ГЛАВА VIII. ЗАЩИТА ПРАВ УЧАСТНИКОВ ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЙ
1. ПРАВО НА ЗАЩИТУ
Децентрализация экономической системы, появление на рынке множества коммерческих организаций и иных юридических лиц, являющихся в основном собственниками имущества, которые строят свои отношения на основе частноправовых принципов, обострили проблему обеспечения защиты прав и законных интересов участников имущественного оборота.
Данная проблема нашла отражение в Конституции Российской Федерации и ряде законов, принятых в последние годы. В соответствии с Конституцией каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (п. 1 ст. 46), никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (п. 1 ст. 47). Необходимость беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты возведена Гражданским кодексом Российской Федерации (п. 1 ст. 1) в ранг принципов, на которых основывается гражданское законодательство.
Федеральным конституционным законом «Об арбитражных судах в Российской Федерации» (ст. 5) предусмотрено, что одной из основных задач арбитражных судов при рассмотрении подведомственных им споров является защита нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности1.
Анализ практики арбитражных судов Российской Федерации, ежегодно рассматривающих сотни тысяч дел по спорам в сфере экономических отношений, позволяет сделать вывод о том, что результаты коммерческой деятельности организаций и индивидуальных предпринимателей зачастую предопределяются их умением обеспечить восстановление нарушенных прав и их судебную защиту, степенью освоения всего арсенала существующих приемов и навыков организации этой работы. Нередко участники гражданского оборота оказываются беспомощными перед незаконными действиями государственных органов, в особенности налоговой инспекции и налоговой полиции, таможенных, антимонопольных и других контролирующих органов, а также органов местного самоуправления. Во многих
См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 19. Ст. 1709.
случаях организации и предприниматели оказываются юридически беспомощными и перед лицом недобросовестных контрагентов по гражданско-правовым обязательствам. Выступая в роли кредиторов по таким обязательствам, участники гражданского оборота в лучшем случае добиваются от должника в судебном порядке взыскания суммы долга либо исполнения обязательства в натуре, что в условиях инфляции не компенсирует их потери, вызванные нарушением обязательств со стороны контрагента. В крайне редких случаях в арбитражный суд предъявляются требования о взыскании убытков, причиненных в результате неисполнения или ненадлежащего исполнения должником своих обязательств. К примеру, на протяжении последних лет доля споров о возмещении убытков среди всех дел, ежегодно рассматриваемых арбитражными судами, не превышала 5-7 процентов.
Более того, наблюдается устойчивая тенденция к сокращению числа обращений участников имущественного оборота в арбитражные суды с исками о возмещении убытков, причиненных нарушением договорных обязательств (как в абсолютном выражении, так и по удельному весу среди всех дел, разрешаемых арбитражными судами). На этот счет можно привести довольно любопытную статистику. В 1996 г. общее количество рассмотренных арбитражными судами России дел возросло на 22,3 процента, но особо бурный рост отмечался по спорам, связанным с неисполнением и ненадлежащим исполнением договоров купли-продажи (в 3,5 раза) и договоров аренды (в 2,5 раза). В то же время число споров по требованиям о возмещении убытков, причиненных нарушениями договоров, сократилось по сравнению с 1995 г. на 16,6 процента,
Вне поля зрения кредиторов нередко остается и возможность взыскания с недобросовестных контрагентов по обязательствам процентов за пользование чужими денежными средствами, законной или договорной неустойки. До настоящего времени не столь частым явлением в арбитраж-но-судебной практике являются также дела, возбужденные по заявлениям кредиторов о признании должника несостоятельным (банкротом). Так, в 1994г. во всех арбитражных судах России было рассмотрено чуть более 200 таких дел. В 1995 г. решения о признании несостоятельными (банкротами) вынесены арбитражными судами в отношении 469 организаций. В 1996г. на рассмотрение арбитражных судов поступило 2618 заявлений о признании должников несостоятельными (банкротами).
Неумение или нежелание участников гражданского оборота защищать свои нарушенные права, пассивность кредиторов затрагивают не только интересы конкретных лиц, но и оказывают общее негативное влияние на макроэкономические тенденции, следствием которого являются кризис неплатежей, неплатежеспособность огромного числа субъектов предпринимательства, недобросовестность в коммерческих делах.
Субъективные гражданские права, которые принадлежат участникам имущественного оборота, должны быть не только реально осуществимыми. Субъекты этих прав должны быть наделены возможностями по пресечению нарушения прав, их восстановлению, компенсации всех потерь, вызванных нарушением субъективных прав. Как правильно отмечал В.П. Грибанов:
«Субъективное право, предоставленное лицу, но не обеспеченное от его нарушения необходимыми средствами защиты, является лишь декларативным правом». Правильным представляется также вывод В.П. Грибанова о том, что «возможность правоохранительного характера включается в само содержание субъективного материального требования как одно из его правомочий»'.
Всякое субъективное гражданское право подлежит защите, а носитель этого права обладает соответствующим правомочием на его защиту с помощью средств, предусмотренных законодательством. Это правомочие является одним из элементов субъективного гражданского права (включая обязательственное право, возникшее из договора), который проявляет себя лишь в ситуациях, когда кто-либо оспаривает, посягает или нарушает это субъективное гражданское право.
Объем правомочий по защите субъективных гражданских прав зависит от целого ряда факторов, связанных как с самим защищаемым правом, так и с обстоятельствами его нарушения.
Во-первых, объем возможностей защиты (содержание права на защиту) субъективного гражданского права во многом определяется природой этого права. Если речь идет о нарушении права собственности или иного вещного права, то можно констатировать, что возможности их защиты иные, нежели при нарушении какого-либо обязательственного права, возникшего из договора. И это различие в возможностях диктуется различием в природе названных субъективных гражданских прав.
Как известно, право собственности является абсолютным правом. Необходимость защиты прав собственника от всех иных лиц предполагает наделение его соответствующими правомочиями, и в частности возможностью использовать дополнительно к имеющимся способам защиты его субъективного гражданского права особые вещно-правовые способы защиты (виндикационный и негаторный иски).
В отличие от права собственности в обязательственных (относительных) правоотношениях предполагается, что, как правило, права стороны в обязательстве могут быть нарушены лишь другой стороной этого же обязательства. Поэтому, очевидно, нет нужды наделять кредитора возможностями по защите его права от всех иных лиц, помимо должника. В тех же ред-
' ГрибановВ.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав; М., 1992. С. 96.
ких случаях, когда из обязательства возникают некоторые правомочия, сходные с правомочиями собственника либо субъекта вещного права (например, правомочия по владению и пользованию имуществом), законодатель наделяет такого субъекта возможностями по их защите, аналогичными тем, которые предоставлены собственнику (см., например, ст. 305 ГК).
Во-вторых, объем возможностей по защите нарушенного права зависит от вида и степени его нарушения. Дифференцированный подход законодателя в наделении субъектов гражданских прав возможностями по их защите в зависимости от указанного критерия хорошо заметен, к примеру, в различии последствий ненадлежащего исполнения обязательства и неисполнения обязательства. В первом случае уплата должником неустойки и возмещение им убытков не освобождают его от исполнения обязательства в натуре. Во втором – те же действия должника являются основанием к освобождению его от исполнения обязательства в натуре.
В-третьих, объем правомочий по защите нарушенного права предопределяется также правовым статусом лица, допустившего это нарушение.
Так, нельзя не замечать отличий в степени защиты нарушенных гражданских прав, если такое нарушение допущено со стороны государства, выступающего в качестве субъекта соответственно частного или публичного права.
Если государство в лице его органов выступает в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, то оно действует на равных началах с иными участниками этих отношений – гражданами и юридическими лицами, и, следовательно, против него могут быть применены любые способы защиты нарушенных гражданских прав.
Иное дело, если государство в лице его органов допускает нарушения гражданских прав, действуя, однако, в качестве субъекта публичного права. В этом случае нормы гражданского права не применяются, если иное специально не предусмотрено законодательством. Поэтому субъекту нарушенного права придется ограничиться требованием о признании ненормативного акта соответствующего государственного органа недействительным либо иском о возмещении за счет государства убытков, причиненных в результате незаконных действий (бездействия) государственного органа или должностных лиц этого органа.
Правовой статус нарушителя имеет определяющее значение для объема предоставляемых возможностей по защите субъективного гражданского права и в тех случаях, когда правоотношения находятся в сфере действия только частного права.
Можно, например, обратить внимание на существенное различие в правовой регламентации обязательств, стороны которых соответственно связаны или не связаны с осуществлением предпринимательской деятель
ности, при решении вопросов одностороннего отказа от исполнения обязательства, досрочного исполнения обязательства, ответственности за нарушение обязательства. , •
Как известно, общим правилом в гражданско-правовых отношениях является недопустимость одностороннего отказа от исполнения обязательства и одностороннего изменения его условий, за исключением случаев, предусмотренных законом. Однако в отношении обязательства, связанного с осуществлением предпринимательской деятельности, односторонний отказ от его исполнения или одностороннее изменение его условий допускается также в случаях, предусмотренных договором. Если обычно должник вправе исполнить свое обязательстао до срока, установленного договором, то применительно к обязательствам, связанным с осуществлением предпринимательской деятельности, действует прямо противоположное правило: досрочное исполнение такого обязательства допускается только в случаях, когда право должника исполнить обязательство до установленного им срока предусмотрено законом, иными правовыми актами или условиями обязательства либо вытекает из «обычаев делового оборота или существа обязательства.
Необходимым основанием ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства признается наличие вины лица, допустившего нарушение обязательства, в форме умысла или неосторожности. Данное положение в прежние годы носило характер генерального принципа гражданско-правовой ответственности (ст. 222 ГК 1964 г.). Такое отношение к наличию вины лица, допустившего нарушение обязательства, как к необходимому основанию его ответственности нашло отражение и в ГК 1994 г. (п. 1 ст. 401).
Что же касается ответственности коммерческой организации, индивидуального предпринимателя или иного лица, осуществляющего предпринимательскую деятельность, то основанием его освобождения от ответственности за нарушение обязательства может служить лишь невозможность исполнения этого обязательства вследствие непреодолимой силы, если иное не будет предусмотрено законом или договором. Следовательно, в этом случае кредитор располагает более широкими возможностями для защиты нарушенного права.
Зависимость объема возможностей субъекта гражданского права по его защите от правового статуса лица, допустившего нарушение, выявляется также при анализе статуса (организационно-правовых форм) юридических лиц, предусматривающего в ряде случаев субсидиарную ответственность учредителей (участников) этих юридических лиц. Так, учредители (участники), собственники имущества юридического лица или другие лица, которые имеют право давать обязательные для этого юридического лица
указания либо иным образом имеют возможность определять его действия, несут субсидиарную ответственность по его обязательствам в случаях, когда несостоятельность (банкротство) юридического лица вызвана указанными лицами. Такую ответственность несут также участники полного товарищества, общества с дополнительной ответственностью; основное хозяйственное общество по долгам дочернего общества в случае его несостоятельности; члены производственного и потребительского кооперативов. В таких случаях существенно расширяются возможности защиты нарушенных субъективных прав контрагентов данных юридических лиц.
Право на защиту субъективного гражданского права, т.е. объем возможностей по пресечению нарушения этого права, восстановлению положения, существовавшего до нарушения права, компенсации потерь, зависит от применяемого участником имущественного оборота способа защиты нарушенного права. Поэтому, как нам представляется, одной из задач гражданско-правовой доктрины является определение критериев выбора оптимального способа защиты нарушенного гражданского права в наиболее типичных ситуациях, что может оказать реальное влияние на повышение стабильности и надежности положения участников имущественного оборота.
2. СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ
Под способами защиты гражданских прав обычно понимаются предусмотренные законодательством средства, с помощью которых могут быть достигнуты пресечение, предотвращение, устранение нарушений права, его восстановление и (или) компенсация потерь, вызванных нарушением права.
Способы защиты даны субъекту гражданского права законодательством. Проблема же для каждого участника гражданского оборота, как отмечалось, заключается в оптимальном выборе и эффективном использовании и применении предусмотренных законодательством способов защиты. Решение этой проблемы может быть обеспечено, с одной стороны, глубокими знаниями положений законодательства, регулирующих различные способы защиты гражданских прав, с другой стороны, путем овладения необходимыми навыками в их применении.
В гражданском законодательстве можно выделить два уровня регулирования способов защиты гражданских прав. Первый уровень регулирования заключается в определении таких способов защиты, которые носят универсальный характер и могут быть применены для защиты, как правило, любого субъективного гражданского права. Такие способы защиты гражданских прав установлены ст. 12 ГК. К их числу относятся: признание права; восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; признание оспоримой сделки недействительной и применение по
следствий ее недействительности, применение последствий недействительности ничтожной сделки; признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления; самозащита права; присуждение к исполнению обязанности в натуре; возмещение убытков; взыскание неустойки; компенсация морального вреда; прекращение или изменение правоотношения; неприменение судом акта государственного органа или органа местного самоуправления, противоречащего закону. Указанный перечень, включающий в себя одиннадцать способов защиты гражданских прав, не является исчерпывающим. В случае нарушения гражданских прав могут быть использованы и иные способы их защиты, предусмотренные законом. Однако из всех многочисленных предусмотренных законодательством способов защиты гражданских прав вряд ли найдутся такие, которые могли бы быть поставлены в один ряд с теми способами, которые названы в ст. 12 ГК.
Дело в том, что все иные известные способы защиты предназначены для обслуживания определенных видов гражданских прав и непригодны для универсального применения. Что же касается универсальных способов защиты гражданских прав, то сфера их применения также может быть ограничена, однако такие ограничения допустимы не применительно к отдельным видам субъективных гражданских прав, а в зависимости от существа правоотношений, самого способа защиты или субъекта гражданского права, исключающих возможность применения того или иного способа защиты. К примеру, исходя из определения морального вреда " «физические или нравственные страдания» (ст. 151 ГК), очевидно, что такой способ, как компенсация морального вреда, не может быть использован для защиты гражданских прав юридических лиц.
Второй уровень гражданско-правового регулирования способов защиты гражданских прав представляет собой установление законом способов защиты, применяемых для защиты только определенных видов гражданских прав или для защиты от определенных нарушений. Именно такие способы защиты отнесены ГК (ст. 12) к иным способам, предусмотренным законом. В этом смысле можно говорить о самостоятельных способах защиты прав учредителей (участников) юридических лиц, собственника имущества (титульного владельца), кредитора в обязательстве и т.д.
Способы защиты гражданских прав поддаются классификации по различным критериям: по сфере применения (универсальные и специальные);
по методам осуществления (предъявление иска в суд, обращение к государственным органам, самостоятельное применение) и т.п.
Однако представляется, что наиболее практически значимым критерием для классификации способов защиты гражданских прав является результат, на который рассчитано их применение, характер последствий их
применения для нарушенного права. Указанный критерий одновременно может служить одним из основных критериев для выбора субъектом нарушенного права оптимального способа его защиты. Именно в этом заключается его практическое значение.
Итак, если в основу классификации способов защиты гражданских прав положить результат, на который рассчитано их применение, то все универсальные способы защиты (ст. 12 ГК) могут быть распределены на
следующие группы.
Первая группа включает в себя способы защиты, применение которых позволяет подтвердить (удостоверить) защищаемое право либо прекратить (изменить) обязанность. К такому результату приводит применение следующих способов защиты: признание права; присуждение к исполнению обязанности в натуре; неприменение судом акта государственного органа или органа местного самоуправления, противоречащего закону; прекращение или изменение правоотношения.
Все названные на первый взгляд совершенно различные способы защиты объединяют последствия их применения для защищаемого права. Что может означать решение суда о присуждении к исполнению обязанности в натуре? В первую очередь это подтверждение наличия у лица, обратившегося в суд с соответствующим иском, права требовать от ответчика исполнения этой обязанности. Обращаясь к суду с ходатайством о неприменении акта государственного органа или органа местного самоуправления, противоречащего закону, субъект гражданского права также просит подтвердить это право, удостоверить, что это право не могло быть затронуто незаконным актом.
Анализ арбитражно-судебной практики свидетельствует о том, что все названные способы защиты используются субъектами в основном на первом предварительном этапе в целях создания благоприятных условий для применения иных способов защиты. Необходимость в подобных действиях возникает, как правило, в ситуациях, когда имеется иное лицо, претендующее на защищаемое право либо его оспаривающее, К примеру, требование о признании права собственности зачастую предшествует иску об истребо-. вании имущества из чужого незаконного владения или об устранении препятствий в реализации права собственности либо иску о выселении или об освобождении занимаемого помещения. После удовлетворения судом иска о присуждении к исполнению обязанности в натуре нередко следует иск о возмещении убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением соответствующей обязанности.
Ко второй группе способов защиты гражданских прав можно отнести такие способы, применение которых позволяет предупредить или пресечь нарушение права. К их числу относятся: пресечение действий, нарушаю
щих право или создающих угрозу его нарушения; признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления; самозащита права; взыскание неустойки. Цель применения указанных способов защиты заключается в том, чтобы заставить или побудить нарушителя прекратить действия, нарушающие субъективное гражданское право, либо предупредить такие действия. Именно этой целью продиктованы, например, массовые обращения в арбитражный суд организаций, выступающих в роли налогоплательщиков, с исками о признании недействительными актов налоговых органов о применении к ним финансовой ответственности за различные нарушения налогового законодательства. Такие иски предъявляются и в случаях, когда в соответствии с актом налогового органа уже произведено частичное списание денежных средств со счетов организаций.
Третья группа объединяет способы защиты гражданских прав, применение которых преследует цель восстановить нарушенное право и (или) компенсировать потери, понесенные в связи с нарушением права. Такой результат может быть достигнут путем; восстановления положения, существовавшего до нарушения права; признания оспоримой сделки недействительной и применения последствий ее недействительности, применения последствий недействительности ничтожной сделки; возмещения убытков;
компенсации морального вреда.
Из названных способов защиты гражданских прав наиболее универсальным является возмещение убытков, причиненных нарушением права. ГК 1994г., как отмечалось ранее, несколько модернизировал понятие убытков, сделал его более пригодным для защиты всякого нарушенного права.
Предоставив лицу, чье право нарушено, возможность требовать от нарушителя возмещения не только фактически понесенных им расходов, но и расходов, которые оно должно будет произвести для восстановления нарушенного права в качестве одного из элементов реального ущерба, законодатель тем самым открыл возможность для широкого использования абстрактного способа исчисления убытков в обязательственно-правовых отношениях', Данный метод определения убытков значительно облегчает дока-зывание их размера, поскольку в его основе лежит сравнение договорной цены неисполненного либо ненадлежаще исполненного обязательства с ценой на товар (работы, услуги), существовавшей на рынке в установленный момент (текущей ценой). От кредитора не требуется представления
См.: Комаров А. С. Регулирование возмещения убытков при нарушении договора в коммерческом обороте стран с развитой рыночной экономикой и международной торговле (состояние и тенденции); Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. М., 1994. С. 34-35.
доказательств, подтверждающих совершение им сделки, заменяющей не исполненную должником.
Что касается второй части убытков – упущенной выгоды, то необходимо отметить два существенных обстоятельства. Во-первых, Кодекс говорит о неполученных доходах, не оставляя места для толкования категории «упущенная выгода» как не полученной лицом, чье право нарушено, чистой прибыли, за исключением всех не понесенных им расходов, а также сэкономленных средств в связи с нарушением его права. До недавнего времени такой подход господствовал в арбитражно-судебной (а еще ранее -арбитражной) практике.
Во-вторых, Кодекс дает ориентир и в определении размера упущенной выгоды, который не может быть меньше, чем доходы, полученные лицом, допустившим нарушение права, вследствие этого нарушения. Данное обстоятельство приобретает особое значение в довольно типичных сегодня ситуациях, когда, например, продавец (поставщик), получив в качестве предоплаты деньги покупателя, вместо закупки товаров, подлежащих передаче покупателю, использует его деньги для совершения иных сделок, не имеющих отношения к договору, либо просто помещает эти деньги на депозитный счет в банке в целях извлечения прибыли в виде процентов.
Возмещение убытков, основанное на усовершенствованных гражданско-правовых нормах (ст. 15, 16, 393, 394 ГК), должно стать обычным, часто употребляемым способом защиты нарушенных гражданских прав. Многое будет зависеть и от арбитражно-судебной практики, предъявляющей сегодня чрезмерно жесткие требования к доказательствам, подтверждающим как наличие убытков в связи с нарушением субъективного права, так и их размер. В качестве первого шага в этом направлении можно было бы предложить исходить при разрешении споров из определимого в зависимости от конкретных обстоятельств минимального размера убытков, не требующего доказательств.
Представляется, что такой подход применительно к нарушениям обязательств, связанных с предпринимательской деятельностью, возможен уже в настоящее время. К примеру, в случае неисполнения должником денежного обязательства для кредитора, исполнившего свои обязанности (по передаче товара, выполнению работ, оказанию услуг), в качестве минимального размера убытков, не требующих доказывания, можно было бы принять средний размер процентов по кредитам, взимаемых банками в месте нахождения кредитора. При этом не должно иметь значения, обращался ли кредитор в банк за кредитом или обошелся денежными средствами, имеющимися на его расчетном счете, ибо, исходя из правильно понимаемых условий делового оборота, такой кредитор должен был обратиться к банку с просьбой о выдаче кредита.
В случае невыполнения продавцом (поставщиком) обязанности передать покупателю товар, а равно необоснованного отказа покупателя от товара в качестве минимальных убытков можно принять разницу между текущей ценой на данный товар на день предъявления требований и ценой, указанной в договоре. Аналогичным образом могли бы определяться минимальные убытки, вызванные неисполнением своих обязательств подрядчиком (исходя из текущей цены, взимаемой за аналогичные работы).
Значительным изменениям по сравнению с ранее действовавшим законодательством подвергся в ГК и такой способ защиты субъективных гражданских прав как признание сделки недействительной. В отличие от ранее действовавшего законодательства (ст. 6 Гражданского кодекса РСФСР, ст. 6 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик) признание оспоримой сделки недействительной и применение последствий ее недействительности, а также применение последствий недействительности ничтожной сделки непосредственно содержатся в перечне способов защиты гражданских прав, которые носят универсальный характер (ст. 12 ГК).
Давно признанная в юридической науке и в судебной практике дифференциация недействительных сделок на оспоримые и ничтожные также нашла отражение в ГК. Правда, арбитражно-судебная практика отреагировала на данное обстоятельство неоднозначно: стали появляться определения арбитражных судов о прекращении производства по делам, возбужденным по искам о признании недействительными сделок при наличии оснований считать их ничтожными (противоречие сделки требованиям законодательства, мнимая и притворная сделки и т.п.). Такой подход основывается на том, что ничтожная сделка является недействительной независимо от признания ее таковой судом (п. 1 ст. 166 ГК), применение последствий недействительности ничтожной сделки рассматривается в качестве самостоятельного требования (ст. 12), в отношении которого предусмотрен специальный более продолжительный срок исковой давности (п. 1 ст. 181).
Вместе с тем отказ от принятия к производству исков о признании недействительными сделок, которые по определению относятся к категории ничтожных, мог бы негативным образом повлиять на обеспечение защиты субъективных прав, нарушенных такими сделками. В целом ряде случаев имеет принципиальное значение именно судебное признание ничтожной сделки недействительной, к примеру если сделка повлекла передачу имущества другому лицу либо имела иное правоустанавливающее значение или кто-либо оспаривает наличие оснований ничтожности сделки. Следует учитывать также, что для исков о признании сделки недействительной предусмотрен сокращенный срок исковой давности в один год (п. 2 ст. 181 ГК).
Анализ текста ст. 166 ГК позволяет сделать вывод о том, что лицо, чье право нарушено, не лишено возможности обратиться в суд с требованием о
признании ее недействительной, поскольку положение о том, что ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой судом, предполагает как отсутствие, так и наличие решения суда. Во всяком случае нет никаких оснований считать, что спор о недействительности сделки по мотивам ее ничтожности не подлежит рассмотрению в суде.
Обращает на себя внимание также, что обновленные положения об основаниях и последствиях недействительности сделок, содержащиеся в ГК, в гораздо большей степени, нежели предшествующее законодательство, сориентированы именно на выполнение задачи защиты субъектов гражданских прав. Ранее соответствующие нормы в равной степени имели кон-фискационный характер. Возможность взыскания в доход государства всего полученного по сделке с одной или с обеих сторон предусматривалась ГК 1964г. в отношении недействительных сделок, совершенных с целью, противной интересам государства и общества (ст. 49); противоречащих целям юридического лица (ст. 50); сделок, совершенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств (ст. 58).
В русле данного направления складывалась и арбитражно-судебная практика, когда, например, общим правилом было взыскание в доход государства доходов, полученных организацией по сделкам, совершенным в рамках деятельности без лицензии либо одного из видов предпринимательской деятельности, не предусмотренных ее уставом.
В настоящее время в ГК 1994 г. последствия конфискационного характера сохранены лишь в отношении недействительности сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169), а также сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств (ст. 179). Причем следует отметить, что указанные нормы права практически не находят применения в арбитражно-судебной практике.
Что касается таких оснований недействительности сделки, как совершение ее юридическим лицом, не имеющим лицензии на занятие соответствующей деятельностью, либо в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в учредительных документах юридического лица, наличие которых еще недавно зачастую приводило к изъятию всего полученного по сделке в доход государства, то даже в случае их подтверждения и признания судом сделки недействительной в качестве последствий может быть применена лишь реституция (ст. 167, 173 ГК).
3. ЗАЩИТА КРЕДИТОРА ВДОГОВОРНОМОБЯЗАТЕЛЬСТВЕ
В отличие от иных гражданско-правовых отношений в обязательстве отражается динамика гражданских прав и обязанностей, очерченных рамками обязательства, причем обязанности одной стороны совершить указанные действия противостоит право другой стороны потребовать их совершения. Поэтому гражданские права, возникающие из обязательства, носят относительный характер.
Как известно, обязательство имеет определенный субъектный состав (стороны обязательства): должник, т.е. лицо, обязанное передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, совершить иные действия, и кредитор – лицо, которое вправе потребовать от должника исполнить его обязанность. Так выглядит простейшая модель обязательственного правоотношения (т.н. одностороннее обязательство). В реальном имущественном обороте используются, как правило, более сложные конструкции: во-первых, как на стороне должника, так и на стороне кредитора могут выступать несколько лиц; во-вторых, преобладают двусторонние обязательства, когда обе стороны выступают в качестве должника в одном обязательстве и одновременно являются кредитором по другому обязательству. По принципу двустороннего обязательства построены практически все договорные обязательства в сфере предпринимательства.
Нарушенные права кредитора в обязательстве могут быть защищены с помощью как универсальных, так и специальных способов, предусмотренных нормами ГК, посвященными общим положениям об обязательствах.
Применение в арбитражно-судебной практике универсальных способов защиты в отношении прав, возникших из договорных обязательств, обладает определенными особенностями, которые, в свою очередь, предопределены особой природой договорного обязательства. Здесь имеют место широкое усмотрение участников имущественного оборота и соответственно преимущественно диспозитивное гражданско-правовое регулирование.
В случае неисполнения или ненадлежащего исполнения своих обязанностей перед кредитором должник несет ответственность, установленную законодательством или договором. Нарушение обязательств влечет, прежде всего, обязанность должника возместить кредитору причиненные этим нарушением убытки. Применение этого способа защиты прав кредитора в договорном обязательстве может быть в значительной степени скорректировано соглашением сторон.
В частности, договором могут быть предусмотрены дополнительные основания освобождения должника от ответственности (например, отсутствие его вины), возмещение убытков в уменьшенном размере, штрафной или альтернативный по отношению к убыткам характер неустойки и т.п.
Размер подлежащих возмещению убытков во многом зависит от того, какие цены положены в основу расчета как реального ущерба, так и упущенной выгоды. Ранее с учетом процесса инфляции применение, в том числе и в арбитражно-судебной практике, цен, существовавших на день, когда обязательство должно было быть исполнено, не обеспечивало полного возмещения убытков, более того в ряде случаев ставило должника, не исполнившего обязательство, в более выгодное положение, нежели кредитора.
Данная проблема могла быть решена одним из двух способов: введением законодательства об автоматической индексации цен либо изменением порядка применения цен при расчете убытков. При подготовке Гражданского кодекса был реализован второй вариант: расчет убытков должен производиться, исходя из цен, существовавших в день добровольного удовлетворения должником требования кредитора либо в день обращения кредитора в суд в случае неудовлетворения его требования должником в добровольном порядке. Суду предоставлено право, в зависимости от обстоятельств конкретного спора, присуждая возмещение должником убытков, исходить из цен. существующих в день вынесения решения. Данное правило преследует цель обеспечить справедливое возмещение убытков, причиненных нарушением обязательств. Однако еще раз подчеркнем, что оно носит диспозитивный характер.
Кредитор же, добивающийся возмещения убытков, может представить суду соответствующее ходатайство о необходимости использовать для расчета убытков цены, по которым производятся расчеты за поставленные (проданные) товары, выполненные работы, оказанные услуги на день вынесения судебного решения.
Требование о возмещении убытков должно подтверждаться надлежащими доказательствами. В частности, кредитор, требующий взыскания с должника убытков в виде упущенной выгоды, должен представить суду документы, доказывающие, что им принимались необходимые меры и были сделаны соответствующие приготовления для извлечения доходов, которые не были получены в связи с допущенным должником нарушением обязательств.
Следует отметить, что задолго до введения в действие Кодекса арбит-ражно-судебная практика при определении состава и размера убытков ис-г ходила из принципиальной возможности учета инфляционных процессов, о чем свидетельствуют некоторые разъяснения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации'.
' См., например: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1993.№11.С.185.
Среди специальных способов защиты гражданских прав, возникающих из договорных обязательств, в первую очередь следует назвать взимание процентов за пользование чужими денежными средствами.
Дело здесь не только в актуальности соответствующих норм в условиях кризиса неплатежей, когда, с одной стороны повсеместно не оплачиваются поставленные товары, выполненные работы или оказанные услуги, а с другой стороны, недобросовестные продавцы; подрядчики и другие контрагенты в договорах, получив в качестве предоплаты денежные суммы покупателей и заказчиков, пользуются ими в своих интересах, не выполняя своих обязательств по договору. Взыскание процентов по денежным обязательствам преследует цель защиты прав и законных интересов участников имущественного оборота, добросовестно исполняющих свои обязательства, от незаконных действий их контрагентов и компенсации причиненного им ущерба.
Необходимо обратить внимание на ряд норм, регулирующих различные аспекты гражданско-правовых отношений, которые по сути своей не могут рассматриваться в качестве способов защиты субъективных прав. Однако при определенных условиях соответствующие нормы могут быть эффективно использованы и в целях защиты субъективных гражданских прав участников имущественного оборота.
К числу таких норм относятся практически все положения о способах обеспечения исполнения обязательств, которые различаются по степени воздействия на должника и методам достижения цели – побудить должника исполнить обязательство надлежащим образом. Поэтому от оптимального выбора кредитором способа обеспечения исполнения обязательства во многом будет зависеть и поведение должника.
В связи с этим участники имущественного оборота должны учитывать особенности того или иного способа обеспечения обязательства и его возможности применительно к конкретным ситуациям. Скажем, неустойка и задаток одновременно представляют собой меры гражданско-правовой ответственности и в качестве таковых ориентируют должника на исполнение обязательства в натуре под угрозой применения ответственности, которая носит реальный характер, поскольку взыскание неустойки или пени в фиксированном размере не требует от кредитора больших усилий, как, например, в случае с возмещением убытков, где нужно обосновывать и доказывать их размер.
Залог, поручительство, банковская гарантия повышают для кредитора вероятность удовлетворения его требований в случае нарушения должником обеспеченного ими обязательства.
Выбор способа обеспечения обязательства во многом зависит и от существа этого обязательства. К примеру, для обязательств, возникающих из
договора займа или кредитного договора, более привлекательными выглядят такие способы, как залог, банковская гарантия и поручительство, в то же время, если речь идет об обязательствах выполнить работу или оказать услугу, возникающих из договоров подряда, банковского счета и т.п., предпочтительнее использование неустойки, поскольку интерес кредитора заключается не в получении от должника денежной суммы, а в приобретении определенного результата.
Практически все способы обеспечения исполнения обязательств: залог, неустойка, поручительство, банковская гарантия, удержание кредитором имущества должника – в случае их применения могут дать кредитору дополнительные способы защиты нарушенных прав, например: обращение взыскания на заложенное имущество; привлечение к ответственности поручителя; взыскание с гаранта денежной суммы в соответствии с условиями банковской гарантии; оставление кредитором задатка, полученного от должника.
Имеются и другие гражданско-правовые нормы, применение которых в определенных ситуациях также дает эффект использования способов защиты субъективного права, поскольку результатом их применения может явиться восстановление нарушенного права.
Например, в случаях, когда применяется субсидиарная ответственность, кредитор вправе защищать свое нарушенное право путем предъявления своих требований, право на которые у него возникло в связи с тем, что должником допущено нарушение обязательства, не только к самому должнику, но и к другому лицу, не являющемуся стороной в этом обязательстве, что, безусловно, обеспечивает более надежную защиту прав кредитора.
Как известно, необходимым условием применения субсидиарной ответственности является предварительное обращение с соответствующим требованием к основному должнику, нарушившему обязательство. Отказ основного должника от удовлетворения этого требования либо неполучение от него ответа дают основание кредитору предъявить соответствующее требование лицу, на которое возложена субсидиарная ответственность. Данное положение меняет подход арбитражно-судебной практики к субсидиарной ответственности и значительно расширяет возможности по ее применению.
Ранее отсутствие положения, определяющего условия, при которых кредитор получал возможность обращаться к лицу, несущему субсидиар-ную ответственность, и в то же время наличие норм, обязывающих кредитора предъявить свое требование сначала основному должнику, в сочетании с принципом ответственности должника всем своим имуществом не
редко лишали кредитора возможности предъявить свои требования лицу. несущему субсидиарную ответственность.
Некоторые гражданско-правовые нормы предоставляют кредитору возможность использовать дополнительные способы защиты в случае нарушения его права, но при условии, что кредитором будут совершены определенные действия, направленные на создание предпосылок для применения соответствующих дополнительных способов защиты. К их числу относятся специальные нормы, регулирующие валюту денежных обязательств, которые базируются на том, что универсальным платежным средством на территории России признается только рубль, поэтому, .стороны в денежном обязательстве должны выразить его в рублях.
Вместе с тем в условиях непомерной инфляции одним из эффективных средств защиты прав и законных интересов кредиторов служит положение о том, что в денежном обязательстве может быть предусмотрено, что оно подлежит оплате в рублях в сумме, эквивалентной определенной сумме в иностранной валюте или в условных денежных единицах. Это дает возможность кредитору требовать от должника уплаты в рублях суммы, определяемой по официальному курсу соответствующей валюты на день платежа, если только закон не предусматривает иной курс или иную дату его определения. Используя такую возможность, включив в договор соответствующее условие, кредитор в состоянии обезопасить себя от негативных последствий инфляции.
В определенной степени задачу защиты гражданских прав, возникших из договорного обязательства, призваны выполнять некоторые положения о встречном исполнении обязательства. Как известно, встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое в соответствии с договором обусловлено исполнением обязательств другой стороной. Иными словами, встречное исполнение обязательства – такое исполнение, которое должно производиться одной из сторон лишь после того, когда другая сторона исполнила свое обязательство. Необходимым условием признания встречного исполнения обязательства является то, что такая обусловленность последовательности исполнения сторонами своих обязательств должна быть прямо предусмотрена договором,
Сторона, на которой лежит встречное исполнение обязательства, получает возможность использовать дополнительные способы защиты своих прав: приостановить исполнение своего обязательства либо отказаться от его исполнения и потребовать возмещения убытков.
Значительно расширяет возможности кредитора в деле защиты его прав применение положений о солидарной ответственности. Для тех случаев, когда имеет место обязательство со множественностью лиц, т.е. в обязательстве участвуют несколько кредиторов или несколько должников, об-
щим правилом является положение о долевом характере этих обязательств. Иными словами, каждый должник обязан исполнить обязательство в своей доле. Солидарные обязательства (солидарная обязанность, солидарное требование, солидарная ответственность) являются исключением из этого общего правила. Вместе с тем в гражданском праве имеется такое количество норм, предусматривающих солидарные обязательства, что указанное исключение едва ли не превращается в общее правило. Это легкообъяснимо, поскольку именно солидарное обязательство и особенно солидарная ответственность должника в максимальной степени обеспечивают защиту прав кредитора.
И в отношении солидарных обязательств обеспечивается дифференцированное регулирование в зависимости от того, связано ли это обязательство с осуществлением предпринимательской деятельности. В обычных случаях солидарная обязанность (ответственность) или солидарное требование возникают тогда, когда это (солидарность) прямо установлено законом, в частности при неделимости предмета обязательства.
Если же речь идет о множественности лиц в обязательстве, связанном с предпринимательской деятельностью, предполагается, что как обязанность нескольких должников, так и требования нескольких кредиторов в таком обязательстве являются солидарными.
Таким образом, помимо известных универсальных и специальных способов защиты гражданских прав кредитор может использовать в этих целях и иные нормы обязательственного права, которые в строгом смысле не могут быть названы способами защиты гражданских прав, но при определенных условиях способны выполняют и эту роль.
И все же позиция кредитора в договорном обязательстве по действующему российскому законодательству иногда (а в последнее время очень часто) остается уязвимой перед недобросовестностью должника. Речь идет о многочисленных ситуациях, когда должник по не обеспеченному залогом обязательству накануне истечения срока его исполнения продает или иным образом отчуждает свое имущество в целях избежать негативных последствий неисполнения им договора, исключив возможность для кредитора обратить взыскание на имущество должника. В подавляющем большинстве таких случаев кредитор оказывается беззащитным: он не вправе предъявить требования о признании недействительными сделок по отчуждению должником его имущества, поскольку не является ни собственником (законным владельцем) этого имущества, ни участником сделки по его отчуждению.
Исключение (предоставление кредитору права ставить вопрос о недействительности сделки) предусмотрено ГК, лишь когда предметом продажи является предприятие в целом как имущественный комплекс (ст. 562).
Характерная особенность договора продажи предприятия, выделяющая его в самостоятельный вид договора продажи недвижимости, заключается в том, что продажа предприятия во всех случаях сопровождается, с одной стороны, уступкой прав требований продавца покупателю, а с другой – переводом на него долгов, что, как известно, требует согласия кредиторов, Поэтому в Кодексе предусмотрены положения, определяющие особый порядок уведомления кредиторов и получения их согласия на продажу предприятия, а также последствия нарушения этого порядка.
Обязанностью сторон по договору продажи предприятия является письменное уведомление кредиторов по обязательствам, включенным в состав предприятия, до момента передачи покупателю этого предприятия. Объем прав кредиторов и последствия реализации ими своих прав для сторон поставлены в прямую зависимость от исполнения продавцом и покупателем обязанности по уведомлению кредиторов о продаже предприятия.
Кредиторам, как получившим уведомление о продаже предприятия, но не давшим согласие на перевод долга, так и не получившим такого уведомления, предоставлено право потребовать: прекращения или досрочного исполнения обязательств и возмещения продавцом причиненных этим убытков; признания договора продажи предприятия недействительным полностью или в соответствующей части. Разница между ними состоит в том, что кредитор, получивший уведомление, может воспользоваться своими правами в течение трех месяцев со дня получения уведомления о продаже предприятия, а кредитор, не получивший такого уведомления, – в течение года со дня, когда узнал или должен был узнать о передаче предприятия покупателю.
Кроме того, по долгам, включенным в состав проданного предприятия, которые были переданы покупателю без согласия кредиторов на перевод этих прав. продавец и покупатель после передачи предприятия последнему несут солидарную ответственность.
Наделение кредитора правом предъявлять требование о признании недействительным договора продажи предприятия, по которому в качестве продавца выступает его должник по обязательству, оставляет открытым вопрос о том, что же может служить основанием для признания судом договора продажи предприятия недействительной сделкой: сам факт предъявления кредитором такого требования или какие-либо иные обстоятельства, оставленные Кодексом за рамками включенных в него норм.
Если признать, что основанием для признания договора продажи предприятия недействительной сделкой служит сам факт предъявления кредитором соответствующего требования, что, собственно говоря, и следует из формального прочтения п. 2 ст. 562 ГК, где требование кредитора о признании договора продажи недействительным поставлено в один ряд с
другими бесспорными требованиями о прекращении либо досрочном исполнении должником (продавцом) обязательства и возмещения причиненных убытков, то все иные нормы ГК, регламентирующие порядок продажи предприятия, теряют практический смысл, ибо в принципиальном плане ставится под сомнение сама возможность продать предприятие, не рискуя «нарваться» на иск одного из кредиторов о признании договора продажи недействительным.
Следовательно, с теоретической и практической точек зрения вопрос состоит в том, какие обстоятельства могут служить основанием для признания договора продажи предприятия недействительным по иску кредите» ра продавца этого предприятия,
По-видимому, в данном случае речь идет об одном из проявлений особого способа защиты прав кредитора, суть которого заключается в наделении кредитора правом оспаривать сделку, совершенную должником с целью избавиться от имущества (активов) и тем самым лишить кредитора возможности обратить на него взыскание (иногда этот способ защиты называют паулиановым иском), В связи с отсутствием в современном ГК общих правил, регулирующих этот способ защиты прав кредитора и порядок его применения, обратимся к другим источникам.
В российском дореволюционном проекте Гражданского Уложения имелись необходимые нам правила (ст. 1661), в соответствии с которыми в случае безуспешности обращенного на имущество должника взыскания веритель был вправе просить суд о признании недействительными сделок должника, коими во избежание платежа долгов передается, обременяется или обесценивается принадлежащее ему имущество, насколько такие сдел4 ки клонятся к вреду верителя. Возмездный договор может быть признан по иску верителя недействительным лишь в том случае, если лица, с коими он заключен, знали о намерении должника избежать платежа долгов,
Комментируя указанные нормы, члены Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского Уложения подчеркивали, что они имели в виду предоставить верителю право оспорить все сделки должника, направленные к тому, чтобы ослабить свою способность платежа и тем нанести вред верителям (кредиторам). В основе такого подхода лежало признание того, что имущество неоплатного должника, не покрывающее взыскание, есть в сущности уже чужое для должника; хотя он и числится еще хозяином этого имущества, но только формально, впредь до осуществления взыскания, по существу же вся ценность его принадлежит уже верителям'.
Требование кредитора (верителя) о признании сделок, совершенных должником, недействительными подлежало удовлетворению лишь при соблюдении следующих условий.
' Гражданское Уложение: Проект. Том второй. С. 253.
Во-первых, должно быть установлено, что договор, как сказано в проекте ГУ, клонится ко вреду верителя, т.е. именно этот договор был причиной возникновения или увеличения неплатежеспособности должника, причем достаточно доказать фактическую неплатежеспособность, нет надобности в объявлении должника несостоятельным (банкротом).
Во-вторых, невыгодность договора для кредиторов (верителей) должника, являющегося одной из сторон договора, не может сама по себе служить достаточным основанием к признанию договора недействительным и к уничтожению прав, вытекающих из этого договора для другой стороны. Для этого необходимо установить наличие умысла при заключении договора: что договор был заключен с целью избежать платежа долгов. При этом данное условие (умысел) рассматривалось российскими правоведами различно применительно к возмездным и безвозмездным договорам. Признание недействительным возмездного договора было возможно лишь при наличии умысла у обеих сторон: как у должника, так и у его контрагента по договору. Объяснялось это отсутствием справедливого основания при столкновении права, добросовестно приобретенного третьим лицом по возмездному договору, с правами кредиторов должника отдавать предпочтение последним. При оспариваний же безвозмездного договора достаточно было доказать умысел одного должника, так как право третьего лица (одаряемого), хотя бы и действовавшего добросовестно, по справедливости, должно уступить праву верителя, который в случае сохранения силы безвозмездным договором понес бы убытки, между тем как одаренный с признанием договора недействительным лишился бы только прибыли.
В-третьих, право на иск о признании сделок, совершенных должником, недействительными имели лишь те кредиторы, требования которых возникли ранее заключения должником оспариваемого договора, т.к. невозможно нарушение прав, еще не существующих.
Таковы основные правила по проекту Гражданского Уложения, регулирующие особый способ защиты прав кредитора, которого, увы, лишены кредиторы по действующему сегодня российскому гражданскому законодательству. Что же касается права кредитора требовать признания недействительным договора продажи предприятия, продавцом по которому выступает должник (ст. 562 ГК), то при определении обстоятельств, которые могут служить основанием для удовлетворения таких требований кредиторов, опыт российских дореволюционных правоведов может оказаться полезным.
В самом деле, и сегодня, с учетом действующего законодательства, при столкновении прав и интересов кредиторов должника (продавца предприятия) и добросовестного приобретателя (покупателя предприятия) нет никаких справедливых оснований отдавать предпочтение кредиторам. Сле-
довательно, иск кредитора о признании договора продажи предприятия недействительным может быть удовлетворен, если будет доказано, что покупатель умышленно способствовал должнику избежать обращения взыскания на этот имущественный комплекс или, по крайней мере, знал или должен был знать, что продажа предприятия приведет к фактической неплатежеспособности продавца или невозможности удовлетворения требований его кредиторов.
4. ЗАЩИТА СЛАБОЙ СТОРОНЫ В ДОГОВОРЕ
Одной из основных проблем, решаемых гражданским правом, является защита слабой сторолы в договорном обязательстве. Реализация данной задачи требует формального отступления от одного из основных принципов гражданского законодательства – равенства участников гражданско-правовых отношений (ст. 1 ГК). Фактически же, предоставляя слабой стороне дополнительные права и соответственно возлагая на ее контрагента по договору дополнительные обязанности, ГК и другие законы тем самым обеспечивают на деле равенство участников таких договорных отношений.
В юридической литературе проблема защиты слабой стороны в договорном обязательстве иногда отождествляется с проблемой защиты кредитора. Так, С.А. Хохлов отмечал, что в обязательствах слабой стороной «реально является кредитор, потерпевший и другие лица, утратившие то, что им полагается по закону. Следует подчеркнуть, что защите подлежат имеющие права, а не те, кто их нарушил. С этой точки зрения должник вообще не должен защищаться правом. Можно говорить лишь об отсрочке исполнения, учете имущественного положения должника и о других способах смягчения для него последствий недолжного исполнения, применяемых в исключительных случаях и обусловленных особыми социальными обстоятельствами. Но по сути своей обязательственное право – это совокупность норм, направленных на защиту кредитора и устанавливающих правовые средства получения причитающегося ему по договору или внедо-говорному обязательству»'.
С позицией С.А. Хохлова нельзя не согласиться. Действительно, если говорить о защите гражданских прав, то речь может идти только о защите субъектов этих прав, каковыми в договорных обязательствах являются лишь кредиторы, а не должники, нарушившие обязательства. Однако мы в данном случае говорим о защите слабой стороны в договорном обязатель-
' См.; Гражданский кодекс РосЬийскоЙ Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О.М. Козырь, А.Л. Маковского. С.А. Хохлова. М„ 1996. С. 236-237.
стве в широком смысле этого слова, имея в виду иной аспект данной проблемы.
Участники имущественного оборота, вступающие в договорные отношения, располагают различными средствами и возможностями влияния на формирование обязательства, обеспечение его исполнения и т.п. в силу различного их профессионального статуса или материального положения, а также других обстоятельств. Иногда указанные различия достигают степени несопоставимости, когда один из участников договора не располагает никакими возможностями оказывать какое-либо влияние на контрагента в целях исполнения вытекающего из договора обязательства. И напротив, другая сторона, располагая всеми реальными возможностями, в состоянии диктовать партнеру по договору свою волю. В самом деле, разве можно сравнить положение коммерческого банка и гражданина-вкладчика по договору банковского вклада? В подобных ситуациях, если не предпринять мер на уровне правового регулирования соответствующих правоотношений, сильная сторона в обязательстве полностью подчинит своей воле слабую сторону, а последняя попадет в рабскую зависимость к своему контрагенту. Понятное дело, при таком положении не может быть и речи ни о равенстве участников гражданских правоотношений, ни о принципе диспо-зитивности гражданского права, ни о свободе договора.
Следовательно, задача гражданского права состоит в «выравнивании» участников имущественного оборота путем установления для слабой стороны обязательства изначально иных, особых условий участия в договорных отношениях: льготного порядка заключения, изменения или расторжения договора, предоставления слабой стороне в обязательстве дополнительных прав и возложения на ее контрагента дополнительных обязанностей, ужесточения ответственности сильной стороны в обязательстве за его неисполнение либо ненадлежащее исполнение и, наоборот, ограничение ответственности слабой стороны и т.п.
Иллюстрацией к сказанному может служить целый ряд норм, содержащихся в ГК, которые сформулированы применительно как к общим положениям о гражданско-правовом договоре и вытекающем из него обязательстве, так и в отношении отдельных видов договорных обязательств.
Так, необходимостью обеспечить надлежащую защиту прав слабой стороны в обязательстве продиктовано появление новых для гражданского права положений о публичном договоре и договоре присоединения.
Основной вопрос в определении гражданско-правового договора как публичного, с точки зрения обеспечения защиты прав слабой стороны вытекающего из него обязательства, заключается в выяснении правовых последствий такой квалификации.
Можно выделить четыре основных последствия для коммерческой организации, являющейся субъектом публичного договора:
1) для такой коммерческой организации исключается действие принципа свободы договора: она не вправе по своему усмотрению ни выбирать партнера, ни решать вопрос о заключении договора. Отказ коммерческой организации от заключения публичного договора при наличии возможности предоставить потребителю соответствующие товары, услуги, выполнить для него соответствующие работы не допускается. В противном случае, поведение коммерческой организации будет рассматриваться как необоснованное уклонение от заключения договора со всем комплексом вытекающих из этого факта негативных последствий;
2) коммерческая организация, являющаяся субъектом публичного договора, не вправе оказывать предпочтение кому-либо из обратившихся к ней потребителей в отношении заключения договора. Исключения из этого правила могут быть предусмотрены лишь законами и иными правовыми актами.
3) условия публичного договора (в том числе о цене на товары, работы, услуги) должны устанавливаться одинаковыми для всех потребителей, кроме тех случаев, когда законами и иными правовыми актами допускается предоставление льгот для отдельных категорий потребителей;
4) в отличие от обычных гражданско-правовых договоров, споры по условиям которых могут быть переданы сторонами на рассмотрение суда лишь при согласии обеих сторон, споры, связанные с заключением публичных договоров, а также разногласия сторон по отдельным условиям таких договоров должны разрешаться в судебном порядке независимо от того, имеется ли согласие на то обеих сторон.
В случае необоснованного уклонения коммерческой организации от заключения публичного договора такой договор может быть заключен в принудительном порядке по решению суда. Более того, потребитель вправе потребовать и взыскания убытков, вызванных уклонением от заключения договора.
Названные дополнительные обязанности коммерческой организации, выступающей субъектом публичного договора, ограничения ее волеизъявления имеют и обратную сторону, а именно: расширение прав контрагентов такой организации, в качестве которых выступают потребители (слабая сторона в обязательстве), и возможностей по их защите.
Так же как и публичный договор, отдельным типом гражданско-правового договора является договор присоединения. Это понятие объединяет в единый тип те договоры, которые были заключены путем присоединения одной из сторон к условиям договора, определенным другой стороной в формулярах или иных стандартных формах.
Критерием выделения из всех гражданско-правовых договоров договоров присоединения является не существо возникших из него обязательств, как это имеет место при дифференциации договорных обязательств на отдельные виды договоров, и не характер деятельности одной из сторон (публичный договор), а способ заключения договора.
Две характерные особенности присущи всякому договору, который может быть квалифицирован как договор присоединения:
- во-первых, условия договора присоединения должны быть определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах. Следует иметь в виду, что к числу таких стандартных форм и формуляров не могут быть отнесены растиражированяые образцы текстов договоров, которые используются многими организациями. В этих случаях вторая сторона вправе заявить о разногласиях по отдельным пунктам или по всему тексту договора в целом, и в конечном итоге условия договора будут определяться в обычном порядке, т.е. по соглашению сторон;
- во-вторых, условия договора, определенные в соответствующем формуляре или содержащиеся в стандартной форме, могут быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к этим условиям. Это требование исключает возможность для сторон в договоре присоединения формулировать условия, отличные от выраженных в стандартной форме или формуляре, по их соглашению, а для присоединившейся стороны -также и саму возможность заявлять при заключении договора о разногласиях по его отдельным условиям.
Таким образом, дело стороны, присоединившейся к предложенному договору, – присоединиться к договору в целом (или не присоединиться к нему). Это ограничивает ее права, но значительно облегчает процесс заключения договора и оформления договорных отношений.
Юридические последствия квалификации договора как договора присоединения заключаются в наделении присоединившейся стороны (как правило, слабой стороны в обязательстве) правом требовать расторжения или изменения договора по особым основаниям, которые не признаются таковыми в отношении иных гражданско-правовых договоров.
Особые основания расторжения или изменения договора присоединения по требованию присоединившейся стороны заключаются в том, что присоединившаяся сторона вправе потребовать изменения или расторжения договора, если он лишает эту сторону прав, обычно предоставляемых по договорам такого вида, или ограничивает ответственность другой стороны за нарушение обязательств, либо содержит другие явно обременительные для присоединившейся стороны условия, которые она, исходя из своих разумно понимаемых интересов, не приняла бы при наличии у нее возможности участвовать в определении условий договора. Это обеспечи-
вает дополнительную защиту прав присоединившейся стороны, которая была лишена возможности участвовать в определении условий договора.
Обстоятельства, которые служат основанием для расторжения или из^ менения договора присоединения, не связаны с незаконностью договора или его отдельных условий, они скорее являются следствием формулирования условий в одностороннем порядке, в силу чего увеличивается вероятность включения в договор присоединения условий, устанавливающих односторонние преимущества и льготы в отношении стороны, разрабатывающей условия договора, и, напротив, чрезмерно обременительных условий для присоединившейся стороны.
Если же говорить о конкретных видах договоров (купля-продажа, аренда, подряд и т.д.), то в ГК можно обнаружить целый ряд специально выделяемых их разновидностей, отличительным признаком которых является участие в соответствующих договорных обязательствах слабой стороны, в качестве которой, как правило, выступает гражданин-потребитель, а суть специальных правил, регулирующих указанные разновидности договоров, предопределяется в первую очередь необходимостью обеспечения' защиты (в широком смысле) слабой стороны в обязательстве, в каком бы, положении она ни оказалась (и кредитора, и должника). Подтверждением сказанного могут служить нормы, регламентирующие, к примеру, розничную куплю-продажу (разновидность договора купли-продажи) и проката (разновидность договора аренды).
Договор розничной купли-продажи представляет собой договор купли-продажи товара, по которому продавец, осуществляющий предпринимательскую деятельность по продаже товаров в розницу, обязуется передать покупателю товар, предназначенный для личного, семейного, домашнего или иного использования, не связанного с предпринимательской деятельностью (п. I ст. 492 ГК).
Две характерные черты позволяют выделить договор розничной купли-продажи в самостоятельный вид договора купли-продажи.
Во-первых, необходимо отметить специфику продавца как субъекта договора розничной купли-продажи. В качестве такого продавца может' выступать только такая коммерческая организация, которая осуществляет предпринимательскую деятельность по продаже товаров в розницу (торговое предприятие).
Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей» (ст. 7) установил обязанность торговых предприятий предоставлять потребителям необходимую информацию о продавце товара. В связи с этим торговые предприятия обязаны иметь вывеску с указанием профиля и форм организации их деятельности, фирменного наименования и информации о режиме работы. Непосредственно на вывеске должен быть указан также юридиче
ский адрес торгового предприятия либо местонахождение его собственника. Названные правила о предоставлении потребителю информации о продавце товара применяются и при осуществлении торговли во временных помещениях, на ярмарках, с лотков, а также в других случаях, если торговля производится вне постоянного нахождения торгового предприятия.
Во-вторых, определенными особенностями обладает и товар, выступающий в качестве предмета купли-продажи. Специфика товара по договору купли-продажи заключается в том, что он предназначен для личного семейного, домашнего или иного использования, не связанного с предпринимательской деятельностью.
Договор купли-продажи признается публичным договором. Это означает, что торговое предприятие не вправе отказаться от заключения договора при наличии соответствующего товара. Цена товара, а также иные условия договора купли-продажи должны быть одинаковыми для всех потребителей.
Договор розничной купли-продажи по способу заключения относится к категории договоров присоединения. Факт заключения договора розничной купли-продажи удостоверяется выдачей продавцом покупателю кассового или товарного чека либо иного документа, подтверждающего оплату товара. С выдачей такого документа законодатель связывает также и момент заключения договора розничной купли-продажи. Однако отсутствие у покупателя чека или иного документа, подтверждающего оплату товара, не лишает его возможности ссылаться на свидетельские показания, чтобы подтвердить как факт заключения договора, так и его условия (ст. 493).
Кодекс содержит нормы, детализирующие содержащееся в части первой ГК положение о публичной оферте (ст. 437). Применительно к розничной купле-продаже содержащее все существенные условия договора розничной купли-продажи предложение товара в его рекламе, каталогах и описаниях, обращениях к неопределенному кругу лиц признается публичной офертой. Более того, предложение товара продавцом в ряде случаев может быть признано публичной офертой и при отсутствии каких-либо указаний на цену товара или иные существенные условия договора купли-продажи. Так. во всяком случае публичной офертой признаются выставление в месте продажи (на прилавках, витринах и т.п.) товаров, демонстрация их образцов или предоставление сведений о продаваемых товарах (описаний, каталогов, фотоснимков) в месте их продажи, если только продавец явно не определил, что соответствующие товары не предназначены для продажи (ст. 494). Признание такого предложения публичной офертой означает, что продавец, выставивший товар, обязан заключить договор на указанных в предложении условиях с любым и каждым, кто отзовется на это предложение.
Покупатель по договору розничной купли-продажи имеет право на получение информации о продаваемом товаре. Продавец соответственно обязан предоставить покупателю необходимую и достоверную информацию о товаре, который предлагается к продаже. Эту обязанность продавец должен исполнить в соответствии с установленными законом, иными правовыми актами и обычно предъявляемыми в розничной торговле требованиями к содержанию и способом предоставления покупателю информации о товаре.
Следует отметить, что право покупателя на получение от продавца информации о товаре было предусмотрено Законом Российской Федерации «О защите прав потребителей» (ст. 8). Положения названного Закона сохраняют действие и в настоящее время. Вместе с тем в Кодексе содержатся некоторые новые положения, укрепляющие позиции покупателя, т.е. слабой стороны в обязательстве. К их числу относятся: во-первых, положение о том, что непредставление продавцом информации о товаре признается необоснованным уклонением торгового предприятия от заключения договора розничной купли-продажи и влечет за собой обязанность торгового предприятия возместить покупателю причиненные этим убытки; норма об ответственности продавца (торгового предприятия), не предоставившего покупателю возможность получить соответствующую информацию о товаре, за недостатки товара, возникшие после его передачи покупателю, в отношении которых покупатель докажет, что убытки возникли у него в связи с отсутствием необходимой информации о товаре (п. 4 ст. 495).
Ряд норм Кодекса посвящены договорам розничной купли-продажи с отдельными нетипичными условиями. В частности, договор розничной купли-продажи может быть заключен с условием, что товар будет принят покупателем в определенный договором срок, в течение которого продавец не может продать этот товар другому покупателю (ст. 496). Для подобных ситуаций предусмотрены правила, изложенные в виде диспозитивных норм. Первое состоит в том, что неявка покупателя за товаром в срок, установленный договором, или несовершение им действий, необходимых для принятия товара в этот срок, могут рассматриваться продавцом как отказ покупателя от исполнения договора. Суть второго правила заключается в том, что дополнительные расходы продавца на обеспечение передачи товара покупателю через определенный период времени в срок, установленный договором, должны включаться непосредственно в цену товара.
Особые правила установлены ГК также в отношении договора розничной купли-продажи, заключаемого на основании ознакомления покупателя с образцом товара (его описанием, каталогом товаров и т.п.), предложенным продавцом. В этом случае договор будет считаться исполненным продавцом с момента доставки товара в место, указанное в договоре, а при отсутствии в договоре соответствующего условия – с момента доставки
товара покупателю: гражданину – по месту его жительства; юридическому лицу – по месту его нахождения. Кроме того, предусмотрено, что реализация покупателем права на отказ от исполнения такого договора возможна при условии возмещения им продавцу необходимых расходов, понесенных последним в связи с совершением действий по выполнению договора.
Впервые на законодательном уровне регулируются отношения, складывающиеся между продавцом и покупателем при продаже товаров с использованием автоматов (ст. 498). В этих случаях определенные обязанности возлагаются и на владельцев соответствующих автоматов, которые должны довести до сведения покупателей информацию о продавце товаров: о его фирменном наименовании, месте его нахождения, режиме работы, а также о тех действиях, которые должен совершить покупатель, чтобы получить продаваемый товар. Такая информация может быть доведена до покупателя путем помещения соответствующих сведений на автомате либо иным образом.
В отличие от общих положений о заключении договора купли-продажи и специальных правил, регулирующих заключение договора розничной купли-продажи, договор розничной купли-продажи с использованием автоматов считается заключенным с момента совершения покупателем действий, необходимых для получения товара. Если, несмотря на совершение указанных действий, покупателю не удается получить оплаченный товар, к примеру вследствие неисправности автомата, он вправе потребовать от продавца незамедлительно предоставить товар либо возвратить оплаченную сумму.
Договор розничной купли-продажи может быть заключен с условием о доставке товара покупателю (ст. 499). При таких обстоятельствах продавец должен доставить товар в место, указанное покупателем, а если оно не определено, – по месту жительства гражданина либо по месту нахождения юридического лица. Доставка товара должна быть осуществлена в срок, предусмотренный договором.
Особым образом регулируется и момент исполнения договора с условием о доставке товара покупателю. Таковым признается момент вручения товара покупателю либо иному лицу, предъявившему квитанцию или иной документ, свидетельствующий о заключении договора либо оформлении доставки товара.
Основной обязанностью покупателя по договору розничной купли-продажи является оплата приобретенного товара. Особенностью этого договора по сравнению с общими положениями о купле-продаже является особый подход к формулированию последствий неисполнения покупателем своей обязанности по оплате товара по договорам розничной купли-
продажи товаров с условием о предварительной оплате товаров, а, также с условием о продаже товаров в кредит.
В первом случае неоплата покупателем товара расценивается как его отказ от исполнения договора без применения последствий в виде возмещения убытков в связи с неисполнением договора.
Во втором случае неоплата покупателем товаров, проданных ему в кредит, не влечет его обязанность уплатить продавцу проценты, предусмотренные ст. 395 ГК.
С помощью специальных правил, исключающих применения ст. 475 ГК, регулируются права покупателя по договору розничной купли-продажи в случае продажи ему товара ненадлежащего качества (ст. 503).
Как общее правило установлено, что независимо от характера недостатков товара покупатель вправе по своему выбору потребовать от продавца: замены недоброкачественного товара товаром надлежащего качества;
соразмерного уменьшения покупной цены; незамедлительного безвозмездного устранения недостатков товара; возмещения расходов на устранение недостатков товара. Изъятие в виде ограничения одного из правомочий покупателя установлено лишь в отношении технически сложного либо дорогостоящего товара: замены такого товара покупатель может требовать только в случае существенного нарушения требований к его качеству.
Вместо предъявления указанных требований к продавцу покупатель может отказаться от исполнения договора и потребовать возврата уплаченной за товар суммы.
Учитывая, что к данным правоотношениям наряду с ГК применяется также Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей», следует отметить, что потребитель вправе предъявить требования о безвозмездном устранении недостатков или возмещении расходов по их устранению, либо о замене товара не только продавцу, но и изготовителю товара либо специально созданной изготовителем для этих целей организации (ст. 17 Закона).
Дополнительной защитой интересов покупателей по договору розничной купли-продажи служат правила, определяющие порядок возмещения разницы в цене при замене товара, уменьшении покупной цены и возврате товара ненадлежащего качества (ст. 504). При замене недоброкачественного товара не подлежит возмещению разница между ценой товара, установленной договором и существующей на момент замены товара. Однако данное правило не применяется, если вместо недоброкачественного товара покупатель получает аналогичный товар, но иной по размеру, фасону, сорту или другим признакам.
Покупатель же при возврате продавцу товара ненадлежащего качества вправе во всех случаях требовать возмещения разницы между ценой това
ров, установленной договором розничной купли-продажи, и ценой соответствующего товара на момент добровольного удовлетворения его требования либо вынесения решения судом.
И еще одно изъятие из общих правил предусмотрено нормами ГК о договоре розничной купле-продаже. Как известно, в случае неисполнения должником обязательства возмещение им убытков и уплата неустойки освобождают его от исполнения обязательства перед кредитором в натуре (ст. 396 ГК). Применительно к договору розничной купли-продажи продавец, не исполнивший обязанности по передаче покупателю товара, возместивший в связи с этим убытки и уплативший покупателю неустойку, не освобождается от исполнения этой обязанности в натуре (ст. 505).
И последнее замечание. Необходимо обратить внимание на то, что к отношениям по договору розничной купли-продажи с участием покупателя гражданина, не урегулированным ГК, применяются законы о защите прав потребителей и иные правовые акты, принятые в соответствии с ними (п. 3 ст. 492). Кроме того, в соответствии со ст. 9 Федерального закона «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» гражданин, выступающий в роли покупателя по договору розничной купли-продажи, пользуется не только правами стороны в обязательстве в соответствии с Кодексом, но и правами, предоставленными потребителю Законом «О защите прав потребителей» и изданными в соответствии с ним иными правовыми актами.
Договор проката представляет собой договор аренды, по которому арендодатель, осуществляющий сдачу имущества в аренду в качестве постоянной предпринимательской деятельности, обязуется предоставить арендатору движимое имущество за плату во временное владение и пользование (ст. 626 ГК).
Договору проката присущи некоторые характерные признаки, позволяющие выделить его в отдельный вид договора аренды.
Во-первых, в качестве арендодателя по договору проката могут выступать не любые коммерческие организации, а только те из них, которые осуществляют сдачу имущества в аренду в качестве постоянной предпринимательской деятельности, т.е. речь идет о коммерческих организациях, профессионально занимающихся прокатом имущества.
Во-вторых, как общее правило имущество, предоставленное по договору проката, должно использоваться для потребительских целей, если иное не предусмотрено договором или не вытекает из существа обязательства. Поэтому арендатором по договору проката в основном выступают граждане, которым соответствующее имущество понадобилось для личного, семейного, домашнего и иного подобного использования. Арендатором могут быть также юридические лица и индивидуальные предприниматели,
но для них исключается возможность использования полученного в прокат имущества для извлечения прибыли.
В-третьих, договор проката отнесен к категории публичных договоров (п. 3 ст. 626). Это означает, что коммерческая организация, выступающая в роли арендодателя, при наличии возможности предоставить в прокат требуемое имущество не вправе отказать обратившемуся к ней лицу в заключении договора проката или оказать предпочтение кому-либо в отношении заключения договора. Условия договора проката, в том числе об арендной плате, должны устанавливаться одинаковыми для всех арендаторов, кроме тех случаев, когда законами и иными правовыми актами допускается предоставление льгот для отдельных категорий потребителей. Лица, выступающие в роли потенциальных арендаторов, вправе передать на рассмотрение суда споры как о понуждении арендодателя к заключению договора проката, так и о разногласиях по отдельным условиям договора.
В-четвертых, договор проката, в отличие от договора аренды имущества, ни при каких условиях не может носить характер бессрочного обязательства. Более того, в императивном порядке определен максимальный срок действия такого договора – один год (п. 1 ст. 627).
В-пятых, к обязательствам, возникшим из договора проката, не подлежат применению предусмотренные общими положениями об аренде (ст. 621) правила о возобновлении договора аренды на неопределенный срок и о преимущественном праве арендатора на возобновление договора аренды.
В-шестых, договор проката может быть расторгнут по инициативе арендатора в любое время при условии письменного предупреждения арендодателя о своем намерении отказаться от договора не менее чем за десять дней.
Учитывая публичный характер договора проката. Кодекс возлагает на арендодателя ряд дополнительных обязанностей. В частности, арендодатель, заключивший договор проката, должен в присутствии арендатора проверить исправность сдаваемого в аренду имущества, ознакомить арендатора с правилами его эксплуатации либо передать вместе с имуществом инструкцию о правилах его использования. Арендодатель обязан устранить обнаруженные арендатором недостатки в сданном в аренду имуществе не позже чем в десятидневный срок со дня получения заявления арендатора либо заменить его аналогичным имуществом в исправном состоянии. Правда, если арендодателю удастся доказать, что недостатки в арендованном имуществе возникли в результате нарушения арендатором правил эксплуатации и содержания имущества, арендодатель вправе потребовать возмещения за счет арендатора стоимости ремонта и транспортировки имуще
ства. На арендодателя также возложена обязанность осуществлять прокат имущества (п. 1 ст. 631). -„
Что касается обязанностей арендатора по договору проката, то они сводятся к своевременному перечислению арендодателю арендной платы и соблюдению правил пользования арендованным имуществом. Арендные платежи определяются в договоре проката в твердой сумме и вносятся арендатором периодически или единовременно.
Как отмечалось, арендатор вправе отказаться от договора проката и досрочно возвратить арендованное имущество. В этом случае арендодатель должен возвратить ему часть арендной платы, исчисляемую со дня, следующего после возврата имущества арендатором.
Таким образом, при регулировании как договора розничной купли-продажи, так и договора проката (к этому можно добавить и договор бытового подряда, и договор банковского вклада и некоторые другие) Кодекс обеспечивает дифференцированную регламентацию условий участия сторон в договорных отношениях, отдавая при этом предпочтение слабой стороне соответствующего обязательства.
5. ПРОБЛЕМЫ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДОГОВОРА
В последние годы в практике арбитражных судов отмечается устойчивая тенденция роста числа споров, связанных с признанием сделок недействительными и применением последствий ничтожных сделок. Ежегодный прирост дел этой категории составляет 10-12 процентов'. Данное обстоятельство объясняется, с одной стороны, активным использованием участниками имущественного оборота указанного способа защиты нарушенных гражданских прав. Вместе с тем, с другой стороны, приведенные статистические данные не могут не вызывать тревогу. Судебная практика свидетельствует о том, что нередко этот способ защиты используется недобросовестными должниками в целях избежания ответственности в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора.
Как известно, в соответствии со ст. 12 Гражданского кодекса Российской Федерации признание оспоримой сделки недействительной и применение последствий ее недействительности, а также применение последствий недействительности ничтожной сделки являются одним из способов защиты субъективных гражданских прав.
Отмеченная тенденция роста количества дел, связанных с признанием сделок недействительными и применением последствий недействительности ничтожных сделок, роль и значение этого способа защиты нарушенных
' См., например: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996. №3. С. 102.
гражданских прав нашли адекватное выражение в постановлении Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». Достаточно сказать, что в десяти из шестидесяти пунктов указанного постановления содержатся различные разъяснения практики применения положений Кодекса об основаниях и последствиях недействительности сделок. Некоторые из этих положений заслуживают пристального внимания, ибо они имеют принципиальное значение для судебной Практики.
В частности, учитывая, что Кодекс не исключает возможности предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, в постановлении от 1 июля 1996 г. № 6/8 содержится разъяснение, согласно которому споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого незаинтересованного лица. Принимая во внимание, что удовлетворение требования о признании недействительной ничтожной сделки должно сопровождаться применением последствий недействительности ничтожной сделки, постановление разъясняет, что указанные требования могут быть предъявлены в предусмотренный п. 1 ст. 181 ГК срок исковой давности (десять лет), установленный в отношении требований о применении последствий недействительности ничтожных сделок (п. 32 постановления).
Заслуживают внимания также некоторые разъяснения Пленумов Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации, представляющие собой судебное толкование норм ГК о различных основаниях недействительности сделок, совершенных коммерческими организациями и иными участниками имущественного оборота за пределами их правоспособности.
Как известно, коммерческие организации, за исключением унитарных предприятий и иных организаций, предусмотренных законом, в соответствии со ст. 49 ГК наделены общей правоспособностью и, следовательно, могут осуществлять любые виды предпринимательской деятельности, не запрещенные законом. Вместе с тем в учредительных документах таких коммерческих организаций может содержаться исчерпывающий перечень видов деятельности, которыми соответствующая организация вправе заниматься. В подобных случаях сделки, совершенные указанными коммерческими организациями в противоречии с целями деятельности, определенно ограниченными в их учредительных документах, являются оспоримыми и могут быть признаны судом недействительными на основании ст. 173 ГК по иску таких коммерческих организаций либо их учредителей (участни
ков), если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать о ее незаконности.
Что же касается унитарных предприятий, а также других коммерческих организаций, в отношении которых законом предусмотрена специальная правоспособность (например, банки, страховые организации), то совершаемые ими сделки, которые противоречат определенным законом целям деятельности таких организаций, являются ничтожными на основании ст. 168 ГК (п. 18 постановления),
В связи с тем что в соответствии с п. 4 ст. 66 ГК государственные органы и органы местного самоуправления не вправе выступать участниками хозяйственных обществ и вкладчиками в товариществах на вере, если иное не установлено законом, судам предложено исходить из того, что недействительными на основании ст. 168 ГК являются также сделки, связанные с приобретением государственными органами или органами местного самоуправления, не уполномоченными на то в соответствии с законом, акций акционерных обществ либо доли в уставном капитале иных хозяйственных обществ (п. 26 постановления).
Можно отметить также разъяснения, касающиеся оценки сделок, совершенных филиалами и представительствами юридических лиц. Кодексом предусмотрено, что представительства и филиалы не являются юридическими лицами, их руководители назначаются юридическим лицом и действуют на основании его доверенности (п. 3 ст. 55). Соответствующие полномочия руководителя филиала (представительства) должны быть удостоверены доверенностью и не могут основываться лишь на указаниях, содержащихся в учредительных документах юридического лица, положении о филиале (представительстве) и т.п., либо явствовать из обстановки, в которой действует руководитель филиала.
Необходимостью избежать чисто формального подхода к оценке сделок, совершенных руководителями филиалов (представительств), продиктовано включение в постановление разъяснения, в соответствии с которым при разрешении спора, вытекающего из договора, подписанного руководителями филиала (представительства) от имени филиала и без ссылки на то, что договор заключен от имени юридического лица по его доверенности, судам следует выяснять, имелись ли у руководителя филиала (представительства) на момент подписания договора соответствующие полномочия, выраженные в Положении о филиале и доверенности. Сделки, совершенные руководителем филиала (представительства) при наличии таких полномочий, следует считать совершенными от имени юридического лица.
Необходимо также учитывать, что руководитель филиала (представительства) вправе передоверить совершение действий, на которые он уполномочен доверенностью, другому лицу с соблюдением правил, предусмот-
ренных ст. 187 ГК, к числу которых относится и требование о нотариальном удостоверении доверенности, выдаваемой в порядке передоверия (п. 20 постановления).
И наконец, последнее из числа разъяснений, касающихся положений о недействительности сделок, содержащихся в постановлении Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996г. №6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», которые заслуживают отдельного рассмотрения.
В соответствии со ст. 30 Закона Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» сделки приватизации признаются недействительными, в частности, в случаях, когда покупатель отказался от внесения платежа за приобретенный им объект приватизации, а также в случаях нарушения условий, на которых объект приватизации был приобретен по конкурсу. Очевидно, однако, что указанные обстоятельства не могут рассматриваться в качестве оснований для признания сделки недействительной, поскольку они не могли иметь место при ее совершении. Речь идет о существенном нарушении условий договора одной из сторон, что является основанием для расторжения договора купли-продажи приватизированного объекта судом по требованию другой стороны.
Вместе с тем по общему правилу, предусмотренному п. 4 ст. 453, при расторжении договора стороны не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента изменения или расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон, Означает ли это, что проданный в порядке приватизации объект, который, скажем, не был оплачен покупателем, не может быть возвращен продавцу?
В постановлении содержится вывод о том, что указанное общее последствие расторжения договора в подобных ситуациях не подлежит применению, поскольку отношения сторон регулируются специальным правилом (пусть даже и не вполне корректным), предусмотренным законом о приватизации. Суть соответствующего разъяснения заключается в следующем.
В связи с тем что признание сделки приватизации недействительной влекло бы за собой возврат сторон в первоначальное положение, при расторжении договора купли-продажи приватизированного объекта стороны вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по договору купли-продажи до момента его расторжения (п. 59 постановления).
Конечно же теми вопросами, в отношении которых в настоящее время имеются соответствующие официальные разъяснения, далеко не исчерпы
вается круг проблем, возникших в судебной практике в процессе применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации об основаниях и последствиях недействительности сделок.
К примеру, требует своего окончательного разрешения проблема «конкуренции», с одной стороны, иска собственника имущества о признании оспоримой сделки недействительной либо о применении последствий недействительности ничтожной сделки, а с другой стороны, виндикацион-ного иска. Данная проблема возникает всякий раз, когда собственник имущества вместо виндикационного иска использует иск о признании оспоримой сделки недействительной либо о применении последствий недействительности ничтожной сделки в качестве способа защиты нарушенного права собственности. Подобные ситуации имеют место, например, в случаях, когда лицо, обладающее чужим имуществом, полученным от собственника на ограниченном вещном праве или в силу договора, отчуждает это имущество, несмотря на то что указанное лицо не было уполномочено законом или договором на осуществление прав распоряжаться имуществом.
К примеру, в соответствии со ст. 295 ГК государственное или муниципальное предприятие вправе распоряжаться недвижимым имуществом только с согласия собственника. Если же такое предприятие заключает договор купли-продажи, предметом которого является передача покупателю принадлежащей предприятию недвижимости, без согласия собственника, мы имеем перед собой сделку, противоречащую закону, а поэтому являющуюся ничтожной. В этом случае собственник вправе предъявить к продавцу и покупателю требование о двусторонней реституции, т.е. о возврате каждой из сторон своему контрагенту всего полученного по договору в этом и будут состоять последствия недействительности ничтожной сделки.
Аналогичным образом могут быть защищены права собственника в ситуации, когда в качестве продавца выступает арендатор его имущества. Причем, на наш взгляд, то обстоятельство, что покупатель может оказаться в роли добросовестного приобретателя, в отношении которого закон не допускает виндикации, не должно служить препятствием для предпринятия собственником иска о последствиях недействительности ничтожной сделки.
Однако нельзя не заметить в данном случае определенную конкуренцию способов защиты нарушенного права: с одной стороны, виндикацион-ный иск, а с другой – иск, связанный с недействительностью сделки.
Иногда в арбитражно-судебной практике возникает вопрос, как оценивать действия собственника, не располагающего правом истребовать имущество у добросовестного приобретателя, но обращающегося в арбитражный суд с иском о применении последствий недействительности ничтожной сделки, что приведет (в случае удовлетворения иска) к изъятию имущества у добросовестного приобретателя.
Представляется, что правильным был бы следующий ответ. Во-первых, недействительная сделка с момента ее заключения не порождает никаких правовых последствий, а стало быть, и титула собственника у добросовестного приобретатели.
Во-вторых, в отличие от изъятия имущества по виндикационному иску применение последствий недействительности сделки не ведет к ущемлению законных интересов добросовестного приобретателя, если брать во внимание его положение до заключения сделки, поскольку двусторонняя реституция возвращает его в аналогичное положение.
В-третьих, гражданское право не ограничивает собственника в выборе способа защиты нарушенного права и не ставит использование общих способов защиты гражданских прав в зависимость от наличия возможности использовать специальные вещно-правовые способы защиты,
В-четвертых, право на использование предусмотренных законодательством способов защиты по своей природе является субъективным правом, а в соответствии со ст. 9 ГК граждане и юридические лица осуществляют принадлежащие им гражданские права по своему усмотрению. В связи с этим вопрос о том, какой из способов защиты нарушенного права собственности может быть применен в конкретной ситуации, должен решать сам собственник.
И наконец, в-пятых, с точки зрения формально-юридической фигура добросовестного приобретателя появляется лишь в правоотношениях, возникающих в связи с предъявлением собственником имущества виндикаци-онного иска (ст. 301, 302 ГК). Что касается норм об основаниях и последствиях недействительности сделок, то Кодекс, по общему правилу (ст. 167), не ставит применение последствий недействительности сделки в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершавших сделку, и не пользуется термином «добросовестный приобретатель».
Данный подход представляется вполне приемлемым в случае, когда речь идет об одной сделке, совершенной лицом, не имеющим права отчуждать имущество (скажем, арендатором). Вопрос же о необходимости защиты законных интересов приобретателя возникает, как правило, в отношении третьих лиц, получающих имущество на основе последующих (второй, третьей, четвертой и т.д.) сделок. Необходимо заметить, что в подобных ситуациях опасения, вызываемые широким применением собственником такого способа защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, представляются совершенно оправданными.
В целях защиты интересов-третьих лиц и обеспечения в целом устойчивости имущественного оборота было бы целесообразным установить ограничения в использовании такого способа защиты нарушенного субъек
тивного права собственности, как признание сделок недействительными и применение последствий недействительности ничтожных сделок в отношении последующих (кроме первой) сделок с чужим имуществом.
Такого рода ограничения можно найти, к примеру, в кн. 3 Гражданского кодекса Нидерландов, где предусмотрено правило, согласно которому «права, добросовестно приобретенные третьими лицами, иначе как безвозмездно, на имущество, которое было предметом недействительной сделки, остаются в силе» (п. 5 ст. 45)'.
Видимо, аналогичная норма была бы уместной и в Гражданском кодексе Российской Федерации. В настоящее же время можно предложить прерывать цепочку признаваемых по иску собственника недействительными сделок с его имуществом, исходя из того, что при недействительности уже первой такой сделки приобретатель имущества лишен возможности возвратить полученное в натуре, поскольку имущество находится у третьих лиц. В этом случае в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК собственнику, обратившемуся с иском о признании сделки недействительной, придется ограничиться возмещением стоимости утраченного в результате недействительности сделки имущества в деньгах.
Следующий круг проблем, возникших в арбитражно-судебной практике в связи с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации об основаниях и последствиях недействительности сделок, имеет особое значение, ибо их решение оказывает непосредственное влияние на признание роли договора, обеспечение стабильности договорных связей и устойчивости имущественного оборота. Речь идет о применении названных законоположений в ситуациях, когда требование о признании сделки недействительной, а также о применении последствий недействительности ничтожной сделки либо доводы о недействительности совершенной сделки используются недобросовестной стороной в гражданско-правовом договоре в качестве способа защиты от требований контрагента, исполнившего свои договорные обязательства, о применении к недобросовестной стороне установленных законом или договором мер имущественной ответственности.
Можно привести целый ряд примеров решений арбитражных судов (в том числе и Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации), когда гражданско-правовые договоры (в особенности займа, поручительства) признавались недействительными, как ничтожные сделки, противоречащие закону (ст. 168 ГК), по искам акционерных обществ, не исполнивших свои обязательства2.
' См.: Гражданский кодекс Нцдерландов. Кн. 2, 3, 5, б и 7. Лецден, 1996. С. 190.
См., например: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996. № 5. С. 62; № 10. С. 106; № 11. С. 72.
В качестве основания таких исков наиболее часто используется аргумент о том, что руководитель юридического лица, заключая договор, действовал с превышением полномочий, предусмотренных уставом. К примеру, акционерные общества, созданные в ходе приватизации, добиваясь признания сделок недействительными, ссылаются на пункты устава, соответствующие Типовому уставу акционерного общества, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 г. № 721 «Об организационных мерах по преобразованию государственных предприятий, добровольных объединений государственных предприятий в акционерные общества», которые относят к исключительной компетенции общего собрания акционеров принятие решений о продаже, сдаче в аренду, обмене или ином распоряжении имуществом общества, составляющим более 10 процентов его активов (п. 6.3 Типового устава), а к компетенции Совета директоров – определение политики и принятие решений, касающихся получения и выдачи ссуд, займов, кредитов, гарантий (п. 9.3 Типового устава).
Подобные аргументы можно было бы не принимать во внимание, имея в виду, что в таких случаях мы имеем дело со специальным основанием недействительности оспоримой сделки, когда полномочия органа юридического лица ограничены его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в законе (ст. 174 ГК). Ведь в соответствии с законом решение названных вопросов не входит в компетенцию ни общего собрания, ни совета директоров акционерного общества (ст. 103 ГК).
Однако арбитражно-судебная практика пощла по другому пути: принимая во внимание юридическую силу Указа от 1 июля 1992 г. № 721, который издан в период, когда Президент Российской Федерации был наделен полномочиями по изданию указов, имеющих силу закона: в подобных ситуациях договоры, заключенные акционерными обществами, признаются ничтожными сделками по основаниям, предусмотренным ст. 168 ГК.
Подобная арбитражно-судебная практика продолжает иметь место по спорам, возникшим из договоров, заключенных акционерными обществами до 1 января 1996 г., т.е. до введения в действие Федерального закона «Об акционерных обществах». Основывается она на применении особенностей правового положения акционерных обществ, созданных в процессе приватизации государственных и муниципальных предприятий, которые были установлены законодательством о приватизации,
Как известно, в соответствии со ст. 96 (п. 3) ГК особенности правового положения акционерных обществ, созданных путем приватизации государственных и муниципальных предприятий, определяются также (помимо Кодекса) законами и иными правовыми актами о приватизации этих предприятий. Указанная формулировка действительно давала арбитражно-судебной практике возможность сделать вывод о том, что сделки, совер
шенные руководителями таких акционерных обществ с превышением их полномочий, предусмотренных Типовым уставом, противоречат закону. Хотя Указ Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 г. № 731 (даже имеющий силу закона) в соответствии со ст. 3 ГК относится лишь к категории правовых актов, но в совокупности с названным положением п. 3 ст. 96 ГК его требования рассматриваются арбитражными судами как требования закона.
Таким образом, имеющийся сегодня подход со стороны арбитражно-судебной практики, заключающийся в признании ничтожными сделок, заключенных руководителями акционерных обществ с нарушением полномочий общего собрания акционеров и совета директоров, предусмотренных Типовым уставом, имеет право на существование. Впрочем, можно было бы не менее аргументирование обосновать и другой подход, суть которого заключается в возможности применения в подобных случаях оснований недействительности сделок, предусмотренных не ст. 168 ГК, а ст. 174 Кодекса. И нам представляется, что с точки зрения признания роли договора и обеспечения стабильности договорных отношений последний вариант был бы предпочтительнее,
В связи с этим возникает еще один вопрос: как долго, до какого момента к акционерным обществам, созданным в ходе приватизации, должны применяться предусмотренные законодательством о приватизации особенности, делающие договорные отношения с указанными акционерными обществами такими хрупкими и ненадежными? В Гражданском кодексе этот момент не был определен. Поэтому по договорам, заключенным до 1 января 1996 г., арбитражные суды применяют названные особенности во всех случаях, когда хотя бы одна акция соответствующего акционерного общества – участника договорных отношений принадлежит государству или муниципальному образованию.
Федеральный закон «Об акционерных обществах» урегулировал этот вопрос, что конечно же является его заслугой. Как известно, в соответствии с п. 5 ст. 1 Федерального закона особенности правового положения акционерных обществ, созданных при приватизации государственных и муниципальных предприятий, действуют с момента принятия решения о приватизации до момента отчуждения государством или муниципальным образованием 75 процентов принадлежащих им акций в таком акционерном обществе, но не позднее окончания срока приватизации, определенного планом приватизации.
Вместе с тем, решив один вопрос, Федеральный закон «Об акционерных обществах» породил ряд новых проблем в деле обеспечения стабильности договорных отношений, которые уже не связаны с особенностями правового положения какой-то одной категории акционерных обществ, а носят генеральный характер.
Имеются в виду содержащиеся в Федеральном законе положения о т.н. «крупных сделках» и порядке их заключения. Спору нет, выделение из числа всех договоров крупных сделок, возможные сбои в исполнении которых могут привести к банкротству акционерного общества, и определение специального порядка принятия решений о совершении таких сделок (соответственно общим собранием акционеров либо советом директоров) -вещь абсолютно необходимая. Однако с точки зрения юридической техники сделано это в тексте Федерального закона «Об акционерных обществах» небрежно. К крупным сделкам, связанным с приобретением или отчуждением акционерным обществом имущества, отнесены в том числе сделка или несколько взаимосвязанных сделок, связанных с приобретением или отчуждением либо возможностью отчуждения обществом прямо или косвенно имущества, стоимость которого составляет более 25 процентов балансовой стоимости активов общества на дату принятия решения о заключении таких сделок, за исключением сделок, совершаемых в процессе осуществления обычной хозяйственной деятельности.
Вместе с тем при этих условиях можно теоретически обосновать отнесение к разряду крупных сделок практически любой сделки, совершенной акционерным обществом. Допустим, что акционерное общество в лице его руководителя выступило поручителем за третье лицо (должника) по кредитному договору, заключенному на незначительную сумму, не сравнимую с четвертью балансовой стоимости активов акционерного общества поручителя. Однако длительная отсрочка в возврате заемщиком кредита может привести к многократному возрастанию общей суммы его задолженности перед кредитором, который к тому же располагает правом предъявить требования о взыскании предусмотренной договором неустойки и возмещении причиненных убытков, включая упущенную выгоду. Как известно, в соответствии со ст. 363 ГК поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, как и должник, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства должником, если иное не предусмотрено договором поручительства.
Допустим, что в договоре поручительства отсутствуют какие-либо ограничения ответственности поручителя. В итоге кредитор предъявит к поручителю – акционерному обществу исковые требования о взыскании суммы, превышающей 25 процентов балансовой стоимости его активов. Защищаясь от такого иска, поручитель обязательно вспомнит ст. 78 Федерального закона «Об акционерных обществах» и будет просить суд признать договор поручительства недействительной сделкой, поскольку эта сделка связана с возможностью отчуждения (косвенно) имущества путем обращения на него взыскания, стоимость которого превышает предел, за
которым для совершения соответствующей сделки необходимо решение совета директоров. Что и требовалось доказать!
Таким образом, анализируемые положения Федерального закона «Об акционерных обществах» создают реальную угрозу для стабильности договорных отношений и, стало быть, для нормального имущественного оборота. Данные законоположения, безусловно, нуждаются в уточнении. А пока остается надеяться, что судебная практика пойдет по пути их ограничительного толкования.
Не может вызвать тревогу складывающаяся практика применения ст. 174 ГК. Нормы данной статьи представляют собой новеллы гражданского законодательства, направленные на обеспечение стабильности договорных отношений. Положения указанной статьи строятся на презумпции добросовестности контрагента, вступающего в договорные отношения с юридическим лицом через его соответствующий орган и ориентирующегося при этом на компетенцию этого органа (должностного лица), определенную в законе или в доверенности. То обстоятельство, что соответствующий орган (должностное лицо), заключая договор, выходит за пределы полномочий, ограниченных в уставе юридического лица или в его ином учредительном документе, само по себе не может опорочить совершенную сделку, Для этого требуется представить доказательства, подтверждающие, что контрагент по договору заведомо знал или должен был знать об этих ограничениях. При этом бремя доказывания возлагается на обращающееся с иском юридическое лицо, в интересах которого установлены указанные ограничения.
Вместе с тем можно привести примеры разрешения подобных споров Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации, когда в качестве основания для признания договора недействительным в соответствии со ст. 174 ГК признавалось наличие в уставе соответствующего юридического лица записи о том, что его руководитель, подписывая договор, действует на основании устава. Так, в одном из постановлений Высшего Арбитражного Суда, принятых в порядке надзора, указывается, что «из этой записи следует, что другая сторона в сделке должна была ознакомиться с текстом устава общества, чтобы выяснить, имеются ли у председателя правления закрытого акционерного общества полномочия на заключение договора залога недвижимого имущества». Поскольку председатель правления не был наделен полномочиями совершать такие сделки, на основании ст. 174 Гражданского кодекса Российской Федерации данный договор является недействительной сделкой»'.
Нельзя не заметить, что при таком подходе анализ действительного волеизъявления сторон и их действий по заключению договора подменяет-
' См: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996. № 7. С. 44.
ся сугубо формальной констатацией обязанности сторон, вступающих в договорные отношения, тщательно изучить учредительные документы друг друга, ибо практически во всех договорах имеется «дежурная» фраза о том, что представитель стороны, заключая договор, действует от имени юридического лица на основании его устава или его доверенности.
Таким образом, смысл норм, содержащихся в ст. 174 ГК, меняется на прямо противоположный: уже добросовестная сторона должна доказывать, что она не имела возможности ознакомиться с учредительными документами контрагента (а как это можно доказать?!). Вместо реализации задачи обеспечения стабильности договорных отношений путем всемерного усложнения процесса оспаривания совершенной сделки мы получаем дополнительное средство защиты недобросовестных участников имущественного оборота, которые, не исполнив обязательства, могут добиться практически автоматического признания договора, исполненного контрагентом, недействительной сделкой.
Если же оценивать ситуацию, подобную той, которая составила фабулу дела, рассмотренного Президиумом Высшего Арбитражного Суда российской Федерации, не с сугубо формальных позиций, а с точки зрения реального волеизъявления сторон, то следует сделать вывод, что указывая в тексте договора, что он действует на основании устава акционерного общества, его руководитель правления сообщал контрагенту ложные сведения, ибо он наверняка должен был знать об ограничениях собственных полномочий, содержащихся в уставе. Иными словами, руководитель акционерного общества не только не поставил контрагента в известность по поводу данных обстоятельств, но и сознательно исключил такую возможность, сославшись на то, что его действия по заключению договора основаны на
уставе акционерного общества.
В данном случае будет уместна цитата из книги В.М. Хвостова «Система римского права», изданной в 1908 г.: «Ради прочности оборота поэтому необходимо иногда связывать лицо, изъявляющее волю, не его внутренней волею, а волею, как она представилась адресату... При оборотных сделках' лицо, изъявившее волю, несогласную с его действительной волей... связано изъявленной волей в том виде, как ее содержание мог понять адресат, относясь к ней, со своей стороны, с должным вниманием. Это имеет место, в особенности, в том случае, когда неверное содержание воли, принятое адресатом за правильное, может быть вменено в вину автору изъявления воли»2.
' Под оборотными сделками В.М, Хвостов понимал сделки, составляющие деловой,
имущественный и возмездный оборот.
2 Хвостов В.М. Система римского права: Учебник. М., 1996. С. 152 (по четвертому
изданию 1908г.).
Более того, В.М. Хвостов считал, что «лицо, сознательно умолчавшее в целях обмана о том, что оно не имеет в виду действительно заключить сделку, о которой идет речь, должно исполнить сделку, если адресат не мог догадаться о несерьезности сделанного ему изъявления воли»'.
В арбитражно-судебной практике возникли и более общие вопросы, связанные с оценкой действий руководителей и других органов и должностных лиц, выступающих от имени юридических лиц. Начнем с того, что далеко не во всех случаях указанные действия рассматриваются в качестве действий представителя юридического лица. Так, при рассмотрении одного из дел Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации констатировал, что заместитель руководителя юридического лица, не располагавший полномочиями, основанными на уставе либо доверенности, тем не менее действовал, подписывая договор займа, как орган юридического лица, наделенный соответствующими полномочиями2.
Представляется, однако, что, оценивая действия руководителя юридического лица или иного должностного лица по заключению сделок, мы не можем выходить за рамки правоотношений, регулируемых нормами о представительстве и доверенности. Руководитель юридического лица является его законным представителем, т.е. он вправе совершать сделки от имени юридического лица без доверенности. Что же касается иных должностных лиц, то совершать сделки от имени юридического лица они вправе не в качестве органа юридического лица, а лишь как его представители, располагающие соответствующими полномочиями, основанными на доверенности или учредительных документах этого юридического лица. Если же такие лица совершают сделки при отсутствии указанных полномочий либо при их превышении, то в соответствии со ст. 183 ГК соответствующая сделка может создавать, изменять и прекращать гражданские права и обязанности для представляемого (юридического лица) лишь при условии его последующего одобрения сделки.
Кстати сказать, практически во всех случаях, когда совершенные сделки признавались недействительными, в том числе и в связи с тем, что руководители и другие представители юридических лиц действовали с превышением полномочий, речь шла о сделках, обязательства по которым были исполнены одной из сторон, не представившей, однако, доказательства прямого письменного одобрения контрагентом совершенной сделки.
Возникает вопрос; насколько правомерно применять положения о недействительности сделок к фактически исполненным договорам, когда обращающаяся в арбитражный суд сторона является исключительно должником? Следует ли в подобных ситуациях требовать от добросовестного
' Хвостов В.М. Система римского права. С. 153. 2 См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1996. № 8. С. 9.
контрагента представления еще каких-либо доказательств, подтверждающих письменное одобрение должником совершенной сделки?
Думается, что таким доказательством одобрения сделки (вполне достаточным) может служить принятие контрагентом исполнения обязательства, предложенного добросовестной стороной. К примеру, Г.Ф. Шершене-вич допускал такую возможность. Он считал, что «последующее согласие может быть явно выражено или может также быть выведено из действий, т.е. то лицо, в интересе которого была совершена сделка, может или прямо одобрить действия лица, взявшего на себя роль представителя, и принять их на свой счет, или присвоить себе результаты, вытекающие из действий этого лица... Было бы в высшей степени несправедливо подвергать третьих лиц опасности опровержения сделки со стороны представляемого под тем предлогом, что она выходит за пределы полномочия, когда сделка оказалась для него невыгодной»'.
Необходимо также отметить, что проблема ущемления интересов, добросовестной стороны в результате возможного признания недействительным исполненного ею договора находилась в центре внимания российских дореволюционных юристов при подготовке проекта Гражданского Уложения. Во всяком случае, проект книги V Гражданского Уложения «Обязательственное право», внесенный 14 октября 1913 г. в Государственную думу, включал в себя следующее положение: «Возражение о недействительности договора может быть предъявляемо до тех пор, пока существует право требовать исполнения основанных на договоре обязательств (часть третья ст. 32)2.
И наконец, последнее замечание относительно практики арбитражных судов, связанной с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации об основаниях и последствиях недействительности сделок. Допуская, с одной стороны, чрезмерно широкое применение указанных положений в отношении договоров, исполненных одним из контрагентов, с другой стороны, арбитражно-судебная практика не использует все реальные возможности применения норм о недействительных сделках в ситуа-' циях, когда незаконность совершенных сделок представляется очевидной. Прежде всего, речь идет о трактовке понятия «сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов». В качестве таковой, как правило, признается лишь сделка, которая не соответствует прямым предписаниям законодательства.
' Шершемвич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907г.). С.132.
2 См.: ГерценбергВ.Э., Перетерский И.С. Обязательственное право: Гражданское Уложение. Книга V. СПб., 1914. С. 6.
Если же такие прямые предписания отсутствуют, а тем не менее противоправность сделки не вызывает сомнений, в лучшем случае предпринимаются попытки косвенным образом «подвести» эту сделку под конкретную правовую норму, что далеко не во всех случаях является бесспорным.
По поводу таких сделок (совершенных в обход закона) В,М. Хвостов писал: «Желая достичь цели, противной закону, стороны заключают сделку, не подходящую по букве под текст закона, но ведущую к достижению того практического результата, с которым борется закон... Такие сделки ничтожны, ибо нормы права должны применяться не по букве своей, а согласно с их целью»'.
Что же мешает в настоящее время квалифицировать сделку, совершенную в обход закона, как сделку, не соответствующую требованиям закона? Видимо, решающим является то обстоятельство, что действующий Гражданский кодекс не включает в себя соответствующее понятие. В то же время юристы помнят, что ст. 30 Гражданского кодекса 1922 г. особо выделяла такие виды противозаконных сделок, как: сделки, противные закону;
сделки, совершенные в обход закона, т.е. облеченные внешней видимостью законности при фактически противозаконном их содержании; а также сделки, направленные к явному ущербу для государства.
Однако не следует забывать, что понятие «сделка, совершенная в обход закона» отсутствовало уже в тексте Гражданского кодекса 1964 г. И между прочим, обращая внимание на данное обстоятельство, О.С. Иоффе счел необходимым заметить, что отсюда не следует, что классификация противозаконных сделок, имевшаяся в ГК 1922 г., «утратила теоретическое значение и лишена какого бы то ни было практического смысла. Напротив, проводимое в теории различие между сделками этих видов позволит и на практике не забывать о том, что противозаконны не только сделки, с очевидностью нарушающие закон, но и такие, незаконность которых тщательно замаскирована или заключается в явной ущербности для интересов государства и общества»2.
6. ЗАЩИТА ПРАВ УЧАСТНИКОВ ИМУЩЕСТВЕННОГО ОБОРОТА В ПУБЛИЧНО-ПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЯХ
В последние годы актуальное значение для практики приобрели вопросы, связанные с защитой прав предпринимателей и организаций от незаконных действий налоговых, таможенных органов, органов Пенсионного фонда, ценообразования, Федерального казначейства и других государст-
' Хвостов В.М. Указ. соч. С. 154.
2 См.; Иоффе О.С; Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР, Л.: Изд-во
ЛГУ, 1965. С. 61.
венных органов, обладающих административными полномочиями. Еще пять лет назад такие проблемы не попадали в сферу внимания государственных арбитражей, поскольку споры с участием указанных государственных органов были исключены из числа споров, подведомственных государственным арбитражам.
Однако введение в действие нового законодательства о собственности заставило государственные арбитражи отказаться от позиции стороннего наблюдателя, так как деятельность названных государственных органов по применению к участникам имущественного оборота экономической (финансовой) ответственности, т. е- взысканию с них в бесспорном порядке недоимок по налогам и иным обязательным платежам, а также различных финансовые санкций с обращением взыскания на их имущество, не могла не затрагивать субъективные гражданские права этих лиц. Продолжение политики невмешательства в данные административно-правовые отношения со ссылкой на неподведомственность соответствующих споров означало бы отказ от выполнения основных задач государственных арбитражей (а затем и арбитражных судов) по обеспечению зашиты прав и законных интересов организаций и предпринимателей.
Поэтому сначала в практике государственных арбитражей, а затем и в арбитражно-процессуальном законодательстве, регулирующем деятельность арбитражных судов, появились новые категории споров с участием налоговых и иных административных (контролирующих) государственных органов.
В настоящее время в соответствии со ст. 22 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (АПК РФ) к числу дел, подведомственных арбитражным судам, относятся: споры о признании недействительными (полностью или частично) ненормативных актов государственных органов (включая контролирующие органы), не соответствующих законам и иным правовым актам и нарушающих права и законные интересы организаций и граждан; о признании не подлежащим исполнению исполнительного или иного документа, по которому взыскание производится в бесспорном порядке; о возврате из бюджета денежных средств, списанных органами, осуществляющими контрольные функции, в бесспорном порядке с нарушением требований закона или иного нормативного правового акта.
Таким образом, предприниматели или организации, чьи права нарушены незаконными действиями налоговых и иных административных органов, могут использовать следующие способы защиты нарушенных прав:
признание акта соответствующего органа о применении финансовой ответственности недействительным; возврат из бюджета списанных сумм; признание не подлежащим исполнению инкассового поручения соответствующего государственного органа, по которому взыскание должно быть
произведено банком в бесспорном порядке, что может по сути рассматриваться в качестве такого способа защиты, как пресечение нарушения гражданского права; и наконец, возмещение убытков, включая упущенную выгоду, причиненных незаконными действиями налоговых и иных государственных органов.
Арбитражные суды рассматривают тысячи дел с участием налоговых и других контролирующих органов. Интересно отметить, что, согласно статистическим данным, в большинстве случаев иски налогоплательщиков, например, удовлетворяются полностью либо частично.
При рассмотрении таких дел арбитражным судам зачастую приходится сталкиваться с проблемами, возникающими на стыке частноправовых и публично-правовых отношений. С особыми, а часто непреодолимыми трудностями, встречается арбитражно-судебная практика в ситуациях, когда имеются противоречия между публично-правовыми нормами, которыми руководствуются в своей деятельности государственные органы, и гражданско-правовыми нормами, регламентирующими деятельность участников имущественного оборота. Более того, анализ законодательства и арбит-ражно-судебной практики свидетельствует о реальной опасности разруше-здия довольно высокой степени защиты прав участников имущественного оборота, обеспечиваемой гражданским правом, отраслями законодательства, относящимися к публичному праву, и прежде всего налоговым законодательством. Некоторые нормы налогового законодательства способны свести к нулю права организаций и предпринимателей, предоставленные им гражданским правом.
Так, одним из основных положений гражданского права является принцип свободы договора. Одно из необходимых условий действия названного принципа в имущественном обороте заключается в том, что сторонам должна быть предоставлена возможность определять условия договора по своему усмотрению, за исключением только тех случаев, когда соответствующие условия предписаны законом или иным правовым актом. Существенным условием практически всякого договора в сфере предпринимательства является условие о цене за товары, работы или услуги. По общему правилу данное условие устанавливается в договоре по соглашению сторон. Изъятие из этого правила составляют лишь случаи государственного регулирования цен, которые могут быть предусмотрены только законом. Таким образом, стороны в договоре должны самостоятельно по соглашению между собой определять цену (тарифы, расценки и т.п.), по которым производятся расчеты за проданные товары, выполненную работу или оказанные услуги.
Однако в налоговом законодательстве имеются нормы, препятствующие использованию сторонами договорных цен и по существу ориентй-
рующие их на опережающее повышение договорных цен против среднерыночных. В частности, в соответствии с п. 5 ст. 2 Закона Российской Федег рации «О налоге на прибыль предприятий и организаций»' для предприятий, осуществляющих прямой обмен или реализацию продукции (работ, услуг) по ценам не выше себестоимости, под выручкой для целей налогообложения понимается сумма сделки, которая определяется исходя из рыночных цен реализации аналогичных продукции, работ, услуг, применявшихся на момент исполнения сделки.
Можно привести и другие примеры, иллюстрирующие сказанное. В практике налоговых органов находят широкое применение меры по бесспорному взысканию недоимки по платежам в бюджет в виде обращения взыскания на суммы, причитающиеся недоимщику от его дебиторов.
Между тем, как представляется, бесспорное списание соответствующих сумм со счетов дебиторов по инкассовому поручению налоговой инспекции противоречит гражданскому законодательству и по существу лишает организацию, выступающую в роли дебитора налогоплательщика, возможности защищать свои права, вытекающие из гражданско-правового обязательства,
В последнее время в сфере налогового законодательства принят ряд нормативных актов, перечеркивающих принципиальные положения Гражданского кодекса, регулирующие договор банковского счета, и превращающих коммерческие банки из равноправного партнера по договору практически в контролирующий орган. К числу таких актов, к примеру, относится Указ Президента Российской Федерации от 18 августа 1996г. № 1212 «О мерах по повышению собираемости налогов и других обязательных платежей и упорядочению наличного и безналичного денежного обращения»2. Несмотря на имеющиеся в тексте Указа ссылки на отдельные положения Гражданского кодекса, которые действительно данным Указом не нарушены, в нем содержатся нормы, которые противоречат основным положениям Кодекса, регулирующим договор банковского счета, и прежде всего п. 3 ст. 845, согласно которому банк не вправе определять и контролировать направления использования денежных средств клиента и устанавливать другие, не предусмотренные законом или договором банковского счета ограничения его права распоряжаться денежными средствами по своему усмотрению.
Между тем в названном Указе Президента Российской Федерации, который, не являясь законом, не может устанавливать никаких ограничений прав владельца банковского счета по распоряжению находящимися на нем
' См.: Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного
Совета Российской Федерации. 1992. № 11. Ст. 525.
2 См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 35. Ст. 4144.
денежными средствами, можно найти немало положений, противоречащих ГК, Так, в соответствии с п. 3 Указа денежные средства, поступающие на любые счета (кроме т.н. счета недоимщика) предприятий-недоимщиков в банках или иных кредитных организациях, в том числе на счета их представительств и филиалов, а также находящиеся на этих счетах остатки денежных средств, за исключением средств, направляемых на оплату расчетных документов первой и второй групп очередности платежей, установленной ст. 855 ГК, а также средств целевого бюджетного финансирования и остатков средств на бюджетных счетах, полностью перечисляются на счет недоимщика. Банкам и иным кредитным организациям разрешено отказывать в совершении операций по счетам предприятий-недоимщиков.
Еще дальше пошли ведомственные нормативные акты. Достаточно вспомнить нашумевшую историю с печально известным письмом Минфина, Федеральной налоговой службы и Центрального банка Российской Федерации от 22 августа 1996 г., разъясняющим подведомственным организациям. как обходить нормы Гражданского кодекса об очередности списания денежных средств с банковских счетов организаций.
Эта история началась с изменения порядка очередности списания денежных средств со счета в банке. Речь идет о Федеральном законе от 18 июля 1996 г. «О внесении изменений и дополнения в п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса Российской Федерации»'. Согласно этому закону, при недостаточности денежных средств на банковском счете организации в третью (привилегированную, стоящую перед бюджетом) очередь банками должно производиться списание по платежным документам, предусматривающим перечисление или выдачу денежных средств для расчетов по оплате труда с лицами, работающими по трудовому договору (контракту), а также по отчислениям в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации и Государственный фонд занятости населения Российской Федерации.
За этим последовало печально известное письмо Министерства финансов, Федеральной налоговой службы и Центрального банка Российской Федерации от 22 августа 1996 г., зарегистрированное Министерством юстиции2, в соответствии с которым очередность списания денежных средств с банковского счета, установленная ст. 855 ГК, не применяется к налоговым платежам, которые должны вноситься в первоочередном порядке. В ответ последовали постановления Государственной Думы от 11 октября 1996 г. «О порядке применения п. 2 ст. 855 Гражданского кодекса РоссиЙ-
' Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 34. Ст. 4025. 2 Вестник Банка России. 1996. № 43.
ской Федерации» и «Факте грубого неисполнения ст. 855 Гражданского кодекса Российской Федерации»'. И конца этой истории не видно.
Действия названных ведомств можно объяснить (ни в коем случае не оправдать, ибо закон есть закон!) лишь как шаг отчаяния. Совершенно же очевидно, что неуклонное применение новой редакции п. 2 ст. 855 ГК (что должны обеспечить все банки и все государственные органы) ведет к разрушению государства, т.к. не имея поступлений в бюджет, государство не сможет содержать всю бюджетную сферу; заранее обречены на неудачу любые попытки реформирования экономики, т.к. производители теперь будут работать исключительно на зарплату для своих работников; практически неразличимой становится грань между хорошо и плохо работающими предприятиями.
И еще один пример; на этот раз из области таможенного законодательства. Указом Президента Российской Федерации от 18 августа 1996 г. № 1209 «О государственном регулировании внешнеторговых бартерных сделок»2, действие которого, судя по названию, должно было быть ограничено внешнеторговыми сделками, предусматривающими обмен эквивалентными по стоимости товарами, работами, услугами, результатами интеллектуальной деятельности, т.е. именно бартерными сделками, к числу которых, как известно, не относятся сделки, предусматривающие использование при их осуществлении денежных или иных платежных средств, установлена обязанность российских организаций, экспортирующих товары, работы или услуги по сделкам, предусматривающим осуществление расчетов в денежных или иных платежных средствах, обеспечить возврат этих средств на свои счета в уполномоченных банках в сроки, предусмотренные паспортом соответствующей внешнеторговой сделки (п. 4). При этом таможенным органам и участникам внешнеторговых сделок предписано исходить из того, что обязательное зачисление на счета в уполномоченных банках валютной выручки от экспорта товаров в установленном порядке является требованием таможенного режима экспорта товаров в соответствии со ст. 98 Таможенного кодекса Российской Федерации (п. 7 Указа). Эти положения Указа открыли возможность для таможенных органов применять жесточайшие штрафы за нарушения таможенного режима, предусмотренные ст. 273 Таможенного кодекса Российской Федерации, к российским организациям, экспортирующим товары, работы, услуги, в том числе и в случаях просрочки оплаты проданных товаров, выполненных работ, оказанных услуг со стороны их иностранных контрагентов по внешнеторговым контрактам. Нетрудно заметить, что при этом нарушаются принципиальные основы правового регулирования внешнеторгового обо-
' Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 43. Ст. 4870-^871. 2 Там же. 1996. № 35. Ст. 4141.
рота. Вмешательство государства в договорные отношения, регулируемые международным частным правом, вряд ли послужит стимулом для развития внешней торговли.
Можно привести и другие, не столь яркие факты, иллюстрирующие процесс разрушения частно-правовых принципов нормами публичного права.
К примеру, письмами и разъяснениями Государственной налоговой службы. Министерства финансов и Центрального банка Российской Федерации были установлены запреты в отношении банков-кредиторов получать на ссудный счет и использовать для погашения обязательств заем и денежные средства, перечисляемые банку контрагентами заемщика в оплату полученных от него товаров, работ, услуг в соответствии с условиями заключенных между ними договоров. В противном случае налоговыми органами к банкам применяется ответственность, предусмотренная ст. 15 Закона Российской Федерации «Об основах налоговой системы Российской Федерации». Об этом, в частности, говорится в письме Федеральной государственной налоговой службы. Министерства финансов и Центрального банка Российской Федерации от 5 мая 1996 г. «Об операциях по счетам в коммерческих банках»', в соответствии с которым банки и иные кредитные организации не имеют права зачислять средства, получаемые организациями, предприятиями в виде оплаты за полученную продукцию (работы, услуги) от внереализационных операций, на ссудные счета. В противном случае коммерческим банкам угрожают серьезные меры воздействия, вплоть до отзыва лицензии.
А между тем Гражданским кодексом (ст. 313) установлено, что исполнение обязательства (в нашем случае обязательство заемщика по возврату кредита) может быть возложено должником на третье лицо. Причем в этом случае кредитор (т.е. коммерческий банк) обязан принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом. Следовательно, с точки зрения гражданского права действия банка, принимающего на ссудный счет и засчитывающего в погашение задолженности по кредиту деньги, перечисленные контрагентом заемщика за поставленные последним товары, выполненные работы или оказанные услуги, безупречны. Более того, банк кредитор в такой ситуации не вправе поступать иначе!
Кстати сказать, практика налоговых органов по применению в подобной описанной ситуации к банкам ответственности, предусмотренной ст. 15 Закона российской Федерации «Об основах налоговой системы», противоречит и самой названной статье. Там говорится буквально следующее: «В случае неисполнения (задержки исполнения) по вине банка или кредитного учреждения платежного поручения налогоплательщика с этого
См.; Экономика и жизнь. 1996. № 22.
учреждения взыскивается в установленном порядке пени... начиная с установленного срока уплаты выявленной задержанной суммы налога». Поэтому для применения этой ответственности необходимо иметь в совокупности как минимум два обстоятельства: платежное поручение налогоплательщика и наличие денежных средств на его счете, обеспечивающих выполнение этого поручения. Очевидно, что иные действия банка (даже если они нам не нравятся!) не могут влечь ответственности, предусмотренной данной статьей. В противном случае мы окажемся на пути расширительного толкования правовых норм об административной ответственности, что неминуемо приведет к ущемлению прав граждан и организаций.
Что касается арбитражно-судебной практики, то она, как уже было отмечено, как правило, исходит из приоритета публично-правового регулирования над частно-правовым, т.е. налогового законодательства над гражданским. В этом нетрудно убедиться, ознакомившись, к примеру, с постановлениями Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по налоговым и таможенным спорам, которые регулярно публикуются в журнале «Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации».
Однако в некоторых случаях Высший Арбитражный Суд Российской Федерации давал арбитражным судам разъяснения, основанные на компромиссном толковании как публично-правовых, так и частно-правовых норм.
Так, на одном из совещаний,, состоявшихся в Высшем Арбитражном Суде Российской Федерации, рассматривался вопрос о том, возможно ли и в каком объеме применение установленной законом ответственности за нарушения налогового законодательства к организациям, созданным в результате преобразования предприятий, допустивших соответствующие нарушения. В результате обсуждения арбитражным судам даны следующие рекомендации.
В соответствии с Законом «Об основах налоговой системы в Российской Федерации»' налогоплательщиками являются юридические и физические лица, другие налогоплательщики, на которых в соответствии с законодательством возложена обязанность уплачивать налоги. Налогоплательщик, нарушивший налоговое законодательство, несет ответственность, предусмотренную налоговым законодательством.
При реорганизации юридического лица к вновь возникшему юридическому лицу переходят права и обязанности реорганизованного юридического лица в соответствии с передаточным актом или разделительным балансом.
' Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета российской Федерации. 1992. № 11. Ст. 527.
Если на момент реорганизации имущество реорганизуемого юридического лица уже было обременено обязательствами перед бюджетом по уплате недоимок и финансовых санкций, эти обязательства наравне с обязательствами перед другими кредиторами должны быть включены в разделительный баланс или передаточный акт. Поэтому вновь созданное юридическое лицо, являющееся правопреемником реорганизованного юридического лица, обязано уплатить как эту недоимку по налогу, так и санкции, предусмотренные налоговым законодательством.
Реорганизация юридического лица может быть осуществлена по решению его учредителей (участников) либо органа юридического лица, уполномоченного на то учредительными документами. О предстоящей реорганизации налогоплательщик обязан сообщить налоговым органам в десятидневный срок с момента принятия решения о реорганизации.
Если налоговый орган, несмотря на такое сообщение, до окончания процесса реорганизации и составления разделительного баланса (передаточного акта) не выявил оставшиеся у реорганизуемого юридического лица недоимки, к вновь созданному юридическому лицу впоследствии не может применяться ответственность за нарушения налогового законодательства, допущенные реорганизованным юридическим лицом и выявленные после образования нового юридического лица. Однако в этом случае сумма недоимки может быть взыскана, поскольку она представляет собой задолженность перед государством независимо от того, была ли эта задолженность
выявлена на момент реорганизации1,
Следует отметить, что в отдельных случаях Высший Арбитражный Суд Российской Федерации занимал позицию, в полной мере обеспечивающую реализацию частно-правовых принципов. К примеру, на одном из заседаний Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации рассматривался вопрос о возможности участия филиалов акционерных обществ в формировании резервных фондов акционерных обществ за счет валовой прибыли филиалов, которые, как известно, в соответствии с налоговым законодательством являются самостоятельными налогоплательщиками наряду с юридическими лицами. Дело в том, что в соответствии с законодательством о налоге на прибыль валовая прибыль до налогообложения уменьшается на сумму отчислений в резервные фонды, создаваемые организациями, для которых предусмотрено создание таких фондов. Согласно разъяснению Государственной налоговой службы Российской Федерации и Министерства финансов России от 14 сентября 1993 г. формирование резервных фондов установлено для акционерных обществ и связано с величиной их уставного капитала. Поскольку филиалы не образуют устав"
' См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1995. № 11. С. 86-87.
ного капитала, льготы по налогообложению прибыли на них не распространяются.
Арбитражно-судебная практика также исходила из того, что лишь акционерные общества вправе уменьшать валовую прибыль на суммы, отчисляемые в резервный фонд. За филиалами такое право не признавалось, поскольку они являются самостоятельными налогоплательщиками.
Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации признал необходимым изменить арбитражно-судебную практику. Филиал -обособленное подразделение акционерного общества, имущество филиала, включая всю валовую прибыль, принадлежит акционерному обществу на праве собственности. Собственник вправе владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом по своему усмотрению, за исключением случаев, предусмотренных законом. В действующем законодательстве отсутствуют нормы, запрещающие акционерному обществу распоряжаться валовой прибылью своих филиалов путем ее использования для формирования резервных фондов. Поэтому льготы по налогообложению, предусмотренные в отношении средств акционерного общества, за счет которых образуются резервные фонды, должны распространяться и на средства, полученные филиалами.
Решению проблем, вызванных противоречиями между административно-правовыми нормами, могло бы способствовать точное и последовательное применение положений, содержащихся в ст. 2 ГК, согласно которой к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим финансовым и административным отношениям, гражданское законодательство не применяется, если иное не предусмотрено законодательством.
Именно исходя из этих положений, арбитражно-судебной практикой не были восприняты многочисленные предложения, касающиеся возможности применения процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК) в случаях, когда акт налогового или иного государственного органа, послуживший основанием для взыскания в бюджет сумм недоимок и финансовых санкций, впоследствии признается арбитражным судом недействительным. В данном случае арбитражные суды имеют дело с налоговыми (административно-правовыми) отношениями, и в то же время как в гражданском, так и в налоговом (административном) законодательстве отсутствуют какие-либо положения, предусматривающие начисление на суммы, возвращаемые из бюджета, процентов за пользование чужими денежными средствами.
Несмотря на непрерывно увеличивающееся число конфликтов между частно-правовыми и публично-правовыми положениями в российском за
конодательстве и правоприменительной практике, а также обострение существующих между ними противоречий, приобретающих иногда угрожающие размеры, данная проблема не получила адекватного отражения ни в законодательстве, ни в правовой доктрине.
В связи с этим нельзя не согласиться с мнением В.Ф. Яковлева о необходимости «объединения цивилистов и публичников, то есть тех, кто работает в сфере частного и публичного права, потому что без установления оптимального соотношения между тем и другим сколько-нибудь совершенного механизма регулирования экономических отношений нет и быть не может»'.
В.Ф. Яковлев предлагает и пути решения проблемы устранения противоречий между публично-правовым и частно-правовым регулированием имущественных отношений. По его мнению, при этом можно говорить по крайней мере о трех задачах. Во-первых, установление оптимального соотношения и взаимодействия публично-правового и частно-правового регулирования экономических отношений в целом. Речь идет об обеспечении пропорционального использования для экономического регулирования наряду с гражданским также и административного, финансового, налогового законодательства. Во-вторых, надо учитывать имеющее место проникновение одного в другое, в частности наличие элементов публично-правового регулирования в гражданском законодательстве: положения о лицензировании отдельных видов предпринимательской деятельности, о принудительной реорганизации юридических лиц, о государственной регистрации юридических лиц и сделок с недвижимостью и т.д. И наконец, в-третьих, важная задача – четко разграничить предметы и сферы применения публичного и частного права2.
Что касается содержательной стороны определения оптимального соотношения между частно-правовым и публично-правовым регулированием, то в статье В.Ф. Яковлева приводятся примеры, свидетельствующие о том, что формальное применение норм гражданского права без учета публично-правовых правил может привести к разрушению основ государственного устройства. «Например, в судебной практике вырисовывается проблема огромного значения, – пишет В.Ф. Яковлев, – связанная с тем, что через судебные решения можно полностью разрушить государственный бюджет -как его доходную часть, так и расходную... стали предъявляться иски о взыскании из государственного бюджета средств, которые в нем не заложены. Иски предъявляются и гражданами, и юридическими лицами в порядке защиты прав по Гражданскому кодексу на основании соответствую-
' Яковлев В.Ф. Гражданский кодекс и государство // Вестник Высшего Арбитражного Суда российской Федерации. 1997. № 6. С, 136. 2 См. там же. С. 136-138.
щих законов или правительственных постановлений. Это касается законов о ветеранах, о чернобыльцах, нормативных актов о передаче социально-культурной сферы и жилищ муниципальным образованиям и т.д. Реализация этих актов часто бюджетом не обеспечена, в нем не предусмотрено выделение соответствующих средств. Но иски предъявляются в соответствии с законом. Как быть судам? Видимо, надо удовлетворять эти требования. Но тогда от бюджета ничего не останется. А бюджет – это тоже закон. И в бюджете нет лишних средств»*.
Обеспокоенность автора по поводу возможности разрушения государственного бюджета нам понятна. Но в целом постановка проблемы в такой интерпретации вызывает сомнения.. Получается, что участники имущественного оборота могут требовать взыскания с государства только тех средств, которые выделены по бюджету. Выходит, что государство в лице его органов, разрабатывая и принимая бюджет, ежегодно само определяет пределы своей ответственности. А между тем эти пределы ответственности государства установлены законом. В частности, в соответствии со ст. 16 ГК (императивная норма!) убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, в том числе издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежат возмещению Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием.
Возникает и более общий вопрос: могут ли суды делить законы на удачные и неудачные, на подлежащие и не подлежащие применению? Такой подход лишил бы законодателя возможности выявлять недостатки в принятых законах, многие из которых проявляются лишь в процессе их? применения, и, стало быть, совершенствовать законодательство, Очевидно, к примеру, что, если какой-либо закон не обеспечен финансированием, надо добиваться его пересмотра, а не корректировать его судебными решениями. Для законодателя же дополнительным стимулом могла бы служить судебная практика, связанная с точным и неуклонным применением соответствующего законодательного акта.
И наконец, самые принципиальные вопросы, решение которых может быть положено в основу определения оптимального соотношения частноправового и публично-правового регулирования экономических отношений. Что следует признать первичным, приоритетным: интересы государства, его властных структур или интересы общества; текущее правовое регулирование, имеющее конкретной целью формирование бюджета государст-
1 Яковлев В.Ф. Гражданский кодекс и государство. С. 136-137,
ва на очередной год, или стабильные правила, регулирующие имущественный оборот; приспосабливать ли текущее регулирование к стабильным правилам имущественного оборота или всякий раз, решая ту или иную оперативную задачу, изменять принципиальные положения правового регулирования имущественного оборота? Ответы на эти вопросы нам представляются очевидными, а сами вопросы риторическими.
Добавим к этому, что история развития человечества дает нам много примеров, свидетельствующих о том, к каким последствиям приводит пренебрежительное отношение к частно-правовому регулированию экономических отношений. Достаточно вспомнить историю последних восьми десятилетий нашей многострадальной страны, когда большую часть этого периода отвергалось, в том числе и в экономике, все частное и безраздельно господствовало публично-правовое регулирование, а затем (в последнее десятилетие) регулирование имущественного оборота осуществлялось законами-однодневками, выполнявшими скорее политические задачи, а не роль правил, регулирующих имущественный оборот.
Теперь же, когда, наконец, появились так необходимые обществу стабильные правила, регламентирующие имущественный оборот, мы бьем тревогу по поводу неудобств не приспособившегося к ним публично-правового регулирования!
Если же говорить о конкретных путях решения задачи определения оптимального соотношения частно-правового и публично-правового регулирования, то, на наш взгляд, имеющиеся проблемы во взаимодействии публично-правовых и частно-правовых норм требуют авторитетного судебного толкования в виде совместного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Такое толкование призвано не только дать разъяснения по практике применения законодательства, но и заложить принципиальные основы, определяющие порядок применения в судебной практике положений публичного права, не корреспондирующих частно-правовым нормам. Например, представляется очевидной необходимость ограничить применение публично-правовых норм, разрушающих принципы частного права: равенство участников гражданско-правовых отношений; неприкосновенность собственности; свобода договора; недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела; необходимость беспрепятственного осуществления гражданских прав; обеспечение восстановления нарушенных прав, их судебной защиты.
Целесообразно также в одном из федеральных конституционных законов предусмотреть механизм устранения противоречий между публично-правовыми и частно-правовыми нормами на стадии подготовки и принятия соответствующих законопроектов. Этого можно добиться путем установ-
ления законоположения, в соответствии с которым нормы публичного права, изменяющие частно-правовые отношения, могут быть введены в действие лишь после соответствующего изменения законодательства, регулирующего эти частно-правовые отношения, и, напротив, введение в действие новых частно-правовых норм должно сопровождаться (при необходимости) изменением и публично-правового регулирования соответствующих отношений.
7. ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЗАЩИТЫ УЧАСТНИКОВ ИМУЩЕСТВЕННОГО ОБОРОТА
Процессуально-правовые отношения не являются предметом данного исследования, однако некоторые проблемы процессуального законодательства, оказывающие влияние на степень судебной защиты гражданских прав, не могут быть обойдены вниманием.
Прежде всего с точки зрения процессуального обеспечения защиты прав участников имущественного оборота нас будут интересовать некоторые вопросы подведомственности соответствующих дел арбитражным судам и судам общей юрисдикции, поскольку, как правильно отмечал В.П. Грибанов, «от правильного решения вопроса о подведомственности споров зависит обеспечение реальности и гарантированное™ прав граждан и организаций»'.
Подведомственность дела суду (арбитражному суду), т.е. его компетенция в сфере осуществления правосудия, относится к числу вопросов, входящих прежде всего в сферу процессуального права. Однако нельзя исключить связь вопросов подведомственности дел по спорам, касающимся защиты прав участников имущественного оборота, с материальным (гражданским) правом, которое также включает в себя определенные нормы, не свободные от процессуальных правил. Примером могут служить нормы, содержащиеся в Гражданском кодексе, предусматривающие, что защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляет в соответствии с подведомственностью дел, установленной процессуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд, а защита гражданских прав в административном порядке осуществляется лишь в случаях, предусмотренных законом; решение, принятое в административном поряд-' ке, может быть обжаловано в суд (ст. 11 ГК).
В.П. Грибанов указывал: «Установление в законе определенной подведомственности гражданских споров имеет довольно двоякое значение: с одной стороны, такой порядок разграничивает юрисдикционную компетен-
' Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты граяаданских прав. М., 1992. С.156.
щио различных государственных и общественных органов по рассмотрению гражданских дел и тем самым определяет известные границы осуществления управомоченным лицом требования защиты права, поскольку с таким требованием управомоченный вправе обратиться только к определенному органу; а с другой стороны, установленный законом порядок подведомственности споров призван обеспечить надлежащую защиту прав и интересов граждан и организаций»'.
С этой точки зрения в рамках процессуального законодательства должна обеспечиваться принципиальная возможность реализации всех способов защиты нарушенных либо оспоренных субъективных гражданских прав, как универсальных, так и предназначенных для защиты отдельных видов гражданских прав, которые предусмотрены гражданским законодательством В этом направлении в последние годы и развивались процессуальное законодательство и практика его применения. В качестве примера может служить арбитражно-процессуальное законодательство.
В последние годы арбитражно-процессуальное законодательство развивалось бурными темпами. Достаточно сказать, что за прошедшие пять лет в Российской Федерации дважды принимались и вводились в действие новые арбитражные процессуальные кодексы Российской Федерации: сначала в 1992 г., а затем и в 1995 г. В настоящее время действует Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации (АПК), введенный в
действие с 1 июля 1995 г.
Что касается защиты гражданских прав, то развитие арбитражно-процессуального законодательства шло в основном в направлении расширения процессуальных возможностей участников имущественного оборота, предоставления им дополнительных гарантий защиты их прав и законных
интересов.
Вместе с тем можно отметить ряд положений действующего сегодня процессуального законодательства, которые, на наш взгляд, не оказывают позитивного влияния на процессуальное обеспечение защиты нарушенных субъективных гражданских прав участников имущественного оборота, обращающихся в арбитражный суд.
Арбитражный суд, в отличие от судов общей юрисдикции, как изаест-но, является органом правосудия со специальной компетенцией, поэтому правила о подведомственности дел арбитражному суду должны отличаться особой четкостью и исчерпывающим характером. Естественно, указать в тексте АПК все до единой категории споров, разрешаемых арбитражным судом, практически невозможно, но стремиться к этому нужно. В частности, эта проблема может быть решена путем четкого определения общих пределов подведомственности дел арбитражному суду.
' Грибанов В.П. Указ. соч. С. 157.
В ст. 22 АПК содержатся правила, позволяющие федеральному закону отнести к подведомственности арбитражному суду по существу любые дела по спорам между юридическими лицами, а также юридическими лицами и предпринимателями, а по экономическим спорам – также дела, участниками которых являются организации и граждане, не обладающие статусом соответственно юридического лица или индивидуального предпринимателя.
Отсутствие в арбитражно-процессуальном законодательстве норм о четких пределах подведомственности дел арбитражному суду вынуждает арбитражные суды при рассмотрении вопроса о принятии исковых заявлений к своему производству обращаться к Федеральному конституционному закону Российской Федерации «Об арбитражных судах в Российской Федерации», который в самой общей форме определяет предмет деятельности арбитражных судов: разрешение экономических споров и рассмотрение иных дел, отнесенных к их компетенции Конституцией Российской Федерации, настоящим Федеральным конституционным законом, Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации и принимаемыми в соответствии с ними другими федеральными законами (ст. 4). Дело, однако, в том, что редакция ст. 22 АПК, как уже отмечалось, не дает оснований сказать, что отнесение федеральным законом к подведомственности арбитражного суда практически любой категории дел не будет соответствовать требованиям названной статьи Федерального конституционного закона.
Нечеткость законодательства, определяющего подведомственность дел арбитражному суду, заставляет высшие судебные органы постоянно возвращаться к вопросам разграничения подведомственности дел между арбитражными судами и судами общей юрисдикции. Основные критерии разграничения подведомственности дел были определены путем судебного толкования законодательства совместным постановлением Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 г. № 12/12 «О некоторых вопросах подведомственности дел судам и арбитражным судам»'. Указанным постановлением предусмотрено, что в случаях, когда законодательство не позволяет четко разграничить компетенцию между судом общей юрисдикции и арбитражным судом, то при определении подведомственности дела следует исходить из субъектного состава участников и характера правоотношений, если иное не предусмотрено законом. С учетом этих критериев по общему правилу арбитражным судам подведомственны дела с участием юридических лиц и индивидуальных предпринимателей; в соответствии с другим критерием (характер правоотношений) к подведомственности арбитражных
См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1992. № 1. С. 84.
судов относятся дела, вытекающие из предпринимательской и иной экономической деятельности. Все остальные дела относятся к подведомственности судов общей юрисдикции.
При подготовке следующего совместного постановления Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» возникла необходимость в судебном толковании отдельных законоположений, касающихся подведомственности дел с участием граждан, занимающихся предпринимательской деятельностью.
Некоторые разъяснения, касающиеся разграничения между арбитражными судами и судами общей юрисдикции подведомственности дел с участием индивидуальных предпринимателей, которые содержатся в постановлении Пленумов от 1 июля 1996 г. № 6/8, можно рассматривать в качестве дополнения к постановлению Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 г. № 12/12 «О некоторых вопросах, подведомственности дел судам и арбитражным судам», вызванного применением нового Гражданского кодекса Российской Федерации. Так, ранее разъяснялось, что споры между гражданами, зарегистрированными в качестве индивидуальных предпринимателей, а также между указанными гражданами и юридическими лицами, за исключением споров, не связанных с осуществлением такими гражданами предпринимательской деятельности, рассматриваются арбитражными судами. В таком же порядке должны рассматриваться споры с участием глав крестьянского (фермерского) хозяйства, которые, как известно, получили статус индивидуальных предпринимателей.
В тех же случаях, когда предпринимательскую деятельность осуществляет гражданин, не зарегистрированный в качестве предпринимателя, все споры с его участием рассматриваются судом общей юрисдикции. С точки зрения материального права особенностью таких споров является то, что к спорным правоотношениям могут быть применены гражданско-правовые нормы, регулирующие обязательства, связанные с предпринимательской деятельностью (п. 4 ст. 23 ГК).
Также судам общей юрисдикции подведомственны дела с участием граждан, в отношении которых по тем или иным причинам прекращено действие государственной регистрации в качестве предпринимателей, даже в тех случаях, когда соответствующие споры связаны с осуществляемой ранее указанными гражданами предпринимательской деятельностью. Исключение составляют лишь те случаи, когда дело было уже принято к производству арбитражным судом в период действия государственной регистрации предпринимательской деятельности гражданина.
В связи с тем что ГК включает нормы о банкротстве индивидуального предпринимателя (ст. 25), к которому в процессе банкротства могут быть предъявлены требования и кредиторами по обязательствам, не связанным с осуществлением предпринимательской деятельности: о взыскании алиментов, о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, и т.п., – все споры данной категории подведомственны арбитражному суду.
Вместе с тем после завершения расчетов с кредиторами к признанному банкротом индивидуальному предпринимателю могут быть предъявлены неудовлетворенные требования о возмещении вреда, причиненного жизни и здоровью, и иные требования личного характера, а также требования по другим обязательствам, не связанным с предпринимательской деятельностью, которые не заявлялись кредиторами при осуществлении процедуры банкротства. В таких случаях все споры с участием «бывшего» предпринимателя должны передаваться на разрешение суда общей юрисдикции.
Необходимость четкого определения подведомственности дел арбитражному суду не является вопросом юридико-технического свойства, поскольку данная проблема оказывает непосредственное влияние на состояние судебной защиты нарушенных прав. К сожалению, приходится сталкиваться с фактами необоснованного отказа в принятии искового заявления как со стороны судов общей юрисдикции, так и арбитражных судов со ссылкой на то, что спор подведомственен иному суду. Подобные факты, почвой для которых является нечеткое определение вопросов подведомственности дел арбитражному суду, не должны иметь места в условиях действия конституционных положений о том, что каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, а также о том, что никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч. 1 ст. 46, ч. 1 ст. 47 Конституции Российской Федерации).
В целях избежания подобных фактов, граничащих с отказом в правосудии, Высший Арбитражный Суд Российской Федерации ориентирует арбитражные суды на то, чтобы в пограничных ситуациях, когда в законодательстве нет четкого ответа на вопрос, какому суду подведомственно то или иное дело, не допускать отказа в принятии искового заявления к производству арбитражного суда. Хотелось бы, чтобы аналогичные ориентиры имели бы и суды общей юрисдикции.
В принципиальном плане указанную проблему можно было бы решить путем внесения изменений в п. 5 ст. 22 АПК. Представляется, что данная норма должна быть изложена в следующей редакции: «Федеральным законом могут быть отнесены к подведомственности арбитражного суда и другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской либо иной экономической деятельности».
Улучшению судебной защиты гражданских прав могло бы способствовать также внесение в постановление Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 12/12 от 18 августа 1992 г. «О некоторых вопросах подведомственности дел судам и арбитражным судам» разъяснения следующего содержания: «В случаях, когда в суд (в арбитражный суд) обращается лицо, которому отказано в принятии искового заявления по мотивам подведомственности дела арбитражному суду (суду), суд (арбитражный суд) должен принять исковое заявление к своему производству».
На наш взгляд, не должно служить основанием к отказу в правосудии и отсутствие у истца денежных средств. В связи с этим можно наделить арбитражный суд правом при наличии соответствующего ходатайства истца, подтвержденного документами, свидетельствующими об отсутствии у него возможности уплатить государственную пошлину, принимать исковое заявление без уплаты государственной пошлины под поручительство другого лица или банковскую гарантию.
Как известно, сегодня в подобных ситуациях арбитражные суды располагают возможностью лишь отсрочить, рассрочить уплату госпошлины либо уменьшить ее размер. И в этих условиях необходимо отметить стремление Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации обеспечить справедливое и упорядоченное применение соответствующих законоположений, свидетельством чему является постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда от 20 марта 1997 г. № б «О некоторых вопросах применения арбитражными судами законодательства Российской Федерации о государственной пошлине»'. Указанным постановлением предусмотрено, что отсрочка или рассрочка уплаты государственной пошлины, уменьшение ее размера производятся по письменному ходатайству заинтересованной стороны. Ходатайство может быть изложено в исковом заявлении, апелляционной или кассационной жалобе либо в отдельном заявлении, приложенном к соответствующему заявлению. Ходатайство об отсрочке или рассрочке уплаты государственной пошлины, уменьшении ее размера, поданное до обращения с исковым заявлением, апелляционной или кассационной жалобой, возвращается арбитражным судом без рассмотрения.
В ходатайстве должны быть приведены соответствующие обоснования с приложением документов, свидетельствующих о том, что имущественное положение заинтересованной стороны не позволяет ей уплатить государственную пошлину в установленном размере при подаче искового заявления, апелляционной или кассационной жалобы. К документам, устанавливающим имущественное положение заинтересованной стороны, относятся:
подтвержденный налоговым органом перечень расчетных и иных счетов,
Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1997, № б. С. 19.
наименования и адреса банков и других кредитных учреждений, в которых эти счета открыты; подтвержденные банком данные об отсутствии на соответствующем счете денежных средств в размере, необходимом для уплаты государственной пошлины, а также об общей сумме задолженности владельца счета по исполнительным листам и платежным документам. К ходатайству об уменьшении размера государственной пошлины прилагаются документы о находящихся на счете денежных средствах.
Представления документов, подтверждающих обращение истца, лица, подающего апелляционную или кассационную жалобу, к банкам и иным организациям за получением заемных средств, а также свидетельствующих об отсутствии у них ликвидного имущества, за счет реализации которого могла быть получена денежная сумма, необходимая для уплаты государственной пошлины, не требуется.
Ходатайство об отсрочке или рассрочке уплаты государственной пошлины, уменьшении ее размера может быть удовлетворено арбитражным судом только в тех случаях, когда представленные документы свидетельствуют об отсутствии на банковских счетах денежных средств в размере, необходимом для уплаты государственной пошлины. При отсутствии таких документов в удовлетворении ходатайства должно быть отказано.
Арбитражный суд не может по своему усмотрению отказывать в отсрочке или рассрочке уплаты государственной пошлины и уменьшении ее размера, если имеются объективные основания для удовлетворения ходатайства.
При наличии ходатайства об отсрочке или рассрочке уплаты государственной пошлины исковое заявление, апелляционная или кассационная жалоба не могут быть возвращены в связи с неуплатой государственной пошлины. Если ходатайство касается уменьшения размера государственной пошлины, исковое заявление, апелляционная или кассационная жалоба оплачиваются государственной пошлиной в остальной части.
С точки зрения обеспечения надлежащей защиты участников имущественного оборота, справедливого разрешения споров важное значение имеет предоставление им возможности добиваться пересмотра неправильного либо необоснованного (на их взгляд) судебного решения.
Действующее арбитражно-процессуальное законодательство предоставляет лицам, участвующим в деле, право обжаловать решение арбитражного суда и добиться его рассмотрения в трех полноценных инстанциях. Это, безусловно, положительный момент. Вместе с тем при определении порядка обжалования решений арбитражного суда требовался, на наш взгляд, дифференцированный подход к различным категориям споров. Сегодня, когда рассмотрение всякого дела после первой и второй инстанции (обе – в арбитражном суде субъекта Российской Федерации) заканчивается
в федеральном окружном арбитражном суде, стороны используют все возможности для того, чтобы добиться пересмотра этого дела в Высшем Арбитражном Суде Российской Федерации. Между тем Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, являясь по определению надзорной инстанцией, должен рассматривать дела лишь в исключительном порядке, отбирая из их числа только те, которые имеют существенное значение для арбитражно-судебной практики или серьезное социально-экономическое значение.
Было бы целесообразным установить, что дела определенных категорий, подсудных, как и теперь, арбитражным судам субъектов Российской Федерации, должны рассматриваться в апелляционном порядке федеральными окружными арбитражными судами, а в качестве кассационной инстанции по таким делам выступал бы Высший Арбитражный Суд Российской Федерации. В этом случае Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации действительно выполнял бы функции исключительно надзорной инстанции. К числу дел, в отношении которых мог бы применяться предлагаемый порядок обжалования, можно было бы отнести экономические споры, возникающие в связи: с признанием права собственности на имущество, находящееся в федеральной собственности; с истребованием такого имущества из чужого незаконного владения; с требованиями об устранении нарушений прав субъектов федеральной собственности, не связанных с лишением владения; с признанием недействительным акта федерального органа государственной власти; а также любые иные имущественные споры, участники которых находятся на территории разных субъектов Российской Федерации, на сумму свыше десяти тысяч установленных законом минимальных размеров оплаты труда.
«все книги «к разделу «содержание Глав: 13 Главы: < 8. 9. 10. 11. 12. 13.