§ 2. Преступления против собственности

Кризисные явления, захлестнувшие российское общество и государство в последнее десятилетие, самым пагубным образом отразились на его экономической системе. В криминальной плоскости это выразилось в резком увеличении количества соответствующих преступлений, ухудшении всех остальных криминологических характеристик таковых. Так, в 1999 г., по данным официальной статистики, количество зарегистрированных краж увеличилось на 23,7%, грабежей - на 13,6%, разбоев на 6,8%, мошенничеств на 9,0% '. Происходящие процессы не могли не привлечь пристального внимания как правоведов 2, криминологов 3, так и экономистов 4.

Сердцевиной преступлений в сфере экономики (раздел V111 УК РФ) являются преступления против собственности (глава 21 того же Кодекса).

Ещё в период действия У К РСФСР 1960 г. законодатель подверг существенной реконструкции нормы, регулирующие ответственность за рассматриваемые преступления. Наиболее кардинальными решениями были: унификация ответственности и наказания вне зависимости от форм собственности, включение в УК законодательного определения понятия “хищение”, изъятие состава “хищение в особо крупных размерах” (ст. 93 ' УК 1960 г.) и некоторые другие.

У К РФ 1996 г. в полной мере воспринял эти нововведения и развил их далее. Однако отнюдь не все из них адекватно отражают жизненные реалии и способствуют тем самым эффективной борьбе с посягательствами на отношения собственности.

Прежде всего это касается введенных в определение хищения (примечание 1 к ст. 158 У К РФ) в качестве обязательных его признаков — корыстной цели и безвозмездности.

1 См.: Щит и меч. 2000. № 3.

2 Следует прежде всего указать на такую фундаментальную работу: Волженкин Б. В. Экономические преступления. СПб, 1999.

3 См.: Бурлаков В. П., Шестаков Д. А., Александрова Н. С. Проблемы экономической криминологии // Правоведение. 1998. № 1; Егоршин В. М. Экономическая преступность и безопасность современной России. Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. СПб, 2000.

"См.: Колесников В. В. Экономическая преступность и рыночные реформы: политико-экономические аспекты. СПб, 1994.

По поводу первого из названных признаков в отечественной юридической литературе велась длительная полемика, которая к концу 1970-х гг. закончилась, казалось бы, полной победой сторонников понимания хищения как сугубо корыстного преступления. Такие видные специалисты в этой сфере, как профессора В. А. Владимиров и Ю. И. Ляпунов писали в то время: “...среди советских юристов теперь уже, вероятно, трудно найти сторонников той точки зрения, что хищение может совершаться и бескорыстно”'.

Однако в научной среде все же нашлись оппоненты концепции исключительно корыстной природы хищений. Было обращено внимание на то, что изъятие чужого имущества может иметь целью финансовое и материальное обеспечение политического противоборства (сейчас это крайне актуально в связи с вооруженным противостоянием на Северном Кавказе и в других регионах СНГ), а также по мотивам страха перед сообщниками, карьеристских соображений и т. п.2 К чести вышеназванных авторов следует отметить, что спустя непродолжительное время они пересмотрели свою позицию, признав возможность совершения краж, грабежей и других преступлений и без корыстной цели (имея в виду, правда, лишь отдельных соучастников таких деяний при совершении их группой лиц) 3.

Законодатель, тем не менее, проигнорировал эти соображения. Мало того, в отличие от У К 1960 г. действующий закон распространил анализируемое определение на все составы, в объективную сторону которых входит хищение чужого имущества в качестве способа совершения преступления. Это серьезно затрудняет уголовно-право-вую борьбу с хищениями ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221), огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств (ст. 226), наркотических средств или психотропных веществ (ст. 229), документов, штампов или печатей (ст. 325), а также людей (ст. 126), поскольку преступники во многих случаях преследуют иные, нежели корыстные, цели.

' Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Социалистическая собственность под охраной закона. М., 1979. С. 31-32.

2 См.: Милюков С. Ф. Единообразное применение закона как необходимое условие эффективной борьбы с хищениями // Правовые и организационные меры борьбы с правонарушениями против социалистической собственности. Горький, 1982. С. 107-109.

3 См.: Владимиров В. А., Ляпунов Ю. И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. М., 1986. С. 53. Развернутую оценку этой монографии см. в нашей публикации: Малахов Л. К., Милюков С. Ф. Вопросы квалификации посягательств на социалистическую собственность: теория и практика // Организационно-правовые меры борьбы с нетрудовыми доходами. Горький, 1988. С. 163 169.

Что касается второго из выделенных признаков законодательной дефиниции хищения - безвозмездности, то в юридической литературе по этому поводу царит еще большее единодушие - например, такие видные ученые, как профессора Г. Н. Борзенков', Э. С. Тенчов 2, А. И. Бойцов 3, А. И. Рарог4, Г. А. Кригер 5 в категорической форме утверждают в своих работах об обязательности названного признака.

При этом Г. А. Кригера почему-то не смутило то обстоятельство, что на той же странице своего комментария он дословно воспроизвел следующий фрагмент п. 2 Постановления № 4 Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. “О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества” (в редакции постановления № 6 Пленума того же Суда от 27 ноября 1981 г.): “Изъятие имущества, вверенного виновному, путем замены его на менее ценное, совершенное с целью присвоения или обращения в собственность других лиц, должно квалифицироваться как хищение в размере стоимости изъятого имущества” 6.

В таком же положении оказался и А. И. Рарог, который сразу же после утверждения о том, что безвозмездность является “существенным признаком хищения”, счел необходимым оговориться, что “изъятие считается безвозмездным, если оно производится ... с символическим либо неадекватным (курсив наш.- С. М) возмещением” 7. Далее он воспроизводит вышепроцитированное руководящее разъяснение Пленума Верховного Суда СССР. Важно отметить, что, в отличие от Г. А. Кригера, А. И. Рарог высказался по поводу безвозмездности уже после появления в уголовном законе обязательного для правоприменителей определения понятия хищения. Тем самым он вольно или невольно подверг сомнению позицию законодателя.

И это сделано, на наш взгляд, обоснованно. Современная практика наглядно показывает, что расхитители (прежде всего имеющие официальный доступ к материальным ресурсам) загодя принимают

1 См.: Комментарий к УК РСФСР / Отв. ред. В. И. Радченко. М., 1994. С. 170-171.

2 См.: Уголовный кодекс РФ: Научно-практический комментарий / Под ред. Л. И. Кругликова и Э. С. Тенчова. Ярославль, 1994. С. 244-245.

3См.: Уголовное право. Особенная часть. Часть 1 / Под ред. Н. А. Беляева, Д. П. Водяникова, В. В. Орехова. СПб, 1995. С. 200-201.

4 См.: Уголовное право. Особенная часть / Под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1995. С. 167.

5 См.: Комментарий к УК РСФСР. Изд. 2-е, доп. и перераб. / Отв. ред. Ю. Д. Северин. М., 1984. С. 185.

6 См.: Там же. Текст процитированного постановления опубликован: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1982. № 1. С. 12.

7 См.: Рарог А. И. Указ. соч. С. 167. . ; !

меры по маскировке совершаемых преступлений, внося, скажем, в государственную казну суммы денег, которые, хотя и не покрывают даже незначительной части стоимости присвоенного имущества, но дают своего рода “индульгенцию” от уголовного преследования (во всяком случае, от привлечения к ответственности по статьям о хищении, имеющим наиболее жесткие санкции). По этому принципу была построена всеобщая приватизация государственной и общественной собственности, предпринятая в последнее десятилетие. О преступном характере этой “приватизации” все чаще говорят неангажированные политики, юристы и экономисты (причем далеко не только коммунистического толка).

В условиях обостряющегося дефицита продовольствия, горюче-смазочных материалов, предметов первой необходимости (особенно в ситуациях стихийного бедствия, техногенных аварий, крупномасштабных террористических акций и военных действий) вполне возможны случаи изъятия названных ресурсов даже с полным возмещением стоимости изъятого, но не в натуральном, а в денежном выражении. Ясно, однако, что деньги не способны сами по себе спасти человека от голода, холода, защитить его от стихии или от агрессии других людей. Лишение собственника (владельца) принадлежащих ему вещей в таких условиях, что называется, смерти подобно. Но и в более нормальных ситуациях изъятие (пускай и возмездное) имущества против воли собственника существенно ущемляет (если не лишает) его возможности по владению, пользованию и распоряжению соответствующим имуществом. Тем самым страдает объект, который как раз и призван защищать нормы, сосредоточенные в анализируемой главе УК РФ.

Опираясь на сказанное, мы предлагаем изменить редакцию примечания 1 к ст. 158 У К РФ, изложив ее в следующем виде:

“1. Под хищением в статьях настоящего Кодекса понимается общественно опасное противоправное изъятие чужого имущества с целью распорядиться им как собственным, либо обращение такового имущества в пользу виновного или других лиц”.

Новое препятствие на пути привлечения чиновников (государственных служащих) к уголовной ответственности за хищения возникло из-за исключения из правового поля такой самостоятельной формы завладения чужим имуществом, как хищение путем злоупотребления служебным положением.

Как известно, названная форма хищения (вместе с присвоением и растратой) была предусмотрена ст. 92 У К РСФСР 1960 г. После исключения этой статьи (вместе с главой 2 Особенной части УК 1960 г.) из текста уголовного закона тогда же (Федеральный закон РФ от 1 июля 1994 г.) была введена ст. 147 ', в которой “хищение государственного имущества путем злоупотребления должностного лица своим служебным положением” не только было сохранено в виде самостоятельного способа совершения преступления, но и было разведено с “присвоением” и “растратой” в разные части названной статьи. Тем самым хищение путем злоупотребления служебным положением, в полном соответствии с его криминологической природой, было признано более тяжким преступлением, нежели присвоение или растрата, совершенные без отягчающих обстоятельств.

Действующий УК РФ также устанавливает повышенное наказание за использование служебного положения в процессе изъятия чужого имущества (п. “в” ч. 2 ст. 160). Однако этот способ по решению законодателя утратил свою автономию и выступает лишь как квалифицирующее обстоятельство тех же растрат или присвоения.

Как обоснованно пишет С. М. Кочои, “не совсем ясен смысл данного признака присвоения или растраты. Ведь субъект основного состава этих преступлений - материально ответственное лицо - и так, совершая их, использует свое служебное положение. Если же законодатель имеет в виду в п. “в” ч. 2 ст. 160 УК РФ должностных лиц, то не всем им чужое имущество может быть вверено, оно может находиться, и в ведении таких лиц. Однако последние в таком случае не могут быть признаны субъектами присвоения или растраты” '.

Поэтому целесообразно вернуться к подходу, практиковавшемуся в прежнем уголовном законодательстве на протяжении многих десятилетий, и сохранить то рациональное зерно, которое имеется и в нынешней редакции ст. 160 УК РФ. Речь идет о способности использовать свое служебное положение для изъятия имущества не только должностными лицами, но и другими государственными служащими, а также руководителями и иными функционерами негосударственных образований.

Суммируя вышеприведенные соображения, мы предлагаем внести в текст ст. 160 У К РФ следующие изменения и дополнения:

1) заголовок и диспозицию части первой этой статьи изложить в следующем виде:

“Статья 160. Хищение путем присвоения или растраты либо путем использования служебного положения.

1. Присвоение или растрата чужого имущества, вверенного виновному, а равно хищение чужого имущества путем использования виновным своего служебного положения

2) пункт “в” из части второй данной статьи исключить.

1 Кочои С. М. Ответственность за корыстные преступления против собственности. М., 1998. С. 136.

Важнейшем показателем общественной опасности хищений является размер стоимости похищенного. Конечно, этот параметр не следует возводить в абсолют, как это делает, например, А. А. Пинаев, предлагая вовсе отказаться от выделения в законе форм хищений, дифференцируя ответственность только в зависимости от размера причиненного ущерба'.

Как показывает многовековая история развития российского уголовного права, государство чутко реагирует на то, кто и каким способом посягает на собственность2. Хотя в наиболее отдаленный от нас период правового регулирования и наблюдались оригинальные подходы к оценке опасности отдельных способов хищений (к примеру, по “Русской правде” кража рассматривалась как более опасное преступление, чем открытое хищение, а, в свою очередь, кража неохраняемого имущества наказывалась строже кражи из закрытого помещения)3, затем законодатель устойчиво дифференцировал ответственность и наказание, восходя от кражи до разбоя и бандитизма.

Вместе с тем размер похищенного (прежде всего стоимостный) также нельзя сбрасывать со счетов. К сожалению, современный российский законодатель чрезвычайно скупо использует этот показатель, предусматривая наряду, так сказать, с обычным размером похищенного сразу крупный, лишь в некоторых случаях обращаясь к промежуточному виду - хищению, причинившему значительный ущерб (о чем будет сказано ниже). Мы не учитываем, правда, хищение в мелких размерах, поскольку оно применительно к некоторым, менее опасным его формам, вообще, как отмечалось выше, декриминализировано.

Законодатель отказался, в частности, от апробированной ранее категории хищения в особо крупных размерах. При исключении такого состава, предусматривавшего широко известной даже не специалистам статьи 93 ' У К РСФСР 1960 г., он, очевидно, исходил из стремления устранить неоправданную жестокость по отношению к имущественным преступлениям, присущую, как считают многие, исключительно тоталитарому (советскому) периоду развития нашего государства.

1 См.: Пинаев А. А. Проблемы дальнейшего совершенствования советского уголовного законодательства об ответственности за хищения. Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. Киев, 1984. С. 5.

2 Более подробно наши соображения на этот счет изложены: Милюков С. Ф. Оценка общественной опасности хищений как формы нетрудовых доходов: методологические аспекты // Социальный контроль и правовая ответственность в борьбе с посягательствами на экономическую систему СССР. Горький. 1988. С. 64-72.

3 См.: Кочои С. М. Указ. соч. С. 10.

На самом деле, еще Артикул Воинский 1715 г. за кражу на сумму свыше 20 руб. (даже совершенную впервые) предусматривал в качестве наказания смертную казнь '. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. предусматривало жесткое наказание за кражу предмета стоимостью свыше 300 руб.2

Да и в советский период за хищение в особо крупных размерах была предусмотрена не только ст. 93 ' УК 1960 г., но и ст. 180" УК 1922 г. и п. “г” ч. 2 ст. 162 УК 1926 г. (в обоих случаях применительно к хищению государственного или общественного имущества).

Конечно, беспрецедентные (во всяком случае, для XX века) масштабы хищений в нашей стране требуют пересмотра содержания понятия “особо крупное хищение”. Содержавшееся в ч. 3 примечания к ст. 89 УК 1960 г. аутентичное разъяснение законодателя о том, что таковым следует считать сумму, стократно превосходящую один МРОТ, ныне не вписывается даже в рамки крупного размера (и не вписывалось, заметим попутно, в рамки такового - свыше 200 МРОТ- на момент утраты силы УК 1960 г.).

Представляется, что эта граница ныне должна пройти по рубежу 5 тысяч МРОТ. Вряд ли неангажированный эксперт возразит, что такая .гигантская для подавляющей части законопослушного населения России, находящегося ниже черты бедности3, величина, не будет восприниматься как нечто ординарное. К тому же возможен, пускай и неадекватный темпам инфляции, рост величины МРОТ. В то же время даже этот порог не позволяет, на наш взгляд, проигнорировать способ совершения хищения в особо крупных размерах. Тем самым данное обстоятельство целесообразно учитывать в рамках имеющихся статей У К как ультраотягчающее обстоятельство.

На основании изложенного предлагается:

1) дополнить примечания к ст. 158 У К РФ пунктом 2 ' следующего содержания:

“2 '. Особо крупным размером в статьях настоящей главы признается стоимость имущества, в пять тысяч раз превышающая минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством Российской Федерации на момент совершения преступления”;

1 См.: Кочои С. М. Указ. соч. С. 14.

2См.: Там же. С. 18.

3 Реальные денежные доходы, полученные населением Санкт-Петербурга и Ленинградской области в 1999 г., сократились по сравнению с 1998 г. соответственно на 12,8 и 10,3% (См.: Санкт-Петербургские ведомости. 2000. 28 янв.). В докладе на международной конференции министр труда и социального развития С. Калашников заявил, что к октябрю 1999 г. ниже уровня прожиточного минимума в России находилось 51 млн чел., что составляет 29% населения страны (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 21 окт.).

2) статьи 158-163 У К РФ дополнить частями четвертыми, устанавливающими ответственность при особо крупном размере похищенного (вымогавшегося) имущества и предусматривающими наказания: за кражу, мошенничество, присвоение, растрату, хищение путем злоупотребления служебным положением - в виде лишения свободы от семи до двенадцати лет с конфискацией имущества в качестве обязательного дополнительного наказания; за грабеж - в виде лишения свободы на срок от восьми до тринадцати лет с конфискацией имущества; за разбой и вымогательство - в виде лишения свободы от десяти до семнадцати лет лишения свободы с конфискацией имущества.

Одновременно в составы, предусмотренные статьями 165 и 166 УК РФ в качестве ультраотягчающего обстоятельства, целесообразно ввести признак причинения особо крупного ущерба, соразмерно превосходящего крупный ущерб по своим рамкам и полагающемуся наказанию.

При реконструкции ст. ст. 158-161 У К РФ надлежит устранить содержащееся в них противоречие части 2 статьи 8 Конституции РФ, которая устанавливает, что “в Российской Федерации ... защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности”.

Для этого из пунктов “г” частей вторых ст.ст. 158-160 и пункта “д” ч. 2 ст. 161 УК РФ следует изъять слова “гражданину”. В части вторые ст. ст. 162 и 163 У К необходимо ввести соответственно пункты “д” и “г” “с причинением значительного ущерба”.

Представляется, что законодатель в недостаточной мере учитывает такой важнейший компонент криминологической характеристики хищений (как, впрочем, и других преступлений, приносящих доход преступнику), как степень профессионализма лиц, их совершающих.

Интересно, что в У К 1922 г. была предпринята попытка “напрямую” зафиксировать в законе указанную характеристику личности преступника: п. “б” ст. 180 предусматривал повышение наказания за кражу, “когда она совершена лицом, занимающимся кражами как профессией”.

К сожалению, в дальнейшем этот опыт не был востребован, хотя, конечно, последующее законодательство содержало нормы, косвенно учитывавшие преступный профессионализм расхитителя. Так, ч. ч. 2 ст. ст. 89 и 144 У К РСФСР предусматривали такое квалифицирующее обстоятельство, ;как совершение кражи с применением технических средств. Несомн'енно, что эту же задачу частично решают и такие квалифицирующие все формы хищений признаки, как совершение данных преступлений группой лиц по предварительному сговору (а тем более - организованной группой), неоднократно, с проникновением в жилище, при рецидиве и даже в крупном размере. 236 V/

И все же этого, на наш взгляд, недостаточно. Скажем, ни один из названных квалифицирующих признаков не отражает существования чрезвычайно хорошо подготовленных и весьма многочисленных воров-карманников. Между тем они мало уязвимы для уголовной репрессии: проведенные еще в советское время криминологические исследования (НИЛ Киевской высшей школы МВД СССР) показали, что лица, осужденные впоследствии за карманные кражи, занимались этой деятельностью от 1 года да 5 лет (13,3%), от пяти до десяти лет (7,4%) и свыше десяти лет - 11,2% '.

Не случайно в одном из проектов действующего УК РФ предлагалось закрепить совершение карманной кражи в качестве самостоятельного отягчающего обстоятельства. Законодатель не воспользовался этой рекомендацией, возможно, ввиду архаичности самого технико-юридического приема, восходящего к временам Русской правды, подробно дифференцировавшей наказание за кражу коровы, утки, дров, сена, охотничьих собак и т. д.2 К тому же (и это самое главное), немало профессионалов совершают хищения в иных формах. Особенно много профессионалов среди мошенников и лиц, совершающих растраты и присвоения. Они встречаются среди грабителей и разбойников. Поэтому нужен универсальный термин, позволяющий охватить все разновидности похитителей и сходных с ними преступников, занимающихся своей преступной деятельностью на профессиональной основе.

Таковым термином может стать “совершение преступления в виде промысла”. Действующее законодательство без достаточных, на наш взгляд, оснований отказалось от выделения названного вида множественности преступлений. Прежний У К хотя и не соотносил промысел с преступлениями против собственности, но связывал его с такими преступлениями, как фальшивомонетничество, подделка знаков почтовой оплаты и проездных документов и заранее не обещанные приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем либо сбыт такого имущества (соответственно ст. ст. 87, 159 и 208 УК 1960 г.).

В теории уголовного права этот термин получил достаточно определенное толкование. Так, Б. М. Леонтьев писал: “Под совершением преступления в виде промысла следует понимать такую систематическую преступную деятельность, связанную с незаконным обогащением, которая является для виновного основным или существенным дополнительным источником обогащения” 3.

1 См.: Гуров А. И. Профессиональная преступность: прошлое и настоящее. М., 1990. С. 165.

2 См.: Кочои С.М. Указ. соч. С. 10.

3 Советское уголовное право. Общая часть. М., 1988. С. 201.

Аналогичное мнение накануне принятия нового УК высказывал и Ю. А. Красиков, более правильно вместо слова “обогащение” используя слова “средств существования”'. В значительной мере преступный промысел был изучен и с криминологических позиций. Например, один из параграфов упоминавшейся выше монографии А. И. Гурова именуется “Преступления как источник средств существования” 2.

Сказанное позволяет сформулировать следующие предложения по законодательной реконструкции ряда статей Общей и Особенной частей УК РФ:

1) дополнить У К РФ статьей 16 ' такого содержания:

“Статья 16'. Преступный промысел.

Преступным промыслом признается неоднократное совершение преступлений при условии, что оно стало для виновного основным или дополнительным источником средств существования”;

2) части третьи статей 158, 159, 160, 161 дополнить пунктами “г”, части третьи статей 162 и 163 дополнить пунктами “д” следующего содержания: “в виде промысла”.

Предложенные достаточно многочисленные изменения и дополнения представляются все же недостаточными, поскольку не отражают в полной мере существо наиболее опасных посягательств на собственность (прежде всего - на государственную, но не только). Речь идет о сверхкрупных (гигантских для обывателя, но отнюдь не для элиты преступного мира) хищениях.

Нами это явление было замечено еще до начала перестройки, в связи с чем внесено предложение по кардинальному изменению редакции действовавшей в то время ст. 93 ' УК РСФСР. Предлагалось, в частности, выделить в ней часть вторую, где наряду с иными квалифицирующими признаками предусмотреть причинение тяжкого вреда (более 100 тысяч рублей в ценах середины 1980-х гг.). При этом мы опирались на мнение компетентных экспертов, в роли которых выступали руководители и члены Верховных Судов Марийской, Мордовской и Чувашской АССР, Воронежского, Горьковского, Костромского и Львовского областных судов 3

1 Уголовное право. Общая часть. М., 1994. С. 336-337.

2 См.: Гуров А. И. Указ. соч. С. 161-171.

3 Подробнее см.: Милюков С. Ф. Законодательные предпосылки повышения эффективности борьбы с хищениями // Социальная эффективность норм об уголовной ответственности за посягательства на экономическую систему. Горький, 1985. С. 37-39.

Прошедшее с тех пор время сделало еще более актуальной данную проблему. В связи с этим мы предлагаем дополнить действующий УК РФ новыми нормами:

1) включить в примечания к ст. 158 У К еще одно следующего содержания:

“22. Сверхкрупным размером в статье 164 ' настоящего Кодекса признается стоимость имущества, в сто тысяч раз превышающая минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством Российской Федерации на момент совершения преступления”;

2) дополнить тот же Кодекс статьей 164 ' такой редакции:

“Статья 164 . Хищение либо вымогательство имущества в сверхкрупном размере.

Хищение либо вымогательство чужого имущества в сверхкрупном размере, независимо от способа совершения, наказывается лишением свободы от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества”.

Конечно, данное преступление, по нашему убеждению, заслуживает и высшей меры наказания ', поскольку, как мы отмечали еще в период устранения таковой из арсенала борьбы с “экономическими” преступлениями, “в сложившихся условиях, когда миллионы граждан оказались на грани биологического выживания, достаточно масштабное посягательство на экономику, финансовую систему ... способно отбросить людей за эту грань, вызвать серьезное социальное потрясение, чреватое гибелью ... не единиц, а многих тысяч человек” 2. Вместе с тем, мы отчетливо понимаем, что в обозримом будущем вряд ли можно реально рассчитывать на соответствующее изменение ст. 20 Конституции РФ, ограничивающей применение смертной казни лишь особо тяжкими преступлениями, непосредственно посягающими на жизнь человека.

Наконец, следует обратиться еще к одному составу, который как в советский, так и в современный период развития уголовного права не относили к преступлениям против собственности. Речь идет о ст. 200 УК РФ - “Обман потребителей”.

1 Именно так поступил законодатель в Китае, установив смертную казнь за хищение на сумму свыше 1 млн юаней, т. е. 125 тыс. долларов США (см.: Российская газета. 1999. 6 нояб.).

2 Милюков С. Ф., Павлов В. Г. Вступительная статья // Уголовный кодекс России (с постатейными материалами). Изд. 2-е, с изм. и доп. СПб, 1995. С. 9. Прошедшие четыре года не принесли изменений к лучшему: например, в 1999 г. количество умерших в Санкт-Петербурге увеличилось на 11% и составило 72,3 тыс. чел., а в Ленинградской области - на 14% и составило 29,8 тыс. чел. (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 2000. 28 янв.).

Объект названного преступления в юридической литературе определялся весьма туманно. Так, Г. И. Вольфман и И. Г. Маландин в начале 1960-х гг. писали, что таковым является порядок расчета с покупателями и заказчиками, который нарушается тем, что с покупателя или заказчика взимается цена, большая, чем стоимость приобретенных товаров или предоставленных услуг '. Это мнение в конце 1970-х гг. поддержал Н. А. Беляев 2. В конце 1990-х гг. А. Э. Жалинский, анализируя признаки названного состава преступления, вообще уклонился от формулирования его объекта3.

Ясный ответ на поставленный вопрос о характере общественных отношений, на которые посягает рассматриваемое преступление, дает обращение к истории уголовного права. Так, по Артикулу Воинскому Петра I обмер и обвес включались в состав мошенничества4. По императорскому Указу 1781 г. “О суде и наказании за воровство разных родов” воровством-мошенничеством признавались, в частности, действия того, “кто ... весом обвесит или мерою обмерит” 5. Не изменилась законодательная оценка обмана потребителей и к началу XX века. Уголовное уложение 1903 года (ст. 591) относило к мошенничеству похищение чужого движимого имущества “посредством обмера, обвеса или иного обмана в количестве или качестве предметов при купле-продаже или иной возмездной сделке” 6.

Интересно, что затушевывание экономической и социально-правовой природы обмана потребителей произошло в советское время, когда законодатель (особенно на первых этапах) провозглашал приоритет классовых интересов. Однако именно в этот период невольно было реализовано мнение С. Будзинского о том, что “излишняя строгость закона об ответственности за обман могла бы вредно повлиять на экономические отношения, лучше некоторые случаи мошенничества оставить без наказания, чем ослабить веру в свободу договоров или открывать злонамеренным поле для ябеды” 7.

1 См.: Вольфман Г. И., Маландин И. Г. Уголовно-правовая борьба с обманом покупателей. Саратов, 1963. С. 10.

2 См.: Курс советского уголовного права. Т. 4. (часть Особенная) / Отв. ред. Н. А. Беляев. Л., 1978. С. 118.

3 См.: Уголовное право России. Т. 2. С. 321-324. "См.: Кочои С.М. Указ. соч. С. 15.

5 Цит по: Кочои С. А. Указ. соч. С. 16. г

6 Уголовное уложение. СПб, 1903. С. 170.

1 Будзинский С. О преступлениях в особенности. М., 1887. С. 238 (пит. по: Клейменов М. П., Сабитов Р. А. Проблемы криминализации обманов в буржуазном и социалистическом уголовном праве // Актуальные проблемы ответственности за посягательства на экономическую систему СССР. Горький, 1983. С. 169).

Итак, объектом рассматриваемой категории посягательств является собственность, причем именно личная (позднее - частная) собственность граждан, поскольку до самого недавнего времени действовало разъяснение Пленума Верховного Суда РСФСР от 12 декабря 1964 г. “О судебной практике по делам об обмане покупателей”, в соответствии с которым “действия работников торговых предприятий или предприятий общественного питания, совершивших ... обмеривание, обвешивание или иной обман при продаже товаров государственным, общественным, кооперативным организациям и колхозам, следует квалифицировать как хищение государственного или общественного имущества” '.

Тем самым был создан режим “наибольшего благоприятствования” для мошенников-профессионалов, которые, пользуясь чрезвычайно высокой латентностью и не очень опасаясь весьма мягкого наказания, сумели скопить гигантские средства (значительная часть которых шла на подкуп и разложение партийно-государственного аппарата). Этот теневой капитал, собранный с граждан, что называется “по копеечке”, и был, в частности использован в ходе приватизации (проще говоря - полулегального захвата) государственной, кооперативной и общественной собственности в СССР.

Мало что изменилось в этом отношении и сейчас. Если максимальное наказание, предусмотренное ст. 159 У К РФ, составляет десять лет лишения свободы с возможной конфискацией имущества, то обман потребителей, даже совершенный организованной группой, влечет лишение свободы максимум лишь до двух (!) лет.

Не могут радовать и статистические данные о динамике регистрации рассматриваемого преступления: в 1998 г. темп прироста составил сразу + 66,0% 2 (он сохранился и в последующем: в 1999 г. составил + 45,2%)3. Это показывает, что масштабы выявляемое преступления, предусмотренного ст. 200 УК РФ, всецело зависят от активности правоохранительных структур (прежде всего - аппаратов БЭП МВД РФ). А эта активность, как показывает прошлое, в любой момент может быть свернута.

На первый взгляд, кардинальным выходом из выявленного нами системного противоречия будет возвращение к положению, суще-

1 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1965. № 2. С. 4.

2 См.: Состояние преступности в России за 1998 год. М.: ГИЦ МВД РФ. 1999. С. 10.

3 Щит и меч. 2000. № 3. В Санкт-Петербурге за 7 мес. 1999 г. темп прироста составил гигантскую величину в 113%. В то же время из осужденных по ст. 200 УК РФ 604 чел. лишение свободы получили лишь 3 (!) чел. (см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 10 сент.).

ствовавшему еще в петровские времена. Для этого надо просто исключить ст. 200 из текста действующего УК.

Однако такое “хирургическое” вмешательство в законодательную ткань чревато неблагоприятными последствиями. Во-первых, многими практическими работниками это будет воспринято как декриминализация действий, описанных в диспозиции ст. 200 УК. Во-вторых, после упоминавшейся выше реконструкции ст. 49 КоАП РСФСР мошенничество на сумму до одного МРОТ уже не влечет уголовной ответственности. А поскольку обман потребителей, как правило, совершается в таких “порциях”, то преступники уйдут из поля действия уголовного закона.

На основании изложенного мы предлагаем сохранить ст. 200 УК РФ, подвергнув ее текст следующим изменениям и дополнениям:

1) санкцию части первой данной статьи УК привести в полное соответствие с санкцией ч. 1 ст. 159 того же Кодекса;

2) из пункта “б” части второй статьи 200 УК исключить слова “или организованной группой”;

3) санкцию части второй статьи 200 УК сделать идентичной санкции ч. 2 ст. 159 того же Кодекса;

4) дополнить статью 200 УК частью третьей следующего содержания:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены:

а) организованной группой;

б) в виде промысла;

в) в особо крупном размере,- наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества”.

5) в примечании к статье 200 УК слова “в крупном размере -в сумме не менее одного минимального размера оплаты труда” заменить словами “в крупном размере - в сумме, превышающей один минимальный размер оплаты труда, в особо крупном размере - в сумме, в сто раз превышающей минимальный размер оплаты труда, установленный законодательством Российской Федерации на момент совершения преступления”.