5. Этнократология

К специальным областям кратологии следует отнести этнократо-логию (англ. ethnocratology) — фактически новую в российской и миро­вой практике отрасль науки о власти. Этнократология исследует слож­ные, противоречивые процессы взаимодействия различных этносов, стремящихся к установлению своего влияния на других, нередко к их подчинению, а в идеале — к утверждению равноправного взаимодейст­вия народов и рас, жизненно нуждающихся в интеграции, координации своей деятельности посредством разумного использования возможно­стей власти (властей). В России это предмет особых забот разного рода органов, исследовательских и аналитических центров, обсуждений на самых различных уровнях вплоть до самых высших и многочисленных публикаций и дискуссий.

б. Военная кратология

Военная кратология (англ. military cratology) — одна из важных спе­циализированных отраслей кратологии, исследующая место и роль вла­сти, властной деятельности в собственно военной сфере жизни общест­ва — как части всей деятельности по обеспечению безопасности и за­щиты государства. Особое внимание при этом уделяется исследованию характера военных угроз данному государству, деятельности властей по предотвращению войн, военных конфликтов, а при необходимости — поведению власти в военных условиях.

Военная кратология должна исследовать суть, своеобразие и воз­можности использования силовых структур государства, в первую оче­редь министерства обороны, самих армий и флота, их контакты и взаи­модействия с другими структурами, в том числе с военно-промышлен­ным комплексом, а также связи с населением, молодежью страны.

Мировая практика и научная мысль фактически безоговорочно свя­зывают армию и власть, понимая армию как мощное орудие власти.

В советской практике интерпретация шла почти исключительно в ключе "партия и армия". Проблематика армии и власти, т. е. военной кратологии, фактически освещалась в СССР только применительно к буржуазным армиям и к практике так называемого "третьего мира"*. И если в Конституции СССР речь шла о защите Отечества и об армии, то правовому, законодательному оформлению этой стороны жизни обще-

* См., напр.: Севортян Р. Э. Армия в политическом режиме стран совре­менного Востока. М.: Наука, 1973 (Глава IV "Армия у власти", с. 102—122); Мирский Г. И. "Третий мир": общество, власть, армия. М.: Наука, 1976 (Глава III "Военные у власти", с. 180—295).

ства должного внимания не уделялось. Считалось возможным обхо­диться прежде всего решениями съездов КПСС, постановлениями цК КПСС, Политбюро и Секретариата ЦК КПСС.

В современной России в соответствии со статьей 59 ее Конституции защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина Россий­ской Федерации. Это ключевое конституционное положение предопре­деляет позиции самого государства, его граждан, властей и соответству­ющей области науки в данной сфере жизни общества.

Среди основных правовых документов Российской Федерации по вопросам безопасности и защиты России надо по меньшей мере назвать следующие:

— Закон Российской Федерации "О безопасности" (5 марта 1992 г.); — Указ Президента РФ "О создании Вооруженных Сил Российской федерации" (7 мая 1992 г.);

— Указ Президента РФ "Об образовании Совета безопасности Рос­сийской Федерации" (3 июня 1992 г.);

— Закон Российской Федерации "О внешней разведке" (8 июля 1992 г.);

— Закон Российской Федерации "О внутренних войсках Министер­ства внутренних дел Российской Федерации" (24 сентября 1992 г.);

— Закон Российской Федерации "О Государственной границе Рос­сийской Федерации" (1 апреля 1993 г.);

— Федеральный Закон "О днях воинской славы (победных днях) России" (13 марта 1995 г.).

Во властной сфере в этих условиях особое место занимают защит­ные, охранные установки, наличные силовые формирования, идеологи­ческие и информационные акции и учреждения.

Защита Отечества, государства, основ конституционного строя предполагает официально существующий порядок охраны, обороны, сохранения установленного Конституцией государственного устройст­ва. Такого рода защита предусмотрена и в статье 56 Конституции Рос­сийской Федерации. В условиях вводимого для этого чрезвычайного по­ложения могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод граждан с указанием пределов и срока их действия.

Особое место в этой специфической области знания и власти зани­мает собственно военная политика — составная часть общей политики государства и иных субъектов власти, непосредственно связанная с соз­данием и развитием военной организации, ее подготовкой, способно­стью и готовностью к применению средств вооруженной борьбы для за­щиты государства и достижения других его политических целей. Воен­ную политику в той или иной стране могут проводить как государство, правящие партии и организации, так и оппозиционные силы и органи­зации.

Выработанная военная политика конкретизируется в официальных военных доктринах, военной стратегии и практике военного строитель­ства. Нередко в ее рамках выделяют оборонную политику, связанную с защитой данной страны. Оборонная политика иногда трактуется как синоним военной, чтобы не делать акцент на военной стороне дела в ус­ловиях перемен во внешней политике.

Поэтому можно сказать, что политика оборонная (в области обо­роны) и есть политика государства и его органов, направленная на на­дежную защиту страны от внешнего нападения. Она вырабатывается и проводится в рамках официальной деятельности властей конкретного

6 В. Ф. Халипов                       161

государства. Оборонная политика последовательно охватывает подго­товку народа и вооруженных сил к отпору агрессии, а также подготов­ку к этому тяжелому испытанию экономики, систем здравоохранения^ образования и воспитания, возможностей культуры и искусства.      ,

Военная доктрина — система официальных взглядов и положений >, (не всегда и не во всем предающихся огласке), которые устанавливают порядок военного строительства, подготовки государства и его воору­женных сил к возможной войне, к защите Отечества. Согласно Консти­туции Российской Федерации, военную доктрину России утверждает президент.

В этой ответственной сфере в государстве создается и действует во­енное ведомство, т. е. учреждение или совокупность учреждений, обслу­живающих сферу государственного управления вооруженными силами.

Ключевую роль играет военная служба — один из важнейших ви­дов государственной службы. Она имеет своим предназначением обес­печение безопасности, военной защиты государства, его населения и территории, неприкосновенности его границ. Как гласит Конституция Российской Федерации, гражданин РФ несет эту службу в соответствии с федеральным законом и в установленных законом случаях имеет пра­во на ее замену альтернативной гражданской службой.

В мировой и отечественной практике принято отводить важную роль военным властям (англ. military authorities). Прежде всего это: 1) военачальники и соответствующие органы управления (применительно к вооруженным силам данное понятие используется редко); 2) армей­ские и флотские чины, исполняющие государственно-административ­ные функции, например в условиях оккупационной деятельности на чу­жой территории.

Многовековая властная практика вызвала к жизни и такое явление и понятие, как милитакратия (англ. militacracy, от лат. militaris — воен­ный). Это власть военных в обществе, непропорционально высокий, со­циально неоправданный уровень их участия в высших властных струк­турах, засилье в высшем эшелоне.

Крайний, но в мировой практике довольно частый и тяжелый слу­чай — военная диктатура со всеми ее антидемократическими проявле­ниями и последствиями. История дает много ее примеров и в прошлом, и в настоящем, а список имен диктаторов поистине необъятен.

В этой военной связке есть еще одно серьезное явление, имеющее отношение к власти, — военный переворот, т. е. государственный пере­ворот, совершенный военными, с опорой на военных или приведший к власти военных.

В целом отметим, что и грядущие времена еще не скоро снимут с повестки дня военную кратологию, не скоро снизят и отменят ее акту­альность.

7. Кратология оппозиционной деятельности

В сфере власти есть и еще одна существенная тема, заслуживающая специального разговора, — власть и оппозиция.

Очень часто лидеры, партии идут вместе, рядом, а потом расходят­ся, сталкиваются. Порой сразу же создаются противостоящие силы. И в фокусе интересов находится власть. Стремление к ней и толкает эти си­лы к противостоянию и борьбе. Поэтому правомерна постановка воп-

роса о кратологии оппозиционной деятельности, об особенностях при­тязаний оппозиции на власть и ее деятельности*.

Говоря об отношении оппозиции к власти, к властной практике, выделим лишь самые ключевые элементы в связи с их особым значе­нием в кратологии.

Оппозиция (от лат. oppositio — противопоставление) — 1) противо­действие, сопротивление; 2) группа лиц внутри партии, организации, парламента, ведущих линию на сопротивление большинству, а в обще­стве, как правило, противостоящих власти (властям) и поддерживаю­щим власть силам и организациям.

Вся история общества, история политики, история власти, да и вся история России, как и других государств, пронизана фактами существо­вания и деятельности оппозиции, носившей нередко самые разные на­звания.

Неудивительно поэтому, что насущная забота любых властей — не допустить оппозиции, или найти с ней общий язык, или пресечь ее дея­тельность, или вступить с ней в контакт, в объяснения по поводу взаи­моотношений, или, наконец, обеспечить себе некоторые уступки и пра­ва, если все же возобладает оппозиция, а вчерашняя власть будет выну­ждена уйти со своего Олимпа. Суть дела — в борьбе за влияние, возможности и ресурсы, за блага и привилегии, за власть, которая все­гда была и остается сферой острых столкновений и противоборства.

Борьба за власть является напряженной, конфликтной стадией про­тивостояния и противодействия существующих социальных сил и орга­низаций в вопросах отношения к власти, понимания ее роли, призвания, задач и возможностей. Эта борьба преследует взаимоисключающие це­ли обладания властью и ее использования в интересах каждой из проти­воборствующих сторон. Она может вестись в различных масштабах (международных, внутригосударственных, в рамках регионов, партий, институтов, учреждений и т.д.) с применением разнообразных средств и методов, с привлечением тех или иных союзников. Большей частью последствия борьбы за власть являются разрушительными, ведущими к ухудшению социально-экономического положения страны и жизни ее граждан.

Оппозиции могут различаться по самым разным основаниям: пар­ламентская, внутрипартийная, лояльная, уличная, непримиримая, воин­ствующая и т. д.

Борьба оппозиции с властями (или наоборот) проходит различные фазы. Начинается все, как правило, с поляризации сил, т. е. с расхожде­ния общественно-политических сил, движений на противоположные полюса, обретения ими полярности, оформления противостоящих сил. К этой борьбе относится возникшее в 50-е годы представление об эска­лации, неуклонном последовательном нарастании, расширении масшта­бов того или иного конфликта, кризиса.

В практике непримиримой оппозиции на первый план выходит тер­рор (от лат. terror — страх, ужас) — запугивание, физическое насилие, вплоть до физического уничтожения, по отношению к политическим противникам. Примеров особенно острых и болезненных его форм в

* Проблема власти и оппозиции разнопланово освещается в российских и зарубежных средствах массовой информации. См.: Кургинян С. Е. Россия: Власть и оппозиция. М.: ЭТЦ, 1993, 352 с.; Роговин В. 3. Власть и оппозиции. М.: Товарищество Журнал "Театр", 1993. 400 с.

163

сфере борьбы за власть известно множество. Взятую в целом систему террористических взглядов, мер, актов, действий именуют террористи­ческой деятельностью, терроризмом (включая и терроризм политиче­ский, государственный).

Порой оппозиция прибегает и к путчам, бунтам, попыткам государ­ственного переворота — так именуют неудавшиеся акции по измене­нию государственного строя, сорванные противодействием властей и силовых структур. В свою очередь, немалое число успешных выступле­ний такого рода со стороны оппозиционных сил в разных странах назы­вают революциями.

Крайнюю по остроте степень схватки внутри государства именуют гражданской войной. Это уже вооруженная борьба за власть между его гражданами, подданными, их группировками, борьба беспощадная, на уничтожение, вплоть до момента, когда кто-то из ее участников возь­мет верх.

Для любой страны лучший способ выхода из конфликтной ситуа­ции — поиск компромиссов, согласия, путей примирения, переход к вза­имным уступкам и прекращение противоборства.

Таким образом, власть в действии, власть как система деятельно­сти, власть и политика и собственно политика власти — крайне серьез­ная, ответственная тема науки о власти, требующая теоретического ос­мысления разнообразной практики властвования в разные эпохи и в разных странах.

8. Кратология церковной деятельности (теократология)

Широкий круг идей и практики охватывает многовековое влияние культов — власть церковная*, власть духовная (власть духовенства), власть религиозная. Это характерно как для нынешних мировых рели­гий, так и для тысячелетней и современной практики самых разных рели­гиозных верований людей всех стран (включая и секты разного рода). Остро стоят многие проблемы церковной власти и в России**. Религия как мироощущение и церковь как организация построены по строго иерархическому принципу и точно его соблюдают. Это нахо­дит свое отражение и в единобожии, и в обожествлении властей. Для пояснения совершим экскурс в практику мировых религий.

Единобожие — религиозная система, признающая только одно бо­жество: монотеизм.

Господь — Бог у христиан. Согласно В. И. Далю, государь, госпо­дин; Всевышний, Владыка, Бог, Создатель. Используется и понятие Вседержитель, т. е. Господь, Создатель. Аллах — наименование Бога в исламе.

Обожествление — признание в ком-либо, в чем-либо божественной силы, в том числе и у власти, приписывание ей такой силы.

* См.: Цыпин В. А. Церковное право, 2-е изд. М.: Изд-во МФТИ, 1996. С. 188—403; Суворов Н. С. Учебник церковного права, 5-е изд. М., 1913. 531 с.

** См., напр.: Протоиерей Михаил Ардов. Кто и когда расколол церковь? Патриархия и власть//Независимая газета, 1994. 27 окт. С. 5; Алексеев Валерий. Тщетные усилия. Государственно-церковные отношения: содержание, харак­тер, тенденции // Независимая газета. 1995. 2 марта. С. 3.

Помазанник Божий — тот, кто помазан (делегирован, избран) на царство, царь.

религии отличаются внимательным, особым отношением к власти, в церкви — своеобразием своего организационно-властного устроения.

Обратимся к трем мировым религиям. По хронологии их возникно­вения это буддизм, христианство, мусульманство (ислам).

Христианство — одна из трех мировых религий (наряду с буддиз­мом и исламом). Христианство возникло в 1 в., выделившись среди мис-тико-мессианских движений в Восточной провинции Римской империи (в Палестине). Названо по имени его основателя Иисуса Христа. В кон­це IV в. было государственной религией Римской империи. Имеет три основных направления: католицизм, православие, протестантизм. Об­щее число его приверженцев — более миллиарда человек. Общий при­знак, объединяющий их, — вера в Иисуса Христа как Богочеловека, спасителя мира, воплощение второго лица триединого божества (Трои­ца). Главный источник вероучения — Священное писание (Библия, осо­бенно ее вторая часть — Новый Завет).

Католицизм (от греч. katholikos — всеобщий, вселенский)— одно из основных направлений в христианстве. Разделение христианской церк­ви на католическую и православную произошло в 1054—1204 годах. В XVI веке от католицизма откололся протестантизм. Организация като­лической церкви отличается строгой централизацией, иерархическим порядком: монархический центр — папство, глава — римский папа, ре­зиденция папы — Ватикан. Источники вероучения — Священное писа­ние и Священное предание. С 60-х годов XX века католическая церковь стала на путь модернизации своей догматики.

Примас — в католической и англиканской церквах первый по сану или своим правам епископ.

Антипапа — не признанный католической церковью римский папа. В средние века в отдельные моменты на папском престоле числилось одновременно несколько пап, представлявших различные церковные и светские круги, из которых лишь один впоследствии признавался папой. Остальные объявлялись антипапами, которых в общем списке пап, со­ставленном католической церковью, насчитывается более тридцати.

Отметим своеобразие иерархии и титулования в христианстве, в том числе в России:

патриарх* — высшее звание в церковной иерархии. В современном православии — высший духовный сан, обычно глава самостоятельной (автокефальной) церкви, избирается церковным собором. В Русской православной церкви титул патриарха существовал в 1589—1703 годы, восстановлен 5(18) ноября 1917 года. Первоиерарх церкви — первый в церковной иерархии, патриарх;

архисвятитель — старший надо всеми архиепископами и архиерея­ми; патриарх;

митрополит — высшее почетное звание епископа, а также сам епископ, имеющий это звание, глава крупной епархии, подчинен пат­риарху;

владыко — разновидность церковного титулования. В России при обращении к митрополитам и архиепископам прибавляется: "Высоко-преосвященнейший Владыко";

* См.: Комаров Е. Патриарх. М.: ЭллисЛак, 1994.

165

архипастырь (милостивейший) — принятое в дореволюционно. России почтительное название высших особ духовного сана — митра политов и архиепископов;                                      ]

архиепископ — одно из высших духовных званий, епископ, надзирай ющий над несколькими епархиями, а также вообще почетный титул епископа;

архиерей — общее название для высших чинов духовенства в пра­вославной церкви (епископа, архиепископа, митрополита, патриарха). Архиерейский собор — собрание, заседание, съезд архиереев;

архимандрит — в православной церкви высшее звание иеромонаха, почетный титул настоятеля мужского монастыря, ректора духовного учебного заведения.

Мусульманство, ислам* — одна из наиболее распространенных (на­ряду с христианством и буддизмом) мировых религий. Ее последовате­ли — мусульмане. Возникла в Аравии в VII веке. Мухаммед (Мохаммед, иногда Магомет, Магомед) (около 570—632) — основатель ислама, в 630—631 годах глава первого мусульманского теократического госу­дарства (в Аравии), почитается как пророк.

Коран (араб. кур'ан — чтение) — главная священная книга мусуль­ман; собрание проповедей, заклинаний, молитв, притч, обрядовых и юри­дических установлений, произнесенных Мухаммедом в Мекке и Медине. Ранние списки Корана относятся к VII—VIII векам. Основной догмат ис­лама — поклонение единому богу — Аллаху и признание Мухаммеда "посланником Аллаха". Основные направления — суннизм и шиизм.

Муфтий (араб.) — высшее духовное лицо у мусульман, облеченное правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам (да­вать разъяснение норм, основанных на Коране) и их применению, т. е. по применению шариата. В этом смысле толкователь Корана.

Шариат — свод религиозно-правовых норм, составленный на осно­ве Корана и сунны, содержащий нормы государственного, наследствен­ного, уголовного, брачно-семейного права (в противоположность адату — обычному праву).

Буддизм — одна из трех мировых религий. Возник в Древней Ин­дии в VI—V веках до н. э.

Будда (санскр., просветленный) — имя, данное основателю буддиз­ма Сиддхартхе Гаутаме (623—544 гг. до н. э.), происходившему из цар­ского рода племени шакьев в Северной Индии (одно из имен Будды — Шакьямуни, т. е. отшельник из шакьев). В религии буддизма это суще­ство, достигшее высшего совершенства ("просветления").

Ламаизм (тибет., англ. Lamaism)—тибето-монгольская форма буд­дизма, возникшая в VII веке в Тибете и в XVI—XVIII веках распростра­нившаяся на севере Центральной Азии среди монгольских народов. Имеет некоторое число последователей в ряде регионов России.

Очень разнообразны в различных церквах, в сфере духовной вла­сти, религий церковная символика, каноны, ритуалы, обряды, таинства, праздники, с которыми, как правило, не могут не считаться светские власти и конкретные правители.

В целом у священнослужителей продуманы и вопросы технологии церковно-властного процесса, детали одежды, поведения, общения с ве­рующими, пунктуально соблюдаются традиции, хотя происходит и мо­дернизация церквей.

* См.: Ислам: Энциклопедический словарь. М.: Наука, 1991. 315 с.

166

^ 7 июня 1990 года колокол Троице-Сергиевой лавры возвестил об избрании пятнадцатого Всероссийского патриарха, которым стал ми-д)ополит Ленинградский и Новгородский Алексий, в миру Алексей Ми-^йлович Ридигер (родился 23 февраля 1929 г.). В отличие от патриар­ха Пимена, избранного в 1971 году открытым голосованием по единст­венной кандидатуре, Алексий II избирался голосованием тайным (в первом туре в бюллетени были внесены 75 епископов из 92 в тогдаш­нем СССР). Патриарх был избран в третьем туре. Его интронизация ^возведение на престол) состоялась 10 июня 1991 года. Перед этим 30 мая 1991 года Русская православная церковь обрела права юридическо­го лица. Патриарх получил свидетельство о регистрации в Министерст­ве юстиции России.

По мнению патриарха Алексия II, церковь не должна участвовать в политической жизни общества как самостоятельная сила. В этом смыс­ле никакой клерикальной политики не ведется, нет и не может быть клерикальных политических партий. Влияние церкви носит духовный, нравственный, а не политический характер. Считается, что, для того чтобы вести ко Христу каждого человека, независимо от его политиче­ских взглядов, церковь должна быть вне политики, хотя люди, пытаю­щиеся привнести политику в церковь, есть. Патриарх не раз цитировал слова одного католического епископа о том, что если церковь заключа­ет политический брак с одной из партий или с одной из ветвей власти, то рискует вскоре оказаться политической вдовой.

Известно, что у Русской православной церкви со времен Петра 1 до 1917 года существовали обязанности государственной религии. В связи с этим патриарх Алексий II говорил: "Положение государственной церкви принесло нам много бед и трагедий. Церковь должна быть отделена, но подлинно отделена от государства. Она должна иметь право оценивать все события, происходящие в стране, с позиций духовности и нравственности. Она не может этого сделать, будучи государственной"*.

В одном из выступлений Алексий II отмечал: "Неизменное искуше­ние и вековая болезнь государственности: государство свои интересы склонно автоматически отождествлять с интересами людей, а под "го­сударственными интересами" склонно понимать прежде всего удобство и легкость в управлении.

В церковном понимании государство призвано примирять интересы всех групп населения. И особенно в сегодняшнем мире государственная власть не имеет права видеть в какой бы то ни было части своих согра­ждан некую противостоящую силу, против которой надо употреблять вооруженную силу"**. Таков взгляд на государство Русской православ­ной церкви.

9. Функциональная и структурная кратологии

В общем комплексе специальных кратологии свое место занимают функциональная и структурная кратологии. Они также еще только на­чинают свой путь. Возможно, что по аналогии с другими науками (на-

* См.: Комаров Е. Патриарх. М.: Эллис Лак, 1994. С. 31, см. также с. 5, 6, 17,18,21,28. ** См. там же. С. 34.

пример, социологией) речь в перспективе пойдет и о структурно-фущ^ циональной кратологии*.                                      i

Большое будущее ждет функциональную кратологию (англ funktional cratology) — одну из специальных областей знаний о вла сти, имеющую целью изучение функционального предназначений властей в их различных сферах и видах проявления, а также анализ их функциональной оснащенности, т. е. возможности решения стоя' щих перед ними задач.

О неразработанности функциональной кратологии можно сказать гораздо определеннее и острее, чем говорил, например, о функциональ­ном анализе американский социолог Р. К. Мертон. "Функциональный анализ, — писал Мертон, — является как самым перспективным, так, по-видимому, и наименее систематизированным направлением среди современных социологических теорий. Развиваясь одновременно на многих интеллектуальных фронтах, он рос скорее вширь, чем вглубь. Достижения функционального анализа таковы, что можно с полным основанием утверждать, что те большие ожидания, которые были с ним связаны, будут постепенно осуществлены. Современные же слабости функционального анализа говорят о необходимости периодически пе­ресматривать прошлое, чтобы лучше строить будущее"**.

Традиционные научные функции в гуманитарных областях знания — познавательная, управленческая, прогностическая, воспитательная и т.д.—по мере использования системы знаний о власти, конечно, тре­буют детализации, конкретизации, особенно с учетом многообразия ви­дов и проявлений властей.

Как считают западные политологи, власть проявляет себя через такие основные функции: — принуждение; — приманивание;

— блокирование последствий (т. е. создание помех конкуренту в борьбе за власть);

— "создание требований" (искусственное формирование нужд, ко­торые может удовлетворить лишь агент власти, своего рода политиче­ский маркетинг, рынок);

— "растяжение сети власти" (включение дополнительных источни­ков зависимости от субъекта власти);

— шантаж (угрозы в настоящем или посулы бед в случае неподчи­нения в будущем);

— подсказки (ненавязчивое внедрение в массовое сознание выгод­ных власти установок);

— информационный контроль, прямой или косвенный (с помощью предостережений, рекомендаций и т. д.).

Знание функций власти позволяет получить картину реальной вла­стной практики во всей ее противоречивости, а также ставить вопрос и о собственно функциональной власти.

Функциональная власть (functional power, от лат. functio) — выделя­емое в административном праве понимание власти (в отличие от линей-

* Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Вып. 1. М., 1968; Раздел "Структурно-функциональный анализ"//Американская социо­логическая мысль: Тексты / Под ред. В. И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. 496 с. ** Американская социологическая мысль. М., 1994. С. 379.

168

р

црй) как связанной с функциональной подчиненностью лиц, органов (в рамках определенных функций). Это может быть власть, сопряженная ^с созидательной деятельностью (право распределять, осуществлять методическое руководство), и с деятельностью юрисдикционной (право устранять от должности, приостанавливать работу, взыскивать за про­винности и незаконно полученное и т. д.). Такая власть может быть ог­раничена временными и ведомственными рамками или носить межве­домственный характер.

,   Из этого и вытекает необходимость внимательного и тщательного приведения в порядок знаний, систематизирующих представления о функциональном предназначении, функциях и использовании властей разного рода — прежде всего власти государственной, а также общест­венной, экономической, церковной, военной, семейной, личной и т. д.

В ходе становления кратологии следует сделать все необходимое и ддя того, чтобы разумно и эффективно поставить на ноги структур­ную кратологию (англ. structural cratology), т. е. специализированную область исследований структуры власти (властей), ее задач, ее устрой­ства, составляющих ее элементов (органов, организаций, учреждений), их функций, проблем, разграничения их прав и обязанностей, эволю­ции, соответствия внутренним и международным условиям.

Это фактически те ключевые проблемы, которые интересовали правителей и мыслителей всех эпох, начиная с Древнего Египта. Од­нако в систему накопленные познания такого рода приведены не бы­ли. Но и философы, и историки, и правоведы, и представители других областей знания всегда глубоко размышляли о проблеме устройства и эффективности государства, власти, господствующей системы пра­вления.

Гегель, раздумывая над "Конституцией Германии" (1799) и судьба­ми этого государства, писал:

"Кроме деспотий, т. е. неконституционных государств, ни одна страна в качестве целого не обладает худшим государственным устрой­ством, чем Германская империя, — это стало почти общим мнением, а война позволила каждому в отдельности живо ощутить это; вернее, те­перь стало ясно, что Германия вообще не является более государством. Катедер-статистики, в обязанности которых входит классификация конституций в соответствии с данными Аристотелем классами — мо­нархии, аристократии и т. д., всегда терялись, сталкиваясь с имперски­ми сословиями Германии. Исходя из этого, Вольтер прямо назвал госу­дарственное устройство Германии анархией; это действительно наилуч­шее наименование, если считать Германию государством, однако теперь оно уже не подходит, ибо Германию нельзя более считать госу­дарством.

Здание немецкой государственности — дело прошедших веков; оно не соответствует нашему времени, в его формах нашла свое пол­ное выражение более чем тысячелетняя судьба; в нем живут справед­ливость и насилие, мужество и трусость, честь и кровь, нужда и бла­госостояние давно прошедших времен, давно истлевших поколений. Жизнь и силы, чье развитие и действие составляют гордость нынеш­него поколения, безучастны к нему, не интересуются им и не зависят от него; это здание с его колоннами и украшениями стоит в стороне от духа времени"*.

Гегель. Политические произведения, М.: Наука, 1978. С. 181.

169

Хорошо известны нелегкие, непростые судьбы Германии и Герма ского государства в XIX и особенно в XX веке. Большой интерес выз1 вает и современный опыт объединенной Германии, опыт создан) крупного, устойчивого и процветающего европейского государства.

В проблематике устройства власти нужно считаться в наше вpe^ не только со структурой государств, как она складывается в соответст^ вии с положениями той или иной конституции, но и с многочисленным^ силами, группировками, влияющими на позиции и решения лиц, находя щихся в системе государственной власти. Это требует обстоятельного^ структурно-функционального анализа,                           п

Вот, например, как раскрывают характерные черты групп интерес ' сов, влияющих на органы власти, авторы книги "Технологии политичен ской власти".

1. Масштаб и сложность системы групп интересов зависят от мас­штаба и сложности общества, многообразия идей и запросов внутри не­го. Типы групп интересов также эквивалентны выполняемым ими функциям. Для того чтобы эти группы работали эффективно и на демо­кратических основах, необходимо соответственно представить все виды интересов — социально-экономические, идеологические, культурные, этнические, религиозные, родовые — в структуре групп интересов. Та­кое представительство не только справедливо и гарантирует влияние широкой общественности на власть, но и обеспечивает поток информа­ции и поддержку, в которых нуждаются органы власти. Стабильные за­падные общества сравнительно редко страдают от серьезных взрывов анемических выступлений, связанных с неадекватно представленными интересами, в то время как эффективность афро-азиатской политиче­ской системы значительно снижена ввиду слабого представительства новых социально-экономических интересов в отличие от традиционных (прежде всего родовых).

2. Вторая характерная черта — относительная самостоятельность отдельных групп интересов, особенно в том, что касается их роли в про­возглашении интересов и привлечении сторонников. Подконтрольные правительству группы (например, в тоталитарных или некоторых авто­ритарных системах) служат в определенной мере инструментом функ­ционального представительства, но гораздо важнее их основная функ­ция — государственный контроль над обществом.

3. Третья характерная черта — распределение власти внутри систе­мы групп интересов. Порой оно адекватно и справедливо, в результате чего значительная часть слоев общества способна эффективно влиять на процесс принятия решений, которому присущи плюрализм, конку-рентность и представительство. Но власть может распределяться и очень неадекватно, когда одни группы, представляющие узкие слои об­щества, господствуют в государственной политике, а доступ других групп к ней весьма ограничен*.

Далее привлекает внимание перечисление следующих основных функций групп давления: 1) передача настроений и требований народа правительству; 2) влияние на законодательный процесс (они не только вдохновляют и поддерживают законодательство, но часто разрабаты­вают законопроекты и представляют их на рассмотрение правительст­ва, правящей партии или комиссий законодательной власти); 3) выпол-

* Технологии политической власти. Зарубежный опыт. Кшв: Вища школа, 994. С. 117.

170

^хме. важной роли при подборе экспертов и специалистов на министер-ifffl» и административные должности, что открывает доступ на государ-д^венные посты лицам с соответствующим опытом и окружением; 4) поддержка и мобилизация людей в ходе реализации правительственных дрограмм; 5) осуществление контакта с правительством и способство-,ацие выработке своевременных и эффективных законов. с.'. В демократических системах влияние многочисленных групп давле­ния может достичь силы, способной нейтрализовать эффект работы правительства*.

Исследование проблематики такого рода послужит всесторонней разработке науки о власти, всех конкретных областей кратологии.

10. Вспомогательная и частные кратологии

Блок специальных кратологии следует завершить вспомогательной и частными кратологиями. Они логически и содержательно близки друг другу. Можно даже назвать их взаимосвязанными и взаимозаменяемыми. В немалой мере это объясняется процессом их становления, его особенно­стями. В перспективе предполагается их более определенное размежева­ние, конкретизация. Но сегодня пока можно попытаться в общем плане определить участки деятельности этих областей кратологии.

Вспомогательная кратология (англ. subsidiary cratology) — область знания, дающая толкование конкретных вопросов, проблем власти, властной практики, изучающая определенные стороны деятельности властей, форму и содержание их акций в сфере правотворчества, адми­нистративной деятельности, делопроизводства, документации, гераль­дики, атрибутики, символики, эмблематики и т. п.**.

Основанием для выделения вспомогательной кратологии служит аналогичное выделение вспомогательных дисциплин в различных обла­стях науки. Наиболее показателен здесь большой блок вспомогатель­ных исторических дисциплин, которые уже многие годы успешно изу­чают конкретные виды исторических источников, содержащих сведе­ния о прошлом человека, народов, государств, нашей планеты, а значит, и о прошлом властей разного рода. К ним относятся: генеалогия, ге­ральдика, дипломатика, историческая метрология, нумизматика, палео­графия, сфрагистика, хронология***, палеография и др.

С развитием науки о власти (кратологии) многие из названных дис­циплин будут относиться не только к вспомогательным историческим наукам, но и к вспомогательной кратологии (геральдика, дипломатика, сфрагистика и др.) и собственно к истории власти и истории науки о власти (исторической кратологии).

* Технологии политической власти. Зарубежный опыт. Кюв: Вища школа, 1994. С. 119.

** Обратим внимание на одно из наиболее полных изданий этого рода: Похлебкин В. В. Словарь международной символики и эмблематики. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Междунар. отношения, 1994. 500 с. Данный справочник со­держит толкование около 470 терминов.

*** В качестве уникального, первого в отечественной научной литера­туре и важного для истории государственной власти можно назвать издание: История государства и права: Хронология / Под ред. М. И. Сизикова. М.: ИНФРА-М, 1996.160 с.

171

Частная кратология (англ. special/particular cratology) — важная от^ расль науки о власти, которая изучает конкретные детали, подробность устройства власти, элементы ее механизмов, являющиеся типичными^ независящими от тех или иных времен, властителей и стран. Сюда от-, носятся атрибуты, символика, церемониалы, протокольные процедуры, ранжирование властей, специфика устройства и деятельности аппарата и другие явления, по-своему дающие о себе знать в различного рода властных сферах. Здесь много общего со вспомогательной кратологи-ей, а также различными областями исторического знания, которых на­считывается около 70.

О том, сколь обширен в этих специальных отраслях кратологии круг источников познания, наглядно свидетельствует многообразие ат-рибутики, символики, геральдики, сопровождающее власть в разных государствах и в различные эпохи и накопившее к нашим дням крупный массив исторических знаний. Одной лишь российской властной атрибу-тике можно посвящать и книги, и кинофильмы, и разнообразные видео­материалы, и телевизионные передачи и т. д. Даже такого рода осмыс­ление властной практики и ее проявлений по-своему очень доказатель­но говорит о том, какой огромный объем материала выпадал до сих пор из поля зрения науки, когда не существовало кратологии (науки о вла­сти). Если подобные материалы, факты, сведения и становились объе­ктом познания в исторической науке или социологии (с недавних пор и в политологии), а также в археологии, географии, педагогике и т. д., то каждый раз они рассматривались под углом зрения конкретной науки, с ее позиций.

Сегодня же требуются суждения о многих явлениях жизни, связан­ных с властной практикой, с позиций самой теории этой властной прак­тики, а не ее комментаторов. Особо надо учесть, что практически вся­кая власть всегда придавала и придает особое значение различного ро­да знакам своего отличия, символике, геральдике, ритуалам, эмблематике. Их разработка, применение, изменение — предмет боль­ших забот и правителей, и их окружения, и органов власти. Здесь всегда присутствуют как юридический смысл, конституционно-правовое оформление, так и социально-психологический расчет, и немалые рек­ламные усилия, и популяризация.

В целом за многие века сложились и заслуживают особого внима­ния кратологии такие вспомогательные дисциплины, как наука о гербах (геральдика), наука о печатях (сфрагистика), наука об орденах и меда­лях (фалеристика) и т. д.

Что же такое символика власти, эмблематика, геральдика? Символика власти (англ. symbolism/symbols of the power) — совокуп­ность символов власти, государственная символика.

Символы власти — условные знаки власти, их набор, перечень. На­пример, скипетр, держава у монарха и т. п*.

Эмблематика (англ. emblematic) — совокупность изображений кон­кретных объектов (в отличие от символов — абстрактных знаков). На­пример, белый голубь — эмблема мира.

Геральдика (англ. heraldry, от лат. heraldus — глашатай) — гербове-дение. В XIII—XIX веках — составление дворянских, земельных, цехо­вых гербов. Со второй половины XIX века — вспомогательная истори-

* См., напр.: Хорошкевич А. А. Символы русской государственности. М., 1993.

ческая (а также и кратологическая) дисциплина, изучающая гербы, их суть, содержание, символику, особенности, отражение в них устремле­ний, интересов и целей, в том числе и властных. Правда, в России неко­торые понятия такого рода нередко меняют свой смысл. Можно, напри­мер, услышать, когда под геральдикой разумеют вообще набор держав­ных символов*.

Конечно, вряд ли можно перечислить и охарактеризовать все сим­волы, регалии и прочие знаки государственного отличия, авторитета, величия, широко используемые во всех государствах. Но основные на­помнить следует.

Гимн (греч. hymnos) — 1) торжественная песня, принятая как сим­вол государственного единства; 2) хвала и прославление в стихах или в музыке, песнопение.

Герб (польск, herb, от нем. Erbe — наследство) — отличительный знак государства, города, сословия, изображаемый на флагах, монетах, печатях и т. д. В России существовал гербовник — книга, содержащая изображение и описание дворянских гербов**.

Государственный флаг (англ. national flag) — официальный символ, олицетворение суверенитета данного государства. Используется в соот­ветствии с установленными положениями и ритуалом. Описание этого флага нередко фиксируется в Конституции. В русском языке использу­ется и понятие "стяг" (знамя) как в буквальном, так и в переносном (пропагандистском) смысле***.

Столица (англ. capital (city), metropolis) — главный город государст­ва, место пребывания главы государства, парламента, правительства и правительственных органов. Сколько государств на планете, столько и столиц.

Ритуал (англ. ritual) — вид обряда, исторически сложившаяся фор­ма сложного символического поведения, упорядоченная система дейст­вий и речи, выражающая определенные социальные и культурные вза­имоотношения и ценности. Наиболее впечатляющи ритуалы во власт­ной практике.

Торжество — большое празднество (в том числе и в государственном масштабе) в ознаменование какого-нибудь события. Во властной практи­ке имеют место торжественное заседание, торжественный прием, торже­ственное открытие чего-либо, а также торжественная присяга (клятва).

Государственный праздник — официально установленный и отме­чаемый день торжества в честь или в память чего-либо.

Государственный прием — собрание официально приглашенных лиц в честь события в судьбе данного государства.

Регалии (лат., англ. regalia, от regalis — принадлежащие царю) — 1) предметы, являющиеся знаком монархической власти (корона, скипетр, держава); 2) знаки отличия вообще.

Корона — металлический с украшениями головной убор монарха, являющийся символом его власти.

Скипетр — знак (символ) царской (монаршей) власти — жезл с дра­гоценными камнями и резьбой.

* См.: Алексеев А. Новая геральдика родом из архивов // Российская газета. 1994. 5 авг. С. 1; см. также: Арсеньев Ю. В. Геральдика. М., 1908; Каменцев Е. И., Устюгов Н. Ф. Русская сфрагистика и геральдика. М„ 1984. ** См.: Дурасов В. Гербовник всероссийского дворянства. Спб., 1906. *** См„ напр.: Алярд К. Книга о флагах. Спб., 1911.

Держава — 1) золотой шар с крестом наверху как символ власти монарха; 2) государство; владычество; верховная власть.

Жезл — посох, трость, короткая палка, обычно украшенная, служа­щая символом власти, почетного положения (например, фельдмар­шальский жезл).

Говоря обобщенно, регалии русского государства — венцы и коро­ны, скипетры и державы, троны и коронационные одежды — ценней­шие памятники истории, свидетельство богатства и могущества монар­хов, их власти. Проблематика такого рода веками тщательно отрабаты­валась в международной практике, в том числе и в дореволюционной российской практике.

В 1994 году издательством "Красная площадь" при активном содей­ствии генерального директора Государственного музея-заповедника "Московский Кремль" Ирины Родимцевой было выпущено великолеп­ное уникальное издание "Регалии Российской империи"*. Эта книга по­священа описанию символов верховной власти России и церемоний ко­ронации, начиная с древнего обряда венчания русских великих князей и кончая коронацией последнего самодержца Российской империи. В книге 214 отличных цветных иллюстраций, в том числе портреты рус­ских государей, старинные гравюры и рисунки.

Впервые в одной книге оказались отражены святые для Российско­го государства предметы, хранящиеся в настоящее время в Оружейной палате Московского Кремля и на выставке Алмазного фонда, а также большое количество редких рисунков, гравюр, акварелей, запечатлев­ших Московский Кремль, интерьеры кремлевских дворцов и соборов. Возвращая нас к прошлому российской государственности и власти, та­кого рода издания зовут граждан России к единению и упрочивают на­дежды на будущее. Они еще раз показывают необходимость и право­мерность обращения к исторической практике и рационального исполь­зования ее лучших сторон в интересах укрепления современной российской государственности и формирования твердой, надежной, уве­ренной в себе, отвечающей духу времени демократической власти в России.

Более тысячи лет складывались, крепли, росли, одолевали беспри­мерные трудности российская государственность и власть, вырабатыва­лись их символика, их державные знаки и приметы, проявлялось их сплачивающее, организующее начало.

Заслуживают внимания созданные многовековой властной практи­кой различного рода проявления внимания к людям, верно служащим государству, в том числе и Российскому. Что здесь следует выделить прежде всего?

Орден — особый знак отличия, выдаваемый в награду за выдающи­еся заслуги.

Медаль (фр. medaille) — 1) металлический знак, как правило, с дву­сторонним изображением, выпускаемый в честь какого-либо события или выдающегося деятеля; 2) государственная награда за определенные . заслуги. Во властной практике существуют медали золотые, серебря­ные, бронзовые; юбилейные, памятные и т. п.

* Полынина И. Ф., Рахманов Н. Н. Регалии Российской империи. М.: Крас­ная площадь, 1994; см. также: Дом Романовых. Спб., 1992; Дворянские роды Российской империи. Т. 2. Князья. Спб.: ИПК "Вести", 1995; Гербы дворянских родов России. М.: Лексика, 1991.

Знак — материальный предмет (явление, действие), выступающий как представитель другого предмета. Например, знаки отличия, нагруд­ные, знаки различия военнослужащих; знаки внимания.

Привлекают внимание знаки различия — символические знаки, дающие возможность каждому быстро и безошибочно определять служебный уровень того лица, которому эти знаки присвоены, и со­относить его с остальными. Знаки различия состоят обычно из про­стейших геометрических фигур (треугольник, квадрат, ромб) или из геометрических элементов — линий (полосок) и точек (звездочек), размещаемых в определенных сочетаниях. Они располагаются на за­метных частях униформы (погонах, петлицах, рукавах) или на околы­шах фуражек, беретах.

Распространены во властной практике грамоты — 1) официальный письменный акт, удостоверяющий какое-либо международное соглаше­ние или устанавливающий какие-либо правовые отношения (ратифика­ционная грамота; верительная грамота); 2) письменный акт, официаль­ный или частный, в России XIX — начала XX века, свидетельствующий о пожаловании лицу или общине прав, владений, наград, отличий (жа­лованная грамота); 3) документ, выдаваемый в награду за какие-либо успехи (почетная, похвальная грамота). Изначально "граматой" имено­валось умение читать и писать и как синоним этого искусства — то или иное послание влиятельной особы и даже царское письмо*.

Высоко ценятся почести — внешние проявления уважения, почита­ния. Особо значимы государственные почести как почести высшего ранга.

Выделим также почетные должности и звания — присваиваемые определенным лицам в знак уважения и признания их заслуг те или иные названия, а также назначения и награды. В их числе и звание по­четного гражданина города.

Степень — официально присвоенное наименование, определяющее уровень заслуг, квалификации в какой-либо области деятельности (на­пример, ученая степень).

Отметим и некоторые другие знаки и приметы, выделяющие лю­дей во властной практике и в целом в общественной, государственной жизни.

Девиз — 1) краткое изречение, обычно выражающее руководящую идею поведения или деятельности (в сфере власти); 2) первоначально надпись или эмблема на гербе, щите.

Мундир — военная и гражданская форменная одежда, в известном смысле признак (примета, один из символов) твердой власти с ее автори­тарным курсом, особенно при облачении в мундиры гражданских лиц. Наконец, достойны изучения звезды, кресты, эполеты и погоны. Звезда, звезды — один из древнейших символов человечества, при­нятый геральдикой всех народов; принадлежит к числу так называемых астральных знаков. Звезда как понятие издавна служила символом веч­ности, а позднее (с XVIII века) — символом высоких стремлений, идеа­лов; с конца XVIII века стала употребляться как эмблема путеводности, счастья. В геральдике и эмблематике звезды различаются как по числу образующих их углов или лучей, так и по цвету. Сочетание того и дру­гого дает различные национальные значения звезд или нюансы в их

* См.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1989. С. 390.

значении. В мировой практике по разным поводам в разных странах широко используются звезды — от треугольной (трехлучевой) и до ше­стнадцатиконечной (шестнадцатилучевой). Не встречается лишь трина­дцатилучевая звезда.

В России широко известна по недавнему советскому прошлому пя­тиконечная красная звезда, возникшая весной 1918 года как эмблема регулярной Красной Армии. Своей формой она символизировала пен­таграмму (оборону, безопасность), цветом — революцию, понятием звезды — стремление к высоким идеалам. С 1923 года символ этой пя­тиконечной звезды стал использоваться в гербе СССР и она считалась эмблемой международной солидарности трудящихся пяти континентов.

Одним из древнейших символов человечества является крест. Он возник еще в доисторическое время как знак Солнца (прищурьтесь и взгляните на Солнце—увидите крест). Он использовался многими язы­ческими народами (индусами, ассирийцами, китайцами, скандинавами, германцами и т. д.). А возникшее позже христианство сделало его сво­им символом.

Широко распространены национальные виды крестов, иерархиче­ские кресты, орденские кресты, именные и религиозные кресты. Разно­видностью креста является свастика. В настоящее время крест как го­сударственный гербовый символ используют одиннадцать государств.

Серп и молот — главная советская государственная эмблема. Была установлена правительственным решением в конце марта — начале ап­реля 1918 года.

Эполеты (фр. epaulette, от epaule — плечо) — в царской и некото­рых других армиях парадные погоны с шитьем. Далее идут просто пого­ны, шевроны, нашивки, кокарды, петлички, звездочки, бантики, лычки и т. д.

Наконец, достоин упоминания и эскорт. Это сопровождение, охра­на; воинское подразделение, конвой, сопровождающие кого-либо. По­четный эскорт выделяется для сопровождения почетных гостей (глав государств, других деятелей) или отдания воинских почестей (при по­гребении). Существует и кортеж — торжественное шествие, процессия, выезд.

Перечень этот хотя и не полон, но поучителен. В сфере духовной власти, в сфере религий разнообразны и проду­манны церковная символика, праздники, каноны, ритуалы, обряды, та­инства, с которыми, как правило, считаются и власти светские. Выделя­ются семь таинств православной и католической церквей: крещение, причащение, исповедь, миропомазание, церковный брак, елеосвящение (соборование, помазание елеем тяжелобольного или умирающего, со­провождаемое молитвами), священство (посвящение в священнослужи­тели).

Среди христианских обрядов наиболее известны молитва, культ икон, поклонение кресту, почитание реликвий, мощей, "святых мест". Центральное место занимают вера в святых, христианские праздники — Пасха и двунадесятые праздники (двенадцать главных праздников), а также посты, процедуры богослужения.

Большим своеобразием отличаются обряды и праздники в исламе, иудаизме, буддизме и других религиях.

Возвращаясь в собственно сферу власти, отметим, что из былой российской практики заслуживает внимания герольдия. К этой тради­ции Россия вернулась в 1994 году.

Герольд (англ. herald, от позднелат. heraldus) — вестник, глашатай, церемониймейстер при дворах феодальных правителей Западной Евро­пы, а также распорядитель на рыцарских турнирах, различных торже­ствах и т. д. Герольды ведали также и составлением родословных.

Герольдия (Герольдмейстерская контора. Департамент герольдии) — в Российской империи в 1722—1917 годах орган в составе Сената. В круг ее обязанностей входили учет дворян, находившихся на государст­венной службе, охрана их сословных привилегий, ведение родословных книг, составление гербов.

Герольдмейстер — должностное лицо в Сенате Российской импе­рии, возглавлявшее Герольдию.

Завершим этот экскурс в историю обращением к нашим современ­ным делам. "Российская газета" писала:

"Державные регалии, символы государственности, гербы, флаги, эмблемы — до сих пор была не упорядочена, не утверждена как следу­ет новая геральдика нового государства Российского. Процесс ее стано­вления шел как бы самотеком. Возникали нелепые ситуации, когда, на­пример, у двух городов появлялся одинаковый герб. Или мундиры двух совершенно разных по функциям служб оказывались похожими, как братья-близнецы. И вот произошло событие, которое, вероятно, станет точкой отсчета в становлении отечественной геральдики: при Прези­денте России учреждена Государственная герольдия. Государственным герольдмейстером назначен заместитель директора Эрмитажа Г. Ви-линбахов.

Штаб-квартира новой службы разместилась в Петербурге. Ее зада­чи определены точно — координировать работу по созданию офици­альных символов Российской Федерации; проводить обязательную ге­ральдическую экспертизу всех проектов такого рода; обеспечить реги­страцию и учет гербов, флагов, знамен, наград, знаков отличия и различия, форменных костюмов. Словом, навести порядок и поставить на научную базу это дело государственной важности.

Города и области России хотят иметь свои собственные гербы, фла­ги, награды. Причем такие, чтобы они не повторяли соседей, следовали историческим традициям и отражали события сегодняшнего дня.

В прежние времена подобная служба существовала при император­ском дворе, после революции, естественно, была упразднена. Затем долгое время в России существовал один на всех флаг. И вот сейчас, с созданием Российской Федерации и развивающимся патриотизмом го­родов и республик России, все чаще в аппарат Президента стали посту­пать заявки на утверждение новых гербов и флагов.

Новую службу при Президенте составили десять ведущих специали­стов страны по геральдике. Каждый из них — главный специалист в ка­кой-то отдельной области: мундирах, эмблемах, гербах, петлицах. Все они — из Санкт-Петербурга: в этом городе хранится большинство исто­рических материалов, необходимых для их работы, — архивы Сената, Эрмитажа"*.

В соответствии с Положением о Государственной герольдии при Президенте Российской Федерации ее основными задачами яв­ляются:

— герольдическое обеспечение работы по созданию и использова­нию официальных символов РФ и ее субъектов, созданию знамен и

* См.: Российская газета. 1994. 5 авг. С. 1. 177

флагов, государственных и ведомственных наград, форменного костю­ма военнослужащего и иных государственных служащих;

— содействие эффективному взаимодействию органов государст­венной власти субъектов РФ, органов местного самоуправления в горо­дах в области создания и использования официальных символов;

— участие в разработке проектов решений субъектов РФ по вопро­сам геральдики и анализ эффективности принятых решений; — выработка методических рекомендаций по вопросам геральдики; — изучение международного опыта в области геральдики*. Можно полагать, что в ближайший период значительно возрастет интерес к властной символике и обогатится ее практика.

В области специальных кратологий возможно и рассмотрение иных, не названных здесь идей, пусть даже на грани утопических. В их числе: о возможной власти ученых (сайенсократология), юристов (юро-кратология), молодежи (юнократология). Правомерны выделение и разработка геократологии и других областей знания.

В заключение следует поставить вопрос и о кратостатистике как совокупности информационных данных о власти (властях), а также со­вокупности методов и моделей, используемых в науке о власти при сбо­ре, обработке, анализе, моделировании, сравнении конкретных данных разнообразных исследований, относящихся к властной практике.

В целом, подводя итоги выявления и характеристики базовых и спе­циальных отраслей и областей кратологий, можно сделать существен­ный вывод о том, что именно введенное нами и активно используемое понятие кратологий как науки о власти позволило создать строй­ную систему представлений, создать полноцветную картину знаний о власти как многогранном социальном явлении, нуждающемся и по сей день в гораздо более серьезном, глубоком, разноплановом анализе, чем это делалось до сих пор.

Рассмотрев базисные и специальные области (отрасли) кратологий, мы задержим теперь внимание и на комплексных областях — неотъем­лемой и важной сфере знаний о власти, обретаемых объединенными усилиями различных наук. Разумеется, речь идет прежде всего об уси­лиях наук гуманитарных; вместе с тем здесь велика роль и наук естест­венных и технических, на идеи и представления которых вполне обос­нованно и с пользой для научного поиска и практики опирается крато-логия в целом.

* См.: ТчхомироваЛ. В., Тихомиров М. Ю. Юридическая энциклопедия. М., 1997. С. 87—88.

КОМПЛЕКСНЫЕ ОБЛАСТИ КРАТОЛОГИЙ

На наш взгляд, к комплексным областям кратологий необходимо отнести такие области знаний, в которых в общем теоретическом поле и взаимодействии с другими гуманитарными, а также естественными и техническими науками открываются богатые возможности для углуб­ленного исследования разнообразных проявлений власти. Если принять во внимание исследования, имевшие место в XX веке именно в этой об­ласти в России и за рубежом*, и возможности, открываемые естествен­ными и техническими науками, но далеко не используемые и по сию по­ру**, то только общий перечень такого рода комплексных областей знания достигнет трех десятков наименований. Добавим к сказанному, что международная властная практика, национальные особенности раз­личных стран и народов могут значительно расширять и обогащать этот арсенал знаний.

Обширный круг данных знаний позволяет сгруппировать их по та­ким разделам, как гуманитарно-познавательные (социокультурные) об­ласти знаний о власти, биосоциальные (антропоцентрические), естест­венно-научные, информационно-математические, технико-технологи­ческие.

Какие же именно области знания можно выделить применительно к науке о власти на ее стыках с другими науками? Перечислим их пока в сугубо формальном порядке, по алфавиту: азбука власти, акмеология власти, аксиология, алгебра, анатомия, антропология, арифметика, ар­хеология, генеалогия, география, геометрия, грамматика, история, культурология, логика, морфология, педагогика, психология, социоло­гия, топография, физика, физиология, философия, экология, экономи­ка, эстетика, этика власти. За пределами этого перечня остаются астро­логия власти и мифология власти.

Что же представляют собой перечисленные области знания? Обра­тимся теперь к их характеристике с содержательной стороны. Рассмот­рим в первую очередь уже признанные области науки о власти, их зна­чение для научного обеспечения и развития властной практики.

* См„ напр.: Философия власти. М., 1993. 271 с.; Колесникова М. И., Бор-зунов В. Ф. Социология власти. М„ 1993. 55 с.; Galhraith Y. К. The Anatomy of Power. L., 1984.

** cm., напр.: Долгоруких А. Россия и пути прогресса. Опыт приложения естественно-научных, биологических знаний к разрешению семейных, общест­венных и государственных вопросов. М.: Тип. "Копейка", 1912. 79 с.

1. Философия власти

Интересующая нас прежде всего философия власти* (англ. philoso­phy of power) — это область знаний на стыке философии, кратологии, права и политологии. Она вправе оцениваться как важная самостоя­тельная наука в системе учений о власти, дающая философскую интер­претацию власти, этого уникального общественного явления, необхо­димого и в принципе разумного регулятора общественных отношений и человеческого поведения. Наиболее часто вопросов философии власти касаются авторы трудов под названием философия права**.

Именно философия власти позволяет понять, что истоки возникно­вения власти уходят в общественную природу человека и связаны с со­вокупностью его материальных и духовных потребностей и интересов, а также с потребностью в таком общественном институте, как власть во всем многообразии ее видов и проявлений, и особенно с возникновени­ем малых и больших общественных групп людей (семей, слоев, классов, сословий, партий, стран, наций).

Творческое применение философии в теории и практике власти от­крывает большие возможности для развития властной деятельности и кратологии как науки. Философия, как и другие науки, может при не­предвзятом взгляде и уважении к иным точкам зрения послужить убе­дительным примером продуктивных попыток получения эффективных результатов теоретического осмысления реальной действительности.

Так, если в данной книге нас интересует проблематика философии власти, философии политики, философии права, то ученые-философы других научных направлений видят немалые перспективы в исследова­нии иных областей действительности (философия жизни, духа, культу­ры, творчества, даже философия рынка, бизнеса и т. д.).

В качестве примера назовем одно из наиболее влиятельных напра­влений западной философской мысли XX века — аналитическую фило­софию. Ее возникновению и развитию послужили труды выдающегося английского философа Б. Рассела (1872—1970), его учеников и сторон­ников. Если в недавнем прошлом изучение аналитической философии в основном сводилось к критике и разоблачению логического позитивиз­ма, то теперь оказывается, что рассматривать новейшую аналитиче­скую философию можно в связи с гораздо более широким кругом зна­ний. Ее ядром является философия языка, а составляющими — филосо­фия сознания, философия логики, философия действия, философия морали, аналитическая метафизика и т. д.***

* К вопросам философии различных областей знания и деятельности обра­щались многие ученые. См., напр.: Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М„ 1989; Гегель. Философия права / Пер. с нем. М.: Мысль, 1990; Риккерт Т. Философия истории / Пер. с нем. Спб„ 1908; Соловьев В. С. Фило­софия искусства и литературная критика. М., 1991; Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900: Тэн И. Философия искусства. М.: Республика, 1996. 351 с. (печа­тается по: Спб., 1904. Пер. с фр.).

** Работы по философии права, помимо упомянутых Гегеля, Б. Н. Чичери­на, есть у многих юристов и философов. Только в 90-е годы XX века в России по­явились труды таких авторов, как В. С. Нерсесянц, С. С. Алексеев, Э. А. Поздня­ков, Ю. В. Тихонравов и др.

*** См,: Аналитическая философия: Избранные тексты / Сост., вступ. ст. и коммент. А. Ф. Грязнова. М.: Изд-во МГУ, 1993. С. 5.

Это весьма наглядный пример нестандартной улубленной разработ­ки научной проблематики.

Разработка лингвистической и в целом аналитической философии вполне может рассматриваться и как своеобразный ориентир, аналог непредвзятого подхода к систематизированному, комплексному постро­ению всей совокупности и самого кратологического знания. В этом слу­чае важными и полезными блоками философских взглядов в сфере вла­сти могут быть как сама философия власти в целом, так и философия властного сознания, философия властного решения, философия власт­ного действия и даже философия поведения лиц подвластных и т. д. Та­ким образом, в этой области знаний, еще недавно десятилетиями оста­вавшейся в тени, теперь открываются серьезные исследовательские перспективы и практические горизонты.

Философия власти — это область знания, к которой уже не раз об­ращались многие мыслители, стараясь проникнуть в ее содержание, хо­тя и не именовали ее таким образом. Можно сколько угодно критико­вать К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, но следует признать, что их мысли и дела во многом вращались вокруг философии власти.

Несомненно, что философии власти еще предстоит пережить поло­су своего расцвета, всеобщего внимания к ней. Обществу демократиче­скому, гражданскому, информационному эта развивающаяся наука при­несет много полезного для его прогресса, для упрочения прав, свобод и обязанностей человека и непосредственного улучшения его жизни. По­ка же здесь делаются лишь первые, но достаточно продуктивные шаги.

В конце 1993 года появилась содержательная книга "Философия власти" (под редакцией профессора МГУ В. В. Ильина). Это заметное событие в становлении самостоятельной области властного знания*. В семи разделах книги авторы квалифицированно, с позиций философии характеризуют такие темы, как понятие власти, принципы власти, фор­мы власти, онтология власти, структура власти, партия и власть, куль­тура власти. В 1994 году В. В. Ильин и А. С. Панарин издали книгу "Фи­лософия политики", а в 1995 году эти же авторы и Д. В. Бадовский из­дали "Политическую антропологию". Все три книги вышли в издательстве Московского университета.

В настоящее время следует исходить и из необходимости взаимо­действия философии власти с другой наукой, обретающей все больший авторитет, — философией политики.

Философия политики (англ. philosophy of politics) — область знания на стыке философии и политологии, имеющая право на признание в ка­честве самостоятельной науки как в системе философских наук, так и в системе наук о политике. Она дает философскую характеристику поли­тики как важнейшего общественного явления и составляющих ее поли­тических явлений, как реального регулятора общественных отношений и человеческого поведения.

К проблемам философии политики в многовековой истории чело­вечества обращались многие мыслители. Однако целостный, обобщаю­щий труд в этой области еще предстоит создать. Такие шаги уже пред­принимаются в России. Серию книг "Философия политики" издавали

* См.: Философия власти / Гаджиев К. С., Ильин В. В., Панарин А. С., Ря­бов А. В. / Под ред. В. В. Ильина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1993. 271 с.

преподаватели Российской академии управления в 1992—1993 годах. В них характеризовались базовые понятия и категории современной политической науки, закономерности и законы политического про­цесса, властные факторы в политической системе общества. Профес­сор Э. А. Поздняков в 1994 году издал в Москве двухтомную моногра­фию "Философия политики".

Воспользовавшись современной благоприятной ситуацией для не­стандартного творческого мышления, отечественные философы заго­ворили даже о философии философии (метафилософии)*.

Философия очень многогранна и открывает большие возможности для науки. Не случайно история знает труды И. Ньютона "Математиче­ские начала натуральной философии" (1687), К. Линнея "Философия ботаники" (1751), Ж. Б. Ламарка "Философия зоологии", П. С. Лапласа "Опыт философии теории вероятностей" (1814). Однако на философию власти веками не обращали внимания.

Теперь же, осуществляя переход из сферы общей политики в об­ласть непосредственно власти, от философии политики к философии власти, мы можем получить значительное приращение знания и его действенную отдачу на важном социополитическом и социокультурном поприще. Фактически мы стоим перед дилеммой: или продолжать чего-то ждать, не замечая новых возможностей в той области знаний, кото­рая требует обратить на нее внимание, или, наконец-то, сделать назрев­ший решительный шаг. Мы и так уже застоялись (и в России, и в мире) на поприще общих разговоров о значении власти.

Надо развивать науку о власти, теорию власти по всем ее направле­ниям и научиться применять эти знания на деле. Это относится не толь­ко к философии власти, но и ко всем другим комплексным областям кратологического знания.

2. История власти

История власти (властей) (англ. history of power) — важная много­обещающая наука о происхождении, эволюции и перспективах разви­тия власти как решающего общественного явления. Это ключевая со­ставная часть всей семьи наук о власти и фундаментальная часть исто­рических наук. Это также и одна из необходимых учебных дисциплин. Она находится на стыке дисциплин кратологических (наук о власти) и исторических.

Из всех комплексных отраслей кратологии именно история в целом и история власти в особенности обладают наибольшим массивом сведе­ний по различным странам, континентам, эпохам.

Если подойти к вопросу непредвзято и в то же время под определен­ным углом зрения, то мы увидим, что за историю какой страны, какого периода ни возьмись, она практически всегда является наилучшей ил-

* П. В. Алексеев и А. В. Панин свой учебник для вузов "Философия" (М.: ТЕИС, 1996. 504 с.) открывают разделом "Философия философии (метафилосо-фия)". Они утверждают, что основоположником подобного рода взглядов был немецко-польско-русский философ Генрих Егорович Струве, поставивший воп­рос о такой дисциплине в своей книге "Введение в философию" (1890). Надо, од­нако, заметить, что в Германии в 1840 году Фр. Кеппен уже опубликовал книгу под названием "Философия философии".

люстрацией прежде всего властных решений и действий, картиной по­ведения как властителей, так и подвластных.

Об этом убедительно говорят такие новаторские по замыслам и оригинальные по содержанию современные публикации, как хроноло­гия истории государства и права России и зарубежных стран с древней­ших времен до настоящего времени* и справочное издание о правите­лях России**.

А если посмотреть на проблему истории власти более широко, то окажется, что все сколько-нибудь известные историки разных стран были очень яркими и убедительными ее исследователями, описателями и свидетелями. Здесь очень впечатляет блестящее созвездие имен оте­чественных дореволюционных историков. Прежде чем назвать эти име­на, приведем свидетельство одного из них. В своих выдержавших десять изданий лекциях по русской истории С. Ф. Платонов в 1917 году писал:

"Когда же началось систематическое изображение событий рус­ской исторической жизни и когда русская история стала наукой? Еще в Киевской Руси, наряду с возникновением гражданственности, в XI в. появились у нас первые летописи. Это были перечни фактов, важных и не важных, исторических и не исторических, вперемежку с литератур­ными сказаниями. С нашей точки зрения, древнейшие летописи не пред­ставляют собою исторического труда; не говоря о содержании, и самые приемы летописца не соответствуют теперешним требованиям. Зачат­ки историографии у нас появляются в XVI в., когда исторические сказа­ния и летописи стали впервые сверять и сводить в одно целое. В XVI в. сложилась и сформировалась Московская Русь. Сплотившись в единое тело, под властью единого московского князя, русские старались объяс­нить себе и свое происхождение, и свои политические идеи, и свои отно­шения к окружающим их государствам"***.

Характерно, что, строя свои лекции, С. Ф. Платонов по большей ча­сти именовал их, используя имена тех или иных российских властителей (правителей). Об этом можно судить по некоторым примерам из оглав­ления его лекций: Время великого князя Ивана III. Время Ивана Грозного.

Время царя Михаила Федоровича (1613—1645)****. Кстати говоря, после трех периодов Смуты — 1) борьбы за москов­ский престол, 2) разрушения государственного порядка, 3) попытки вос­становления порядка (по терминологии С. Ф. Платонова) — избрание на царствование Михаила Романова обеспечило тридцать два года его уверенного правления. Время Петра Великого Время Елизаветы Петровны (1741—1761) Время Екатерины II (1762—1796) Время Александра 1 (1801—1825) Время Николая 1 (1825—1855).

* История государства и права: Хронология: Учеб. пособие / Под ред. М. И. Сизикова. М.: ИНФРА-М, 1996. 160 с.

** Пчелов Е. 5., Чумаков В. Т. Правители России от Юрия Долгорукого до наших дней. М.: Сполохи, 1997. 240 с.

*** Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. Спб.: Кристалл, 1997. С. 10. **** См. там же. С. 836—838.

Называя первых лиц государства на нашей земле (наименования го­сударства были разными), Е. В. Пчелов и В. Т. Чумаков от Юрия 1 Вла­димировича Долгорукого до Бориса Николаевича Ельцина насчитыва­ют 68 имен*.

Эти же авторы, отдавая должное церковной власти на Руси, приво­дят список патриархов Московских и всея Руси (1589—1700, 1917 —до наших дней), включающий 16 имен**.

А теперь назовем некоторые имена отечественных историков, рас­сказывавших о прошлом России и истории власти в стране.

Вслед за хронографом старца Филофея (1512), "Степенной книгой" XVI века, летописями появился первый учебник русской истории "Си­нопсис" Иннокентия Гизеля (1674), очень распространенный в эпоху Петра 1. М. В. Ломоносов написал учебную книгу по русской истории и один том "Древней Русской истории" (1766).

Славу и известность приобрели труды по истории российской таких авторов, как М. Н. Щербаков (1733—1790), Н. Н. Новиков (1744—1818), Н. М. Карамзин (1766—1826), К. С. Аксаков (1817—1860), С. М. Со­ловьев (1820—1879), Н. И. Костомаров (1817—1885), К. Д. Кавелин (1818—1885), Б. Н. Чичерин (1828—1904), В. О. Ключевский (1841— 1911), С. Ф. Платонов (1860—1933) и др.

О напряженных поисках верного осмысления исторических собы­тий и пройденного страной пути, в том числе ее властью и правом, убе­дительно говорят труды Н. И. Кареева (1850—1931). В 1915 году он из­дает книгу "Историология (теория исторического процесса)", а в 1916 году появилась "Историка (теория исторического знания)"***.

К вопросам истории власти и истории науки о власти в начале XX века активно обращались наши отечественные правоведы. В 1915 году С. А. Котляревский в книге "Правовое государство и внешняя полити­ка" писал: "...мы встречаем теорию разделения властей уже у Аристо­теля, и притом в настолько развитом виде, что могла высказываться и доказываться мысль о заимствованиях у него Монтескье"****. Котля­ревский утверждал: "Идея правового государства стоит в фокусе совре­менного юридического мышления. Она есть зрелый плод той долгой борьбы за право, которая представляет одну из важнейших глав в исто­рии человеческой цивилизации"*****.

Мы видим, какой дорогой ценой, выразившейся в отставании на целых три четверти века, обошлись исторической науке времена за­прета на все разумные идеи, не вписывавшиеся в марксизм-ленинизм. Поистине не зря С. А. Котляревский с симпатией цитировал француз­ского мыслителя Б. Констана (1767—1830), писавшего: "Вот вечный принцип, который должен быть провозглашен. Нет неограниченной власти на земле — ни власти народа, ни тех, кто называет себя его представителями, ни власти монарха, ни власти закона, который, бу-

* См.: Пчелов Е. В., Чумаков В. Т. Правители России от Юрия Долгоруко­го до наших дней. М.: Сполохи, 1997. С. 201—203. ** См. там же. С. 223—225.

*** Кареев Н. И. Историология (теория исторического процесса). Пг.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1915. 320 с.; Кареев Н. И. Историка (теория исторического знания). Пг.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1916.281 с.

**** Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. М.: Междунар. отношения, 1993. С. 13. ***** Там же. С. 10.

дучи выражением воли монарха или народа — смотря по форме прав­ления, — должен быть заключен в те же границы, как и самая власть, его дающая"*.

Наконец, стоит привести высказывания замечательного русского юриста А. Ф. Кони по поводу государственной власти, который более ста лет назад писал: "Твердая государственная власть зиждется на ува­жении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть го­сударства сама будет относиться к ним поверхностно; где представите­ли ее вместо осуществления закона будут действовать по своему произ­волу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом... а усмотрени­ем лиц "власть имущих", там не может быть истинной свободы, истин­ного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества — уважения к закону. Власть не может требовать уважения к закону, ко­гда сама его не уважает; граждане вправе отвечать на ее требования: "Врач, исцелися сам"**.

В советские времена с подобными оценками не считались. Следова­ло бы хоть теперь извлечь из них выводы и научиться руководствовать­ся законом и творить разумные законы. Конечно, столь ярких, точных, полезных суждений не будет знать тот, кто не знает истории власти и истории науки о власти, кто не хочет или не умеет считаться с необхо­димостью знать эти науки и помогать их развитию. В этой связи обра­тим внимание на труды всемирно известного русского историка Г. В. Вер­надского (1887—1973) — сына В. И. Вернадского, активно исследовав­шего в эмиграции русскую историографию. В России лишь в 1998 году впервые опубликована его книга "Русская историография"***.

В начале 20-х годов Н. А. Бердяев, издавая свои лекции по филосо­фии истории, прочитанные в Москве в 1919 году, рассуждал: "Истори­ческие катастрофы и переломы, которые достигают особенной остро­ты в известные моменты всемирной истории, всегда располагали к раз­мышлениям в области философии истории, к попыткам осмыслить исторический процесс, построить ту или иную философию исто­рии"****. Похоже, что это мироощущение свойственно не только нача­лу, но и концу нашего драматического XX века.

Сегодня в еще большей мере, чем когда-либо, для выхода из ны­нешнего переломного состояния не просто российского, но и мирового масштаба нужны и новая философия истории, и новая философия вла­сти, и новая история власти. Надо признать правоту суждения Карла Яс-перса: "По широте и глубине перемен во всей человеческой жизни на­шей эпохе принадлежит решающее значение. Лишь история человече­ства в целом может дать масштаб для осмысления того, что происходит в настоящее время"*****.

Наше время, казалось бы, далеко не самое лучшее для такого рода аналитических изысканий, но может случиться, что другого времени (по крайней мере, у России) не будет вообще. И сам вопрос стоит в бес­пощадно резкой форме: теперь или никогда!

* Котляревский С. А. Правовое государство и внешняя политика. С. 312. ** Кони А. Ф. Избранные произведения. М., 1956. С. 4. *** Вернадский Г. В. Русская историография. М.: Аграф, 1998. 448 с. **** Бердяев Николай. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. С. 4. ***** Ясперс К. Смысл и назначение истории / Пер. с нем. 2-е изд. М.: Рес­публика, 1994. С. 29.

3. Социология власти

Обратимся к очень своеобразной многоплановой отрасли знаний, которую нередко считают и областью сугубо социологического зна­ния.

Социология власти (англ. sociology of power) — одна из важных формирующихся комплексных и относительно самостоятельных обла­стей знания, берущая начало в сфере социологии, политологии и крато-логии. Основным ее предметом являются собственно власть и ее прояв­ления во всех формах общественной жизни, исследуемые с помощью социологических методов и процедур.

Хотя серьезное изучение власти как социально-политического яв­ления и социологического объекта началось с середины XX века, ее ис­ходные идеи были намечены еще древнегреческими мыслителями, осо­бенно Аристотелем, много занимавшимся вопросами государственного устройства. Проблемы социологии власти фактически по существу рас­сматривались виднейшими мыслителями нового времени — Макиавел-ли, Гоббсом, Локком, Монтескье, Токвилем и др. Они привлекали вни­мание дореволюционных российских ученых и исследователей.

Активное становление и развитие социологии в 60—70-х годах XIX века в России подводило и к разработке социологии власти. Трудно пе­реоценить роль юристов в отечественной социологии. У Б. Н. Чичери­на есть "Курс государственной науки". Ч. II. "Наука об обществе, или Социология" (1896); у Г. Ф. Шершеневича — "Социология" (1910); у В. М. Хвостова — "Социология" (1917).

Еще до 1917 года в России появились такие издания, как "Этиче­ская социология" (1897), "Антропосоциология" (1900), "Этнографиче­ская социология" (1901), "Прикладная социология" (1908), "Общая со­циология" (1912). В этот ряд входит и понятие "социология власти", употребленное С. А. Котляревским (1909).

Отметим и нынешний растущий интерес правоведов к социологии. В монографии В. Н. Кудрявцева и В. П. Казимирчука "Современная со­циология права" (1996) в той или иной связи речь идет о девяти направ­лениях социологии, связанных с правом (законодательная социология, юридическая социология, социология административного права и др.). К сфере власти обращены исследования и самих социологов*. (В быв­шем СССР вопросы социологии власти, очевидно, в силу политических причин во многом обходились и игнорировались**.)

Теорией власти теперь активно занимаются ученые многих стран. В России в связи с демократизацией жизни открывается возможность на базе социологических исследований непредвзято и всесторонне су­дить о сложной сфере власти и ее органов, ее практике и механизмах. К числу первых ученых, которые стали говорить и писать о социоло­гии власти, относятся Ж. Т. Тощенко, М. И. Колесникова, В. Т. Бор-зунов, А. Г. Здравомыслов.

Сегодня важно использовать знания, вырабатываемые в социоло­гии политики (политической социологии) (англ. political sociology), как

* См., напр.: Россия: власть и выборы. / Под ред. Г. В. Осипова. М.: ИСПИРАН, 1996.350 с.

** Среди единичных упоминаний о социологии власти можно выделить ста­тью В. Д. Попова "Социология и психология власти" //Драма обновления. М.: Прогресс, 1990. С. 369—400.

отрасли знания на стыке политологии и социологии, берущей на свое вооружение их идеи, методы и процедуры.

Очень важно обратить внимание на новейшие тенденции в социоло­гии, на ее поворот к проблематике власти. Правда, российским ученым это дается пока нелегко. И это объяснимо. С догматических марксист­ских позиций вся активность в науке сводилась к написанию трудов и ведению разговоров вокруг так называемого научного руководства и управления. Настоящую власть, как правило, не трогали. Оценок вла­стей не касались. И не умели этого делать, и боялись.

Вместе с тем надо указать на то, что серьезные изменения в жиз­ни России и положении ее науки отмечены не только немалыми тру­дностями и кризисными проявлениями, но и открытием новых воз­можностей в развитии и общества, и науки, а также стремлением уче­ных продуктивно их использовать. В связи с этим следует одоб­рительно отозваться о появлении социологической литературы ново­го поколения, характеризуемой выделением социологии власти. Так, Ж. Т. Тощенко в своей книге "Социология" выделил целый раздел "Политическая социология" и в его рамках специальную главу "Со­циология власти"*.

Происходящий ныне крупный социальный поворот в развитии об­щества будет сопровождаться серьезными переменами в системе соци­ального знания и, в частности, проявится как в резко возросшем спросе на кратологическую проблематику, так и в ее назревшем расцвете при непременном углублении демократизации всей общественной и госу­дарственной жизни.

4. Азбука власти

Говоря о фундаментальных комплексных областях междисципли­нарного властеведения — философии власти, истории власти и социо­логии власти, следует отметить, что эти области знания существуют в своего рода окружении большой группы хотя и менее впечатляющих, но столь же необходимых и важных компонентов властных знаний. Из них на первом плане конечно же должна быть азбука власти (англ. the АВС of power). Именно она вводит нас во властную проблематику и во властную практику. Она представляет собой надежного путеводителя и доброго партнера общей кратологии и философии власти.

За тысячелетия рациональной практики люди выработали немало полезных навыков при обретении новых знаний, их осмыслении, освое­нии. Эти ключевые области знаний, вводящие в конкретные науки, име­новались по-разному: начала, основы, введение, азбука, а то и арифме­тика соответствующей науки. Примеров здесь множество**. Очень су-

* См.: Тощенко Ж. Т. Социология. Общий курс. М.: Прометей, 1994. С. 191—202.

** См.: Берви-Флеровский В. В. Азбука социальных наук. Спб„ 1871; Емельянов Н. Б. Основы организации народовластия. Пг., 1917; Ковалев А. Н. Азбука дипломатии, 3-е изд. М.: Междунар. отношения, 1977; Закошанский В. Азбука и арифметика экономики. Рига: Зинатне, 1992; Шаталова Г. С. Азбука здоровья и долголетия. М.: Энергоатомиздат, 1995; Азбука природы. Более 1000 вопросов и ответов о нашей планете, ее животном и растительном мире / Пер. с англ. М.: Издат. дом "Ридерз дайджест", 1997, и т. д.

щественную и не просто вспомогательную, а подчас центральную, кон­структивную роль играют здесь словари.

Взявшись за систематизацию и классификацию знаний и наук о вла­сти, автор издал в последние годы ряд статей и книг такой ориентации. В их числе:

Власть. Основы кратологии. М.: Луч, 1995. 304 с.; Введение в науку о власти. М.: Технологическая школа бизнеса, 1996.380 с.;

Власть. Кратологический словарь. М.: Республика, 1997. 431 с. Такого рода труды позволяют все более полно, основательно и со знанием дела оценивать ситуацию в кратологии, ее своеобразие и пер­спективы.

Что же такое азбука власти как область знания? Это — система ос­новных, простейших (азбучных) идей, правил, истин и положений, осво­ение которых необходимо для того, чтобы разобраться в сути и своеоб­разии власти и тем более принять личное участие в оценке, формирова­нии и деятельности властных структур. К азбуке власти примыкает азбука управления — основы управленческой деятельности, начальные понятия, правила, приемы, необходимые для достижения успеха, жела­емого результата в руководящей деятельности.

Не только не умаляя, но и по-своему возвеличивая смысл и цен­ность труда мыслителей и правителей разных эпох и народов, мы мо­жем высоко оценить многое сделанное ими в разработке азбуки власти и управления в Древнем Египте, Индии, Китае, Риме, Греции и других государствах и на последующих этапах истории человечества. И здесь вновь среди звезд первой величины следует назвать труды Платона, Аристотеля, Цицерона, Макиавелли, Гоббса, Локка, Монтескье, Г. Гро-ция, Гегеля, И. Канта, О. Конта, К. Маркса, Ф. Энгельса, М. Вебера, многих отечественных мыслителей.

В многовековом ряду разнообразных кратологических деяний несо­мненно останутся имена и Христа, и Цезаря, и властителей-царей, пол­ководцев, правителей разных времен и народов — Петра 1, Наполеона, Дж. Вашингтона, Ленина, Черчилля, Рузвельта, как сохранятся и имена по-своему учивших человечество опасности власти Гитлера, Муссоли-ни. Пол Пота, Пиночета.

Чтобы разбираться во власти или участвовать во власти, а тем бо­лее возглавлять власть на разных ступенях этой величественной пира­миды, надо обращаться к делам и мыслям наших предшественников — и за 20—30 веков до наших дней, и в XX веке, и просто к нашей поучи­тельной современной практике, нерероятно умноженной ясновидением информатики или, напротив, тщательно укрываемой той же информа­тикой за недоступными тайнами исторических и текущих архивов.

Мудрый К. Ясперс, вспоминая в 1920 году о мудром М. Вебере, счел возможным заявить: "Что такое социология? Это столь же неясно, как и то, что есть философия. Начиная от греков и до Гегеля, философию всегда понимали как самопознание человеческого духа... К этому само­познанию направлена в значительной степени и социология"*. И далее: "Многое из того, что называют социологией, представлялось ему наду­вательством"**.

* Вебер М. Избранное. Образ общества / Пер. с нем. М.: Юристгъ, 1994. С. ** Там же. С. 562.

Надо ювелирно точно, честно и усердно трудиться в науке, чтобы уйти от надувательства. И в сфере кратологии это намного труднее. Чтобы достойно властвовать, надо обладать истинными знаниями, по­стоянно их накапливать, глубоко обдумывать, эффективно использо­вать в анализе, диагнозе, синтезе, прогнозе. В противном случае при­дется творить произвол, хитрить, бесчинствовать, быть деспотом и узурпатором.

Хорошо сказал в свое время в книге "Политика как наука" (1872) родившийся в семье крепостного крестьянина, добившегося вольной для своих детей, и ставший философом, социологом, просветителем А. И. Стронин (1826—1889):

"Как знание начинается с богатства, так власть начинается от зна­ния. Если превосходство в силе есть единственный первоначальный ис­точник богатства, если превосходство в богатстве есть единственный первоначальный источник знания, то единственно первоначальным ис­точником власти бывает только превосходство в знании. Но так как это последнее превосходство предполагает и два первые, то отсюда и выхо­дит, что власть есть соединение силы, богатства и знания, а всякое со­единение силы, богатства и знания есть власть. Тезис этот подтвержда­ется и исторически, и социологически. Исторически, потому что каж­дый раз, как появлялись эти три условия соединенными, каждый раз возникала и власть. В восточных деспотиях богатство и знание совме­щались в жрецах — отсюда и власть была у них, а не у воинов. В клас­сическом мире богатство и знание сосредоточено у аристократий — от­того у них и власть. То же и в средние века. В новейшей Европе знание и богатство — в среднем сословии, у буржуазии, а потому у нее же и власть политическая"*.

Разумеется, азбука власти — наука, лишь внешне кажущаяся лег­кой, доступной. Она требует владения первоосновами, глубокого по­нимания множества изначальных явлений, фактов, примеров и обу­словленных ими терминов, понятий, обширного словарного ряда кон­кретных обозначений. Здесь-то и подстерегают и читателя, и современного пользователя системы Интернет, и исследователя, и са­мого власть имущего возможность неразработанности понятий, не­изученности явлений, многозначности слов, тем более их несовпаде­ния в разных языках.

Разумеется, на языковых высотах алгебры и высшей математики науке о власти сразу заговорить невозможно. Надо учиться азбуке этой науки, ее азам, ничего здесь не упуская и не перепрыгивая через важ­ные ступени. Овладевать системным знанием надо последовательно и системно, отправляясь от его основ. Вроде бы прописная истина, вроде бы даже говорить об этом неловко, даже стыдно, настолько это очевид­но. А разве не стыдно с позиций системности вести речь о тех знаниях, которые сами в систему до сих пор так и не приведены? И это относит­ся к пока еще не ставшей серьезно на ноги кратологии.

Освоение азбуки власти требует серьезной теоретической подго­товки, знаний из многих областей науки, исторических познаний. Вот что писал в 1905 году юрист, историк, социолог, этнограф М. М. Кова­левский в труде "Из истории государственной власти в России": "Государственный порядок, какой мы теперь видим в России, не

* Цит. по: Антология мировой политической мысли: В 5 т. Руководитель проекта Г. Ю. Семигин. М.: Мысль, 1997. Т. IV. С. 121.

всегда был таким; его никак нельзя назвать исконным порядком. В са­мом начале русской истории, до появления князей в Киеве, Новгороде и других русских городах, власть была в руках городского веча; вече __ народное собрание. Изначала, говорит летописец, новгородцы и смоля­не, и киевляне, и половчане, и все области сходятся на вече как на думу, Вече решало все дела. Когда появились князья, они стали оборонять зе­млю, и к ним отошли суд и управление; но веча остались и при князьях... Всего шире развернулась власть веча в Великом Новгороде. Начиная с XII века и до конца XV вече в Новгороде имело всю власть; оно начи­нало войну и заключало мир. Все должности были выборные; князя ве­че и выбирало, и — когда он был не люб — показывало ему дорогу из Новгорода; новгородцы были "вольны в князьях". Князь не мог и нало­ги сам собирать, и пошлины прибавлять, а жалованье для себя получал из новгородской казны, какое положено... Новгород был республика, только республика аристократическая; там преобладали знатные и бо­гатые бояре.

Но не одни веча стояли русским князьям поперек дороги. Самым крупным государем в Восточной Европе был в то время византийский император: он предъявлял к русским князьям свои права. В XI веке в ви­зантийской армии был один корпус в 6000 человек, состоявший из союз­ных русских, этот корпус русские князья постоянно должны были дер­жать в Царьграде. Византийские императоры вплоть до XIV века счи­тали русских великих князей своими придворными, называли их своими стольниками...

С половины XIII века до конца XV удельная Русь была под татар­ским игом, и хан Золотой Орды назывался "царем русским", русские княжества были его "улусами" и князья — его "улусниками". "Когда восхотим воевать и повелим собирать рать с улусов наших на службу нашу", — говорил татарский хан. И святой черниговский князь Михаил признал хана царем Божией милостью; он говорил в Орде хану: "Тебе, царь, кланяются, понеже тебе Бог поручил царство". Подвластные "ца­рю русскому" — хану татарскому удельные князья не были независи­мыми, самодержавными государями; они держались татарскою мило­стью. Русские были в подчинении Золотой Орде, и, по рассказу Флетче-ра, московские государи долго еще должны были исполнять унизительный обряд: каждый год в Кремле, стоя перед ханской лоша­дью, кормить ее овсом из своей шапки.

В конце XV века пала татарская власть, и подчинился Москве Гос­подин Великий Новгород; в Москве начало слагаться царское самодер­жавие; в половине XVI века московский великий князь Иван IV венчал­ся уже на царство. В том же XVI веке на юге, на Дону, возникла каза­чья демократическая республика. На Дон бежали из Московского государства крестьяне и холопы, которым тяжело жилось дома: на До­ну они жили вольно, сами оборонялись от татар, сами решали и все де­ла; у них был общий круг и выборные на кругу атаманы. В Москве го­ворили про казаков, что казаки "балуют", называли их ворами и холо­пами, но ничего с ними не могли поделать. Два века просуществовала донская республика, и только Петру Великому удалось сломить ее. На Днепре, в Малороссии, были свои вольные казаки со своей Запорож­ской сечью; при царе Алексее Михайловиче Малороссия, отпав от Польши, признала своим государем царствующего в Москве государя с его потомством, но сохранила по договору все свои вольности и даже право сноситься с иностранными державами. Но с Петра Великого ста-

ли падать вольности малороссийского казачества, а при Екатерине II была разрушена и сама Сечь Запорожская. Победило, в конце концов, московское самодержавие.

Но и в Московском государстве, где выросла и сложилась самодер­жавная царская власть, она сложилась не сразу; нужно было много тру­да и борьбы, чтобы создать царское самодержавие"*.

Отметим в этой связи еще одну любопытную особенность кратоло-гического и грамматического свойства. Русские либеральные юристы-государствоведы Ф. Ф. Кокошкин и В. М. Гессен обращались в начале XX века, особенно в связи с Манифестом царя Николая 1 17 октября 1905 года "Об усовершенствовании государственного порядка", к исто­рии понятия "самодержавие". Оказалось, что она сходна с историей по­нятия "суверенитет" на Западе. "Как суверенитет на Западе первона­чально означал власть независимого государства, так и слово "самодер­жавие" в России, как выяснил еще профессор Ключевский, появилось при освобождении от власти татар и выражало независимость Москов­ского государства (державы. — В. X.) от какой-либо внешней силы. Од­нако со временем оно обрело иной смысл — не собственно независи­мость от внешней власти, а независимость абсолютной монархической власти или неограниченной власти"**.

Хороша "игра слов", не правда ли? И это не слова-перевертыши. Это естественная полная трансформация смысла за десятилетия.

Не так ли и в СССР сначала ВКП(б), затем КПСС и генсек вопре­ки установлениям конституции стали вершить верховную власть?

В силу подобных причин нужна не просто высшая власть, а нужна и азбука власти, ее незыблемые и незаменимые основы. На такой про­стой азбуке должна строиться и система представлений о власти (и вла­стей разного рода), и сама система власти. Это предмет большого на­зревшего исследования. Будем надеяться, что это дело не столь уж да­лекого будущего.

Но одну проблему надо ставить уже сейчас и попытаться найти до­пущенные здесь просчеты и ошибки. Речь идет о большой полосе Со­ветской власти, ее предыстории и постистории.

Как известно, марксизм обосновал необходимость диктатуры про­летариата, оценил ее как политическую власть пролетариата и на этой основе резко политизировал всю деятельность по установлению дикта­туры пролетариата (т. е. по захвату государственной власти). Вся после­дующая деятельность партии после прихода к власти в 1917 году была сведена к восхвалению Советской власти, к беспощадной и неограни­ченной критике всех иных видов и типов власти, к полному разрыву с богатым государственно-правовым опытом былых веков. Все своди­лось к политизации жизни в СССР и других странах социализма, к ухо­ду от серьезного рассмотрения вопросов теории и практики власти и усиленному ограждению от какой-либо критики власти коммунистов. Все это обернулось крахом власти, именовавшейся народной, при пол­ном равнодушии и безучастии большинства народа к судьбам этой вла­сти и даже при содействии ее скорому падению.

А начиналось это еще во времена первых шагов деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса. Именно в знаменитом "Манифесте Коммуни-

* Ковалевский М. М. Из истории государственной власти в России. М. 1905. С. 3—6, 19—20. ** Кокошкин Ф. Ф. Русское государственное право. М„ 1908. С. 123.

стической партии" и была выдвинута идея диктатуры пролетариата — формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства бур­жуазии, завоевание пролетариатом политической власти.

В издании 1848 года, напечатанном в Лондоне готическим немецким шрифтом, формулировалась мысль: "Eroberung der politischen Macht durch das Proletariat"* ("Завоевание политической власти пролетариатом"). За­метим, что die Macht в немецком языке означает: 1 ) силу, мощь; 2) власть, влияние. Таким образом, вопрос стоял широко — о завоевании политиче­ского влияния, силы, мощи, политической власти. Этот приход к власти мог осуществляться любым (в том числе и неконституционным) путем.

Вместе с тем несколькими страницами ранее в "Манифесте Комму­нистической партии" речь шла о том, что "Die modeme Staatsgewalt ist nur ein Aus.schluB, der die gemeinschaftlichen Geschafte der ganzen Bourgeoisklasse verwaltet"**. ("Современная государственная власть — это только комитет, который управляет совместными делами всего класса буржуазии".) Из текста видно, что авторы различают понятия политическая власть (die politische Macht) и государственная власть (die Staatsgewalt). Они близки по смыслу, но не идентичны. Более того, они различны по социальному содержанию. Дело в том, что: 1) можно (осо­бенно в многопартийной стране) иметь политическую власть (у себя в партии, во фракции, на конкретном участке), но не обладать государст­венной властью в целом; 2) речь идет не только о завоевании власти (политической) для себя, для рабочего класса, но и об отсутствии жела­ния взять себе, на себя буржуазную (государственную) власть***.

Таким образом, с позиций Манифеста вопрос ставился о власти (ди­ктатуре пролетариата), которая требовала устранения государственной власти буржуазии и утверждения новой государственной власти рабоче­го класса. Данная власть уже разумелась как новая власть нового госу­дарства, "полугосударства", с иными функциями, того государства, ко­торое в перспективе засыпает, умирает и которому на смену придет об­щественное коммунистическое самоуправление.

Однако фактически в то же самое время (конец 1847 года) К. Маркс в противоречии со сказанным отождествляет политическую и государ­ственную власть. В полемике с К. Гейнценом ("Морализирующая кри­тика и критизирующая мораль") К. Маркс пишет: "Итак, перед нами два вида власти: с одной стороны, власть собственности, т. е. собствен­ников, с другой — политическая власть, власть государственная"****. Правда, здесь К. Маркс отмечает: "Другими словами: буржуазия еще не конституировалась политически как класс. Государственная власть еще не превратилась в ее собственную власть"*****.

И еще следует добавить. Встретившись с фактом отождествления К. Марксом политической и государственной власти, один из россий­ских авторов — Ю. А. Дмитриев не только обратил на это внимание, но справедливо заметил, что такой подход в этом вопросе был определяю­щим для многих советских ученых-юристов******. Однако справедливости ради надо сказать, что не только для юри-

* Manifest der Kommunistischen Partei. London, 1848. S. II. ** Jbid. S. 4.

*** cm.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1955. Т. 4. С. 426. **** Там же. С 297.

^iti.. iriu^fiL l\.f L.

**** Там же. С. 297. ***** Там же. С. 298. ****** Государство и право. 1994. № 7. С.ЗО.

стов было свойственно отождествление политической и государствен­ной власти в советские времена, но и сегодня оно продолжается в учеб­никах по политологии.

Автор данной книги в журнале "Власть" в конце 1997 года вынужден был высказаться так: "Разве не нелепость, когда все учебники политоло­гии в России пишутся о политической власти в подражание советскому прошлому, а Конституция России говорит о государственной власти?"*.

Политизация жизни, образования и учебной литературы, конечно, уже не отвечает крупным переменам, происшедшим на бывшем совет­ском пространстве. Но дело, видимо, в том, что с политическими азами былой политической азбукой, не так-то просто расставаться.

В самом деле, десятки лет, а точнее, с конца XIX и до конца XX века речь повсеместно шла о политике в наиболее широко цитируемых и обя­зательных к изданию трудах В. И. Ленина (а в 1924—1953 годах — И. В. Сталина), РСДРП(б), РКП(б), ВКП(б), КПСС — независимо от переме­ны аббревиатур, в центре внимания держали вопросы о власти, а всю мощь пропаганды нацеливали на политику, политическую жизнь, поли­тическую деятельность, партийно-политическое просвещение народа во всех слоях, возрастах, учреждениях и регионах. И государственный слу­жащий, и военнослужащий должны были заниматься своим политиче­ским образованием и самообразованием и стоять в центре политики. И конечно, трудно привыкнуть к тому, что новая власть требует теперь от этих категорий лиц совершенно противоположного — стоять вне партий, вне политики. Тем более это трудно, когда одна из профилирующих учебных дисциплин по государственным стандартам, при получении выс­шего профессионального образования и сегодня — политология.

В качестве небольшого экскурса обратимся к трудам В. И. Ленина. Они пронизаны в течение трех десятилетий (1894—1923) вопросами по­литики, политической борьбы, политизацией всех сторон и сфер жизни и деятельности. Немало в них говорится и о власти, но до 1917 года — с обличением власти, а с конца 1917 года — с одобрением и восхвалени­ем Советской власти.

Рассмотрим некоторые крупные рубежи отечественной истории. Начало века. 1900 год. Декабрь. Газета РСДРП "Искра" № 1. Ста­тья В. И. Ленина "Насущные задачи нашего движения". Главные ориен­тиры: политическая задача, ниспровержение самодержавия, завоевание политической свободы, политика, политическое самосознание, полити­ческая организация. Это насквозь политизированная статья.

1917 год. Июль. В сборнике произведений В. И. Ленина, относящих­ся к этому времени, центральной темой звучит уже государственная власть во всем многообразии ее тем**.

1918 год. В. И. Ленин публикует написанную в августе—сентябре 1917 года, широко известную работу "Государство и революция", пред­ставляющую собой систематическое изложение марксистского учения о государстве***. У этой работы есть одна особенность, фактически не

* Халипов В. Ф. Власть и наука: грядущее качественное обновление в XXI веке // Власть. 1997. № 1 1. С. 72.

** См.: Ленин В. И. Политическое положение. К лозунгам Уроки револю­ции. М.: Политиздат, 1973. 32 с.

*** См.: Ленин В. И. Государство и революция. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 1—120; Подготовительные материалы к книге "Государство и революция". С. 123—307.

7 В. Ф. Халипов                       193

подчеркивавшаяся в прошлые, советские годы. Работу вполне можно оценивать как очень квалифицированное изложение коренных азбуч­ных идей марксизма, его взглядов, относящихся, собственно, к науке о власти. Здесь показаны и суть, и содержание, и виды власти, и отноше­ние партии к власти, ее властные цели, стратегия и методы борьбы за власть и удержание власти и т. д. И если справочный том к произведе­ниям В. И. Ленина не имеет даже рубрики "Власть", то в рассматривае­мом произведении речь идет о государственной, военной, обществен­ной, политической, парламентарной, исполнительной, правительствен­ной, централизованной, материальной, революционной и публичной власти. Одиннадцать видов власти в одной книге*.

Наконец, если обратиться к работам В. И. Ленина конца 1922 — на­чала 1923 года (последние статьи и речи), то в них политическая тема­тика (а тем более властная) отходит на второй план, уступая место на­учным проблемам нэпа и культурных преобразований.

Таким образом, рассмотренная нами область знания — азбука вла­сти, вне всякого сомнения, является очень существенной сферой науки, требующей внимательного изучения, углубленной проработки и при­способления к интересам различных слоев граждан, особенно школь­ной и студенческой молодежи, которой предстоит в XXI веке решать ключевые вопросы власти в демократическом, информационном обще­стве и правовом государстве.

5. Экономика и экология власти

Ведущие проблемы экономики, экологии, рынка и власти; собст­венности, предпринимательства и власти; бизнеса и власти давно доми­нируют в мировой науке**. Теперь эта тенденция со всеми присущими ей сложностями и противоречиями проявляется и в России.

Многие годы мы отставали в развитии научных и просто здравых взглядов на разнообразие, многовариантность и альтернативы хозяй­ственной и государственной эволюции, на устройство эффективной власти, выражающей глубокие человеческие интересы, связанные с разными видами собственности. Безусловно прав был видный рус­ский философ С. Н. Булгаков, когда в 1912 году он начинал свою из­вестную книгу "Философия хозяйства" следующим суждением: "В жизни и мироощущении современного человечества к числу наибо­лее выдающихся черт принадлежит то, что можно назвать экономиз-

* В "Подготовительных материалах" в 33-м томе встречается цитата на не­мецком яэыке из К. Каутского, в которой он без должной научной строгости ис­пользует понятие "die politische Gewalt" вместо "die Macht" (см. там же. С. 280, 288).

** См., напр.: Макконнелл К. P., Брю С. Л. Экономикс: Принципы, проб­лемы и политика: В 2 т./ Пер. с англ. 1 1-го изд.: В 2 т, М.: Республика, 1992; Долин Н. Дж., ЛиндсеЧД. Рынок: микроэкономическая модель / Пер. с англ. Спб., 1992; Мескон М. X., Альберт М., Хедоури. Основы менеджмента / Пер. с англ. М.: Дело, 1992 (особенно глава 16. Руководство: власть и личное вли­яние, с. 462—487; Пиндайк P., Рубинфельд Д. Микроэкономика / Сокр. пер. с англ. М.: Экономика: Дело, 1992; Сакс Дж. Д., Ларрен Ф. Б. Макроэкономи­ка. Глобальный подход / Пер. с англ. М.: Дело, 1996. 848 с.; Райзберг Б. А., Лозовский Л. Ш., Стародубцев Е. Б. Современный экономический словарь. М.: ИНФРА-М, 1996. 496 с.

мом нашей эпохи"*. Он был прав и тогда, когда утверждал, что имен­но "борьба за жизнь с враждебными силами природы в целях защиты, утверждения и расширения, в стремлении ими овладеть, приручить их, сделаться их хозяином и есть то, что — в самом широком и пред­варительном смысле слова — может быть названо хозяйством."**. Поистине "Жизнь есть процесс прежде всею хозяйственный"***.

Это подтверждают и протекшие десятилетия, и вся практика чело­веческого рода. Но всегда изначально хозяйствованию и экономизму сопутствовали власть, организация и регуляция совместной жизни лю­дей. Актуальная тема создания и развития упорядоченной хозяйствен­ной жизни, рынка, органической взаимосвязи и взаимообусловленности рынка, предпринимательства и власти сегодня вышла на первый план. В новом осмыслении роли рынка и открытии ему широкой дороги, а также в новом понимании сути государственной, конституционной вла­сти, наиболее полно отвечающей требованиям цивилизованного рынка, и правовом оформлении именно такой власти — путь к нормальной жизни всех и каждого не только в России, но и в современном планетар­ном сообществе, путь к его устойчивому развитию в XXI веке.

Сегодня уже ясно, что только в отходе от односторонних взглядов на экономику и от возможности властным, командным, административ­ным путем управлять ею из единого центра, только в более рациональ­ном, эффективном учете многообразия возможностей экономического развития — путь в завтрашний день, в новое тысячелетие. В развитии разумно устроенной экологической экономики — грядущий день и че­ловека, и общества, и власти. Развал же национальной экономики — это крах всему и вся. И лозунг: "Заграница нам поможет"—этот лозунг не пройдет. Необходима все-таки мудрая "опора на собственные силы", но конечно же без самоизоляции.

Из каких же ключевых моментов экономики нужно исходить, что­бы глубже и полнее понять и проблемы, и особенности устройства сов­ременной власти, ее обусловленность экономикой, ее роль в судьбах на­циональной экономики?

Экономика (от греч. oikonomike — искусство управления домашним хозяйством) — это, во-первых, хозяйство (или его часть — виды, отрас­ли, сферы производства) той или иной фирмы, компании, корпорации, монополии, того или иного государства (региона, области, штата, де­партамента, района, округа и т. д.), группы стран, их сообщества или всего мира; во-вторых, это наука, отрасль знаний, изучающая пробле­мы, принципы, аспекты экономических отношений, производства и рас­пределения.

Никогда никаким властям не удавалось уклониться от решения хо­зяйственных, экономических вопросов, от организации экономической

жизни.

tin.

Самой целесообразной, наиболее продуманной, обеспеченной в правовом отношении и опирающейся на человеческие способности и интересы оказалась к нашему времени рыночная экономика.

Многообразие экономической жизни породило необычайное мно­жество экономических явлений и возможностей (а значит, и понятий), с которыми считаются власти разных уровней. Уже здесь начинает рабо-

* Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М.: Наука, 1990. С. 7. ** Там же. С. 39. *** Там же. С. 8.

тать власть экономики и возникают контуры целой области знаний — экономики власти. В этом круге различаются: макроэкономика, мезо-экономика, микроэкономика, смешанная, рыночная, феодальная, капи­талистическая, социалистическая, транснациональная экономика, а также и грядущая информационная, экологическая экономика.

Центральные явления в этой области практики и знаний — эконо­мическая власть, экономическое влияние, экономическая мощь, зависи­мость, интеграция, инфраструктура, конъюнктура, экономическая са­мостоятельность, эффективность, помощь и взаимопомощь и т. д.; эко­номические ресурсы, процессы, факторы, экономические доктрины, законы, науки, отношения, потребности, реформы, стимулы и экспери­менты; экономический подъем и спад, кризис, потенциал и рост, цикл и этап и, наконец, экономическое положение, равновесие, сотрудничест­во, экономическое мышление и образование*. А рядом с ними гигант­ский круг экологических проблем**.

И вот теперь, после столь впечатляющего, концентрированного взгляда на суть, особенности, роли и многообразие явлений, факторов и понятий экономики, необходимо сказать о двух очень важных и тесно взаимодействующих областях реальной жизни, связанных с хозяйствен­ной деятельностью человека и обязывающих его вырабатывать соот­ветствующую совокупность взглядов применительно к власти, властво­ванию.

Экономика власти — область науки, изучающая функциональные или отраслевые проблемы хозяйствования и организующего воздейст­вия власти на хозяйствование, а также своего рода общественно-эконо­мической стоимости (ценности) власти для государства и его сограждан. В качестве автономного раздела экономики власти может выделяться характеристика собственно экономической власти, в том числе в ее раз­личных составных частях.

Данная область знания может почерпнуть много полезного у эконо­мической социологии***, восходящей к трудам А. Смита, Д. Рикардо, Дж. Милля, К. Маркса, а также у современной экономической истории. Экология власти — правомерное распространение подходов эко­логии на сферу власти, властной деятельности; проявление заинтересо­ванности власти в решении экологических (все чаще глобальных) про­блем. Это позволяет вести речь: 1) об экологии власти как характери­стике той общей разумно организуемой, защищаемой и очищаемой

* См., напр.: Энциклопедический словарь бизнесмена: Менеджмент, марке­тинг, информатика / Под ред. М. И. Молдаванова. Киев: Техника, 1993. 856 с.; Словарь делового человека (для вузов) / Под общей ред. В. Ф. Халипова. М.: Ин-терпракс, 1994. 176 с.; Гражданское и предпринимательское право: Сборник до­кументов / Сост. Богачева Т. В. М.: Манускрипт, 1996. 879 с.

** См.: Реймерс Н. Ф. Экология (теория, законы, правила, принципы, гипо­тезы). М.: Журнал "Россия Молодая", 1994. 367 с.; Ерофеев Б. В. Экологическое право: Учеб. М.: Высш. шк., 1992. 398 с.; Петров В. В. Экологическое право. Учеб. М.: Изд-во БЕК, 1995. 557 с.; Экологическое право и рынок: Сб. статей. М„ 1994.295 с.

*** Отметим первые издания в этой области: Веселое Ю. В. Экономиче­ская социология: история идей. Спб.: Изд-во Спб. ун-та, 1995; Дорин А. В. Экономическая социология: Учеб. пособ. Минск: ИП "Экоперспектива", 1997. 254 с.; Радаев В. В. Экономическая социология. Курс лекций. М.: Ас­пект Пресс, 1997.368 с.

природной и социальной среды, в которой действует данная власть; 2) об экологии власти как совокупности представлений (желательно науч­ных) о той внутренней благоприятной среде, в которой надлежит дейст­вовать власти (властям, властителям). Без всестороннего учета и ос­мысления всего комплекса этих экономических и экологических про­цессов и явлений и стремления влиять на него современные власти и властители, политики и партии практически немыслимы.

В основе этого фундаментального процесса лежит радикально об­новляемое понимание собственности, права собственности и прав соб­ственника. Конечно, не нынешней лавочно-спекулятивно-коррумпиро­ванной собственности в России, а той, к какой страна должна прийти в ходе коренных и многолетних преобразований, способных вывести ее на цивилизованный уровень, придать ей гуманный и демократический облик. Разумеется, для граждан России эта экономика и экономическая -жизнь вовсе не ориентированы только на американский, английский, немецкий, японский или даже китайский образец, а отражают и вопло­щают собственную, отечественную экономическую специфику. При этом учитываются и былой общественный уклад жизни, и психологиче­ское тяготение к общинности, а не индивидуализму, и сознание все еще не утраченной самобытности и державного величия.

Конечно, это предмет особых политико-экономических изысканий. Мы упомянем лишь об основных из них, важных для системы кратоло-гических знаний.

Во-первых, это собственность — исторически определенная фор­ма присвоения материальных благ, прежде всего средств производства. Выделяют различные виды собственности: государственную, общест­венную, коллективную, частную, монополизированную, приватизиро­ванную, личную. Собственная выгода, заинтересованность — это цели, к достижению которых стремятся каждый владелец собственности, ка­ждый предприниматель и потребитель.

Коренные вопросы собственности — трудные, сложные, болезнен­ные. И их нельзя решать "красногвардейской атакой на капитал". Они тесно связаны с властью, зависят от власти, которая, в свою очередь, и сама зависит от них.

Об этом знали еще в XIX веке. В Своде законов Российской им­перии, введенном в действие с 1 января 1835 года, весьма оригиналь­но и вместе с тем точно определялось право собственности: "Собст­венность есть власть в порядке, гражданскими законами установлен­ном, исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомствен­но"*. Такой подход закреплялся и подтверждался законодательством и в конце XIX века, а собственность определялась как "власть, уста­новленная гражданскими законами, исключительная и не зависимая от лиц посторонних, владеть, пользоваться и распоряжаться имуще­ством вечно и постоянно"**.

Серьезные занятия экономической теорией привели К. Маркса уже в молодости к глубокому пониманию роли собственности — понима­нию собственности как власти и осознанию власти собственности. Беда лишь в том, что, лихо расправившись с собственностью после 1917 го-

* См.: Исаев И. А. История государства и права России. Курс лекций. М.: Изд-во БЕК, 1993. С. 162. ** См. там же. С. 192.

да, партия большевиков оставила в стороне и многие существенные взгляды К. Маркса.

В полемике с К. Гейнценом (1847 год) К. Маркс признавал, что "собственность во всяком случае представляет собой своего рода власть. Экономисты, например, называют капитал "властью над чужим трудом"*. И далее: "Современные буржуазные отношения собственно­сти "поддерживаются" государственной машиной, которую буржуазия организовала для защиты своих отношений собственности"**. К. Маркс делал революционный вывод: "Следовательно, там, где политическая власть находится уже в руках буржуазии, пролетарии должны ее нис­провергнуть. Они должны сами стать властью, прежде всего революци­онной властью"***.

К сожалению, Советской власти так и не удалось всесторонне тео­ретически и практически разобраться в сути собственности, ее месте и роли в жизни общества и суметь наладить оптимальные социально-эко­номические отношения в обществе.И лишь теперь в реформируемой России мы приходим к правильному пониманию роли собственности и права собственности и убеждаемся, что собственность есть власть и что необходима конкретная область знания — экономика власти.

Право собственности — одно из важнейших прав в современной России. Оно признается и охраняется законом — Конституцией Россий­ской Федерации и Гражданским кодексом РФ.

Собственник по своему усмотрению владеет, пользуется и распо­ряжается принадлежащим ему имуществом. Он вправе совершать в от­ношении своего имущества любые действия, не противоречащие зако­ну, и может использовать имущество для осуществления любой хозяй­ственной или иной деятельности, не запрещенной законом. В случаях, предусмотренных законом, на собственника может быть возложена обязанность допустить ограниченное пользование его имуществом дру­гими лицами. Собственник вправе на условиях и в пределах, предусмот­ренных законодательными актами, заключать договоры с гражданами об использовании их труда при осуществлении принадлежащего ему права собственности. Независимо от формы собственности, на основе которой используется труд гражданина, ему обеспечиваются оплата и условия труда, а также другие социально-экономические гарантии, пре­дусмотренные действующим законодательством. Осуществление права собственности не должно наносить ущерба окружающей среде, нару­шать права и охраняемые законом интересы граждан, предприятий, уч­реждений и государства.

В реальной жизни еще далеко не все так, как в теории вообще и теории права в частности, но будем рассчитывать, что разумное пони­мание и устроение собственности возьмет верх.

С собственностью связан рынок. Его суть и особенности должны понимать и учитывать как власть, так и граждане.

Рынок — ключевое явление и понятие рыночной экономики. Оно означает любое взаимодействие, в которое люди вступают для осуще­ствления торговли друг с другом; это совокупность экономических от­ношений, сфера обмена товаров на деньги и денег на товар, связи меж-

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 297. ** Там же. С. 298.

** Там же. С. 298. *** Там же.

ду обособленными товаропроизводителями, а также место, где совер­шается акт купли-продажи товаров.

Рынок — это найденный путем проб и ошибок такой институт или механизм, который сводит вместе покупателей и продавцов. Он имеет сложную структуру, которую можно рассматривать по разным основа­ниям:

— по объектам — рынок продуктов, средств производства и пред­метов потребления, услуг, инвестиций, ценных бумаг, технологий, рабо­чей силы и т. д.;

— по территориальному признаку — местный, региональный, наци­ональный, общегосударственный, мировой, всемирный и т. д.;

— по механизму функционирования — свободный (на основе сво­бодной конкуренции), монополизированный;

— по уровню насыщенности товарами — равновесный (при равен­стве объемов спроса и предложения), дефицитный (при преобладании спроса над предложением), избыточный (при превышении предложе­ния над спросом).

Чрезвычайно многообразны наименования различных видов рын­ка: внутренний, внешний, валютный, денежный, кредитный, серьевой, фрахтовый и т. д.; рынок акций, готовых изделий, индивидуальных по­требителей, капитала и т. д.

Все виды власти задействованы в сложной сети отношений с рын­ком. Гражданам России и ее властям предстоит учиться этому искусст­ву долгие годы.

Отметим некоторые ключевые явления в рыночной экономике, важные для умелого построения властной практики:

— предпринимательство* — инициативная самостоятельная дея­тельность граждан, фирм, физических и юридических лиц, направлен­ная на получение прибыли и основанная на использовании всех форм собственности; процесс поиска новых возможностей для бизнеса, ис­пользования новых технологий и новых сфер вложения капитала, пре­одоления старых стереотипов;

— предприниматель — лицо, самостоятельно, творчески занимаю­щееся хозяйственной деятельностью, одна из центральных фигур в сов­ременной рыночной экономике;

— предпринимательский доход — часть прибыли, остающаяся в распоряжении предприятия (промышленного или торгового), фирмы, предпринимателя после уплаты налогов или процента на взятый в ссу­ду капитал.

В настоящее время в мировой практике в ходу более широко упот­ребляемое понятие "бизнес" (англ. business), т. е. активная, инициатив­ная предпринимательская деятельность в условиях рыночных отноше­ний, приносящая доход или иные выгоды. Она осуществляется частны­ми, акционерными, кооперативными, государственными предпри­ятиями и гражданами на свой страх и риск и под свою имущественную ответственность в пределах, определяемых организационно-правовыми нормативными актами.

* См.: Предпринимательское право. Курс лекций / Под ред. Н. И. Клейн. М.: Юрид. лит., 1993. 480 с.; Бусыгин А. В. Предпринимательство: Учебн. В 2 кн. Кн. 1. М.: Интерпрекс, 1994. 256 с.; Кн. 2. 208 с.; Предпринимательство в Сиби­ри: генезис, опыт развития и перспективы / Под ред. В. С. Балабанова. Красно­ярск, 1996.260 с.

Хорошо отлаженный цивилизованный бизнес предполагает высо­кие морально-хозяйственные качества участников — честность, ответ­ственность, пунктуальность в выполнении обязательств. Он должен ис­ключать коррупцию, подкуп, мафиозную практику. В России же поня­тие "бизнес" пока применяется по преимуществу не к крупно­масштабной, а к лавочно-палаточной продаже.

В чем же пока главная трудность в судьбах общества и власти, в на­ших личных судьбах? В нашем во многом еще предвзятом отношении к рынку, в неумении наладить рынок (местный, региональный, республи­канский, межреспубликанский), достойно выйти на рынок мировой, в неспособности быстро и продуктивно организовать рыночное про­странство, оставшееся от Союза ССР, и неготовности насытить этот рынок высококачественными продуктами, товарами и услугами.

За этим неумением и неготовностью ясно проглядывают, во-пер­вых, ущербность былой социально-экономической и политико-право­вой ориентации рядовых граждан, сохраняющееся до сих пор непонима­ние возможностей иного, несоциалистического образа жизни в принци­пиально ином обществе.

Во-вторых, все еще сказывается убожество былой внедренной свы­ше социальной и экономической непредприимчивости, инертности и на­дежд на высокопоставленных деятелей, которые будто бы за каждого из нас думают и действуют.

В-третьих, проявляется здесь и непригодность ряда старых предста­влений об устройстве и функционировании отечественной власти в но­вых, изменившихся условиях, и прежде всего условиях становящегося на ноги рынка.

Наконец, есть и четвертый момент, обнажающий причины наших бед и обличающий во многом без вины виноватых их виновников. Дело тут в самих людях. Точнее, в тех руководителях, которых ситуация вы­несла во властные структуры фактически не готовыми к новой роли в переломный для общества момент, в функционерах, взращенных в большинстве своем в прошлые времена, а сегодня обреченных действо­вать в новых структурах власти. К сожалению, немало руководителей разных рангов несут на себе груз былых стереотипов и догм и являют собой фигуры переходного характера. Отсюда и проистекает кадровая чехарда 90-х годов.

Но сегодня уже иные времена. Остро требуются и новые подхо­ды, и новые люди. В ближайшее время на предпринимательском и властном небосклонах появятся иные, предприимчивые люди, за ко­торыми будущее.

Обратимся к 1985 году. Сколь многое с тех пор изменилось. Как ра­зительно отличается наш день от того, что было, и от того, что нам обе­щали инициаторы так называемой перестройки. За годы "перестройки" не стало ни больше товаров, ни больше квартир, а по ряду причин не стало и больше демократии. Во всяком случае сегодня ясно, что если чего и требуется больше, так это твердой и властной руки, порядка, стабильности, деловой сметки и предприимчивости, спокойствия и ор­ганизованности.

Нужен и новый взгляд на бизнес. Сегодня слово "бизнес" обретает статус признанного и уважаемого понятия, символа достойного челове­ка вида деятельности. А вместе со здравым пониманием бизнеса, его ро­ли и места в жизни общества появилась масса новых явлений и терми­нов, необходимых на практике, но все еще непонятных множеству гра-

ждан России и СНГ. В их числе: акционер, аренда, аукцион, биржа, бро­кер, дивиденд, инвестиции, клиринг, лизинг, маркетинг, менеджмент, спонсор, субаренда, фирма, юрисдикция и т. д.*

Нельзя не признать, что отечественный бизнес набирает силы, при­влекает людей. Об этом говорят факты роста упоминаний фамилий крепко ставших на ноги предпринимателей, примеры удачных сделок, возникновения крупных состояний, даже клубов отечественных милли­онеров. Об этом же свидетельствует бурное создание бирж, банков, ор­ганизаций, ассоциаций, проведение конгрессов, ассамблей промышлен­ников, банкиров, товаропроизводителей и т.д., а также идущий парал­лельно процесс банкротств или тихого исчезновения ряда таких образований. Происходит и активное включение людей дела в сферу политики и власти. Вместе с тем и у людей власти рождается интерес к возможностям сферы предпринимательства, к налаживанию устойчи­вых контактов с бизнесменами.

Разве годятся для глубокого анализа подобных явлений традицион­ные формулы, которыми былые власти пытались пользоваться в слож­нейших лабиринтах жизни вообще и экономической жизни в частности? Что сегодня всерьез могут дать былые рецептурные прописи: "Полити­ка — это концентрированное выражение экономики"; "Политика не может не иметь первенства над экономикой"; "Экономика для нас са­мая интересная политика" или призыв культивировать "экономную экономику", провозглашенный в годы обкрадывания этой экономики, разбазаривания народного добра, присвоения народных ценностей?

Как деньги идут к деньгам, так деньги идут и к власти. Деньги дают власть. Они питают власть и нередко развращают ее. А власть откры­вает дорогу к неконтролируемым деньгам. Мы пока не научились жить иначе, но, несомненно, научимся. И Россия, будем надеяться, обязатель­но вырвется из того долгового прорыва, в который ее втянули полити­каны.

Важно уметь воспользоваться опытом. Чтобы отрегулировать, сба­лансировать отношения экономики и власти, денег и власти, бизнеса и власти, власти и рынка, целые поколения многих стран потратили сто­летия. Они сумели найти культурные, деловые механизмы и гарантии этой регуляции и ввести их в действие. Опыт и достижения соответству­ющего законодательства Англии, США, Франции, Германии, Японии и других стран, их гражданского права мы должны глубоко изучать и ис­пользовать.

Когда же именно мы придем к цивилизованному внедрению в жизнь идей правового государства, ответа дать пока никто не может. Одно яс­но, что на это, по всей вероятности, уйдут годы и десятилетия, если до этого мы не развалим окончательно свое собственное общество. Будем надеяться, что этого не произойдет. Судьба нашей страны во многом за­висит от сегодняшней молодежи, от тех, кто вступает в жизнь и прини­мает на свои плечи ответственность за Россию и власть в России. Вот почему и кратология, и деловая жизнь требуют от студентов, от всей молодежи самого глубокого понимания, требуют не отстранения от жизни общества, а самого активного участия в ней.

* См., напр.: Толковый юридический словарь для бизнесменов. М.: Конт­ракт, 1992; Правовой словарь предпринимателя. С приложением действующего законодательства Российской Федерации, связанного с предпринимательством. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1993.

Итак, в чем же новизна проблемы предпринимательства и власти для современного российского общества? Она не только в том, что в со­ветском прошлом рынка (не базара, а рынка) у нас не было, как не бы­ло и соответствующей цивилизованной системы власти. Новизна эта прежде всего в том, что на фундаменте рынка и рыночных отношений, на базе предпринимательства выстраивается совсем иная система пред­ставлений о принципах строения общества, власти и человеческих отно­шений, иной тип поведения власти и граждан. Здесь возникают и новые по содержанию, по-иному взаимосвязанные между собой этажи обще­ственного здания — хозяйственно-экономический, социально-структур­ный, властно-политический и культурно-духовный.

Нынешний цивилизованный рынок базируется на признании част­ной собственности, многообразия и равенства форм собственности, на признании и учете приоритета личного интереса человека, его стремле­ния своим собственным трудом заработать себе право хорошо, по-чело­вечески жить, признавая такое же право и за другими людьми. Веками эти принципы рынка осмысливались, оттачивались, закреплялись в ми­ровом законодательстве, регулирующем общественную жизнь, поведе­ние и отношения людей.

В основе рынка лежит признание людей как товаропроизводите­лей, созидателей ценностей, партнеров в этом производственном про­цессе. Это признание и партнерские отношения регулируются системой общественно одобряемых и значимых норм права, что является делом государственной власти, конституционного законодательства. Выра­ботке и соблюдению этих норм служит правовое государство с его ра­ционально действующими ветвями власти — властью законодательной, исполнительной и судебной.

В обстановке становления цивилизованной экономики и рынка на­до и власть строить по-новому, а во многом именно с нее и начинать. В ходе утверждения в обществе системы рынка и рыночных отношений их принципы все полнее пронизывают его вертикальные и горизон­тальные системы. Прежде всего это отражается в структуре власти и особенностях ее устройства. Именно из органичной потребности регу­лировать человеческие отношения системой договоренностей, совокуп­ностью согласованных, признаваемых и соблюдаемых правовых норм берет свое начало идея правового государства.

Давно уже выработанные зарубежной практикой идеи партнерства в отношениях не только на рынке, но и по поводу власти, идеи согласия, консенсуса участников политического и экономического процесса сле­дует признать полезными, перспективными и далеко не исчерпавшими себя, хотя, разумеется, не во всех странах они строго соблюдаются и вы­полняются.

Напротив, культивировавшаяся в бывшем СССР идея так называе­мой революционной законности, демагогическая долголетняя болтовня о власти народа посредством самого народа фактически не только не дали желанных результатов, но и обеднили, перекосили нормальные представления о нормально организованной власти в государстве. В на­шем недавнем прошлом мы имели дело с безраздельной властью одной партии, ее аппарата, генсека и политбюро. Эта власть лишь формально опиралась на положения Конституции СССР и была выведена из-под действенного контроля граждан.

Горький опыт показал расхождение с жизнью наивно-утопических представлений о власти в безрыночно-социалистическом обществен-

ном организме. Как ни хотелось большевикам утвердить на века безо­говорочное подчинение партийным властям, внедрить приоритет обще­ственных интересов над личными, принудить человека к отказу от сво­ей индивидуальности во имя ложной абсолютизации классовых интере­сов — все эти нелепости партийно-государственного всевластия лопнули вслед за крахом партийного управления обществом.

В настоящее время предпринимателю, бизнесу, рынку нужна твер­дая, реальная власть в государстве. В ней человек дела, деловые струк­туры видят предпосылку и условие достижения своего успеха. Только плодотворный союз власти и цивилизованного предпринимательства способен внести успокоение, стабильность в наш все еще больной хо­зяйственный организм. И это относится как к России, так и ко многим другим, близким нам по общему прошлому странам, входящим в СНГ (Содружество Независимых Государств), — Украине, Белоруссии, Гру­зии, Армении, Таджикистану, Молдове и др.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нестабильность власти таит огромный риск для всех, кто хочет действовать, извлекать прибыль, надеяться на свою удачливость. Понятно, что активное взаи­модействие с нашей истерзанной страной таит ныне огромный, а неред­ко и недопустимый коммерческий риск для зарубежных предпринима­телей, заставляя их отворачиваться от нас, свертывать взаимовыгодные связи.

В самом деле, оправдан ли такой риск, если главные наши опасно­сти сейчас на виду у всего мира? В их ряду выделяются прежде всего не до конца устраненная проблематичность контроля за ядерным оружи­ем, незатухающие национальные распри, недопустимая дискредитация армии, появление у обездоленных склонности решать свои проблемы путем бунта, а порой и шараханья в сторону экстремизма. Не будем скрывать возможных бед экологического и медико-биологического ха­рактера, последствий возможных эпидемий и голода в ряде регионов. Вот чего не должна допустить власть. Вот от чего надо уберечь Россию и ближнее зарубежье при переходе к рынку.

Власть и в условиях рынка не может стоять в стороне от регулиру­ющего влияния на трудности жизни, на экономику, на ее ключевые уча­стки, на ее участников. Делать это в современном мире — в условиях деятельности могущественных транснациональных корпораций, в об­становке существования "теневой экономики", мафиозных структур и серьезной экономической дезорганизации во многих странах мира, не исключая России, — делать это очень непросто.

Вот почему в экономике власти, экономико-кратологической тео­рии на первый план выходят проблемы продуманной долгосрочной эко­номической стратегии государственной власти, ее экономической поли­тики.

Не случайно Конституция Российской Федерации в статье 114 вме­няет правительству в обязанность прежде всего обеспечение проведе­ния в России единой финансовой, кредитной и денежной политики*.

Саморегулирующаяся рыночная экономика, активное предприни­мательство, целеустремленный бизнес сами по себе требуют нового кратологического мышления, обусловливают потребность в переходе к новому состоянию общества и власти, необходимость их соответствия

* См.: Конституция Российской Федерации. М.: Юрид. лит., 1993. С. 19. 203

уровню XXI века. При должном внимании общества, его умении обуз­дывать стихию рынка и усмирять алчность запросов бизнеса и мафии, налаживать социальную защиту слабых и бедных можно гораздо эффе­ктивнее и быстрее продвигать вперед общественные дела. Это и рос­сийская, и общемировая проблема.

Власти разных уровней должны научиться правильно понимать роль и возможности рынка и взаимодействовать с предпринимателями, культивировать прогрессивные идеи и заинтересовывать сограждан в предпринимательской деятельности, делать цивилизованными ее прие­мы, цели, структуры. Вместе с тем они должны учитывать и растущие масштабы влияния предпринимателей, неизбежность их серьезных при­тязаний на достойное, а главное, определяющее место в структурах и органах власти, на выражение и защиту их интересов.

Рынок, предпринимательство, бизнес, новая власть — все это внове для граждан России. А новое надо всерьез осваивать и усваивать. Ново­му надо учиться, необходимо глубоко и правильно его понимать. Осо­бенно важно молодым людям своевременно, начиная с семьи, со шко­лы, с вуза, с рабочего места, готовиться к новым условиям жизни. И главное для всех нас— не теряться, не бояться будущего, в том числе и трудного, видеть пути и тенденции развития экономики и власти и по­вышать нашу организованность, цивилизованность, культуру.