НОРМАТИВНАЯ «ПИРАМИДА»

Нормы права не подвешены в воздухе. Их социальная действенность, способность побуждать индивидов к законопослушному поведению во многом обусловлены тем, что они опираются на более древние и фундаментальные нормативно-ценностные основания, складывавшиеся на протяжении всей истории мировой цивилизации. Весь этот сложный, многоуровневый нормативный комплекс можно представить в виде некой «пирамиды».

В основании этой нормативной «пирамиды» находятся самые древние мифологические табуальные «первонормы». Напрямую связанные с глубинными сферами коллективного и индивидуального бессознательного и их архетипами, они формулируют базовые запреты на людоедство, на убийства кровных родственников и инцест. Их ценностное и смысловое обоснование представлено в содержании разнообразных архаических мифов народов мира.

Над ними надстраивается система религиозных норм, вносящих в механизм соционормативной регуляции момент метафизической абсолютности за счет их «привязки» к наивысшему, абсолютному авторитету — Богу. Религиозные нормы обнаружили способность избавлять индивидуальное сознание от трудностей выбора в противоречивых ситуациях с альтернативными возможностями, от искушений и соблазнов нарушить существующие запреты.

На следующем уровне нормативности находятся нравственные нормы, требующие относиться к каждому человеку как родовому существу, связанному естественными узами братства со всем человеческим родом.

Далее следует уровень моральных норм. Здесь каждый человек рассматривается как представитель конкретных, локальных социальных общностей. Моральные нормы требуют от него отстаивать не свою духовную автономию, а интересы тех общностей, к которым он принадлежит и чьим покровительством пользуется.

На идеологическом уровне нормативной регуляции располагаются императивы, исходящие от государства и его институтов,

которые требуют от граждан, чтобы их практическая и духовная деятельность была подчинена политическим целям и задачам государства.

Увенчивается эта «пирамида» системой правовых норм, юридически оформляющих всю совокупность ранее упомянутых требований, облекающих их в рационализированные предписания и запреты. В нормах права, а значит в их гипотезах, диспозициях и санкциях присутствует в «снятом» виде все ценностно-нормативное содержание данной «пирамиды». Оно не всегда очевидно, но, при известных усилиях, элементы табуального, религиозного, нравственного, морального и идеологического характера в них всегда можно обнаружить.

Идеологические нормы

Моральные нормы

Нравственные нормы

Религиозные нормы

Архаические «первонормы»

Схема 2

Ни одна, даже предельно детализированная правовая система не в состоянии эффективно функционировать, если ее содержание не опирается на содержание других уровней нормативной регуляции. Если из актуальной соционормативной сферы («пирамиды») выпадает или изымается хотя бы один из ее уровней, это негативно отражается на степени социальной надежности правосознания и правопорядка.

АРХАИЧЕСКИЕ «ПЕРВОНОРМЫ»

ТАБУ

Слово «табу» имеет полинезийское происхождение. С его помощью обозначаются исторически наиболее ранние требования-

запреты. Их нарушения в виде действий иЛи слов предполагали самые суровые кары со стороны богов или духов. Первобытные люди считали, что у истоков табу стояли их древние предки. Их авторитет сообщал требованиям непререкаемый характер высшей необходимости, неотрывной от самого строя бытия, положения вещей. Поэтому их нарушения, как полагало архаическое сознание, должно повлечь за собой катастрофические последствия космического масштаба. Чтобы избежать этих последствий, первобытный род должен был немедленно покарать нарушителя запрета либо смертью, либо изгнанием за пределы рода. В противном случае несчастья обрушились бы на всех, покарав таким образом и виновных, и невинных.

Запреты табуального характера носили абсолютный и всеобщий (в рамках рода) характер и не предполагали никаких исключений. В первобытном сознании отсутствовало их мотивированное обоснование. Его замещала апелляция к традиции, чьи истоки терялись в глубине времен, и авторитету предков, повиновавшихся запретам-табу и завещавшим всем потомкам точно такое же безоговорочное повиновение.

Достоинство табу заключалось в том, что в них, помимо магических смыслов, присутствовало вполне рациональное, целесообразное содержание, служащее самосохранению рода. Табу вводили существование древних людей в жесткие нормативные рамки, внутри которых им было обеспечено выживание.

Древние табу явились той первоначальной формой нормативной регуляции, из которой на последующих этапах развития цивилизации возникли такие регулятивные системы, как религия, нравственность, мораль и право.

ТАЛИОН

Талион, в отличие от табу, регулировавших отношения между человеком и высшими, неподвластными ему силами, обслуживал отношения между людьми. Это была универсальная формула эквивалентного воздаяния: «Жизнь за жизнь, око за око, руку за руку, ущерб за ущерб...»

Данная формула предполагала изначальное равенство взаимодействующих сторон. Если одной из них наносился урон, то возмещен он мог быть лишь той же ценой, в том же размере.

На ранних ступенях развития человечества талион использовался в качестве регулятивного средства во всех архаических, доправовых сообществах. Непосредственно примыкающая к архаике эпоха «осевого времени» с ее первыми письменными памятниками культуры, связанными с именами Гомера, Гесиода, Кон-

фуция, израильских пророков — авторов книг Ветхого Завета, запечатлела разные варианты формулы талиона в древних текстах.

Притягательность талиона заключалась для древних людей в том, что он в полной мере отвечал их чувству справедливости. Можно, очевидно, говорить о том, что он носил архетипическую ' природу. Через него глубинные нормативно-ценностные структуры, присутствовавшие в коллективном бессознательном, обнаруживали себя на уровне социальной практики.

Талион подчинял человеческие отношения нормативным началам и сам служил основанием, из которого впоследствии возникла правовая регуляция. Его своеобразие состояло в том, что это была вторичная, реактивная форма социального действия, служившая ответом на чьи-то действия, уже совершившиеся и требующие встречной активности. В нем отсутствовало инициативное, трансгрессивное начало, которое заставляло бы людей устремляться за пределы имеющихся ограничений. Талион всегда был ограничен нормативными рамками заданных условий: плата за зуб предполагалась зубом, за око — оком и т. д. Он не предусматривал проявлений дополнительной инициативы сверх той, что уже была задана обстоятельствами, довлеющими над ситуацией. И это в полной мере соответствовало тому бессознательному чувству воздающей справедливости, которое доминировало в психике древних людей «доосевого» времени. Хотя символ справедливости в виде весов, как и сами весы, не был известен на ранних этапах древней истории, но принцип уравновешивания уже прочно укоренился в первобытно-родовом сознании. И весы, и зеркало, изобретенные позднее, стали очевидными, вещными воплощениями логики равновеликости двух сторон.

Архетипически-бессознательная природа талиона исключала необходимость в мотивированном обосновании смысла эквивалентного воздаяния. Это был постулат, догмат со всеми признаками абсолютности. Не случайно в более поздние времена, уже в условиях цивилизации вплоть до XX в. противники насилия и смертной казни, ратующие за смягчение уголовных наказаний, оказались вынуждены прилагать огромные усилия, чтобы поколебать в общественном сознании принцип талиона и предложить вместо него более цивилизованные, на их взгляд, юридические и этические формулы наказания виновных.

1 Архетип (от греч. arhetipos —древний образ) представляет собой древнейший, первичный прообраз современных культурных форм, продолжающий существовать в глубинах человеческой психики как часть коллективного бессознательного опыта

Именно архетипическая природа талиона позволила ему стать в условиях «осевого времени» базовым принципом формирования нормативных систем религиозного, нравственного, морального, естественно-правового и позитивно-правового характера. О нем нельзя говорить однозначно как об атрибуте только какой-то одной из этих систем. Он в некотором смысле вне их, потому что возник до них, будучи не только гораздо древнее по происхождению, но и несравнимо глубже по расположению тех уровней психики, где локализованы его структуры.

Талион — первичная форма упорядоченности межчеловеческих отношений, которая вошла в позднейшие антагональные структуры конвенциальных отношений цивилизованных сообществ, в том числе в формулы римской социальной практики «даю, чтобы и ты дал», «ты мне — я тебе», которые по-своему воспроизводили принцип эквивалентного воздаяния в новой редакции принципа эквивалентного обмена.

Универсальность талиона обнаружилась в его способности регулировать и враждебные, и дружеские отношения. И в тех и в других он проявлял себя как цивилизующее начало, поскольку даже в ситуациях ожесточенной вражды и кровной мести воздвигал нормативно-ограничительный барьер на пути вседозволенности. При его прямом участии отмщение строго нормировалось. И не в интересах мстящей стороны было нарушать принцип эквивалентности, поскольку в противном случае она сама должна была превратиться в объект ответного мщения в той степени, в какой ею была превышена мера должного воздаяния.

Что же касается регулирования дружеских, антагональных отношений, то, внося в них нормативное начало, стороны, однако, имели перед собой социальный простор, открытый для свободных инициатив конструктивного характера. Сторона, проявившая дополнительную инициативу и привнесшая больше усилий и больший материальный вклад в установление отношений, имела право ожидать от другой стороны аналогичной ответной реакции. Таким образом талион, не позволявший нарушать меру эквивалентности в отрицательно-деструктивную сторону, позволял это делать в сторону положительную, что привело к появлению такого феномена, как потлач — состязание дарителей в великодушии.

Талион вошел в обычное право всех цивилизованных народов и оставался там на первых ролях вплоть до возникновения писаных законодательств. В новообразующихся системах права ^ч ггплппттжяп сохпаняться в качестве эталонного, критериально-

го принципа, придававшего им нормативное единообразие в свете исходных представлений о воздающей справедливости.

В последующие века социальная практика допускала три основные возможности в отношении к принципу эквивалентного воздаяния. Первая — это строгое соблюдение талиона во всем объеме сопутствующих ему требований. Второе — отступления от талиона в сторону ужесточения судебно-уголовной практики. Они характерны для легистских тенденций, когда наказания становились не пропорциональны проступкам и преступлениям. Третье — отклонения от требований талиона в сторону смягчения наказаний. Эта тенденция, возникшая в европейских государствах в XVIII в., продолжает медленно, но неуклонно набирать силу по сей день.