§ 2. ОТ ПЕРВОЙ ДО ПОДГОТОВКИ ВТОРОЙ КОДИФИКАЦИИ СОВЕТСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Концепции гражданского и хозяйственного права (1929— 1937). В социально-экономическом плане период, открывающийся 1929 г., характеризуется интенсивным процессом вытеснения и последующей полной ликвидации частнокапиталистической собственности, а также переводом на социалистические рельсы мелкотоварного хозяйства. По прогнозам сторонников меновой концепции это должно было повлечь за собой постепенное свертывание или «выветривание» правовой надстройки. Ничего подобного, однако, не произошло. Напротив, активность советского законотворчества все более усиливалась. При этом особенно широкое развитие начинает получать законодательство, регули-

73 Там же с 26

74 См , например: Ш р е т е р В. М.  Советское хозяйственное право, изд 2-е М., 1928, с 27 ел; М а р т ы н о в Б. С. Промышленное право в СССР.—В кн Советское промышленное право. М, 1929, с 11 и ел. См также критику этих работ- Братусь С Н.К проблемам хозяйственно-административного права—«Советское государство и революция прав.т», 1930, № 11—12, с 146—167.

а*                                                                          П

рующее не стихийно-товарные, а планово направляемые имущественные отношения между социалистическими организациями. Определить место этого законодательства в системе советского права меновая концепция была неспособна, как не могла она ответить и на вопрос о том, что должно представлять собой советское гражданское право в новых исторических условиях.

Те, кто продолжал оставаться верным меновой концепция, прогнозировали для самого недалекого будущего замену товарно-денежных отношений прямым продуктообменом, якобы уже нашедшим свое выражение в отдельных, впоследствии признанных ошибочными, проявлениях кредитной реформы 1930/31 гг. Они заявляли, что поскольку гражданское право вообще, не исключая и советское гражданское право, обязано своим существованием частнотоварным отношениям, их ликвидация в СССР должна повлечь за собой отмирание гражданского права. Экономика, построенная на социалистических принципах, подчиняется не праву_ а плану, являющемуся уже не_ юридическим, а организационно-техническим методом 'управления"хозяйством. И если частная'собственность" немыслима без права, то утверждение собственности социалистической неизбежно сопряжено с вытеснением плана правом.75 Но опыт советского хозяйствования свидетельствует о другом: тесном сочетании права и плана, осуществлении самого планирования в юридических формах, необходимости правового регулирования отношений как между планирующими органами и адресатами плановых заданий, так и между самими исполнителями плана.

Поэтому возникла необходимость иного подхода к определению сущности советского гражданского права. Начавшийся пересмотр ранее предложенных определений совпал по времени с возобновлением дискуссии об общем понятии права.

В январе 1931 г. проходит первый всесоюзный съезд марксистов-государственников, на котором особенно острой критике подвергается меновая концепция Е. Б. Пашуканиса. Выводя право непосредственно из меновых отношений, Е. Б. Пашуканис ставил его в области надстройки на место, параллельное политике господствующего класса. Вследствие этого не могла быть выявлена активная роль советского права в разрешении политических задач, задач социалистического строительства в СССР. Съезд акцентировал внимание главным образом на революционно-преобразующей роли советского права, и в этом заключалось его положительное значение. Важно было также подчеркнуть связь социалистического права с политической линией Советского государства и большевистской партии, необходимость преломления этой линии в юридических нормах и практической деятельности по их реализации. Но обусловленность права полити-

75Диберман А   Последний этап нэпа и хозяйственное право. ^Проблемы марксизма», 1931, № 5—6, с. 18—20

кой отнюдь не означает, что, как было признано на съезде, «право есть форма политики господствующего класса, которая проводится через аппарат государственной власти».76 При подобном его истолковании право утрачивает собственную специфику и фактически растворяется в политике. Между тем политические задачи претворяются в жизнь при помощи самых разнообразных орудий и средств, лишь одним из которых является право. На вопрос о том, какова сущность самого права, приведенное определение вовсе не дает ответа, и в этом состоял его коренной недостаток.

Выступивший на съезде в качестве одного из докладчиков Е. Б. Пашуканис подверг критике многие из выдвигавшихся им ранее положений. Взамен прежнего он предложил впоследствии новое определение понятия права. «Выделяя наиболее общие и наиболее характерные признаки, — писал Е. Б. Пашуканис, — мы можем определить право как форму регулирования и закрепления производственных, а также других общественных отношений классового общества; право опирается на аппарат государственной власти господствующего класса и выражает интересы этого последнего».77 Поскольку указание на систему норм не только отсутствует в самом определении, но и возможность его использования отвергается сделанным здесь же прямым заявлением,78 надо полагать, что под формой регулирования и закрепления реальных общественных отношений, как и раньше, подразумеваются правовые отношения. Но последние уже выводятся не только из меновых, а вообще из производственных и других опосредствуемых правом общественных отношений. А это означало отказ от меновой концепции со всеми свойственными ей недостатками.

Менее острой, но также достаточно существенной критике съезд подверг те взгляды на сущность права, которые отстаивал П. И. Стучка. Так как, в отличие от Е. Б. Пашуканиса, П. IL Стучка настойчиво подчеркивал революционную роль советского права и возрастание его значения по мере продвижения к социализму, он не давал серьезных оснований для упрека в отрн-ве права от политики. Но самое определение права как системы реальных общественных отношений все же не исключало полностью возможности такого упрека. Вот почему П. И. Стучка счел необходимым специально разъяснить, что, говоря о системе отношений, он имел в виду не сами эти отношения, а определенную форму их организации, ибо отношения сами по себе не равнозначны праву, так как «требуется еще целый ряд дополнительных признаков, чтобы они могли признаваться правовы-

76 П а ш v к а н и с Е Б. За марксистско-ленинскую теорию государства и права. М., '1931, с. 17.

77 Учение о государстве и праве. (С участием Е. Б. Пашуканиса). М„ 1932, с. 131.

78 Там же, с 32.

5»

ми».79 Речь идет уже, следовательно, об объявлении правом не производственных, а правовых отношений, в форму которых облекаются отношения общественного производства. Но поскольку и Е. Б. Пашуканис говорит теперь не только о меновых, а вообще о производственных и даже других общественных отношениях, выраженных в форме правового опосредствоваяия, нельзя не отметить существенного сближения между его позицией и взглядами П. И. Стучки.

Та же позиция кладется в основу отраслевых, в том числе цивилистических, исследований, рассматривающих гражданское (хозяйственное) право не как совокупность норм, а как систему юридически закрепленных общественных отношений. Но круг этих отношений очерчивается теперь не в духе меновой концепции, а с совершенно иных позиций — с позиций теории двухсекторного права, которую выдвинул П. И. Стучка, и теории единого хозяйственного права, разработанной Е. Б. Пашуканисом, Л. Я. Гинцбургом и рядом других советских ученых.

В трехтомяом курсе «Советское гражданское право» (1927— 1931) П. И. Стучка, защищая и отстаивая социалистическую сущность советского гражданского законодательства, отмечал одновременно наличие в нашей экономике двух разных секторов — частного и социалистического, поставленных перед двумя прямо противоположными перспективами: первый обречен на отмирание, а второй всемерно развивается и должен занять безраздельно господствующее положение. Соответственно двум экономическим секторам, по отношению к каждому из которых выдвигались существенно различные задачи, П. И. Стучка выделял две отрасли права: гражданское,, имеющее дело с частным сектором, и административно-хозяйственное, обращенное к сектору социалистическому. По своей природе социалистическим является не только административно-хозяйственное, но и гражданское право, через которое проводится политическая линия Советского государства, направленная на ограничение и свертывание частного сектора. Но поскольку с упразднением частной собственности эта задача будет решена, то одновременно ото-мрет и гражданское право, тогда как административно-хозяйственное право будет развиваться и усиливаться по мере расширения и упрочения сектора социалистического.80

Оспаривая выводы П. И. Стучки, Л. Я. Гннцбург снерва во введении к сборнику материалов по хозяйственно-административному праву (1931 г.), а затем в Курсе советского хозяйственного права (1935 г.) отмечал, что эти выводы опираются лишь на различия в подходе советского законодательства к разным секторам советского хозяйства, но они не учитывают единой хо-

79 с тучка П. И. Революционная роль советского права. М., 1931, с. 13.

80 с т у ч к а П. И. Курс советского гражданского права. В 3-х томах. Т. III, М„ 1931, с. 10 и ел.

54

зяйственной политики СССР, соответствующей единству самой советской хозяйственной системы. Принципиальное же единство •советского законодательства в области имущественных отношений заключается в том, что у него единый источник (диктатура пролетариата), единая цель (построение коммунистического общества), единая основа (социалистическая собственность, несмотря на сохранение остатков частной собственности) и единый подход к организации и регулированию отношений во всем народном хозяйстве. Необходимо поэтому не двухсекторное (гражданское и административно-хозяйственное), а единое хозяйственное право. При этом, поскольку к 1935 г. частнокапиталистическая собственность уже была фактически ликвидирована, Л. Я. Гинцбург мог ограничиться указанием на необходимость включения в хозяйственное право, наряду с нормами, регулирующими хозяйственную деятельность социалистических организаций, таких гражданскоправовых институтов, которые и в новых условиях сохранили свое значение: право собственности граждан на средства потребления и мелкие орудия производства, наследственное право, договорные отношения в мелкотоварном и бытовом обороте и т. п.81

Если судить о сущности последней теории по ее практическому воплощению в двухтомном курсе хозяйственного права 1935 г., то не остается никаких сомнений, что под наименованием «хозяйственное право» она рассматривала советское гражданское право. Изменение терминологии явилось не более чем известной данью меновой концепции: раз гражданское право неотрывно от частнособственнических меновых отношений, то одновременно с почти полной их ликвидацией речь должна уже идти не о гражданском, а о хозяйственном праве. О том же свидетельствует и содержание двухтомного курса, в котором, если не считать привлечения лишь некоторых норм о собственно управлении народным хозяйством, излагается традиционная ." гражданскоправовая тематика: субъекты, сделки, исковая давность, право собственности, договоры и т. д. Влияние избранной терминологии, как и теории единого хозяйственного права, проявилось разве только в том, что центр тяжести переносится на чисто хозяйственные вопросы, а личность советского гражданина с разнообразными ее интересами оказалась отодвинутой на задний план. В этом — существенный недостаток данной теории. В остальном же она обладала бьющими в глаза преимуществами перед двухсекторной теорией.

В самом деле, П. И. Стучка был прав, связывая отпадение некоторых гражданскоправовых норм и институтов (например, института права частной собственности) с ликвидацией частнокапиталистических отношений. Но он ошибался, когда сводил к

8! Курс советского хозяйственного права. Под ред. Е. Б. Пашуканиса » Л. Я, Гинцбурга в 2-х томах. Т. I, M., 1935, с. 36—37.

55

таким нормам и институтам все вообще советское гражданское право и отождествлял с их отпадением отмирание последнего-Теория же единого хозяйственного права выводила его из всей системы экономических отношений советского общества. Она , поэтому оказалась способна обосновать необходимость сохранения гражданского (по ее терминологии—хозяйственного) права несмотря на ликвидацию частной собственности и обусловленное этим упразднение некоторых гражданскоправовых институтов. Отсюда с логической неизбежностью должно было следовать заключение, что успехи социалистического строительства предполагают дальнейшее развитие, обновление и упрочение советского гражданского (хозяйственного) права, но отнюдь не его отмирание вследствие того, что социализм побеждает полностью и окончательно. Процесс отмирания гражданского- (хозяйственного) права связан с теми же предпосылками, при которых произойдет отмирание в целом как права, так и государства. Одна только ликвидация капиталистических производственных отношений таких предпосылок не создает, а потому отсутствует практическая почва для постановки соответствующего вопроса в ближайшее время.

Но если теория 'единого хозяйственного права с точга зрения как ее исходных 'позиций, так и конкретно-практического воплощения почти ничем не отличалась от признания той же отрасли единым гражданским правом, то этого нельзя сказать о таких сконструированных во второй половине 20-х годов, но напоминавших о себе и в рассматриваемый период хозяйствекнопра-вовых подразделениях, как промышленное, сельскохозяйственное, торговое, кооперативное право и т. д. В подобных случаях вокруг соответствующего вида хозяйственной деятельности уже объединялись самые разнородные юридические нормы, касающиеся как управления, так и планирования, а также установления связанных с данной деятельностью имущественных отношений.

Эти попытки не имели сколько-нибудь значительного практического успеха и очень скоро полностью сошли со сцены. Дело ограничилось изданием лишь нескольких книг о промышленном, кооперативном и торговом праве, в которых содержалось более или менее систематическое изложение законодательства об определенном виде хозяйственной деятельности без формулирования общетеоретических принципов, обосновывающих самостоятельность одноименных подотраслей хозяйственного права. На систему советского законодательства эти работы влияния не оказали. Единственный законопроект, разработанный сторонниками подобной дифференциации правовых норм еще в 20-х годах, относился к торговой деятельности и назывался проектом Торгового свода.82 Построенный с широким использованием пра-

«2 См.: Торговый свод СССР (проект), М., 1923.

56

воположений западноевропейского торгового права, оторванный от советской действительности и совершенно не приспособленный к потребностям советской экономики, он был отвергнут уже в стадии предварительного его обсуждения.

Вместе с тем теория единого хозяйственного права заняла в науке господствующее положение. Термин «гражданское право» исключается из учебных планов и только в историческом своем значении сохраняется в научном обиходе. Это не означало, конечно, упразднения ни самого гражданского права, ни исследующей его цивилистической теории, учитывая действительное содержание учения о едином хозяйственном праве. Не была уготована долговечность и чисто терминологическим нововведениям. Пройдет всего лишь три года, и термин «гражданское право» вновь окажется восстановленным, но уже не в прежнем своем значении, а при совершенно иной трактовке самого содержания этой отрасли советского права.

Первая общая дискуссия о системе советского права и дискуссия о сущности советского гражданского права (1938—1955). Победа социализма в СССР оказала решающее влияние на структуру и содержание советского права. Перестают действовать или прямо отменяются юридические нормы, рассчитанные на переходный период. Вводятся новые нормы, ориентирующиеся на социалистические общественные отношения и призванные содействовать их дальнейшему расширению и упрочению. Окончательно откристаллизовываются отдельные структурные подразделения советского права в качестве самостоятельных его отраслей, а между этими отраслями устанавливается взаимная согласованность, выражающая правовые нормы Советского государства в их расчлененности и единстве. Тем самым появилась почва для научного анализа не только обособленных областей правового регулирования, но и системы советского права в целом.

Вопрос об этой системе и ее составных частях явился главным предметом обсуждения на первом совещании научных работников права, состоявшемся в 1938 г.83

Совещание подвергло пересмотру сложившиеся ранее взгляды на понятие права. Вместо системы отношений или правоотношений право определяется теперь как совокупность или система юридических норм.

Нормативное определение права встречалось и в юридической литературе предшествующих лет. Один из создателей советской юстиции и один из первых ее руководителей Н. В. Крыленко еще в 1924 г. писал, что «право есть выражение в писан-• ной форме действующего закона и в неписанной форме обычая, — выражение тех общественных отношений людей друг с

83 См.: Материалы первого совещания научных работников права, М., 1938.

57

. другом, которые сложились на основе производственных отношений данного общества, имеют своим содержанием регулирование этих отношений в интересах господствующего в данном обществе класса и охраняются его принудительной силой».84 Но, во-первых, сам Н. В. Крыленко не всегда последовательно придерживался этого определения,85 а во-вторых, борьба с догматической юриспруденцией, имевшая особое значение в первые послереволюционные годы, породила отрицательное отношение к определению права через совокупность образующих его норм, В действительности, однако, нормативное понимание права, как отмечалось на совещании, не содержит в себе ничего догматического, если оно увязывается с экономической обусловлённо-- стью права, его классово-волевым содержанием, государственно-охранительной обеспеченностью, а также направленностью на урегулирование общественных отношений в интересах стоящего у власти класса. Вместе с тем вне нормативного качества не выявляется специфика права и та особая роль, которая ему предназначена как специфическому -явлению классового общества.

Но если право — это совокупность юридических норм, то система права воплощает в себе определенную их группировку по отраслям. Единство правовых отраслей и образует систему советского права. На совещании состоялась дискуссия относительно конкретного состава таких отраслей. При этом была отвергнута как двухсекторная теория, так и теория единого хозяйственного права. В перечень отраслей советского права, определенных совещанием, входит уже не хозяйственное, а гражданское право. Оно восстанавливается также как учебная дисциплина в учебном плане юридических вузов, и в том же 1938 г. издается двухтомный учебник для юридических вузов под названием «Гражданское право».

Несмотря на то, что совещание сосредоточилось почти исключительно на вопросе о системе советского права, этот вопрос был еще далек от своего разрешения. Выдвинутый на совещании перечень отраслей советского права отнюдь не воспринимался как бесспорный, критерии их разграничения не обладали необходимой четкостью, а определения отдельных отраслей зачастую не отвечали элементарным требованиям, предъявляемым к образованию научных понятий.

Особенно показательно в этом смысле определение гражданского права, сформулированное А. Я. Вышинским вначале в докладе на самом совещании, а затем в статье, опубликованной в журнале «Советское государство и право». «Советское социа-

84 Крыленко Н. В. Беседы о праве и государстве. М„ 1924, с. 33.

85 С т р о г о в и ч М. С. К вопросу о постановке отдельных проблем права в работах П. И. Стучкн, Н. В. Крыленко и Е. Б. Пашуканиса.— В кн.: Вопросы общей теории советского права. Под ред. С. Н. Братуся. М., 1960, с. 393 и ел.

58

диетическое гражданское право, — писал он, — мы определяем как систему правил поведения (норм), установленных государственной властью в целях регулирования тех имущественных отношений граждан между собой, граждан с государственными и общественными учреждениями, предприятиями и организациями и этих последних (учреждений, предприятий и организаций) между собой, которые не регулируются в порядке административного управления».86 Как известно, назначение научного определения состоит в том, чтобы выразить сущность определяемого предмета и отграничить его от смежных явлений. В данном же случае гражданское право не отграничивается от права административного, а определяется своеобразным негативным способом: в области регулирования имущественных отношений гражданским правом должно быть признано все то, что не является административным правом. Но даже и этот негативный признак ограничивается лишь соотношением гражданского права с административным, хотя в докладе А. Я. Вышинского фигурировали и другие отрасли советского права (например, трудовое или колхозное), которые также имеют дело с имущественными отношениями социалистического общества.

Вследствие этого после проведения совещания на страницах журнала «Советское государство и право» развернулась дискуссия о системе советского права, прерванная войной и возобновившаяся в послевоенные годы.

Положительный итог дискуссии заключался в том, что она определила подлинно научный подход к исследованию системы права и ее отраслей как внутренних структурных подразделений этой системы. Было установлено, что при исследовании отраслей советского права нужно различать предмет регулирования, т, е. регулируемые каждой данной отраслью общественные отношения, и метод регулирования, т. е. те специфические способы, какими она воздействует на свой предмет. Решающее значение для отграничения одной отрасли права от другой должен иметь предмет регулирования, поскольку от него зависит и им определяется метод регулирования. Если предметом регулирования для советского права в целом является единая система социалистических общественных отношений, то отдельные их области порождают необходимость образования различных отраслей советского права.87

Изложенные общеметодологические принципы пронизывают содержание всей дискуссии о системе советского права. Но ее участники уделили главное внимание разработке на этой основе понятия гражданского права и отграничению последнего от права административного. Поэтому первая дискуссия о системе

86 Вышинский А. Я. XVIII съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права.—«Советское государство и право», 1939, № 3, с. 22.

S7 Система советского социалистического права. Тезисы. Институт права АН СССР, М„ 1941.

59

советского права была одновременно и дискуссией о сущности советского гражданского права.

Некоторые из участников дискуссии считали, что разграничение отраслей права, а стало быть, и выделение гражданского права должно опираться не на предмет, а только на метод регулирования. Такой, в частности, была точка зрения Я. Ф. Мп-коленко, который, различая две ветви советского права — гражданское и государственное, полагал, что основанием их разграничения «служат различия в самом характере норм права, составляющих систему гражданского права, с одной стороны, и государственного права — с другой».88 Нетрудно заметить, что под иным наименованием здесь переносилось на почву советского права деление его на право частное и публичное, принципиально отвергаемое советской юридической наукой как несовместимое с самой природой социалистического права. Такую именно оценку и получила статья Я. Ф. Миколенко уже вскоре после ее опубликования.89 По тем же причинам подверглась критике и концепция С. Н. Братуся, прямо провозглашавшего возможность деления советского права на публичное и гражданское в зависимости от выступающих на первый план общественных или личных интересов.90 Помимо принципиальной неприемлемости такого деления при социализме, в литературе обращалось также внимание на то, что оно обосновывалось почти дословно таким же образом, каким это делал Ульпиан при размежевании публичного и частного в римском праве.91

В то же время подавляющее большинство ученых, заступавших в дискуссии, провозглашали первостепенное значение для определения гражданского права предмета регулирования. Но не всегда провозглашение этого тезиса согласовывалось с его реализацией.

«Гражданское право, — писал, например, М. А. Аржанов, — должно существовать как отрасль права, имеющая своим'предметом регулирование имущественных отношений, возникающих на основе личной и общественной собственности не в порядке государственного управления, а преимущественно в порядке договоров, взаимных обязательств».92 Но это означает, что дело не в характере регулируемых отношений, а в предусмотренных

88 М и к о л е к к о Я. Ф.  О предмете и принципах социалистического гражданского права. — «Проблемы социалистического права»,  !938, № 5, с. 49.

89 Г о д е с А. Против буржуазного догматизма и нормативизма в теории советского гражданского права. — «Советское государство и право», 1939, № 4, с. 40—49.

эоБратусь С. О предмете советского гражданского права. — «Советское государство и право», 1940, № 1, с. 32.

91 Амфитеатров Г. К вопросу о понятии советского гражданского права.—«Советское государство и право», 1940, № 11, с. 86.

92 Аржанов М. О принципах построения системы советского социалистического права.—«Советское государство и право», 1939, № 3, с. 58.

60

законом основаниях их возникновения, т. е. в методе регулирования, не говоря уже о том, что ссылка только на преимущественные основания вообще исключает какую бы то ни было определенность при практическом использовании формулированного понятия.

То же самое следует сказать о концепции М. М. Агаркова, который утверждал, что «разграничение гражданского и административного права должно идти по линии отграничения имущественных отношений от организационных»,93 т. е., казалось бы, проводил различие между гражданским и административ-ным правом по предмету регулирования. Однако организацион-; ные отношения он определял не по содержанию, а по структуре, | как «отношения власти и подчинения».94 Следовательно, в адми-8': нистратавное право должны включаться и имущественные отно-fi шения, если они строятся не по принципу равноправия, а на | началах власти и подчинения, и тем самым вместо предметного I, деления на первый план выдвигается размежевание этих двух отраслей советского права по методу регулирования.

Разрабатывались и конструкции с действительной ориентацией не на метод, а на предмет регулирования. Но некоторые из них страдали крайней неопределенностью, а другие были неудовлетворительны в практическом отношении.

Так, Г. И. Петров исходил из того, что «имущественные отношения. возникающие на почве государственного управления, следует отнести к административному праву», а «имущественные отношения, возникающие на почве движения общественной и личной собственности при взаимных обязательствах сторон данного отношения, относятся к гражданскому праву».95 Автор не обходится, таким образом, без привлечения в разграничительных целях некоторых указаний на метод регулирования («взаимные обязательства»), причем эти указания страдают существенной неточностью, поскольку гражданские правоотношения могут быть также односторонне обязывающими и управомочи-вающими. Но ему не удалось провести и собственно предметное разграничение, ибо на почве государственного управления могут возникать и имущественные отношения гражданскоправового порядка, а движение общественной и личной собственности может происходить в силу актов государственного управления.

В отличие от Г. И. Петрова, Г. Н. Амфитеатров к признаку метода регулирования вовсе не обращается и включает в гражданское право все имущественные отношения, опосредствующие процесс воспроизводства.96 Но концепция такого рода находит-

93 Агарков М. Предмет и система советского гражданского права. — «Советское государство и право», 1940, № 8—9, с. 61. м Там же, с. 63.

95 П е т р о в Г. Предмет советского административного права. — «Советское государство и право», 1940, № 7, с. 44.

96 Амфитеатров Г. К вопросу о понятии советского гражданского права, с. 85—102.

61

ся в явном противоречии с действительностью, ибо процесс воспроизводства соприкасается с имущественными отношениями самого различного характера, которые одними лишь гражданскими правоотношениями далеко не исчерпываются. Если же считать гражданскими любые имущественные правоотношения, ка^им^ь1^нд1_^1л^^^р^]аурды1^   то тогда несовпадающие по методу регулирования юридические нормы оказались бы отнесенными к одной и той же отрасли права. А это уже означало бы не квалификацию метода регулирования как вторичного признака, а полное его исключение из числа признаков гражданского права вопреки тому, что речь все же идет о системе права, а не о системе регулируемых им общественных отношений.

По сфере имущественных отношений определял гражданское право и Д. М. Генкин, используя при этом в качестве их отличительного признака критерий оборота: гражданское право регулирует имущественные отношения, однако те имущественные отношения, которые не связаны с оборотом, составляют предмет административного права.97 Но дело в том, что понятие оборота само нуждается в определении. Если под оборотом понимать любое передвижение имущества, то с ним связано как гражданское, так и административное право. Если же оборот — это не что иное, как сфера обращения, то ею гражданское право отнюдь не замыкается. И 'поэтому, когда С. Ф. Кечекьян опреде' лял административное право как регулирующее сферу производства, а гражданское право как регулирующее сферу обращения,98 то он упускал из виду, что, например, гражданскопра-вовые нормы о праве собственности также имеют дело со сферой производства, а планово-административные акты зачастую служат необходимыми юридическими предпосылками перемещения имущества в сфере обращения.

Опубликованная в 1946 г. статья С. Ф. Кечекьяна фактически завершила первую дискуссию о системе советского права^ Но выводы, формулированные в ходе дискуссии для гражданского права, нельзя было признать вполне удовлетворительными. Об этом свидетельствует самое определение гражданского права, введенное в учебный обиход. Оно гласило: «Советское социалистическое гражданское право является отраслью единого советского социалистического права и представляет собой систему норм, определяющих правовое положение организаций и граждан как участников имущественных отношений советского общества, норм, регулирующих эти отношения, а также свя* занные с ними личные права граждан на блага, неотделимые

97 Генкин Д. Предмет советского гражданского права. — «Советское. государство и право», 1939, № 4, с. 28—40.

98 Кечекьян С. О системе советского социалистического права.—-«Советское государство и право», 1946, № 2, с. 41—50.

62

от их личности».99 Наметившийся в этом определении известный прогресс состоял в упоминании, наряду с имущественными, также и личных прав граждан. Однако помимо того, что здесь в один ряд поставлены «отношения» и «права», правовое положение субъектов и отношения, в которые они вступают, определение не выявляет тех специфических признаков гражданского права, которые позволяли бы отграничить его от смежных отраслей и в первую очередь от административного права. Но учебник не может быть выше уровня, достигнутого наукой, которую он освещает. А гражданскоправовая наука того времени четкого ответа на этот последний вопрос пока еще не давала.

Поэтому и после завершения первой дискуссии о системе советского права научный спор о сущности советского гражданского права не прекращался. Советские ученые постоянно возвращались к нему как в устных обсуждениях, так и в печатных выступлениях.100 В результате возникла необходимость открыть дискуссию, специально посвященную гражданскому праву. Она и была проведена на страницах журнала «Советское государство и право» в 1954—1955 гг.

Начало дискуссии положил А. В. Венедиктов. Его выступление по основному своему замыслу было посвящено чисто практической задаче — выработке системы построения нового советского Гражданского кодекса. Решая эту задачу, он должен был, естественно, определить круг отношений, входящих в сферу действия гражданского законодательства, что в свою очередь предполагало установление границ самого гражданского права как одной из отраслей советского права.

В самом общем виде круг регулируемых гражданским правом отношений был очерчен А. В. Бенедиктовым точно так же,. как к тому времени его обрисовывало подавляющее большинство советских цивилистов. Речь шла об имущественных и связанных с ними личных неимущественных отношениях. Он отвергал необходимость установления гражданскоправовой охраны не связанных с имущественными личных неимущественных, отношений (честь, имя и т. п.),101 полагая, что такая охрана в достаточной мере обеспечивается нормами других отраслей со-

99 Гражданское право. Учебник для юридических вузов под ред. М. Агаркова и Д. Генкина в 2-х томах. Т. I. М., 1944, с. 10—11.

100 См., например: Агарков М. М. Основные принципы советского гражданского права.—«Советское государство и право», 1947, № 11, с. 34— 49; А с к н а з и и С. И. Гражданское и административное право в социалистической системе воспроизводства.—Учен. зап. Ленингр. ун-та (юрид. ф-т), вып. 3, 1951, с. 69—99; Генкин Д. М. Некоторые вопросы науки советского гражданского права. — «Советское государство и право», 1952, № 6, с, 38-51.

101 Обоснованию необходимости такой охраны был посвящен ряд публикаций, самая обширная и наиболее аргументированная среди которых — книга Е. А. Флейшиц «Личные права в гражданском праве СССР и" капиталистических стран». М., 1941. Возражения А. В. Бенедиктова не устранили и ряда последующих выступлений в ее поддержку.

63

ветского права. Его не удовлетворяло также выведение граж-данскоправовых норм об имущественных отношениях всецело из действия закона стоимости при социализме,102 поскольку действие этого закона в той или иной мере учитывается содержанием любых юридических норм, соприкасающихся с имущественными отношениями. Специфику находящихся под воздействием закона стоимости и образующих предмет гражданско-правового регулирования имущественных отношений А. В. Венедиктов усматривал в их эквивалентности, которая обусловливает н специфический для гражданского права метод регулирования, воплощаемый в юридическом равенстве участников этих отношений. По единству предмета и метода гражданское право может быть четко отграничено от административного права. Его отграничение от других отраслей права, тоже регулирующих имущественные отношения (колхозное право и т. п.), требует дополнительных признаков Но на вопрос о том, какоз .характер этих признаков, А. В. Венедиктов ответа не давал 105

Идея совокупного применения критериев предмета и метода регулирования при выделении гражданского права в системе советского права встретила решительную поддержку со стороны С. С. Алексеева Он находил эту идею оправданной практически, ибо, решая вопрос о включении в сферу гражданского права тех пли иных общественных отношений, можно использовать признак как предмета, так и метода регулирования, хотя первый является признаком экономическим (основным, существенным), а второй—юридическим (дополнительным, производным). В некоторых из своих выступлений С. С. Алексеев допускал, правда, непомерно преувеличенную оценку метода регулирования, приписывая ему способность видоизменять природу самих регулируемых отношений. Но он вполне обоснованно обращал внимание на то, что, поскольку правовые исследования оперируют прежде всего юридическими категориями» они не выполнили бы стоящих перед ними задач при исключении правовых признаков (метода регулирования) из научных понятий о соответствующих юридических явлениях (отраслях советского права).104

В отличие от С. С. Алексеева, другой участник дискуссии, Д. М. Генкин, не только провозглашал вторичное значение метода регулирования, но и последовательно проводил эту мысль, объясняя метод через предмет регулирования и не устанавливая зависимости предмета от характера применяемого к нему

ю2 Г е н к и н Д М. Роль советского гражданского права в осуществления требований экономических законов социализма. Научная сессия ВИЮН. Тезисы докладов. М , 1953, с. 5.

юз В е н е д и к т о в А В. О системе Гражданского кодекса СССР. — «Советское государство и право», 1954, № 2, с. 26—33.

ия Алексеев С С. О предмете советского гражданского права и мечоде гражданскоправового регулирования —«Советское государство и право», 1955 .№2, с 114—118

64

юридического метода. «Предметом советского гражданского права. — указывал он, — являются имущественные отношения г. сфере товарно-денежного обращения, строящиеся на началах эквивалентности, и отношения собственности в их связи с товарно-денежным обращением, как предпосылка и результат последнего».105 Самим характером этих отношений обусловливается равенство их участников, и потому «определение сферы действия советского гражданского права как по предмету (имущественные отношения), так дополнительно и по методу (равноправие сторон правоотношения) нисколько не является противоречивым. Равноправие сторон органически связано с предметным отграничением сферы применения советского гражданского права от общей сферы имущественных отношений социалистического общества».106 Оба эти признака в своем единстве свойственны только гражданскому праву и неизвестны ни одной другой регулирующей имущественные отношения отрасли советского права. Поэтому совершенно излишне выявление упоминаемых А. В. Бенедиктовым дополнительных признаков; достаточно уже отмеченных, чтобы отрасль гражданского права могла считаться определенной окончательно.

Однако Д. М. Генкин, так же, как и А. В. Венедиктов, не замечат ряда погрешностей этой концепции. Дело в том, прежде всего, что имущественные отношения гражданского права, даже будучи возмездными, не всегда выступают как отношения эквивалентные. Видимо, по этой причине, пользуясь как основным понятием эквивалентности, Д. М. Генкин сопроводил его оговоркой о возмездности тех же отношений. Но подобная оговорка не устраняет других возражений, вызываемых тем, что, кроме возмездных, гражданское право опосредствует и безвозмездные имущественные отношения, выходящие за пределы близких по своему содержанию определений обоих авторов. Помимо этого, в определении Д. М. Генкина недостаточно рельефно очерчиваются границы, в которых действием граждан-скоправовых норм обнимаются отношения собственности. Если они облекаются в гражданскоправовую форму только как предпосылка и результат формирования товарных отношений, то в этих пределах товарными становятся и сами отношения собственности, а стало быть, специальное упоминание о них — не более, чем плеоназм для формулы, трактующей вообще о товарных отношениях. Но при отсутствии такого упоминания было бы уже невозможно говорить не просто о товарных, а об эквивалентных (возмездных) товарно-денежных отношениях, ибо, становясь их предпосылкой и результатом, собственность приобретает качество товара, однако без установления этих

105 Генкин Д М Предмет советского гражданского права.—«Советское государство и право», 1955, № 1, с. 106.

106 Там же.

65

отношений она не проявляется ни в денежной, ни в эквивалент-но-возмездной форме.

Указанные погрешности, к сожалению, не привлекли к себе внимания других участников дискуссии, а критике с их стороны были подвергнуты как раз те высказывания А. В. Бенедиктова и Д. М. Генкина, рациональный смысл которых едва ли оспорим. Острие этой критики направлялось почти исключительно против привлечения даже как дополнительного критерия свойственного гражданскому праву специфического метода правового регулирования.

С предельной последовательностью использование указанного критерия оспаривал И. Г. Мревлишвили. Но его последовательность в данном случае вызвана научно едва ли оправданными соображениями. Он предложил включить в состав предмета гражданского права все имущественные отношения социалистического общества — начиная от договорных и кончая налоговыми. Понятно, что при подобной разнородности предмета не могло быть и речи о едином методе регулирования.107 Поскольку же метод как критерий отрасли права отвергался в таком случае не потому, что он вовсе отсутствует, а вследствие его многоликости, обусловленной искусственным объединением в едином предмете регулирования различных общественных отношений, конструкция И. Г. Мревлишвили никаких других откликов, кроме .критических, не вызвала.

Менее понятны научные соображения, которыми в айалотич-|ной полемике руководствовались А. В. Дозорцеа и Р. О. Халфина.

Их взгляды на сущность гражданского права очень близки друг другу. А. В. Дозорцев характеризует предмет этой отрасли права как «имущественные отношения на базе обособленного в сфере оборота имущества»,108 а Р. О. Халфина — как «имущественные и связанные с имущественными личные отношения между гражданами, между социалистическими организациями и гражданами, а также имущественные отношения между социалистическими организациями в сфере экономического оборота».109 В обоих случаях, следовательно, дифференцирующим для гражданского права признаком служит критерий оборота.

Различие же состоит в том, что у А. В. Дозорцева этот критерий имеет всеобщее значение, в то время как Р. О. Халфина применяет его только для выделения регулируемых гражданским правом имущественных отношений между социалистиче-

107 м р е в л и ш в и л и И. Г. Предмет и система советского социалистического гражданского права. — «Советское государство и право», 1945, № 7, с. 109—111.           ^

108 Дозорцев А. В.  О предмете советского гражданского права и системе Гражданского'~к'одекса СССР.—«Советское государство и право», 1954, № 7, с. 106.

10S X а л ф и н а Р. О. О предмете советского гражданского права. — «Советское государство и право», 1954, У" %, с. 86.

66

скими организациями, ибо, по ее мнению, все прочие имущественные отношения как не находящие никакого другого юридического выражения, кроме гражданскоправового, в дополнительной видовой характеристике не нуждаются.110 Следует при" знать, что в этой части полемики преимущество явно на стороне А. В. Дозорцева. Действительно, относя семейное право к 1 самостоятельным отраслям советского права, Р. О. Халфина не Г имела оснований утверждать, что имущественные отношения .между гражданами регулируются одним только гражданским |правом, а многоотраслевой характер их имущественных отно-ьшений с социалистическими организациями (пенсионное обеспечение, уплата налогов и т. п.) вообще не вызывает каких-либо "сомнений. Поэтому, если и необходимо применение в разграничительных целях критерия оборота, то, разумеется, для всех, а не только для какой-то части гражданскоправовых имущественных отношений.

Но между взглядами тех же авторов имеется и другое различие. Р. О. Халфина оперирует понятием экономического обо-Чрота,"1 тогда как А. В. Дозорцев говорит только об обороте, юпирающемся на обособленное имущество, специально подчеркивая, что «имущественные отношения даже в сфере оборота, |но не на основе обособленного имущества могут быть предметом регулирования и других отраслей права, в частности, административного права».'12 Нельзя не констатировать, что здесь ,уже обнаруживается очевидное преимущество точки зрения 'Р. О. Халфиной. Поскольку не только гражданскоправовые, но ;и любые вообще имущественные отношения не могут устанавливаться без участия имущественно обособленных субъектов И(носителей права собственности или права оперативного управ-Дления), отмеченный А. В. Дозорцевым признак составляет не-^премепное качество экономического оборота в целом.

?   Оборот в экономическом его понимании может рассматриваться как сфера либо всякого, либо одного лишь возмездного ^перемещения имущества. В первом случае им обнимаются все ^гражданскоправовые, но не только гражданскоправовые имущественные отношения. Во втором случае за его пределами [остаются безвозмездные имущественные отношения, но и в гра-| ницах возмездности, наряду с неплановым, существует планируемый оборот, опосредствуемый уже совокупным действием гражданскоправовых и административноправовых норм и институтов. Выходит, таким образом, что, в каком бы значении понятие оборота ни употреблялось, само по себе, без привлечения метода регулирования, оно не может выявить границ советского гражданского права. В этом и состоит внутренняя не-

110 Там же, с. 85—86.

111 Там же, с. 86.

112 Дозорцев А. В. О предмете советского гражданского права я системе гражданского Кодекса СССР, с. 106.

&7

согласованность теории оборота, как и некоторая опрометчивость, с которой ее авторы выступили против определения гражданского права по единству предмета и метода правового регулирования.

Подводя итоги дискуссии, авторы опубликованной в журнале «Советское государство и право» редакционной статьи отвергли теорию оборота и в принципе поддержали взгляды А. В. Бенедиктова и Д. М. Генкина. «Предметом советского гражданского права, — указывали они. — являются имущественные отношения социалистического общества, которые опираются на существующие в этом обществе формы собственности и связаны с учетом действия закона стоимости и закона распределения по труду».113 Вместе с тем они выступили против использования метода регулирования даже в качестве вторичного, дополнительного признака при образовании соответствующего научного понятия. Не отрицая того, что гражданские правоотношения строятся па началах равенства, редакционная статья рассматривает это начало как неотъемлемое свойство самих развивающихся под влиянием закона стоимости имущественных отношений, лишь отражаемое в гражданском праве, но не создаваемое им.114 Из этого должно следовать, что уже в чисто предметном определении гражданского права заключены и те его особенности, которые сосредоточиваются в методе гражданскоправового регулирования.

Последний вывод был бы неоспорим, если бы метод регулирования являл собой простой «слепок» с его предмета. Но тогда и право перестало бы существовать как сколько-нибудь самостоятельное социальное явление. Ничего подобного в действительности не наблюдается. Эквивалентность, например, мыслима и в нетоварных отношениях (как это, в частности, происходит при реквизиции имущества), когда важнейшая предпосылка экономического равенства (равноценности) осуществляется вне юридического равноправия, в сфере отношений, основанных на власти и подчинении. В свою очередь, товарные отношения могут облекаться в гражданскоправовую форму (метод равенства) и в то же время находиться под воздействием планового начала (метод власти и подчинения). Юридическое равенство предопределяется природой регулируемых отношений, но автоматически из нее не возникает. Необходимо его определенное государственное закрепление, чтобы равенство экономическое обрело специфические качества юридического равноправия. Поэтому, как бы четко ни был охарактеризован предмет регулирования, отрасль права не получает надлежащей обрисовки до тех пор, пока с такою же четкостью не индивидуал»-зирован свойственный ей метод регулирования.

113 О предмете советского гражданского права fi\ итогам дискуссии).—«Советское государство и право», 1955, № 5, с 57

114 Там же, с 58 '

68

Но при всей спорности ряда выдвинутых в ходе дискуссии положений она, несомненно, явилась новым этапом в освещении рассматриваемой проблемы.

Во-первых, хотя и в меньшей степени, чем имущественные, дискуссия включила в свою орбиту личные неимущественные отношения, окончательно установив, что последние в пределах их связи с имущественными отношениями образуют одну из частей предмета советского гражданского права в целом.

Во-вторых, имущественные отношения, обнимаемые действием гражданскоправовых норм, были охарактеризованы как основанные на законе стоимости товарные отношения социалистического общества независимо от того, связаны ли они со сферой производства или сферой обращения.

В-третьих, наряду с предметным единством советского гражданского права новую оценку получил выраженный в нем единый метод правового регулирования, который, находя свое обоснование в предмете, не может не иметь и определенного самостоятельного значения уже в силу того, что в качестве объекта исследования выступает именно отрасль права, а не комплекс реальных общественных отношений.

Изложенные положения представляли не только научный, но и особый практический интерес вследствие предстоявшего тогда издания Гражданского кодекса СССР, подготовка которого и явилась непосредственным поводом к дискуссии. Ввиду внесенных в Советскую Конституцию в 1957 г. изменений этот кодекс не был издан. Но предстояло проведение новой кодифи-

1кации советского гражданского законодательства в масштабе союзных республик и принятие в виде Основ общесоюзного гражданскоправового акта кодификационного характера. Благодаря дискуссии советские цивилисты подошли к выполнению этой ответственной задачи после широкого обмена мнениями относительно путей и способов ее разрешения. Дальнейшая интенсификация научных исследований по той же тематике проходила в ходе кодификационных'работ и стимулировалась самим процессом их осуществления.