§ 3. Установление отцовства и материнства при применении искусственных методов репродукции человека

Определенные проблемы с записью о родителях ребенка могут возникнуть и при применении современных технологий искусствен­ного репродуцирования человека. Так, лица, давшие письменное со­гласие на искусственное оплодотворение или на имплантацию эмбрио­на, записываются в качестве родителей ребенка.

В данном случае могут возникнуть две ситуации. Во-первых, ис­кусственное оплодотворение может быть произведено спермой мужа матери ребенка или при имплантации может быть использован эмбри­он, генетически происходящий от данной супружеской пары. В этом случае налицо биологическое родство между ребенком и обоими роди­телями. Во-вторых, возможно искусственное оплодотворение донор­ской спермой или имплантация эмбриона, генетически связанного только с одним из родителей или вообще не имеющих с ними генети­ческой связи (донорского эмбриона). В такой ситуации биологическое родство с одним из родителей или даже с обоими из них отсутствует.

Однако законодательство предписывает записывать лиц, выразив­ших согласие на применение указанных технологий, в качестве роди­телей, а ст. 52 СК запрещает им при оспариваний отцовства или мате­ринства ссылаться на факт применения этих технологий.

Еще больше проблем возникает при применении так называемого суррогатного материнства. В данном случае российское законодатель­ство предусматривает возможность исключения из древнего правила mater est quam gestatio demonstrate. Конститутивным признаком сурро-

Мать — та, что произвела ребенка на свет.

182          РазделУ! Правоотношения родителей и детей

гатного материнства является заключение До момента зачатия ребенка договора о вынашивании ребенка суррогатной матерью с целью после­дующего установления родительских правоотношений с этим ребен­ком, лицами, заключившими такой договор с суррогатной матерью.

Заключение договора до момента зачатия ребенка позволяет отли­чить договор о суррогатном материнстве от договора об уступке уже зачатого или рожденного ребенка. Последний договор следует при­знать ничтожным вследствие его противоречия основам нравственнос­ти (ст. 169 ГК РФ).

Технически возможны различные формы суррогатного материн­ства: путем искусственного оплодотворении суррогатной матери спермой лица, желающего установить родительские провоотношения с ребенком (так называемой низкотехнологичное суррогатное мате­ринство), и путем пересадки эмбриона суррогатной матери (высоко­технологичное суррогатное материнство). В первом случае суррогат­ная мать является одновременно и генетической матерью ребенка. Во втором случае генетическая связь между суррогатной матерью от­сутствует.

Российское законодательство регулирует только высоко-техноло­гичное суррогатное материнство. Это позволяет избежать ситуации, когда суррогатная мать обязуется передать по договору свои права на рожденного ею, генетически происходящего от нее ребенка.         ,

Однако отсутствие генетической связи между ребенком и сурро­гатной матерью само по себе недостаточно для утраты ею права быть записанной в качестве матери ребенка. Закон отдает в данном случае предпочтение не факту рождения и не факту наличия генетической связи, а намерению суррогатной матери передать ребенка. При этом юридически значимое намерение должно быть выражено дважды: в момент заключения договора о суррогатном материнстве до зачатия ребенка и еще раз после рождения ребенка.

Если она отказывается от подтверждения согласия, она может сама записаться в качестве матери рожденного ею ребенка. Однако если она подтвердила свое согласие, отозвать его в дальнейшем и оспорить запись в качестве родителей лиц, заключивших с ней договор, она уже не вправе. Лица, давшие согласие на вынашивание, связаны своим согласием и не вправе отозвать его. Если суррогатная мать не возража­ет против этого, они обязаны записать себя в качестве родителей ре­бенка и не вправе при оспариваний отцовства или материнства ссы­латься на применение суррогатного материнства.

Данная норма должна быть признана одним из достижений Семей­ного кодекса. В ней сформулировано весьма удачное решение сложной

Глава 20 Установление происхождения детей                 183

с моральной точки зрения проблемы. При использовании суррогатно­го материнства возникает противоречие между интересами лиц, за­ключивших договор на вынашивание ребенка и являющихся его гене­тическими родителями, и женщиной, осуществляющей вынашивание. Поскольку лица, заключившие договор на вынашивание, являются генетическими родителями ребенка, они могут связывать свои надеж­ды и родительские чувства с его появлением на свет. Отказ суррогат­ной матери от подтверждения согласия на запись их в качестве роди­телей может причинить им серьезную травму.

Суррогатная мать, в свою очередь, не являясь генетической мате­рью, тем не менее имеет с ребенком биологическую связь. В процессе беременности и родов проявляются материнские чувства, которые могут полностью изменить ее отношение к ребенку и заключенному ею соглашению. Если бы она была по закону обязана передать ребенка лицам, заключившим с ней договор, это могло бы оказаться для нее столь же тяжелой утратой, как потеря собственного ребенка. Поэтому при разрешении данной коллизии интересов предпочтение было отда­но интересам суррогатной матери. Факт вынашивания или рождения был признан более социально и эмоционально значимым, чем генети­ческое пррисхождение.

Однако суррогатная мать вправе отказаться от подтверждения своего согласия только до момента записи других лиц в качестве роди­телей ребенка. В дальнейшем она уже не вправе отозвать его. Такая мера необходима для защиты интересов ребенка и супружеской пары, записанных в качестве его родителей и заинтересованных в стабиль­ности родительских правоотношений. Совершенно недопустима си­туация, когда они жили бы в течение многих лет под угрозой оспари-вания своих родительских прав.

На основании всего сказанного можно сделать вывод, что россий­ское семейное законодательство развивается по пути придания боль­шего значения социальным связям, основанным на намерении лиц установить родительские отношения с ребенком, по сравнению со свя­зями генетическими.

Впервые эта тенденция наметилась после принятия Закона от 22 мая 1990 г.* В нем впервые появилась норма, запрещающая лицу, добровольно признавшему отцовство, зная, что оно не является отцом данного ребенка, впоследствии оспаривать отцовство, ссылаясь на это обстоятельство. До указанного момента российское законодательство

• Закон СССР от 22 мая 1990 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты СССР по вопросам, касающимся женщин, семьи и детства» // ВВС СССР 1990 № 23 Ст 422

184          Раздел VI. Правоотношения родителей и детей

об установлении отцовства и материнства основывалось на принципе происхождения. При установлении правовой связи с отцом или мате­рью ребенка значение придавалось только биологическому происхож­дению ребенка от этих лиц.

После введения в 1990 г. указанной нормы, воспроизведенной в Семейном кодексе, принцип происхождения был частично вытеснен принципом признания, В соответствии с этим принципом значение придается уже не биологическому моменту, а социальному — намере­нию лица признать ребенка своим.

Практически во всех случаях применения методов искусственного репродуцирования человека предпочтение отдается принципу призна­ния, причем признание ребенка происходит до его рождения, в момент дачи согласия на применение того или иного метода. Лицо, заведомо знающее, что рожденный ребенок не будет иметь с ним генетической связи, тем не менее выражает желание на установление родительских правоотношений с этим ребенком. Доноры, напротив, несмотря на наличие генетической связи с ребенком, не могут требовать установ­ления правовой связи с ним. Одно только генетическое родство не признается законом достаточным для этого. Таким образом, законода­тельство связывает возникновение родительских правоотношений не столько с биологическим происхождением, сколько с волей лиц стать родителями ребенка.

В связи с применением различных способов искусственного реп­родуцирования человека возникает еще одна проблема. Вправе ли ре­бенок знать своих генетических родителей? В российском семейном законодательстве нет на этот счет никаких указаний. Медицинское право рассматривает сведения о генетическом происхождении ребенка в качестве врачебной тайны, разглашение которой карается законом.

Эта проблема вызвала острые дискуссии и в зарубежных странах. Их результатом было признание права ребенка знать своих генетичес­ких родителей. В Нидерландах, например, ребенок, достигнув совер­шеннолетия, вправе требовать раскрытия этой информации в судеб­ном порядке. При положительном решении проблемы возникает во­прос, во-первых, с какого возраста ребенок имеет право знать свое генетическое происхождение, а во-вторых, вправе ли он требовать эти сведения против воли лиц, записанных в качестве его родителей.

С одной стороны, если ребенок с раннего возраста узнает о том, что лица, которые записаны в качестве его родителей, не имеют с ним генетической связи, это может серьезно повлиять на его отношения с ними. Его родители могут стремиться к тому, чтобы ни он сам, ни кто-либо из окружающих никогда не узнал их тайну. Донор также

Глава 20. Установление происхождения детей

185

может пожелать остаться анонимным. С другой стороны, в ряде случа­ев знание своего действительного происхождения может оказаться необходимым, например если ребенок страдает наследственным забо­леванием, для диагностики которого необходимо знать его действи­тельное происхождение.

Оптимальным решением проблемы было бы запрещение раскры­тия информации о генетическом происхождении ребенка до достиже­ния им совершеннолетия без согласия лиц, записанных в качестве его родителей. В исключительных случаях при наличии серьезных осно- . ваний следовало бы предоставить суду право вынести решение о рас­крытии такой информации. После достижения совершеннолетия ребе­нок должен, по нашему мнению, получить право знать о своем генети­ческом происхождении, независимо от отношения к этому лиц, запи­санных в качестве его родителей.

Запись родителей в книге записей рождений служит доказательст­вом происхождения детей от данных лиц. Интересы ребенка и его родителей требуют обеспечения стабильности родительских правоот­ношений. Поэтому, хотя такая запись и может быть оспорена, возмож-ности ее оспаривания ограниченны. Во-первых, запись может оспари­ваться только в судебном порядке; во-вторых, право на оспаривание записи предоставлено ограниченному кругу лиц, перечисленных в ст. 52 СК. Это прежде всего сами лица, записанные в качестве родите­лей ребенка; фактические отец и мать ребенка, а если они недееспособ­ны — их опекуны. Право на оспаривание записи имеют также сам ребенок по достижении совершеннолетия, его опекун или попечитель.

При оспариваний записи об отцовстве или материнстве необходи­мо доказать, что лицо, записанное в качестве отца или матери ребенка, в действительности не является его биологическим отцом или мате­рью. Как уже было указано выше, это правило не применяется к лицам, давшим согласие на использование методов искусственного репроду­цирования, а также к лицам, в момент внесения записи в книги записи рождений знавшим о том, что они в действительности не являются биологическими родителями ребенка. Указанные лица вправе предъ­явить иск об оспариваний записи, но не могут ссылаться на отсутствие генетической связи с ребенком как на основание своего иска. В этом случае их требование не подлежит удовлетворению.

Однако это не означает, что они не могут оспаривать запись своего отцовства по иным основаниям. Например, лицо дает согласие на ис­кусственное оплодотворение своей жены донорской спермой, а в дей­ствительности беременность возникает не в результате искусственно­го оплодотворения, а в результате связи с посторонним лицом, и это

186          Раздел VI. Правоотношения родителей и детей

может быть доказано, поскольку в момент зачатия ребенка медицин­ское учреждение, где производится искусственное оплодотворение, было закрыто. На практике возникали и еще более сложные ситуации.

Запрет оспаривать отцовство в случае искусственного оплодотво­рения не следует толковать ограничительно, в том смысле, что оплодо­творение должно быть произведено на оговоренных условиях. При нарушении этих условий могут возникать весьма сложные моральные дилеммы.

В 1995 г. в Нидерландах имел место такой случай. В результате ошибки медицинского персонала вместо спермы ее мужа женщине была введена сперма постороннего лица. Ошибка стала очевидной потому, что ребенок родился с явными признаками негритянской крови. Представляется, что в подобной ситуации муж не должен полу­чить право на оспаривание отцовства, хотя его права были существен­но нарушены и обоим супругам был причинен моральный ущерб. Ос­паривание отцовства поставило бы его жену в крайне неблагоприятное положение: она не менее мужа пострадала от ошибки. В описываемом случае все окружающие подозревали ее в супружеской измене, по­скольку супруги скрывали факт применения метода искусственного оплодотворения. Однако оспаривать свое материнство она не вправе, так как ее генетическая связь с ребенком бесспорна.

Ранее действовавшее законодательство допускало оспаривание от­цовства или материнства только в течение одного года с момента, когда лицо узнало о том, что в действительности оно не является родителем данного ребенка. Семейный кодекс не предусматривает применение исковой давности по данной категории дел. Оспаривание происхожде­ния детей возможно в любое время. Однако Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 9 от 25 октября 1996 г. отметил, что в отноше­нии де1 ей, родившихся до 1 марта 1996 г., такое оспаривание возможно только в течение одного года, с момента, когда лицу, записанному в качестве родителя ребенка, стало известно о произведении такой запи­си в соответствии с ч. 4 ст. 49 КоБС РФ.