§ 4. Преступления против государственной власти

В итоге коренной перестройки системы Особенной части российского Уголовного кодекса составы преступлений, посягающие на основы государственного и общественного устройства, деятельность государственных структур, правосудие и порядок управления были оттеснены на задний план уголовно-правового регулирования.

Впрочем, как уже отмечалось ранее (см. § 1 гл. 2 настоящей работы), не месторасположение тех или иных разделов (глав) в пределах Особенной части УК реально определяет интенсивность правовой защиты соответствующих общественных отношений, а содержание составляющих их норм и, главное, способность и желание уполномоченных должностных лиц неуклонно и правильно применять эти нормы на практике. В современных условиях последнее выглядит более чем проблематично.

Нарастающая апатия и нерешительность властных структур в защите собственных интересов объясняются, помимо чисто объективных причин (прогрессирующая нехватка денежных, материальных и кадровых ресурсов, противодействие укреплению российской государственности со стороны ведущих зарубежных держав и др.), опасением получить ярлык тоталитаристов, сталинистов, нарушителей неотъемлемых прав человека и т. п.

Справедливо пишет по этому поводу В. Н. Кудрявцев: “Зловещий 1937 г. со временем приобрел вторую жизнь в качестве серьезного политического пугала. ...Любые предложения, нацеленные на цивилизованный социально-правовой контроль над криминальной приватизацией, организованной преступностью, коррупцией и т. д., до сих пор отвергаются под предлогом этого пугала” '.

Сказанное подтверждается тем фактом, что зарождение и дальнейшее развитие такой важнейшей отрасли отечественной криминологии, как политическая криминология было и остается накрепко связано с оценкой массовых репрессий в период гражданской войны и во время 1930-1940-х гг. Так, Д. А. Шестаков, который одним из первых ввел в научный оборот термин “политическая криминология” 2, в конце 1990-х гг. по-прежнему утверждает, что “соотнесение сталинского и ленинского этапов коммунистического террора в России — актуальная задача для политологов, криминологов, правоведов” 3.

С аналогичных позиций трактует содержание политической криминологии В. В. Лунеев 4, а также В. Н. Кудрявцев, который, наряду с выше процитированными и некоторыми другими высказываниями относительно криминологического значения современного политического противоборства, основное внимание в написанной им главе учебника по криминологии уделил как раз политическим репрессиям советского периода5. При этом ему не удалось избежать типичного противоречия в объяснении их генезиса.

Так, сначала В. Н. Кудрявцев пишет: “Основная масса репрессированных не только не совершала никаких уголовно наказуемых действий, но и не обнаруживала своего негативного отношения к властям” 6. Это мнение было типично для высказываний политиков, публицистов, ученых, самих репрессированных и их родственников времен хрущевской “оттепели” и первого этапа перестройки, когда

1 Криминология / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. 2-е изд. С. 326.

2 См.: Криминология. Общая часть / Под ред. В. В. Орехова. С. 9; Шестаков Д. А., Бойцов А. И. Перестройка криминологии и криминология перестройки // Вестник СПб ГУ. 1991. Сер.6 Вып. 4. С. 110-113; Шестаков Д. А., Бурлаков В. Н., Гилинский Я. И. Преподавание криминологии в современных условиях // Вестник СПб ГУ. 1996. Сер. 6. Вып. 3. С. 121-125.

3 Криминология. 2-е изд. / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова, С. В. Степашина. С. 61.

4 См.: Лунеев В. Политическая преступность // Государство и право. 1994. № 7; Он же. Преступность XX века. Мировые региональные и российские тенденции. М., 1999. С. 167-191.

5 См.: Криминология / Под. ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. 2-е изд. С. 311-312, 314-326, 328-330.

6 Там же. С. 312.

жертвы репрессий причислялись к убежденным коммунистам-ленинцам, глубоко чуждым идеям реставрации капитализма, расчленения СССР, перехода на сторону ведущих империалистических держав Запада и Востока, предполагающего сотрудничество с их разведывательными структурами. На фоне таких рассуждений весьма правдоподобно выглядела версия о психической ненормальности И. В. Сталина, находившегося в плену бредовой подозрительности и необоснованно уничтожившего самых преданных соратников и последователей.

Однако уже на той же странице В. Н. Кудрявцев обнаруживает более взвешенный подход к проблеме, отмечая, что “в действительности советская “политическая преступность”... представляла собой репрессивную политик}' властей против своего народа, который не разделял или противился политическим установкам правящей коммунистической партии” '. В этом ракурсе более понятной становится массовое осуждение за пресловутую антисоветскую агитацию и пропаганду, которое из проявления ничем не обусловленной жестокости становится вполне мотивированным стремлением подавить тех, кто “пытался мыслить и говорить не по коммунистическим пропагандистским трафаретам” 2.

При таком подходе советский период в криминологическом смысле утрачивает созданный вокруг него демонический ореол и из сферы психической патологии переносится на вполне твердую основу исторического пути развития России. Сразу обнаруживается его родство не только с этапами кардинального переустройства русского общества и государства в периоды правления Ивана Грозного и Петра Великого, но и в относительно более спокойные времена правления Федора Алексеевича, Екатерины Великой и Николая И, когда меч (или дубина?) массовых репрессий обрушивался не только на восставшие народные массы (соответственно - подавление многотысячных сторонников Степана Разина, Емельяна Пугачева, рабочих и крестьян в период революции 1905-1907 гг. и последовавшей реакции), но и, выражаясь современным языком, на представителей правящей элиты, диссидентов из числа писателей, деятелей культуры, ученых.

Нам импонирует именно такой подход. Он освобождает путь к изучению современной политической преступности и дает возможность оценить, в какой мере действующее уголовное законодательство способно эффективно реагировать на нее. Однако на этом пути всякий объективный исследователь встретит трудно преодолимое

'См.: Криминология / Под ред В. Н. Кудрявцева и В. Н. Эминова. С. 328

2 Там же. С. 326

препятствие, хорошо сформулированное С. В. Дьяковым следующим образом: “Последние 3-4 года, характеризующиеся ускоренным переходом России к новым экономическим отношениям, сменой приоритетов в социальной и духовно-нравственных сферах, сужением сферы ВПК, открытостью наших связей с зарубежными партнерами, порой необъяснимой доступностью широкого круга лиц к сведениям, не подлежащим оглашению, не дают через статистические показатели судимости представления об истинной структуре государственной преступности” '.

А. И. Долгова приводит в одной из своих работ статистические сведения о, как она выражается, “преступлениях против государственности”, из коих следует, что в 1997-1998 гг. не зарегистрировано ни одного (!) факта государственной измены, шпионажа, вооруженного мятежа 2.

На этом “безмятежном” фоне любое сообщение об антигосударственной преступной деятельности, казалось бы, должно выглядеть сенсацией и широко комментироваться СМИ различной политической ориентации. Однако автору настоящей работы удалось разыскать лишь крохотные газетные сообщения на эту тему. Приведем два из них.

К пяти годам (тогда как нижний предел санкции ст. 277 УК РФ -12 лет) лишения свободы с лишением воинского звания и наград приговорен капитан 3-го ранга В. Величко за государственную измену в форме шпионажа. В приговоре Военного суда Балтийского флота утверждается, что осужденный в течение нескольких лет был платным агентом шведской разведки3. К более строгому наказанию — 12 годам лишения свободы с конфискацией имущества - приговорен 16 декабря 1999 г. бывший зам. Директора первого департамента Азии МИД России В. Моисеев. В приговоре Московского горсуда приведены доказательства государственной измены названного чиновника в форме шпионажа в пользу Южной Кореи 4.

Испытывая отмеченные информационные затруднения, С. В. Дьяков, тем не менее, в другой своей работе дает обстоятельную криминологическую характеристику государственной преступности не только в СССР, но и в постсоветской России 5. К сожалению, эта

1 Криминология / Под общ. ред. А. И. Долговой. С. 550.

2 См.: Долгова А. И. Развитие криминальной ситуации в России // Криминальная ситуация на рубеже веков в России. С. 7.

3 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 25 нояб.

4 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 17 дек.

5 См.: Дьяков С. В. Государственные преступления (против основ конституционного строя и безопасности государства) и государственная преступность. М. 1999. С. 73 140.

характеристика по существу не получила “уголовно-правового” выхода, хотя 24% из 500 опрошенных им оперативных и следственных работников органов государственной безопасности в свое время указали на необходимость совершенствования законодательства о государственных преступлениях '. Вряд ли эта необходимость была исчерпана принятием действующего ныне УК РФ. Однако С. В. Дьяков ограничился лишь комментарием статей, включенных в главу 29 названного Кодекса 2.

Весьма лаконичны высказывания по этому поводу и других ученых. Так, В. Н. Кудрявцев счел достаточным сказать следующее: “Серьезная роль принадлежит разработке законодательства, направленного на запрещение экстремистских организаций правого и левого толка, на предупреждение образования религиозных сект и других антиобщественных групп, проповедующих антиконституционные, насильственные методы овладения государственной властью”3. При этом он даже не уточнил, к какой отрасли (или отраслям) российского права должны относиться вновь вводимые нормы.

Между тем в усовершенствовании нуждаются, по нашему мнению, многие из статей, образующих главу под названием “Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства”.

Так, в условиях неуклонно ухудшающегося военно-политического положения России, Вооруженные силы которой ведут и в исторической перспективе будут вести боевые действия сразу на нескольких фронтах, нужна незамедлительная реконструкция диспозиции и санкции ст. 275 УК РФ (“Государственная измена”). Данная проблема актуализируется тем более, что, как уже отмечалось ранее (см. § 1 гл. 2), в действующем УК отсутствуют составы воинских преступлений, предусматривающих ответственность за их совершение в боевой обстановке. В связи с этим, речь идет прежде всего о такой разновидности изменнических действий, как переход на сторону врага. За несколько десятилетий действия ст. 64 УК РСФСР и предшествующих ей норм это деяние достаточно однозначно трактовалось учеными-юристами. Скажем, А. В. Наумов накануне принятия нового У К писал, что “под переходом на сторону врага понимается деятельность в пользу противника в период вооруженного конфликта (например, пограничного) или войны, ведущейся Российской Федерацией с иностранным государством” 4. Таким образом, названный ученый справедливо считал, что

1 См.: Криминология / Под общ. ред. А. И. Долговой. С. 564, 566.

2 См.: Дьяков С. В. Указ. соч. С. 8 72.

3 Криминология / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. 2-е изд. С. 338.

4 Уголовный кодекс РФ: Научно-практический комментарий / Под ред. Л. Л. Кругликова и Э. С. Тенчова. С. 192.

такой способ измены Родине не следует связывать лишь с состоянием войны в полном (как юридическом, так и фактическом) смысле этого понятия. Ни он, ни другие видные специалисты в области уголовного права и криминологии, привлеченные к разработке проектов УК, не выступали (во всяком случае, открыто) против отказа от преследования таких действий именно как государственной измены. Тем не менее, в диспозиции ст. 275 УК РФ они не предусмотрены.

Недостаточны и размеры наказания за данное преступление. Оно, по нашему мнению, заслуживает и смертной казни. Но ее введение в данную статью в настоящее время блокируется Конституцией РФ. Поэтому, в качестве неотложного шага, следует перевести данное преступление в предлагаемую категорию преступлений исключительной тяжести с соответствующим повышением наказания за его совершение.

На основании изложенного диспозицию ст. 275 УК РФ предлагается после слов “то есть” дополнить словами “переход на сторону врага”, а санкцию той же статьи изложить в следующей редакции: “наказывается лишением свободы от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества”.

Коль скоро шпионаж в современных условиях имеет преимущественно корыстный характер (не случайно конфискация имущества фигурирует в качестве дополнительного наказания и в действующей редакции ст. 275 УК РФ), целесообразно ввести конфискацию и в ст. 276 УК РФ, имея в виду то обстоятельство, что иностранцы (апатриды), занимающиеся ныне разведывательной деятельностью на территории России, нередко имеют в своей собственности значительные активы, используемые ими для вербовки агентуры и проведения иных враждебных акций (например, финансовой, материальной и информационной поддержки сепаратистов).

Нарастающее противоборство между ветвями власти, в которое вовлекаются особо опасные организованные криминальные группировки с присущими им методами подавления противника, требует усиления охраны жизни государственных и общественных деятелей. В 1997 и 1998 г. в России зарегистрировано по три посягательства на этот объект '. Насущность данной проблемы подтверждает и дерзкий террористический акт, совершенный осенью 1999 г. в парламенте Армении.

Предлагается таким образом реконструировать содержание статьи 277 УК РФ:

1) диспозицию и санкцию названной статьи преобразовать в ее часть первую;

См.: Долгова А. И. Указ. соч. С. 7.

2) дополнить эту же статью частью второй следующего содержания:

“2. То же деяние, совершенное:

а) по найму;

б) организованной группой; :-, в) в отношении двух или более лиц,-

наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Не прекращающееся, а более того, нарастающее с каждым годом стремление определенных внутренних и внешних сил продолжить процесс расчленения Российского государства делает насущно необходимым противодействие этому процессу всеми наличными силами и средствами, в том числе уголовно-правовыми. Как правильно отмечается в научной литературе, “Русь смогла выстоять в условиях внешних и внутренних угроз лишь благодаря единению городов и земель... Поэтому было бы опрометчиво идти к раздробленности, от которой избавились наши предки ради спасения и выживания. К сожалению", требования о “суверенизации” субъектов федерации в определенной степени вызвали раздающиеся то здесь, то там голоса о создании на территории России Русской республики. В случае реализации этого проекта безопасность России будет окончательно утрачена, а ее народы окажутся ввергнутыми в междуусобные “разборки”, аналогичные тем, что происходят на Балканах, Северном Кавказе и за Главным Кавказским хребтом” '.

Именно крайне неудачный опыт первой чеченской войны, временное отделение Чечни от России, заставили, на наш взгляд, законодателя ввести в УК РФ статью 279 (“Вооруженный мятеж”). Однако признать ее достаточно совершенной нельзя хотя бы потому, что она не предусматривает ответственности за такие особо тяжкие последствия действий мятежников, как гибель людей. Мало того, в этой части норму желательно сделать усеченной, на манер предлагаемой нами части третьей статьи 209 УК РФ (см. § 3 настоящей главы).

Исходя из изложенного предлагается:

1) диспозицию и санкцию ныне действующей редакции статьи 279 УК РФ преобразовать в ее первую часть;

2) дополнить ту же статью частью второй следующего содержания:

Илюхин В. И. Нация государство - безопасность (Вопросы теории и практики). Монография. М., 1999. С. 122

“2. Деяния мятежников, сопряженные с посягательством на жизнь человека,-

наказываются лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы”.

Аналогичной реконструкции следует подвергнуть и содержание статьи 281 УК РФ (“Диверсия”). Для этого:

1) диспозицию части второй названной статьи изложить в следующей редакции:

“2. Те же деяния, совершенные:

а) организованной группой;

б) по найму,

2) дополнить названную статью частью третьей следующего содержания:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, сопряженные с посягательством на жизнь человека,-

наказываются лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы”.

Конечно, при всей опасности и значимости преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства, они не исчерпывают всех преступлений против государственной власти. Наиболее часто совершаются уголовно-противоправные посягательства, предусмотренные главой 30 У К РФ (“Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления”). Так, в 1999 г. зарегистрирован прирост такого рафинированного проявления коррупции, как взяточничество, на 18,3%, а по линии вновь введенного состава преступления, предусмотренного ст. 204 УК РФ, имеющего ту же социальную природу - на 26,9%.

Законодатель, на наш взгляд, недооценивает общественную опасность получения взятки, которое в ряде зарубежных государств влечет максимальное наказание. Поэтому мы предлагаем реконструировать статью 290 УК РФ за счет:

1) дополнения ее частями пятой и шестой следующего содержания:

“5. Деяния, предусмотренные частями первой, второй, третьей или четвертой настоящей статьи, если они совершены в особо крупном размере,- наказываются лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества.

6. Деяния, предусмотренные частями первой, второй, третьей или четвертой настоящей статьи, если они совершены в сверхкрупном размере,-наказывается лишением свободы от пятнадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества”.

2) дополнения примечания к данной статье после слова “триста” словами: “особо крупным - три тысячи, сверхкрупным - тридцать тысяч”.

Логичным далее будет установление повышенного наказания за дачу взятки в крупном, особо крупном и сверхкрупном размере. Для этого надо дополнить ст. 291 УК РФ частями третьей, четвертой и пятой, установив соответственно лишение свободы от пяти до десяти лет, от восьми до пятнадцати и от пятнадцати до двадцати лет с конфискацией имущества в качестве возможного дополнительного наказания.

Мы не будем рассматривать проблемы криминологической обусловленности и совершенствования других норм из названной группы составов, исходя из того, что они в надлежащей степени разработаны правоведами и криминологами, среди которых следует прежде всего назвать проф. Б. В. Волженкина'.

Гораздо менее разработаны в рамках уголовного права, а тем более криминологии, аналогичные вопросы применительно к преступлениям против правосудия. Между тем оперативный, следственный, судебный и пенитенциарный аппараты российского государства переживают затяжной и глубокий кризис, работают малоэффективно. Это обусловлено целым комплексом детерминант. Среди них, пускай и не решающую, но важную роль играет несовершенство норм, заключенных в главе 31 УК РФ (“Преступления против правосудия”). Учитывая, что анализ названных составов проведен нами в отдельной работе 2, остановимся лишь на некоторых, наиболее актуальных, с точки зрения современной криминологической ситуации, проблемах. Прежде всего нуждается в реконструкции ст. 295 УК РФ (“Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование”). Это необходимо для того, чтобы избежать дисбаланса с предлагаемой ч. 3 ст. 105 того же Кодекса (см. § 1 настоящей главы). При этом, естественно, предложенный нами особо квалифицирующий признак состава убийства - массовая гибель людей - должен быть трансформирован в более объемное отягчающее обстоятельство - посягательство на жизнь двух или более лиц, перечисленных в диспозиции ст. 295 УК РФ.

С учетом сказанного предлагается:

1 Укажем лишь одну из новейших работ названного ученого: Волженкин Б. В. Коррупция. СПб, 1998. См. также: Коррупция и борьба с ней. М., 2000.

г См.: Милюков С. Ф. Преступления против правосудия. СПб, 1999.

1) диспозицию и санкцию статьи 295 УК РФ преобразовать в часть первую этой же статьи;

2) дополнить названную статью УК РФ частью второй следующего содержания:

“2. То же деяние, совершенное

а) по найму;

б) организованной группой;

в) в отношении двух или более лиц,- наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Сопоставление заголовка ст. 296 УК РФ (“Угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования”) и диспозиций ч. ч. 3 и 4 той же статьи позволяет выявить существенное противоречие между ними. Если в заголовке угроза и насильственные действия разделены союзом “или”, то в тексте вышеназванных норм физическое насилие оказалось жестко связанным с насилием психическим. Между тем, как свидетельствует практика, насилие в отношении судей, прокуроров, свидетелей, судебных исполнителей зачастую совершается внезапно, независимо от предшествующих или сопутствующих угроз.

Кроме того, в отличие от ст. ст. 294 и 295 УК РФ основной объект в рассматриваемой статье УК сформулирован менее явно. При буквальном толковании можно прийти в выводу о том, что основанием угрозы может быть как законная, так и незаконная и даже преступная деятельность судьи, следователя, дознавателя, защитника, судебного пристава и других указанных в этой статье лиц. А применительно к ч. ч. 3 и 4 ст. 296 УК РФ используемая конструкция означает ущемление прав на необходимую оборону от преступлений, предусмотренных ст. ст. 299, 300, 301, 302 и 303 того же Кодекса (наша позиция относительно возможности необходимой обороны от общественно опасных посягательств со стороны должностных лиц изложена в § 2 главы 3 настоящей работы).

Наконец, анализируемая статья УК РФ выглядит чересчур громоздко за счет малообоснованного дробления ответственности и наказания в зависимости от должностного положения потерпевшего (санкции ч. ч. 1 и 2 ст. 296 почти равны). К тому же альтернатива лишению свободы (штраф) является менее жесткой, нежели в родственной ст. 119 У К РФ (“Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью”).

Исходя из изложенных соображений, предлагается новая редакция статьи 296 УК РФ:

“Статья 296. Угроза или насильственные действия в отношении лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование.

1. Угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких, в связи с осуществлением законной деятельности указанных лиц,- наказывается штрафом в размере от пятисот до семисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период от пяти до семи месяцев, либо ограничением свободы до трех лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.

2. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья к лицам, перечисленным в части первой настоящей статьи, с связи с осуществлением ими законной деятельности,— наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.

3. Деяние, предусмотренное частью второй настоящей статьи, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья,- наказывается лишением свободы от шести до десяти лет”.

Прогрессирующая апатия российских правоохранительных органов подтверждается тем фактом, что в 1993-1996 гг. количество осужденных судами было примерно на 500 тысяч меньше, нежели число выявленных преступников. Лишь в 1997 г. эта разница сократилась до 360 тысяч человек.

Не исключено, что этому способствовало появление в УК РФ статьи 300 (“Незаконное освобождение от уголовной ответственности”). Конечно, отмеченная диспропорция объясняется далеко не только фактами незаконного освобождения преступников от уголовной ответственности: существуют и легальные пути избавления виновного от этого бремени (см., в частности, ст. ст. 75-78, 90 и ряд примечаний к статьям Особенной части УК РФ). Однако и преуменьшать масштабы рассматриваемого преступления было бы неразумно.

Одобряя предпринятый законодателем шаг, нельзя не отметить ничем не обоснованное, по нашему мнению, отличие в конструкции данной и примыкающей к ней ст. 299 УК РФ, являющейся как бы “зеркальным” отражением рассматриваемой нормы.

В связи с этим целесообразно:

1) преобразовать диспозицию и санкцию статьи 300 УК РФ в ее часть первую с понижением верхнего предела последней до пяти лет лишения свободы;

2) дополнить эту же статью частью второй следующего содержания:

2. То же деяние, повлекшее совершение незаконно освобожденным нового преступления,- наказывается лишением свободы на срок от трех до десяти лет”.

Незамедлительного законодательного решения требует пробел, образовавшийся в правовом поле главы 31 УК РФ после того, как Уголовно-исполнительный кодекс РФ, наряду с краткосрочным выездом за пределы места лишения свободы, предусмотрел также длительный выезд за пределы исправительного учреждения (п. “б” ч. 1 ст. 97 УИК).

Попутно можно исправить терминологическую неточность, допущенную законодателем в тексте действующей редакции ст. 314 УК РФ (“Уклонение от отбывания лишения свободы”), выражающуюся в том, что в отношении второй разновидности уклонения от отбывания лишения свободы, совершаемого лицом, которому предоставлена отсрочка исполнения приговора суда или отбывания наказания, неуместно говорить о “невозвращении” его в места лишения свободы, поскольку оно там еще не находилось.

Исходя из сказанного целесообразно изложить диспозицию и санкцию статьи 314 УК РФ в следующей редакции:

“Невозвращение лица, осужденного к лишению свободы, которому разрешен кратковременный или длительный выезд за пределы места лишения свободы, а равно неявка в соответствующий орган или учреждение лица, которому предоставлена отсрочка исполнения приговора или отбывания наказания, по истечении срока выезда или отсрочки,-

наказывается лишением свободы на срок до трех лет”.

В рамках главы 32 УК РФ (“Преступления против порядка управления”) коснемся лишь двух составов.

Дабы избежать возможного дисбаланса, обусловленного предлагаемой реконструкцией ст. 105, 295 и ряда других норм, аналогичные дополнения необходимо внести в статью 317 У К РФ (“Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа”). С этой целью целесообразно:

1) диспозицию и санкцию названной статьи преобразовать в ее первую часть;

2) дополнить ту же статью частью второй следующего содержания:

2. То же деяние, совершенное:

а) по найму;

б) организованной группой;

в) в отношении двух или более лиц,

наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Далеко не бесспорным представляется решение законодателя поместить нормы, ныне заключенные в ст. 321 УК РФ, в главу о преступлениях против порядка управления. Думается, что объект действий, дезорганизующих нормальную деятельность учреждений, обеспечивающих изоляцию осужденных от общества аналогичен общественным отношениям, охраняемым ст. 295, 296, 313 и 314 У К РФ, включенными в главу о преступлениях против правосудия. В связи с этим данный состав целесообразно переместить в последнюю из названных глав.

Анализ его содержания свидетельствует о том, что он подвергся той же операции, что и состав бандитизма, то есть выхолощен, оскоплен. Из него искусственно изъята самая сердцевина - посягательство на жизнь сотрудников мест лишения свободы и осужденных. С одной стороны, на эту норму (в период действия УК РСФСР 1960 г. в-обиходе она именовалась “лагерным бандитизмом”) был наведен либеральный глянец, с другой стороны, такие действия, сопряженные с убийством указанных в ст. 321 УК РФ лиц, ныне влекут (ввиду необходимости применения принципа сложения наказаний) лишение свободы до двадцати пяти лет включительно. Вряд ли такой “гуманизм” придется по душе самим осужденным. В целях некоторой экономии репрессии и одновременного повышения специального и общепредупредительного эффекта данной нормы (зарегистрированное в 1998 г. снижение числа преступлений в местах лишения свободы сразу на 14,2%, по нашему мнению, не более чем результат вольного или (и) невольного сокрытия их от регистрации), предлагается следующим образом реконструировать текст статьи 321 УК РФ:

1) часть третью названной статьи изложить в новой редакции:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные:

а) организованной группой;

б) с применением насилия, опасного для жизни или здоровья;

в) с особой жестокостью, издевательством или мучениями для потерпевшего;

г) лицом, осужденным за особо тяжкое преступление или преступление исключительной тяжести,- наказывается лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет”;

2. Дополнить ту же статью частью четвертой в следующей редакции: ;

“4. Деяние, предусмотренное частью третьей настоящей статьи, сопряженное с убийством потерпевшего, наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы”.

Как известно, необходимым атрибутом всякой государственной власти являются ее вооруженные силы. В условиях нарастания военной конфронтации на внешних и некоторых внутренних рубежах Российское государство должно прилагать максимум усилий для поддержания высокой боеготовности армии, флота, внутренних войск и других военизированных структур. Однако, как уже отмечалось выше (см. § 1 гл. 2), надлежащая уголовно-правовая база для этого отсутствует. Хуже того, ряд имеющихся норм военно-уголовного права недостаточно совершенен и находится в системном противоречии с другими положениями УК РФ.

Покажем это на конкретном примере. Так, ст. 338 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за одно из наиболее часто совершаемых на практике воинских преступлений — дезертирство. При этом законодатель справедливо указал на отягчающее обстоятельство - самовольное оставление службы с оружием, однако установил за это деяние, по существу являющееся особо опасной разновидностью хищения оружия, меньшее наказание, нежели указанное в санкциях ч. ч. 3 и 4 ст. 226 УК РФ. Между тем военнослужащий-дезертир может покинуть свою часть на танке БМП или БТР, дезертировать способно целое вооруженное и обученное подразделение.

Исходя из сказанного, предлагается:

1) диспозицию части второй статьи 338 У К РФ изложить в следующей редакции:

“2. То же деяние, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой,-”;

2) дополнить названную статью частью третьей следующего содержания:

“3. Деяние, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи, совершенное с оружием, вверенным по службе или похищенным в воинской части,-

наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества”.

Вряд ли обоснованы какими-либо конкретными криминологическими данными существенные различия в санкциях норм, предусматривающих уголовную ответственность за наступление тяжких последствий ввиду нарушения правил пограничной караульной службы, службы по охране общественного порядка и внутренней службы (ср., соответственно ч. 2 ст. 341, ч. 2 ст. 342, ч. 2 ст. 343 и ст. 344).

И уже совсем лишено логики отсутствие дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в санкции ч. 3 ст. 350 УК РФ, тогда как оно предусмотрено ч. ч. 1 и 2 той же статьи за причинение менее тяжких последствий нарушения правил вождения или эксплуатации машин (ср. с санкцией ч. 3 ст. 264).

Отмеченные недостатки могут быть устранены за счет унификации перечисленных законодательных норм.

В заключение нельзя не остановиться на некоторых нормах вновь введенного в УК РФ раздела XII (“Преступления против мира и безопасности человечества”), поскольку объектами их уголовно-правовой охраны являются фундаментальные основы внутренней и внешней безопасности России.

При анализе ряда статей названного раздела вновь убеждаешься в том, что законодатель сам нарушает продекларированный им же приоритет защиты жизни и здоровья человека как неотъемлемых предпосылок осуществления других прав личности.

Так, ч. 2 ст. 353 УК РФ устанавливает наказание за ведение агрессивной войны (являющейся не чем иным, как организованным массовым убийством) в меньшем объеме, нежели за экоцид (ст. 358 УК РФ), который, хотя и ставит под угрозу жизнь многих людей, но все же не выражается в их прямом убийстве. То же можно сказать о санкции ч. 2 ст. 356 УК РФ, устанавливающей пределы наказания за применение оружия массового поражения, к тому же запрещенного международным договором Российской Федерации.

Для исправления этого кричащего противоречия нами предлагается санкцию части второй статьи 353 и санкцию части второй статьи 356 изложить в следующей одинаковой редакции: “наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Выводы:

1. Конструкции ряда норм, сосредоточенных законодателем в разделе VII Особенной части УК РФ, не вполне адекватно отражают современную криминологическую характеристику преступлений против личности и тенденции ее изменения в обозримом будущем. Прежде всего это касается составов наиболее вредоносного посягательства на личность - убийства.

2. В связи с этим предлагается выделить в статье 105 У К РФ ряд особо отягчающих обстоятельств, среди которых центральное место занимает массовое причинение смерти людям, с установлением за такое убийство наказания (наряду со смертной казнью и пожизненным лишением свободы) в виде лишения свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет. Это потребует выделения новой категории преступных деяний - преступлений исключительной тяжести - и реконструкции ряда норм Общей и Особенной частей УК РФ (проекты некоторых из них приводятся в настоящей работе). Исходя из сложившейся в России демографической ситуации, нуждается в совершенствовании и такой “привилегированный” состав, как детоубийство (ст. 106 УК РФ).

3. Неуклонное увеличение за последние пять лет числа похищений людей, в том числе в целях обращения их в рабство, требует незамедлительной реакции государства, в том числе в сфере нормотворчества. Принятие в этой связи Федерального закона № 24-ФЗ от 9 февраля 1999 представляется недостаточным хотя бы потому, что законодатель не принял во внимание структурные связи между ст. 126 У К РФ, в которую были внесены изменения и дополнения, и ст. ст. 127 и 206 того же Кодекса. Предлагаются конкретные шаги в этом направлении.

4. Устойчивое снижение в прошедшее десятилетие регистрации такого опасного преступления против личности, как изнасилование, объясняется расширением латентного поля данного и других преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности. В целях обеспечения прав наименее защищенной категории потерпевших - малолетних и других несовершеннолетних - целесообразно реконструировать диспозицию и санкцию ст. 134 УК РФ, дабы предотвратить искусственный перевод изнасилований малолетних в ранг этого менее тяжкого преступления.

Интересам несовершеннолетних отвечает и предлагаемая в работе реконструкция ст. ст. 152 и 156 УК РФ.

5. Нельзя признать безупречными большинство норм, предусматривающих уголовную ответственность за посягательства на сердцевину экономической системы России - отношения собственности. В частности, данное самим законодателем определение хищения не учитывает то обстоятельство, что на практике таковые деяния могут совершаться не из корыстных побуждений, а также быть частично возмездными. В связи с этим предлагается принять новую дефиницию хищения.

6. Как представляется, законодатель опрометчиво отказался от апробированных в течение многих десятилетий положений: о выделении в качестве самостоятельной формы хищения совершения его путем использования должностного (служебного) положения; об усилении ответственности и наказания за хищение в особо крупных размерах; о различении такой формы множественности, как промысел и др. Предлагается восстановить эти положения в действующем УК, модифицировав их с учетом происшедших изменений в экономическом строе и достижений науки уголовного права и юридической техники.

7. Однако эти меры не в состоянии в полном объеме учесть кардинальные изменения в современной экономической преступности, которая характеризуется беспрецедентным по масштабам расхищением чужого имущества (прежде всего - государственного). В связи с этим необходимо введение такого нового состава, как хищение (вымогательство) имущества в сверхкрупном размере, независимо от способа хищения, с отнесением его к категории преступлений исключительной тяжести.

8. В коренной реконструкции нуждается состав обмана потребителей. Присущие ему недостатки создали еще в советский период для лиц, на профессиональной основе совершавших эту опасную разновидность мошенничества, своего рода режим наибольшего благоприятствования, что позволило им скопить гигантские средства, значительная часть которых шла на подкуп и разложение партийно-государственного аппарата. Другая часть теневого капитала была использована в ходе последовавшей затем приватизации. И ныне средства, полученные от обмана потребителей, по-прежнему разгоняют “маховик” коррупции в стране. Исходя из сказанного предлагается новая редакция ст. 200 УК РФ.

9. В 1990-е гг. чрезвычайно актуализировалась задача борьбы с целым комплексом преступлений против общественной безопасности и общественного порядка, имеющих явные или скрытые неблагоприятные криминологические тенденции. Несовершенство ряда содержащихся в разделе IX УК РФ норм уже заставило законодателя предпринять меры по совершенствованию некоторых из них.

Представляется необходимым энергично продолжить начатый процесс, в ходе которого следует изменить структуру и название упомянутого раздела УК РФ, а также реконструировать такие базовые составы преступлений, как терроризм, бандитизм, организация незаконного вооруженного формирования. Предлагается также исключить из УК РФ состав вандализма, поскольку он находится в состоянии коллизии с составом хулиганства и существенно ослабляет борьбу с данной его разновидностью.

10. Незамедлительного усовершенствования требует комплекс мер, предусматривающих уголовную ответственность за незаконный оборот оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, поскольку в действующей редакции они игнорируют такие грозные криминологические реальности, как беспрецедентные для недавнего прошлого количественные и качественные параметры незаконного владения перечисленными предметами (оружие большой поражающей силы и даже средства массового уничтожения людей). Для этого в настоящей работе предлагаются проекты изменений и дополнений соответствующих статей Особенной части УК РФ.

11. Законодатель, оперируя в главе об экологических преступлениях понятием “массовая гибель”, распространяет его лишь на прекращение жизнедеятельности животных, но не людей. Такая дискриминация должна быть устранена на основе реконструкции ст. 109 УК РФ как общей нормы по отношению к неосторожному причинению смерти при совершении экологических и иных преступлений. Соответствующие конструктивные и квалифицирующие обстоятельства целесообразно выстроить в системообразующую цепь нормативно закрепленных признаков: причинение вреда здоровью - гибель одного человека - гибель двух или более лиц - массовая гибель людей.

12. Уровень развития сформировавшегося в начале 1990-х гг. направления криминологических исследований - политической криминологии - неспособен пока обеспечить надежный социологический фундамент для системы норм, устанавливающих уголовную ответственность за посягательства на государственную власть. Дело в том, что в фокусе внимания криминологов остаются, в основном, события прошлого - репрессии 1920-х - начала 1950-х гг., тогда как следует подвергнуть изучению ярко выраженные криминальные стороны современного политического противоборства.

13. Самоуничижение российского государства в уголовно-правовой плоскости выразилось не только и не столько в оттеснении соответствующего (X) раздела. Особенной части УК РФ на задний план, но и в существенном ослаблении правовых конструкций содержащихся в нем норм. В связи с этим предлагается усовершенствовать составы государственной измены, террористического акта, вооруженного мятежа, ряда преступлений против правосудия и порядка управления.

14. На интересы государственной власти посягают и преступления, включенные законодателем в последующие (XI и XII) разделы Особенной части УК РФ. Некоторые из них также нуждаются в изменениях и дополнениях, вытекающих из криминологической характеристики их воплощения на практике. В частности, это касается дезертирства, а также составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 341-344 и 350 УК РФ. Из числа составов преступлений против мира и безопасности человечества в первую очередь целесообразно реконструировать признаки таких особо опасных преступлений, как ведение агрессивной войны и применение оружия массового уничтожения, запрещенного международным договором Российской Федерации.