1. Психоантропология Г.Стейна

ВО ВТОРОЙ половине XX в. психоанализ культуры существовал в виде психоистории и психоантропологии современной культуры. Психоистория - применение фрейдистских принципов для анализа истории посредством глубинных биографических исследований. Эту традицию психоанализа продолжил Э. Эриксон, создавший серию биографий-исследований деятелей культуры (Лютер, Ганди, Джефферсон, Гитлер). Впоследствии произошел переход от анализа бессознательного выдающихся личностей к изучению бессознательного на уровне групп индивидов, существующих в современной культуре. Особое внимание уделялось широко распространенным идеям, фантазиям, идеологизированным концепциям (-измам). В качестве группы может выступать этническая общность, социальная страта или даже конкретное общество (страна) в целом. Такой подход получил название психоантропологии культуры.

Наиболее активным представителем психоанализа в антропологии в 70-80-е годы был Г.Стейн. По его мнению, стратегическая задача психоантропологии - "изучить взаимоотношения между существующей бессознательной структурой и осознанно проявляющимся содержанием, а также их отношением, в свою очередь, к реальности"(1). Одно из центральных понятий психоантропологии - фантазия группы. Это совокупность бессознательно разделяемых положений в символической форме, дающих группе чувство реальности и являющихся основой для исторических действий. Г.Стейн подчеркивает, что групповые фантазии человек защищает больше жизни. В связи с таким определением предмета психоантропологии Г.Стейн ставит вопрос о переформулировке понятия культуры, а точнее о новом акценте в ее понимании. Он считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них".

Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. А "посредством культуры, - отмечает Г.Стейн, - мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль...". Определив таким образом культуру, Г.Стейн предлагает отказаться от широко распространенного в психологической антропологии понимания культурной организации и причинных отношений Дж.Уайтинга (природное окружение - субстанциональная активность - проективные системы). В качестве важнейшей особенности предлагаемого подхода (в отличие от Дж.Уайтинга) Г.Стейн выделяет то обстоятельство, что "роль реальности в культурных системах становится более проблематичной... мир в большинстве - фантастический объект, а восприятие детерминировано бессознательным". Подводя итог своим рассуждениям, Г.Стейн пишет: "Таким образом, культура, включая способы отношения к миру, есть сама по себе в большинстве своем вторичный институт, проективно построенный, производный от институтов сознания, определенных ранним опытом"(2).

Анализируя пан-измы, всевозможные фантазии, Г. Стейн проводит аналогию между идеологической концепцией и бредом, разделяемым участниками. Г. Стейн достаточно критически относится к концепции этничности, считая ее фантазией, а не реальностью. Он считает, что стремление познать корни - не что иное, как "нарцисстические попытки... быть постоянно в детстве" и регрессивная тенденция современной культуры. В то же время его не устраивает и эмоциональный характер этнической идентичности. Он считает недостатком то, что язык этничности - это язык поэзии, песен, воображения и сердца. Стейн ратует за некую рационалистическую модель культуры некоего унифицированного типа людей.

В своей книге "Психоантропология американской культуры", в ее центральной главе "Белое этническое движение, пан-изм и реставрация раннего симбиоза. Психоистория групповой фантазии" он пытается ответить на сложнейшие вопросы современной культуры: “почему индивиды изобретают или избирают мировоззрение, в котором идеологическое ядро - этничность; почему для индивидов "необходимо" бессознательно отдыхать, восстанавливаться в символическом социальном мире, соответствующем бессознательному уровню младенца; почему индивиды страстно настаивают на том, что поиски корней есть важнейшее историческое обязательство”(3).

К сожалению, ответы на эти вопросы у него заменяются лишь применением психоаналитической фразеологии для описания культурных событий.

ВО ВТОРОЙ половине XX в. психоанализ культуры существовал в виде психоистории и психоантропологии современной культуры. Психоистория - применение фрейдистских принципов для анализа истории посредством глубинных биографических исследований. Эту традицию психоанализа продолжил Э. Эриксон, создавший серию биографий-исследований деятелей культуры (Лютер, Ганди, Джефферсон, Гитлер). Впоследствии произошел переход от анализа бессознательного выдающихся личностей к изучению бессознательного на уровне групп индивидов, существующих в современной культуре. Особое внимание уделялось широко распространенным идеям, фантазиям, идеологизированным концепциям (-измам). В качестве группы может выступать этническая общность, социальная страта или даже конкретное общество (страна) в целом. Такой подход получил название психоантропологии культуры.

Наиболее активным представителем психоанализа в антропологии в 70-80-е годы был Г.Стейн. По его мнению, стратегическая задача психоантропологии - "изучить взаимоотношения между существующей бессознательной структурой и осознанно проявляющимся содержанием, а также их отношением, в свою очередь, к реальности"(1). Одно из центральных понятий психоантропологии - фантазия группы. Это совокупность бессознательно разделяемых положений в символической форме, дающих группе чувство реальности и являющихся основой для исторических действий. Г.Стейн подчеркивает, что групповые фантазии человек защищает больше жизни. В связи с таким определением предмета психоантропологии Г.Стейн ставит вопрос о переформулировке понятия культуры, а точнее о новом акценте в ее понимании. Он считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них".

Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. А "посредством культуры, - отмечает Г.Стейн, - мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль...". Определив таким образом культуру, Г.Стейн предлагает отказаться от широко распространенного в психологической антропологии понимания культурной организации и причинных отношений Дж.Уайтинга (природное окружение - субстанциональная активность - проективные системы). В качестве важнейшей особенности предлагаемого подхода (в отличие от Дж.Уайтинга) Г.Стейн выделяет то обстоятельство, что "роль реальности в культурных системах становится более проблематичной... мир в большинстве - фантастический объект, а восприятие детерминировано бессознательным". Подводя итог своим рассуждениям, Г.Стейн пишет: "Таким образом, культура, включая способы отношения к миру, есть сама по себе в большинстве своем вторичный институт, проективно построенный, производный от институтов сознания, определенных ранним опытом"(2).

Анализируя пан-измы, всевозможные фантазии, Г. Стейн проводит аналогию между идеологической концепцией и бредом, разделяемым участниками. Г. Стейн достаточно критически относится к концепции этничности, считая ее фантазией, а не реальностью. Он считает, что стремление познать корни - не что иное, как "нарцисстические попытки... быть постоянно в детстве" и регрессивная тенденция современной культуры. В то же время его не устраивает и эмоциональный характер этнической идентичности. Он считает недостатком то, что язык этничности - это язык поэзии, песен, воображения и сердца. Стейн ратует за некую рационалистическую модель культуры некоего унифицированного типа людей.

В своей книге "Психоантропология американской культуры", в ее центральной главе "Белое этническое движение, пан-изм и реставрация раннего симбиоза. Психоистория групповой фантазии" он пытается ответить на сложнейшие вопросы современной культуры: “почему индивиды изобретают или избирают мировоззрение, в котором идеологическое ядро - этничность; почему для индивидов "необходимо" бессознательно отдыхать, восстанавливаться в символическом социальном мире, соответствующем бессознательному уровню младенца; почему индивиды страстно настаивают на том, что поиски корней есть важнейшее историческое обязательство”(3).

К сожалению, ответы на эти вопросы у него заменяются лишь применением психоаналитической фразеологии для описания культурных событий.