§ 31. Развитие феодальной государственности в Испани

Формирование испанских        В начале VIII в. Испания была завов"''

государств            вана арабами. Вестготское королевство!

и отдельные раннефеодальные объеди- i

нения ранней эпохи перестали существовать. На большей части Пи-у ренейского полуострова сформировался Кордовский эмират (с X в. — халифат) — мощное арабско-мавританское государство со столицей в Кордове, тесно связанное с другими частями образовав­шейся исламской империи (см. § 44.1).

Арабы завоевали Испанию тогда, когда там завершался социаль­ный процесс феодализации. Родовая знать вестготов и других варва­ров уже почти слилась с прежними латинизированными пабовла-дельцами, подчинив себе крестьянские и полусвободные общины, основав крупные землевладельческие латифундии. Процесс феода­лизации был существенно деформирован в ходе завоевания: арабы захватили земли испанской и вестготской знати, церкви, королев­ского домена. В силу собственных традиций завоеватели не давали укрепиться особо крупным феодальным владениям. Новая ситуация поначалу несколько облегчила положение крестьянства, однако вы­звала сплочение оттесненных на север и лишенных земель феода­лов. Особым фактором нагнетания исторической напряженности стал религиозный гнет и проявления мусульманского фанатизма.

Арабское завоевание благоприятно сказалось на развитии в Ис­пании городов. К началу X в. здесь насчитывалось не менее 400 ре­месленных, торговых и культурных центров, а несколько — Се­вилья, Кордова, Валенсия — стали крупнейшими городами тогдаш-

ней Европы. Укрепление политической роли и особого статуса горо­дов позднее сказалось на чертах новой испанской государственно­сти.

На севере Испании сохранялось несколько незначительных само­стоятельных территорий. Отсюда в середине VIII в. началось от­воевывание объединенными войсками вестготских, испанских и франкских феодалов, в том числе и под знаменем борьбы за хри­стианскую церковь, земель у арабов. Это историческое движение получило название Реконкисты (VIII — XII вв.). После ряда воен­ных поражений арабов на западе сложилось (в начале X в.) первое испанское государство — Леон-Астурия. Вскоре из него выделилась Кастилия, ставшая в 1037 г. королевством. Позднее два государства объединились. После походов франков на северо-востоке образова­лось самостоятельное феодальное государство со столицей в Барсе­лоне. В IX в. из него выделилась Наварра, а в X в. — Каталония и Арагон; в 1137 г. они слились в одно Арагонское королевство. На рубеже XI — XII вв. обособилось графство Португальское, также вскоре ставшее королевством.

Реконкиста активизировалась в XII — XIII вв. Это было взаимо­связано с укреплением государственности в новообразовавшихся ко­ролевствах, сплочением их общей военной силы и острой потребно­стью в земельных владениях.' Особую роль в историческом натиске на арабов-мусульман сыграла католическая церковь и возникшие в годы Реконкисты духовно-рыцарские ордена. К концу XIII в. за маврами оставался небольшой по размерам Гранадский эмират, где они продержались до конца XV в. В ходе Реконкисты завершилось формирование новой феодальной государственности на территории Испании. Хотя условия вековой войны, особенности сложившегося социального строя по-разному повлияли на политические черты го­сударств в разных областях страны. И в социальном, и в поли­тическом, и в культурном, даже языковом и этническом отношении Испания не составляла единого целого. Долгие века это препятство­вало созданию национального государства.

Основную территорию Испании заняло королевство Кастилия (с XI в.). Здесь в ходе Реконкисты сложилось мощное феодальное землевладение церкви, духовно-рыцарских орденов и светских маг­натов. Многочисленным был и слой мелкого рыцарства — идальго, владельцев замков (исп. castella — замковая, т. е. страна замков). Их военная служба была начальным звеном фор­мирующейся вокруг королей единой государственности. Особое зна­чение в становлении государства имело и население городов. Горо­да были важными крепостями, опорными центрами Реконкисты. Население обязывалось нести военную службу, оно составляло зна­чительную часть не только испанской пехоты, но и рыцарской кон­ницы. Военная роль городов определила особую политику власти по отношению к ним. Короли закрепили за городами их традици-

332

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

РАЗДЕЛ III

333

онные права и привилегии в особых жалованных грамо­тах — фуэрос, которые составляли основу испанского права той эпохи. Сохранение фуэрос было одним из важнейших поли­тических обязательств власти и главнейшим правовым обычаем страны. Города пользовались широким самоуправлением, избирая магистратов, членов городских советов, даже судей; они располага­ли собственным ополчением — милицией. Город считался центром прилежащей округи, которая вместе с ним пользовалась привиле­гиями по фуэрос.

Второе крупнейшее из государств Испании — Арагонское коро­левство (с XII в.) представляло особого рода политическую федера­цию, куда на разных основаниях входили Арагон, Валенсия, Ката­лония и др. В каждой сохранялись свои правители. Арагон в боль­шей степени, чем Кастилия, сформировал феодально-ленную иерар-г хию. В ней главное место принадлежало не столько королям, сколь­ко магнатам — богатейшим. Их особый статус определялся не только значительными земельными владениями, но и местом в государственной иерархии, сановными должностями и почетными титулами. Низшее дворянство в большей степени было вассалами магнатов, чем короны. Несравнимо слабее были развиты здесь горо­да. Однако на протяжении XIII — XV вв. Арагон присоединил к се­бе значительные территории в Средиземноморье, в Италии, став крупнейшей морской державой Европы.

Третьим самостоятельным королевством была Португалия. В се­редине XII в. португальские короли окончательно отделились от Ка­стилии, признав себя вассалами папского престола. По социальному и политическому развитию Португалия была во многом сходна с Кастилией.

Ранняя монархия                Сложившаяся   в   крупнейших   испан-

ских королевствах государственная ор­ганизация при многих различиях обладала типическим единством. Однако это не была законченная ленная монархия. Слабая .центра­лизация, недостаточное влияние королевской власти придавали ис­панской государственности XI — XII вв. значительные черты ранне-, феодальной монархии.

Полномочия   короля   были   существенно   ограничены.   Монарх? имел право приказов, конфискации владений и имуществ в случае? преступлений, он представлял высшую военную власть. Прав зако­нодательства за ним не признавалось, он мог лишь санкциони­ровать   в виде фуэрос традиционные привилегии и правовые обы­чаи. Судебную власть король имел также только в пределах своего домена. Едва ли не единственным радикальным способом управле­ния страной было право короля созывать церковные соборы: власть епископов, всегда поддерживавших централизацию и единство стра­ны, была важным административным рычагом.

Положение королевской власти ослаблялось непризнанием ее на-

следственного характера. Королей избирали (из состава прежней ко­ролевской семьи) на советах духовенства и магнатов. Укрепление единства страны в особенности тормозилось особыми традициями престолонаследия: после смерти королевский домен делился между детьми, которые затем регулярно были вынуждены вести более или менее значительные войны за новое объединение владений.

Королевский дворец был номинальным представителем общего­сударственной администрации. Реально его власть и деятельность не выходили за пределы королевского домена. Дворцовая служба была основана на типичном для раннефеодальной монархии домениаль-ном начале. Главой администрации считался майордом (управ­ляющий) , выделился начальник рыцарской конницы (кабалье-р и с о ) , дворцовыми финансами заведовал тесореро. Роль канцлера выполнял н о т а р и о , который руководил писцами и секретарями канцелярии, вел королевскую переписку. Однако соб­ственных государственных и, главное, судебных полномочий ни один из королевских официалов не имел.

Особым, не только феодальным, но и политическим статусом располагали магнаты. Они составляли совсем особое сословие, почти равное королям по своим привилегиям. Их нельзя было осудить за преступления ни к смертной казни, ни к телесным наказаниям. Суд в их отношении мог вершиться только королем, но и они сохраняли за собой право выдвинуть обвинение против короля. Знать была полностью свободна от налогов, их дома считались абсолютно не­прикосновенными для должностных лиц и для закона. В случае на­рушения привилегий, фуэрос или иных правовых обычаев, за маг­натами сохранялось право объявить королю войну или по крайней мере прибегнуть к узаконенному праву денатурализа­ции — отъезда на службу к другому монарху.

Основная масса дворянства (подразделявшаяся, в свою очередь, на инфанционов — королевских министериалов и идаль­го — рыцарей и щитоносцев, служилых дворян) даже близко не примыкала в своих правах и привилегиях к знати. Однако все дво­рянские слои в целом были резко обособлены от крестьянской мас­сы: в XIV в. было даже узаконено право господ умертвлять своих подвластных «холодом, голодом и жаждой», и даже король был ли­шен права вступаться за подданных.

В судьбе правящего слоя времени ранней монархии почти поли­тическую роль сыграл принцип майората в наследовании дво­рянских имений. Передача наследства допускалась только в одни руки. В результате в стране стало много лишенных собственности дворян, устремившихся в города, смыкавшихся с городским населе­нием и вместе с ним формировавшим новую социальную среду. Они же стали основой для новой наемной королевской армии, которая обеспечила короне хотя бы некоторую самостоятельность в военных делах.

334

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

РАЗДЕЛ III

335

Сословная монархия         В период становления государственной

организации во всех монархиях Пире­нейского полуострова королевская власть была относительно слабее политической роли сословий, особенно сословных прав знати и дво­рянства. Под влиянием этих условий ленная (с чертами раннефео­дальной) монархия довольно быстро приобрела формы сословной монархии. Уже с конца XII — начала XIII в. в отдельных королев­ствах возникли характерные для нее учреждения и институты. Роль и значение этих институтов, особенно сословно-представительных учреждений, в испанских монархиях XIII — XV вв. были настолько определяющими для государственно-политического развития, что Испанию можно назвать страной, где сословная монархия как форма феодальной государственности сло­жилась в наиболее классическом и завершен­ном в и д е .

Королевская власть медленно меняла свой статус. Ее значение объективно возросло вместе с укреплением централизованной адми­нистрации, но политических и правовых полномочий не прибави­лось. К XV в. корона проявила отчетливые стремления закрепить за собой право на законодательство (с XIII в. короли издавали ordenamentos — уставы). Однако сословные порядки ограничивали это право пределами королевского домена либо подтверждением ранних фуэрос. Получили признание судебные прерогативы коро­ля — аудиенции (1355 — 1371 гг.). Королевский суд стал одной из высших инстанций, в том числе по спорам политического характера. Чеканка монеты также была признана одной из королевских преро­гатив. Король обрел признанное право руководить Советом (Арагон, 1344).

Повышению политического веса королевской власти способство- • вало изменение порядка наследия престола. Вместо избрания закре- ' пилось право передачи престола в роде короля, следуя принципу ; майората:      преемником становился перворожденный ребенок < монарха.  Однако это право  сколько укрепляло позиции короны, ; столько же их и ослабляло. Майоратным преимуществом охватыва­лись все дети, независимо от пола: престол могли отныне наследо­вать и женщины, что стало неединичным явлением, особенно в Ара­гоне. Возрастание значения брачных вопросов для короны предопре­делило укрепление влияния церкви и высшего духовенства на судь­бы власти.

Королевский дворец превратился постепенно в высшее учрежде­ние общегосударственной администрации. Он частью утратил доме-ниальные черты, однако влияние коронных должностных лиц на ме­стное управление было слабым и почти не институализированным. Состав королевских официалов изменился в сторону обособления общеадминистративных функций. Главным лицом коронной адми­нистрации стал хранитель печати — королевский канцлер. Он ведал составлением королевских грамот, дипломатическими сно-

шениями. За ним закрепилось право визирования королев­ских распоряжений, а тем самым и право общеадминистративного контроля за их исполнением. Единственным из военных официалов короля остался знаменосец; остальные функции управления армией были в руках магнатов или сословных учреждений. М а и -о р д о м сосредоточил у себя управление финансами. Появилась должность верховного судьи королевской юстиции — главного аделантидо.

В XIII в. возник Королевский совет как орган общеполи­тического и административного руководства; ему, в частности, при­надлежало право решения важнейших военных дел и вопросов зако­нодательства. В отличие от других сословных монархий Европы и в Кастилии, и в Арагоне советы были королевскими только по назва­нию и по центральной значимости: формирование их в большей сте­пени зависело от сословно-представительных учреждений, которые направляли туда до 12 советников. С XIV в. вошло в практику, что эти советники должны выбираться из наиболее сведущих законове­дов (числом от 4 до 12). В XV в. Королевский совет подразделился на 2 палаты с более точной специализацией: одна — судебная, дру­гая — для чисто административных дел короны и королевства.

Важнейшие законодательные и политические решения принима­лись в собраниях сословных представительств — кортесах. Они воз­никли исторически, из феодальных советов-курий времени ранней монархии. С утверждением системы сословных привилегий кортесы получили государственно-политическое значение властных органов, значение национальных представительств. На протяжении XIII в. к участию в кортесах привлекаются горожане (Леон — 1188-й, Ката­лония — 1218-й, Португалия — 1254-й, Арагон — 1274-й, Вален­сия — 1283 г. и др.). Это придало прежним советам общегосударст­венное значение. За кортесами закрепилось право окончательного одобрения законов (которые готовили законоведы-легисты, а затем утверждали в Королевском совете), выдвижения депутатов в коро­левские советы. Кортесы имели и судебную компетенцию, принимая жалобы на королевских официалов и даже на действия короля, ко­торые затем направлялись в независимый верховный суд. В отдель­ных случаях кортесы настолько доминировали над короной, что в них утверждались даже ежедневные расходы на двор короля. Все налоги подлежали обязательному рассмотрению сословиями.

Кортесы собирались по особым приглашениям короля. Однако длительные перерывы были невозможны из-за необходимости ут­верждения налогов погодно. В Каталонии, например (согласно Гене­ральной привилегии короля Педро II 1283 г.), кортесы обязательно собирались ежегодно; в Арагоне — раз в 2 года. Сословия созыва­лись и заседали отдельно, по куриям. В арагонских кортесах их было 4: первая — высшее духовенство по праву личного присутст­вия и по королевским приглашениям, вторая — высшее дворянство

336

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

РАЗДЕЛ III

337

по праву личного присутствия и по приглашениям, третья — выбор­ные от дворянства, четвертая — представители 10 городов, 3 общин и 18 селений. Решения принимались также по куриям. Причем мог­ли быть законы, принятые с согласия только одного сословия (ка­питулы) — в этом случае они считались обязательными только для этого сословия (в отличие от общих постановлений кортесов — конституций) . Формально голосование определялось боль­шинством голосов. Но в первых куриях голоса важнейших лиц (на­пример, архиепископа) «весили» больше всех других. Для проверки полномочий депутатов и представителей перед созывом кортесов со­здавались особые комиссии на паритетных началах: от короны и от депутатов. Решения кортесов оформляли и обнародовали короли.

Наиболее своеобразным институтом сословной монархии в Испа­нии были эрмандады — особые политические братства — корпора­ции общин, городов, рыцарства. Создавались они, как правило, тер­риториально и конституировались на сессиях кортесов с целью ох­раны сословных привилегий и прав — фуэрос, причем не только против знати, но и против короны. «Мы всегда должны хранить на­ши фуэросы, обычаи, привилегии, хартии и вольности, — закрепле­но было в статусе Кастильской эрмандады, — мы должны едино­душно указать королю на обиду... если удовлетворения не последу­ет, мы должны все вместе защищаться и сопротивляться против на­рушения вольностей». Право сопротивления посягательствам на со­словные права было настолько абсолютизировано, что в случае предъявления грамот, противоречащих фуэрос, каждый член эрман­дады призывался лично убить нарушителя.

Эрмандады формировали свою военную организацию, свою авто­номную юрисдикцию. Членство в них горожан определенной сослов­ной принадлежности было обязательно. Братства располагали своим бюджетом, своим постоянным руководством — хунтой. У эр-мандад сложилась и своя администрация во главе с президентом, капитан-генералом (военачальником), казначеем. Своя организация была и у судов эрмандад. С возрастанием роли королевской власти эрмандады постепенно превращались в орудие правительственной политики против социальных низов и против знати. Однако проч­ность их самоорганизации делала эрмандады прежде всего институ­том охраны сословных привилегий и учреждений.

Охране сословных прав была посвящена деятельность еще одного института эпохи — верховного суда (хустисии). Существование та­кого органа юстиции, по сути конституционной, было отличитель­ной особенностью испанской сословной монархии, признаком ее осо­бой прочности. Вместо ранее признанного права дворянства на воо­руженное сопротивление королевской администрации (что препят­ствовало крепости централизованного государства) сформировалась судебная охрана сословных прав через выборные учреждения. На сессии кортесов создавался трибунал верховного судьи, назначавше-

гося королем пожизненно и несменяемого. Трибунал располагал мощными рычагами защиты подданных: правом фирмы (изъятия де­ла из любого суда для собственного рассмотрения) и правом мани­фестации (задержания под своей охраной подданного, преследуемо-| го королевской юстицией). В 1390 г. кортесы создали и специальный институт инквизиции — сословных надзирателей за работой высшей хустисии. Суд был мощным орудием сословного покрови­тельства, противодействия короне — особенно после того как почти на 150 лет судейское звание закрепилось за членами семьи Лануса.

Утверждение абсолютизма

Решающие   успехи   централизации   в Испании пришлись на конец XV — на­чало XVI в. В 1469 г. королева Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский заключили династический брак. Это привело в 1479 г. к политической унии Кастилии и Арагона, а в конечном счете — к со­зданию единого Испанского королевства. Опираясь на поддержку городов,  среднего рыцарства и новых торговых слоев, связавших свою жизнь с набиравшей силу колониальной экспансией, короне удалось нейтрализовать мятежную знать, подавить сословное проти­водействие. Идея укрепления централизации вызвала поддержку и со стороны кортесов: на сессии 1480 г. были ликвидированы поли­тические привилегии знати, введены запреты на ведение частных войн, изъяты из их ведения многие частные доходы. Сословные уч­реждения выступили в итоге одним из орудий централизации на но­вой основе и создания мощной испанской монархии. (Поначалу Ка­стилия и Арагон сохранили свои учреждения, Фердинанд был упол­номоченным правителем Изабеллы; суд в стране осуществлялся от

имени обоих.)

Сословные учреждения, однако, еще долго сохраняли свое значе­ние: в Кастилии кортесы собирались 44 раза до 1665 г., в Навар­ре — 43 раза (до середины XVII в.), в других областях — до 13 — 17 раз. Полномочия их постепенно сокращались. С конца XV в. кор­тесы не вмешивались более в дела престолонаследия, с XVI в. лише­ны были права петиций, влияния на законодательство. За ними со­хранилось лишь утверждение налогов — впрочем, также сокращав­шееся в своем значении после введения постоянных королевских по­датей с торговых операций.

В первой половине XVI в. были существенно ограничены церков­ная и сеньориальная юрисдикция, сформировалось постоянное вой­ско, упало значение ополчений городов и эрмандад. С началом ши­рокой колониальной экспансии в Африку и в Америку практически независимой стала королевская власть в делах внешней политики. Способствовали укреплению единого государства и власти монарха особые отношения монархии с церковью. Королям удалось добиться независимости испанской церкви от Рима, официальной наследст­венной власти над духовными орденами и над церковной иерархией. В завещании королевы Изабеллы едва ли не впервые официально

338

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

РАЗДЕЛ III

339

высказывалась идея о преимуществе королевской воли даже перед законами государства.

Завершающим этапом в государственной централизации и утвер­ждении абсолютизма в Испании стало правление Филиппа II (1556 — 1598), представителя новой в стране династии Габсбургов (с 1519 г.), ветви германских императоров. В эти годы под властью испанской короны был объединен весь полуостров (Португалия при­соединена в 1580 г.), шли обширные завоевания в Новом Свете, в Африке. Испанская империя стала поистине всемирной державой, хотя и испытывала временами чувствительные поражения на море от новых соперников — Англии или Нидерландов.

При Филиппе II корона нанесла решающее политическое пора­жение кортесам и хранителю сословных привилегий — верховному трибуналу. Воспользовавшись восстанием в Сарагосе, которое под­держали сословные учреждения и даже объявили сбор армии для от­пора королю, Филипп II, разгромив восставших, сместил верховного судью Лануса, отдал его под суд, а следом сократил полномочия трибунала, реорганизовал общегосударственные кортесы. Юстиция в стране отныне была только королевской.

В условиях противоборства короны с провинциальным сепаратиз­

мом и сословными учреждениями единственным реальным путем

становления абсолютизма была сфера управления. Создание цент­

ральной королевской администрации осложнялось расколом страны.

Но постепенно новые учреждения обрели свои очертания. До сере­

дины XVI в. корона располагала сетью специальных сове­

тов для общеадминистративных дел — в основном они организо­

вывались территориально (по Италии, Фландрии, Арагону, Индии и

т. п.), но были уже и ведомственные (Военный, Финансовый). Важ­

ную роль в разрастании роли королевской администрации сыграл

созданный в 1495 г. Совет рыцарских орденов, поставивший под

контроль обширную церковно-имущественную сферу. При Филиппе

II все советы были переведены в столицу — Мадрид. Они стдли по­

началу номинально, затем все более подчиняться управлению Ко­

ролевского совета. Этот орган также был реформирован, утратив

характер сословного представительства. По реформе 1586 г. в состав

Совета входили президент и 16 правоведов-советников, подотчетных

только королю. Роль Совета была сокращена только до совещатель­

ной — «для рассмотрения подлежащих обсуждению дел». В 1628 г.

Совет был реорганизован в 4 специализированные палаты с опреде­

ленными функциями (судебную, управления, провинциальную и т. •

д.). Наряду с ним с 1588 г. сложился узкий совет — из приближен- ;

ных короля, его фаворитов, влиятельных духовных лиц. Дела спе- ,

циализированных советов во многом стали зависеть от назначенных

королем должностных лиц — секретарей, которые в XVII в. практи­

чески приобрели положение министров.    <

В делах управления резко возросла роль советников и чиновни-

ков — особенно с юридическим образованием — летрадо. Они потеснили титулованную знать в провинциальном управлении, в го­родских делах. Юридическая профессия в Испании приобрела ста­тус «благородной», престиж ее был высок. Чиновники-юристы сфор­мировали даже особое сословие, получавшее привилегированные пенсии, права на майорат имуществ, оставшихся без наследников, государственное жалованье. Хотя социальное смыкание чиновниче­ства со старой знатью и составляло немалую трудность в проведении централизаторской политики. Невыгодные королевские приказы под предлогом их неправового характера вызывали оппозицию рождав­шейся бюрократии, для которой даже сложилось особое правило по­ведения: «повиноваться, но не выполнять».

С XVII в. в королевстве сформировалась постоянная армия на ос­нове всеобщей рекрутской повинности. Однако политическая вовле­ченность испанских Габсбургов в династические споры в Средней Европе, в противоборство в Италии и в Германии, сделав армию по­стоянной участницей военных авантюр, не способствовала становле­нию прочной военной организации. Испанская монархия в большей степени зависела от чиновничества, церкви и поддержки высшего дворянства (с XVI в. получивших особые титулы —  грандов), чем от институтов, типичных для абсолютизма. Вследствие этого уже вскоре после своего государственно-политического укрепления испанский абсолютизм вступил в полосу затяжного кризиса, совпав­шего с началом Нового времени. Попытки отдельных министров в XVII в. вывести страну из депрессии путем реформ оказались невы­полнимыми. Испания утрачивала позиции политического гегемона в Европе, а затем и в Новом Свете.