ГЛАВА III

Влияние расы. - Честные дикари. - Центры преступности. -Семитическая раса. - Грек в Италии и во Франции. -Головной указатель. - Цвет волос. - Евреи. - Цыгане

1. Влияние расы. Мы уже видели раньше и убедимся еще более в этом впоследствии, какое смутное понятие существует у дикаря о преступлении, причем у первобытного человека мы предположили даже полное отсутствие всякого представления об этом (см.: Lombroso. Uotnmo delinquente, I). Тем не менее у многих диких племен существует своя особая нравственность, которой они придерживаются на свой особый манер. Соответственно этому у них есть и свои преступления, как нарушения этой нравственности. У американского племени урис уважение к чужой собственности так велико, что для ограждения ее достаточно обыкновенной нитки. Племена кориаки и мбайя наказывают убийство, совершенное в их племени, но не считают его преступлением, если убитый принадлежит к чужому племени. Само собою разумеется, что без подобного закона племя это не представляло бы собой связного целого и легко могло бы быть уничтожено.

Вместе с такими племенами существуют другие, у которых отсутствуют даже эти относительные представления о нравственности. Так, в Африке рядом с честным и мирным племенем дикарей багнусов, занимающихся возделыванием риса, мы находим балантов, живущих исключительно охотой и грабежом. Они убивают тех, кто ворует в их деревнях, но сами тем не менее воруют у других племен {Revue d'anthrop., 1874). Лучшие воры пользуются у них большим уважением и хорошо оплачиваются, как учителя, преподающие детям уроки воровства; их нередко выбирают даже в начальники тех или других предприятий.

С ними очень сходны марокские бени-гассаны, главное занятие которых также воровство. Племя это более или менее дисциплинированно, имеет своих начальников, свои законы, признаваемые правительством, которое пользуется ими для отыскивания похищенных вещей. Они разделяются на воров овса, лошадей, на таких, которые воруют на дорогах и в деревнях. Между ними есть особый класс конных воров, которые мчатся так быстро, что настигнуть их невозможно. Они влезают в хижины голыми, намазав свое тело мазью, или же прячутся в листву, чтобы не испугать лошадей. Начинают они воровать уже с восьмилетнего возраста (De Amicis. Мате. С. 205).

В Индии существует племя зака-каиль, живущее, как и предыдущие, воровством. Когда у них рождается мальчик, они совершают над ним обряд, продевая его через отверстие, проделанное в стене, и произнося при этом три раза: «будь вором».

Напротив, курубары отличаются высокой честностью: они никогда не лгут и скорее умрут с голода, чем решатся на воровство. Ими пользуются поэтому как сторожами при уборке хлеба и сборе плодов (Taylor. Первобытные общества, 1874).

Spenser также цитирует несколько племен, отличающихся своей честностью, как, например, тодосов, айно и бодосов. Они не любят войны и занимаются исключительно меновой торговлей. Они почти никогда не ссорятся между собой, в случае споров обращаются к своим начальникам и настолько добросовестны, что возвращают обратно половину из взятых в обмен товаров, если им покажется, что они получили слишком много. Им незнаком долг мести, они не проявляют никакой жестокости и относятся с уважением к женщинам и при всем том — удивительное дело — совсем не отличаются религи-; озностью.

Среди арабов (бедуинов) есть честные и трудолюбивые племена, но еще больше таких, которые славятся своим диким воинственным характером и наклонностью к грабежам и воровству.

В Центральной Африке Stanley нашел как честных дикарей, так и таких, которые занимаются разбоями и грабежами, как, например, зегесы. Среди готтентотов и кафров встречаются дикие, неспособные ни к какой работе, индивиды: они живут трудами других, беспрерывно перекочевывают с места на место и носят название фингасов у кафров и сонкасов у готтентотов (Mauhew. Op. cit.).

Данные, которыми мы располагаем для выяснения степени этнического влияния на преступления в нашем цивилизованном мире, не отличаются положительностью. Мы знаем, например, что значительная часть лондонских воров — это ирландцы или уроженцы ланка-шира.

В России, по словам Анучина, большинство воров в столице оказывается родом преимущественно из Бессарабии, и сравнительно край этот дает наибольший процент осужденных. Здесь можно наблюдать, как преступность переходит от семейства к семейству (Sitz, cl. geogr. Gesell. СПб., 1868). В Германии местности, в которых находятся цыганские колонии, особенно изобилуют женщинами-воровками.

2. Центры преступности. Во всех областях Италии и почти в каждой провинции ее существуют такие местечки и деревни, которые пользуются репутацией родины разного рода преступников. Так, например, Лигурия, Леричи славятся своими мошенниками, а Кампо-феддо и Массой — убийцами; Новезе Поцоло известно своими разбойниками на больших дорогах; Лукская провинция Каппанори приобрела печальную известность своими наемными убийцами, а Пьемонт Карде — своими полевыми ворами.

В Южной Италии Сора, Мельфи Сен-Феле, равно как Партинико и Монреаль в Сицилии, уже с шестидесятых годов стали известны своими разбоями.

Это преобладание того или другого вида преступления в известной местности объясняется, несомненно, расой, как история доказывает относительно некоторых из них. Так, мы знаем, что Пергола в Цистойе была некогда населена цыганами, Массон — португальскими разбойниками и Кампофреддо — корсиканскими пиратами; еще и по настоящее время здесь говорят наполовину корсиканским, наполовину Лигурийским наречием.

Но наибольшей известностью пользуется село Артена, в Римской провинции, которое Sighele описывает в следующих словах (Arch. Di Psich. EAnthrop. XI. Турин, 1890).

«Расположенное на возвышенной местности, в цветущей долине, в чудном климате село это, где совершенно неизвестна нищета, могло бы стать счастливейшим и прелестнейшим уголком земного шара. Но на самом деле оно пользуется очень скверной репутацией, и жители его слывут в окрестностях ворами, разбойниками и убийцами. Эта печальная слава утвердилась за ними не со вчерашнего дня: уже в средневековых итальянских хрониках часто встречается название Артены, и вся история ее есть длинный ряд всевозможных преступлений».

О распространенности здесь последних можно судить по следующим данным.

Ежегодное число преступлений (на кажд. 100 000 жителей)

Преступления Италия Артена

1875—88 Предумышленные и случайные убийства

и кражи с убийствами.................................. 9,38% 57%

Побои и увечья............................................ 34,17 205

Разбои........................................................... 3,67 113,75

Кражи........................................................... 47,36 177

«Итак, уголовная статистика Артены особенно богата увечьями и убийствами, число которых в 6 раз, и разбоями, количество которых в 30 раз больше средней этих преступлений для всей остальной Италии. Но даже и эти цифры дают только поверхностное понятие о жестокости и дикости ее жителей. Чтобы получить надлежащее представление об этом, следовало бы подробно описать все преступления их и рассказать, как там убивают среди белого дня на улицах и как душат свидетелей, которые осмеливаются говорить судьям правду!»

«Причины всего этого, по моему мнению, — говорит далее Sighele, — кроются прежде всего в характере артенского населения, затем в притеснениях правителей, способствовавших развитию здесь разбоя и каморры, и, наконец, в неспособности властей находить и наказывать виновных благодаря молчанию подкупленных или запуганных свидетелей. Но больше всех перечисленных причин имеет значение наследственность».

Изучая судебные процессы, имевшие место в Артене с 1852 г., Sighele постоянно наталкивался на одни и те же фамилии. Очевидно, сыновья следовали постоянно по пути преступления за своими отцами, как бы влекомые какой-то роковой силой. Уже в 1555 г. стала известна своими преступлениями Артена, называвшаяся в то время Монте-фортино.

В 1557 г. Павел IV велел истребить всех ее жителей, перебить их и разрушить их жилища, «чтобы уничтожить и самое гнездо этих негодяев».

Если принять во внимание, что в Сицилии разбой держится почти исключительно в приобретшей печальную славу долине Золотой Раковины, где некогда обитали хищные племена берберов и где анатомический тип, нравы и обычаи еще до сих пор сохранили арабский характер (описания Tommasi-Crudelli в достаточной степени свидетельствуют об этом1), если подумать о том, что здесь, как и у арабских племен, кража скота является наиболее частым преступлением, то легко убедиться, что все дело объясняется здесь наследственностью. Кровь некогда живших здесь диких, воинственных племен, гостеприимных и жестоких, суеверных, непостоянных, вечно беспокойных и не терпевших над собой никакой узды, должна была оказать огромное влияние на характер современных жителей Золотой Раковины, склонных к постоянным восстаниям и грабежам. Подобно древним арабам они не делают разницы между политическим возмущением и грабежом; последний не вызывает у них ни ужаса, ни отвращения, как у других, хоть и менее развитых, но более богатых арийской кровью племен той же Сицилии, Катании и Мессины. Рядом с этим следует отметить для контраста местность Лардерелло в Вольтере, в которой в течение 60 лет не было совершено ни одного убийства, ни одной кражи, ни одного даже проступка.

Что раса является одним из самых могущественных факторов, влияющих на преступность жителей всех этих местностей, тем более вероятно, что я наблюдал даже у многих из них, как, например, в Сен-Анджелло, Цуццоле и Сен-Пьерро, более высокий рост, чем у окрестного населения.

Точно также и во Франции Fauvelle (Bulletin de la Societed'anth-ropoloqie, 1891) отметил особую расу преступников в целом ряду местечек, расположенных вдоль Арденнского леса. В местечках этих обыч-

1 «Они умеренны, — говорит он про жителей Золотой Раковины, - терпеливы, настойчивы, легко доступны чувству дружбы, но имеют наклонность достигать намеченной цели скрытно и молчаливо; они гостеприимны, но в то же время и хищны; низшие классы их отличаются суеверием, а высшие гордостью. Слово malandrino теряет в Сицилии свое истинное значение. Здесь говорят „я разбойник" так же свободно и просто, как если бы хотели сказать: „у меня в жилах кровь течет". Донести на убийство — значит здесь поступить непорядочно» {La Sicilia, 1874).

ны всякие грабежи и насилия, против которых власти в большинстве случаев ничего не могут поделать. Иностранец, рискующий посетить эти места, неминуемо подвергается насилию со стороны не только мужчин, но и женщин; даже богатые здешние жители, в сущности, такие же дикари, хотя дикость их скрывается часто под маской вежливости. Сильно распространенный между ними алкоголизм еще более усиливает их дикость и варварство. Они не любят земледельческих работ, которым предпочитают работы на железных заводах, но любимым занятием их является контрабанда. Они выше среднего роста, мускулисты, с широкими и крепко развитыми нижними челюстями; у них прямые носы, резко выраженные надбровные дуги, сильно развитая и богатая пигментом растительность. Они сильно отличатся от своих светловолосых соседей, с которыми редко вступают в сношения.

3. Европа. В своем сочинении «Убийца» Ferri ясно доказывает этническое влияние на распределение убийств в Европе. По его словам, резче всего выражена наклонность к убийству вообще и к квалифицированным убийствам в частности, равно как и к детоубийству у немцев и латинян; точно так же у них чаще наблюдаются самоубийства и психические заболевания, причем последние особенно преобладают у первых.

4. Австрия. При всем том этническое влияние часто не может быть точно выражено при помощи цифр потому, что определение его основывается на уголовной статистике, которая представляет собой совокупность весьма сложных факторов, не дающих нам возможности делать из них определенные выводы. Так, например, минимум женской преступности наблюдается в Испании, Ломбардии, Дании, Войво-дине и Герце, а максимум — в австрийской Силезии и в прибалтийских губерниях России (Mecceafglia). Но здесь проявляется влияние нравов в большей степени, нежели расы, так как у тех народов, где женщины получают одинаковое с мужчинами образование, как в Силезии и в прибалтийском крае, они принимают участие в жизненной борьбе наравне с ними, и потому преступность их приближается все более и более к мужской.

Тем же объясняется и сравнительно очень большая преступность, которая наблюдается повсюду среди юношеского возраста в заселенных немцами местностях Австрии, именно в Зальцбурге, сравнительно со славянским и итальянским населением Герца, Тироля и Корин-тии (Messedaglia).

5. Италия. Изучая число простых убийств (с ранениями, последствием которых была смерть) и число квалифицированных убийств (с разбоями на больших дорогах, сопровождавшимися убийствами), имевших место в различных провинциях Италии в течение 1880— 1883 гг., и сопоставляя их с данными относительно движения пре-

ступности в Италии 1873-1883 гг. (Bodio. Рим, 1886), мы находим следующее:

Число обнаруженных убийств на 1 миллион жителей

Простые убийства и пораже- Квалифиц. убийства и разбои на ния, последствием которых больших дорогах с убийствами была смерть

Область Италии и

население ее к 31 декабря 1881 года

Пьемонт (3 070 250) Лигурия (892 373) Ломбардия (3 680 615) Венеция (2 814 173) Эмилия (1 806 817) Романья (476 874) Умбрия (572 060) Марш (939 279) Тоскана (2 208 869) Лациум (903 472) Абруццы(751781) Молиза (365 434) Кампанья (289 577) Пуилья (1 589 054) Базиликата (524 504) Калабрия (1 257 883) Сицилия (2 927 901) Сардиния (682 002)

103

102

178

174

286

217

117

214

246

205

122

104

122

167

Отсюда ясно, что очевидный перевес преступности наблюдается среди населения семитической (Сицилия, Сардиния, Калабрия) и латинской расы (Лациум, Абруццы) сравнительно с расами германскими, Лигурийскими, кельтическими (Ломбардия, Лигурия, Пьемонт) и славянскими (Венеция).

Действительно, кроме главнейших этнических особенностей, сообщенных населению Италии лигурийцами на севере, умбрами и этрусками в центре и осциями на юге, кроме этнического влияния в Сицилии сикулов Лигурийского происхождения, больше всего способствовали порче этнического характера различных итальянских областей германцы, кельты и славяне на севере, финикийцы, арабы, албанцы и греки на юге и на островах (Ferri. Op. cit.).

Африканским и восточным элементам (кроме греков) Италия обязана своими убийствами, столь многочисленными в Калабрии, Сицилии, Сардинии, между тем как отсутствие и редкость их следует приписать влиянию германских рас (Ломбардия).

Это ясно доказывается известными очагами, где преступления эти процветают в большей или меньшей степени и где они удивительным образом совпадают с этническими особенностями их населения.

Другим доказательством может служить Тоскана, где значительная редкость преступлений, наблюдаемых в Сиенне (3,9 на 100 000 жи-

телей), во Флоренции (4,3) и в Пизе (6,0), составляет резкий контраст с поразительной частотой их в Масса-Карраре (8,3), в Гроссето (10,2), в Луках (11,9) и особенно в Ареццо (13,4) и Ливорно (14,0).

Итак, помимо специальных условий жизни, создаваемых рудниками в Масса-Карраре и мареммами в Гроссето, этническое влияние, по словам Ferri, неоспоримо1 сказывается также в Лукской провинции, которая отличается от Тосканы между прочим высоким ростом и долихоцефалией своего населения, часто наблюдаемыми также в Масса-Карраре, и особенной наклонностью его к эмиграции. Я считал бы это остатком влияния древних диких л игурийцев, которые так часто возмущались против римского владычества. Но резче всего выступает этническое влияние в Ливорно, происхождение которого нам точно известно.

В XVI столетии Ливорно было небольшой деревушкой, расположенной в болотистой местности и насчитывавшей в 1551 г. всего лишь 749 жителей. Первыми жителями его были либурны, племя иллирийского происхождения, изобретшие либурны и сделавшиеся знаменитыми пиратами. К ним потом присоединились сарацины, евреи и мар-сельцы, а впоследствии сюда явились по приглашению Медичи разного рода авантюристы и пираты2.

Ливорно за время с 1879 по 1883 год дало наибольшую во всей Италии пропорцию общего числа обнаруженных преступлений, именно: квалифицированных убийств и восстаний, равно как и квалифицированных краж.

Факт этот не может быть объяснен ни особенной плотностью здешнего населения, ибо последняя (355 человек на каждый квадратный километр) равна плотности населения в Милане (355) и значительно уступает в этом отношении Неаполю (1149), ни преобладанием городского населения над деревенским, составляющего здесьлишь 80% общего числа его, в то время как в Милане оно равно 92%, а в Неаполе даже 94%; тем не менее здесь особенно часты восстания и квалифицированные кражи.

Другой чрезвычайно резкий контраст наблюдается в южной части Италии, где провинции со значительной интенсивностью убийств, как Кампобассо, Авелино, Козенче и Катанзаро, встречаются рядом с местностями, где частота их ничтожна, как Беневенто, Салерно, Бари и Лекче, и где она наоборот чрезвычайно высока, как в соседних провинциях Аквила, Казерте, Потенче, Реджио и особенно в Неаполе.

В настоящее время трудно отрицать причинную связь между этническим влиянием албанских колоний и огромным числом кровавых преступлений в провинциях Козенче, Катанзаро и Кампобассо.

С другой стороны, ничтожная интенсивность этого рода преступлений в Реджио и особенно в провинции Пуильи (Бари и Лекче)

Lombroso. Sull'antropometria della Lucchesia e Garfagnana. Rome, 1895. Lombroso. Troppo presto, 1889.

объясняется главным образом влиянием греческого элемента, если вспомнить древнюю Великую Грецию и греческие колонии, явившиеся во время и после византийского владычества.

«Еще и в настоящее время, — пишет Nicolucci, — большинство здешних уроженцев напоминает собой греческий тип, как по своей наружности, так и по мягкости характера»'. Сюда присоединяется еще этническое влияние господствовавших здесь некогда норманнов.

Что касается редкости простых убийств в Беневенто и Салерно, то при объяснении ее необходимо принять во внимание влияние ланго-бардского элемента, владычество которого было здесь столь продолжительно (герцогства Беневентское и Салернское). Именно оттого здешнее население местами не подчинилось ассимиляционному влиянию итальянцев и до наших дней сохранило некоторые черты своих предков (высокий рост, светлые волосы и др.), поражающие несходством с типичными итальянцами (Ferri).

Различное влияние албанской, греческой и лангобардской крови на эти очаги преступности сказывается в распределении квалифицированных убийств и разбоев на больших дорогах, сопровождаемых убийствами. Действительно, если мы исключим Салерно и Реджио, дающих сравнительно высокие цифры этих преступлений, то убедимся, что в Неаполе благодаря греческому влиянию число убийств, несмотря на бедность и скученность его населения, очень невелико, не больше, чем в Бари и Лекче.

Сицилия также представляет собой поразительный пример этнического влияния на убийства. В восточных провинциях ее, Мессин-ской, Катанской и Сиракузской, наблюдается значительно меньше простых и квалифицированных убийств, чем в провинциях Кальта-низетге, Джирдженте, Трапани и Палермо.

Мы знаем именно, что жители Сицилии резко отличаются по своему характеру от населения соседней Италии, главным образом благодаря влиянию многочисленных северных народов (вандалов, норманнов, французов), покорявших ее и господствовавших здесь. В восточной части ее, некогда находившейся преимущественно под влиянием греков, наблюдается значительно меньше убийств (как и в провинции Пуильи), между тем как южная и северная части ее благодаря господству в них сарацинов и албанцев, наоборот, отличаются значительной частотой их.

У Reclus мы читаем: «Ко времени осады Палермо норманнами (1071 г.) население Сицилии говорило на пяти языках: арабском, древнееврейском, греческом, латинском и простом сицилийском. Господствующим из них даже при норманнах остался арабский. Позднее благодаря влиянию французов, немцев, испанцев и арагонцев сицилийцы начали все более и более отличаться от жителей Италии своей одеждой, нравами, обычаями и национальным духом. Разница эта ста-

1 Etnografia dell'Italia, 1880. 26

новилась то большей, то меньшей, смотря по тому, какой из народов овладевал Сицилией. Вот почему население провинции Этны, несомненно происходящее от греков и никогда не смешивавшееся с славянскими народами, является по своему характеру добрым и кротким, между тем как жители Палермо, на которых больше всего влияли арабы, напротив, отличаются в общем суровостью и развращенностью» (Ferri. Op. cit.).

Точно также характерна и преступность Сардинии, как при сравнении ее с преступностью Италии вообще и особенно Сицилии, так и вследствие постоянного контраста между северной частью ее (провинция Сассори) и южной (провинция Кальяри). В этническом отношении Сардиния отличается от Сицилии, так как с глубокой древности и потом со времен владычества Карфагена «финикияне утвердились и господствовали в Сардинии дольше, чем в Сицилии». Даже и в наши дни черепа сардинцев еще сохранили отчасти тип финикийских черепов {долихоцефалию). Что же касается сарацинов, то они весьма недолго хозяйничали в Сардинии, памятниками чего остались всего лишь две колонии: Барбаричини (в провинции Сассори) и Мауредди (в Ка-льярской провинции)1.

Этой этнической разницей и объясняется, несомненно, с одной стороны, огромное количество преступлений против личности в Сицилии (кроме восточных провинций ее) и, с другой — обилие преступлений против собственности в Сардинии. Сравнивая между собой эти два острова, мы видим резкую разницу между ними в числе простых убийств и особенно ран и увечий.

Но если общая цифра квалифицированных убийств оказывается в Сицилии благодаря восточным провинциям несколько ниже, чем следовало бы ожидать, то зато число всех вообще преступлений против личности, считая в том числе простые и квалифицированные убийства, равно и разбои на больших дорогах, сопровождающиеся убийствами, все-таки в ней значительно выше, чем в Сардинии.

Напротив, по числу преступлений против собственности Сардиния сильно превосходит Сицилию, особенно количеством квалифицированных краж и преступлениями против нравственности, между тем как в преступлениях против собственности, совершаемых с помощью насилия, именно в разбоях, затем в вымогательствах и шантажах перевес остается на стороне Сицилии.

В самой Сардинии наблюдается разница даже между обеими провинциями Сассори и Кальяри как в типе жителей, так и в проявлении их экономико-социальной жизни.

На севере ее более развиты земледелие и промышленность, в то время как на юге процветает разработка рудников около Кальяри, Игле-

ЗИИИТ.Д.

Nicolucci. Etnografia dell' Italia.

В этническом отношении провинция Кальяри находилась, как известно, под влиянием финикиян, а Сассори — испанцев (колония Альжеро); этим и экономическими условиями объясняются большая частота квалифицированных краж, преступлений против добропорядочности в провинции Кальяри и огромное количество простых и квалифицированных убийств и разбоев на больших дорогах с убийствами в провинции Сассори (Ferri. Op. cit.).

Другим характерным примером этнического влияния может служить остров Корсика, который дает, как известно, максимальную для всей Франции цифру кровавых преступлений (кроме отравлений и детоубийств), между тем как число краж остается здесь очень незначительным.

Сравнивая между собой число лиц, осужденных за убийство в течение 1880—1883 гг. на Корсике, с числом таких же осужденных в наиболее преступных областях Италии, мы получаем следующие данные:

Лица, судившиеся в 1880-83 гг. уголовными и исправительными судами (средняя на 100 000 жителей) ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Корсика Сардиния Сицилия Калабрия Молиза

(Кампобассо)

Убийства и раны, последствием которых была смерть 11,2 8,6 14,3 21,5 19,1

Убийства и разбои на больших дорогах, сопровождавшиеся убийствами.................. 9,5 19,8 9,6 9,0 5,2

Цифры эти свидетельствуют о том, что Корсика хотя и принадлежит в политическом отношении Франции, но по природе своих жителей и по характеру их преступности она является страной итальянской. По этому поводу и Reclus говорит следующее: «Из этих двух островов, Корсики и Сардинии, принадлежавших некогда к одному и тому же государству, более итальянской должна считаться по своему географическому положению и историческим традициям именно Корсика, составляющая теперь французское владение».

Таким образом, резкая разница, существующая между преступностью Корсики и Сардинии, объясняется этническими мотивами, подтверждающимися в большинстве случаев сходством между первым из этих островов и Сицилией. Мы знаем, что Сицилией дольше всех других народов владели не столько жадные, сколько хищные сарацины, имевшие огромное влияние и на Корсику. Известно, что «после древнейших обитателей ее (лагуров, иберов или сиканов — как их называют некоторые) Корсикой владели фокийцы и римляне, но особенно долго сарацины, господствовавшие здесь до XI столетия, после чего явились итальянцы и французы» (Nicolucci).

Таким образом, Корсика и Сицилия (а отчасти и Калабрия) обязаны сарацинам своими частыми убийствами и сравнительно незначительной преступностью против собственности.

6. Французские расы. Взгляда, брошенного на изображающие деление Франции по расам и преступлениям, достаточно, чтобы убедиться, что максимум кровавых преступлений соответствует лигур-ской и галльской расам.

Но более подробные доказательства этнического влияния мы получим, изучая соответственно расам департаменты, превосходящие среднюю цифру убийств. Мы видим именно, что число последних последовательно увеличивается по мере того, как мы от департаментов, населенных потомками кимврийскойрасы (1 из 18 = 5,5%), переходим к департаментам с населением галльской расы (8 из 32 = 25%) и от рас иберийской (3 из 8 = 35%) и бельгийской (6 из 15 = 40%) приближаемся к расе лигурской, где оно достигает своего абсолютного максимума (100%).

Что касается изнасилований, то число их увеличивается по мере перехода от департаментов с населением иберийской расы (2 из

8 = 25%) к расе кимврийской (6 из 18 = 35%) и от рас бельгийской (6 из 15 = 40%) и галльской (13 из 32 = 41%) клигурской расе (6 из

9 = 66%), где они также достигают своего максимума.

В преступлениях против собственности первое место занимает бельгийская раса (самая промышленная, дающая 67%, в то время как ли-гурская и иберийская дают 60 и 61 %, а кимврийская и галльская еще меньше — 30 и 39%).

Преобладающее влияние лигурской и галльской рас зависит от их большей решительности и подвижности, как мы это уже видели в моем «Политическом преступлении».

Лигурская раса дала во Франции максимум вожаков восстаний и революций (100%) и в то же время максимум гениальных людей — 66%, в то время как галльская дала первых 82% и вторых 19%, бельгийская — 62 и 33%, кимврийская — 38 и 5% и, наконец, иберийская — максимум: 14 и 5% (// delitto politico, т. I).

7. Долихоцефалия и брахицефалия. Желая получить более точные данные о влиянии расы на преступность, мы занялись определением отношения, существующего между последней, головным указателем (индексом) и цветом волос.

Изучая преступность по таблицам Livi (Op. cit.) мы убедились, что в 21 провинции Италии, где преобладает долихоцефалия с указателем (от 77 до 80 включительно), средняя цифра убийств и увечий равна 31%, между тем как общая средняя для всей Италии не превышает 17; таким образом, во всех этих провинциях с долихоцефалическим населением, кроме Лукки и Лекче, пропорция убийств превосходит среднюю для них цифру.

Провинции с преобладанием мезоцефалии (81-82) пропорционально уступают в количестве убийств долихоцефалическим и имеют среднюю в 25%.

Наконецтам, где превалирует брахицефалия (указат. 83-88), средняя цифра убийств и ран достигает всего 8%, значительно уступая, таким образом, общей средней для всей Италии.

При этом мы должны заметить, что долихоцефалия встречается преимущественно в южных провинциях, кроме Лукки, представляющей собой исключение в смысле соответствия между нею и интенсивностью преступлений, что брахицефалия преобладает, кроме Абруцц, в верхней Италии, ультрабрахицефалия — в гористых местностях, в которых наблюдается значительно меньший контингент кровавых преступлений и, наконец, мезоцефалия встречается повсюду, особенно в Южной Италии и в наиболее теплых северных местностях, как Ливорно, Генуя, так что нельзя не признать, что здесь этнический фактор сливается с влиянием климата.

Относительно воровства между ними наблюдается еще меньшая разница, причем частота его:

у долихоцефалов составляет 460 случаев на 1 миллион жителей » брахицефалов » 360 » » 1 » »

» мезоцефалов » 400 » » 1 » »

Во Франции (La Justice en France) преступления против личности дают среднюю в 18 на каждые 100 000 жителей у брахицефалов и в 36 — у долихоцефалов (Collignon. Op. tit), считая в том числе и Корсику; без нее цифра эта остается одинаковой — 24 для одних и других, соответствуя, таким образом, нормальной средней, колеблющейся между 24 и 33 на 100 000 жителей. Придерживаясь цифр Ferri за период с 1880 по 1884 г., мы получим в этом отношении меньшую разницу между долихоцефалами и брахицефалами, именно: кровавые преступления составляют 13 на 100 000 (без Корсики) у первых и 29 - у вторых.

Таким образом, мы видим, что на кровавые преступления больше влияет климат, нежели раса, ибо в Италии, где долихоцефалы сгруппированы почти исключительно в южных провинциях, они, несмотря на это, значительно превосходят брахицефалов.

Относительно Франции, напротив, где долихоцефалия одинаково часто встречается как на юге и на севере (Па-де-Кале, Эн, Северный департамент), так и в центре (Высокая Виеннь, Шарант), к подобным выводам прийти нельзя, так как здесь у долихоцефалов наблюдается даже меньшая частота этого рода преступлений. Что касается преступлений против собственности во Франции, то разница между долихоцефалами и брахицефалами становится более ощутимой: у первых наблюдается 44 случая на 100 000 жителей, а у вторых - только 23.

В общем преступность, стало быть, все-таки всегда выше в тех провинциях, где преобладает долихоцефалия.

Однако этот факт противоречит тому взгляду антропологии преступления, по которому преступники оказываются почти всегда ультрабрахицефалами и который доказывает, что крайняя брахицефалия является у преступников выдающимся признаком вырождения.

8. Русые и темные волосы. По цвету волос преступники во Франции (Topinard) распределяются следующим образом: в департаментах, где преобладают брюнеты, убийцы составляют 12,6%, считая в том числе и Корсику, а без нее 9,2%, между тем как среди блондинов пропорция достигает всего лишь 6,3%.

Темный цвет волос преобладает преимущественно в теплых департаментах, как Вандейский, Эроский, Барский, Жерский, Ландский, Корсиканский, Устье-Ронский, Нижне-Альпийский, Жирондский и др., где, конечно, не может быть исключено и влияние климата. С другой стороны, светлый цвет волос встречается преимущественно в местностях с холодным климатом (исключая Воклюзский департамент), как Па-де-Кале, Северный департамент, Арденский, Манш-ский, Эрский и Луарский департаменты, в которых, соответственно этому, наблюдается и меньше кровавых преступлений.

В Италии пропорция блондинов в южной части ее и на островах меньше средней цифры их во всем государстве (см.: Livi. Archivio d'antrop., 1894), в Беневенто равна ей, а в провинциях Пуильи, Неаполе, Кампанье, Трапани и восточной части Сицилии немного уступает ей. Соответственно этому во всей Южной Италии наблюдается средним числом меньше кровавых преступлений, чем в остальных частях, а в Беневенто, хотя число их и велико, доходит до 27,1%, но все же меньше, чем в соседних провинциях. То же следует сказать и о Пуильи, восточной части Сицилии, Сиракузах, Катании, в которых цифра преступности также сравнительно невелика (в Сиракузах 15, в Катании 28, а в Лекче — даже 10).

В этих провинциях светлый цвет волос соответствует ломбардской (Беневенто) и греческой (Сицилия) расам, и сообразно этому здесь наблюдается и меньшая преступность.

С другой стороны, я не нашел никакого соответствия между преступлением и цветом волос населения в Церузе, где преобладают блондины, и в Форли, Центральной Италии, где встречаются преимущественно брюнеты.

Русое население, живущее у подножия Альп, находится в тесной связи с населением гор и подобно ему дает слабый процент преступности, но причина этого чисто орографическая. Напротив, в Ливорно и Лукке, где население состоит почти исключительно из брюнетов, наблюдается полная зависимость между черным цветом волос и очень высокой преступностью, особенно по сравнению с соседней Тоска-

ной. А так как цвет волос здесь встречается параллельно с резкой долихоцефалией, необъяснимой какой-нибудь орографической причиной, то этэ, мне кажется, может служить новым доказательством этнического влияния на кровавые преступления.

Что касается преступлений против собственности, то они не находятся ни в какой очевидной связи с цветом волос: так, например, Трир-ская провинция, где почти все население имеет светлый цвет волос, дает максимум преступности почти так же, как и Феррара, где население, напротив, состоит из одних брюнетов.

9. Евреи. Влияние расы на преступность выступает особенно резко при изучении евреев и цыган, но для каждой из этих наций в совершенно обратном смысле.

Относительно евреев статистика доказала, что среди них в общем наблюдается меньшая преступность, чем среди христианского населения. Факт этот тем более замечателен, что согласно наиболее распространенным среди евреев профессиям их должно сравнивать не с целым населением вообще, а с сословиями купцов и мелких ремесленников, которые дают, как мы это увидим ниже, как раз наиболее замечательные цифры преступности.

В Баварии один осужденный еврей приходится на 315 жителей, а 1 католик — на 265.

В Бадене на 100 осужденных христиан приходится 63,3 осужденных еврея (Oettingen. С. 844).

В Ломбардии в течение 7 лет приходился 1 осужденный еврей на 2,568 жителя (Messedaglia).

В 1855 г. во всей Италии в тюрьмах содержалось всего 7 евреев — пять мужчин и две женщины — ничтожная пропорция сравнительно с преступным христианским населением. По исследованиям Servi, сделанным в 1869 году, оказалось, что из 17 800 евреев осужденных было всего 8 человек.

В Пруссии Hausner также нашел разницу между преступностью христиан и евреев, причем по его расчету у первых 1 осужденный приходится на 2600, а у вторых - на 2800 жителей.

Исследования эти подтвердил отчасти и Kolb, который нашел, что в Пруссии в 1859 году:

1 осужденный еврей приходился на 2793 жителей

1 » католик » » 2645 »

1 » протестант » » 2821 »

В 1862—65 гг. приходился:

1 осужденный еврей на 2800 жителей

1 » протестант » 3400 »

В Баварии:

1 осужденный еврей приходится на 315 жителей 1 » католик » » 265 »

(Handb. Dervergleich. Statistik, 1875. С. 130.)

Во Франции в течение 1850-60 гг. насчитывалось в среднем:

осужденных евреев 0,0776 % взрослого населения

» католиков 0,0584 % » »

» евреев 0,0111 % общего числа населения

» католиков 0,0122% » » »

В 1854 г. насчитывалось в ней 166 преступных евреев, в 1855 г. — 118, в 1856 г. - 163, в 1858 г. - 142, в 1860 г. - 123 и в 1861 г. - 118; то есть в последние годы замечается возрастание преступности среди евреев (Servi. Gli Israeliti in Europa. Турин, 1872).

В Австрии число осужденных евреев достигло 3,74% в 1872 г. и 4,13 - в 1873 г. (Stat. Uebers. der K.-K.-Oesterr. Strafanst, 1875).

Факт специфической преступности евреев твердо установлен. Среди них, как и среди цыган, преобладают наследственные формы преступности, и во Франции известны целые поколения мошенников и воров среди Cerfbeer'oB, Salomon'oe, Levi, Blum'oB и Klein'oB. Между евреями редки убийцы, но те из них, которые были осуждены за это преступление, являлись начальниками хорошо организованных банд, как Graft, Cerfbeer, Meyer, Deschamps, содержавшими для своих надобностей агентов, ведшими приходно-расходные книги и действовавшими с такой ловкостью и осторожностью, что в течение многих лет ускользали из рук правосудия. Большинство преступников-евреев во Франции занимается разного рода мелкими мошенничествами, кражами или коммерческими надувательствами (Vidocg. Op. cit. Du-Camp. Париж, 1874).

В Пруссии среди евреев больше всего осужденных за мошенничество, клевету, банкротство и укрывательство преступления, которое очень часто остается безнаказанным. Этим, между прочим, объясняется частота еврейских слов в воровских жаргонах Пруссии и Англии, так как вор считает своего укрывателя своим начальником и руководителем и очень легко усваивает себе его язык.

Всякое более или менее крупное предприятие знаменитой шайки Магоизы (грома) подготавливалось kochener'ou, утайщиком евреем. Одно время «почти все начальники крупных шаек во Франции имели любовниц-евреек». Евреев побуждают браться за эти преступления, равно как и за ростовщичество, следующие мотивы: жадность к золоту, отчаяние и невозможность получить какую-нибудь службу или вспомоществование; преступлениями они реагируют на преследования своих более сильных врагов, которые часто заставляли их даже стать соучастниками преступления, если они не желают сделаться ихжерт-

вами. Поэтому нельзя было бы удивляться, если преступность среди них была даже большей, чем у других народов, причем нужно отметить, что там, где евреи начинают пользоваться общими правами, специфичность их преступности заметно ослабляется и исчезает.

Отсюда опять ясно, как трудно приходить к каким бы то ни было заключениям в моральных вопросах, основываясь на одних только цифрах.

Если, с одной стороны, доказана меньшая преступность евреев сравнительно с другими нациями, то, с другой — не подлежит также сомнению огромная частота среди них психических заболеваний1.

Но здесь дело сводится не столько к особенностям их расы, сколько к умственному переутомлению, так как среди других семитов (арабов, бедуинов и т.п.) умопомешательство напротив встречается чрезвычайно редко.

10. Цыгане. Совершенно другое следует сказать о цыганах, которые могут служить олицетворением преступной расы с ее страстями и порочными наклонностями.

Они, говорит про цыган Grelman2, питают ужас ко всему, что требует малейшего усилия, и готовы лучше переносить голод и нищету, чем взяться хотя бы за легчайший труд; вообще же они работают лишь столько, чтобы не умереть с голода. Они клятвопреступны даже в отношении друг к другу, неблагодарны, злы и жестоки.

В австрийской армии они составляют зло. Они в высшей степени мстительны. С целью разграбить Лограно они отравили фонтаны Драо и, полагая, что все жители умерли, ворвались туда огромной толпой; жители же спаслись благодаря только тому, что один из них обнаружил этот замысел. Во время гнева цыгане швыряют своихдетей в голову своим врагам. Они тщеславны, как преступники, совершенно равнодушны к позору и стыду. Все деньги свои они тратят на спиртные напитки и украшения, так что нередко их можно видеть босых, но в одежде, расшитой галунами и самых ярких цветов, без чулок, но в желтых сапогах.

Они предусмотрительны, как дикари или преступники, суеверны и считают величайшей мерзостью съесть угря или ящерицу, несмотря на то, что едят почти гниющую мертвечину.

Они любят устраивать оргии и вообще производить страшный шум во время своих перекочевок. Они без угрызения совести убивают и грабят. Некогда их обвиняли даже в каннибализме.

В Баварии 1 помешанный приходится » Ганновере 1 » »

» Силезии 1 » »

В Дании на 1000 евреев » » » 1000 христиан

на 908 катол. 967 прот. 514 евреев

527 1355

приходится

64 126

5,8 3,4

337 > 604 »

помешанных

История цыган, 1837.- Predari. Sugli Zingari (Oettingen). Милан, 1871. — t Zigenner Halle, 1844. - Vidocg. Op. cit. С 330. - Colocci. Gli Zingari. Анко-

Pott на, 1889.

Особенной ловкостью в воровстве отличаются их женщины, которые обучают ему своих детей с самого раннего детства. Они отравляют скот при помощи известных ядов с целью потом прославиться излечением его или скупить мясо за бесценок. В Турции цыганки занимаются преимущественно проституцией. Вообще же цыгане живут главным образом мошенничеством, сбытом фальшивых монет и продажей порченых лошадей под видом здоровых и хороших. Если слово «еврей» обозначало некогда в Италии ростовщика, то в Испании слово gitano равносильно мошеннику и барышнику.

В каком бы положении цыган ни находился, он сохраняет всегда свое обычное равнодушие; он нисколько не заботится о будущем и со дня на день живет с абсолютной неподвижностью мысли, относясь ко всему совершенно индифферентно.

«Для этой страной нации, — говорит Colocci, — власти, законы и постановления суть вещи несносные. Для них одинаково противно приказывать, как и повиноваться: одно и другое одинаково тяжело для них. Цыгану так же чуждо понятие „иметь", как и „быть должным"; ему незнакомы последовательность и предусмотрительность, связь прошедшего с будущим1. Когда они хотят уйти куда-нибудь, — писал про цыган Pechon de Ruby в XVI столетии, — они направляются в сторону, противоположную той, куда им лежит путь, и, сделав с полверсты, возвращаются обратно».

В заключение заметим, что эта раса, стоящая на такой низкой ступени умственного и нравственного развития, совершенно неспособная к какой бы то ни было гражданственности и промышленности, не перешагнувшая в области поэзии самой жалкой лирики, создала в Венгрии новый род музыки, служащий доказательством того, что нео-филия и гениальность могут у преступников часто примешиваться к атавизму2.

«все книги «к разделу «содержание Глав: 39 Главы: < 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. >

5rik.ru

Материалы для учебы и работы

ГЛАВА III