§ 3. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫСТУПЛЕНИЯ В ПРЕНИЯХ ПЕРЕД СУДОМ ПРИСЯЖНЫХ

Один начинающий адвокат в беседе со мной пожаловался, что в обычном суде его не слушают или делают вид, что не слушают. «Я себя считаю судебным клерком, от которого ничего не зависит, вот известных, заслуженных они слушают». Это неправда. Слушают и тех и других, правда, с разным вниманием. Но если адвокат по накатанной колее из процесса в процесс произносит одну и ту же заготовку, то его могут не только не слушать, но и откровенно улыбаться, заранее предчувствуя шаблон. Одна моя коллега с огромным стажем работы никак не могла избавиться от стереотипной фразы, которую повторяла из процесса в процесс: «Из сотни шкур кроликов нельзя сшить шкуру одной лошади».

Каждое дело требует своего индивидуального подхода, иначе процесс, бесспорно творческий, приобретает оттенок ремесленного, кустарного.

Автору приходилось очень много раз участвовать как в обычных процессах, так и в суде присяжных заседателей. Но после того как ты глотнул свежего воздуха независимости и состязательности, все труднее и труднее окунаться в тину обычного процесса.

Эмоциональное воздействие. Эмоциональное воздействие на присяжных играет очень важную роль. Без эмоций самая точная, выверенная, но сухая речь заметно обедняется. Особенно она проигрывает на фоне эмоциональной речи представителя государственного обвинения. Адвокаты в обычных судебных процессах прибегают к эмоциям, когда говорят о личности подсудимого, взывают о жалости к его детям, больным родителям, семье и т.д. В суде присяжных анализируются в основном факты, и нужно очень много такта, выдержки, чтобы не скатиться на приемы, используемые в обычном процессе.

Выступая в прениях, адвокат говорил о том, что ученого, бывшего председателя комитета народного контроля посадили в уродливую клетку, установленную в нарушение Женевской конвенции о правах человека. Председательствующая заметила, перебив адвоката: «А чем уродлива эта клетка?». Защитник ответил, что она уродует личность человека, которого, будто зверя в зоопарке, посадили перед людьми. (Кстати, клетка, на мой взгляд, должна быть убрана из залов судебных заседаний, так как она фор-

Глава VIII. Выступление в прениях               125

мирует в сознании присяжных независимое от доказательств убеждение в виновности лодсудимого.)

В заключительной части речи, желая показать, что клетка — не такая уж непреступная крепость, адвокат, обращаясь к присяжным заседателям с просьбой освободить невиновного из клетки, в эмоциональном порыве так качнул ее за прутья, что с потолка посыпалась штукатурка. Эффект был очень сильным. Клетка даже от одного прикосновения зашаталась и перестала быть столь страшной и незыблемой. Присяжным после этого гораздо легче было выносить свой вердикт. А клетку укоротили, теперь она не достает потолка и как бы ее ни раскачивали желающие последовать этому примеру, штукатурка больше не сыпется.

Адвокаты часто берут на вооружение друг у друга те или иные эмоциональные приемы. Один адвокат, выступая в обычном процессе, обратился к суду со словами: «Это обвинительное заключение настояно на страданиях подсудимого, на крови потерпевшего, на слезах жены и детей подсудимого, а каждый факт, изложенный в нем, или извращен, или вымышлен, поэтому грош цена ему», — и порвал обвинительное заключение, бросив его на стол. Эффект был пронзительный: весь зал суда, набитый до отказа слушателями и корреспондентами, минуту молчал, потом взорвался аплодисментами. Утренняя газета вышла с заголовком: «Адвокат рвет обвинение». Так вот, другой адвокат буквально повторил этот эмоциональный жест на глазах у присяжных заседателей. Эффект был примерно таким же. Подсудимый был по основному обвинению оправдан. Но потом по жалобе потерпевшего вердикт был отменен кассационной палатой Верховного Суда РФ, а эмоциональный порыв адвоката стал темой обсуждения на совещании судей, где член Верховного Суда вопрошал, почему адвоката не привлекли за неуважение к

суду.

Эмоции нужны, эмоции важны, но они должны не перехлестывать и уводить в сторону от основной позиции защиты, а только оттенять и украшать речь. А то может получиться, как в напутствии председательствующего к присяжным заседателям в судебном процессе с моим участием: «Особенно азартным в процессе был адвокат». И я себя представил в образе охотничьей собаки, бегущей за дичью...

Адвокатам иногда есть чему поучиться и у своих процессуальных противников.

126         Раздел III. Участие адвоката в суде          

Я вспоминаю один из уголовных процессов в США в 1996 г., когда приходилось в качестве проходящего стажировку присутствовать в судебном процессе в Вашингтоне по делу с участием суда присяжных. Слушалось дело по обвинению одного из водителей по фамилии Вашингтон в умышленном убийстве. «Народ штата против Вашингтона». Подсудимый улыбался, сидя рядом с преуспевающим адвокатом. Он категорически отрицал свою причастность к совершенному убийству. У государственного обвинителя доказательств вины Вашингтона было очень мало. Но основное доказательство — запись на магнитофонной ленте показаний одной из свидетельниц, где она взволнованно называет марку автомашины подсудимого, — было очень ярким и в прямом смысле звучным. После вроде бы убедительной речи адвоката в защиту Вашингтона снова взяла слово прокурор. В США в речах на суде последнее слово остается за прокурором. Она, не говоря ни слова, просто поставила на магнитофон пленку с записью в полицейском участке крика свидетельницы. Через три часа мы узнали вердикт присяжных: виновен — мера наказания от 30 до 60 лет лишения свободы.

Демонстрация. Использование наглядных пособий нехарактерно для российских судов с участием присяжных заседателей. Но постепенно, думается, под влиянием американских и европейских судов, онивсечаще стали украшать судебные процессы. Именно украшать, потому что давно известно: одна картинка красноречивее тысячи слов.

Л. обвинялся в нападении на старушку с целью хищения иконы «Сошествие в ад с праздниками и страстями». Обвинение указывало, что разбойное Нападение было совершено с использованием баллончика с газом нервно-паралитического воздействия. Л. отрицал этот факт. Анализируя многие предшествующие делу обстоятельства, в том числе и состояние здоровья, адвокат обратил внимание на то, что Л. страдает очень редким заболеванием и ему врачом было выписано лекарство в аэрозольной упаковке. Отвечая на вопрос адвоката, Л. вспомнил, что действительно во время совершения преступления пользовался подобным лекарством. Когда адвокат в процессе допроса показал баллончик старушке, она заявила, что баллончик очень похож. Затем защитник нажал на стержень баллончика. По словам потерпевшей, звук вьщеления газа тоже похож. Когда же адвокат дал ей понюхать баллончик, потерпевшая воскликнула: «Да, точно, именно таким был запах из баллончика!»

Тот, кто участвовал в судебных процессах с участием присяжных, наверное, замечал, как представитель государственного обвинения в делах, связанных с убийствами, старается показать фотографии расчлененного тела, видеозаписи места происшествия, хотя адвокаты всегда возражают против такой демонстрации.

Глава VIII. Выступление в прениях               127

Однажды потерпевшая принесла в зал судебных заседаний увеличенный портрет ее погибшего от рук подсудимого сына. Молодого, красивого. В черной рамке с траурной лентой. Мать не говорила ни слова. Просто держала портрет на коленях перед присяжными заседателями. Казалось бы, нет нарушения процесса. Но эмоциональное воздействие явное и очень сильное. Адвокат принял правильное решение, заявив ходатайство о прекращении демонстрации портрета. Ходатайство было удовлетворено.

Как правило, в российских судах нет классной доски, на кото-эой адвокат мог бы нарисовать схемы или графики. Но думаю, го лист ватмана и нарисованные на нем необходимые графичес-

изображения не затруднят ни одного адвоката.

Наиболее наглядными являются рисунки орудий преступления, например, перочинный нож, которым защищался подсудимый, или разбитая бутылка («розочка») из-под шампанского. На-эисованные ярким фломастером, такие рисунки дают ясную и контрастную картину случившегося. Автору приходилось разговаривать с присяжными заседателями после процессов, и почти :е опрошенные говорили, что правильно понять картину слу-швшегося помогла нарисованная схема, которую воспроизвел в гуде адвокат на листе ватмана.

Увеличенные, сделанные в масштабе схемы места происшествия наглядно представят трагические события, оттенят позицию юдзащитного, помогут нейтрализовать чересчур активного свидетеля, который заученно повторяет слово в слово изложенные на бумаге следователем показания. А вот когда по просьбе адвоката он пытается показать на схеме расположение действующих лиц, как правило, улетучивается вся уверенность этого свидете-Естественно, если он не работает всю жизнь с чертежами и графиками.

В обещание на определенные льготы и покровительство следователя обвиняемый признал себя виновным в ряде дополнительных, пусть незначительных, но преступлений, которые давным-давно числились за следственным отделом как нераскрытые (кража кур, белья, велосипеда, кухонной утвари и т.п.). Адвокат попросил нарисовать на схеме путь к месту преступления. Когда приехавший из другого города и не знавший расположения улиц подсудимый стал растерянно чертить фломастером различные линии, все стало ясно. Подсудимый никогда не был на этих улицах, в этих домах. По дополнительно вмененным эпизодам'подсудимый был оправдан.

По другому делу прокурор в своей речи, наряду с перечисленными доказательствами, сделал вывод, направленный на внимание присяжных заседателей: «Вы помните, один из свидетелей показывал, что подсудимый

Раздел III. Участие адвоката в суде

был в бордовых брюках? Посмотрите на подсудимого, он и сейчас в бор. довых брюках». Упустить такой шанс адвокат никак не мог, и когда он закончил анализ всех доказательств, то заметил, глядя на прокурора: «А что касается бордовых брюк, то их носят не только подсудимые». В этом судебном процессе прокурор был не в форме, а в бордовом костюме. Комментарии, я думаю, излишни.

Или еще пример.

По материалам уголовного дела одному из государственных чиновников Я. была передана взятка в размере 10 млн. руб. Но, очевидно, у работников отдела по борьбе с экономическими преступлениями то ли не было в тот момент нужной суммы, то ли никто не захотел давать в долг, то ли не было времени. Но они, нисколько не сомневаясь в правильности своих действий, изготовили «куклу», прикрыв с двух сторон настоящими денежными купюрами нарезанные под формат денежных купюр чистые листы бумаги.

Адвокат изготовил аналогичную «куклу». В самом начале своего выступления в прениях он достал эту «куклу» из портфеля и держал ее в руках во время произнесения речи, невольно приковывая к этому предмету внимание присяжных заседателей.

А потом (почти по Чехову: «если висит ружье в первом акте, то оно должно выстрелить в последнем») в конце речи адвокат обратился к суду: «Вы не возражаете, если я ее уроню?» Судья, заворожено глядя на пачку, кивнул. И... пачка полетела под стол прокурора, рассыпаясь в воздухе белыми листками, демонстрируя «вес» и «значимость» вмененной суммы взятки.

Что нужно делать, если сказать нечего? Ну, подумает читатель, да какой адвокат не сможет продержаться на адвокатской трибуне меньше пяти минут! Действительно, разве мало своих приемов у каждого адвоката? Правда, я знаю одного, которому в процессе совершенно, казалось бы, нечего было сказать. Фабула дела проста и омерзительна. Некий П., отбыв только что десятилетний срок за умышленное убийство, надругой день совершает вновь преступление, но какое! Он на глазах у очевидцев вынимает из коляски восьмимесячную девочку, насилует и ударяет головой об угол дома. Только вмешательство милиции спасло П. от разъяренной толпы. В судебном заседании П. вину свою признал полностью. На него показали не менее десятка как прямых, так и косвенных свидетелей, против него были все заключения судебных экспертиз, в том числе и судебно-психиатрические, как амбулаторная, так и стационарная, которые дали заключения о том, что П. вменяем. Что оставалось делать адвокату? Тем более что речь прокурора на удивление была стройна и логична. Но адвокат нашел единственно правильное решение. Его речь была

Глава VIII. Выступление в прениях               129

очень коротка и она прозвучала примерно так: «По заключению амбулаторной и стационарной экспертиз П. признан вменяемым. Но я не верю, что подобное может совершить нормальный человек. Считаю, что П. необходимо направить на повторное обследование в институт судебной психиатрии им. Сербского». Просьба адвоката была удовлетворена.

Возражения на реплику прокурора. Многие адвокаты очень любят отвечать на реплику представителя государственного обвинения. Какое-то озорное состояние: сказать и не получить сдачи. Одной хлесткой фразой разбить все сказанное в реплике.

Трудно удержаться от собственного примера. В одном из судебных заседаний молодая и очень амбициозная представитель эсударственного обвинения в реплике сказала: «Да, адвокат говорил очень хорошо и красиво. Но меня не убедил!». И села на :вое место, глядя на меня с вызовом: что же я смогу ответить на такой выпад? Думаю, каждый из читателей уже приготовил свой зариант ответа. Мой же был таким: «Я убеждал суд, а не прокурора».

Бывает обидно за тех адвокатов, которые под тем или иным зредлогом уклоняются от возможности дать ответ на реплику зрокурора: «А зачем мне это нужно, я и так все сказал. Зачем этвечать, если прокурор не коснулся моего подзащитного? Для }его отвечать, ему же ответил другой адвокат». По моему мне-да, право возразить на реплику для адвоката — возможность 1е столько хлестко ответить оппоненту, сколько оставить последнее слово за собой. Не дать почувствовать присяжным заседателям, что выпад представителя государственного обвинения остался безнаказанным.

В реплике иногда можно незаметно (обычно реплика касается только сказанного прокурором) коснуться каких-то упущенных, иго очень важных для защиты моментов. И как бы отвечая прокурору на его реплику по поводу доказанности или квалификации, вставить в ответ и упущенный факт.

Язык. Мимика и жесты. Наверное, многим адвокатам приходилось слышать яркие, образные выступления, но не меньше и ^склых, бесцветных.

В последнее время сленг стремительно врывается в нашу по-;едневную жизнь, как в бытовую, так и в официальную речь. Однажды автор сделал замечание молодому коллеге по поводу 1резмерно перегруженной защитительной речи словом «понима-

9-940

130         Раздел \ \;. Участие адвоката в суде         

ешь» и получил ответ: «Ну и что? Сам президент грешит подобным недостатком!». И грустно, и смешно. Появились в речи «как бы», «классный», «крутой». А как часто звучит: «подельник», «его продали свои же», «какой может быть базар», «хата», «шмотки», «туфта», «разборка», «забить стрелку», «прокурор наезжает на подсудимого». Знаю московского адвоката, которая не может обойтись без любимого словечка «улет». Думается, этот перечень каждый может продолжить. Если сленг украшает речь (что очень сомнительно), им можно пользоваться. Если нет, то лучше не надо. Выступая перед присяжными, нужно пользоваться простым, понятным всем языком. Ни в коем случае не книжным. Структура должна быть простая, предложения короткими.

Приходилось слышать адвоката, который трагическим голосом рассказывал об очередной пустяшной краже профессионального карманника. Известен адвокат, который все содеянное подсудимым любил преуменьшать и прекратил это только после следующего случая. Участвуя в прениях и, как всегда, преуменьшая роль своего подзащитного, адвокат стал говорить примерно следующее: «Мой подзащитный тихонечко по головке ударил потерпевшего маленьким молоточком. Он же не хотел убивать». Правда, убил. Представитель государственного обвинения напомнил протокол осмотра вещественного доказательства «маленького молоточка» — его вес 600 граммов. Маленькая кувалда.

Наиболее важные, ключевые моменты речи подчеркиваются мимикой и жестом. Это и выражение лица, движение рук, поворот головы. Многие адвокаты в суде присяжных любят расхаживать по залу судебного заседания. Проходят мимо присяжных, отворачиваются от них. И, очевидно, не ведомо им, что они теряют контакт с присяжными. Обрывают незримую нить, которая приковывает внимание к выступающему. Адвокат должен смотреть в глаза присяжным, причем желательно не пропуская никого. Должен контролировать выражение своего лица. Известен адвокат, который комментирует доводы представителя обвинения не иначе как сквозь зубы.

Бесспорно недопустимы неумеренная жестикуляция, почесывание, зевота, шмыгание носом, кряхтение, притоптывание, перебирание каких-либо предметов в карманах и т.п.

Продолжительность речи. Известно выражение Авраама Линкольна, который в письме извинялся, что не смог написать его покороче — не было времени. Но адвокатская речь — не пре-

,               Глава VIII. Выступление в прениях               131

зидентское послание, и, очевидно, по каждому делу требуется индивидуальный подход.

Знаю только одно. Говорить нужно до тех пор, пока тебя слушают. И если адвокат видит, что внимание присяжных начинает рассеиваться, речь следует прервать. Если, конечно, ее нельзя чем-либо оживить, чтобы обострить восприятие.

Известен пример длинной речи адвоката, который, как кажет-р ся автору, принес вред подзащитному.

Дело слушалось на выездной сессии областного суда в переполненном зале районного Дома культуры и было рассчитано на один день. Последняя электричка уходила в 23 часа, ночевать в райцентре никому не хотелось. К 19 часам закончили свои выступления прокурор и адвокат одного из двух подсудимых. Слово было предоставлено второму адвокату. Ему очень хотелось ничего не забыть, на все обратить внимание суда. Он не видел нервного напряжения председательствующего, отодвигал от себя лист бумаги с просьбой: «Закругляйся!», который подсовывал ему под руку коллега по защите. Адвоката «несло». Произносил он свою речь ровно четыре часа. Результат: двенадцать лет лишения свободы. Прокурор в своей речи требовал восемь.

Стиль речи. Каждый практикующий адвокат обладает своим собственным стилем произнесения защитительной речи. Переделывать свой, выработанный годами стиль очень сложно — он выражает характер. Изменить стиль проще всего, посмотрев на себя со стороны. Сейчас увидеть и услышать себя при помощи видеокамеры нетрудно каждому.

Выступление должно быть решительным, твердым. Многие адвокаты перед присяжными используют стиль дискуссии, выражая свою точку зрения, как в споре между друзьями или коллегами.

Стиль очень близко связан с эмоциональностью речи. Неэмоциональная речь скучна. Но во всем должна быть мера. Автору приходилось видеть буквально рыдающую во время прений защитницу. Коллеги этому адвокату даже приклеили ярлык: «плакучая» и говорили: «Ну, она может выплакать любой результат!»

Увы, не всегда. Но как вредна чрезмерная эмоциональность, так и сухость речи делает ее бесцветной и трудно воспринимаемой.

Истории, аналогии. Истории и аналогии, безусловно, украшают любую речь. Но пользоваться ими надо умело. Истории и

9»

Раздел III. Участие адвоката в суде

аналогии должны быть краткими, яркими и приведенными к месту. Один из адвокатов, участвуя в делах об убийствах, часто ссылался на Нюрнбергский процесс. Он говорил о справедливости суда и... о том, что не все представшие перед судом преступники были повешены.

Не уместен в речи адвоката анекдот, вызывающий улыбку, хотя аналогия с ним иногда уместна. Любые истории, рассказанные адвокатом во время произнесения защитительной речи, помогают привлечь внимание присяжных заседателей, если оно ослабло. Но обязательное требование — повествование излагаемой истории не должно увести адвоката от основной темы. Позиция должна усиливаться историей, оттеняться с ее помощью.

Примеры — это, наверное, наиболее эффективный прием, к которому прибегают судебные ораторы. С их помощью удается как бы приблизить рассматриваемый предмет. Например: «Мне приходилось встречаться с удивительным человеком, который говорил по этому поводу следующее...». Внимание слушающих, как правило, усиливается.

Безусловно, все рассказанные адвокатом истории и аналогии должны быть свежи, оригинальны, и желательно, чтобы они не повторялись из процесса в процесс.

Внешность. Известно чисто русское выражение: с лица воду не пить. Но вот одежда адвоката при выступлении перед присяжными заседателями имеет очень важное значение.

Если адвокат неряшлив, в измятом костюме или платье, невольно создается впечатление, что он не уважает тех, к кому обращается с речью и кого защищает. Вспоминается грустная история, рассказанная давным-давно председателем одной из дальневосточных коллегий адвокатов. Гражданин Японии, задержанный за незаконный лов рыбы в прибрежных водах России, из природной вежливости склонялся к ногам назначенного ему в порядке ст. 49 УПК РСФСР адвоката, а тот, приехавший издалека в командировку, удивлялся, чем это так интересуют иностранца его пыльные сапоги.

Экстрамодная одежда, пожалуй, также вызывает повышенную раздражительность или отвлекает внимание присяжных заседателей.

Автор однажды наблюдал в процессе, как рядом сидящие женщины-присяжные оценивающе разглядывали чрезмерно громоздкую и яркую бижутерию выступавшей с речью адвокатессы.

ГляйдУШ. Выступление в прениях               133

Ш пренебрежительно переглядывались между собой.  Элегантность — да. Вычурность — нет.

Сильный финал. Конец — делу венец. Концовка речи адво-[ката в суде присяжных должна быть, пожалуй, самой эффектной |ее частью. Если концовка смята, наполовину обесценена вся [речь.

В заключительной части можно подвести итог всего сказанно-з. Кратко, четко, энергично. Безусловно, недопустима альтернатива в позиции. Адвокатская позиция должна быть вынесена на уд присяжных только одна. Строго выверенная и выстраданная ходе судебного заседания. Концовка речи должна быть такой, чтобы у слушающих появилось желание аплодировать выступлению адвоката.

Речи современных российских адвокатов перед судом присяжных еще не издавались, и поэтому в качестве примера можно привести три заключительных аккорда известных русских адвокатов прошлого столетия:

«От первого вопроса вашего испытывающего ума оно пошатнется, от первого прикосновения судейской совести падет в прах. В вашей памяти ничего не останется от их усилий, и если вы захотите разрешить дело по правде, вы правдой удовлетворите все наши требования» .

«Если хотите быть строгими, — будьте, осуждайте! Но ни ваш суд, ни даже удвоение казни недостаточны изменить его решения: и зная, и предвидя их, он все же предпочел бы лучше умереть, но руке, запачканной взятками и лихоимством, не допустить коснуться до его чистого, до его незапятнанного лица»2.

«Господа присяжные! Щадите слабых, склоняющих перед вами свою усталую голову; но когда перед вами становится человек, который, пользуясь своим положением, поддержкою, дерзает думать, что он может легко обмануть общественное правосудие, вы, представители суда общественного, заявите, что ваш суд — действительная сила, сила разумения и совести, и согните ему голову под железное ярмо закона» .

В заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть: любое выступление перед присяжными должно быть таким, как будто это тоследнее и самое важное дело адвоката в жизни.

1 Плевако Ф'К Дело ИгУменъи Митрофании // Речи известных русских

ЮрИТаВмже.'Ж7С-361

з Урусов АИ. Дело Дмитриевой и Каструбо.Карицкого // Речи известных

русских юристов. С. 528.

Раздел III. Участие адвоката в суде

Однажды, несколько лет назад, автору пришлось участвовать в судебном процессе вместе с бывшим председателем коллегии адвокатов. Это очень спокойный и рассудительный человек, сейчас уже благополучно доработавший до пенсии и ровно в 60 лет ушедший на заслуженный отдых, к грядкам и картошке. После процесса бывший председатель на правах мудрого и старшего коллеги совершенно серьезно сказал: «Если ты будешь так выступать, то тебя надолго не хватит». Что можно было ответить на это? Сказал первое, что пришло в голову: «А мне скучно и неинтересно ровное горение свечи. Мне больше по душе ревущее пламя, обжигающее сердца».