I.4. Источники римского права

Общая концепция римской правовой культуры предусматривала, что требования права определяются, во-первых, собственными для дан­ного народа установлениями, или правом гражданским в широком смыс­ле, во-вторых — согласованностью с естественным разумом общежития, единообщим для всех народов, или правом общенародным (jus gentium). Если первое считается главным источником политических и семейных установлений, то вторым «введены почти все договоры», оно служит ос­новой для организации коммерции, оборота и т.д. Собственное данного народа право может состоять из писаного права и из неписаного; к после­днему преимущественно относится обычай. Естественное право счита­ется неизменным, ибо оно установлено Божественным провидением, выражает непреходящую общность условий общежития. В отличие от него право гражданское, или установленное народом, может изменяться «или безмолвным согласием народа, или другим позднейшим законом». Это писаное и изменяемое право и может считаться источником норм права в собственном смысле. Внутреннее подразделение, принятое в римской юриспруденции, отражало далее уже различия по форме образования этих норм: законы и постановления римского народа, определения Сената, указы должностных лиц, постановления государя, ответы или консульта­ции правоведов.

(I.4.1) Обычное право.

Обычное право представляет объектив­но исходный исторически источник любого правового регламентирова­ния в самостоятельно развивающемся обществе, если не становиться на позицию признания боговдохновенности государственных и политичес­ких установлений. Для обычного права не характерна выраженность его требований в скрупулезно точных постановлениях. Поэтому нормы, вы­текающие из обычного права — особые по содержанию и по характеру; главным образом это принципиальные предписания границ или типа доз­воленного правового поведения. Закономерно вставал вопрос о критери­ях допустимости и применимости такой регуляции при помощи обычно­го права, и римская юридическая традиция выработала определенные указания по этому поводу.

Обычаи (mores) могут играть двоякую роль: во-первых, они за­меняют указания других более определенных источников права, прежде всего законов; во-вторых, обычаи свидетельствуют о способе примене­ния законов и других источников права в юридической практике — и это второе значение обычаев не исчезает даже при полном переходе к чисто государственному нормированию права.

Обычаи признавались источником права в том случае если от­сутствуют конкретные требования, выраженные в других формах: «В тех делах, в которых мы не пользуемся писаными законами, нужно соблю­дать то, что указано нравами и обычаями». В этой ситуации требование обычая безусловно обязательно и равнозначно другому определенному указанию на содержание правового требования: «Укоренившийся обычай заслуженно применяется как закон и это есть право, о котором говорится что оно установлено нравами». Однако не всякий обычай мог признаваться имеющим правовую силу Обычай не должен был противоречить закону подразумевая, что он его дополняет и своего рода «оживляет»; безусловным считалось, что обычай не в силах отменять указание закона. Для сво­его признания в качестве правового требования, т.е. дающего основание для защиты судом, обычай должен отвечать некоторым дополнительным критериям: (1) он должен выражать продолжительную правовую практи­ку, во всяком случае в пределах жизни более одного поколения; (2) он должен выражать однообразную практику — причем безразлично дей­ствия или бездействия; (3) он должен воплощать неотложную и разум­ную потребность в правовом именно регулировании ситуации, те дале­ко не все обыкновения даже коммерческого оборота могут составить правовое требование обычая (например, не создают такового обыкнове­ние «давать на чай», разные принятые формы отчетности, обычаи делать подарки и т.п.). Наконец, специфику правового применения обычая со­ставляло то, что ссылающийся на обычай должен сам доказывать факт его наличия, обычай не презюмировался в суде, а доказывался.

Важную особенность римского правового обычая составила осо­бенно в классическом праве, неразрывность понимания обычая с нравами (что выражалось даже в терминологии). Предписания обычая — это «мол­чаливое согласие народа, подтвержденное древними нравами». В силу этого обычаи носил черты религиозного правила, опирающегося на авторитет жреческого толкования; в языческую пору глашатаем обычая нередко ста­новилось обращение к оракулу, что само по себе подчиняло вытекающие из него правовые требования религиозной традиции. В христианскую эпо­ху аналогичный характер стали носить ссылки на Священное писание и евангелический канон.

(I.4.2) Законы.

Главным воплощением писаного права римская правовая культура считала законы — leges. Для признания правового предписания в качестве закона необходимо было, чтобы он исходил от име­ющего соответствующие полномочия органа, т.е. так или иначе воплощал весь римский народ, и чтобы он был надлежащим образом обнародован: тайный правовой акт не мог иметь верховной юридической силы.*

* Детальнее о публично-правовой конструкции закона см. 11.3.

Сохранились полулегендарные сведения о законах, издававших­ся от имени римского народа первыми царями — Нумой Помпилием, Сервием Туллием и др. Однако самым принципиальным моментом в станов­лении римского законодательства стало издание в середине V в. до н.э. (в итоге длительного социально политического и религиозного кризиса рим­ской общины, сопровождавшегося борьбой плебейских масс с жречес­кой и патрицианской аристократией) Законов XII Таблиц — свода, по словам римского историка Тита Ливия, даже спустя несколько веков при­знаваемого за «источник всего публичного и частного права».

Отсутствие подробного писаного права приводило к тому, что источником знания права были жрецы-понтифики, должности которых занимались традиционно патрицианством. В 462 г. до н.э. плебейский трибун Терентилий Арса в целях защиты социальных интересов не­привилегированной части римской общины внес предложение о назна­чении комиссии для опубликования законов. После нескольких лет проволочек и, по-видимому, саботажа жреческой верхушки было реше­но прибегнуть в деле законодательства к чрезвычайным мерам: прекра­щалась деятельность всех должностных лиц и органов власти, были избраны десять специально уполномоченных лиц для обнародования законов. Сохранилось также предание, что комиссия (или децемвиры) совершила поездку в Грецию для общего знакомства с тамошними законами. В 451/450 г. до н.э. были опубликованы первые десять таб­лиц — записей права и юридических обычаев. После нового возмуще­ния, вызванного обвинениями децемвиров в утайке ряда правоположении, в 450/449 гг. были опубликованы еще две таблицы законов, глав­ным образом касавшихся разграничения прав граждан внутри римской общины. Законы были выставлены для обсуждения народом (по обы­чаю — на деревянных выбеленных досках), утверждены народным собранием и приняты в качестве главнейшего свода права. Несколько позднее законы были запечатлены в виде своеобразного памятника — двух (трех?) медных многогранных колонн, выставленных на римском форуме, но погибших, по-видимому, около века спустя во время галльского вторжения.

Подлинный и полный текст Законов XII Таблиц неизвестен, в тра­диции римского права существует несколько более или менее убедитель­ных попыток их реконструкции и систематизации на основании цитат из других римских юридических источников классической эпохи. Значение подлинных признано за примерно 140 правоположениями, системати­зируемыми по разделам: О вызове в суд (Табл. I), О вершении исков (Табл. II), О долговом рабстве (Табл. III), О порядке манципации при сдел­ках (Табл. IV), О завещании и семейных делах (Табл. V), О пользовании земельным участком (Табл. VI), О воровстве (Табл. VII), О личном оскор­блении-обиде (Табл. VIII), Об уголовных наказаниях (Табл. IX), О порядке похорон и церемоний (Табл. X), О публичных делах в городе (Табл. XI), О неиспрашивании привилегий (Табл. XII).* Многие правоположения древних законов были малопонятны уже в век Цицерона, но во всяком случае они охватили все важнейшие сферы юридической практики. По словам того же Цицерона, «для всякого, кто ищет основ и источников права, одна небольшая книжица законов Двенадцати таблиц весом свое­го авторитета и объемом пользы воистину превосходит все библиотеки философов».

* Система XII Таблиц дается по кн.: Никольский Б.В. Система и текст XII таблиц. Исследование по истории римского права. СПб., 1897.

(I.4.3) Jus civile.

Законы XII Таблиц положили основание разви­тию того, что стало обобщенно называться римским общегражданским правом и складывалось из двух основных форм — понтификального ис­толкования и последующего законодательства — jus civile.

С изданием Законов XII Таблиц значимость прежде всесильной понтификальной юстиции упала, заключительный удар по ней был нане­сен в 304 г. до н.э. опубликованием календаря судебных дней и форм су­дебных исков Гнеем Флавием. После этого жреческая аристократия со­хранила только полномочия толкования писаного права, в рамках норм законов и только в целях наилучшего следования им в судебных делах. Из этой функции понтификов, основанной уже не на религиозном авто­ритете, а на традиционном лучшем знании права, стала формироваться консультационная юриспруденция и собственно литература права, слу­жащая дополнением и комментарием к нормативному уровню права.

Законодательство не осталось только в рамках изданных XII Таб­лиц. Обновление и развитие принципов, которые почитались как бы свя­щенными и не подлежащими ни видоизменению, ни тем более отмене, стало осуществляться новыми законодательными актами. Со временем сложились два подвида римских законов: lex в собственном смысле как постановление народного собрания, т.е. всего римского народа, имеющее высшую юридическую силу, и plebiscitum — указ и распоряжение пле­бейской части римской общины — «впрочем плебейские постановления по изданию Гортензиева закона (в 258 г. до н.э.) стали иметь силу не мень­ше законов».

Законом считалось постановление, принятое при соблюдении соответствующей процедуры и соответствующего содержания: «Законы — это имеющие предписывающий характер общие постановления, предло­женные магистратом, принятые народным собранием и утвержденные Сенатом». Закон для придания ему должной значимости мог исходить только от законно избранного магистрата и только в пределах его компе­тенции. Римские законы и получали, как правило, наименование по его инициатору: закон Корнелия, закон Аквилия и т д. Иногда наименование было двойным по двум именам, например, консулов: закон Валерия — Горация и т.п. Закон должен был содержать обязательные элементы: 1) вве­дение, или указатель обстоятельств издания, 2) rogatio, или текст, который мог подразделяться на главки и т.п. и 3) sanctio, где постановлялись последствия нарушения закона и ответственность нарушителей. Для его принятия закон должен был быть доведен до сведения граждан — выставлен магистратом заблаговременно на специальном месте форума. Приниматься закон мог только целиком, либо так же целиком отвергаться, частичные изменения в законе, не внесенные самим магистратом, римская практика не допускала.

В более позднее время, когда реальная деятельность народных собраний стала невозможной из-за количественного роста римских граждан, верховную санкцию на закон давал Сенат. Специальные определения Сената, равнозначные закону, назывались senatusconsultum; однако реально сфера сенатус-консульта все же несколько отличалась от полно­го закона-lex: известные по содержанию сенатус-консульты в основном касались правовых форм деятельности магистратов и применимости их полномочий к разным территориям и типам правоприменения.

Основная масса римских законов известна только по названиям и по общему содержанию в передаче другими юридическими источниками; полных текстов сохранилось крайне немного.

(I.4.4) Магистратское право.

В традициях римского государственного политического строя не существовало чисто административных функций должностных лиц государства; большинство из них имели и судебные, и собственно правительственные полномочия. Из этого пра­ва магистратов сформировалась вариация римского гражданского права, основанная на этом своеобразном источнике нормообразования, — магистратское право, или jus honorarium. Выраженный в наличии этой формы права, наряду с законом, дуализм права составил одну из важней­ших черт всей римской юридической культуры, особенно существенную для исторического приспособления формализовано-консервативных норм законов к обновляющимся условиям других времен.

Полномочия по изданию правоформирующих эдиктов имели толь­ко некоторые из римских должностных лиц— магистратов.* Полномо­чия вытекали из (a) jurisdictio — права лично отправлять правосудие в определенной сфере, и из (б) imperium собственно специального уполно­мочия высшего магистрата, согласно которому ему предоставлялась власть как судебная, так и административно-принудительная в целях общего блага, в том числе и «поддерживать, дополнять и улучшать jus civile». Только jurisdictio в чистом виде обладали т.н. курульные эдилы, в обязан­ность которых входило поддержание общественного порядка в узком смысле; вторым видом полномочий, помимо консулов, обладали началь­ники провинций (правители) и преторы. Соответственно важнейшими видами магистратских указов (edicta), формировавших магистратское, или должностное, право, стали: эдикты эдилов, провинциальные эдикты, пре-торские эдикты. (Первоначально распоряжения магистратов давались устно, откуда происходило и название e-dicta, затем они выставлялись на форуме написанными на досках.)

* О системе римских магистратов см. § 11.5.

Эдикты эдилов касались преимущественно вопросов правового регулирования торговли, прав и обязанностей участников гражданских сделок, исковых требований, вытекавших из рыночного оборота. Про­винциальные эдикты заключали в себе, как правило, предписания троякого рода: утверждение местных узаконений и правовых обычаев, ново­введения собственно начальников провинций— главным образом в административной и финансовой сфере, заимствования из преторских эдиктов, пригодные для того или другого города или провинции по ус­мотрению начальника.

Важнейшими для формирования jus honorarium стали преторские эдикты. Право издания указов претором появляется одновремен­но с учреждением в 366 г. до н.э. самой преторской магистратуры. По-скольку в обязанности и полномочия городского претора входила «охрана мира и порядка» в городе, а тем самым и общий контроль за пра­воприменением, постольку в его функции вошли не только собственно личное отправление правосудия, но и дача рекомендательных указаний назначаемым судьям по вопросам применения права. При назначении на должность претор издавал указ, в котором декларировал те правоположения и принципы, которых будет держаться в течение года (срок преторских полномочий). Различались (а) новые и (б) перенесенные эдикты: в первых указывались новшества правоприменения и юриди­ческой практики, провозглашаемые претором в осуществление прин­ципов законов; во вторых претор только заявлял, что будет держаться воззрений и практики своего предшественника. В другом отношении эдикты подразделялись на: (1) постоянные, где указывались правоположения, обязательные для юридической практики на протяжении все­го срока полномочий, и (2) непредвиденные, касавшиеся казусных об­стоятельств, либо правоприменения в отношении отдельных личностей. Законом Корнелия (67 г. до н.э.) преторам было строго предписано держаться деклараций постоянного эдикта.

Постоянный эдикт (edictum perpetuum) приобрел особое зна­чение в истории магистратского права. Вследствие особой роли пре­тора в судебном процессе, особенно по частноправовым делам, его содержание постепенно включило рекомендации по очень многим воп­росам не только процессуального, но и собственно материального права. Их объем со временем превысил правоположения отправных законов, обновление становилось практически невозможным. В 131 г. н.э. римский правовед Савелий Юлиан по поручению императора ко­дифицировал все постановления предыдущих преторских эдиктов в единый и неподвижный Edictum perpetuum. Этот акт был утвержден Сенатом и санкционирован императором. Кодифицированный «непре­менный эдикт» обобщил постановления по: а) подготовке процесса, подаче исков, вызову ответчика; б) своду указаний по определению существа спора; в) исполнению судебного решения; г) особым формам преторской охраны. Содержание «непременного эдикта» показывает в том числе, что вопросы уголовного права не входили в компетенцию претора и что особенности jus honorarium в наибольшей мере прояв­лялись в сфере частного права.

(I.4.5) Деятельность юристов.

С общим расширением юриди­ческой практики и переходом дела правовых консультаций из рук, вер­нее уст, понтификов к светским знатокам права примерно в III в. до н.э. началось формирование юриспруденции как самостоятельного и важ­ного источника права. В этом значении незаконодательной юриспруден­ции также состоит одна из важнейших особенностей всей римской пра­вовой культуры.

Занятия юриспруденцией были в традиции римского общества одним из почетнейших и благородных видов деятельности. Настолько, что Цицерону в его время приходилось не раз обосновывать, что воен­ные или политические заслуги занимают в кругу общественных ценнос­тей никак не меньшее место. Одна из пословиц-максим римского юриди­ческого обихода гласила, что постыдно знатному и благородному человеку не знать права, в котором он обращается — turpe esse patrici et nobili et causas oranti jus, in quo versaretur, ignorare. Юристы-знатоки выполняли консультационные функции в судах, выступали помощниками сторон в процессе, занимались правовыми исследованиями для целей правопри­менения и правового образования. Юридическое познание рассматривалось как нечто священное (от традиции понтификов), поэтому их труд был в правовом отношении бесплатным; однако помимо популярности и общественного уважения, они имели нравственное право претендовать на honorarium за их услуги, и считалось недостойным оставлять такие юридические услуги без вознаграждения.

В целом сформировалось несколько видов правотворческой деятельности юристов. Первая — cavere — сводилась к составлению реко­мендательно-обязательных формул сделок, а также действий по реализа­ции наследственных прав; в эпоху рецепции из этого вида сформируется нотариальная функция юридической практики. Вторая — respondere — ответы по запросам частных лиц, а также судей и должностных лиц; в собственном смысле консультации. Это был наиболее важный в правотворческом смысле вид деятельности, и не все юристы имели признан­ное jus respondendi, т.е. обязательно-рекомендательной консультации по истолкованию права. Третий вид — agere — заключался в составлении судебных формул, которые выражали существо иска, соответствовали требованиям права и с которыми истец публично выступал в суде. Чет­вертый — scribere — предполагал написание сочинений-писем по само­стоятельно избранному правовому вопросу, распространенных затем в практических целях.

В 426 г. был издан специальный закон, отрегулировавший значе­ние деятельности юристов для судебной практики: согласно закону, толь­ко высказывания пяти юристов — Эмилия Папиниана, Гая, Павла, Ульпиана и Модестина — признавались обязательными для судей. Причем в случае разногласий приоритет принадлежал Папиниану, в прочих ситуациях соответствие праву решалось по условному «большинству голосов».       

Кроме этого, римские юристы составляли многочисленные юридические трактаты, монографии и учебные руководства. Наиболее авторитетными и известными стали т.н. «Фрагменты» Ульпиана, правоведа и администратора III в. н.э., «Сентенции» Юлия Павла (III в. н.э.), а также учебное руководство для начинающих, или своего рода очерк права с точки зрения бытовой повседневности, правоведа и судьи Гая (II в. н.э.) — «Институции», получившие особое распространение в римских провинциях простотой и обытовленностью изложения основ пра­ва. В римской юриспруденции сложились также две своеобразные на­учные тенденции — сабинианцы (по имени крупного правоведа I в. Сабина) и прокульяниы (по имени его современника Прокла). Разные воззрения на одни и те же правовые принципы и институты этих двух школ были настолько различными, что в юридической практике предписывалось до некоторого времени учитывать двойные толкования и сложности этих разных пониманий.

(I.4.6) Постановления государя.

С оформлением в государственно-политической культуре единоличной верховной власти, впоследствии монархической, источником права стали и издаваемые государем, монар­хом, императором постановления (constitutiones). Отражая содержание переданной государю власти (см. II.4), эти постановления считались име­ющими высшую правовую силу наравне с законами. Постановления имели несколько видов, существенных не только в формальном, но и в содержательном отношении.

Эдикт, или указ, (edictum) считался актом, изданным государем как высшим должностным лицом; в нем могли правоустанавливаться все нормы, отнесенные к компетенции вообще всех магистратов государства — т.е. как в сфере публичного, так и частного права. Поручение, или мандат, (mandatum) содержало инструкции должностным лицам, как пра­вило, в отношении правоприменения; главным образом эти акты касались юрисдикции наместников и преторов, соответственно в них рассматри­вались самые разнообразные вопросы по преимуществу уголовного или частного права. Рескрипт (rescriptum) был ответом императора на право­вые запросы частных или должностных лиц. В первом случае ответ пред­ставлял простую резолюцию на прошении, написанную самим государем. Во втором — ответ на запрос магистрата составлялся в виде особого письма и имел специальное наименование epistola. Аналогичный ответ на запрос общины, города или корпорации квалифицировался как «прагматическая санкция». Декрет (decretum) был судебным решением государя по конкретному делу, имевшим по правилам аналогии распространительное значение. Его содержание предопределялось судебными полномочиями  монарха как высшего судьи государства.                              

По силе своего действия постановления государя подразделялись на всеобщие (c.generales) и индивидуальные (c.personales). Первые имели значение наравне с законами, в строгом смысле к ним относились только эдикты и мандаты. Но с прекращением власти государя (его кончиной и т.д.), подразумевалось, эти акты теряли юридическую силу. Вторые — рескрипты и декреты — как правило, адресовались конкретному лицу или ситуации; но действие их считалось постоянным для права.