Реферат: Закрепощение крестьян в конце 16 века. Закрепощение крестьян по Соборному уложению 1649 года

Егоров Дмитрий, Ивановский государственный университет

1. Закрепощение крестьян в конце XVI века. Указы о заповедных летах и урочных годах.

По законодательным актам XIV-XVI веков все разряды крестьян – черные , дворцовые, боярские, вотчинные , поместные , по отношению к землевладельцам делились на три неравные категории:[1][1]

1. Крестьяне тягловые, государственные, обложенные определенными государственными податями и повинностями , не имевшие права перехода( старожильцы, серебренники ) . Они составляли преобладающую массу государственного населения.

2. Крестьяне частновладельческие , жившие на земле своих господ, вносивших за них государственную подать, платившие своим господам оброк .

3. Вольные крестьяне – колонисты на чужих землях , государственных и частных, освобожденные от податей и повинностей на определенный льготный срок, по истечении которого зачисляемые в разряд крестьян черных или частновладельчесих.

Старожильцы.  

Наиболее многочисленная масса, зависимых крестьян известна нам по источникам XV—XVI вв. под именем старожильцев.

Как уже упоминалось, крестьяне-старожильцы иногда называются людьми пошлыми», т. е. старинными. В Белоруссии и на Украине эта группа крестьян носит название «стародавних», «извечных», «отчинных», «непоходячих». Это крестьяне, которые издавна живут за своими господами на участках земли, которыми они издавна владеют к с которых несут как государственные повинности («тягло»), так и повинности в пользу феодала-землевладельца («оброк» и «барщина»).

Правовое положение этих крестьян точно определить нет возможности. Без разрешения своего господина феодала они, как правило, уходить от него не могут. Разрешение, необходимое для их ухода, дается господином по соглашению с данным крестьянином на известных условиях. Хозяин, соглашаясь на уход крестьянина, конечно, ставил выгодные для себя условия, чтобы не остаться в убытке.

Первыми потерявшими право ухода от хозяина-господина были крестьян старожильцы. Первый общегосударственный закон о зависимых крестьянах не лишая права перехода, даже подчеркнул это право. Отсюда вывод: так как предыдущая законодательная практика по крестьянскому праву не была единой, то общая общегосударственная норма, внося в эту сторону жизни определенный принцип, вводила известный единый порядок как для тех крестьян, которые пользовались правом ухода при условии соглашения с хозяином — «отказ», так и для тех, кто этого права до сих пор не имел.[2][2]

Для небогатого дворянина, который часто вынужден был отыскивать сам для себя землю, государством ему обещанную, но за отсутствием свободного земельного фонда ему фактически не предоставленную, который вынужден был сам заботиться и о привлечении в свое поместье рабочих рук, такой порядок был в данный момент вполне приемлемым и даже желательным.

Землевладелец для привлечения на свою землю крестьян пользовался различными средствами и способами. Самыми распространенными средствами для решения проблемы рабочих рук были:

- поиски через специальных «отказчиков» крестьян ,- желающих переменить хозяина,

- выдача «серебра», т.е. - денежной суммы, которая обязывала крестьянина работать на своего хозяина («кабала»)

- предоставление крестьянину участка земли и инвентаря на известных условиях, оговариваемых в договоре («порядная запись»). 

Крестьяне – серебреники.  

Серебрениками назывались люди, поступившие в зависимость к богатым людям через «серебро», т. е. , через известную сумму денег, которую они получали от своих будущих хозяев в момент заключения с ними договора. В конце XV или в начале XVI в. устанавливается для этого договора техническая формула: «кабала за рост служити».

Вместе с ростом производительных сил, в связи с развитием внутреннего и внешнего рынка росла и нужда в рабочей силе, которая привлекалась в сущности старым способом, но в новой форме так называемой «служилой кабалы». Особенно растет количество зависимых людей этого типа во второй половине XV в., когда вместе с особым оживлением хозяйственной и политической жизни объединяющихся в централизованное государство отдельных княжений наблюдается увеличение контингента обедневших людей, вынужденных искать себе пристанище. Тогда же вырабатывается и единая форма договора. Закон, общий для всего Русского государства, начинает говорить об этой категории рабочего населения, закрепляемого за своими хозяевами феодальными способами.

Поступивший в зависимость человек, получив некоторую сумму денег, обязывался работать на своего господина-хозяина за проценты. Иногда эта сделка носила чисто формальный характер, и закабаляемый человек совсем не получал ничего от своего хозяина и лишь писал по выработавшейся формуле кабалу, где обязательно упоминались деньги. Известны и такие случаи, когда кабальный человек деньги получал, но передавал полученную им сумму прежнему хозяину, у которого он жил до сих пор на тех же кабальных условиях. В последнем случае он переменял только хозяина. Правовое положение его при этом нисколько не менялось. По прошествии года , если кабальный человек не мог выплатить обозначенной в договоре суммы, он обязывался остаться у своего хозяина навсегда.

В сохранившихся грамотах имеются указания на некоторые разновидности широкого понятия серебреничества. Под общим именем серебреников назывались «серебреники, половники, рядовые и юрьевские». Здесь идет речь о той прослойке , которая работала у своих господ по договору: «половники» - люди , работающие по договору на земле своего хозяина «исполу»; «рядовые» - люди заключавшие с хозяином ряд ( договор ), «юрьевские» - люди заключавшие с хозяином договор на год – от Юрьева дня до Юрьева дня. Юрьев день ( 26 ноября по старому стилю ) считался наиболее подходящим для выхода, т.к. к этому времени заканчивались все сельхозработы. [3][3]

Крестьяне – новопорядчики.  

Крестьянами - новопорядчиками назывались крестьяне, поселявшиеся на участке землевладельца вновь и заключавшие с ним поряд (договор), надеясь со временем стать в ряды крестьян - старожильцев. Те же причины, которые вызывали к жизни крестьянское кабаление, объясняют и появление в большом количестве новоприходцев, или новопорядчиков: с одной стороны, появление массы неимущих, потерявших средства производства крестьян, с другой — потребность у крупных землевладельцев в расширении контингента людей, способных вести сельское хозяйство и в качестве зависимых приносить своим хозяевам доход.

Крестьян старались привлекать различными способами, среди которых наиболее распространенным была выдача вперед денег и инвентаря на обзаведение и предоставление льгот от всевозможных взносов и натуральных повинностей на известное количество лет (смотря по обстоятельствам от 3 до 20).

Количество новопорядчиков было велико и по мере расширения площади культурной земли росло. До нас дошло множество жалованных грамот XV в., особенно монастырям, где разрешалось и даже рекомендовалось землевладельцам называть на свои земли новых крестьян. Власть при этом ограничивала аппетиты землевладельцев условием не принимать к себе людей тяглых и крестьян из княжеских имений. Само собой разумеется, что каждый землевладелец был заинтересован в том, чтобы крестьяне, обжившиеся на его земле» продолжали у него жить и впредь, и принимал с этой целью соответствующие меры. Некоторые из землевладельцев добились еще до издания общего закона о крестьянском «отказе» даже запрещения перехода с их земель крестьян - старожильцев.

Общей меры о запрещении крестьянского выхода государство в это время еще не принимало, так как далеко не всем землевладельцам в данное время такая мера была выгодной. Она была прежде всего не выгодна тем землевладельцам, которые заводили свое хозяйство вновь и дорожили подвижностью рабочих рук. Это, как мы уже видели, прежде всего были основные кадры растущей армии Московского государства, так называемые помещики, дети боярские, опора крепнувшей власти централизующегося государства.[4][4]  

Деревенские бобыли.

Бобылем назывался крестьянин или посадский человек. не включенный в обязанность нести тягло и платящий лишь более легкий бобыльский оброк. Стало быть, в основе своей это бедные люди, которые, однако, имели основание дорожить своим льготным по отношению к тяглу положением даже и тогда, когда они успевали достигать материального достатка. В глазах землевладельцев бобыли представляли даже некоторые преимущества: бобылю обычно отводилась не положенная в государственное тягло земля, т. е. земля еще не окультуренная. за бобыля не приходилось землевладельцу быть ответственным перед государством в той мере, как он отвечал за тягло крестьянина; в то же время бобыль распахивал землю и давал своему хозяину доход. Очень характерно, что бобыли, как правило, дают своему хозяину оброк деньгами. Иногда они работают и на барщине.

Половники.

Половник по своей социальной природе очень близок серебреникам и новопорядчикам, т. е. людям, находившимся в зависимости срочной и устанавливаемой при участии денег, выдаваемых хозяином вперед. «А отказати серебреника и половника о Юрьеве дни, да и серебре заплатит». Это либо обедневший крестьянин, вследствие бедности не могущий справляться со всеми крестьянскими обязанностями, либо «вольный», т. е. лишенный средств производства человек. Объединяет их то, что они были вынуждены идти на нелегкие условия, предлагаемые им землевладельцем.  

Монастырские детеныши.

В монастырских хозяйствах в момент возникновения и расширения собственной запашки были использованы люди, с детства попадавшие в монастырь. Отсюда появление термина «монастырский детеныш». Монастырскими детенышами стала называться и часть работников, привлеченных по найму, поставленных в соответственные условия. Функциями сельскохозяйственных работников обязанности детенышей не исчерпывались. Среди детенышей есть и ремесленники и слуги, выполняющие различные поручения монастырской администрации. Монастырским детенышам соответствуют в светских вотчинах категории работников, привлекаемые на работу либо в виде прямого найма, либо в замаскированной форме серебреничества.

Перечисленными категориями не исчерпывается вся пестрота хозяйственного правового положения зависимого сельского люда. Это только наиболее часто встречающиеся в источниках разновидности. К XVII в. эта пестрота значительно уменьшается. Почти все эти категории сливаются в одну крестьянскую массу, куда не вошли только так называемые люди дворовые. Но и часть дворовых, будучи посажена на землю «за двором», получившая отсюда название людей «задворных», тоже влилась в основные крепостные кадры крестьянства. Правовое положение всей зависимой крестьянской массы к этому времени очень серьезно изменилось. Все эти большие перемены в судьбе зависимого крестьянства были результатом дальнейшей экономической эволюции и больших политических событий, пережитых русским обществом во второй половине XVI и первой половине XVII в.

Главным результатом борьбы помещиков и вотчинников за более прочное владение крестьянским трудом явился указ о заповедных летах 1581 года, отменивший действие положения о «Юрьеве дне» Судебника 1550 года. Эта мера была рассчитана на все Московское государство, но сначала предполагалась в качестве меры временной, однако вследствие заинтересованности помещиков в ее сохранности и впредь превратилась в факт весьма длительного действия.

Между крупными землевладельцами и землевладельцами бедными или средней руки была лишь та разница, что богатые землевладельцы имели возможность собственными средствами не только сманивать к себе рабочие руки, но и удерживать их за собой. Мы имеем блестящее подтверждение этому в деятельности Троицкой Сергиевой лавры, которая сумела своими собственными средствами организовать и привлечение на свои земли крестьян, и их оберегание от попыток бегства, и выслеживание каждого шага беглого, и его розыски. Можно просто удивляться тонкости работы монастырского аппарата в этом направлении. Но такая организация дела была доступна только богатейшему из землевладельцев. Ни один среднего достатка помещик и мечтать об этом не мог. Не даром в течение первой половины XVII в. помещики сначала слезно, а потом и с угрозами просили правительство о полной отмене Юрьева дня, указывая при этом на незаконное сманивание крестьян крупными боярами, монастырями и Троицкой лаврой, в частности. После выхода закона «о заповедных годах» его выгоды для себя почувствовали все виды и разряды землевладельцев.[5][5]

Самой обычной и массовой формой протеста крестьян против усиления феодального гнета было бегство.

Чем тяжелее становилась зависимость крестьян, тем чаще они прибегали именно к этой форме протеста. Это их стремление поисков лучших условий жизни пытались использовать наиболее богатые, предприимчивые и несклонные считаться с законами землевладельцы. Они переманивали к себе крестьян, не считаясь с уголовным кодексом, а переманив, принимали все меры, явные и тайные, к удержанию за собой беззаконно принятых или же ими сманенных крестьян. Чем богаче и могущественнее был землевладелец, тем был он труднее досягаем для властей, менее уязвим и еще более агрессивен.

Для мелкого или среднего землевладельца борьба с крестьянскими побегами была затруднительна по многим причинам: служилый человек часто отлучался из своего поместья, он не имел средств организовать охрану своего «живого инвентаря», наконец, он ничем не мог содействовать, властям в поисках бежавших. Часто помещик, будучи в походах, просто не знал, в каком положении его хозяйство; а когда он возвращался домой, то нередко заставал тут картину настолько безнадежную, что трудно было найти выход из положения.

Надо иметь также в виду, что и аппарат государственной власти был далеко не достаточен, чтобы поспевать с выполнением бесчисленных челобитных, которые сыпались с разных сторон от служилого люда.

В такой обстановке появился знаменитый указ от 24 ноября 1597 г. Этим указом устанавливалась пятилетняя давность исков на беглых крестьян. Землевладельцы, у которых выбежали крестьяне за 5 лет до 1597 г. и которые успели в этот срок подать челобитье о сыске беглых, имели право рассчитывать на содействие государственной власти: таким землевладельцам, говорит указ, «давать суд и сыскивать накрепко всякими сыск и по суду и по сыску тех беглых крестьян с женами и детьми и со всеми животы возити назад, где кто жил». А относительно крестьян, выбежавших за 6, 7, 10 и более лет до 1597 г. и относительно которых в течение этого срока от их господ не было челобитья, «суда не давати и назад их, где кто жил, не возити».

Введение заповедных лет , прекративших право крестьянского перехода в Юрьев день, и составление писцовых книг в комплексе с указом 1597 г. создали серию закрепостительных мероприятий конца XVI в. Именно тогда был узаконен принцип крестьянской крепости по писцовым книгам, но крепости не полной, а ограниченной. Действие писцовых книг как закрепощающего документа ограничивали урочные годы.

Законодательные мероприятия начала XVII в., устанавливали разные сроки сыска беглых, исходили от сменявших друг друга правителей, а потоку имели временный характер. Пятилетний срок сыска беглых крестьян официально восстановлен к 1619 г. На практике вскоре сложилось положение, когда урочные годы стали трактоваться н использоваться помещиками как исковые, т. е. - исчисляться не со времени побега крестьян, а со времени подачи исковых челобитных, которые возобновлялись и тем самым продлевали действие урочных лет. Использование урочных лет как исковых было проявлением борьбы против них основной массы дворянства. Поскольку Поместный и иные приказы не противодействовали такому пониманию урочных лет, сама приказная практика вела к их подрыву.

До определенного момента сторонникам урочных лет выступали помещики юга, куда шел основной поток беглых. Со времени строительства Белгородской оборонительной черты картина к 30-м гг. изменилась. Другой силой, заинтересованной в сохранения урочных лет, были крупные феодалы — «сильные люди», укрывавшие беглых в своих обширных владениях и использовавшие связи в приказной среде с целью воспрепятствовать сыску беглых до определенного срока. Не случайно жалобами на « сильных людей» пронизаны челобитные дворян и детей боярских.

В ответ на челобитную 1637 г. указом 20 февраля. 1637 г. урочные годы были продлены до 9 лет. Следующая челобитная 1641 г. повлекла удлинение урочных лет на один год. Этот срок сыска распространялся и на черносошных крестьян.

В ответ на челобитье 1645 г. правительство указом 19 октября этого же года оставило в силе десятилетний срок сыска беглых, но обещало, что, как только будут составлены переписные книги, «по тем переписным книгам крестьяне и бобыли и их дети, и братья, и племянники будут крепки и без урочных лет». Такой вариант отмены урочных лет не устроил дворянство, поскольку отменялось действие писцовых книг 20-х гг., в силу чего дворяне теряли владельческие права на большое количество крестьян. Так возникло новое требование, изложенное в челобитной 1648 г.,— признание крепостной силы писцовых книг 1626—1628 гг.[6][6]

Возрастание роли писцовых и переписных книг в процессе закрепощения натыкалось на ограничивающее действие урочных лет. Удлинение срока не устраняло противоречия. Указы об урочных годах как бы снижали значение писцовых книг. Такая противоречивость характеризует практику судебных дел о крестьянстве. Это противоречие и было снято Уложением 1649 г. путем полной отмены урочных лет сыска беглых.  

2. Полное закрепощение крестьян по соборному уложению 1649 года..

Центральное и наиболее важное место в Соборном Уложении занимает глава XI. Ее название «Суд о крестьянех» показывает , что целью главы служило правовое регулирование взаимоотношений землевладельцев в вопросах владения крестьянами. Монопольное право владения крестьянами закреплялось в Уложении за всеми категориями служилых чинов по отечеству . Закон о наследственном (для феодалов) и потомственном (для крепостных) прикреплении крестьян является наиболее крупной и радикальной нормой Уложения, а отмена урочных лет сыска беглых стала необходимым следствием и условием претворения этой нормы в жизнь. Ничего подобного ни по значению, ни по последствиям другие главы Уложения не содержат.[7][7]

Закон о прикреплении Уложение распространяет на все категории крестьян и бобылей. Оно делит крестьян на две крупные разновидности: крестьяне государевы — дворцовые и черносошные «государевы дворцовых сел и черных волостей крестьяне в бобыли и крестьяне вотчин и поместий служилых людей по отечеству. Подвидом частновладельческих крестьян предстают крестьяне патриарших, властелинских (митрополичьих, епископских) и монастырских вотчин.

Ст.1. Которые государевы дворцовых сел и черных волостей крестьяне и бобыли, выбежав из государевых дворцовых сел и исчерных волостей, живут за патриархом, или за митрополиты, и за архиепископы, и епископом, или за монастыри, или за бояры, или за околничими и за думными и за комнатными людьми, и за стольники и за стряпчими и за дворяны московскими, и за дьяки, и за жильцы, и за городовыми дворяны и детьми боярскими, и за иноземцы, и за всякими вотчинники и помещики, а в писцовых книгах, которые книги писцы подали в Поместной в иные приказы после московского пожару прошлого 134-го году, те беглые крестьяне, или отцы их написаны за государем, и тех государевых беглых крестьян и бобылей сыскивая свозити в государевы дворцовые села и в черные волости, на старые их жеребьи по писцовым книгам з женами и з детьми и со всеми их крестьянскими животы без урочных лет.[8][8]

Препарируя эту классификацию, следует ответить, что в Уложении речь идет о двух основных разновидностях крестьян и бобылей — частновладельческих и государственных. Уложение провозглашало закон о прикреплении черносошных крестьян к своим наделам наряду с прикреплением крестьян частновладельческих. Основанием прикрепления тех и других становились писцовые книги 1626 г. . Правительство, следовательно, пошло дальше обещаний, данных в наказе писцам 1646 г. В отношении вотчинных и поместных крестьян для периода после 1626 г. законом устанавливались дополнительные основания крепости — отдельные или отказные книги, в которых крестьяне и бобыли или их дети записаны «по новым дачам» «после тех писцовых книг» .

Ст. 2 . «…и тех крестьян и бобылей по суду и 161 по сыску отдавати по писцовым книгам, которыя книги писцы в Поместной приказ отдали после московского пожару прошлого 134-го году, будет те их беглыя крестьяне, или тех их беглых крестьян отцы, в тех писцовых книгах за ними написаны, или после тех писцовых книг те же крестьяне, или их дети, по новым дачам написаны за кем в отделных или в отказных книгах. А отдавати беглых крестьян и бобылей из бегов по писцовым книгам всяких чинов людем без урочных лет».[9][9]

Основанием возврата крестьян, бежавших как с черносошных, так и с частновладельческих земель, признавался факт записи в писцовых книгах 1626 г. их самих или их отцов. Возврату подлежали одновременно жены и дети беглых.

Ст.3 «… и тех крестьян отдавати з женами и з детми и со всеми их животы, и с хлебом стоячим и с молоченым».[10][10]

Уложение, следовательно, закрепляло потомственную крепостную принадлежность, распространяя её на членов семьи крестьянина и бобыля. В качестве другого основания крепостной зависимости на будущее время устанавливались переписные книги 1646—1648 гг., которые учитывали мужское население крестьянских и бобыльских дворов любого возраста. На будущее значительно расширялся круг родственников крестьян и бобылей, на которых распространялась крепостная зависимость. Помимо жен и детей, закрепощенных писцовыми книгами 20-х гг., в этот круг по переписным книгам 1646—1648 гг. включались братья, племянники и внучата с женами и детьми.

Ст.9. «…и тех беглых крестьян и бобылей, и их братью, и детей, и племянников, и внучат з женами и з детьми и со всеми животы, и с хлебом стоячим и с молоченым отдавать из бегов тем людем, из-за кого они выбежат по переписным книгам, без урочных лет, а впредь отнюд никому чюжих крестьян не приимать, и за собою не держать».[11][11]

Уложение, следовательно, распространяло потомственную крепостную принадлежность по прямой нисходящей до четвертого колена (правнуки) и по боковой нисходящей до третьего колена (дети племянников), включая жен и мужей. Писцовые книги 20-х гг. и переписные 40-х гг. как основание крепостной зависимости могли дополнять друг друга , (отцы могли значиться в первых, а дети — во вторых) или выступать независимо друг от друга: крепостная принадлежность устанавливалась:[12][12]

1) по записи отцов в писцовых книгах, если даже дети почему-либо не попали в переписные;

2) по записи в переписных книгах, если отцы записанных в них не значились в писцовых книгах.

Ст. 11 «А будет кто на кого учнет государю бити челом о беглых же крестьянех и бобылях, а в писцовых книгах тех крестьян и отцов их за исцом и за ответчиком ненаписано, а написаны те крестьяне за исцом или за ответчиком в переписных книгах прошлых 154-го и 155-го годов, и тех крестьян и бобылей отдавати по переписным книгам тому, за кем они в переписных книгах написаны».[13][13]

Крепостное право включало в себя две формы прикрепления непосредственного производителя: прикрепление к земле — к феодальному владению и прикрепление к личности феодала — к вотчиннику и помещику. Это отражено в Уложении 1649 г. Крестьянин выступает в нем как органическая принадлежность поместья и вотчины независимо от личности владельца. Это видно из запрета переводить крестьян из поместий в вотчины даже в пределах одного владения. Стоя на позициях охраны поместного землевладения и мотивируя запрет перевода крестьян опасением, что в противном случае поместья могут запустеть, законодатель исходил из принципа прикрепления крестьян к земле, а потому и распространял запрет перевода на тех крестьян, которые записаны в книгах за поместьями.

Ст. 30. «А за которыми помещики и вотчинники крестьяне и бобыли в писцовых, или во отдельных или во отказных книгах, и в выписях написаны на поместных их и на вотчинных землях порознь, и тем помещикам и вотчинником крестьян своих с поместных своих земель на вотчинныя свои земли не сводити, и тем своих поместей не пустошити».[14][14]

Уложение рассматривало крестьянина и его имущество (инвентарь, скот, хлеб во всех видах) в неразрывном единстве. Отсюда категорические требования закона о возврате беглых крестьян вместе с имуществом независимо от того, из каких земель они бежали — частновладельческих или черносошных. Черносошные крестьяне сидели на земле, принадлежавшей государству, но дворы, скот, инвентарь и другое имущество крестьянского двора было собственностью крестьян.

Наконец, поскольку с отменой урочных лет сыск беглых становился бессрочным, возврат беглого с имуществом через большой промежуток времени мог означать, что крестьянин возвращался с имуществом, приобретенным на новом месте, у нового хозяина. Закон не оговаривал, что последний лишался крестьянского имущества в виде санкции за держание беглого (как, например, это оговорено в Уложении относительно ссуды). Имущество н в данном случае принадлежало крестьянину. В Уложении закреплено право помещика и вотчинника наряду с предъявлением иска к кому-либо о своем беглом крестьянине, предъявлять иск и об имущество (животах) беглого. Если при этом истец не укажет ни состава, ни цены животов, все равно иск об имуществе удовлетворялся (в размере пяти рублей), невзирая на утверждение ответчика, будто беглый крестьянин пришел к нему без животов. Такие животы назывались «глухими».

Ст. 26. «А кто ответчик во крестьянех не запрется, а про животы скажет, что к нему тот крестьянин пришол без животов, а истец скажет, что крестьянин его к тому его ответчику пришол з животы, а сколько каких животов у того крестьянина его было, и того в исковой своей челобитной и цены тем крестьянским животам не напишет же, а доведетца до веры же, и за такие крестьянские глухие животы у веры класти по пяти же рублев, а крестьян, взяв у ответчика, отдати исцу».[15][15]

Если на суде ответчик отрицал наличие беглых крестьян и их имущества, а затем признавался в их сокрытии при крестоцеловании, то все равно он нес наказание — возмещал стоимость крестьянского имущества. Законодатель мотивировал это стремлением покорыстоваться ( т.е. завладеть ) крестьянским имуществом .

Ст. 29. «А которые ответчики учнут на суде в беглых крестьянех и в их крестьянских животах запиратца, а после того у веры у крестнаго целованья тех крестьян они у себя скажут, и учнут исцом отдавать, а в животах их учнут по прежнему запиратца, и на них те крестьянские животы велеть доправить, и отдать исцом без крестнаго целованья, потому что они на суде во всем запиралися, в людех и в животах, а после того крестьян отдают, а животами их сами хотят корыстны быть».[16][16]

Во всех указанных случаях закон исходил из понимания неразрывной связи крестьянина с имуществом как исходного условия его производительной деятельности. Более того, по той же причине земля фактически принадлежала крестьянину, что влекло за собой закрепление за ним определенного (весьма ограниченного и условного) права владения и пользования ею. Таким образом , Уложение 1649 года в сравнении с предшествующим законодательством значительно детальнее и глубже разработало правовые основы принадлежности крестьянам их имущества и его возврата по принадлежности как необходимого условия функционирования крестьянского хозяйства.  

Выводы:

Подводя итог анализу норм Уложения, относящихся к крестьянству, отметим, что с Уложением 1649 г. связано установление постоянной наследственной и потомственной крепостной зависимости крестьян, включая их семьи, а также прямых и боковых родственников. В силу этого были отменены урочные годы сыска беглых. Сыск становился бессрочным.

К волостным общинам прикреплялись и черносошные крестьяне, подлежавшие сыску и возврату на прежние наделы на общих основаниях. Уложение 1649 г. закрепило монопольное право владения крестьянами за всеми категориями служилых чинов по отечеству. Юридическим основанием прав на крестьян, их прикрепления и сыска служили писцовые книги 20-х гг. XVII в., а для периода после Уложения в дополнение к ним - переписные книги 1646—1648 гг., отдельные и отказные книги, жалованные грамоты, акты сделок на крестьян между феодалами, описи возврата крестьян в результате сыска. Уложению принадлежит разработка правовых основ, сыска беглых крестьян. Для придания частным актам сделок на крестьян официальной силы была обязательна их регистрация в Поместном приказе.

Уложение завершило процесс правового сближения бобылей с крестьянами, распространив на бобылей равную меру крепостной зависимости. Будучи важным этапом на пути правового сближения поместий и вотчин, Уложение вместе с тем в целях сохранения поместной системы, преобладавшей еще в первой половине XVII в., ограничивало права распоряжения крестьянами, записанными в книгах за поместьями: запрещалось переводить их на вотчинные земли и давать им отпускные. Права на вотчинных крестьян были полнее. Признание экономической связи феодального владения с крестьянским хозяйством нашло выражение в защите законом имущества и жизни крестьянина от произвола феодала, хотя санкция феодалу в таких случаях определялась значительно слабее, чем представителям низших сословий за исключением предумышленного убийства крестьянина. Таким образом, Уложение, следуя за непосредственно предшествующим законодательством и дополняя его, решало поземельный и крестьянский вопросы во взаимосвязи, подчиняя вопрос о крестьянстве поземельному вопросу.[17][17]

По основной массе дел дееспособность крестьян была ограничена (за них «искали» и «отвечали» помещики), но в уголовных делах они оставались субъектом преступления. Как субъект права крестьянин мог участвовать в судебном процессе, в качестве свидетеля, быть участником повального обыска. В гражданско-правовой сфере он мог предъявлять материальные иски в пределах 20 рублей. В факте возмещения за бесчестье и увечье, предусмотренного Уложением, крестьянин наряду с другими сословиями получил признание (с позиций феодального общества) — определенный комплекс гражданских прав, присущих низшему классу-сословию этого общества. Крестьянин, по Уложению, обладал определенной право- и дееспособностью. У черносошных крестьян объем этих прав был больше, чем у частновладельческих.

Важнейшей задачей Уложения и прежде всего главы XI была борьба с побегами крестьян , но содержание главы не сводится только к этому. И хотя глава XI далеко не исчерпывает всего разнообразия норм Уложения касающихся крестьян, на ее основе все же можно заключить , что Уложение 1649 года, завершив юридическое оформление крепостной зависимости для всех категорий крестьян , одновременно создавало в определенной мере правовое ограждение сословно-классовой целостности крестьянства, стремясь замкнуть его в сословных рамках. Будучи в социально-правовом отношении приниженным классом-сословием , от которого господствующий класс был отделен значительными перегородками права-привилегии , крестьяне тем не менее обладали правом собственности на своё имущество, включая орудия производства, а также определенными правомочиями и дееспособностью , что обеспечивало для той поры устойчивое равновесие и функционирование всей феодально-крепостнической системы. В связи с общей концепцией крепостного права как юридического выражения производственных отношений феодального общества историки связывают с Соборным Уложением 1649 года новую ступень на пути окончательного закрепощения основных производителей материальных благ.

3. Казус.

27 января 1682 года монастырский крестьянин Петров сбежал и поселился на льготе у помещика Семенова. Вместе с ним сбежали 2 брата с женами и детьми. Игумен монастыря потребовал выдачи беглых крестьян.

Какими нормами права следует руководствоваться при решении казуса ? Какие органы власти должны решить спор ?

РЕШЕНИЕ.

При решении данного казуса необходимо руководствоваться правовыми нормами, установленными Соборным Уложением 1649 года, в частности его главой XI «Суд о крестьянех».

Борьба с побегами крестьян была важнейшей задачей Уложения и прежде всего его XI главы. Крупной вехой на пути достижения этой цели в ответ на требования дворянства явилась отмена урочных лет сыска беглых. И, несмотря на то, что никакие законы не были в состоянии приостановить побеги, как и другие формы протеста крестьян, отмена урочных лет облегчила все же господствующему классу, его основной массе — дворянству, возвращение беглых крестьян и тем самым открыла пути к наиболее полной реализации права на зависимое население.

Другое важное обстоятельство, облегчавшее возвращение беглых крестьян, состояло в законодательном закреплении широкого круга документальных оснований сыска — писцовых, переписных книг, актов пожалования вотчин и поместий с крестьянами, актов сделок на крестьян между их владельцами и т. п. В порядке борьбы с побегами крестьян Уложение стремилось исключить возможность получения ими убежища. Отсюда запрет «а впредь отнюд никому чюжих крестьян не приимать, и за собою не держать».[18][18] Соответственно устанавливалась ответственность за прием беглых и определялась санкция — в качестве возмещения государственных податей и помещичьего дохода за каждого беглого крестьянина и бобыля назначался штраф в размере 10 рублей в год в пользу истца.

Ст. 10. «А будет кто с сего государева уложенья учнет беглых крестьян, и бобылей, и их детей и братью и племянников приимать и за собою держать, а вотчинники и помещики тех своих беглых крестьян за ним сыщут, и им тех их беглых крестьян и бобылей, по суду и по сыску, и по переписным книгам отдавать з женами и з детьми, и со всеми их животы и с хлебом стоячим и с молоченным и з земляным без урочных же лет. А сколько они за кем с сего государева уложенья в бегах поживут, и на тех, за кем учнут жити, за государевы подати и за помещиковы доходы взяти за всякого крестьянина по десяти рублев за год, и отдавати исцом, чьи те крестьяне и бобыли».[19][19]

Уложение не устанавливало новой системы сыска беглых, но ликвидация урочных лет создавала условия для сыска массового, обезличенного и организованного, который и получил развитие во второй половине XVII в. . Процедура возврата беглых их владельцам включала составление отписей «впредь для спору», которые в дворцовых селах и черных волостях передавались приказчикам, а в вотчинах и поместьях — владельцам. В Москве и городах отписи составляли площадные подьячие, а в селах и деревнях — земские и церковные дьячки. Самих же беглых крестьян и бобылей, возвращенных, по сыску, суду и просто по Уложению, надлежало регистрировать в Поместном приказе за их владельцами, а государевы подати по переписным книгам за таких крестьян брать не с держателей беглых , а с тех , кому они переданы. Реально запись возвращенных владельцам беглых крестьян велась не в Поместном приказе, а в сыскных приказах сыщиков, действовавших в уездах. В составе делопроизводства сыщиков велись специальные книги записей «полюбовных договоров» и «мировых зарушных челобитных» о беглых крестьянах. В дальнейшем эти материалы сосредоточивались в Поместном приказе . Таким образом , Уложение впервые узаконило государственную регистрацию сделочных записей на крестьян, включая отписи о возвращении беглых и обозначило виды крепостной документации, возникающей в итоге сыска беглых и возвращения их прежним владельца. [20][20] Узаконялось и вчинение исков об имуществе беглых крестьян. Решение спора о животах с применением крестоцелования допускалось в пределах 5 рублей, «а в больших животах вершити по суду» (Глава XI, статья 25).[21][21] Уложение закрепляло непреложный закон возврата беглых с семьей и родственниками по прямой и боковой линиям и со всем принадлежащим им имуществом.

Таким образом , применительно к нашему казусу, требование игумена монастыря является абсолютно правомерным. Выдаче подлежит и крестьянин Петров и его братья вместе с семьями и имуществом . Данный спор должен разрешить земский ( или церковный ) дьячок на основании записей в переписных книгах 1646-48 гг. , а также на основании жалованных грамот , актов сделок на этих крестьян, отказных книг , если таковые имеются . Эти документы являются юридическим основанием прав на крестьян . Возврат крестьян следовало зарегистрировать в Поместном приказе , владельцу передать отпись о возвращении беглых , которая будет иметь силу при разрешении будущих подобных споров. Кроме этого , если беглые крестьяне прожили более одного года у помещика Семенова , с него следовало взыскать в пользу монастыря 30 рублей штрафа ( по 10 рублей с крестьянина ) , т.к. государевы подати за этот период платил монастырь.  

Список литературы

Греков Б.Д. Крестьяне на Руси . М., 1954.

Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII веков. М., 1986.

Золотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. М., 1985.

История государства и права России. М., 1996.

Маньков А.Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права России. Л., 1980.

Пресняков А.Е. Российские самодержцы. М., 1990.

Развитие Русского права в XV- первой половине XVII вв. М., 1986.

Соборное Уложение 1649 года. Л., 1987.

Список литературы

[1][1] История государства и права России. М., 1996. С.73-74.

[2][2] Греков Б.Д. Крестьяне на Руси . М., 1954. С.94-100.

[3][3] История государства и права России. С.73.

[4][4]  Крестьяне на Руси . С 102-105.

[5][5] Крестьяне на Руси . С.120.

[6][6] Соборное Уложение 1649 года. Л., 1987. С. 230.

[7][7] Маньков А.Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 96.

[8][8] Соборное Уложение. С.64.

[9][9] Соборное Уложение . С.64.

[10][10] Там же.

[11][11] Там же. С.65.

[12][12] Маньков А.Г. Уложение 1649 года … С. 97.

[13][13] Соборное Уложение . С.66.

[14][14] Там же . С. 68.

[15][15] Соборное Уложение . С.67.

[16][16] Там же. С.68.

[17][17] Маньков А.Г. Уложение 1649 года … С. 110.

[18][18] Соборное Уложение . С.65.

[19][19] Соборное Уложение . С.65.

[20][20] Развитие Русского права в XV- первой половине XVII вв. М., 1986. С.56.

[21][21] Соборное Уложение . С.67.