Формирование исторических взглядов А.С. Пушкина.
Формирование исторических взглядов А.С. Пушкина.
Профессиональные исторические труды А.С. Пушкина. «История Пугачевского бунта».
Охарактеризовать исторические воззрения Пушкина, как законченную и стройную систему, едва ли возможно, так как Пушкин до конца дней своих был в движении, но можно попытаться наметить линию движения и становления их.
Для европейского «молодого человека», родившегося на грани 18-19 вв. «если он по социальным и культурным условиям своей молодости был связан с теми общественными группами, которые в или иной мере «делали историю», решающим мировоззрение определяющим моментом, было отношение к кругу идей и фактов, подготовивших Великую французскую революцию и ею порожденных. Отдельные европейские страны были вовлечены в революцию в большей или меньшей мере, «молодые люди» одной страны и, прежде всего, самой Франции пережили на собственном опыте постепенный спад революции. Молодое поколение других стран переживало только «отражения», прямые или косвенные, великого социального сдвига, эпицентром которого была Франция. Даже Россия, лежащая на дальнем востоке Европы, была вовлечена в борьбу народов Европы. До России, с легионами Наполеона, докатилась только слабая последняя волна революционного моря, и Александру 1 суждено было историей, сделаться восстановителем «закона» и «порядка» в Европе.
Русская культурная молодежь первых десятилетий 19 века, главным образом дворянская, воспитанная на идеях и искусства «века просвещения», всем ходом истории и русская действительность должна была рассматривать под знаком событий, происходивших на Западе, и при свете идей, там получивших свое первоначальное оформление.
Исторические взгляды, скорее и точнее - настроения молодого Пушкина в лицейские и послелицейские петербургские годы складываются под влиянием воздействий на него идей и художественной литературы века просвещения.
С детства, с девяти лет, у него начала развиваться страсть к чтению, которая и не покидала его всю жизнь. Он прочел сначала Плутарха, потом «Илиаду» и «Одиссею» в переводе Битобе, потом приступил к библиотеке своего отца, которая была наполнена французскими классиками 17 века и произведениями философов последующего столетия. Сергей Львович поддерживал в детях это расположение к чтению и вместе с ними читывал избранные сочинения. Первый биограф Пушкина Анненков говорил, что Сергей Львович мастерски передавал Мольера, которого знал почти наизусть, но еще и этого было недостаточно для Александра Пушкина. Он проводил бессонные ночи, тайком забирался в кабинет отца и без разбора «пожирал» все книги, попадавшиеся ему под руку. Вот почему замечание Льва Сергеевича, что на 11-м году, при необычайной памяти своей, Пушкин уже знал наизусть всю французскую литературу, может быть принято с некоторым ограничением.2
В то же время память о французской революции еще была свежа, и часто говорили, как водится, о ее «ужасах». У всех на устах был Наполеон, со своими сокрушающими все устои феодальной Европы походами.
Победа в войне 1812 года сыграла тоже важную роль в сознании поэта, ведь без этой победы над Наполеоном, Пушкина, как великого национального русского поэта-историка не было бы, как не было бы и декабристов.
В лицее многие его однокашники, а так же и учителя упоминали о том, что Пушкин был очень начитан как в области художественной литературы, так и был большим знатоком исторических произведений. Пушкин внимательно изучал исторические труды как отечественных авторов (Феофана Прокоповича, Татищева, Голикова, Болтина, Щербатова, Карамзина), так и зарубежных (Тацита, Вольтера, Юма, Робертсона, Шатобриана, Гиббона, Сисмонди, Лемонте, Вильмена, Тьерри, Гизо, Минье, Баранта, Тьера, Нибурга). В его библиотеке хранилось более четырехсот книг по истории!
Историческое миропонимание Пушкина не сразу оформилось в определенную и самостоятельную систему воззрений, оно развивалось и укреплялось с каждым новым этапом его творчества.
Начало размышлениям Пушкина о путях исторического процесса было положено лекциями лицейских профессоров и особенно трудом Н.М.Карамзина «История государства Российского», который поэт назвал гражданским подвигом.
Пушкин был восторженным слушателем бесед Николая Михайловича Карамзина еще в свои лицейские годы, а вскоре после выхода из Лицея он «взахлеб» прочитал первые восемь томов «Истории государства Российского».
Книга его потрясла, в ней впервые история России предстала, как история могучего и самобытного народа, имевшего ярких государственных деятелей, воинов и полководцев. Этой историей можно было гордиться, оказывается, не меньше, чем французы гордились своей, а англичане своей историей, она была полна славных и героических деяний людей мужественных, самоотверженных, целеустремленных. Все это изображалось Карамзиным сочными красками, прекрасным литературным языком.
И все же, чем больше Пушкин размышлял над «Историей...», тем двойственнее становилось отношение к ней:
Рабство, рассуждал Карамзин, конечно, позорная вещь. Но оно не устраняется мятежами и революциями. Свободу должно, прежде всего, завоевать в своем сердце, сделать ее нравственным состоянием души. Лишь тогда может быть благодательно и реальное освобождение «по манию царя».
Подобные убеждения Н.М.Карамзина не могли не вызвать протеста у оппозиционно настроенной молодежи, в кругу которой вращался Пушкин. Поэт выразил это отношение злой и точной эпиграммой на своего учителя:
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастия,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Пушкин, конечно же, попал в цель, но этой эпиграммой далеко не исчерпывалось его отношение к «Истории...» Карамзина. Многое в рассуждениях историка было близко Пушкину, многое он разделял. Многое затем долгие годы обдумывал. Шел многолетний мысленный диалог с «первым историком России».
Пушкину становилось все яснее и яснее, что, несмотря на неприемлемость для него некоторых выводов, труд Карамзина - явление грандиозное, плод ума могучего, светлого, проникнутого любовью к родине, что им наложен отпечаток на всю духовную жизнь России, что можно соглашаться с историком, но нельзя недооценивать значения его научного подвига во славу России.
Именно Карамзин «заразил» юного поэта любовью к русской истории, стремлением понять ее истоки и глубинные процессы, чтобы постигнуть настоящее и будущее России. Пушкин отныне и навсегда «заболел» историей. И «болезнь» эта с годами все прогрессировала.
Карамзин в своей «Истории государства Российского» провозгласил: «История народа принадлежит государю». И это была не фраза, это была историко-политическая, историко - философская концепция. Будущий декабрист - «Беспокойный Никита» Муравьев возражал: «История принадлежит народу». И за этим крылась тоже принципиальная позиция - демократическая, антимонархическая в своей сущности.
Пушкин выдвигает свое кредо: «История народа принадлежит поэту». И это, в свою очередь, не просто красивая фраза. Что она означает? Право на субъективную поэтизацию исторических сюжетов? Всем своим творчеством Пушкин как раз отвергает эту бытующую среди поэтов практику. Он претендует на большее: осмысление, исследование истории литературно-художественными средствами. Он претендует на открытие с помощью этих средств глубинного понимания токов исторических событий, тех тайных пружин, которые порой бывают скрыты от глаз рассудочно мыслящих историков.
Пушкин первый и, в сущности, единственный у нас феномен: поэт-историк.3 Историзм поэтического мышления Пушкина - не самоцельное обращение в прошлое. Этот историзм, как мы увидим, всегда современен, политически, социально заострен. Он для него - всегда средство разобраться в настоящем, понять, «куда влечет нас рок событий».
Начиная с юношеского «Воспоминания в царском селе» (1814 год!), голос Клии (Клио)- богини истории, одной из девяти муз, покровительниц искусств и наук, - постоянно звучит в творчестве Пушкина. К нему, к этому «страшному гласу», он прислушивается всю свою жизнь, стремясь постигнуть ход истории, причины возвышения и падения, славы и бесславия великих полководцев и мятежников, законы, управляющие судьбами народов и царей.
Поражаешься, как много у него произведений исторического звучания. Вся наша история проходит перед читателем Пушкина: Русь древнейшая, старинная открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная - в «Русалке», в «Борисе Годунове», восстание Степана Разина - в песнях о нем; великие деяния Петра в «Медном всаднике», в «Полтаве», в «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачева - в «Капитанской дочке»; убийство Павла 1, правление Александра 1, война 1812 года, история декабризма - в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».
События европейской истории, особенно связанные с французской революцией и войнами Бонапарта, также все время в центре поэтических размышлений Пушкина.
Пушкинский «историзм» проявляется в движении от стиха к «прозе», в движении от байроновских поэм, через «историзм» «Бориса Годунова», «Полтавы», к историческим повестям, к «Пиковой даме», к «Повестям Белкина», к «Истории Пугачева».