Глава 4. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ СОУЧАСТНИКОВ И КВАЛИФИКАЦИЯ ИХ ДЕЙСТВИЙ

1. Основание ответственности соучастников.

Их ответственность при оконченном и неоконченном

преступлении

1. Проблема ответственности соучастников, в тех случа-

ях когда речь идет о соучастии с распределением ролей,

достаточно сложна. Дело в том, что при соучастии как

с1еНс^ит 5Ш ^епепв этот вопрос не возникает, так как дей-

ствия каждого из лиц, совершивших одно преступление

группой, группой, действовавшей по предварительному сго-

вору, или организовавших преступное сообщество или

участвовавших в нем, сложностей не вызывает: каждое из

них отвечает по той статье Уголовного кодекса, которая

устанавливает запрет на соответствующие действия. Не вы-

зывает сложностей (только в силу устоявшейся практики!)

и вопрос об уголовной ответственности соисполнителей.

Каждый из них привлекается к ответственности по той ста-

тье Уголовного кодекса, которая предусматривает ответ-

ственность за соответствующее преступление индивидуаль-

но действующего лица. В тех случаях, когда речь идет об

ответственности соучастников, не выполнявших своими дей-

ствиями объективной стороны состава преступления, пре-

дусмотренного в Особенной части Уголовного кодекса, т. е.

о соучастии с распределением ролей, проблема оснований

ответственности выдвигается на первый план.

Это связано, прежде всего, с тем, что вопрос об основа-

ниях уголовной ответственности соучастников преступления

неразрывно связан с общей конструкцией института соуча-

стия. ^преступлении.

>> 2\В теории уголовного права сложились две устоявшие-

ся конструкции соучастия. Одна из них исходит от призна-

ния акцессорного (несамостоятельного, придаточного) ха-

рактера соучастия, другая рассматривает соучастие как

самостоятельную форму преступной деятельности. В преде-

лах каждой из этих конструкций существует целый ряд

оттенков и течений^     ,

Большинство советских} криминалистов придерживаются

принципа самостоятельной ответственности соучастников и

рассматривают акцессорную теорию соучастия )как буржу-

азную [239, 135; 240, 87; 83, 172-173]. Однако этот взгляд

оспаривается М. И. Ковалевым, полагающим, что и совет-

скому уголовному праву присущ принцип акцессорности.

<Советское уголовное право,- пишет он,- стоит на призна-

нии логической акцессорности, которая более всего соот-

ветствует подлинной природе соучастия в^преступлении. То

обстоятельство, что принцип акцессорной природы соуча-

стия впервые выдвинут в буржуазной науке уголовного

права ровным счетом ничего не может доказать> [116,

10^- '

(^рассматривая вопрос об основаниях уголовной ответ-

ственности соучастников преступления, сторонники акцес-

сорной теория усматривают их исключительно в действиях

исполнителя^М. И. Ковалев, например, полагает, что сос-

тав преступления выполняется непосредственным исполни-

телем, остальными же соучастниками <сам состав преступ-

ления не выполняется> [116, III}. В другом месте, однако,

он пишет, что в действиях соучастников - подстрекателей

и пособников есть некий <общий состав преступления>

[116, 166-169], который конкретизируется действиями ис-

полнителя, причем именно этот общий состав определяет

их ответственность.

С таким выводом согласиться трудно, поскольку общего

состава преступления в природе не существует. Состав

всегда конкретен, привязан к определенному, зафиксиро-

ванному в законе, посягательству на определенный объект,

Общий состав, точнее учение о нем,- это теоретическая

конструкция, аккумулирующая признаки, свойственные

всем составам преступления, и призванная облегчить как

анализ конкретных составов преступления при квалифика-

ции действий лица, совершившего преступление, так и кон-

струирование их при кримщализации определенных обще-

ственно опасных деяний. Щоэтому основанием ^ответствен-

ности соучастника может быть лишь конкретный состав

преступления, содержащийся в его действиях.

3. Из этого, отнюдь, не следует, что деяния организатор

ра, подстрекателя и пособника могут быть оторваны от

деяния исполнителя и рассматриваться изолированно от^

него^Между организатором, подстрекателем и пособником,

с одной стороны, и исполнителем преступления, с другой,

существует органическая связь: все они зависят от степе-

ни осуществления исполнителем преступного намерения,

от достижения им преступного результата/ Ведь нельзя, в ^

самом деле, привлечь подстрекателя за подстрекательство

к оконченному убийству, если исполнитель не пошел далее

наказуемого приготовления к нему или покушения на него.

В этом плане и организатор, и подстрекатель, и пособник

зависят от действия исполнителя, от фактически выполнен-

ного им, зависят в части объема вменения. Но нельзя го-

ворить об ответственности соучастника за действия испол-

нителя без того, чтобы не вступать в противоречие с основ-

ными идеями социалистического уголовного права и

социалистического правосудия^

4.10сновополагающим принципом советского уголовного

права является индивидуальная ответственность лица за

^совершение деяния, содержащего состав преступления^.

 Применительно к институту соучастия это означает, что

Основания ответственности каждого из соучастников лежат

не в действиях исполнителя, а в действиях, совершенных

^ими личной Устанавливая в Общей части уголовных кодек-

сов наказуемость действий организаторов, подстрекателей

и пособников, законодатель тем самым при наличии опре-

деленных объективных и субъективных условий приравни-

вает эти действия к действиям исполнителей, конструируя,

таким образом, особый состав организаторской деятельно-

сти, подстрекательства и пособничества к определенному

преступлению.

Признание самостоятельной ответственности соучастни-

ков преступления позволяет не только не отступать от об-

щих принципов советского уголовного права, но и последо-

вательно, логично решать множество вопросов, для кото-

рых акцессорная теория соучастия конструирует ряд исклю-

чений. Так, при наличии расхождений между содержанием

умысла соучастников, с одной стороны, и исполнителя, с

другой, возможна их ответственность за разные составы

одного и того же преступления. Различная квалификация

может иметь место и тогда, когда исполнитель преступле-

ния обладает определенными личными свойствами, влияю-

щими на его ответственность, а также в силу некоторых

др^их обстоятельств.

^Принцип самостоятельной ответственности соучастников

дает надлежащее обоснование ответственности соучастни-

ков при добровольном отказе исполнителя от преступной

деятельности; при освобождении исполнителя от наказания,

например, в силу помилования, освобождения от уголовной

ответственности с передачей дела на рассмотрение това-

рищеского суда или в связи с передачей его на поруки

коллективу; при непривлечении исполнителя к ответствен-

ности в силу тех или иных обстоятельств (умер, пользо-

вался дипломатическим иммунитетом и т. д.). И, наконец,

этот принцип объясняет уголовную ответственность под-

стрекателя при безуспешности подстрекательства или по-

собника при безуспешности его деятельности. "^

5. Каждый соучастник привлекается к ^уголовной от-

ветственности потому, что он совершил преступление. На-

значая ему наказание, суд должен руководствоваться общи-

ми принципами советского законодательства. Эти принци-

пы изложены в ст. 39 УК УССР. В частности, в этой ста-

тье устанавливается, что суд при назначении наказания

учитывает характер и степень общественной опасности со-

вершенного преступления, личность виновного и обстоя-

тельства дела, смягчающие или отягчающие ответствен-

ность.

Если характер и степень общественной опасности со-

вершенного преступления для всех соучастников одинаковы

(в случае квалификации их действий по одной и той же

статье Особенной части Уголовного кодекса), то степень

общественной опасности каждого соучастника может быть

различной. Она зависит от целого ряда объективных и

субъективных обстоятельств и проявляется в степени и ха-

рактере участия лица в совершении преступления. Харак-

тер участия определяет, как указывалось, функциональную

роль в совместно совершаемом преступлении. И это весьма

важно, поскольку сама эта роль - организатора, подстре-

кателя или пособника - определяет и степень обществен-

ной опасности их действий. Вместе с тем, при одной и той

же функциональной роли степень интенсивности действий

каждого из соучастников, напряженности их преступной

воли, направленной на организацию преступления, склоне-

ние исполнителя к совершению общественно опасных дей-

ствий или оказание ему в этом помощи, может быть раз-

личной. Поэтому для установления степени общественной

опасности действий каждого из соучастников в совместно

совершенном преступлении важно проанализировать каж-

дый из этих двух признаков, названных в ч. 7 ст 19 УК

УССР.

Степень общественной опасности каждого из соучастни-

ков определяется не только внешними признаками - харак-

тером и степенью их участия в преступлении, но и личными

свойствами соучастников, например их прошлой преступ-

ной деятельностью, наличием у них судимости и т. д.

6. Индивидуализация ответственности соучастников по

характеру и степени участия в преступлении не означает их

изолирования от деяний исполнителя. Поскольку деятель-

ность исполнителя является плодом усилий всех соучастни-

ков, результатом их действий, они с ней теснейшим образом

связаны. Эта связь дополняется тем, что объективная сто-

рона состава преступления, задуманного организатором или

подстрекателем, выполняется лицом, которому они привили

преступный умысел. Вместе с тем причинная связь инициа-

тора преступления (организатора, подстрекателя) с вызван-

ной им деятельностью исполнителя продолжается до ре-

результата этой деятельности, являющегося последствием

в уголовно-правовом смысле. Поэтому в действиях соучаст-

ника состав оконченного преступления будет иметь место

при выполнении исполнителем объективной стороны кон-

кретного состава преступления. В случаях, когда преступ-

ление является материальным, необходимо, чтобы в резуль-

тате деятельности исполнителя наступили предусмотренные

законом последствия; в случаях же, когда преступление

является формальным, необходимо, чтобы исполнитель со-

вершил действие, запрещенное законом.

В этом и только в этом смысле организатор, подстрека-

тель и пособник следуют судьбе исполнителя: наличие

оконченного состава преступления в действиях исполнителя

определяет состав оконченного преступления в их действи-

ях, что, в свою очередь, влечет ответственность исполните-

ля за оконченное преступление и его соучастников за орга-

низационную деятельность, за подстрекательство или за

пособничество оконченному преступлению. Когда же по

тем или иным причинам исполнитель не довел своего дея-

ния до конца и ответственность 'его наступает лишь за по-

кушение на преступление или за приготовление к нему, его

судьбе следуют и остальные соучастники: они несут ответ-

ственность за организацию покушения или приготовления

к преступлению, за подстрекательство к покушению или

приготовлению преступления, и, наконец, за пособничество

покушению или приготовлению к преступлению.

Таким образом, деятельность исполнителя, продолжаю-

щая причинный ряд, начатый соучастниками, определяет

объем вменения им того результата, который охватывался

их умыслом.^В тех случаях, когда исполнитель остановил-

ся на определенной стадии развития преступления - на по-

кушении или на приготовлении, отсутствующий результат

вменить соучастникам нельзя. Они могут нести ответствен-

ность лишь в соответствии с тем, что сделал исполнитель.

7. Объем вменения определяет и юридическую квалифи-

кацию действий соучастников в каждом из названных вы-

ше случаев. Так, при преступлении, доведенном исполните-

лем до конца, состав преступления остальных соучастников

определяется ст. 19 УК УССР и соответствующей статьей

Особенной части, охватывающей преступление, которое (в

пределах умысла соучастников) совершил исполнитель. При

покушении исполнителя на преступление или при приготов-

лении к нему состав преступления остальных соучастников

будет определяться ст. ст. 19и 17 УК УССР и соответству-

ющей статьей Особенной части. Такая квалификация дей-

ствий соучастников преступления является логически бе-

оуппрчной и в советской уголовно-правовой литературе

^^ий не вызывает ^95, 100; 228, 87-88], хотя от-

дельные авторы и не конкретизируют своего мнения по

этому вопросу.

р судебной же практике такая квалификация является

неустоявшейся. Так. в пункте 8 постановления Пленума

Верховного Суда СССР от 23 сентября 1977 г. <О судеб-

ной практике по делам о взяточничестве> указывается: <Ес-

ли лицо получает от взяткодателя деньги либо иные цен-

ности якобы 'для передачи должностному лицу в качестве

взятки и, не намереваясь это сделать, присваивает их, со-

деянное им в зависимости от обстоятельств дела следует

квалифицировать как подстрекательство к даче взятки ли-

бо пособничество, а в отношении взяткодателя - как поку-

шение на дачу взятки> [26, 240].

Подобная квалификация, по нашему мнению, едва ли

правильна.

Прежде всего вызывает сомнение сама возможность в

описываемой Пленумом ситуации ставить вопрос о соуча-

стии во взяточничестве тех лиц, которые в действительности

умысла на дачу взятки не имели. Во всех этих случаях

речь о том, что оно объективно, проявив инициативу, вы-

ссылка на необходимость дать взятку какому-то (даже,

по постановлению Пленума, индивидуально не определен-

ному должностному лицу) выступает как средство обмана.

Но если в отношении лица, склоняющего кого-либо к пере-

даче ему денег либо иных ценностей якобы для последую-

щего вручения должностному лицу, еще и можно вести

речь о том, что оно объективно, проявив инициативу, вы-

ступало в роли <подстрекателя к даче взятки> (хотя умыс-

ла на действительную дачу взятки не имело), то в отноше-

нии <пособника> и для такой постановки вопроса основа-

ний нет. Ведь пособник не может породить совершения

лицом действий, образующих покушение на дачу взятки, по-

этому его наказывать за действия, совершенные таким

<взяткодателем>, едва ли возможно. Его же собственные

действия далее мошенничества никак простираться не мо-

гут.

Однако и в отношении такого мошенника-подстрекателя

к даче взятки предлагаемая Верховным Судом СССР ква-

лификация представляется неточной.

Как известно, взятка может быть дана только должно-

стному лицу, и до момента получения им денег или иных

ценностей вопрос об оконченном преступлении стоять не

может. Это признано по существу и Пленумом Верховного

Суда СССР, предложившим квалифицировать действия

взяткодателя как покушение на дачу взятки. Но ведь под-

стрекатель склонил взяткодателя к совершению именно

этого преступления: он заранее знал, что взятка должно-

стному лицу передана не будет и что со стороны исполни-

теля далее покушения на дачу взятки дело не пойдет. По-

этому, даже и определяя квалификацию действий подстре-

кателя тем, что фактически было содеяно исполнителем, его

нельзя признать ответственным за подстрекательство к да-

че взятки еще и потому, что он с самого начала умыслил

склонить исполнителя только к покушению на дачу

взятки.

Следует отметить, что ссылка на ст. 17 УК УССР (ст.

15 У К РСФСР и аналогичные статьи уголовных кодексов

и других союзных республик) при квалификации действий

соучастников в тех случаях, когда преступная деятельность

исполнителя до конца доведена не была, имеет еще и то

значение, что сразу подчеркивается, что преступный ре-

зультат не наступил. А это означает, что и по отношению к

соучастникам суд, руководствуясь ст. 17 УК УССР, должен

будет при назначении наказания учитывать степень осуще-

ствления общего для всех соучастников преступного наме-

рения.

2. Ответственность при неудавшемся соучастии

\^ в преступлении

1. Организационную деятельность, подстрекательство и по-

собничество называют неудавшимися в том случае, когда

они остались безрезультатными: предполагаемый исполни-

тель либо вовсе не совершал и не собирался совершать пре-

ступных действий, либо хотя и собирался их совершать, но

затем передумал и не совершил. В обоих случаях предпо-

лагаемый исполнитель никаких наказуемых действий не

выполнял и, следовательно, не может быть привлечен к

ответственностиУ Однако деятельность соучастников здесь

не ограничилась лишь обнаружением умысла, т. е. ненака-

зуемой стадией развития преступной деятельности. Они вы-

полнили ряд действий, направленных на склонение лица

к преступлению или оказание ему помощи. В частности,

подстрекатель и организатор, выступая инициаторами пре-

ступления, пытались создать в сознании исполнителя моти-

вы, которые могли бы его к этой деятельности склонить.

То, что их деятельность не достигла желанных результатов,

от подстрекателя и организатора не зависело. Они сделали

все, что считали нужным, и если, тем не менее, не скло-

нили избранное ими лицо к совершению преступления, то

по не зависящим от них причинам.

2 Советское уголовное законодательство не содержит

норм регулирующих ответственность лиц при неудавшихся

организационной деятельности, подстрекательстве или по-

собничестве '. Однако оставлять безнаказанными такие дей-

^ц^, безусловно, нельзя. Так, деятельность подстрекателя,

даже если она оказалась безуспешной, в ряде случаев пред-

ставляет собой серьезную общественную опасность. Ска-

жем если бы склоняемое им лицо оказалось менее устой-

чивым или не вступили бы в действие факторы, помешав-

шие подстрекаемому принять решение, к которому его

пытался склонить подстрекатель, или факторы, отвратив-

шие его от принятого под воздействием подстрекателя ре-

шения, то преступление, возможно, было бы совершено. Из

этого вытекает, что подобная деятельность подстрекателя

не может остаться безнаказанной. Но возникает вопрос: за

что должен нести ответственность подстрекатель, если дея-

тельность подстрекаемого не перешла границ между нена-

казуемым и н^азуемым?

Общет^^^а^ым, к сожалению, является взгляд, что

случаи неудавшегося подстрекательства или пособничества

не могут рассматриваться по правилам соучастия, посколь-

ку в них отсутствует количественный признак, необходимый

для соучастия. <Если в действиях исполнителя,- пишет

А. А. Пионтковский,- не заключалось состава преступле-

ния или если он не совершил никаких действий, то вся дея-

тельность подстрекателя не может обсуждаться по прави-

лам о соучастии> [227, 417}. 'Далее А. А. Пионтковский от-

мечает, что неудавшееся подстрекательство всегда можно

рассматривать как <создание условий для совершения пре-

ступления>, т. е. как <приготовление к преступлению>.

3. Взгляд на неудавшееся подстрекательство как на при-

готовление к преступлению нашел свое обоснование еще

в 1928 г. в статье М. Андреева, опубликованной в журнале

<Рабочий суд> [48, 1578-1574].

Правда, у сторонников этого взгляда имеются некото-

рые нюансы в трактовке подстрекательства как приготовле-

ния к преступлению. Так, А. Н. Трайнин проводил, напри-

мер, различие между случаями неудавшегося подстрекате-

'______

' Ошибочным поэтому является утверждение М. А. Гельфера, что

<в случае неудавшегося подстрекательства и пособничества законода-

тельство СССР и некоторых других социалистических государств рас-

сматривает этих лиц не как подстрекателей или пособников, не как со-

участников преступления, а устанавливает в этих случаях ответствен-

ность за приготовление к преступлению> [72, 13-14}.

льства или пособничества и случаями, когда подстрекатель

или пособник свою роль выполнил, но исполнитель преступ-

ления не совершил. Отрицая соучастие в случаях, когда

<подстрекатель пытался склонить исполнителя к преступ-

лению, но окончить подстрекательства не смог> [220, 124},

он полагал, что такое неоконченное подстрекательство или

пособничество следует квалифицировать как приготовление

к тому преступлению, к которому подстрекал или которому

оказывал помощь соучастник [220, 127]. Случай же, когда

подстрекатель или пособник свою роль выполнил, но испол-

нитель по разным причинам (передумал в последний

момент, испугался и т. д.) преступления не совершил,

А. Н. Трайнин оценивает иначе: <Соучастие не меняет ос-

нований ответственности. Соучастие поэтому не амнисти-

рует и не может амнистировать преступника на том ос-

новании, что он действовал не один, а совместно с другими

лицами, из которых один (исполнитель) преступления не

совершил. Отсюда совершенно ясно, что подстрекатель или

пособник отвечают за те конкретные действия, которые

каждый из них совершил. Это значит, что подстрекатель к

убийству и пособник к убийству отвечают по ст. ст. 17и

136 УК РСФСР, т. е. за подстрекательство и пособничество

к убийству> [220, 125\. Разграничение между случаями

неудавшегося подстрекательства или пособничества, с од-

ной стороны, и случаями подстрекательства или пособниче-

ства, когда предполагаемый исполнитель сначала согласил-

ся совершить преступление, а затем отказался от своего

намерения, едва ли может быть признано убедительным.

Во-первых, такое разграничение противоречит общей

позиции А. Н. Трайнина, развитой в цитированной работе

и заключающейся в том, что когда в совершении преступ-

ления участвует только одно лицо, о соучастии не может

быть речи. То обстоятельство, что во втором случае, рас-

сматриваемом А. Н. Трайниным, предполагаемый исполни-

тель сначала согласился совершить преступление, а затем

в силу различных причин отказался от своего намерения,

ничего не изменяет. Первоначальное согласие предполага-

емого исполнителя есть ничем иным, как обнаружением

умысла, т. е. ненаказуемой стадией в развитии преступной

деятельности лица. Поэтому рассматривать такое лицо как

второго субъекта, совместно с подстрекателем или пособ-

ником совершающим преступление, нельзя.

Такое разграничение приводит и к другому, на наш

взгляд, неприемлемому выводу. Рассматривая вопрос об

ответственности подстрекателя и пособника в тех случаях,

когда исполнитель совершил покушение на преступление

(убийство), А. Н. Трайнин приходит к выводу, что действия

подстрекателя и пособника необходимо квалифицировать

по ст. 17-15 и 136 (137) УК РСФСР, т. е. как соучастие

в покушении на убийство [220, 124}. В случаях же, когда

исполнитель вообще не совершил наказуемого действия, а

только обнаружил свой умысел (от которого, кстати ска-

зать затем отказался), А. Н. Трайнин предлагает действия

такого неудавшегося подстрекателя или пособника квали-

фицировать по ст. 17-136 (137) УК РСФСР, т. е. как со-

участие в законченном убийстве [220, 125}.

4. Разграничение случаев, когда подстрекатель пытался

склонить то или иное лицо к совершению преступления, но

не склонил, и случаев, когда подстрекатель свою роль вы-

полнил, но исполнитель по разным причинам преступления

не совершил, на наш взгляд, выходит за рамки уголовного

права, поскольку эти случаи отражают лишь процесс, про-

исходящий в сознании подстрекаемого лица. Мы уже ука-

зывали на то, что принятие всякого решения, в том числе

и решения совершить преступление, сопровождается борь-

бой мотивов, взвешиванием всех <за> и <против>. От того,

что в начале сумма мотивов за совершение преступления

была больше суммы мотивов против него, лицо не может

стать соучастником. Испуг или другие причины, на кото-

рые указывает в своей классификации А. Н. Трайнин и

которые привели к изменению решения предполагаемого

исполнителя, как раз и являются результатом изменения

соотношения различных мотивов.

Из сказанного следует вывод, что неудавшиеся органи-

зационная деятельность, подстрекательство или пособни-

чество будут иметь место во всех случаях, когда предпо-

лагаемый исполнитель никаких преступных действий не

совершил.

5. Хотя в теории советского уголовного права взгляд

на неудавшееся подстрекательство и неудавшееся пособни-

чество как на приготовление к преступлению является поч-

ти единодушным ', судебная практика в этом вопросе до-

пускает колебания. В целях устранения разнобоя в судеб-

ной практике было бы целесообразно урегулировать эти

' Исключение, помимо автора настоящей работы, составляет

А. И. Санталов, считающий, что единственно правильным будет <на-

звать покушение тем, чем оно есть на самом деле - покушением на со-

участие, а поскольку оно признается в конкретном случае общественно

опасным и заслуживает наказания, то квалифицировать его по ст.

ст. 17-19 и соответствующей статье Особенной части уголовного за-

кона. Эта квалификация и правильней и понятней, она основана не на

фикциях, а на существе совершенного общественно опасного деяния>

[191, 104}.

вопросы в уголовных кодексах союзных республик, предус-

мотрев в них специальную норму, регулирующую ответст-

венность за неудавшиеся организационную деятельность,

подстрекательство и пособничество. Однако для этого сле-

дует прежде всего по названным вопросам четко опреде-

литься в научном плане. Надо решить, можно ли рассмат-

ривать неудавшееся соучастие как приготовление к

преступлению * или искать другие пути.

Выше уже подчеркивалось, что господствующим явля-

ется взгляд, согласно которому советскому уголовному

праву чужд принцип акцессорности. Между тем, как ука-

зывают сторонники акцессорной природы соучастия, уста-

новление ответственности за неудавшееся подстрекатель-

ство и неудавшееся пособничество как за приготовление к

преступлению является косвенным признанием принципа

акцессорности. Так, М. И. Ковалев пишет: <Неудавшееся

подстрекательство и пособничество в принципе рассматри-

ваются ею (судебной практикой.- Ф. Б.) не как соучастие,

а по правилам о стадиях развития умышленного преступ-

ления. Правильность именно такого решения не оспарива-

ется и теорией советского уголовного права, хотя теоретики

' Этим путем пошло, например, уголовное законодательство ряда

социалистических стран. Так, Уголовный кодекс Чехословацкой Социа-

листической Республики 1961 г. устанавливает: <Общественно опас-

ные действия, которые заключаются в организации преступления, в

приискании или приспособлении средств или орудий к его совершению,

в создании преступного сообщества или скопища, в подстрекательстве

к совершению преступления, в пособничестве его совершению либо в

ином умышленном создании условий для его совершения, являются

приготовлением к преступлению, при условии, если не имело места по-

кушение или оконченное преступление>.

Аналогично решает вопрос и Уголовный кодекс Народной Респуб-

лики Болгарии 1968 г. (ч. 1 ст. 17); <Приготовлением является подго-

товка средств, подыскание соучастников и вообще создание условий

для совершения умышленного преступления до того, как началось его

исполнение>.

Уголовный кодекс Венгерской Народной Республики 1978 г. (ч. 1

ст. 18) устанавливает, что за приготовление к преступлению наказы-

вается лицо, которое <в целях совершения преступного действия созда-

ло условия, необходимые для совершения или облегчающие соверше-

ние преступного действия, или призвало к совершению преступного

действия либо вызвалось совершить его, или взяло на себя обязатель-

ство к этому, или согласилось совершить его совместно с другими>.

Иначе решается этот вопрос в законодательстве Польской Народ-

ной Республики, Так, УК ПНР 1969 г., исходящий из принципа самос-

тоятельной ответственности каждого из соучастников, устанавливает,

что <подстрекатель и пособник несут ответственность в пределах своего

умысла, хотя бы лицо, которое выполнило или должно было выпол-

нить заппещенное деяние, не подвергалось ответственности> [ 1

ст. 19].

не говорят о том, что это как раз и есть акцессорность со-

участия> [116,100; 117,183].

Это же обстоятельство подчеркивает и В. Солнарж.

<Господствующий в советской литературе взгляд,- пишет

он - согласно которому покушение на подстрекательство

и покушение на пособничество рассматриваются как при-

готовительные действия и как таковые преследуются, ис-

ходит, на наш взгляд, из учения об акцессорной природе

соучастия> [197,77].

Несмотря на этот упрек в непоследовательности сторон-

ников самостоятельной ответственности соучастников, с

трактовкой покушения на подстрекательство и пособниче-

ство как приготовления к преступлению можно было

бы согласиться, если бы она во всех случаях отвечала

задачам борьбы с преступностью.

Между тем мыслимы случаи, когда такая квалификация

неудавшихся организации преступления, подстрекательства

к нему или пособничества оказывается невозможной без

того, чтобы не вступить в противоречие с общими принци-

пами советского права. Речь идет о преступлениях, субъект

которых должен обладать специальными признаками.

В теории советского уголовного права и в судебной

практике не оспаривается положение, что исполнителями

преступлений со специальным субъектом могут быть лишь

лица, обладающие специальными качествами. Это положе-

ние применительно к одной из групп преступлений со спе-

циальным субъектом - к преступлениям воинским - на-

шло закрепление как в общесоюзном, так и в республи-

канском законодательстве. В ст. 231 Уголовного кодекса

Украинской ССР, вслед за Законом об уголовной ответст-

венности за воинские преступления, подчеркивается, что во-

инскими преступлениями признаются преступления против

установленного порядка несения воинской службы, совер-

шенные военнослужащими, а также военнообязанными во

время прохождения ими учебных или поверочных сборов.

По статьям главы о воинских преступлениях отвечают так-

же лица офицерского, сержантского и рядового состава ор-

ганов государственной безопасности и лица, в отношении

которых имеется специальное указание в законодательстве

Союза ССР. Остальные же лица исполнителями воинских

преступлений быть не могут, но могут быть соучастниками

этих преступлений. В той же ст. 231 указано, что соучастие

в воинских преступлениях лиц, не упомянутых в ней, вле-

чет ответственность по статьям этой главы. Таким образом,

лица, не указанные в ст. 231 У К УССР, могут быть орга-

низаторами воинских преступлений, подстрекателями к ним

167

или пособниками, но нс могут быть исполнителями этих

преступлений.

Аналогично обстоит дело и с должностными преступле-

ниями, также требующими специального субъекта. Статья

164 УК УССР специально определяет понятие должност-

ного преступления и должностного лица.

Что же касается иных преступлений, исполнителями ко-

торых могут быть лишь лица, обладающие специальными

признаками, то эти признаки либо прямо указаны в ста-

тьях Особенной части Уголовного кодекса, формулирующих

составы соответствующих преступлений ', либо подразуме-

ваются в них ^

В советском уголовном праве общепризнанным является

и положение, что при приготовлении к преступлению и

покушению на него субъект должен обладать всеми качест-

вами, которые необходимы субъекту оконченного преступле-

ния. Этой точки зрения придерживаются как авторы, отри-

цающие существование самостоятельных составов приго-

товления к какому-либо преступлению и покушения на него

[221, 309, 223, 301-, 141, 48- 49}, так и авторы, считающие,

что такие составы существуют, поскольку их признаки ука-

зываются не только в Особенной части Уголовного кодекса,

но и в его Общей части, в частности в постановлениях о при-

готовлении [175,492-493}.

Среди первой группы авторов этот взгляд наиболее чет-

ко выразила Н. Ф. Кузнецова, подчеркнувшая, что <субъект

приготовления к преступлению должен обладать всеми без

исключения качествами, какие требуются для субъекта

оконченного преступления> [141,49].

У сторонников второй точки зрения вывод вытекает из

конструкции составов приготовления и покушения, слагаю-

щихся из признаков конкретной статьи Особенной части

Уголовного кодекса, требующей специального субъекта, и

признаков ст. 15 Основ уголовного законодательства и соот-

ветствующих ей статей уголовных кодексов союзных респуб-

лик. Так как в конкретной статье Особенной части Уголов-

ного кодекса указано или подразумевается в качестве

субъекта преступления лицо, обладающее определенными

признаками, то и субъект приготовления или покушения на

это преступление должен обладать теми же признаками.

' См., например, ст. 147 УК УССР, устанавливающую ответствен-

ность за выпуск недоброкачественной промышленной продукции.

^ См. ст. 155 УК УССР, устанавливающую ответственность за об-

меривание, обвешивание, превышение установленных розничных цен

или иное обворовывание покупателей в торговых предприятиях или

предприятиях общественного питания.

Из сказанного следует, что лицо, не обладающее такими

признаками ни исполнителем преступления со специальным

субъектом ни лицом, готовящимся к его совершению или

покушающимся на него, быть не может.

Следовательно, в преступлениях со специальным субъек-

том действия неудавшихся организатора, подстрекателя и

пособника невозможно квалифицировать как приготовление

к преступлению. Обратное привело бы, наш наш взгляд, к

неприемлемым выводам: пришлось бы признать, что невоен-

нослужащий может быть привлечен к уголовной ответствен-

ности за приготовление к дезертирству, иностранец или ли-

цо без гражданства - за приготовление к измене Родине,

недолжностное лицо - за приготовление к взятке, не работ-

ник прилавка - за приготовление к обмериванию и обвеши-

ванию покупателя и т, д.

8. Сторонники квалификации неудавшихся организаци-

онной деятельности, подстрекательства и пособничества как

приготовления к преступлению применительно к преступле-

ниям со специальным субъектом идут различным путем.

Один из них, например В. Д. Меньшагин, предлагает при

неудавшемся подстрекательстве частных лиц к совершению

воинского преступления привлекать их к ответственности за

приготовление к воинскому преступлению 1157, 81\. На этой

же точке зрения, по существу, стоит и А. А. Пионтковский

[175, 574]. Другие же предлагают неудавшихся подстрека-

телей и пособников к преступлению со специальным субъек-

том вообще освобождать от ответственности. Так, М. И. Ко-

валев пишет: <Исполнителем преступления со специальным

субъектом не может быть лицо, не обладающее качествами,

которыми закон наделил этого специального субъекта. Сле-

довательно, при неудавшихся подстрекательстве и пособни-

честве в подобных случаях соучастники не могут отвечать

за приготовление к преступлению> [117, 184].

Эта вторая точка зрения, на наш взгляд, является более

последовательной, так как она не приводит к упомянутому

противоречию. Вместе с тем она едва ли может быть приня-

та, поскольку вне уголовного преследования остаются не

только малозначительные случаи, но иногда и случаи, тре-

бующие уголовно-правового реагирования. Скажем, можно

ли оставить ненаказуемым действие лица, не являющегося

советским гражданином и подстрекающего гражданина

СССР к измене Родине?

Решение вопроса, по нашему мнению, должно заключа-

ться в отказе от фикции и квалификации действий неудав-

шихся организатора, подстрекателя или пособника как по-

кушение на организацию преступления, покушение на под-

стрекательство к преступлению и покушение на пособниче-

ство ему '. В самом деле, если исходить из того, что органи-

зационная деятельность, подстрекательство и пособничество

конкретному преступлению, предусмотренному той или иной

статьей Особенной части, представляет собой преступление,

имеющее свой состав, слагаемый из признаков этой статьи

Особенной части и ст. 19 УК УССР, то следует признать

возможным и покушение на это преступление. Именно такой

вывод вытекает из принципа самостоятельной ответствен-

ности соучастников и точно раскрывает существо конкрет-

ного общественно опасного поведения лица.

Против такой квалификации обычно высказывается два

возражения. Первое-сложность квалификации, ее двух-

этажность. Почему же невозможна квалификация по

ст. 17-19 УК УССР, точно раскрывающая сущность совер-

шенного лицом деяния - например, покушения на подстре-

кательство-и возможна квалификация по ст. 19-17

УК УССР подстрекательства к покушению? Ссылка на

сложность - не основание для отказа от квалификации,

точно и четко определяющей соответствие совершенного ли-

цом деяния законодательной норме.

Второе возражение сводится к тому, что привлечение

неудавшегося подстрекателя или пособника за покушение

на подстрекательство к определенному преступлению или

пособничество ему усиливает уголовную ответственность,

поскольку покушение наказуемо всегда, в то время как

приготовление влечет за собой наказание лишь в исключи-

тельных случаях. Это возражение нам также кажется не

убедительным.

Во-первых, оно, как и первое возражение, не касается

существа вопроса - соответствия квалификации конкрет-

ной реальности,- а пытается найти аргументы в общих

принципах и положениях уголовного права.

Во-вторых, оно неточно по сути. Как известно, ст. 17

УК УССР не проводит различия в принципах наказуемости

' Предлагаемая А. И. Санталовым квалификация действий неудав-

шегося подстрекателя (пособника) как покушения на соучастие не

точна. Соучастие - институт уголовного права; это родовое понятие,

охватывающее различную по своей сущности (и норме) деятельность

организаторов, подстрекателей, пособников и, наконец, самого исполни-

теля, действующего наряду с ними. Поэтому покушаться на соучастие

нельзя. Можно покушаться лишь на достижение определенного резуль-

тата, к которому должно привести определенное поведение соучаст-

ника _ его организационная деятельность, подстрекательство с его

стороны или пособничество. Эта деятельность соучастника, не привед-

шая к конкретному преступному поведению исполнителя, и образует

покушение.

за приготовление и за покушение на преступление. И за од-

но и за второе деяние наказание назначается по закону,

предусматривающему ответственность за законченное пре-

ступление.

Иными словами, советское уголовное законодательство

не проводит принципа обязательного смягчения наказания

при покушении и приготовлении. Нашему уголовному пра-

ву присущ принцип факультативного смягчения наказания

[95, 175]. Назначая наказание, суд учитывает характер и

степень общественной опасности действий, совершенных ви-

новным, степень осуществления преступного намерения и

причины, в силу которых преступление не было доведено до

конца.

Как общее правило, общественная опасность покушения,

а тем более приготовления меньшая, чем оконченного пре-

ступления. Как подчеркивает В. Н. Кудрявцев, обществен-

ная опасность преступного действия или бездействия выра-

жает реальную возможность причинения вреда охраняемым

законом общественным отношениям [130, 99]. Вполне есте-

ственно, что чем отдаленнее от последствия конкретный

поступок человека, чем в меньшей степени он может обу-

словить наступление вредного последствия, тем меньше сте-

пень его общественной опасности. В этом плане пригото-

вительные действия, лежащие значительно дальше от пос-

ледствия, чем действия, по осуществлению объективной сто-

роны состава, образующие покушение, всегда менее об-

щественно опасны, а иногда, в зависимости от их характе-

ра, могут быть и вообще не опасными.

Однако суд, определяя наказание за приготовление или

за покушение, исходит не просто из отнесения действий ли-

ца к одной из этих стадий преступной деятельности. Он учи-

тывает и характер действий, и степень их общественной

опасности, и степень осуществления преступного деяния, и

причины, в силу которых преступление не было доведено' до

конца. Только учет всех этих обстоятельств дает возмож-

ность суду решить вопрос о целесообразности или нецелесо-

образности применения к лицу наказания, о его виде, раз-

мере и т. д.

Применительно к ответственности за неудавшиеся орга-

низацию преступления, подстрекательство к нему или по-

собничество следует учесть, что такие действия всегда

дальше от конечного результата оконченного преступле-

ния, чем даже приготовительные действия исполнителя.

Поэтому в каждом конкретном случае суд с учетом всех на-

званных обстоятельств может признать покушение на под-

стрекательство или пособничество настолько малозначи-

тельным, что освободит лицо, виновное в нем, от нака-

зания.

Опасение, что изменение в таких случаях квалификации

соучастников преступления с приготовления к преступле-

нию на покушение на организацию преступления, подстре-

кательство или пособничество автоматически будто бы

вызовет усиление репрессии, едва ли может быть призна-

но оправданным. Так как деятельность соучастников все-

гда дальше от конечного результата, чем деятельность ис-

полнителей, можно стать на путь ненаказуемости пригото-

вительных действий к организационной деятельности,

подстрекательству и пособничеству. Однако в тех случаях,

когда организатор, подстрекатель или пособник перешли к

выполнению объективной стороны своего преступления, счи-

тать их деятельность ненаказуемой, на наш взгляд, нельзя.

Применительно к подстрекателю (а в ряде случаев и орга-

низатору) это означает, что он, стремясь воздействовать на

психику другого лица с целью побуждения его к соверше-

нию преступления, тем самым становится причиной пре-

ступности, не сумев склонить одно лицо к совершению пре-

ступления, он попытается найти менее стойкое лицо и его

руками выполнить свой преступный замысел. Поэтому даже

в случае неудавшегося подстрекательства целесообразно

привлекать лицо, виновное в нем, к уголовной ответствен-

ности с тем, чтобы нейтрализовать его вредное воздействие

на других лиц. Дело здесь не в тяжести наказания, а в чет-

ком проведении принципа: организация, подстрекательство

к преступлению и пособничество ему - суть преступления,

и покушение на них наказуемо.

Таким образом, единственно правильной квалификаци-

ей действий неудавшихся организатора, подстрекателя или

пособника будет квалификация по ст. 17-19 УК УССР, т. е.

как покушение на организационную деятельность, подстре-

кательство или пособничество. В этой квалификации найдет

четкое юридическое выражение характер совершенных

лицом действий, она полностью будет отвечать принципу

самостоятельной ответственности соучастников, из которого

исходит автор настоящей работы.

В целях единообразного проведения такой квалифика-

ции в практической деятельности следственных и судебных

органов и ликвидации еще встречающегося иногда разнобоя

целесообразно закрепить этот принцип в законе, указав в

нем, что положения о наказуемости покушения распростра-

няются и на деятельность организаторов, подстрекателей и

пособников.

3. Ответственность при добровольном отказе

от соучастия в преступлении

1. Отказ исполнителя от совершения преступления исклю-

чает его ответственность. Однако он, как указывалось, не

исключает ответственности соучастников. Вместе с тем воз-

можны случаи, когда от продолжения преступной деятель-

ности отказывается именно соучастник. В связи с этим не-

обходимо выяснить, как влияет на ответственность органи-

затора,  подстрекателя и пособника их последующий

добровольный отказ от соучастия.

Общесоюзное уголовное законодательство и уголовное

законодательство союзных республик (за исключением

Грузинской ССР) вопрос о добровольном отказе соучастни-

ков - организаторов, подстрекателей и пособников специ-

ально не регулирует. Общие положения о добровольном от-

казе, установленные в ст. 18 УК УССР и соответствующих

ей статьях уголовных кодексов других союзных республик,

сводятся к следующему: лицо, добровольно отказавшееся от

доведения преступления до конца, подлежит уголовной от-

ветственности лишь в том случае, если фактически совер-

шенное им деяние содержит состав иного преступления.

Эти правила претерпевают определенные изменения по

отношению к организатору, подстрекателю и пособнику.

Объясняется это, в первую очередь, характером их деятель-

ности.

Подстрекатель, в отличие от,физического виновника, не .

совершает действий, образующих изменения во внешнем

мире и 'непосредственно обусловливающих наступление

вредных последствий. Он склоняет к этой деятельности дру-

гое лицо. Его же, подстрекателя, деятельнос1.ь_огр.зяичива-

ется лишь направлением,_созданйа_и?11шиш1ЁЛд.йа....?0?ер-

шение преступления, созданием рррм пр^турнрч решимпс;

тп. Такие действия подстрекателя образуют объективную

сторону состава подстрекательства к тому преступлению,

которое совершено исполнителем.

Аналогично обстоит дело и с организатором преступле-

ния. Выше уже отмечалось, что организатор в случаях, ког-

да он является инициатором преступления, фактически вы-

полняет функцию подстрекателя и сверх того организует

своих соучастников, направляя их преступную деятельность

на реализацию его, организатора, планов. Таким образом,

^^ и_г[од?1Еекад?Л1^_ан._Ж)же1_."в.. ..преступлении."никаких.

физических д&й?1вия-..не-сав?рша1ь. Его деятельность сосре-

доточивается на направлении исполнителей (а иногда и по-

собников) к совершению преступления. Он как бы интеллек-

туально возглавляет преступление, руководит действиями

физических исполнителей преступления.

2. Существенное различие между деятельностью исполни-

теля, с одной стороны, и деятельностью подстрекателя и

организатора, с другой, объясняется тем, что исполнитель

совершает определенные действия, производящие изменения

во внешнем мире, подстрекатель (а в ряде случаев и орга-

низатор) совершает действия, производящие изменения в

психике исполнителя.

Различие объектов, на которые исполнитель и подстре-

катель воздействуют, определяет и дальнейшее развитие

причинной_связи межд^их действиями и последствиями.

Объектом воздействия исполнителя, как и индивидуаль-

но действующего преступника, как правило, являются пред-

меты неживой природы (револьвер, нож, камень, отмычка

и т. д.), которыми он пользуется как орудиями совершения

преступления. Правда, в отдельных случаях объектом воз-

действия исполнителя, его своеобразными орудиями могут

быть животные или невменяемые лица. В этом смысле дея-

тельность лица, взорвавшего плотину и позволившего тем

самым воде затопить поля, и деятельность лица, спустивше-

го с цепи дикое животное или побудившего невменяемого

стрелять в толпу из револьвера, мало чем отличается.

Общим для всех подобных случаев является то, что до

момента перехода к исполнению, до того, когда преступник

пустит в ход свое орудие (безразлично какое), .он^в состоя-

нии отказаться от совершения преступления. Ведь действие

избранных им орудии до того, как он их пустит в ход, зави-

сит от него и направляется им.

Иное дело подстрекатель. Объектом приложения ег.о

усилий, объектом воздействия с его стороны является созна-

тельная личность исполнителя, иозоудив в последнем моти-

вБ^^обусТп^ВЯВШТШТггГрёшимость совершить преступление,

подстрекатель в дальнейшем теряет, как правило, контроль

над деятельностью исполнителя, который действует само-

стоятельно, поступая в соответствии с принятым им решени-

ем. Причем начало преступных действий исполнителя, вы-

полнение объективной стороны состава преступления проис-

ходит, как правило, без всякого участия подстрекателя.

Отсюда следует, что в тех случаях, когда подстрекатель

или организатор возбудили в ком-либо решимость совер-

шить преступление, но в дальнейшем отказались от своей

подстрекательской или организационной деятельности, од-

ного этого пассивного отказа для предотвращения пресгуп-

ления недостаточно. Отказавшись от своей подстрекатель-

ской деятельности после того, как акт подстрекательства

состоялся, но исполнитель действий, направленных на осу-

ществление объективной стороны состава преступления, еще

не выполнил подстрекатель или организатор обязаны при-

нять меры к предотвращению преступной деятельности

исполнителя или, во всяком случае, к недопущению наступ-

ления вредных последствий. Другими словами, подстрека-

тель II организатор преступления свой отказ от продолже-

ния преступления должны выразить в активных действиях,

направленных на предотвращение преступления. Как под-

черкивает М. И. Ковалев, теоретическое основание, по кото-

рому лицо, добровольно отказавшееся от продолжения пре-

ступления, освобождается от ответственности, состоит в'

том, что при добровольном отказе отсутствует не только об-

щественная опасность лица, но и общественная опасность,

деяния [117,7^5].

3. Добровольный отказ исполнителя или индивидуально

действующего преступника означает его отказ от прежнего

намерения совершить преступление, <отпадение умысла на

совершение преступления> [95, 189}. В этом и проявляется

устранение общественной опасности лица. Для индивиду-

ально действующего лица или для лица, выполняющего в

соучастии функции исполнителя, добровольный отказ озна-

чает также перерыв причинной связи: прекращенное дейст-

вие не может вызвать наступления вредных последствий, не

может причинить ущерб правоохраняемым интересам.

Иное дело подстрекательство или организационная дея-

тельность. Добровольный отказ подстрекателя или органи-

затора после совершения акта подстрекательства означает

отпадение общественной опасности самого подстрекателя

или организатора, но отнюдь не означает, что совершенные

ими до этого действия перестали быть общественно опасны-

ми, Как раз эти действия подстрекателя или организатора

положили начало причинному ряду, который в дальнейшем

развивается помимо их воли и вмешательства. Поэтому,

чтобы устранить общественную опасность совершенных

прежде действий, подстрекатель и организатор должны ак-

тивно вмешаться в развитие причинной связи, прервать ее

и тем самым нейтрализовать общественную опасность сво-

его деяния '.

' На необходимость добровольного отказа подстрекателя от совер-

шения преступления только путем активных действий указывает боль-

шинство советских криминалистов.

Следует, однако, отметить, что почти все авторы, касавшиеся

этого вопроса, ограничиваются общим выводом о необходимости ак-

тивных действий подстрекателя. Аргументация этого по.-.ожения неко-

торыми авторами не раскрывает характера причинной связи при со-

Практическая деятельность подстрекателя, отказавшего-

ся от подстрекательства и стремящегося предотвратить пре-

ступление, может быть самой различной. Наиболее простым

средством является воздействие подстрекателя на исполни-

теля, если так можно выразиться, в обратном направлении.

Иными словами, задача подстрекателя сводится к созданию

в сознании исполнителя контрмотивов, которые должны

уничтожить его решимость совершить преступление. В ряде

случаев это для подстрекателя наиболее простое средство

уничтожения результатов своей прежней деятельности. Од-

нако такое средство не всегда может дать благоприятный

результат. Успех действий подстрекателя в значительной

мере зависит от мотивов, которые он возбудил в подстрекае-

мом, а также от индивидуальных личных черт последнего.

Так, если мотивом, побудившим исполнителя принять под

воздействием подстрекателя решение совершить преступле-

ние, послужило обещание вознаграждения, то стоит только

подстрекателю сообщить, что он отказывается дать такое

вознаграждение, чтобы добиться желаемого результата.

Наоборот, в случаях, когда подстрекатель, чтобы скло-

нить исполнителя к преступлению, возбудил в нем какие-ли-

бо личные мотивы (месть, ревность и т. д.), последующая

попытка нейтрализовать эти мотивы может остаться безре-

зультатной.

Естественно, когда подстрекателю удалось уничтожить в

сознании исполнителя вызванные им мотивы, он, тем самым,

прерывает причинную связь, которая должна была привести

к наступлению вредных последствий. Поскольку этими свои-

ми действиями подстрекатель предотвращает возможность

наступления преступного результата, он должен остаться

безнаказанным.

Иначе обстоит дело тогда, когда подстрекатель употре-

бил все усилия для уничтожения вызванной им у исполни-

теля преступной решимости, но исполнитель от совершения

преступления не отказался. Другими словами, подстрекате-

лю не удалось уничтожить вызванный его предыдущей дея-

тельностью результат. На наш взгляд, если подстрекатель,

констатировав безрезультатность своей попытки отговорить

участии, что, как нам кажется, должно быть исходным пунктом при ре-

шении вопроса о добровольном отказе организатора, подстрекателя и

пособника от своих действий. П. И. Гришаев, например, необходимость

активных действий подстрекателя при добровольном отказе обосновы-

вает только тем, что они <вносят свой вклад в планируемое преступ-

ление путем активных действий. Отсюда следует, что и изъять этот

вклад из планируемого преступления они могут также путем активных

действий...> [83, 252].

исполнителя от совершения преступления, никаких других

мер к предотвращению преступного результата не предпри-

мет оставить его безнаказанным нельзя, поскольку причин-

ная' обусловленность действиям^ подстрекателя наступив-

шего преступного результата не -отпала.

4. В дореволюционной русской уголовно-правовой лите-

ратуре высказывался противоположный взгляд. Н. С. Таган-

цев писал: <Если возбуждена была стихийная сила, то бес-

плодные старания предотвратить результат не уничтожили

бы причинной связи; но здесь возбуждено лицо, действую-

щее сознательно и вкладывающее в преступление свою

волю. Ввиду этого настойчивые и энергичные убеждения

подстрекателя о необходимости по каким бы то ни было

основаниям отказаться от преступления, старания его пре-

дупредить посягательство парализуют всякое влияние преж-

него подговора, делают единственным виновником учинен-

ного самого исполнителя> [210, 798]. Аналогичной позиции

придерживался также И. Я. Хейфец [234, 72].

Изложенная точка зрения представляется неверной; она

основана на смешении причинности и виновности. Причин-

ность - категория объективная и, следовательно, существу-

ет вне зависимости от последующей деятельности лица.

Интенсивность действий подстрекателя, направленных на

предотвращение преступления, позволяет судить о степени

его вины, его общественной опасности и, следовательно, о

размере его наказания.

В отдельных случаях последующая деятельность под-

стрекателя может полностью уничтожить его вину и привес-

ти к освобождению от наказания. Однако для этого он дол-

жен не только <настойчиво и энергично> убеждать исполни-

теля не совершать преступление, но и принять все другие

зависящие от него меры к предотвращению преступных дей-

ствий последнего, к недопущению наступления вредных по-

следствий: предупредить лицо, на которое готовится посяга-

тельство, физически помешать исполнителю выполнить

свой замысел, сообщить о готовящемся преступлении ком-

петентным органам власти и т. д.

Если, несмотря на все предпринятые подстрекателем ме-

ры, исполнитель все же совершит преступление, суд, в зави-

симости от конкретных обстоятельств дела, может смягчить

ему наказание, а в отдельных случаях и полностью освобо-

дить от такового.

В этом плане справедливой представляется точка зре-

ния М. И. Ковалева, возражающего против категоричности,

с которой большинство криминалистов утверждают, что ес-

ли такая деятельность соучастника <не увенчалась успехом

7 906

и исполнитель все же совершил преступление, соучастник от

уголовной ответственности не освобождается, однако его

попытка добровольного отказа рассматривается как смяг-

чающее обстоятельство> [83, 253]. Однако с аргументами,

приводимыми им против такого подхода, по нашему мне-

нию, согласиться нельзя. М. И. Ковалев полагает, что когда

подстрекатель предпринял все возможные меры, чтобы

предотвратить последствия своего подстрекательства, но

исполнитель преступление все же совершил, <рушится та

причинная связь, которая является необходимым элементом

соучастия, исполнитель превращается в лицо, действующее

в одиночку, в субъекта, противопоставляющего свою волю

воле других соучастников, и это обстоятельство должно

служить достаточным основанием для освобождения их от

ответственности> [117,191}.

Как уже подчеркивалось, действия подстрекателя явля-

ются причиной возникновения умысла исполнителя. Если у

исполнителя умысел на преступление возник - налицо объ-

ективное последствие подстрекательства, которое нельзя

уничтожить никакими последующими действиями. Реальная

причинная связь между двумя явлениями - подстрекатель-

скими действиями одного лица и возникновением умысла у

другого - никакими последующими действиями подстрека-

теля нарушена быть не может.

Совершение подстрекателем действий, направленных на

нейтрализацию своей предыдущей деятельности, имеет дру-

гое значение: оно свидетельствует об изменении его психи-

ческого отношения к прежним действиям и к результату,

который еще не наступил. Поэтому, если подстрекатель пос-

ле акта подстрекательства добровольно, по собственному

почину предпримет все возможные меры к тому, чтобы ней-

трализовать свое подстрекательство и предотвратить пре-

ступление, это будет свидетельством уменьшения степени

его вины и при определенных условиях может сделать ее

простительной.

Освобождение от наказания (а не от ответственности

вообще) будет, следовательно, основано на субъективных, а

не объективных факторах.

5. Сказанное выше о добровольном отказе подстрекателя

от подстрекательских действий в полной мере относится и к

добровольному отказу организатора преступления. Практи-

ческие действия организатора преступления по нейтрализа-

ции своих предыдущих преступных деяний должны в тех

случаях, когда он выступал как инициатор преступления,

привести к устранению намерения у организованных им

лиц совершить преступление. В этом плане совершаемые им

конкретные действия должны быть аналогичны действиям

подстрекателя, отказавшегося от дальнейшей преступной

В тех же случаях, когда организатор выполняет функ-

цию руководителя преступления, он должен прервать этот

процесс, не дать наступить общественно опасному последст-

вию.

6. К действиям организатора и подстрекателя по добро-

вольному отказу от преступления в значительной мере при-

ближается деятельность интеллектуального пособника. По-

следний, хотя и не порождает у исполнителя намерения

совершить преступление, однако он укрепляет его преступ-

ную решимость, нейтрализует мотивы, которые удерживали

его от совершения общественно опасного действия. Поэтому

интеллектуальный пособник также должен нейтрализовать

результат своих усилий по укреплению умысла исполните-

ля, убедить его отказаться от своих намерений, а если это

невозможно - пресечь его преступную деятельность.

Несколько иначе обстоит дело с физическим пособни-

ком. Он совершает определенные действия, не входящие в

объективную сторону состава преступления, предусмотрен-

ного статьями Особенной части Уголовного кодекса, но со-

действующие исполнителю. Такой физический пособник так-

же должен нейтрализовать свою предшествующую деятель-

ность. Так, если его помощь исполнителю заключалась в

предоставлении средств, он должен эти средства у него

изъять. Если же его помощь заключалась в устранении пре-

пятствий, он обязан эти препятствия восстановить, доведя

об этом до сведения исполнителя. Подобные активные дей-

ствия физического пособника, если они совершены до того,

как исполнитель приступил к осуществлению объективной

стороны состава преступления, полностью нейтрализуют

предшествующую деятельность пособника, устраняют при-

чинную связь между предшествующей деятельностью по-

следнего и действиями исполнителя преступления.

7. Необходимо остановиться и на ситуациях, когда совер-

шенные соучастниками действия, от которых они впослед-

ствии отказываются, сами по себе являются преступными.

Мы уже говорили, что действующее законодательство в от-

дельных случаях рассматривает организационную деятель-

ность, подстрекательство и пособничество не как вид со-

участия, а как самостоятельное преступление. Таковыми,

например, являются организационная деятельность, на-

правленная на совершение особо опасных государственных

преступлений (ст. 64 УК УССР); организация вооруженных

банд (ст. 69 УК УССР); организация преступных групп в

местах лишения свободы, (ст. 69' УК УССР); организация

массовых беспорядков (ст. 71 УК УССР); организация

групповых действий, нарушающих общественный порядок

(ст. 1873 УК УССР). Самостоятельный вид преступления

применительно к пособничеству составляет посредничество

во взяточничестве (ст. 169 УК УССР). Особенно много в

уголовных кодексах составов, рассматривающих подстрека-

тельство к преступлению как самостоятельный деликт: ан-

тисоветская агитация и пропаганда, направленная на со-

вершение особо опасных государственных преступлений

(ст. 62 УК УССР); пропаганда войны (ст. 63 УК УССР);

пропаганда и агитация с целью вызвать расовую или на-

циональную вражду или рознь (ст. 66 УК УССР); подкуп

свидетеля, потерпевшего или эксперта с целью дачи ими

ложных показаний или ложного заключения (ст. 180

УК УССР); вовлечение несовершеннолетних в преступную

деятельность (ст. 208 УК УССР); организация и руководст-

во группой, деятельность которой, проводимая под предло-

гом проповедывания религиозных вероучений, сопряжена с

причинением вреда здоровью граждан, половой распущен-

ностью или иными посягательствами на личность и права

граждан, а также побуждение граждан к отказу от общест-

венной деятельности или исполнения гражданских обязан-

ностей (ст. 209 УК УССР). В уголовных кодексах других

союзных республик предусмотрены и иные самостоятельные

деликты такого рода. Так, в Уголовном кодексе Таджикской

ССР установлена ответственность как за (ЗеПсЫгп 5111

^епепз за подстрекательство к выдаче замуж несовершен-

нолетней.

В случае, когда подстрекательство, скажем, отдельного

лица к совершению конкретного преступления будет связа-

но с совершением одного из указанных действий, то, если бы

даже в последующем такой подстрекатель от своего перво-

начального замысла отступил и отговорил исполнителя от

конкретного преступления, его ответственность за фактичес-

ки совершенные действия не исключается.

Так, например, лицо, подстрекавшее несовершеннолетне-

го к конкретному преступлению, а затем отступившее от

своего первоначального замысла и отговорившее несовер-

шеннолетнего от его совершения, освобождается от уголов-

ной ответственности за это подстрекательство, но не осво-

бождается от уголовной ответственности по ст. 208 УК

УССР и соответствующим статьям уголовных кодексов дру-

гих союзных республик за вовлечение несовершеннолетних

в преступную деятельность.

8. Как подчеркивалось выше, уголовные кодексы союз-

ных республик вопрос о добровольном отказе регулируют

лишь в общей форме. Исключение составляет Уголовный

кодекс Грузинской ССР, специально регламентирующий

вопрос о добровольном отказе применительно к деятельно-

сти организаторов преступления, подстрекателей и пособни-

ков В ч. 2 ст. 18 этого Кодекса указывается, что правило об

освобождении от ответственности лиц, добровольно отказав-

шихся от совершения преступления, <распространяется и на

организаторов, подстрекателей и пособников, которые доб-

ровольно приняли меры к предотвращению преступления,

если при этом преступление не было доведено до конца>.

Законодательное регулирование вопроса о доброволь-

ном отказе соучастников преступления представляется пра-

вильным, так как специфика преступной деятельности этих

лиц определяет и особые формы отказа '. Поэтому следова-

ло бы в уголовные кодексы всех союзных республик ввести

специальную норму, которая регулировала бы этот вопрос

' Таким путем, по существу, идет и уголовное законодательство

других социалистических стран. Специальные нормы о добровольном

отказе соучастников содержат, например, уголовные кодексы Чехосло-

вакии, Болгарии, Польши, Венгрии. Правда, формулировка этих норм

различна и зависит от конструкции института соучастия. Так, УК ЧССР

1961 г., рассматривающий незавершенные подстрекательство и пособ-

ничество как приготовление к преступлению, устанавливает, что <нака-

зуемость приготовительных действий отпадает, если лицо добровольно:

а) откажется от дальнейших действий, направленных на совершение

преступления, и устранит опасность, которая в результате предприня-

тых действий была создана для охраняемых настоящим кодексом ин-

тересов, или б) сообщит о подготовке к преступлению в то время, ког-

да еще можно было устранить возникшую в результате предпринятых

приготовительных действий опасность для охраняемых настоящим ко-

дексом интересов> (ч. 3 7).

Общую норму о добровольном отказе, охватывающую также дей-

ствия подстрекателя и пособника, содержит и УК ВНР 1978 г. В ч. 2

 18, в частности, указывается, что <не подлежит наказанию за приго-

товление к преступлению лицо... б) которое с целью предупреждения

совершения преступного действия отказалось от заранее сделанного им

призыва, предложения или взятого на себя обязательства совершить

преступное действие или стремилось побудить соучаствующих отказа-

ться от совершения преступного действия при условии, что совершение

(по любой причине) не было начато; в) которое донесло органу власти

о приготовлении к преступному действию>.

Наоборот, УК НРБ и УК ПНР вопрос о добровольном отказе со-

участников регулируют в специальных нормах. Так, ч. 1 ст. 22 УК НРБ

1968 г. устанавливает, что <подстрекатель и пособник не подлежат на-

казанию, если они по собственному побуждению откажутся от даль-

нейшего участия и воспрепятствуют совершению деяния или предотвра-

тят наступление преступных последствий>. В 1 ст. 21 УК ПНР 1969 г.

предусмотрено: <Не подлежит наказанию подстрекатель или пособник,

который добровольно предотвратил совершение запрещенного деяния>.

Уголовные кодексы ГДР и Китая регулируют лишь вопросы добро-

вольного отказа от преступления со стороны исполнителя.

и устанавливала бы обязанность соучастников, при их доб-

ровольном отказе от продолжения преступной деятельности,

принять меры к тому, чтобы предотвратить преступные дей-

ствия исполнителя или наступление вредных последствий

от таких действий.

. 4. Ответственность соучастников при экцессе исполнителя

\ 1. Соучастников объединяет общность преступного намере-

ния, стремление к единому преступному результату. Реали-

зация же этого общего для всех соучастников намерения,

претворение его в жизнь, причинение общественно опасного

последствия осуществляется исполнителем.

Однако исполнитель - лицо, действующее сознательно и

свободно. Как бы детально ни был разработан план совер-

шения преступления, как бы подробно ни изложили органи-

затор или подстрекатель существо своего замысла, как бы

тщательно ни выполнил пособник свою часть преступной

работы, исполнитель всегда вносит в осуществление этого

замысла свои коррективы, объясняющиеся его привычками,

характером, темпераментом, душевным состоянием и т. д.

Но они могут быть связаны и с изменением обстановки, в

которой исполнителю приходится действовать, с комплек-

сом внешних факторов, содействующих или препятствую-

щих совершению преступления. Нередко исполнителю под

влиянием внешних факторов приходится отклоняться от

первоначальных намерений, а иногда и совершать действия,

не охватываемые умыслом соучастников. Такое отклонение

возможно либо в результате ошибки исполнителя, либо кон-

тролируется его сознанием и волей, т. е. является умышлен-

ным. Во втором случае имеет место так называемый эксцесс

исполнителя.

2. Эксцессом обычно называют крайнее проявление чего-

либо. В уголовном праве под эксцессом исполнителя пони-

мают совершение им такого преступного деяния, которое

не охватывается предвидением отдельного соучастника

[145, 484}. Действующее советское уголовное законода-

тельство норм, регулирующих ответственность организато-

ра преступления, подстрекателя и пособника при эксцессе

исполнителя, не содержит. Поэтому определение как поня-

тия эксцесса исполнителя, так и круга случаев, охватывае-

мых этим понятием, дается в теории уголовного права.

Естественно, что ответственность соучастников при экс-

цессе исполнителя во многом зависит от позиции, которую

те или иные авторы занимают по проблеме соучастия в це-

лом. Сторонники возможности неосторожного соучастия

сужают понятие эксцесса исполнителя, поскольку они от-

стаивают ответственность соучастников за такие последст-

вия действий исполнителей, которые не предвиделись не

только ими но и самим исполнителем ^ Наоборот, сторон-

ники соглашения как необходимого признака соучастия, по

существу, расширяют сферу эксцесса исполнителя, посколь-

ку каждое отступление исполнителя от соглашения надле-

жит по их мнению, рассматривать как эксцесс.

Приведенное выше определение эксцесса исполнителя,

по существу, характеризует это явление лишь в общих чер-

тах. Между тем, рассматривая вопрос об уголовной ответ-

ственности организаторов, подстрекателей и пособников

при эксцессе исполнителя, необходимо, с одной стороны,

определить круг случаев, охватываемых понятием эксцесса

исполнителя, а с другой, установить, при каких условиях

эта отклонившаяся от замысла соучастников преступная де-

ятельность исполнителя влияет на их ответственность.

На наш взгляд, прежде всего целесообразно установить,

в какой области происходят отклонения деятельности ис-

полнителя от того, к чему он был определен соучастниками,

четко очертить круг случаев, подлежащих рассмотрению.

3. Из общего определения соучастия и развитых выше

положений следует, что эти отклонения возможны лишь в

сфере объективной. Иными словами, отклонение деятельно-

сти исполнителя от того, к чему его склонили организатор

или подстрекатель либо чему оказывал содействие пособ-

ник, возможно лишь в части объекта или объективной сто-

роны состава преступления.

А. Н. Трайнин определяет понятие эксцесса следующим

образом: <Эксцесс исполнителя охватывает случаи, когда

исполнитель совершает такие преступные действия, или та-

ким способом, или в таком объеме, которых не предусмат-

ривали подстрекатель и пособник> [220, 154]. Однако эта

формула, во-первых, несколько неполна, так как в ней не

упоминается о возможности отклонения деятельности ис-

полнителя на иной, не охватываемый умыслом соучастни-

ков объект, и, во-вторых, недостаточно точна в определении

признаков объективной стороны, учет которых соучастника-

ми всегда существенен.

По-иному определяет эксцесс исполнителя М. И. Кова-

лев: <При эксцессе исполнителя интеллектуальный и воле-

вой моменты умысла соучастников характеризуются отсут-

' Как правильно указывает М. А. Шнейдер, это обстоятельство лиш-

ний раз свидетельствует о несостоятельности взгляда о возможности

соучастия в неосторожных преступлениях. С этих позиций М. А. Шней-

дер критикует и конструкцию М. Д. Шаргородского 1243, 83].

ствием сознания подстрекателем н пособником того, что

исполнитель задумал выйти за пределы совместной преступ-

ной деятельности или совершить иное, более квалифициро-

ванное преступление, чем то, на которое они его уполномо-

чивали, и отсутствием желания этого> [116, 287]. Своей

формулой М. И. Ковалев подчеркивает, что при эксцессе

исполнителя отсутствует причинная связь между действия-

ми соучастников и совершенным исполнителем преступле-

нием, а также их вина, а это и является основанием для

освобождения их от ответственности за фактически выпол-

ненное исполнителем. Однако и это определение не раскры-

вает до конца круга явлений, охватываемых понятием

эксцесса исполнителя.

Законодательство, как указывалось, не регулирует во-

прос об эксцессе исполнителя. Поэтому представляется

целесообразным разрешить его с максимально возможной

полнотой в теории уголовного права и сделать это не толь-

ко в плане обоснования освобождения организаторов, под-

стрекателей и пособников от ответственности за эксцесс

исполнителя, но и в смысле четкого выяснения обстоя-

тельств, при которых эксцесс вообще возможен. Только

этим и можно оказать действенную помощь следственной и

судебной практике.

4. Первым шагом на пути к этому является четкая клас-

сификация случаев, охватываемых понятием эксцесса. В за-

висимости от того, в каком направлении деятельность ис-

полнителя отклоняется от замысла соучастников, все

эксцессы можно разделить на две группы - количественные

и качественные.

Количественный эксцесс охватывает случаи, когда испол-

нитель совершает преступление, однородное по своей при-

роде с тем, которое он должен был совершить по замыслу

соучастников. Примером такого эксцесса являются случаи,

когда исполнитель совершает действия, к которым его скло-

нил организатор или подстрекатель, но выполняет их с

большим усердием, и поэтому причиняет более опасные по-

следствия. Так, если А. подстрекает Б. к избиению В., а Б.,

вооружившись кастетом, причиняет В. тяжкие телесные по-

вреждения или убивает его, то эти последствия не могут

быть вменены в вину А. Здесь налицо количественный

эксцесс исполнителя, поскольку действия, к которым А. под-

стрекал Б., и действия, фактически совершенные Б.,- одно-

го рода.

Эту линию при рассмотрении уголовных дел о преступ-

лениях, совершенных в соучастии, неизменно проводят су-

дебные органы [28, 98-100].

К количественным эксцессам относятся также случаи,

когда, например, подстрекатель склоняет исполнителя к

краже а тот совершает грабеж. Здесь ответственность под-

стрекателя также будет определяться его умыслом.

По существу, количественным эксцессом будут и случаи

совершения исполнителем преступления, причиняющего

ущерб двум объектам, в то время как умысел подстрекате-

ля был направлен на причинение ущерба лишь одному из

них. Классическим примером стало уже неоднократно упо-

минавшееся в литературе дело Шатохиной, подстрекнувшей

Денесюка на совершение кражи у Куриновой. Денесюк же

с группой других лиц совершил разбойное нападение [27,

30- 31].

Все случаи количественного эксцесса исполнителя имеют

общий признак - исполнитель совершает преступление, од-

нородное с тем, к которому его подстрекали или которому

оказывали содействие его соучастники; преступление, пося-

гающее на тот же объект. Исполнитель лишь выходит за

пределы действий, входящих в состав преступления, охва-

тываемый умыслом соучастников, и совершает более опас-

ное или, наоборот, менее опасное посягательство. В случаях

количественного эксцесса действие, совершенное исполните-

лем, находится, таким образом, в причинной связи с дейст-

виями организатора, подстрекателя и пособника, поскольку

именно они дают толчок или оказывают содействие этому

действию.

5. Иначе обстоит дело при качественном эксцессе. С этим

видом эксцесса мы сталкиваемся тогда, когда исполнитель

совершает действия, неоднородные с теми, к которым его

склонили или в которых ему оказали содействие соучастни-

ки, посягает на иной объект. Так, например, А. подстрекает

Б. к краже. Б. же, забравшись в квартиру и застав там

хозяйку, совершает изнасилование. Указанные преступле-

ния - кража и изнасилование - лежат в разных плоскос-

тях и ни в какой мере не связаны между собой. Намерение

исполнителя совершить изнасилование в приведенном при-

мере возникло самостоятельно, оно не находится в причин-

ной связи с действиями лица, подстрекавшего его к краже

пли оказавшего ему содействие.

На практике такой качественный эксцесс нередко сопут-

ствует совершению исполнителем действий, к которым его

подстрекали. В подобных случаях вопрос о квалификации,

как правило, затруднений не вызывает. Организатор, под-

стрекатель и пособник несут ответственность за соучастие в

том преступлении, которое совершил исполнитель по их ука-

занию или при их помощи, а этот последний, сверх того

другое преступление, составляющее его

отвечает и за

эксцесс.

^Сложнее обстоит дело в тех случаях, когда исполнитель

действий, к которым его склонили или которым оказывали

помощь его соучастники, не доводит до конца или вообще не

совершает, а совершает лишь действия, не охватываемые

умыслом соучастников и образующие его эксцесс.

Сторонники аксцессорной природы соучастия при каче-

ственном эксцессе вообще исключают соучастие. Так,

М. И. Ковалев пишет, что <в этом случае абсолютная несо-

измеримость преступлений прерывает какую-либо причин-

ную связь между действиями соучастников и действиями

исполнителя>. Он полагает, что <в данном случае соучаст-

ники не подлежат ответственности за соучастие в преступ-

лении>, а <должны отвечать по правилам о стадиях разви-

тия умышленного преступления> [117, 179], т. е. так, как

если бы речь шла о неудавшихся организационной деятель-

ности, подстрекательстве и пособничестве.

Выше высказывались соображения по поводу такой ква-

лификации действий неудавшихся соучастников. Примени-

тельно же к вопросу об эксцессе исполнителя, на наш

взгляд, необходимо провести еще одно уточнение.

В тех случаях, когда исполнитель не доводит до конца

начатого по наущению организатора или подстрекателя пре-

ступления, действия таких организатора или подстрекателя

следует квалифицировать как организацию покушения или

подстрекательство к покушению на преступление, к которо-

му они склоняли исполнителя и к осуществлению которого

этот последний приступил. В случае же, когда исполнитель

совершил иное, не охватываемое умыслом организатора или

подстрекателя преступление, их действия надлежит квали-

фицировать как покушение на организационную деятель-

ность или на подстрекательство, поскольку исполнитель ни-

каких действий по претворению в жизнь намерений соучаст-

ников не совершил.

Таким образом, эксцессом исполнителя называются слу-

чаи, когда он: а) посягает не на тот объект, который охва-

тывался умыслом организатора, подстрекателя или пособ-

ника: в) совершает не те действия, к которым его склоняли

организатор, подстрекатель и которым содействовал пособ-

ник.

Поэтому под понятие эксцесса не подпадают случаи, ко-

гда в силу иного развития причинной связи наступает не тот

преступный результат, к которому стремились соучастники.

Так, если подстрекатель склонил исполнителя причинить

кому-либо телесные повреждения, но потерпевший от полу-

ченных повреждений скончался, то последствие должно

быть вменено в вину не только непосредственному исполни-

телю, но и подстрекателю.

'   5 Влияние объективных и субъективных обстоятельств

1   одних соучастников на ответственность других

' Действующее законодательство устанавливает, что суд

при назначении наказания учитывает характер и степень

общественной опасности совершенного преступления, лич-

ность виновного и обстоятельства дела, смягчающие и отяг-

чающие ответственность. В тех случаях, когда преступление

совершено в соучастии, судом должны быть учтены также

степень и характер участия каждого из соучастников в сооб-

ща совершенном преступлении. Эти общие требования за-

кона дают надлежащую базу для индивидуализации нака-

зания, назначаемого каждому их соучастников^

Вмест^^^м, действующее законодательство не содер-

жит нор^ которые определяли бы влияние объективных и

субъективных обстоятельств, относящихся к одним соучаст-

никам, на ответственность других. В теории же советского

права и на практике эти вопросы нередко решаются по-раз-

ному. Поэтому их выяснение является важным.

А. А. Пионтковский исходит из того, что <объективные

обстоятельства, относящиеся к условиям совершения испол-

нителем преступления, делающие его более опасным или

менее опасным, подлежат вменению в уголовную ответст-

венность всем остальным соучастникам, конечно, при

условии, что эти обстоятельства охватывались их предвиде-

нием как элементы прямого или эвентуального умысла>

[176, 481}. Что касается обстоятельств, относящихся к лич-

ности самого исполнителя, то вопрос о вменении их в уго-

ловную ответственность соучастникам, по мнению А. А. Пи-

онтковского, должен решаться не всегда одинаково. <В тех

случаях, когда обстоятельства, относящиеся к личности

исполнителя, одновременно характеризуют большую или

меньшую степень социальной опасности совершенного им

преступления, они подлежат вменению в уголовную ответ-

ственность и остальным соучастникам, поскольку они охва-

тывались их предвидением>. Обстоятельства же, которые

<характеризуют лишь исключительно повышенную степень

социальной опасности данного конкретного преступника

(рецидив, повторность и т.п.), не могут быть вменены в уго-

ловную ответственность остальным соучастникам> [176,

482]. Г. А. Кригер также считает недопустимым вменение

соучастникам отягчающих обстоятельств, относящихся к

личности исполнителя, таких как повторность, особо опас-

ный рецидив [126,27/].

На аналогичной позиции стоит, по существу, и Р. Н. Су-

дакова, разделяющая взгляд тех криминалистов, <которые

исключают однозначное решение вопроса о пределах уго-

ловно-правового вменения соучастникам признаков, харак-

теризующих личность исполнителя, и, развивая, уточняя

мысль А. А. Пионтковского, дифференцируют оценку ука-

занных признаков с учетом не только их влияния на обще-

ственную опасность совместно совершенного преступления,

но и их значения в структуре состава преступления> [86,

136}. По ее мнению, соучастникам вменяются в ответствен-

ность лишь личностные особенности исполнителя, являю-

щиеся конститутивными элементами основных составов

преступлений, значительную часть которых составляют со-

ставы со специальным субъектом преступления. Обстоя-

тельства же, использованные законодателем при формиро-

вании квалифицированных составов, влияют, только на от-

ветственность исполнителя и не распространяются на

остальных соучастников.

Несколько дальше в этом направлении идет П. Ф. Тель-

нов. По его мнению, <более опасные... признаки объектив-

ной стороны деяний исполнителя влияют на квалификацию

преступлений других соучастников, если они указаны в дис-

позиции более строгой нормы Особенной части Уголовного

кодекса и если применение их входило в сознание данного

соучастника... В таком же порядке вменяются остальным

соучастникам квалифицирующие признаки, характеризую-

щие субъективную сторону преступления> [212, 143}.

Что же касается квалифицирующих обстоятельств, от-

носящихся к личности исполнителя, то они имеют двоякое

значение. В тех случаях, когда по закону они повышают

общественную опасность всего совместно совершенного пре-

ступления, эти обстоятельства вменяются другим соучаст-

никам, если они охватывались их сознанием. В тех же слу-

чаях, когда речь идет об обстоятельствах, повышающих

опасность только личности самого исполнителя (повтор-

ность, прежняя судимость и т.п.), их влияние на квалифи-

кацию действий других соучастников исключается.

Аналогичную мысль развивает Б. А. Куринов: те особен-

ности субъекта преступления, которые выделены в законе

в качестве основных или квалифицирующих признаков со-

става преступления, подлежат вменению остальным соуча-

стникам, если они охватывались их умыслом [144а, 156}.

Еще более категоричен А. Н. Трайнин: <Идет ли речь об

объективных обстоятельствах (хищение в крупных разме-

рах) или об обстоятельствах субъективных (повышенная

Ответственность военнослужащего) - ответ один: если со-

участник сознавал отягчающий элемент состава, он отвеча-

ют если не сознавал - не отвечает> [223, 268].

' М И Ковалев, стоящий на позициях акцессорности со-

участия по вопросу о влиянии объективных и личных об-

стоятельств одних соучастников на ответственность других

исходит из того, что: а) соучастники несут ответственность

за преступное деяние, поэтому все элементы, характеризую-

щие состав этого деяния, могут быть вменены в вину любо-

му соучастнику, притом независимо от их характера; б) со-

участники могут нести ответственность только за обстоя-

тельства, связанные с составом выполненного деяния, но не

с личностью исполнителя, поэтому все объективные отягча-

ющие или смягчающие ответственность обстоятельства

распространяются на всех соучастников, а личные обстоя-

тельства должны относиться только к их носителю> [117,

160}.    ^

Разнообразие взглядов на роль и значение объективных

и субъективных обстоятельств, относящихся к одним со-

участникам для ответственности других, породило и на

практике различные подходы к решению этих вопросов. По-

этому было бы полезным, чтобы вопрос о влиянии объек-

тивных и субъективных обстоятельств на ответственность

соучастников нашел законодательное разрешение в уголов-

ных кодексах союзных республик. Это способствовало бы

установлению единства в карательной политике и укрепле-

нию принципа законности в индивидуализации наказания и

правильной его дозировке.

При этом, на наш взгляд, было бы целесообразно после-

довательно провести в законе, а также осуществить на прак-

тике принцип, в соответствии с которым все отягчающие и

смягчающие обстоятельства, относящиеся к совершенному

в соучастии деянию, вменялись бы тем соучастникам, созна-

нием которых они охватывались. Что же касается отягчаю-

щих и смягчающих обстоятельств, которые относятся к лич-

ности отдельных соучастников, то они подлежат вменению

только им. Думается, что закрепление в законе этого прин-

ципа более полно отвечало бы гуманистической сущности

советского уголовного права и соответствовало природе

соучастия как института Общей части уголовного права,

основанного на самостоятельной ответственности соучаст-

ников.