СОВСЕМ БОЛЬШОЙ ПРИЗ

События этого поставленного самой жизнью детектива разворачивались совсем не так, как в стандартных творениях популярных авторов. Все происходило бесшумно, не было ни кольтов, ни длинных ножей. Но действие разворачивалось отнюдь не бесследно, результаты его были опустошительными. В самом преступлении были густо замешены логика пополам с безумием. Логичным оно было для того, кто хорошо разбирался в ситуации, сложившейся в Португалии, и делах, которыми занимались, что называется, определенные круги. Безумным казался сам замысел: начинающий, совсем не «авторитетный» грабитель задумал обворовать центральный государственный банк, а затем присвоить его.

Экономика Португалии в первой половине 20-х годов нашего века находилась в довольно жалком состоянии. Инфляция, правда, не достигала германских масштабов, но тем не менее если за фунт стерлингов в 1918 году давали 8 эскудо, то спустя пять лет он стоил уже 105 эскудо. Обесценение эскудо сопровождалось ростом забастовок. В конце 1920 года эскудо «похудел» в 20 раз по сравнению с 1910 годом, в то время как средняя заработная плата выросла всего в 4,5 раза.

Несбалансированность бюджета, отсутствие прибылей, всеобщее замешательство — все это поглощало имевшиеся ресурсы. Самой опасной болезнью была лихорадка коррупции, распространившаяся до правительственных верхов. 27 октября 1925 г. газета «Сьера нова» поведала о тех правительственных чиновниках, которые за взятки покрывали самые рискованные дела торговых и финансовых воротил, за что получили прозвище «громоотводов»:

«Имя им множество. Они занимают круговую оборону, каждый заботится об интересах другого. Один из них приходит к другому и говорит: «Я об этом ничего не скажу и получу за это кучу денег». Тот отвечает: «Скажешь, старина...» Большинство из них на хорошем счету, скорее всего их вновь переизберут. Суверенный народ готов вручить им не только свой голос, но и последнюю рубаху».

Банк Португалии, капитал которого находился в основном в частных руках, с 1887 года пользовался исключительным правом эмиссии банкнот. С конца 20-х годов банк употреблял эту свою привилегию с большим энтузиазмом и усердием, его типографии уже не справлялись с заданиями, заказы размещались на зарубежных предприятиях.

Португальское правительство попыталось противопоставить экономической разрухе расширяющуюся денежную эмиссию. Уточним: так действовало почти каждое правительство. Дело в том, что экономический кризис сопровождался перманентным правительственным кризисом. Между 1919 и 1926 годами в Португалии сменилось 3 президента и 26 правительств, и каждая правительственная «команда» успевала осчастливить своих соотечественников новыми банкнотами, знаменующими новое обесценение денег. Премьер-министр Виктор Хуго де Азе-ве до Коутиньо и его кабинет направляли развитие республики в течение целых 44 дней и смогли оставить о себе память в народе, правда, не слишком благозвучную: говорили о «нужде, оставленной Виктором Хуго». Другие правительства были еще менее долговечными. Абсолютный рекорд принадлежал Фернандесу Коште, который занял пост главы правительства утром 16 января 1920 г., а вечером того же дня ушел в отставку.

Огромные колониальные владения Португалии, как сизифов камень, лежали на стране, расположенной на западной окраине Пиренейского полуострова. Расходы на содержание колониальных войск и малодееспособной администрации увеличивали и без того зияющий бюджетный дефицит. Богатые недра таких «провинций», как Ангола и Мозамбик, оставались неиспользованными. Экономическое положение этих заморских провинций было таким, что мало кто из живущих там португальцев отваживался вкладывать туда капитал. Их деньги не признавались даже в «метрополии».

Португалия напоминала получившее пробоину судно, «спасатели» которого в лице иностранных компаний ждали очередной волны, чтобы высадиться на него.

В этой ситуации в Португалии развернулась уникальная в своем роде афера, принесшая большие опустошения и вместе с тем способствовавшая росту благосостояния определенного круга лиц, не принимавших в ней никакого участия.

Американский писатель Мюррей Т. Блум, не пожалевший в начале 60-х годов ни денег, ни труда, чтобы проследить механизм действия каждой детали в этой афере, — это было большим достижением, так как со времени реально происходивших событий минули уже десятки лет, — сравнил ее с землетрясением, разрушившим Лиссабон в 1755 году. Конечно, сравнение может показаться несколько несоразмерным, но доля правды в нем есть.