ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПОЛЕМИКИ В СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ

Весьма важное значение в судебном процессе имеет установление правильных взаимоотношений государственного обвинителя с защитником подсудимого. Полемика между ними служит эффективным средством отыскания истины и помогает суду принять правильное решение. Но эта цель может быть достигнута лишь при условии, если полемика носит исключительно деловой, сдержанный, корректный характер. Отношение прокурора к защитнику требует такта и выдержки. Государственный обвинитель должен исходить из того, что защитник выполняет важную процессуальную функцию, что он должен использовать все указанные в законе средства и способы защиты для выяснения обстоятельств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих его ответственность (ст. 51 УПК), в конечном счете содействуя суду в вынесении законного и обоснованного приговора. Деятельность защитника, добросовестно выполняющего свой долг, достойна уважения. Как бы ни был прокурор убежден в своей правоте, какими бы необоснованными ни казались ему возражения и доводы защитника, он не должен возмущаться и раздражаться из-за того, что адвокат защищает подсудимого, ибо в этом и состоит главная его обязанность. Если государственный обвинитель не согласен с позицией защитника, он должен доказать необоснованность его утверждений, доказать, опираясь на закон и факты. Совершенно недопустимо прибегать к недозволенным методам, в частности требовать осуждения позиции адвоката, не соглашающегося с обвинением, настаивать на этом основании на вынесении судом частного определения и

привлечении адвоката к дисциплинарной ответственности и т. п. Крайне неблагоприятное впечатление производят на судебную аудиторию такие выступления прокурора и адвоката, когда за потоками красноречия и взаимной пикировки как-то тускнеет, исчезает суть дела, забывается и сам подсудимый, который ожидает решения своей судьбы.

В ходе судебного следствия государственный обвинитель вступает в диалоговую форму общения с разными участниками судебного процесса. Это может быть допрос подсудимого или потерпевшего, полемика с адвокатом — во всех случаях успех обеспечивается достижением психологического контакта с участником диалога, способностью в поисках истины не допустить конфронтации или преодолеть ее. В течение диалога с оппонентом реализуются основные профессионально значимые стороны личности государственного обвинителя: коммуникативная, благодаря которой достигается психологический контакт и организуется сотрудничество с оппонентом; конструктивная, в процессе которой осуществляется тактика и стратегия проведения диалога, формулируются вопросы, адресованные оппоненту, происходит оценка полученной информации, ее сопоставление с версией обвинения, формулируются дополнительные вопросы; наконец, организационная, обеспечивающая достижение тактических и стратегических задач, стоящих перед обвинителем, которые он разрешает в процессе диалога со своими оппонентами.

Некоторые прокурорские работники, особенно молодые специалисты, обучавшиеся в ИПК прокурорско-следственных работников, говорили о сложностях, которые возникают в процессе формирования личности государственного обвинителя. С одной стороны, это жесткие рамки закона, который регламентирует практически всю деятельность государственного обвинителя, с другой стороны — высокое эмоциональное напряжение, которое сопровождает его деятельность. Во-первых, это связано с самим характером рассматриваемых дел (убийства, групповые изнасилования, бандитизм и др.), а во-вторых, с той социальной атмосферой, в которой происходит деятельность прокурора, в частности допросы подсудимых и потерпевших в процессе судебного следствия, провоцирующее поведение некоторых участников процесса — в первую очередь, подсудимых, их отказ от прежних показаний в сочетании с обвинениями в адрес органов предварительного следствия в нарушении по отношению к ним норм закона и этики. Эта обстановка, по мнению многих прокуроров, требует выработки навыков управления своей эмоциональной сферой, а также умения влиять на эмоциональную сферу участника диалога и достигать с ним необходимого психологического контакта благодаря снятию эмоционального напряжения.

Для государственного обвинителя важно умение донести свои мысли до всех участников процесса, которым они адресуются, в также слушать других участников процесса.

Необходимость быть объективным во многом определяет позицию и отношение обвинителя к другим участникам судебного разбирательства. В подготовительной части, главная задача которой состоит в создании условий для полного и всестороннего исследования доказательств в судебном следствии, прокурор обя-

зан прежде всего правильно, непредубежденно отнестись к ходатайствам подсудимого, защитника, потерпевшего об истребовании дополнительных доказательств. Как бы обвинитель ни был убежден в виновности подсудимого, он не может не считаться с тем, что осуществление права обвиняемого требует удовлетворения его ходатайства о выявлении дополнительных обстоятельств, имеющих значение для дела. Лишь при условии, что подсудимому были предоставлены все возможности защищаться, у прокурора будет не только юридическое, но и моральное право поддерживать обвинение, требовать наказания подсудимого.

Объективность и чувство меры должны быть присущи защитнику и прокурору при участии его в исследовании доказательств, в особенности — при допросах подсудимого, потерпевшего, свидетелей. В уголовном судопроизводстве нередко можно столкнуться с противодействием лиц, заинтересованных в том или ином исходе дела. Поскольку обвинителю в подобных случаях приходится преодолевать это противодействие, допрос нередко приобретает весьма острый характер. В интересах обнаружения истины, с одной стороны, и в интересах обеспечения воспитательного воздействия судебного процесса — с другой, особенно важно соблюдение при допросе этических правил, выработка собственных нравственных критериев и определение пределов допустимого в поведении прокурора. В работах, посвященных государственному обвинению, правильно указывается, что допрос должен вестись прокурором спокойно и корректно, что недопустимо проявлять раздражительность, бестактность, грубость, нельзя запугивать допрашиваемого. Это несомненно, но главное — направленность допроса. Решающее значение имеет цель, которую преследует прокурор: стремится ли он объективно выяснить действительные обстоятельства дела или пытается любой ценой подтвердить обвинение. Недопустимо использование судебной трибуны для удовлетворения личных амбиций, желаний «порисоваться» перед присутствующими.

Полемика между государственным обвинителем и адвокатом служит эффективным средством отыскания истины и помогает суду принять правильное решение. Но эта цель может быть достигнута лишь при условии, что полемика носит исключительно деловой, сдержанный, корректный характер. Отношение прокурора к защитнику требует такта и выдержки. Государственный обвинитель должен исходить из того, что защитник выполняет важную процессуальную функцию, что он должен использовать все указанные в законе средства и способы защиты для выяснения обстоятельств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих его ответственность (ст. 51 УПК), в конечном счете содействуя суду в вынесении законного и обоснованного приговора. Как бы ни был убежден прокурор в своей правоте, какими бы необоснованными ни казались ему возражения и доводы защитника, он не должен возмущаться и раздражаться по поводу того, что адвокат защищает подсудимого, ибо в этом и состоит главная его обязанность. Совершенно недопустимо прибегать к недозволенным методам, в частности требовать осуждения позиции адвоката, не соглашающегося с обвинением, настаивать на этом основании на вынесении судом частного определения для привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности и т. п. Если государственный обвинитель не согласен с позицией защитника, он должен доказать необоснованность его утверждений, опираясь

на закон и факты. Крайне неблагоприятное впечатление производят на аудиторию такие выступления прокурора и адвоката, когда за потоками красноречия и взаимного пикирования как-то тускнеет, исчезает суть дела, забывается и сам подсудимый, ожидающий решения своей судьбы.

Готовясь к судебному следствию или к прениям, каждый оратор знает, что его противник приложит все свое умение к тому, чтобы остаться победителем. При таких условиях человек не может отказаться от специальных приемов борьбы, однако их использование должно находиться в соответствии с требованиями профессиональной этики.

В задачи настоящей работы не входит рассмотрение приемов красноречия и ораторского искусства, но некоторые из них заслуживают особого внимания, поскольку затрагивают этическую сторону взаимоотношений обвинения и защиты.

Во-первых, использование недостатков речи процессуального противника. Два различных подхода к этому вопросу можно наблюдать в адвокатской деятельности А. И. Урусова и Ф. Н. Плевако. А. И. Урусов ждал таких промахов, вылавливая их в речи противника, а после этого набрасывался на оппонента со всей силой и страстью. Как отмечали современники, одной власти, опирающейся на статью закона, было недостаточно, чтобы «парализовать» дерзкие выходки Урусова. Кстати, подобная тактика не находила поддержки и среди его коллег. А. И. Урусов дважды привлекался к дисциплинарной ответственности— в 1885 г. за резкие выражения в процессе по делу Донцовых и в 1887-м — за пререкание с товарищем председателя суда1.

Кроме того, надо учитывать, что неэтичное поведение защитника не может не отразиться на отношении присяжных к подсудимому.

Иную, отстраненно-ироничную позицию занимал Ф. Н. Плевако. Характерен следующий пример использования упущений в речи прокурора.

Старушка украла жестяной чайник стоимостью в 50 копеек. Прокурор, зная, что ее будет защищать Ф. Н. Плевако, решил заранее нейтрализовать возможное влияние защитительной речи и сам высказал все, что можно было сказать в защиту подсудимой: «Бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает жалость. Но собственность священна, и если позволить людям посягать на нее, страна погибнет». Поднялся Ф. Н. Плевако. Он сказал: «Много бед и испытаний пришлось претерпеть России за ее более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... старушка украла старый чайник ценою в пятьдесят копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого Россия погибнет безвозвратно»2. Присяжные вынесли оправдательный вердикт.

Во-вторых, выступая по делам, в которых обвинение большей частью основано на косвенных доказательствах, стороны вынуждены прибегать к такому приему, как предположение о возможном. Это касается приведения в их речах слов умершего, передачи психического состояния подсудимого или потерпевшего, обсто-

' Смолярчук В. И. Гиганты и чародеи слова. С. 248-257. 2 Там  же.

ятельств дела. Критерием допустимости такого приема является соответствие жизненной практике, правдоподобность или вероятность приводимых объяснений. Излишняя поэтизация мотивов поведения преступника, как и желание очернить мысли жертвы, одинаково отрицательно влияют на судей: в первом случае подчеркивают неискренность оратора, а во втором — еще более обостряют негативное отношение к подсудимому. Вместе с тем приемы эти эффективны, широко используются в юридической практике. Считаю полезным обратиться к анализу речи известного адвоката М. Г. Казаринова по делу Укшинского, заподозренного в умышленном убийстве своей бывшей любовницы Мезиной.

После пяти месяцев совместной жизни Мезина бросает Укшинского, рабочего патронного завода, в надежде выйти замуж за купца Дальгаммера. Через девять дней после этого, спеша на свидание с новым любовником, она встречается на мосту с Укшинским, а через 4 минуты падает вместе с ним в воду. Прямые доказательства виновности Укшинского отсутствовали. М. Г. Казаринов воссоздает событие следующим образом: «Вдали перед собой она различила мрачную фигуру Укшинского. Куда деваться? Она поворачивается лицом к воде, в надежде, что Укшинский пройдет мимо и не узнает ее. Но он не проходит мимо. Сердце Укшинского испытывало то болезненное состояние, которое помимо воли овладевает нами при виде человека, которого мы так недавно любили. Еще момент — и он будет у ее ног. Он подходит, протягивает свои руки, но она от ужаса ничего не понимает, не слышит его слов. Собрав все силы, она отталкивает его, как страшный кошмар; он теряет равновесие и падает, но падая, судорожно хватается за нее, увлекая за собой в воду»1.

М. Г. Казаринов умышленно в своей речи не дает ссылок на показания свидетелей, допрошенных в зале суда, отрицательно характеризовавших погибшую (у присяжных уже сложилось о ней мнение), но он не обходит стороной недостатки своего подзащитного, методично опровергая каждый довод, приведенный прокурором в обвинительной речи. Решение присяжных было единодушным: «Невиновен».

В-третьих, сознавая слабость имеющихся доказательств, судебные ораторы часто прибегают к преувеличениям: прокурор, обращаясь к присяжным, предупреждает о грозящей непосредственно им опасности в случае, если преступление останется безнаказанным; а адвокат поддерживает у присяжных преувеличенное представление о жестокости преступления, в подтверждение того, что подсудимый, будучи добрым человеком по своей натуре, не мог его совершить. К данному приему часто обращались в своих речах А. С. Андреевский, Ф. Н. Плевако, К. А. Урусов и другие известные русские юристы.

Следует оговориться, что прием этот не является универсальным, а потому безусловно допустимым. Ф. Н. Плевако отмечал: «Судебному оратору необходимо прежде всего постараться приобрести доверие к себе... основательностью речи; но бывают речи основательные, которым, однако, нет веры; это бывает тогда, когда явится подозрение, что человек говорит не то, что хочет его сердце — сердце в разладе с умом»2. Поэтому, решая вопрос допустимости в своей речи преувеличе-

1  Загадочное дело. В кн.: Речи известных русских юристов. С. 185.

2  Плевако Ф. Н. Речи. Т. 2. С. 111-112.

нии, следует исходить из оценки возможных результатов: если использование этого приема приведет к созданию у судей ложных представлений о преступлении при внутренней убежденности выступающего в обратном, то применение преувеличения становится нарушением профессиональной этики.

Наконец, касаясь этичности использования юмора в судебной речи, необходимо отметить, что превращение судебного заседания в эстрадные подмостки неприемлемо: юмор следует удалять из речи, чего нельзя сказать об иронии — там, где она направлена на изобличение ложности доказательств, но не затрагивает чести и достоинства лиц, являющихся источником этих доказательств, использование иронии служит украшением речи, способствует формированию у присяжных более образного представления о преступлении.

Н. П. Карабчевский, выступая по делу братьев Скитских, так характеризовал логические способности большинства нижних полицейских чинов, говоря о Семенове: «...он внес в дело весьма тонкое и ценное соображение. Он первый безоговорочно решил, что преступников было именно двое. Не характер насилия над трупом, не все тонкости судебно-медицинской экспертизы привели его к такому умозаключению. Нет, его осенила простая житейская сообразительность: водка и закуска в месте "засады" найдены в таком друг от друга соотношении и на таком расстоянии, что одному человеку невозможно одновременно дотянуться и до водки, и до закуски. Очевидно, в засаде сидели двое! Гениальное открытие! Оно, без сомнения, могло возникнуть только на благодатной родине бессмертного гоголевского Пацюка, которому, как известно, вареники, и притом обмакнутые в сметану, сами летели в рот»'.

Установление и поддержание психологического контакта участников диалога подразумевает установление доверия между людьми и их интерес друг к другу.

Психологи выделяют в процессе установления контакта три стадии. В ходе первой стадии происходит формирование первого впечатления. Огромное значение при этом имеют внешние характеристики человека, о чем говорилось выше. Затем следует стадия взаимной заинтересованности. Для включения в эту стадию установления контакта прокурору целесообразно подготовить план общения, в котором отражались бы личностные интересы собеседника. Например, в начале общения с профессионалом (шофером, врачом, педагогом, актером и др.) имеет смысл начинать разговор с особенностей профессиональной деятельности, а уже потом переходить к исследованию тех фактов, которые способствуют установлению истины по делу. При допросе посетителя ресторана, дискотеки, бара допустимо выяснить, как часто он там бывает, с кем встречается, и только после этого перейти к исследованию фактов, которые входят в предмет доказывания по делу. Третья стадия установления контакта — сотрудничество участников диалога.

Симпатии и антипатии обычно возникают в процессе общения на подсознательном уровне. Развитию контакта способствует положительное отношение друг к другу, а это значит, что государственный обвинитель (как всякий профессионал) должен уметь вызывать к себе чувство заинтересованности и симпатии.

1 Карабчевский Н. П. Около правосудия. СПб., 1908. С. 27.

Различают процессы доказывания и убеждения. Доказывать — это устанавливать истинность тезиса, а убеждать — создавать впечатление, вселять уверенность, что истинность тезиса доказана, делать слушателей единомышленниками, соучастниками своих замыслов и действий.

При рассмотрении уголовного дела в суде важная роль принадлежит формированию судейского убеждения, которое проходит несколько этапов: 1) предварительное изучение материалов уголовного дела при назначении дела к слушанию; 2) планирование судебного разбирательства и выдвижение судебных версий; 3) проверка материалов предварительного следствия в судебном разбирательстве; 4) судебные прения и сопоставление оценок судьи с оценками обвинения и защиты; 5) окончательное формирование убеждения судьи в совещательной комнате при выработке коллективного убеждения.

Основная роль в формировании судейского убеждения отводится государственному обвинителю, поскольку именно он должен доказывать предъявленное обвинение и поддерживать его, если оно находит подтверждение во время судебного разбирательства, тогда как судья, изучая доказательства, направляет свою деятельность на устранение возникших сомнений.

Как отмечают опытные ораторы, в практике полемических выступлений, в споре возникают самые разньГе ситуации. Наиболее часто встречается такая: выдвинутый тезис правильно логически доказывается, но убедить оппонентов не удается. В таком случае следует обдумать вопрос: какие средства необходимо использовать, чтобы доказать правильность выдвинутых утверждений и убедить в них оппонентов? Наиболее весомыми доводами считаются экспертные и статистические данные. Не менее убедительны примеры из жизни, подкрепляющие выдвинутую точку зрения. Можно также сослаться на мнения и суждения авторитетных лиц, привести цитаты из произведений видных политических, государственных, общественных деятелей, известных ученых, писателей. При этом разграничивают факты (действительные, невымышленные явления, события; то, что произошло на самом деле) и мнения (суждения, выражающие оценку, отношение, взгляд на что-либо). Факты существуют сами по себе, независимо от того, как мы их оцениваем и используем, в связи с чем они являются более надежными аргументами. К мнениям же необходимо относиться критически, так как они могут быть предвзятыми, необъективными, ошибочными — ведь на их формирование влияют условия восприятия, возможная предвзятость и т. д.

Сложные ситуации, когда подсудимые не признают своей вины, преступление совершено в условиях неочевидности и обвинение построено на косвенных уликах, разрешаются благодаря творческому отношению государственных обвинителей к

подобного рода делам. Прокурор, используя методы системно-структурного анализа, последовательно создает перед судом и всеми участниками процесса сложную, логически непротиворечивую систему доказательств, в которой отражаются, с одной стороны, факты реальной действительности, а с другой — их взаимосвязь.

По делу группы подсудимых (К., Н., М.), обвинявшихся в изнасиловании и убийстве, государственный обвинитель, после того как все подсудимые заявили о непризнании своей вины, предложил начать судебное следствие с их допроса. В ходе допроса каждый подсудимый, отрицая свою вину, утверждал, что в момент убийства смотрел фильм по телевизору. В процессе дальнейшего судебного рассмотрения данного дела алиби подсудимых было опровергнуто. Выяснилось, что этот фильм в действительности демонстрировался в другой день. Некоторые свидетели заявили, что родственники подсудимых просили подтвердить в суде это алиби. Далее суд ознакомился с заключениями биологической экспертизы, которая исследовала следы спермы на белье и трупе потерпевшей, а также на белье подсудимых. Результаты этой экспертизы не только свидетельствовали об участии подсудимых в изнасиловании, но и дали возможность установить последовательность их участия. Биологическая экспертиза установила также, что частицы эпидермиса, изъятые из-под ногтей потерпевшей, являются кожей первого и третьего подсудимых, которые имеют соответствующие телесные повреждения в виде глубоких царапин на руках.

Почвоведческая экспертиза установила, что земля, следы которой обнаружены на частях автомашины, на которой в день преступления ездили все трое подсудимых, однородна с составом почвы на месте преступления.

Экспертиза следов наложения микрочастиц показала, что найденные на растениях на месте происшествия текстильные волокна являются частицами пуловера одного из подсудимых, а следы обуви, изъятые с места происшествия, оставлены двумя другими.

В своей речи государственный обвинитель последовательно изложил систему доказательств по данному делу, которая приведена выше. Суд вынес обвинительный приговор, который подсудимые не обжаловали.

В своей книге «Искусство речи на суде» И. Сергеич выделяет следующие основные элементы спора.