Глава   шестая. ПРАВО   В   СУДЬБЕ   ЛЮДЕЙ

                                                              1

                                            ПРАВО   КАК  ЦЕЛЬ

1. Выводы, столь существенные в современную эпоху.  Здесь, в завершающей главе книги,   обратимся к положениям философа, идеи которого (вместе с философскими положениями И.А. Покровского) определяют философское кредо данной  работы,  - к идеям о праве Канта.                            

По утверждению  Канта право в мироздании, в существовании, в бытии и  развитии человечества представляет собой  цель общества, находящегося в гражданском состоянии1.

Кант утверждает нечто большее. Под углом зрения обосновываемых им  мировоззренческих позиций, гражданское устройство, воплощающее право, которое "само по себе есть цель", составляет, "безусловный и первейший долг во всех вообще внешних отношениях между людьми"2. В другом месте  философ говорит о  том, что право выступает для людей в качестве их "долга и надежды"3, а само оно, право, - это "высший принцип, из которого должны исходить все максимы, касающиеся общества"4 и что оно, право, призвано получить в обществе "верховную власть"5. Наконец, по  словам Канта,  право в том виде, в каком его представляет  философ (подробнее об этом разговор - дальше), - это самое святое, что есть у Бога на земле6.

Что дает основание для подобной высокой оценки права?

Конечно, прежде всего - тот смысл права, который вытекает из его характеристики как объективированного бытия разума (чистого права) и его особенностей как права человека.

Представляется весьма существенным в этой связи принять во внимание и другой момент. По мысли   Канта право  как " цель, которая  . . . сама по себе   есть долг", представляет собой  "высшее формальное   условие ( conditio  sine qua non) всякого другого внешнего долга"1.

Но если право - это "высшее формальное условие" всякого другого внешнего долга в области  внешних отношений, то это означает:

В о - п е рв ы х,   что ничего другого от гражданского общества в целом не требуется. Все "другое", прежде всего - достижение личного счастья, благополучие человека и т.д. - это уже дело, главным образом,   самого человека, его активности, творчества. Конечно, общество призвано создать для людей известные предпосылки, условия, устранить существующие и возможные  препятствия, стоять на страже общечеловеческих ценностей, оказывать людям при необходимости определенное гуманитарное содействие. Но после того, как определены (на основе всеобщего правового закона)  и сохраняются границы свободы, главное,  от чего зависит достижение счастья, других личных целей человека, - это его активность, напряженная творческая работа, ответственность за дело, его успех;

и,  в о - в т о р ы х, в условиях, когда в  соответствии с требованиями гражданского общества каждому  определяется "свое" и  это "свое" ограждается от посягательств каждого другого, человек становится обладателем прочной и твердой опоры для своей активности, творчества, самостоятельной деятельности. Это "свое" при  надлежащем правовом развитии, когда складывается право человека (право людей), получает на основе публичных принудительных законов реальное бытие в виде защищаемых государственной властью субъективных прав, реализуемых при необходимости государственной властью.

Весьма точен в своих определениях Т.И. Ойзерман, когда пишет: "таким образом, достижение гражданского, управляемого правовыми законами общества, в котором каждый гражданин свободен в границах, определяемой свободой его сограждан, составляет высшую задачу человечества, решение которой создает основу для развития всех присущих  человеческой  природе творческих задатков"1.

К сказанному можно добавить и такой еще штрих, который в данной работе представляется  возможным только обозначить. Вступление человечества в Х1Х в. в эпоху либеральных цивилизаций, ознаменовав гигантский шаг человечества вперед и породив великие романтические надежды, уже в следующем, ХХ веке, особенно - в середине и к концу его, обернулось нарастающими разочарованиями. Эти разочарования в немалой степени затронули институты политической демократии, парламентаризма, системы свободных выборов, при помощи  которых (а чаще - под прикрытием которых) в ряде стран устанавливались диктаторские, тиранические режимы власти, поддерживались  авторитарные политические структуры. И в такой обстановке разочарований, порожденных, на мой взгляд, неукротимостью и коварством власти, все более и более крепнет убежденность о великом предназначении права и в политической сфере - в том, что, возможно, именно праву человека (праву людей) и соответствующему ему правовому гражданскому устроению суждено стать достойным продолжением современной политической системы, вбирающим из нее все положительное на последовательно правовой основе. Словом, с какой стороны к проблемы  не подходи, логика мысли, основанная на   идеях Канта возвращает нас к его положению о праве как цели.

В данном месте есть основание еще раз  обратиться к кантовскому пониманию "формы", которое во многом предопределяет  сами подходы к рассмотрению ценности права. Приведу - как и ранее - суждения на этот  счет М. Мамардашвили. "Значит, - пишет автор, - для Канта проблема не в том, чтобы хорошо устроить жизнь, - должна быть форма, такая (внимание! - С.А.), чтобы не содержала в себе оснований зла  и несчастья."1.

Таким образом, право для людей, их жизни и судьбы, выступает и как основа возвышения личности, и как опора активности, творчества человека, и как его убежище от зла и несправедливости  - гарантия свободы и ограждение от бед. Другой, равноценной и равновеликой по значимости для человека цели, к которой во имя  человека, его благополучия и счастья, могло бы стремиться общество, просто нет.

2. Доводы "от противного". Только что высказанные  соображения о праве как цели  общества могут быть дополнены  и доводами  "от противного". Здесь весьма показательны фактические данные и вытекающие из них  очевидные предположениями о том, что происходит с человечеством, с людьми, когда точно не определяются и не сохраняются границы свободы. И когда сообразно такой бреши в организации жизни людей в суровых условиях земной жизни каждому достаточно строго не определяется  или вовсе не определяется  "свое" и это "свое"  не ограждается от посягательств каждого другого, что влечет за собой крайне негативные последствия в любых социальных условиях и на всех уровнях человеческой жизнедеятельности.

Такие негативные последствия весьма  очевидны на бытовом, житейском уровне и  в сфере обычных процессов жизнедеятельности. Это - отсутствие при недостаточном или ущербном праве  должного порядка в общественной жизни, ее дезорганизация, а порой и крайние ее проявления - анархия, вольница, война всех против всех, в известных областях - и негативные последствия  совсем иного рода: утрата активности, бездеятельность, иждивенчество. Последствия - особо острые, болезненные, разрушительные в   обстановке, когда отсутствуют  или не обрели должной силы другие факторы, порождающие стимулы к активной деятельности, бремя и ответственность, - такие, как частная собственность в производстве, требования  конкурентной рыночной экономики.

 Очевидны негативные последствия при отсутствии или недостатках права также и в политической области. Исторический опыт свидетельствует, что  везде и всегда режимы диктатуры и тирании  торжествовали в условиях неразвитых или ущербных юридических систем. Или - что не менее пагубно - в условиях, когда сохраняется неадекватное право, что, кстати сказать, во всем букете указанных правовых негативов  и случилось в России в конце ХХ в., в тяжкие годы российских  реформ.

Но, думается, по рассматриваемому вопросу можно высказать предположение, пусть и с известными интонациями гиперболы,  более тяжкого свойства.

Кант с симпатией цитировал  известное изречение древнеримского права - "Fiat  iustitia,  periat mundus"  (Да свершится правосудие, пусть даже погибнет мир). 

Иногда этой формуле придается сугубо нравственно-назидательный смысл. Между  тем она  имеет прямое логически-содержательное значение (его придерживался Кант1). Ибо есть нечто более страшное и трагическое, нежели "просто гибель" мира. Это - как можно  предположить -  мир без права, где  не свершается и не торжествует правосудие, - общество, которое тоже в крайних вариантах бесправия обречено на гибель, но гибель в ничем не оправданных и нескончаемых страданиях и мучениях людей, вызванных хаосом произвола и вседозволенности.

Вот и выходит, что альтернативой праву в человеческом обществе в крайних вариантах такого предположения являются самые негативные последствия, быть может,  гибель человеческого общества, брошенного в бездну  бесправия, а отсюда -  страданий и  мучений, вакханалии   произвола и насилия. Общество без права - общество, не только утратившее важнейшие опорные  пункты и смысл своего существования, но и вставшее на путь самоуничтожения. Не случайно Кант говорил о том, что  "наибольшая и наисильнейшая беда коренится скорее в бесправии людей, чем в их несчастии"2.

                                                            2

                                                    ОЦЕНКИ

        1. Общепринятые формулы и оценка самого высокого смыслового  значения. В настоящее  время прочно вошли в обиход, и на научном и на публицистическом уровнях, такие формулы, относящиеся к современному развитому гражданскому обществу, как "верховенство права"  или "правление права". Формулы, в которых  и содержится  лестная для приверженцев права  оценка этого института.

              И  все же наиболее яркое и точное, на мой взгляд, определение ценности  права  выражено в   кантовском  положении о том, что право человека  является самым святым из всего того, что есть у Бога на земле.

Вовсе не случайно в сочинениях Канта, затрагивающих вопросы права, неизменно присутствует слово "святое". Оно уже прозвучало в лекциях 1780-1782 гг., прочитанных в Кенигсбергском университете. "Наш долг, - говорил Кант, - состоит в том, чтобы глубоко уважать право других и как святыню чтить его"1. В последующих своих работах философ в ряде случаев использует указанное определение также   в отношении субъективных прав - прав отдельных личностей, общностей и даже всего человечества (Кант утверждает, например, что отказ от просвещения "тем более для последующих поколений, означает нарушение и попрание священных прав человечества"). Вместе с тем такую возвышенную    характеристику Кант со временем все более распространяет на всю правовую материю,  на объективное право.

Это относится и к обобщающему положению о том, что "право человека должно считаться священным"2. А главное -  к тому приведенному выше положению, которое представляет собой оценку наиболее высокого смыслового значения,  - к положению о праве как самом  святом из того,  что есть у Бога на земле3.

2. Почему "у Бога" и почему "самое святое"? Сначала два замечания предварительного порядка.

П е р в о е. Кант с его отношениям к  религиозным догматам (например, к догматам о "рае", к обыкновениям "падать ниц" при совершении религиозных ритуалов1)  не придает приведенным выражениям и  словесным символам ортодоксально-религиозный смысл. Более того, на мой взгляд, связывая с правом внутренний духовный трансцендентальный мир человека, характеризуемый сообразно принятой лексике через категории "бессмертное", "Бог", Кант таким путем снимал с последних из указанных категорий налет ортодоксально-религиозных представлений. Как уже отмечалось в современной философской литературе, тема Бога появилась  у позднего  Канта как "тема согласованности множества частных и разнообразных, разнородных законов; согласованности, которая может быть приписана лишь воспроизводству некоторой производящей основы всех этих законов"2. В таких позиций, возможно, есть основания утверждать и о том, что ссылка на Бога при характеристике ценности права позволяет придать человеку как разумному существу и  праву  человека значения своего рода "представителя" или носителя ценностей  "производящей основы" духовного мира людей  в области внешних, практических отношений.

И - второе предварительное замечание. Весьма примечательно , что в приведенном выше положений Кант столь возвышенно оценивает право в сопоставлении со "священностью"  власти, правителя. Он утверждает, что есть известный резон в суждениях, в соответствии с которыми "правитель - наместник Бога". Почему? Да потому, что такого рода, казалось бы, славословные суждения должны вызывать  "в его душе смирение", так как - внимание! -  вообще-то  он, правитель,  " взял на себя миссию слишком тяжелую для одного человека, а именно взялся блюсти право людей (самое святое, что есть у Бога на земле) и ему постоянно следует опасаться чем-либо задеть эту зеницу  господа"1.

В какой-то мере такое терминологическое обозначение ценности права, отражая особенности общепринятой лексики конца ХУШ в., имеет в кантовских суждениях сугубо светское, мирское значение. Оно в под этим углом зрения призвано  выразить отношение к праву  - стать определяющей категорией, ключевым звеном  правосознания людей в гражданском обществе. Ведь по сложившемуся с конца позднего средневековья (и до наших дней) словоупотреблению нет другого словесного символа, другого терминологического обозначения, кроме  слова "святое", которое бы выражало высшее, самое высокое отношение к тому или иному предмету. Отношение - предельно уважительное, почтительное, не допускающее никаких исключений. (Показательно, что в России даже в первые годы после октябрьского переворота, когда открыто провозглашался и проводился в жизнь откровенно атеистический режим диктатуры пролетариата,  Ленин говорил о том, что нужно "свято" соблюдать законы и предписания "советской власти").

Главное же, что предопределило столь возвышенное отношение Канта к праву, - это  сама суть философских воззрений Канта, его философских идей о праве. Идей, посвященных не только праву как звену "замысла" природы, в частности, тому, что относится к  глубинным, природным корням права, той "путеводной нити природы", которая  "таинственным образом связана с мудростью"2. Решающее значение и в  данном отношении имеют философские представления Канта о внутреннем духовном мире человека, находящегося "по ту сторону" представлений о  природе, когда - кстати будет замечено - он  в связи с характеристикой прирожденных, необходимо принадлежащих человеку и неотчуждаемых прав  Кант говорит о том, что здесь человек выступает "гражданином сверхчувственного мира"3. Именно в таком ключе Кант пишет о том,  что  "человечество в нашем лице должно быть для нас самым святым, так как человек есть субъект морального закона, стало быть, субъект того, что само по себе свято"1.

А теперь в краткой, наиболее сжатой  характеристике суть проблемы - ответ на поставленные вопросы, относящиеся к кантовскому положению, - почему "у Бога" и почему "самое святое"?

Потому, отвечу в  предельной кратком виде, что  человек, суверенная личность - существа, наделенного  разумом, - это самое великое, самое "божественное" на  земле, выражение или воплощение на земле  самого "Бога" (хотя у  человека немало и того, что имеет и "бесовской", темный характер - из мира зла и дурного). Такое божественное, по нашим конфессионным доминантам - христианское понимание личности как раз надо полагать, и было обосновано Н.А. Бердяевым1 - одним из крупных философских умов последнего столетия.  И вот само-то положение человека разумного существа, человека как личности может быть "дано" - закреплено и охраняемо - только правом,  правом  человека.

И тут в обоснование приведенного положения представляется важным обратиться к одной из определяющих особенностей права  человека, вытекающей из идей  другого мыслителя, взятых за основу  в  этой книге,      И.А.  Покровского. Именно потому, что человеческие права, лежащие в основе права современного гражданского общества, раскрываются  как право на индивидуальность каждой  человеческой личности, то надо отдавать отчет в том, что "на земле" нет иных социальных институтов и  средств - кроме объективного права -  которые были бы способы реализовать, претворить на деле эту наиболее высокую гуманитарную цель сообщества разумных и потому свободных существ - людей, - цель, состоящую в возвышении личности, реализации ее индивидуальности. А это и предполагает, что именно право как объективированное бытие разума   - именно под только указанным углом зрения - приобретает качество основного звена решения жизненных проблем людей. И оно в данном отношении не может не быть самым святым из того, что есть у Бога на земле.

3. Трансцендентная  сторона вопроса. При рассмотрении права как  самого святого, что есть у Бога на земле есть и  такая  сторона вопроса, которая требует дополнительных характеристик. Это - понимание ценности права с точки категорий, находящихся "по ту сторону" представлений о  природе, выраженных в духовном мире человека, - трансцендентальных идей чистого разума:   свободы, бессмертия, Бога. То есть того внутреннего духовного мира человека, в которой господствуют идеалы и высшие начала морали, начала добра и совести, светлые начала разума, формируется нравственная личность и "в своей трансцендентальности, человек выступает как разумное, разумно действующее, нравственное, свободное существо"2

При всей (к счастью, оправданной) сложности такого подхода к действительности, трудностях его восприятия традиционным  мышлением, надо отдавать ясный отчет в том, что  без учета глубоких духовных основ нашей жизни, находящихся "по ту сторону" представлений о  природе, идеи свободы личности, ее прирожденных неотъемлемых прав, личной ответственности и личной вине лишается каких-либо оснований. И значит - отпадает возможность самой постановки вопроса как объективированном бытии разума и тем более - о праве человека - праве в высоком духовном человеческом значении, способной возвысится над  властью, стать целью и под углом зрения    высоких духовных, нравственных начал.

 Именно здесь   проявляется и значимость высоких моральных  начал и ценностей   для реализации жизненных целей. Недаром еще в лекциях 1780-1782 гг.  Кант сказал: "Конечное назначение человеческого рода состоит в наивысшем моральном совершенстве, которое достигается при помощи свободы человека, благодаря чему человек приобретает способность к высшему  счастью"3.

Вместе с тем  здесь, наряду с  допустимой, думается, гипотезой о возможно, трансцендентных, сверхчувственных корнях самого феномена права, требуется  известный разворот аргументации, перевод ее в иную плоскость, к учету того факта, что позитивное право охватывает внешние практические отношения, область прозаических, грубых, эгоистических интересов и страстей. Но эти фактические,  суровые и жесткие, особенности сферы внешних, практических отношений людей, не только не устраняют, но как раз предопределяют то обстоятельство, что именно право является - как это ни парадоксально - образованием, наиболее близким к духовному миру человека, адекватным, совместимым с ним.

Ибо именно право  в земной, прозаической жизни призвано быть носителем чистого разума, выступать в качестве права человека. И поэтому именно право должно быть (при реализации заложенных в нем потенций) не только прочной и твердой опорой для  активности, творчества, самостоятельной деятельности людей на "земле", в сфере  внешних отношений, но и  "сделать" человека центром людского сообщества - личностью, и в этой связи  о п о р о й (именно - опорой, не более, но и не менее того)   для утверждения в во взаимоотношениях между людьми высоких духовных, моральных начал, идеалов, ценностей.

В сфере внешних, практических отношений иной, сравнимой по социальной силе, энергетике и органике, опоры для утверждения и реализации духовных, моральных ценностей человека среди социальных образований не существует. Именно  отсюда  раскрывается его, права,  уникальное значение, состоящее в том, что при помощи права оказывается возможным распространять высокие проявления разума, трансцендентальные ценности -  духовные        моральные  начала, идеалы на область внешних, практических отношений. То есть - создавать условия, быть стартовым пунктом, опорой для того, чтобы "возвращать" их людям в сфере отношений, наполненных антагонизмами, конфликтами, страстями, суровыми и трудными буднями. При этом - возвращать эти человеческие ценности не в виде одного лишь "милосердия", "блаженной любви", "сострадания",  других  категорий патерналистского сознания и традиционных порядков, а в виде свободы человека, выраженной в субъективных правах и охраняемой   законом.

При этом   следует учесть обстоятельство, на которое обратил  внимание М.Мамардашвили."Декарт и Кант (а также некоторые философы ХХ века, например Шпенглер), - говорит он, - понимали идеальное, идеал не как нечто существующее в оценочном отношении человека, а как реальное явление, событие ".И отсюда - "проблема  ценностей  у Канта - это не проблема веры человека в идеалы, высшие ценности. Речь у него идет о другом - об участии человека с его усилием в реальной жизни, отличной от нашей, в реальной жизни некоторых онтологических абстракций порядка или так называемых высших, или совершенных объектов"1

И здесь вновь следует сказать о "перекличке" идей Канта и                 И.А. Покровского. Приведу в этой связи, ранее уже упомянутую, такую мысль русского правоведа: "Борьбе личности за свои права является . . . борьбой за свободное целеполагание, за нравственную свободу. Человек хочет свободно искать Бога и его правды, ибо только свободно признанный Бог есть Бог; принудительно навязанный может  только идол"2. Одна лишь авторская корректива к сказанному - человек как существо разумное и моральное и есть выражение  Бога на земле (или  "носителя", или  "представителя" Его сущности - дело не в словах, а самой сути того великого и человеческого, о которой идет речь).

4. Право в его соотношении с моралью. Категория "правовой долг". Путь понимания в общественном мнении и в науке взаимоотношений между правом и моралью оказался в представлениях людей довольно сложным, порой - причудливым с переносом центра тяжести то на одну, то на другую категорию и даже с действительными или кажущимися "поворотами назад".

С давних пор в общественном и индивидуальном сознании людей утвердилось представление о приоритете морали над правовыми критериями поведения . Идеалы добра, взаимопомощи, а также моральные ценности и нормы (равного  общественного бремени, родительской любви, уважения к старшим и др.) почитались как нечто более высокое и значимое, чем формальные установления закона, судебные решения,  легистские рассуждения и требования неукоснительного соблюдения "буквы". Довольно часто право под таким    углом зрения рассматривалось и нередко рассматривается сейчас  в качестве всего лишь известного "минимума морали".

Подобные представления  обрели глубокие корни в России. Определяющую роль здесь сыграли не только устойчивость общинного сознания и общинного, соборного  образа жизни, но и постулаты той ветви восточно христианской  культуры, которая в византийском обличье утвердилась на российской земле в виде православия. Особенно - позднего православия, слившегося с идеологией имперской державности. И хотя в самом наименовании этой культуры, казалось бы, присутствует  "право" ("православие"),  такого рода "право" понималось  и в немалой   степени понимается ныне в качестве приоритета и абсолютной значимости религиозных канонов, церковных законоположений, а в житейских  делах - приоритета совести и веры.

Время  глобального сдвига в истории человечества - время перехода от традиционных к либеральным цивилизациям - потребовало переосмысления утвердившихся представлений о соотношении права и морали, такого переосмысления, которое  отвечало бы объективно назревшим и объективно происходящим процессам возвышения права в жизни общества, в жизни людей.

И здесь, как и по ряду других проблем, родоначальником  правовой концепции, отвечающей требованиям либеральных цивилизации,  стал Кант с его науковедческой ориентацией, направленной на придание учению о праве самостоятельного, "суверенного" статуса, на "высвобождение" идей о праве из-под эгиды господствующей в то время философской традиции, из  общих этических воззрений.

Выражением такого поворота в научных воззрениях на соотношение права и морали  стала идея  строгого   права, представляющая собой одну из сторон другой, более общей методологической категории, ранее уже освещенной, - чистого права.

Кант, характеризуя взаимосвязь права и принуждения, пишет: "Как вообще право имеет своим объектом внешнюю сторону поступков, так и строгое право, т.е. такое, к которому не примешивается ничего этического, не требует никаких определяющих оснований, кроме внешних; тогда оно чисто и не смешано ни с какими нравственными представлениями"1.

 "Очищение" права от всего, что к нему примешивается, - и со стороны фактических отношений, и со стороны этики, нравственных представлений - позволяет увидеть право в его собственной плоти, со всеми его собственными особенностями. И именно   потому понятие строгого права  стало одним из важных выводов, характеризующих итог развития идей Канта по данному  кругу проблем, -  формирование высокозначимого самостоятельного учения о праве, и отсюда  выступает в качестве  смыслового  центра его правовой концепции, предопределяющего с философской стороны все другие  его черты. Оно же, понятие строгого права, является исходным пунктом для понимания ряда новых сторон соотношения права  и морали.

Одна из таких сторон - парадоксальные грани соотношения права и морали .В общественной мысли последних десятилетий такое направление в развитии науки, исходным пунктом  которого стало представление о  строгом праве, нашло выражение в ряде идей, обосновываемых в философской и юридической литературе. В том числе - о том,  что  мораль и право занимают самостоятельное и равновеликое положение в составе социальных механизмов, опосредствующих общественные отношения И  более того,  - о том, что правовые начала играют в ряде случаев передовую роль, нередко в большей степени соответствуют требованиям общественного прогресса1.

В рассматриваемом контексте в философской литературе был выдвинут перспективный в научном отношении взгляд о взаимодополнительности права и морали (примечательно при этом, что  истоки философского обоснования такого взгляда  и были найдены  именно  у  Канта)2.

Надо полагать, однако, что в нашей науке глубина подхода Канта к проблеме соотношения права и морали, построенного на выделении строгого права, еще не получила должной оценки. Этот подход позволяет  не только вывести право (в регулятивной плоскости) на один уровень с моралью, но и - и это главное! - придать морали такое качество, которое на первый взгляд снова  возвышает мораль над правом и даже  будто бы возвращает нас "назад", но которое, в действительности, - и притом как это ни парадоксально именно через моральные идеалы и ценности  -  качественно возвышает право, сообщает ему значение  священной категории - цели  в жизни человеческого сообщества - самого святого из того, что есть у Бога на земле.

Здесь нужно учесть, что функции морали как регулятора  (как и функции права-регулятора) ограничены ее регулятивным назначением. Для морали они сводятся к функциям критерия, на основе которого определяется оценка событий и поступков под углом  зрения таких категорий, как - правильно-неправильно, правда - неправда, хорошее - плохое, доброе - недоброе.

Но мораль - не только регулятор; он одновременно выступает в качестве идеалов и ценностей. А это уже не только категории высокого, трансцендентного духовного мира, законы его духовной свободы, но и в этой связи - принципы, призванные придавать надлежащий духовный ранг, духовный статус тем или иным явлениям в области внешних отношений, внешней свободы, и прежде всего -  придавать  им качество "священного" явления. Отсюда и следует, что "священность" права во многом раскрывается через мораль - мораль, которая утверждается в гражданском обществе и через свои высшие идеалы, ценности возвышает право. Обратим внимание - не заменяет право, не становится более  высоким и более значимым, чем право, критерием  при оценке поведения людей, а напротив, действуя как духовный фактор, возвышает объективное право, придает ему  не только   регулятивную, но и  самую  высокую духовную значимость.

 И такой эффект достигается, как мы увидим,  не только путем настойчивых деклараций, использования соответствующих определений, эпитетов, но и путем выработки особых категорий, выражающих моральную оценку права.

Эта категория  -  правовой долг. Приведу сначала  выдержку из сочинения Канта  "К вечному миру", а затем в ходе разбора  суждений философа попытаюсь обосновать  мысль о том, что именно через категорию "правовой долг" реализуется высшая моральная оценка права.

Вот что пишет Кант: "И любовь к человеку, и уважение к  праву  людей есть долг; первое, однако, только обусловленный, второе же напротив - безусловный, абсолютно повелевающий долг; и тот, кто захочет отдаться  приятному чувству благосклонности, должен вначале полностью убедиться, что он не нарушил этого долга". И вслед за тем: "Политика легко соглашается с моралью в первом смысле (с этикой), когда речь идет о том, чтобы подчинить право людей произволу их правителей, но с моралью во втором значении (как учением о праве), перед которой ей следовало бы преклонить колени, она находит целесообразным не входить в соглашение, предпочитая оспаривать всю ее реальность и  всякий долг истолковывать лишь как благоволение". И здесь, замечает Кант дает о себе знать "коварство боящейся света политики"1.

Необходимо сразу же заметить, что, по Канту, уважение к праву для людей не просто долг, а долг - безусловный, абсолютно повелевающий. Более того, Кант  противопоставляет его долгу "любить человека" - одному из центральных постулатов христианской религии, рассматривает его в качестве лишь "обусловленного долга", словом, возвышает долг людей в плоскости права (в другом месте он прямо называет его "правовым долгом"2) даже над  важнейшим религиозным началом, относящимся к самой сути христианства.

Почему же именно правовой долг имеет,  как полагает Кант,  безусловный, абсолютно повелевающий характер? Тем более - в условиях, когда происходит разъединении морили и права3.

И вот здесь обретает глубокий смысл  то обстоятельство, что конструирование понятия "правовой долг" оказывается возможным и оправданным только в   гражданском обществе - том обществе, где в силу природы и логики его экономической, политической и духовной  жизни   право,  раскрывая смысл либеральной цивилизации, становится целью  общественной жизни. В том обществе, в котором право возвышается над властью (политикой), ставит в  центр общественной жизни человека, его достоинство, высший статус и неотъемлемые права. И  именно тогда  в сфере  морали право  и реализуется в долге, имеющем безусловный, абсолютно повелевающий характер.

Выходит, мораль, выраженная в правовом долге, есть мораль гражданского общества -  высшая мораль, мораль-максима.

Но долгие века в человеческом сообществе в условиях традиционных цивилизаций, в которых доминировали власть и ритуальные религии, господствующее положение имела адекватная им  традиционная мораль, в которой  первое место занимают власть (политика) и ритуальная религия, во многом поглощающие и право. И стало быть,  мораль, открывающая путь к тому, чтобы - по словам Канта -   подчинить право людей произволу их правителей, когда господствует с точки  зрения современных представлений - "право власти".

И когда Кант вполне справедливо говорит о том, что "политика должна преклонить колени перед правом человека"1, то пусть не пройдет мимо нашего внимания, что речь идет не вообще о праве, а именно   о "праве человека".

И не менее примечательно  то обстоятельство, что это строгое, недвусмысленно определенное выражение в отношении политики (власти) - "преклонить колени"  - Кант слово в слово применяет и в отношении морали,  выраженной в правовом долге, в "учении о праве"2. Красноречива и  такая деталь - с точки зрения Канта (и здесь вполне обоснованной, последовательной) политика, а значит - и власть "легко соглашается с моралью", когда она освещает подчинение права людей произволу их правителей. А вот перед правом человека и моралью, выражающейся в правовом долге (моралью гражданского общества),  власть, политика тушуются, робеют, понимая, что это - большая, могучая, по логики общества доминирующая сила - явление  ей, власти, глубоко органически чуждое, претендующее на первенство. Потому-то в отношении "такой морали" (или "учением о праве") политика не спешит "преклонять колени", а переводит дело в иную плоскость - "находит целесообразным не  входить  в соглашение, предпочитая оспаривать всю ее реальность и всякий долг истолковывать как благоволение"3, когда,  по Канту, и раскрывается коварство "боящейся света политики".

В другом месте Кант, в уже приведенном ранее комментарии   древнеримской формулы -  "Fiat  iustitia,  periat mundus", -  обращает внимание на такую грань соотношения права и морали, связанную с правовым долгом. Он пишет, что политические максимы должны исходить " . . .из чистого понятия правового долга (из долженствования, принцип которого дан a priori  чистым  разумом"1. Подчеркивая таким образом приоритет правовых категорий по отношению к политическим, он поясняет суть правового долга через  моральное понятие "долженствование", но   - такое долженствование,  основу  которого образует принцип, данный a priori чистым разумом. То есть - принцип чистого права,   высоких чистых правовых начал.

И теперь - такое соображение. Одной из трудных проблем жизни современного общества, начиная со времен Канта  до наших дней, - это проблема взаимоотношения политики (власти) и морали, моральность  политики. 

Сам по себе "спор" морали и политики - бесперспективен: политика и мораль имеют свои основания общественной значимости, свои особые ниши бытия и могут каждая в "своей" сфере с немалым успехом отстаивать "свой приоритет".

Но этот "спор" находит удовлетворительное решение, как только в него включается право, притом - именно право человека как  цель общества. В таких условиях  мораль, призванная придавать священный характер праву, занимает должное высокое место по отношению к власти, к политике. И тогда, по словам Канта, "истинная политика не может сделать шага, заранее не воздав должного морали" . И тогда в любых жизненных перипетиях "право человека должно считаться священным, каких  бы жертв это ни стоило господствующей власти"2.

Достоин упоминания еще один штрих, характеризующий моральность власти, политики. И вновь толчок к размышлениям по данному вопросу  дают идеи Канта о праве. Для Канта, как и многих других мыслителей эпохи Просвещения, были очевидными негативные стороны, коварство и тяготы власти. И вытекающая отсюда - необходимость умирения власти и даже - коль скоро речь идет о правителе как "наместнике Бога" - смирения в его душе.

И вот при обосновании такой необходимости, когда философом и была высказана мысль   о праве  как о "самом святом, что есть у Бога на земле", Кант, как уже отмечалось, и  говорит о наиболее тяжкой миссии для правителя,  - блюсти право людей1.

Отсюда - предположение. Не в этой ли миссии - блюсти право людей, когда недопустимо даже "чем-либо задеть" со стороны правителя эту святыню -  надо видеть высшее предназначение государственной власти в обществе? Если это предположение справедливо, то оно может служить еще одним подтверждением  того высокого предназначения права, когда "природа неодолимо хочет, чтобы право получило в конце концов верховную власть"2.

И еще один знаменательный момент, выражающий жесткую позицию Канта в отношении людей, попирающих неотъемлемые права человека. По обоснованному  утверждению Канта,  нарушение прав человека - явление отвратительное. Такое нарушение, по его словам, "есть зло и им остается, в особенности, в преднамеренном взаимном нарушении самых священных человеческих прав",  "которое нельзя не ненавидеть"3.

Но  какой должна быть реакция на подобное нарушение прав человека? В свою очередь причинить нарушителям зло? Нет, говорит Кант, признание нарушение прав человека явлением  отвратительным "не означает причинять людям зло, это значит   к а к    м о ж н о   м е н ь ш е   и м е ть  с  н и м и              д е л о "1 Да, именно так. Именно такой с философской, истинно человеческой, глубоко моральной стороны должна быть реакция  на нарушителей священных прав человека. Как можно меньше иметь дело   с   нарушителями  прав людей. И прежде всего, надо добавить, - с властью, которая по самому своему назначению призвана утверждать и охранять права людей как незыблемую святыню.

Итак, краткий итог изложенному: в области внешних отношений вровень с правом  (правом человека) как  самым святым, что есть у Бога не земле, "рядом" с ним должен быть поставлен правовой долг - долг безусловный, абсолютно повелевающий, выражающий высший моральный принцип отношения людей к праву в гражданском обществе.

5. Мораль - право - справедливость - равенство. Хотя  право и мораль - самостоятельные, "суверенные" механизмы регуляции и формы духовности,. в нашем общественном сознании прочно утвердились представления, в соответствии с которыми есть такая сторона во взаимосвязи  рассматриваемых явлений, где приоритет безусловно принадлежит морали. Это, по убеждению многих людей, - значение в области права основополагающей моральной категории - справедливости. Той справедливости, которая,  характеризует  начала  "равновесности" в праве и соотносится с его определяющим качеством -  бытием и действием права в качестве "равной меры".

В этой связи нужно видеть, что распространенные в обществе представления о "равенстве", возвеличиваемые  в социалистических и коммунистических доктринах,  потому, по-видимому, имеют непререкаемый авторитет непреложной аксиомы, что освящены ореолом достоинств права и морали и прежде всего - высоких моральных принципов, "моральной сути" принципа справедливости.

Между тем с учетом ранее изложенных положений, в том числе - о строгом праве в кантовском понимании этой категории, здесь требуется  иной подход.

В действительности, коль скоро не "примешивать" к праву моральные представления , реальная  и изначальная справедливость в нашей людской жизни - это справедливость в праве и через право, для которого начала "равновесности", "равной меры" являются имманентными, органическими качествами2. В этом отношении право является единственным социальным институтом, способным "ввести" равенство. Впрочем главным образом - в виде   равенства всех (каждого) перед законом и судом, а в социальном отношении - установления для всех  права на существование, режима равных правовых возможностей1.

Более того, можно предположить, что моральные представления о равенстве и справедливости представляют собой - во всяком случае по своей основе - всего лишь идеологизированное, духовное   выражение качества права как "равной меры", равновесности, подкрепленное с совпавшей с этой реальностью мечтой-утопией о "всеобщем  равенстве". Понятно, такая постановка проблемы требует критической проверки, конкретизации. Но исходный пункт предлагаемого  ею решения - первичность права как  изначальной человеческой ценности в области внешних отношений - имеет, по моему убеждению, серьезные теоретические и историко-фактичские основания, о которых в последующем будут высказаны и некоторые другие соображения.

6. Христос  и  право. И  в заключении этого раздела главы - гипотеза.

Суть ее вот в чем. Мне кажется, что в науке не обращено должного внимания на то  очевидное обстоятельство, что  формирование вселенского шедевра культуры-  римского частного права в его наиболее развитых формах (Ш-П в. до н. э. -  П-Ш вв. н.э.) и появление великих христовых откровений-заповедей, положивших начало христианской культуры и морали, - события исторически одномоментные.

И дело здесь не просто в исторических совпадениях. И даже не в таких,  лежащих на поверхности, объяснениях  исторической одномоментности событий прошлого, как общность достижений культуры античности. В отношении одновременного (по меркам основных исторических процессов) формирования римского частного права и появления духовных начал христианской культуры и морали имеются, надо полагать, глубокие основания, относящиеся к утверждению самих основ человеческой цивилизации.

Ведь свобода человека в начальные периоды человеческой истории, наряду с поразительными свершениями ума и творчества, обернулась в немалой степени злом - произволом, торжеством эгоистических устремлений, попранием элементарных прав людей. Да и власть, которая как будто бы должна была придать необходимую организованность жизни человеческого сообщества, раскрылась во многом нравами и культом насилия, своеволия, доминированием грубых  низменных утех. Уже к тому времени, с которого началось новое летоисчисление, жизнь людей, вставших на путь цивилизационного развития, все более и более скатывалась к безвыходному тупику, к бесперспективному финалу, который и подвел черту самого существования ряда дохристианских цивилизаций той поры.

И можно предположить, что в такое кульминационное, критическое для человеческого рода время природа, с той стороны, в отношении которой можно  говорить о ее "замысле" или "разумности"(или трансцендентных начал, находящихся "по ту сторону" представлений о природе? или Бога, или  Провидения? суть в данном случае - одна) включила в жизнь людей  д в е  главные силы, способные упорядочить, оцивилизовать свободу в практической жизни   с помощью ценностей культуры, духовных начал. Такими силами, как можно предположить, и стали право, достигшее высокого        уровня развития  (главным образом в области внешних отношении людей), и христианская религия или однопорядковые по моральному содержанию религиозные системы (главным образом в отношении  духовно-моральных начал жизни людей).

Если такого рода гипотеза найдет подтверждение, то, на мой взгляд,  выраженный в ней подход откроет весьма конструктивную  многообещающую  перспективу постижения самых основ духовных ценностей их - если можно так сказать - единого корня, уходящими в самую суть разума,  свободы, морали. Этот  подход может стать предпосылкой  для понимания и других существенных сторон  и перспектив  развития человеческой культуры,  взаимосвязи ее различных, казалось бы отдаленных друг от друга областей, в том числе - права и религии.

Впрочем, эта взаимосвязь уже сейчас может быть подтверждена некоторыми историческими фактами. И не только такими - противоречивыми, неоднозначными по своей сути и последствиям, как развитие в определенные исторические периоды правовых институтов и принципов в религиозной форме. Более основательное значение имеют  такие, попавшие в поле зрения ученых взаимосвязи в области культуры, когда формулы христовых откровений-заповедей складывались под влиянием достижений юридической культуры (всеобщего характера юридических установлений,  личностного характера  субъектов права и др., даже  духа и принципов таких правовых шедевров дохристианской эпохи, как установления Кодекса Хаммурапи).

При углубленном анализе могут   быть, возможно,  найдены известные ассоциации или своего рода перекличка между моральными заповедями Христа и передовыми, на мой взгляд, непревзойденными правовыми категориями, в современную пору - кантовскими разработками  по вопросам права, его определения в качестве самого святого, что есть у Бога не земле. Причем - даже со стороны смысловых образов и лексики. Если в христовых откровениях  обоснование высоких моральных начал во многом  реализовалось через художественно преподанные образы, то центральные идеи по вопросам права через лексический образ, генетически связанный с религиозными .представлениями, - образ "самого святого на земле".

                                                         3

"СОЦИАЛЬНОЕ  ГОСУДАРСТВО",  ИДЕИ СОЛИДАРИЗМА  И

ПРАВО.

           1.Современная эпоха и государство. Бурное, тревожное время ХХ, особенно -  кануна ХХ1 вв., заслонив  общемировую тенденцию  признания права высшей социальной ценностью, породило представление о необходимости неких решительных и кардинальных мер, которые привычно оказались связанными с  представлениями о целесообразности и даже  неотвратимости расширением и усиление государства в жизни общества1.

В этих условиях  получила распространение и, сверх того, стала некой модой  с претензией на передовой статус идея социального государства, которая     в  виде общей терминологической формулы  нашла закрепление в ряде Конституций  последнего времени (Германии, Испании, Турции   и др., а ныне - и России).

Объективные предпосылки идеи социального государства - те же, что и основания   "второго поколения"  прав человека  -   гигантский научно-технический   прогресс,  переход общества от традиционных к либеральным цивилизациям, потребовавшие   углубления гуманистического содержания  либерализма,  обеспечения достойного уровня жизни людей, выработки форм социальной, в том числе - государственной деятельности, направленной на "общественное служение".

Более того. Само возникновение и смысл идеи социального государства связывается в литературе (и это вполне логично)  именно с концепцией прав человека "второго поколения", с   "обязанностью государства принимать меры, содействующие обеспечению "нового поколения" прав человека"2 (право на труд, права на отдых, право на образование  и т.д.). 

С этой точки зрения вызывает настороженность уже то обстоятельство, что по сути дела  термин "социальное государство"  является стыдливым аналогом термину "социалистическое государство". Небезынтересно, что Б.А.Кистяковский, обосновывая социальные функции государства, в открытую, без обиняков говорил именно о социалистическом государстве, о поглощении с его помощью частного права правом публичным3.

Пожалуй, только ужасы сталинского "социализма" и гитлеровского "национал социализма"  потребовали  терминологических корректив, замены дискредитированного выражения "социалистическое государство" на более обтекаемое и неопределенное - "социальное государство". Впрочем, и ныне при  освещении деятельности "социального государства" подчас употребляются характеристики, присущие именно социалистической государственности, прежде всего подчеркивается его "всеохватывающая деятельность", когда государство является "планирующим, управляющим, производящим, распределяющим"1.

Но если даже не связывать идею социального государства с категорией прав человека "второго поколения", а видеть те фактические  социальные потребности и запросы, которые  предъявляет к обществу и государству современная эпоха, то и в этом случае идея социального государства вызывает серьезную тревогу.

Эта тревога обусловлена тем, что кредо рассматриваемой идеи, по мнению ее сторонников, состоит в усилении государства   в решении социальных вопросов,  его деятельности   в экономике, в сфере распределения.

Усиление же государства, его деятельности в экономико-распределительных отношениях, неизбежно сопряжено с ужесточением и расширением властно-императивных начал, доминированием публично-властного, "чиновничьего" управления по исконно-экономическим делам. А значит - с ростом государственного аппарата, дальнейшим укоренением бюрократических  сторон его функционирования, чиновничьим всемогуществом, с тенденцией вмешательства во все стороны экономической и социальной жизни, и, как показывает жизненная практика, - с неизбежными в этом случае злоупотреблениями властью,  коррупцией и мздоимством.  Отсюда - с неизбежным при таком положении вещей умалением самостоятельности отдельной личности, ее качеств "самостоятельной державы", превращением ее в безропотный "винтик" гигантской системы, в центре которой - государство.

Идея социального государства, таким образом, входит в противоречие с требованиями свободной конкурентной рыночной экономики, демократической государственности и - что в данном месте надлежит особо оттенить - с основополагающими принципами правового государства, верховенства (правления) права в демократическом обществе, идеей права человека и тем более его  характеристики как цели общества.

Вот и получилось, что  линия в либерализме на "консенсус", выраженная в идеологии социального государства, породила на практике новые трудности и проблемы.

Если даже ограничится областью экономики, то нужно видеть, что в тех странах, где такая линия получила реализацию в законодательной и управленческо-административной государственной деятельности, начались негативные процессы, выраженные в ослаблении стимулов к свободному предпринимательству, а отсюда - в замедлении модернизации производства, падении его эффективности и - что особенно тревожно -  в  разбухании чиновничьего аппарата, в его неконтролируемом всемогуществе, в неоправданном росте государственных расходов, бюрократических, антидемократических тенденциях. В добавлении к этому - произошло усиление в политической сфере групп давления, лоббистских механизмов,  особенно там, где начал все более признаваться приоритет политических методов над рыночными, идеология "социального государства".

Но это последствия - сугубо экономического порядка. Но не менее (а быть может - более) пагубными являются общие социальные, политические результаты "усиления власти", выраженные в соскальзывание власти к  авторитарным режимам, порядкам, неизбежно ведущим к подавлению личности, к попранию неотъемлемых прав человека. Знаменательно, что о такой опасности, притом чуть ли ни единственный из числа видных русских мыслителей-либералов, предупреждал именно И.А. Покровский. Он писал: ".установление публично-правовой организации всего народного хозяйства увеличит власть государства над индивидом по сравнению с нынешним (а     И.А. Покровский имел ввиду режим царского самодержавия - С.А.) во много раз. В руках государства, т.е. практически в руках "правящего большинства", окажется почти безграничная возможность господствовать над всеми сторонами индивидуального существования"1.Продолжая эту мысль он утверждал, что "вопрос об усилении или ослаблении государственной регламентации в области экономических отношений  является   н е    с т о л ь к о    в о п р о с о м               л о г и ки  и    и л и          п р а в а,       с к о л ь к о                             в о п р о с о м      о б щ е с т в е н н о й                        п с и х о л о г и и"2 Тут же в сноске приводится мнение  B. Jacob-а, который полагает, что " социализм (будь он установлен, а он - увы- был установлен в ряде стран) . . мгновенно превратится в самую тираническую, самую одиозную из всех известных форм общественного  устройства и погибнет в огне всеобщего бунта, если общество не будет состоять из граждан всецело приверженных идее права, готовых уважать свободу ближнего не менее, чем защищать свою собственную . . ."3.

2. Опыт Запада. Поучителен в рассматриваемом отношении опыт Запада. Опыт, который - увы - во многих случаях получает одностороннее, политизированное истолкование.

В западных странах  (и на это обычно ссылаются сторонники идеи социального государства, в том числе и наши, отечественные) - действительно, произошло усиление государственных начал в жизни общества. Но такое усиление вызвано не столько потребностью решения социальных задач, сколько необходимостью осуществления радикальных мер в 1930-1940 годах для выхода из жестокого экономико-социального кризиса, трудностями военного и послевоенного времени.

И кстати сказать, подобное усиление государственного регулирования было бы на какой-то короткий срок оправданно и в российских условиях  нынешнего переходного времени и, быть может, таких острых кризисных ситуациях, которые произошли в результате безоглядной "шоковой терапии", особенно,  в конце лета - осенью 1998 г.. С тем хотя бы, чтобы  обеспечить разумную приватизацию государственной собственности, формирования на ее основе свободных собственников-производителей, конкурентной среды,  а еще более - с тем, чтобы в этой связи предотвратить захват государственных имуществ партийно-комсомольской номенклатурой и криминализированным теневым капиталом, формирование на этой основе олигархического слоя, новорусской, по своей сути - компрадорской буржуазии. А значит - предотвратить и нашу сегодняшнюю страшную беду и проклятие - чудовищное  имущественное и социальное расслоение людей на узкий слой сверхбогатых магнатов ("олигархов", почти сплошь состоящих из былых комсомольских вожаков), паразитирующих на народных богатствах, и малообеспеченное  большинство населения России. 

Хотя факты усиления роли государства на Западе в кризисных и военных условиях и послужили питательной почвой для некоторых вариантов неолиберализма,  усиление вмешательства в область экономико-распределительных отношений изначально воспринималось как "неизбежное зло" и оно - как показывают  фактические данные - при отпадении острой необходимости постепенно свертывалось, заменялось при решении социальных задач  институционными и регулятивными формами, адекватными  принципам правового гражданского общества

Конечно же, приведенные критические соображения об идее социального государства ни в коей мере не снимают, ни в чем не умаляют необходимость решения многообразных социальных задач, вытекающих из объективных потребностей  современного общества, - тех задач, которые не могут и не должны решаться рыночными методами - воспитания, обучения, гражданственности1, а также решения некоторых других задач, например, утверждения в качестве неотъемлемого права человека права на существование, в оптимальном варианте в виде обеспечения всех граждан прожиточным минимумом, создания условий для социального равенства, прежде всего - в области образования. Вполне понятно, что они касаются всего общества, всех его подразделений, но в том числе, разумеется,  и государства. Тем более, если оказывается возможным, перевести на язык позитивного права и включить в систему действующих юридических отношений такие жизненно важные социальные потребности и интересы людей, которые в идеолого-политических  категориях  и общих публичных правах политического значения до сих пор получают выражение в укоренившихся, хотя во многом и иллюзорных  формулах "право на труд", " право на образование" и т.д.

И вот еще - сторона проблемы, к которой хотелось бы привлечь внимание. Наряду со своей властно-императивной, исконно юридической деятельностью (в которой в данной сфере в основном замыкается институтами права, правосудия), современное государство стремится обеспечить решения социальных задач путем выработки и придания должного авторитета социальным программам, поощрения соответствующих самодеятельных организаций, формирования координирующих центров. Иначе говоря, государство в социальной сфере во все больших масштабах  выступает не как институт власти, а как общенациональная авторитетная (но н авторитарная!) корпорация, однопорядковая в данном отношении по своему статусу  с соответствующими инициативно-частными организациями. Да и сама государственная деятельность в этой связи приобретает "мягкие", не традиционно-императивные, "чиновничьи" формы; она выражается в системах поощрения, льгот, аккуратной, строго дозированной  корректировке частноправовых отношений (например, в области арендных отношений, публичных договоров, юридического обеспечения общедоступности важных социальных благ и др.). И совсем уже примечательное явление - государство,  как это показал Х.Ф. Цахер на примере Германии, передает государственные учреждения (в сфере обслуживания, образования, здравоохранения)  частным лицам1.

3. И в тоже время - усиление  исконно-государственной деятельности. Большое зло, крупная беда для общества - это императивно-властное вмешательство государственной власти в экономику, в сферу распределения, усиление ее хозяйственно-распределительной деятельности  - все то, что нарушает естественно-экономические процессы, основанные на экономической свободе, предприимчивости, инициативе, риске и что приводит к чиновничье-бюрократическому засилью в хозяйственной жизни.

В то же время функционирование свободной конкурентной рыночной экономики и не менее - реальное развитие демократических процессов требуют достаточно эффективной,  дееспособной  власти, ее усиления в ц е л я х   осуществления исконно-государственных задач - задач по созданию крепких, надежных, безотказно-действующих правовых основ конкурентно-рыночного хозяйствования и демократии  (того, что  великие философы понимали под "самым точным определением и обеспечением свободы", "игрой свободы", "правовым устроением" свободной деятельности). Сильная власть в демократическом обществе нужна, следовательно, для  обеспечения верховенства права, реального проведения в жизнь принципов правозаконности. В этих целях государство призвано в экономической сфере:

создать отработанные  законодательно-нормативные "правила игры" конкурентно-рыночного хозяйствования (гражданские законы, а также сопряженные с ними нормативные документы -  по земельному, трудовому, административному,  уголовному праву, налоговому праву);

поддерживать режим благоприятствования для участников предпринимательской деятельности в сфере конкурентного рынка (путем обеспечения необременительного налогового обложения, доступного банковского кредита);

практически повседневно поддерживать неприкосновенность собственности, свободу договоров, состояние свободной конкуренции, обеспечивать надежную защиту прав и законных интересов граждан, их объединений;

пресекать  злоупотребления экономической свободой, устранять неблагоприятные последствия таких нарушений;

Но это все - не некая особая деятельность "социального государства", а нормальная, обычная деятельность правового государства  (т.е. государства, в котором  утверждается верховенство право в его последовательно гуманистическом, персоноцентристском понимании), что строго сообразуется с  ценностями современного либерализма и является   органическим элементом либеральной цивилизации, условием и средством действительной реализации ее принципов и целей - свободы и благополучия каждого человека.

Так что,  часто провозглашаемые тезисы - "меньше государства",  "государство - ночной сторож", будто бы  неотделимые от либеральной теории, нуждаются в существенных уточнениях.

Тем более они требуют  значительной корректировки для общества, осуществляющего переход от монопольно-огосударствленного социалистического  хозяйства к свободной конкурентной рыночной экономике. Ранее уже отмечалось, что здесь  целенаправленная и действенная государственная деятельность, отчасти носящая в переходный период императивно-властный, административный характер (деятельность по "выращиванию" свободных собственников-товаропроизводителей, устранение монополизма, создания режима благоприятствования для свободного предпринимательства, пресечение злоупотреблений при приватизации и др.) - необходимое и, пожалуй,  решающее условие перехода к современному товарно-рыночному хозяйствованию. То обстоятельство, что в России после введения свободных цен и официальных приватизационных акций государство как бы "отошло в сторону" и перешло на позиции, характерные для  сложившегося рыночно конкурентного хозяйства, в действительности привело к обратному, чем предполагалось,  результату, -    к  дикому полурынку, стихии в борьбе за собственность и власть, и в итоге - к  торжеству "сильного" - номенклатурного полукриминального и одновременно разбойничьего государственного капитализма.

4. Равенство и государство. В связи с идеей "социального государства" следует еще раз сказать о проблеме равенства в условиях гражданского общества.

Что ж, своего рода непреложной аксиомой является положение о том, что политическое и  юридическое равенство людей (и прежде всего - равенство перед законом и судом) - это непременный, обязательный атрибут политического режима демократии, гуманистического права, правозаконности. В условиях современного гражданского общества оно было конкретизировано принципом равных свобод для всех и пониманием их как субъективных прав1, словом, равенство в гуманистическом праве. Верно и то, что "современный   либерализм, как еще в начале ХХ века утверждал П. Новгородцев, стремится продолжить принцип равенства в сферу уравнения социальных условий жизни"2.

Корень     вопроса    равенства    людей   в     современном     обществе   -  в   ф а к т и ч е с к о м  равенстве людей, в необходимости его обеспечения, в том числе путем соответствующей деятельности государства ("социального государства"!).

И если в отношении помощи, льгот и преимущества таких социально обездоленных людей, как старики, дети, многосемейные, инвалиды, другие нетрудоспособные  - социально-обеспечительная деятельность государства  по своей оправданности не вызывает ни тени сомнения, то нужно с предельной строгостью сразу же пояснить, что  вопрос о фактическом равенстве, опирающийся на постулаты коммунистической идеологии [3.3.2.],  касается  в основном уровня материальных благ людей в связи  функционированием свободной конкурентной рыночной экономики.

Впрочем, тут нужны еще два пояснения.

П е р  в о е. Поставленный вопрос в очень малой степени затрагивает функционирование рыночной экономки в связи с нынешним положением людей в России. Сложившееся в последние годы кричащее фактическое неравенство  людей в российском обществе (с поражающих весь мир безумной роскошью новорусских богатеев и с социальной обездоленностью большинства населения) - не результат функционирования рыночного хозяйства (его в России в сложившемся виде  еще нет), а  последствие - за немногими исключениями -  присвоения гигантских национальных богатств активистами партийно-комсомольской номенклатуры и криминализированного теневого капитала, воспользовавшихся для быстрого, поистине сказочного  обогащения широкой свободой, неотработанными формами приватизации и отсутствием надлежащего государственно-правового регулирования.

 И   в т о р о е. За пределами рассматриваемого вопроса остается та сфера действительности, которая - как говорилось ранее - не может и не должна быть подвластна рыночным методам, законам купли-продажи - воспитания, обучения,  гражданственности.  То есть - сфера, где в соответствующей социальной деятельности государства господствуют принципы справедливости, тенденции к  фактическому равенству.

Возвращаясь к вопросу о фактическом равенстве людей (и роли в этой области государства) в связи с функционированием свободной рыночной экономики, представляется  важным, в первую очередь, определить исходный принцип, определяющий соотношение "экономической свободы" и "вмешательства государства в свободную экономическую деятельность", и связанное с этим соотношением -  социальное  неравенство людей.

На мой взгляд, указанное соотношение с необходимой четкостью раскрыл крупный русский мыслитель-правовед Б.Н. Чичерин. Он со всей определенностью сформулировал положение о безусловном приоритете в экономике свободы и о недопустимости вмешательства государства в экономическую жизнь. И при господстве экономической свободы возникающее при этом  неравенство становится закономерным результатом   движения промышленных сил   ( обратим внимание на эти слова!). Обосновывая такой подход к вопросу о свободе и равенстве, Б.Н. Чичерин пишет: "Таков общий закон человеческой жизни, закон, действие которого может прекратиться только при совершенно немыслимом всеобщем уничтожении свободы"1.

В другой работе Б.Н. Чичерин обращает внимание на другую сторону проблемы - на то, что именно человеческая свобода является основой действительного равенства. Как бы пророчески предвосхищая ситуацию, наступившую в результате "социалистической революции", когда  упомянутое им немыслимое всеобщее уничтожение свободы реально произошло,             Б.Н. Чичерин пишет, что у социалистов  " . . . во имя равенства уничтожается то, что составляет саму его основу - человеческая свобода. Большего внутреннего противоречия с истинной природой человека невозможно представить"1.

Приведенные суждения, как мне представляется, ничуть не противоречат ни идеи И.А. Покровского о праве каждого человека на существование, ни мысли П. Новгородцева о необходимости уравнения социальных условий жизни. Ибо такое "уравнение", в том числе в области обучения, а также в нашей постсоветской обстановке - условий обретения собственности, - это именно равенство в условиях, которые обеспечивают приоритет свободы в самом глубоком ее понимании, т. е. как поприще для конкуренции, экономического состязания, без чего нет свободного  конкурентного рынка. В таком же направлении строились мысли ряда других русских философов-правоведов либеральной ориентации. Как справедливо подмечено в современной литературе, " . .  . они принимали идею "права на достойное существование", понимая под этим законно гарантируемое право на прожиточный минимум и образование. Либералы считали это не уступкой "государству", а устранением фактических препятствий на пути развития личной свободы граждан; не ограничением свободы конкуренции, но соблюдением правил "честной игры"2.

Это же поистине замечательно, что фундаментальные положения об экономической свободе (да притом в соотношении с равенством) заложили именно русские философы-правоведы, по ряду принципиальных позиций предвосхищая идеи Ф.Хайека и  Фридмена.

И в этой связи, пожалуй, можно утверждать, что идеалы свободы в экономике - это уже в какой-то мере российская интеллектуальная, духовная традиция.

С этой точки зрения высказанные в последнее время соображения о том, что на нынешнем этапе экономического развития нашего общества оправдано  не только прямое усиление государственного вмешательства в экономико-социальную жизнь, а в этой связи - известное (сбалансированное) "ограничение свободы экономической деятельности"1 и  "выравнивание положения людей "  с точки зрения фактического равенства2, пожалуй,  в большей мере  вызваны теми, отмеченными ранее пороками утверждающегося у нас номенклатурного полукриминального  государственного капитализма, нежели функционированием рынка и различием положения людей, обусловленного "движением промышленных сил" на основе экономической свободы.

Но в этих суждениях есть пункт, который требует более обстоятельного рассмотрения. Это мысль о том, что в обществе, особенно  - российском, существует "необоримое стремление людей к равенству, которое возникло в давние времена и неуничтожимо никакими законами рыночной экономики"3, что оно - "естественное стремление"4, что общество не может не считаться с "безудержной тягой людей к равенству и справедливости"5, что, наконец, советский тоталитарный  режим удерживался не только репрессиями, но и верой в осуществление при коммунизме равенства и справедливости; и поэтому недопустимо "стремление вытеснить эту веру сегодня, заменить ее идеалами свободы, конкуренции, соревнования, неизбежно порождающих социальное неравенство"1.

Приведенная мысль о равенстве (подчеркну - о равенстве, а не о солидарности) как явлении естественно-неодолимого порядка требует того, чтобы она была сопоставлена с рядом других положений и отсюда - критической проверке.

Прежде всего, в отличие от стремлений к свободе,  собственности, и следует добавить - к праву, к солидарности, которые действительно имеют серьезные естественно-природные предпосылки, у тяги к равенству таких предпосылок нет. По свидетельству этологов в первобытных сообществах "предков человека не могло быть и тени равноправия"; такого рода тяга к равенству наблюдалось лишь у "зашедших в тупик и вторично деградировавших племен"2.  Автор цитированной выдержки обращает внимание на то, что "первобытный коммунизм", с его якобы естественным равноправием, это - выдумка кабинетных ученых прошлого века; и потому не случайно везде, где проводился коммунистический эксперимент "вместо общества равенства возникали жесткие  иерархические  пирамиды, увенчанные окруженным "шестерками" тираном - "паханом"3.

Но основное соображение - не факты из исторического прошлого (впрочем - и из настоящего тоже). Главное заключается в том, что действительное равенство возможно только в условиях свободы, и истинное равноправие, порождающее необоримое стремление, - это равноправие свободных людей, находящее выражение в политическом равенстве, равенстве всех перед законом и судом, в гуманистическом праве. Об этом  говорит Б.Н.Чичерин  в приведенном ранее его суждении о роли свободы в экономической жизни. Таково же мнение А. Токвиля, на которого порой ссылаются при обосновании  необоримости стремления людей   к   фактическому равенству. Вот что говорил А. Токвиль: "Демократические народы испытывают естественное стремление к свободе" и "болезненно переживают ее утрату. Однако равенство вызывает  у них страсть, пылкую, неутолимую, непреходящую и необоримую; они жаждут равенства в свободе, и, если она им не доступна, они хотят равенства хотя бы в рабстве"1.

Итак, внимание! По Токвилю - у демократических народов (именно - демократических) страсть - пылкую, неутолимую, непреходящую, необоримую - вызывает не просто равенство, а равенство в свободе, и только тогда, когда равенство в свободе недоступно, они хотят "равенства хотя бы в рабстве". Что ж, грустное наше прошлое и впрямь подтверждает, что если нет равенства в свободе, то вместо него  - да и при отсутствии всего того, что сделало бы людей "демократическим народом" - возникает мелкие и коварные страстишки любой ценой добиться "равенства в нищете", "в дележе остатков с барского стола", "в равной  приближенности к пахану", "к телу и уху правителя", "в равной пайки и одинаково-теплом месте  на нарах"2.

А сейчас еще раз - слово Б.Н.Чичерину, который  подчеркивая роль государства в обществе, вместе с тем соглашается с Гумбольдтом в том, что "излишней регламентацией" и "вмешательством государства во все дела" "подрывается самодеятельность и тем самым умаляются материальные и нравственные силы народа, который привыкает во всем обращаться к правительству, вместо того, чтобы полагаться на самого себя"3. Ну, а если углубиться в еще более  основательные  слои духовных ценностей, то и без необходимой конкретизации  возьмем на заметку слова замечательного русского философа Н.А. Бердяева о том, что "равенство есть метафизически пустая идея и . . . социальная правда должна быть основана на достоинстве каждой личности, а не на равенстве"1.

Впрочем, высказанные суждения по идее социального государства и равенства не имеют, хотелось бы предупредить, безусловно категорического и в перспективе безапелляционного характера. Жесткость этих суждений во многом относится к нынешней ситуации в России, когда - обратим внимание на это! - положения о социальном государстве служат своего рода оправданием для всемогущества  бюрократического чиновничества в нашей стране, неостановимых тенденций его разбухания и усиления. Порой складывается впечатление, что именно оттуда, из гигантского бюрократического аппарата, дан социальный заказ на обоснование правомерности идеи социального государства в отношении российского общества в его нынешнем состоянии.

5. Идея     солидаризма в государстве. Но если формулы "социальное государство", "второго поколения" прав человека и требования достижения (опять-таки с помощью государственной власти) общего равенства индивидов в экономике и сфере распределения не согласуются с самой сутью современного гражданского общества, то спрашивается:  в каких же все таки принципах государственно-правовых началах должно найти выражение  императивы  нынешней эпохи, современной цивилизации, гигантского научно-технического прогресса, начала современного гуманизма, истинно либерального общества, в центре которой должен быть  человек?

Смею со всей определенность сказать, что на эти вопросы достойный, увы, до сей поры по настоящему не понятый и не оцененный ответ дала в начале ХХ в. российская наука (которая впрочем  по ряду вопросов и  по воззрениям ряда исследователей также не избежала социалистических увлечений),  и прежде всего, не могу не  заметить с гордостью, русские правоведы.

На мой взгляд, вполне оправданной альтернативой формуле "социальное государство" могла бы стать предложенная П.Новгородцевым категория общественного служения, что сообразно этому  дает основание рассматривать государство в условиях развитого правового гражданского общества как государство общественного служения. Ведь здесь - перед нами не исконно-государственная, властно-императивная деятельность, а совсем другое - включение государства во всю систему институтов гражданского общества.

Но еще большую теоретическую и практическую значимость  имеет идея И.А.Покровского (о ней говорил и  другие российские мыслители) - идей солидаризма, точнее - солидаризма в государстве.

Знаменательно, что начиная свое главное теоретическое исследование И.А.Покровский ссылается на известного мыслителя Ренана. Комментируя слова Ренана о том, что "политика подобно  пустыне; в ней идут наугад - то на север, то на юг, но никто не знает, где добро, где зло",  он говорит: "Мы же думаем, что, как для пустыни, так и для политики есть свой компас. Стрелка этого компаса всегда поворачивается к  одному пункту - именно к тому, где сходятся свобода и социальная солидарность"2

 Нужно сразу же со всей строгостью сказать, что идея солидаризма в трактовке И.А. Покровского не имеет ничего общего с теми взглядами, с которыми по традиции сопрягается термин "солидаризм", - с солидаристским учением французского ученого Л. Дюги. Ведь учение Л. Дюги направлено не на утверждение прав людей, последовательных правовых начал в их жизни, а напротив, на некое коллективистское "преобразование" права, отрицание значимости субъективных прав, необходимости их "замены" социальными функциями на коллективистических основах1.

Есть вполне достаточные основания утверждать, что взгляды на  солидаризм И.А.Покровского представляет собой самостоятельную, оригинальную, по философски  мощную теорию, отвечающую требованиям современной эпохи, - теорию, которая вполне может стать альтернативой социалистическим воззрениям, ее "либеральным вариациям".

Ее суть - в необходимости органического соединения свободы каждого человека и в солидарности между людьми. Причем - такого соединения, которое реализуется "в государстве" через всю систему  правовых институтов, в том числе - частного права. И.А. Покровский убедительно показал  оптимальные юридические формы соединения свободы человека и солидарности людей в таких специальных институтах права, как право собственности, вещные права, обязательства из причинения вреда, институты наследственного права. В современных юридических построениях этих и других институтов права, пишет автор, "чувствуется, что нельзя бросить на произвол судьбы человека, пораженного случайным несчастьем, и что полное равнодушие к беде ближнего не может считаться идеалом культурного общежития"2.И вот вывод более общего порядка на примере наследственного права -  ". . . и в области наследственного права мы имеем ту же борьбу между тенденцией к "индивидуализации" и тенденцией к "солидаризации" . . . Отрешаясь от исторической солидаризации в союзах родовых и общинных, развивающееся общество переходит к солидаризации в государстве"1.

Самое существенное во взглядах И.А. Покровского на солидаризм (на что хотелось бы обратить повышенное внимание) - это  внутренняя связь       по-покровски   понимаемого солидаризма  с углубленной трактовкой неотъемлемых прав человека, их развитием в право на индивидуальность. Именно потому, что каждый человек имеет неотъемлемое  право на индивидуальность, именно поэтому (наряду со всеми другими основаниями) должен быть в современном государстве защищен и обеспечен высокий статус каждого человека как разумного существа и носителя присущей ему индивидуальности. В том числе - и в виде неотъемлемом праве каждого человека на существование.

Иного пути, замечает И. А. Покровский, как  сделать крупный шаг - осуществить "право на существование" каждого человека у человечества просто нет. "Осуществим ли этот шаг при сохранении частноправовой организации народного хозяйства или нет, это покажет будущее; во всяком случае только признание права на существование может еще дать нравственную поддержку для сохранения этой организации"2 Тем  более, что только "при осуществлении подлинной солидарности человек возвращается, действительно, на присущее ему место - "меры всех вещей". Человеческая личность возвышается: не общество превращает ее в средство, а напротив, само общество в целом становится хранителем и гарантом ее существования"3.             

                                                      4

                                    БОРЬБА   ЗА   ПРАВО

1.Обреченное  на борьбу. Еще в  Х1Х в. знаменитый  немецкий  правовед Рудольф Иеринг  - на мой взгляд, юрист "от Бога", один из немногих мыслителей глубоко и тонко понимающих сам феномен права -  выдвинул идеи, суть которых сводится к необходимости непрестанной и упорной борьбы за право. Комментируя эти идеи И. А. Покровский пишет, что воззрения Иеринга - это "учение о непрестанной борьбе за право, без которой немыслим никакой прогресс. Не как растение, не само по себе раскрывается право в истории, а в труде и  борьбе . . . "1.

Мысль о необходимости бороться за право, справедливая сама по себе,  становится еще более значимой и в чем-то очень острой и тревожной, если  видеть в праве  объективированное бытие разума, утверждать его  как  право человека, которое призвано быть "целью общества" - самым святым, что есть у Бога на земле.

И вот  в завершении этой книги, которая по авторскому замыслу и сути рассматриваемых проблем призвана поддержать настроения оптимизма и веры  в право (а значит, и в оптимистическое будущее людей, всего человеческого сообщества),  приходится несколько по иному расставить акценты в  такого рода настрое. И сказать  о том, что право в том виде, в каком   оно    сообразно   своим  идеалам и ценностям обрисовано в книге,   н е    с о с т о и т с я (со всеми неотвратимыми в этом случае последствиями для всей человеческой цивилизации), если  повсеместно, "всем миром" не повести жесткую, целенаправленную, бескомпромиссную борьбу за право.

2. Противоборствующие  реалии. Суть дела в том, что как верно подметил Р. Иеринг право при всех своих природных предпосылках, не в пример "растению", произрастает не само по себе - не само по себе раскрывается в истории. Почему?

Прежде всего, понятно, - потому, что право представляет собой продукт разума, результат  интеллектуальной деятельности, творческого труда - особо сложного и  многотрудного, коль скоро речь идет о развитых, отработанных, совершенных юридических формах. И следовательно, утверждение права в жизни людей, его развитие еще в большей мере, чем все то, что сопряжено с "замыслом природы", нуждается в целенаправленной, упорной деятельности в обстановке "полного антагонизма", противоборства, столкновения  страстей, противостоящих тенденций.

Добавим сюда  ту недобрую  славу, которую приобрело право "как таковое", когда юридические системы выступали преимущественно в  качестве права власти, верных служительниц сильных мира сего, поприща формалистики и чиновничьего своеволия.

Главное же, что предопределяет необходимость борьбы за право (борьбы в самом точном, строгом значении этого слова), заключается в том, что  ему праву, и в особенности праву, которое должно служить человеку, противостоят могущественные противоборствующие силы. Силы, скажем так, - антиправовые по своей сути. То есть - такие, для которых право   представляет собой ненужное  и даже вредное   явление. А если в чем-то  нужное и полезное, то не  в развитом виде, не в своем исконном предназначении в сообществе разумных существ, - служить человеку, но всего лишь в  своих усеченных,  ограниченных качествах, главным образом в виде верной и безропотной "службы" упомянутых могущественных сил, некоего сугубо "оформительского" служебного подсобного инструментария в политической и деловой жизни, где главными силам являются власть и деньги.

Основная из таких противоборствующих сил - сила, увы, природная.

Здесь придется вернуться к положениям о природных предпосылках права, которые ранее были использованы для обоснования ценности права в людском сообществе.

Напомню:  данные экологии (науки о поведении и нравах животных, о заложенных в них программах поведения) дают основание полагать, что право имеет глубокие природные  предпосылки, особо четко выраженных в "нравах" и "нормах поведения" организованных биологических сообществ.

Но вот что важно. Если "право" каждой особи   организованного биологического сообщества может быть обозначено всего лишь как намечающаяся возможность, то "свобода" и соответствующие "права" особей-звеньев иерархической пирамидальной организации - верховного иерарха (вожака стаи), избранных им самок, "приближенных", и дальше - вниз по иерархической лестнице, до "дна иерархической пирамиды", имеет в мире "социальных животных" доминирующее    значение [3.2.2.] .

Именно  здесь следует искать первичные, подпочвенные истоки того, увы, органичного для человеческого общества извечного, кочующего из века в век от одной страны к другой организационного построения, которая характеризуется иерархической пирамидальной  структурой, вершину которой увенчивают особи, жаждущие власти1. И отсюда же  - если опять-таки иметь ввиду природные предпосылки - проистекает  то исторически первые ступени правового развития, которые ранее были определены как "право сильного", "право войны", "кулачное право",  "право власти".

А теперь - самое существенное. С учетом приведенных данных, как бы перекликаясь слово в слово с суждениями Р. Иеринга и И.А.Покровского, в литературе по вопросам этологии обращается внимание на то, что демократический строй (а вместе с ним право человека), имеющие известные природные предпосылки, все же   н е   м о ж е т  "возникнуть сам собой, на основе инстинктивных программ"; демократический строй и соответствующее право "это продукт разума (курсив мой- С.А.), продуманная система коллективного воспрепятствования образованию иерархической пирамидальной структуры. . ."2. И отсюда - "демократию нужно все  время поддерживать политической активностью граждан, не  позволять прийти к власти "паханам" и "шестеркам""3.

В этой связи следует отдать должно точности суждений В. Дольника - автору приведенных  положений - , когда отметив, что "демократия - продукт борьбы разума с животными инстинктами, толкающими их (людей - С.А.) самособираться  в жесткие авторитарные иерархические режимы", он уже прямо по вопросам права  пишет: "государство, построенное ради защиты прав человека и основанное на законах, стоящих выше государства и любого человека, - это демократическое государство"4.

Но именно такое демократическое государство - это и есть воплощенное в демократическую организационную структуру право человека - право, представляющее собой объективированное выражение разума и призванное служить человеку. Если  верно, что поднять человека "со дна", вывести его из "зоологического состояния" может "свобода и собственность"1, а последние  вместе с разумом находят концентрированное выражение как раз в праве человека, то также  верно и то, что  создание столь совершенного образования - права человека - и борьба за него представляет собой задачу в высшей степени сложности.

Наряду с отмеченными "природными силами" (и во многом на основе или в связи с ними), реалиями, противоборствующими праву, являются и другие факторы. Нередко весьма сильные, мощные.

Эта -  политическая власть, которая сама по себе нуждается только в одном праве - в "праве власти". И это относится (что, в частности,  характерно для современной России) и к такой государственной организации на всех ее уровнях, которая представляет себя в качестве "демократической"  главным образом потому, что в обстановке провозглашенного принципа разделения властей происходит формирование руководящих государственных органов на основе принципа свободных выборов.

Факторами, противоборствующими праву - именно праву человека! - , являются нарастающие трудности в различных областях жизни современного общества. Трудности, связанные с бурным индустриально-техническим развитием, сопровождаемым - во всяком случае в современных условиях - глобальными нарушениями природной среды, экологическими бедами. Трудности и беды, сопряженные со вступлением человечества в условия либеральных цивилизаций и  сопровождаемые, наряду с другими последствиями, "безумием свободы".  Тем более - трудности обществ, порывающими с тоталитарными режимами  и стремящихся в быстрых темпах достигнуть манящих благ  "общества потребления". Словом, трудности и беды, которые как  будто бы требуют не некоего "права человека", а опять-таки решительных, кардинальных действий императивной  власти. Типа батюшки-царя, Поночета или, в крайнем случае, - Столыпина.

3. Прежде всего - высокая теория. Борьба за право требует в первую очередь  интенсивной  разработка идей права, обретение ими высокого научного и гражданственного  признания. Идеи права в современном их понимании (в том числе с позиций автора этих строк - понимание права как объективированного бытия разума, его особенностей как права человека и цели общества) достойны того, чтобы они стали одним из центров интеллектуальной, духовной жизни общества, ничуть не уступающего  науковедческому статусу передовых естественнонаучных и технических знаний.

Вот какие пояснения на этот счет здесь, в дополнение ранее изложенным соображениям на мой взгляд, необходимы.

Ныне  специалисты многих отраслей науки единодушно говорят о  приметах, свидетельствующих о стремительном приближении новой  полосы исторического развития в жизни людей. По многим приметам мы стоим на пороге такого времени, когда произойдет, наряду со всем другим, и резкое  возвышение права.

Что ж, ничего нежданного в такого рода прогнозе, надо полагать, нет. После  трудных и долгих  тысячелетий своей традиционной истории человечество  именно в нынешнее время вышло на такой отрезок своего исторического развития, когда    во  все большем числе стран реально  утверждаются либеральные цивилизации. Или, во всяком случае, - в сложной борьбе  различных тенденций и сил  нарастают процессы, предвещающие их неизбежное, возможно, скорое   пришествие.

Общества же, в которых утверждаются либеральные цивилизации, - это  постиндустриальные, технологически и информационно развитые общества,  и в не меньшей мере - общества  свободные, самоуправляющиеся, сутью и стержнем которых становится право. Именно - право. Ибо как свидетельствуют опыт и  логика жизни, именно право позволяет  людям  утвердиться в великих либеральных ценностях,  справиться с вырывающейся  на простор   свободой,  сделать свободу в высшем цивилизационном понимании исходным началом и стержнем достойной жизни людей, обратить ее в человеческую активность, творчество, свершения ума - основу восходящего развития человеческого рода.

А это все  предполагает  необходимость, если в данном случае уместно использовать  возвышенные категории, н о в о й    э п о х и    в понимании права - такого развития, пожалуй, даже поворота в развитии  правовой мысли, который бы в полной мере  отвечал принципиально новым потребностям либеральных цивилизаций.

Уже сейчас, думается, вырисовываются некоторые направления такого поворота в понимании и характеристиках права, которые способны преодолеть традиционны  трактовки и дать ответ на требования времени. Назову те из них, которые, надо полагать, уже определились - понятно, в постановочном порядке - в ходе   рассмотрения теоретических  и философских проблем в этой книге.

Первое из таких направлений - это освещение права с мировоззренческих позиций, т. е. его понимание как особого мирозданческого явления -  самостоятельного, самобытного, уникального звена  в процессах  бытия и развития  человечества. Причем - такого звена, которое  имеет свои, незаменимые функции и свое предназначение, не сводимое ни к категориям государства, ни к категориям морали и, быть может, еще и такого, которое обладает качествами природного по своим основам, корням  явления.

Другое, обращенное в будущее  направление развития правоведения, - это разработка таких научных положений, которые, продолжая некоторые идеи научного поиска современной  юридической науки, призваны раскрыть свойства и возможности права как сильного и действенного фактора в жизни людей. Причем - такого, который, несмотря на все метаморфозы, "приговорен" служить людям,  и - что особо существенно - способен  осуществить, казалось бы,  невыполнимую  задачу  - не только преодолеть негативные стороны величайшего дара человека - свободы, но и обратить ее в активность человека, его творчество, свершения  ума.

И наконец,  еще одно направление развития правовой мысли, взаимосвязанное со всеми другими и имеющее дальнюю перспективу. Это - характеристика права как феномена разума и высоких истинно человеческих  начал. Причем  - таких начал (относимых к числу духовных,  идеальных, даже - божественных), которые, быть может, наиболее близки к самой сути человека как высшего, великого создания природы, что и предопределяет саму  возможность оценки права как святыни в жизни  человека.

Новые рубежи правопонимания, прозорливо два столетия тому назад увиденные Кантом ( в нашем отечестве знаменитыми русскими правоведами, на мой взгляд, прежде всего И.А. Покровским), таковы по своей сути, что они  как раз и предполагают необходимость решительного развития высокой теории. Ибо  иного пути для  решения фундаментальных проблем, определенных  для юридических знаний  требованиями современной эпохи,  просто нет.

А отсюда - и   настрой на опережающее развитие юридических знаний. С тем,  чтобы не ограничиваясь обобщениями существующего правового материала на догматическом его уровне и вытекающими из таких обобщений рекомендациями (конечно же, в высшей степени нужными, крайне необходимыми), все же "вырываться" научной мыслью  вперед,  прежде всего - в понимании ценности и предназначении права, его миссии в судьбе общества, человека.

И здесь, кстати сказать, - наиболее сложное и трудное дело, относящееся к самой правовой теории, - это философское осмысление ценности правоведения - догмы права, ее философское возвышение.

Такой подход к теоретической правовой проблематике, призванный преодолеть многовековой разрыв между исконными юридическими  знаниями и философией права, уже намечен в   науке. Он прослеживается в характере, в самом   методе, направленности и содержании философских разработок Канта по вопросам права. Он  характерен для русской правовой мысли начала ХХ века. Известные шаги в рассматриваемом направлении (с позитивными научными  результатами) сделаны в отечественной юридической науке даже в условиях советского времени.

Именно здесь, думается, и кроется   к л ю ч е в о е    з в е н о  развития правовой науки - и в современных условиях и в перспективе.

Сейчас становится все более очевидным, что научная правовая мысль по "основным запросам эпохи"  не сможет сколько-нибудь существенно продвинуться вперед, если по-прежнему так и останутся пребывать на далекой дистанции   друг от друга, с одной стороны, практическая юриспруденция (юридический позитивизм) - отрасль знаний по принятым представлениям невысокого науковедческого  уровня, а с другой - философия права, оперирующая категориями высшего смыслового порядка.

Да и сама логика правовых знаний и  перспектива их результативности не дают иного  решения. Именно правовой материал - , казалось бы, такой сухой, формалистичный,  а на деле являющийся "живой жизнь" юриспруденции и, как оказывается, реальным бытием разума, - выводит при основательных философских подходах к нему   на  обобщения высокого смыслового уровня, в  конечном итоге - на понимание смысла и назначения права в жизни людей,  постижение его сути  как самого святого, что есть у Бога на земле.

4. Борьба за право - социальная сверхзадача, дело всех и каждого! Борьба за право не сводится, понятно, к одним лишь проблемам теории. Хотя - смею заметить - импульсом к высокому престижу права в жизни общества может стать только высокая теория.  Борьба за право во всех гранях и ипостасях этого трудного дела включает ряд составляющих, которые охватывают наряду с  юридической наукой и юридическим образованием, также общее правовое просвещение, а еще более  - реальное состояние права и законности в стране, состояние культуры и гражданственности.

Вместе с тем, на мой взгляд, вслед за высокой теорией и в связи с ней, предполагает появление и рост  числа подвижников, активных и искренних приверженцев идей права, непреклонных борцов за правовые идеалы и ценности. Недаром в недавнем коммунистическом прошлом России искренних и последовательных борцов за правду и демократию именовали правозащитниками - пусть эти "диссидентские"  традиции обретут силу одного из наиболее мощных направлений  общего демократического движения.

Самое же главное - это выдвижение идеи права в качестве ведущей национальной идеи, центрального звена политики государства, общегражданского дела. Все "рецепты", которые могут способствовать оптимистическому развитию человеческого общества, а в этой связи -  борьбе за право,  достигнут цели только тогда, когда это воистину святое дело станет  своего рода сверхзадачей -  делом всех и каждого в нашем обществе.

14 октября 1998 года.

           1 Напомню - в этой комплексной монографии, суммирующей разработки автора последних лет, использованы с необходимыми коррективам  и дополнениями, в ряде случаев весьма существенными,  материалы уже опубликованных трудов, в данной части - главным образом материалы книг - "Философия права" и "Самое святое, что есть у Бога на земле" (1998).

2.По  мнению Д.А.Керимова, "предмет философии права можно охарактеризовать как разработку логики, диалектики и теории познания правового бытия" (Керимов Д.А. Предмет философии права. //Государство и право.1994. №7). В другой работе Д.А.Керимов видит перспективы философского осмысления права под углом зрения о всеобщих диалектических законах и категориях (Керимов Д.А. Основы философии права. М.,1992).

С несколько иных позиций рассматривает философию права В. С. Нерсесянц. Исходя з того, что предметом этой высшей духовной формы познания является  "право в его и соотношении с законом" (Нерсесянц В.С. Философия права. Учебник для вузов. М.,1997. С. 10 и след.),  он именно по этим углом зрения характеризует основные проблемы философии права. О позитивных сторонах проблематики соотношения права и закона, имеющей выходы на вопросы философской значимости, уже говорилось ранее во торой части работы [2.3.2.].

3 Баскин Ю.Я. Очерки философии права. Сыктывкар, 1996. С.4.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.35.

1 По мнению В.С.Нерсесянца, понятие "право" употребляется Гегелем в следующих основных значениях:1) право как свобода - "идея права", 2)право как определенная форма и ступень   свободы - "особое право", 3) право как закон - "позитивное право" (Политические учения: история и современность. Домарксистская политическая мысль. "Наука". М., 1976. С.462).

1 Гегель Г.В.Ф. Философия права. 1990. С. 57-58.

1 Ершов Ю.Г. Философия права (материалы лекций). 1995. С.9

2  См. Баскин Ю.Я. Очерки философии права. Сыктывкар, 1996. С.5.

3 Отмечая сложную, неоднозначную диалектику взаимоотношений  мифологии и  права, необходимо обратить внимание и на то, что   " более прочные правовые истоки, предпосылки правовой культуры, более высокий ее уровень в конечном счете будет у того этноса, в мифологии которого глубже и детальнее "проработаны" предправовые мотивы и сюжеты,  выражено более четкое отношение к нормам, обычаям, последствиям их нарушения".

При это необходимо иметь в виду, что и сама  "первобытная мифология  выполняла  регулятивную функцию в обществе, аккумулируя опыт предков и передавая его из поколения в поколение в форме ритуалов, обычаев и традиций."    ( Семитко А.Р. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. Екатеринбург, 1996. С.91, 249).

1  Малинова И. П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С.41.

1 См. Фихте И.Г. Соч. Т.1.С. 15-30.

.

1 Малинова И. П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995.  С. 4.

.

1 Блестящую вступительную статью к основному труду Иосифа Алексеевича с очень точной характеристикой его выдающегося вклада в науку,  оценкой их современного звучания, замечательного облика ученого и гражданина написал А.Л.Маковский - см. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 3-32.

   1 На удивительную современность  правовых воззрений А. И. Покровского обратил внимание по ряду его суждений А.Л. Маковский  в указанной выше публикации.

    1  Именно этим, на мой взгляд, можно объяснить не только близкие даже по словесному  звучанию формулы (такие, как  "этическая максима", положения о верховенстве права  по отношению к моральным категориям "милости" и др.), но даже некоторые сравнительные образы, имеющие общие терминологические корни в библейской культуре, но используемые в относительно близком смысловом контексте. Так, Кант, говоря об активности людей  в правовом гражданском обществе, приводит в качестве контрпримера житие "аркадских пастухов", пребывающих в  полном согласии и любви. И пишет: "люди, столь же кроткие, как овцы, вряд ли сделали свое существование более достойным, чем жизнь их домашних животных". А вот слова Покровского, утверждающего, что идея неотъемлемых прав человека направляется " против государства как такового": "Самоутверждение личности достигает здесь в юридическом отношении своего кульминационного пункта. Некогда безгласная овца (!) в человеческом стаде, она заявляет теперь претензию на роль равноправной с государством державы с правом суверенитета на некоторой собственной территории".

.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 121

1 Там же. С.310

1 См. Редькин П.Г. Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще. Спб. 1989. С.395-396; Малинова И.П. Философия права (от метафизики к герменевтике). Екатеринбург, 1995. С.14-17.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 62.

1 Не может не привлечь к себе внимание то обстоятельство, что широкая трактовка права (перекликающаяся с суждениями авторов, обосновывающими право через категорию "свобода") находится в одной плоскости с характеристиками самой философии, призванной дать объяснение, обоснование всему сущему. Отмечая эту одноплановость, которая, быть может, станет со временем предметом такого осмысления, которое приведет к выработке высокозначных  выводов, надо сразу же указать на существующие здесь принципиальные различия: во-первых, философия раскрывает  с интеллектуальной, мировоззренческой стороны основания сущего - явлений процессов, тогда как назначение права давать социально оправдывающее основание  поведению людей, поступкам. И во-вторых, философия призвана  мировоззренчески объяснять действительность, тогда как право  уже "дает" основание и оправдание действиям и поступкам в практической жизни. Кажется, никто не обратил внимания на то, что знаменитые слова Маркса о том, что философы, дескать, призваны не объяснять мир, а изменять его,  стали исходной предпосылкой для того, чтобы идеологические постулаты марксизма  превратились в действующее революционное право - непосредственное основания для  любых в сущности акций в отношении общества и людей.

1 На то, что широкое значение права и характеризует естественное право, обратил внимание Ю.Я. Баскин - см. его. Очерки философии права. С.43-44.

1 Об основных значениях категории "естественное  право" и об основных взглядах  по этому вопросу - См.: Червернин В.А. Основные концепции естественного права. М.,1988.

2 И. А. Покровский справедливо замечает, что даже при простом применении права возникает этическое чувство - справедливо-несправедливо. "На почве этого элементарного этического чувства постепенно  развивается философская рефлексия, которая уже в античном    мире приводит     к зарождению    идеи    так    называемого               е с т е с т в е нн о г о   п р а в а. Праву действующему и положительному, которое считается продуктом произвольного  человеческого установления, противополагается  право естественное, jus , представляющееся отражением абсолютного мирового  разума или правящей миром божественной сущности". Под углом зрения естественного права "перед человеческой мыслью развертывается целый ряд вопросов совершенно иного порядка, чем те, с которыми имеет дело догматика права"                  ( Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 61).

.

1 Дольник В. Непослушное дитя биосферы. "Педагогика-пресс". 1994. С.168.

2 Там же. С.169.

3 Этим, пожалуй, объясняется то обстоятельство, что "мысль о том, что естественное право является источником юридических норм и что оно призвано восполнять, а то даже справлять позитивное право, , - эта мысль приобрела  средневековой юриспруденции гораздо большую распространенность, чем это было в римском праве" (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. Статут".1998. С.62).

1 По мнению В. Н. Кудрявцева, "на привычной для нас материалистической почве трудно возродить идеи естественного права" (см. Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности. Государство и право.1994. №3.С.7).

Не из таких ли  представлений об естественном праве, исходили специалисты, которые на завершающем этапе, непосредственно перед референдумом отрабатывали и редактировали текст Конституции России, когда в результате такой отработки и редактирования из него были исключены  формулировки, отражающие естественно-правовое видение прав человека (в том числе - что особо прискорбно - формулировку о частной собственности как естественном праве человека)?

2 Хабермас Ю.  Демократия. Разум. Нравственность. М.,1995. С.35.

3 По мысли Б.Спинозы, право природы следует понимать как "законы или правила, согласно которым все совершается, т. е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивидуума простирается столь далеко, сколь далеко простирается их мощь" (Спиноза Б. Избр. произведения. Т. 2. М., 1957. С.291).

1 Мальцев Г.В. Новое мышление и современная философия прав человека.(Права человека в истории человечества и в современном мире.М.,1988. С.35).

1 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1. С.447.

1 Кант И. Соч. в шести томах.Т.3. С. 502.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 60

2 Там же.. С. 61.

1 И.А. Покровский пишет: " идея естественного права уже у римских юристов приобрела серьезное практическое значение: естественное право и  справедливость,jus naturale   и  aequitas , часто рассматривается ими как источники  гражданско-правовых норм и оказывают влияние на толкование этих последних". Оно способствует " процессу превращения римского права в право универсальное"( Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.61).

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 54

1 Хотя в литературе и предпринята дерзкая (на мой взгляд, пока не увенчавшаяся очевидным успехом)  попытка придать категориям естественного права строго определенный, "математический" характер (см. Лобовиков В.О. Математическое правоведение. Часть1. Естественное право. Екатеринбург 1998.). Не касаясь иных соображений, представляется существенным заметить, что как мне представляется, категории естественного права, "улавливаемые " разумом - да к тому же во многом имеющие трансцендентный характер, потому и нуждаются в воплощении в нормах позитивного права, что лишены качеств строгой определенности - определяющего и уникального достоинства юридического регулирования.

1 Чичерин Б. Собственность и государство. Часть вторая. М., 1883. С.302.

1 Кант говорит о "великой в своем искусстве природе", "в механическом процессе которой обнаруживается целесообразность" (Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.  405), а в другом месте - о "путеводной нити природы", "таинственным образом связанной с мудростью" (Там же. С. 107).

1 Впрочем с позиций автора этих строк указанные "три варианта" (Бог, "информационное поле", закономерная  логика объективных процессов, связанная  с тем, что возник разум человека),  означает по своей сути  одно и то же.

2.. Напомню ,что здесь и дальше при ссылках на это издание используются материалы таких трактатов и статей:

Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане (с.79-123);

Предполагаемое начало человеческой  истории (с. 149-191);

О поговорке "Может быть, это  и верно в теории, но не годится для практики" (Сокращенно - "О поговорке . . ."; с. 239-351);

К вечному миру (с. 353-477).

3 Там же. С. 85.

1 Кант, отдавший много труда возвеличиванию  и анализу  разума  в его положительных  сторонах и проявлениях, в тоже время связывает с людским своеволием, коренящимся в "вольном" использовании силы разума,  пороки нашего бытия. Он полагает, что тяжкие беды в обществе возникают "из-за злоупотребления собственным разумом", "рассматриваемым просто как орудие для удовлетворения разнообразных  склонностей ". Причем   "первое применение им /человеком/ своего разума состояло в злоупотреблении  им   (даже вопреки  указанию  природы)"  и что "история природы, таким образом, начинается с добра, она есть дело Божье; история свободы - со зла, ибо она - дело человеческое" (Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 165,191-192,169)

2 Там же. С. 87.

1 Там же. С. 95.

1 Там же. С. 93.

2 Там же.

3 Там же. Кант тут же продолжает: ". . . здесь постепенно развиваются все таланты, формируется вкус и, благодаря продолжающемуся просвещению, устанавливается начало для утверждения образа мыслей, который со временем может превратить грубую природную склонность к нравственному различению в определенные практические принципы и преобразовать таким образом, наконец, паталогически-вынужденное согласие к жизни в общества в моральное целое ".

1 Здесь уместно сделать два кратких замечания в связи с кантовским анализом человеческих качеств.

Первое. По-Канту  обстановка  антагонизма, противодействия наклонностей  отдельных людей друг другу  "предоставляет разуму свободную игру" и здесь отрицательные наклонности людей, из которых  вырастает злое, разум "подчиняет себе и вместо злого, само себя разрушающего, делает господствующим доброе, которое, если  оно уже есть, в дальнейшем поддерживает  само себя" (Там же. С. 347).

Второе. Это - то, о чем уже  начат разговор в тексте. С учетом различного влияния человеческих качеств на жизненные процессы есть основания переосмыслить  обычно принятую однопланово отрицательную оценку таких отмеченных  Кантом качеств людей, как честолюбие, властолюбие, корыстолюбие, тщеславие и др. Здесь по всем данным - как и в других случаях - решающее значение имеют "мера" и то, что обычно принято считать "злоупотреблениями" и "крайностями". С рассматриваемых позиций должно привлечь внимание безусловно негативная и вполне справедливая, как мне  представляется, оценка Кантом  ряда  качеств людей, о которых будет сказано  дальше.

2 Кант  справедливо утверждает: "самыми ужасными тремя пороками, которые мы можем рассматривать все вместе и которые воплощают подлейшие и злейшие наши устремления, являются: неблагодарность, зависть и злорадство. Когда же они достигают своей высшей степени, то превращаются в дьявольские пороки" (Кант И. Из "лекций по этике". Этическая мысль 1988. М., 1988., С. 328).

3 Кант отмечает при этом : ". . . основание злого находится не в каком-либо объекте, который определяет произвол через склонность . . ., а только в правиле, которое произвол устанавливает себе (!!!) для применения своей свободы . . ." (Кант И Соч. Т.4. ч. 2.с.22)

4 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.92-93.

1 Там же. С. 347.

2 Там же. С. 95.

3 Там же. С. 387.

1 Там же. С. 103, 107, 395 и др.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 419-421.

2 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 389, 447.

3 "Полагание  идеального в качестве природного - обычная процедура раннебуржуазного  просветительского мышления . . .Но я не знаю другого мыслителя Нового времени, который бы так прямо, так решительно и безапелляционно превращал в природное свойство  людей само их гражданское правомочие" (Соловьев.Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992).

4 Дольник В. Непослушное дитя биосферы. М.,1994. С.169.

1 Как справедливо отмечено в философской литературе, "антитеза свободы и природы - центральная идея философии Канта, прямое выражение постулируемого ею раздвоенности всего существующего на мир явлений, совокупность которых образует природу, и на его первооснову - мир "вещей в себе", пребывающей по ту сторону категориальных определений природы"( Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. "Вопросы философии". 1996 № 6. С. 66.).

1 Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М..; "Аграф", 1997. С.55.

2 См.: Кант И. Соч. Т.4.ч.1.С.464.

1 . Кант И. Соч. Т 4. ч. 2. С.184.

             2 Кант приведенную особенность права обозначает как его черту номер один ("во-первых") и добавляет сразу же: "Во-вторых, понятие права  означает не отношение произвола к желанию (следовательно, к чистой потребности) другого \лица\, как это имеет место в благодетельных или жестокосердечных поступках , а лишь к произволу другого \лица\" ( Кант И. Соч. Т.4.ч.2.С. 139 )

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.3. М., 1997. С.179-181.

2Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. Вопросы философии. 1996. № 6.С.70.

.

3 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.3. М., 1997. С. 105.

4 По мнению А.К. Судакова "даже так называемые обязанности перед самим собой могут быть последовательно представлены лишь как обязанности перед той законодательной властью морального мира, силой и действием которой  достоинство нравственной свободы в человеке поставлено выше всякой неразумной природы в мире" (Судаков А. К. Любовь к жизни и запрет самоубийства в кантианской метафизике нравов. "Вопросы философии" 1996. № 8. С. 54).

5 Кант И. Соч. Т. 4. ч. 2.  С. 413

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.3. М., 1997. С. 179-181.

3 Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М..; "Аграф", 1997. С.86. И тут же автор замечает: ". . . как философы  мы можем понять, что склонности к добру в натуральном смысле этого слова не может быть".

1 Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. Вопросы философии. 1996. № 6.С.67.

1 Отмеченные особенности соотношения права и морали в их кантовском понимании недостаточно учитываются в литературе. Высказан, в частности, такой взгляд об  отличии кантовской этики от учения Канта о праве. "В первой, пишет Х. Оберер, -  речь идет только позитивном понятии свободы  нравственной  автономии, а в учении о праве речь идет только о негативном понятии свободы в смысле отсутствия принуждения от побуждающей чувственности и узаконенности ее внешнего употребления" (Oberer H. Zur Fruhgeschichte der kantischen Rechtslere// Kant-Studien. B. 1973. Jg. 64. H. 1.S.48). Между тем, надо полагать,  учение Канта о праве охватывает свободу и в ее позитивном значении и не только в смысле "узаконенности ее внешнего употребления". Право, как будет показано в последующем изложении, - это главная опора для свободы человека во всех ее позитивных проявлениях в мире внешних, практических отношений.

2 Знаменательно, что даже в обстановке сложного отношения к Канту, характерного для советского общества, в конце концов, притом со ссылкой на слова философа о  "возвышенном характере нашего собственного сверхчувственного существования" (Со ч. Т 4. ч. 1 С. 415), было признано и даже как-то увязано с идеями коммунизма, что с позиции Канта "морали и этике принадлежит особая роль в возвышении человека, в отстаивании его высокого предназначения и достоинства". (Кант и кантианцы. "Наука". М., 1978.  С. 332).

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.75.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.76.

1 О значениях, которые придаются понятию "цивилизация" в данной работе, см. пояснения в подстрочечном примечании на с.11.

2 Ахаезер А.С. Россия: исторический опыт.Т.1.М., 1991. С.332-333.

Весьма симптоматично, что  идея  общего глобального перехода человечества к либеральным цивилизациям является такой, которая как говорится, "висит в воздухе", находит в различных теоретических построениях и словесных формулировках признание в разработках многих мыслителей. Она, как мне представляется,    быть может, под несколько иным    углом зрения,   в иных   ракурсах   представлена также   во взглядах А. Бергсона о "закрытом" и "открытом" обществах, особенно в его воззрениях на демократию, которая "приписывает человеку нерушимые права", причем - так,   что   в    каждой    фразе Декларации прав человека слышен протест, "вызов, брошенный какому-то злоупотреблению"( Бергсон А. Два источника морали  и религии М., 1994.С.305, 306.). о всем данным, приведенные суждения вполне распространимы на разграничение культур на социо(системо-)центристские и персоноцентристские (о нем -  речь впереди), на ряд других философских и политических разработок последнего времени.

3 Взгляд о том, что именно Великобритания является "первооткрывателем" в области прав человека (Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд. Норма. 1996. С.8), при всей важности  принятых в этой стране  в ХШ-ХУШ веках законодательных документов, ограничивающих королевскую власть, все же не учитывает того обстоятельства, что права человека в своем реальном бытии представляют собой не рефлексию, отражающую ограничение власти, а самостоятельное правовое начало, требующее  самостоятельного конституирования, в том числе   на основании актов конституционного значения.

1 Подчеркивая великое значение в утверждении идей свободы мыслителей эпохи Просвещения, не будем всё же забывать о том, что " богатство мировой цивилизации в правовой и политической теории и практике создавалось разными народами на протяжении тысячелетий" (Ершов Ю.Г. Философия права (материалы лекций), Екатеринбург, 1995. С. 33).

2 Достойно внимания то обстоятельство, что кантовские подходы к свободе и праву начинают находить все большее признание в юридической литературе (см. Лившиц Р.З. Теория права. М.1994. С.51; общая теория права и государства. Под ред. В.В.Лазарева. М., 1994. С.29-30).

1 Баскин Ю.Я. Очерки философии права. Сыктывкар, 1996. С.17.

2 По справедливому мнению Ю. Хабермаса,  именно Франция является страной, которая воплотила главную линию сознательного исторического развития -  благодаря революции избрала для мира демократическую культуру и вследствие этого "буржуазные революции, имевшие место ранее, а именно: голландская, английская, американская, только благодаря  французской революции обрели свой облик в качестве революций" (Хабермас. Ю Демократия. Разум. Нравственность М., 1995. С. 62).

3 См. Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992.С. 39.

1 Х. Оберер пишет, что Кант не только использовал терминологию и "фактуру" правовых идей Гоббса, Локка, Юма, Монтескье и особенно Руссо, но и принял многие социально-философские идеи французской революции. - Oberer H. Zur Fruhgeschichte der kantischen Rechtslere// Kant-Studien. B. 1973. Jg. 64. H. 1.S.        

2 По словам Э.Ю. Соловьева "само его /Канта - С.А./ легендарное "философское затворничество" было ни чем иным, как попыткой (и притом успешной) оградить себя от прусского провинциализма и стать кабинетно открытым по отношению к "мировой эпохе"" (Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992.С. 5).

3 "Эпоха Канта - эпоха Просвещения, которому Кант придает новую, обогащаемой  самокритикой разума, историческую форму" (Ойзерман Т.И. Этикотеология  Канта и ее современное значение. Вопросы философии. 1997. №3. С. 111.).

1 Гегель. Философия духа (Энциклопедия философских наук. М., 1977). С. 406.

2  Кант. Соч. Т.4. С.147.

3 Гегель. Соч. Т. Х1.1935. С.444.

1 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1.С.458.

1 См.: Семитко А.П. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. Екатеринбург, 1996. С.147-205. По мнению А. Оболонского, первую из названных фаз развития  культуры следует именовать "системоцентризмом (где индивид -  не высшее мерило всех вещей, а только придаток, средство над надличностных целей) - См.: Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности. М.,1994. С. 9 и след.

2 См. Фихте И.Г. Соч. Т.1. С.27-29.

3 Бердяев Н. А. Самопознание. М., 1991. С. 104,226.

Жаль только, что  знаменитые русские философы конца Х1Х - начала ХХ века, раскрыв новые пласты  философии в религиозных ориентациях философской мысли, не увидели в таких ориентациях также и новые возможности в понимании права. В этой связи возник непонятный и в чем-то трагический разрыв между русской философией и либеральными разработками видных русских правоведов.

1 Там же. С..89, 136.

2 Бердяев Н.А. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. 1970.С.212.

3 Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. 1909. С.101.

4 Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. 1916. С. 579.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.77

.

2 Там же.  С.78.

3 Там же. . С.78.

1 См.: Мунье Э. Персонализм. М., 1992. Характеристику персонализма применительно к проблемам философии права - См.:  Семитко  А.П.. Указ. работа С.5-8.

2  Хайек Ф. Дорога к рабству.// Вопросы философии. 1990. № 11. С.128.

3 Есть основания полагать, что Франция - страна, которая благодаря революции избрала для всего мира демократическую культуру и потому " . . .буржуазные революции, имевшие место ранее, а именно: голландская, английская, американская, только благодаря французской революции обрели свой облик в качестве революций"..  ( Хабермас Ю. Демократия. Разум, Нравственность. М.,1995. С.62).

1 Знаменательно, что гражданское право имеет и глубокие исторические корни. Еще в  первобытном обществе, в условиях производящего хозяйства, нормативная регламентация все более сосредоточивалась на вопросах имущества, его раздела, наследования, договорных имущественных обязательств - того, что по мнению А.И. Першица,  может быть названо "гражданским предправом",  с той, правда, существенной особенностью (раскрывающей господствующие в ту пору естественно-природные императивы), что ". . . основные нормы закрепляют иерархическую структуру  общества и неравенство в статусах лиц различных категорий" ( История первобытного общества. Эпоха классообразования. М. 1998. С.456).

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 309

1 Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995.С.60 , 65.

1 Там же С.57, 60.

1 Там же. С. 34.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.75.

2 См. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М.,1916. С. 508.

1 Баскин Ю.Я. Очерки  философии права. Сыктывкар, 1996. С.54.

1 Коркунов Н.М. Общественное значение права. Спб. 1898.С.69.

2 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1.С.456.

3 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1.С.450-451.

4 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1.С.447.

5 Шеллинг Ф.В. Соч.Т.1.С.458.

1 Здесь хотелось бы обратить внимание на несостоятельность и порочность самих представлений о возможности существования  некоего общества благостной, беззаботной жизни (принципиально не согласующихся с неизбежно жесткими механизмами существования восходящего развития человеческого рода).

              Такое обоснование  несостоятельности и порочности подобных идей, наряду с другими мыслителями, дано Кантом в ходе критического разбора жизненных обстоятельств, вызывающих мечту о неком "рае", неодолимое стремление к нему. Причем Кант относит эту мечту не только к библейским религиозным догмам и верованиям, а к общим условиям жизни людей, покинувших при вступлении в условия цивилизации "материальное лоно природы". Цивилизация, само  бытие разумных существ, по словам философа, толкнули человека "в обширный мир, где его ожидает столько забот, труда и неведомых зол". И вот вывод общего значения. "Впоследствии, - пишет он, - тягостность жизни  все  чаще будет пробуждать в  нем желание попасть в рисуемый силой его воображения рай, где он мог бы пребывать в спокойном бездействии и в постоянной умиротворенности предаваться мечтаниям или вообще тратить время попусту"( Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 167).

Не трудно заметить, насколько точно такая  характеристика "рая" соответствует марксистским и домарксистским представлениям о "полном коммунизме" - "царстве свободы", в котором жизнь всех людей благостна и счастлива, и в котором  все жизненные интересы находят удовлетворение  "по потребностям".

1 Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С.43, 44.

2 Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995. С.230.

3 Барулин В. С. Социальная философия. Ч.1.М., 1993.С.26.

1 Цит. по: Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918-1923.М., 1990. С.44.

1 В самый канун октябрьского переворота идеолог  революционного права советского образца П.И.Стучка писал: " . . . мы вслед за Марксом заявляем, что мы должны стоять не на почве законности, а стать на почву революции" (Стучка П.И. Избранные произведения . . .С..227).

1 Там же. С. 350.В другом месте автор замечает: "С первых же дней революции 1917 г. еще в марте и позже мне неоднократно приходилось возражать против сознательного или невольного лицемерия тех революционеров, которые привыкли говорить о строгой законности в самый разгар революции" (С.232).

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.47

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.86.

1 Знаменательно, что некоторые направления религиозной идеологии по известным параллелям смыкались с коммунизмом. Эта сторона религиозных воззрений и коммунизма  справедливо была подмечена русскими либеральными правоведами-философами, а в области художественного творчества - Ф.Достоевским. Как верно отмечено в современной литературе, "в  глазах Чичерина (одного из самых видных русских правоведов либерального направления, критиковавшего Соловьева за увлечение католицизмом - С.А.), общей чертой католицизма и социализма было стремление к насильственной организации Добра; в этом пункте он полностью соглашался с  Достоевским . . . Социализм и коммунизм, по его словам, это явная попытка возврата к теократическим устремлениям католического средневековья, т. е. насильственного насаждения Царства Божьего, исключительно опасного ввиду развития современного государственного аппарата. Удача такого эксперимента была бы огосударствлением  всего и повлекла за собой всеобщее порабощение и экономическую катастрофу". И дальше: " Соловьев обвинялся Чичериным не только за увлечение католическим теократизмом, но и за прокладывание дороги социализму и даже коммунизму"( Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца Х1Х -начала ХХ века//Вопросы философии.1991.№8.С.33. ).

1 Там же. С. 165.

1 Представляется важным с рассматриваемой точки зрения обратить внимание на то, что "имущество    вообще служит    н е     к о м  у - н и б у д ь,   а     ч е м у- н и бу д ь, т.е. таким или иным признанным и одобряемом правопорядком целям". Притом "р а з у  н ы м   целям" (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.108.).

1 Гойхбарг А.Г. Пролетарская революция и гражданское право. "Пролетарская революция и право".1918 г.№1.С.17.

2 Гейман Ю. Хозяйственное право к 12-летию Октября."Е.С.Ю."1929. № 44. С.1030,1032.

3 См.: Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм.  - Избранные произведения по общей теории государства и права. М., 1980.

1 Семитко А.П. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. Екатеринбург, 1996. С.155.

1 Впрочем, в юридической литературе того времени можно найти и высказывания оптимистического характера." . . . Наше имущественное право, - писал в 1928 г. один из правоведов, - как в общих терминологических очертаниях своих, так и по содержанию своих нормативных постановлений,  будет все более  приближаться к обычным типам гражданских институтов, свойственных частно-правовому строю капиталистических стран" (Канторович Я. Основные идеи гражданского права. Юридическое издательство НКЮ УССР. Харьков, 1928. С.6).Примечательно, что в 1926 году Б.Б.Черепахин издал в Иркутске брошюру "К вопросу о частном и публичном праве", в которой  на основе обширных научных материалов дал обстоятельную характеристику гражданско-правовым началам - началам координации воли и интересов субъектов(Х сб. трудов профессоров и преподавателей Иркутского гос. ун-та. 1926. С.258-281;отд оттиск).

1 П.И. Стучка писал, что после революции " . . . появилось слово "советское" право, скорее по нашей революционной привычке прибавлять слова "красное", "советское", "революционное . . .Очень солидные коммунистические ученые тогда высказались вообще против советского права, есть-де только единое право . . ."            (Стучка П.И. Избранные произведения . . С.59).

1 См. Тилле А. Право абсурда. Социалистическое феодальное право. М., 1992.

1 Семитко А.П. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. Екатеринбург, 1996. С.174.

1 По мнению В.М.Горшенева, например, определяющий смысл социалистической законности реально "сводится к тому, что соблюдение законов и иных нормативных актов в деятельности органов государства, и особенно должностных лиц, должно обеспечивать в конечном счете создание обстановки всеобщего благоприятствования личности"(Горшенев В.М. Теория социалистической законности в свете Конституции СССР 1977 г. //Сов. государство  и право.1979. № 11.С.16).

1 См., например: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Изд ЛГУ. 1948.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3.С. 197.

1 Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992.С.15

               1 Фукояма Ф. Конец истории? "Вопросы  философии". 1990. №3. С. 148.

1 Официально проведенная в России в 1992-1995 гг. приватизация, вопреки расчетам ее организаторов,  не привела к формированию частной собственности в производстве. Она, с одной стороны (ваучерная приватизация), имела пропагандистский, сугубо социалистический характер, вылилась в распределении "на равных" между всеми согражданами некоторой, весьма малой части государственных имуществ в денежном выражении. С другой же стороны, официальная приватизация состояла во всеобщем акционировании государственных предприятий, которое также не дало ожидаемого результата. Ибо акционерная форма хозяйствования вообще не является способом приватизации (она существует для организации и управления хозяйственными делами при уже сложившейся частной собственности), а  государственные предприятия как звенья былой "одной фабрики" сами по себе, пусть и в виде акционерных обществ, не могут одномоментно в силу одного лишь акционирования в любом ее варианте превратиться в свободных товаропроизводителей, функционирующих на основе частной собственности.

И вот - уже  частично отмеченное последствие.. Свободные цены и всеобщее акционирование, при отсутствии частной собственности в производстве, дали,  говоря формулировками   Канта,  "величайшую свободу"  и  неизбежный в этой связи   "полный антагонизм". Но это, к несчастью,   был  "антагонизм" - не тот, который выступает в виде конкурентной состязательности, соревнования и раскрывает человеческие достоинства, активность, созидательную  энергию людей, а  просто-напросто антагонизм вольницы. И именно здесь,  в бескрайней вольнице, не связанной и не обузданной частной собственностью в экономике, реальным экономическим делом, нужно видеть истоки той необузданной  спекулятивно-потребительской стихии, вспышки страстей, анархического безумия, которые ввергли жизнь России в нарастающий хаос в ходе   продиктованных властью рыночных реформ в наше время.

1 Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд.Норма. 1996. С.127

1 Знаменательно, что в 1990-1991 годы сектор арендных и частнособственнических, "коллективных" предприятий оказался единственным подразделением в советском народном хозяйстве, где наблюдались рост и модернизация производства. Здесь шел интенсивный процесс создания слоя частных собственников в производстве - основы  формирования современного конкурентного рыночного хозяйства, которому, при благоприятном развитии событий, суждено было  путем постепенных реформ прийти на смену централизованной плановой экономике. Не случайно поэтому бюрократические ведомства, вся советская партгосноменклатура стали создавать для этого  развивающегося  сектора хозяйства всевозможные препятствия. Конец  благоприятной перспективе в этой области положили, увы, "кардинальные" реформы, когда арендные и частнособственнические "коллективные" предприятия были одним росчерком пера в подзаконном нормативном акте преобразованы в открытые акционерные общества, - с той одинаковой для всех этих обществ судьбой, когда  вся реформируемая экономика стала основой номенклатурного государственного капитализма и  пребывает  в непрекращающейся стадии глубокого упадка.

Что перед нами - упущенный шанс? Наверное. Но в основном - это урок. Помимо всего иного, он еще раз подтвердил, что революционные меры, рассчитанные на быстрый впечатляющий успех и по-большевистски проведенные сверху (а именно такой характер имела  начатая в 1992 году официальная приватизация),  оканчиваются неудачей, нарастанием трудностей, бедой. Во всяком случае  при возможно-разных оценках плюсов и минусов "кардинальных" реформ (либеральных по своему замыслу и ряду результатов)   очевидно, что формы официальной приватизации, как уже отмечалось,  не дали того созидательного  эффекта, который могла и должна была дать действительная частная собственность в производстве. Ваучерное распределение части государственных имуществ  и всеобщее акционирование государственных предприятий фактически создали благоприятные условия для спекуляции ваучерами и акциями,  для приобретения за бесценок много миллиардных национальных богатств, относящихся в основном к природным ресурсам страны.

1 Вместе с тем, обращая  внимание на пороки советского права как части коммунистической социальной системы, надо видеть и его противоречивость, разноплановость. В том числе -  отражение в нем (пусть во многом с терминологической, технико-юридических сторон) известных российских правовых традиций, существование и в советской законодательной системе  немалого числа общеправовых установлений в области уголовной ответственности, судебных процедур и т.д., реализацию в законах, в   практике судов, других правоохранительных органов технико-юридических рекомендаций  правовой науки.

Такого рода общеправовые, идеологически нейтральные элементы советского права служили фактической предпосылкой для "внеидеологической" (хотя и прикрываемой терминологическим и цитатным марксистским камуфляжем) исследовательской и преподавательской работы в области правоведения в условиях советского общества. Они же стали исходным пунктом в том сложном, тяжком, мучительном процессе преобразования советского права и советского правоведения, который начался в России в конце 1980 - начале 1990 гг. и с великим  трудом идет в нынешнее время.

1 Ильин И.А. Путь к очевидному. Собр. соч. М., 1994. Т.3 С. 510.

1 Характеризуя явление "мнимого конституционализма", этого политического мутанта, Ю.Г.Ершов пишет, что здесь перед нами - "реакция на радикальный переход от авторитарного режима к демократии, средство стабилизации общества в интересах   традиционно правящего класса (социальной группы), чем переходная форма к правовому государству" (Ершов Ю.Г. Философия права (материалы лекций). Екатеринбург, 1995. С.33).

1 Характер ст. 2 действующей Конституции никак не соответствует существующему мнению о том, что будто бы она является достаточным эквивалентом первоначальным проектам, где положения об основных правах человека занимали первое, заглавное место. Как справедливо отмечено в литературе, " . . эта статья  несет лишь идеологическую нагрузку и не является правовой нормой" ( Колдаева Н.П. К вопросу о роли идеологических факторов в правообразовании. Теория права. Новые идеи. М., 1995.Вып. 4.С.40).

1 Здесь прежде всего дает о себе знать  наше укоренившееся,  труднопреодолимое ощущение чуждости, оторванности от живой жизни самого понятия  "чистое" в отношении явлений социальной жизни, до сих пор воспринимаемое как  нечто такое, что оторвано от нашего реального бытия, нужд людей, близкое, скажем, к идеологии "чистого искусства", так долго и с такой  яростью проклинаемого  в советском обществе.

И плюс к этому  - широко распространенное, ранее уже упомянутое и тоже, пожалуй, прочно утвердившееся мнение о праве  как сфере   сугубо практического, прикладного порядка, да к тому же - во многом приземленной, связанной с политическими интересами и политической идеологией, не  самой престижной, обыденной прозой жизни. И с этой точки зрения представляется  - что-что, но вот правовая материя уж никак не может быть неким "чистым" фантомом.  Во всяком случае - в реальных, практических делах. Тем более, что право, действительно, пребывает в самой гуще  общественной жизни и  во многом обусловлено фактическими отношениями.

2 Сс.: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. М.Ю1971. С.209 и след.

1 Германский исследователь творчества Канта  Х. Оберер высказал соображения о том, что сама проблема свободы возникла у Канта при разработке вопросов  права. Но как раз проблема свободы под углом зрения об антиномиях дала толчок к разработке идей чистого разума, его критики. Таким образом, полагает Х. Оберер, именно кантовское учение о праве было исходным пунктом и конечной целью всей его критической философии (Oberer H. Zur Fruhgeschichte der kantischen Rechtslere// Kant-Studien. B. 1973. Jg. 64.)1.

2 По мнению  В. Хёсле "Чтобы не возникло никаких ложных толкований, надо сразу  же сказать: Кант не исключает, а как раз утверждает, что генетически всякое познание привязано к опыту. Но из этого не следует, чтобы в теоретическом плане всякое  познание можно было свести к опыту, - в этом строгом различении генетического и  теоретически значимостного измерения  заключается одно из важнейших нововведений Канта по сравнению с представителями метафизики раннего этапа нового времени" (Хёсле В. Гении философии нового времени. М., 1992. С. 75).

1 Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. Вопросы философии. 1996. № 6.С. 69.

2 Х. Оберер - Oberer H. Zur Fruhgeschichte der kantischen Rechtslere// Kant-Studien. B. 1973. Jg. 64. H. 1.S.48.

3 Здесь, допустимо предположить, перед нами такая сторона критической  философии Канта, которая  порой в какой-то мере  ускользает из поля зрения.

Дело тут вот в чем. Нередко чуть ли ни вершиной философского мышления при постижении  явлений окружающего нас мира выставляется ( в недавнем прошлом, в обстановке тотального господства марксистско-ленинско-сталинских догм, выставлялся императивно) тезис о взаимосвязи и взаимообусловленности этих явлений. Верный и очевидный сам по себе такого рода  тезис, однако, имеет ограниченное значение в отношении глубины познания. Взаимосвязь и взаимообусловленность явлений  приводит к тому, что каждое из них получает как бы отпечаток от всех других, начинает нести на себе следы других явлений, находящихся с ним во взаимосвязи, и  это при всей значимости такой взаимообусловленности становится одновременной преградой к пониманию своеобразия данного явления, его самобытной природы (что в конечном счете не дает возможности в полной мере выявить специфику и существующих здесь взаимных отношений и взаимообусловленностей).   Поэтому есть основания полагать, что критический метод Канта - это способ мышления, в соответствии с которым то или иное явление не только берется независимо от опыта, чувственных факторов, но и вообще предстает в своей  собственной плоти,  в "чистом виде", вне тех отпечатков, следов, которые оставляют на нем другие явления, предметы, процессы. И такое рассмотрение  явления в "чистом виде", в его собственной плоти,  когда познавательная мысль отвлекается от опутывающих и затеняющих его связей и влияний, позволяет постигнуть его глубины, его определяющие сущностные характеристики и определения, а затем уже понять все его связи и опосредования, решать другие мировоззренческие и прикладные проблемы (как это мы увидим в отношении права). Этот метод, надо полагать, имеет широкие, далеко еще не использованные наукой возможности. В том числе - и при рассмотрении коренных проблем философии. Автор этих строк в свое время имел возможность убедиться в этом, когда  при освещении ценности права попытался с предельной осторожностью (неизбежной при отсутствии философских претензий и в условиях всеохватного доминирования марксистского материализма) выйти за пределы жесткой диалектико-материалистической догмы "материя-сознания" и, продолжая придерживаться известных социалистических догм, всё же вычленить в качестве "чистых" сфер мироздания - "Космос" - "Жизнь"- "Разум" - "Общество" - сфер или уровней, каждая из которых не сводима к другой и требует при обилии взаимосвязей особого научного подхода (Алексеев С.С. Перед выбором. М. , 1990. С.39-50).

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 449.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.453.

1 Там же. С.289.

2 Там же. С. 329.

1 В. С. Нерсесянц, возражая Гегелю, утверждающему, что у Канта нет "материи закона",пишет: " . . .в кантовском практическом разуме как раз присутствует "материя", а именно - правовая "материя" (принцип правового равенства), адекватным выражением чего и является категорический императив" (Нерсесянц В.С. Философия права. Учебник для вузов.М.,1997. С. 489).

1 См.:  - Проблемы теории права. Изд. 2-е. М., 1995. С. 24 -27.

1Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.449.

2  Там же. С. 329.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. С. 283.

1 Там же. С.459.

2 См.: Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992. Отметив, что в правосознании содержится мощный активный потенциал, автора пишет: "Правосознательный ригоризм настоятельно необходим для ныне переживаемого нами этапа общественного обновления. На мой взгляд, он важнее даже таких безусловно ценных и желательных установок, как чуткость и милосердие. И никто не учил ему лучше создателя трансцендентальной этики" (С.191)..

1 См.: Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.3. М., 1997. С.143).

1 Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права . "Наука". 1992.С.108

2Кант И. Соч. . Т. 4. ч.2 С. 140.

3 Категорический императив, полагает Э.Ю. Соловьев, "должен был появиться на свет прежде всего в значении принципа автономии ( Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. М., 1992.С.99).  Жаль только, что это верное замечание автор связывает с идеей "самозаконности", тогда как  - и судя по другим публикациям, такой же позиции придерживается и  Э.Ю. Соловьев - начала автономии, раскрываемые через личность, характерная особенность  именно права как объективного феномена социальной действительности.

1 Кант И. Т. 4. .ч.2. С. 140

          2 Эта выдержка из кантовской работы "О поговорке . . ." дана в переводе  Э.Ю.Соловьева (см.: Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992. С. 171.). По справедливому мнению автора,  содержащийся в ряде изданий  русский перевод этого текста не вполне точен (например, - 1У.ч.2.с. 78).

При этом автор замечает: "Это один из великих девизов классической  философии права, и если бы меня попросили привести одно и только одно высказывание, выражающее общий смысл цивилизованного новоевропейского правопонимания, я привел бы именно эти слова". (там же. С. 171-172).

    1 Обзор литературы и разработку проблем публичного и частного права - см.: Черепахин Б.Б. К вопросу о частом и публичном  праве. Иркутск. 1926

    1 И  другой пример, уже близкий нашему времени. Ущербность юридической системы, существовавшей в советском обществе, состояла не только в ее заидеологизированном и репрессивном характере, но еще и в том, что в ней сообразно коммунно-большевистской догме существовала нацеленность на изничтожение, полное искоренение частного права в основных областях  общественной жизни (напомню ленинские слова - "мы ничего частного в хозяйстве не признаем"). Благодаря этому  советское право приобрело однобоко публичные содержание и направленность, и это стало характерным даже для такой, казалось бы, исконной обители частного права, как гражданское право, цивилистика. Частные же начала (частное право в  своем  чистом виде)  сохранились в советских условиях, и то ограниченно, только в области бытовых отношений, а в основном они были загнаны в теневую, во многом криминальную экономику, где утратило цивилизованно юридический характер, превратившись в обыкновения дикого, криминального рынка-базара (такого рода обыкновения во многом  продолжают господствовать в России и после 1992 г. в условиях будто бы созданной, а в чем-то и действительно созданной,  "современной рыночной экономики").

    1 Представляется важным еще раз сослаться на слова  И.А. Покровский о том, что юриспруденция "инстинктивно  чувствует" в различение публичного и частного права                  ". . . глубоко принципиальное; она смутно улавливает глубокую в самом   д у х е  права публичного и частного . ." (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.38). Знаменательно,, что при этом замечательный русский правовед отмечает, характерзуя особенности частного права в отличие от публичного": Ведь "государственная власть принципиально не может допустить в этих областях рядом с собой никакой другой воли, ничьей другой инициативы"1.

      1 Хотелось бы обратить внимание на такой момент, который в отношении частного права подробнее будет рассмотрен в последующем. При всей близости понятий "частное право" и   "гражданское право" (также как и близости понятий "публичное право" и "административное право"), между ними - как мы  увидим - нельзя ставить знак равенства. Если частное и публичное право выражают  начала  права, связанные с разумом, его смысл, то  гражданское право  (также, как право административное, трудовое, социального обеспечения и т.д. ) - это уже  отрасли национальной юридической системы. Отрасли же позитивного права  могут по различному выражать те или иные исходные правовые начала. Например, гражданское право - как это было в советском обществе - имело  в основном опубличенный характер. Но и при последовательном выражении частно-правовых начала в гражданском праве всегда наличествуют известные публично-правовые элементы, а порой и целые институты (например, институты опеки, регистрации юридических лиц и т.л.).

1 Здесь уместно и такое еще замечание. В отношении научных разработок, совершенных правоведами в условиях советского  общества (в них, как уже отмечалось, - немало позитивного, вполне соответствующего мировому уровню науки), нужно постоянно иметь в виду, что они - даже в позитивных своих гранях - сориентированы всё же на публично-правовую культуру. Эти разработки, особенно обобщающего характера, зачастую не принимают во внимание данные и ценности частноправовой культуры, которые по многим фундаментальным проблемам правовой теории (например, договорной формы юридического регулирования) призваны служить отправным пунктом научного анализа.

     2 Выскажу здесь в постановочном порядке общетеоретическое соображение  на  возможную и, не исключено, конструктивную перспективу разработки проблемы.

Краткая характеристика  частного и публичного права позволяет, думается, наметить контуры сложного многозвенного  пути движение природно-социальных процессов от природных предпосылок к праву. Это движениеот  природных предпосылок, которые выражены, с одной стороны, обособлении отдельных особей из "социально-биологического целого", а с другой -  в поддержании иерархической системы подчинения;

через формирование соответствующих объективных  требований формирования "своего" закрепления и гарантирования за каждой особью;

к  образованию частного и публичного права, которые становятся результатом уже разумного восприятия и осмысления  указанных требований людьми (и потому выступают в под данным углом зрения в качестве продукта разума).

      1 Более подробно указанные юридические феномены рассмотрены в других работах автора

       типизированные модели правового регулирования (названные "системами правового регулирования") в книге - Теория права. Изд. БЕК. М.,1995 С.247-251;

      общедозволительный и разрешительный типы регулирования в книге - Общие дозволения и общие запреты в советском праве. Изд. " Юридическая  литература". М., 1989.

2 Логика изложения увела рассмотрение темы главы в сторону непростых специальных юридических проблем. Но если вернуться к автору идеи "чистого права" - к Канту,  и присмотреться к другим положениям философа, имеющим отношение - пусть  и не прямое - к этой идее, то могут быть найдены подходы к определению некоторых других общих принципов.

          Прежде всего  должны быть приняты во внимание те кантовские положения, в которых обосновывается мысль о праве как выражении общей воли людей, которую к тому же  "требует сам  разум",   притом " . . чистый, a priori  законодательный разум, не принимающий в соображение ни одной из эмпирических  целей" ( Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 283). И Кант отводит в этой связи много места в обоснование тех механизмов, которые реально, в жизни приводили бы к такому положению вещей, когда бы (и здесь - с учетом  "эмпирических целей") складывалась эта самая "общая" или даже "всеобщая" воля. Пространные  рассуждения Канта на этот счет, рассчитанные по замыслу на  обоснование такого идеального порядка, когда  бы каждый закон выражал  волю каждого гражданина,  завершаются    иным выводом   -    выводом о    том,    что допустимо    всё же   "довольствоваться /решением/ большинства, как если бы оно было принято по общему согласию . . ." (Там же. С. 303) Такой вывод можно было бы отнести к  часто встречающимся курьезам логических обоснований, когда предположения разума опрокидываются грубой прозой жизни,  и приведенный вообще-то тривиальный вывод Канта  оказался бы в стороне от основного потока его идей, если бы не то дополнение, которое в процитированном высказывании мною было опущено. Кант, говоря о допустимости довольствоваться решением большинства "как если бы оно было принято по общему согласию", тут же завершает мысль ". . . .следовательно, посредством договора" (Там  же). Вот эта ссылка на договор  меняет ситуацию, так как  обоснованность принимаемых решений связывается с конструкцией договора, формирование и действие которого уже не требует в каждом случае использования механизмов "общего согласия". Тем более, что вслед за  приведенными положениями Кант и вовсе проясняет свою мысль. Он пишет, что  "общее согласие", выраженное в принципе большинства "и есть тот первоначальный договор, на котором только и можно основать  гражданское, стало быть, чисто правовое устройство" (Там же). В последующем нам придется более обстоятельно рассмотреть идею первоначального договора (или - общественного договора, тут есть грань, в данном случае - не очень существенная). Сейчас же важно отметить то, что идея первоначального договора может быть охарактеризована в качестве еще одного общего принципа, имеющего значение для признания тех или иных законодательных решений в качестве "чисто правовых". Об этом собственно говоря - и не только в уже приведенных положениях - прямо пишет Кант, когда утверждает, что первоначальный договор - это вообще не реальный факт ("как таковой он вообще невозможен"), а ". . .есть всего лишь идея разума, которая, однако, имеет несомненную (практическую) реальность в том именно смысле, что он налагает на каждого законодателя обязанность издавать свои законы так, чтобы они могли исходить от объединенной воли целого народа" (Там же. 303)..

И еще один существенный момент, относящийся уже к общефилософским взглядам Канта на развитие общества. Это - его идеи о постоянном антагонизме как  необходимом звене поступательного развития сообщества людей.  И те предположения, которые дальше будут высказаны, тем более уместны, что  Кант свои мысли об антагонизме максимально приближает к праву, когда пишет, что обязательная сила известных положений разума распространяется именно на людей, "свобода каждого из которых находится в антагонизме со свободой другого".

Думается, есть основания рассматривать в качестве общего принципа, сориентированного на "чистые юридические формы", то уже ранее охарактеризованное обстоятельство, что право в связи с механизмами  общественного развития представляет такой социальный институт, принципы и нормы которого должны быть изначально  рассчитаны на неизбежность и одновременно - оправданность постоянного антагонизма между людьми, на возможность и неизбежность конфликтных ситуаций,  которые  должны разрешаться исключительно на основе права и исключительно правовыми  методами, в правовых процедурах. Насколько эти положения напрямую "выходят" на острые проблемы нынешнего времени (в экономике - проблемы конкурентного рынка, в политике - политического плюрализма) очевидно, как и очевидна надобность специальной разработки возникающих здесь юридически значимых вопросов.

1 См.: Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. Свердловск. 1972.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.  285

1 Как заметил И. А. Покровский, ". . . реакция против естественного права вызвала в начале Х1Х века отрицательное отношение ко всякому  философскому элементу в юриспруденции. Только исторические и догматические исследования положительного права признавались достойными  имени научного; все, что  выходило за пределы этих позитивных исследований, отметалось как незаконное детище старого естественно-правового направления." (Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. Статут".1998. С.73).

1 Новгородцев П. И. Идея права в философии Вл.С. Соловьева.М.,1901. С.18-19.

1 С этой точки зрения следует признать справедливым мнение, в соответствии с которым " . . именно права человека выступают чистым воплощением права, то есть безусловного общественного дозволения самодеятельности свободного человека". (Ершов Ю.Г. Философия права (материалы лекций). 1995. С. 21.).

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.80. Хотя автор тут же замечает, что когда естественное право "системе правительственной опеке противопоставило декларацию свобод, декларацию прав человека и гражданина", это не означало, что государственная власть  " . . .п р и н ц и пи а ль н о  в чем-то ограничена" (там же. С. 81).

1 См. Дюги Л. Социальное право, индивидуальное право, преобразование государства. М., 1909. Автор пишет, в частности, что правители "обязаны не только воздерживаться; они должны действовать, а это обязанность переводится в юридическую обязанность обучения и гарантировать труд" (С. 72).

2 Весьма радикальные идеи солидаристского плана,  в чем-то отступающие  от канонов либерализма Л. Дюги, высказывал П. Новгородцев, которые считал, что здесь вообще происходят коренные изменения в государственно-правовой жизни, - такие, когда государство становится органом "общественного служения" ( См. Новгородцев П. Кризис современного правосознания. М., 1909. Автор утверждает, что современный либерализм означает "целый переворот понятий, который знаменует новую стадию в развитии правового государства " (С.340). Еще более основательно с развернутых философских позиций раскрыл суть принципа солидарности в современном его понимании И. А. Покровский - этому в последующем будет посвящены особые страницы данной работы.

1 О категории публичных прав - см. Кистяковский. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М. 1916. С.579-581. Характерно, что автор придавал категории публичных прав социалистический характер.

Не случайно  позиция Кистяковского на этот счет была подвергнута основательному сомнению со стороны И.А. Покровским, который со ссылкой на литературные источники отметил, что оправдана их оценки в качестве "просто рефлекс объективной нормы"                      ( Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 320).

2 Как  убедительно показала Л.А.Лукашева, ". . . "накопление народного богатства" - непременное условие реальности осуществления социальной функции государства", и  такого рода функция " . . .в западном мире осуществляется в развитом гражданском обществе..." (Общая  теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд. Норма. М.,1996. С.121, 122.

Примечательно, что еще в начале нынешнего века П. Новгородцев писал, что объявив себя органом общественного служения, государство "встречается с необходимостью реформ, которые лишь частично осуществимы немедленно, а в остальном либо вовсе не осуществимы, или осуществимы лишь в отдаленном будущем, вообще говоря, необозримы в своем дальнейшем развитии и осложнении" (Новгородцев П. Кризис современного правосознания. М, 1909. С.340.

1 К правам  "третьего" поколения обычно относят коллективные и солидарные права - права народов (право на мир, на здоровую окружающую среду, право на коммуникацию и др.), а также, по мнению отдельных авторов, такие экстравагантные "права человека", как право не быть убитым во время войны, право на сон, право на самообразование и т.д.

А. П.Семитко высказал предположение о возможности "четвертой волны" в понимании прав человека, когда этой категорией могут быть охвачены права, связанные с запретом абортов, и право на эвтаназию (Семитко А.П. Развитие правовой культуры как правовой прогресс. М.,1996. С.193).

1 Е.А. Лукашева, придавая существенное значение группе социально-экономических прав, пишет вместе с тем: "далеко не все государства могут уже сегодня реально защитить все важнейшие права этой группы. Основная причина - состояние экономики страны. Ведь социальная функция  может осуществляться в полном объеме лишь при высоком уровне экономического развития, позволяющего разумно перераспределять средства и ресурсы, сохраняя свободу рыночных отношений и предпринимательства" (Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд. Норма.1996. С.108.).

    1 Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд. Норма. 1996. С.129.

    1 Известное продвижение вперед  по разработке сделано в коллективном труде видных российских правоведов - см.  - Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Изд. Норма.1996.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.81.

1 Там же. С. 309-310.

2 Там же. С.151.

1 Там же. С.80-81.

1 Там же. С.83-84. При этом автор отмечает, что ". . .в огромном споре между личностью и обществом, думается, надо резко различать две совершенно несродные части спорной территории: с одной стороны, внутреннюю,  д у х о в н у ю   жизнь  человека, имеющую своим кульминационным пунктом  его религиозное  исповедание, а с другой стороны - отношения внешнего, главным образом экономического порядка. Первые, духовные интересы составляют самое содержание, самую сущность человеческой личности . . . " (Там же С.84).

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 320

1 Там же. С. 78

2 Там же. С. 121.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 309-310

1 Там же. С. 120-121.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.89.

2 Там же.  С.106.

    1 Там же. С.375.

    2 Там же. С. 452, 461, 475 и др.

    3 Примечательно, что уже в  кенигсбергских лекциях, прочитанных Кантом в 1780-1782 гг.,  содержались важнейшие идеи, которые легли в основу концепции Канта о принципиально-новом понимании права. Казалось бы, можно сказать даже большее. На первый взгляд, представляется, что некоторые положения философа, сформулированные в лекциях,   настолько основательны, что они могут быть без каких-либо корректив как  таковые,  вполне "готовые", к тому же весьма оригинальные, сильные  лозунги и призывы, использованы в нашей сегодняшней действительности. В чем-то это, действительно, так "Высшей среди . . . обязанностей, - говорит Кант, - является глубокое уважение  права    других людей. Наш долг состоит в том, чтобы глубоко уважать право  других и как святыню ценить его. Во всем мире нет ничего более святого, чем право других людей. Оно неприкосновенно и нерушимо. Проклятие тому, кто ущемляет право других и топчет его ногами! Право человека должно обеспечивать ему безопасность, оно сильнее всякого оружия и надежнее всех стен" (Кант И .Из лекций по этике// Этическая мысль.М.,1988. С. 306.)Отсюда - другие положения  Канта  (в кавычках - перевод Э.Ю. Соловьева), в том числе о том, что "каждый человек обязан отстаивать свое право" и следить, чтобы другие не топтали его ногами. Он "не должен отказываться от человеческого преимущества "иметь право"", а обязан так долго отстаивать его, как только может, потому    что, "отказываясь от своего права, он отказывается и от права называться человеком"( Соловьев.Э.Ю.  И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992. С. 52 ). В приведенных суждениях и современный юрист найдет мысли о правовых принципах, отвечающих самым передовым взглядам на право нынешней эпохи ("право других" - неприкосновенно и нерушимо; оно обеспечивает безопасность человеку; недопустимо отказываться  от "своего права"). Но есть  всё же высказываниях Канта, несомненно верных и точных по своей  сути,  нечто такое, что настораживает. Что это?

       Пожалуй, - то что  здесь и бытие и реализация  правовых принципов остается под эгидой  морали, решающим образом зависит от нее.

       А в этой связи вот какую гипотезу о логике развития идей Канта по вопросам права (именно гипотезу, предположение, не претендующих на категоричность)  хотелось бы высказать. Именно потому, что Кант в лекциях 1780-1782 гг. сформулировал передовые правовые принципы, их автору  уже в то время становилось все более и более очевидным, что  такого рода принципы не могут  обрести реальность при помощи одних лишь моральных начал (даже таких, действительно, важных, как признание "прав других людей святыней" и провозглашение того, что "во всем мире нет ничего более святого, чем право других людей"). Да и в жизни нарождающиеся либеральные цивилизации, буржуазные революции, формирование парламентарной демократии и свободного конкурентного рынка требовали господства в обществе передовых юридических принципов и норм, не обремененных постулатами во многом неопределенной, уходящей в прошлое морали. А значит - понимания "собственной плоти" права, самостоятельного статуса. И отсюда - признания его собственной самодостаточной силы и назначения, необходимости возвышения  "собственных" юридических механизмов и  средств, при помощи которых право утверждается и реализуется в обществе, тем более - в обществе, где наличествуют "величайшая свобода" и "постоянные антагонизмы".

     В этой связи в дополнение к другим соображениям о сложном пути развития творчества Канта вообще, по-видимому, проясняется ответ на вопрос - почему,  определив в порядке постановки весьма основательные идеи о праве, Кант затем обратился к проблемам разума и до завершения своих исследований по этой проблематике не сформулировал в  окончательном, отработанном  виде в виде цельного ф философско-правового сочинения  свои правовые воззрения. Да потому, как следует из последующих кантовских работ, что именно в разуме, его "чистоте" и силе он увидел перспективу понимания самих основ, глубокой сути права.

       В итоге допустимо  предположить, что именно  к концу 1780-х и, особенности - первой половине 1790-х гг., т.е. к тому времени, когда в основном уже получили завершены  исследования Канта о разуме (чистом, практическом, способности суждения) и  появился  трактаты и статьи - "О поговорке . . .", "К вечному миру",  в которых были изложены в связи с острыми вопросами действительности  вполне сформировавшиеся кантовские идеи о праве.

      1 Автор этих строк  использовал в работе по философии права (М. 1997) это обобщающее выражение, настойчиво вводимое, насколько мне известно, лишь Кантом, - "право человека". И хотя оно в упомянутой работе и  получило некоторое авторское обоснование, но, к сожалению, по данному вопросу без должного соотнесения с общими философскими положениями и без развернутой констатации качественной грани между "правом человека" и "правами человека".

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 475.

2 Там же. С. 331.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.228

2 Там же.. С.229

1 Там же. С. 461.

1 Там же. С.377.

2 Там же. С. 375.

3 Стало быть, право людей уже предполагает, что оно -  по своей  основе - "чистое". И поэтому в  дальнейшем при освещении проблем права достаточно терминологически  ограничиваться формулой "право людей (право человека)", больше не упоминая каждый   раз, что оно по своей основе  - "чистое право".

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.369.

2 Там же. С.371.

3 Там же. С.369.

1 Там же. С. 371.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 371.

2 Там же.

3 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 371.. -  Хочу еще раз заверить - что сделано в книге "Самое святое, что есть у Бога на земле" - , что соображения Канта об "исключениях" и об "условиях" в отношении общих запретов носят с точки зрения юридической теории поистине поразительный, если угодно, в чем-то фантастический характер. Мне, автору этих строк,  занимавшемуся в течение нескольких лет подробным, с использованием данных современной науки  и практики, исследованием общих дозволений и запретов ("Общие дозволения и общие запреты в советском праве". Юрид. лит. М., 1989), представляются  совершенно поразительными приведенные соображения Канта в отношении проблемы, которая в то двухсотлетней давности время даже не была поставлена  юридической теорией. Соображения,  которые, могу добавить, существенно расширяют, казалось бы, подробные представления по этой сложной проблеме. Только, пожалуй,  тем обстоятельством, что  взгляды Канта по вопросам права опираются на основательное знание юридической конкретики, а главное носят глубокий, истинно философский характер  и  намного опередили время, можно объяснить такое основательное проникновение мысли философа в тонкости современной юридической теории, причем по материалам, добытых и обобщенных  юридической наукой в ее позитивистском понимании..

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 285-299, 379-301 и др.

2 Там же. С. 297-299. С этой точки зрения требует к себе внимания мысль Канта о том, что "нет такого правового действия (своего ли или действия другого), в силу которого человек перестал бы быть собственником себя самого "(Там же. С. 293).

3. Там же. С. 299. Особый, этический ракурс в кантовском понимании собственности придает мысль философа  - небезынтересная с точки зрения нынешнего состояния дел в России - о том, что   собственность данного лица охватывает получение чего-то от другого субъекта, но "только путем отчуждения того, что ему принадлежит . . .;следовательно, чтобы он не служил (в собственном смысле слова) никому,  кроме общества" (Там же. С. 301).

1 Там же. С. 147.

2 Там же. С. 89, 243.

1 Кавелин К. Д. Наш умственный строй. Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 311. В.К. Кантор, обратившись в этой связи к русской истории и отметив, что в период Московской  Руси восторжествовало "монгольское  право на землю", упразднившее частную земельную собственность, пишет об отсутствии в российских порядках самого важного  для установления цивилизованных отношений - представления "о ценности личности, о ценности другого, о возможности с ним договориться" (Кантор В.К Насилие как провокация цивилизационных срывов в России. "Вопросы философии" 1995. № 5. С.44.).

2 Будь лицом: ценности гражданского общества. Т.1 Томск. 1993. С. 18.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 303.

2Соловьев Э.Ю. Теория "общественного договора и кантовское моральное обоснование права. . Сб.: Философия Канта и современность. М. 1974. С.209.

1 Там же.

2 Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука". 1992.С.115).

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 359, 375.

1 Там же. С. 95.

2 Там же. С. 101-115.

3 Важно, что Кант не только придает высокое значение международному праву (в состоянии которого, по его словам, "только и могут должным образом развиться человеческие способности, делающие наш род достойным любви" - Там же. 331), но и строит его по образцу внутригосударственного права. Во всяком случае - в той его плоскости, которая делает международное право ("основанного н публичных и опирающихся на силу законах, которым должно подчиняться всякое государство" - Там же. С.349) в сущности единственным средством, способным противостоять войне.

4 Там же. С. 459.

1 Как полагает немецкий философ Б. Тушлинг, комментирующий философскую суть сочинений  Канта, последний вообще "анализирует право как конечную цель человеческого рода" (Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1.Трактаты и статьи (1784-1796).  М., 1994.  Предисловие. С.35).

2 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1.Трактаты и статьи (1784-1796).  М., 1994. С. 281.

3 Там же. С.447.

4 Там же. 307.

5 Там же. С.421.

6 Там же. С. 383.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. С. 261.

1 Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. Вопросы философии. 1996. № 6.С.76.

1 Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М..; "Аграф", 1997. С.93.

1 Кант писал в отношении  приведенного изречения: "Звучит оно, правда, несколько вызывающе, но оно истинно и  представляет собой смелое основоположение права, отрезающее все окольные пути, к которым прибегает коварство или сила" (Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С.455)

2 Кант И .Из лекций по этике// Этическая мысль.М.,1988. С. 307

1 Кант И. Из лекций по этике.// Этическая мысль М.,1988.С.271.

2 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 141, 461.

3 Там же. С 383.

1 Кант пишет : "Склонять колени или падать ниц с целью показать свое преклонение перед силами небесными противно человеческому достоинству" (Кант И. Соч. Т.4.ч. 2.С.375).

2 Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М..; "Аграф", 1997. С.151.

1 Там же.

2 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 107.

3 Там же. С. 375.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.3. М., 1997. С.645.

1 Н. А. Бердяев пишет "Идея Бога есть величайшая человеческая идея. Идея человека сь величайшая Божья идея. Человек ждет рождения в нем Бога" ( Бердяев Н.А. Самопознание. М.,1990. С. 195).

2 Ойзерман Т.И. К характеристике трансцендентального идеализма И. Канта: метафизика свободы. Вопросы философии. 1996. № 6.С.67.

3 Кант И. Из "Лекций по этике".// Этическая мысль .1990. М., 1990. С. 321.

1 Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М..; "Аграф", 1997. С.276. 277.

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.85.

1 Кант И. Соч. Т.4. ч. 2. С. 141.

1 Обоснование такого подхода было предпринято и автором этих строк - см. Теория права. Изд. 2. БЕК. С.133 и след.

2 См. Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность морали и права. М., 1992.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 475.

2 Там же. С. 455.

3 Отметив происшедшее в Европе "разведение" морали и права  как факт, свидетельствующий о преодолении моральной нетерпимости (выступавшей в качестве духовной санкции насилия), А. А. Гусейнов считает, что такое "разведение" выразилось в "возведении права в мораль государства" (.Гусейнов А.А.. Моральная демагогия как форма апологии насилия. Материалы конференции "Российско-германский диалог: насилие в посттоталитарных обществах". "Вопросы философии". 1995. №5. С.12).Последнее из приведенных суждений требует, на мой взгляд, известных корректив. Оно, думается, приобретет положительное ценностное звучание, если  "моралью государства" станет не вообще право, а право человека.

1 Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 461.

2 Там же. С. 475.

3 Там же.

1 Там же. С. 457.

2 Там же. С. 461.

1 Там же. С.383.

2 Там же. С.419.

3 Там же. С. 333.

1 Там же.

2 Э.Ю. Соловьев справедливо пишет: "В "Метафизике нравов" Кант наталкивается на реальность простейших  правоотношений, на феномен эквивалентности, "равновесности", известной практике правового регулирования конфликтов с самых древних времен. И в заслугу ему как аналитику правового сознания надо поставить то, что он в общем-то  достаточно ясно видит внеэтичность данного феномена. "Равновесность" понимается им как правило чистого разума, привлеченного к решению пруденциальных проблем, а не как принцип разума практического. Одновременно Кант догадывается о том, что правоотношения могут получить развитие и достигнуть чистоты лишь при наличии правового порядка.  Последний же поддается достаточно убедительному моральному обоснованию" (Соловьев Э.Ю. И. Кант: взаимодополнительность  морали и права. "Наука".,1992.С. 188). Верные, убедительные соображения! Едва ли, однако, нужно было подкреплять их привычной в литературе ссылкой на возможность "убедительного морального обоснования" правового порядка.

1 По проблема равенства имеется обширная  литература, в которой отчетливо можно проследить своеобразие либеральных, коммунистических, социал-демократических подходов. Мысли Канта о равенстве, либеральные по своей сути, содержать отзвуки реалий его эпохи (он полагает, что из идеи правового равенства вытекает формула: "каждый член общности должен иметь возможность достигнуть в ней каждой ступени того или иного состояния (доступного для подданного), которой он способен достигнуть благодаря своему таланту, прилежанию и удаче" - Кант И. Сочинения  на немецком и русском языках.Т.1. М., 1994. С. 289-291).В своем рациональном виде эти мысли, на мой взгляд означают необходимость создания для всех членов общества условий и возможностей, благодаря таланту, прилежанию и удаче, достигнуть успеха. Иные соображения автора по этой проблеме, наряду с приведенными в тексте краткими замечаниями, - см. Философия права.  М.,1997.С. 314-319.

1 Такая линия получила, в частности, отражение в конструктивных  и плодотворных для своего времени построениях Кейнса, оправдывавших усиление экономико-социальных мер государственного характера (хотя мало кто обратил внимание на то, что эти меры, обусловленные тяжелыми реалиями Великой депрессии и обстоятельствами  Второй мировой войны, не имели и не могли иметь универсального характера). Отсюда и возникли весьма основательные  изменения в либеральных воззрениях (да еще с опорой на представления о существовании "второго поколения" прав человека).

2 Общая теория прав человека. Под ред. Е.А.Лукашевой. Норма. 1996. С.103.

3 Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. С.579 и след.

1 Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. М., 1981.С.111-112.

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.47

2Поясняя эту мысль И.А. Покровский пишет, что с вопросом о централизации в экономике ". . .связан огромный вопрос о взаимоотношении между личностью и государством, вопрос, который .. .  является в значительной степени вопросом общественной психологии. Чем меньше будет почвы для опасений, с точки зрения подлинных неотъемлемых прав человеческой личности, тем слабее будет сопротивление против перехода к новой системе, и наоборот: чем настойчивее будет проводится мысль о человеке как простом средстве для интересов целого, тем это сопротивление будет сильнее. И конечно, с полным основанием подобная "этическая максима" уничтожает самую цель проводимой реформы, убивает надежду при ее посредстве освободить закабаленного в производстве человека, вернуть его к самому себе"( Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С. 315).

 .

3 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.86.

1 Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995. С.158-159.

1 См. Государственное право Германии. Т.1.М., 1994. С.68-69.

1 См.: Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С.34.

2 Новгородцев П. Кризис современного правосознания. М., 1909. С.309.

1 Чичерин Б. Собственность и государство. Часть вторая. С. 326.

1 Чичерин Б. Философия права. М., 1900

2  Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца Х1Х - начала ХХ века. //Вопросы философии. 1991. № 8. С.41. Автор приводит примечательное на этот счет высказывание русского правоведа С. И.Гессена: "Оказывая содействие лицам, не по своей воле находящимся в положении, которое в силу крайнего неравенства в фактической мощи уничтожает конкуренцию как конкуренцию . . ., право как бы говорит борющимся: боритесь, конкурируйте друг с другом, но в этой борьбе победу должен одержать  не тот, кто воспользовавшись беспомощным положением слабого и превратив его в простое орудие своих целей, освободит  самого себя от творческих усилий" (Гессен  С.И. Основы педагогики. Берлин, 1923. С.164).

1 Общая теория прав человека. Под ред. Е.А. Лукашевой. 1996.С.117.

2 Там же. С.117, 132.

3 Там же. С.118.

4 Там же. С.124.

5 Там же. С. 132.

1 Там же. С.125.

2  Дольник В. Непослушное дитя биосферы. Педагогика-пресс. 1994. С.147.

3 Там же.

1 Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1994. С. 373.

2 Как верно пишет  И.П. Малинова ," вне экстремальных ситуаций, указанных в ст. 25 Декларации (когда субсидиарная помощь оправдана, необходима), социальная опека, октроирование права на достойное существование делают человека зависимым, несамостоятельным и могут рассматриваться как формальный способ компенсации существенных изъянов системы (экономической, социальной, политической), не способной решать главную гуманитарную задачу - вовлечения человека в активную жизнь, включения в социальную"( Малинова И.П. Философия правотворчества. Екатеринбург, 1996. С. 132).

3 Чичерин Б. Собственность и государство. Часть вторая. С. 201.

1 Бердяев Н.А. Самопознание. М. 1990. С.213

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.36.

1 См. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права. М., 1919. В.А. Туманов приводит любопытное высказывание  наиболее последовательного ортодоксального идеолога марксизма по вопросам права Е.Б. Пашуканиса, который пи сал "Если марксисты говорят об отмирании государства после захвата власти пролетариатом. . . , то Дюги обещает эту эволюцию современному капиталистическому и милитаристическому государств"  (цит. по -            Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. М.,1971. С.119).

2 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.295.

1 Там же.  С. 308

2 Там же. . С. 321

3 Там же.  С. 321

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М. "Статут".1998. С.70.

1 см. - Дольник В. Непослушное дитя биосферы. М.,1994. С.168. При этом автор замечает, что "дно" подобной иерархической пирамиды образуют агрессивные подонки. Причем "группа предоставленных самим себе людей собирается в подобную иерархическую пирамиду. Это закон природы и противостоять ему невозможно. Можно лишь заменить самосборку, осуществляемую на зоологическом уровне, построением, основанным на разумных основах " (Там же. С. 141).

2 Там же. С. 168.

3 Там же. С. 168.

4 Там же. С. 169.

1 Там же. С. 141. Представляют интерес и такие суждения автора, которые также "выводят" на право: "В основании пирамиды государства должны находится . . .независимые от государства производители, имеющие достаточного чего-то своего (земля, дом, орудия производства, акции и т.д.) для того, чтобы чувство собственного достоинства и уверенности в собственных силах были точкой отсчета при бессознательном выборе мозгом подходящих программ        поведения" (С.164).

461