ИНЫЕ ВИДЫ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЭКСПЕРТИЗ

Судебно-психологическая экспертиза индивидуально-психологических особенностей

Данный вид СПЭ проводится в тех случаях, когда: а) вызывают сомнения имеющиеся в деле данные о личности обвиняемого или подсудимого; б) имеются противоречивые оценки индивидуальных особенностей; в) требуется установить особенности ведущих мотивов поведения и мотивации конкретных поступков как важных обстоятельств, характеризующих личность; г) необходимо исследовать отдельные психологические особенности личности обвиняемого или подсудимого (такие, например, как повышенная внушаемость, импульсивность, ригидность, преобладающее настроение, темп и характер решения мыслительных задач и т. д.), способных существенно повлиять на поведение субъекта, в том числе на формирование у него намерения совершить преступление; д) необходимо дать психологическую интерпретацию отдельных действий субъекта с учетом его индивидуально-психологических особенностей.

Объектом этого вида СПЭ могут быть обвиняемые и подсудимые, в отношении которых возникают указанные сомнения. Практика показывает, что если предыдущие виды СПЭ проводятся в основном в период предварительного расследования, то СПЭ индивидуально-психологических особенностей — главным образом по ходу судебного разбирательства. Это понятно, так как судья бывает крайне заинтересован в получении квалифицированно составленного «психологического портрета» подсудимого, благодаря которому появляется возможность глубже понять психологический механизм совершения преступления и, следовательно, более тонко и правильно принять решение по делу.

Вопросы психологам-экспертам при проведении данного вида СПЭ могут быть различными. Ниже приводятся только те из них, которые наиболее часто встречаются при ее назначении.

• Каковы основные индивидуально-психологические особенности личности подэкспертного (темперамента, характера, интеллекта, эмоционально-волевой и мотивационной сфер)?

•   Каковыми являются основные особенности мотивации поведения подэксперт-ного?

•   Обладает ли подэкспертный повышенной внушаемостью (или каким-либо другим качеством личности, которое интересует суд, например, ригидностью, импульсивностью, эмоциональной неустойчивостью и т. д.)?

•   Обладает ли подэкспертный такими индивидуально-психологическими особенностями, которые могли повлиять на формирование у него мотива к совершению данного преступления?

Посмертная судебно-психологическая экспертиза

Необходимость проведения посмертной судебно-психологической экспертизы может возникнуть при расследовании дел различных категорий. Прежде всего она проводится в отношении лиц, совершивших самоубийство, когда возникает вопрос о применении ст. 110 УК РФ (доведение до самоубийства). На практике расследованием дел данной категории часто занимаются следователи военных прокуратур по фактам самоубийств среди военнослужащих. Посмертная психологическая экспертиза может быть назначена при проверке фактов насильственной смерти, когда следствие разрабатывает версии о возможном убийстве, замаскированном под самоубийство, или, наоборот, о самоубийстве, замаскированном под убийство. Заключение данной экспертизы может также в необходимых случаях помочь разграничить самоубийство и смерть в результате несчастного случая.

При всем разнообразии условий, которые делают необходимой посмертную психологическую экспертизу, объектом ее всегда является погибший человек, и эксперты решают одни и те же задачи:

•   исследование личности, индивидуально-психологических особенностей погибшего;

•   исследование психического состояния погибшего, в котором он находился в период, предшествовавший его смерти; решение вопроса о том, являлось ли оно предрасполагающим к самоубийству;

•   исследование причин и условий развития у погибшего психического состояния, спровоцировавшего его самоубийство.

Вопросы экспертам-психологам лучше всего сформулировать следующим образом:

1.   Каковы были индивидуально-психологические особенности погибшего и как они проявились в обстоятельствах его смерти?

2.   Не находился ли погибший в период, предшествовавший его смерти, в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, и если да, то чем это состояние могло быть вызвано?

Данный вид экспертизы специалисты относят к числу наиболее сложных и ответственных, поскольку эксперты лишены возможности проведения очного

экспериментально-психологического обследования. Человека уже нет в живых, но необходимо воссоздать его образ, личность, психологический статус, восстановить и исследовать внутренний мир, образ мыслей, мироощущение, чтобы выяснить причины, побудившие его уйти из жизни, или констатировать отсутствие этих причин.

Решение экспертных задач целиком основывается на собранных следствием материалах уголовного дела, и от их качества, полноты и объективности зависит обоснованность, надежность и эффективность выводов экспертов. При расследовании подобных дел представляется полезным непосредственное участие эксперта во время допросов свидетелей, предоставление эксперту в рамках экспертизы возможности опроса родственников, друзей и близких погибшего.

Материалы уголовного дела, подготовленные к производству данной экспертизы, должны содержать не только показания лиц, знавших погибшего, но и его письма, записные книжки, личные дневники, записки, а также, если имеются, образцы творчества погибшего — рисунки, стихи, прозу и т. п. Важная информация может содержаться на магнитных носителях — аудио-, видеокассетах, в памяти компьютера и на дискетах.

Для обоснованного ответа на вопросы эксперты должны располагать по возможности исчерпывающими сведениями о личности погибшего, его характере, особенностях эмоционального реагирования, стиле поведения в конфликтных ситуациях, а также о ситуации, сложившейся вокруг погибшего накануне расследуемого события, и его отношении к этому.

По мнению исследователей, суицид (самоубийство) является следствием социально-психологической дезадаптации личности, когда человек не видит для себя возможности дальнейшего существования в сложившихся условиях.

Может быть множество причин возникновения такой ситуации. Так, вероятность дезадаптации личности объективно повышается в периоды социально-экономической нестабильности в обществе, что находит беспристрастное отражение в статистике самоубийств. Особенно критическим оказывается «время потери надежд», когда общественный подъем сменяется упадком, что усугубляет кризис общественного сознания, угнетающе действует на членов общества и способствует добровольному отказу от жизни наиболее слабых его членов. Наиболее сильно это проявляется в обществе, переживающем упадок и не имеющем перспектив для развития.

Иллюстрацией к этому может выступать положение в нашей стране: в 1984 г. было зарегистрировано 81417 самоубийств (примерно 32 на 100 тысяч населения) — больше, чем во всем западном мире, включая Европу, США и Канаду. В первые годы перестройки на фоне обнадеживающих перемен явно наметился спад, но к 1989-1990 гг. и, расцвету карточной системы, кривая самоубийств вновь поползла вверх. В настоящее время регистрируется 38 случаев на 100 тысяч населения.

Неприспособленными в этой ситуации оказываются социально незащищенные и те, кто больше других подвержен депрессии, подавленности, у кого легко развивается чувство безнадежности, кто больше других уязвим, подвержен стрессу, импульсивен, неуверен в себе, склонен к сомнениям, зависим от окружающих. Слабы-

ми оказываются и те, кто недостаточно гибок, бескомпромиссен, обладает повышенной требовательностью к себе.

Острое состояние дезадаптации может возникнуть вследствие тяжелой болезни, жизненных неудач, потери близкого человека. В любом случае при оценке тяжести и глубины социально-психологической дезадаптации личности рассматриваются три компонента:

•   серьезность нарушений привычных условий жизни;

•   их интерпретация человеком (жизненный крах, безвыходная ситуация, личностная катастрофа или тяжелый, но преходящий эпизод);

•   желание или готовность проявить усилия, чтобы приспособиться (усталость от жизни, нежелание «начинать жизнь сначала», отвращение при одной мысли об этом или готовность собраться, пересмотреть жизненные ориентиры, совладать с ситуацией).

Самоубийства различаются по своему значению и психологическим мотивам. В их основе часто осознанно или неосознанно содержится мотив-апелляция к чувствам близких людей или к общественному мнению, стремление получить от окружающих помощь и поддержку. В таком случае суицидальные действия могут принимать демонстративную окраску, являться истинными или быть имитацией, шантажом. Они нередко совершаются на глазах либо за несколько минут до прихода кого-нибудь, их способ часто не представляет серьезной угрозы — принимается небольшое количество таблеток, делается неглубокий надрез кожи, используется тонкая или старая веревка, двери оставляются открытыми.

Суицид может принимать парадоксальный характер поступка, выхода из конфликтной ситуации (как последний, неоспоримый аргумент в споре), косвенно означая включенность самоубийцы в жизнь, в отличие от полной отстраненности от жизни человека, совершающего самоубийство вследствие одиночества, тяжелой потери и т. п. В последнем случае выбираются грубые и надежные способы, не оставляющие шансов выжить.

В основе самоубийств среди военнослужащих срочной службы, по мнению исследователей, лежит несоответствующая тактика приспособления к специфичным условиям жизни в воинском коллективе. 76% самоубийств приходится здесь на первые полгода службы, в период активной адаптации. Молодые солдаты вынуждены приспосабливаться к строгому армейскому распорядку, физическим нагрузкам, ограничению личной свободы, закрытому воинскому коллективу, где порой имеют место такие негативные явления, как дедовщина, где самоутверждение некоторых военнослужащих происходит с применением грубой физической силы, морально-психологического прессинга. При возникновении конфликтных ситуаций выбор молодым солдатом тактики соперничества часто является наиболее деструктивным и в конечном итоге суицидогенным.

Высока вероятность дезадаптации в армии у лиц, в характере которых преобладают сензитивно-шизоидные черты: замкнутость, молчаливость, сдержанность, трудность установления неформальных контактов, склонность преимущественно к индивидуальной, а не групповой деятельности, скромность, бесконфликтность, невы-

сокий уровень напористости, агрессивности, повышенная чувствительность, обидчивость. Несмотря на свою дисциплинированность, исполнительность, они обладают низким статусом в коллективе, не пользуются популярностью среди сослуживцев, не входят в мелкие сплоченные группы, относительно близки только с одним-двумя сослуживцами, а то и вовсе не имеют друзей, не привлекают к себе внимания командиров. В конечном итоге это приводит к эмоциональной изоляции, неприятию, отторжению и агрессии со стороны коллектива и отдельных военнослужащих. При отсутствии эффективной воспитательной работы в подразделении у таких солдат нарастает состояние подавленности, тоски, безысходности, снижается самооценка и чувство самоуважения, что и предрасполагает к принятию решения о самоубийстве.

Примером подобного рода является самоубийство матроса N-ской учебной части Алексея С., по которому была назначена комплексная психолого-психиатрическая экспертиза.

Экспертное исследование1 выявило следующие обстоятельства. Со слов матери, Алексей родился здоровым мальчиком, развивался нормально, рос в многодетной семье, говорить начал с 4 лет, несколько позже обычного. В школу пошел в 7 лет, учился неважно, оставался на второй год в 4 и 6 классах. По показаниям сверстников, Алеша был трудолюбив, по характеру очень спокоен, никаких отклонений в психике не проявлял, был жизнерадостным, никогда не высказывал мыслей о самоубийстве. Увлекался плаванием, техникой. В раннем детстве после конфликтов отмечалась небольшая замкнутость, но отходил быстро, постепенно с возрастом стал более уравновешенным и спокойным. Родственники отмечают, что близких друзей у него не было, «просто были одноклассники». После вступления матери во второй брак ревниво относился к отчиму, но вскоре отношения наладились.

После окончания 6-го класса учился в УПК, получил специальность автослесаря, окончил 8—9 классы вечерней школы. Согласно характеристике, за время учебы проявил себя с положительной стороны, активно участвовал в работе, среди товарищей пользовался авторитетом, показал хорошие знания на выпускных экзаменах. Отмечается, что иногда проявлял грубость и нетактичность по отношению к учителям. Близких отношений с девушками не имел, в злоупотреблении алкоголем, в употреблении наркотиков не замечен.

С. считал своим долгом отслужить в армии, не дождавшись повестки, сам явился в военкомат, попросился на флот, хотел служить на подводной лодке. В ноябре 1995 г. призван на военную службу, по результатам психофизиологического обследования определен в 1 (высшую) группу по нервно-психической устойчивости. По отзывам сослуживцев и командиров, за время службы зарекомендовал себя исполнительным, дисциплинированным матросом, замечаний не имел, был общительным, спокойным, миролюбивым, добродушным, в личных беседах на службу не жаловался, в конфликты не вступал, к командирам с просьбами и за помощью не обращался.

1 Экспертиза проведена отделом судебной психиатрии судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга.

С. постоянно получал письма от матери и друзей, охотно отвечал. Из его писем, в отличие от показаний его сослуживцев и командиров, следует, что он испытывал определенные трудности в приспособлении к условиям службы. Алексей отмечает отсутствие контакта с сослуживцами, упоминает о неуставных отношениях в роте: «Здесь переводами <денежными> делимся напополам <со старослужащими>, а если нет, то все забирают», «...у нас сделали особый контроль за ротой из-за того, что синяков много», «...был день рождения у нашего "дедушки", так устал за этот вечер, как за целый день не уставал».

Письма С., а также его госпитализация в январе 1996 г. с диагнозом ОРЗ косвенно свидетельствуют о снижении его адаптационных возможностей, несмотря на то что в письмах нет того условного знака, о котором они с матерью* заранее договорились на случай, если Алексей окажется в тяжелом положении. С. пытается представить эти факты как неизбежный атрибут армейской жизни: «...без трудностей и на гражданке нет жизни», «от тебя <матери> больней доставалось», однако в его объяснениях содержится оттенок безнадежности: «...это армия и уже ничего не поделаешь» (курсив наш).

В начале марта 1996 г. С. получил телеграмму, что умер его дедушка, он несколько дней ходил расстроенный. В письме матери наряду с сожалением он выражает досаду: «Я тебе писал, чтобы ты вызов дала, а ты просто телеграмму дала... Надо было вызов делать, хоть домой съездил бы из этого дурдома...» До этого С. снова оказался в санчасти с диагнозом ОРВИ, сам он пишет: «Снова закосил и лег в санчасть. Ничего у меня не болит, просто в роте делать нечего, дурдом полнейший, все ходят как собаки злые... здесь лежать не скучно, с пацанами отношения не то что в роте, здесь все по-другому в лучшую сторону», «...говорили мне, что учебка — самое гнилое место на протяжении всей службы, а я, дурак, не верил, а зря...», «мне здесь все уже до такой степени надоело, хоть волком вой... Все равно, лишь бы уехать побыстрей, пока я здесь дураком не стал». Это уже свидетельствует о явной социально-психологической дезадаптации С., он находится в подавленном состоянии, разочарован, обессилен; не в силах выдержать ситуацию, он пытается вырваться из нее: ложится в санчасть, ухватывается за возможность поехать домой по вызову.

10 марта Алексей в составе команды из 4 человек был направлен в командировку на хоз. работы, чему он был рад, поехал с охотой. 13 марта предстояло возвращение. После обеда 12 марта С. в разговоре с напарником высказывал нежелание возвращаться в часть, работать в командировке ему понравилось, но о каких-либо намерениях он не говорил. Вечером 12-го сослуживцы отметили изменения в его поведении, С. был раздражен и замкнут, лег в одежде на чужую кровать, задремал, на просьбу перелечь неожиданно ответил грубостью, потом перелег, но снова не на свою кровать, направил лампу себе в лицо, на неоднократное требование выключить ее никак не реагировал, долго не спал. Утром 13-го в 6 часов сидел один на камбузе, развел огонь, включил чайник, на замечание вошедшего Б. о неаккуратно сложенных дровах раздраженно ответил грубостью, через некоторое время ушел, чисто за собой убрав. Около 8 часов С. обнаружили в туалете висящим в петле, в кармане была написанная его рукой записка: «Я не понял толк в жизни, зачем без толку жить».

Следствие не выявило каких-либо следов борьбы, сопротивления, фактов насилия над С. Психиатры пришли к заключению, что он психическим заболеванием не страдал, в состоянии временного болезненного расстройства психической деятельности не находился. По заключению эксперта-психолога, индивидуально-психологические особенности С. сензитивного (чувствительного) типа (эмоциональная уязвимость, интровертирован-ность, пассивность, неконфликтность, нерешительность) в сочетании с чувством долга, исполнительностью, ответственностью обусловили в ситуации объективно неблагопо-

лучной внешней обстановки возникновение у С. состояния хронической фрустрации, неудовлетворенности, ограничивали его возможности выбора. Это кризисное состояние обострилось в преддверии очередного возвращения С. в стрессовые, фрустрирующие для него условия, что проявилось в его поведении в виде несвойственной ему раздражительности, сниженного настроения, отрешенности и отгороженности от окружающего. Данное состояние и явилось предрасполагающим к принятию решения о самоубийстве.

Допустимо предположить, что письма Алексея и показания его сослуживцев, отраженные в материалах данного дела, не в полной мере отражают сложившуюся в роте атмосферу и ситуацию, сложившуюся вокруг С. накануне его смерти. При расследовании подобных дел показания солдат, особенно если они даны ими своим же командирам, часто весьма скупо отображают действительное положение дел. Специфика закрытых воинских коллективов может создать для следователя значительные сложности в расследовании подобного рода дел, требует особой тщательности и настойчивости в сборе материалов для экспертизы.

При сборе информации о личности погибшего не следует пренебрегать сведениями о его развитии в детстве, школьной успеваемости, характере взаимоотношений в родительской семье, в особенности если расследуется самоубийство подростка. В случае суицида военнослужащего необходимы материалы, характеризующие личность погибшего до призыва в армию.

Относительно развития подэкспертного в детстве экспертам-психологам важно знать следующее:

•   возраст матери на момент рождения подэкспертного;

•   была ли беременность желанной, запланированной;

•   течение беременности, роды, осложнения;

•   не было ли задержек в раннем развитии, начале ходьбы,  речи;

•   особенности поведения, возбудимость, плаксивость, пассивность, частые истерики, ночные страхи, сомнамбулизм (хождение во сне), ночной энурез (недержание мочи), заикание и т. п.;

•   кем воспитывался в детстве, особенности воспитания;

•   не было ли длительных разлук с матерью;

•   черты характера родителей, их стиль воспитания;

•   не было ли утраты родителей, в каком возрасте, по какой причине;

•   посещал ли детские дошкольные учреждения, отзывы воспитателей;

•   возраст начала учебы в школе;

•   успеваемость и ее динамика, отзывы педагогов;

•   какие предметы усваивались легче, какие труднее;

•   увлечения во внешкольное время;

•   особенности пубертатного («трудного») возраста, изменения в характере, не было ли побегов из дома, прогулов занятий, факты курения, алкоголизации, наркотизации, раннего секса и т. п.;

•   круг друзей, приятелей, групповые нормы общения, кумиры и идеалы подростка;

•   отношение к будущему, профориентация, характер планов, намерений, их самостоятельность, реалистичность, устойчивость;

•   отношение к воинской службе: было ли желание служить, в какой род войск хотел призываться и др.

Сведения об особенностях поведения, характера, эмоциональной сферы погибшего могут быть получены из наблюдений лиц, знавших последнего. При этом мы рекомендуем обратить внимание на то, какими были его:

•   внешний вид: аккуратный, небрежный, невыразительный, неряшливый, выглядел на свой возраст, моложе своих лет, старше;

•   присущее выражение лица: спокойное, осунувшееся, вялое, скорбное, удивленное, гримасничающее;

•   манера держаться: непринужденно, раскованно, безразлично, демонстративно, театрально, нагловато, без чувства дистанции, скованно, зажато, застенчиво, незаметно;

•   взгляд: блестящий, тусклый, холодный, прямой, открытый, исподлобья, пристальный, озирающийся, осторожный, в сторону, вниз, бегающий;

•   плач и слезы: часто плакал, на глазах появлялись слезы при упоминании каких-либо событий, отличался сдержанностью;

•   улыбка: смущенная, искренняя, ироническая, дурашливая, загадочная, неадекватная;

•   движения и жесты: без особенностей, манерные, медлительные, угловатые, суетливые, отсутствие жестикуляции, часто повторяемые движения;

•   голос: тихий, громкий, высокий, низкий;

•   интонации: без особенностей, злобные, гневливые, раздражительные, жесткие, требовательные, мягкие, жалостливые, страдальческие, просящие, радостные;

•   продуктивность речи: лаконичная, скупая, многословная, обыкновенная;

•   темп речи: замедленный, с паузами, ускоренный, нормальный;

•   особенности речи: частое употребление словесных клише, уменьшительных и ласкательных суффиксов, жаргон, «сорные слова»;

•   контактность: вступал в контакт первым, легко, быстро, охотно, с трудом, сдержанно, настороженно, отвечал с задержкой, часто невпопад или не по существу;

•   эмоционально-волевое состояние: был боязливым, грустным, унылым, скучным, ленивым, переменчивым, обидчивым, злобным, стыдливым, раздражительным, пассивным, пессимистичным, оптимистичным, жизнерадостным, веселым, в приподнятом состоянии, энергичным, инициативным, упорным;

•   внимание: наблюдательный, рассеянный, отвлекаемый, без особенностей;

•   память: цепкая, хорошая, плохая, без особенностей;

•   мышление: последовательное, поверхностное, потери мысли, сообразительный, изобретательный, тугодум, резонер, частые уточнения, излишняя детализация.

Необходимо выяснить также, каково было состояние здоровья погибшего, какие заболевания он перенес. Особенно важно, на что он жаловался накануне происшествия, были ли у него бессонницы, с каким самочувствием он просыпался.

Безусловно, вызывает интерес степень религиозности погибшего, его профессиональная динамика, наличие различных проблем: алкогольных, финансовых, служебных, криминальных, личных — и его отношение к ним.

Если возникнет предположение, что погибший был не вполне психически полноценным, здоровым человеком — имел травмы головного мозга, отличался странностями в поведении и т. п., то необходимо назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу.

В генезисе суицида нельзя не учитывать роли семьи — ближайшего социального окружения человека. Характер семейных взаимоотношений между супругами, между родителями и детьми имеет исключительное значение в развитии социально-психологической дезадаптации личности. Внутрисемейная атмосфера способна успешно компенсировать, сглаживать суицидогенные проявления личности, но может и усиливать или даже провоцировать их.

Суицидологи указывают на следующие семейные факторы, которые могут предрасполагать к самоубийству1:

•   отсутствие отца в раннем детстве;

•   недостаточность материнской привязанности к ребенку в   родительской семье;

•   отсутствие родительского авторитета;

•   матриархальный стиль отношений в семье;

•   сверхавторитарность слабого взрослого, стремящегося утвердить себя с помощью эмоциональных взрывов и телесных наказаний ребенка;

•   разведенные семьи;

•   семьи, где суицид или суицидальную попытку совершали   родители или близкие родственники.

Наряду с этим выделяют определенные социально-психологические типы семей, стиль взаимоотношений в которых создает потенциальную опасность самоубийства. К ним относят:

1.   ТИП ДЕЗИНТЕГРИРОВАННОЙ СЕМЬИ, характерной особенностью которой является обособленность ее членов, формальность отношений, отсутствие эмоциональных связей между ними; особенно опасная ситуация может сложиться в частично дезинтегрированной семье, в которой кто-то оказался изолированным в одиночестве перед коалицией объединившихся против него родственников.

2.   Противоположный дезинтегрированному ТИП СУПЕРИНТЕГРИРОВАН-НОЙ СЕМЬИ, где нарушается чувство личной автономности членов семьи,

' Амбрумова А. Г., Пустовалова Л. И. Семейная диагностика в суицидологической практике. М., 1983. '

которые настолько «вжились» друг в друга, что и не мыслят существования врозь, отдельно; в такой семье смерть одного обнажает абсолютную беспомощность другого.

3.   ТИП ДИСГАРМОНИЧНОЙ СЕМЬИ, характеризующийся рассогласованием целей, потребностей ее членов, отсутствием взаимной ориентации на общность и согласие, нежеланием поступиться собственными интересами и привычками. Соблюдение принятых норм принимает здесь характер принуждения, связан для кого-то с фрустрацией. Постоянное навязывание одним другому своих привычек, требование изменить поведение, стремление заставить его вести себя в соответствии с неприемлемыми для него жизненными ориентациями может создать в такой семье опасную ситуацию.

4.   ТИП ЗАКРЫТОЙ САМОДОСТАТОЧНОЙ СЕМЬИ, для членов которой семья является основной сферой приложения сил, единственным смыслом жизни, все остальное — работа, внесемейные отношения и др. — рассматриваются лишь как средства для поддержания и обеспечения семейного благополучия. Какой-либо кризис в главной области жизнедеятельности — семье — грозит обернуться для ее членов суицидоопасной ситуацией.

5.   ТИП КОНСЕРВАТИВНОЙ СЕМЬИ, основной особенностью которой является неспособность адаптироваться к изменчивым внешним условиям. Если член такой семьи оказывается вовлеченным в конфликт, развернувшийся вне этой семьи, другие члены в силу консервативной установки не могут прийти ему на помощь и дистанцируются от конфликта или принимают сторону противника. Подобная ситуация может восприниматься как предательство и привести к самоубийству вовлеченного в конфликт члена семьи. Как отмечают исследователи, таков механизм большинства так называемых «школьных» самоубийств.

Завершая этот раздел необходимо заметить, что проблема самоубийств в нашем обществе приобрела в последнее время угрожающий характер. Назрела необходимость более активного обращения к ней правоохранительной системы, подкрепленной компетентностью судебной психологии и психиатрии.

Психолингвистическая экспертиза

Интересными и важными объектами исследования в уголовном процессе являются письменные документы. Для установления их авторства следователь и суд прибегают, как правило, к помощи экспертов-криминалистов, назначая судебную почер-коведческую экспертизу. Такая экспертиза выявляет признаки, особенности и детали, характерные для письма конкретного лица. Другие моменты, относящиеся к содержанию текста документов (логика, характер, содержание, тема и идея изложения), она не анализирует.

Имеющийся опыт производства почерковедческих экспертиз свидетельствует о довольно высоком уровне их эффективности, но на сегодняшний день необходим выход за эти традиционно сложившиеся рамки. Исследование письменной

речи в уголовном процессе может помочь ответить на вопрос, принадлежит ли данный текст именно данному автору, дать материал для выявления его личностных качеств.

Однако анализ письменной речи с целью установления ее автора, проведенный специалистами в новой отрасли психологической науки — психолингвистике, дает гораздо более полные и интересные данные. В отличие от экспертов-почерковедов, которые устанавливают идентичность почерков исполнителя исследуемого документа и подозреваемого, обвиняемого и т. д., эксперты-психолингвисты могут установить истинного автора письменного документа (в том числе и печатного), позицию пишущего, его эмоциональное состояние, личностные и др. особенности.

Устанавливаемые признаки речи психолингвисты группируют следующим образом:

•   звуковые особенности (для устной речи);

•   семантико-грамматические (характер выполнения фраз, выбор слов и конструкций, мера выразительности, правильности, организованности текста);

•   категориальные (возрастные, социальные, профессиональные, территориальные, национальные).

В речи могут проявляться психические заболевания и болезненные состояния психики. Например, непрерывная речь (невозможность остановить говорящего) свидетельствует о логорее; персеверация (невозможность отойти of рассказываемого, повторение одного и того же) — о расстройстве ассоциативного процесса; разорванность, бессвязность речи (нарушение ее, отсутствие смысла, грамматических связей, наличие неологизмов, деформированных слов), обстоятельность, вязкость, резонерство, мудрствование — о расстройстве мышления.

Указанные особенности могут проявляться как в устной, так и в письменной речи. Они свидетельствуют не только о расстройстве определенной сферы психической деятельности обвиняемого, подозреваемого, свидетеля, но могут указывать на недуг, которым страдает человек. Так, для больных Корсаковским психозом характерно употребление одних терминов вместо других; для эпилепсии — замедленность, неясность, вязкость, витиеватость, уменьшительные формы; для шизофрении — резонерство и обстоятельность, замена конкретных понятий абстрактными, и наоборот, для маниакально-депрессивного психоза — скачки идей, отвлекаемость, «телеграфный» стиль. Психолингвистическая экспертиза, исследуя речь в качестве основного объекта, может таким образом подтвердить и данные судебно-психиат-рической экспертизы.

Психолингвистическая экспертиза только начала применяться в судебной практике, еще недостаточно разработаны ее методики и практические рекомендации, однако она становится все более популярной, так как может помочь суду и следствию, ответив на многие вопросы, касающиеся конкретного дела, — об авторстве письменного документа или речи, записанной на магнитную пленку, об эмоциональном состоянии и внутренней позиции автора. Такую экспертизу следует проводить после почерковедческой. Поручать ее производство можно психолингвистам, психологам и лингвистам, филологам.

Судебно-психологическая экспертиза по делам

о происшествиях, связанных с управлением техникой

Основным объектом данного вида СПЭ являются люди, которые в силу своей профессии или иных причин являются операторами различного профиля: водителями автомобилей, железнодорожных составов, летчиками, операторами энергетических установок и т. д., по вине или при участии которых произошли какие-либо происшествия (аварии, поломка техники и т. п.), а у следователя или суда возникают при этом сомнения в психофизиологических возможностях, которые обеспечивают выполнение ими функций управления техникой.

В роли экспертов по данному виду СПЭ выступают специалисты в области психологии труда и инженерной психологии.

В настоящее время СПЭ применяют при расследовании происшествий на всех видах транспорта: железнодорожном, авиационном, автомобильном, морском, хотя, безусловно, наиболее часто экспертов-психологов приглашают для участия в расследовании дорожно-транспортных происшествий (ДТП). СПЭ направлена здесь на установление момента, когда водитель, с учетом его индивидуальных психофизиологических особенностей, имел техническую возможность предотвратить данное дорожно-транспортное происшествие. Поэтому объектом СПЭ могут быть не только водители, но и потерпевшие и свидетели-очевидцы.

Перед экспертами-психологами прежде всего ставится вопрос о том, мог ли водитель (обвиняемый или потерпевший), исходя из его индивидуальных психологических и психофизиологических особенностей, правильно воспринимать, запоминать и воспроизводить обстоятельства ДТП в своих показаниях. Кроме того, могут быть поставлены вопросы, связанные с установлением психофизиологических особенностей водителя, а также вопрос об оценке его действий (с психологических позиций) в нормальных условиях и в тех условиях, в которых произошло ДТП.

В отношении других участников автодорожного происшествия эксперт может установить (в случае наезда) вероятную скорость движения пешехода с учетом его физических возможностей, особенностей и конкретной обстановки наезда1.

СПЭ потерпевших может выявить особенности их восприятия и формирования оценочных суждений. Конкретные вопросы могут касаться характеристик памяти, внимания, восприятия, времени реакции в условиях, в которых имело место ДТП.

Особый интерес представляют выводы экспертов-психологов относительно психического состояния водителя в момент ДТП, поскольку наряду с устойчивыми индивидуально-психологическими особенностями психическое состояние оказывает влияние на течение всех процессов, участвующих в обеспечении деятельности водителя. Перед экспертами в связи с этим могут быть поставлены вопросы о том, не является ли данная ситуация экстремальной и если является, то какими признаками она характеризуется; не находился ли водитель в каком-либо особом психическом состоянии в момент ДТП (стресса, фрустрации, напряжения, тревоги, страха, утомления и т. д.).

1 Проценко  Н.  Б., Яковлев Я.  М.  Судебно-психологическая  экспертиза  участников дорожно-транспортных происшествий // Экспресс-информация. М., 1980. Вып 5.

Учитывая многообразие ситуаций, в которых происходят происшествия, связанные с управлением техникой, представителям правоохранительных органов необходимо иметь в виду, что назначению данного вида СПЭ должна обязательно предшествовать консультация со специалистами в области психологии труда и инженерной психологии, которая позволит правильно сформулировать вопросы, выносимые на разрешение экспертов.

Психологическая экспертиза в составе комплексных экспертиз по делам о дорожно-транспортных происшествиях (ДТП)

Комплексная медико-психологическая экспертиза проводится с участием специалистов в области автодорожной медицины и медицинской психологии. Она назначается для оценки действий участников ДТП, их трудоспособности до и после происшествия, а также их способности давать правильные показания об обстоятельствах ДТП с учетом влияния психофизиологических факторов, изменяющих параметры психической деятельности человека в сторону их ухудшения, в частности под влиянием так называемого «эмоционального шока», возникающего в результате эмоциональной перегрузки, потрясения либо физических травм, полученных при наезде или столкновении.

Комплексная психолого-автотехническая экспертиза проводится в сложных случаях для установления научно обоснованных характеристик механизма ДТП во всех его фазах, определения вызвавших его причин, в том числе и тех, которые определяются индивидуально-психологическими особенностями водителя других участников ДТП. Данный вид экспертизы проводится совместно специалистами автотехниками и инженерными психологами. В ходе ее проведения психологами даются ответы на вопросы, раскрывающие степень инженерно-психологического соответствия дорожной обстановки индивидуальным психофизиологическим возможностям водителя и других участников ДТП1.

Комплексная психолого-светотехническая экспертиза поручается специалистам в области инженерной психологии и светотехники. Она назначается в тех случаях, когда для оценки действий водителя, механизма и причин ДТП необходимо учитывать динамику условий освещенности с точки зрения их влияния на психофизиологические особенности восприятия водителя. Формулировки вопросов определяются конкретными обстоятельствами ДТП и частично содержатся в предыдущих разделах.

Экспертиза способности давать показания

Нарушение потенциальной способности правильно воспринимать события правонарушения и давать о них правильные показания определяется сенсорными дефек-

1 Щерба С. П. Расследование и судебное разбирательство по делам лиц, страдающих физическими или психическими недостатками. М., 1975.

тами, грубыми психическими расстройствами с искажениями процесса восприятия, нарушениями и отсутствием соответствующих задатков для адекватного функционирования психических процессов и психологических структур, обеспечивающих восприятие, переработку, хранение и воспроизведение информации. Что касается актуальной возможности правильно воспринимать конкретные события и давать о них правильные показания в интересующие судебно-следственные органы моменты, то у психически здоровых детей и подростков, не имеющих каких-либо сенсорных дефектов и не обнаруживающих временных болезненных расстройств в момент восприятия, существует два основных типа ее ограничения. Первый тип ограничений касается глубины осмысления событий при их восприятии, то есть уровня их понимания. Дефект в этом звене ведет и к ограничению возможности воспроизводить содержательную сторону воспринятого. Другой тип ограничения возможности давать показания касается ее второй составляющей — актуальной возможности воспроизводить информацию. Он обусловлен особенностями психического и личностного развития субъекта и ситуационными влияниями.

Глубина осмысленности событий при их восприятии зависит от естественных возрастных особенностей ребенка в сочетании с субъективной сложностью самой ситуации правонарушения. Ограничения способности воспроизводить воспринятые события неоднородны по своей структуре и вызываются различными причинами: естественными возрастными характеристиками, особенностями и характером криминальной и посткриминальной ситуации и специфическими личностными особенностями. Таким образом, существуют три фактора, определяющих ограничение способности малолетних и несовершеннолетних давать показания:

1.   ВОЗРАСТНОЙ. Этот фактор специфичен для детей дошкольного возраста. Основными его составляющими являются: недостаточная сформирован-ность произвольности запоминания и воспроизведения, а также механизмов долговременной памяти; непосредственный дискретный характер восприятия и мышления; склонность заполнять пробелы в восприятии в соответствии со сформировавшимся образом мира и по ассоциации с ак-тульным жизненным опытом. Его основное действие проявляется в ограничении глубины осмысления событий при их восприятии и, соответственно, дальнейшем воспроизведении, а также в ограничении способности к отсроченному воспроизведению.

2.   СИТУАЦИОННЫЙ. Этот фактор подразделяется на два подвида, в зависимости от того, влияние какой ситуации ведет к ограничению способности давать правильные показания: криминальной или посткриминальной. Составляющими ситуационного (криминального) фактора являются: субъективная и объективная сложность понимания криминальных событий (особенности и характер правонарушения); наличие или отсутствие особого психотравмирующего воздействия. Ситуационный (посткриминальный) фактор включает в себя такие составляющие, как наличие внешнего давления и влияния окружающих в ходе развития посткриминальной ситуации, отсутствие социальной поддержки, порицание со стороны значимых лиц.

3. ЛИЧНОСТНЫЙ. Этот фактор специфичен для подросткового и младшего юношеского возрастов. Основными его составляющими являются: недостаточная сформированность мотивационной сферы; несформированность собственных морально-нравственных критериев и оценок; недостаточная способность к прогнозу последствий своих действий; наличие признаков повышенной внушаемости, подчиняемости, склонности соглашаться с мнением значимого окружения и чувствительность к его оценкам.

Указанные выше факторы ведут к ограничению или нарушению способности давать показания только в случаях определенных взаимодействий; при этом каждый из факторов или их совокупность ограничивают отдельные параметры этой способности, то есть несут специфическую нагрузку только для них. В соответствии с этим выделяются и варианты ограничения способности и актуальной возможности давать показания, причем они находятся в зависимости от того возрастного периода развития, к которому принадлежит подэкспертный.

В дошкольном возрастном периоде нарушается в основном возможность отсроченного воспроизведения воспринятой внешней стороны событий либо обнаруживаются специфические особенности, характерные только для показаний детей этого возраста, такие как феномены пространственных и временных смещений, замещения недостаточно понятных событий на знакомые и более понятные. Ведущими в ограничении способности давать правильные показания у детей данного возраста являются недостаточная сформированность механизмов долговременной памяти, особенности переработки воспринятых, но недостаточно понятных событий в соответствии с актульным жизненным опытом и сформировавшимся образом мира, и последующая их интерпретация с замещением на более понятные, в том числе и со смещением ряда деталей как во времени, так и по ассоциациям с ранее пережитыми ощущениями. Чем больше промежуток времени между происшедшим событием и опросом ребенка, тем существеннее изменения в его показаниях. За это время ребенок пытается доступными ему средствами, опираясь на собственные знания и опыт, осмыслить пережитые непонятные события, в результате чего он создает собственные гипотезы случившегося и в дальнейшем дает показания в соответствии с ними, что и приводит к замещению отдельных событий или искажению показаний в целом. Эффекты замещения практически не встречаются, если преступления носят неоднократный характер и, несмотря на недостаточную возрастную сформированность механизмов долговременного запоминания, фактическая сторона таких событий воспроизводится отсроченно. Но в таких случаях отмечаются временные и пространственные смещения и так называемые контаминации, когда различные события как бы слипаются в одно или передается часть одного эпизода и часть другого, хотя внешняя сторона основных действий воспроизводится без искажений.

Для младшего школьного возраста характерна, так же как и для дошкольного, ограниченность глубины осмысления событий при их восприятии и, соответственно, последующем воспроизведении, а специфичным является нарушение способности давать показания отсроченно в связи с вытеснением психотравмирующих переживаний. Ребенок переходит на более высокую ступень психического разви-

тия, формируются механизмы долговременной памяти и временная перспектива восприятия приобретает категориальный характер. К концу этого возрастного периода ограничения уровня восприятия снимаются и ребенок уже способен давать показания не только о внешней, фактической стороне происходящего, но и о содержательной, что приводит к отсутствию в показаниях феноменов смещения с контаминацией событий и их замещением. Явления вытеснения наблюдаются, как правило, только у потерпевших, для которых ситуация правонарушения носила особо психотравмирующий характер.

В подростковом и младшем юношеском возрастах, как правило, отсутствуют ограничения способности давать правильные показания, касающиеся глубины осмысления событий: подростки и юноши способны воспринимать и давать показания не только о внешней, но и о содержательной стороне происшедшего. В этих возрастных периодах нарушения возможности воспроизводить воспринятые события обусловлены воздействием ситуационного (посткриминального) и личностного факторов, причем личностный фактор в подростковом возрасте пересекается с возрастным, так как такие особенности, как чувствительность к оценкам значимых окружающих, ориентация на мнение авторитетных лиц, групповая зависимость являются не только личностными характеристиками конкретного индивида, но присущи подросткам как естественная возрастная особенность. Для раннего юношеского периода характерна сформированность мотивационной сферы с четкой иерархией мотивов, собственных взглядов, установок, социальных позиций, морально-нравственных критериев и норм, а групповые формы поведения нивелируются.

У малолетних и несовершеннолетних с аномалиями психического и физического развития также обнаруживается два основных типа нарушения способности давать показания: ограничение глубины осмысления событий при их восприятии и, соответственно, при последующем воспроизведении и ограничение способности к воспроизведению информации. Но механизмы нарушения способности давать показания и факторы, влияющие на эту способность, несколько иные. В отличие от детей с нормальным онтогенетическим развитием, способность к содержательному осмыслению ситуации правонарушения у лиц с аномалиями психического развития зависит не только от естественной возрастной ограниченности жизненного опыта и неосведомленности в вопросах, касающихся ситуации правонарушения, но определяется и качественными изменениями их психического и личностного развития: снижением интеллектуального уровня, трудностями абстрагирования, обобщения, установления логических соотношений и причинно-следственных связей, осмысления ситуаций, а также ограниченностью кругозора и недостаточной осведомленностью в вопросах, касающихся ситуаций правонарушения и соответствующих социальных норм, которые обусловлены интеллектуальной недостаточностью в сочетании с измененностью мотивационной сферы и несформированно-стью морально-нравственных критериев и оценок. Эти качественные отличия развития ребенка при психических аномалиях определяют дизонтогенетический фактор, ограничивающий способность давать показания.

Влияние этого фактора прослеживается не только при ограничении глубины осмысления воспринимаемой информации, но и при нарушении способности к воспроизведению воспринятого. Составляющими дизонтогенетического фактора

являются следующие особенности ребенка с аномалиями психики, качественно отличающие его психическое и личностное развитие от развития нормального ребенка соответствующего возрастного периода: выраженные нарушения эмоционально-волевой сферы, проявляющиеся в недостаточной способности к самостоятельной организации деятельности и волевой регуляции поведения, в трудностях осуществления длительного волевого усилия; снижение критических возможностей со слабой способностью к оценке собственных высказываний и поступков, наличие выраженных оппозиционных реакций и реакций протеста без способности к достаточному учету условий ситуации и вместе с тем неустойчивость и поверхностность суждений с принятием мнений окружающих; эмоциональная и личностная незрелость, измененность мотивационной сферы с неустойчивостью и ситуационностью мотивов, отсутствием их четкой иерархии, несфор-мированность сферы морально-нравственных критериев и оценок; снижение интеллектуального уровня в целом, существенные трудности осмысления ситуаций межличностного взаимодействия со слабой ориентацией в социально значимых аспектах, ограничение кругозора, недостаточная общая осведомленность и полная неосведомленность в вопросах, касающихся ситуации правонарушения; недостаточность мнемических возможностей.

Таким образом, у малолетних и несовершеннолетних с нормальным психическим развитием существует ряд закономерностей и отличий в нарушении или ограничении способности давать показания. Дошкольники и младшие школьники в основном могут воспринимать только внешнюю, фактическую сторону событий правонарушения и давать о ней показания; подростки и юноши способны, как правило, воспринимать и внутреннюю, содержательную сторону. У детей дошкольного возрастного периода нарушение способности давать показания проявляется в ограниченности отсроченного воспроизведения, что обусловлено естественными возрастными особенностями в сочетании с субъективной сложностью и специфическим характером криминальной ситуации. Ограничение способности давать показания у подростков и юношей связано с влиянием посткриминальной ситуации при наличии определенных личностных особенностей.

У малолетних и несовершеннолетних с аномалиями психического развития, при которых степень выраженности изменений психики и личностных образований не имеет качественных отличий от соответствующих возрастных норм развития нормального ребенка, ограничения способности давать показания обусловлены влиянием тех же факторов, что и у лиц без психических аномалий. При качественных изменениях развития нарушения способности давать показания определяются именно этими изменениями — дизонтогенетическим фактором. При этом ведущую роль в ограничении способности давать показания и актуальной возможности ее реализации в юридически значимый момент играют нарушения эмоционально-волевой и мотивационной сфер. Ограничения глубины осмысления событий при их восприятии и, соответственно, воспроизведении также определяются в основном дизонтогенетическим фактором. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что среди лиц с аномалиями психического развития, не способных воспринимать содержательную сторону событий, встречаются не только малолетние (среди психически здоровых это, как правило, дети до 11 лет), но и несовершеннолетние.

Таким образом, экспертная судебно-психологическая оценка способности малолетних и несовершеннолетних правильно воспринимать важные для дела обстоятельства и давать о них правильные показания должна основываться только на комплексном системном учете ограничивающего влияния всех четырех указанных факторов. Наличие составляющих одного из факторов, как правило, не является достаточным основанием для экспертного решения о нарушении способности ребенка давать показания по конкретному делу. Также экспертная оценка этой способности не должна базироваться на наличии у подэкспертного таких индивидуально-психологических особенностей, как повышенная внушаемость и склонность к фантазированию, которые сами по себе, без учета других факторов, не являются основанием для экспертного вывода о нарушении способности ребенка давать показания об интересующих судебно-следственные органы событиях.