24.2. Теория разделения властей в государстве

В основу советской концепции государственной власти были положены взгляды К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, кото­рые рассматривали государственную власть в качестве «работаю­щей корпорации, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы». В России принцип полновластия тру­дящихся предполагалось воплотить в форме полновластных и еди­новластных советов, в работе которых происходит «слияние уп­равления с законодательством». Таким образом, государственная власть понималась как единое целое; систему государственных ор­ганов должны были возглавить полновластные советы.

Долгое время теория разделения властей рассматривалась со­ветской наукой исключительно как буржуазная (реакционная), как «нелепость вроде квадратуры круга» и по этой причине отри­цалась. Государственная власть, реализуемая как единое целое (здесь и единая компетенция советов и их органов), с необходимос­тью приводила к абсолютному доминированию исполнительной (партийно-административной) власти и ее аппарата, сосредоточе­нию в последнем всех функций государственной власти (законода­тельной, исполнительной, судебной) и в конечном счете к дикта­торской узурпации власти особым слоем людей. Сказанное не оз­начает, что рассматриваемая концепция отрицает необходимость разделения труда, функций между различными органами государ­ства. Но это именно «прозаическое деловое разделение труда», ко­торое приводит к формированию различных групп органов.

Механизм государственной власти требует комплексного, сис­темного исследования, что означает необходимость рассмотрения его составных элементов (институтов) не только в их взаимосвязях и взаимоотношениях (статика), но и в процессе функционирова­ния (динамика). Можно ли говорить о целостности механизма го­сударственной власти? Ответ на этот вопрос далеко не прост. Пред­ставляется возможным говорить о целостном механизме государ­ственной власти и в тоталитарном, и в демократическом государ­стве, т.е. способ взаимосвязи между элементами (институтами) ме­ханизма государственной власти может быть различным, но обес­печивающим его целостность и единство. В то же время понять то качество, которое объединяет элементы (институты) в единое целое, нельзя, анализируя только эти элементы, оставаясь в рам­ках (пределах) механизма государственной власти. Необходимо выйти за указанные рамки, пределы во внешнюю окружающую среду - политическую систему, гражданское общество - и ис­следовать роль, назначение механизма государственной власти в этой среде. Изменения внешней среды, роли и назначения в ней механизма государственной власти должны вести к изменению способа взаимосвязи между элементами (институтами) механизма государственной власти, и наоборот. В противном случае теряется целостность последнего (это и наблюдается в механизме россий­ской государственной власти).

Современное правовое государство призвано обеспечивать не просто формальную законность, но и справедливость, «основан­ную на признании и полном принятии высшей ценности челове­ческой личности и гарантируемую учреждениями, образующими структуры, обеспечивающие ее наиболее полное выражение» (п. 2 Документа Копенгагенского совещания Конференции по челове­ческому измерению СБСЕ). К элементам справедливости относят­ся: свободные периодические выборы; представительная по своему характеру форма правления, при которой исполнительная власть подотчетна избранным законодательным органам или избирате­лям; обязанность органов государственной власти соблюдать кон­ституцию и действовать совместимым с законом образом; четкое разделение между государством и политическими партиями; деятельность исполнительных и судебных органов в соответствии с системой, установленной законом; вооруженные силы и полиция под контролем гражданских властей и подотчетны им; закон - гарантия прав человека и его основных свобод, соответствующих обязательствам по международному праву и др.

Элементом (ячейкой) механизма государственной власти яв­ляется субъект (носитель) государственной власти. Элементы ме­ханизма различным образом объединяются, формируя институты (органы, формы непосредственной демократии и т.д.). Это госу­дарственные институты, и поэтому в них не включаются инсти­туты гражданского общества. Чтобы стать государственной, по­литическая власть должна стать публичной, т.е. политической волей, отражающей господствующие в обществе социально-груп­повые интересы. Ей должен быть придан общеобязательный, юри­дически закрепленный характер. Политическая воля должна быть проведена через нормы права, установленные государством.

Институты государственной власти формируются на основе разделения властей - структурообразующего и функционально­го принципа рациональной организации и контроля. Данный принцип имеет давнюю историю. Вот как его формулировал в 1748 г. французский просветитель Монтескьё: «Политическая свобода объекта представляет собой уравновешенность ума, воз­никающую из понимания, которое каждая личность имеет о своей безопасности. Для того чтобы иметь эту свободу, требуется, чтобы правительство было организовано таким образом, дабы люди не боялись друг друга.

Когда законодательные и исполнительные силы объединены в одном и том же человеке или в одном и том же органе магистра­туры, то свобода невозможна, так как могут возникнуть опасения, что тот же самый монарх или сенат сможет ввести тиранические законы, использовать их тираническим образом.

Опять же свободы быть не может, если судебная власть не раз­делена с законодательной и исполнительной. Если она объедине­на с законодательной властью, жизнь и свобода субъекта будут подвержены произвольному контролю, судья тогда превращается в законодателя. Если она объединена с исполнительной властью, судья может поступать со всей ожесточенностью угнетателя»*. Наиболее полное и последовательное отражение данный принцип нашел сначала в конституциях штатов (Вирджинии - в 1776 г., Массачусетса - в 1780 г. и др.), а затем и в федеральной Консти­туции США в 1787 г. Разделение властей представляет собой го­раздо большее, чем просто обеспечение разделения государствен­ных органов. Разделение властей должно сопровождаться систе­мой сдержек и противовесов. Джеймс Мэдисон - главный «ар­хитектор» Конституции США - говорил, что до тех пор, пока ор­ганы государственной власти «не будут связаны и переплетены до такой степени, чтобы предоставить каждому из органов кон­ституционный контроль над другими, максимально требуемый уровень разделения, как сущность свободного правительства, ни­когда на практике не сможет быть организован надлежащим об­разом».

* Монтескьё Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 294.

В классическом варианте (в качестве такового можно рассмат­ривать, например, США) механизм государственной власти пред­ставлен парламентом, президентом и органом конституционной юрисдикции. Конституция США (ст. 1) наделяет парламент (Кон­гресс) не вообще законодательной властью, но строго определен­ными, а значит, ограниченными полномочиями. «Конгресс не дол­жен издавать ни одного закона, относящегося к установлению ре­лигии или запрещающего свободное исповедание оной либо огра­ничивающего свободу слова или печати либо право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удов­летворении жалоб» (поправка 1). «Действие привилегии приказа habeas corpus не должно приостанавливаться... не должны при­ниматься законы ex post facto» (раздел 9 ст. 1) - таковы некото­рые нормы Конституции, прямо ограничивающие законодателя.

Внутри Конгресса также предусмотрена определенная система сдержек и противовесов. Смысл учреждения верхней палаты (Се­ната) наряду с нижней (палатой представителей) состоял в рас­сматриваемом плане в том, чтобы первая сдерживала популист­ские настроения народных представителей в нижней палате, предохраняла Конгресс от быстро и стихийно меняющегося обще­ственного мнения. В то же время именно палата представителей имеет исключительное право возбуждать импичмент - процеду­ру привлечения к ответственности должностных лиц федеральных органов власти (кроме военных ведомств), совершивших правона­рушения или проступки. Выборы палат Конгресса или Президента являются раздельными и не совпадающими по времени.

Важной гарантией независимости и целостности Конгресса как законодательного органа является свобода парламентских речей и прений, иммунитет депутатов от ответственности за выступле­ния в Конгрессе. Организационное разделение различных ветвей власти запрещает совмещение должностей в законодательных (нельзя быть также членом верхней и нижней палат одновремен­но), исполнительных и судебных органах. Заметим, что согласно разделу 6 ст. 1 Конституции США члены Конгресса не вправе за­нимать те гражданские должности в федеральных государствен­ных органах, которые были созданы законом Конгресса, приня­тым во время действия их мандата, или по которым были в это время увеличены должностные оклады. Как здесь ни вспомнить российских законодателей, свободно переходивших в правитель­ство и обратно.

Важную роль в системе сдержек и противовесов применитель­но к нормотворческому процессу играют, с одной стороны, право отлагательного вето Президента, а с другой - законодательное вето Конгресса (о судебной власти будет сказано ниже). Объектом президентского отлагательного вето являются законопроекты, ре­золюции и решения, принимаемые совместно обеими палатами Конгресса. В случае несогласия с указанными документами Пре­зидент вправе вернуть их той палате, в которую они были внесены, •вместе с посланием, где содержатся соответствующие возражения. Вето Президента может быть преодолено, если законопроект будет повторно одобрен обеими палатами Конгресса квалифицирован­ным (2/3) большинством голосов каждой из палат. При этом первоначально законопроект мог быть принят простым большинством голосов, т.е. процедура преодоления вето значительно сложнее, чем обычная законодательная процедура одобрения законопроек­тов. Не случайно только около 3% всех президентских вето были когда-либо преодолены Конгрессом.

Обе палаты Конгресса вправе совместно принимать так назы­ваемые совпадающие резолюции, которые могут содержать пред­писания Президенту или главам федеральных министерств и ве­домств об аннулировании принятого правительством администра­тивного акта или о прекращении действия каких-либо полномо­чий, делегированных им ранее. Речь идет о законодательном вето Конгресса на административное правотворчество. Исполнитель­ная власть, согласно ст. 2 Конституции США, принадлежит только Президенту; его полномочия прямо определены в разделах 2 и 3 Конституции. Так, Президент является верховным главнокоман­дующим вооруженными силами, но при этом объявление войны - исключительное право Конгресса (что, впрочем, не мешало США вести необъявленные войны против Вьетнама, Лаоса и т.д.).

Большими полномочиями Президент обладает в сфере внеш­ней политики. В то же время и в этой сфере действует система сдержек и противовесов, отражаясь, в частности, на механизме заключения международных договоров. Конгресс может блокиро­вать последние путем отказа в ассигновании сумм для их осущест­вления.

Президент не может непосредственно участвовать в законотворческой деятельности, лишен права на законодательную ини­циативу и не имеет права роспуска Конгресса.

Президент - глава исполнительной власти, обладает широки­ми административными полномочиями в отношении своего пра­вительственного аппарата. Прежде всего его личной прерогативой является определение численного состава и комплектование ка­бинета - совещательного органа, включающего по желанию Пре­зидента тех или иных руководителей министерств и ведомств;

Президент, далее, вправе назначать федеральных должностных лиц. Он подбирает кандидата на высшую должность, предвари­тельно назначает его и предлагает кандидатуру Сенату для утверж­дения (для чего необходимо 2/3 голосов присутствующих). Что касается иных должностных лиц, чьи посты могут быть созданы актом Конгресса, то они назначаются единолично Президентом, министрами или судами.

Компетенция Президента увольнять федеральных чиновников распространяется только на подчиненные ему департаменты (ми­нистерства и ведомства), но не на должностных лиц независимых агентств. Сам Президент, как говорилось выше, может быть от­странен от должности в результате импичмента. Основанием для этого являются государственная измена, взяточничество, другие уголовно наказуемые деяния, а также правонарушения. Посколь­ку перечень противоправных деяний, которые могут служить ос­нованием для импичмента, в конституции строго не определен, то многие американские юристы считают, что таковым может быть любой проступок Президента, подрывающий доверие к фе­деральному правительству.

Конституция США предписывает Президенту «заботиться о добросовестном исполнении законов». Его полномочия в этой сфере в отношении нижестоящих органов и должностных лиц фе­деральной исполнительной власти носят общий контрольно-над­зорный характер. Реализация же принудительных мер, связан­ных с уголовным наказанием за неисполнение федеральных за­конов, - прерогатива атторней-генерала США и подчиненных ему органов министерства юстиции.

Судебная власть в механизме разделения властей играет осо­бую роль. Прежде всего в целях максимально возможного разгра­ничения властей предполагается, что судебные органы не зани­маются спорами, разрешение которых, согласно конституцион­ным канонам, отнесено к компетенции «политических» ветвей власти - законодательной и исполнительной. Это не значит, ко­нечно, что Верховный суд не оказывает влияния, и весьма замет­ного, на политический процесс в США. В качестве примера при­ведем существенную роль, которую он сыграл в разрешении про­блем расовой десегрегации в системе образования или выборов. В то же время, решающее значение Верховного суда в реализации принципа разделения властей, а значит, и в системе сдержек и противовесов определяется его функцией конституционного над­зора, т.е. функцией судебного надзора за соответствием законода­тельных и исполнительных актов Конституции.

Смысл и назначение такого надзора состоят в обеспечении га­рантий защиты от произвола органов исполнительной власти, от принятия и исполнения законов, нарушающих конституционные права и свободы граждан. Именно за Верховным судом закрепле­на исключительная привилегия толковать в конечной инстанции Конституцию и на этой основе объявлять недействительными дей­ствия и акты двух других ветвей власти. Но судебная власть, в том числе судебный надзор, не безгранична.

Так, функциональные пределы судебной власти ограничены нормами, строго регламентирующими само право на обращение в суд (правосубъектность истца, правильность изложения заявленного требования, наличие непосредственной личной заинтере­сованности в разрешении конфликта, компетентность судебной инстанции, куда подано заявление и др.). Возможности признания Верховным судом закона неконституционным также ограничен­ны: суд принимает дела, связанные с толкованием Конституции, только в случаях «строгой необходимости», «явной ошибки» за­конодателя; рассматривает дела, не вдаваясь в политические мо­тивы и практические соображения законодателя, исходя из пре­зумпции конституционности применяемого закона, придержива­ясь принципа следования ранее созданным прецедентам.

Важную роль судебный надзор играет в обеспечении законнос­ти. Правовая система США не знает института прокурорского над­зора за законностью в деятельности государственных органов. В связи с этим право на беспрепятственное обращение в федераль­ный суд для обжалования неправомерных действий государствен­ных органов стало в США одним из решающих средств и условий обеспечения законности, ограничения произвола государственной власти. Еще законом о судоустройстве 1789 г. за федеральными судами было закреплено право издавать приказы habeas corpus, запретительные и обязывающие приказы. Habeas corpus - на­чальные слова латинского текста средневекового английского су­дебного приказа, который адресовался должностному лицу, отве­чавшему за содержание лишенных свободы граждан. Приказ пред­писывал доставить этого гражданина в суд в целях проверки за­конности и обоснованности ареста, и, если последнее не соблюдено, судья обязан был немедленно освободить гражданина. Конститу­ционный принцип habeas corpus означает право каждого гражда­нина беспрепятственно обращаться в суд с ходатайством об изда­нии рассматриваемого приказа.

Запретительный приказ - это приказ федерального суда нижестоящим. судебным органам, учреждениям, организациям или должностным лицам, содержащий требования прекратить какие-либо действия или не предпринимать их до решения вопро­са об их правомерности. Наконец, в отличие от запретительного, обязывающий приказ предписывает прекратить должностное без­действие и выполнить установленную законом обязанность в от­ношении ходатайствующего. Судебный контроль за законностью арестов, равно как и обысков, изъятий предметов, связанных с преступлением, носит принципиальный характер. Именно ут­верждение и выдача ордера на арест, обыск «нейтральным и бес­пристрастным» судьей являются необходимыми гарантиями реа­лизации конституционных требований «достаточных оснований» при возбуждении уголовного дела, обысках и арестах, поскольку полиция или орган обвинения «не способны это сделать в силу обвинительной природы их функций».

Существенную роль в уголовном судопроизводстве, как и в це­лом в системе сдержек и противовесов, играют институты граж­данского общества. Укажем  на два их них - Большое и Ма­лое жюри. Большое жюри - расширенная коллегия присяжных (от 16 до 23), выступающая как орган предания суду лиц, подозре­ваемых в совершении преступления. Цель использования инсти­тута Большого жюри состоит в том, чтобы не допустить злоупот­реблений со стороны обвинительной власти (и полицейской, и су­дебной). Согласно ст. 39 Великой хартии вольностей 1215 г., ни один вольный человек не может быть привлечен к ответственности иначе, как на основании законного решения равных ему сограж­дан. Иными словами, возможному злоупотреблению обвинитель­но-полицейской власти должна быть противопоставлена общег­ражданская гарантия; предание суду лица, подозреваемого в пре­ступлении, осуществляется беспристрастными и равными ему со­гражданами. Большое жюри по собственному усмотрению и собст­венной инициативе выдвигает и утверждает обвинение в отноше­нии конкретного лица по делам о преступлениях - фелониях (тяжких преступлениях, наказуемых лишением свободы на срок свыше одного года или смертной казнью).

Другой формой участия граждан в отправлении правосудия является суд присяжных (Малое жюри). Он, так же как и в случае с Большим жюри, являет собой форму выражения недоверия (про­тивовеса) общества к государственной судебной власти. Присяж­ные исследуют материалы дела, представленные обвинением и за­щитой, заслушивают показания свидетелей, экспертов и на этой основе решают вопрос о виновности подсудимого (выносят вер­дикт). После этого судья единолично назначает наказание, огла­шая решение о нем на другом, отдельном заседании. Разделение функций между судом и присяжными осуществляется в соответ­ствии с тем, что «вопросы права» разрешаются судом, а «вопросы факта» - присяжными. Заметим, что от исполнения обязаннос­тей присяжного автоматически освобождаются полицейские, по­жарные, военнослужащие, юристы, священники.

Важен вопрос о действенности механизма сдержек и противо­весов при возникновении чрезвычайных ситуаций. В этом случае решающую роль играет Конституция, которая является единст­венным источником законной власти и потому должна действовать как в обычных, так и в чрезвычайных обстоятельствах. И основ­ные права, о которых говорилось выше, и базовые структуры влас­ти должны сохранять устойчивость во все времена. Конституция США опирается на презумпцию своей устойчивости. Правитель­ство не вправе предпринимать действия, направленные на огра­ничение основных прав и свобод граждан, без обоснования таких действий перед Верховным судом. Эта конституционная норма ра­ботает как в обычных, так и в чрезвычайных обстоятельствах. Так, положение о том, что арестованный должен быть представлен в гражданский суд для рассмотрения вопроса о законности его ареста (приказ habeas corpus), или право на разбирательство судом присяжных не могут быть приостановлены (дело Ex parte Milligan, 1866 г.).

Смысл отсутствия общего положения, предусматривающего приостановление действия Конституции, в том, чтобы противо­стоять соблазну законодательной и особенно исполнительной влас­ти использовать чрезвычайные ситуации, кризисы для узурпации власти в собственных неправедных интересах, в ущерб праву, сво­боде, равенству. Особенно актуально сегодня звучит предостере­жение из дела Миллигена: если руководители страны обладают властью заменить конституционное правительство правлением по­средством декретов «под предлогом необходимости», то «перспек­тива опасностей, которые будут угрожать свободе людей, станет просто угрожающей». Даже суд может оказаться неспособным оказать какое-либо сопротивление, если сама Конституция допус­кает принцип, согласно которому основные конституционные структуры, принципы распределения полномочий и «сдержки» злоупотреблению власти могут быть временно приостановлены или деформированы в чрезвычайных обстоятельствах.

Как же можно ограничить полномочия государственной власти в чрезвычайных обстоятельствах? Во-первых, путем требования обоснования своих действий. Ведь государственные органы долж­ны действовать на основе норм Конституции, значит, у судебной власти есть возможность отвергнуть антиконституционные дейст­вия других ветвей власти. Во-вторых, важную роль может и долж­но сыграть правосознание граждан, воспитанных в уважении к конституционным структурам, к своим правам и свободам, кото­рые в принципе не зависят от того, какая партия или лицо нахо­дятся у власти, есть чрезвычайные обстоятельства или их нет. Такое правосознание - существенная гарантия против любой ти­рании: законодательной, исполнительной или судебной. Сказан­ное не означает, что государственные органы не вправе или не способны реагировать на возникающие чрезвычайные обстоятель­ства. Здесь решающая роль в США принадлежит Верховному суду, который использовал Конституцию таким образом, чтобы иные ветви власти могли принимать некоторые меры, которые им за­прещалось принимать в обычное время. Значит, чрезвычайные си­туации не являются источником новых, экстраординарных пол­номочий, но требуют разумного использования существующих полномочий. Приведем пример. Полномочия Президента высту­пать в качестве главнокомандующего и «обеспечить беспрекослов­ное выполнение законов» позволяют ему в чрезвычайных ситуа­циях принимать меры, которые в иных обстоятельствах были бы недопустимыми, на основании «разумности» и, следовательно, до­пустимости (в то же время это не полностью односторонние дей­ствия Президента, последний обязан поступать в соответствии с актом Конгресса или решением Верховного суда).

Итак, разделение властей выражается в разграничении ком­петенции, взаимном контроле, в системе сдержек и противовесов и направлено на то, чтобы препятствовать возможным злоупот­реблениям. С одной стороны, правовое государство невозможно без разделения властей, поскольку это способ его организации и функционирования; с другой - правовое государство само есть условие и основа для эффективного разделения властей. Разделе­ние властей - это и результат, и сущностная характеристика сте­пени развитости права, условие и предпосылка для организации и функционирования государства, законности.

Без разделения властей и соответствующей эффективной сис­темы сдержек и противовесов не может быть правового государства и правовых законов. Препятствие для возникновения какой-либо неограниченной власти, не связанной правом и конституционны­ми принципами, состоит в распределении власти между органами государства таким образом, что ни одному из них не принадлежит вся государственная власть в полном объеме.

Народ - единственный и первичный источник власти для го­сударства, и в этом смысле народ суверенен и полновластен. Он передает часть принадлежащей ему власти государственным ор­ганам и должностным лицам - своим представителям на опреде­ленных условиях и на определенное время. Государство и его ор­ганы реализуют делегированные им полномочия во имя интересов народа.