§ 99

Но поражение, нанесенное в себе сущей воле (а тем самым также и этой воле нарушителя, как и воле испытав­шего нарушение и вообще всех), не имеет в этой в себе сущей воле как таковой позитивного существования так же, как не имеет его в простом продукте. Для себя эта в себе сущая воля (право, закон в себе) есть то, что не существует внешне, а следовательно, и не может быть нару­шено. Также лишь нечто негативное есть нарушение для особенной воли испытавшего нарушение и остальных. Позитивное существование нарушения есть только как особенная воля преступника. Поражение этой воли в каче­стве налично сущей есть, следовательно, снятие преступле­ния, которое в противном случае сохраняло бы значи­мость, и есть восстановление права.

Примечание. Теория наказания — одна из тех частей позитивной науки о праве, которая хуже других была раз­работана в новейшее время, так как в этой теории приме­нения рассудка недостаточно, все дело существенно в поня­тии. Если рассматривать преступление и его снятие, которое в дальнейшем определено как наказание, только как зло вообще, то можно в самом деле считать неразумным хотеть зла лишь потому, что уже существует другое зло (Клейн. Основы уголовного права, § 9f.45). Это поверхност­ное понимание наказания как зла является первым, что предпосылается в различных теориях наказания — в тео­рии предотвращения преступления, теории устрашения, угроз, исправления и т. д., а то, что должно произойти в ре­зультате наказания, определяется в них столь же поверхно­стно, как благо. Но здесь речь идет не о зле и не о том или ином хорошем результате, все дело в неправе и справедли­вости. Однако посредством тех поверхностных точек зре­ния объективное рассмотрение справедливости, первой и субстанциальной точки зрения на преступление, отодви­гается и само собой получается, что существенной стано­вится моральная точка зрения, субъективная сторона преступления, перемешанная с тривиальными психологи­ческими представлениями о возбудимости и силе чувст­венных побуждений, сопротивляющихся разуму, о при­нуждении и воздействии, оказываемых психикой на представление (будто оно не было бы также низведено свободой до чего-то только случайного). Различные со­ображения, относящиеся к наказанию как явлению и к его отношению к особенному сознанию и касающиеся след­ствий, которые наказание вызывает в представлении (уст-

[146]

рашает, исправляет и т. д.), имеют существенное значение на своем месте, причем лишь в отношении модальности наказания, однако предполагают как свою предпосылку обоснование, что наказание в себе и для себя справедливо. В данном рассмотрении этого вопроса важно лишь пока­зать, что преступление, причем не как причина возникнове­ния зла, а как нарушение права в качестве права, должно быть снято, а затем показать, каково то существование, которым обладает преступление и которое должно быть снято. Это существование и есть подлинное зло, которое необходимо устранить, и существенный пункт — выяс­нить, в чем оно состоит; до тех пор пока не будут определен­но познаны относящиеся к этому понятия, в воззрениях на наказание будет царить путаница.

Прибавление. Фейербах в своей теории наказания46  основывает наказание на угрозах и полагает, что, если кто-нибудь, несмотря на угрозу, совершает преступление, на­казание должно последовать потому, что преступник знал о нем раньше. Но как обстоит дело с правомерностью угрозы? Она исходит из понимания человека как несво­бодного и хочет принудить его к определенному поведе­нию посредством представления о грозящем ему зле. Но право и справедливость должны корениться в свободе и воле, а не в несвободе, к которой обращается угроза. Такое обоснование наказания похоже на то, будто замахи­ваются палкой на собаку, и с человеком обращаются не соответственно его чести и свободе, а как с собакой. Угроза, которая в сущности может довести человека до такого возмущения, что он захочет доказать по отношению к ней свою свободу, совершенно устраняет справедливость. Пси­хологическое принуждение может относиться только к ка­чественным и количественным различиям преступлений, а не к природе самого преступления, и кодексам законов, возникшим на почве этого учения, недостает тем самым надлежащего фундамента.