4.2. Проблема авторитета и охраны Конституции

Разговор о действии и реализации Конституции РФ с неизбежностью должен перейти в краткое рассмотрение проблемы обеспечения авторитета Основного Закона. Из множества ее аспектов мы остановимся лишь на тех, которые имеют правовую окраску.

В первой главе работы частично говорилось о том, что один из аспектов идеологического назначения конституции заключается в том, что она помогает формировать общественное сознание, в свою очередь положения конституции сами должны стать частью общественного сознания.

Надо сказать, что эти две части единой задачи решаются с разной мерой успеха. В формальном смысле не так уж сложно пропагандировать в обществе большую роль Конституции РФ. Гораздо труднее другое: сформировать так называемое конституционное правосознание. Для этого прежде всего требуется не столько прокламировать значение Конституции, сколько обеспечивать претворение в жизнь ее постулатов. Кратко говоря, тезис должен быть таким: надо жить по Конституции.

Сегодня мы имеем основания сказать: каждое положение Конституции претворяется. Т.е., по крайней мере, у общества есть такое достижение как отсутствие невостребованных конституционных положений. Если Конституция говорит, что в России есть плюрализм форм собственности, многообразие видов экономической деятельности, - это существует. Если Конституция установила, что есть институты законодательной, исполнительной и судебной власти, - они также имеются и функционируют. Если записан в Конституции широкий круг прав и свобод - они реализуются. В этом плане надо смотреть правде в глаза и не отрицать очевидного.

Речь может идти о другом. Хватает проблем в реализации положений Конституции. Имеющиеся конституционные институты зачастую существуют как бы в формально-правовом плане. Реальное же использование конституционных норм таково, что приводит к их обесцениванию. Это не мелкие огрехи при применении конституционных норм, которые не влияют в принципе на характер как соответствующих институтов, так и веру в них со стороны граждан. Изъяны могут быть настолько серьезны, что ведут к деформации конституционного правосознания, причем в ситуации, когда оно еще даже не сложилось.

Приведем несколько примеров в подтверждение этого тезиса. Записав в Конституции, что труд свободен и каждый сам решает вопрос о форме своей трудовой деятельности, создатели Конституции как бы хотели сказать гражданину: ты сам решаешь, каким образом будут задействованы твои способности. И действительно, это основа совершенно нового элемента в нашем конституционном правосознании и нашей свободы в обществе и государстве. Однако и раньше, и теперь подавляющее большинство граждан добывают средства к существованию в качестве наемных работников. Прежде государство обеспечивало каждому место трудовой деятельности, теперь этой обязанности у него нет, что вполне понятно в условиях, когда на смену единой общественной собственности пришел плюрализм форм собственности с превалированием частной. Отсутствие рабочих мест, безработица, неполная занятость работников, спад производства рождают либо неприятие конституционных норм о свободном труде и праве на труд, либо присутствует всего лишь их формально-правовое действие.

Еще один пример: достижением новой демократии в России стало создание профессионального парламентаризма, основой которого сегодня являются нормы Конституции РФ 1993 г. Произошел отказ от номенклатурного подбора депутатов правящей партией, внедрены состязательность и конкуренция на выборах. Однако при применении конституционных положений возникли новые перекосы: выборы половины депутатов ГД по партийным спискам превратились в номенклатурный подбор депутатов (мало кому известных), но не одной, а многими партиями; развитие частного капитала и введение частного финансирования выборов привели к стремительному росту коррупции при их проведении; многие депутаты в этой ситуации становятся фактически теневыми представителями (лоббистами) предпринимательских структур, официально называясь представителями народа; резко снизилось число женщин в депутатском корпусе - при том, что женщины составляют 51% в общем составе населения страны. Эти обстоятельства также деформируют конституционное правосознание граждан.

Перечень подобных примеров можно было бы продолжить, но дело не столько в них, сколько в том, что ситуация в целом ясна и требует радикальных мер. Думается, можно говорить как минимум о таком их наборе.

Прежде всего, заложенные в Конституции РФ идеи надо воплощать в жизнь не сами по себе, а с учетом комплекса экономических, социальных, нравственных и иных факторов. Авторитет Конституции зависит отнюдь не от нее самой, а от того, что ценности Конституции входят в сознание граждан вместе с мерами по обеспечению действия Конституции. Грош цена, например, ст. 7 Конституции, гласящей, что РФ - "социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека", если в этом государстве перманентно значительная часть людей живет за чертой бедности.

Далее: пора отдать должное категории конституционная законность. В последнее время о ней говорят и пишут гораздо меньше, чем в прежние времена*(254). Сейчас в большей мере обращают внимание на необходимость соблюдения норм самой Конституции, а в характеристике правового государства больше внимания уделяют судебной форме защиты прав граждан"*(255).

Между тем все-таки есть основания говорить о конституционной законности как о высшем пласте законности в целом. Она обеспечивается отнюдь не только путем восстановления нарушенного права, в том числе в судебном порядке, хотя это и очень важно. Но по каждому случаю в суд, даже если это Конституционный Суд, не набегаешься. Поэтому в первую очередь следует говорить о конституционной законности как превентивном факторе - соблюдении норм Конституции при издании актов и совершении действий всеми без исключения органами государственной власти и органами местного самоуправления. Иначе говоря, конституционная законность начинается не тогда, когда посредством решений компетентных органов обеспечивается восстановление их действия, а тогда, когда любые органы начинают с соблюдения Конституции и следования ей.

Причем понятие конституционной законности может быть шире, чем просто законности*(256). Дело в том, что обычные акты легче соблюдать в виду конкретности их предписаний. Конституция о многом говорит емко и сжато. И не случайно ранее уже отмечалось, что при решении вопросов о действии Конституции учитываются как ее формально определенные нормы, так и смысловые нагрузки, содержащиеся в Конституции. Т.е. логика конституционного регулирования - такая же основа законности в отношении к Конституции, как и ее более конкретные предписания.

Приведем примеры для пояснения этого тезиса. В ч. 4 ст. 111 Конституции сказано, что после трехкратного отклонения Государственной Думой представленных кандидатур Председателя Правительства Президент назначает Председателя Правительства, распускает ГД и назначает новые выборы. Логика конституционного регулирования здесь состоит в том, что Президенту как бы дается простор для поиска кандидатуры, с тем чтобы найти общий язык с ГД. Если же Президент трижды представляет одну и ту же кандидатуру, он тем самым как бы идет на сознательный конфликт с ГД. И ничего общего с обеспечением конституционной законности такой поступок не имеет. Конечно, можно вспомнить о том, что данный вопрос был предметом толкования Конституционного Суда РФ. В постановлении от 11 декабря 1998 г. КС обозначил, что Президент может предлагать как новые кандидатуры, так и трижды одну и ту же кандидатуру*(257). Тем не менее представляется абсолютно нелогичным трехкратное предложение Президентом одной и той же кандидатуры, неприемлемой для Государственной Думы. Такая ситуация может говорить о том, что Президент либо не очень уважает Думу и оказывает на нее давление, пытаясь подчинить своей воле, либо сознательно идет на конфликт и провоцирует ее роспуск. Точно так же, хотя об этом прямо и не сказано в ч. 4 ст. 111, было бы неестественно после трехкратного отклонения кандидатур назначить Председателем Правительства лицо, совсем не обсуждавшееся Думой. Это тоже было бы нарушением логики конституционного регулирования.

Или еще пример: согласно ч. 3 ст. 117, ГД может выразить недоверие Правительству. Президент может объявить об отставке Правительства либо не согласиться с ГД. Если же ГД в течение трех месяцев повторно выразит недоверие, Президент объявляет об отставке Правительства либо распускает ГД. Но в ч. 4 ст. 117 говорится, что Председатель Правительства может поставить перед ГД вопрос о доверии Правительству. Логика соотношения пунктов 3 и 4 такова, что если ГД проголосовала за недоверие. Правительство по решению Президента может функционировать далее; но в течение трех месяцев оно не может ставить вопрос о доверии к себе, тем самым сводя на нет вторую половину положения пункта 3. Между тем в июне 1995 г., когда ГД проголосовала за недоверие Правительству, оно поступило именно таким образом, выдвинув буквально на следующий день после первого голосования требование к ГД голосовать вопрос о доверии Правительству и мотивировав свое обращение тем, что оно не может 3 месяца пребывать в состоянии неопределенности. Такое толкование едва не привело к конституционному кризису в стране; путем освобождения Правительства от нескольких одиозных, по мнению депутатов, фигур Президент сделал все-таки возможным проведение голосования о доверии в ГД; оно кончилось в пользу Правительства, конфликт на тот момент был исчерпан.

Правда, Государственная Дума сделала для себя выводы и в Регламенте 1998 г. записала: если она приняла постановление о недоверии Правительству и появилось представление Председателя Правительства с просьбой голосовать о доверии. Дума рассмотрит это представление лишь по истечении трех месяцев со дня внесения. Иначе говоря, если в течение трех месяцев вновь голосовался вопрос о недоверии Правительству, Президент так или иначе будет выбирать между отставкой Правительства или роспуском Думы. Если Дума вторичного недоверия в течение трех месяцев не выражает, она рассмотрит представление Правительства о выражении ему доверия, если, конечно, в этом еще будет необходимость.

Думается, неопределенность многих конституционных предписаний мешает обеспечению порядка их применения. Ведь от того, какой смысл будет заложен в конституционные нормы, зависит этот порядок.

С этим связана и организация выполнения той задачи, которая называется охраной Конституции. Нельзя защищать и охранять то, что не имеет ясности. Ведь тем самым размываются критерии, на основе которых можно требовать соблюдения Конституции.

На страже Конституции стоят все органы государства. Специальные задачи выполняет Конституционный Суд РФ. Всестороннее освещение его роли в защите Конституции выходит за рамки данной работы. Но мы остановимся на нескольких узловых моментах.

Во-первых, из трех главных компонентов компетенции КС - оценка конституционности нормативных актов, разрешение споров о компетенции, толкование Конституции - наибольшие трудности КС должен испытывать именно при рассмотрении дел первой категории. Прямое нарушение формально определенных норм Конституции вряд ли кто-то из нормотворческих органов будет допускать. Поэтому в ряде решений КС стали наблюдаться оценки конституционности путем толкования статей Конституции, особенно ст. 10 о принципе разделения властей. Это уже не столько прямое обеспечение конституционной законности, сколько формулирование критериев такой законности. Иначе говоря, конституционная законность и защита Конституции строятся не на основе норм Конституции, а на основе их трактовки КС, что не одно и то же.

Во-вторых, у КС изъяты полномочия, позволявшие ему непосредственно оценивать на предмет соответствия Конституции действия и акты высших должностных лиц государства. И на другие судебные органы эти полномочия также не возложены. Напомним, что по прежнему Закону о КС он был вправе, в том числе по собственной инициативе, давать заключения о соответствии Конституции РСФСР действий и решений Президента РСФСР, а также прочих высших должностных лиц РСФСР или республик в составе РСФСР, если, согласно Конституции, неконституционность их действий и решений служит основанием для их отрешения от должности или приведения в действие иного специального механизма их ответственности (ст. 74). Эта мера позволяла в крайних случаях прибегать к привлечению к ответственности высших должностных лиц за несоблюдение Конституции.