§ 2. Объект незаконного задержания

Отправной точкой для выяснения сущности любого преступления служит определение объекта посягательства. Только в результате изменения объекта, на который посягает преступление, оно становится осязаемым для человека и общества. «Каждое преступление, выражается ли оно в действии или бездействии, всегда есть посягательство на определенный объект. Преступления, которое ни на что не посягает, в природе не существует...»[158].

Правильное определение объекта преступления имеет важное практическое и теоретическое значение. Так, объект преступления:

определяет границы преступного поведения;

выступает обязательным элементом состава преступления;

оказывает влияние на признаки других элементов состава преступления, а также его конструкцию;

раскрывает механизм причинения вреда преступлением;

является основой для построения системы Особенной части УК РФ[159].

Объект преступления всегда требует правильности и точности своего определения, поскольку его значимость «нельзя как недооценивать, так и переоценивать. В обоих случаях возможен большой ущерб как для практики, так и для теории уголовного права»[160].

В Уголовном кодексе Российской Федерации ответственность за незаконное задержание предусмотрена ч. 1 ст. 301, расположенной в главе «Преступления против правосудия». В современной теории уголовного права принята классификация объектов по вертикали на общий, родовой, видовой и непосредственный. Проблемы общего, родового и видового объектов незаконного задержания считаются достаточно полно разработанными в теории уголовного права. Под родовым объектом незаконного задержания, согласно названию раздела, в котором расположена ч. 1 ст. 301 УК РФ, понимаются общественные отношения по поводу государственной власти, под видовым (глава 31 УК РФ «Преступления против правосудия») – общественные отношения по поводу правосудия. Вместе с тем нельзя всю деятельность правоохранительных органов и даже суда считать правосудием – объектом уголовно-правовой охраны. Из всей деятельности органов, причастных к правосудию, следует выделять только те функции, которые прямо обеспечивают достижение цели правосудия[161].

С целью более точного уяснения сущности непосредственного объекта данного преступления особое внимание следует обратить на понятие и содержание видового объекта заведомо незаконного задержания.

Суть проблемы видового объекта заведомо незаконного задержания – общественных отношений по поводу правосудия – сводится к определению понятия «правосудие», речь о котором идет в названии главы 31 УК РФ «Преступления против правосудия».

Бесспорно, «правосудие» изначально является понятием процессуальным. Ученые-процессуалисты никогда не ставили данный тезис под сомнение. В общих чертах, по их мнению, правосудие – это форма государственной деятельности по рассмотрению и разрешению судом уголовных и гражданских дел[162]. Аналогичное понятие было сформулировано и в Законе «О судоустройстве РСФСР». Закон вплоть до 1996 г. закреплял, что правосудие осуществляется только судом (ст. 1) путем рассмотрения гражданских и уголовных дел (ст. 4).

С принятием Конституции Российской Федерации законодатель уже в 1993 г. законодатель несколько расширяет понятие правосудия. Так, ч. 2 ст. 118 Конституции указывает, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства.

Строго следуя основным положениям Конституции, в 1996 г. Федеральный конституционный закон Российской Федерации «О судебной системе Российской Федерации» закрепил, что правосудие осуществляется только судом (ст. 4), никакие другие органы и лица не вправе принимать на себя осуществление правосудия (ст. 1), судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ст. 1).

Нетрудно заметить, что и в теории уголовного процесса и в законодательстве о судебной системе понятием правосудия не охватывается деятельность правоохранительных органов ни по поводу задержания лица по подозрению в совершении преступления, ни по поводу административного задержания. УК РСФСР и УК РФ, напротив, относят общественные отношения по поводу задержания лица по подозрению в совершении преступления к общественным отношениям по поводу правосудия, располагая статью об уголовной ответственности за причинение существенного вреда данным общественным отношениям в главе 31 «Преступления против правосудия».

Названное противоречие стало причиной дискуссии в уголовно-правовой литературе. Авторы пытаются понять, объяснить данное противоречие и предлагают варианты решения. Большинство авторов приходят к выводу о том, что в теории уголовного права необходимо определить понятие и содержание правосудия в уголовно-правовом, а не в процессуальном смысле[163].

Так в 1968 г. в уголовно-правовой литературе отмечалось, что понятие правосудия нельзя сводить лишь к деятельности суда[164]. И.С. Власов и И.М. Тяжкова полагали, что под правосудием «надо понимать не только деятельность судов, но и предварительное расследование дел, исполнение приговоров и решений, т.е. систему действий, составляющих уголовный или гражданский процесс»[165].

В 1978 г. Ш.С. Рашковская дополняет, что понятием «правосудие» охватывается также и деятельность суда по рассмотрению дел об административных правонарушениях, поскольку и здесь суд исследует и устанавливает фактические обстоятельства дела и, применяя соответствующие нормы административного права, выносит определение о признании лица виновным или невиновным в совершении данного правонарушения и применении к виновному определенной меры административного воздействия[166]. Свою позицию она обосновывает тем, что ст. 177 УК РСФСР признает преступным вынесение судьями не только заведомо неправосудного приговора, но и определения или постановления.

В 1991 г. Верховный Суд РСФСР подтвердил мнение Ш.С. Рашковской, рассматривая дело М., обвиняемой в оскорблении судьи при разрешении дела об административном правонарушении. Верховный Суд квалифицировал действия М. по ст. 1763 УК РСФСР, признавая рассмотрение дела об административном правонарушении деятельностью судьи по осуществлению правосудия[167].

Вместе с тем авторы отмечают, что нельзя всю деятельность соответствующих органов, даже суда, считать правосудием – объектом уголовно-правовой охраны. Из всей деятельности органов, причастных к правосудию, следует выделять только те функции, которые обеспечивают достижение цели правосудия[168].

Таким образом, по справедливому замечанию Ю.И. Кулешова, в науке уголовного права сложилось двойственное понимание правосудия – в узком и широком смыслах[169]. Именно правосудием в широком смысле охватываются все общественные отношения, охраняемые уголовным законом на всех стадиях процесса.

В 1996 г. В.П. Малков предложил дополнить видовой объект преступлений, предусмотренных в главе 31 УК РФ, общественными отношениями по поводу административной деятельности правоохранительных органов (общественными отношениями по поводу административного задержания)[170], в частности квалифицировать заведомо незаконное административное задержание по ч. 1 ст. 301 УК РФ.

В 1999 г. Н.Р. Фасхутдинова в диссертационном исследовании обосновывает аналогичное предложение[171].

Мы не разделяем приведенные точки зрения В.П. Малкова и Н.Р. Фасхутдиновой.

Учитывая вышеизложенное, под видовым объектом преступлений, предусмотренных в главе 31 УК РФ, должны, на наш взгляд, пониматься направленные на достижение цели правосудия общественные отношения, складывающиеся, с одной стороны, между государством в лице суда и правоохранительных органов, с другой – юридическим или физическим лицом в связи с раскрытием, расследованием, разрешением гражданских, административных, уголовных дел и реализацией решения по делу. Данное определение видового объекта, полагаем, наиболее достоверно отражает объем и содержание общественных отношений, находящихся под охраной УК РФ в главе 31 «Преступления против правосудия».

В связи с исследованием незаконного задержания более существенным является рассмотрение непосредственного объекта преступления.

Уяснение непосредственного объекта конкретной нормы Особенной части УК РФ обязательно требует сравнительного анализа с объектом преступления как элементом теоретической модели состава преступления.

В науке уголовного права общепризнанно положение, согласно которому непосредственным объектом преступления выступает охраняемое уголовным законом общественное отношение. Исходя из этого, под непосредственным объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ, следует понимать общественное отношение по поводу уголовно-процессуального задержания человека (задержания лица по подозрению в совершении преступления).

Необходимо иметь в виду, что данное общественное отношение должно быть по поводу именно уголовно-процессуального задержания лица, т.е. задержания как уголовно-процессуального действия, элемента судопроизводства. Какое-либо другое общественное отношение, по поводу иного задержания не направлено на достижение цели правосудия, а следовательно, не может влечь уголовно-процессуальных последствий. Все это говорит о том, что общественное отношение по поводу непроцессуального задержания находится за рамками видового объекта, следовательно, не может быть непосредственным объектом преступления, предусмотренного в главе 31 УК РФ. Иными словами, названная норма Особенной части УК РФ охраняет процессуальную законность при осуществлении задержания человека по подозрению в совершении преступления.

Как отмечает В.К. Глистин, непосредственный объект преступления – это нормальное общественное отношение, соответствующее требованиям уголовно-процессуального закона, а не то, которому уже причинен вред в результате противоправного посягательства[172]. Такой подход обусловлен тем, что уголовный закон охраняет именно нормальные общественные отношения, и уголовная ответственность наступает именно за их нарушение, причинение им существенного вреда либо создание угрозы причинения такого вреда.

Анализируя непосредственный объект преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ, необходимо учитывать, что общественное отношение всегда представляет собой целостную систему. Целостная система в философии характеризуется как совокупность объектов, взаимодействие которых обусловливает наличие новых интегративных качеств, не свойственных образующим ее частям. Причем связь между компонентами системы настолько существенна, органична, что изменение одного из них с необходимостью вызывает то или иное изменение других, а нередко и системы в целом[173].

Общественное отношение, как и любая целостная система, представляет собой совокупность элементов. В уголовном праве традиционно выделяются три таких элемента:

субъекты отношений;

предмет, по поводу которого существует отношение;

взаимодействие субъектов.

В системе общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания можно выделить два вида взаимодействующих субъектов: коллективный и единоличный. Как коллективный, так и единоличный субъект – сложное социальное образование. В его состав входят несколько элементов. Б.С. Никифоров, например, выделяет два – интерес и его носителя[174]. По нашему мнению, в состав субъекта должен входить еще и его юридический статус – совокупность прав и обязанностей. Юридический статус позволяет определить возможные законные интересы субъекта. Таким образом, у субъекта можно выделить материальные и идеальные элементы.

Коллективный субъект общественного отношения по поводу процессуального задержания будет характеризоваться, во-первых, материальными элементами (совокупностью людей, которые образуют правоохранительный орган) и, во-вторых, идеальными (юридическим статусом данного правоохранительного органа и его интересами). Вместе с тем коллективный субъект действует не напрямую, а доверяет представлять его интересы своему отдельному сотруднику, который наделяется правами и обязанностями, характерными для правоохранительного органа.

Единоличный субъект общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания также характеризуется материальным элементом – тело человека и идеальными – процессуальным статусом подозреваемого в совершении правонарушения и его интересами.

В нашем случае под «интересом» необходимо понимать диалектическое единство потребности субъекта и цели, к которой он стремится[175].

Совокупность идеальных элементов субъекта как своеобразную подсистему можно раскрыть через понятие «свобода» в том смысле, как ее понимал Н.С. Таганцев. Под свободой он понимал способность проявления вовне нашей личности, т.е. возможность неограниченного внешними условиями распоряжения собой, своими органами. Вместе с тем Н.С. Таганцев признавал то обстоятельство, что абсолютной свободы нет и не может быть: «условия совместной общественной и государственной жизни требуют, несомненно, взаимного ограничения личностей, ставят известные, законом очерченные пределы для деятельности каждого»[176]. В нашем случае интерес личности ограничен рамками ее юридического статуса.

Предметом в системе общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания является нормальное, законное уголовно-процессуальное задержание лица по подозрению в совершении преступления, т.е. задержание, которое осуществляется с соблюдением требований уголовно-процессуальных норм. Именно в связи с задержанием возникает взаимодействие субъектов, т.е. деятельность, связанная с реализацией прав и обязанностей субъектов в соответствии со своими законными интересами.

Активную позицию в данном взаимодействии субъектов всегда занимает сотрудник правоохранительного органа, который, собственно, и является инициатором общественного отношения. Его деятельность, права и обязанности по поводу задержания человека по подозрению в совершении преступления строго определены рамками требований уголовно-процессуального закона. Если обобщить эти требования, предъявляемые к уголовно-процессуальному задержанию, то деятельность сотрудника коллективного субъекта в общих чертах можно представить в виде алгоритма действий, который включает в себя пять основных этапов: 1-й – анализ обстановки; 2-й – принятие решения о производстве уголовно-процессуального задержания; 3-й – принудительное лишение лица свободы передвижения; 4-й – доставление уголовно-процессуально задержанного лица к месту разбирательства; 5-й – документирование уголовно-процессуального задержания. Уголовно-процессуальное задержание является оконченным с момента принудительного лишения лица свободы передвижения, а завершенным – с момента составления протокола.

Данный алгоритм действий вытекает, прежде всего, из ст.ст. 91, 92 УПК РФ. Он сконструирован особым образом, что позволяет обеспечить законность самого факта уголовно-процессуального задержания, а в целом реализацию целей правосудия при строгом соблюдении законных интересов субъектов[177]. При этом необходимо учитывать, если речь идет о человеке, подозреваемом в совершении правонарушения: его законные интересы будут ограничены, но не более, чем позволяют это уголовно-процессуальные нормы.

Общественное отношение, как и любая система, имеет внутреннюю организацию элементов, т.е. структуру. На наш взгляд, вопрос о структуре общественного отношения остается сегодня в числе малоразработанных. Это обстоятельство не позволяет достоверно уяснить содержание непосредственного объекта незаконного задержания, что приводит иногда к некоторым ошибочным выводам. Например, к подмене общественных отношений как объекта преступления интересами субъектов общественного отношения; неверному представлению об объекте незаконного задержания как двойном; ошибочному утверждению, что видовым объектом незаконного задержания являются интересы личности, ее конституционные права и т.п.

Большинство авторов представляет структуру общественного отношения в качестве проекции трехэлементной системы общественного отношения, обычно ставя знак равенства между системой и структурой. Однако такая структура, как правило, одномерна, однолинейна.

Взаимно располагая элементы внутри системы, необходимо учитывать следующие моменты. Первый: коллективный субъект общественного отношения имеет сложный составной характер, т.е. единоличный субъект (как правило, преследующий личные интересы) находится внутри коллективного (преследующего общие интересы). Второй: взаимосвязи субъектов общественного отношения осуществляются в двух плоскостях, горизонтальной и вертикальной, т.е. общественное отношение по поводу уголовно-процессуального задержания имеет объемную структуру.

Субъект-подозреваемый находится в горизонтальной плоскости общественного отношения. Это обусловлено тем, что он, имея личный юридический статус, действует согласно личным интересам, независимо от интересов других членов общества. Субъект-правоохранительный орган находится в вертикальной плоскости общественного отношения. Сотрудник субъекта-правоохранительного органа, являясь составляющей частью коллективного субъекта, также находится в вертикальной плоскости общественного отношения, поскольку он наделен полномочиями правоохранительного органа и представляет его интересы. Вместе с тем сотрудник правоохранительного органа как самостоятельный единоличный субъект расположен в одной плоскости и с субъектом-подозреваемым.

Таким образом, при осуществлении уголовно-процессуального задержания сотрудник, представляя интересы коллективного субъекта, в горизонтальной плоскости непосредственно взаимодействует с субъектом-подозреваемым, а в вертикальной – с правоохранительным органом. Если можно так выразиться, сотрудник коллективного органа является материальной точкой пересечения плоскостей общественного отношения.

Общественное отношение по поводу уголовно-процессуального задержания немыслимо в случае отсутствия одной из плоскостей взаимодействия. Это очевидно без наличия горизонтальной плоскости: собственно, никого и не задерживают, т.е. общественное отношение не существует как таковое. При отсутствии вертикальной плоскости общественное отношение будет иметь место, но по поводу непроцессуального задержания. Сотрудник правоохранительного органа в этом случае будет действовать как единоличный субъект, движимый собственными интересами, а не интересами коллективного субъекта, соответственно – вне рамок уголовного судопроизводства и не для достижения цели правосудия. Таким образом, объектом состава незаконного задержания будет только то общественное отношение, в котором взаимодействие по поводу задержания осуществляется в вертикальной и горизонтальной плоскостях.

В уголовно-правовой литературе преобладает мнение о двойном непосредственном объекте незаконного задержания, например интересы правосудия и интересы личности; нормальная деятельность органов предварительного расследования и неприкосновенность личности. Однако такая позиция разделяется не всеми учеными.

Так, В.К. Глистин и Ш.С. Рашковская, исследуя отношения, являющиеся непосредственным объектом незаконного задержания, приходят к выводу, что объект данного преступления один[178]. Такого же мнения придерживаются Ю.И. Кулешов и С.И. Тихенко[179]. А, например, Я.М. Кульберг, рассматривая вопрос об объекте преступлений против правосудия, указывает, что «вред, причиняемый интересам и правам личности преступлениями против правосудия, настолько велик и значителен, что указание на них как на составную часть объекта посягательства усугубляет представление о сущности и большой общественной опасности преступлений против… правосудия»[180]. Руководствуясь этим, он называет двойной объект.

В юридической литературе при характеристике содержания непосредственного объекта незаконного задержания авторы не всегда последовательно придерживаются положения о том, что объектом преступного посягательства является общественное отношение. Поэтому не случайно происходит фактическая подмена общественного отношения такими терминами, как «интересы правосудия», «интересы личности» и т.п. Подобное понимание объекта преступления приводит к тому, что конкретное общественное отношение фактически перестает быть непосредственным объектом преступления. Объектом преступления начинает считаться его структурная часть, которая сама по себе, отдельно от общественного отношения, не представляет никакой ценности. По сути, такая «выдернутая» из системно-структурного образования часть не может существовать в природе, ее нет. В частности, «интерес» – это всего лишь информационное образование, существующее только в среде системно-структурных элементов общественного отношения.

Таким образом, в одном общественном отношении вполне закономерно выделяются ложные объекты преступления в то время, когда данные ложные объекты – это элементы, при нарушении которых и причиняется вред общественному отношению как целостному системному образованию. Нетрудно заметить, что количество таких ложных объектов всегда пропорционально количеству интересов субъекта или субъектов, участвующих в общественном отношении. Соответственно, за ложный объект преступления принимаются интересы субъекта общественного отношения.

Нарушение интересов субъекта общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания не может выходить за рамки данного общественного отношения в силу того, что субъект – носитель своих интересов – является структурным элементом данного общественного отношения. Следовательно, если общественное отношение одно, то и объект преступления один. «Концепция дополнительных и факультативных объектов не имеет никакой практической ценности и возникла… вследствие того, что их авторы отказались от анализа объекта как определенной целостности»[181]. Нам импонирует данная точка зрения о непосредственном объекте преступления.

Кроме того, необходимо уяснить, что общественное отношение по поводу задержания человека по подозрению в совершении преступления уполномоченным на то представителем коллективного субъекта урегулировано уголовно-процессуальными нормами, т.е. представляет собой составляющую часть уголовного судопроизводства, которое преследует достижение цели правосудия. Поэтому видовым объектом преступления незаконного задержания могут быть общественные отношения исключительно по поводу правосудия, частью которых и является общественное отношение по поводу уголовно-процессуального задержания.

Поскольку общественное отношение всегда есть целостная система, то любые изменения, относящиеся к любой из ее составных частей, меняют свойства системы либо разрушают всю систему как целостность. Такое общественно вредное изменение охраняемого общественного отношения может происходить от воздействия на один или одновременно на два или все три элемента системы[182].

Процессуальные нормы, регулирующие общественное отношение по поводу задержания человека, подозреваемого в совершении правонарушения, как мы уже отмечали, устроены таким образом, что оптимально обеспечивают реализацию интересов правоохранительного органа при минимальном ущемлении интересов подозреваемого человека. Поэтому изменение любого структурного элемента системы общественного отношения приводит к утрате необходимой оптимальности, а в целом – к причинению вреда непосредственному объекту преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ.

Существует конкретный механизм причинения вреда объекту. Так, у сотрудника коллективного субъекта в силу определенной совокупности причин и условий объективно-субъективного характера возникает незаконный интерес, направленный на осуществление незаконного задержания человека по подозрению в совершении преступления. Реализуя свой незаконный интерес, лицо нарушает алгоритм уголовно-процессуального задержания, который оно обязано строго соблюдать, что неизбежно ведет, в свою очередь, к причинению вреда: в вертикальной плоскости – интересам правоохранительного органа, в горизонтальной – интересам подозреваемого человека. Система общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания, таким образом, претерпевает изменения, чем и причиняется вред объекту преступления.

Как известно, юридический статус субъекта постоянен. В результате взаимодействия ни один из субъектов общественного отношения не может быть дополнительно наделен правом или освобожден от обязанности и, наоборот, лишен права или наделен обязанностью. Неизменный юридический статус субъекта объективен. Вред субъекту общественного отношения по поводу уголовно-процессуального задержания может причиняться только в результате незаконного ограничения реализации интереса, т.е. причинения ему вреда. Предмет общественного отношения так же, как и интересы субъектов, страдает посредством нарушения алгоритма уголовно-процессуального задержания. С нарушением алгоритма общественное отношение существует уже не по поводу процессуально нормального, законного задержания, а по поводу процессуально незаконного задержания.

Опираясь на вышеизложенное в целом, и в частности, на предложенную нами модель объекта состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 301 УК РФ, необходимо сделать следующие выводы.

1. Непосредственным объектом состава незаконного задержания служит общественное отношение по поводу уголовно-процессуального задержания человека.

2. Данное отношение складывается в форме уголовно-процессуально урегулированного взаимодействия в вертикальной плоскости между сотрудником субъекта-правоохранительного органа с самим правоохранительным органом и в горизонтальной плоскости – с субъектом-подозреваемым.

3. Посягательство на объект состава незаконного задержания осуществляется посредством общественно опасного изменения взаимодействия субъектов общественного отношения, т.е. алгоритма уголовно-процессуального задержания, которое, в свою очередь, вносит негативные изменения в каждый элемент структуры общественного отношения, что приводит к полному разрушению системы общественного отношения: реализация интересов субъектов общественного отношения становится невозможной.

Вместе с тем посягательство на объект должно быть общественно опасным. При этом решающее значение имеют характер и степень изменения системы общественного отношения. Чтобы нарушение алгоритма процессуального задержания повлекло за собой установленную уголовную ответственность, необходимо причинить объекту общественно опасный вред – полностью разрушить систему охраняемого общественного отношения. В данном случае особое значение для квалификации имеет способ совершения незаконного задержания, его характер и степень посягательства на объект преступления.