Глава 1 СТРУКТУРА МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ

Международная преступность — сложное явление современ­ного мира, имеющее в своем составе несколько уровней и под­уровней. Традиционно, главным образом по критерию обществен­ной опасности, а также по объекту посягательства в его составе, выделяются международные преступления и преступления меж­дународного характера1. Существуют и другие классификации международных противоправных деяний, учитывающие крите­рии субъекта правонарушения, объекта посягательства, способа совершения деяния2.

ВИДЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО МЕЖДУНАРОДНОМУ ПРАВУ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ОБЪЕКТА ПОСЯГАТЕЛЬСТВА

Международные преступления и преступления против мира и безопасности человечества

Понятие                В первую очередь необходимо остано-

и критерии         виться на международных преступлениях.

выделения Комиссия международного права в своей работе над проектами статей об ответственности государств и кодекса преступлений против мира и безопасности человечес­тва пользуется понятиями "международное преступление госу­дарства" и "преступление против мира и безопасности челове­чества".

Первая категория в статье 19 проекта статей определяется в качестве "нарушения международного обязательства, столь ос-

1              Карпец И.И. Международная преступность. М.: Наука, 1988. С.96—105.

2              5аЫапа О,. Ьа .(шНсе репа!е шСегааНошйе // Асайегте йе Огон; 1п1егпа-

йопа!. Кесиа! <]е<5 соиге. 1925-У. Т. 10. Раш, 1927. Р.292-295.

новополагающего для обеспечения жизненно важных интересов международного сообщества, что его нарушение рассматривает­ся международным сообществом в целом как преступление"1. Статья содержит не только общее определение понятия между­народного преступления (п. 2), но и примерный перечень тех случаев, в которых международно-противоправное деяние следу­ет рассматривать как международное преступление (п. 3). В этом пункте речь идет именно об отдельных примерах, а не о состав­лении исчерпывающего перечня международных преступлений. Проект статей не содержит "первичных" норм, нарушение кото­рых влечет международную ответственность. Он состоит лишь из "вторичных" норм, регулирующих установление того, было ли нарушено обязательство, и если да, то какими должны быть последствия этого нарушения.

Статья 1 проекта Кодекса преступлений против мира и бе­зопасности человечества, принятого в 1996 г. Комиссией междуна­родного права, гласит: "Преступления против мира и безопасности человечества являются преступлениями по международному праву и наказуются как таковые, вне зависимости от того, нака­зуемы ли они по внутригосударственному праву "2.

Если же отвлечься от общих определений, то входящие в эти категории конкретные преступления нужно признать иден­тичными.

Некоторые ученые, например В. Вадапалас, оценивают раз­личие между двумя указанными категориями как положитель­ное явление, считая, что "найдены важные критерии, позволяю­щие отграничить преступления против мира и безопасности человечества как от международных преступлений, так и от преступлений международного характера... Такими критериями являются объект посягательства, субъект деяния и квалифика­ционные признаки деяния, посягающего на мир и безопасность

человечества"3.

По мнению П.М. Куриса, "особая общественная опасность деяний, называемых преступлениями против человечества, вы-

1              Док. ООН А/51/332. С.20.

2              Там же. С.З.

Вадапалас В.Д. Развитие института международно-правовой ответствен­ности // Международное право в современном мире. М.: Междунар. от-нош., 1991. С.44.

звала появление своеобразной правовой ситуации, когда одно и то же фактическое поведение рассматривается в качестве меж­дународного преступления государства, порождающего между­народно-правовую ответственность последнего, и в качестве преступления против человечества, вызывающего уголовную от­ветственность физического лица, организовавшего и осущес­твляющего указанные преступления"1.

Проведение различия между международными преступле­ниями и преступлениями против мира и безопасности челове­чества обосновывается также и тем, что это две различные юри­дические категории, относящиеся к различным системам права: первые — к международному праву, вторые — к национальному уголовному праву. Так, Н.А. Ушаков утверждает, что "никакой особой международной (международно-правовой) ответствен­ности не существует и существовать, очевидно, не может. Инди­виды несли, несут и будут, очевидно, нести применительно к рассматриваемым деяниям уголовную ответственность за совер­шенные ими уголовные преступления. Нет также никакой "осо­бого рода уголовной ответственности" за, например, уголовные преступления против человечности. Ее не установили, ибо впол­не достаточно существующих форм уголовной ответственности по национальным системам уголовного права"2.

Анализ международных актов и процесса их подготовки позволяет сделать вывод о том, что не существует и не может су­ществовать двух одноименных, по выражению Н.А.Ушакова, по­нятий агрессии, геноцида, апартеида и т.д. Современное между­народное право исходит из того, что указанные международные преступления влекут за собой международную ответственность как государств, так и физических лиц.

Не случайно Комиссия международного права была вынуж­дена неоднократно откладывать завершение работы над проек­том Кодекса преступлений против мира и безопасности челове­чества до выработки и принятия общепризнанного определения агрессии. Только после принятия соответствующей резолюции Генеральной Ассамблеи ООН в 1974 г. Комиссия вновь верну-

1  Курис П.М. Международные правонарушения и ответственность госу­дарства. Вильнюс: Изд-во Вильнюс гос. ун-та, 1973. С. 126. Ушаков Н.А. Основания международной ответственности государств. М.: Междунар. отнош., 1983. С.23.

лась к рассмотрению этого вопроса. Таким образом, Комиссия исходила из того, что существует единое понятие агрессии.

Нельзя признать обоснованной попытку Н.А. Ушакова под­менить общепринятый термин "международные преступления" термином "уголовные преступления международного характе­ра". Такая подмена влечет за собой не только терминологичес­кую путаницу, против которой он сам выступает, но и далеко идущие последствия. Действительно, в доктрине существует термин "преступления международного характера", которым принято обозначать такие преступления, как пиратство, торгов­ля женщинами и детьми, рабовладение, подделка денежных зна­ков и т.д. Но все эти и другие преступления, в борьбе с которы­ми заинтересованы все государства и в отношении которых установлена универсальная юрисдикция, не могут быть по об­щему правилу приравнены к международным преступлениям, хотя и составляют предмет международных договоров и между­народного уголовного права как отрасли международного права.

Комиссия международного права исходит не из теорети­ческой, а из практической значимости проводимых различий. В частности, она считает, что "если предположить, что уголов­ная ответственность государства может быть кодифицирована, то нормы, применяемые к государству, будут иными как в том, что касается расследования, так и в том, что касается явки в суд и мер наказания. Таким образом, это были бы два различных ре­жима уголовной ответственности'". Практически речь идет о различиях на стадии реализации ответственности — о процессу­альных различиях. При проведении различия между междуна­родными преступлениями и преступлениями против мира и бе­зопасности человечества процессуальные различия переносятся в сферу материального права. Вряд ли это приемлемо, тем более что государства и физические лица совершают преступления одинакового состава2.

Учитывая вышеизложенное, в дальнейшем будет использо­ваться единый термин для обозначения особо тяжких наруше­ний международного права — международные преступления.

1 Док. ООН А/46/10. С.257. Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира

и безопасности. М.: Междунар. отнош., 1983. С.65.

Такая позиция является широко принятой в литературе и нашла отражение в авторитетных изданиях1.

Довольно часто против единого термина выдвигается до­полнительный довод, касающийся употребления ключевого тер­мина — "преступление". По мнению некоторых авторов, его употребление в отношении государств и в отношении индиви­дов существенно различается.

Для государств "квалификация особо опасных деликтов в качестве преступлений носит скорее дополнительный полити­ческий (выдел, авт.) оттенок и не означает, что преступление есть нечто качественно отличающееся от деликта"2. Д.Б. Левин, чье мнение как одного из создателей концепции международных преступлений представляет особый интерес, подчеркивает, что речь идет о преступлении не в смысле уголовного права, а в смыс­ле международного публичного права, т.е. отмеченное выше пове­дение государства (посягательство на мир между народами, на сво­боду и т.д. — Примеч. авт.) вызывает более суровое политическое осуждение со стороны других государств и более суровые между­народные санкции, включая коллективные санкции международ­ных организаций или ряда государств3.

В принципе с этим можно согласиться, но с той лишь раз­ницей, что акцент в правовой теории может быть сделан не на психологическом (в массовом сознании квалификация деяния государства как преступного вызывает однозначную негативную реакцию), дипломатическом, политическом значении термина "преступление", что весьма часто подчеркивается1, а именно на правовом его значении. При этом нужно исходить из понимания, что "применительно к международному праву "преступление" означает особую степень общественной опасности для междуна­родного сообщества, проистекающую от особо противоправного поведения государств"3. Ассоциации с понятием преступления в

1  См.: Курс международного права: В 7 т. Т.6, Отрасли международного

права. М.: Наука, 1992. С.187.

Колосов Ю.М. Ответственность государств. М.: Мевдунар. отаош., 1975. С.59.

Левин Д.Б. Ответственность государств в современном международном

праве. М.: Междунар. отнош., 1966. С.29. 71 См.: Ыегпайопа! Слтез о( 51а1ез / Ес1. Ьу \Уи1ег Т. Вег1т, К.У., 1989.

Р.272.

Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира

и безопасности. С.45.

национальном уголовном праве здесь нежелательны как с пра­вовой (это различные по содержанию институты), так и с поли­тической (неприемлемость соответствующих документов для государств, которые связывают употребление термина "преступ­ление" с квалификацией ответственности государств за между­народные преступления в качестве уголовной) точек зрения. Однако сохранение этого термина для обозначения "междуна­родно-правовой неправды, влекущей за собою применение к го­сударству мер общего и специального предупреждения"1, пред­ставляется вполне возможным.

Для индивидов, как часто считается, этот термин носит обычное уголовно-правовое значение, и его употребление не представляет никаких трудностей. Более того, некоторые иссле­дователи отталкиваются именно от внутригосударственного понятия преступления для определения международных прес­туплений индивидов, считают внутригосударственную квали­фикацию, например преступлений против мира в качестве прес­туплений, первичной. Это вытекает из констатации, что "исходя из особой социальной опасности некоторых уголовных (выдел. авт.) преступлений индивидов не только для данного государ­ства (общества), но и для всего сообщества государств, между­народное право выделяет такие уголовные преступления в особую категорию уголовных преступлений международного ха­рактера"2.

Вряд ли можно согласиться с тем, что международные прес­тупления (а именно их имеет в виду, говоря об уголовных прес­туплениях международного характера, автор вышеприведенного высказывания Н.А. Ушаков) произошли от уголовных преступ­лений, пришли в международное право из национального права. Это наглядно проявляется при анализе истории возникновения большинства международных преступлений (например, агрес­сии, геноцида, апартеида и т.д.). Международный акт в отноше­нии этих преступлений был первичен, и лишь после его приня­тия следовало включение таких категорий деяний в разряд уголовных по национальному праву.

1              Полянский Н.Н. Международное правосудие и преступники войны. М.:

АН СССР, 1945. С.83.

2              Ушаков Н.А. Указ. соч. С.24.

10

Возникает вопрос, распространяется ли этот вывод на все международные преступления? Тем более, что в национальные уголовные кодексы еще до второй мировой войны, когда оконча­тельно сформировалось современное понятие международного преступления, были включены понятия "террористический акт против представителя иностранного государства" и "пропаганда войны".

Вместе с тем следует отметить, что криминализация вышеука­занных деяний происходила в рамках категории "государственные преступления", однако вовсе не в целях обеспечить уголовную защиту иностранным государствам в лице их представителей или международному миру. Ее целью было и, очевидно, остается до сих пор (если даже иметь в виду развитие международной со­лидарности) защита интересов того государства, которое подав­ляет подобные преступления. Именно их подавление должно помочь избежать возможных последствий таких деяний, кото­рые могут в определенный момент негативно отразиться на международных отношениях данного государства. И потерпев­шим от таких преступлений считается не иностранное государ­ство, не международное сообщество, а то государство, которое криминализировало эти деяния1. Если в результате такой кри­минализации некоторую защиту получат другие объекты, имею­щие действительно международный характер, то такая защита является лишь косвенной.

Таким образом, нужно исходить из того, что международ­ные преступления индивидов не имеют и не могут иметь пер­вичного внутригосударственного значения, а сами международ­ные преступления не являются уголовными преступлениями. Национальное уголовное право не регулирует и не охраняет нап­рямую отношения между государствами и народами. А если меж­дународные отношения не могут быть общим объектом преступ­ления по национальному уголовному праву, то они, естественно, не могут быть и объектом преступления, предусмотренного наци­ональным уголовным законом. Например, мир как объект прес­тупления против мира может быть предметом регулирования только международного права, и ответственность лица, виновно-

См.: Ре11а У.У. Ьа гергеззюп с!е$ сптез сопСге 1а регеоппаНге Ае 1'ЕШ; // Асайетше с!е ОгоИ 1п1егпа1лопа1. КесиеП йех соигз. 1930-111. Т.ЗЗ. Рапз, 1931. Р.798-801.

11

го в совершении преступления против мира, наступает в порядке персональной международной уголовной ответственности1.

Нужно отметить, что такой вывод отнюдь не ведет к умале­нию внутригосударственных средств борьбы с международными преступлениями. Нормы, определяющие международные прес­тупления, должны быть закреплены и в национальном матери­альном уголовном праве. Уголовно-процессуальные нормы дол­жны предоставлять возможность государству, их издавшему, устанавливать свою юрисдикцию и осуществлять правосудие над международными преступлениями. Все это может быть не­обходимо для обеспечения действия международных норм на территории государства. Однако ведущая роль в охране между­народного правопорядка принадлежит нормам международного права. Национальное законодательство государств играет здесь второстепенную, подчиненную роль. Отдельно взятая норма на­ционального закона не может претендовать на роль гарантии поддержания международного мира и правопорядка. Единствен­ное, с чем можно согласиться, что в целях осуществления право­судия в национальных судебных органах международные прес­тупления могут рассматриваться как уголовные2.

Но и это немногое нуждается в изменении. Национальные суды должны получить правовые основания (через объявление норм международного права частью права, действующего на тер­ритории определенного государства) и материальную возмож­ность (требуются четкие и законченные, включая, например, меры наказания, нормы международных договоров о междуна­родных преступлениях) применять международно-правовые нормы к международным преступлениям без их квалификации в качестве уголовных по национальному законодательству. Во­обще же организацию международного уголовного суда необхо­димо считать единственно полностью отвечающей природе меж­дународных преступлений.

Таким образом, и для международных преступлений инди­видов термин "преступление" носит особый, международно-

1              Бастрыкин А.И. Взаимодействие советского уголовно-процессуального и

международного права. Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1986. С.106—109.

2              Барсегов Ю.Г. Актуальные вопросы разработки проекта Кодекса прес­

туплений  против мира и безопасности человечества // Совет, ежегод­

ник междунар. права, 1988. М: Наука, 1989. С.53.

12

правовой характер, подразумевающий международную уголов­ную ответственность индивида за его совершение.

Еще Гуго Гроций писал, что "цари и обладатели равных с ними прав имеют право требовать наложения наказания не толь­ко за преступные действия против них самих и их подданных, но и за такие, которые не касаются их в частности, но нарушают — в чьем угодно лице право естественное и право народов"1.

Речь идет о преступлениях, которые затрагивают сами осно­вы существования человеческого общества. Естественно, что международные преступления имеют особые признаки, отлича­ющие их от других нарушений международного права.

Прежде всего, это признак большой общественной опаснос­ти. Этот критерий является основным, так как в международном праве дифференциация режимов ответственности сегодня выте­кает не из источника нарушенной нормы, а из тяжести наруше­ния, из важности нарушенного обязательства для жизненных интересов международного сообщества2.

Существует мнение, что этот критерий носит внеправовой характер, так как отсылает нас к убеждению и даже чувственно­му восприятию со стороны международного сообщества в отно­шении нарушения международного права'. Опровергая такую точку зрения, можно возразить, что данный критерий носит вполне объективный характер. Он вытекает из объекта посяга­тельства, которым в случае международного преступления явля­ются международный мир и безопасность, право народов на са­моопределение, основополагающие обязательства по защите человеческой личности и окружающей среды. Кроме того, он имеет правовую определенность: любое международное прес­тупление составляет серьезное нарушение императивных норм международного права — ]и$ со§ет.

В случае международных преступлений налицо серьезное на­рушение обязательства ег&а отпез, т.е. обязательства в отношении всех членов международного сообщества. В этом плане ключе­вым признаком для выделения категории преступлений являет­ся именно серьезность нарушения. Обычные нарушения обяза-

1              Гроций Г. О праве войны и мира. М: АН СССР, 1956. С.480.

2              Вадапалас В.Д. Указ. соч. С.48.

3              См.: 1п1егпайопа1 Сшпез оГ ЗЬЛез / Ес1. Ьу ШеОег.}. Р. 147.

13

тельств ег§а отпек (например, препятствование транзитному проходу в международном проливе, допущение которого состав­ляет обязательство ег§а отпез прибрежного государства) не сос­тавляют международных преступлений.

В связи с выделением этого критерия возникает вопрос о том, что подразумевается под международным сообществом, ин­тересы которого составляют общий объект международных преступлений. По мнению некоторых ученых, международное сообщество в настоящее время (такая оговорка в отношении оценки организации международного сообщества уже сама по себе показательна) "в правовом плане может быть рассматривае­мо только как совокупность государств, выступающих и1 $т§и1г"1. При таком понимании исчезает элемент общности го­сударств. Международное сообщество — не просто совокуп­ность, а система взаимосвязанных суверенных государств и созданных ими международных организаций. Последний элемент весьма существенен. В связи с этим можно сказать, что "в современных условиях ответственность государства-правонарушителя перед международным сообществом может реально проявляться или как ответственность перед государ­ствами и (или) как ответственность перед международными ор­ганизациями"2.

Концепция международных преступлений имеет обратное действие на международное сообщество, его организацию, в рамках которой эта концепция родилась. Наряду с чисто пози­тивным сотрудничеством организация подавления международ­ных преступлений является существенным фактором конститу-ирования международного сообщества как единого целого. Выделение международных преступлений невозможно без су­ществования организованной системы, международного сооб­щества. Квалификация конкретного деяния в качестве междуна­родного преступления, как это не раз подчеркивалось в рамках Комиссии международного права, в международно-правовой ли­тературе, не может быть результатом субъективной оценки си­туации со стороны отдельного государства. Такая квалифика-

1              Курис П.М. Международные правонарушения и ответственность госу­

дарства. С.61.

2              Василенко В.А. Ответственность государства за международные право­

нарушения. Киев, 1976. С.219.

14

ция требует оперативного обсуждения и выявления сходных позиций всех участников сообщества в рамках международной организации, способной благодаря соответствующей процеду­ре вынести общее решение и принять необходимые меры для из­менения ситуации. Именно в отношениях с правонарушителем, поставившим себя вне международного сообщества, последнее особенно четко проявляет свой организованный характер.

С указанным критерием тесно связан другой. Он заключает­ся в том, что в результате международного преступления право­отношения возникают между правонарушителем и международ­ным сообществом в целом1.

Действия, составляющие международное преступление, рас­сматриваются как преступление международным сообществом в целом. Об этом свидетельствует и обычное происхождение норм о международных преступлениях. Это имеет большое практи­ческое значение — исходя из него доказывается правомерность решений международных военных трибуналов после второй ми­ровой войны, а именно то, что во время процесса суд применял действующее международное право.

В связи с этим возникает вопрос, насколько абсолютный характер носит такое требование всеобщности признания. Не­которые авторы считают, что в отношении международных преступлений должен существовать консенсус2. Комиссия меж­дународного права при обсуждении статьи 19 проекта статей об ответственности государств высказалась против такой абсолю­тизации, посчитав необходимым признание со стороны всех важнейших элементов международного сообщества. Такая по­зиция объяснялась в основном делением сообщества на проти­востоящие друг другу блоки!. Сегодня многие считают, что бло­ковый подход исчез вместе с распадом социалистической системы. Означает ли это, что необходим консенсус?

Представляется, что выводы Комиссии актуальны до сих пор. Сохранился так называемый третий мир, который в свою оче­редь далеко не един. Поэтому для квалификации междуна­родно-правового деяния в качестве международного преступле-

Курс международного права: В 7 т. Т.З. Основные институты междуна­родного права. М: Наука, 1990. С.223.

2              См., например: Ма1е1иап Р. ЬсегпаОопа! Сптта! Ьа\у. 1)рр5а1а, 1991. Р.23.

3              См.: Ыегпагюпа! Сптез о{ 51а1ез / Е6. Ьу №еИег.].  Р.24-25.

15

ния необходимо признание со стороны основных групп госу­дарств. Это требование довольно близко к абсолютному требо­ванию всеобщности, но в то же время обеспечивает небольшую гибкость.

Еще один критерий состоит в характере самого наруше­ния— его особой тяжести. Тяжесть может вытекать либо из ха­рактера инкриминируемого деяния, либо из масштаба его пос­ледствий.

Указанные критерии служат для выделения международ­ных преступлений, так как они тесно связаны с их объектом. Другие критерии, которые иногда выдвигаются в качестве ква­лифицирующих,— территориальный (преступление связано с территорией не одного, а двух и более государств); критерий распространенности (преступление предусмотрено в уголовных кодексах различных стран); критерий наличия международного договора в отношении какого-либо преступления — не могут быть приняты во внимание, так как не вытекают из природы международных преступлений и их объекта1.

Понятие международного преступления носит обобщающий характер и нуждается в конкретизации.

Вопрос  Согласно статье 6 Устава Нюрнберг-

классификации         СКОго международного военного трибу-

межАународных                ^    г        г    ^

преступлений      нала международные преступления де-

лятся   на  преступления  против  мира,

преступления против человечности и военные преступления. Это деление имело большое практическое значение во время процесса — международный военный трибунал ограничил при-' менение принципа коллективной ответственности в случае заго­вора преступлениями против мира; в отношении военных прес­туплений и преступлений против человечности трибунал применял принцип индивидуальной ответственности. В работе над проектом Кодекса преступлений против мира и безопаснос­ти человечества это различие было весьма полезным при опре­делении подхода, которого следует придерживаться в отноше­нии каждого вида преступлений. Однако впоследствии оно привело к тому, что, например, к включению в проект кодекса

1   См.: Иванова И.М. Международная уголовная юстицил и преступления про­тив человечества: (Дис.... канд. юр. наук). М.: МГИМО, 1959. С.155—157.

16

были представлены две статьи. Одна из них определяла неза­конный оборот наркотических средств как преступление против мира, другая — то же преступление как преступление против че­ловечности. По сути различие между тремя категориями прес­туплений проводить стало все труднее, а практическая значи­мость для правоприменительной деятельности упала, и при принятии проекта кодекса в первом чтении в 1991 г. Комиссия исключила такое деление из проекта. После проведения второго чтения кодекса количество преступлений значительно уменьши­лось, что дало дополнительный довод для какой-либо их класси­фикации в принципе.

В частных кодификациях международных преступлений, осуществленных отдельными учеными и международными не­правительственными организациями, широко используется та­кой критерий, как связанность между преступлениями индиви­дов и государства'.

В том случае, если преступления совершаются представите­лями государства при исполнении своих официальных фун­кций, они могут быть прямо инкриминированы государству. Иначе обстоит дело с преступлениями, совершенными индиви­дами, которые не являются представителями государства, не за­нимают какого-либо положения в государственном аппарате, не выполняют никаких официальных функций и действуют по сво­ей инициативе. Признак связанности с государством присут­ствует в том случае, если государство, под юрисдикцией которо­го эти преступления были совершены, не выполняет свою обязанность по их прекращению и наказанию и, следовательно, разделяет ответственность за их совершение.

Если же указанные условия отсутствуют, то, руководству­ясь критерием связанности между преступлениями индивидов и государства, совершенные индивидами преступления, даже бу­дучи очень тяжкими и массовыми, придется оставить за преде­лами категории международных преступлений.

Вряд ли можно согласиться с этим критерием: неплодотвор­ным является как проведение терминологического различия в понятии преступлений по сути одинакового состава, совершае-

См., например: Ваззюиш М.СЬ. А ВгаА; 1п1:егпа1;юпа1 Сптта! Соёе апс! Огай ЗСаШЕе Ьг ап 1пСегпайопа1 Сптшпа! СоигГ. ВогйгесЬ!;, 1987. Р.56-57; Ма1еЫап Р. Ыегпаи'опа! Сптта! Ьаш. Р.25.

17

мых государством и индивидом, так и вынесение за рамки кате­гории международных преступлений деяний, которые объектив­но посягают на международный мир и безопасность, опять же по критерию субъекта, т.е. в связи с тем, что они совершаются ли­цами, действующими не от имени государства.

Преступления международного характера

Помимо международных преступлений видом международ­ной преступности являются преступления международного ха­рактера. Эта категория, традиционно выделяемая отечественной доктриной международного уголовного права, определяется как "международно-противоправные деяния (с наличием иностран­ного элемента), нарушающие или создающие угрозу развитию международных отношений"1.

Преступления международного характера — преступления, которые имеют "международный характер не по составу, а по об­стоятельствам совершения, т.е. преступления, караемые внут­ренним правом, но имеющие в силу конкретных обстоятельств международный характер..."2 Непосредственный объект этих преступлений имеет общеуголовный характер в смысле внут­реннего права (в отличие от международных преступлений, объ­ект посягательств которых — международные отношения, жиз­ненные интересы человечества регулируются международным правом): имущественные отношения и безопасность личности в случае пиратства, внутригосударственные политические отно­шения в случае терроризма международного характера. Прес­тупления международного характера совершаются преступника­ми по своей инициативе, в целях личной выгоды, реализации своего частного интереса. Ущерб международным отношениям наносится лишь постольку, поскольку это необходимо для дос­тижения общего преступного результата: пиратство нарушает международные морские сообщения, терроризм международно­го характера — дипломатические отношения (в случае покуше­ния на агента иностранного государства), международные воз-

1              Словарь международного права. М.: Междунар. отнош., 1982. С. 168.

2              Блищенко И.П., Жданов Н.В. Сотрудничество государств в борьбе с прес­

туплениями международного характера. М.: Изд-во УДН, 1984. С.52.

18

душные сообщения и др. По сути это — транснациональные преступления1. Их отличие от международных преступлений часто бывает довольно трудно проводить: в случае преступлений международного характера объект, пользующийся повышенной защитой и являющийся основой для квалификации преступле­ния, не составляет в действительности объекта прямого умысла со стороны преступника2. Но все же это различие существует и является значимым для материального международного уголов­ного права и, главное, — объективным.

Необходимо подчеркнуть, что именно такое понимание объ­екта преступления международного характера позволяет выде­лить эту категорию. По мнению отдельных авторов, "объектом преступного посягательства в данном случае выступают не меж­дународный мир и безопасность человечества, а лишь нормаль­ные отношения, межгосударственное сотрудничество, права че­ловека и другие охраняемые международным правом общечеловеческие ценности"5. Однако посягательства на обще­человеческие ценности, права человека при условии, что они яв­ляются серьезными, массовыми, должны быть квалифицирова­ны как международные преступления. Объект преступлений международного характера, понимаемый таким образом, не мо­жет служить квалифицирующим признаком для этой категории.

Некоторые исследователи выделяют категорию преступлений международного характера не по критерию объекта и способа совер­шения. Основным отличием преступлений международного харак­тера от международных преступлений признается меньшая степень тяжести и опасности для человечества". В таком случае четкой гра­ницы между этими двумя категориями нет. Могут появляться но­вые преступления, а уже известные менять степень своей опасности, а значит, переходить из одной категории в другую'. При таком по-

1 См.: Вазиоип! М.СЬ. Ор. сН. Р.45. Моджорян Л.А. Терроризм на море. М.: Междунар. отнош., 1991. С.23.

'   Панов В.П. Международное уголовное право: Учеб. пособие. М.: ИНФРА-М,

^  1997. С.69.

См.: Карпец И.И. Преступления международного характера. М.: Между­нар. отнош., 1979. С.48; Международное уголовное право: Учеб. пособие / Под общ. ред. В.Н.Кудрявцева. М.: Наука, 1999. С.56. Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. № 6. С.48-49.

19

нимании категории преступлений международного характера ее состав становится очень подвижным, а причисление конкретных преступлений к ней — предметом субъективной оценки.

Для выделения категории используется также субъектный критерий — "в отличие от международных преступлений ответ­ственность за преступления международного характера несет не государство, а индивиды1''. Однако это отличие не может яв­ляться критерием, так как индивиды и вне всякой связи с госу­дарством могут совершать как международные преступления, так и преступления международного характера.

Наконец, существует мнение, что главным критерием преступлений международного характера является закрепле­ние их составов в специальных международных договорах2. Представляется, что этот формально-юридический критерий можно принимать во внимание, но лишь как дополнительный, свидетельствующий о "завершении процесса согласованной ква­лификации деяния в качестве преступлений международного характера"3.

Таким образом, практика проведения указанных различий отнюдь не является всеобщей и однородной. Тем не менее сохра­нение этого деления целесообразно. Иначе торговля порногра­фией и агрессия оказываются в одной группе — международные преступления, в то время как опасность этих деяний просто не поддается сравнению.

Различие между этими категориями проявляется и в про­цессуальном плане. Дела о преступлениях международного характера, как и любые общеуголовные преступления, могут рассматриваться в национальных судах. Однако трудность за­ключается в том, что в силу обстоятельств их совершения и раз-

1              Международное право:  Словарь-справ.  М.:  ИНФРА-М,   1997.  С.254;

Международное уголовное право: Учеб. пособие. С.10.

2              Асрат Бало Ш. Сотрудничество государств в борьбе с международными

уголовными преступлениями: Автореф. дис. ... канд. юр. наук/Киев, ун-т.

Киев, 1990. С.12; Сунцов А.Е., Трунцевский Ю.В. Теоретические пробле­

мы имплементации норм международного права в России // Моск. журн.

междунар. права. 1997. № 2. С.95. Некоторые авторы употребляют специ­

альный термин — "конвенционные преступления", понимая под ними

преступления международного характера, например, см.: Лукашук И.И.

Международное право. Особенная часть. М.: БЕК, 1997. С.242.

3              См.: Курс международного права: В 7 т. М: Наука, 1992. Т.6. Отрасли

международного права. С. 195.

20

линий в национальном уголовном праве отдельных государств в отношении преступлений международного характера может иметь место конфликт двух (нескольких) национальных юрис­дикции или вообще может быть трудно установить чью-либо юрисдикцию. Поэтому помимо требования повсеместной кри­минализации деяний, составляющих преступления международ­ного характера, международные конвенции в этой области дол­жны решать процессуальные вопросы. Одним из вариантов их решения может быть наделение соответствующей компетенцией международного уголовного суда.

СУБЪЕКТЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ЗА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Для организации преследования за совершение междуна­родных преступлений деление преступлений по объекту, по тяжести важно не настолько, как деление преступлений по приз­наку причастности государства. Хотя, конечно, значение между­народной борьбы с более тяжкими преступлениями выше в силу их более высокого негативного потенциала.

Для отправления правосудия важно знать не только то, что международное преступление совершено конкретным физичес­ким лицом. Важно знать, совершено ли оно лицом, действия ко­торого представляют собой акт государства, или его действия яв­ляются результатом усилий только частного лица или группы лиц и за ними не стоит государство. Это важно потому, что статус лица-исполнителя (исполняет ли он волю государства или волю отдельных лиц) определяет круг субъектов ответственности за преступление, иначе говоря, будет ли эту ответственность нести и целое государство, и индивид или только индивид. Процедуры реализации ответственности государства и индивида существен­но различаются между собой, что, естественно, должно отражать­ся на институционном механизме реализации ответственности.

Подавляющее большинство международных преступлений совершается при прямом или косвенном участии государства. Причем существует тенденция, отмечаемая, в частности, в об­ласти вооруженных конфликтов, согласно которой с каждой но-

21

вой войной возрастает число нарушений, носящих государствен­но организованный характер1. Она распространяется на любые международные преступления.

Участие государства в совершении международного прес­тупления может быть прямым, т.е. когда деяние совершается го­сударством в лице его органов, представителей и т.п., и косвен­ным, когда государство допускает в пределах своей юрисдикции совершение международного преступления физическими лица­ми, формально не имеющими отношения к государственному аппарату. Непринятие мер по пресечению такого преступления со стороны государственных органов должно квалифицировать­ся как соучастие, которое присваивается государству как его собственное поведение. В этом случае государство становится субъектом ответственности за совершение международного преступления.

Существуют правила установления прямого участия госу­дарства в совершении международного преступления. Они со­держатся в статьях 5—8 проекта Статей об ответственности го­сударств, разработанных Комиссией международного права. Статьи устанавливают случаи, когда государству присваиваются акты действующих от имени государства лиц, государственных органов и др. В отношении косвенного участия государства чет­кие критерии отсутствуют (например, в отношении того, что можно считать непринятием мер по предотвращению или пресе­чению международных преступлений; какие меры можно счи­тать достаточными вне зависимости от достижения результата для освобождения государства от ответственности). И вряд ли возможна выработка критериев, позволяющих однозначно отли­чить преступное попустительство органов государства по отно­шению к международному преступлению и их неспособность его предотвратить или пресечь в ситуации, когда широкий и продолжительный характер преступления в пределах террито­риальной юрисдикции государства якобы приводит к презум­пции наличия причастности государства (особенно при исполь­зовании в качестве основы теории объективной ответственности государств). Отсутствие в ряде случаев четкого различия между преступным поведением государства и его представителей и

1  Полторак А.И., Савинский Л.Н. Вооруженные конфликты и междуна­родное право. М.: Наука, 1976. С.376.

22

преступным поведением других лиц часто отмечается в литера­туре. Тесная связь этих двух ситуаций выражается еще и в том, что сопротивление государства как изъятию дел из его исклю­чительной юрисдикции, так и рассмотрению его преступных действий или действий его представителей в судах других госу­дарств или международном уголовном суде примерно одинако­во велико1.

Выходом из этого положения может быть лишь создание полномочного органа расследования и судебного органа, дей­ствующих в соответствии с четкими процессуальными правила­ми, которые будут способны установить факт соучастия госу­дарства в каждом конкретном случае и вынести решение о последствиях для виновного.

Если причастность какого-либо государства в той или иной форме отсутствует, то индивид является единственным субъек­том ответственности за совершение преступления.

Международная уголовная ответственность индивидов

Тесная связь, существующая между ответственностью го­сударства и ответственностью индивидов при совершении международных преступлений, приводит к точке зрения, сог­ласно которой "в конечном счете уголовная ответственность физических лиц за преступления международного характера является одним из проявлений политической ответственности государства, которое утрачивает юрисдикцию в отношении собственных граждан"-. Необходимой предпосылкой такого вывода является отрицание международной правосубъектнос­ти индивида.

С теоретической точки зрения можно возразить, что междуна­родная уголовная ответственность индивидов — самостоятельный институт международного права, отличный от института ответ­ственности государства. Особенно четко это проявляется в случае непричастности государства к совершению международного прес-

См.: Тошагй а Реаз1Ые ТШегпаСюпа! Сптта! Сот! / Ей. Ьу Вите ]. апс!

К. Сепеуа, 1970. Р.340. Колосов Ю.М. Указ. соч. С.26. См. также: Рыбаков Ю.М. Вооруженная агрессия — тягчайшее международное преступление. М.: Междунар. от-нош., 1980. С. 177.

23

тупления. Во всяком случае для международной ответственности индивидов их связь с государством не имеет правообразующего значения. При международной уголовной ответственности ин­дивида в первую очередь принимаются во внимание собствен­ные действия данного индивида как члена человеческого со­общества против этого сообщества вообще и основ его современной организации, в частности (соответственно приме­нительно к преступлениям против человечности и преступле­ниям против мира). Лишь в процессе реализации ответствен­ности (получения власти над предполагаемым преступником, установления виновности и закрепления ее в приговоре, при­суждения наказания и его исполнения) фактор связи с государ­ством, причастности государства к преступлению играет боль­шую роль, влияя на возможность, степень, способ и другие характеристики действия юрисдикционной власти в отноше­нии преступника.

Лежащая на государстве обязанность персонально наказать индивидов, виновных в совершении международного преступ­ления, по мнению Комиссии международного права, "не явля­ется... формой международной ответственности государства"1. И если в силу обстоятельств эту обязанность исполняет между­народный трибунал (а эта обязанность, скорее, присуща между­народному органу, чем отдельному государству), то вряд ли речь идет об ограничении суверенитета государства.

С практической точки зрения обсуждаемая позиция может привести к возрождению в известной форме доктрины так назы­ваемого государственного акта, перенесению ответственности на абстрактный субъект — государство, а значит, уменьшению бре­мени индивидуальной ответственности за международные прес­тупления.

В настоящее время институт международной уголовной от­ветственности индивида является общепризнанным. Однако в зависимости от отношения к вопросу о международной право­субъектности индивида в него вкладывается различное содер­жание.

Распространенной является точка зрения, согласно которой государство, совершая международное преступление, входит в

Ежегодник Комиссии международного права. 1976. Т.П (часть вторая). С. 138.

24

прямое соприкосновение с нормами международного права. Ин­дивид же нарушает принципы и нормы международного права через посредство государства. За эти нарушения он несет ответ­ственность, и именно "в международном праве следует искать основания уголовной ответственности данных лиц", но "не от­ветственность является международно-правовой, а ее основа­ния"1. Международное преступление совершается государством в политических целях, за что оно несет соответствующую меж­дународную ответственность. Физические лица подлежат за свои действия уголовной ответственности, хотя уголовными эти преступления можно считать лишь отчасти — несмотря на поли­тический характер, совершение международного преступления под руководством государственной власти либо в качестве ее носителя, "для целей правосудия такие преступления рассмат­риваются как уголовные"2. Совпадение составов преступлений государств и индивидов объясняется тем, что деянием государ­ства могут быть только деяния его должностных лиц, однако от­мечается, что "направления политики государства в целом зани­мают более значительное место, чем вина тех или иных должностных лиц"1. Наконец, уголовная ответственность приз­нается свойственной исключительно сфере внутригосударствен­ного права: в сфере международно-правовых отношений возни­кает политическая (в случае обращения одного государства с требованием к другому государству о применении санкции уго­ловного характера в отношении граждан последнего) и мораль­ная (в случае, если физические или юридические лица одного государства настаивают на принятии мер уголовного характера в отношении граждан другого государства) ответственность. "Ответственность физических лиц за нарушение норм междуна­родного права наступает только по национальному законода­тельству"4.

Черниченко С.В. Статус подсудимых в международных судебных орга­нах // Сов. гос-во и право. 1971. № 7. С.65. См.: Барсегов Ю.М. Указ. соч. С.53.

Вадапалас В.А., Курис П.М. Рецензия на книгу Решетова Ю.А. "Борьба с международными преступлениями против мира и безопасности" // Сов. гос-во и право. 1984. № 5. С.133. Колосов Ю.М. Ответственность государств. С.25.

25

Однако такая точка зрения не принимает во внимание реаль­ную возможность совершения международного преступления без участия государства. Кроме того, в силу действия Конвенции о геноциде 1948 г. и Конвенции об апартеиде 1973 г. возможно наступление ответственности за нарушение норм международного права по международному праву. Индивиды могут непосред­ственно нарушать международное право и нести за это ответ­ственность по международному праву. Доказательством послед­него положения является вся деятельность международных военных трибуналов после второй мировой войны, а также дея­тельность международных трибуналов ас1 Нос, созданных Сове­том Безопасности ООН в 90-х годах. Причем международной является и ответственность индивидов, реализуемая в нацио­нальных судах, если такая ответственность устанавливается нормами международного права1.

Ответственность государств за международные преступления

Гораздо больше разногласий вызывает вопрос ответствен­ности государства за международные преступления. В отличие от ответственности индивида они вызваны не отсутствием сог­ласия по вопросу о правовом происхождении ответственности (юридическая ответственность государства может быть только международно-правовой), а разным подходом к содержанию от­ветственности за международные преступления (конкретному перечню мер, исходя из их направленности) и оценке характера (является она уголовной, политической или моральной и т.п.). Хотя сама возможность несения государством ответственности за совершение международных преступлений является также общепризнанной2.

Отказ от исключительно цивилистического понимания международной ответственности государств и невозможность при помощи одного института международной уголовной ответ­ственности индивида предупредить совершение международных

1              См.: Левин Д.Б. Указ. соч. С.43.

2              См.: Ваззюиш М.СЬ. Ор. сЛ. Р.48.

26

преступлений приводят к тому, что идея особого режима между­народной ответственности государства за совершение междуна­родных преступлений и создания международного юрисдикцией-ного органа для ее реализации продолжает оставаться популяр­ной. Она обсуждалась при подготовке проекта Конвенции о ге­ноциде 1948 г., во время работы Комиссии международного права над проектом Кодекса преступлений против мира и безо­пасности человечества. Из чисто прагматических соображений их закрепление в этих документах было отклонено. Комитет по уголовной юстиции 1951 г. при обсуждении статьи 25 проекта Статута международного уголовного суда ограничил персо­нальную подсудность физическими лицами, отметив, что "от­ветственность государств за действия, составляющие междуна­родные преступления, имеет преимущественно политический характер" и "не дело суда решать подобные вопросы"1. Комитет считал более важным закрепить принцип международной уго­ловной ответственности индивидов, чем начинать дискуссию по вопросу, в отношении которого отсутствуют согласованные позиции.

В 1983 г. Комиссия международного права, возобновив рас­смотрение темы проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, попросила Генеральную Ассам­блею уточнить, входит ли государство в число субъектов права, которым может быть вменена международная уголовная ответ­ственность, "ввиду политического характера этой проблемы'". В 1984 г. Комиссия международного права решила ограничить проект на нынешнем этапе уголовной ответственностью индиви­дов, что не препятствует последующему рассмотрению возмож­ности применения к государствам понятия международной уго­ловной ответственности3. В проект Кодекса включена специальная статья 4 "Ответственность государств", которая устанавливает, что "ответственность отдельных лиц за преступления против мира и безопасности человечества, предусмотренная в настоя-

1 Док. ООН А/2136. С.11. Ежегодник Комиссии международного права. 1983. Т.П (часть вторая).

\^/. 1 /.

Ежегодник Комиссии международного права. 1984. Т.П (часть вторая). С.19.

27

щем Кодексе, никоим образом не влияет на ответственность го­сударств по международному праву"1.

Специальным предметом рассмотрения эта проблема стала в связи с проектом Статей об ответственности государств, кото­рый был принят Комиссией в первом чтении в 1996 г.

Проект содержит статью 19, в которой раскрывается поня­тие международного преступления, а также три статьи (51—53), касающиеся последствий международных преступлений. Одна­ко Комиссия отказалась от разработки специального механизма реализации ответственности государства за международные преступления несмотря на то, что соответствующие предложе­ния в развернутом виде были сформулированы специальным докладчиком по этой теме.

Вопрос о понятии международного преступления уже был рассмотрен нами подробно, в том числе с учетом позиции Ко­миссии международного права. Что же касается последствий международных преступлений, то Комиссия признала, что они влекут за собой все юридические последствия международно-противоправных деяний, а также дополнительные последствия (статья 51)2. В качестве особых последствий международных преступлений Комиссия признала, что реституция в случае меж­дународного преступления не производится лишь в случаях, ког­да она материально невозможна или влечет за собой нарушение нормы ^ш со%епз, а при получении сатисфакции потерпевшим государством правомерно выдвижение даже таких требований, которые наносят ущерб достоинству государства-правонаруши­теля (статья 52). В дополнение в проекте содержатся обязатель­ства для всех государств не признавать в качестве законной ситу­ацию, создавшуюся в результате международного преступления, не оказывать помощь или содействие государству, совершивше­му преступление, в сохранении этой ситуации, сотрудничать с другими государствами в выполнении этих обязательств и в осу­ществлении мер, направленных на ликвидацию последствий преступления.

1              Док. ООН А/51/332. С.4.

С.165-170. 28

2              См. Текст и комментарии к статьям 51—53  в Док. ООН А/51/10.

В уже существующих и действующих международных кон­венциях, посвященных борьбе с международными преступлени­ями, проблема ответственности государств не решена, что спра­ведливо рассматривается как их существенный недостаток'.

Международные судебные и арбитражные органы практи­чески никогда прямо не рассматривали вопрос о различии режи­мов ответственности за международно-противоправные деяния различной тяжести. Это легко объяснимо. Компетенция между­народных судебных органов основана на согласии спорящих сторон, и государства всегда негативно относятся к возможнос­ти вынесения подобного вопроса на суд третьей стороны, ими не контролируемой. Поэтому единственной мерой ответственнос­ти, которая рассматривалась в этой связи, была репарация. В ка­честве примера можно привести рассматривавшееся в Междуна­родном Суде ООН дело о проливе Корфу, которое стало поистине хрестоматийным. В Меморандуме Великобритании действия Албании по расстановке мин в мирное время квалифи­цировались как преступление против человечности, однако единственной мерой ответственности, которую должна была по­нести Албания, по мнению заявителя, должна была стать репа­рация2.

Вполне естественно, что такая ситуация в международ­ном праве вызывает серьезные разногласия и в доктрине по поводу ответственности государств за международные прес­тупления.

В доктрине существует довольно влиятельное направление, признающее уголовный характер такой ответственности. Осно­воположником его можно считать румынского юриста-междуна­родника В.Пелла, который в 1925 г. написал книгу "Коллектив­ная ответственность государств и уголовное право будущего". В этой работе он изложил концепцию уголовной ответственнос­ти государств, которой впоследствии постоянно придерживался.

С признанием этого института В.Пелла связывает эффек­тивность международного права, возможность предупреждения

См.: Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. М.: Меж-дунар. отнош., 1991. С.63, 71, 82, 91.

См.: п. 9 комментария к статье 19 проекта Статей об ответственности го­сударств: УеагЪооЬ о! Ле ЫИегпаСюпа! 1алу Сотгтззюп. 1976. Уо1. II (РаЛ тлуо). Р.95-122.

29

международных преступлений: "Тот факт, что не одни лишь ру­ководители, но и государство в целом может стать объектом применения уголовных мер, может способствовать развитию сопротивления преступникам, которые находятся во главе госу­дарства"1. Большое значение концепции уголовной ответствен­ности государства для поддержания мира связывается с возмож­ностью замены права победителя, права сильного на право справедливости. Настоящая победа, считает В.Пелла, состоит не в том, чтобы заставить другое государство признать себя побеж­денным (что впоследствии неминуемо приведет к появлению реваншизма), а в том, чтобы признать себя виновным не в силу поражения, а в силу нарушения международного права, совер­шения преступления. Таким образом, существует возможность признания виновным и победителя.

Теория уголовной ответственности государств базируется на данных психологии коллективов и социологии 20—30-х годов XX века с исходным принципом существования групповой воли, отличной от воли членов, составляющих группу.

В.Пелла исходит из особого характера правосубъектности государства. Если юридические лица могут считаться фиктив­ными образованиями, созданными и действующими по воле че­ловека, то государства представляют нации, а существование на­ции не зависит от воли индивида. Государство претворяет в жизнь групповую волю нации, считает В.Пелла. И если такая воля является преступной, то ответственность ложится на госу­дарство и соответственно — на нацию (парламентская процеду­ра одобрения актов объявления войны не дает возможность сва­ливать вину лишь на кучку политических деятелей).

Принципы уголовной политики предусматривают принятие мер против всех элементов, которые способствовали соверше­нию преступления, поэтому неминуемо объектом таких мер дол­жно стать государство.

По мнению В.Пелла, история показала, что войну нельзя уничтожить заключением договоров, действием Лиги Наций или ООН. Миссию поддержания мира нужно доверить между­народному уголовному праву. Как внутригосударственное уго-

Ре11а У.У. Ье Сос1е <1е5 сптез сопСге 1а ра!х е1 1а зесипСе (1е ГЬитапЛе. Сепеуе, 1957. Р.83.

30

ловное право было одним из факторов, позволяющих обществу обуздать агрессивные черты индивида, так и международное уголовное право может стать средством подавления империа­лизма и других проявлений эгоистических устремлений отдель­ных государств1.

Г.И.Тункин исходя из проведенного анализа считает, что ос­новным недостатком концепции уголовной ответственности госу­дарств является идея единства путей международного и нацио­нального права, согласно которой "развитие права представляет из себя единый процесс, в котором национальное право и меж­дународное право находятся лишь на разных ступенях"2. С этим в принципе можно согласиться, но в то же время следует отме­тить, что в сфере международного уголовного права потреб­ность проведения параллели между системами гораздо больше, чем в других отраслях права, в силу особой значимости пробле­мы принуждения для международного уголовного права.

Можно добавить, что некоторые доводы, приводимые В.Пел-ла, являются далеко не безупречными с теоретической точки зре­ния. К примеру, внутренние факторы, влияющие на преступления, совершаемые государствами, обусловливаются исключительно биологическими особенностями того или иного народа (уголов­ной наследственности, атавизмов), что представляется весьма спорным. Вызывает сомнения и сама базовая идея существова­ния единой групповой воли всей нации и парламента в качестве ее выразителя в случае объявления войны.

Исчезновение права сильного, эффективность уголовной за­щиты мира В.Пелла связывает в первую очередь с великими дер­жавами, так как в их руках в рамках международного сообщества находится важнейший элемент уголовного права — сила'. Дей­ствительно, в настоящее время без участия великой державы ре­ализация института, подобного уголовной ответственности го­сударств, трудно осуществима. Однако сомнительна ценность системы, которая с самого начала создается на основе, практи-

См.: 5оШ1е А. Ьек спттеЬ бе §иегге е1 1е Ыоиуеаи Вгсйг Репа! 1п1епШюпа1, тоуеп еШсасе роиг аззигег 1а Ра1х Йи МопсЗе. Сепеуе, 1946. Р.5-15.

2 Тункин Г.И. Теория международного права. М, 1970. С.451. См.: Ре11а У.У. Ьа §иегге-спте е! 1ех спттеЬ с!е еиегге. Сепеуе; Рапз, 1946. Р.128.

31

чески исключающей достижение цели,— вынесения справедли­вого решения в независимом судебном органе. Очевидно, что для механизма реализации уголовной ответственности госу­дарств нужны более солидные гарантии, чем сила великой дер­жавы, предоставление которой в распоряжение международного уголовного правосудия будет зависеть от совпадения решений последнего с интересами соответствующей великой державы. Желанием избежать таких ситуаций объясняется предложение В.Пелла о принятии основных документов международного уго­ловного права — Международного уголовного кодекса и Статута международного уголовного суда — двумя третями участников Генеральной конференции ООН с последующей их обязатель­ностью для всех членов ООН при отсутствии возможности их денонсировать'. Таким образом, влияние великих держав на на­чальном, конституирующем этапе учреждения системы между­народного уголовного правосудия несколько сглаживается. В то время как на этапе функционирования на поверхность должна была выйти единственная реальная сила — сила великих дер­жав. Тогда эта теория предлагает в очередной раз признать в ка­честве правовой сложившуюся на международной арене ситуа­цию фактического неравенства государств.

В "Плане Международного уголовного кодекса", который использовался в работе Международной ассоциации уголовного права, Межпарламентского союза и Ассоциации международно­го права по этой теме, В.Пелла к уголовным санкциям против государств относит: дипломатические санкции (предупрежде­ние, разрыв дипломатических и консульских отношений и т.д.); юридические санкции (наложение секвестра на имущество граждан государства и др.); экономические санкции (блокада, эмбарго и т.д.); другие санкции (порицание, штраф, лишение права представительства в международной организации на оп­ределенное время, лишение мандата на управление подопечной территорией, полная или частичная оккупация территории госу­дарства, лишение независимости)2.

Естественно, что для В.Пелла свойственна тенденция к кри­минализации отдельных положений международных договоров,

1              Ре11а У.У. Ьа §иегге-спте... Р.126-127.

2              1Ыа. Р.153-154.

32

включая Устав ООН. В частности, он считал, что анализ статьи 51 Устава приводит к признанию принципа уголовной ответствен­ности государств. "Законная самооборона является ничем иным, как инструментом уголовного права, освобождающим от всяко­го наказания субъекта права по причине признания за ним права самому отразить нападение"1.

Среди сторонников концепции уголовной ответственности государств необходимо в первую очередь назвать Г.Доннедье де Вабр. В своей книге, посвященной принципам современного международного уголовного права, которая вышла в 1928 г., он стоит на прагматической позиции. Ученый считает, что для признания этой концепции достаточно поставить во главу угла цель, ради которой учреждаются уголовная ответственность го­сударств и ее механизм, в качестве таковой он называет предуп­реждение войн и вообще нарушений международного права со стороны государств через угрозу применения к государству-агрессору (нарушителю) серьезных наказаний2. Условием реа­лизации уголовной ответственности государств должно быть на­личие реальной силы в распоряжении международной организа­ции (тогда Лиги наций)'1.

В отношении возможности практической реализации этой концепции интересна позиция Г. Доннедье де Вабра по вопросу об уголовной ответственности Германии после второй мировой войны. Он считает, что основными причинами, помешавшими осуществлению такой ответственности, явились временное ли­шение Германии ее суверенитета при признании безоговороч­ной капитуляции и полная ее оккупация1. Таким образом, он признает в качестве причин, оказавших негативное влияние, осуществление мер, которые В. Пелла рассматривает в качестве уголовных санкций против государств. Это позволяет сделать вывод о большом значении, которое приверженцы уголовной от-

1  Ре11а У.У. Ье Сойе Лев сптез... Р.87.

См.: ВоппесНеи с!е УаЬгез Н. Ьез рппарез тойегпез Аи АюИ репа! тгегпайопа!. Рапз, 1928. Р.428.

См.: Вогтес11еи <1е УаЬгез Н. Ьа Соиг Регтапеп1;е с!е ^зИсе 1п1егпа11опа1е еГ за уосайоп еп таИеге спттеПе // Кеуие 1гЛегпа1лопа1е Йе ёгоЛ репа!. 1924. N 3-4. Р.199.

См.: ВогтесНеи ее УаЬгез Н. Ье ]и§етеп1 с!е ЫигетЬег§ // Кеуие бе ВплС репа! еЕ сптта1о§1е. 1947. N 10. Р.822.

23ак 211 33

ветственности государств придают процедуре применения таких мер и, в частности, тому органу, который может принимать ре­шение о введении их в действие.

По вопросу об уголовной ответственности Германии после второй мировой войны существует и другое мнение. Оно пос­троено либо на расширительном толковании некоторых положе­ний, высказанных представителями обвинения в Нюрнберге1, либо на отождествлении подсудимых индивидов и организаций с германским государством на том основании, что они якобы воплощали в себе суверенитет2. В качестве основного возраже­ния на эти доводы обычно приводится тот факт, что германское государство прекратило свое существование в момент капитуля­ции, и поэтому оно не могло быть прямо осуждено в приговоре Международного военного трибунала3. Таким образом, доводы как "за", так и "против" построены на различном решении вопро­са о правосубъектности германского государства, а не вопроса ре­ализации или отсутствия уголовной ответственности государств. й

X. Лаутерпахт противопоставляет концепцию уголовной от-* ветственности государств ограничению международной ответ­ственности государств лишь цивилистической, материальной ответственностью. По его мнению, подобное ограничение позво­лит индивидам под прикрытием государства получить в отноше­нии совершенных ими преступлений определенный иммунитет, которым они не обладают, действуя по отдельности. Причем этот иммунитет распространяется на деяния, которые "будучи коллективными и пользуясь поддержкой почти безграничной мощи современного государства, обладают практически неограни­ченной разрушительной силой"". При этом X. Лаутерпахт высту­пает против проведения искусственного, как он считает, разли­чия между объединениями лиц и составляющими их лицами. По его мнению, опасность, которую представляют собой коллектив-

См.: Негхо§ ,}.-В. Ве 1а сгеаНоп с!ипе ]ипсНс1;юп репа!е ш1егпаНопа1е регтапеп1е // Кеуие Ш1егпа1:юпа1е с!е ДгоИ репа]. 1950. N 3. Р.423.

2              См.: Агопеапи Е. Уеге ипе .)игк1кЛюп репа!е 1п1егпаиопа1е // Ро1Шцие

еСгап^еге. 1955. N 4. Р.468.

3              См.: Мег1е М. Ье ргосез с!е МигетЪег§ е1 )е сЬа(лтеп1; бек спттеЬ с!е

§иегге. Рапк, 1949. Р.95-96.

4              См.: 1ли1;еграсЬ1 Н. Ке§1е5 §епега!е5 с!и <1го11 <1е 1а ра!х // Асайепне с!е

ВгоИ 1п1егпа1лопа1. КесиеП йез Соигз. 1937-1У. Т.62. Рапз, 1938. Р.350.

34

ные обвинения, гораздо меньше, чем опасность, вытекающая из коллективной безответственности. Провозглашая таким обра­зом принцип коллективной ответственности, чуждый уголов­ному праву, он пытается сразу же максимально сузить рамки применимых в этом случае санкций с целью "насколько это воз­можно, избежать несения физических страданий невинными на­равне с виновными"1. Это предполагает максимальное ограниче­ние применения мер физического воздействия, которые могут носить неизбирательный характер.

Современные последователи концепции уголовной ответ­ственности государств стоят на относительно более гибких по­зициях. К примеру, иранский исследователь Ф. Малекян, защи­тивший в 1985 г. в Стокгольме докторскую диссертацию по вопросу уголовной ответственности государств, признает за го­сударством способность предстать перед судом за совершение международного преступления. При этом в качестве особеннос­тей государства как субъекта международного уголовного про­цесса он называет его долгое существование (намного превыша­ющее, как правило, человеческую жизнь), более явный характер нарушения норм международного права и, следовательно, боль­шую возможность доказательства совершения международного преступления со стороны государства, более высокий уровень га­рантий возмещения причиненного ущерба по сравнению с инди­видом, а также невозможность для государства укрыться от прес­ледования в силу привязанности к определенной территории.

В рамках уголовной ответственности государств Ф. Мале­кян предусматривает применение санкций, в основном имущес­твенных, к самому государству и "персональных" санкций к официальным представителям преступного государства, общес­твенным образованиям, вооруженным силам. Автор сформули­ровал семь статей по уголовной ответственности государств, в которых отражаются его взгляды на происхождение, формы и объем ответственности за международные преступления. Седь­мая статья посвящена принципиальному механизму реализации ответственности, который построен на обязанности всех госу­дарств участвовать в подавлении международных преступлений

1 ЬаШеграсЬ!; Н. Ке§1ез §епега!е5 Аи АгоН <1е 1а ршх. Р.351.

35

по требованию ООН. Невыполнение этой обязанности является

правонарушением1.

В качестве одного из возражений против концепции уголов­ной ответственности государств приводится тезис, что в случае ее признания "вся тяжесть правовых последствий ложится не на виновных, а на все население, за действия преступной клики должен отвечать народ"2.

В связи с этим возникает вопрос о международной уголов­ной правосубъектности народа, в свою очередь связанный с бо­лее общим вопросом международной правосубъектности народа вообще. Только при признании за народом статуса субъекта международного права возможна постановка более специально­го вопроса'. В принципе это осуществимо в русле общего отхода от чисто этатического характера международного права, призна­ния высокой роли народа как на стадии нормообразования, так и на стадии нормоприменения в международном праве: "В пер­вом случае организованная общественность нередко формули­рует "предстандарты" правил поведения, "предправовые прави­ла", которые затем государствами превращаются в правовые нормы (например, в области разоружения, экологии, прав наро­дов и прав человека). Во втором случае общественность контро­лирует соблюдение международных норм на международной арене и во внутренней сфере государства'"1.

Радикальной является позиция Маннхайма, согласно кото­рой наказанию должен подвергнуться весь народ, населяющий государство, а также следующее поколение'. Несколько умерен­ней выглядят взгляды американских юристов, изучавших воп­рос об ответственности германского народа после второй миро­вой войны. Они считают возможным установление вины народа в результате исторического исследования15. По их мнению, исхо-

1              См.: МаЬЫап Р. 1п1егпа1лопа1 Сп'пнпа! КезропзШШгу о{ $1аЪе$. 51о(ЖЬо1т,

1985; Ма1е)шп Р. Тп&гпаЫопа! Сптта! Ьаш. Р.36—40.

2              Иванова И.М. Указ.соч. С.258.

'* Некоторые авторы признают существование целого комплекса прав на­родов. См., например: Тузмухамедов Р.А. Права народов // Международ; ное право в современном мире. М.: Междунар. отнош., 1991. С.84—88.

4              Верещетин В. С. "Общее правовое поле" современного мира // Сов. журн.

междунар. права. 1991. № 3-4. С.8—9.

5              См.: Ма1е1иап Р. ТпГегпагюпа! Сптта! КезрогшЬШгу оГЗШез. Р. 177.

6              См.: С1иес1с С. \№аг СпттаЬ: 1пе1г Ргозеси1юп апо1 РшшЬтепС. Ы.У,,

1944. Р.72.

36

дя из развития немецкой политической и философской мысли, такая вина действительно лежит на немецком народе, у которого жестокость и предательство стали чертой национального харак­тера; немецкий народ заслуживает наказания1.

Несмотря на претенциозность, такая позиция имеет опреде­ленные объективные основания. В частности, при обсуждении в Комиссии международного права проекта Кодекса преступле­ний против мира и безопасности человечества вопроса о соучас­тии ее члены пришли к общему мнению, что нельзя привлекать к ответственности целый народ. Однако это вытекает больше из практической невозможности такого акта, так как в этом случае концепция соучастия охватывает слишком широкий круг лиц, чем из теоретической невозможности признать всех виновными.

Такие преступления, как агрессия, апартеид, геноцид, имеют особый характер. Например, в совершении апартеида в ЮАР участвовало и правительство, и целый народ, поскольку все жи­тели ЮАР знали, как функционирует система апартеида, и каж­дый, голосовавший за политическую партию, выступавшую за апартеид, оказывал поддержку этой системе. Отмечалось, что в результате действия норм, касающихся агрессии, может полу­читься так, что каждый отдельный солдат, выполнивший приказ начальства о ведении наступательных действий, будет нести ответственность. Выходом из этого положения является прове­дение ограничительного подхода при применении подобных по­ложений с учетом критериев международных преступлений и участия каждого. Хотя в то же время действия каждого должны рассматриваться как составная часть взаимосвязанных действий всех участников преступлений. Что касается коллективной от­ветственности, то Ю.Г. Барсегов, в то время член Комиссии, от­метил, что коллективная ответственность за международные преступления существует и проявляется в международной от­ветственности государства2.

В качестве доказательства необходимости распространения уголовной ответственности на весь народ приводятся тезисы, что народ должен был и мог предупредить совершение преступ­ления, а также что такой подход к ответственности народа будет

1  См.: Сгее! С. ^аг СптшаЬ апс! РшшЬтеШ. М.У., 1944. Р.178-263. См.: УМ Вое. А/СМ.4/5К.2150. Р.11; А/СЫ.4/5К.2150. Р.8.

37

служить сдерживающим фактором для инициаторов преступле­ния и побудительным фактором для народа принять меры для предупреждения преступления.

Подобная концепция имеет скорее моральную, чем юриди­ческую, ценность и преследует цель осудить со стороны между­народного сообщества преступное поведение. Фактом является отсутствие специальных мер и механизма по их осуществлению в отношении народа, отличающихся от ответственности индиви­дов, их объединений и государств за совершение международ­ных преступлений'. Народ действительно претерпевает опреде­ленные и весьма значительные лишения, но "с юридической точки зрения обязательства, вытекающие из ответственности, налагаются только на государство"2.

Суммируя все вышесказанное, необходимо отметить, что идея уголовной ответственности государств как целостная кон­цепция присутствует только у одного автора — В.Пелла, тогда как остальные исходят из практической ценности этой идеи — не оставить безнаказанным государство, обычно основной субъ­ект международных преступлений. Не принимая во внимание нюансы, присущие позициям отдельных авторов, в качестве главной цели этой концепции можно считать обоснование спе­циального режима ответственности государств за международ­ные преступления, стремление выделить ее из общей теории ответственности государств за действия, нарушающие междуна­родное право. При этом используются различные элементы ин­ститута ответственности для выделения ответственности имен­но за преступления: подчеркивание сугубо принудительного характера такой ответственности, практически исключающего возможность согласия преступного государства на ее реализа­цию; акцент на процедуре принятия решения в отношении тако­го государства и на органе, уполномоченном принимать такие решения, а именно судебном органе; на важности принятия меж­дународного уголовного кодекса, который, в соответствии с тра­диционной доктриной уголовного права, является единствен­ным источником для определения уголовной ответственности.

1              См.: Вазкюиш М.СЬ.Ор. сИ. Р.50.

2              Курис П.М. Международные правонарушения и ответственность государ­

ства. С.85.

38

Однако не всегда позиция по указанным положениям последо­вательна. Это проявляется в тенденции к криминализации поло­жений некоторых международных договоров. Непродуктивным является отстаивание характеристики некоторых мер как ис­ключительно уголовных санкций в силу своей природы, тогда как объективно они именно по своей природе являются дипло­матическими, имущественными, а также в силу отсутствия стро­гой определенности и применения политическим органом — по­литическими.

В то же время нужно признать специфический характер мер, применяемых к государству в случае совершения им междуна­родного преступления. Для обозначения этих мер довольно дол­гое время применялся термин "санкции". Однако в международ­ном праве этот термин имеет несколько значений. В доктрине идет ожесточенная дискуссия о соотношении санкций и ответ­ственности. Многие исследователи считают, что санкции явля­ются одной из форм ответственности1. Другие рассматривают их как меры принуждения, обеспечивающие реализацию ответ­ственности, т.е. находящиеся за пределами собственно ответ­ственности2. Наконец, их признают однопорядковыми явлениями, понимая "международную ответственность как применение и реа­лизацию санкции в случае международного преступления"1. Ко­миссия международного права решила сохранить термин "сан­кция" лишь для коллективных мер международных организаций, а для обозначения мер, которые потерпевшее государство может при­нять против правонарушителя, применять понятие "контрмера"4.

Не меньше разногласий существует и по вопросу о направлен­ности этих мер. В силу природы международных преступлений их основным предназначением является не только возмещение нане­сенного ущерба в наиболее полном объеме, но и создание ус­ловий посредством специальных действий для недопущения совершения международных преступлений в будущем, т.е. пре-

См., например: Решетов Ю.А. Борьба с международными преступления­ми против мира и безопасности. С.89,154; Колосов Ю.М. Указ. соч. С.32. См.: Василенко В.А. Ответственность государства за международные правонарушения. С.57, 220.

3              Ушаков Н.А. Указ. соч. С.19.

4              См.: Док. ООН А/46/10. С.334.

39

венция. Такая двойственность характера последствий совершения международных преступлений находит все большее признание. Разнообразие мнений существует на стадии оценки их преимущес­твенного характера: "юристы, по мнению которых международ­но-противоправные деяния представляют собой прежде всего "гражданские" правонарушения, склонны рассматривать фун­кцию контрмер как чисто реституционную, в то время как дру­гие, которые считают, что противоправные деяния носят в ос­новном "уголовный" характер, склонны приписывать контмерам функцию ретрибуции"1.

При этом необходимо принимать во внимание, какие меры рассматриваются как превентивные. Либо только карательные меры, но, по весьма распространенному мнению, "из того факта, что санкциям международного права присущ элемент наказа­ния, нельзя делать вывод об уголовном характере междуна­родно-правовой ответственности государства"2. Либо любые меры, "которые, не будучи направленными против тех или иных субъектов, призваны воспрепятствовать возникновению межго­сударственного конфликта или предотвратить дальнейшее усу­губление уже возникшего конфликта'", но тогда тем более не возникает вопрос об их признании уголовными. Ни содержание мер, ни их интенсивность (весьма высокая в случае междуна­родных преступлений), ни коллективный характер их осущес­твления, в том числе через международные организации, не слу­жат критериями для их криминализации.

Интересно отметить, что концепция уголовной ответствен­ности государств в международном праве развивалась в основ­ном криминалистами, которые были более склонны переносить категории внутригосударственного права в международное, чем специалисты по международному праву, среди которых эта кон­цепция находит сравнительно мало сторонников4.

Подход некоторых юристов-международников является про­межуточным: они либо избегают прямого ответа, указывая на неопределенность в этом вопросе, либо выделяют специфичность

1              См.: Док. ООН А/46/10. С.335.

2              Курис П.М Указ. соч. С.80.

3              Василенко В.А. Международно-правовые санкции. Киев, 1982. С.34.

4              Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против челове-'

честна // Защита мира и уголовный закон. М., 1969. С.298.

40

международной ответственности государств за международные преступления, не называя ее уголовной. Например, по мнению Дж. Старке, развитие института ответственности государства мо­жет достигнуть этапа, когда государства признаются ответственны­ми за нарушения, являющиеся международными преступлениями, причем режим такой ответственности отличается от обычной от­ветственности за нарушения международного права, выражающей­ся в репарациях и других имущественных санкциях1.

Н.Н. Полянский доказывает, что нельзя отрицать уголов­ную ответственность государств исходя из непризнания за госу­дарством значения личности или понимая ее в смысле националь­ного уголовного права, если все же признать за государством статус юридического лица (ученый исходит из тезиса, что юри­дические лица совершать преступления не могут)2. Автор ставит вопрос об ответственности государства в особом, международно-правовом смысле. Признавая в целом теоретическую целесооб­разность использования порядка уголовного судопроизводства с особой стадией расследования преступления для установления факта совершения международного преступления и возложения ответственности на совершившее его государство, Н.Н.Полян­ский вводит аргументы "против" политического порядка. При­чем, по мнению исследователя, "в данном случае именно сообра­жения политического порядка получают перевес".

Среди таких аргументов он называет невозможность приме­нения санкций, определенных в качестве уголовных сторонни­ками оспариваемой им концепции. По судебному приговору эти санкции могут применяться в отношении государства лишь в форме политического акта, так как не имеют строгой опреде­ленности и не поддаются конкретизации заранее. Далее он упо­минает тезис о необходимости немедленной реакции в виде применения мер по специальному и общему предупреждению такого рода преступлений. Расследование же дела в междуна­родном уголовном суде может быть длительным. Наконец, он

См.: РпесПапс1ег К. ТЬе ЕпСогсетепС оС ГпСегпаСюпа! Сптта! Иа\у: РасС ог

Р1сЦоп?// Сазе \Уез1;егп Кезегуе Тоигпа! оГ ГгЛегпаГюпа! Ьа\у. 1985. N 1.

Р.85.

По этому вопросу см. также: Регепсг В. Ап 1п(;егпа(;юпа1 Сптта! СоиЛ, а

Со\уагс1 ШогЫ Реасе. Уо1.1. Ьопаоп; Коте; Ы.У., 1980. Р.ХУ.

41

поднимает вопрос о тождестве государства, совершившего меж­дународное преступление, и государства, на которое возлагается ответственность. Приводя в качестве примера гитлеровское го­сударство, Н.Н. Полянский отмечает, что суд над гитлеровцами мог состояться лишь после того, как гитлеровское государство было уничтожено. Продолжая существовать, германское госу­дарство будет иметь иную политическую структуру, иные поли­тические задачи. Без нарушения принципа тождества это госу­дарство не может фигурировать на суде в качестве обвиняемого. Однако применение к нему санкций неизбежно. В этой ситуа­ции вопрос об условиях применения санкций и их характере становится, по мнению ученого, вопросом политическим и мо­жет быть решен при участии чисто политических факторов меж­дународных отношений1.

Естественно, что некоторые юристы полностью отрицают как саму концепцию уголовной ответственности государства, так и полезность ее существования как альтернативной концеп­ции вообще. А.Н. Трайнин справедливо отмечает, что уголовные санкции могут определяться лишь органами уголовного право­судия, а "в современной системе ООН ни Генеральная Ассам­блея, ни любой другой орган не обладают функциями уголовно­го суда, тем более в отношении государств". Кроме того, понятия и институты материального уголовного права: вина, вменяе­мость, стадии совершения преступления, соучастие, наказание — не могут, по его мнению, применяться к государству: "государ­ство не может быть вменяемо или невменяемо; государство не может быть на скамье подсудимых или за решеткой тюрьмы". Оценивая практическую ценность концепции уголовной ответ­ственности государств, А.Н. Трайнин пишет: "Под покровом уголовно-правовой формы криминализация ведет к ослаблению всей системы санкций против агрессоров, ибо уголовный процесс связан с целым рядом формальных требований, выполнение ко­торых способно лишь осложнить и ослабить борьбу с агрессо­ром"2. Государства могут являться субъектами политической,

См.: Полянский Н.Н. Международное правосудие и преступники войны. С.79-83.

2 См.: Трайнин А.Н. Защита мира и борьба с преступлениями против чело­вечества. С.300-302.

42

моральной, материальной ответственности, но только не уголов­но-правовой.

Г.И.Тункин с некоторыми оговорками (в отношении приме­нимости понятий вины и соучастия к государству) присоединя­ется к этой аргументации, считая, что "уголовная санкция как категория национального права не применяется в качестве сан­кций международного права в отношении государства, являю­щегося специфическим субъектом этой своеобразной системы права'". Акцент делается на несопоставимости международно-правовых санкций в отношении государства с уголовными сан­кциями против индивидов в силу их объективного содержания (а не направленности), а также в силу несравнимости государ­ства и индивидов.

Наконец, концепция уголовной ответственности государств рассматривается как наносящая вред институту международной ответственности государства. Ю.М. Колосов полагает, что прак­тическая неосуществимость уголовных мер в отношении суве­ренных государств может ослабить значение политической от­ветственности. "Поэтому распространение теорий об уголовной ответственности государств следует рассматривать как попытку протащить через "заднюю дверь" идею о существовании только материальной ответственности"2. В то же время он признает, что "государство как таковое может быть подвергнуто своего рода "наказанию", хотя оно не является уголовной мерой в том смыс­ле, в каком таковая понимается во внутреннем уголовном праве. Такое "наказание" есть наказание особого рода, характерное лишь для международных отношений"3.

С. Плавски подчеркивает отсутствие надгосударственного механизма, который мог бы применять репрессивные санкции по отношению к государствам, как основной довод против уго­ловной ответственности государств и межгосударственного уго­ловного права. Санкции же по международному праву не носят уголовный характер, так как этот характер несовместим с суве­ренитетом государств. Реальной возможности применения сан­кций к независимому государству не существует. Единственная

Тункин Г.И. Указ. соч. С.456. Колосов Ю.М. Ответственность государств. С. 15. !   Там же. С.59.

43

реальная сила — это война, но в таком случае международное право вместо средства предупреждения станет источником но­вых войн. Ответственность государства за международные прес­тупления является политической и включает в себя признание преступности своих действий и создание возможностей для уго­ловной ответственности своих представителей путем передачи их в орган международного правосудия. Кроме того, он считает, что в отличие от юридических лиц нельзя говорить о наличии коллективной воли в таком объединении, как государство. Практически воля государства даже в демократических государ­ствах сводится к воле правящей группировки1.

Одним из главных возражений против концепции уголов­ной ответственности государств и международного уголовного суда над государствами является их несовместимость с принци­пами государственного суверенитета, невмешательства, необхо­димости предварительного согласия государства на отправление правосудия в отношении его собственных действий. При прида­нии какому-либо органу функций международного уголовного суда, который будет судить и наказывать государства, "уничто­жается принцип суверенного равенства всех членов ООН"2.

В связи с принципом раг т рагет поп НаЬе^итсИсИопет не­возможно осуществление правосудия судами одного государ­ства в отношении другого государства без его согласия. Если это невозможно и в международном уголовном суде (в силу якобы имеющего место нарушения императивной нормы международ­ного права — принципа суверенного равенства), то несостоятель­на идея правосудия над преступными государствами вообще.

Но международный уголовный суд не нарушает суверенитет.

Под суверенитетом можно понимать "область свободных действий государства"*. Как и любая краткая формула, она ос­тавляет слишком широкий простор для толкования. Вместе с тем она верно отражает центральную идею суверенитета — спо­собность государства действовать независимо, самовластно. Так как речь идет об институте международного права, то естествен­но, что суверенитет существует в рамках права.

1              См.: ИаузЫ 5г. ЕШс1е йез рппарез Ьпс1атеп1;аих с!и йгоЛ т1егпа(лопа1

репа!. Раш, 1972. Р.13.

2              Иванова И.М. Указ.соч. С.261.

3              Броунли Я. Международное право. М.: Междунар. охнош., 1977. С.240.

44

В случае совершения государством международного прес­тупления оно не может более претендовать на равенство с дру­гими государствами. Преступное государство получает особый статус, выражающийся в первоочередной обязанности прекра­тить преступление, восстановить существовавшее до него поло­жение и предоставить международному сообществу гарантии несовершения его впредь в объеме, установленном сообществом. В этих действиях оно не свободно, а жестко опосредовано волей всех членов сообщества, существование которого оно поставило под угрозу. Именно в этой области несвободы и призван дей­ствовать международный уголовный суд. Поэтому в отношении преступного государства вопрос о суверенитете не возникает — оно само изменяет область суверенитета в результате соверше­ния преступления.

Международный уголовный суд с подобными полномочия­ми часто характеризуют как надгосударственный, наднацио­нальный орган. Но это очень расплывчатая характеристика, так как отсутствуют ее признанные критерии. В основном вопрос о наднациональности обсуждается в связи с организацией Евро­пейского Союза. Выработанные там критерии: принятие реше­ний большинством голосов, приоритет компетенции межгосу­дарственной организации по отношению к компетенции ее членов в областях, которые ранее относились к сфере осущес­твления ими суверенных прав, право принимать обязательные для государств-членов акты, право на вмешательство в вопросы, относящиеся к внутренней компетенции и т.п.1,— неприменимы либо к международному уголовному суду, либо как критерии та­кого явления вообще. Их применение затруднено из-за неопре­деленности. Например, по поводу полномочий Совета Безопас­ности ООН по поддержанию мира сами же авторы на основе собственных критериев пишут, что "здесь речь не идет о какой-то передаче суверенитета государствами — членами меж­дународной организации, а лишь о частичном, взаимном, рав­ном, добровольном ограничении с целью повышения эффектив-

См.: Фещенко А.С. Явление наднациональности в деятельности между­народных организаций // Сов. ежегодник междунар. права 1987. М., 1988. С.167—168; Костенко М.Л., Лавренова Н.В. Договорная компетен­ция ЕЭС // Сов. журн. междунар. права. 1991. № 3-4. С.49.

45

ности действии, направленных на ликвидацию угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии'".

Международный уголовный суд не вписывается и в другие, более совершенные определения наднациональности. Так, под наднациональностью можно понимать "коллективное принятие решений, затрагивающих свободу действий одного или несколь­ких государств и никак не касающихся остальных участников организации. Решение, устанавливающее единые для всех госу­дарств правила поведения, правильнее считать интернациональ­ным, а не наднациональным"2. Тогда решение международного уголовного суда является как интернациональным, так и надна­циональным. В качестве интернационального оно устанавливает единые для всех государств (кроме преступных) правила пове­дения в отношении международных преступлений, наделяет их правами и обязанностями в отношении осуществления санкций. Единый характер этих правил вытекает из того, что междуна­родные преступления нарушают интересы международного со­общества, и требует принятия коллективных мер, которые со­ответствуют интересам всех членов сообщества. В то же время оно является наднациональным: одно или несколько государств, совершивших международное преступление, выделяются из сос­тава международного сообщества, и по отношению к ним приме­няются санкции, не направленные против остальных членов международного сообщества (они не могут абсолютно не затра­гивать остальных членов и даже могут наносить им некоторый ущерб в силу взаимозависимости государств; именно этому воп­росу посвящена статья 50 Устава ООН; но они не направлены против них, а такие последствия являются побочными). В ре­зультате такое решение в части, касающейся государств, совер­шивших международные преступления, будет основываться на насильственном принуждении и исключить этот элемент при­нуждения в ответственности за преступление не представляется возможным.

По нашему мнению, международный уголовный суд нужно признать наднациональным органом, если исходить из того, что

1  Фещенко А.С. Указ. соч. С.164.

2

Колосов Ю.М. К вопросу о примате международного права // Между-нар. право в совр. мире. М.: Междунар. отнош., 1991. С.8.

46

его компетенцию составляют исключительно глобальные проб­лемы, не относящиеся к компетенции отдельного государства. Здесь не происходит делегирования суверенных прав от госу­дарства международной организации, как считают некоторые авторы1. И наднациональность не может определяться из степе­ни этого делегирования, из соотношения суверенитета государ­ства и полномочий международной организации. Международ­ный уголовный суд как наднациональный орган должен в будущем стать механизмом, обеспечивающим систематическое применение санкций к нарушителям "глобального права", кото­рое должно появиться в результате выработки единого общеобя­зательного поведения государств по глобальным проблемам2. Как представляется, некоторые элементы такого права уже поя­вились и развиваются в связи с категорией международных преступлений.

Существует следующее мнение: "Наивно рассчитывать, что какое-либо уважающее себя государство подчинит свой интерес где-то и кем-то однажды созданной правовой норме"1'. Однако, как это уже было показано, данный тезис не распространяется на правовые нормы, касающиеся наказания за международные преступления. Основой тому — "обычная норма, согласно ко­торой индивидуальной ответственности за международные преступления подлежат лица, независимо от того, участвуют ли государства, гражданами которых они являются, в соответ­ствующих конвенциях. Юридически эта норма основана на том, что преступность этих актов признана международным

1              См.: 7езсЬес1с Н.-Н. 1п1егпай'опа1 Сптша! Ьа\у; ][з ОЪ)ес{; апсЗ КесепГ

ВеуеЬртегЛз // А Тгеа(лзе оп 1п1егпа1;юпа1 Сшшпа! Ьа\у. Уо1.1. Сптез апс!

РишзЬтеп! / Ес1. Ьу Ваззюиш М.СЬ. апс! №пс!а У.Р. 5ргт§йе1с1: СЬаг1ез

Тотаз РиЬНзЬегз, 1973. Р.73.

2              См.: Шибаева Е.А. К вопросу о наднациональности межправительствен­

ных организаций универсального характера // Моск. журн. междунар.

права. 1992. № 4. С.83, 88. С целью создания полной картины воззрений

на наднациональность нужно отметить, что некоторые авторы объединя­

ют предмет деятельности наднациональных организаций с другими, тра­

диционными признаками наднациональности, касающимися характера и

порядка осуществления ими полномочий, в рамках одной концепции

наднациональности (см.: Нешатаева Т.Н. Международные организации и

право. М.: Дело, 1998. С.77-78).

3              Ильин Ю.Д. Обустроит ли международное право современный мир?//

Сов. журн. междунар. права. 1991. № 1. С.121.

47

сообществом и их подавление является императивной нормой общего международного права"1. Существование подобной обычной нормы нужно признать и в случае международной от­ветственности государств. При этом необходимо учитывать, что конвенционные источники в их отношении практически отсут­ствуют. Таким образом, возможно правомерное создание норм, связывающих преступное государство, без его участия. Что же касается возможности неподчинения такого государства этим нормам, то ее можно исключить при создании эффективного международного механизма.

Принцип суверенитета не только не противоречит идее соз­дания международного уголовного суда, но и является предпо­сылкой реализации претензий к государству со стороны всего международного сообщества. Международный уголовный суд при должной организации должен стать гарантом от неоправ­данного вмешательства и нарушения суверенитета государств2.

Принцип суверенитета потерял свой абсолютный характер3. Признание международной правосубъектности индивида, прио­ритета общих для всего международного сообщества ценностей приводит к выводу о том, что современное понимание принци­па суверенитета не исключает существование международной уголовной юрисдикции. В то же время почти все возражения, выдвигавшиеся против создания международного уголовного суда на начальной стадии или в пользу ограничения его полно­мочий до минимума, когда вопрос о создании суда перешел в практическую плоскость, основывались в той или иной мере на концепции государственного суверенитета. Либо на нее ссыла­ются прямо, либо заявляют, что международные отношения не созрели для создания международного уголовного суда или го­сударства не готовы признать юрисдикцию суда в определенном виде. Однако подобная позиция является сугубо политической позицией, у которой нет достаточных правовых оснований в современном международном праве.

Наконец, в отношении ответственности государств выдвига­ются доводы против применения самого термина "уголовный":

Решетов Ю.А. Борьба с международными преступлениями против мира

и безопасности. С.194.

См.: Сгаей-асЬ В. 1Муегса1 Сптта! ^пзйнЛюп ат! ап 1п1егпаОопа1 СоигГ //

Еигореап ,}оигпа1 оИп1егпа1юпа1 Ьаш. 1990. N 1-2. Р.86.

См.: Бутрос Гали Б. Повестка дня для мира. Нью-Йорк: ООН, 1992. С.9.

48

"Ответственность государств — это коллективная ответствен­ность политических организмов за противоправное поведение своих органов, должностных лиц или даже находящихся под их властью частных лиц. Она не может носить характера личной (выдел, авт.) ответственности, имманентно присущего ответ­ственности уголовной"1.

В частности, необходимым элементом для личной ответ­ственности считается вина. Применение этой категории к госу­дарству вызывает бурные споры еще со времени Г. Греция. Одни отталкиваются от понятия международных преступлений как умышленного деяния и признают виновность государства как категорию. Другие берут в качестве основы общепринятое поня­тие вины и считают его неприменимым к государству. Появляют­ся особые определения вины в международном праве, которые отражают стремление как можно дальше уйти от психологичес­кой категории, что не всегда получается. Например, вина рас­сматривается как "социально-политическое явление, суть которого заключается в осознании государством противоправ­ности своего поведения, в волевом отношении государства к ре­зультатам этого поведения, выражающемся как в желании их получить, так и в недостаточной осмотрительности, невнима­тельности к правам других субъектов или в пренебрежении ими"2 (выдел, авт.).

В этой связи нужно принимать во внимание практически общепризнанную тенденцию к объективизации этой категории в международном праве3, к ее рассмотрению в качестве объектив­ного факта волевой причастности государства к содеянному, а не субъективного оценочного отношения к своему поведению1.

Такое понимание вины государства имеет далеко идущие про­цессуальные последствия, а именно, соответствующее решение

1 Левин Д.Б. Указ. соч. С.61; см. также: С1азег 51. Си1раЫН(;е еп <1гоИ ш1ег-паОопа! // Асаёегше йе <1гоН; тсегпа1лопа1. КесиеО йез соигз. 1960-1. Т.99. Ьеу<1е, 1960. Р.484-485.

Курис ИМ. Ответственность государства и ее основания в современном международном праве: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1973. С.37; см. также: Елынычев В.Н. Международно-правовая ответственность государ­ства и проблема вины: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1969. С.4. См.: Колосов Ю.М. Ответственность государств... С.50.

/[ См.: Василенко В.А. Ответственность государства... С. 153.

49

вопросов содержания процедуры установления вины, организации этой процедуры, распределения бремени доказывания и т.д.

Считается, что лишь квалификация вины в качестве психо­логической категории, как это принято в национальном уголов­ном праве, предполагает установление ее наличия компетен­тным судебным органом в ходе регламентированного правом процесса'. Следовательно, объективизация вины в международ­ном праве должна приводить к излишности перечисленных про­цессуальных гарантий (само рассмотрение вопроса судом в дан­ном случае уже нужно считать такой гарантией).

С этим вряд ли можно согласиться хотя бы уже потому, что вина как категория национального права далеко не всеми приз­нается как чисто субъективная. Нужно принимать во внимание посылку, что "субъект совершает преступление не для демон­страции умысла или неосторожности, а для удовлетворения ак­туального желания"2. Игнорирование такой реальной мотивации преступления, построение ответственности исключительно на вине субъекта ведет к объективному вменению.

Даже если установление вины государства представляет собой только определение того, было ли совершенное им деяние резуль­татом его воли или нет, без выяснения оценки своего поведения, то и такое установление должно осуществляться специальными меж­дународными органами на основе особой процедуры.

Объективизация вины приводит иногда к выдвижению пре­зумпции виновности государства, что выражается в перераспреде­лении бремени доказывания: "Потерпевшее государство обязано обосновать свои требования, опираясь на наличие совокупности обстоятельств, влекущих ответственность того или иного госу­дарства, а данное государство имеет право оспаривать это требо­вание, ссылаясь на обстоятельства, освобождающие от ответ­ственности"3. В то время как логичнее считать, что потерпевшее государство (а в случае международных преступлений бремя до­казывания, скорее всего, должно лежать не на государстве, а на специальном международном органе), доказывая наличие дей­ствия, причинной связи и соответственно нарушения обязатель-

1              См.: Ушаков Н.А. Указ.соч. С.52.

2              Лунеев В.В. Предпосылки объективного вменения и принцип виновной

ответственности // Государство и право. 1992. № 9. С.57.

'* Василенко В.А. Ответственность государств... С.99.

50

ства как результата действия, тем самым доказывает виновность правонарушителя. Основополагающий процессуальный прин­цип — презумпция невиновности — здесь вовсе не нарушается.

Противники концепции уголовной ответственности государств, последовательно отстаивая свои доводы, предлагают исклю­чить из проекта Кодекса преступлений против мира и безопас­ности человечества такие преступления, как агрессия, апартеид и др., так как их включение ведет к признанию помимо между­народной уголовной ответственности индивидов еще и уголов­ной ответственности государств. Санкции за такие преступле­ния по отношению к государствам носят, по их мнению, исключительно политический, а не уголовный характер. Они признают достаточным механизм обеспечения соблюдения обычных норм международного права и Устава ООН.

Продолжая эту идею, предлагается вовсе отказаться от кон­цепции международных преступлений государств. Любое между­народное преступление представляет собой угрозу миру и безо­пасности или нарушение мира и в качестве такового относится к компетенции Совета Безопасности. Соответственно концепция уголовной ответственности государств и международных прес­туплений государств является бесполезной, так как предпочти­тельнее полагаться на существующий механизм, который к тому же только начал действовать, а не создавать новый1.

ооо

Подводя итог сказанному относительно ответственности государства за международные преступления, необходимо от­метить, что концепция уголовной ответственности государств существует лишь в доктринальных разработках. В действи­тельности не создано двух основных компонентов для отправ­ления уголовного правосудия в отношении государств — Меж­дународного уголовного суда и международного уголовного кодекса. По этим причинам сегодня практическое осуществле­ние уголовной ответственности государств невозможно. Прове­дение аналогий и толкование некоторых функций Совета Безо­пасности как функций уголовного суда, а главы VII Устава ООН — как уголовного кодекса не является продуктивным. Во-первых, деятельность этого органа межгосударственной ор-

См.: Док. ООН А/50/10. С.97.

51

ганизации и эта глава межгосударственного договора могут толковаться исключительно в соответствии с правообразую-щей волей государств-участников. Фактом является отсут­ствие согласия с этим толкованием. Во-вторых, такая оценка существующей реальности не приносит ничего нового, в то время как основной практической ценностью этой концепции должно быть создание новых гарантий для поддержания мира дополни­тельно к уже существующим.

Фактически реализуется политическая (не в смысле основа­ний, а в смысле процедуры принятия решений) ответственность государств за международные преступления. Само "появление политической ответственности было вызвано в международном праве новой категорией правонарушений — международными преступлениями"'. Эта ответственность выходит за рамки тра­диционной обязанности возместить ущерб и предусматривает меры превентивного характера и меры наказания. Указанные меры носят репрессивный характер и в связи с этим имеют не­которые черты уголовных. Но уголовными они не являются по указанным выше причинам.

Некоторые исследователи считают, что непризнание уго­ловной ответственности государств означает отказ от установле­ния международной законности, от создания международного уголовного суда. И если во время войны вопрос об уголовной ответственности государств имеет больше теоретический харак­тер, так как сама жизнь фактически решает его, то в мирное вре­мя признание уголовной ответственности государств является непременным условием2. Однако с этим тезисом нельзя согла­ситься. Уголовная ответственность государств не является усло­вием, она может быть лишь результатом развития международ­ного сообщества. Отсутствие прямой связи не раз отмечалось в доктрине: "Отрицательное решение вопроса об уголовной ответ­ственности государств, как об ответственности за виновно-преступное нарушение права, еще не предрешает также отрица-

1              Мазов В.А. Ответственность в международном праве. М.: Междунар. от-

нош., 1979. С.99.

2              См.: Агопеапи Е. Ье спте сопгге ГЬиташСе ег 1а ^псНсйоп репа!е тгег-

па(лопа1е // Кеуие ее йгоЛ ш1егпайопа1, заепсез роН^иез е1 с!1р1о-

пиИляиез. 1956. N 2. Р.238.

52

тельного решения вопроса о подсудности международному три­буналу дела о международном деликте государства"1.

Концепция уголовной ответственности государств и между­народного уголовного суда, призванного выносить решение о ее наличии, направлена в будущее. Нужно отметить, что теорети­ческая база этой концепции нуждается в обновлении, в некото­рых случаях — в значительных изменениях. Но ее практическая направленность — выработать кодекс, определяющий деяния, которые имеют высшую опасность для международного со­общества, четко указывающий последствия этих деяний для ви­новных государств, и создать орган, способный применять этот кодекс, сделать неминуемыми негативные последствия для на­рушителя, предупредить совершение подобных преступлений в будущем — не может не приветствоваться.

Вопрос об ответственности юридических лиц за международные преступления

Рассмотрение в качестве субъектов международных прес­туплений лишь физических лиц и государств отнюдь не пред­решает вопрос о включении в их число юридических лиц. При положительном его решении процедура реализации ответствен­ности не претерпит существенных изменений.

Институт уголовной ответственности юридических лиц в принципе предполагает коллективную ответственность состав­ляющих его лиц, которая несовместима с общими принципами уголовного права большинства стран. Как и в случае государ­ства, большие сложности связаны с применением понятия вины к юридическим лицам и, следовательно, с признанием их уго­ловной ответственности как ответственности субъективной2. Преобладающей точкой зрения является то, что "... в связи с от­ветственностью такого (юридического. — Примеч. авт.) "лица" не могут возникать проблемы, связанные с виной, ее условиями, формами, которые характеризуют уголовное право и которые рассчитаны на живое, мыслящее существо, на человека"3.

1              Полянский Н.Н. Международное правосудие и преступники войны. С.80.

2              См.: С1азег 51. Си1раЪШ1ё еп ёгоИ йИетпаШта!. Р.526.

3              Иванова И.М. Указ. соч. С.257.

53

Тем не менее в уголовном праве, как национальном, так и международном, существует довольно влиятельное направление среди ученых, в основном криминалистов и международников, выступающих за признание уголовной ответственности юриди­ческих лиц и закрепление ее в международных договорах и на­циональном законодательстве.

В отношении вины юридических лиц применяется в прин­ципе та же конструкция, что и для вины государства. Отправной точкой здесь является наличие коллективной воли, отличной от отдельных воль составляющих коллектив индивидов. В случае совершения юридическим лицом преступления возможные раз­личия отступают на второй план; преступление обусловлено именно общей коллективной волей1.

Существенным элементом нужно признать наличие органи­зационного единства. Неорганизованная группа людей, напри­мер толпа, не может быть уголовно ответственной как таковая, так как у нее отсутствует коллективная воля-'.

В пользу признания юридических лиц субъектами междуна­родного уголовного права можно привести еще тот довод, что сложится нелогичная ситуация, когда государство, законода­тельство которого знает институт уголовной ответственности юридических лиц, не сможет передать дело в международный уголовный суд, если на его территории совершается междуна­родное преступление юридическим лицом, имеющим его нацио­нальность'. А в странах англо-саксонской и в некоторых странах континентальной системы права (Заире, Индонезии, Иордании, Ливане, Сирии, Того и др.) этот институт существует (с услови­ем, что корпорация не может быть привлечена к ответственнос­ти за деяние, влекущее личное наказание). Включение его в на­циональное законодательство приветствуется в документах международных форумов, обсуждающих проблемы борьбы с

1  См.: Ре11а V.V. Ье Сос1е йея сптез... Р.56.

См.: ВогтесНеи с!е УаЬгез Н. Ьез НтЛез с!е 1а гезропзаЫН^е репа!е с!ез

репюппез  тога!ез //  Кеуие т1егпа(;юпа1е с1е ёгснГ репа!.   1950. N 3.

Р.341-344. '* См.: К1ет Р., 'уУПЬез В. Ье ргсу'е! с!е 5ОДи1 с1ез МаИопз 1]шез роиг ипе Соиг

спттеИе тгегпаСюпаЬ // Кеуие т1егпа(:юпа1е Ае дгоИ репа!е.  1964.

N 1-2. Р.173.

54

преступностью. В России и других государствах, столкнувшихся с необходимостью принятия новых кодификационных актов в области уголовного права, серьезно обсуждалась идея о призна­нии этого института в национальном законодательстве1. При этом высказывалось мнение, что "в качестве уголовных наказа­ний к юридическим лицам можно применять порицание, штраф, конфискацию имущества, запрещение заниматься определенной деятельностью, ликвидацию юридического лица"2. Однако в конце концов возобладала традиционная точка зрения, институт уголовной ответственности юридического лица так и не появил­ся в уголовном праве стран СНГ.

Часто высказывается мнение о том, что уголовная ответ­ственность юридических лиц сводится к гражданской ответ­ственности. Но это неверно. Здесь совершенно иные основания ответственности, процедура ее реализации, направленность от­ветственности.

В науке признание юридического лица субъектом уголовно­го права связывается не столько с возможностью самостоятель­ного совершения преступных действий (обычно признается, что деяния совершаются конкретными лицами — представителями организации), сколько с возможностью перенесения на юриди­ческое лицо последствий общественно опасных действий физи­ческих лиц, подобно тому как это имеет место в отношении пра­вомерных действий3. Указанное перенесение представляется приемлемым, а существование института уголовной ответствен­ности юридических лиц — целесообразным.

Единственный в международной практике прецедент — признание гитлеровских организаций преступными (гестапо, СС, СА) Нюрнбергским международным военным трибуналом — согласно принятому толкованию имеет значение "преюдиции, т.е. такого решения, от которого в этих последующих процессах (указаны в статье 10 Устава Международного военного трибуна­ла — национальных, военных, оккупационных трибуналов.—

1 См.: Гальперин И.М., Келина СТ., Кузнецова Н.В. О соотношении со­юзного и республиканского уголовного законодательства // Сов. гос-во и право. 1991. № 9. С.87.

Отклики на проект опубликованного УК Российской Федерации // Гос-во и право. 1992. № 6. С.90.

'* См.: Трайнин А.Н. Уголовное право. Общая часть. М., 1929. С.245.

55

Примеч. авт.) будут отправляться как от окончательно устано­вившего преступный характер группы и организации"1. Оно не означало постановку вопроса об их уголовной ответственности как юридических лиц2. К тому же ни одна из перечисленных ор­ганизаций не была признана преступной в целом — лишь от­дельные группы из их состава, состоящие из лиц, которые либо прямо участвовали в совершении международных преступле­ний, либо содействовали этому, являясь членами организаций.

Наряду с этим признается: решения Международного во­енного трибунала свидетельствуют о том, что "организация мо­жет совершать общественно опасные действия, т.е. действия, признаваемые за преступления, и притом совершать их не слу­чайно, а в осуществление тех решений, которые принимаются в порядке, установленном для выражения коллективной воли'". В статье I Соглашения о судебном преследовании и наказании главных военных преступников европейских стран оси от 8 ав­густа 1945 г. проводится различие между ответственностью ин­дивидуальной и ответственностью в качестве членов организа­ций и групп.

Очевидно, что это предполагает признание института меж­дународной уголовной ответственности юридических лиц. Од­нако практика такого признания достаточно редка.

При кодификации материального международного уголов­ного права в области международных преступлений Комиссия международного права не рассматривает юридических лиц как субъектов преступлений. Вопрос о коллективной ответственнос­ти поднимался в связи с определением понятия заговора. При­держиваясь общего принципа индивидуальной ответственности, Комиссия подчеркнула необходимость учитывать последствия коллективного характера правонарушения. В порядке обсужде­ния было высказано мнение, что не существует никакого дей­ствительного противоречия между принципом индивидуальной и принципом коллективной ответственности: "Каждый участник заговора несет ответственность не только за деяния, которые он совершил лично, но и за все деяния, совершенные коллективно всеми участниками заговора, даже если сам он отсутствовал в

1              Полянский Н.Н. Международный военный трибунал. М, 1946. С.22.

2              См.: Трайнин А.Н. Защита мира и уголовный закон. М., 1969. С.ЗОЗ.

'^ Полянский Н.Н. Международный военный трибунал. С.23.

56

момент их совершения. В то же время степень виновности и наз­начаемая мера наказания должны зависеть от участия каждого лица в осуществлении согласованного плана"1.

Международная уголовная правосубъектность юридических лиц признается в проекте кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, подготовленном Фондом по учреж­дению международного уголовного суда. Помимо положения общего характера, проект содержит специальное положение с перечислением преступлений, которые могут совершаться транс­национальными корпорациями. В их числе нарушение сувере­нитета государства, в котором корпорация осуществляет свою де­ятельность, над естественными ресурсами и всей экономической деятельностью на его территории; несоблюдение целей экономи­ческого развития такого государства, контрактных обязательств или нежелание их изменить, если контакт с правительством был заключен в условиях явного неравенства сторон; нарушение со­циальных и культурных целей и ценностей такого государства; вмешательство во внутренние и внешние дела и многое другое2. Приветствуя отражение в проекте института ответственности юридических лиц, следует отметить, что составы преступлений вызывают критику в силу своей неконкретности.

Различается отношение к уголовной ответственности юриди­ческих лиц и в проектах, посвященных процессуальным вопро­сам международного уголовного права. В 50-х годах комитеты ООН по международной уголовной юстиции отказались от это­го института ввиду различного отношения к нему националь­ных законодательств. В то же время было указано, что "уголов­ная ответственность корпораций не исключается ни в теории, ни в судебной практике и что из одного только обстоятельства, что вопрос об ответственности корпораций не вполне ясен в сущес­твующем международном уголовном нраве, вовсе не вытекает, что следует отрицать всякую возможность признания подсуд­ности корпораций данному суду"3.

Уголовная правосубъектность юридических лиц признана и в проекте Статута международного уголовного суда, подготов-

1              Док. ООН А/45/10. С.25-26.

2              См.: ТЬе Сос1е оГ ТаПслгез. Керог! оп 1Ье Зеттаг оп а Сос1е о^ Сптез апс!

ишуегза! Слтша! ,]ишс11с1:юп. 5ап1а ВагЬага, 1991. Р.16—22.

3              Док. ООН А/2645. С. 14.

57

ленного М.Ш.Бассиуни в целях реализации статьи V Конвенции против апартеида в 1980 г.1 Проект (в дальнейшем Статут Басси-уни) неоднократно пересматривался как самим автором (в 1987 г.2), так и Комитетом экспертов по международной уголов­ной политике (в 1990 г.). В 1990 г. последний вариант был нап­равлен Высшим международным институтом по исследованию уголовных наук VIII Конгрессу ООН по предупреждению прес­тупности и обращению с правонарушителями. Статья XIV про­екта сохранила положение о правосубъектности юридических лиц3. Однако, продолжая далее совершенствовать свой проект в связи с резко повысившимся с начала 90-х годов интересом к теме международного уголовного суда, автор отказался от этого положения, и в статье XIX проекта 1992 г. речь уже идет только о физических лицах4.

1              См.: Ш Вое. Е/СМ.4/1426.

2              См.: Ваззюиш М.СЬ. Ор. с!1.

3              См.: Ш Оос. А/СООТ.144/МСО 7/1515С (1990).

4              См.: Ваззюиш  М.СЬ.  ОгаЙ ЗСаСШе о^ МегпаСюпа! ТпЬипа!. А.1.В.Р.

МоиуеНез еёШопз репа!е5. 5ес. Ес1. Р., 1993.