VIII.4. Обязательства из правонарушения

(VIII.4.1) Понятие частноправового правонарушения.

При­чинение личного или имущественного ущерба одним лицом другому ис­торически стало объектом правового внимания еще ранее договоров между индивидами; ответственность за посягательства на личность и на имуще­ство в римском праве также сформировалась едва ли не прежде отчетли­вых норм договорного права.

Частным правонарушением (delictum), т.е. предусматриваю­щим для его субъекта только гражданскую ответственность (в отличие от публичных правонарушений, или crimen), считалось причинение вреда отдельному лицу, его семье или имуществу вследствие прямого или кос­венного нарушения прав этого лица с возникновением обязанности воз­местить вред; нарушение прав, в свою очередь, должно было носить внеправовой характер, не вызываться законоустановленным применением предписанных правом мер (например, принудительный привод в суд дей­ствительного должника, уничтожение имущества, с помощью которого кто-либо пытался совершить преступление, и т.п.).

Субъектом правонарушения (деликта) могло быть признано толь­ко физическое лицо и причинившее вред также физическому лицу. Важ­ной особенностью римского права было то, что в нем не признавалось возможным причинить (с точки зрения права) вред юридическому лицу, тем более не допускалось понятием деликта, что его субъектом может стать лицо юридическое (корпорация и т.п.).

Ответственность за последствия деликта была строго личной и безусловной: «Никого нельзя освободить от ответственности за правонарушение». Под этой безусловностью понималось, что и должностное лицо будет ответственным за деликт, причем совершенный им — безразлично — в процессе исполнения должностных обязанностей или в личном граждан­ском качестве (Nemo delictis exuitur). Ответственность была только личной в том отношении, что касалась личного имущества (в случае ответствен­ности индивидуализированной: просить извинения и т.п. — это также нельзя было поручать другому лицу или делать за счет другого лица).

Хотя в осуществлении действий, квалифицируемых как деликт, активно участвует индивид, последствия — новые права и новые обязан­ности — возникают помимо воли этого лица. Поэтому для своего при­знания в качестве деликта эти действия должны отвечать некоторым ог­раниченным требованиям, т.е. деликт имел некоторые обязательные реквизиты.

Субъектом деликта могло выступать полностью гражданское правоспособное лицо; ущерб может нанести и лицо alieni juris (женщина, подвластный сын, сословно неполноправный индивид), но ответствен­ность возлагается в любом случае только на полноправного римского гражданина, обязанного отвечать в том числе и за своих подвластных.

Деликт должен составляться строго материальным нарушени­ем прав другого лица в отношении его личности и имущества; чистый умысел, покушение, посягательство никоим образом не рассматривают­ся в связи с деликтным правом — или деликт совершен и в этом он со­вершенен, либо правонарушения вообще, нет (покушался, но не поджег урожай, намеревался оскорбить, но промолчал и т.п.; однако не то же: за­махнулся, но не ударил, потому что «замахивание» само по себе может быть квалифицировано как оскорбление).

Материальность деликта должна сопровождаться виновностью субъекта, его причинившего, причем виновностью особого, частнопра­вового рода, отличающегося в римском праве от форм и видов вины, при­знанных для права уголовного.

Деликтом признавалось нарушение прав другого лица, но не все­гда заранее определенное правом, т.е. сторона могла впервые обосновать, что в связи с теми или иными особенностями взаимоотношений, харак­тера вреда и т.п. в отношении ее совершен деликт, хотя бы до того никог­да юридически это действие не рассматривалось как правонарушение; иначе говоря, строгого принципа законности, подобно тому, что имел важ­ное значение для уголовного права, не применялось. В некотором только отношении это широкое усмотрение ограничивало общее требование рим­ского порядка правозащиты: чтобы быть признанным, право должно рас­полагать для своей защиты специальными исками в конкретной квали­фицированной форме. Однако в случае с деликтами и это ограничение ослаблялось возможностью прибегать к искам преторского права, «доб­рой совести», основанным на сиюминутных коллизиях.

Деликт предусматривал только имущественную возможную от­ветственность за причиненный вред — безразлично, личного или мате­риального свойства. Эта ответственность могла распространяться на воз­мещение как прямого вреда, так и косвенного, прямых и косвенных убыт­ков. Конкретные размеры устанавливались индивидуальными исками, причем нельзя было произвольно менять сумму и размеры возмещения в рамках субъективного требования. Ответственность выражалась либо в точно обозначенной законными предписаниями сумме, либо в кратной сумме ущерба (таким образом, по сути, это было соединение и возмеще­ния вреда, и штрафа за правонарушение).

(VIII.4.2) Частноправовая вина.

Содержание вины с точки зре­ния частного права — важнейший момент для квалификации деликтов, в том числе и в отношении различий между частными правонарушениями и собственно уголовными преступлениями. «Люди нарушают право умышленно, в порыве чувств или случайно; умышленно — разбойники в шайке, в порыве чувств — пьяные в драке, в т.ч. с оружием в руках, слу­чайно — когда на охоте стрела, выпушенная в зверя, убивает человека». Наличие вины в той или иной форме было обязательно для наступления последствий частноправовой ответственности.

В отличие от уголовного права частноправовая виновность не обязательно должна была заключать в себе моральный элемент, т.е. что­бы присутствовала вредная направленность воли. Главное — в объектив­ном итоге деяния, причем — также в отличие от квалификации римских преступлений — ущерб может быть причинен не только активным дей­ствием субъекта, но и его бездействием. В зависимости от отношения виновного лица к причинам появления деликта различалось четыре основные формы частноправовой виновности:

1) Умышленный ущерб (dolus), неразрывно связанный со зло­стным умыслом (dolus malus): лицо желало наступления вредных послед­ствий и сознательно реализовало свои действия в направлении ущерба для другого лица; критерием здесь было противоречие гражданской по­рядочности, сопряженное с определенным «вызовом» правовому статусу другого лица.

2) Неумышленный ущерб: лицо не желало наступления вредных последствий, но в силу своего гражданского состояния обязано было со­блюдать определенные пределы правового и общественного поведения, проявлять требуемую в обществе осмотрительность. В свою очередь, неосторожность подразделялась на подвиды: а) грубая неосторожность, грубая вина (culpa lata), приравниваемая к dolus: когда совершивший деликт показал себя не понимающим того, что присуще среднему человеку и обычному хозяину (например, что в амбаре костер не зажигают, хотя бы для приготовления пищи); б) легкая вина, или простая неосторожность (culpa levis): когда нарушение таково, что его не допустил бы заботливый хозяин, нормально пекущийся о своих вещах (например, очевидно, что нельзя оставлять незакрытыми бочки с вином, хотя и в закрытом поме­щении, и т.п.); в) собственно небрежность, или вина легчайшая (culpa levissima), т.е. когда нарушение таково, что его можно было избежать толь­ко при высочайшей бдительности и предусмотрительности, которой нельзя требовать от каждого и которая обязательна только в очень специ­альных ситуациях, но которая равно не служит абсолютно извиняющим обстоятельством.

3) Случайный ущерб, вызванный более случаем (casus), нежели поведением лица: субъект не только не желал причинить ущерб, но и соблюдал все условия нормального, внутриправового поведения в от­ношении другого лица, но все-таки он стал материальной причиной при­чиненного ущерба. Случай с точки зрения частного права также не ос­вобождал от ответственности. Но было исключение, когда невыполнение обязательства или прямое причинение ущерба было связано с действи­ем непреодолимой силы (vis major). Общее понятие о снимающей ответ­ственность с лица непреодолимой силе сводилось к физической невоз­можности человека противодействовать ей — cui resisti nоn potest. Конкретно римское право относило к действию непреодолимой для че­ловека силы кораблекрушение, вызванное штормом, наводнение, зем­летрясение, извержение вулкана — перечень этот был исчерпывающим и на то время (как, впрочем, и в рецепированном праве) расширению подлежал с большой осторожностью.

(VIII.4.3). Основные виды правонарушений частного права.

Главнейшими конкретными видами деликтов римского права, к которым в той или иной степени сводились многие другие, были: а) нанесение личной обиды, б) кража личного имущества, в) повреждение или унич­тожение чужого имущества.

1) Обидой (injuria) квалифицировались неправомерные действия в отношении отдельной личности; «так называется потому, что не по пра­ву». Содержанием ее были материальные, т.е. выраженные вовне действия одного лица в отношении другого, нарушившие достоинство или телесную неприкосновенность, или и то и другое одновременно; «Обида совершает­ся вещью, или словом; вещью состоит в ударе рукой, словом — без руки». Самьм тяжким видом обиды считалось членовредительство (повреждение руки, ноги, глаза), менее тяжким — ранения, еще менее серьезным — по­бои или подобное. Особой спецификации подлежало оскорбление, так как не всякие намеренные слова могли считаться таковым: «Оскорбление де­лается из душевного состояния того, кто оскорбляет».

Ответственность за обиду в древнейшую эпоху предполагала точ­ную — в смысле таксации — сумму штрафа соответственно подвиду типа. Недостаточность такой формы возмещения стала очевидной ео временем, когда номиналы штрафов оставались неизменными веками, а деньги те­ряли в цене; кроме того, формальная оценка не могла учесть всех субъек­тивных моментов «обидности». Поэтому в преторском праве — и в по­зднейшее время в целом — истец получил право сам обосновывать имущественный размер претензии по обиде, который корректировался, претором: «Atrox оценивается сообразно действию, месту или лицу» — т.е. на квалификацию обиды как тяжкой, менее тяжкой и т.д. стал влиять не только собственно материальный вред, но и место нанесения обид (на­пример, при стечении народа), характер действия («честный» удар или выражение крайнего пренебрежения и т.п.).

Важность индивидуального оформления правового требования в случае обиды усугублялась требованием своего рода постоянства личного восприятия: «нельзя считать претерпевшим беззаконие того, кто однажды согласился с подобным действием». Иначе говоря, однажды не предъявив иск по поводу конкретной обиды (например, пощечины или обзывания вралем), в дальнейшем лицо утрачивало право предъявлять кому-либо иск по поводу тех же действий — как бы признавалось, что в отношении тебя эти действия не носят обидного характера, что тобою же и признано. В случае с этим деликтом высокая степень индивидуальной обоснованности напрямую сопрягалась с высокой требовательностью в отношении право­сознания, исключающего произвольное прощение действий других.

2) Кража (furtum). Этот деликт составляло любое по конкрет­ному виду посягательство на имущество частного лица — имея в виду строго движимую вещь: похищение ее, неправомерное пользование, не­правомерное удержание и т.п. (Посягательства на вещи, находящиеся в общественной собственности либо вне индивидуализированной собствен­ности вообще, расценивались как уголовные преступления — см. § III.2.2). Предполагалось и наличие специального отношения правонарушителя к содеянному, к цели использования украденного у кого-либо имущества: «Злоумышленное отчуждение вещи в целях наживы — самой вещи, пользования ею или обладания».

Кражу совершал любой индивид, пользующийся вещью без воли ее хозяина, а не только тот, кто явно уносил чужую вещь. В этом смысле субъектом этого деликта могло стать любое лицо, даже неполноправное, хотя ответственность вменялась по общему принципу деликтного права. Объектом кражи, признавалось, могла быть любая движимая вещь, но только телесная и не принадлежащая к категории бесхозных; действия субъекта должны были выражаться в определенном изменении материаль­ного отношения к вещи: унос, увод, удержание, использование отданно­го на хранение и т.п. Действия эти должны были производиться против воли истинного собственника или обладателя вещи (украсть можно было вещь не только у полноправного собственника, но и у владельца).

Кража также подразделялась на несколько подвидов. Открытая кража (furtum manifestum) расценивалась первоначально как чисто уго­ловное преступление, наказываемое телесным наказанием и 4-кратным возмещением вреда. Критерий «открытости», «явности» совершения де­ликта был не общепринят в римской юстиции: подразумевалось, что пра­вонарушитель застигнут на месте преступления. Но при этом одни классические юристы считали, что «место» оформляется, если правона­рушитель пойман во время совершения правонарушения, в ходе его (in flagranti), другие — если просто застигнут на месте преступления, тре­тьи — до тех пор, пока вор не отнес вещь к себе для укрытия, четвер­тые — если правонарушителя видели с украденной вещью в любом мес­те. Неявной кражей (furtum nес manifestum) считалось иное похищение имущества (т.е. наказывалось или обнаружение краденого, или обнару­живалось неправомерное действие в отношении чужих вещей), этот вид карался 2-кратным к стоимости вещи штрафом. Квалифицированными подвидами кражи признавались дополнительно обнаружение кражи (furtum conceptum), когда украденная вещь обнаруживалась при обыске дома подозреваемого правонарушителя в присутствии свидетелей, и скрытая кража (f. oblatum), когда вещь оказывалась подброшенной другому лицу с целью сокрыть подлинного вора; оба эти подвида кражи влекли 3-кратный штраф относительно стоимости краденой вещи.

В конце классической эпохи к явной краже — с точки зрения ее последствий и санкций — приравнивался и грабеж (rupina), связанный с явным отнятием у кого-либо частного имущества, прежде всего денег.

3) Повреждение чужого имущества (damnum injuria datum). К этому виду деликта относились неправомерные действия лица, выра­зившиеся в строго материальном повреждении чужого недвижимого иму­щества, либо той категории движимых имуществ, что относились в древ­ности к разряду манципируемых вещей (скот, рабы, строения) (т.е. по­вреждение, например, повозки или одежды не могло квалифицироваться как damnum i. d.). Общие случаи деликта были сформулированы законом Аквилия (286 г. до н.э.), к которому комментаторами были добавлены нормы, касающиеся ответственности за посягательства на движимые вещи. Необходимыми элементами деликта и, соответственно, ответственности по нему были: материальное выражение повреждения вещи, причем поддающееся реальному обозрению, лучше — исчислению, и винов­ность лица в этом. В зависимости от степени виновности лица определялся итоговый размер возмещения за ущерб. По общему правилу, основанием для квалификации как damnum injuria datum могла быть даже самая лег­кая неосторожность постороннего лица.

В случае ответственности требовалось возмещать не только пря­мой ущерб (возможен был штраф до 2-кратной стоимости вещи), но и косвенный, связанный с лишением тех выгод, что мог бы иметь хозяин от использования поврежденных вещей (например, нуждавшийся в печени» раб не мог некоторое время работать — возмещению подлежала и сто­имость лечения, и предполагаемая прибыль от его работы).

(VIII.4.4) Неосновательное обогащение.

Совершенно особый вид нарушения чужих прав создавали ситуации т.н. неосновательного обо­гащения, последовавшие в результате дозволенных по правовой форме, но порочных по сути действий, причинивших ущерб физическому лицу.

Римское право не выработало общего понятия неосновательного обогащения и общих критериев оценки тех или иных действий как нео­сновательных. Применялись только отдельные требования, выраженные строго специальными исками, по конкретным случаям. К ним относились: платеж не существовавшего в действительности (мнимого) долга, заем у недееспособного лица, задаток несостоявшейся сделки, взимание избы­точных процентов по займу, прибыль от дарений между супругами, изна­чально правом запрещенных. Случаи неосновательного обогащения создавало исполнение безымянных контрактов с изначально бесчестной с точки зрения права целью. Неосновательным считалось обогащение, полученное от приданого, если брак был недозволенным по внутренним его 5  качествам или свойству брачующихся; неосновательным был честный вы­игрыш, но в бесчестной игре (не мошенничество в обычной карточной игре или игре в кости!). В случае неосновательного обогащения возникало требование о полном возмещении прямого ущерба и возможных прибылей от вещи или предмета, вошедшего в это обогащение (если день­ги — то проценты по ним). Основанием требования были соображения справедливости: а) обогащение должно было произойти не вообще, но за счет конкретного лица — нельзя было предъявлять иск, если обогаще­ние произошло за счет лица, безвестно отсутствующего, либо вообще «промыслом Божиим»; б) обогащение было достигнуто не в связи с пред­полагаемыми бесчестными действиями. Последнее было особенно важ­но: не имел права требовать возврата данной им судье взятки истец, про­игравший дело, не принимался иск по поводу неосновательного обога­щения к проститутке за ее «натуральные услуги», нельзя было требовать назад уплаченное за подлинное или мнимое избавление от преследова­ний, от вымогательства и т.п. Специальные случаи требований из нео­сновательного обогащения имели место в случае кражи, когда вор обязы­вался возместить неполученные доходы от возможного использования ук­раденной вещи (эти виды исков давались не собственнику вещи, а ее пользователю или держателю, которые не имели права требовать возме­щения стоимости украденного в кратном размере).