10.1. Адвокат в сделках с правосудием

В предыдущих частях работы мы неоднократно останавливались на нарушениях адвокатами федерального законодательства, связанных с незаконными сделками адвокатов с представителями стороны обвинения. Были подробно описаны распространенные нарушения со стороны "коррумпированных" адвокатов, примеры неисполнения либо ненадлежащего исполнения ими профессиональных обязанностей по защите интересов доверителя и другие нарушения, совершаемые против интересов подзащитных, либо исходя из ложно понятых их интересов.

В главе 3.1, классифицируя незаконные средства и методы защиты, в качестве разновидности действий против интересов доверителя был приведен пример "лжезащиты", касающийся аморальных сделок адвокатов со стороной обвинения.

Была приведена принципиально важная позиция В.Ю. Резника о том, что адвокат не имеет права идти на незаконные соглашения со следователем, например, о неприменении заключения под стражу в случае признания подзащитным своей вины в инкриминируемом деянии58.

Это утверждение в наиболее общем плане аксиоматично и вряд ли может быть оспорено. Однако повторимся, только в общем плане. Следует обратить внимание на многообразие, сложность и неоднозначность частных ситуаций, с которыми в практике встречаются защитники.

В литературе, посвященной вопросам адвокатской деятельности, часто приводятся примеры компромиссных действий адвокатов. Как правило, им дается отрицательная оценка. Так, Ю.Ф. Лубшев отмечает, что адвокаты, с целью избежать отказа судей в удовлетворении тех или иных просьб, часто жертвуют интересами своих доверителей, и, не желая раздражать судью, воздерживаются от заявления необходимых ходатайств, проходят мимо опасных для подзащитного нарушений закона и т.п. Для оправдания подобного поведения адвокатом иногда приводится надуманный довод о причинах своей пассивности в процессе. Обычно он говорит подзащитному о стремлении избежать ухудшения его положения59. " Подумать, "как бы чего не вышло", больших усилий от адвоката не требует. И его пассивность под тем предлогом, что иное поведение отрицательно скажется на судьбе подзащитного, нередко обусловлена приспособленчеством или малодушием". Разумеется, при определенных обстоятельствах и такая оценка компромиссных действий защитника бывает обоснованной. Но, что, если в приведенном примере адвокат действительно "малой кровью" уберег подзащитного от более опасного для него произвола со стороны недобросовестного судьи? Таких ситуаций опытные адвокаты могут припомнить сколько угодно. Применять в оценке таких действий какой-то шаблон, поверхностно, с обвинительной акцентуацией судить об ответственности защитника, на наш взгляд, совершенно недопустимо. Тем самым мы "бьем по рукам" не только нарушителей, но и добросовестной части адвокатов, которые ежедневно идут на трудные, но необходимые, законные и этичные компромиссы в интересах своих подзащитных.

Но как быть - действующее законодательство, нормы профессиональной этики, имеющиеся публикации не дают достаточно четких критериев разграничения допустимости тех или иных компромиссных действий профессиональных защитников.

Проблема тесно связана с концепцией так называемого "компромисса с преступностью", которая в последние годы становится предметом все более пристального внимания со стороны уголовно-правовой и уголовно-процессуальной науки. Далеко не новая в мировой практике, эта концепция исходит из принципиального положения о том, что необходимо отказаться от метода бескомпромиссной борьбы с преступностью, который противоречит основополагающим принципам права и часто создает на практике тупиковые ситуации в процессе пресечения, раскрытия и расследования конкретных преступлений60.

Институт сделок с правосудием предполагает установление договорных отношений между обвинением и защитой и взятие сторонами обязательств по принципу: если одна сторона принимает решение о том-то, другая гарантирует конкретно то-то. В основе таких договоров лежит концепция взаимоуступок, компромисс61.

Однако следует констатировать, что криминалистической наукой, и в частности, ее синтезирующим разделом - методикой расследования отдельных видов преступлений, несмотря на всю их актуальность, проблемы криминалистического обеспечения сделок с правосудием, еще не стали предметом глубоких исследований. Создается впечатление, что криминалистика, во многом игнорируя нормы материального и процессуального права, по-прежнему исповедует бескомпромиссный подход в борьбе с преступностью.

Вместе с тем: "Де-факто договорные отношения между подозреваемыми, обвиняемыми и их защитниками, с одной стороны, и с органами правопорядка, с другой стороны, реализуются давно и повсеместно. Однако делается это по наитию, нелегитимно, на свой страх и риск, балансируя на грани законности, а то и преступая ее"62.

Исследования в области тактики и методики профессиональной защиты по уголовным делам так же не демонстрируют повышенного интереса к данному направлению тактико-методического обеспечения деятельности адвокатов.

Итак, с одной стороны, т.е. с позиции криминалистического обеспечения деятельности стороны обвинения, несмотря на наличие установленных уголовным и уголовно-процессуальным законом оснований (о которых будет сказано ниже) и порядка реализации сделок с правосудием, наука не разработала соответствующих тактико-методических рекомендаций. Более того, на уровне не только профессиональных коммуникаций, но и официальной отчетности, до сей поры действуют, давно укоренившиеся стереотипы и шаблоны. Исходя из них, прекращение дела по нереабилитирующему основанию или иные компромиссы и уступки, как правило, не признаются положительным результатом деятельности следователя и прокурора по сравнению с "несомненным успехом расследования" - направлением дела в суд и вступлением в силу обвинительного приговора. Причем, чем срок и размер назначенного наказания выше, тем, при прочих равных обстоятельствах, существенней признается успех стороны обвинения.

Соответствующие стереотипы правоприменителей связаны опасным психологическим феноменом - "доминантой конфликтности", которая лежит в основе мнимых (ложных) конфликтных ситуаций. "Настойчивое стремление следователей (оперативных работников) во что бы то ни стало, преодолеть противодействие в мнимой конфликтной ситуации может привести к самооговору, оговору и другим негативным последствиям"63.

Не лучше обстоит дело и "по другую сторону баррикады". Действующее законодательство, нормы профессиональной адвокатской этики, имеющиеся публикации по "криминалистике защиты" не дают достаточно четких критериев разграничения допустимости тех или иных компромиссных действий профессиональных защитников. Собственные корпоративные стереотипы, своя "доминанта конфликтности" в сознании адвокатов порой не менее вредны, чем элементы профессиональной деформации их процессуальных противников.

Но, несмотря на это, примеров успешных, законных, разумных и этически безупречных компромиссов в практике предостаточно.

По делу о групповом хулиганстве обвиняемые (по ч. 2 ст. 213 УК РФ) отрицали свою вину, вопреки показаниям многочисленных свидетелей и потерпевших, другим собранным по делу доказательствам. Находясь на свободе, они препятствовали установлению истины, пытались воздействовать на свидетелей. Дознаватель, руководствуясь ст.ст. 97, 99 и 108 УПК РФ, рассмотрел вопрос об избрании в отношении них меры пресечения - заключение под стражу и заявил о своем намерении обвиняемым. Проанализировав ситуацию, их адвокаты единодушно дали оценку сложившейся ситуации: подзащитные заняли неразумную позицию. Адвокаты разъяснили ее неблагоприятные последствия подзащитным, и те пришли к самостоятельному решению о том, что было бы целесообразнее признать вину и примириться с потерпевшими, возместив им причиненный ущерб. Далее защитники предприняли переговоры с дознавателем. Они убедили его в том, что в случае признания обвиняемыми своей вины, примирения с потерпевшими, возмещения ущерба и т.д., следует не только отказаться от ареста, но и освободить всех от уголовной ответственности (по основаниям ст. 25 УПК РФ - в связи с примирением сторон). Дознаватель согласился при таких условиях прекратить уголовное дело.

Разве такого рода сделку с правосудием можно считать неправомерной или аморальной? Любой опытный адвокат (равно как и опытный следователь) подтвердит, что на подобные соглашения случается идти довольно часто. Обратим внимание - скорее всего результат таких соглашений является безусловным успехом не только стороны защиты, но и стороны обвинения. Ведь налицо и сокращение сроков расследования, и экономия средств, времени, иных ресурсов государственных органов, экономия мер уголовной репрессии и т.д. И что особенно важно - иногда именно такими средствами достигается одна из главных целей уголовного судопроизводства - защита прав и законных интересов потерпевших.

Но, часто бывает так, что стороны, в лице следователя или защитника предлагают друг другу варианты компромисса, находящиеся и в рамках закона, и в русле взаимных интересов, но представитель одной из сторон, например, обвиняемый, изначально против такой сделки. Так где же пролегает эта тонкая грань между законными и незаконными компромиссными действиями сторон? Попробуем кратко обозначить проблему: необходимо определить, при каких условиях деятельность следователя и/или защитника, направленная на компромисс, будет правомерной и этически допустимой, а в каких случаях следует говорить о нарушении этими участниками процесса закона и профессиональной этики?

В рамках межотраслевого исследования, проведенного Х.Д. Аликперовым и М.А. Зейналовым, только в УК РФ выделено несколько групп норм, допускающих компромисс (НДК) в борьбе с преступностью:

1) НДК, которые исключают уголовную ответственность при соблюдении тех условий, которые перечислены в них (ст. 37-42 УК РФ).

2) НДК, которые допускают возможность смягчения наказания виновному в обмен на совершение им определенных позитивных посткриминальных поступков (п. "и", "к" ст. 61 и ст. 64 УК РФ).

3) НДК, которые гарантируют фиксированное снижение наказания виновному в обмен на его определенные позитивные посткриминальные поступки (ст. 62 УК РФ).

4) НДК, которые допускают возможность освобождения от уголовной ответственности и наказания в обмен на выполнение виновным позитивных посткриминальных поступков или соблюдение определенных правил (ст. 75-77, 84, 85, 90, 92, Примечания к ст. 337 и 338 УК РФ).

5) НДК, которые гарантируют освобождение от уголовной ответственности или наказания в обмен на конкретные позитивные действия виновного (ст. ст. 31, 78, 83, Примечания к статьям Особенной части УК РФ, за исключением ст. 337 и 338 УК РФ64.

Уголовно-процессуальный закон предоставляет еще более широкие возможности допустимого и разумного компромисса между сторонами защиты и обвинения. Такие процессуальные нормы авторы приведенного исследования так же выделяют в несколько групп. Назовем некоторые из них65:

1) группа норм, обеспечивающих процессуальный порядок реализации вышеперечисленных уголовно-правовых оснований компромисса: глава 4 УПК РФ и др.;

2) группа норм, допускающих применение либо неприменение, а так же смягчение мер процессуального принуждения в отношении подозреваемого и обвиняемого в обмен на их позитивные посткриминальные поступки (отмена или изменение меры пресечения - ст. 110 УПК РФ, выбор иных мер процессуального принуждения, либо отказ от них - ст. 111 УПК РФ и др.);

3) группа норм, обеспечивающих особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (глава 40 УПК РФ)66;

4) и другие нормы.

Очевидно, что все эти правовые нормы, этот обширный пласт законодательства, при определенных условиях, в зависимости от избранной стратегии и тактики обвинения и/или защиты, может быть использован в интересах обоих сторон. Вопрос только в том, при каких условиях с позиции тактики и методики расследования?

Обратим внимание, что помимо перечисленных правовых оснований достижения компромисса между сторонами, имеется целый комплекс тактико-криминалистических средств и способов компромисса, которые, пусть не всегда урегулированы действующим законодательством, но фактически применяются на предварительном расследовании и в суде. Х.Д. Аликперовым и М.А. Зейналовым выделяются три группы типичных уступок обвиняемым (подозреваемым), на которые идут следователи в интересах расследования конкретных уголовных дел. Назовем и дополним некоторые из них:

1. Уступки, имеющие уголовно-правовые последствия:

a. исключение из обвинения отдельных эпизодов преступной деятельности67;

b. переквалификация содеянного на более мягкую статью (пункт, часть) УК РФ;

c. непривлечение близких обвиняемого к уголовной ответственности.

2. Уступки "чисто" процессуального характера:

a. изменение меры пресечения (заключение под стражу на подписку о невыезде);

b. исключение из списка свидетелей (подлежащих вызову в суд), отдельных граждан;

c. обыск, выемка в квартире обвиняемого с участием понятых из числа людей, указанных подследственным;

3. Уступки непроцессуального характера:

a. предоставление сверх лимита свидания (в кабинете следователя, в помещении РОВД, прокуратуры и т.д.68;

b. предоставление возможности обвиняемому по пути в следственный изолятор заехать домой повидать семью, переодеться, принять душ (соответственно все это под наблюдением конвоиров) и т.д.;

c. передача изъятых у обвиняемого денег или части из них его семье или покупка на эти деньги продуктов питания и иных предметов для нужд арестованного;

d. предоставление возможности обвиняемому позвонить (из кабинета следователя, начальника ИВС, СИЗО) близким, передать им письмо и т.д. и т.п.

Перечисленные уступки подследственным следователи осуществляют, прежде всего, с целью:

1. установления психологического контакта;

2. склонения подозреваемого, обвиняемого к даче правдивых и исчерпывающих показаний, к содействию в расследовании преступления;

3. предупреждения умышленного затягивания обвиняемым сроков ознакомления с материалами дела, выдвижения формальных, несущественных ходатайств и т.д.69

Эти варианты частных компромиссов и уступок либо прямо предусмотрены законодательством, либо не запрещены им, не противоречат ему, а потому при соблюдении определенных правовых и этических требований вполне допустимы между стороной защиты и обвинения.

Это означает, в частности, что следователь не только вправе принимать предложения защитника о компромиссе, но может, а иногда даже должен инициировать подобные соглашения, создавать для них соответствующие организационные, тактические предпосылки. Так, очень часто по делам о преступлениях против собственности, в сфере экономической деятельности, только в результате прекращения уголовного преследования по нереабилитирующему основанию (за примирением сторон, за деятельным раскаянием и др.) возникает реальная возможность возмещения потерпевшему лицу или организации причиненного материального ущерба.

Следователь уже на первоначальном этапе расследования вправе не исключать возможность такого компромисса. Он может дать понять стороне защиты, что при неукоснительном соблюдении требования закона он, тем не менее, не против самой возможности прекращения дела, тем самым, стимулируя обвиняемого к бесконфликтному расследованию, раскаянию, добровольному возмещению причиненного вреда.

Правда, весьма опасна и другая крайность, широко проявляющаяся в правоприменительной практике. Недобросовестные следователи порой без достаточных оснований возбуждают уголовное дело, не собирают достаточных доказательств вины и затем понуждают незаконно привлеченных к уголовной ответственности лиц признать вину и согласится на прекращение дела по нереабилитирующему основанию. Подобные "компромиссы" со стороны обвинения не только незаконны, но и преступны (ст. 285, 286 УК РФ).

Итак, знания, опыт, навыки использования законного компромисса, гибкость, контактность и порядочность при заключении сделок, на наш взгляд, являются одним из самых ярких и важных составляющих профессионального мастерства, как следователя, так и адвоката, не менее значимых, чем знания норм материального и процессуального права.

При этом, для адвоката, как и для следователя, сложность реализации любого компромисса заключается, кроме прочего, в том, что ему очень часто приходится сталкиваться с непониманием со стороны подзащитного, прокурора, коллег, с неприятием различными участниками процесса и иными заинтересованными лицами тех или иных условий компромисса.

Это особенно сложно для адвоката, поскольку он защищает человека, как правило, юридически неграмотного, находящегося в состоянии сильного стресса, подозревающего всех и вся в сговоре против него и т.д. Поэтому, предлагая своему подзащитному тот или иной компромисс, обсуждая "цену" уступки, адвокат может предвидеть два основных типа реакции своего клиента:

- согласие на компромисс, уступку, выражение безусловного доверия со стороны клиента;

- несогласие на компромисс, уступку, с более или менее ярко выраженным протестом или недоверием со стороны подзащитного.

В последнем случае не исключены жалобы на адвоката со стороны доверителя, подозрения в сговоре со следователем, в ведении "двойной игры", недопонимание и осуждение коллег, руководства адвокатского образования, проведение дисциплинарного расследования и т.п.

Не многим проще и результат первого типа реакции - доверие клиента и согласие его на компромисс. На адвоката ложится немалый груз моральной ответственности за выполнение обещанного по сделке. Казалось бы, ведь не от него, а от следователя (прокурора, судьи) в большей степени зависит выполнение условий компромисса. Но нет! Подзащитный надеется, прежде всего, на своего адвоката, а значит и спросит за неудачу именно с него.

Следователь должен хорошо представлять себе эти трудности в работе адвоката, а потому формировать стратегию и тактику предполагаемого компромисса с учетом возможных "колебаний" стороны защиты. Но и сам он, следователь, так же порой находится в ситуации повышенного риска. В частности, по многим процессуальным решениям, связанным с компромиссом требуется согласие прокурора, которого не всегда устраивают те или иные уступки, в том числе и в силу вышеупомянутых стереотипов, "доминанты конфликтности", поверхностной оценки хода и результатов расследования по конкретному делу. Следователя могут заподозрить в личной заинтересованности, в коррупционных мотивах принимаемого решения и т.п.

Как видим, в вопросе о компромиссе и адвокат, и следователь часто попадают в весьма рискованную ситуацию, грозящую для них многочисленными проблемами, даже если они честно и добросовестно стремятся выполнить свой профессиональный долг.

На наш взгляд, для того, чтобы не нарушить закон и нормы профессиональной этики адвокат и следователь в рамках вопроса о компромиссе, в ходе его реализации должны руководствоваться некоторыми правилами. Прежде всего, важное значение имеют не только правовые основания и сущность того или иного компромисса или уступки, но и конкретные, индивидуальные обстоятельства его реализации. Так вот, в практическом воплощении все компромиссы можно условно разделить на две основные группы по "критерию допустимости" в уголовном судопроизводстве:

1. законные и разумные;

2. незаконные, безнравственные, неоправданные, унизительные для той или иной стороны, компромиссы - "уловки" и т.д.70

Попробуем сформулировать некоторые элементы тактики достижения допустимого компромисса, примерный алгоритм принятия следователем и адвокатом решения о реализации сделки. Обратим особое внимание, на то, что, несмотря на, как правило, диаметрально противоположные интересы состязающихся сторон, этот алгоритм, с определенными особенностями, применим в деятельности любой стороны.

Шаг 1: Следователь и адвокат могут рассматривать вопрос только о таком компромиссе (уступке), который имеет законное основание. В частности, одно из тех, что перечислены выше. Если рассматривается уступка или компромисс, запрещенный законодательством, обе стороны не вправе допускать его.

Например, некомпетентный и недобросовестный следователь предлагает адвокату взамен на признание вины подзащитным, обвиняемым в совершении тяжкого преступления, прекратить уголовное дело в связи с изменением обстановки (ст. 26 УПК РФ). Компромисс недопустим, поскольку по данному основанию могу быть прекращены только уголовные дела о преступлениях небольшой и средней тяжести.

Другой пример: следователь взамен на сотрудничество в изобличении более опасных, по его мнению, преступников, обещает укрыть отдельные преступные эпизоды подозреваемого. Такой компромисс совершенно недопустим. В этой ситуации адвокат, конечно, должен сохранять профессиональную тайну и не сообщать о таком незаконном предложении в компетентные органы, но и принимать участие в такого рода противоправной сделке, поощрять ее, он, полагаем, не вправе.

Шаг 2: Если компромисс имеет законные основания, и следователь, и адвокат, каждый со своей стороны, должны проверить, не является ли этот компромисс безнравственным, неоправданным для той или иной стороны, недопустимо унизительным для нее, является обманом, "уловкой" с "противоборствующей" стороны и т.д.

Например, безнравственным следует считать компромисс, когда по делу о групповом преступлении, один из соучастников, с подачи и согласия своего адвоката, соглашается "стать свидетелем" обвинения в отношении своего сообщника, в обмен на незаконное прекращение уголовного преследования в отношении него самого. Безнравственной, неэтичной будет и та сделка, в результате которой может быть необоснованно дискредитировано другое лицо.

Неоправданным следует считать такой компромисс, когда, например, негативные последствия сделки для обвиняемого превышают приобретенные на ее основе позитивные результаты, и возможен был вариант более выгодной сделки. Например, обвиняемый, впервые привлекаемый к уголовной ответственности, соглашается по рекомендации защитника, признать свою вину в краже (по ч. 1 ст. 158 УК РФ) в обмен на применение "особого порядка принятия судебного решения" (гл. 40 УПК РФ). Однако адвокату известно, что по делу вполне возможно примирение с потерпевшим (по основаниям ст. 25 УПК РФ). В данном случае позитивные результаты в виде максимального наказания не более 2/3 максимального срока и размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за данное преступление; не взыскания с подсудимого судебных издержек (ч. 7 и 10 ст. 316 УПК РФ), могут не стоить негативных последствий - лицо может быть осуждено к двум годам лишения свободы. И это при том, что можно было добиться полного прекращение дела по нереабилитирующему основанию.

Недопустимо унизительным для одной из сторон будет такой компромисс, условия которого явно, чрезмерно унижают честь, достоинство, деловую репутацию как подзащитного, так и, как это ни странно звучит, стороны обвинения, и эти условия явно несоизмеримы с теми преимуществами, что получает взамен другая сторона.

Обманным компромиссом, "уловкой" одной из сторон будет такое предложение недобросовестного "контрагента", которое он использует для того, чтобы добиться хотя бы временного "перемирия". Например, следователь предлагает признать вину в преступлении и дать показания в обмен на последующее прекращение уголовного преследования. Получив признание на допросе в присутствии адвоката, следователь-обманщик отказывается от обещания, поскольку получил то, что ему нужно - допустимое доказательство вины.

Шаг 3: Выяснив все эти вопросы (либо в ходе их выяснения), и следователь, и адвокат, каждый со своей стороны, обязаны полностью разъяснить подследственному все условия компромисса: то, что ему предлагается, характер уступки и то, что он получит взамен, каковы правовые и неправовые последствия любого из тех решений, которые может избрать обвиняемый, какова степень риска: т.е. имеются ли гарантии того, что следователь не обманет, прокурор согласится с мнением следователя и т.д. Те же самые вопросы, только "с обратной стороны" должны стать темой обстоятельного обсуждения между следователем и надзирающим прокурором.

Шаг 4: В случае, если подозреваемый (обвиняемый) не согласен с заключением той или иной сделки с правосудием, ни следователь, ни адвокат не вправе пытаться его переубедить. Как уже было сказано, разъяснить обвиняемому условия и последствия компромисса - это обязанность и защитника и следователя, но настаивать, уговаривать, а тем более диктовать ему позицию совершенно недопустимо, неэтично и в конечном итоге незаконно. Необходимо соблюдать важнейшее правило: ни при каких обстоятельствах ни адвокат, ни следователь не вправе воздействовать на свободную волю лица, не вправе навязывать ему то или иное решение.

Шаг 5: В случае если подозреваемый, обвиняемый согласен с условиями сделки, следователь, прокурор, должны выполнить данные ими в пределах своей компетенции обязательства, а адвокат в свою очередь обязан принять все меры к тому, чтобы сторона обвинения выполнила эти самые обязательства. Важно не допустить, чтобы недобросовестный следователь (дознаватель, прокурор, судья) обманул подзащитного. Обо всех процессуальных и непроцессуальных обстоятельствах реализации сделки следователь обязан информировать обвиняемого, по возможности незамедлительно и в полном объеме. Замалчивание информации в определенных случаях так же может быть признано нарушением профессиональной этики и со стороны адвоката (См. Приложение 8).

Исходя из всего изложенного, типичными нарушениями со стороны адвоката при подготовке, заключении и реализации сделки с правосудием могут быть:

- дача согласия и активное участие в сделке, противоречащей закону (незаконный компромисс);

- отказ от законного компромисса с правосудием в условиях, когда он был явно выгоден для подзащитного, не информирование его об этом предложении и его условиях;

- дача согласия и активное участие в безнравственной, неэтичной сделке, в том числе и в сделке, которая компрометирует его коллегу-адвоката;

- дача согласия и активное участие в сделке, явно невыгодной, неоправданной, унизительной либо обманной для подзащитного, если адвокат не разъяснил клиенту соответствующие условия и возможные последствия такой сделки;

- неразъяснение подзащитному всех условий компромисса, правовых и не правовых последствий принятия того или иного решения, умалчивание отдельных условий, вариантов, последствиях сделки с правосудием и т.п.;

- навязывание, понуждение, иное ограничение воли подзащитного в принятии решений по предлагаемому компромиссу и в его реализации;

- ненадлежащий контроль со стороны адвоката в реализации условий сделки, иное проявление некомпетентности и недобросовестности при реализации компромисса с правосудием и т.п. (См. Приложение 9).

Перечень возможных нарушений можно было бы продолжить. Можно привести и массу ситуаций, когда при поверхностном рассмотрении в действиях адвоката содержатся признаки этих ошибок и незаконных действий, но реально, в силу конкретных обстоятельств, он действовал правомерно и оправданно.

Изложенное позволяет создать лишь самое общее впечатление о том, насколько сложно судить о наличии либо отсутствии правонарушения, нарушения этики со стороны адвоката в рамках подготовки, заключения и реализации сделок с правосудием. Здесь особенно сложно, но и особенно важно уловить эту тонкую грань между законным (этичным) и незаконным (неэтичным).

Со стороны не только квалификационной комиссии адвокатской палаты, но и любых других субъектов нейтрализации (следователь, прокурор, судья, доверитель и др.) недопустим формальный, поверхностный, особенно "огульно обвинительный" подход к оценке деятельности адвоката.

Например, если прокурором выявлены факты нарушений закона со стороны следователя, выразившихся в несвоевременном ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами дела, в пометке задним числом тех или иных документов и т.п., действия следователя практически во всех случаях являются правонарушением. Может встать вопрос: а допустил ли нарушение адвокат, в связи с тем, что не реагировал на это процессуальными способами? Почему не написал жалобу на нарушение срока следствия, согласился подписать документ задним числом и т.п.? Не действовал ли в данном случае адвокат против интересов своего подзащитного?

Однако в свете вышесказанного, необходимо иметь ввиду, что такое поведение защитника может быть продиктовано условиями компромисса, правомерной сделки со следствием. Хотя эти же признаки могут указывать и на неправомерную и даже преступную сделку, деятельность коррумпированного следователя и его "карманного" адвоката.

В случае если перечисленные нарушения в действиях адвоката будут установлены достоверно, то они могут быть оценены, в частности, как:

- нарушение п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре - нечестное, недобросовестное, неразумное отстаивание прав законных интересов доверителя (гл. 6.6);

- нарушение п. 3 ч. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре - занятие по делу позиции вопреки воле доверителя (гл. 6.2);

- нарушение п. 1. ч. 2 ст. 17 Закона об адвокатуре - неисполнение либо ненадлежащее исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем (гл. 6.7).

- как адвокатское преступление, при наличии основании уголовной ответственности.

Очевидно, что чаще всего подобные правонарушения допускают "контактные" адвокаты, особенно "коррумпированные", с невысокой профессиональной квалификацией, имеющие "предшествующий профессиональный опыт", но недостаточно богатый опыт адвокатской деятельности.

В заключении главы хотелось бы отметить, что проблемы уголовно-правого, уголовно-процессуального и криминалистического обеспечения компромисса между сторонами обвинения и защиты еще не достаточно глубоко изучены. Действующее законодательство лишь частично позволяет реализовать такого рода договорные отношения сторон в процессе. "Криминалистика защиты"71, как одно из перспективных направлений научных исследований содержит лишь отдельные, разрозненные рекомендации по этому актуальному вопросу. Но на наш взгляд, тактика и стратегия реализации сделок с правосудием как с позиции интересов стороны обвинения, так и с позиции интересов стороны защиты, является перспективным направлением дальнейших научных исследований. В будущих публикациях мы обязательно еще раз обратимся к этой актуальной проблеме.

10.2. Пределы правомерности влияния адвоката на показания подзащитного

Настала пора перейти к одному из самых сложных, неоднозначных и в то же время принципиально важных вопросов адвокатской деятельности. Проблема воздействия адвокатом на своего клиента с целью дачи им определенных показаний72 является одной из самых острых на практике. Такое воздействие, в его неправомерных и неэтичных формах, является одним из самых распространенных нарушений73 со стороны недобросовестных адвокатов. Ничего так не опасаются представители стороны обвинения, ничто так часто не вызывает у них бурную реакцию негодования, как действия адвокатов, направленные на изменение показаний участников процесса с правдивых - на заведомо ложные, с признательных - на "отказные", с позиции содействия расследованию - на позицию недобросовестного и противоправного противодействия и т.п.

Между тем, в законодательстве прямо не оговорены критерии, ограничения для поведения адвоката в части его влияния на показания доверителя. Любопытно, что и в научных работах этой проблеме уделено явно недостаточное внимание. Опрос практических работников: адвокатов, следователей, прокуроров и дознавателей, показал, что они имеют самые разные, противоречивые представления о том, в какой степени адвокат вправе влиять на показания своего подзащитного и иного доверителя. При этом большинство респондентов отметили, что они сомневаются в любых своих мнениях и, уж во всяком случае, затрудняются найти правовые критерии тех или иных предполагаемых ими ограничений.

Вот одна из типичных оценок со стороны следователей о степени распространенности "воздействий на показания": "В последнее время у обвиняемых стало правилом отказываться в суде от показаний, данных во время предварительного следствия. Особенно эта тенденция проявилась после допуска адвокатов на первом этапе расследования. Уже после первой встречи с адвокатом подозреваемые приходят на допрос с "домашней заготовкой": "Ничего у вас не выйдет. Те свидетели, что дали показания, откажутся, а других показаний не будет"74.

Каждый следователь, оперуполномоченный, дознаватель, прокурор уже с первых дней своей работы выявляет закономерность: в ходе первоначальных следственных действий по уголовному делу подозреваемые часто признают свою вину и дают правдивые показания. Но сразу же после вступления в дело защитника, уже после их первой конфиденциальной беседы, подозреваемые очень часто меняют показания с признательных "на отказные", с позиции содействия следствию, на позицию противодействия. Особенно часто меняют показания те подозреваемые, обвиняемые, интересы которых защищают "вовлеченные" и "скандальные" защитники.

Следователи в таких ситуациях обычно не сомневаются, что именно "под диктовку адвоката" подозреваемый изменил свои показания. Реакция стороны обвинения всегда бывает отрицательной. Но у молодых, неопытных либо недобросовестных следователей она часто бывает неадекватной, неправомерной. Часто у них возникает желание "отомстить" адвокату за попытку сломать дело нечестными, непорядочными методами. Возникает стремление ответить "нарушением на нарушение", собрать на адвоката компромат, "вышвырнуть его из дела" т.п.75 Именно из желания предотвратить изменение подследственным показаний, следователи до вступления в силу УПК РФ с его п. 1 ч. 2 ст. 75, часто препятствовали своевременному вступлению в дело защитника (См. 1.3).

Более опытные следователи реже опускаются до таких методов, но всячески "страхуются" от прогнозируемого изменения показаний подозреваемым. Для этого используется аудио- и видеозапись, участие в допросе понятых, прокурора, медицинские освидетельствования до- и после следственного действия, к участию в первом допросе приглашается "контактный" адвокат и т.п.

Именно в ситуациях изменения показаний подозреваемым после вступления в дело защитника, как правило, и берет свое начало острый, непримиримый конфликт между сторонами обвинения и защиты. Нарушения закона с обеих сторон становятся неизбежными.

Как уже неоднократно отмечалось, бесспорным является право (а чаще обязанность) адвоката поддерживать и отстаивать любую собственную позицию клиента, в том числе и ту, что связана с дачей им заведомо ложных показаний. Если адвокату известно, что подзащитный говорит неправду, он вправе лишь высказать ему свое мнение. Но, если тот настаивает на своем, защитник обязан поддержать его, за исключением случаев самооговора. Это положение не вызывает особых споров. Но как быть с правовой оценкой других весьма распространенных ситуаций, модель которых, вкратце, можно обозначить так:

1. Адвокат воздействует на своего клиента с целью дачи им показаний, заведомо для обоих, не соответствующих действительности.

Другая, схожая и весьма распространенная модель поведения адвоката может выглядеть так:

2. Адвокат полностью манипулирует показаниями клиента, "зомбирует" его. Клиент говорит только под диктовку адвоката, полностью отказываясь от самостоятельного волеизъявления, либо молчит, когда тот этого требует.

Вдумываясь в сущность этих моделей, листая материалы уголовных дел, прокручивая в памяти сотни подобных примеров на практике, начинаешь понимать, что где-то должна лежать граница между дозволенным и недозволенным. Но только где она? Как правовыми средствами поставить заслон нечестной, недобросовестной, аморальной деятельности некоторых адвокатов, не посягая при этом на гарантируемое Конституцией право на защиту?

Проблему необходимо рассмотреть последовательно и в несколько этапов. Для начала попробуем обозначить пределы правомерного поведения адвокатов, границы "воздействия на показания", с помощью тех запретов, которые мы уже рассмотрели в предыдущих частях работы.

Ограничение 1. Неправомерны меры воздействия на показания, которые подпадают под признаки преступлений, предусмотренных УК РФ. Речь идет о часто встречающихся в практике действиях недобросовестных адвокатов, которые можно квалифицировать как соучастие, в форме подстрекательства или пособничества (ч. 4 и 5 ст. 33 УК РФ), в клевете (ст. 129 УК РФ), оскорблении (ст. 130 УК РФ); клевете в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298 УК РФ); заведомо ложном доносе (ст. 306 УК РФ); подкупе или понуждении к даче показаний или уклонении от дачи показаний, либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ) и др.

Так, часто недобросовестные адвокаты, путем уговоров и запугивания, подстрекают своих подзащитных к клевете в адрес потерпевшей по делу об изнасиловании, к оскорблениям следователя, к заведомо ложному доносу на другое лицо, якобы совершившее то преступление, которое вменяется в вину подзащитному и т.п. Эти меры воздействия на показания, используемые адвокатом, незаконны в силу уголовной противоправности.

Однако большинство встречающихся на практике способов воздействия на показания не подпадают под признаки перечисленных преступлений. Например, мы уже отмечали, что уголовным законом не криминализировано принуждение защитником собственного клиента - подозреваемого, обвиняемого, к даче показаний. То, что УК РФ запрещает следователям и лицам, производящим дознание (ст. 302 УК РФ), не преступно со стороны защитника.

Не будучи преступными, некоторые способы "воздействия на показания", могут быть нарушениями закона об адвокатуре, которые уже были описаны выше. Воздействие на показания клиента будет незаконным, в том числе, если:

- адвокат воздействует, занимая позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев самооговора (п. 3 ч. 4 ст. 6 Закона, гл. 6.2);

- адвокат воздействует, делает публичные заявления о доказанности вины доверителя, когда тот ее отрицает (п. 4. ч. 4 ст. 6 Закона, гл. 6.3), например, при постороннем лице заявляет своему доверителю: "ты же совершил преступление - все доказано, так признавайся!";

- действует умышленно против интересов собственного клиента, причиняя ему вред (п. 1 ч. 1 ст. 7, п. 1 ч. 2 ст. 17 Закона) и др.

Но все перечисленные запретительные нормы, на наш взгляд, не в полной мере и не достаточно определенно очерчивают сферу правомерной деятельности адвокатов в отношении их воздействия на показания.

Для того чтобы выяснить, имеются ли помимо сформулированных еще какие-либо правовые ограничения, обратимся к примерам.

По делу об убийстве жены собственным мужем, последний был задержан на следующий день в чужой квартире, где он скрывался от следствия. В ходе обыска были изъяты нож - орудие убийства и одежда подозреваемого со следами крови, как позже выяснилось - жертвы. Полагая, что полностью изобличен, задержанный дал признательные показания на первом же допросе, но без адвоката. После встречи с защитником, он полностью изменил свои показания и заявил, что не убивал жену, нож и одежда ему не принадлежат. Позднее, когда он вновь вернулся к первоначальным показаниям, обвиняемый сообщил, что изменить показания его подговорил адвокат. Выслушав подробный правдивый рассказ, защитник заметил, что нож и одежда были изъяты с нарушениями закона (что отчасти соответствовало действительности), и добытые таким образом доказательства в суде будут признаны недопустимыми. Поэтому, как убеждал адвокат, следует отрицать вину и тем самым полностью уйти от ответственности за совершенное убийство. Из страха перед наказанием обвиняемый поступил так, как посоветовал адвокат.

В главе 1.14 был приведен пример воздействия на показания подзащитной адвокатом. Незаконные действия были выявлены в рамках оперативного эксперимента, с применением негласной аудиозаписи. Напомним, что адвокат С., зная о ранее данных признательных показаниях своей подзащитной, дал ей конкретные указания о том, что следует говорить на следствии, а что нельзя. К примеру, С. убеждал: " чем меньше будешь говорить, чем меньше будешь признавать, тем легче будет на суде"; " главное запомни одно: о том, что там был героин, ты узнала, после того как отдала. На тот момент, когда ты таскала пакет, ты не знала, что там лежит".

По делу о злоупотреблении должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК РФ) со стороны инспектором таможни З., следствием было установлено, что он проводил незаконное таможенное оформление ввезенных на территорию РФ автомашин-"иномарок", без уплаты их владельцами таможенных платежей76. На первоначальных допросах З. признал все объективные обстоятельства злоупотреблений, но отрицал получение взяток от владельцев автомашин. Однако показал, что в трех случаях он "растаможил" иномарки незаконно за взаимную услугу - содействие в вопросе регистрации в ГАИ собственной автомашины и получении сыном водительских прав. То есть в его действиях была установлена иная личная заинтересованность, как обязательный признак (мотив) данного состава преступления77. Вступивший в дело адвокат, как стало известно, позже, разъяснил З. эту важную особенность уголовно-правовой квалификации должностного злоупотребления и посоветовал изменить в этой части показания на ложные - сказать, что допустил злоупотребление просто из симпатии к человеку, и тем самым уйти от уголовной ответственности.

Заметим, что во всех трех примерах недобросовестный адвокат знает правду о совершенном преступлении из доверительной беседы с подзащитным. Установление истины по делу защитника явно не устраивает. Он стремится освободить лицо, совершившее преступление, от неминуемой, в случае дачи правдивых показаний, ответственности. Основное средство для этой цели - ложь. Адвокат либо уговаривает, убеждает, настоятельно советует своему подзащитному лгать, либо навязывает (диктует) ему какие, заведомо для обоих, ложные показания следует давать на следствии и в суде.

Такие действия адвоката не подпадают под признаки какого-либо адвокатского преступления. Ни он, ни подзащитный, ни на кого не доносят, не клевещут, не оскорбляют. Подстрекательство и пособничество к даче ложных показаний или к отказу от дачи показаний уголовно наказуемо, только если допускается в отношении свидетеля, потерпевшего и других участников процесса, но не в отношении обвиняемого. Состав воспрепятствования производству предварительного расследования так же не усматривается, так как в данном случае вряд ли можно говорить о вмешательстве в деятельность следователя (ч. 2 ст. 294 УК РФ). Под перечисленные нормы Закона об адвокатуре подобные деяния адвоката так же вряд ли подпадают. Подпункт 7 п. 3 ст. 6 Закона запрещает адвокату совершать действия, противоречащие законодательству РФ. Является ли дача подозреваемым, обвиняемым заведомо ложных показаний нарушением какого-либо законодательства РФ? Думается, нет. Закон не обязывает этих участников процесса говорить правду на следствии и в суде.

Однако обратим внимание на две уже рассмотренные нами нормы Закона об адвокатуре. Имеется ввиду:

- п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона: "адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами";

- п. 4 ч. 1. ст. 7 Закона: "адвокат обязан соблюдать кодекс профессиональной этики адвоката".

В контексте рассматриваемой нами проблемы, эти требования носят довольно общий характер. Тем не менее отметим, что не в права, а именно в обязанности адвоката входит честность и добросовестность в осуществлении защиты. Честность и добросовестность уже сами по себе этические, нравственные категории. По нашему мнению, нельзя назвать честным и добросовестным поведением адвоката, если он помогает преступнику уйти от ответственности путем лжи и обмана, даже если этот обман используется для достижения законной цели - защиты от обвинения. То есть, законная цель достигается нечестными, неэтичными средствами.

Кроме этого, как было отмечено, адвокат обязан защищать только не запрещенными законом средствами. Только подозреваемому, обвиняемому закон не запрещает для своей защиты использовать ложь, обман, отказ от дачи показаний. Больше никто из участников процесса, на наш взгляд, не вправе использовать эти средства.

Эта наша позиция. Теперь посмотрим, поддерживается ли она общепризнанными принципами адвокатской деятельности, нормами адвокатской этики.

Вновь напомним положение части 1 статьи 10 Кодекса профессиональной этики адвоката: "закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных настоящим Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом" (гл. 9.2).

Пункт 1 части 1 Кодекса прямо запрещает адвокату оказывать доверителю юридическую помощь, руководствуясь соображениями собственной выгоды, безнравственными интересами или под воздействием давления извне. В целом, термин "нравственность" и его производные упоминаются в Кодексе 5 раз. Ответим себе на вопрос: может ли, при каких бы то ни было условиях, ложь, подстрекательство, пособничество во лжи, быть оценено иначе как безнравственное? Ответ, думаю, очевиден.

Сложившиеся в адвокатуре обычаи и традиции, не нашедшие отражения в Кодексе, в частности, запрещают адвокату в процессе делать заведомо ложные заявления, представлять доказательства, которые являются заведомо для него ложными, фальшивыми (гл. 9.3). Мнения по данному поводу ученых, в том числе и действующих адвокатов, так же единодушны. Так, М.Ю. Барщевский в разработанном им проекте Кодекса адвокатской этики предлагает установить следующие правила:

"адвокат не должен, например:

- осознанно содействовать или разрешать клиенту делать что-либо, что сам адвокат считает нечестным и недостойным;

- осознанно пытаться обмануть, либо участвовать в обмане суда, либо влиять на ход правосудия, давая фальсифицированные показания, фальсифицировать факты"78.

В качестве иллюстрации одного из запретов, М.Ю. Барщевский приводит достаточно распространенный пример, когда обвиняемый признался в совершении преступления. Если адвокат уверен, что признания правдивы и добровольны, то он может возражать только по поводу: юрисдикции данного суда; по квалификации предъявленного обвинения; по поводу допущенных процессуальных нарушений; достаточности и достоверности собранных по делу доказательств, но он не должен выдвигать предположения о том, что какое-либо другое лицо совершило данное преступление, либо использовать какое-либо доказательство, которое по причине сделанных обвиняемым признаний адвокат обязан рассматривать как ложное /или недостоверное. Адвокат не может пытаться создать систему доказательств не соответствующую таковым признаниям обвиняемого, например, путем привлечения доказательств в поддержку алиби своего подзащитного, того, что обвиняемый не мог фактически совершить инкриминируемого ему деяния79.

Такая позиция, на наш взгляд, полностью обоснована, поскольку соответствует критериям честности, добросовестности, нравственности. Адвокат, вступив в дело и видя, что его подзащитный раскаивается, дает следствию правдивые показания, обязан лишь убедиться, не имеет ли здесь место самооговор. Если нет, то никаких действий, направленных на изменение клиентом своего отношения к содеянному, на изменение им своих показаний, адвокат предпринимать не вправе. Даже если такие изменения явно были бы полезны для защиты, позволили бы смягчить ответственность, уменьшить размер наказания, пусть даже одно измененное слово могло бы полностью освободить преступника от уголовной ответственности.

Заметим, что это правило полностью соответствует не только требованию Закона об адвокатуре о честности и добросовестности (п. 1 ч. 1 ст. 7), но и требованию п. 3 ч. 4 ст. 6 закона: "Адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя " (См. гл. 6.2).

Известный адвокат Е.Ю. Львова приводит пример беседы с подозреваемым непосредственно после задержания: "Когда вы будете говорить с клиентом, будьте готовы к тому, что он вам скажет: "Я все равно ничего не понимаю. Как вы скажете, так я и сделаю". Однако, как ни велико искушение, адвокат не имеет права принимать за клиента решение о том, признавать ему свою вину или нет". Вы можете только показать все плюсы и минусы признания, а окончательное решение должно быть оставлено за клиентом"80.

Как отмечает В.Ю. Резник, этичный тактический прием в работе адвоката не может быть направлен на защиту преступника и не оправдывает само преступление, а ограничен вопросами защиты подзащитного81. Член МКГА, профессор Ю.Ф. Лубшев утверждает, что если подзащитный, отрицая обвинение, станет говорить адвокату, что совершил новое преступление, адвокат, не раскрывая доверенной ему тайны, должен посоветовать ему обратиться в компетентные органы82. Каждый случай обмана, допущенный адвокатом вне коллегии или в ее пределах, подрывает авторитет адвокатуры и ее представителей83.

В мировой практике нормы профессиональной этики адвокатов и юристов в отношении воздействия на показания так же придерживаются этих принципиальных позиций. Например, в Типовых правилах профессиональной этики американских адвокатов сказано, что адвокат не должен представлять клиента в случае, если тот настаивает на такой линии поведения с привлечением услуг адвоката, которая, как резонно считает адвокат, является преступной или обманной (выделено мной - Ю.Г.). Адвокат не должен делать заведомо ложные заявления, касающиеся существенного обстоятельства или законов в трибунале. Он не должен представлять доказательства, которые, как известно адвокату, являются ложными84.

Можно было бы и далее цитировать различные источники норм профессиональной этики адвокатов, мнения ведущих ученых и практиков. Но все они, с большей или меньшей степенью детализации, подтверждают те же требования.

Между тем, поскольку адвокат является независимым советником по правовым вопросам, он вправе давать консультации и справки по ним как в устной, так и в письменной форме (ч. 1 и п. 1 ч. 2 ст. 2 Закона об адвокатуре). Где же грань между правомерным консультированием клиента о возможных средствах и способах защиты и незаконным воздействием на него с целью дачи заведомо ложных показаний?

Возьмем на себя смелость с высокой степенью условности обозначить некоторые критерии такого разграничения.

1. Правомерное консультирование не может содержать советов и примеров, связанных с нарушениями закона, обманом, безнравственными и неэтичными поступками. В противном случае это завуалированное незаконное воздействие.

Например, по делу об убийстве, задержанный сразу признал свою вину в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ. Убийство было совершено без каких-либо смягчающих вину обстоятельств. После этого, на первом конфиденциальном свидании его защитник укорил обвиняемого в "глупости", в том, что: "он сам подписал себе приговор на 15 лет" и т.п. На вопрос подзащитного, в чем его ошибка и какие показания следовало бы давать, адвокат уклонился от прямого ответа и привел пример из своей практики. Якобы, в аналогичной ситуации другой его подзащитный дал показания о том, что потерпевший сам напал на него с каким-то металлическим предметом в руке. Убийство же (удар ножом в область живота) произошло в результате превышения пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108 УК РФ), поскольку "обороняющийся" решил, что в руках нападавшего был кастет. Здесь, на наш взгляд, имеет место не правомерная консультация, а завуалированное воздействие на клиента, с целью убедить его изменить показания на заведомо ложные.

2. Правомерное консультирование, равно как и любое другое воздействие на подзащитного, не может хоть как-то ограничивать, подавлять или заменять его свободное волеизъявление. Адвокат должен обеспечить полную свободу и самостоятельность выбора поведения подзащитным.

Так, по делу о незаконном приобретении и хранении наркотических средств в крупном размере (ст. 228 ч. 1 УК РФ), адвокат выслушал откровенный рассказ подзащитного о том, как он купил наркотик - героин, в другом городе на железнодорожном вокзале, а затем выехал с ним на поезде в свой город, где и был задержан около своего дома. Подозреваемый попросил адвоката дать правовую оценку содеянному. Тот разъяснил, что приобретение и хранение наркотика наказуемо только по ч. 1 ст. 228 УК РФ с санкцией до 3 лет лишения свободы. А за перевозку того же наркотика наказание по ч. 3 п. "в" данной статьи может составить от 5 до 10 лет лишения свободы с конфискацией имущества или без таковой (в редакции УК РФ до 8.12.2003). До этого момента, на наш взгляд, адвокат правомерно консультирует своего подзащитного.

Но далее подозреваемый спросил: "Так что же мне говорить следователю?". Адвокат ответил: "Не вздумай сказать, что ты ехал с наркотиком в поезде, иначе сядешь надолго". В этих действиях, полагаем, усматривается уже подстрекательство к даче подозреваемым заведомо ложных показаний и ограничение его воли, свободы выбора поведения. Адвокат не должен был отвечать на этот вопрос, а мог лишь предоставить подзащитному возможность самому выбрать позицию по делу, например, как это советует в вышеприведенном примере Е.Ю. Львова.

Кроме того, на наш взгляд, исходя из тех же этических критериев, даже предоставляя подзащитному свободу выбора между двумя взаимоисключающими позициями, адвокат должен всем своим поведением поддерживать, выражать глубокую личную приверженность к честности, добросовестности, законности. Подчеркнем - не склонять к даче признательных показаний, но демонстрировать собственное отношение как человека, гражданина и юриста к важнейшим этическим, нравственным ценностям: правдивости, добропорядочности, уважению к закону.

Исходя из оснований привлечения недобросовестных адвокатов к ответственности за неправомерное, неэтичное воздействие на показания, его действия могут быть оценены как:

- ненадлежащее исполнение адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем (п. 1 ч. 2 ст. 17 Закона об адвокатуре) (См. 6.7);

- нарушение требований закона о честном, разумном и добросовестном отстаивании прав и законных интересов доверителя (п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре) (См. 6.6), занятие по делу позиции вопреки воле доверителя (п. 3 ч. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре) (См. 6.2).

- нарушение перечисленных норм Кодекса этики.

Изложенные мнения многим могут показаться спорными, противоречивыми. Во многом эта противоречивость исходит из сложного, неоднозначного характера самой адвокатской деятельности, правового и нравственного статуса адвоката. "Ведь с одной стороны, он - защитник по уголовному делу с соответствующими обязанностями. С другой - гражданин государства, которое не может мириться с преступностью, с третьей, он - обычный человек, живущий среди людей, знающий их беды и несущий все тяготы современной жизни"85.

Опытные следователи, прокуроры, судьи, другие участники процесса, хорошо понимают эти противоречия, осознают насколько тяжело они даются каждому честному и порядочному адвокату. Но, тем не менее, не только представители стороны обвинения, но и все законопослушные граждане надеются, что адвокат в своей нелегкой работе всегда будет выбирать законную и этичную линию поведения и как предостерегал А.Ф. Кони, защищая своего клиента, не станет его слугой, пособником в желании уйти от заслуженной кары правосудия.