§ 3. Преступления против общественной безопасности и общественного порядка

Составы названных преступлений сосредоточены в одноименном разделе IX Уголовного кодекса РФ. Однако анализ содержания данного раздела показывает, что, помимо обозначенных в заголовке объектов, целые категории охватываемых ими составов преступлений посягают на другие общественные отношения (связанные с обеспечением здоровья населения, общественной нравственностью, экологическим благополучием и др.). В то же время важнейший объект - общественный порядок не нашел отражения в названиях глав, включенных в вышеуказанный раздел. Можно догадаться, почему законодатель поступил именно так: введение общественного порядка в название главы 24 сделало бы его идентичным названному разделу в целом, и остальные главы попросту “повисли бы в воздухе”, не вписываясь в обозначенные родовые объекты.

Выход из создавшегося положения видится в возвращении к терминологии, принятой в прежнем уголовном законодательстве: глава 10 Особенной части У К 1960 г. именовалась “Преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения”. Именно так и следует назвать раздел IX действующего УК. В таком случае его рамки будут логично охватывать деяния, предусмотренные главами 25-й (особенно, если под здоровьем населения понимать не только телесное, но и нравственное благополучие граждан), 26-й и отчасти главой 27-й (транспортные преступления лучше было бы выделить в отдельный раздел). Правда, и в таком случае глава 28-я продолжает выглядеть в анализируемом разделе “инородным телом”. Скорее всего, она должна также стать основой самостоятельного раздела УК РФ. Дабы этот раздел не состоял всего лишь из трех статей, в него можно перенести составы, посягающие на информационные отношения в целом (в частности, ст.ст. 140, 144, возможно, ст. 155, 189 в соответствующей части, а также ст.ст. 283, 284, 310, 311).

Реализация высказанных предложений (даже без выделения дополнительных разделов, что целесообразно сделать в будущем Уголовном кодексе) позволит более адекватно поименовать и главу 24: “Преступления против общественной безопасности и общественного порядка”. Анализу данной главы и посвящен, в основном, настоящий параграф нашей работы.

Криминологические характеристики подавляющего большинства названных преступлений неблагоприятны и имеют тенденцию к дальнейшему ухудшению. Правда, это утверждение далеко не полностью подтверждается данными уголовной статистики. Так, в 1998 г. по всей России было зарегистрировано всего 21 факт терроризма (-34,4% от уровня 1997 г.) и 69 фактов захвата заложников (-39,5%) !. Нехитрые приемы, при помощи которых должностные лица правоохранительных органов достигают таких радужных показателей, уже раскрыты

1 См.: Состояние преступности в России за 1998 год. С. 8.

нами в § 1 данной главы '. Поэтому совершенно закономерен гигантский всплеск не только в количественном, но прежде всего в качественном отношении террористических акций в 1999 году, которые переросли в вооруженную агрессию международных террористических структур против Российского государства. В ходе продолжающейся войны последнее несет весомые людские потери и большие материальные и финансовые издержки.

Между тем уголовно-правовая база борьбы с терроризмом далеко не безупречна, на что совершенно справедливо указывалось в юридической литературе 2.

Законодатель в определенной мере осознал ущербность норм, содержащихся в ст. 205 УК РФ, поскольку включил в 1999 г. в часть третью этой статьи в качестве особо отягчающего обстоятельства посягательство на объекты использования атомной энергии либо совершение такового с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения 3. Сделано это было весьма своевременно, так как именно на 1999 год пришлось резкое увеличение числа угроз (Радуев, Басаев и др.) совершить взрывы на АЭС и других атомных объектах России.

Однако предпринятая реконструкция ст. 205 УК РФ представляется все же недостаточной. Так, в ч. 1 этой статьи необоснованно нивелированы ответственность и наказание за собственно терроризм и угрозу его совершения. Конечно, таковая угроза сама по себе способна устрашить население и в какой-то мере дезорганизовать функционирование властных структур. Однако, сколь ни реально приведение ее в исполнение, это все-таки нечто иное, чем реальный взрыв, поджог, разрушение плотины или АЭС. В противном случае, законодатель должен уравнять ответственность за угрозу убийством (ст. 119 У К) и само убийство, а угрозу лишить жизни лиц, отправ-

1 Можно привести еще один очень характерный пример. 34-летний житель города Оленегорска, следуя в поезде “Москва Мурманск”, предварительно похитив из вагона-ресторана три ножа, требовал предоставить ему на ночь женщину. Затем зашел в служебное купе одного из вагонов и захватил в заложники проводника, повторив свое требование. На станции Волховстрой он был задержан нарядом милиции в момент передачи ему пива. По сообщению пресс-службы транспортной милиции, по данному факту было возбуждено уголовное дело по ст. 119 УК РФ (“Угроза убийством”) - см.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 3 нояб.

2 См.: Мальцев В. В. Терроризм: проблема уголовно-правового урегулирования // Государство и право. 1998. № 8. С. 104-107.

3 См.: Федеральный закон № 27-ФЗ от 9 февраля 1999 г. “О внесении изменений и дополнения в Уголовный кодекс Российской Федерации” // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 7. Ст. 873.

ляющих правосудие (ст. 296 УК) рассматривать в качестве посягательства на их жизнь (ст. 295 УК).

Нелепой выглядит формулировка п. “в” ч. 2 ст. 205, которая позволяет резко усилить ответственность и наказание даже за одиночный выстрел из охотничьего ружья, но не считает возможным сделать это за подрыв нескольких тонн взрывчатки. Между тем взрывы многоэтажных домов в Москве и других городах России (сентябрь 1999 г.) показывают, что такие террористические действия из области гипотез перешли, к сожалению, в практическую плоскость (более подробно об учете тактико-технических данных используемого преступниками оружия см. ниже, при анализе ст. ст. 222, 223 и 226 УК).

Вряд ли случайно законодатель состав “терроризм” поместил рядом с составом “захват заложника” (рассмотрен нами в § 1 настоящей главы). Однако в первом из названных составов по непонятной причине отсутствует родственный для них признак - совершение преступления из корыстных побуждений или по найму, в то время как действительность показывает, что большинством террористов движет как раз корысть, многие из них являются наемниками (в том числе -иностранцами).

Но главный изъян современной конструкции состава терроризма заключается в другом. При несомненной направленности этого деяния против жизни человека (как правило, многих людей) его естественное последствие - смерть - не охватывается рамками состава. Мы вновь сталкиваемся со своеобразным “оскоплением” уголовно-право-вой нормы.

Причины такого своеобразия в построении уголовно-правовых норм достаточно ясны. Они лежат в плоскости уголовной политики, в частности, ее международного аспекта. Законодатель стремится иметь в Уголовном кодексе как можно меньше статей, где в качестве наказания фигурирует смертная казнь. Причем такой “гуманитарный” подход вредит даже самому преступнику: в случае умышленного лишения жизни в результате акта терроризма виновному неизбежно грозит сложение наказаний по совокупности преступлений. Не в состоянии он уйти и от возможного назначения высшей меры наказания, т. к. убийство в таком случае подпадает под признаки ряда пунктов ч. 2 ст. 105 УК РФ в ныне действующей редакции.

Исходя из изложенного мы предлагаем следующий план реконструкции ст. 205 УК РФ:

1) из диспозиции части первой названной статьи исключить слова “а также угроза совершения указанных действий в тех же целях”.

2) дополнить УК РФ статьей 205 ' следующего содержания: “Статья 205 '. Угроза совершения террористических действий.

Угроза совершения действий, предусмотренных в статье 205 настоящего Кодекса,-

наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет”;

3) пункт “в” части второй ст. 205 УК РФ изложить в новой редакции:

“в) с применением огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств большой поражающей силы”;

4) часть вторую ст. 205 УК РФ дополнить пунктом “г” следующего содержания:

“г) из корыстных побуждений или по найму”;

5) диспозицию части третьей той же статьи изложить в новой редакции:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они:

а) совершены организованной группой;

6) повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия;

в) сопряжены с посягательством на объекты использования атомной энергетики;

г) совершены с применением оружия массового поражения,-”;

6) дополнить статью 205 УК РФ частью четвертой следующего содержания:

“4. Деяния, предусмотренные частями первой, второй или третьей настоящей статьи, если они сопряжены с посягательством на жизнь человека,-

наказываются лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Одновременно с составом терроризма, введенным в отечественное уголовное законодательство Федеральным законом РФ от 1 июля 1994 г., действовавший тогда УК РСФСР был дополнен ст. 213 4 (“Заведомо ложное сообщение об акте терроризма”).

Являясь на тот момент специальной нормой по отношению к ч. 2 ст. 206 того же УК (злостное хулиганство по признаку особой дерзости), ст. 213 4 значительно смягчала ответственность и наказание за данную разновидность хулиганства. Этот парадокс трудно объяснить иначе, нежели стремлением законодателя избавиться в недалеком будущем от состава хулиганства вообще (см. об этом ниже).

В действующем УК РФ норма о заведомо ложном сообщении об акте терроризма уже не является “дочерней” по отношению к составу хулиганства. Однако она сохранила тот же недостаток, заключающийся в недооценке законодателем характера и степени общественной опасности описанного в ней деяния. Дело в том, что заведомо ложное сообщение в современных условиях наносит большой ущерб, причем не только моральный, но и материальный (отвлечение специалистов и техники, перерыв в работе учреждений, предприятий, нарушение транспортных связей и т. д.). Так, за 1998 гиб месяцев 1999 г. в результате ложных звонков о готовящихся актах терроризма различные фирмы Санкт-Петербурга понесли материальный ущерб в размере более 76 тысяч рублей. Почти половина этой суммы приходится на убытки метрополитена '. Нам эти данные представляются сильно заниженными вследствие чрезвычайно низкой раскрываемое рассматриваемых преступлений. Например, в 1998 г. подразделениями ГУВД было возбуждено 383 уголовных дела по ст. 207 У К РФ, а в суд было направлено лишь шесть. В 1999 г. (данные за 6 мес.) в суд передано лишь одно такое дело 2.

Кроме того, ложные вызовы сотрудников милиции, пожарной охраны, ФСБ, “Скорой помощи” и других ведомств могут быть использованы преступниками для обеспечения совершения в других местах реальных актов терроризма, налетов на различные объекты, изучения состава оперативных групп и их возможностей в целях повышения эффективности преступных действий.

В силу изложенного предлагается внести в текст ст. 207 УК РФ следующие изменения и дополнения:

1) диспозицию названной статьи преобразовать в диспозицию части первой этой же статьи в такой редакции:

“1. Заведомо ложное сообщение о готовящемся акте терроризма”;

2) дополнить названную статью частью второй следующего содержания:

“2. То же деяние, повлекшее существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства,—

наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет”.

Как показывает повседневная российская действительность, терроризм тесно связан с вооруженным сепаратизмом. Целые регионы страны (прежде всего Чечня, но не только она) оказались под властью военизированных структур криминального толка. Создаются и активно укрепляются нелегальные, полулегальные и легальные (в частности, под видом частных охранных подразделений) образования, подменяющие официальные правоохранительные органы. Воистину -“винтовка рождает власть” (выражение Мао Цзэдуна).

1 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 10 нояб.

2 См.: Там же.

Реакцией государства на эти процессы было включение Федеральным законом от 28 апреля 1995 г. в УК 1960 г. ст. 77 2 (“Организация или участие в незаконных вооруженных формированиях”).

Анализируя правовые конструкции, использованные законодателем в названной статье, мы увидели “опасность необоснованного привлечения к ответственности граждан за создание объединений, имеющих целью защиту от преступных посягательств. Дело в том, что в условиях прогрессирующей апатии властей и все более наглой преступной экспансии законопослушным гражданам все больше приходится рассчитывать на самих себя” '. Для предотвращения извращенного толкования (а главное ошибочного применения) данной нормы было предложено ввести в диспозицию ч. 1 ст. 77 2 указание на общественно опасный характер деятельности указанных в ней формирований. Одновременно мы предложили изъять из нее слово “дружина”, традиционно имевшее в русском языке положительное значение 2.

К сожалению, наш прогноз оправдался очень быстро. 16 февраля 1996 г. было возбуждено уголовное дело, в ходе расследования которого ч. 1 ст. 77 2 УК РСФСР 1960 г. была вменена в вину сразу восьмерым лицам, а двум из них, кроме того, была инкриминирована ч. 3 той же статьи, предусматривавшая смертную казнь.

Фабула дела такова. В августе 1995 г. во исполнение указания руководства казачьей организации “Царскосельская Феодоровская Станица” о создании казачьих поселений вдоль границы с Чеченской республикой в станицу Стодеревская Курского района Ставропольского края прибыла группа казаков во главе с походным атаманом А. А. Носачевым. Казаки намеревались поступить на военную службу по контракту в часть, которую предполагалось сформировать из числа казаков для участия в боевых действиях против чеченских бандформирований. После того как выяснилось, что формирование казачьего батальона было отложено на неопределенный срок, прибывшие самостоятельно образовали казачье подразделение, имевшее на вооружении два пулемета ПК, пулемет РПК, винтовку СВД, автомат АКС-74, два реактивных пехотных огнемета РГЮ-А, большое количество гранат, мин и патронов.

Руководитель и участники формирования поддерживали тесные контакты с местными казачьими структурами и дислоцированной в станице воинской частью, с военнослужащими которой они проводили совместные стрельбы и обучались метанию боевых гранат.

1 Милюков С. Ф. Винтовка рождает власть? (Новое законодательство о борьбе с незаконными вооруженными формированиями) // Криминальный вестник СПб. 1995. №25.

2 См.: Там же.

Вместо того чтобы продолжать взаимодействие, руководство правоохранительных органов Курского района приняло решение о производстве обыска в доме, где располагались казаки. После предъявления соответствующего постановления казаки вызвали представителей воинской части и предложили им взять имевшееся оружие на хранение. Последние сделать это отказались. При попытке сотрудников милиции проникнуть на территорию домовладения двое казаков открыли огонь из автомата и пулемета. В результате были убиты следователь и участковый инспектор Курского РОВД, а еще одному сотруднику были причинены тяжкие телесные повреждения '.

В феврале 1997 г. данное дело было рассмотрено судебной коллегией по уголовным делам под председательством А. И. Бочарникова. Все подсудимые в части обвинения их по ст. 77 2 УК 1960 г. были оправданы за отсутствием в их действиях состава данного преступления.

В приговоре, в частности, имелась ссылка на протокол оперативного штаба администрации Курского района от 20 февраля 1996 г. и телефонограммы, полученные Курским РОВД, начиная с 30 декабря 1995 г., приобщенные к уголовному делу. Из этих документов видно, что ожидалось нападение чеченских боевиков на станицы Стодерев-скую и Галюгаевскую. А из телефонограммы от 20 января 1996 г. следует, что, по оперативным данным, объектом устремлений боевиков являются города Кавказских Минеральных вод и Краснодар. В ней же приводятся слова Дудаева: “судьба Моздока решена” (г. Моздок находится в 10 км от станицы Стодеревской).

В этом же приговоре указано: “Из материалов дела видно, что органы следствия пришли к выводу, что подсудимые не посягали на “Основы общественной и государственной безопасности Российской Федерации”... при таких обстоятельствах отсутствует родовой объект ст. 77 2 УК РСФСР, а при отсутствии объекта отсутствует и состав преступления в действиях подсудимых” 2.

Как сообщили присутствовавшие в зале судебного заседания (автор был привлечен в качестве эксперта казачьими структурами Санкт-Петербурга), председательствующий после оглашения приговора заявил, что это первое и последнее уголовное дело в России, возбужденное по признакам рассматриваемого состава преступления.

К большому сожалению, мы не можем разделить оптимизма опытного юриста-практика (речь идет, естественно, о необоснованном

1 См.: Обвинительное заключение по уголовному делу № 28013 / Прокуратура Ставропольского края. 1996.

1 Приговор по делу № 2-14/97 Ставропольского краевого суда.

привлечении к уголовной ответственности лиц, ценою своей жизни стремящихся защитить интересы государства и законопослушных граждан). Дело в том, что основные пороки ст. 77 2 У К 1960 г. были полностью восприняты действующей ныне ст. 208 УК РФ. Поэтому угроза привлечения к ответственности невиновных людей (в том числе казаков) сохранилась.

Исходя из изложенного, мы рекомендуем законодателю незамедлительно внести соответствующие изменения в текст ст. 208 УК РФ. А именно:

1) диспозицию части первой названной статьи изложить в новой редакции:

“1. Создание вооруженного формирования с целью совершения общественно опасных деяний, а равно руководство таким формированием”;

2) диспозицию части второй той же статьи изложить в следующей редакции:

“2. Участие в вооруженном формировании, предусмотренном частью первой настоящей статьи”.

Предлагаемые формулировки, как видно из их содержания, не только исключают возможность привлечения к ответственности лиц, сплотившихся для осуществления коллективной необходимой обороны, но и ориентируют органы уголовной юстиции на установление не формальных, а сущностных признаков незаконного формирования. Тем самым облегчается доказывание преступной деятельности структур, действующих под внешне легальным прикрытием (так называемой “крышей”).

Не все ладно с уголовно-правовой регламентацией борьбы с таким особо тяжким преступлением, как бандитизм. В 1998 г. произошел резкий скачок регистрации данных преступлений - темп прироста составил + 37,2% при снижении раскрываемое на 6,4%, который в 1999 г. сменился небольшим приростом в размере + 1,9% (о том, что снижение темпов прироста носит чисто искусственный характер, можно судить по небывало высокому проценту раскрываемое бандитизма - в 1999 г. он достиг 98,2%, увеличившись за год сразу на 7,8%).

Причины недостаточно эффективного реагирования государства на бандитские проявления многообразны. Помимо чисто объективных, есть и субъективные, выражающие стремление влиятельных сил выхолостить содержание данного состава и даже полностью избавиться от него (такие попытки предпринимались в одном из проектов действующего УК РФ).

Подготовка к такой перестройке началась загодя. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22 декабря 1992 г. “О судебной практике по делам об умышленных убийствах” неожиданно изменил позицию по поводу квалификации убийств, совершаемых в ходе бандитских нападений, предложив квалифицировать их по совокупности преступлений '. Тем самым был разрушен подход к уголовно-правовой оценке бандитизма, сложившейся в течение десятилетий и одобренной Верховным Судом СССР.

Следующий шаг был сделан в постановлении № 9 Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 1993 г. “О судебной практике по делам о бандитизме”, где было сказано, что “ст. 77 УК РСФСР ... не предусматривает ответственности за возможные последствия преступных действий вооруженных банд, в связи с чем требуют дополнительной квалификации преступные последствия нападений, образующие самостоятельный состав тяжкого (курсив наш.— С. М.) преступления” 2.

Как отмечает А. Н. Игнатов, “это указание вызвало критику со стороны научной общественности” 3, однако не за попытку оскопления состава бандитизма, а за то, что нетяжкие преступления по-прежнему “вписывались” в рамки бандитизма4.

Верховный Суд РФ пошел навстречу пожеланиям научной общественности и в п. 13 своего постановления от 17 января 1997 г. “О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм” указал, что “ст. 209 УК РФ... не предусматривает ответственности за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или часта статьи УК РФ” 5.

Реализация процитированного руководящего разъяснения неизбежно приведет к фактическому повышению верхних пределов санкций, предусмотренных ст. 209 УК РФ. Дело в том, что на практике не удается изобличить банду до того, как она совершит хотя бы одно (чаще - десятки) нападений. Поэтому одна лишь угроза убийством, высказанная в ходе нападения, увеличивает предел наказания по ч. ч. 1 и 2 ст. 209 до 17 лет, а по ч. 3 той же статьи - до 22 лет лишения свободы.

1 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1993. № 2. С.З.

2 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 3. С.З.

3 Уголовное право России. Т. 2. Особенная часть. С. 368.

4 См.: Там же.

5 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 3. С. 3.

К тому же описанный подход при его распространении на другие усеченные и формальные составы (а этого требуют принципы системности и единообразия применения уголовного закона) неизбежно приведет к слому сложившейся на практике квалификации. Скажем, действия лица при разбойном нападении также потребуют дополнительной квалификации, так как разбой считается оконченным с момента начала нападения, а лицо, убившее сотрудника правоохранительного органа, должно будет отвечать по совокупности ст. ст. 317 и 105 У К РФ.

Все это, однако, лишь побочный продукт маневров законодательной и судебной ветвей власти, предпринимаемых ради того, чтобы избавиться от смертной казни как возможного наказания за бандитизм и тем самым “облагородить” российский УК перед лицом общественности (теперь уже - зарубежной).

Такой подход никоим образом не отвечает, как представляется, интересам борьбы с бандитизмом, способствуя недооценке его общественной опасности и потворствуя недобросовестным сотрудникам правоохранительных органов в сокрытии бандитских проявлений от надлежащей регистрации и квалификации на всех стадиях уголовного процесса. Вредит подобное понимание и целям общего и специального предупреждения, а также пресечения бандитизма посредством необходимой обороны.

На основании изложенного предлагается:

1) в диспозиции части первой ст. 209 УК РФ слова “руководство такой группой (бандой)” заменить словами “вступление в такую группу (банду)”;

2) часть вторую той же статьи изложить в новой редакции: “2. Совершение нападений на граждан или организации в составе банды, -

наказывается лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет с конфискацией имущества или без таковой”;

3) часть третью той же статьи изложить в следующей редакции:

“3. Деяние, предусмотренное частью второй настоящей статьи, сопряженное с посягательством на жизнь человека, - наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой, либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Одним из наиболее известных преступлений против общественной безопасности и общественного порядка является хулиганство (ст. 213 У К РФ). На статистическом уровне его динамика в 1992-1995 гг. была положительной, а затем сменилась отрицательной. Правда, в 1998 г. по линии криминальной милиции было зарегистрировано 23 117 названных преступлений (темп прироста + 10,9%). Однако наметившаяся тенденция вновь была переломлена уже в следующем году - по его итогам было зарегистрировано хулиганств на 1,8% меньше, чем в 1998 г.

Такие колебания свидетельствуют прежде всего о периодическом снижении активности правоохранительных органов (прежде всего -милиции) в выявлении фактов хулиганских проявлений. Это не может не вызвать отрицательных криминологических последствий, поскольку состав хулиганства относится к так называемым нормам с двойной превенцией. Объясняя механизм такой превенции, Э. Ф. Побегайло пишет: “Сопоставление динамических рядов регистрации умышленных убийств и причинения тяжкого вреда здоровью..., с одной стороны, и утоловно наказуемого хулиганства - с другой, за последнюю четверть века свидетельствует о том, что, когда показатели регистрации хулиганства снижались (то есть фактически ослабевала борьба с ним), с небольшим интервалом во времени росли тяжкие насильственные преступления, когда же эти показатели повышались (то есть усиливалась борьба с хулиганством), как правило, происходило их снижение” '.

Помимо других причин, апатию государства в борьбе с хулиганством, наступившую во второй половине 90-х гг., объясняет, на наш взгляд, стремление законодателя избавиться от состава хулиганства вообще. Доказательством такого намерения (помимо введения статьи о заведомо ложном сообщении об акте терроризма) служит появление состава вандализма (ст. 214 УК РФ).

Изучение диспозиции ст. 214 УК показывает, что описанные в ней действия подпадают под признаки ст. 213 того же Кодекса, причем не только ее первой части, но и второй (когда порча имущества совершена группой лиц, что как раз характерно для данного деяния, совершенного из хулиганских побуждений). В данном случае мы имеем дело не с конкуренцией, а, скорее, с коллизией норм 2. Видно, что эта коллизия образовалась ввиду незапланированного для разработчиков данной главы УК сохранения состава хулиганства.

1 Криминология / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Э. Эминова. 2-е изд., пере-раб. и доп. М, 1999. С.432. См. также: Шарыгин В. Г. Криминальное хулиганство в действующем и будущем уголовном законодательстве // Жизнь и безопасность. 1996. № 1. С. 18; Зудин В., Милюков С. Профилактика хулиганства // Советская юстиция. 1980. № 15. С. 24-25.

2 О понятии коллизии в уголовном праве см.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. С. 214-215; Незнамова 3. А. Коллизии в уголовном праве. Екатеринбург. 1995.

Цена этой коллизии весьма велика: опасная и трудно раскрываемая разновидность хулиганства в виде осквернения зданий, порчи имущества на транспорте и т. п. действий вообще не влечет лишения свободы (арест, по понятным причинам, не в счет). Это чрезвычайно затрудняет достижение целей наказания за вандализм и не ориентирует правоохранительные органы на его выявление и пресечение.

Из создавшейся ситуации теоретически существует два выхода: реконструировать ст. 214 У К РФ, подняв наказание до уровня ст. 213 и введя соответствующие квалифицирующие признаки, либо исключить первую из указанных статей вовсе.

Мы полагаем, что более рациональным является второй путь. При этом, дабы практические работники не расценили такой шаг законодателя как декриминализацию вандализма, в соответствующем законе следует пояснить, что исключение данной статьи вызвано тем обстоятельством, что описанные в ней действия образуют состав хулиганства. Не будет лишним указать в ст. 213 У К не только на уничтожение или повреждение имущества, но и на его осквернение (хотя оно и так является, на наш взгляд, повреждением такового, поскольку делает невозможным полноценное пользование и требует больших затрат на приведение объекта в первоначальное состояние).

Именно в сфере совершения преступлений против общественной безопасности наиболее рельефно выступает новое для современной России явление, которое мы именуем милитаризацией жизни и сознания. С одной стороны, как никогда (не считая периода февраля - октября 1917 г.) низко упал престиж военной службы. Тысячи призывников под разными предлогами и при помощи различных ухищрений уклоняются от призыва в армию, массовыми становятся случаи дезертирства. С другой стороны, многие государственные и частные структуры содержат мощные охранные формирования, а в некоторых местах, где государственная власть ослабела еще более, возникают, как уже отмечалось, настоящие армейские подразделения. Милитаризации оказалась подверженной и значительная часть населения '.

Правда, как отмечается в криминологической литературе, начиная с 1996 г. падает доля насильственных преступлений, совершаемых с применением как холодного, так и огнестрельного оружия, а также взрывных устройств 2. Например, в 1998 г. количество преступлений, совершенных с применением оружия, снизилось на 8,1%, в том числе

1 Подробнее об этом см.: Криминология / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова и С. В. Степашина. С. 153 154.

2 См.: КорецкийД. А. Комплексное криминологическое исследование тяжких преступлений, совершаемых с применением оружия. М., 1997. С. 75 и др.

с применением огнестрельного, газового и взрывчатых материалов -на 5,4% '.

Мы считаем, что такая тенденция не может быть долговечна и достаточно скоро будет сломлена ввиду непрерывного накопления оружия, боеприпасов и взрывных устройств у широких слоев криминального мира. Об этом свидетельствуют такие статистические данные: в 1998 г. прирост выявленных фактов незаконного приобретения, передачи, сбыта, хранения, перевозки или ношения оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств составил + 13,1%, а количество хищений или вымогательства таких предметов выросло сразу на 67,3%. В 1999 г. эта прогрессия сохранилась - темп прироста составил соответственно + 10,4 и +34,1% (данные за 9 мес.)2.

Посмотрим теперь, в какой мере действующие уголовно-правовые нормы соответствуют современным и прогнозируемым на достаточно дальнюю перспективу криминологическим реалиям.

Базовым здесь является состав, предусматривающий уголовную ответственность за незаконный оборот оружия, боеприпасов и взрывчатых материалов (ныне это ст. 222 УК РФ). Следует сказать, что соответствующие статьи У К 1960 и 1996 г. никогда не были обойдены вниманием законодателя. За последние 25 лет он неоднократно обращался к ним, в основном ради дифференции ответственности и наказания.

В последние годы этот процесс приобрел “маятниковый” характер. Так, Федеральным законом от 24 апреля 1995 г. наказание за незаконный оборот оружия было резко усилено (вместо лишения свободы до пяти лет санкция приобрела рамки лишения свободы от трех до восьми лет) 3. Однако уже через полтора года такое наказание стало полагаться только в случае совершения соответствующих деяний организованной группой. За незаконный оборот огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых материалов без отягчающих обстоятельств наказание (без всяких, на наш взгляд, криминологических оснований) была резко понижено - верхний предел был установлен в виде трех лет лишения свободы со штрафом в качестве дополнительного наказания (по непонятным причинам, штраф отсутствует

' Состояние преступности в России за 1998 год. С. 28.

2 См.: Краткий анализ состояния преступности в России (январь сентябрь 1999 года)//Российская юстиция. 1999. № 12. С. 53.

3 См.: О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР: Федеральный закон РФ № 61-ФЗ от 24 апреля 1995г. // Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 17. Ст. 1471.

в санкциях ч. ч. 2 и 3 ст. 222 УК РФ, но зато наличествует в ч. 4 той же статьи, регулирующей ответственность за незаконный оборот холодного оружия).

Через такой же срок - полтора года (с момента вступления нового УК в законную силу) законодатель вновь обращается к рассматриваемому составу и усиливает наказание по ч. 2 (лишение свободы от двух до четырех лет) и ч. 3 (лишение свободы от пяти лет) ст. 222 УК РФ.

Однако и в этом случае, уловив некоторые тонкости (к предмету данного преступления, помимо оружия, отнесены и его составные части) законодатель вновь проигнорировал совершенно очевидные, прямо-таки кричащие особенности современной криминологической характеристики незаконного оборота оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств. Поясним свою мысль на простейшем примере. По ныне действующему законодательству в равных пределах наказуемо приобретение однозарядного гладкоствольного ружья 1, автомата Калашникова и крупнокалиберного пулемета, а также пушки и ракетной системы. В той же степени нивелирована ответственность за хранение одного пистолетного патрона и ста гранат (или снарядов), взрывного устройства мощностью, эквивалентной 100 граммам тротила, и нескольких тонн взрывчатки.

События последних лет (прежде всего взрывы многоквартирных домов в Москве и других городах России) подтверждают, что такие ситуации не являются фантазией автора. Пока, к счастью, теоретической моделью остается криминальный оборот ядерного, химического и бактериологического оружия. Однако его отнюдь нельзя исключить в будущем (в том числе, к сожалению, самом ближайшем). Кстати, из содержания ч. 2 ст. 225 и ч. 2 ст. 226 УК РФ следует, что отдельные разработчики действующего Кодекса предвидели такую ситуацию.

Доходы от незаконного сбыта оружия весьма велики, а законодатель никак не реагирует на них в плане установления дополнительного наказания в виде конфискации имущества.

Высказанные упреки в полной мере распространяются и на ст. 223 и частично на ст. 226 УК РФ.

1 Ряд авторов, комментируя содержание ст. 222 УК РФ, по-прежнему (несмотря на соответствующее изменение в диспозиции) исключают длинноствольное нарезное охотничье оружие из предмета данного преступления (см., напр.: Комментарий к УК РФ. Особенная часть. С. 278; Комментарий к УК РФ / Отв. ред. А. И. Бойко. С.472; Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева и А. В. Наумова. С. 258). Неудивительно поэтому, что по предложенному ошибочному пути двинулась и судебная практика (см.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 3. С.14).

Сказанное позволяет сделать вывод о необходимости проведения существенной комплексной реконструкции вышеперечисленных статей УК РФ, которую желательно провести в самое ближайшее время.

В этом направлении можно рекомендовать следующее:

1) части вторые статей 222 и 223 У К РФ изложить в следующей редакции:

“2. Те же деяния, совершенные:

а) группой лиц по предварительному сговору; •••; •

б) неоднократно;

в) в отношении предметов большой поражающей силы;

г) в крупных размерах,-

наказываются лишением свободы на срок от четырех до восьми лет с конфискацией имущества или без таковой”;

2) части третьи тех же статей УК РФ изложить в следующей редакции:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены организованной группой или в отношении оружия массового поражения,- наказываются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества или без таковой”;

3) из статьи 226 УК РФ исключить часть вторую;

4) в части третьей (в новой редакции это будет часть вторая) той же статьи слова “Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены” заменить словами “Те же деяния, совершенные”;

5) ту же часть статьи 226 УК РФ дополнить пунктом “д” следующего содержания:

“д) в крупных размерах”;

6) в части четвертой (в новой редакции - в части третьей) статьи 226 УК РФ слова “второй или третьей” заменить словами “или второй”;

7) ту же часть указанной статьи дополнить пунктом “г” следующего содержания:

“г) в отношении оружия массового поражения,-”.

Как уже отмечалось ранее (см. § 1 настоящей главы), законодатель, игнорируя возможность массовой гибели людей в результате совершения преступлений против личности, оперирует понятием “массовая гибель” применительно к прекращению жизнедеятельности животных и рыб в главе 28 УК РФ “Экологические преступления”. Что касается причинения вреда человеку, то он ограничивается указанием на возможное причинение смерти лишь одному лицу (см., например, ч. 3 ст. 248, ч. 3 ст. 250, ч. 3 ст. 251, ч. 3 ст. 252 и др. УК РФ). При этом в ст. 246 УК РФ он вообще не вводит соответствующего квалифицирующего обстоятельства, ограничиваясь указанием на причинение вреда здоровью человека и иные тяжкие последствия.

Может показаться, что позиция законодателя обусловлена отсутствием четких критериев, позволяющих конкретизировать понятие “массовая гибель людей”. Но этот аргумент становится неосновательным, когда мы обнаруживаем в ч. 3 ст. 247 термин “массовое заболевание людей”.

К тому же современный уровень экологических знаний позволяет весьма точно определить границы существенного экологического вреда, который, как разъяснил Пленум Верховного Суда РФ, характеризуется, в частности, “массовой гибелью птиц и животных, при котором уровень смертности превышает среднестатистический в три и более раза” '.

Конечно, применительно к человеку такие рамки представляются слишком зауженными: среднестатистический уровень смертности населения в современной России и так чрезвычайно высок и проявляет в 1990-е гг. устойчивую тенденцию роста. Например, в Санкт-Петербурге в 1999 г. умерло 72,3 тысячи человек (прирост +11,0%), а в Ленинградской области - 29,8 тысячи человек (прирост + 14,0%). За этот период смертность в Санкт-Петербурге превысила рождаемость в 2,5 раза, а в Ленинградской области - в 2,7 раза 2.

Поэтому, на наш взгляд, о массовой гибели людей следует говорить тогда, когда число жертв составляет, как минимум, несколько десятков человек. До этого предела рассматриваемый вред охватывается признаками “гибель двух и более лиц”.

Ясно, что квалифицирующие или особо квалифицирующие обстоятельства ряда составов, содержащихся в главе 26 и других главах раздела IX УК РФ, являются специальными нормами по отношению к ст. 109 У К РФ (“Причинение смерти по неосторожности”). В связи с этим повышение уровня уголовно-правовой защиты жизни человека должно основываться на соответствующей реконструкции содержащихся в ст. 109 УК РФ базовых норм. Исходя из сказанного, мы предлагаем дополнить эту статью частью третьей следующего содержания:

“3. Массовое причинение смерти по неосторожности,- наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет”.

1 О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения: Постановление № 14 Пленума Верховного Суда РФ от 5 ноября 1998г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 1. С. 3.

2 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 4 нояб.

258

При этом нельзя исключить, что рамки категории тяжкого преступления окажутся недостаточными для адекватной оценки таких последствий неосторожного преступления (например, ч. 2 ст. 220 УК РФ уже устанавливает наказание в предлагаемых размерах за неосторожное причинение смерти ходя бы одному человеку). Тогда придется, следуя отечественному и зарубежному опыту (прежде всего -США) вновь допустить назначение лишения свободы за неосторожное причинение смерти на срок более десяти лет, изменив тем самым конструктивные признаки особо тяжкого преступления. В этом случае дополнительный эффект даст реализация предложения о введении категории преступления исключительной тяжести (см. § 1 настоящей главы), так как будет заблокировано применение смертной казни и пожизненного лишения свободы для этих исключительно вредоносных, но все же неосторожных преступлений.

Итак, конструкция квалифицирующих обстоятельств неосторожных преступлений против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения по линии причинения вреда человеку должна, по нашему мнению, выстроиться в следующую цепь: причинение вреда здоровью - гибель одного человека — гибель двух или более людей - массовая гибель людей.