Глава вторая Брачный союз
I. Общий характер брачного союза
II. Условия вступления в брачный союз
III. Предбрачные условия об имуществе
IV. Отказ от вступления в брак
V. Личные отношения между супругами
VI. Имущественные отношения между супругами
VII. Прекращение брачного союза
I. Общий характер брачного союза
Известно, что юридическая природа брака издавна составляет предмет споров, так что и поныне господствует по этому предмету значительное разногласие. Неудача разных определений брака происходила, как кажется, преимущественно от того, что в юридическом определении этого союза не довольствовались, как бы следовало, указанием лишь тех признаков, которыми брачный союз отличается от других форм юридических отношений, а стремились уловить и исчерпать самую сущность брака, насколько она вытекает из той или другой цели, или из характера различных прав и обязанностей супругов, или даже из одной внешней обстановки заключения брака. Не удивительно, что, подметив одну из наиболее выдающихся сторон брачного сожительства, именно хозяйственную, старались и ее поставить в основу юридического определения брачного союза. Но, по отношению к существу этого союза у наших крестьян, случилось еще нечто особенное, именно: те исследователи народного быта, которые, как мы видели выше, нашли в нашей крестьянской семье артель, не преминули прийти к выводу, что и крестьянский брак должен носить и даже, по понятиям самих крестьян, действительно носит характер, вполне соответствующий этому особенному типу семейного быта. В силу такой теории, юридическая природа брака сведена к тому основному началу, что брак, по понятиям наших крестьян, есть не что иное как имущественная сделка. Начало это признается столь несомненным и бесспорным, что о нем говорят уже прямо в такой форме: "известно, что брак, по понятиям наших крестьян, имеет значение имущественной сделки"*(1427). А связь этого определения брака с общей теорией крестьянской семьи поясняется так: "семья в нашем крестьянстве имеет преимущественно значение хозяйственное; это своего рода ассоциация, хотя и не отрешившаяся от патриархальных взглядов, тем не менее преследующая почти исключительно экономические цели - общее производство и общее потребление; потому и брак у крестьян составляет не более как имущественную сделку, сопровождаемую, сверх специальных, всеми теми обрядовыми действиями, без которых в народе немыслимо заключение ни одного обязательства"*(1428). В чем же заключается существо этой "имущественной сделки" и на каком именно основании приписывается крестьянскому браку такое значение?
Существо брака, как имущественной сделки, объясняют так: "брак производит перемещение известной ценности из рук родителей невесты в руки жениха, и ценность эта есть не что иное, как рабочая сила женщины". А самое это перемещение "совершается при посредстве сватов - термин, одинаково применяемый к посредникам при покупке лошадей - и эти сваты ведут переговоры как о купле-продаже"*(1429). В подтверждение же того, что таково именно воззрение на брак самих крестьян, приводят обыкновенно то обстоятельство, что заключение брака всегда предшествует соглашение как о переходе рабочей "ценности" из одной семьи в другую, так и о тех имущественных взносах с той и другой стороны, которые необходимы для покупки рабочей ценности и для снабжения ее тем материальных подспорьем, которое носит обыкновенно название приданого: одним словом, брак является сделкой о приобретении рабочей силы и иного имущества, как средств семейного хозяйства. Такое воззрение подтверждают еще и тем соображением, что обыкновенно браки устраиваются не самими вступающими в брачный союз, а их родителями, которые сами "смотрят на своих детей главным образом как на рабочую силу"*(1430), причем жених и невеста играют роль пассивную, в особенности последняя, как предмет покупной сделки.
Несмотря на логическую стройность приведенной характеристики брачного союза, нельзя не заметить, что ею совершенно заслоняются те элементы брака, которые не имеют ничего общего с хозяйственной его стороной, вернее, что место брачного союза заступает нечто иное, ничего с ним общего не имеющее. Для разъяснения этого важного вопроса, мы считаем не излишним, хотя и не пространно, войти в разбор приведенного определения брака. В самих словах "имущественная сделка" невольно бросаются в глаза два основные элемента указанного воззрения, которые следует рассмотреть порознь, для более наглядного выяснения вопроса, действительно ли это воззрение свойственно быту и понятиям наших крестьян.
1) Брак, в приведенной дефиниции, выставляется как сделка имущественная: следовательно, это одна из форм соглашений об "имуществе", т. е. о вещи или вообще о меновой ценности. Такое значение, действительно, может быть придано различным предбрачным условиям, относящимся, как увидим в своем месте, к имущественным взносам со стороны жениха и невесты, в виде "кладки", "приданого" и т. п., равно как и условиям об обеспечении брачного соглашения. Но с условиями, заключаемыми по поводу брака, едва ли, в понятиях народа, отождествляется соглашение о самом браке и о лицах, вступающих в брак.
Правда, было время, когда брачное соглашение носило на самом деле характер покупки, так что невеста рассматривалась почти как вещь, как товар; но это было давно*(1431) теперь же, если и встречаются в устах самих крестьян выражения: "покупать невесту", "платить за невесту" и т. п., то из этого еще не следует, чтобы невеста действительно приравнивалась к вещам, за которые также платятся деньги; надо полагать, что приведенные выражения, независимо от скудости народной терминологии, составляют лишь остаток старинных воззрений без прежнего содержания. На самом же деле, судя по известным нам данным, в значительном большинстве населения вовсе и не встречается взгляд на невесту и вообще на женщину как на вещь, независимо конечно от грубых проявлений семейной власти. Повсюду, более или менее ясно, высказывается сознание, что соглашение о невесте касается не вещи, а личности. Так, хотя обыкновенно браки устраиваются по воле родителей или родственников, но можно привести немало указаний и на то, что и по воззрениям крестьян брак не может быть заключен без согласия невесты, о чем свидетельствует, между прочим, и тот часто встречающийся факт, что брак расстраивается именно потому, что невеста изъявляет свое несогласие*(1432), так что и суды, кроме принятого в этих случаях возмещения убытков, никогда не высказывались в смысле принуждения невесты к исполнению обещания. Очевидно, что "вещь", как объект чисто пассивный, не могла бы заявлять своей воли при "перемещении" ее из одних рук в другие; притом, как увидим также в своем месте, нередки случаи взыскания, при отказе от брака, за бесчестье в пользу невесты: об оскорблении чести не могло бы также быть речи, если бы это относилось к вещи, а не к личности.
В подтверждение вещного значения невесты у крестьян, приводят обыкновенно и то соображение, что при выборе невесты "обращается главное внимание не на склонность или красоту и т. д., а на состояние и трудолюбие"*(1433), словом, на годность рабочей силы; говорят даже, что любовь, как чувство нравственное, вовсе или почти вовсе не играет роли, у наших крестьян, при вступлении в брак или вообще в брачном союзе*(1434). Нет сомнения, что хозяйственный расчет в крестьянских браках, как и у других сословий, дело не последнее*(1435); но есть также положительные сведения, что и наружность невесты ценится у крестьян помимо ее имущественного состояния и мускульной работоспособности, и что в заключении браков играет немаловажную роль и "склонность", как можно заключить напр. из того, что нередко невеста отказывается от сговоренного брака потому, что жених ей "не нравится". С другой стороны, если бы крестьяне видели в невесте только вещь, годную для работы и хозяйства, было бы совершенно необъяснимо требование от нее при вступлении в брак целомудрия, нарушение которого обставлено почти повсюду более или менее позорными для невесты и ее родных последствиями*(1436), точно так же как и требование потом супружеской верности*(1437): подобные требования, очевидно, не имели бы смысла, если бы на женщину смотрели только как на рабочую силу; по крайней мере трудно допустить, чтобы эти требования обсулавливались, по понятиям крестьян, только тем свойством вещных прав, которое заключается в исключительном обладании предметом собственности. Наконец, нельзя упускать из виду, что, несмотря на признаваемый повсюду принцип мужней власти, нигде, даже в самых неразвитых слоях крестьянского населения, не встречается воззрений на жену как на вещь; напротив: признание ее личности видно уже из того, что и крестьян в общем употреблении названия "муж" и "жена",- названия, не заключающие в себе, конечно, ни малейшего намека на отношение к вещи. Этого мало: личное уравнение супругов высказывается и в тождестве названий: "хозяин" и "хозяйка", так что жена признается сотрудницей, помощницей мужа и даже нередко заменяет мужа в управлении домом на правах самостоятельной хозяйки.
Из сказанного, по отношению к определению брака, позволительно заключить, что соглашение о невесте не может быть приравниваемо к соглашениям об имуществе или о меновой ценности, и что, следовательно, первая половина определения брака совершенно неправильна и вовсе не соответствует понятиям крестьян.
2) В тесной связи с первой находится и другая сторона рассматриваемого воззрения, заключающаяся в том, что брак есть сделка. При всей шаткости нашей юридической терминологии, не было бы, до известной степени, ничего противного существу дела, если бы под сделкой разумелось вообще соглашение. Но, говоря о сделке по отношению к браку, разумеют под нею не соглашение о браке, а самый брак, и притом в смысле "договора" или "обязательства", как имущественного правоотношения. В виду такого смешения различных понятий, мы считаем здесь уместным, по крайней мере, заметить, что всякое договорное обязательство, как известно, обусловливается его исполнением, с чем вместе прекращается и самое обязательство, так что это, очевидно, отношение временное, срочное: с исполнением договора, или с прекращением права иска, правоотношение погашается. Таков ли характер брачного союза? Он заключается, как известно, не на время, не на определенный срок, а на всю жизнь: это союз постоянный; так разумеют его и крестьяне: по крайней мере мы нигде не нашли даже намека на то, чтобы крестьяне смотрели на брак как на временную или срочную сделку, подобно займу, найму и т. п., несмотря на то, что у них, как и в других сословиях, супруги нередко расходятся. Мнение о договорном характере крестьянского брака вызвано, главным образом, внешней, обрядовой стороной соглашений; но если бы формальные условия брака даже вполне совпадали с формой заключения имущественных сделок всякого рода (чего на самом деле нет), то и в таком случае форма не могла бы служить критерием для одинаковой характеристики всех правоотношений, составляющих предмет соглашений. Дело в том, что соглашение не должно быть смешиваемо с тем правоотношением, которого оно касается. Брачный союз, как замечено выше, не обязательство, и соглашение о браке не есть напр. договор о "перемещении рабочей ценности", а соглашение о вступлении в правоотношение особого рода, каким является брачное состояние лиц, т. е. такое право, которое нельзя ставить на одну доску с правами имущественными, и которого поэтому нельзя ни купить, ни продать.
Из сказанного само собой вытекает, что брачный союз не может быть, подобно сделкам или договорам об имуществе, рассматриваем как дело исключительно частное, ибо здесь идет речь о вступлении в новое состояние, о приобретении права личного, а не права на меновую ценность. Этот вывод подтверждается и тем, что, по понятиям самих крестьян, брак, помимо частного о нем соглашения, рассматривается как дело общественное. Это видно не только из особенной обстановки бракосочетания, состоящей, независимо от венчания, в устройстве и праздновании свадьбы, которая сама по себе составляет одну из наиболее выдающихся обрядностей в быту народном, не имеющую ничего общего с скромной обстановкой заключения разных сделок, но и главным образом из того обычая, что в свадебном пиру в праве участвовать все, весь "мир", званый и не званый, так как "при заключении каждого брачного союза действующим лицом, в той или другой форме, является все окружающее общество". Такое участие общества в заключении каждого брачного союза "выражается, во-первых в материальной поддержке, когда она бывает нужна, во-вторых в поддержке нравственной: каждое лицо из окружающего общества считает не только своим правом, но и обязанностью вмешиваться в дело советами, указаниями, сообщением сведений, касающихся дела и т. д., и наконец, в-третьих, прямым, непосредственным участием всех окружающих в отправлении свадьбы", а самая свадьба "имеет то значение в крестьянском браке, что посредством свадьбы брак как бы освящается общественным признанием, подобно тому, как религиозным обрядом он освящается церковью"*(1438).
Указывая на эту "общественную" сторону брака, исследователи народного обычного права касались ее, однако же, с совершенно иной точки зрения, имея лишь в виду доказать, что по понятиям народа брак есть союз "гражданский", т. е. светский: "акт общественного признания - говорят они - не только необходим для признания действительности брака, но совсем отстраняет на задний план церковное венчание, давая ему значение второстепенного и несущественно важного обряда; признание брака обществом важнее признания его церковью, общественная сторона важнее религиозной"; в подтверждение этого воззрения приводится, между прочим, и тот факт, что напр., у малороссов церковное венчание "не влечет за собой никаких последствий состоявшегося брака, не дает сторонам ни супружеских прав, ни обязанностей", до тех пор пока не будет отпразднована свадьба, хотя бы последнюю пришлось отложить на более или менее продолжительное время*(1439). Не входя в рассмотрение вопроса о том, какая санкция при заключении брака важнее в глазах народа - светская или церковная, мы должны заметить, что факт общественного участия в браке, в чем бы оно ни выражалось, имеет совершенно иное значение в понятиях самого народа: нам кажется, что он служит лишь аргументом, и весьма сильным, против указанного выше взгляда на крестьянские браки тех же исследователей, которые его выставили: общественное участие в заключении браков является, по нашему мнению, одним из самых убедительных доказательств того, что брак у крестьян не есть лишь частное дело или простая сделка, договор, и следовательно никоим образом не может быть отождествляем с "имущественными сделками" всякого рода; ибо таково существо брачного союза и по понятиям самих крестьян, что он ни в каком отношении не может быть приравниваем к сделкам о приобретении имущества. Брачный союз, как особая форма личного состояния, есть учреждение общественное, независимо от той формы, в какой выражается или требуется общественное признание - светской ли или церковной, ибо и в той и другой форме санкция брачного союза является делом общественным, а не частной сделкой. Такое значение брака подтверждается и тем, что в жизни крестьянина он составляет, на самом деле, один из самых крупных общественных фактов, и потому обставлен особыми обрядами и празднествами; вступление в брак есть столь важная перемена в положении лиц, что для нее сложилась даже целая отрасль народной поэзии, на которой с такой любовью останавливаются не только этнографы, но и исследователи народно-обычного права: существует ли что-либо подобное по отношению к договору купли-продажи, найму и другим частным сделкам?
На основании всего сказанного мы приходим к заключению, что брак, и по понятиям крестьян, есть не имущественная сделка, а особое юридическое состояние двух лиц разного пола, приобретаемое, хотя и под условием предварительного соглашения, но не на срок, а на всю жизнь, и скрепляемое санкцией общественного признания. Очевидно, что по отношению к общей характеристике крестьянского брака едва ли можно усмотреть в нем какое-либо существенное различие от того союза, который признается браком в быту других сословий и по смыслу права "официального". Если же так, то нет основания приписывать народу, несмотря на весьма невысокий уровень его развития, такие воззрения на брак и на женщину, которые ему не свойственны, и которые могут лишь ввести в заблуждение тех, кто вовсе не знаком с бытом и понятиями нашего народа. Народ наш, при всей его неразвитости, весьма толково сознает различие правоотношений, в которые приходится ему вступать, хотя и выражает свои юридические понятия в форме своеобразной; так, напр., к союзу брачному он всегда применяет выражение "состоять в законе", чего он никогда не скажет о всякой иной форме отношений между лицами двух полов, а тем менее о том отношении, в какое вступает приобретатель покупаемой лошади.
Нам кажется, что указанные недоразумения, относительно юридической характеристики брачного союза, происходят: 1) от смешения тех целей, в виду которых заключаются браки, с самим существом брачного союза: несомненно, что в ряду первых главную роль играет хозяйственный интерес, но из этого еще не следует, что и самый брак есть только хозяйственный союз; 2) от смешения понятий о договоре, как сделке имущественной, с соглашением о самом браке, как о праве личном; 3) от смешения брачного "состояния" с различными формами "сожительства", и 4) от смешения юридической природы брачного союза с формой совершения брака. Если брак не есть частная, имущественная сделка, а правоотношение, для которого требуется непременно общественное признание, то очевидно, что юридическое существо брака вовсе не зависит от формы, в которой будет требоваться такое признание: известно, что и там, где брак уже подвергся секуляризации, вовсе не устраняется общественная санкция, но эта санкция не имеет ничего общего с актами имущественных сделок, а относится к категории актов прав состояния (actes de l'etat civil).
Таков общий характер брака, как по существу самого дела, так и по понятиям наших крестьян. Элементарные разъяснения, которые мы сочли необходимым здесь изложить, были бы конечно излишни, если бы противоположное воззрение на брак не пользовалось довольно веским авторитетом: из этих разъяснений можно, по крайней мере, вывести, что существо брачного союза не исчерпывается хозяйственной стороной сожительства и что юридическая природа брака вовсе не зависит от тех хозяйственных побуждений, с которыми заключаются браки. Этим выводом, однако же, мы не устраняем той мысли, что хозяйственный строй семьи отражается и в организации брачного союза. Но это уже вопрос о тех отдельных условиях и нормах, которыми обставлены в крестьянском быту как вступление в брачный союз, так и юридические отношения между супругами и наконец юридические последствия прекращения брачного союза: рассмотрение этих отдельных вопросов, относящихся к юридической обстановке брачного союза, и составит предмет дальнейшего изложения начал обычного права.
II. Условия вступления в брачный союз
В обычаях наших крестьян, относящихся к порядку вступления в брачный союз, следует различать те общие условия, которые известны и в писанном праве, от тех предбрачных соглашений, свойственных крестьянскому быту, которые имеют также юридическое значение. Поэтому те и другие будут рассмотрены нами порознь, причем, в заключение, мы укажем и на некоторые особенные формы заключения брака.
I. Общие условия вступления в брак. Условия эти в крестьянском быту те же, какие установлены для всех вообще граждан самим законом, а именно: определенный возраст брачущихся, отсутствие между ними родства и свойства в тех степенях, в коих брак, по действующему закону, не дозволяет, и согласие самих брачущихся, а также и их родителей, буде находятся в живых, или других лиц, заступающих место родителей. Рассмотрим каждое из этих условий в отдельности, насколько для них встречаются подтверждения или же какие-либо особенности в народно-обычном праве.
1) Возраст брачущихся. В крестьянском быту для вступления в брак также, как и в быту других классов, необходимо, чтобы жених и невеста достигли брачного совершеннолетия. В источниках наших мы часто встречаем подтверждение этого положения*(1440). Брачное совершеннолетие здесь тоже самое, какое установлено законом, так как в крестьянском сословии, по отношению к совершению брака, действуют не их обычаи, а закон, по которому, в виде общего правила, не допускаются браки, когда жениху нет восемнадцати, а невесте шестнадцати лет от роду (т. X, ч. 1, ст. 4). Но с этим предписанием закона крестьянское население свыклось не вдруг: оно покорилось требованию закона лишь в силу необходимости, в силу того, что лиц, не достигших указанного для вступления в брак совершеннолетия, не венчают, сами же крестьяне, как кажется, далеко еще не сознают вредных последствий слишком ранних браков.
В прежнее, еще недавнее время, браки между лицами, не достигшими половой зрелости, и даже между детьми, встречались весьма часто*(1441). Соединение брачными узами детей в настоящее время не встречается*(1442); но, вообще говоря, крестьяне, по разным экономическим причинам, вступают в брак весьма рано,обыкновенно с наступлением установленного совершеннолетия. Так, в разных местностях нашего севера, именно в губернии архангельской, принято вступать в брак до двадцати лет, а девушка лет тридцати считается уже устаревшею; исключение составляют лишь те весьма немногие местности, где, благодаря невыгодным хозяйственным условиям, мужчины удаляются для занятий различными промыслами и вступают в брак лет тридцати и даже сорока*(1443). У раскольников мезенского уезда, принадлежащих к даниловскому толку, молодой человек начинает сватать невесту, когда ему минет 17 лет. Впрочем, на севере же вступают в брак, в виде исключения, в некоторых местностях, и до наступления брачного совершеннолетия, как напр. в шенкурском уезде, в тулгасском приходе, где православные живут вместе с раскольниками*(1444).
Обычай вступать в брак почти в юношеском возрасте следует признать общим для всей России, а не только для одной северной ее полосы, где, как замечает г. Ефименко, браки заключаются даже сравнительно позже, чем в средних и южных губерниях. Так напр. в каширском уезде невесту начинают сватать по достижении женихом 17-летнего возраста; в шадринском уезде пермской губернии молодой человек вступает в брак обыкновенно тотчас по достижении 18 лет. То же явление замечается и в других местностях средних и южных губерний. В Малороссии родители стараются как можно раньше выдать замуж дочь, из опасения за ее нравственность; но более или менее поздняя женитьба мужчин не составляет редкого явления, хотя родители советуют сыновьям жениться также до двадцати лет. В некоторых местностях подольской губернии девушка за двадцать лет считается устаревшей; на Дону девушка 18 лет считается уже забракованной*(1445).
Что касается поздних браков, то, независимо от установленного законом запрещения вступать в брак лицам, достигшим восьмидесятилетнего возраста, в крестьянском быту браки поздние встречаются редко, как исключение. Браков, когда жениху или невести лет пятьдесят, между крестьянами почти не бывает; в некоторых местностях такие браки считаются даже греховными: так, в литинском уезде подольской губернии признается грехом выходить замуж или жениться за 50 лет; поэтому старше такого возраста вступают в брак редко, и то вследствие хозяйственной необходимости, лишь вдовствующие*(1446).
В вопросе о возрасте для вступления в брак имеет немаловажное значение вопрос о соответствии в возрасте лиц, вступающих между собою в брак, и надо сознаться, что в крестьянском быту такое соответствие наблюдается более, чем в других сословиях. В этом отношении замечается полнейшее отступление от того старинного и без сомнения весьма вредного для народной нравственности обыкновения, когда вовсе не наблюдалось соответствия в возрасте брачущихся и когда нередки были случаи, что невеста в летах выходила замуж за жениха-ребенка. Теперь, напротив, как общее правило, повсеместно принято, чтобы жених был на несколько лет старше невесты; если же случается, что невеста старше несколькими годами жениха, то, напр. в литинском уезде подольской губернии, это ставится ему в укор*(1447).
Из указанного общего правила встречаются конечно и исключения. Так, в некоторых местностях, напр., архангельской, пермской, воронежской и могилевской губерний, принято, чтобы невеста была старше жениха двумя-тремя годами или и более. Причина подобного явления та, что женщина в летах, более или менее солидных, будет лучшей хозяйкой; чаще, однако, причиной тому сами родители, которые замедляют выход дочери замуж, чтобы более долгое время пользоваться ею, как рабочей милой*(1448). То же самое бывает, по экономическим причинам, и в отношении мужчин, напр. в некоторых местностях архангельской губернии, где жених бывает значительно старше невесты*(1449); но и в этих местностях обыкновенно не бывает случаев слишком большой разницы в летах жениха и невесты.
В виду того, что соответствие в летах вступающих в брак, почти повсеместно, признано как обычное явление, нередки случаи, что крестьяне, чтобы избавиться от насмешек, хлопочут о том, чтобы жениху было несколько лет прибавлено или невесте сбавлено, когда в возрасте их является более или менее значительное несоответствие,- когда напр. невеста несколькими годами старше жениха. Случается, напр. в губерниях архангельской, подольской и др., что крестьяне просят священника, если невеста другого прихода, чтобы в удостоверении о ее летах он сбавил год или два, так как считается предосудительным, если народ узнает, что она старше жениха. Равным образом, в некоторых местностях, напр. в губерниях нижегородской, могилевской и др., отцы, желая женить сына, не достигшего совершеннолетия, хлопочут о том, чтобы жениху прибавлено было до узаконенного совершеннолетия*(1450).
2) К общим условиям вступления в брак принадлежит также отсутствие родства или свойства, т. е. отсутствие между женихом и невестой таких степеней родства и свойства, в которых брак признается недозволенным. В этом отношении, как и в отношении возраста, при венчании священники руководствуются законом; поэтому, в силу ст. 23 т. X ч. 1, не допускают браков в степенях родства и свойства, церковными законами возбраненных. На основании же церковных законов, как известно, безусловно запрещаются браки между кровными родственниками прямой линии; что же касается родственников боковых линий, то запрещаются браки до четвертой степени включительно; до этой же степени включительно запрещаются браки между двухродными свойственниками. Брак в пятой, шестой и седьмой степенях родства и пятой и шестой двухродного свойства допускается не иначе, как с разрешения епархиального начальства, в силу указов 1787 и 1810 годов. Но в крестьянском быту, в некоторых местностях, особенно там, где много раскольников, на помянутые указы не обращается никакого внимания, и браков, этими указами допускаемых, не бывает, так как в кормчей книге подобные браки не одобряются; если же и встречаются случаи вступления в подобные браки, то они бывают как исключение*(1451). Сказанное здесь относится собственно к архангельской губернии, но и в других местностях встречаем подобные же воззрения. Так, напр, в Малороссии и в нижегородской губернии считаются недозволенными, по народному воззрению, браки между родственниками до восьмой степени включительно, в подольской и на Дону - до седьмой степени включительно, хотя и в этих местностях, как отдельные, исключительные случаи, встречаются браки в более близких степенях родства*(1452). - Что касается трехродного свойства, то в силу синодского указа 28 марта 1859 г. (N 2409) допускаются браки лиц, состоящих во 2, 3 и 4 степенях такого свойства, с разрешения епархиального начальства; но в архангельской губернии трехродное свойство до четвертой степени у крестьян считается препятствием к браку*(1453). В Малороссии свойство считается препятствием к браку до четвертого поколения включительно; в других местах считается дозволительным вступать в брак в 6 степени свойства и даже в пятой, с разрешения епархиального начальства, хотя такие браки считаются несчастными и вовсе не одобряются*(1454).
Говоря о влиянии родства на заключение браков, заметим еще, что хотя крестьянам неизвестны те способы исчисления родства, которые установлены законом, но и у них существуют, кроме изобилия различных названий, свои особые приемы для измерения близости родства. В виде примера укажем на способ такого исчисления, употребленный одним крестьянином для объяснения священнику степени родства между двумя лицами, намеревавшимися вступить между собою в брак: "старик встал, положил кисти обеих рук себе на голову и говорит: это отец - первая ступень, затем положил кисти рук себе на плечи: это родные братья, его сыновья - вторая ступень; потом, показывая в одно и то же время, противоположными кистями рук, на локтевые изгибы: это двоюродные братья - четвертая степень; наконец, указывая на изгибы кистей: это троюродные братья - шестая ступень, а дальше показывая на оконечность пальцев, седьмая, а там уже будет восьмая, там смело венчай, ни Бог, ни Государь не взыщут"*(1455).- Отметим при этом также любопытное воззрение на близость родства, замеченное на Дону: в некоторых местностях области войска донского та или другая степень родства имеет большее или меньшее значение, смотря по тому, приходится ли она между лицами, носящими одну фамилию или же между лицами с различными фамилиями, что не остается без влияния и на воззрения народа относительно дозволительности браков*(1456).
Кроме родства кровного, препятствием к вступлению в брак служит также родство духовное, основанное на восприятии от купели при св. крещении. Это родство носит в народе, как замечено уже выше, название кумовства. При венчании браков лиц, состоящих в духовном родстве, обращается внимание, само собою разумеется, лишь на то, воспрещается ли брак между такими лицами по законам церковным, или нет; но в народе на близость духовного родства выработались воззрения, не вполне согласные с церковными постановлениями. Так, по церковным законам запрещается вступать в брак только восприемникам с родителями воспринятых и с самими воспринятыми; поэтому брак между восприемником и восприемницей дозволяется, с разрешения, однако, в таком случае, епархиального начальства, "так как родство между этими лицами считается везде в нашем народе и сильно уважается", как сказано в синодском указе 31 декабря 1837 года. Таким образом, в этом указе сделана уже уступка народным воззрениям на значение духовного родства; и в самом деле, духовное родство служит, по народным понятиям, препятствием к браку не только в тех степенях, в каких брак не допускается церковными законами, но по мнению крестьян, напр. в архангельской губернии, нельзя вступать в брак детям восприемника с его воспринятым; далее, если девушку и парня принимал от купели один крестный отец, или когда отец девушки принимал от купели отца или мать парня или других членов семьи, то и такое духовное родство считается, равным образом, препятствием к заключению брака. Не дозволяется также вступать в брак со свойкою сына крестного отца*(1457). В нижегородском уезде вступают в брак в четвертой степени; тоже самое и в Малороссии, где между восприемником и родом воспринятого нельзя вступать в брак до четвертого колена. Во многих местностях, напр. в области войска донского, Малороссии, могилевской губернии, кум с кумою не могут вступать в брак. На Дону кум не может вступать в брак также с сестрою кумы*(1458).
Кроме родства кровного и духовного, в народно-обычном праве, известно родство, установляемое искусственно - чрез усыновление. Этого рода родство не оказывает, по народным воззрениям, никакого влияния на вступление в брак, так что усыновленные, равно как и приемыши вообще, могут беспрепятственно вступать в брак как с усыновителями, так и с их детьми*(1459). Равным образом, и другие, известные народу виды родства, напр. крестованье, братанье, также не имеют на браки никакого влияния, "тем более, что такое родство установляется обыкновенно между лицами одного пола"*(1460).
3) От возраста и родства переходим к тем общим условиям бракосочетания, которые в юридическом отношении имеют особенную важность: мы говорим о согласии на заключение брака, и прежде всего представляется здесь вопрос о согласии самих брачущихся.
Известно, что в старину браки у нас вполне зависели от воли родителей жениха и невесты, не в том лишь отношении, что требовалось их соизволение, а и в том, что браки устраивались самими родителями помимо согласия детей, причем вовсе не обращалось внимания на то, нравятся ли друг другу намеченные жених и невеста, или нет, и понятно, что в последнем случае браки заключались по принуждению. Законодательство Петра Великого восстало против браков по принуждению и вообще без согласия самих вступающих в брак; тем не менее, еще и в настоящее время, по воззрениям крестьян некоторых местностей, желанию или нежеланию самих вступающих в брак не придается никакого значения, так что женитьба сына или выход в замужество дочери зависит вполне от усмотрения родителей, которые, в случае несогласия детей с их выбором, считают себя в праве принудить их к заключению предположенного брачного союза. Такие обычаи замечены напр. в архангельской губернии, в городищенском уезде пензенской губернии, где в большинстве случаев браки являются сделками родителей жениха и невесты, в курской губернии, где также выбор невесты зависит от родителей жениха, в области войска донского, в восточной Сибири, где родители вовсе не спрашивают у детей согласия на вступление в брак, и в Малороссии, хотя там, как полагают, родители меньше чем где-либо стесняют своих детей при вступлении в брак*(1461). Само собою разумеется, что случаи принуждения детей к браку и вообще то воззрение, что родители имеют полное право, помимо воли детей, устраивать их браки, встречаются и в других местностях государства. Из множества решений волостных судов, относящихся к самым различным местностям, и преимущественно из дел, возникавших по поводу отказа от вступления в условленный брак (о чем будет речь ниже), очевидно, что лицами, устраивающими браки, являются большею частью не сами намеревающиеся вступить в брак, а их родители или те старшие члены семьи, к которым, по смерти родителей или по другим причинам, перешло главенство в семье. Сами брачущиеся играют, таким образом, как бы пассивную роль в собственном деле. Они являются действующими лицами, большей частью, лишь тогда, когда они самостоятельны, напр. когда вступают в брак вдовствующие, так как они сами, собственным лицом, вступают в соглашения о браке*(1462); во всех же прочих случаях непосредственное участие самих брачущихся в таких соглашениях, как увидим ниже, или вовсе устраняется или почти не заметно.
Из приведенных фактов можно по-видимому вывести заключение, что согласие самих брачущихся на вступление в брак, по понятиям крестьян, не требуется в тех по крайней мере случаях, когда они не самостоятельны, т. е. когда не имеют отдельного хозяйства. На эту мысль наводит и прямое указание источников; так напр. из одного решения волостного суда видно, что отец выбирает для дочери жениха, не спрашивая, согласуется ли выбор с ее желанием; из почтения к отцу дочь не противоречит, хотя жених ей не нравится, и свадьба расстраивается только вследствие смерти отца*(1463). И подобные случаи не составляют явления исключительного. Несмотря, однако, на столь широкое, как это кажется с первого взгляда, участие воли родителей при заключении браков детьми, встречается немало указаний и в пользу того вывода, что и по понятиям самих крестьян, во многих местностях, согласие брачущихся признается существенным и необходимым условием для вступления в брак, так что и в тех случаях, когда в соглашение о браке вступают сами родители жениха и невесты, согласие последних предполагается. Обыкновенно, прежде чем начать сватовство, родители жениха спрашивают его, нравится ли ему предлагаемая невеста, и самое сватовство начинается только по получении утвердительного ответа. Нередко родители жениха сватают выбранную им самим невесту. Точно так же родители невесты, предварительно изъявления согласия на вступление ее в брак, спрашивают, нравится ли ей жених и согласна ли она выйти за него замуж. Во многих судебных делах различных местностей встречаются прямые указания в особенности на то, что пред заключением брачного условия родители невесты или иные старшие в семье лица спрашивают предварительно о ее собственном согласии*(1464). В силу того же воззрения, сами волостные суды вменяют родителям в вину, если они напр. просватывают дочь не испросив на то ее согласия*(1465). В некоторых местностях согласие дочери на вступление в брак выражается даже с соблюдением особых обрядов*(1466). Если же и случается, что родители соглашаются на брак не спрашивая согласия детей, что конечно относится преимущественно к дочерям, то встречаются и случаи сопротивления их воле родителей, которые вынуждены бывают отказывать противной стороне и нести на себе все невыгодные последствия отказа. Случаи отказа, как со стороны невесты, так и со стороны жениха, по нежеланию вступить в брак, на самом деле весьма нередки, и служат явным подтверждением того, что собственное их согласие, и по понятиям крестьян, имеет существенное значение*(1467).
4) Независимо от вопроса о том, насколько, по понятиям крестьян, существенно для бракосочетания согласие самих брачущихся, не подлежит сомнению, что и в их быту согласие родителей во всяком случае считается необходимым: без воли и благословения родителей браки не устраиваются*(1468). Но нарушение этого условия не обставлено какими-либо строго определенными в крестьянском быту последствиями. В одних местностях самовольно вышедшая замуж дочь лишается приданого*(1469); относительно же других местностей мы не встречали указаний на то, чтобы самовольный, без согласия родителей, выход замуж сопровождался какою-либо карательной мерой. Напротив, есть некоторое основание думать, что таких мер, в смысле юридического обычая, не существует; это видно, напр., из следующего случая: отец жаловался на дочь, что она "самовольно вышла замуж и унесла у него одежду"; суд присудил только возвратить одежду, да и то не сполна*(1470). В одной местности было даже заявлено, что "если невеста изыщет сама себе жениха, то родители не вправе ее удерживать, хотя бы жених не соглашался на платеж выводных денег"*(1471). Из родителей, в некоторых местностях, первенствующую роль в деле заключения брака играет мать, жениха и невесты, так что ей первой принадлежит право изъявлять согласие*(1472); но едва ли такое правило, в виду главенства в семье самого отца, можно считать распространенным: по крайней мере есть указания на то, что согласие матери само по себе не имеет силы без соизволения отца*(1473). Когда же отца нет в живых, то согласие на брак дается обыкновенно матерью*(1474).
Кроме родителей, на браки изъявляют согласие старшие члены семьи, если родителей нет в живых. Так, встречаются примеры, что место умершего родителя заступает дед*(1475), братья выдают сестер замуж, просватывают их, или старший брат сватает невесту для младшего*(1476).
В некоторых местностях, по-видимому, и при жизни родителей братья играют роль в вопросе о выдаче сестер в замужество; их желание или нежелание выдать сестру замуж также принимается в расчет, хотя, как надо полагать, их голос не имеет самостоятельного значения. В подтверждение указанного положения о значении брата при выдаче сестры замуж, при жизни родителей, можно указать напр. одно решение волостного суда, из которого видно, что отец невесты вынужден был отказать жениху "по случаю происшедшего в доме его (отца невесты) в этом с сыновьями несогласия"*(1477). То же и при жизни матери: обыкновенно, когда отца нет в живых, то, как упомянуто выше, согласие на брак детей дается матерью; но если при этом в семье есть старший брат жениха или невесты, который, как старший член семьи, управляет хозяйством, то ему также принадлежит право голоса. Так, в одном решении волостного суда говорится, что "крестьянская вдова А. и сын ее Н. по собственному своему желанию сосватали первая за сына, а второй за брата девицу Е., - учинили по обычаю рукобитье, - а потом А. и Н. на другой день от невесты отказались"*(1478).
Что касается участия других родственников при заключении браков, то оно не имеет юридического значения. В некоторых местностях, когда у жениха или невесты нет в живых отца или матери, то место их занимает отчим или мачеха; напротив, в других, согласие отчима и мачехи не считается необходимым, благословение их испрашивается единственно только из уважения, также, как и других родственников, каковы дяди и тетки, братья и сестры, хотя брат имеет в некоторых случаях, по-видимому, решительный голос в деле устройства брака; также крестные отец и мать, и проч. Выбор того или другого родственника для благословения зависит в некоторых местностях, напр. в губернии могилевской, от сироты, вступающего в брак*(1479).
Место родителей заступает также опекун или попечитель; согласие на брак дают также воспитатели*(1480); иногда дают его хозяева у мастеровых, хотя неизвестно, насколько согласие последних имеет юридическое значение*(1481).
II. Порядок соглашений о браке. Соглашения, предшествующие в крестьянском быту совершению брака, довольно разнообразны. Здесь, однако же, не будет речи о различных предварительных переговорах и обрядах, весьма любопытных в смысле нравоописательном, но не имеющих по отношению к браку юридического значения*(1482): мы рассмотрим лишь те соглашения, которые можно назвать формальными, т. е. такие, после которых наступают для сторон известные юридические последствия.
Соглашение о браке носит весьма различные названия, каковы: сговор, рукобитье, смолвины, запой, пропой, запиванье, пропиванье, пропиванки, просватанье, винопитье, зарученье, и т. п.*(1483) Большая часть этих названий указывает на тот способ, каким совершается закрепляется брачное соглашение*(1484). - Самое это соглашение слагается обыкновенно из ряда действий, предшествующих его закреплению. Сюда прежде всего относится осмотр лиц, вступающих в брак*(1485): этот момент, совпадающий обыкновенно с т. н. "глядешками" или "поглядушками"*(1486), не имеет, как кажется, юридического значения, так что, если самое соглашение не состоялось, то стороны не могут заявлять друг к другу каких-либо претензий. Далее, собственно юридическую сторону соглашения составляет определение условий предстоящего брака, и наконец облечение этих условий в форму окончательного соглашения, т. е. скрепление его известными обрядами, которые сообщают ему юридическую силу*(1487). Рассматривая элементы брачного соглашения в отдельности, мы остановимся на следующих вопросах: о лицах, участвующих в таком соглашении, о предмете соглашения, о форме его, о средствах его обеспечения и о юридических последствиях, возникающих из брачного соглашения.
1) Лицами, участвующими в заключении брачного соглашения, обыкновенно являются родители жениха и невесты, или же другие родственники, когда родителей нет в живых, или когда они по каким-либо причинам не могут участвовать в брачном соглашении. Дело начинают обыкновенно сами родители жениха, но большей частью не лично, а через посредство третьего лица - свата или сватьи: в полтавской губернии такие лица называются старостами*(1488). Так как роль свата или сватьи заключается лишь в посредничестве, то участие их в заключении брачного соглашения не имеет непосредственного юридического значения, т. е. в самом этом соглашении они не участвуют, а только подготовляют его, разузнавая от родителей невесты, будут ли они согласны на предлагаемый брак или нет. Если получится ответ благоприятный, то дело ведется далее уже самими участниками соглашения*(1489).
Кроме родителей лиц, имеющих вступить в брак, брачное соглашение заключается иногда самим женихом с родителями невесты*(1490), а иногда, именно в тех случаях, когда невеста имеет самостоятельное хозяйство, напр. когда она вдова,- брачное соглашение происходит непосредственно между самими вступающими в брак*(1491). Впрочем, встречаются случаи, когда невеста-девица, и при живых родителях, сама заключает брачное соглашение с женихом*(1492).
2) Перейдем к предмету брачного соглашения. Главный и существенный его предмет составляет, разумеется, вступление жениха и невесты в брачный союз. При этом определяется и время, когда должно быть бракосочетание*(1493). Но, кроме этого основного вопроса, в состав брачного соглашения входят обыкновенно и другие условия, каковы напр. условия о свадебных расходах, условия о подарках с той и другой стороны*(1494), о приданом, о кладке, а также о неустойке на тот случай, если брак по вине какой-либо стороны не состоится. Этими общими указаниями относительно предмета брачного соглашения мы здесь и ограничимся, так как о средствах обеспечения будет сказано ниже, а предбрачные условия об имуществе, т. е. о кладке и приданом, будут рассмотрены особо.
3) Что касается формы брачного соглашения, то следует заметить, что оно большей частью заключается словесно, причем самое совершение этого соглашения, как и всякой иной сделки, сопровождается некоторыми символическими действиями, определяющими наглядно окончательный момент соглашения; так напр. известно, что договаривающиеся стороны, условившись относительно предположенного брака, бьют по рукам*(1495), молятся Богу*(1496) и пьют вино (могарыч), которым угощается сторона жениха. Отсюда вышеприведенные названия самого соглашения: "пропой", "запой"*(1497) и т. п.; также выражение: "пропили невесту",- в том именно смысле, что с этого момента наступает для пивших вино обязанность выдать невесту за данного жениха.
Но не всегда и не везде брачное соглашение совершается словесно: в крестьянском быту довольно распространена также письменная форма совершения этого рода соглашений. Так, в упомянутом сочинении г. Ефименко, о приданом, приведено несколько подобных соглашений. Для примера укажем здесь одно из них, относящееся к недавнему сравнительно времени: "1868 года июня 23 дня. Я нижеподписавшаяся крестьянская девица биричевской волости, пинежского уезда (арх. губернии) Анна Ивановна Кулешева условилась, с согласия своего родителя, поступить в супружество за крестьянина деревни ивановской-чернышевской Василия Яковлева Филина, немедленно по достижении им совершеннолетия, то есть не позже мая месяца будущего 1869 года; в обеспечение точного выполнения сего условия со стороны жениха моего, я получила от него, на основании особого сего числа заключенного мною с женихом и родителями нашими с обеих сторон условия, денег 100 рублей, в чем своеручно подписуюсь. К сей расписке крестьянская девица Анна Кулешева руку приложила"*(1498). Приведенное письменное условие о вступлении в брак, а равно и все прочие, указанные в том же сочинении, относятся к одной архангельской губернии; но обычай облекать брачные соглашения в письменную форму существует, наряду с формой словесной, и в других местностях: подобно вышеприведенному примеру, соглашения пишутся обыкновенно в тех случаях, когда они обеспечиваются залогом или неустойкой, и также называются расписками*(1499).
4) Способы обеспечения брачного соглашения суть те же, какие вообще применяются и к сделкам по имуществам*(1500), кроме поручительства: по крайней мере о последнем способе обеспечения сведений у нас не имеется. Способами обеспечения брачного соглашения, как видно из судебных дел и других источников, являются: неустойка, залог и задаток.
Что касается неустойки, то она определяется всегда денежной суммой*(1501). Этим способом обеспечивается брачное соглашение преимущественно между людьми сравнительно богатыми. Размер ее бывает, судя по крестьянскому состоянию вообще, обыкновенно весьма значительный, напр. от 100 до 300 рублей*(1502). Встречаются впрочем известия, что неустойка не достигает столь значительных размеров; так напр. из одного решения видно, что она была установлена в тридцать рублей*(1503). Иногда неустойка соединяется с другим способом обеспечения - залогом*(1504).
Залог, как обеспечение брачного соглашения, дается или стороной жениха стороне невесты или наоборот. Обыкновенно залог, также как и неустойка, состоит из денежной суммы, впрочем менее значительной чем неустойка. Но попадаются известия, что в залог даются какие-нибудь движимые вещи; так, из одного решения волостного суда видно, что в обеспечение вступления в брак, "в знак верности супружества", невеста дала в залог жениху свое новое атласное пальто*(1505). Есть мнение, что отцу невесты дается залог женихом только в тех местностях, где, как в архангельской губернии, кладка не в обычае, где же она господствует, там по-видимому и дается залог, а при заключении договора сторона жениха выдает отцу невесты всю кладку или часть ее*(1506): мнение это весьма вероятно; по крайней мере мы не встретили фактов, которые бы ему противоречили.
Задаток, состоящий обыкновенно из денежной суммы, выдается или стороной жениха стороне невесты*(1507) или, наоборот, стороной невесты стороне жениха*(1508). Впрочем, если задаток дается не как часть кладки либо приданого, то он подходит под понятие залога.
5) Что касается, наконец, последствий, возникающих для сторон из брачного соглашения, то на этом вопросе здесь долго останавливаться не будем, так как последствия неисполнения брачного соглашения изложены будут особо, в отделе, посвященном вопросу об отказе от вступления в брак. Здесь же упомянем, что в самом соглашении указываются последствия его неисполнения, напр. взыскание неустойки, или же эти последствия заключаются во взыскании с лица, нарушившего условие, убытков другой стороны. Убытки взыскиваются нередко независимо от потери залога*(1509).
Такова, в общих чертах, юридическая обстановка брачного соглашения или сговора. Само собой разумеется, что такое соглашение не есть еще совершение брака, так как для последнего требуется венчание. Встречаются однако же указания на то, что кое-где сохранились еще воззрения на сговор, как на акт окончательного заключения брака; так, в некоторых местностях Белоруссии, хотя церковный обряд считается также обязательным, но после сговора, жених и невеста признаются уже молодыми, новобрачными, и потому в праве, и до венчания, жить вместе на правах супругов*(1510). Это воззрение, напоминающее собой то время, когда венчание еще не вошло в общее обыкновение, представляется, судя по приведенному факту, явлением исключительным.
III. Рассмотрев как общие условия вступления в брак, так и общепринятый порядок соглашений о браке, упомянем еще о некоторых особенных формах заключения брака, известных в нашем крестьянском быту. Из таких форм обращает на себя внимание в особенности брак уходом, или, как говорят также, "уводом", "увозом", "убегом", "самокруткой", "самохоткой", в противоположность браку, заключаемому "добром"*(1511). Такая форма заключения брака, представляя собою воспоминание о существовавшем у нас некогда обычае "умыкания" невест, в настоящее время встречается в немногих лишь местностях; но в юридическом отношении она могла бы отличаться только отсутствием того соглашения между сторонами жениха и невесты, которое обыкновенно предшествует совершению брака. Между тем, сколько известно, самый уход или увод делается обыкновенно с предварительного согласия родителей, и следовательно имеет лишь значение обряда, соблюдаемого, большей частью, единственно для избежания издержек на празднование свадьбы; при таких условиях, разумеется само собою, брак уходом не имеет особенного юридического значения. Случаи же, когда уход совершается действительно без предварительного соглашения родителей, и в крестьянском быту весьма редки, но и в таких случаях согласие свое родители дают обыкновенно впоследствии, по заключении брака*(1512).
Другое уклонение от обыкновенной формы заключения браков представляют собой, как известно, браки раскольников. Они отличаются существенно только отсутствием венчания, а самое заключение брака состоит обыкновенно в изъявлении согласия женихом и невестой на брачное сожительство, и у некоторых в записке в т. н. брачную книгу. Не останавливаясь на описании различных обрядов, которыми сопровождаются подобные соглашения*(1513), заметим только, что до последнего почти времени, т. е. до издания положения о метрической записке браков раскольников, раскольничьи браки в глазах закона не признавались действительными, и что этому воззрению следовали также волостные суды, когда им приходилось разбирать те или другие дела между раскольниками-супругами. Так, напр., по поводу жалобы жены на мужа за нанесение побоев, суд склонял их к примирению, советуя, чтобы жена "принесла мужу своему покорность", но она согласия своего не изъявила и даже дала подписку в том, что "она его не признает своим законным мужем, поелику они обвенчаны по вере рогожского кладбища"; суд, как видно из решения, далее не настаивал на своем совете*(1514). Или, напр., другое дело: муж жаловался, что жена его, с которою он "женился по раскольничьему обряду", от него ушла, "не изъявив желания иметь с ним совместного жительства"; ответчица, отрицая брак, заявила, что "она никогда и нигде с ним не венчана", а отец ее и свидетельница, бывшая при браке, подтвердили, что она действительно "выдана по раскольничьему обряду"; суд в жалобе истцу отказал*(1515). Такое же отношение волостных судов к раскольничьим бракам видно и из следующего заявления крестьян одной местности: "бывают случаи, что раскольники обращаются в суд с просьбой развести их от сожительства, так как они более вместе пребывать не желают; такие прошения волостной суд принимает, и если удостоверится, что брак не был совершен в церкви по православному обряду, то дает разрешение на разлучную жизнь"*(1516). Следует однако же упомянуть, что не все волостные суды относились таким образом к раскольничьим бракам: встречаются случаи, в которых волостные суды принимали к рассмотрению дела между супругами-раскольниками, и тем как бы выражали взгляд, что и раскольничьи браки, заключенные по их обряду, имеют юридически значение действительного брака*(1517).- Заметим еще, что и у раскольников встречается похищение невесты женихом (с ее согласия), и даже у некоторых толков, оно считается условием действительности брака*(1518).
Говоря об особенных формах заключения брака, считаем нелишним еще упомянуть об одном воззрении, относящемся к значению крестьянской свадьбы. Мы уже имели случай коснуться этого предмета по поводу вопроса о юридическом характере брачного союза, указав на то, что из самой обстановки празднования свадьбы видно, что и по понятиям крестьян брак не есть только частная сделка, но прежде всего дело самого общества, которое призывается к участию в свадебном обряде, так что вступление в брак как бы освящается общественным признанием. Такому признанию, в форме свадьбы, придается, как некоторые полагают, и значение юридическое, в том смысле, что самый брак не признается действительным до тех пор, пока не будет освящен свадьбой. При этом указывают на обычай, существующий в Малороссии и в некоторых местах воронежской губернии, что новобрачные, до свадьбы, не вправе еще перейти в дом мужа, и что если бы она до свадьбы скончалась, то вовсе не считается вступившей в брак, а из этого делают заключение, что "церковное венчание не влечет за собой никаких последствий состоявшегося брака, не дает сторонам ни супружеских прав, ни обязанностей, которые вступают в свою силу только после свадебного пиршества"*(1519). Не знаем, насколько в действительности распространено такое воззрение даже в указанных местностях: нам кажется только, что недопущение, до свадьбы, к "фактическому супружеству" объясняется просто желанием заставить родителей, как можно скорее, отпраздновать свадьбу, от которой, быть может, они готовы были бы уклониться. Что же касается воззрения, будто новобрачная, умершая до "фактического супружества", не признается и бывшею замужем, как бы бракосочетания вовсе и не было, то такое воззрение можно было бы объяснить влиянием учения римско-католической церкви, по которому вступление в брак заканчивается юридически не совершением его, а консумцией; но такое объяснение требовало бы, конечно, достоверного подтверждения; правильнее было бы, кажется, предположить, что непризнание новобрачной, в указанном случае, вышедшей замуж имеет и в глазах народа лишь фактическое, а не юридическое значение.
III. Предбрачные условия об имуществе
Говоря о предмете брачных соглашений, мы уже упоминали, что, независимо от обещания вступить в брачный союз, они касаются обыкновенно и вопроса о тех или других взносах со стороны жениха и невесты. В первом случае взнос имеет, как увидим, разные названия, из которых, как более известное, мы избираем название "кладки", а во втором общеупотребительно слово "приданое", хотя, как увидим, оба эти выражения иногда смешиваются. Сопоставляя здесь эти два предмета предбрачных условий, мы имеем в виду, между прочим, и некоторую между ними юридическую связь и притом не только при самом заключении брачного соглашения, но также, как будет сказано в своем месте, и после прекращения брачного союза.
I. Кладка. Название предбрачного взноса, идущего со стороны жениха, "кладкою" представляется довольно употребительным в различных, даже весьма отдаленных одна от другой, местностях. Но для такого взноса существуют и довольно распространены также многие другие названия, как-то: "вклад", "столовые деньги", "деньги на стол", "выводные деньги", "вывод", "выговор", "выход", "рощеное"*(1520). Волостной суд, в одном решении, называет кладку "приданым"*(1521), быть может, потому что она идет иногда, как увидим, на справку невесте приданого; из другого решения видно, что жених называет кладку "наградой" невесте*(1522). Из такого разнообразия названий можно уже, помимо других фактов, заключить, что обычай давать кладку не только известен, но и весьма распространен в нашем крестьянском быту.
Вопрос о юридическом значении кладки разрешается, по-видимому, не одинаково. Укажем прежде всего, что в некоторых местностях с понятием о кладке соединяется представление о плате за невесту: сами крестьяне заявляли, что у них принято, чтобы жених платил за невесту отцу ее деньги, "кладку"; что жених покупает невесту платя за нее вывод*(1523); в том же смысле встречаются и такие заявления: "у нас если кто берет невесту, должен за нее заплатить, а даром не дадут"*(1524), или: "у нас каждую невесту надо купить"*(1525), или: "в волости есть обычай покупать невест, платя родителям т. н. кладку"*(1526), и т. п. Из всего этого можно бы заключить, что под именем кладки следует разуметь плату за саму невесту, как за рабочую силу, которой, с выходом девушки замуж, лишается семья; как бы в подтверждение этого заключения крестьяне одной местности объяснили обычай "выводных денег" тем, что "у них на женщину смотрят как на работницу"*(1527). Все эти данные, равно как и делаемое иногда сопоставление кладки с "калымом"*(1528), заставляют, по-видимому, смотреть на обычай давать кладку, как на продолжающую существовать в народе древнюю форму заключения брака посредством покупки невесты*(1529). В таком своем значении обычай кладки, как мы уже упоминали, мог бы служить в подкрепление и того воззрения, будто брак у наших крестьян есть только имущественная сделка. Но, согласно тому, что мы заметили и прежде, с выражением "плата за невесту", по крайней мере в настоящее время, у самих крестьян едва ли соединяется представление о покупке в таком же смысле, как это слово применяется к купле вещей: в нем сохранилось лишь стародавнее воззрение без прежнего содержания. Притом, не малое количество показаний самих же крестьян, приводимых нами ниже, свидетельствует о том, что в действительности кладка вовсе не представляется платой за невесту, о чем можно заключить отчасти и по ничтожному в большей части местностей размеру ее, а дается она обыкновенно на свадебные расходы и наряды для невесты*(1530). Сопоставляя оба приведенные воззрения, можно сказать, что и теперь в основе обычая лежит необходимость или вознаградить родителей невесты за лишение их трудовой подпоры или облегчить тягость свадебных расходов, след. та или другая хозяйственная причина. Но, по крайней мере, в последнем случае, с точки зрения юридической, под кладкой следует разуметь не плату за невесту, а дарение, делаемое со стороны жениха под условием заключения брака.
Говоря о кладке, как об одном из условий, входящих в состав брачного соглашения, мы рассмотрим следующие вопросы: о лицах, на обязанности коих лежит выдача кладки, о предмете и величине кладки, о лицах, получающих кладку и о способах ее употребления; что же касается вопроса о судьбе кладки в случае смерти мужа или жены, то о ней будет речь в отделе о прекращении брачного союза.
1) Кладка платится стороной жениха и передается обыкновенно его отцом или старшим в его доме или сватом. Сам жених обыкновенно не приносит кладки, потому что по обычаю, как объяснили крестьяне одной местности, перед свадьбой он не ходит в дом к невесте и она от него хоронится. Впрочем, есть местности, где кладка передается непосредственно женихом.
2) Кладка заключается обыкновенно в денежной сумме; но в некоторых местностях, кроме денег, даются также иные какие-либо предметы, напр., овцы, шуба и т. п.*(1531) Величина кладки, как увидим ниже, далеко не одинакова, что зависит, конечно, прежде всего от средств стороны жениха; но при назначении кладки имеют влияние и другие обстоятельства, в особенности личные качества невесты и притом не одна только способность к работе, но также красота и здоровье*(1532). На величину кладки имеют, равным образом, влияние и достоинства самого жениха и его семейное положение: чем оно хуже, тем больше и кладка*(1533); кладка бывает больше в том напр. случае, когда жених находится на очереди в солдаты*(1534). Но, вообще говоря, кладка дается по состоянию жениха или невесты и смотря по тому, "кто за кем тянется: невеста за женихом или жених за невестой"; в первом случае кладка бывает незначительна, а во втором больше*(1535).
Что касается самого размера кладки, то от весьма скромной цифры, в несколько рублей, он достигает иногда довольно значительной для крестьянского быта суммы. Так, из показаний, относящихся к различным местностям, видно, что кладка дается, напр., в размере трех рублей, пять рублей, или: рублей шесть или семь*(1536), или рублей десять, десять и не более двадцати*(1537) или от двадцати до тридцати*(1538), и даже сорока и пятидесяти*(1539). В иных местах кладка дается в количестве шестидесяти рублей и более*(1540) и даже ста и более*(1541), и доходит до трехсот рублей. Одним словом, цифра кладки иногда достигает довольно крупного размера, вследствие чего, по словам крестьян, случается, что кладка совсем разоряет жениха и вносит в семью с самого начала нищету и долги*(1542). При таких условиях, уплата кладки тем затруднительнее, если, как обыкновенно и бывает, она требуется вся сполна до свадьбы, но в некоторых местностях принято, что при помолвке жених дает только задаток, а остальную сумму он обязан уплатить после свадьбы.
3) Обыкновенно кладка дается родителям, - отцу невесты или матери, а если нет в живых отца (либо матери), то старшему в доме или семействе, напр. братьям невесты, которые выдают сестру замуж, или вообще кладка поступает в дом невесты, даже если б она жила не у родных, а у посторонних лиц*(1543). Есть также известия, что кладку получает сама невеста*(1544), и что кладка принадлежит только невесте, хотя и выдается старшему в семье; с другой стороны есть также показания, что кладка составляет собственность отца невесты.
4) Назначение кладки определяется или обычаем или тем условием, которое предшествует вступлению в брак. Обыкновенно, как мы заметили выше, кладка употребляется для покрытия свадебных расходов и на подарки или наряды невесте либо на приданое*(1545), а также, в некоторых местностях, на покупку подарков жениху (рубахи, полотенца и т. п.) и его родным*(1546). Есть даже местности, где на кладку покупают исключительно наряды жениху*(1547), так что невеста ничего не употребляет на себя из данных в кладку денег; но когда кладка дается невесте, то поступает, как сказано выше, исключительно в ее пользу. - Если кладка дана именно на расходы, то она употребляется на те предметы, на которые кладка дается по обычаю, или по усмотрению отца; не всегда однако вся она уходит на расходы: то, что останется за покрытием их, отец невесты, в одних местностях, оставляет в свою пользу, но дочь, после смерти отца, имеет право на оставшиеся деньги; в других же, что остается за обычными расходами, поступает прямо в пользу невесты и по выходе ее в замужество остается в доме мужа.
Таковы сведения наши о кладке, как одном из предбрачных условий об имуществе. Мы коснемся ее еще при других вопросах, именно, когда будет речь о последствиях отказа от вступления в брак и о последствиях прекращения брачного союза. Здесь же, в заключение, сделаем еще два замечания:
1) Хотя обычай кладки весьма распространен в губерниях великороссийских, но и здесь, во многих местностях, крестьяне сознают его невыгоды, и потому, сколько известно, он мало-помалу выводится из употребления*(1548). В некоторых местностях кладка дается только когда родители невесты бедны*(1549), в других кладка дается редко*(1550), и есть также местности, где обычай давать кладку вовсе неизвестен*(1551). Обычай этот неизвестен также в Малороссии*(1552), в харьковской губернии*(1553); точно то же замечено о киевской и екатеринославской губерниях, где кладка заменяется свадебными подарками*(1554), хотя и последние бывают предметом особого соглашения*(1555).
2) Встречается известие, что "столовые деньги", "деньги на стол" даются отцом жениха и отцом невесты друг другу*(1556). Какое они имеют значение в этом случае, из источников не видно: вероятно, первые составляют кладку на свадебные расходы, а вторые - часть приданого, передаваемую стороне жениха до свадьбы.
II. Приданое. В соответствие кладке, идущей со стороны жениха, принято давать за невестою приданое. Но точно так же как и кладка, приданое не составляет непременного, повсюду признанного условия, в крестьянском быту, для заключения брака; напротив, есть местности, где, по свидетельству самих крестьян, вовсе нет обычая давать за невестою приданое*(1557), или, если дается, то в редких случаях*(1558). Тем не менее, обычай этот распространен гораздо более, чем обычай кладки, между прочим и там, где последняя вовсе неизвестна.
Самое название "приданого" можно считать общим почти на пространстве всей России*(1559). В разных местностях употребительны выражения: "придано", "приданый живот" и т. п. Известны также некоторые особые названия, напр. платно, платенно придано (для обозначения приданого, состоящего из платья и других женских нарядов), скрут (также для обозначения приданого, состоящего из одежды), коробья, награда или награжденье, а также наделок*(1560).
Впрочем, "наделок", в понятии крестьян, не то, что приданое. Наделок отличается от приданого, по-видимому тем, что он состоит из той доли семейного имущества, которая, по числу лиц, между коими оно должно бы было разделиться после смерти родителей, досталась бы выдаваемой замуж дочери, т. е. имеет приблизительно такое же значение, какое, по закону, соединяется с понятием выдела. Но, кроме этого значения, под наделком разумеется также приданое, за исключением одежды (приданого в тесном смысле)*(1561). В виду столь различных значений слова "наделок", трудно определить, в чем именно, по своим юридическим последствиям, отличается наделок от приданого в тесном смысле этого слова; принимая же выражение "наделок" в последнем смысле т. е. в отличие от "платного" приданого, так что в его состав входят деньги, скот и другие хозяйственные предметы, можно сказать, что главное юридическое различие первого от второго состоит в том, что первое обыкновенно поступает в общее пользование семьи мужа, а последнее остается неприкосновенной собственностью жены, хотя, как увидим, это различие не везде проводится одинаково.
Говоря здесь о приданом, как об одном из условий заключения брака, мы остановимся лишь на следующих вопросах: 1) о лицах, дающих приданое, 2) об имуществе, которое дается в приданое, и 3) о способах установления приданого. Вопросы же о правах супругов на приданое при их жизни, и о судьбе приданого по смерти жены, будут рассмотрены: первый - в статье об имущественных отношениях супругов, а второй - в статье о прекращении брака.
1) Что касается лиц, дающих приданое, то обыкновенно оно дается родителями невесты, и притом по их усмотрению*(1562). Оно может быть даваемо и по односторонней воле матери. Так, об одной из местностей Малороссии есть указание, что мать, из полученного ею самой приданого, в праве половину его назначить дочери; впрочем, в некоторых частях той же местности, назначение матерью приданого для дочери делается не иначе как с согласия мужа, отца невесты*(1563). Такое участие матери в назначении приданого известно и в других местностях. Так, напр., в архангельской губернии (холмог. уезде) забота о снабжении дочери платным приданым лежит почти исключительно на матери невесты, так что она заблаговременно, мало-помалу, приготовляет материал для одежды и принадлежности постели, а сами девушки из готового уже материала шьют необходимые вещи; отец покупает только более дорогие принадлежности женского костюма, напр. шерстяные платки, драповые пальто и т. п. Обыкновенно и сами девушки, на свои собственные средства, т. е. на заработанные ими деньги, заготовляют себе приданое*(1564).
Кроме родителей, и другие родственники, которые воспользовались имуществом родителей невесты, или первого мужа невесты, также наделяют ее приданым, каковы: дяди, братья родные и двоюродные, зятья, свекры, девери и проч. Роль всех этих родственников обыкновенно иная, чем роль самих родителей. Назначение приданого со стороны родителей обусловливается, как замечено выше, вполне их усмотрением, так что от их воли зависит как самое наделение дочери приданым, так и размер приданого. На других же лицах лежит, большей частью, обязанность выдать невесте приданое, причем и самый размер получаемого ею приданого не всегда зависит от их произвола, а определяется заранее или родителями невесты, при передаче имущества, или размером причитающейся невесте доли из имущества*(1565). Так, в особенности братья, получающие наследство, обязаны, как увидим в главе о наследстве, снаряжать сестер приданым при выдаче их в замужество. Заметим еще, что иногда приданое делается сообща родными невесты и женихом*(1566), так как и кладка, как мы видели выше, делается иногда именно для этой цели.
2) По вопросу об имуществе, которое дается в приданое, можно признать за общее правило, что приданое состоит обыкновенно из движимого имущества, и притом только из одежды и вообще женских нарядов и украшений. Но, кроме одежды, приданое дается также скотом, и притом, в некоторых местностях, по заявлению крестьян, скот составляет единственный предмет приданого*(1567). Дается оно также деньгами, хлебом и другими движимыми вещами*(1568). Принято также давать в приданое постель*(1569). Наконец, в состав выдаваемого в приданое имущества входит обыкновенно и благословенная икона ("Божие благословение")*(1570); в некоторых местностях (арханг. губернии) таких икон бывает обыкновенно две: благословенная и так наз. запостельная, т. е. та, которую сваха привозит в дом жениха вместе с постелью и которая ставится в спальне молодых*(1571). Но, сверх того, есть местности (также в архангельской губернии), где в число приданого входит еще так наз. "банник". Под этим названием разумеются: ржаной печеный хлеб, который зашивается в скатерть перед девичником в присутствии родителей, и все, что кладется с ним: два крупчатых калача, столовая чашка, миска, тарелка, солоница с солью и две ложки - для молодого и молодой, а в некоторых местностях, у более зажиточных крестьян, также и для прочих лиц женского пола, принадлежащих к семье жениха*(1572).
Недвижимого имущества, вообще, в приданое не дается, или по крайней мере, случаи назначения такого имущества в приданое весьма редки*(1573). Оно составляет обыкновенно предмет особого рода письменных условий тестя с зятем, заключаемых иногда и под названием духовных завещаний. О такого рода условиях будет речь в своем месте; здесь же приведем некоторые любопытные данные, относящиеся собственно до архангельской губернии. Так, есть известия, что в шенкурском уезде был дан в приданое озадок двора (неизвестно, в собственность или в пользование), и что в том же уезде у бывших удельных крестьян входит в обычай давать в приданое землю, с тем, чтобы никогда ее не отбирать, след. в собственность. В прежнее время, до 1831 года, до которого у крестьян архангельской губернии существовало подворное участковое владение землей, с правом отчуждения, часто встречались случаи предоставления земли в приданое. Известно, что уже в межевой инструкции 1766 года (п. 8) сделано было распоряжение, чтобы "земель государственных крестьян так наз. поморских городов, на которых они в подушный оклад положены, за дочерьми, выходящими в замужество за людей другого звания и за государственных крестьян других селений, не отдавать, а оставлять при тех селениях, к которым они примежеваны будут". Но этот закон часто обходился на практике, так что по обычаю земельное приданое существовало до 1831 года, и теперь, с выкупом угодий, обычай давать в приданое землю снова готов возродиться и войти в силу*(1574).
В приданое, в тех же местностях, представляется также право пользования недвижимым имуществом, бессрочно или на определенное время. Так, в холмогорском уезде иногда отдают в наделок затьям чищеницы на сорокалетний срок. Известен также случай отдачи свекром зятю, будущему мужу его снохи, тяглой земли в количестве, какое принадлежало покойному его сыну, с обязательством уплачивать подати за душу покойного*(1575).
3) Что касается способов установления приданого, то в тех местностях, где приданое не составляет необходимого условия при заключении брака, а дается лишь по усмотрению родителей и других родственников невесты, оно обыкновенно просто передается жениху и его родным, если невеста выходит замуж в семью жениха, или же самой невесте. Но встречаются весьма часто случаи уговора жениха или его родных с родными невесты о предметах и количестве приданого, так что назначению приданого предшествуют переговоры и особое соглашение по этому предмету. Такого рода соглашения совершаются обыкновенно на словах*(1576), и редко на бумаге, причем самый уговор о приданом происходит или во время рукобитья, или же, как напр. в архангельской губернии, при самом сватовстве, через посредство свата или сватьи, которые поэтому являются и главными свидетелями при спорах о приданом*(1577). Но, в некоторых местностях, преобладает не словесное, а письменное заключение условий о приданом. Письменные условия о приданом носят различные названия: они называются дельными записями, деловыми росписями или просто росписями, росписями в приеме приданого, договорными или сговорными письмами, даже сговорными завещательными письмами, подписками, расписками и наконец просто условиями*(1578). Такие акты являются обыкновенно результатом окончательного соглашения, но иногда составляются предварительно стороной жениха или самим женихом в виде "описи" тому имуществу, которое он желает, чтобы дали в приданое невесте*(1579).
Условия о приданом заключаются обыкновенно между женихом или его родными с одной стороны, и родителями или родными невесты, или же самою невестой, если у нее есть собственное имущество, с другой. Из содержания известных нам письменных условий о приданом видно, что некоторые из них были заключены отцом или матерью невесты или ее бабкой с отцом жениха, другие - отцом или бабкой невесты с самим женихом, также свекром с зятем, а в других случаях условие было заключено между женихом и невестой. Но, вообще говоря, договор о приданом заключается самими вступающими в брак только тогда, когда у них нет в живых родителей*(1580).
Условия о приданом касаются большей частью только одежды, которая должна быть принесена со стороны невесты; о деньгах или о т. н. "награждении" договариваются редко, так как последнее большей частью от доброй воли родителей*(1581). Но, как мы видели выше, в состав имущества, даваемого в приданое, входят и разные другие предметы, напр. хлеб, скот и проч., что видно, между прочим, из содержания самих записей, в которых подробно обозначается количество разного рода вещей, поступающих в приданое, а равно из самих заявлений крестьян по этому вопросу; так, напр. в одной местности высказано, что в росписи, которую жених посылает родным невесты, "обыкновенно прописывается Божие благословение, причем обозначается, какая должна быть риза, деньги, платье, шубы, белье носильное, постель и т. д."*(1582).
Кроме договора, приданое за девицами назначается иногда также в духовных завещаниях ее родителей и других родственников. При этом в завещании указывается то имущество, которое должно поступить в приданое за девушкой, или же на наследника возлагается обязанность наградить ее приданым, справить свадьбу и т. п.*(1583) Но под формой завещания нередко заключаются сделки или дарственные распоряжения, в силу которых, согласно уговору, передача приданого происходит еще при жизни "завещателя". Таким образом, главным способом установления приданого является договор, который, большей частью, заключается и независимо от распоряжений об имуществе на случай смерти. Обыкновенно, принимая приданое по росписи, жених расписывается на ней же в принятии, самая же роспись остается в доме невесты с той целью, чтобы по ней можно было потребовать в известных случаях приданое обратно*(1584).
IV. Отказ от вступления в брак
Момент состоявшегося сговора или рукобитья, при заключении браков, признается столь важным, что самое соглашение считается как бы бесповоротным, тем более, что оно имеет характер торжественного обещания, сопровождаемого молитвой: "после такого обещания - как замечено в одной местности - свадьба расстроиться, по мнению крестьян, никогда не может, иначе грех будет великий, и та сторона, которая решилась бы на разрыв, не преминула бы навлечь на себя божье наказание и неудовольствие от всех знакомых и родных"*(1585). Тем не менее, и в крестьянском быту весьма нередки случаи отказа со стороны жениха или невесты от вступления в брак после того, как уже изъявлено было на то согласие, самих ли вступающих в брак или тех лиц, от согласия которых зависит выход девицы замуж или женитьба мужчины. Мало того: нарушение данного обещания сопровождается не одними только нравственными последствиями: отказ от вступления в брак влечет за собой, для той стороны, от которой он последовал, и определенные, более или менее, невыгодные для нее, юридические последствия. Последствия эти наступают конечно только после состоявшегося сговора, так как только с этого момента согласие на брак считается изъявленным окончательно. Они заключаются в обязанности вознаградить получившую отказ сторону за понесенные убытки или уплатить за бесчестье, а в некоторых местностях, в виду особых, сопровождавших отказ от брака обстоятельств, напр. обмана, на виновную в отказе сторону налагается также взыскание уголовного свойства.
I. Что касается вознаграждения за убытки, то сюда главным образом входит уплата той стороной, которая нарушила условие о вступлении в брак, издержек, сделанных другой стороной для свадьбы или по поводу свадьбы, каковы напр. издержки на так наз. пропой или запой, т. е. на угощение женихом своих и невестиных родственников во время сговора, расходы на угощение во время так. наз. глядешек т. е. осмотра лиц, которые намерены вступить в брак, также плата свату, покупки для свадьбы и т. п.*(1586)
Обязанность возмещения убытков, судя по данным, из которых выведено нами приведенное правило, падает на те лица, которые вступали в соглашение о браке, или непосредственно изъявляли свое согласие на заключение брачного союза, след. обыкновенно на родителей жениха или невесты. Поэтому, напр., в полтавской губернии принято за правило, что "иски предъявляются обиженной стороной к родителям стороны, обидевшей своим отказом; при неимении родителей, к тем лицам, от коих шло сватовство, ближайшим родственникам, опекунам и проч."*(1587). Встречаются однако же случаи, когда на родителей же падает означенная ответственность даже тогда, когда они прямого участия в соглашении о браке не принимали. Так, напр., волостной суд возложил на отца невесты уплату части убытков по тому поводу, что он участвовал в угощении женихом родственников, хотя выдача дочери замуж, по-видимому, от него не зависела*(1588).
С другой стороны, по общему правилу, как видно из тех же источников, обязанность возмещения убытков ограничивается лишь прямыми денежными тратами на угощение при сговоре, на покупку напитков и иных припасов и т. п. Но встречаются и такие решения волостных судов, в которых присуждается получившей отказ стороне вознаграждение не только за прямые, но и за косвенные убытки, напр. за потраченное на сватовство время*(1589); в том же смысле семейству жениха присуждается, напр., вознаграждение за то, что жених был вытребовал из другой местности*(1590), или, напр., кроме издержек на угощение, присуждены истцу также издержки на проезд*(1591). Случаи такого рода, однако же, не часты: обыкновенно волостные суды присуждают только к уплате прямых убытков, т. е. сделанных при сватовстве расходов, и отказывают в требовании вознаграждения за потраченное на сватовство время и вообще за косвенные убытки*(1592).
Что касается до количества действительно понесенных убытков, то само собой разумеется, что оно должно быть взыскателем доказано*(1593); в противном же случае та сумма, которую виновная в отказе сторона обязана уплатить в вознаграждение за убытки, определяется самим судом. Судя по решениям волостных судов, приведенным в цитате к общему правилу, лицо получившее отказ или его родные весьма часто требуют вознаграждения за убытки в значительно большем размере, чем бы им следовало; поэтому суды уменьшают требуемую сумму, присуждая в вознаграждение только ту сумму, израсходование которой доказано, или же принимая при этом в соображение, сколько в данной местности принято истрачивать на угощение при сговоре. С другой стороны, количество требуемого за убытки вознаграждения уменьшается иногда судом на том основании, что при сговоре были родные только одной стороны, или что родных одной стороны было больше, чем другой и, следовательно, на угощение истречена не вся требуемая сумма, а лишь часть ее*(1594). Наконец, при определении размера взыскиваемого за убытки вознаграждения, волостные суды принимают также в соображение средства той стороны, которая обязана их уплатить, и потому иногда сбавляют, в уважение недостаточности средств, требуемую взыскателем сумму*(1595). В виду бедности допускается даже совершенное освобождение от ответственности; так, по одному делу о взыскании вознаграждения за убытки, понесенные женихом вследствие отказа невесты-вдовы, волостной суд определил: хотя бы и следовало взыскать с нее 18 р., но в виду ее бедности, при трех малолетних детях, взыскать с нее только пять рублей, употребленных женихом на выправку брачных документов*(1596).
Обязанность вознаградить за издержки, употребленные на угощение при сватовстве, и другие расходы по поводу вступления в брак, налагается волостным судом, как кажется, независимо от причин, по которым последовал отказ; по крайней мере на это указывают следующие случаи: при решении дела о взыскании крестьянином убытков, которые он понес вследствие отказа невесты, суд не принял во внимание заявления последней, что он "очень беден и нерадив к хозяйству"*(1597); не обратил суд внимания и на заявление невесты, что она отказала жениху по причине замеченной у него болезни, равно как на подобное же заявление отказавшегося жениха по отношению к невесте*(1598). Точно также невеста не освобождается судом от обязанности вознаградить жениха за убытки и в том случае, если отказ был сделан вследствие замеченного пьянства жениха*(1599). Последнее обстоятельство не оставляется, впрочем, без всякого внимания, но в оправдание невесты суд прибегает иногда к тому мотиву, что вступать в брак без согласия воспрещается, да и то не для освобождения от обязанности вознаградить за убытки, а для удовлетворения просьбы о возврате залога*(1600).
Есть, однако же, случаи, в которых вознаграждение за убытки не взыскивается и по обычаям народным. Сюда не могут быть, конечно, отнесены те случаи, когда брак не мог состояться по независящим от сторон обстоятельствам, и мы упоминаем о них лишь потому, что и в таких случаях возникают иногда требования о вознаграждении за убытки. Так, напр., Н. показал, что он действительно просватал дочь свою за сына К. и готовился сам к брачному пиршеству, но дело остановилось от того, что дочь его оказалась по метрике пропущенною и священник отказался венчать, отчего он и сам терпит убытки; волостной суд постановил: объявить К., что суд в сем случае не признает Н. виновным; если же К. не согласен ждать, когда разрешит духовенство сочетать брак их, то он может сватать за сына другую невесту; Н. должен возвратить К. взятые денежные выговоры, а К. возвратить невесте платки и прочие подарки, угощения же друг с друга не взыскивать*(1601). К случаям, в коих виновная в отказе сторона освобождается от взыскания убытков, могут быть отнесены следующие: 1) когда убытки были обоюдные или равные, хотя виновной в отказе оказалась одна сторона*(1602); но случаи, в которых по этому поводу суды отказывают в иске об убытках, встречаются редко: обыкновенно, при отказе от брака без уважительной причины, суды не обращают внимания на убытки, понесенные той стороной, от которой последовал отказ; 2) в некоторых местностях полтавской губернии принято за правило, что "если отказ последовал после сговора не далее как на другой день после сватовства, то иск за убытки волостным судом не принимается"*(1603). Во всех прочих случаях, как мы видели, виновная в отказе сторона платит издержки другой: в этом отношении обычай повсюду одинаков. Встречаются лишь немногие местности, где, по-видимому, такие убытки не взыскиваются вовсе. Так, в одной местности было прямо заявлено, что "издержки на счет сватовства не принимаются ко взысканию"*(1604). Точно также, в другой местности, волостной суд, как видно из одного решения, оставляет жалобы об убытках без удовлетворения на том основании, что угощение родственников зависело от доброй воли сторон*(1605).
II. Другое последствие отказа от вступления в брак заключается в плате за бесчестье, называемое также "пороком", "опороком", "посрамлением". По народным воззрениям, во многих местностях, отказ от вступления в брак с лицом, получившим уже согласие другой стороны, считается для такого лица предосудительным; поэтому, если отказ последовал без особенно уважительных причин, то, кроме вознаграждения за убытки, взыскивается с отказавшей стороны некоторая, иногда для крестьянского быта довольно значительная, денежная сумма в удовлетворение другой стороны*(1606). Большею частью признается, что отказ предосудителен только для невесты, поэтому только в ее пользу присуждается "бесчестие"*(1607); что же касается жениха, то отказ не считается для него предосудительным, поэтому и плата за бесчестие ему не полагается, а только вознаграждение за убытки*(1608). Есть однако местности, где отказ жениха невесте также не считается для нее оскорбительным и потому платы за бесчестие вовсе не полагается*(1609).
Плата за бесчестие, по общему правилу, также не зависит от причин, по которым сделан отказ; впрочем, из некоторых решений волостных судов можно вывести заключение, что плата за бесчестье полагается в тех лишь случаях, когда отказом имелось ввиду нанести действительно оскорбление или когда отказавшаяся сторона распускала какие-нибудь предосудительные или невыгодные для другой стороны слухи*(1610).
Из одного решения можно вывести заключение, что, независимо от упомянутых обстоятельств, виновная в отказе сторона избавляется от платы за бесчестье, когда невеста вышла замуж, т. е. когда отказ жениха не имел влияния на ее брачную "карьеру". В этом решении волостной суд рассуждал так: "что касается подразумеваемого И. бесчестья к его родительнице по отказу от нее жениха, за выходом ее ныне замуж определить в пользу ее ничего не может, так как и на самом деле бесчестья противу поведения Е. никакого не сделано и она своей карьерой воспользовалась"*(1611).
III. В виду возможности отказа от вступления в брак, нередко самое соглашение о браке, как мы указывали в своем месте, обеспечивается неустойкой или иными способами обеспечения договоров, как-то: залогом и задатком. Последнего рода обеспечения имеют, впрочем, место, как кажется, преимущественно в тех случаях, когда условие о вступлении в брак заключается словесно, так что неустойкой обеспечиваются обыкновенно только соглашения, облеченные в письменную форму. В случае отказа от вступления в брак, с виновной стороны взыскивается неустойка независимо от платы за убытки*(1612). Когда же соглашение о браке было обеспечено задатком или залогом, то в случае отказа стороны, получившей тот или другой, она обязана, кроме вознаграждения за убытки, возвратить взятое обеспечение; задаток возвращается иногда в двойном количестве*(1613). Притом даже двойной задаток взыскивается независимо от вознаграждения за убытки*(1614). Если отказ последовал по причинам уважительным, то получившая отказ сторона, как мы видели выше, не вправе удержать залог в свою пользу*(1615).
IV. При отказе от брака, с какой бы стороны он ни последовал, со стороны ли жениха или со стороны невесты, подарки, сделанные невестой жениху и его родным при сговоре, возвращаются, и если бы их уже не оказалось в наличности, то возвращается их цена. Равным образом, невеста также возвращает жениху его подарки, или уплачивает их цену с вычетом лишь за понесенные убытки. Наконец, при разрешении просьб о вознаграждении за убытки, обыкновенно удовлетворяются и просьбы о возврате жениху "столовых денег" или "кладки", причем взыскиваются иногда от родственников невесты также проценты на кладку, за все время, в течение которого она находилась в их руках, если отказ последовал со стороны невесты*(1616).
V. Выше мы упоминали, что, кроме чисто гражданских последствий, отказ от брака в некоторых случаях, а именно когда он последовал без основательных причин или когда та сторона, которая отказалась, виновна в обмане, влечет за собой также уголовные последствия. Так, виновная сторона иногда подвергается аресту: в виде примера можно указать на одно решение, по которому отец невесты был приговорен судом к аресту на трое суток за то, что сосватал свою дочь, просватанную уже за другого. Чаще встречаются случаи наложения денежного штрафа в мирской капитал; по одному делу волостной суд, признав обе стороны виновными, наложил штраф как на родителей жениха, так и на родителей невесты, по 1 рублю, за преждевременное сосватание своих детей - до достижения ими брачного совершеннолетия*(1617). Иногда невеста, за отказ, приговаривается также к общественным работам. Но, говоря вообще, случаи, в которых та или другая сторона подвергается уголовному взысканию за отказ от вступления в брак, встречаются весьма редко: по крайней мере мало указаний находим по этому предмету в наших источниках.
V. Личные отношения между супругами
Личные отношения между супругами, по самой природе своей, не могут быть нормированы подробными юридическими правилами. Оттого и в писанном нашем праве такие правила сводятся к весьма немногим положениям юридического свойства, каковы обязанность жить вместе, обязанность доставлять жене пропитание и содержание, обязанность повиновения и т. п., скудость же чисто юридических норм восполняется некоторыми правилами нравственного характера, лишенными большей частью юридической санкции (т. X, ч. 1, ст. 103. 106. 107). Тем не менее можно ожидать и от народно-обычного права подробной юридической нормировки личных отношений супругов. Обычные правила по этому предмету, говоря вообще, сводятся почти к тем же немногим положениям, какие находим и в писанном праве. Но дело в том, что общие суды обыкновенно уклоняются от разбора дел, касающихся личных прав супругов, тогда как волостные суды, напротив, большей частью принимают такие дела к своему рассмотрению, разрешают споры, касающиеся личных прав супругов и нередко виновных в нарушении таких прав подвергают наказанию, чем, по заявлению крестьян одной местности, и поддерживаются личные права супругов*(1618). Понятно, вместе с тем, что большинство дел подобного рода заканчиваются в волостных судах такими решениями, которые выходят за пределы права гражданского, но и эта сторона волостной юрисдикции не может быть нами оставлена совершенно без внимания, так как в противном случае было бы не вполне ясно, насколько и в какой мере признаны и ограждены личные права супругов в крестьянском быту. Обращаясь к систематическому изложению этого предмета, следует, как мы думаем, иметь в виду, что сфера личных отношений супругов обнимает собою две категории прав и обязанностей: одну из них составляют те правоотношения, которые можно назвать лично хозяйственными, каковы: обязанность совместного жительства и обязанность давать содержание и жилище; другая же слагается из отношений чисто личных, каковы: обязанность супружеской верности, обязанность повиновения и обязанность уважения личности. В таком порядке мы и изложим те юридические начала, какие по настоящему вопросу встречаются как в решениях волостных судов, так и в показаниях самих крестьян. При этом, однако же, следует иметь в виду, что в основе всех личных отношений между супругами в крестьянском быту, точно также как и по началам писанного права, лежит принцип власти мужа над женой, и что он господствует даже в сфере тех правоотношений, которые заключаются существенно в обоюдных обязанностях супругов, так что преимущество оказывается почти всегда, более или менее, на стороне власти.
I. Из существа брачного союза вытекает, прежде всего, обязанность супругов к совместному жительству. Поэтому не только в писанном законе, но и в народных воззрениях, как видно из судебных споров и решений, одним из основных начал брачного права признается правило, что супруги обязаны жить вместе*(1619). Тем не менее, судя по количеству решений волостных судов, случаи самовольного оставления одним супругом другого повторяются весьма часто, обыкновенно вследствие семейных ссор и неприятностей, а также по причине развратного поведения того или другого супруга и жестокого обращения. Суды, в большинстве случаев, настаивают на строгом исполнении означенной обязанности, допуская, впрочем, иногда и уклонения от такого требования в особенно уважительных случаях.
Обязанность совместного жительства, по-видимому, есть обоюдная, но на самом деле она относится преимущественно к жене. Из массы дел, возникавших вследствие нарушения этой обязанности, видно, что жена не только не в праве оставлять своего мужа навсегда, но даже не должна и на время самовольно отлучаться из дома мужа, без его позволения, и что волостные суды обыкновенно требуют возвращения жен к мужьям и внушают не дозволять себе самовольных отлучек*(1620). Таких мер суды придерживаются почти постоянно, несмотря ни на жестокое обращение мужа с женой, ни на семейные ссоры, хотя эти обстоятельства, сами по себе, и не оставляются без последствий (о чем будет сказано ниже). Притом суды не довольствуются водворением и внушением, а нередко подвергают виновную в самовольной отлучке и уголовному наказанию,- чаще всего аресту на несколько дней, иногда общественным работам*(1621), а также, хотя и редко, наказанию розгами. В одном решении наказание розгами было соединено с арестом*(1622); впрочем судьи, постановившие такой приговор, за его противозаконность сами были привлечены к уголовной ответственности.
Родители и родственники виновной в самовольном уходе жены от мужа, принявшие ее к себе, также иногда подвергаются какому-либо наказанию. Так, по поводу жалобы свекра на сноху свою (жену сына), которая "без всякой причины" ушла к своему отцу, суд определил: отца, за делание потворства своей дочери, выдержать под арестом четыре дня и внушить ему, чтобы он ее к себе жить не принимал*(1623). Другие примеры: за "невыдачу" дочери своей, выданной в замужество, подвергнуть отца аресту на шесть дней и приказать выдать дочь*(1624); отец, уведший дочь из дома ее мужа, подвергнут был семидневному аресту, со внушением на будущее время не уводить дочь свою от мужа*(1625). Мать, признанная волостным судом виновной в расстройстве семейной жизни дочери, также была подвергнута аресту на три дня, со внушением отнюдь не ходить в деревню (такую-то) к дочери*(1626). В одном случае оказались виновными и мать и отец: первая, как более виновная в потворстве своей дочери быть непокорной мужу и его родителям, была подвергнута 5-дневному аресту, а отцу, "на первый раз", сделано "строгое внушение, чтобы он на будущее время не осмеливался приглашать к себе дочь без согласия ее мужа, в противном случае взыщется с него по закону"*(1627). В другом подобном случае отец и мать также оба оказались виновными в том, что "передерживая родную дочь свою, выданную в замужество, скрывали ее у себя, чем нарушили прямой закон бракосочетания, но наказан один отец: "за передержательство у себя дочери и за явное склонение ее бросить мужа", он подвергнут трехдневному аресту при волостном правлении*(1628). Укажем еще случай, в котором и мать и отец были наказаны: мать была подвергнута аресту на 7 дней, а отец наказанию розгами (20 уд.), с строгим внушением, "чтобы они на будущее время дочь свою от мужа ее не разлучали, под опасением наибольшего взыскания"*(1629). Точно так же и другие родственники, напр. сестра жены, уговорившие ее оставить мужа, подвергаются наказанию (аресту)*(1630).
Если принять во внимание все вышеприведенные факты, а именно: что самовольные отлучки жен влекут за собой уголовную ответственность,- что самовольно ушедшая жена обязывается судом возвратиться к мужу или водворяется в его или родителей его доме*(1631),- что суд постановляет о понуждении жен возвратиться в дом мужа через сельского старосту*(1632),- что даже поручается деревенскому десятнику "наблюсти за житьем жены", присужденной возвратиться к мужу в дом свекра*(1633),- то едва ли окажется правильным мнение, будто наши крестьяне ничего не знают о праве требовать жен для совместного жительства*(1634). Напротив, упомянутые решения волостных судов прямо показывают, что дела подобного рода возбуждаются по жалобам самих же крестьян, и что им вполне известно право мужа требовать привода жены в его дом, а на заявления жен, вроде того, какое было сделано одной крестьянкой, что она не знает закона, который обязывал бы ее жить в доме мужа*(1635), волостные суды не обращают внимания. Из одного решения можно даже заключить, что муж вправе, и не обращаясь к суду, принять меры к задержанию жены в случае ее самовольной отлучки*(1636). С другой стороны, однако же, не всегда и волостные суды удовлетворяют просьбу мужа о насильном приводе жены; так, в одном случае, суд не нашел оснований неживущую с мужем жену привлечь к нему насильно, а предоставил мужу право просить ее к себе добровольно*(1637).
На отдельное от мужа жительство, по народным воззрениям, жена имеет право только с его согласия. В практике волостных судов нередко встречаются случаи, что жена, вследствие несогласия с мужем и его родными, требует паспорта на отдельное жительство; но паспорт ей выдается лишь с разрешения мужа, в противном случае суд отказывает просительнице*(1638). Мужья, в большинстве случаев, соглашаются на выдачу жене отдельного вида на жительство, но при это обыкновенно ставят условием, чтобы она уплачивала мужу определенную денежную сумму на наем, вместо нее, работницы, или на одежду, приготовление которой лежит на обязанности хозяйки*(1639).
Впрочем, иногда и без согласия мужа, волостные суды удовлетворяют просьбу жены о выдаче ей отдельного вида на жительство. Это бывает, напр., в том случае, когда муж растратил имущество, продал его или отдал в чужие руки, и таким образом лишился возможности содержать при себе жену. Так, из одного решения видно, что жена просила волостной суд выдать ей на прожитье письменный вид сроком на один год; муж ее не изъявил на это согласия; - приняв во внимание, что на основании прежде состоявшегося приговора просительница обязана проживать вместе с мужем, но имея в виду обстоятельства, оказавшиеся впоследствии (муж продал свой дом и землю отдал в аренду), вследствие которых он не может содержать при себе жену, вол. суд определил: выдать на жительство в России письменный вид сроком на шесть месяцев*(1640). Точно так же, и в тех случаях, когда прекращение семейных раздоров представляется затруднительным, волостной суд иногда собственной властью, по требованию жены, разрешает ей отдельное от мужа жительство; так напр. крестьнка Г. жаловалась на грубое обращение мужа и просила дозволить ей жить с детьми отдельно, с тем чтобы получать достаточно деньгами и натурой на содержание детей: волостной суд удовлетворил ее просьбу и предписал ей жить отдельно от мужа, не беспокоя его более жалобами*(1641). Наконец, от обязанности к совместному жительству, по обычаям одной местности, жена освобождается вследствие неспособности мужа к брачному сожитию и, сверх того, вправе потребовать от него денежного вознаграждения*(1642). В других же местностях такое обстоятельство не дает жене права на отдельное жительство, даже в том случае, когда уже начато бракоразводное дело. Так, П. жаловался, что В. содержит в своем доме его П. сноху (а свою дочь) Л., чем расторгает брак с его сыном М.; В. показал, что Л. проживает в его семействе из сожаления, так как она, по болезни своего мужа и неспособности его к сожительству с женой, требует родительского призрения; в дополнение к этому В. заявил, что он неспособности мужа Л. к брачному сожительству им подано епархиальному начальству прошение, до решения которого он В. не желает отпустить дочь свою Л. в дом мужа. Вол. суд, находя, что В. не вправе отклонять дочь свою от сожительства с мужем и доказательств неспособности зятя не представил, приговорил: выслать Л. из дома В. через старосту, с тем, чтобы В. не осмеливался более держать Л. у себя*(1643).
Однако, судя по числу известных нам решений, в коих судом разрешено было жене, без согласия мужа, отдельное от него жительство, случаи подобного рода представляются исключениями из общего правила об обязанности супругов к совместному жительству, исключениями, к которым суды прибегают неохотно, не столько из уважения к главенству мужа либо из пренебрежения к правам личности женщин, сколько по тому соображению, что отдельное жительство жены лишает дом необходимой рабочей силы.- Но, с другой стороны, отдельное жительство жены по взаимному между супругами согласию - явление весьма обыкновенное. Независимо от тех указанных выше случаев, когда муж дает свое согласие на выдачу жене паспорта, между супругами составляются иногда особые по этому предмету договоры, которые записываются в книги волостных судов. С точки зрения народно-обычного права, такие договоры не заключают в себе ничего противозаконного, между тем как по закону прямо воспрещаются всякие акты, заключающие в себе условие жить супругам в разлучении и вообще клонящиеся к самовольному разлучению супругов (X, ч. 1, ст. 46 и 103). Вот образец подобного договора: "1871 г. мая 30 дня мы, нижеподписавшиеся, крестьянин И. и жена его Н. заключили между собой в волостном суде сию сделку в следующем: 1) я, И., добровольно, в отвращение наших семейных распрей, дозволяю жене моей получить из волостного правления годовой паспорт и жить ей там, где она пожелает, с тем, дабы она уплатила мне в течение года 12 рублей в следующие сроки: 6 июня 3 р., 20 июля 3 р., 1 окт. 3 р. и к пасхе 1872 г. 3 р.; 2) а я, Н., обязуюсь уплатить мужу моему 12 руб. в означенные в пункте 1 сроки, с тем, чтобы муж мой больше сего от меня требовать ничего не мог, в чем сию сделку и утверждаем нашим подписом"*(1644). Иногда такие соглашения, прямо со слов супругов, записываются в книги волостных судов. Указание на такие сделки находим напр. в следующем решении волостного суда: муж объяснил, что он действительно наносит жене побои за оскорбление его семейства неприличными словами и добавил, что он жить с ней более не желает, на что жена сказала, что и она с мужем своим жить также не желает и за притеснения ничего взыскивать с своих оскорбителей не желает, а потому суд постановил: миролюбивую сделку их записать в книгу приговоров"*(1645). Еще пример: "по делу о ссоре кр. Ф. с женой и сыновьями волостной суд утвердил полюбовную сделку, по которой жена с сыновьями обязалась жить от мужа отдельно"*(1646).
Говоря о праве мужа требовать совместной жизни с женой, следует упомянуть, что из того же права вытекает обязанность жены следовать за мужем при перемене им места жительства. Эта обязанность жены признается вполне и волостными судами, которые однако иногда освобождают жену от исполнения этой обязанности вследствие жестокого обращения с нею мужа и неуживчивого его характера*(1647).
До сих пор мы говорили о совместном жительстве, как об обязанности жены, но это, вместе с тем, и обязанность мужа, так что право требовать совместного жительства принадлежит не только мужу, но и жене. Поэтому она в праве требовать судебным порядком, чтобы муж не уклонялся от совместного жительства, и волостные суды признают такие требования уважительными; так напр. в одном решении прямо сказано: "объявить К., чтобы он не уклонялся от совместного жительства с женой своей"*(1648). Нельзя однако же не заметить, что означенным правом жены вовсе не обусловливается обязанность мужа просить дозволения жены на временные отлучки, как напр. для заработков или иных промышленных целей, так что о самовольном уходе мужа, в этом смысле, не может быть и речи. Право жены требовать совместного жительства относится собственно к тем случаям, когда муж, по каким-либо причинам, удаляет ее из своего дома; в таких случаях, если жена обращается к суду с просьбой о том, чтобы муж принял ее в дом снова, суд обыкновенно удовлетворяет такую просьбу, особенно если муж сам известен с дурной стороны. Так, по одному делу, на спрос волостных судей муж объяснил, что он с женой своей не живет вследствие развратной ее жизни, но ясных доказательств не представил; суд постановил: "так как все раздоры между ними происходят преимущественно от излишнего употребления мужем крепких напитков, и имея в виду, что жалоба на него принесена в первый раз, то обязать его подпиской, чтобы взял к себе жену в дом и жил бы с нею, как надлежит православному"*(1649). Хотя в этом решении суд сослался и на закон, но нет основания полагать, чтобы право жены требовать от мужа совместного жительства не соответствовало народным воззрениям по этому предмету, тем более, что случаи таких требований нередки и означенное право жены пользуется судебной защитой, как видно и из других, подобных приведенному, решений волостных судов*(1650). Встречаются, правда, и противоположные воззрения, отзывающиеся строгим принципом мужской власти, как напр. по обычаям, соблюдаемым в одной из малороссийских губерний, "муж имеет право, при безнравственном поведении жены, отказать ей от сожительства и отправить ее к родителям или родственникам"*(1651). Встречаются и другие случаи уклонения мужа от сожительства с женой*(1652). Но многие факты, относящиеся к разным местностям, свидетельствуют, что семейная власть мужа, о которой еще будет речь ниже, имеет и в крестьянском быту свои пределы по отношению к праву жены на совместную с ним жизнь. Так, кроме случаев, указанных выше, приведем еще один, в котором, по причине дурного поведения, муж просил даже дозволения "отделиться" от жены (вероятно - удалить ее от себя), именно: "А. жаловался на распутное поведение жены своей Д. и просил позволения отделиться от нее; суд постановил: арестовать Д. за дурное поведение на три дня, а потом она обязана опять жить вместе с мужем мирно и почитать его и его родителей"*(1653); очевидно, что по смыслу этого решения не только собственною властью муж не вправе удалить жену из своего дома, но даже просьба его о том оставляется судом без уважения.
II. Кроме совместного жительства, на муже лежит обязанность давать жене содержание. Эта обязанность обусловливается сама собой уже тем, что супруги живут вместе, общим хозяйством, и сводится, по крайней мере, к тому, что муж не вправе, как сказано выше, отказывать жене в жилище; поэтому и суды удовлетворяют жалобы жен в случае нарушения мужьями этой обязанности*(1654), понимая при этом под "содержанием" прежде всего доставление жене жилища*(1655). Но предполагается, что и сами средства жизни должны быть доставляемы мужем. В этом смысле волостные суды, в своих решениях, высказывают иногда, что муж обязан иметь о жене, равно как и о детях, попечение*(1656), и за небрежность в исполнении этой обязанности подвергают мужей наказанию; так, жена жаловалась, что муж изводит из дома все хозяйство, ежедневно пьянствует, а ей не дает хлеба на пропитание: суд подвергнул виновного наказанию розгами*(1657).- Бывает однако нередко, как мы видели выше, что мужья, не желая жить с женами, удаляют их из своего дома, прогоняют: в таких случаях, если суды и сами находят, что супругам не ужиться вместе, тем не менее обязывают мужей давать женам какое-либо помещение или, по крайней мере, средства пропитания. Так, в одном случае, суд обязывает мужа, выгнавшего жену, дать ей амбар на келью и на пропитание 10 пудов пшеницы и 5 пудов пшена*(1658); в другом случае, суд определил, по жалобе жены, обязать мужа навсегда, если не желает жить с женой, выдать ей с сыном ежемесячно два пуда муки и 6 руб. деньгами, в первых числах каждого месяца, по смерть жены*(1659); или, также суд обязывает мужа, не желающего жить с женой, отдать ей носильную одежду и давать на пропитание 25 р. сер. в год*(1660). Приведем еще несколько примеров: так, вследствие жалобы жены, суд постановил: "так как муж живет с женой отдельно и не воспитывает своих детей, то обязать его выдавать детям на прокормление ежемесячно по 2 р. 60 коп."*(1661); другой пример: суд, находя, что "по общим правилам муж обязан кормить жену с детьми и доставлять ей все жизненные потребности", постановил: "согласно местным обычаям, предоставить волостному и сельскому начальству обязательно заставить его купить избу для жены с детьми ее, а на продовольствие с озимых посевов отобрать от него на одну душу земли во всех полях и предоставить ей в полное распоряжение; а платеж податей и повинностей возложить на мужа впредь до возраста малолетних детей их"*(1662).
Точно так же, муж не освобождается от обязанности давать жене, при детях, содержание и в том случае, если она сама, по причине жестокого с нею обращения мужа, не желает с ним далее жить: в одном из подобных случаев, вследствие просьбы жены, чтобы суд назначил ей по своему усмотрению содержание на год из средств мужа, хотя на одних детей, суд постановил: "приняв в основание болезненное состояние жены, и в виде исправительной меры, выдать из средств мужа в распоряжение жены, на один год, для содержания малолетних, 2 четверти ржи и 2 м. пшена"*(1663). Из приведенных в этом решении мотивов видно однако же, что означенная обязанность не безусловно падает на мужа в том случае, если жена произвольно уклоняется от совместного с ним жительства: напротив, есть примеры, что суды прямо отказывают женам, в таких случаях, в просьбах о выдаче им содержания. Так, жена жаловалась, что муж "ведет противозаконную жизнь и не доставляет ей продовольствия по жительстве ее отдельно от него"; суд, "принимая во внимание добропорядочную жизнь мужа и то, что жена, за всеми убеждениями, на совместное жительство не согласилась", суд определил: "если она и впредь не убедится жить вместе, то чтобы продовольствие для себя приобретала своими трудами, имея пока еще здоровые силы; что же касается до прекращения противозаконной жизни ее мужа, то, если иметь ясные доказательства, обратилась бы в подлежащее место"*(1664). - Не так бывает в том случае, когда супруги желают разойтись добровольно: в одном из подобных случаев суд, дозволив супругам "разделиться", обязал мужа дать жене и дочери необходимое для пропитания*(1665). - Взамен постоянного содержания, суды иногда присуждают выделить какую-либо часть из имущества*(1666). - Неимение определенной оседлости также не освобождает мужей от обязанности давать жене с детьми содержание; так, в одном из таких случаев, суд определил: приказать, чтобы муж ежегодно уплачивал на содержание жены и малолетней дочери 15 р. в такие-то сроки, и "строго внушить ему, чтобы он не бросал свое семейство без всякого жизненного содержания"*(1667). - Наконец, иногда суд и сам делает распоряжение, чтобы из денег мужа, взысканных в его пользу или хранящихся в волостном правлении, сделана была жене, по ее просьбе, выдача на пропитание*(1668). - Заметим еще, что в состав содержания входит, и по обычаю, особые расходы, как напр. на крещение дитяти. Так, в одном случае, вследствие жалобы, что "муж отказывается от расхода при приведении в христианскую веру новорожденного младенца", суд постановил: "взыскать с мужа родильницы 2 р., и внушить, чтобы на будущее время не уклонялся от обряда христианского и расходов, имеющихся в обычае при крещении новорожденных"*(1669).
III. Обращаясь к чисто личным отношениям между супругами, следует, конечно, прежде всего, обратить внимание на то, что в жалобах об уклонении супруга от совместного жительства, о коих мы говорили выше, не всегда разумелось только нарушение обязанностей жить неразлучно, вместе, но и уклонение от "сожития", как обязанности "супружеской". В случаях подобного рода супруг в праве требовать и судебной защиты, и жалобы на уклонение супруга от сожития действительно принимаются волостными судами, как видно, напр., из следующего случая: по поводу жалобы крестьянки И. на обиды и побои, наносимые ей в семье мужа, и на то, что ее гонят из дома, она заявила в суде, что "все неудовольствия происходят от того, что муж ее не исполняет к ней супружеских обязанностей, на что он возразил, что на будущее время супружеские обязанности будет исполнять и жену свою вести как прилично добропорядочному мужу, на что изъявила согласие просительница И."; по выслушании всего, суд постановил: просительницу ввести в семейство к мужу, а старосте поручить "иметь за их семейным обращением строго наблюдение"*(1670).
К категории супружеских обязанностей относится и то, что супруги, как подтверждалось нередко и в решениях волостных судов, обязаны наблюдать в отношении друг друга супружескую верность. Право требовать верности принадлежит как мужу, так и жене, хотя, заметим мимоходом, нарушение супружеской верности, по-видимому, не считается волостными судами за важное нарушение супружеских прав: нарушивший ее супруг присуждается обыкновенно к сравнительно легкому уголовному наказанию. Большинство дел о нарушении супружеской верности возникает по жалобам мужей и жен, которые, если жалоба мужа подтвердится на суде, присуждается к кратковременному аресту, весьма редко к наказанию розгами, или к общественным работам. Что же касается изобличенных в неверности мужей, то за это им никакого, по-видимому, наказания не полагается, как это видно напр. из следующего решения: М. жаловалась, что муж ее И. живет в разврате, даже и пищу ведет от нее отдельно (по объяснению И. она сама того пожелала); волостной суд постановил: "И. обязать вести семейный быт с женой своей законным порядком*(1671).
IV. Как по закону муж, в силу своей супружеской власти, имеет право требовать повиновения от жены (т. X, ч. 1, ст. 107), так и по обычному праву жена обязана повиноваться мужу, оказывать ему почтение и жить с ним в согласии. В волостных судах, чаще прочих, возникают дела по жалобам мужей на жен за неповиновение и за нарушение семейного согласия. Обыкновенно волостные суды внушают женам, чтобы они повиновались мужьям*(1672), и присуждают их, за неповиновение и непочтение, к наказанию, чаще всего к аресту*(1673), а иногда и к наказанию розгами*(1674); встречаются случаи, что за неповиновение мужьям жены подвергаются и общественным работам*(1675).
Не следует однако же думать, что жалобы суду на жен вызываются одним непослушанием их или непокорностью: обыкновенно случаи неповиновения мужьям усложняются более или менее тяжкими нарушениями супружеских прав, напр. самовольной отлучкой, развратным поведением и т. п. В случаях же менее важных мужья обыкновенно сами расправляются с женами, унимают их, "учат"*(1676). Весьма нередки и случаи, что для исправления жены или для приведения ее к повиновению мужья прибегают к истязаниям и побоям. Нельзя сказать, чтобы по понятиям крестьян власть мужа над женой давала ему безусловное право жестоко обращаться с нею, обижать ее, несмотря даже на то, что она оказывает ему непочтение. Если бы убеждение в безусловности такого права было в крестьянском быту твердым и непоколебимым, то жертвы мужского произвола оставались бы постоянно безответными. Между тем, этому явно противоречит самый факт беспрерывного обращения к суду обиженных жен, и волостные суды почти повсюду, хотя и указывают в таких случаях на необходимость, чтобы жены повиновались мужьям, тем не менее присуждают последних, по жалобам жен, за жестокое обращение, побои и даже за обиды словами, к взысканию уголовному, обыкновенно к наказанию розгами*(1677). Даже и в том случае, если муж дает повод к дурному обращению с женой ее детям, он присуждается также к наказанию (розгами), как это видно, напр., из следующего случая: крестьянка А. жаловалась, что муж ее притесняет ее, а вследствие этого не слушаются дети, взятые под призор их обоих, со всем имуществом после первого ее мужа, по приговору сельского схода; волостной суд приговорил: за обиду жены-просительницы через ее детей наказать мужа розгами 15 уд.*(1678)
Кроме наказания розгами, муж, виновный в жестоком обращении с женой или в обиде ее, приговаривается волостными судами к аресту*(1679), который, в одном случае, был соединен с употреблением арестованного на общественные работы*(1680); иногда же отдается виновному на выбор - подвергнуться ли наказанию розгами или аресту*(1681). - Из других наказаний, за жестокое обращение с женой и обиды, виновные мужья приговариваются к денежному штрафу в пользу мирских сумм*(1682), или к выговору, замечанию либо внушению*(1683).
Надо полагать, что за дурное обращение с женой муж наказывается лишь с ее согласия; если же она не требует наказания мужа, виновного в жестоком обращении или обиде, или заявляет, чтобы были приняты какие-либо другие меры к водворению между ними согласия, то наказание не назначается. Волостной суд, как мы видели, ограничивается и одним внушением, чтобы муж воздержался от дурного обращения с женой на будущее время, к чему, по требованию жены, или по собственному усмотрению суда, обязывается иногда подпиской. Так, напр., К. жаловалась на нанесение ей мужем ее побоев, причем не желала объяснить причины их, а только просила обязать мужа подпиской, чтобы он на будущее время не бил ее: волостной суд исполнил просьбу жены, но "не наложил на мужа никакого взыскания, так как жена того не желала"*(1684). В другом случае, суд ограничился отобранием подписки, так как жена, в избежание семейных неприятностей, не желала чтобы муж ее был наказан*(1685); иногда и без всякой просьбы обиженной стороны суд, по собственному усмотрению, вместо наказания, обязывает мужа подпиской*(1686). Но иногда подписка отбирается также независимо от наказания; так напр., в одном случае муж, за нанесенные жене побои, был приговорен к наказанию розгами, с отобранием подписки не причинять ей никаких обид*(1687). Тем, что наказание зависит от потерпевшей стороны, главным образом и можно объяснить решения волостных судов, которыми на виновного в жестоком обращении супруга не налагается нередко никакого наказания, а делается ему, как мы видели, лишь внушение (с подпиской или без нее), или же супруги обязываются судом жить в согласии*(1688).
Иногда волостные суды не подвергают наказанию виновного в побоях мужа и в том случае, если сама жена подала к этому повод. Так, кр-ка М. жаловалась на своего мужа, что он бил ее кулаками и таскал за волосы (по его словам за то, что она оказывает ему непокорность), чрез что вытащил у нее значительное число волос на голове; волостной суд, видя, что она и в присутствии правления обходится с ним довольно дерзко и грубо, постановил отказать ей в иске*(1689). Впрочем подобные решения попадаются довольно редко: обыкновенно волостные суды относятся довольно строго к мужьям, которые позволяют себе жестокое и грубое обращение с женами, как показано выше. Даже и в случае взаимности обид между супругами суд иногда не оставляет жалобы без последствий, но наказывает и истца и ответчика*(1690), а также лиц, допустивших между ними несогласия, как это видно, напр., из следующего случая, в котором суд подверг наказанию розгами чуть не всю семью: "мужу дать 20 розог за то, чтобы не обижал жену напрасно, жене его 10 розог, чтобы не возражала против слов и говоров своего мужа, матери ее и отцу по 10 розог, чтобы не пущали свою дочь к спорам против своего мужа"*(1691).
Между тем как случаи жестокого и грубого обращения мужей с женами встречаются весьма часто и во всех почти местностях,случаи жестокого обращения жен с мужьями почти не бывают; но если до суда доходит жалоба о жестоком обращении с мужем, то виновная жена подвергается также наказанию. Так, в одном случае, муж жаловался, что жена связала его и высекла больно крапивой; жена объяснила, что муж пьянствует и гонит ее с детьми из дома: суд приговорил мужа за пьянство к аресту на трое суток, а жену его "за неприличное обращение с мужем" к аресту на двое суток*(1692).
Из приведенных фактов видно, что во многих местностях волостные суды, в случае обид, наносимых одним супругом другому, прибегают обыкновенно к наказанию виновного, чем, по заявлению самих крестьян, и поддерживают личные права супругов*(1693). Встречается, однако же, как мы видели, немало и таких примеров, что в делах по жалобам жены на мужа и наоборот, суды ограничиваются одними выговорами и внушениями, с отобранием при этом подписок или без них, словом - стараются оканчивать подобные дела примирением супругов, считая иногда и невозможным наказывать кого-либо из них, так как "кто их там разберет, прав ли муж или жена"*(1694), т. е. потому, что суду весьма не желательно вторгаться в область семейных отношений, а разбирая дела между супругами, он не всегда и может составить себе убеждение в правоте или виновности сторон. По этим же, как надо полагать, соображениям волостные суды, если и принимают к разбору дела между мужем и женой, то, в случае затруднений в их разрешении, отсылают их к высшим властям. Сюда можно отнести, напр., следующий случай: А. жаловалась, что муж ее М. постоянно бьет ее смертельно; сельский староста не одобрил ни того ни другую; вследствие этого, суд положил было обязать их подпиской,- жену, чтобы она, А., жила при муже должным порядком, а мужа, чтобы впредь не бил напрасно жену свою; но так как А. не согласна на это и не идет жить с мужем, то суд отказался разбирать их и передал дело высшему начальству*(1695). По показаниям крестьян некоторых местностей, волостные суды вовсе и не принимают к своему разбору дел по ссорам между мужем и женой, а разбирают такие дела соседи*(1696), или старшина, который старается окончить их примирением*(1697).- Встречаются известия и о полном равнодушии волостных судов к жестокому обращению мужей с женами. Так, в одной местности было заявлено, что волостной суд не принимает жалоб только от жен на мужей, "так как муж считается старшим над женой и ему предоставляется власть ее наказывать; муж даром бить свою жену не станет, а если бьет, значит - она того стоит"*(1698). Этим же принципом, по всей вероятности, руководствуется и волостной суд той местности, где было заявлено крестьянами, что "на дела между мужем и женой нет суда: один муж выколол жене глаз, суд за это мужа не наказал"*(1699). В другой местности было даже высказано что "жалоб на мужей от жен и не бывает, потому что общество худо смотрит на ту жену, которая жалуется на мужа"*(1700).
Приведенные тотчас факты, сами собой, весьма ясно свидетельствуют об угнетенном и даже безвыходном положении жен в случаях притеснений и обид со стороны мужей. Но, судя по количеству таких фактов, есть полное основание заключить, что местностей, в которых господствуют указанные воззрения на женщину, весьма немного. Напротив, как мы видели выше, в большей части местностей и случаев, волостные суды не только не уклоняются от разбора дел о личных обидах между супругами, но и весьма энергически защищают, в своих решениях, жен от деспотизма мужей. Одна уже масса случаев, в которых обиженные жены обращаются к защите суда, указывает довольно убедительно, что и воззрения самих крестьян весьма многих местностей о власти мужа над женой далеко не соответствуют приведенным выше заявлениям о ее безусловной силе. Очень может быть, что в таком повороте на пользу личных прав женщины сказывается и влияние волостных судов; но ведь волостные суды состоят из тех же крестьян, и притом из одних мужчин, которые не стали бы защищать интересы другого пола, если бы убеждены в безусловных правах мужей над женами. Некоторая доля влияния в этом деле, по-видимому, может быть приписана и "писарям-законникам", тем более, что в своих решениях суды иногда прямо ссылаются на закон, внушая мужьям, что по действующему закону "бить самоуправно жен" запрещается*(1701); но если и действительно, в этом направлении, оказывается успешным влияние самих писарей, то это следует, как кажется, приписать не столько их авторитету, сколько тому обстоятельству, что гуманные воззрения на женщину не совсем чужды и нашим крестьянам*(1702).
VI. Имущественные отношения между супругами
Переходя к изложению норм обычного права, которыми определяются имущественные отношения супругов в крестьянском быту, мы считаем удобным остановиться сначала на общих началах, а затем рассмотреть те особенные начала, которые относятся к вопросу о правах супругов на приданое.
I. В сфере имущественных отношений между супругами, по обычному праву, отражается та же двойственность начал, какую мы видели при рассмотрении личных отношений. Приводя все разнообразие данных, сюда относящихся, к общим выводам, можно сказать, что имущественные отношения между супругами в крестьянском быту различных местностей определяются, по-видимому, двумя главными началами: началом общности имущества супругов и началом раздельности имуществ. Рассмотрим оба эти начала порознь, хотя при этом следует иметь в виду, что нигде эти начала не разграничены со всею строгостью и последовательностью.
1) В некоторых местностях, по заявлению самих крестьян, имущество у мужа и жены общее*(1703). В состав этой общности входит, как увидим ниже, иногда и приданое, если относительно его не было особого условия. Но "общение" не означает полного равенства прав мужа и жены на принадлежащее им имущество. Напротив, так как главой семьи считается муж, то и по отношению к праву на имущество перевес на его стороне, так что общение сводится собственно на то, что все имущественные средства в семье подчинены господству мужа. На этом основании право распоряжения общим имуществом супругов всегда принадлежит мужу, как главе семьи*(1704). Но иногда, вследствие недобропорядочного поведения мужа, и нерадения его по хозяйству, жене передается большина, т. е. управление хозяйством; в таком случае и распоряжение имуществом переходит к ней*(1705), или, по той же причине, у мужа отнимается право распоряжения имуществом жены*(1706). В силу того же главенства мужа по отношению к имуществу, ему принадлежит также право на получение денег, заработанных женой по найму*(1707): право это основывается на том, что рабочей силой в семье становится менее, когда жена идет в работницы; поэтому ее заработок должен покрываться расход на наем работницы в семье мужа. Равным образом, и все нажитое женой с мужем считается принадлежащим ее мужу, так что, в силу этого начала, и в случае смерти жены, если нет у нее детей, не все ее имущество возвращается ее родителям или в ее род, а обыкновенно, как увидим ниже, только приданое*(1708).
Что касается обязательственных отношений, то в соответствие принципу общности, требуется согласие мужа на сделки жены. Из этого однако же не следует, чтобы сделки, заключенные женой без согласия мужа, не имели вовсе силы, а дело в том, что ответственность по такой сделке падает на мужа, так как жена, без его согласия, не вправе распоряжаться имуществом*(1709). Отсюда вытекает, что безразлично, было ли на самом деле дано мужем согласие на заключение женой сделки или нет: во всяком случае признается, что оно дано; ответственность же мужа обусловливается тем, что всякое распоряжение жены, касающееся имущества, признается за распоряжение мужа, а в силу общности имущества и ответственность является для мужа и жены общей. Такой вывод можно сделать, напр., из следующего случая: землевладелец А. жаловался, что кр. Б. снял у него в июне плодовый сад (с яблоками и разными ягодами) по договору за 20 р. с условием, чтобы при вступлении в сад Б. дал ему в задаток 5 р., а остальные деньги в разные сроки содержания сада, но договорная сумма должна быть уплачена прежде снятия остальных плодов; между тем Б. по настоящее время уплатил только 2 р. 50 коп., отзываясь по разным причинам неимением денег, и просил отсрочить ему до 20 прошлого июля, в чем как Б., так и жена его заверили клятвенным обещанием и что отдадут еще 10 р.; ответчик объяснил суду, что он не снимал у А. сада и не торговался, а сняла жена его, денег А. с него не требовал и он не обещался платить их, так как сад снят женой; жена Б. объяснила, что она действительно сняла у А. сад, без согласия мужа; - суд определил: 17 р. 50 коп. взыскать с нее и мужа ее, не устраняя последнего от взыскания потому, что он живет вместе с женой и согласие о снятии сада у А. во всяком случае было обоих, а не одной жены*(1710). Из этого видно, что, во всяком случае, муж не освобождается от ответственности по обязательствам, заключенным женой.
Общностью имущества супругов объясняется и ответственность жены по обязательствам мужа. Так, встречаются случаи, что по договорам, заключенным мужем, взыскивается с жены, если он сам не исполнит их*(1711); но, в некоторых местностях, взыскание должно быть обращено сперва на мужа, как на распорядителя семейного имущества*(1712). Точно так же и долги умершего мужа должна платить жена*(1713); но когда имущество умершего мужа переходит к его отцу (или другим родным), то с жены взыскивается только часть долга*(1714). Жена не платит долгов мужа лишь в том случае, когда они сделаны были для пьянства и т. п., а не на семейные нужды*(1715).
Началом общности имуществ объясняется, наконец, и наследование супругов друг после друга, которое по обычаю существует в некоторых местностях*(1716).
2) В некоторых местностях имущественные отношения между супругами определяются началом раздельности, так что имущество мужа составляет его отдельную собственность, и имущество жены считается принадлежащим исключительно ей*(1717). Нельзя сказать, чтобы при этой системе муж безусловно устранялся от управления имуществом жены*(1718); но и там, где это право ему по-видимому принадлежит, жена не лишается права потребовать от него свое имущество и распорядиться им по своему усмотрению*(1719), а в случае растраты муж не только подвергается имущественной ответственности, но иногда приговаривается даже к телесному наказанию*(1720). В исключительном заведывании жены находится обыкновенно некоторая часть ее имущества - коробья (сундук с платьем) и деньги за некоторые продукты, напр., от коров и овец, также за грибы, ягоды и т. п.*(1721); но этого рода имущество составляет исключительную и независимую собственность жены, обыкновенно, и при общности имущества супругов.
При полном господстве начала раздельности, все приобретенное женой считается принадлежащим исключительно ей; поэтому муж не вправе распоряжаться ее имуществом, продавать его, закладывать*(1722). Точно так же, жена лично отвечает по сделкам, заключенным ею в свою пользу; муж несет ответственность лишь в том случае, когда сделка заключена была не в ее личную пользу, а в пользу семьи*(1723). Начало раздельности имущества супругов соблюдается иногда до такой степени, что на хождение по делам жены муж должен иметь даже особую доверенность*(1724).
II. Переходя, в частности, к вопросу о правах супругов на приданое, необходимо прежде всего оговориться, что воззрения крестьян по этому предмету, даже на пространстве одной какой-либо местности, до того разнообразны, что весьма затруднительно уловить, по крайней мере на основании имеющихся у нас данных, те определительные начала, к которым сводится означенное разнообразие.
В некоторых местностях, именно там, где имущество супругов принадлежит им сообща, приданое считается обыкновенно также общим их имуществом*(1725), если не было особого предбрачного условия, по которому право собственности на приданое было удержано исключительно за женой*(1726). Но встречаются местности, где общность имущества супругов не распространяется на приданое, так что оно не входит в состав общности, а составляет отдельную собственность жены*(1727). Право же распоряжения общим имуществом, в том числе и приданым, принадлежит всегда мужу*(1728).
Но, и независимо от того, признается ли общность имущества за существенное условие брачного союза, приданое, обыкновенно, составляет исключительную собственность жены. Это начало, в виду тех положений, которые, как будет показано ниже, относятся к судьбе приданого по прекращении брака, следует считать преобладающим. При этом, однако же, отношение мужа к такому имуществу жены не везде одинаково. В некоторых местностях, хотя муж не устраняется от распоряжения и приданым, но за женой сохраняется право потребовать свое приданое обратно и право отчуждения его даже без согласия мужа. Это видно, напр., из следующего случая: А., при выходе во второе замужество за Б., внесла разное имущество, а потом заявила желание получить его обратно для передачи своей дочери; суд определил: Б. должен немедленно отдать жене своей требуемое ею имущество*(1729). Напротив, есть также сведение, что приданым, как своею собственностью, жена распоряжается самостоятельно, независимо от мужа, так что за ним вовсе не признается право распоряжения таким имуществом жены*(1730),- правило, очевидно, совпадающее с постановлениями законодательства о раздельности имущества супругов и о праве на приданое.
Кроме общих начал, следует указать и на одно особенное правило: в некоторых местностях, именно там, где приданое дается только скотом, оно становится собственностью мужа*(1731), так что на это имущество жена не имеет уже, очевидно, никаких прав. Впрочем, это правило, сколько нам известно, было указано только в немногих местностях, и в этом смысле является исключительным*(1732).
Наконец, подтверждением сделанного выше замечания, что разнообразие воззрений на приданое встречается даже в пределах одной и той же местности, могут служить в особенности те сведения по этому предмету, которые собраны в губернии архангельской. Приданое в тесном смысле этого слова (одежда, скрута) дается лицам женского пола, выходящим замуж, в полную их собственность; им же вручается и наделок, но иногда он передается их мужьям. В первом случае, надо полагать, право распоряжения принадлежит исключительно жене, а наделком распоряжается муж, если он передается ему. Что касается данных в приданое денег, то в отношении права на этого рода приданое в губернии обычаи также разнообразны. В некоторых местах такое приданое принадлежит исключительно жене, а в других входит в общее имущество мужа и жены. Остальное приданое напр. скот, входит в состав общего имущества, которым распоряжается муж*(1733). Недвижимое имущество, земля, поступившая в приданое, переходит, по догадкам собирателя означенных сведений, всегда в собственность зятя, а иногда и его отца, хотя, как можно полагать на основании собранных им же фактов, свекры завладевали приданою землей снох, не имея на это права. Равным образом, видно так же, что по крайней мере в прежнее время приданая земля не составляла полной собственности мужа, а лишь находилась в его пользовании, и на отчуждение ее необходимо было согласие жены*(1734).
Таковы те начала, которыми определяются имущественные отношения между супругами (при жизни). Выведенные из разнообразных и отрывочных сведений, они, очевидно, нуждаются в тщательной поверке при помощи новых, более обильных и достоверных данных.
VII. Прекращение брачного союза
Подобно заключению брака, прекращение его обусловливается теми фактами, которые указаны самим законом. Эти факты - смерть и развод. В том и другом случае, прекращение брака, независимо от изменения в личном положении остающегося в живых супруга, оказывает свое влияние и на право по имуществам: в этом отношении юридические последствия прекращения брака представляют в крестьянском быту некоторые своеобразные особенности.
I. Прекращение брака смертью. По народному воззрению, точно так же как и по закону, брак есть союз двух лиц разного пола, заключаемый ими не на время, а на всю жизнь; поэтому смерть супруга признается единственной нормальной причиной прекращения брака. С этим моментом связано, конечно, прекращение как личных, так и имущественных отношений между супругами. Но если после смерти супруга осталось имущество, то возникает вопрос о правах на него другого супруга. Вопрос этот разрешается на основании обычаев, относящихся к праву наследования, которому в настоящей книге отведена особая глава. Здесь же мы остановимся лишь на вопросе о судьбе тех имуществ, которые в силу предбрачных условий поступили в обладание того или другого супруга; мы говорим о кладке и приданом.
1) Что касается кладки, то судьба ее, в случае смерти того или другого супруга, различна в различных местностях. Так, в некоторых местах кладка никогда не возвращается в семью мужа*(1735). Даже, когда кладка дается невесте и составляет ее имущество, она возвращается в дом ее отца, если жена не долго прожила с мужем*(1736). Напротив, в других местностях, кладка после смерти жены возвращается мужу*(1737), и даже предоставлено мужу, до возврата кладки, удержать ее приданое*(1738). Право потребовать кладку, в некоторых местностях, признается за мужем только тогда, когда жена умерла вскоре после свадьбы*(1739). Встречаются также местности, где муж наследует купленным на кладку платьем жены*(1740). Взамен наличных денег, мужу предоставляют волостные суды иногда удержать некоторую часть приданого, равную, по ценности, внесенной кладке*(1741).- В случае смерти мужа, если он умер вскоре после свадьбы, кладка также возвращается его родителям*(1742). Кладку, состоящую из вещей, после смерти мужа берет вдова, или взыскивает с родственников мужа цену вещей*(1743).
2) Гораздо обильнее указания наших источников на те начала, которыми определяется судьба приданого после смерти одного из супругов. Рассмотрим сперва те начала, которыми она определяется после смерти жены. Эти начала, однако же, не во всех случаях одинаковы, а различаются смотря по тому, остались ли после нее дети, или же она умерла бездетной.
Если по смерти жены остались дети, то по общему правилу приданое переходит к ним. Это правило подтверждается не только прямыми заявлениями крестьян разных местностей, но и теми решениями, в которых волостные суды постановляли о возврате приданого в семью умершей (к ее родителям или в ее род) в тех именно случаях, когда после нее не осталось детей*(1744). Если дети несовершеннолетние, то приданое сдается в заведывание опекунов, избранных обществом*(1745), или оставляется у отца (иногда совместно с дедом, т. е. свекром умершей) на сохранение до совершеннолетия наследников, по описи, с распиской в получении*(1746). В архангельской губернии соблюдается такой порядок: отец умершей приводит приданое в известность, составляет опись и сам наблюдает, чтобы муж его умершей дочери не растратил приданого, не продал его и не заложил, иногда складывает в сундук и ключ берет к себе. Хлебом, деньгами и скотом, оставшимися после жены, муж может пользоваться и при детях*(1747).
Из указанного выше общего начала встречаются в некоторых местностях исключения в том отношении, что не все приданое остается в пользу детей, а только некоторая его часть. Так, по одному делу волостной суд постановил, чтобы К. взятое им в приданое имущество, оставшееся после смерти его жены М., возвратил ее матери, "оставив себе на дочь трех лет самую ничтожную часть"*(1748). Впрочем, только из этого одного решения можно было вывести то положение, что после матери к детям переходит лишь часть ее приданого, и притом это же решение было уничтожено мировым съездом; поэтому оно едва ли может ослабить значение общего правила.
Что касается тех случаев, когда жена умрет бездетной, то лишь в немногих местностях встречаем заявления крестьян о неизвестности, куда идет приданое, или вообще об отсутствии определенного правила*(1749). В прочих же местностях вопрос этот разрешается более или менее положительно на основании обычая. Преобладающим является то правило, что в случае бездетной смерти жены, муж или свекор умершей, или наследники мужа, обязаны возвратить приданое ее родителям, если же родителей нет в живых, то ее братьям, сестрам или другим родственникам, вообще передать в ее род. Это положение подтверждается как прямыми показаниями крестьян и других лиц*(1750), так и множеством судебных решений, в которых определялось о возврате мужем приданого после смерти бездетной его жены*(1751). Обыкновенно, и особенно если после умершей осталась лишь женская одежда, приданое переходит к ее матери, а если матери нет в живых, то к сестрам*(1752). Когда приданое было сделано родителями невесты и ее женихом сообща, то по смерти жены оно делится между родителями ее и мужем по жребию*(1753).
В тех случаях, когда приданого имущества, вполне или отчасти, в наличности не окажется, например, если оно мужем продано, подарено или заложено, то взыскивается его цена*(1754). В архангельской губернии, относительно денежного приданого и наделка, наблюдается обычай не требовать того, что прожито и продано при жизни жены, а возвращается только то, что находится налицо. Если наделок дан на платье жены или передан мужу, то он уже не возвращается. Равным образом, в той же местности, муж вправе удержать приданое, если жена носила заведенную им одежду и берегла свою; следовательно, в замен данной им одежды, муж удерживает приданое (платное) вполне или отчасти, смотря, как надо полагать, по стоимости приданого и изношенной женой одежды*(1755).
Не везде, однако, приданое после кончины бездетной жены возвращается в ее род: в некоторых местностях оно возвращается ее родителям или иным родным лишь в том случае, когда жена умерла вскоре после выхода в замужество; если же она прожила с мужем более или менее продолжительное время, то приданое или часть его, остается в его пользу или вообще в его семье, так как обыкновенно предполагается, что жена успела уже износить родительское приданое, а носила уже то, что приобрела от мужа или при нем*(1756). Сколько именно времени должна прожить жена с мужем, чтобы приданое осталось в его семье, обычаи различны. В одних местностях заявлено вообще, что требуется для этого "несколько лет"*(1757), или достаточно, если она прожила с мужем более года или двух лет*(1758); в других же - и трех, четырех или пяти лет недостаточно*(1759); есть, далее, местности, где приданое возвращается родителям только в том случае, если жена прожила с мужем менее семи или даже десяти лет, в противном же случае все ее имущество остается мужу*(1760); наконец, в одной местности было заявлено, что после смерти жены, если не осталось детей, приданое возвращается в семейство умершей, хотя бы муж с женой прожили вместе и 20 лет*(1761), а в одной местности полтавской губернии это правило выражено еще в более общей форме: "приданое умершей бездетной жены возвращается ее родителям или родственникам, несмотря на время сожития"*(1762).
Но и в тех случаях, когда приданое подлежит возврату, часть вещей остается, независимо от продолжительности брака, в пользу мужа. Так, ему всегда оставляется мужская одежда, если она входила в число вещей, принесенных в приданое*(1763), благословенная икона, постель, а также иногда ложки, веретье, белье и носильное платье покойной*(1764); в некоторых местностях ему оставляется и кольцо (обручальное) умершей*(1765), а в некоторых также все то, что было куплено на кладку*(1766). В архангельской губернии оставляется также подвенечное платье и разные вещи, находившиеся в так называемом баннике; но платье и кольцо оставляются в пользу мужа лишь в том случае, когда эти вещи были подарены еще женихом*(1767). Встречается так же правило, что если при выдаче замуж отец дал дочери в приданое скотину, то по смерти дочери вся скотина возвращается отцу, а приплод остается у мужа*(1768), а в некоторых местах, как уже было замечено выше, приданое, состоящее из скота, все остается после смерти жены у мужа, даже в том случае, если она умерла бездетной*(1769). Равным образом, не отбираются у мужа и "проценты на капитал, будь таковой принесен был женой в приданое"*(1770). В одной местности заявлено, что после бездетной жены муж получает какую-либо часть, по согласию с тещей; впрочем, и там "редко возникает об этом вопрос, потому что за женой не дается приданого, а постель стоит копеек 15"*(1771). В источниках наших находим также указание, что после бездетной жены мужу обыкновенно остается 1/4 часть ее приданого, а остальное идет в ее дом*(1772). Наконец, встречается и такое правило, что по смерти бездетной жены приданое возвращается к отцу, но если его нет в живых, то делится между мужем покойной и ее братьями*(1773).
Из всех вышеприведенных фактов видно, что после бездетной жены муж или вовсе устраняется от права на ее приданое, или же устраняется от него в том случае, когда брачное сожительство было недолговременно, или, наконец, получает из приданого лишь какую-либо часть. Но встречаются также местности, впрочем сравнительно немногие, где приданое после жены никогда не возвращается родителям ее, а обращается в пользу мужа*(1774), а в иных местностях, хотя и возвращается иногда родителям, но по заявлению крестьян следовало бы, чтобы оно всегда шло к мужу*(1775).
Возлагая на мужей или их семейство обязанность возвратить приданое родителям или родственникам жены, обычай некоторых местностей дает первым право потребовать обратно данные ими выводные деньги (кладку)*(1776). Точно так же, иногда волостные суды признают справедливым, чтобы возмещены были издержки на погребение и на поминовение покойной, и потому предоставляют мужу право, в размере таких издержек, удержать часть приданого в свою пользу или же, взамен ее, получить соразмерное вознаграждение*(1777). В одной местности указано даже в виде обычая, что "иногда приданое бездетной остается в собственность мужа, как вознаграждение за издержки на похороны"*(1778). Но из других сведений можно заключить, что это правило далеко нельзя считать общим*(1779).
Обязанность мужа возвратить приданое жены ее родителям предваряется иногда просьбой об уничтожении самого условия, по которому оно было предоставлено. Так, отец умершей просил суд "о нарушении" (т. е. уничтожении) условия, данного им в 1865 году своему зятю о предоставлении ему вместе с женой, а его дочерью, половины дома, в том уважении, что дочь его умерла, а зять не оказывает ему должного уважения; суд постановил: "так как по силе 1032 ст. (т. X, ч. 1) даже и духовные завещания могут подлежать отмене по усмотрению завещателя, то признать просьбу справедливой и потому востребовать от зятя условие и сделав на нем надпись о нарушении, хранить в волостном правлении"*(1780). Из этого решения не совсем ясно, по какому именно основанию отобрано было приданое, данное за женой отцом ее по особому условию, - вследствие ли нарушения условия зятем, или же вследствие смерти жены: первое основание кажется более вероятным, так как оно указано было прямо в самой просьбе отца; если так, то из приведенного случая можно вывести, как общее положение, что муж обязан возвратить приданое в случае нарушения им того условия, по которому оно было дано.
Наконец, следует еще упомянуть и о сделанном в одной местности заявлении, что "при сватовстве отец жениха и отец невесты заключают обыкновенно условие о том, каким образом следует поступить с приданым в случае кончины невесты: должно ли приданое остаться у мужа, или возвратиться к ее родителям"*(1781).
Такова, по народным обычаям, судьба приданого после смерти жены. Сообразно с ними разрешается этот вопрос и в случае смерти мужа. Обыкновенно вдова или ее родственники получают приданое обратно, особенно в том случае, если вдова не остается в семье покойного мужа, но, и независимо от этого обстоятельства, волостные суды признают за ней право собственности на приданое и, в случае захвата со стороны родителей или родственников мужа, обязывают их возвратить приданое вдовы; если же оно утрачено или заложено, то вознаградить ее, а заложенные вещи выкупить*(1782). Наделок также, по общему правилу, возвращается*(1783).
II. Что касается прекращения брачного союза разводом, то, по заявлению самих крестьян, случаи такого рода в их быту весьма редки или их и вовсе не бывает, и если иногда крестьяне обращаются в волостной суд с просьбами о разводе, то таких просьб они не принимают*(1784). Что касается последствий развода, собственно в личном отношении, то из одного решения видно, что дочь, рожденная после развода, но, судя по времени рождения, принадлежащая первому мужу, оставляется, будь он пожелает, у него*(1785). Последствия же расторжения брака в имущественном отношении состоят в том, что каждому из супругов принадлежит право на то, что он внес при вступлении в брак: по крайней мере из одного решения волостного суда видно, что, в случае расторжения брака, жене возвращается ее приданое, а она с своей стороны обязана возвратить мужу кладку т. е. деньги, выданные ей "на стол" на свадьбу*(1786).
Но, как бы взамен разводов, в крестьянском быту нередки случаи фактического разлучения супругов, как мы видели выше при рассмотрении вопроса о совместном жительстве, причем обыкновенно жена возвращается к родителям. Хотя эти "расходы" не имеют никакого юридического значения относительно брачного состояния, но в практике волостных судов они признаются иногда дозволительными*(1787) и влекут за собой более или менее определенные последствия в сфере имущественных отношений супругов, так что те или другие народные воззрения по этому предмету разделяются самим судом. Так, в случаях, когда супруги расходятся миролюбиво, по взаимному согласию, жена в праве взять с собой и свое приданое, а если оно у мужа, то он обязан его выдать. Напротив, если жены уходят от своих мужей произвольно, в таких случаях муж, если не потребует возвращения жены, имеет право оставить ее приданое за собой, так что родители жены не имеют права требовать его обратно, если жена ушла против воли мужа*(1788), что однако же не распространяется на те случаи, когда самим судом дано жене дозволение жить отдельно. Но и при самовольном уходе жены муж не всегда может удержать ее приданое, а лишь при доказанном развратном поведении жены; если же она в таком поведении не обвиняется, то, несмотря на уход без воли мужа, волостные суды требуют возвращения жене как приданого, так и прочего, принадлежащего ей, имущества. Так, в одном случае, жена объяснила на суде, что она, по жестокому обращению мужа с ней и с детьми, отошла от него с детьми, а между тем он "ничего не выделяет из имущества в наследство ей с детьми", а потому просила выделить ей хотя принадлежащее ей имущество, доставшееся ей от бывшего свекра, и кроме того взыскать с мужа употребленные на поправку избы 20 р., "заработанных трудами рук своих"; суд определил: предоставить просительнице собственное ее имущество, выделенное ей по выходе в замужество, и взыскать с мужа, в ее пользу, 20 р., взятых им у нее на поправку избы*(1789). Наконец, если при обоюдном желании супругов разойтись, не последует между ними соглашения насчет имущества, то муж, при расходе с женой, обязан, как видно из одного решения, возвратить жене, по крайней мере, все принесенные ею при выходе замуж вещи*(1790).
Таковы немногие сведения о разводе и фактическом разлучении супругов, какие мы встретили в наших источниках. В дополнение к ним, считаем нелишним привести и некоторые по этому предмету данные, собранные, в различных местностях, исследователями народно-юридического быта. Так, в архангельской губернии, разводов вовсе не бывает, не только при жестоком обращении мужа с женой, но и при нарушении супружеской верности; в случае же семейных раздоров, или притеснений со стороны родни мужа, жена уходит в родительский дом или скитается по чужим людям, или же сам муж оставляет жену в своем доме на произвол судьбы, уходит куда-нибудь далеко и там живет один иногда до самой смерти*(1791).- Точно так же и в Малороссии, "разводов, которые бы совершались законным порядком", в народе не бывает: чаще расходятся временно, и даже по несколько раз, причем родственники супругов не принимают никакого участия и даже не стараются уговорить враждующих, "точно они не родственники их, а самые чужие им люди"; этот "фактический развод" сопровождается тем, что "муж забирает свое имущество и уходит, жена забирает свое"*(1792).- Более обильные сведения по этому предмету касаются Сибири, и преимущественно томской губернии. Законных разводов у крестьян там почти также никогда не бывает, "так как достижение их сопряжено с хлопотами, превышающими средства крестьянина". Но весьма часты разводы добровольные или самовольные, а причина их - отчасти в распущенности нравов сибирского населения, отчасти же в дурном обращении мужа с женой. Иногда муж или жена "положительно объявляют на суде, что не хотят жить вместе, а потому просят разделить их имущество", и суды уступают этому требованию, опасаясь, чтобы "не вышло какого греха". Так, в одном случае, по жалобе жены на невыносимые притеснения от мужа и его родителей, суд решил: "отобрать от них и отдать просительнице принадлежащее ей имущество, чтобы она могла жить на квартире"; в другом случае, наоборот, муж объявил суду, что не хочет жить с женой, а потому просил, "отобрать от нее купленные ей на его деньги вещи, и разделить между ними, нажитые вместе, дом и овин": суд ничего не мог сделать к примирению супругов и удовлетворил просьбу мужа.- При сводных браках, между православными и раскольниками, "разводы" весьма часты: православная, выйдя замуж за раскольника и прожив с ним несколько месяцев, часто оставляет мужа и выходит за православного.- Вообще, принято у тамошних крестьян за правило, что, уходя от мужа, жена берет с собой и свое имущество; а дети, если они есть, по большей части, "остаются у отца или как случается"*(1793).
«все книги «к разделу «содержание Глав: 13 Главы: 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. >