Глава восьмая. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Возникновение Российского государства. Различные типы и формы государства в

истории России. Понятие российской государственности, основные характеристики.

Социально-политические и идеологические предпосылки возникновения Советского

государства. Этапы развития советского общества и Советского государства.

Советская форма правления и ее эволюция на современном этапе. Основные внешние и

внутренние функции Советского государства, их эволюция. Форма правления,

национально-государственное и административно-территориальное устройство,

политический режим современного Российского государства. Функции и аппарат

Российского государства на современном этапе. Политические, структурные и

территориальные характеристики современного Российского государства. О теории

российской государственности.

Прежде всего несколько предварительных замечаний. Современная теория государства

и права была бы неполной, если бы в ней не рассматривались некоторые наиболее

важные теоретические вопросы российской государственности. Прежде всего потому,

что теоретическая и методологическая часть юридической науки – теория

государства и права – только тогда будет иметь социальную ценность, если сможет

правильно описать, объяснить, прогнозировать, и в некоторых отношениях

поддержать социально-политические, государственно-правовые и связанные с ними

иные общественные процессы, протекающие как во всех обществах, взятых в целом, в

комплексе, так и в отдельных, конкретных обществах, учитывая, разумеется, их

особенности, специфику.

Об этом шла речь выше, в первой главе, когда обсуждались предмет и методология

теории государства и права. Поэтому читателя очень важно познакомить с возможным

и полезным применением понятий теории государства и права, ее познавательных,

прикладных и прогностических способностей применительно к российской

политико-правовой действительности, к возникновению и развитию Российского

государства, его функционированию на разных этапах истории, его эволюции. Это

важно и для подготовки отечественных юристов. Иными словами, положительно

ответить на вопрос: «работает» ли теория государства и права применительно к

государственно-правовой действительности России, можно ли ее проверить на

политико-правовой организации и жизнедеятельности российского общества, есть ли

от этого социальная польза?

Это тем более необходимо, что именно российская история, наряду, разумеется, с

проявлением общих политико-правовых закономерностей, создавала и весьма

своеобразные политические, структурные и территориальные особенности

государственно-правовой организации общества, а в XX веке и вообще породила

исключительное своеобразие государственно-правового развития: Советское

государство и советское социалистическое право.

Рассмотрение основных характеристик Советского государства и права становится

особенно важной задачей теории государства и права не только с позиций принципа

историзма, не только для реализации познавательных, прикладных и прогностических

функций теории государства, но и с позиций современного политического состояния

российского общества.

Никуда не уйти от того факта, что и сейчас многие общественные деятели,

политические объединения, несмотря на большие изменения, которые претерпело

Советское государство, невзирая на его во многом весьма поучительный печальный

исторический опыт, видят в возврате к его устройству основную и желательную цель

общественно-политического развития России, форму государственной организации

российского общества, вновь призывают к осуществлению формулы «вся власть

Советам». Уже это одно обязывает теорию государства и права, конечно, опираясь

на современный уровень политико-правового знания, уделить определенное внимание

своеобразию Российского государства в XX веке. Слишком многое – и положительное,

и отрицательное – связано в истории России XX века именно с советской формой

правления, советским политико-правовым режимом, советской территориальной

организацией общества, и в целом с так называемым «советским строительством».

Таким образом, теоретическое рассмотрение государственно-правовой

действительности России, с одной стороны, должно происходить на основе открытых

юридической наукой общих закономерностей и случайностей, характерных для всех

государственно-правовых образований, а с другой – это рассмотрение должно идти с

учетом своеобразия, особенностей возникновения, развития Российского

государства, его функционирования на разных этапах. Смысл и цель такого

рассмотрения – в теоретических ответах на вопросы о современном

государственно-правовом состоянии России, о тенденциях, путях и перспективах ее

государственно-правового развития.

Но и это еще не все. Изучение Российского государства должно охватить не только

его статику, т.е. не только его устройство на тех или иных этапах истории, но и

его динамику. Иными словами, следует при современном изучении брать Российское

государство в развитии, в эволюционных и революционных переходах от одних типов

и форм государства к другим, постигать подлинные причины и движущие силы этих

переходов.

Словом, изучать именно процессы государственно-правового развития России, а не

только отдельные этапы, явления, факты в этих процессах.

Для этого прежде всего надо преодолеть культивировавшуюся марксистско-ленинской

теорией государства и права гиперболизацию интереса, главным образом, к

сущности, формам и функциям Российского государства XX века – к государству

социалистическою типа, явившему, по марксистско-ленинской доктрине, высший тип

государства, после которого начинается отмирание государства (при построении

коммунистического общества).

К сожалению, такая гиперболизация привела к тому, что теоретическое осмысление

развития Российского государства сводилось в основном к апологетике советского

периода российской государственности. Учебные курсы теории государства и права

строились в основном на рассмотрении многих утопических и конъюнктурных

положений Маркса, Ленина, Сталина, а подчас просто вырванных из контекста их

сочинений цитат. В общественное сознание насаждалось утопическое и

мифологическое юридическое мировоззрение. Собственное развитие Российского

государства не было предметом занятий и научных интересов представителей теории

государства, а было отдано на откуп историкам, многие из которых также ряд

конкретных российских государственно-правовых процессов подгоняли под общие

схемы и догмы марксистско-ленинской доктрины. Господствовала юридическая

парадигма о разрыве того нового типа государства – социалистического

государства, который возник после октября 1917 года, со всем предыдущим

государственно-правовым развитием России, о противопоставлении и противостоянии

этого типа государства всем предыдущим типам и формам Российского государства.

Пришло время вернуться к теоретическому осмыслению Российского государства,

взятого в его развитии, т.е. во всей красочной национальной палитре типов и форм

государственного устройства, форм правления, их эволюционных и революционных

смен, территориального деления и других характерных черт государственно-правовой

организации русского этноса на протяжении его длительной истории. Одновременно

необходимо восстановить и конструктивную научную преемственность с теоретическим

государственно-правовым знанием, которое развивали многие выдающиеся

дореволюционные ученые юристы: Н.М. Коркунов, Г.Ф. Шершеневич, Л. Петражицкий,

И.А. Ильин и др. Это благодарная задача, которая также должна решаться при

рассмотрении теоретических вопросов российской государственности.

Все это важно еще и потому, что в программных положениях многих политических

объединений и движений такие формулы, как «державность», «соборность»,

«национал-патриотизм», «государственник», «евро-азийство», и тому подобные

занимают большое, а подчас и ключевое место. Все эти формулы, пришедшие из

динамики, из истории Российского государства, также нуждаются в научном

раскрытии и научной оценке.

Понятие государственности. Вот почему, учитывая именно динамику Российского

государства, его развитие, его своеобразие, становится необходимым ввести в

теорию государства и применить в юридической и иных общественных науках понятие

российской государственности. Это понятие оказывается крайне необходимым на

современном этапе научного знания, когда возникает задача теоретического

осмысления длительной истории государственно-правовой организации российского

общества.

Но при этом под понятием российской государственности следует разуметь не

синоним Российского государства, как это часто встречается в учебниках,

публицистических материалах, а возникновение и развитие Российского государства,

его различные типы, формы и функции на различных этапах истории России,

преемственность и обновление политической, структурной и территориальной

организации российского общества, словом, государственно-правовые процессы,

происходящие в течение длительного периода жизнедеятельности русского этноса.

При таком методологическом подходе характеристики российской государственности

на разных этапах ее развития должны также содержать и научную оценку, оценочные

суждения – что и когда было эффективно и полезно по критериям качества жизни,

«человеческого измерения», а что, наоборот, ошибочно, вредно, вело в тупик,

порождало неразрешимые противоречия, конфликты. И все это, разумеется,

необходимо рассматривать и оценивать с учетом конкретно-исторических

особенностей, уровня знания, культуры, религиозного и вообще духовного развития

России на определенном этапе, общих мировых государственно-правовых процессов в

те или иные времена, российских традиций, национальной и социальной психологии и

т.п.

В предыдущих главах о происхождении государства, права – уже отмечалось, что чем

больше временной диапазон теоретического осмысления политико-правовой

действительности, тем глубже проникает юридическая мысль в суть этой

действительности. Одно теоретическое знание дает диапазон в 80 лет, другое в 300

лет, и уж совсем тщетными и поверхностными оказываются попытки осмыслить

государственно-правовое развитие России в диапазоне 10 или тем более 3 лет,

ответить на этой ограниченной временной основе на современные острые вопросы,

которые задает российское общество, типа «куда идет Российское государство», «на

каком этапе оно находится», что «строит» российское общество и т.п. Принцип

историзма – основополагающий принцип методологии теории государства и права –

требует для современного юридического знания расширить временной диапазон

изучения государственно-правовой жизни России. Впрочем, это касается не только

теории государства и права, но и вообще всех отраслевых юридических наук.

Но вместе с тем, – и это надо подчеркнуть, – теоретическое обобщение российской

государственности не должно подменять или заменять историческое знание, не

должно сводиться к истории Российского государства. Оно должно иметь свой

предмет и свои ограничения по срокам, по конкретике, по выводам. Эта

методологическая задача, возникающая в процессе рассмотрения некоторых важных

теоретических вопросов российской государственности, о которых речь пойдет

дальше, также должна находить решение в современной теории государства и права.

И вместе с тем еще раз обратим внимание на то, как важно для теоретического

осмысления государственности России нести отсчет логического охвата

государственно-правовых процессов не с 1917-го или 1985-го и тем более с 1991

года, а углубляясь вдаль веков, в возникновение первых российских

городов-государств, в столь значимые государственно-правовые реформы,

проведенные Петром Первым, в реформы Екатерины II, Александра II, и других

великих преобразователей России.

«Большое видится на расстоянье», – утверждал поэт. И это верно не только для

поэзии, для эмоциональной, духовной жизни, но и для такой, Вроде бы весьма сухой

и строгой, формализованной науки, как теория государства и права.

Все это предварительные методологические замечания о том, что означает понятие

российской государственности и, каково его содержание, почему его надо

использовать на современном уровне юридических знаний, а также чем вызвана сама

постановка вопроса о теоретическом изучении именно российской государственности,

а не только современного Российскою государства, необходимо было сделать, прежде

чем перейти к рассмотрению собственно вопросов российской государственности и их

возможному решению с позиций теории государства и права.

Первый теоретический вопрос и ответ на него должны касаться процессов

возникновения Российского государства.

Правильным будет вывод, что многие общие социальные закономерности возникновения

государства, открытые теорией государства (о них шла речь в главе о

происхождении государства и права), наши свое полное проявление и в истории

Российского государства.

Переход от присваивающей экономики к производящей на основе земледелия,

«городская революция» – появление городов-государств, объективное появление

раннеклассовых структур – этих неизбежных спутников расслоения общества в итоге

неолитической революции – все это было характерным и для славянского этноса на

самых первых этапах его истории.

Уже в VII-IХ вв. н.э. в основных ареалах расселения славянских племен возникают

многочисленные города-государства, выполняющие те же общесоциальные функции,

которые города-государства выполняли и у других народов. Да и организация этих

первичных городов-государств (аппарат управления, территориальная организация и

т.д.) были те же: князь с дружиной, городская община, заменившая родовые связи

на связи территориальные, соседские, народное собрание, совет и т.п.

В северо-западном ареале укрепленные «городки», древнерусские грады,

расположенные по течению Волхова от Ладоги до Новгорода представляли собой

первичные города-государства России. Торгово-ремесленное поселение в Ладоге

сложилось еще в VII веке.

С XI века происходит бурное развитие славянских и других восточно-европейских

племен. Происходит выделение новых ранне-дружинной организации, городской

государственной администрации. Городище V-VII веков с языческими святилищами,

славянскими жилищами-полуземлянками обрастает поселениями

общинников-земледельцев и постепенно превращается в город-государство – богатый

и многолюдный славянский торгово-ремесленный, военный, управленческий центр.

Параллельные процессы «городской революции» – итоги и результаты неолитической

революции – идут и у окружающих славян этносов, в частности, в Скандинавии,

втягивая в торговые, культурные, способствуя взаимному развитию

государственности.

Характерно, что даже первоначально название этой первичной российской

государственности у северных, скандинавских народов, с которыми славяне

поддерживали мощные культурные, торговые и иные контакты, было «гардар» – страна

городов. И только впоследствии в IХ-ХI веках, когда из городов-государств

выделились Новгород, Ладога, особенно Киев, и вокруг них стала формироваться

славянская государственность, она в южном ареале приобрела название Киевская

Русь.

Не было в первоначальной российской государственности и рабовладельческого типа

государства, как не было такого типа и в государственности других народов (за

исключением Древней Греции и Древнего Рима – об этих уникальных формах

возникновения государства подробно шла речь во второй и третьей главах).

Как известно, догматические утверждения в рамках формационного подхода о том,

что вся современная цивилизация Европы прошла через общество, основанное на

рабстве, общество рабовладельцев, – а это в своей лекции о государстве в 1919

году утверждал В. Ленин, – были опровергнуты современным историческим знанием.

Но стоит отметить, что многие десятилетия после 1919 года некоторые

представители советской исторической науки, т.е. все той же

марксистско-ленинской доктрины, используемой для исторического объяснения и

прогноза, а также представители теории государства и права, пытались отыскать

рабовладение в общественной жизни славянских племен, в Киевской Руси, стараясь

подкрепить утверждение Ленина, обосновать вульгаризированную схему Маркса об

общественно-экономических формациях и их неизбежной последовательной смене. А

как же могло быть иначе, если в предисловии к 33-му тому 5-го издания труда

Ленина о его работах по теории государства, в  частности о «Государстве и

революции», Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС утверждал: «Ленинский труд,

в котором впервые наиболее полно и систематизировано изложено марксистское

учение о государстве, представляет собой непревзойденное по глубине и

многогранности научное освещение теории государства, яркий образец партийности в

борьбе с врагами марксизма». Как же могло быть иначе, если сам Ленин утверждал о

рабовладельческой основе первичных государств Европы? Но, разумеется, сторонники

марксистско-ленинских догм так и не нашли в российской государственности

первичного рабовладельческого типа государства, который должен был бы быть по

догматизированному формационному подходу.

В частности, хотели видеть рабов в социальной категории смердов (в Киевской

Руси). Но в конце концов выяснилось на основе изучения хроник, юридических

документов, иных материалов, что и в этом случае речь идет об определенных

формах личностной и экономической зависимости, в которую в силу тех или иных

обстоятельств попадали или вступали общинники-земледельцы, члены иных социальных

групп, но никак не о рабах и рабовладении, которое никогда не было

социально-экономической основой ранней российской государственности.

В 60-70-х годах, чтобы выйти из теоретического тупика, в который действительная

государственность России загоняла догматический формационный подход с его

«пятичленкой» (пятью общественно-экономическими формациями, последовательно – по

доктрине – сменявшими у всех народов друг друга), некоторые отечественные

ученые-юристы, языке приверженцы марксистско-ленинской государственно-правовой

доктрины, стали в курсе теории государства и права отстаивать следующие

теоретические позиции. Мол, действительно в ряде регионов человечество иногда

миновало рабовладение и от первобытнообщинного строя сразу шагнуло в феодализм

(а в других, типичных случаях все же появились рабовладельческие формации и

государственность).

Примером исключительности такого перехода к феодализму от первобытнообщинного

строя объявлялась Россия. Но почему так происходило, почему возникало

своеобразное «раздвоение личности» истории, сторонники формационного подхода (в

частности, крупный теоретик государства и права этого периода отечественной

юридической науки А.И. Денисов) не объясняли, да и не могли объяснить, не

порывая с «пятичленкой», с так называемым историческим материализмом в его

вульгарном и догматическом понимании и толковании.

И только теперь, когда отечественная юридическая наука, в том числе теория

государства и права, освобождается от идеологического утопизма и мифологии

марксистско-ленинской государственно-правовой доктрины, становится понятным,

почему в России и не могло быть рабовладельческого типа государства, почему

отнюдь не раскол общества на рабовладельцев и рабов привел к возникновению

первичной российской государственности, почему не потребность эксплуатировать

рабов, закреплять господство рабовладельцев явилось причиной возникновения

Российского государства. В российской государственности «сработали» все те же

общие закономерности возникновения государства, какие были и у других народов:

переход от присваивающей экономики к производящей, к сельскохозяйственному

укладу, к первичной металлургии и металлообработке, появление городов-государств

(городищ) с их общесоциальными функциями, организацией первичной трудовой

деятельности общинников-земледельцев, ремесленников, раннеклассовыми

структурами. Словом, потребность обеспечить производящую экономику, новое

духовное, социальное, политическое состояние общества, как и у других народов, и

у славянского этноса являлось государственно образующим фактором.

Разумеется, в дальнейшем, точно так же, как и других народов, российская

государственность узнала расслоение и эволюцию этих структур, в том числе

«крепостную» зависимость общинников-земледельцев, иные формы зависимости, но все

это произошло уже значительно позднее (в XII-XVII в., с рецидивом в XX в., о чем

речь пойдет ниже).

Так, к XVII веку Российское государство знало уже и соответствующие развитые

управленческие структуры: приказы как органы управления военными,

дипломатическими и иными делами, организацию полицейской службы (в Москве – так

называемые объезжие, одной из главных задач которых было следить за пожарной

безопасностью, и решеточные – первичные полицейские), и многое другое. Однако

первоначальные формы социальной организации общества – это все те же

раннеклассовые структуры, общинное земледелие, города-государства.

В первичном российском городе-государстве князь с дружиной, городская община,

духовные лидеры выполняли те же важные функции, которые у других народов были

присущи первичным формам государственных образований: прежде всего это было

княжеское управление самим городом и прилегающими к городу-государству сельскими

местностями, организация трудовой деятельности, создание примитивных, но весьма

важных информационных систем, защита населения, военные походы, сбор налогов,

дани (так называемое полюдье).

Огромную роль в духовной организации российского общества и в развитии

государственности сыграло христианство. Храм осуществлял духовное просвещение

населения, выступая центром информационных систем, хранителем социальной

информации (составление исторических хроник, прежде всего, летописей, имеющих и

юридическое значение – как обоснование прав тех или иных лиц, претендующих на

власть, на престол, а также составление поучений, в том числе для князя и его

окружения). Выполняли храмы и некоторые хозяйственные, судебные функции.

И, наконец, город-государство имел городскую общину, народное собрание, совет,

должностных лиц (все тот же механизм династического присвоения общественных

должностей) – все эти и другие социальные институты играли объективно

необходимую и полезную роль и в городах-государствах Киевской Руси.

Но государственность России знала и трагические периоды, когда нормальное

течение государственной жизни прерывалось, искажалось.

В XII-XIII веках в Киевской Руси князь и его дружина исторически не выполнили

свою функцию защиты населения от нападения извне. Причины этой национальной

трагедии многоплановы. Немалую роль сыграла раздробленность государства на

княжеские уделы, еще продолжающаяся и не завершившаяся эволюция

городов-государств в мощное единое государство, которое могло бы противостоять

завоевателям.

Как известно, нашествие степных народов под предводительством Чингисхана, Батыя

и других татаро-монгольских завоевателей на 300 лет прервало нормальное развитие

российской государственности. Тем не менее и в эти лихие и горестные столетия в

отдельных регионах России сохранялись определенные очаги собственно

государственной организации русского этноса, давшие такие своеобразные

государственные образования как, например, Новгородскую республику.

Подчеркнем, что сохранившиеся под игом Золотой Орды княжества, республики –

опять же были городами-государствами с окружающей их относительно небольшой

сельской, земледельческой общиной, но закономерное объединительное развитие этих

городов-государств было стагнировано татаро-монгольским игом.

Освобождение Руси от ига Золотой Орды, прежде всего от политической и военной

зависимости, привело к тому, что с XIV века на базе уцелевших славянских

городов-государств началось возрождение и дальнейшее развитие российской

государственности.

Формирование Российского государства сместилось к ареалу вокруг

города-государства Москвы, постепенно покорявшего своих конкурентов-соперников:

Тверь, Рязань и другие города-государства. Уже на европейских географических

картах ХI-XVI веков территория вокруг Москвы обозначается как Московия, а за ней

простирается «таинственная» Россия. Затем эти обозначения сливаются воедино под

названием Россия, отражая процесс государственного поглощения Москвой других

городов-государств, отражая процесс становления и расширения Московского

государства. Следует подчеркнуть, что вообще городская государственность

(города-государства) является весьма устойчивой формой

государственно-организованной жизни общества. По-видимому, сохраняющиеся и в

Москве XX века своеобразные черты городской государственности – особый статус,

свое, отличное от общегосударственного, жилищное и экономическое

нормотворчество, невмешательство федерального правительства в некоторые важные

дела управленческих структур Москвы, известное противопоставление Москвы другим

регионам, их «работа» на Москву, как впрочем, и «работа» Москвы на эти регионы,

даже особый периферийный менталитет – «антимоскветизм», отражающий противоречия

центра и мест, – все это, с одной стороны, реликты далекого прошлого российской

государственности, а с другой – некоторые общие политико-правовые и

организационные закономерности общественного развития. Примерно такое же

обособление столицы государства, формирование специфических мегаполисов, –

государств в государстве, – как правило, негативные психологические

характеристики «центра» в других регионах можно наблюдать и у некоторых других

народов, и в других государствах.

Но вернемся к российской государственности. В XVII веке монархическое

государство – Россия – становится важной реальностью государственно-правового

мироустройства человечества. И на географических картах этот процесс также

получает отражение – отныне там значится Российское государство (Россия). Период

наличия только городов-государств заканчивается, перерастает в становление

Российского государства.

Поясним еще раз, для чего понадобился этот краткий теоретический экскурс в

историю возникновения российской государственности. Он предпринят для того,

чтобы показать, что первоначальное возникновение Российского государства

отражало общие государственно-правовые закономерности возникновения государств,

хотя, разумеется, имело и важные особенности (в частности, перерыв в развитии

государственности из-за татаро-монгольского нашествия). И, следовательно, в этой

части утверждение другого поэта о том, что «умом Россию не понять, аршином общим

не измерить», является неверным – и понять, и «измерить» можно, применив, по

крайней мере, к государственно-правовому развитию положения теории государства и

права, основанные на современном уровне политико-правового знания.

Но, с другой стороны, это понимание, равно как и формирующаяся теория российской

государственности, должно основываться на учете важнейших особенностей развития

российской государственности, изучении тех факторов, которые придавали и придают

неповторимый государственно-правовой климат, своеобразную

государственно-правовую жизнедеятельность российскому обществу. Словом,

необходимо подходить к российской государственности не только с политических,

экономических, социальных позиций, но и с позиций культурологических – видеть в

российской государственности большую культурную ценность, условие организованной

жизнедеятельности и даже выживания русского этноса. И при таком подходе речь

должна пойти о влиянии многих социально-экономических, географических,

политических, национально-психологических, духовных и иных факторов на

государственность России. От ограниченно-классовых, вульгаризированных

характеристик возникновения Российского государства к широким социологическим

обобщениям – пожалуй, так сегодня ставится эта проблема.

Факторы, определяющие особенности российской государственности. И следующий,

второй теоретический вывод, следующее положение теории российской

государственности, которое надо сделать, сводится к тому, что особенности

развития государственности России зависят не столько от социально-экономических,

классовых факторов, сколько в основном от решения ряда важнейших «вечных»

вопросов, которые вот уже несколько веков возникают в жизни русского этноса. И

это не те расхожие вопросы типа «кто виноват?» и «что делать?», о которых

наслышан каждый школьник-старшеклассник и которые так любят повторять некоторые

политики, а более глубокие, поистине решающие и судьбоносные вопросы.

Политические режимы, форма правления, национально-государственное и

административно-территориальное устройство – все эти стороны государственности

подвержены влиянию тех или иных способов решения этих вопросов. Их изучение,

объяснение и прогнозирование входят важнейшей составной частью в теорию

российской государственности, обособляют эту теорию от общей теории государства,

сохраняя вместе с тем неразрывную связь с этой общей теорией.

Что же это за «вечные», специфические именно для российской государственности

вопросы, которые решаются в многовековой истории России и оказывают, в свою

очередь, определяющее воздействие на ее государственность, придают этой

государственности своеобразие, достойное теоретического осмысления?

Их можно выделить и условно обозначить как крестьянский, национальный,

геополитический вопросы, вопрос «питей» (употребление алкогольных напитков,

винно-водочной монополии) и, наконец, вопрос вопросов – модернизации России,

иными словами, выбора исторического пути, – пожалуй, самый важный, поистине

«вечный» и судьбоносный.

Выделение и изучение именно этих вопросов означает методологический разрыв с

гиперболизацией социально-экономических закономерностей, якобы оказывавших в

конечном счете определяющее влияние на все стороны государственно-правового

развития общества, с представлениями об исчерпывающем объяснении эволюции

государственности в системе понятий «базис-надстройка». Как известно, в этой

системе понятий государство выступает в качестве «надстройки», а экономика

общества – в качестве «базиса», который все предписывает в

государственно-правовой сфере, все в конечном счете предопределяет.

Последствия идеологии, политики, мировоззрения, основанных на подобном

экономическом детерминизме (порой приобретавшем характер экономического

кретинизма), приводят общество в состояние пассивного ожидания: когда же проявят

себя экономические закономерности, когда же наконец, наступит коммунизм – в 1935

году, в 1982 году? Общество также ждет, и когда на таких социальных институтах,

как государство, право, скажутся, в конечном счете, те или иные экономические

закономерности, когда государство начнет «отмирать» и т.п.? Политика, право

становятся заложницами экономики. А поскольку экономические законы отнюдь не

естественнонаучные причинно-следственные связи, а всего лишь сложные и, порой,

самоорганизационные взаимодействия множества людей, постольку и знание о

государственно-правовом развитии общества становилось вульгаризированным,

догматическим. Происходят процессы, которые выходят далеко за рамки

«ожидаемого», «предопределенного». Но догматическое «базисно-надстроечное»

мировоззрение объяснить их не может. Оно никогда не могло объяснить и многие

существенные особенности развития государственности вообще, российской в

особенности. При такой методологии государственно-правовое знание в конечном

счете теряет научный характер.

Разумеется, кроме указанных выше «вечных» вопросов имеются и другие, которые

характерны не только для российской государственности, но возникают в

государственно-правовой жизни других народов. Их обсуждение мы провели в рамках

предыдущих тем, например о влиянии на функции государства экологического,

научно-технического, информационного и других факторов. Однако подчеркнем, что

своеобразные особенности российской государственности, как будет показано ниже,

вот уже на протяжении нескольких веков придают именно эти вопросы. И именно они

должны быть в первую очередь осмыслены в рамках теории российской

государственности.

Крестьянский вопрос – это вопрос о том, как наиболее эффективно соединить

земледельца, крестьянина с землей, учитывая пространственные, климатические

условия России, традиции и психологию народа. Это попытки государства создать и

закрепить наиболее выгодный для земледельцев и общества способ хозяйствования на

земле.

В истории российской государственности все время шел и идет поиск таких наиболее

эффективных форм, ориентированных на ключевые черты хозяйственного уклада.

Индивидуально-семейное хозяйствование, хозяйственно-семейная кооперация и

организация земледельческого труда, единоличное хозяйство, фермерство, общинная,

общинно-крепостная, колхозно-совхозная хозяйственная деятельность – все эти

способы при государственном вмешательстве испытываются и жизни российского

общества вот уже несколько столетий.

В отличие от промышленного производства, где производственная кооперация и

разделение труда объективно необходимы, т.к. отдельный рабочий, например, не

знает и не может знать всех операций, условий создания конечного

производственного продукта, земледелец, крестьянин знает конечный продукт своего

труда, знает хозяйственные условия и сельскохозяйственные требования, соблюдение

которых ведет к появлению необходимою растительного, животноводческого продукта.

Поэтому объективной необходимости в разделении и, соответственно, обобществлении

труда крестьянина не существует.

Семейно-хозяйственная кооперация земледельцев является исторически наиболее

эффективной и объективной формой организации труда, разумеется, на базе

соответствующей техники, снабженческо-сбытовой кооперации, соблюдения

выработанных и закрепленных историческим опытом сельскохозяйственных правил. При

семейно-хозяйственной форме соединения земледельца с землей государство

обеспечивает его собственность на землю, ее куплю-продажу также, разумеется, с

необходимыми ограничениями, вытекающими из наличия земли для

сельскохозяйственных нужд, климатических, ландшафтных, природоохранительных и

иных требований. При этом хозяйственном укладе государство обеспечивает и

определенную степень хозяйственного саморегулирования, инициативы.

И, напротив, общинное, а особенно общинно-крепостное хозяйствование, всегда

сдерживало трудовую активность, подвергалось оно и обоснованной критике. «Как

может человек проявить и развить не только свой труд, но и инициативу в своем

труде, когда он знает, что обрабатываемые им земля через некоторое время может

быть заменена другой (община), что плоды его трудов будут делиться не на

основании общих законов и завещательных прав, а по обычаю (а часто обычай есть

усмотрение), когда он может быть ответственен за налоги, не внесенные другим

(круговая порука), когда он не может ни передвигаться, ни оставлять свое, часто

беднее птичьего гнезда, жилище без паспорта, выдача коего зависит от

усмотрения...» –так еще в начале XX века писал об общинном землевладении один из

выдающихся государственных мужей России С.Ю. Витте.

Однако не только эти социально-экономические характеристики индивидуальных и

коллективных форм земледелия важны для теории государства и права. Для теории

государства и права вообще, а для теории российской государственности в

особенности, становится важной не столько экономическая или социальная

характеристика того или иного способа соединения крестьянина с землей, сколько

связь способа решения крестьянского вопроса с формой политической организации

российского общества, связь, которая четко прослеживается на протяжении вот уже,

по крайней мере, трехсот лет.

Исторический опыт показывает, что постепенное закрепощение крестьянина, переход

к общинно-крепостной зависимости (крепостное право) ведет и к становлению

политической системы, в которой господствует деспотический, тоталитарный режим.

Опричнина Ивана Грозного, абсолютсткие  формы самодержавия в России ХVII-ХIХ

веков имеют свои корни и таком соединении крестьянина с землей, при котором

тоталитарная, административно-полицейская деятельность государств только и

способна поддержать, сохранить коллективно-общинный земледельческий уклад.

По меткому выражению все того же С.Ю. Витте, община была более удобна, чем

домохозяин, и с «административно-полицейской точки зрения – легче пасти стадо,

нежели, каждого члена стада в отдельности». Разумеется, существуют и иные

взгляды на роль общинного земледелия. И очень часто в услужливых

политико-правовых учениях утверждалось, что «община» – это особенность русского

народа, что посягать на общину – значит посягать на своеобразный русский дух, на

патриотические лозунги. Община, мол, существовала с древности, это цемент

русской народной жизни. Но община существовала у многих народов, выросла из

догосударственной организации общества, была примитивной формой владения землей

и исторически уступила во многих странах иной форме – индивидуальной

(семейно-хозяйственной) организации земледельческого труда – более

прогрессивной, более соответствующей демократическим формам государственной

организации общества.

Община – и как способ жизнедеятельности и хозяйствования, и как бытовая основа

крепостнической формы российской экономики – явилась на два столетия мощной

опорой монархического правления, временами достигавшего абсолютистских значений

(самодержавие), а также государственно-тоталитарных форм политического режима.

И, напротив, освобождение крестьян от крепостной зависимости и общинной

жизнедеятельности в 60-х годах XIX века (реформы Александра II), апофеоз

столыпинской реформы в начале XX века открыли путь к либерализации политического

режима, эволюции самодержавного, абсолютистского монархизма к пусть

ограниченному, но временами даже конституционному, периоду развития монархии

(1905-1912 гг.). А политические, демократические преобразования на земле,

проведенные в ходе Февральской революции 1917 года (передача земли тем, кто ее

обрабатывает, начавшаяся ликвидация крупного помещичьего землевладения) проходят

параллельно с демократическим преобразованиями в форме правления, политическом

режиме Российского государства. Становление экономической свободы для основного

российского производителя – крестьянина – с неизбежностью вело и к политической

его свободе.

Но, как известно этот процесс был прерван Октябрьской революцией. И уже через 10

лет, в конце 20-х-начале 30-х годов начался под лозунгом «коллективизации» и

«раскулачивания» новый период общинного земледелия и крепостничества. На этом

этапе стал осуществляться способ решения крестьянского вопроса – создание новой

формы общинно-государственного земледелия – колхозно-совхозной, в которой наряду

с некоторыми новыми чертами просматриваются и традиционные властно-тоталитарные

отношения государства и общинников-земледельцев, характерные еще для государств

«азиатского способа производства» (об этих государствах шла речь выше, в главе о

характеристиках сущности государства). Воссоздание общинно-коллективного

земледелия (а по существу, крепостного: отсутствие паспортов, трудовая

повинность, изъятие урожаев, приусадебных участков и т.п.) привело к

возникновению тоталитарной государственности – Советского социалистического

государства. Политическая система российского общества на этом этапе формируется

со всеми характерными чертами распределительной социальной среды и обусловливает

соответствующую государственно-тоталитарную организацию жизни российского

общества.

Рождающееся в муках в настоящее время, в конце XX века, новое освобождение

крестьян (уже потерявших мотивацию к труду, развращенных колхозно-совхозной

системой), но тем не менее сохранивших и любовь к земле, и понимание

необходимости продуктивного земледелия, возрождение России является объективной

основой нарождающегося демократического политико-правового режима,

парламентско-президентской республики. Фермерство, как собирательное понятие

преобразования чиновничье-крепостнической формы хозяйствования на земле в

индивидуально-семейную, является «мотором» идущих ныне перемен и в современной

российской государственности.

Словом, не апологизируя организационные и правовые условия нынешнего состояния

фермерства, нельзя не отметить все же, что чем глубже будут идти процессы

Перестройки хозяйственных отношений на земле (частная собственность на землю,

свобода договоров, в том числе купли-продажи, разумные ограничения), тем глубже

и основательней будут идти и процессы демократизации России, создания

государством условий для формирования социально ориентированной рыночной

экономики и соответствующей ей политической системы.

Таким образом, действительно в диапазоне 300 лет становится очевидным

органическая связь этих процессов: способа соединения крестьянина с землей и

некоторые важные черты организации государственной жизни России, соответствие

демократических форм и тенденций в государственно-правовом развитии и перехода

от общинного к индивидуальному (семейно-хозяйственному) землепользованию. То или

иное решение крестьянского вопроса формирует и одно из важных, постоянно

существующих направлений в деятельности Российского государства (его постоянной

функции) в политической сфере, реализующейся в разных формах от либеральных

политических режимов до жестко принудительных, даже геноциды (в конце 20-х г. XX

в.), и вновь демократического режима в настоящее время. Разумеется, это общий

вывод, который можно сделать и рамках теории российской государстненности о

путях и значении решения крестьянского вопроса, но такие общие выводы и есть

задача именно теории государственности. Также понятно, что сам этот процесс –

соединение крестьянина с землей, в том числе и на инициативной,

самоорганизующейся основе, конечно же, имеет массу исторических особенностей,

противоречий, отклонений на тех или иных этапах жизни российского общества, но

вместе с тем постоянно сохраняет важное значение для понимания и характеристики

самой российской государственности.

Национальный вопрос – как еще один из «вечных» вопросов – также возникает в

глубине веков в процессе формирования Российского государства тремя оспенными

этносами: славянским, угро-финским, тюркским при главенствующей роли славянского

этноса и в определенных ареалах его русской основы.

Отношения между этими этносами и этих этносов с окружающими их народами в

историческом ракурсе складывались непросто. Попытки решать национальный вопрос

характеризуются на протяжении столетий разными процессами: тут и насильственные,

и добровольные формы присоединения тех или иных народностей к населению

Российского государства, захватнические и оборонительные войны, мирные и

насильственные формы разрешения межнациональных конфликтов, захваты в Российском

государстве государственной власти предстанителями тех или иных этнических

групп, появление их на ключевых государственных должностях, устранение с этих

должностей, в частности устранение немцев при Елизавете (XVIII в.), порой

неспокойное, но главным образом мирное, дружественное

государственно-обеспеченное сосуществование этносов.

На протяжении веков в истории российской государственности сталкиваются разные

этнические хозяйственные уклады, религиозные системы: главным образом

православная христианская и мусульманская, национальные психологии, правовые

системы, культурные ценности и бытовые особенности – и все это «переваривается»

в огромном историческом котле, на огромном евразийском пространстве.

Для государственности России «вечный» национальный вопрос – это прежде всего

вопрос соответствия национально-государственного и

административно-территориального устройства России тому уровню состояния и

способу решения национального вопроса, который сложился на определенном отрезке

времени, на соответствующем этапе развития российского общества. Но, как

правило, выбор невелик. Федеративное (договорное, конституционное) или

имперско-унитарное устройство – такова альтернатива, которая длительное время

сохранялась и сохраняется в России поныне. Сюда следует добавить и некоторые

смешанные формы: административно-территориальное устройство в отношении одних

регионов и национально-государственное в отношении других, при соблюдении, как

правило, принципа равноправия между всеми регионами.

Длительное время в XX веке национальный вопрос в России решался и таким

способом: формально провозглашался федерализм, а фактически осуществлялся

унитаризм.

А то или иное устройство государства, отражающее способы решения национального

вопроса, оказывало и оказывает важное воздействие и на политический режим, т. к.

именно режим призван обеспечивать территориальное устройство государства.

Диапазон, разброс при этом был весьма велик: от тиранического, анторитарного,

тоталитарного режима, до демократических форм – все это можно наблюдать в

истории российской государственности.

Россия поистине «обречена» на постоянное решение национального вопроса в своей

государственности и силу объективных причин: прежде всего ее расположения на

огромном пространстве, включающем европейские и азиатские ареалы, условия,

особенности существования этносов.

Немаловажное значение имеет и другая причина – постоянная динамика в жизни

этносов, их эволюция. Рост национального самосознания, появление у этнических

групп собственных управленческих работников, правящих элит, языковые требования,

новые правовые требования национальных движений, следование примерам удачных

новых форм национально-государственных образований и т.д. – эти этнические

изменения побуждают искать и новые, адекватные формы территориальной организации

российской государственности. Важное значение приобретает и новое наполнение

национализма – переход от «крестьянского» к «интеллигентскому» национализму – от

споров о территориях, торговых путях и т.п. к требованиям собственной

государственности, независимости, реализации права наций на самоопределение,

поиски исторических корней, утверждение о месте и роли в культурном развитии

человечества и т.д.

Но все же вечной целью решения этого «вечного» вопроса, как показывает

исторический опыт, может быть только одна – обеспечение мирного сосуществования

этносов на территории Российского государства, провозглашение и реальное

обеспечение равноправия всех ее народов и граждан независимо от их национальной

принадлежности, такое национально-государственное и

административно-территориальное устройство, такой политический режим, которые бы

гарантировали разумное, цивилизованное, демократическое решение национального

вопроса.

В достижение этой цели вносит определенный вклад и современная теория

государства, и другие общественные, в том числе государствоведческие, науки.

Так, например, обращение к опыту царской России – империи, которая знала лишь

фигуру подданного, характеризовавшегося сословным положением, имущественным

состоянием, вероисповеданием, но никогда не национальной принадлежностью,

является полезным, когда обсуждаются идеи нового унитаризма, равноправия всех

регионов. Разумеется, имперский опыт унитарной российской государственности

также не следует апологизировать, и даже совсем наоборот, эта государственность

знала и «черты оседлости», и ограничение «для лиц иудейского исповедания» при

приеме в некоторые высшие учебные заведения, но все же различие проходило по

признаку «вероисповедания», а никак не национальной принадлежности. И в целом

организация унитарного государства, возможно, в наибольшей степени

соответствовала состоянию национального вопроса в ХIХ-начале XX века.

Соответственно унитарное административно-территориальное устройство Российской

империи знало деление на губернии, уезды, и лишь для некоторых регионов

(например, Финляндия, Польша, Бухара) были сделаны исключения – сохранились

особенности в управлении этими регионами. Такое унитарное территориальное

строение обеспечивало централизованное государственное управление, защиту

властей, соответствовало сохранению государства как единого целого на огромных

просторах.

Иной формой территориального устройства Российского государства стали

федеративные СССР и РСФСР, входившая в состав СССР как самостоятельная

республика наряду с другими республиками.

В этом случае принцип устройства государства на основе территориального деления,

что было характерно для Российской империи, был заменен на принцип этнической

федерации. В основу решения национального вопроса было положено право наций на

самоопределение, вплоть до образования самостоятельного государства.

В этой связи надо отметить несколько обстоятельств. Прежде всего право наций на

самоопределение было идеологически и политически использовано большевиками для

привлечения на свою сторону в борьбе за захват и удержание власти

национально-демократических движений, возникших в России после крушения империи

в годы гражданской войны.

Далее это право в интерпретации В. Ленина и его сторонников имело временную, и в

этом смысле весьма демагогическую окраску. Действительно, в соответствии с

марксистско-ленинской концепцией общественного развития предполагалось, что с

постепенным построением бесклассового общества будут отмирать и национальные

различия.

Национальная доктрина Ленина и его сторонников предполагала, что в

коммунистическом будущем человечества национальные различия будут стираться,

произойдет ассимиляция многих этносов, формирование одного-двух мировых языков

для общения, все нации сольются в одну, мировая революция приведет к появлению

единой мировой социалистической республики (Европы и Азии, по крайней мере),

интернационализм утвердится как окончательный итог развития национальной

культуры, быта, отношений между народами. Такие упрощенные идеологические

представления рисовались в концепции, которая была положена в основу этнической

организации федеративного государственного устройства России в 20-х годах XX

века. Предполагалось, что национально-федеративное устройство России, а затем и

СССР, будет преобразовываться одновременно с эволюцией социалистической

государственности («полугосударство», «отмирание государства»). И поэтому

этническая основа федеративного устройства имеет временной,

политико-конъюнктурный характер.

Однако это была одна из крупнейших ошибок Ленина и его единомышленников. По

сути, была заложена государственно-правовая «мина замедленного действия» под

основание российской государственности. Введенный в ход всероссийской переписи

1920 года признак «национальность», который использовался для «национального

размежевания» – весьма произвольного определения государственности и границ

(особенно в Средней Азии) вновь образованных республик, входящих в состав СССР,

– не только не стал отмирать, но, напротив, к 50-м годам стал тормозом

общественного развития, приобрел весьма грозное политическое, идеологическое и

даже государственное значение. Он учитывался при приеме и назначении на работу,

при поступлении в высшие учебные заведения, при формировании руководства

республик, создавал национальное напряжение в бытовых отношениях и т.п.

В 70-80-х годах была сделана попытка при обосновании так называемого «зрелого

социализма» ввести понятие «новой исторической общности – советского народа»,

которое должно было демонстрировать осуществление на деле ленинской национальной

доктрины, постепенного перехода от этнической к иной социальной общности,

которая лежит и основе государственности. Но ничего позитивного это понятие в

решение национального вопроса не внесло. По существу, оно легло и идеологическую

основу фактического унитаризма, к которому двигалось все государственное

устройство СССР в начале 80-х годов XX века. Опираясь на утопическую ленинскую

идею «слияния наций в одну», «сохранения одного-двух мировых языков», вся

национальная доктрина предполагала ассимиляцию тюрко-язычных и иных народов в

славянской среде, русификацию всех иных народностей на огромных просторах

советской империи. Ведь не случайно, что сейчас, после распада СССР, 25 млн

русских живут за пределами России. Это типичные последствия известного из

истории процесса воздействия наиболее многочисленного этноса на малые нации и

народности. В России этот процесс русификации, как упоминалось выше, набирал

силу до 80-х годов XX столетия, пока не поставил под угрозу само существование

иных этносов, прибалтийских в первую очередь, и не вызвал в виде ответной

социальной реакции национально-освободительные движения по всему периметру СССР.

Разумеется, концепция единого советского народа как нельзя лучше отвечала

огромным территориальным просторам СССР, она имела интернационалистическое

содержание. Но при этом работала на постепенное удушение национальной

психологии, образа жизни, способов воспроизводства и существования, языков

других этносов, в том числе, как ни парадоксально, и самого русского этноса.

Вместе с тем она, конечно же, была мощным средством против сепаратизма и

националистических идей разобщения народов, противопоставления их по

искусственному признаку юридической принадлежности к тому или иному этносу, т.е.

национальности.

Новое движение сейчас приобрела широко известная в 20-х годах, особенно среди

русской зарубежной эмиграции, концепция так называемого «евразийского

политического пространства». В этой концепции основным является признание

необходимости органического единства, сотрудничества славянских, угро-финских,

тюрко-язычных народов, проживающих на территории России.

В этом теория «евразийства» противостоит так называемой «русской идее»,

настаивающей, что собственником всех территорий России является русский народ.

Сторонники же «евразийства» утверждают, что только совокупность народов,

населяющих Российское государство и выступающих как особая многонародная нация,

может быть собственником всей территории. Мононациональный подход, по мнению

сторонников «евразийства», привел бы к тому, что границы России приблизительно

совпали бы с границами сплошного великорусскою населения в пределах до Урала. Но

тогда только в географически суженных пределах и могла бы осуществиться эта

радикально-националистическая мечта, «русская идея». Именно так утверждал еще в

20-х годах Н. Трубецкой – один из наиболее авторитетных представителей

«евразийстна».

Разрыв между формальным провозглашением и фактическим положением дел в

национально-федеративном устройства СССР и РСФСР заводил решение национального

вопроса в тупик, оставил современному Российскому государству множество

национальных «мин замедленного действия». Для распада СССР сыграло решающую роль

то, что не все республики добровольно в свое время вошли в его состав (например,

прибалтийские государства), и в 80-х годах начался процесс их выхода из состава

СССР. Управление республиками фактически осуществлялось из центра путем

установившегося обычая направлять в состав руководства республики представителя

центра, как правило, русской национальности, что вызывало противодействие у

местных политических элит. Иллюзия «единого советского народа» скрывала

фактическое проявление шовинистических и националистических тенденций, которые

вели к центростремительным, сепаратистским движениям в республиках и т.д.

Многие национальные конфликты подавлялись насильственными, подчас геноцидными

методами, репрессии направлялись против целых народов, в некоторых регионах

протекали процессы русификации, что ставило немногочисленные народы на грань

исчезновения. С другой стороны, установки на приоритетное экономическое,

политическое, культурное развитие национальных окраин вело к умалению интересов

русского этноса, приводило к резкому ухудшению природных условий его

существования, вело к экономическому и духовному упадку.

Словом, решение национального вопроса, осуществленное в российской

государственности в 20-80-х годах XX века, не было эффективным, обанкротилась

концепция постепенного исчезновения национальных различий,

национально-федеративное устройство не оказалось стабильным, поддерживалось

главным образом тоталитарным политическим режимом.

А в некоторые времена этот политический режим и вообще нес на себе печать

преемственности с политикой царской России в отдельных регионах, только был

более кровавым, подчас геноцидным. Так, если в 1856 году после Крымской войны

царская Россия вытесняла татар из Крыма, обвинив их в сотрудничестве с

англичанами и французами, но делала то политическими и экономическими методами

(экономические ограничения, продажа татарам паспортов для выезда в Турцию, что,

конечно же, сопровождалось массовым взяточничеством, злоупотреблениями, наживой

и т.п.). Кроме того, Александр II создал комиссию по рассмотрению жалоб татар.

По ее заключению был отстранен от должности губернатор Тавриды (Крыма) граф

Строганов. А сталинский тоталитарный политический режим пошел в 1944 году на

полное насильственное выселение татар из Крыма, обвинив их всех поголовно в

сотрудничестве с немцами, и осуществлял это выселение, не считаясь с жертвами

среди татарского населения во время бесчеловечного его изгнания из Крыма. Та же

геноцидная политика осуществлялась в сталинском тоталитарном государстве и в

отношении других народов под предлогом все того же сотрудничества с немцами.

Словом, под демагогическим прикрытием лозунгов об интернационализме, дружбе

народов в определенные периоды российская государственность получила в форме

Советского Союза своеобразный инвариант Российской империи, отличающийся еще

более насильственными, свирепыми способами попыток решить национальный вопрос.

И только в современном Российском государстве осуществляется принципиально новый

подход к решению национального вопроса. Он касается самого главного – признака

национальной принадлежности гражданина.

В новой Конституции России проводится имеющая большую перспективу идея, что

наряду с сохранением национальной самобытности всех народов России, вовсе не

обязательно указывать в документах на национальную принадлежность конкретного

гражданина (ст. 26 Конституции Российской Федерации). Национальная

принадлежность становится делом гражданина, а не государства. Так, впервые за 70

лет исправляется крупнейшая политическая ошибка Ленина и его сторонников,

которые ввели в 1923 году деление граждан по национальному признаку.

Кроме того, Конституция Российской Федерации устанавливает недопустимость под

страхом уголовного наказания разжигание расовой, национальной ненависти и

вражды, пропаганды расового, национального превосходства и тем самым

предоставления преимуществ по принципу национальной принадлежности российского

общества.

И вновь следует сделать важный вывод в рамках теории российской

государственности: мирные, цивилизованные способы обеспечения сотрудничества

славянского этноса с так называемыми «инородцами», кавказскими, балтийскими,

среднеазиатскими и другими этносами вели к относительно либеральным политическим

режимам, демократическому устройству государства. Насильственные же,

деспотические формы решения национального вопроса, начиная с завоеваний Ивана

Грозного и до агрессивных, геноцидных форм Иосифа Сталина, вели к укреплению

фактически имперских, тоталитарных и принудительно-унитарных начал в организации

государственной власти и в способах ее осуществления.

Словом, национальный вопрос – это также «вечный» вопрос российской

государственности. И поскольку в российской государственности процессы

ассимиляции не стали и не могли стать определяющими, а наоборот, с расцветом

цивилизации, культуры росло и растет национальное самосознание народов,

населяющих территориальное пространство России, государственная деятельность

должна направляться на предотвращение и устранение межнациональных конфликтов,

на развитие национально-культурной автономии, утверждение равноправия республик

и других субъектов федерации, на стабильное и мирное существование всех народов

в рамках федеративного евразийского современного Российскою государства.

Следующий, тесно связанный с предыдущим, – геополитический вопрос. Он охватывает

проблемы и процессы воссоединения с Россией других государств, присоединения к

населению России, в том числе насильственным путем, и выделения из ее состава

народов и их государственных образований. Включает этот вопрос и проблему защиты

воссоединенных или приобретенных территорий, охрану границ, передвижения на

протяжении столетий славянского этноса к морским рубежам, учет и соблюдение

другими государствами геополитических интересов России.

Геополитика имеет два пласта, двоякое содержание: это и наука о территориальных

интересах государственности, и конкретная политика, реализующая эти интересы.

Как наука о влиянии географического, а шире – природного, фактора на

государственную организацию общества, геополитика приобретает в настоящее время

статус важной части теории государства. Как политика, она является также

постоянной, общесоциальной функцией российской государственности, ставшей

особенно значимой с XVI века.

Постоянство этой функции проявлялось на протяжении столетий -и неоднократные

разделы Польши, и войны за выход к Балтийскому, Черному морям, колонизация

Сибири, проблема южных границ, ограждающих государство от мусульманского

фундаментализма, проблемы включения всей Волги как единого водного пути в

территориальные просторы России, проблема Курильских островов – все это и многое

другое заполнило яркие страницы той скрижали, в которую исторически занесены

«вечные» геополитические интересы российской государственности.

Геополитической функции российской государственности долгое время не очень везло

в теоретическом осмыслении в рамках отечественной теории государства и права. Не

принято было говорить о ней в рамках марксистско-ленинской концепции. У

«высшего» типа государственности – Советского социалистического государства – ее

теоретически быть-то не могло. Фактическое же осуществление этой функции

прикрывалось демагогическими лозунгами о поддержке государств, строящих

социалистическое общество, национально-освободительных движений, мировой системы

социализма, а ранее, в 20-е годы, и возможных насильственных форм мировой

революции. Поддержка эта осуществлялась подчас за счет экономических и иных

интересов России.

А между тем утверждена о разрыве в XX веке между предыдущими и последующими

формами государственности шли как раз по геополитической линии, которая в

исторической науке, в теории государства и права признавалась за царской Россией

(«тюрьмой народов», агрессивным, захватническим государством), и отрицалась за

СССР и РСФСР – якобы абсолютно миролюбивыми, иной социальной сущности

государствами. При этом замалчивалась, затушевывалась фактически геополитическая

функция у сталинского тоталитарного государства, возродившая во многом

геополитические цели, которые ставились и прошлом и достигались царской Россией

(Дальний Восток и т.п.).

Но от теоретического отрицания геополитические интересы российской

государственности не переставали существовать, а способы их обеспечения также

оказывали свое решающее влияние на национально-государственное и

административно-территориальное устройство России, на политический режим.

Российское общество существует в определенных пространственно-временных рамках

на огромной территории, в Европе и Азии (или между Европой и Азией, если

учитывать их разный менталитет), сохраняя память о великих и трагических

событиях в своей истории, в том числе связанных с территориальными приращениями

и потерями, пытаясь осмыслить в прекрасной философско-религиозной и

художественной литературе свой путь, свое предназначение в бесконечном

круговороте человеческих цивилизаций.

В геополитике важное значение имеют территориальные размеры государства – той

особой политической организации, в форме которой существует и в случае

необходимости защищается народ. Не менее важно и расположение государства в

исторически сложившихся цивилизованных координатах и, конечно, его ландшафтные,

в том числе почвенные, климатические особенности.

Уже Монтескье придавал этим факторам определяющее значение. Они, по его мнению,

влияли на появление тех или иных законов у разных народов, на те или иные формы

правления, политико-правовой режим и т.п. Он писал, например: «Островитяне более

склонны к свободе, чем жители континента. Острова бывают обыкновенно небольшого

размера... Там менее удобно употреблять одну часть населения для угнетения

другой ее части... и тирания не может найти в них поддержки».

Как известно, марксизм напрочь отвергал концепции Монтескье и его сторонников,

заменив их идеологией последовательной и неизбежной смены

общественно-экономических формаций. А Сталин очередной догмой «Краткого курса»

на долгие годы вообще вывел географический фактор из научного оборота

обществоведов. Не может, рассуждал он, определяющие влиять на общественное

развитие то, что «десятками тысяч лет» не меняется, тогда как только в Европе за

несколько сот лет сменилось четыре общественных строя.

Конечно, давно надо было бы задуматься: так ли уж не менялся, например, климат

за «десятки тысяч лет»? Но речь-то у сторонников влияния «пространства» на

общественное развитие шла о другом, и Сталин просто подменил проблему.

Разумеется, не о воздействии, скажем, климата на общественно-экономические

формации вели речь Монтескье и его сторонники, а о воздействии «пространства» на

различные политико-правовые процессы, на особенности государственности. Они

размышляли о «пространственных» предпосылках формирования этнокультурного в

обществе: быта, традиций, народною сознания, духовной жизни. И о влиянии уже

этого пласта – культурных, национально-психологических традиций, способов

воспроизводства и существования этноса – на политико-правовую жизнь, ее

организацию и функционирование, на государственность.

Задолго до Сталина одна из умнейших и деятельных персон русской истории –

Екатерина II – внимательно изучала труды Монтескье, восхищалась ими. На полях

книги одного из оппонентов Монтескье (им был профессор Струбе-де-Пирмопт)

сделала заметки «в защиту Монтескье», но все же пришла к парадоксальному выводу:

«Столь великая империя, как Россия, погибла, если бы в пей установлен был иной

образ, чем деспотия, потому что только она может с необходимой скоростью

пособить в нуждах отдаленных губерний. Всякая же иная форма парализует своей

волокитой деятельность, дающую жизнь».

Думаю, что пришло время прислушаться и к этой сентенции, поразмышлять над ней, а

не отмахиваться от нее как от своекорыстного литературно-политического

экзерсиса. Екатерина II абсолютно верно связана организацию политической жизни,

прежде всего политико-правовой режим, с огромными просторами России, с той

основной проблемой, которую эти просторы создают для управления, для

исполнительной власти вот уже на протяжении веков. Волокита – так образно и емко

определила эту проблему Екатерина II и решение ее увидела не и чем ином, как в

наличии сильнейшей, централизованной, грозной исполнительной власти, в деспотии.

И сегодня все та же «волокита», т.е. потеря управляемости, недостаточная

коммуникативность, слабость исполнительной власти, когда происходит искажение, а

то и вовсе затухание импульсов – указов, законов, постановлений, приказов,

идущих из центра на места, характеризует ельцинскую Россию, как характеризовала

и екатерининскую, но только в значительно меньшей мере.

И не случайны нынешние стремления к президентской республике, широкие полномочия

президента в современном Российском государстве, назначение из центра

представителей президента на местах, назначения глав администрации – ведь это не

что иное, как попытки найти сильнодействующее лекарство от «волокиты», а по

большому историческому счету и оправданное стремление российского народа спасти

себя от хаоса, развала, распада, который грянул после гибели СССР. И одним из

основных факторов такого состояния выступают огромные территориальные размеры

России, слабость ее коммуникаций и в социальном, и в технологическом плане.

Так что же, возникает вопрос, автор за деспотические, диктаторские способы

решения проблемы? Или за уменьшение размеров государства? Нет, конечно.

Ведь подобные способы давно уже и неоднократно предлагались, но столь же часто

были осуждены, даже высмеяны в публицистической сатирической литературе России.

Вспомним, как сокрушался градоначальник Бородавкин из литературного

«политического пространства» Салтыкова-Щедрина – «Истории одного города»: «Руки

у меня связаны, а то бы я вам показал, где раки зимуют». И писал устав «о

нестеснении градоначальников законами». Напомню первый и последний параграф

этого устава: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв

оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много

тебя в действиях облегчит».

Разумеется, выход надо искать в другом – в безусловном усилении исполнительной

власти на правовой основе, в прекращении «волокиты», но на путях обеспечения

прав и свобод человека, демократических форм организации политической жизни,

верховенства права над усмотрением власти, какую бы оскомину ни вызывало слово

«демократия» у сторонников национал-патриотизма, «государственников», иных

обывателей от политики.

Даже Екатерина II стремилась облечь свои самодержавные, деспотические,

антиволокитные меры в систему нормативно-правовых актов, охватывающих разные

стороны осуществления государственной власти – от регулирования деятельности

административного аппарата до заботы о здоровье новорожденных. Так, она издала

«Устав благочестия или почитании» (1782 г.), «Грамоту на права, возможности и

преимущества благородного российского дворянства» (1785 г.), «Грамоту на права и

выгоды городам Российской империи» (1785 г.), «Устав о народных училищах» (1786

г.), «Устав о повивальных бабках» (1786 г.) и некоторые другие.

Следует иметь в виду, что, кроме необходимости преодолевать «волокиту»,

геополитический вопрос в России характеризуют еще две очень важные особенности.

Первая определяется тем, что население окраин России всегда видело в сильном

центре защиту от произвола, коррупции местных чиновников – зачастую лихоимцев,

мздоимцев и бюрократов. Отсюда ведь проистекала вера в доброго царя-батюшку,

справедливого генсека, мудрого президента, который, как известно, «приедет и

рассудит».

Временами степень обращения за такой защитой в центр достигала высокого

социального накала (например, в последние годы правления Брежнева).

Маховик власти в эти годы вращался по инерции, все слабей и слабей, потому что

многие поры государства, его сосуды были закупорены многочисленными жалобами с

мест.

Вторая особенность связана в тем, что сильной централизованной власти требовало

такое свойство политического пространства России, как его формирование за счет

присоединения иных государств, иных народов. Это происходило, как правило, путем

завоеваний, но зачастую и на добровольной основе, в том числе для защиты от

покорения со стороны других государств, с иной религией, иными политическими

целями, Последнее вообще грозило уничтожением народу, и добровольное соединение

с Россией было для такого народа историческим спасением, благом. Об этом нельзя

забывать.

Как нельзя забывать и о завоеваниях. Теоретически эту зависимость между

завоеваниями и организацией политической власти также заметил все тот же

неугомонный скептик и мудрец Монтескье. «Огромность завоеваний, – писал

Монтескье, – порождает деспотию».

Для России эта огромность означает необходимость быть постоянно готовой защищать

народы окраин (присоединенных или воссоединившихся) от возможного реванша. Иными

словами, это потребность защищать свои территориальные приращения. Особенно

сейчас, когда после распада СССР в поясе вокруг России появляются государства,

не совсем дружественные к ней.

Уже состоявшийся после распада СССР кое-где реванш – в Средней Азии, на Кавказе,

в Приднестровье – диктует жесткую необходимость России иметь сильную,

профессиональную и мобильную армию.

Словом, все особенности геополитической концепции: борьба с «волокитой»;

необходимость иметь демократические, в том числе судебные, формы защиты

населения от произвола местных чиновников, осуществлять защиту прав и свобод

человека; потребность защищать исторически сложившуюся огромную территорию –

обусловливают, хотя и по-разному, формирование сильной исполнительной власти.

В любом случае, как бы ни относиться к той или иной теории, успешной будет лишь

та, которая явится идеологическим обеспечением крепкой, централизованной

исполнительной власти, российской государственности, сумеет противостоять

попыткам ограничения единого политического пространства России, возможному ее

распаду, но утверждать все это будет на демократических, гуманистических,

цивилизационных основах.

В геополитике вообще пространство выступает в двух ипостасях. В первой ипостаси

пространство выступает как статика, как некоторая данность, на которой размещено

государство. Эта данность определяет особенности государственно-правовой

организации общества. Во второй пространство становится целью политики, связано

с необходимостью обеспечивать определенные территориальные интересы. Это, так

сказать, динамика политического пространства, тоже, безусловно, реальная черта

политической жизни общества.

Как уже упоминалось, геополитика как определенная идеология, мораль, длительное

время изгонялась из оборота официальной отечественной теории государства и

права. Она определялась как политическая концепция, использующая географические

данные (территорию, положение страны и т.п.) для обоснования империалистической

экспансии, которой, как официально считалось и утверждалось, никогда не могло

быть у социалистической Советской России. Вот почему эта политическая концепция

связывалась на предыдущем этапе с расизмом, мальтузианством, социал-дарвинизмом.

Подчеркивалось, что она была на вооружении германского фашизма.

В силу этого геополитические акции России длительное время замалчивалось или

камуфлировались. Например, тот исторический факт, что именно Россия на

протяжении веков собирала в единую государственность народы, населяющие

Восточно-Европейскую равнину, для организации их эффективной хозяйственной

жизни, защиты от давления народов, периодически надвигающихся из степи. В

действительности геополитика была долгое время содержанием политической жизни

старой России, и многие государственные деятели руководствовались ею.

«Безгрешно бы было свое испокон вечное, хотя бы и потихоньку, отыскивать,

усматривая способное время», – писал в 1685 году в Москву один из руководителей

Украины. И аргументировал: «Стороны Днепра, Подолия, Волынь, Подгорье, Подляшье

и вся Красная Русь всегда к монархии русской с начала бытия здешних народов

принадлежала».

Геополитическим было, по сути, движение России к морям Балтийскому, Черному,

Каспийскому, в Сибирь, на Дальний Восток или, например, включение всей Волги –

своего основного водного магистрального пути – в единую государственность. Иными

словами, государственность России обеспечивалась также и геополитическими

интересами, а не только и не всегда идеями устройства и переустройства

социально-экономической системы.

В конце XX века эти геополитические интересы не исчезли, сохраняются они и

сейчас, разумеется, в иных формах осуществления и защиты.

Геополитические интересы, как правило, постоянны у многих этносов, и новые

процессы собирания народов в конфедерации, содружества – это проявление глубоких

и длительных потребностей и процессов, которые имеются у народов, проживающих на

территории Восточно-Европейской равнины. Разумеется, эти процессы, хотя и

продолжают внешне старую традицию, совершаются и должны совершаться в

принципиально новых формах: не военных, не имперских, а демократических,

политических, цивилизованных. Они исторически необходимым и для мирного

проживания многих этносов на этой равнине, и для нормальной хозяйственной,

культурной, духовной жизни. Возможно, конфедеративная, или «содружественная»,

форма государственности, в том числе российской, – это как раз то, что надо, то,

что история создала специально для конца XX века с его новой технологией и

уровнем цивилизации.

Конечно, возникает вопрос: а не перечеркивает ли этот новый технологический

уровень традиционные геополитические интересы? Ведь величие того или иного

государства, в том числе и России, заключается не в размерах и устройстве

территории, а в качестве жизни людей. Человек должен наконец стать мерой всех

вещей, реальной целью, а не средством политических процессов!

Все это верно и, разумеется, технологические процессы, диктуемый ими

экологический императив определяют многие стороны политической жизни и

организации общества. Да и социально-экономические факторы, например уважение,

сохранение и охрана собственности, в том числе частной, не следует сбрасывать со

счетов. Но геополитические факторы играют в числе других не последнюю роль.

От того, как будет территориально организовано современное Российское

государство, в каких формах России вновь выступит «собирателем» или «хранителем»

этой государственности, зависит и то, как новый технологический уклад со своей

сердцевиной – информатикой и другими новациями современной науки – окажет себя в

жизни страны в XXI веке. А не наоборот! Не только технологический уровень, но и

геополитика обеспечивают жизнь этноса, его процветание.

Специфическим для России, имеющим непосредственное отношение к функционированию

российской государственности, к сожалению, также «вечным», т.е. решаемым на

многих этапах и до сих пор не решенным, является и вопрос, как называли его в

XIX – начале XX века, «питей», или, иначе, вопрос о производстве и потреблении

алкогольных напитков в российском обществе.

Прошло то время, когда, обсуждая отдельные положения теории государства и права

и иллюстрируя, как казалось, ошибочные взгляды о влиянии климата на

государственно-правовые процессы, на жизнь общества, можно было шутливо

критиковать Ш. Монтескье, а именно за то, что, по его мнению, северные народы

из-за климатических особенностей больше потребляют алкогольные напитки, чем

южные народы, и это определяет особенности их государственного устройства,

политико-правовой жизни, быта, некоторых нравственных установок.

Увы, все оказалось намного сложней. И не так уж был не прав Ш. Монтескье. XX век

в истории российской государственности показал особенно ярко все значение

«питейного» вопроса («сухой» закон при Ленине вплоть до смертной казни за

пьянство в «трезвой» Красной Армии, победившей «пьяную» Белую армию, сталинская

водочная монополия с 1924 года, хрущевские попытки ограничить производство и

потребление спирта, спаивание народа во времена Брежнева – увеличение продажи

алкогольных напитков примерно в три раза за годы его правления – с 68 до 180

млрд рублей (в старых ценах), горбачевско-лигачевские попытки резко ограничить

спаивание этноса, провалы этих попыток, нынешние хаотичные шараханья – в

производстве, в рекламе, в импорте, в ценах, в винно-водочной монополии,

отсутствие антиалкогольной политики и т.п.).

Вопрос «питей» – это сгусток противоречий и проблем: финансовых, нравственных,

государственно-правовых, духовных, демографических, и он возник не в XX веке. Он

знает и предшествующие этапы.

Из Х века, от «веселие на Руси – есть питие», через пьяные оргии Ивана Грозного,

через реформы патриарха Никона, пытавшегося остановить «питейные» традиции,

захлестывающие государственность России в XVII веке, через свернувшие реформы

Никона пьяные застолья, «ассамблеи» Петра Первого в XVIII веке, объявление

Елизаветой винокурения дворянской монополией, к пониманию в XIX веке

«недопустимости бюджетного осуждения русского народа к пьянству» (по выражению

М.Е. Салтыкова-Щедрина), к проведению разумной винно-водочной политики С.Ю.

Витте в начале XX века – тянется эта цепь попыток, удач, крушений, безразличии,

опутавшая и деформирующая государственно-правовую жизнь российского общества на

протяжении столетий.

Но надо отметить, что Россия действительно знала разумные решения питейного

вопроса. Хотя денежный сбор с «питей» всегда давал в царской России большой

доход, но в иные времена он отнюдь не был чрезмерным, губительным. Так, в 1903

году он составил 34 млн руб., тогда как сахарный доход составил 69 млн руб.,

нефтяной доход – 27 млн руб., а спичечный доход –7 млн руб. Таможенный же доход

составил 205 млн руб. Вообще же сбор с питей в 1903 году составлял примерно 1/8

часть всех доходов. В те времена рекламировались прекрасные столовые вина,

утверждалась недопустимость их фальсификации. Сообщалось, например, что «желания

на грош заработать пятак гнетут и губят русское виноделие, несмотря на то, что

виноделию в России могла бы предстоять блестящая будущность».

Но при нарушении баланса между потреблением алкоголя и бюджетными интересами

государства в другие времена именно в сфере «питей» возникали, формировались

причины многих преступлений, появились весьма экзотические способы

хозяйствования, управления, когда «бутылка» становилась реальной валютой,

складывались факторы деформации, распада личности тех или иных политических

лидеров, случайности в принимаемых ими подчас губительных государственных

решений.

В этом отношении российская государственность находилась и находится в особенно

невыгодном положении по сравнению с теми государствами, где этот вопрос был

решен так или иначе уже несколько столетий назад и перестал быть

дестабилизирующим фактором. Страны, потребляющие в основном вино, общества,

установившие приоритет – пива перед водкой, ушли к государственно организованной

жизни, не подвергающейся столь резкому воздействию, новацией, реформ,

экспромтов, экспериментов в сфере «питей». Эти страны и в финансовом, и в

нравственном, и в духовном, и в государственном отношении обезопасили себя от

разных подходов к решению вопроса «питей». Более того, некоторые из этих стран

выдвинули в качестве сплачивающей общенациональной, общегосударственной идеи

программу «здоровой нации», исключающей потребление алкогольных, да и табачных

изделий.

Особенно возросло значение этого вопроса и его грамотного, правильного решения в

современном Российском государстве. Ведь сейчас многие острые технологии, да и

вообще весь мир новой техники, и новых коммуникаций, возникшей взаимосвязанности

условий выживания и существования этноса с научно-техническим развитием вообще

исключает употребление алкоголя многими социальными группами. Например, «питие»

это становится совершенно недопустимым для персонала, обслуживающего ядерное,

химическое, биологические и иное грозное производство. Не случайно, что

первопричиной многих катастроф стали расхлябанность, дефекты психики,

дезорганизация и т.п., возникшие как раз из-за потребления алкоголя.

Причем проблема «питей» – это не только проблема «запойного» времени в конце

жизни многих самодержцев и деспотов: Ивана Грозного, Петра Первого, Иосифа

Сталина, Леонида Брежнева и других. Хотя и это порождало загнивание, стагнацию

российской государственности. Это проблема массового употребления алкоголя

населением страны и в этой связи угроза выпадения российского этноса из

общецивилизованного потока (растраты всех видов ресурсов из-за бесконечных

чрезвычайных положений, катастроф, отторжение от благ, которые несет

человечеству наука, воздействие на население неблагоприятных факторов ядерных,

биологических, космических и иных продвижений человечества).

Следует отметить, что в истории российской государственности те способы решения

алкогольного вопроса, которые предполагали ограничение «питей», как правило,

опирались на авторитарные методы, «сильную руку», а подчас и диктатуру,

принуждение, насилие.

Однако это были как раз те случаи, когда авторитарные методы в одной из сфер

жизнедеятельности общества могли иметь положительное значение. Но долго они –

эти методы – осуществляться на авторитарной основе не могли и только тогда,

когда они дополнялись или заменялись экономическими методами, учитывающими

баланс интересов, стабилизация наступала надолго.

Рациональная политика в этой сфере способствовала продвижения в отдельные

времени российской государственности в нормальное стабильное состояние. Примером

здесь может служить реформа С.Ю. Витте в начале XX века.

Словом, и решение вопроса «питей» является общесоциальной функцией российской

государственности уже длительное время, тем фактором, от которого зависит

определенное состояние государственности, ее характеристики на отдельных весьма

важных этапах развития.

Наконец, модернизация – процесс, направленный на то, чтобы качество жизни

российского общества, состояние и характеристики социально-экономического

уклада, положение человека, государственно-правовую организацию общества и

деятельность институтов государственности, в целом весь быт подтянуть, поднять

до уровня мировых стандартов, до возможности применять «человеческое измерение»

в социальной оценке самого существования российского этноса. И этот процесс

также вот уже более трехсот лет (отсчет следует вести от Петра Первого – именно

с XVII века он начинает прослеживаться наиболее четко) мощно наполняет

содержание еще одной общесоциальной функции российской государственности,

является еще одном «вечным» вопросом деятельной стороны Российского государства.

Процесс «осовременивания» жизни российского общества, в том числе российской

государственности (разумеется, по тем критериям «современности», которые знало,

вырабатывало, задавало человечество на конкретных этапах своего развития),

всегда вызывал к себе разное отношение тех или иных социальных сил, резкое

сопротивление или, наоборот, мощную поддержку, был предметом жарких споров,

идеологической борьбы, политических схваток западников и славянофилов,

сторонников «русской идеи» и приверженцев евразийских концепций. Но этот процесс

объективно развертывался в истории России, оказывал мощное и непосредственное

воздействие на состояние российской государственности, формировал порой

общенациональные идеалы, цели, объединяющие народы, входящие в состав

Российского государства. Поэтому он также не может не быть предметом научных

интересов современной юридической науки.

Причем, подчеркну, не следует понимать модернизацию России как движение к

исключительно западным стандартам права, политики, условий быта, организации

хозяйственной жизни, в том числе «народного капитализма» и т.д. Глубоким

заблуждением является, например, рекомендация К. Поппе-ра о том, что «к

прогрессу у России кратчайший путь лежит через заимствование Россией одной из

утвердившихся на Западе правовых систем». Не следует понимать этот процесс и как

внедрение некими мировыми силами в жизнь российского общества специальных

разрушительных, дестабилизирующих, «кабинетных» ценностей, механический перенос

без учета национальной специфики российского общества, его традиций, быта,

духовной жизни, культуры в жизнедеятельность России различных образцов, примеров

из опыта других общностей, народов, государств. Не следует понимать этот процесс

и как нечто умиляющее духовные ценности этносов, составляющих российское

общество, их специфику, сложившуюся культуру.

Когда речь идет о мировых стандартах жизни общества, в том числе стандартах

права, политики, государственности, культуры, экономики, организации

хозяйственной жизни, например, «народного капитализма» и т.п., то при этом

необходимо учитывать, что в эти стандарты включаются и все ценности, которые

наработаны и российским обществом, его великими реформаторами, мыслителями,

политиками, учеными, писателями.

Следует вообще отметить, что понятие модернизации имеет двойственное содержание,

два пласта. Это, во-первых, характеристика развития многих традиционных,

архаичных обществ (например, во многих регионах Африки), догоняющих цивилизации

Европы, США и других развитых стран. А во-вторых, это характеристика и тех

обществ, у которых разрыв с мировыми стандартами проходит по некоторым

социальным институтам, например государственно-правовым. Движение к социальному

правовому государству, формирование и обеспечение прав и свобод человека,

перелом в духовном жизни – расцвет личности, творческого, самостоятельного

индивидуализма, предприимчивости (взамен социального иждивенчества,

уравнительности) – все это и многое другое очень важные сферы модернизации. Но

они затрагивают не всю жизнедеятельность того или иного общества, а именно

отдельные социальные институты, в том числе и институты государственности. И в

этом движении модернизация устраняет разломы, разрывы между состоянием

конкретного общества и мировыми, наиболее эффективными образцами, стандартами

жизни. В этом втором содержании, смысла и характеризуется понятие модернизации

для процесса постоянного, волнообразного реформирования в истории российской

государственности.

В данном контексте модернизация означает прежде всего определение конкретных

несоответствий между уже выработанными и реализуемыми в других государствах,

других обществах полезными образцами, стандартами жизни и теми архаичными

формами, которые еще существуют в российском обществе, и далее разумное

преодоление этого несоответствия, разрыва. Причем осуществлять это должно там и

тогда, где и когда модернизация может принести пользу России. Модернизация – это

подтягивание российского общества в определенных сферах до уровня

соответствующих стандартов, определенная «современизация» российской жизни, в

том числе и в области государственности. Вместе с тем, подчеркну, это не должно

означать механического заимствования чужого опыта, пренебрежение собственными

российскими достижениями в государственно-правовой сфере, игнорирование

национальной культуры, специфики российского общества.

Никуда не уйти от  того, что процесс модернизации действительно протекает вот

уже триста лет. Продолжает он протекать и перед глазами тех, кто держит их

открытыми и не согласен с тем, чтобы в угоды конъюнктурным обстоятельствам,

утопиям предыдущего этапа отечественной теории и права или некоторым современным

политическим лидерам, псевдопатриотическим националистическим движениям он был

бы игнорирован, упущен, забыт. Негативные последствия от такого подхода уже были

и еще могут быть особенно вредными для современной российской государственности.

Действительно, модернизация России на протяжении нескольких столетий была

связана с усилиями перевести страну от сложившихся во многих сферах жизни

архаичных, устаревших, гиперболизированно-коллективистских общественных форм

жизнедеятельности к самым высоким социальным стандартам, имеющим, разумеется,

конкретное содержание в соответствующие периоды исторического развития,

выработанным человечеством и воплощенным в наиболее развитых странах, где на их

основе обеспечивались мир, порядок, стабильность и процветание для граждан.

В России модернизация имела волнообразный характер, свои приливы и отливы, свои

успехи и неудачи.

Как упоминалось выше, отсчет следует вести от реформ Петра Первого, поставившего

своей целью обеспечить жизнедеятельность российского общества по современным для

того времени европейским стандартам, поднять до этого уровня экономику,

государственно-правовую организацию общества и деятельность его социальных

институтов, прежде всего армию, образование, другие стороны жизни общества.

В историческом романе К. Мосальского «Стрельцы», опубликованном в 1885 году,

один из приверженцев реформ Петра так определяет основную идею модернизации:

желательно, чтобы Россия сравнялась скорее в просвещении с иностранными землями.

А сам Петр заявляет: «Даю слово целую жизнь стремиться к просвещению моих

подданных».

Просвещение, т.е. расцвет образования, культуры, науки, всей духовной жизни

общества, – эта цель всегда была одной из благородных и благодатных ценностей

модернизации, ее сердцевиной.

Но теоретически осмысливая государственно-правовую жизнь российского общества,

приходится отметить, что эта цель не всегда воодушевляла правящие элиты

Российского государства, вызывала именно «волнообразные» движения всего

государственного организма к своим конкретным воплощениям. Так, например, после

смерти Петра Первого, вплоть до появления на престоле Екатерины II можно

наблюдать отливы, даже стагнацию в движении к целям модернизации, известный

перерыв в модернизационной тенденции, отход от петровских реформ.

Вместе с тем эта тенденция продолжается в ХVIII-ХIХ веках, модернизация опять и

опять оказывается велением, смыслом жизни российского общества, наполняется все

новым и новым содержанием, и, что особенно важно для теоретико-правового

осмысления, становится значимой в государственно-правовой сфере, в развитии

российской государственности.

Такие этапы общественной жизни и государственности, которые символизируют имена

Екатерины II, Александра II, Николая II (1905-1912), Керенского А.Ф.,

современных реформаторов – Горбачева М.С., Ельцина Б.Н. – все это звенья одного

и того же характерного для России исторического процесса, имя которому –

модернизация.

Но «волнообразная» характеристика модернизации – это только часть, причем

внешняя, чисто описательная сторона исторического процесса.

Более существенным является то обстоятельство, что модернизация

(осовременивание) социально-экономической, политической, государственно-правовой

жизни российского общества в определенные периоды осуществлялась всегда «сверху»

усилиями правящей элиты, представителями государственной власти и была успешной

только тогда, когда эта власть была достаточно сильной, авторитарной, чтобы

проводить реформы. Российскую государственность буквально подталкивали в

модернизационные процессы тогда, когда состояние общества становилось

катастрофически кризисным, нестабильным, непредсказуемым, когда возникала

своеобразная социальная бифуркация, если использовать для характеристики этих

поисков понятия синергетики. Тогда именно в дальнейшей модернизации российской

государственности, как, впрочем, и других сторон жизни российского общества,

прежде всего духовной сферы, общественного сознания, видели выход из кризисных

состояний великие умы России. А деятельность в этом направлении осуществляли те

политические персоны, которые имели власть, понимали социальную необходимость

модернизации, могли опереться на социальные силы, в том числе и на «силовые»

структуры Российского государства, или сформировать эти социальные силы

поддержки.

Петровская организация мощного централизованного государственного аппарата

России – от прокуратуры («ока государева, защитницы сирот и вдов, обиженных и

умаленных») до различных коммерц –  и иных коллегий, Сената, от внедрения в

общественное сознание ценности закона, необходимости его безусловного соблюдения

до обоснования роли самодержавия в обеспечении целостности и прогресса России в

тех конкретно-исторических условиях, которые сложились в конце ХVII-начале XVIII

века; реформы Екатерины II, создавшей в дворянстве XVIII века становой хребет

единого, целостного Российского государства, раскинувшегося на громадных

евразийских просторах, новая и весьма эффективная

административно-территориальная организация российской государственности,

просветительная деятельность; реформы Александра II, преобразившего

социально-экономическую, духовную, политическую жизнь общества (отмена

крепостного права – этого реликта общинно-коллективистских начал, земская,

судебная и иные реформы) – разве это не мощные импульсы, которые шли именно

«сверху», от правящих элит, от власти, – и шаг за шагом продвигали Российское

государство по пути модернизации к мировым стандартам организации стабильной

государственно-правовой жизни, экономической и политической свободы личности как

необходимого условия и основы благосостояния и стабильности.

На предыдущем этапе отечественной теории государства и права этой длительной

модернизационной тенденции в российской государственности, к сожалению, не

уделялось необходимого внимания. Как отмечалось, причиной являлось

противопоставление «совершенного и отмирающего» социалистического государства

всем предшествующим формам государственности. Рассматривались отдельные реформы,

обобщались классовые движения (восстания, бунты), им придавалось с позиций

формационного подхода гиперболизированное, вульгарно-классовое и революционное,

преобразующее значение. С этих же позиций игнорировалась реформаторская роль

правящей элиты России в продвижении к мировым стандартам государственно-правовой

жизни общества.

С учетом нового исторического опыта российского общества в современной теории

российской государственности возникает задача произвести известную переоценку

ценностей, расставить все по своим местам. И прежде всего по новому

социологическому и синергетическому счету оценить трехсотлетний путь российской

государственности к правовому государству, обеспечению прав и свобод человека,

сохранению целостности государства, созданию эффективной современной

структурной, политической, территориальной организации Российского государства,

иным мировым государственно-правовым достижениям человечества.

И тогда окажется, что восстания, бунты и иные классовые движения в истории

России, сопровождавшие конкретные реформы на пути к модернизации, – это зачастую

не что иное, как формы сопротивления тех или иных архаичных сил, устаревших

коллективистских начал, предыдущих идеалов хозяйственного, бытового уклада,

имеющие разрушающее, а отнюдь не созидательное значение. Да, действительно,

модернизация, являвшаяся общесоциальной функцией российской государственности на

протяжении длительного времени, имевшая благотворное значение для всего

российского общества, его социальной государственно-правовой организации и

деятельности, встречала и встречает сопротивление тех определенных сил, которые

базируются на отживших, архаичных формах общественной, государственно-правовой,

духовной жизни.

Как модернизация, так и сопротивление ей имеют длительную историю. Именно из

неприятия идеалов модернизации и попыток сохранить устаревшие, но привычные

архаичные формы жизни идет сопротивление отдельных социальных групп, партий,

движений, процессам модернизации, и вот почему реформистские движения в России

продвигаются «сверху» и опираются подчас на принуждение. Поэтому и вся

трехсотлетняя история российской государственности пестрит весьма

драматическими, а порой и трагическими страницами.

Петр Первый и бунт стрельцов, Екатерина II и Пугачев, Александр II и

народовольцы, народные волнения XIX века, – все эти и иные органично связанные

исторические «парные» процессы характеризуют не что иное, как мучительный, но

исторически необходимый путь российской государственности к модернизации. А в

рамках теории государства научное положение о том, что модернизирующая тенденция

пробивается вот уже триста лет «сверху», насильственными методами, и встречает

жесткое сопротивление отживших, архаичных форм общественной жизни, является,

хотя и горьким, но верным выводом, имеющим решающие значения и для понимания

процессов, которые идут в современном Российском государстве.

Идеи и практика модернизации России всегда были и остаются полем идеологической,

политической, социальной борьбы между сторонниками этих двух направлений. С

одной стороны, движений в сторону мировых стандартов качества жизни – ценности

индивидуальной личности, прав и свобод человека, экономической и политической

свободы, приоритета прав и свобод человека перед правами наций, народов, перед

государством, – разумеется, при взаимной связанности, взаимных обязанностях

гражданина и государства, человека и общества и т.д. А с другой – сохранения,

консервации устаревших, отживших, архаичных, гиперболизированных,

общинно-коллективистских форм жизни. Такова реальность, оказывавшая и

оказывающая столь мощное воздействие на государственно-правовую жизнь России.

Но почему вот уже три столетия Россия так или иначе, несмотря на противоречивый,

временами мучительный характер этого процесса, на тех или иных этапах вновь и

вновь становится охваченной идеей модернизации  (осовременивания)?

Дело в том, что каждое общество для своего существования и благополучия должно

иметь общенародную, общенациональную идею, сплачивающую это общество,

наполняющую содержанием смысл жизни (а иногда и смысл смерти) членов этого

общества.

И идеи осовременивания выполняют такую функцию у российского общества,

противоречивого уже по своему этническому субстрату, по своим геополитическим

интересам, духовной жизни, но единому в своем стремлении двигаться к высшим

духовным ценностям, миру, благосостоянию, стабильности.

Разумеется, история России знает и попытки заменить идеи модернизации другими

идеями. Но, увы, каждый раз это оборачивалось социальными потрясениями,

неудачами, крахом. Так, не выдержала испытаний замена модернизации

коммунистической идеей. Семьдесят лет в XX веке в России шла такая попытка, но

осуществить идеи коммунизма оказалось утопической задачей по своей сути – и не

смогли выполнить коммунистические идеи функции общенациональной идеи,

сплачивающей и вдохновляющей общество, не смогли противостоять идеи

модернизации.

Петр Первый придал модернизации ценность национального порыва и прорыва.

Потерпев под Нарвой поражение, он сумел затем перевооружить армию, перестроить

общество. И если вначале, в детстве, его идеи модернизации имели «потешный»,

развлекательный характер («потешные полки»), то после Нарвы это стало

общегосударственной политикой, условием выживания этноса, общества, государства.

Даже военный Устав российской армии был списан дословно со шведского, одного из

лучших воинских уставов того времени. И что же? Какок был результат? Как

известно, после Полтавы Петр Первый уже поднимал заздравный кубок за своих

учителей, но как победитель, и не только как ученик.

Модернизация была не только общенациональной идеей, но и средством, инструментом

решения ключевых, судьбоносных, «вечных» вопросов: геополитического,

крестьянского и др.

Монархи России, проводя в жизнь сверху, подчас насильственно идеи модернизации,

создавали и социальные силы, которые поддерживали реформы, Подтягивающие Россию

к мировым стандартам, хотя в отдельные периоды – это были и западные, даже

западно-европейские стандарты. Все же ориентиром были всегда не столько чисто

западные, сколько перспективные мировые стандарты качества жизни.

И этот «вечный» вопрос также должен достаточно быстро решаться в современных

условиях, тем более что он имеет и межгосударственное, планетарное значение:

консервация архаичных форм российской общественной, государственной, духовной

жизни не соответствовала бы современным потребностям не только России, но и

развитию мировой98б9 цивилизации. И – подчеркну – даже являла бы ей угрозу

прежде всего из-за разрыва между научно-техническим развитием человечества и

теми устаревшими формами, в которых подчас результаты этого развития

используются, обеспечиваются в российском обществе с помощью государственного

вмешательства, управления, воздействия. Чего, например, стоит один Чернобыль!

Такова лишь самая общая качественная характеристика взаимодействия модернизации

и российской государственности, к которой еще следует вернуться, когда будут

обсуждаться характеристики современного Российского государства.

Кроме того, необходимо подвести и некоторый общий итог рассмотрения «вечных»

вопросов российской истории в их воздействии на государственность. При этом

особняком встает вопрос собственности – ее форм, ее специфики в воздействии на

государственность. Разве такого взаимодействия не было? Или, например, религии?

Разве то обстоятельство, что православная церковь в ХIХ-начале XX века была

государственной, не оказывало своего воздействия на российскую

государственность? А как быть с тем, что некоторые из рассмотренных выше

вопросов возникали и у других этносов, в других обществах, а не только

российском?

Разумеется, положительные ответы на все эти вопросы должны учитываться в

формирующейся теории российской государственности.

Но, скажем, вопросы собственности в ее социально-экономическом содержании, в

общественно-формационном значении должны рассматриваться – и рассматриваются – в

общей теории государства и права. Здесь же речь идет о специфике отношений

собственности в России (например, при решении крестьянского вопроса – общинное

землепользование и переход к частной собственности на землю) и влиянии этой

специфики на особенности российской государственности: на политический режим,

формы правления и т.д.

Несомненно, и организация религиозной жизни России имеет огромное влияние на

протяжении веков на ее государственность – идеалы государственности,

государственная поддержка православия, внешняя воинственно-атеистическая функция

государства в XX веке и фактическая замена «коммунистическими верованиями»

христианства, причем подчас в ужасающих сакральных формах, нынешнее религиозное

возрождение.

Но ведь подобные процессы имели место и у других этносов, в других обществах.

Стоит ли их специально выделять в российской государственности?

Действительно, тот или иной вопрос может возникать и в других странах, но для

российского общества является характерным именно совокупное воздействие на

государственность России способов решения всех «вечных» вопросов.

Однонаправленное воздействие – и складывается ситуация стабильности,

равновесности, хотя и не всегда позитивная, а подчас и стагнационная.

Разнонаправленное – и ситуация становится неравновесной, непредсказуемой,

бифуркационной.

Например, период «застоя» в 70-80 годы XX века – общинный строй

(колхозно-совхозный), «новая общность – советский народ» демагогически

прикрывает фактический шовинизм и национальные геополитические рывки

(Афганистан), антимодсрнизационные тенденции. Налицо совокупное и системное

решение «вечных» вопросов.

Но эта однонаправленность «застоя», хотя и дает стабильность, ведет к стагнации,

загниванию, войне, социальному тупику и жизни России. Налицо и нынешнее

однонаправленное состояние в решении «вечных» вопросов – тенденция к

индивидуальному (семейно-хозяйственному) сельскохозяйственному труду, защита

частной собственности, в том числе на землю, при разумных ограничениях этой

собственности, переход в определении национальности, как и религиозных

верований, от государства к гражданину, решение геополитических проблем, попытки

введения вино-водочной монополии, модернизация с ее просветительским,

гуманистическим ядром, широким государственно-правовым спектром (правовое

государство, защита прав и свобод гражданина, свобода массовой информации и

т.д.) – также в целом характеризует относительную равновесность, стабильность

современного российского общества, его демократическую направленность.

Поэтому в поисках тех реальных факторов, которые определяют особенности

российской государственности, следует задумываться не только о самих этих

«вечных» вопросах, но и о их совокупном, системном решении и влиянии на

государственность.

И поскольку применение общих, абстрактных схем формационного подхода к

российской государственности мало что дает для понимания ее особенностей и

смысла движения в общечеловеческом историческом процессе, следует выделять и те

духовные, социальные и национальные факторы, которые, действуя и врозь, и

вместе, выступают как предпосылки государственно-правовой организации

российского общества. Следует рассматривать эти факторы уже в рамках специальной

теории российской государственности.

Необходимо также в рамках теории российской государственности рассмотреть и

такое своеобразное, необычное порождение этой государственности, как Советское

государство. В каком отношении к «вечным» вопросам российской государственности

оно находится, как соотносится с тенденцией модернизации, закономерное или

случайное это явление в истории российской государственности? Словом, эти и

многие другие вопросы возникают при рассмотрении природы, форм, функций,

эволюции Советского государства. И теория российской государственности была бы

однобокой, если бы, как отмечалось выше, не уделила самое глубокое внимание и

этой яркой странице российской государственности.

Советское государство. Является методологически правильным и в познании

Советскою государства использован, принцип историзма, применить основные

положения общей теории государства – рассмотреть причины возникновения

Советского государства, организацию государственной власти (форму правления),

национально-государственное и административно-территориальное устройство,

политический режим, функции, место в социалистической политической системе. При

таком подходе можно будет сделать итоговый вывод – идет ли в данном случае речь

лишь об особенностях Российского государства или же об особом типе государства.

Образование Советского государства имело как объективные, так и субъективные

предпосылки.

К объективным относится общественно-политическая ситуация, сложившаяся в

российской государственности к 1917 году.

После Февральской революции российская государственность находилась в столь

неравновесном, нестабильном состоянии, что ее развитие в силу синергетических,

самоорганизационных процессов, даже незначительных по историческим масштабам

случайных воздействий, могла пойти в самом неожиданном, непредсказуемом

направлении. Так и произошло.

Провалились попытки демократических сил российского общества утвердить известную

из исторического опыта демократическую, парламентарную республику. Обанкротились

и все те акции, с помощью которых пытались реставрировать самодержавие,

монархию.

И вместо предполагаемой российской демократической, парламентской республики,

которая должна была возникнуть на обломках монархии по решению Учредительного

собрания, появилось Советское государство как совершенно неожиданный и новый тип

государства.

Этому прежде всего способствовали трагические результаты войны России с

Германией – итоги первой мировой войны. На российскую государственность

сокрушительное влияние оказал развал всего государственного аппарата,

обеспечивавшего монархическую форму правления, и неспособность Временного

правительства заменить этот развалившийся аппарат своим аппаратом, а также

неспособность выйти из состояния войны. А выход России из войны стал жизненной

необходимостью для выживания русского этноса, других этнических групп России.

Развал экономики к октябрю 1917 года достиг невиданных масштабов. Его

символизирует падение стоимости 1 рубля до 10 копеек – инфляция разрушила

финансовую систему. Но, разумеется, наиболее трагичным были человеческие жертвы.

Миллионы убитых, искалеченных, сметен весь уклад общественной, хозяйственной

жизни. Был разрушен и тот управленческий потенциал, который лежал в основе

структурной организации царской России.

В этой хаотической ситуации стали возникать самоорганизационные процессы –

появлялись советы крестьянских, солдатских депутатов, дополняя советы рабочих

депутатов, принимая на себя объективно необходимые властные полномочия.

Исторически Советы возникли как зачатки органов власти еще в революцию 1905

года, представляя собой самоуправленческие организации, сочетающие начала прямой

и представительной демократии. Но тогда они были не чем иным, как российскими

вариантами народных собраний, советов, известными у многих народов, в том числе

и у российского этноса (например, новгородское вече). Рождавшиеся из сходок,

собраний в 1905 году Советы выступали удачной формой для решения местных,

городских дел, касающихся интересов тех или иных социальных групп (рабочих

одного или нескольких заводов, жителей определенных городов). Революционная

ситуация наполняла деятельность этих безусловно демократических организаций

политическим содержанием, но все же главным в первичных Советах были

экономические, социальные требования и интересы.

В 1917 году Советы возникали уже как представительные, выборные органы власти и,

пройдя эволюционно ряд этапов, к октябрю 1917 года под влиянием большевиков

стали реальной альтернативой парламентской республики, которую пытались создать

демократические силы во главе с эсерами и меньшевиками.

И объективно Советское государство стало новой и удобной формой фактического

захвата власти большевиками, государственными прикрытием и итогом Октябрьской

революции. Именно революции, а не государственного переворота, восстания, как

утверждается в некоторых работах, старающихся принизить тот ключевой поворот,

который произошел в Октябре 1917 года в российской государственности. В истории

России появился новый тип государства. И надо подчеркнуть, что именно это

государство сумело, хотя и ценой позорных уступок, вывести Россию из войны,

спасая тем самым страну от ужасающего хаоса, распада, а российский этнос от

деградации и уничтожения. Вместе с тем появление именно этого государства

послужило одной из причин гражданской войны, собравшей на свой жертвенный алтарь

кровь многих и многих граждан России.

Двоевластие, сложившееся в 1917 году между Временным правительством и Советами,

решилось в пользу власти Советов. Россия прошла мимо исторического шанса

модернизировать свое государственное устройство по мировым стандартам

демократической, парламентской республики, с разделением властей, приоритетом

прав и свобод человека, равноправием граждан и другими общесоциальными

ценностями.

Все это (война, развал государственности, революция), разумеется, были

объективными факторами появления Советского государства. Но не меньшую роль

сыграли и субъективные, даже случайностные факторы.

И здесь надо вернуться к традиционной оценке Советского государства, которая

господствовала на предыдущем, марксистско-ленинском этапе отечественной теории

государства и права. На этом этапе напрочь отвергались какие-либо случайные,

субъективные обстоятельства возникновения Советского государства. Утверждалось,

что Советское государство – это закономерный этап развития государственности

вообще, когда к власти приходят рабочий класс, трудящиеся, что это тип и форма

государства периода победы социалистического общественного строя. Отмечалось,

что это форма правления, созданная самими трудящимися, прообраз которой был еще

в организации Парижской коммуны (1870), Советов 1905 года, а Ленину, большевикам

принадлежит заслуга открытия этого закономерного, нового типа государства.

В теории развивались идеи, что Советское государство – это государство диктатуры

пролетариата. Его опыт следует трансплантировать во все революционные движения

во всех обществах, что это уже «полугосударство», высший, т.е. последний, тип

государства, после которого начинается отмирание государства в ходе

строительства бесклассового коммунистического общества.

А в рамках науки «советского строительства» на предыдущем этапе обсуждались

всего лишь различные аспекты совершенствования, развития тех или иных сторон

Советского государства.

Однако с позиций современного уровня политико-правового исторического знания

становится очевидным, что Советское государство это не только результат действия

объективных факторов, но и плод ряда субъективных, даже случайных факторов.

Поэтому итоговое повсеместное историческое поражение Советского государства –

отнюдь не случайность, не результат действий неких мировых сил, разрушительных

по отношению к России. Как раз крах Советского государства в России и других

социалистических странах оказался закономерным, явился хотя и затянувшейся, но

неизбежной реакцией на субъективные факторы, легшие в основу возникновения

Советского государства в 1918 году.

К таким субъективным факторам относится мощное идеологическое обеспечение

Советского государства в работах В. Ленина, и прежде всего в работе «Государство

и революция» (1917).

В этой работе В. Ленин постарался развить некоторые идеи К. Маркса об

организации власти в социалистическом государстве, а именно о диктатуре

пролетариата. Кроме того, он переносил опыт Парижской коммуны, т.е. организацию

власти в одном городе, оказавшемся к тому же в чрезвычайном положении (защита от

нападения извне, экономические трудности), на организацию власти в огромном

государстве. Идеи выборности и сменяемости чиновников, уравнивания в оплате

управленческого и физического труда, ликвидация профессиональной армии и

всеобщее вооружение народа, управление всем народным хозяйством как единой

фабрикой, т.е. устранение товарно-денежной формы хозяйствования и замена ее

обменом и распределением продуктов, распределительной социальной средой,

государство как орудие, с помощью которого насильственно утверждается новый

общественный строй, нашли воплощение в работе В. Ленина «Государство и

революция».

Необходимо иметь в виду, что хотя в этой работе реализуется «западная» идея –

марксизм, хотя обобщается западный опыт – Парижская коммуна, но это как раз те

идеи и опыт, которые противостояли конкретно-историческим западным стандартам

качества жизни и государственности, уводили от столбовой дороги мировой

цивилизации. Поэтому их механическое заимствование и попытка воплотить и

общественной, государственно-правовой жизни российского общества, в организации

Советского государства также означали отход от модернизационной традиции России,

период очередной антимодернизации в российской государственности.

Но семьдесят лет эта работа, ставшая широко известной после Октябрьской

революции, выдавалась за выдающееся научное достижение, теоретическое

обоснование развития государственности и период построения коммунистического

общества. И это несмотря на то, что ее конъюнктурно-историческое и утопическое

содержание было опровергнуто жизнью уже в 1918 году.

В работе «Государство и революция» содержатся утопические идеи о том, что как

только все научатся управлять, осуществлять учет, контроль за мерой труда и

потребления, тогда будет открыта дорога к переходу от первой фазы

коммунистического общества к высшей его фазе, а вместе с тем к полному отмиранию

государства. Как это произойдет? Вот рецепт: «Все граждане превращаются здесь в

служащих по найму у государства, каковыми являются и вооруженные рабочие. Все

граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного

«синдиката». Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру

работы, и получали поровну». Всего-то, но Ленин уходит от ответа, а как можно

работать поровну, как это измерить, ведь труд имеет столько качественных

характеристик! И как можно получать поровну? Понятно, что в этом принципе

заключена примитивная всеобщая уравнительность, убивающая всякую мотивацию к

труду, но как все же утопично это выглядит, да и как соотнести труд «поровну» и

распределение «поровну»? Жизнь сразу же в 1918 году опрокинула эти умозрительные

и не очень экономически грамотные схемы.

Действительно, вопреки утверждениям Ленина в работе «Государство и революция»

уже в 1918 году потребовалось создать профессиональную Красную Армию, а не

только осуществить всеобщее вооружение народа. К государственному управлению

необходимо было привлечь специалистов (спецов), а не только «классово-надежных»,

но не очень компетентных работников. Специалистам в 1918 году была установлена

зарплата в 9 раз превышающая среднюю оплату рабочих – так была развеяна

очередная утопия о равной оплате управленческого, умственного и физического

труда. В Советах был создан аппарат управления (исполкомы, отделы исполкома), и,

по выражению одного из теоретиков-государствоведов, «Совдепия» уступила место

«Исполкомии» – чиновничество, бюрократия оказались воссозданными в структуре

Советского государства. Особенно ясным стал крах идей и положений работы В.

Ленина «Государство и революция», когда ему самому пришлось признать «перемену

всей точки зрения на социализм» – это произошло в годы нэпа.

Но что касается идеи диктатуры пролетариата, провозглашенной и развитой в этой

работе, то она еще долгое время сохраняла свое значение как сущностная

характеристика Советского государства. При этом Ленин утверждал, что демократия

– это организация для систематического насилия одного класса над другим, одной

части населения над другой, что диктатура означает неограниченную, опирающуюся

на силу, а не на закон власть, что научное понятие диктатуры означает не что

иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами

не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть, а «революционный

народ» непосредственно «чинит суд и расправу, применяет власть, творит новое

революционное право».

Эти идеи, положенные в основу теории и практики Советского государства, означали

и противопоставление этого государства идеологии и практике демократического,

правового государства.

Вместе с тем следует учитывать также, что возникновение Советского государства

приходится на революционную ситуацию, окончательный «слом» предыдущей

государственной машины – самодержавия, монархии. Этот период характеризуется

острой классовой борьбой, насилием, сменой общественного строя. Кроме того, в

теории всегда подчеркивалось, что Советское государство выполняло две основные

функции: созидательную (построение социалистического общества) и принудительную

(подавление эксплуататоров).

Но это положение красочно, рекламно звучало только в теории, т.к. фактически

подавление эксплуататоров привело и к репрессии против трудящихся, введению

трудовой повинности с уголовной ответственностью за какие-либо отклонения от

нее, тоталитарному ограничению государством заработной платы, к введению

крепостного колхозно-совхозного строя, к геноциду, насильственным формам и

функциям Советского государства.

А диктатура пролетариата постепенно выродилась в диктатуру партии, и диктатуру

правящей партийной элиты, генерального секретаря коммунистической партии.

Субъективный фактор привел к самой важной особенности Советского государства –

оно знаменовало собой полный разрыв между формальным  обозначением ее

характеристик, между официальной теорией и фактической формой правления,

фактическими функциями и другими характеристиками Советского государства.

Так, например, на разный лад перепевались в учебных курсах по теории государства

и права идеи об «отмирании» государства в процессе построения коммунистического

общества, о том, что социалистическое Советское государство – это

«полугосударство». И все это происходило на фоне громадного укрепления и

развития Советского государства, особенно его репрессивных, карательных

структур, перерастания в тоталитарное, «партийное» государство, где сращивались

и институально, и персонально партийные и государственные организации,

должности, властные структуры, в том числе армия, органы безопасности.

А прикрывающие эти реальные процессы формальные теоретические утверждения,

декларативные заявления, демагогия строились на примитивных, вульгарных схемах.

Например, об отмирании государства и тем самым о временном характере несравнимой

ни с каким буржуазным обществом чудовищной эксплуатацией Советским государством

трудящихся (изымались и огосударствлялись 70 процентов результатов труда),

насилием в системе ГУЛАГа, в организации сельскохозяйственного труда и в других

тяготах реальной общественной жизни. Становится понятным и демагогическое

утверждение о временном характере некоторых функций Советского государства. Это

все та же древняя идея о теодиции – временном страдании во имя последующего

расцвета, благосостояния нации, народа, государства. В древности теодиция

понималась как временные страдания, посланные Богом для проверки веры, испытания

веры.

Для обоснования идеи об «отмирании» государства, т.е. о временном характере

государственных тягот, утверждалось, что поскольку устройство, структура

общества будут упрощаться, классовые различия стираться, классы начнут отмирать,

то по мере этого упрощения социальной структуры общества будет отмирать и

государство, а его регулятивную роль, например, в организационно-трудовой сфере,

заменит простая привычка к труду.

Общесоциальные функции государства, его культурологическая ценность как

политически, структурно и территориально организованного общества,

обеспечивающая стабильность и благополучие, при таких рассуждениях полностью

упускались. Более того, открыто провозглашалось, что Советское государство –

антипод буржуазному, правовому государству.

Словом, субъективный фактор также играл определяющую роль в возникновении

Советского государства, его теоретических обоснованиях и характеристиках. И это

особенно важно для теоретического осмысления российской государственности, т.к.

многие теоретические выводы, касающиеся конкретных форм правления, функций

Советского государства, опирались именно на субъективный фактор, идеи и

предложения, выдвигающиеся Лениным, его сторонниками, единомышленниками.

Так, наряду с «Государством и революцией» особенно важную практическую роль

сыграли известные «Апрельские тезисы» Ленина (1917).

Именно в «Апрельских тезисах» Лениным была четко противопоставлена Республика

Советов, в которой Советам должна принадлежать вся власть, парламентской

республике, где парламент не что иное, как «говорильня», а фактически правит

капитал, господствуют эксплуататоры.

Конституция 1918 года закрепила и упрочила Советское государство как тип

государства, открыто провозгласившего неравноправие социальных слоев,

использование насилия для осуществления своих целей, а одной из этих целей

объявлялась мировая революция.

По форме правления Советское государство провозглашалось республикой. Однако это

был весьма экзотический вид республики – в ней отрицалось разделение властей и,

наоборот, провозглашалось объединение всех ветвей власти в Советах, депутатский

корпус которых сам принимает законы, исполняет их, контролирует их исполнение.

На этой идеологической основе, по существу, была создана мощная исполнительная

власть. Советы были организованы как единая «вертикаль», как единая система,

сверху донизу находившаяся полностью под партийным контролем.

Советское государство прошло длительную эволюцию, в том числе знала эволюцию и

форма правления, но на всех этапах это было партийное государство. Назначение на

все сколько-нибудь значительные посты (должности) проходило по решению партийных

органов на основе так называемого принципа «номенклатуры». Список № 1

(назначались на должности по решению Политбюро, Секретариата ЦК КПСС), список №

2 (назначались по решению отделов ЦК КПСС, других партийных подразделений)

включали в себя эти должности, и закрепляли господство партии через механизм

назначения «своих людей» на ключевые посты. Номенклатура № 1 и номенклатура № 2

были введены постановлением Политбюро в 1925 году.

Но это была только одна из особенностей Советского государства. Еще одной была

практика оформления Советами партийных решений либо принятие совместных решений

партийными и советскими органами (например, совместные постановления ЦК КПСС и

Совета Министров СССР).

Существовала и практика так называемого директивного метода управления, когда

особо важным партийным решениям придавалось значение директивы для Советов, их

исполнительно-властного потенциала. Подкрепляло Советское государство и

сращивание четвертой власти – средств массовой информации – с партийной,

исполнительной властью. Поставленные организационно и идеологически под

всеохватывающий контроль партии (от цензуры до методов организации подписки,

главным образом на партийные печатные издания), средства массовой информации в

целом апологетически обслуживали все иные ветви власти, формировали утопическое,

мифологическое и конформистское общественное сознание.

Апофеозом сращивания партийной власти, базирующейся на действенном механизме

партийной ответственности (исключение из партии было равносильно гражданской

смерти) и государственной власти, опирающейся на «силовые» структуры, главным

образом на карательные органы, являлась Конституция 1936 года, в которой, по

существу, провозглашалась руководящая и направляющая роль коммунистической

партии как «ядра» всех государственных и иных структур. Иными словами,

«партийное» государство получило конституционную основу.

На некоторых этапах своей эволюции советская форма правления вырождалась в

фактически монархические формы государственности – единоличную диктатуру вождя.

Генерального секретаря КПСС.

Вождизм в Советском государстве – власть Генерального секретаря партии – явил

собой новые формы неограниченной, абсолютистской монархии. Породил этот принцип

и новые проблемы в функционировании Советского государства, особенно при

передаче власти от одного вождя другому. Советское государство не решило и не

могло решить вопросы легитимной, законной передачи власти, в частности после

смерти вождя (Генерального секретаря). Поэтому смена личной власти во всей

истории Советского государства всегда сопровождалась смутами, путчами, списанием

тягот и неустройств на предыдущею властителя, устранением политических

соперников.

В организации советской формы правления особое место заняло специфическое

соотношение судебной власти и других ветвей власти. Как упоминалось выше, в

предшествующих главах, в парламентской республике судебная власть является

независимой, самостоятельной, действующей исключительно на основе закона. Но в

Советском государстве в определенные периоды происходило сращивание не только

законодательной и исполнительной властей, но и судебной и исполнительной

властей, а практически сращивание с партийной властью.

В эти периоды Политбюро принимало решения о том, какие конкретные результаты

должны были иметь те или иные конкретные судебные процессы, как правило,

политические, которые потом штамповали судебные органы (это касалось так

называемых политических процессов 20–50-х гг., но не только их). И очень часто в

другие периоды на основе решений Политбюро происходили даже внесудебные

расправы.

И как только сломался в начале 90-х годов партийный хребет Советского

государства, система парткомов, перестала «работать» партийная ответственность,

исчезло правовое, конституционное закрепление партийной власти, столь же быстро,

в параллель, зашаталось, а затем и рухнуло само Советское государство.

И вместе с тем та своеобразная форма правления, которую явило Советское

государство, не могла бы просуществовать семь десятилетий, если бы она не только

опиралась на партийную власть, «силовые», особенно карательные, структуры, но и

давала определенные преимущества в некоторых областях общественной жизни. Прежде

всего, она создала сильную исполнительную власть, объективно необходимую столь

пространственному государству, как Россия.

Советское государство оказалось удобной формой государственности и для

организации социалистической, т.е. распределительной экономической системы,

обеспечения уравнительной, социально-иждивенческой психологии.

Его решениями и принуждением обеспечивалась фактическая трудовая повинность.

Были введены уголовные наказания за нарушения трудовой дисциплины, уходы с

работы, контроль за уровнем оплаты труда (ограничения оплаты), даже за наличием

денег в кассе каждого предприятия, организации (так называемый кассовый план),

сбытом и снабжением. Огромная армия чиновников (работников исполкомов Советов,

его отделов) выполняли функции распределителей-распорядителей ресурсов,

результатов труда, материальных и иных благ.

В экономической области Советское государство выполняло, по существу, дне

основные функции: хозяйственно-организаторскую и контроль за мерой труда и мерой

потребления, что отвечало идеологии и практике социалистической,

распределительной системы.

Кроме того, этой идеологии отмечало и то, что Советское государство буквально

выращивало достаточно компетентные кадры, способные аффективно управлять

экономикой, другими сферами, но командными, исключительно административными,

«силовыми» методами. По сути, была создана особая популяция хозяйственников,

иных чиновников, способных решать сложные задачи, совершенно не задумываясь о

затратах, социальной цене, жертвах.

Таким образом. Советское государство знаменовало собой отход от модернизационной

тенденции России, консервацию архаичных форм хозяйствования, особенно в

колхозно-совхозной сфере, организации трудовой деятельности, но этот отход в

организации формы правления вполне соответствовал социалистической системе

хозяйствования, социальной структуре российского общества, обеспечивал,

подкреплял ее.

Политический режим был тоталитарным – Советское государство вмешивалось во все

сферы жизнедеятельности общества, проникало во все его поры, огосударствляло

почти все общественные организации, но вместе с тем создавало практику и

идеологию социального иждивенчества. При этой идеологии многие члены общества,

соглашаясь на контроль со стороны государства, рассчитывают и на

непосредственную помощь, заботу государства в сфере образования,

здравоохранения, науки, социального страхования и даже личной сфере, трудовой

деятельности (формальное отсутствие безработицы, обеспечения занятости), в

других областях жизни общества.

Советская форма правления – и это еще одна ее характеристика – позволяла

оперативно решать законодательные проблемы, хотя их содержание имело строго

функционально классовое, социалистическое направление. Осуществлялось это опять

же путем отхода от традиционной парламентской деятельности демократической

республики.

Верховный Совет СССР (и, соответственно, высший законодательный орган РСФСР)

собирался 2-3 раза в год на сессии, на которых рассматривались главным образом

народно-хозяйственные планы и принимались некоторые законы. Кстати, при этом не

возникало конкуренции между законодательной деятельностью Верховного Совета СССР

и Верховными Советами республик. Наоборот, законодательная деятельность всех

законодательных органов СССР, как правило, была синхронизирована. (Эта практика

развалилась, когда законодательные органы СССР и республик перешли на постоянную

сессионную работу и их депутатам, в течение 10 месяцев приходилось решать одни и

те же вопросы, создавать аналогичные акты – союзные и республиканские – по одним

и тем же вопросам: возникла конкуренция законодательных властей по вертикали.)

В перерывах между сессиями законодательного органа в практике Советского

государства законодательная власть функционировала с помощью указов, которые

принимал Президиум Верховного Совета и которые затем иногда формально

утверждались на соответствующих сессиях либо не утверждались и действовали в

своем первоначальном виде указа.

Такая практика позволяла осуществлять оперативно прорывы в отдельных областях

жизни, главным образом технических, технологических, но позволяла проводить в

жизнь и антидемократические, геноцидные, антигуманные, а порой и вообще

мракобесные, обскурантистские решения, направленные против отдельных этносов,

социальных групп (в частности, интеллигенции), против принципов гуманизма

(например, Указ в 1945 г. о запрещении браков между советскими гражданами и

иностранцами).

Словом, форма правления в Советском государстве, его деятельная сторона являли

собой разрыв между формально провозглашенными и даже конституционно

закрепленными правами, целями, идеалами, другими характеристиками и фактической

практикой организации и функционирования государства.

Тот же разрыв происходил и в национально-государственном и

административно-территориальном устройстве. В определенные периоды

провозглашенное федеративное устройство России фактически было унитарным – и это

также стало одной из несообразностей Советского государства. В этой области

сохранялась «мина замедленного действия», которую в 1920 году заложил Ленин,

отказавшись от устройства государства на основе губерний, уездов, заменив это

территориальное деление на федерацию по национальной принадлежности ее граждан.

В познании Советского государства нельзя применять лишь статичный подход,

рассматривать это государство как раз и навсегда данное, неизменяющееся

образование. Это было бы неверным.

Советское государство, как и другие типы государств, имеет динамические

характеристики, оно эволюционировало вместе с этапами эволюции российского

общества, в зависимости от них.

Можно выделить несколько таких этапов. «Военный коммунизм» 1918-1921 годов и

соответственно Советское государство, у которого основной функцией стало

насилие, подавление тех классов, социальных групп, которые не приняли

Октябрьскую революцию. В государственном аппарате основное место занимают

карательные органы, армия привлекается для решения не только военных, но и

хозяйственных задач, продотряды, комбеды, ревкомы и иные материальные придатки

исполнительной власти приобретают гипертрофированное значение.

Стоит подробнее остановиться на этом этапе, поскольку он не получил достаточного

анализа в теоретической правовой литературе. А зря! Именно оттуда, из «военного

коммунизма» проистекали многие последующие особенности Советского государства.

Да и сегодня некоторые его идеи и практика, порой неосознанно, питают

реставрационные призывы определенных политических сил.

Это касается предложений об эмиссии денег, мощного усиления регулирующей роли

государства, восстановлении общинною землевладения и землепользования,

свертывания товарно-денежных отношений, а в целом обоснования возврата к

коммунистическим идеалам и утопиям. Кроме того, существует иллюзия, что военный

коммунизм создавался по заранее разработанному подробному плану, был одной из

сознательных попыток построить коммунистическое общество. Важно также обратить

внимание и на проявление синергетических, самоорганизационных начал в

государственно-правовом развитии при «военном коммунизме», на связь в

государственности социально-экономических факторов и правовых форм. Полезно

напомнить и о тех кризисных ситуациях, в которых оказывалась российская

государственность, когда хоть в какой-то мере власть начинала реализовывать

утопические коммунистические идеи.

Материалы «Финансовой энциклопедии», издания 1927 года, когда было разрешено и

началось первое обобщение военно-коммунистического опыта существования

Советского государства, позволяют представить реальное положение дел на этапе

«военного коммунизма».

Итак, в условиях «военного коммунизма» (1918–1921 гг.) происходило расстройство

народного хозяйства, особенно финансового. Социальная среда на основе

самоорганизационных процессов толкала российское общество в определенную

экономическую и правовую систему.

Требовались огромные финансовые средства в связи с рядом обстоятельств и событий

периода военного коммунизма: ликвидацией империалистической войны, гражданской

войной, борьбой с иностранной интервенцией и блокадой, расстройством

государственного аппарата и перестройкой его в соответствии с началами нового

строя.

Государственный кредит – обычный источник покрытия расходов на подобные

чрезвычайные нужды исчез вместе с началом Октябрьской революции. Основная

система государственных доходов, состоящая из налогов, пошлин и доходов от

государственных имуществ и предприятий, исчезла.

За полной недостаточностью обычных доходов и исчезновением государственного

кредита государству вовсе не по глубоким идеологическим мотивам (построение

коммунизма), а для спасения населения пришлось вступить на путь использования

запасов, доставшихся при национализации промышленности и торговли, выпуска

бумажных денег и продовольственной разверстки (принудительного натурального

сбора с крестьянства).

Непрерывно усиливающиеся выпуски бумажных денег все более расстраивали денежное

обращение и делали денежную систему все более неспособной обслуживать народное

хозяйство. Темп выпусков бумажных денег из года в год резко повышался, еще резче

повышался темп прироста цен. Советское правительство стало проводить политику

низких твердых цен, обеспечивая этот процесс мерами жесткого принуждения (борьба

со спекуляцией).

В целом же осуществление политики реально понижающихся цен приводило ко все

большей натурализации народного хозяйства. Эта натурализация, помимо полного

расстройства и полной неопределенности хозяйственных отношений, привели к

упразднению кредитной системы страны.

Кроме того, выразившись в области доходной части бюджета исчезновением почти

всех денежных доходов государства за исключением выпусков бумажных денег,

натурализация хозяйственных отношений привела к тому, что бюджет перестал давать

представление о тех реальных ресурсах, которыми государственная власть могла

располагать.

Непрерывное обесценение валюты и натурализация хозяйственных отношений, действуя

коэволюционно, совместно, привели к тому, что бюджет в период военного

коммунизма утратил свое главное значение.

В этой обстановке государственные учреждения увеличивали объем и задачи своей

деятельности не в соответствии с теми ограниченными средствами, какими

государственное хозяйство располагало.

Изложенная эволюция финансовой системы – исчезновение денежных налогов,

расстройство бюджетного хозяйства, натурализация хозяйственных отношений,

продразверстка – представляли собой объективные последствия мероприятий

революционной власти, которые совершенно не имелись в виду и не ставились как

цель*.

*Финансовая энциклопедия. М.; Л.: Госиздат, 1927. С. 1075.

Объективное положение вещей в каждый данный момент, со своей стороны, вызывало

новые мероприятия и обуславливало появление новых идей и логических схем, но

продолжавших учитывать и опираться на складывающиеся тенденции.

Однако попытки установить взаимоотношения государства с деревней на основе

товарообмена оказались в этих условиях неудачными. Необходимость же обеспечить

успех принудительных заготовок (продразверстка), осуществляющихся

государственной властью, заставили запретить частный товарооборот с деревней.

Произошла фактическая ликвидация товарно-денежных отношений и методы товарного

хозяйства были заменены непосредственным регулированием хозяйственных отношений

(производства и распределения) в централизованном порядке. Стали разрабатываться

даже искусственные трудовые оценки благ.

Окончились также неудачей попытки упорядочить в 1918–1919 годах систему местных

бюджетов, а попытки упорядочить денежное обложение в городах – ввиду полной

национализации промышленности, запрещения частной торговли и натурализации

хозяйственных отношений – кончается исчезновением всяких налогов, кроме

продразверстки.

В итоге, к концу военного коммунизма, политико-правовая и экономическая системы

стали мощным тормозом развитию производительных сил, народное хозяйство

продолжало регрессировать. Продразверстка вызвала недовольство крестьянских

масс. Пришло в упадок удовлетворение нужд просвещения, здравоохранения,

социального страхования и т.п.

Выход был найден, как известно, только на путях новой экономической политики,

основные начала которой были провозглашены в течение марта-мая 1921 г.

Государство отказалось от продразверстки, получив выгоды от введения твердого,

заранее точно определенного налога. Вместо коллективной (круговой)

ответственности отдельных селений за выполнение государственных обязательств

устанавливается ответственность отдельных сельских хозяйств. Этим актом хозяевам

разрешается свободная продажа продуктов в порядке вольного товарообмена и т.д.

Восстанавливаются товарно-денежные отношения, денежная система (рубль становится

надежной валютой) и иные рыночные и необходимые управленческие нововведения.

Период НЭПа – это и новый этап в развитии Советского государства.

У Советского государства появляются некоторые новые особенности, прежде всего

формальная приверженность к режиму законности, необходимому для функционирования

тех зачатков рыночной экономики, которые складывались в период НЭПа.

Но уже в конце 20-х годов Советское государство вновь возвращается в первичное

состояние машины насилия, «силовой» структуры, используемой для возвращения

крестьянства в архаичные коллективистские формы общежития, хозяйствования, для

геноцида в отношении крестьянства, для подавления интеллигенции, всего

инакомыслия.

В 30-е годы в российском обществе реализуется идеология вождизма, господства

партийного аппарата, принудительная индустриализация, духовное порабощение – и

Советское государство расцветает как государство тоталитарное, партийное, его

аппарат полностью обеспечивает культ Сталина, его перерастание и, добавим,

перерождение в фактически абсолютистскую монархию.

Даже Конституция 1936 года, провозгласив некоторые права и свободы граждан,

обеспечивает господство лишь одной партии, решающую роль партаппарата в

формировании законодательного органа, других структур, сохраняет демагогию,

внешний «демократический» фасад избирательной системы и других черт республики.

Последующие 50-60-е годы обозначают некоторый выход российского общества из

идеологической спячки и экономического оцепенения, и рождают зачатки

хозяйственного реформирования. Соответственно либерализуются некоторые функции

Советского государства, его внешнеполитическая деятельность. Но вместе с тем

сохраняется по-прежнему разрыв между формальным, внешним обрамлением формы

правления, других черт, сторон Советского государства и его фактической

практикой, особенно связанной с нарушением провозглашенной системы прав и свобод

человека.

В 70-80-е годы новый обвал российского общества в тоталитаризм, духовное

оцепенение – и все та же архаичная практика Советского государства (высылки

инакомыслящих граждан из государства, «психушки» как средство борьбы с

инакомыслием, исторически губительная для страны война в Афганистане, духовная

цензура и т.д.).

Этот схематический сюжет понадобился лишь для того, чтобы продемонстрировать

взаимосвязь развития общества и государства, различные динамические

характеристики Советского государства, его в целом антимодернизационную природу.

Особенно важно осознать это принципиальное положение, когда речь идет о нынешней

эволюции Советского государства в президентско-парламентскую республику, о

«сломе» советско-государственной машины.

Советское государство как особый тип государства, главным образом созданный и

используемый для обеспечения власти коммунистической партии в формировании

социалистического общества, пришло в полное противоречие с социально

ориентированной рыночной экономикой, другими реформами. Смена форм собственности

– переход к частной собственности, политические реформы, плюралистическое

инакомыслие, свобода слова, свобода массовой информации, стремление обеспечить

реально права и свободы граждан, внешняя политика – не только сотрудничество, но

и партнерство с буржуазными государствами в некоторых сферах и т.п. не могут

обеспечиваться прежним чиновничьим, бюрократическим аппаратом, сосредоточением

всей власти у депутатского корпуса Советов. Более того, вся советская

государственная организация российского общества стала обручем, который

охватывал старые идеологические, политические, экономические клише, цели,

идеалы. Пришло время для российского общества освободиться от этого обруча,

стиснувшего все живые силы этноса.

Этот процесс начался и идет в трудных спорах, решениях, преодолениях. Не

случайно, что барьером на пути политических правовых, экономических реформ стали

как раз Советы, выступавшие в большинстве своем против реформ и подписавших себе

тем самым исторический приговор.

Стоит в заключение этого сюжета заметить, что попытки советизировать

государственность многих стран также потерпели крах, не прижились и в настоящее

время свидетельствуют, что образование Советского государства было побочным, а

отнюдь не магистральным путем государственного развития человечества.

Современное Российское государство. Итак, Советское государство относительно

мирным путем уступило место современному Российскому государству.

Какова же его теоретическая государственно-правовая характеристика? По своей

сути современное Российское государство представляет переходный тип государства,

который расстается с реликтами советского социалистического государства и

эволюционирует в сложных и противоречивых процессах в направлении

либерально-демократического государства. В том же направлении эволюционируют,

пройдя через «бархатные», «мягкие» революции, и все европейские государства

бывшего социалистического лагеря, содружества.

Новые социальные силы: зарождающийся класс предпринимателей, частных

собственников, самоорганизующаяся интеллигенция, квалифицированные работники

(«белые и синие воротнички»), фермеры – формируют в борьбе с отживающей, бывшей

партийно-советской, хозяйственной номенклатурой политические и экономические

государственные структуры, которые должны выражать и защищать интересы новых

социальных сил, в том числе «новых русских».

Разумеется, это только самая общая характеристика современного Российского

государства. Сюда необходимо добавить многие характерные особенности этого

переходного процесса: эволюционный характер «слома» советской государственной

машины, наличие крупных национально-государственных, религиозных,

земледельческих и иных проблем, вплоть до социально-психологических, проблемы

геополитические, военные (армия), сохранение партий и идеологий, тяготеющих к

предыдущим формам государственно-правовой жизни, появление партий, устремленных

к «русской идее» и т.п.

Но в целом российское общество вновь оказалось на очередном витке модернизации

как процесса перехода от отживших, архаичных форм хозяйствования,

уравнительности, социального иждивенчества, быта, культуры к современным мировым

стандартам качества жизни, «человеческого измерения», политико-правовой и

административной организации общества, необходимым формам жизнедеятельности и

даже выживания этноса в условиях острых и сложных технологий, ядерных,

химических, медико-биологических производств, среди проблем экологических,

информационных и т.д.

Современная модернизация России, в том числе и в государственно-правовой сфере,

– это ответ по существу на исторический вызов XXI века.

И для описания, объяснения и прогнозирования в рамках теории государства и права

современного этапа российской государственности следует прежде всего ответить на

вопрос от чего, собственно, – пусть мучительно и трудно, в спорах и борениях –

уходит на пороге XXI века российская государственность.

Она уходит от тотальной распределительной системы, основанной на разорительной

экономике с ее безудержной тратой сырьевых и трудовых ресурсов народа, с

бесконечными прегрешениями перед нормальной средой его обитания – этим

необходимым условием существования будущих поколений россиян.

Россия порывает с колхозно-общинной организацией аграрного труда и быта,

обеспечивающей привилегии для немногих и равенство в нищете для большинства, а

заодно еще и деградацию самого ценного, что есть в обществе – интеллектуального,

нравственного, да и физического потенциала самих работников.

Уходит она и от безынициативного, отупляющего социального иждивенчества,

превращающего людей из работников в жалких побирушек.

Разрываются путы милитаризации экономики, задержавшие на десятилетия развитие

культуры, науки, образования, здравоохранения и социального обеспечения – этих

основ духовного и физического благополучия народа. Конверсия становится не

просто техническим и структурным переустройством производства, а средством

избавления от пут милитаризма.

Российское общество осознало, что производство продукции заранее определенной

государственным народно-хозяйственным планом, предписывающим, что и когда

выпускать, кому и что поставлять, ведет к припискам, хищениям, взяткам, забвению

интересов потребителей, позорному качеству товаров и услуг, и в конце концов к

глубокому повреждению нравов. Такое производство может существовать только в

системе государственного принуждения, тотального контроля и учета, в которой

искусственно и обременительно для народа заняты миллионы чиновников. Современное

Российское государство отбрасывает и эту систему производства и контроля,

сохраняя лишь необходимые статистические и учетные функции для выполнения

общесоциальных функций, для создания нормальных экономических условий, для

разумного регулирования производства.

Российское государство порывает с вульгаризированными отношениями собственности:

приматом государственной собственности, с умалением интеллектуальной

собственности.

Уходит Российское государство и от обслуживающей эту экономику политико-правовой

системы, десятилетиями под прикрытием Советов, демагогии, социальной утопии,

произвола, «телефонного права», насилия и страха, подпиравшей власть одной

партии, которая обещала всему народу в будущем благополучие, но в настоящем дала

неслыханную власть и привилегии своей верхушке да жирные куски с барского стола

своему аппарату.

Уходит Российское государство и от насаждаемого десятилетиями идеологического

единомыслия, которое обеспечивалось цензурой, уголовным преследованием

инакомыслия, духовным гнетом, а порой и махровым мракобесием, обскурантизмом со

стороны отобранных жрецов социальной утопии. Уходит она и от бездумного умаления

нравственных начал религии, уничтожения христианской традиции «спасения павших»,

помощи неимущим, милосердия, гуманизма, самобытной культуры народа.

Государственность России, которая долгие годы была советской, и только на словах

– федерацией, фактически загоняла в тупик взаимоотношения центра и мест,

национально-культурное развитие народов и народностей России, и прежде всего

русского народа. Современное Российское государство порывает и с этой

исторически неудачной формой правления и государственного устройства.

Многонациональный народ России, по существу, спасается от катастрофы, борется за

свое выживание в новом ядерном, космическом, информационном мире, уходит от

системы, которая обрекла его на духовное и физическое вымирание.

Но вот куда идет в современном модернизационном порыве Российское государство?

Или иначе, что означает конкретно содержание современного витка модернизации для

России, в том числе для государственно-правовой организации общества, – этот

вопрос уже давно звучит в обществе, по-житейски глубоко волнует многих людей. И

задержка с ответом создает духовный вакуум, который стремятся заполнить лукавые

или просто невежественные приверженцы разных дезинтегрирующих общество

социальных схем и умозрительных конструкций.

Ответы типа «Россия возвращается в капитализм», «идет особым русским путем»,

«возрождает православие, самодержавие, соборность, народность», «оживотворяет

русскую идею или идею евразийства» и тому подобные являются неверными по

существу да и раскалывающими общество па враждующие, вплоть до смертоубийства,

стороны.

Ответы типа «Россия строит правовое государство», «проводит экономические

реформы», «осуществляет либерально-демократические преобразования» являются

верными, но отражают лишь отдельные стороны того крупного переломного процесса,

который переживает в настоящее время страна, и также не вполне удовлетворяют

общество.

Общество ищет идею, которая несла бы знания, идеал народного объединения,

согласия и укрепления государства, верно отражала бы реальные общественные

интересы, защищала бы права и свободы человека, – словом, звала общество к

социальному, экономическому, политическому, духовному единению, да и просто к

бытовому благополучию и надежному устройству по критерию современных мировых

стандартов.

Такой идеей может явиться только идея модернизации России, что означает,

подчеркну еще раз, переход страны от сложившихся архаичных, устаревших,

гиперболизированных демагогических традиционно-коллективистских общественных

форм к жизнедеятельности но самым высоким стандартам, выработанным человечеством

и воплощенным в наиболее развитых странах, где на их основе обеспечивают мир,

права и свободы человека, гражданина, процветание, порядок и стабильность для

граждан. Общенациональную идею пытаются нащупать, определить и сейчас на самом

высоком уровне руководства страной. Для этого осуществляется анализ дискуссии об

общенациональной идее, которая идет в обществе, готовятся публикации на эту

тему. В том же ключе готовится доклад о развитии гражданского общества. Все это

связывается с разработкой стратегических планов развития страны. «Настало время,

– замечает Г. А. Сатаров, – прояснить путь, по которому идет Россия, отвечать на

вопросы: что мы хотим, куда мы идем?» Он же указывает на юридические основания

таких исследований. Работать над такими политическими вопросами – прямая

обязанность администрации Президента. По Конституции задача Президента –

определение развития страны, общества*. При этом Г. Сатаров большие надежды

возлагает на сотрудничество в этой работе с научной общественностью.

*Сатаров Г. Пришло время определяться // Вечерняя Москва. 1997. 18 июля.

Итак, потребность в определении стратегии развития российского общества и

государства действительно существует, осознается, что констатирует и сам Г.А.

Сатаров, упоминая о своих обсуждениях этой проблемы с современными российскими

предпринимателями. Но стоило бы при ее решении учитывать и предыдущий опыт –

идею модернизации как ключевую в государственно-правовом развитии российского

общества.

Современное воплощение идеи модернизации в жизнь – не какой-то новый социальный

эксперимент над россиянами, уже пережившим семидесятилетние попытки внедрить в

их быт, душу, нравы, трудовую деятельность коммунистическую утопию. Модернизация

российской государственности -это органическое продолжение трехсотлетних усилий,

которые предпринимались в XVIII веке Петром Первым, в XIX веке – Александром

Вторым, а в XX веке такими реформаторами, как С. Витте, П. Столыпин и др.

Ныне идея и практика модернизации – это, по существу, обобщение и продолжение

всех тех экономических, политических и правовых реформ, которые были начаты в

1991 году, четкое определение и обозначение того выбора, который был сделан на

пороге XXI века и продолжил трехсотлетние стремления.

Модернизация – не только средство, но и итоговая цель общественных

преобразований, которые осуществляются в нынешней российской государственности.

Для государственно-правового развития современной России важное значение

приобретают несколько основных направлений модернизации.

Каковы они? Какие конкретные современные стандарты определяют жизнедеятельность

в развитых странах, какие основные государственно-правовые критерии могли быть

положены в основу модернизации России, и в особенности в сфере

государственности?

По форме правления современное Российское государство представляет

прсзидентско-парламептскую республику, основанную на разделении властей.

Разумеется, и в этой области процессы, имеют переходный период. Формирование

системы разделения властей знает перехлесты, когда происходит борьба за сферы

влияния между исполнительной и законодательной властями – между Президентом и

Верховным Советом, Президентом и Государственной Думой.

Четвертая власть – средства массовой информации – выйдя из-под идеологического и

организационного контроля, пытается временами встать над всеми другими ветвями

власти, освобождается порой фактически от пут законности и справедливости.

Расстроена судебная система, и процедурные формы судебной организации не создают

пока необходимых условий для защиты интересов новых социальных сил, новых

тенденций в рыночной экономике, духовной жизни.

Реализуя идею разделения властей, российское общество подчас упускает из виду,

что это разделение не должно вести к безвластию или многовластию, что власть

едина как государственная власть, но организация этой власти в демократическом

государстве предполагает ее разделение по функциям в сфере управления, других

сферах.

Не следует упускать из виду формирование в президентско-парламентской республике

и пятой, президентской власти. Структуры, обеспечивающие Президенту выполнение

функций главы государства, гаранта прав и свобод человека, провозглашенных

Конституцией России, возникают объективно, и их нормальное взаимодействие без

дублирования с другими ветвями власти становится насущной необходимостью.

Формирование института президентства в России отвечает общим закономерностям

современной общепланетарной государственности – из 183 государств при ООН 130

имеют президентскую систему правления.

Форма правления современного Российского государства получила свое закрепление и

Конституции Российского государства (1993) и становится основой для ее

модернизации как по организации, так и по формам деятельности. Общество начинает

жить по Конституции – и это отрадная характеристика стабильности, равновесности

социального состоянии России. Конституционная реформа завершена – и исполнение

Конституции и других законов ставятся по главу угла. При этом прямое действие

Конституции должно стать основой деятельности исполнительных органов власти,

судебных органов. Но при этом, разумеется, должны сохраняться и необходимые

законотворческие работы.

Сложной остается характеристика современного Российского государства по

критериям его национально-государственного и административно-территориального

устройства.

Российское государство имеет федеративное устройство, но весьма специфического

свойства. В состав Российской Федерации входят национально-государственные

образования: республики, такие своеобразные образования, как автономные области,

автономные округа, а также административно-территориальные образования: края,

области. Республики на национальной основе – это государства, суверенитет

которых ограничен в соответствии с Конституцией РФ полномочиями, предметом

ведения, отнесенным к исключительной компетенции федеральных (центральных)

властей. Знает Российская Федерация совместную компетенцию центра и республик. В

этой области получил развитие принцип взаимного делегирования полномочий. Он

реализуется в договорных формах между федеральными органами власти и органами

власти республик (а не между Россией и субъектом федерации, как можно иногда

прочесть или услышать).

Таким образом, федеративное устройство Российского государства имеет

конституционную и договорно-правовую основу. Договорно-правовая основа дополняет

и конкретизирует конституционную основу.

Сторонники унитарного устройства предлагают вернуться к губернской и уездной

формам территориального устройства. Однако при кажущейся простоте такого решения

проблемы устройства Российского государства, его сторонники не учитывают

реальные национальные проблемы, о которых речь шла выше. Не учитывают они и

возросшее национальное самосознание населения России.

Вместе с тем федеративное устройство не должно вести к сепаратизму, особенно в

политической, экономической, правовой сферах, к росту центробежных тенденций,

при которых нарушаются хозяйственные связи, права и свободы граждан (по критерию

их национальной принадлежности), разрушается финансовая система и т.п.

Политический режим современного Российского государства – это

либерально-демократический режим, который, конечно же, еще несет на себе груз

реликтов тоталитарного режима (элементы всеобщего контроля государственных

органов за жизнью граждан, фактическое сохранение властных структур чиновников в

сфере проживания, передвижения граждан и т.п.).

Законы не стали еще повсеместной основой политического режима, недостаточна

судебная защита прав и свобод граждан, ответственность за нарушение законен. Не

вошло еще в практику и прямое действие Конституции, прежде всего не отработаны

процедуры прямого применения Конституции правоохранительными органами –

последние ждут, как правило, специальных нормативных актов, конкретизирующих

правовые положения Конституции.

В то же время судебные органы, становясь на позицию прямого применения

Конституции, постепенно наполняют конкретным содержанием ее отдельные правовые

положения, создают своеобразные судебные прецеденты.

Судебные прецеденты в условиях конкуренции архаичных и новых структур правовой

системы отнюдь не противопоказаны формированию новой правовой системы, могут с

лихвой заполнять вакуумы и пробелы этой системы.

И все же потребность повернуть всю правовую, в том числе судебную систему, к

нуждам социально ориентированной рыночной экономики, прежде всего потребностям

цивилизованного капитализма, его новым, современным «народным» формам,

либерально-демократическому режиму, новым международным отношениям

(сотрудничества, взаимной поддержки) натолкнулось в современной России на мощное

противодействие тех социальных и политических сил, которые потеряли в ходе

реформ свои привилегии, властные высоты, возможности использовать судебную

систему в своих целях.

Определенное отставание законодательства от потребностей реформирования общества

послужило причиной слабости этих реформ, в том числе в правовой сфере. Оно

проявляется в несоответствии правовой реформы потребностям определяющего

правового воздействия на экономические, социальные преобразования.

Состояние материального права, главным образом, гражданского, уголовного,

уголовно-процессуального, характеризуется незавершенностью, фрагментарностью,

противоречиями. Задача систематизации этого законодательства решается плохо, да

и не может решаться иначе, т.к. Федеральное Собрание России не принимает, порой

по конъюнктурным, политическим мотивам, необходимых законодательных актов. Это

особенно касается бюджетных, налоговых актов, прав инвесторов, некоторых

конституционных законов (например, об альтернативной службе).

В целом, как отмечается в специальной литературе, такое состояние

законодательства бьет по собственности, ее регулирование не достигло еще мировых

стандартов и полноты.

В общественном сознании право собственности (всех ее форм, в том числе и

частной) не утвердилось как священное, неотчуждаемое право. Отсюда и стремление

побыстрее использовать собственность для быстрого обогащения, неумение заглянуть

за экономические горизонты, реализовать важнейший конституционный принцип –

«собственность обязывает».

Сроки рассмотрения имущественных споров в судах бесконечно затягиваются, не

помогают этому и создание параллельной судебной системы – арбитражных судов.

В ноябре 1994 года вступила в силу первая часть нового Гражданского кодекса (ГК

РФ), содержащая общие положения, в январе 1996 г. – часть вторая (включает в

себя отдельные виды обязательств, вытекающие из сделок). Идет работа над третьей

частью. Некоторые нормы нового ГК уже вызвали ожесточенные споры. Например,

статья 855 ГК РФ устанавливает первоочередность выплат зарплаты работникам

предприятий из доходов, а затем уже расчеты предприятия с бюджетом по налогам.

Фискальные органы попытались с помощью подзаконных актов (инструктивных писем)

изменить содержание этой нормы, установив приоритет расчетов с бюджетом.

Понятно, что в этом споре отразились противоречия между бюджетниками (учителя,

врачи, армия и т.д.) и производственниками. Теперь, когда исчезли ограничения на

заработок работника, это противоречие стало особенно острым и Государственной

Думе пришлось подтверждать незыблемость статьи 855 ГК РФ.

В сфере уголовного права также произошли большие изменения: перестала быть

уголовным преступлением «спекуляция» – один из наиболее массовых видов

преступлений при социализме, были «уравнены в правах» наказания за преступления

против государственной и частной собственности. Отменены наказания, направленные

на обеспечение государственного сектора экономики трудовыми ресурсами (ссылки,

«условное» осуждение с обязательным привлечением к труду) и т.д.*

*См. об этом: Питер Г. Соломон мл. Проблемы развития правового строя в

постсоветской России.М., 1997.С. 12.

И вместе с тем до сих пор не принят уголовно-процессуальный кодекс, что тормозит

всю правовую реформу, в том числе развитие начал состязательности в процессе,

необходимую обществу роль частных адвокатов.

Большие проблемы возникли и в судебной реформе. Ее цель – развить начала

независимости судебных органов, особенно в отношениях с органами государственной

власти. На предыдущем этапе суды играли второстепенную роль в рассмотрении жалоб

на незаконные действия должностных лиц и в осуществлении контрольных функций на

досудебных стадиях уголовного процесса. Их функции выполняли и партийные, и

советские органы, иногда прокуратура.

Сейчас положение кардинально изменилось – «обиженные и униженные» пошли в суд.

Но катастрофическое финансовое положение судов, отсутствие действенного

механизма исполнения судебных решений помешало судам стать реальной третьей

властью.

Глохнут идеи суда присяжных*, введения института мировых судей, формирования

местных судов субъектов Федерации – и все это происходит, несмотря на принятие

федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» в

конце 1996 года.**

*«Тем не менее к середине октября 1994 года, через 10 месяцев после первого

заседания суда присяжных в Саратове, девять областных судов завершили 108

судебных процессов над 148 обвиняемыми» (П. Соломон мл. Указ. соч. С. 37).

Ряд проблем возникает и в судоустройственной сфере. Это и процедуры назначения

судей, и сроков отправления ими своих должностей, и феминизация судейского

корпуса (женщины в 1996 году составляли 58% от общего числа судей).

Обнадеживающе обстоит дело с правовой и судебной реформой лишь в одной области –

конституционного надзора. Конституционный суд РФ действует, ему принадлежат уже

постановления, защищающие конституционный порядок, основные права и свободы

граждан, в том числе на свободу передвижения, на судебные жалобы, на

недопустимость оплаты при осуществлении конституционных прав и ряд других.

Значительным и заметным результатом правовой и судебной реформы стало изменение

отношения населения к суду, к законам. Судебная процедура все чаще используется

гражданами и уже мало кто, характеризуя себя положительно, заявляет: «А я ни

разу не был в суде». Это уже вовсе не положительная примета.

Политический режим в настоящее время имеет нестабильный, переходный характер.

Его дальнейшая эволюция в либерально-демократическую сторону подвергается как

критике со стороны сторонников тоталитарного режима, так и одобрению со стороны

приверженцев демократических реформ..

Наконец, функции и аппарат современного российского государства.* Отметим сразу,

что при изучении темы о функциях современного Российского государства нельзя

использовать имеющиеся на сегодняшний день устаревшие монографии, учебники по

теории государства и права, поскольку в них рассматривались главным образом

функции социалистического государства, существующего в условиях нерыночной,

командно-административной экономики. Высшей целью социалистического государства

там провозглашалось построение коммунизма. Соответственно этой цели определялись

и направленность, объем и содержание его деятельности. Поэтому функции

социалистического государства были чрезмерно идеологизированы. Считалось, что

государство – это главное орудие строительства коммунистического бесклассового

общества, поэтому оно непрерывно должно управлять буквально всеми сферами

общественной жизни, т.е. обосновывалась необходимость тоталитарного государства.

При таком подходе общество, государство, экономика не разделены, составляют

единый монолит, а функции государства не отделены от функций общества.

*Фрагмент написан совместно с доцентом, к.ю.н. Т.Н. Клепцовой.

В настоящее время при рассмотрении проблемы функций современного Российского

государства прежде всего необходимо учитывать происходящий процесс освобождения

от примата идеологии над государством, а также новые цели Российского

государства и определяемые ими задачи. Взятый Российским государством курс на

цивилизованные перемены направлен на преобразование, модернизацию России, на ее

демократическое обновление и экономическое возрождение. Россия остается великой

державой не только потому, что у нее обширная территория, огромные природные и

человеческие ресурсы и большой ядерный потенциал, но прежде всего в связи с

созданием и ней условий жизни, обеспечивающих всем людям свободу, права,

человеческое достоинство и безопасность.

Для понимания функций современного Российского государства очень важным

становится разграничение функций государства и общества, а также учет влияния

рыночной экономики на функции государства.

В социалистическом обществе при специфическом тоталитарном режиме отсутствовало

четкое разграничение функций государства и общества. Государство под

руководством одной правящей партии («партийное государство») регулировало все и

вся. После октября 1917 года в России была предпринята исторически потерпевшая

неудачу попытка построить такое общество, в котором непосредственными

распоряжениями государства создается производство и распределение продуктов. При

конструировании такого общественного строя использовали представления о массах,

нуждающихся в «отеческой» заботе со стороны государства (государственный

патернализм) и в повседневном руководстве со стороны партийно-государственной

элиты, определяющей цели общества и осуществляющей это руководство с помощью

чрезмерно централизованных иерархических государственных структур управления.

В таком обществе имеет место государственная оценка деятельности людей (так

называемый государственный контроль за мерой труда и мерой потребления – об этом

шла речь выше), при которой одной из неразрешимых проблем является проблема

определения точных и справедливых нормативов труда и распределения. И как

следствие этого, отсутствуют надлежащие эффективные материальные стимулы к

высокопроизводительному труду, господствует уравнительная психология.

Существовавшая десятилетия экономическая система и создавалась ради поддержания

искусственной распределительной и уравнительной социальной среды.

В обществе с рыночной экономикой проблема материального стимулирования трудовой

активности решается по-другому. При рыночных отношениях происходит свободное

сопоставление результатов всех видов человеческой деятельности (каждый

предлагает свой «товар») и оценка их полезности по схеме «спрос-предложение».

При таких отношениях значимость людей и их деятельности определяется не

государством, а их взаимной полезностью друг другу.

Регулирующая роль государства при этом сохраняется, но сфера ее действия

сужается и должны быть четко очерчены ее пределы, а функции государства отделены

от функций общества. Осуществление перехода от административно-бюрократической к

рыночной экономике – это грандиозная по своим масштабам, сложнейшая задача,

которая стоит перед Российским государством. Для ее успешного решения становятся

необходимыми прежде всего кардинальные преобразования и в мировоззрении россиян.

Ведь они десятилетиями впитывали правила, сковывающие их инициативу и

предприимчивость.

Из всего сказанного следует вывод: система функций Российского государства

принципиальным образом трансформируется. Некоторые функции у государства

отпадают вообще, другие существенно меняют объем и содержание, а следовательно,

и значимость самих функций. Кроме того, появляются новые, неизвестные ранее

функции государства. Изменяется также и соотношение функций в единой системе,

которую они образуют.

Изменяются в этой связи структура и деятельность аппарата государства,

обеспечивающего выполнение функций. Прежде всего становится ясным, что для

реализации новых функций оказывается невозможным использование старого аппарата

тоталитарного государства как командно-административной системы. Поэтому

происходит слом тоталитарных структур предыдущего

административно-бюрократического аппарата социалистического государства и

создание новых государственных структур, прежде всего реформируются органы

управления экономикой. Некоторые министерства вообще упраздняются, другие

преобразовываются. Появляются и новые органы исполнительной власти.

В связи с новой стратегией развития России – ее модернизацией, в том числе

переходом к социально ориентированной рыночной экономике, действительно, важное

значение приобретает новая роль Российского государства в экономической жизни

общества. Государство должно создавать условия для свободной предпринимательской

деятельности, защищать все формы собственности и т.п. В этой связи возникает

вопрос об экономической функции современного Российского государства. При этом

надо учитывать следующее.

Начиная со второй половины 30-х годов в качестве основных внутренних функций

социалистического государства выделялись хозяйственно-организаторская функция и

функция контроля за мерой труда и мерой потребления. Во всех учебниках неизменно

подчеркивалось, что «по мере продвижения к коммунизму экономическая роль

государства будет усиливаться, в связи с чем неуклонно возрастает роль, объем и

сложность содержания его хозяйственно-организаторской функции, поскольку она

имеет целью создание материально-технической базы коммунизма». Такой подход был

отражением фактически осуществленного в стране тотального огосударствления всех

сфер жизни общества, включая и экономическую, прежде всего сферу собственности.

Этатизация экономики влекла гипертрофию функций государства, причем не только

охранительных, но и созидательных, экономических. С конца 20-х-начала 30-х годов

в стране сложилась командно-административная система, осуществлявшая чрезмерную

бюрократическую централизацию в народном хозяйстве страны. Все вопросы решались

из центра: кому и что производить, кому поставлять произведенную продукцию, по

каким ценам и т.д. Именно поэтому и содержание хозяйственно-организаторской

функции государства включалось глобальное управление экономикой страны:

планирование, материально-техническое снабжение, ценообразование, ассигнование

средств на развитие отраслей народного хозяйства, его комплексная механизация и

электрификация, химизация сельского хозяйства, мелиорация земель и т.д. и т.п.

Представление о Советском государстве как основном орудии строительства нового

общества, закрепленное в преамбуле Конституции СССР 1977 года, явилось

отражением фактически осуществленного в стране огосударствления экономики (почти

90) процентов средств производства находились и собственности государства) и,

как следствие этого, – гиперболизации хозяйственно-организаторской функции

государства. В руках государства были сосредоточены важнейшие рычаги управления

экономикой.

Провалы в экономике: «теневая экономика», дефициты, инфляция, спекуляция,

коррупция, невосприимчивость к новейшим достижениям науки и техники, низкий

уровень жизни – свидетельствовали о том, что такая огромная экономическая ноша

не под силу государству и необходимо было преодолеть почти суеверное почтение

перед государством как единственным, главным орудием управления экономикой.

В настоящее время пришло осознание необходимости плюрализма не только в

идеологии, культуре и духовной жизни, но и в экономической жизни. Признание

многообразия конкурирующих между собой цивилизованных форм собственности, их

равноправия (общественной, частной, муниципальной, личной, коллективной,

государственной) неизбежно влечет за собой расширение круга участников принятия

хозяйственных решений, т.е. означает на деле переход к саморегуляции

экономической жизни.

Таким образом, одним из условий достижения качественно нового состояния

российского общества является ориентация на идеи самоуправления,

саморегулирования экономической жизни при координирующей и в определенных

пределах регулирующей роли государства и разнообразии форм собственности.

Стимулирование хозяйственной инициативы и предприимчивости, осознанное как

потребность дальнейшего общественного развития, приводит к признанию

необходимости включения людей и их коллективов (объединений) в отношения

собственности, с тем чтобы они приобрели положение хозяев средств производства,

в том числе и земли. А этому служат приватизация и разгосударствление,

долженствующие в идеале изменить характер труда: превращению его из

полуподневольного в истинно свободный, движимый личным экономическим интересом.

Мировой опыт показывает, что саморегуляция, особенно в экономике, оказывается

плодотворнее репрессивно-командных государственных структур, создающих

неэффективную, распределительную экономику. В основе эффективности производства

– свобода выбора человеком своего места в сфере производства и обмена, свобода

распоряжения продуктами своей деятельности, свобода выбора партнеров и способов

взаимодействия с ними (договор, назначение цены и т.д.). Но при этом должна

сохраняться и социальная роль государства: прежде всего социальная защищенность

пенсионеров, инвалидов, детей и других малоимущих слоев населения. Государство

должно быть не только правовым, но и социальным. Содержание законов должно быть

социально ориентированным. Об этом говорится и в Конституции РФ.

Освобождение экономики от идеологии, модернизация экономической системы России с

целью замены затратной, дефицитной, супермилитаризованной экономики экономикой

конкурентной, рыночной требуют, таким образом, отказа от сложившихся в течение

семи десятилетий стереотипов в понимании экономической роли государства,

преодоления идеологических мифов и догм, касающихся соотношения государственных,

общественных, коллективистских и индивидуальных начал в социально-экономической

жизни общества, признания многообразия, равноправия форм собственности, в том

числе и частной.

Это отнюдь не означает, что государству следует вообще отказаться от

вмешательства в экономику, но необходимы его оптимальные пределы. Критерием

таких пределов может служить степень учета и обеспеченности интересов различных

социальных субъектов. Современное российское общество весьма неоднородно по

своему составу. В нем существуют различные нации, классы, социальные слои,

официальные и неофициальные общественные организации, трудовые коллективы,

творческие союзы и т.д. и т.п. В связи с переходом к рыночным отношениям

появляются и новые субъекты: предприниматели, торговцы, коммерсанты, наемные

работники и т.д. Все они являются носителями специфических, свойственных только

им интересов.

Поэтому важно создание специального политического механизма, имеющего каналы,

через которые субъекты-носители интересов могли бы заявить о них вовне. Этому в

наибольшей степени служит либерально-демократическое устройство государства.

При этом государство, получая информацию об интересах, может и должно каким-то

из них создавать благоприятные условия для реализации, а иным ставить

препятствия для их осуществления, имея в виду, что реализация интересов одних

субъектов не должна наносить ущерба в целом. Государство призвано

консолидировать разнообразие интересов, не допуская острого разрешения их

противоречий (например, военных конфликтов, забастовок). Государство издает

нормативные акты и обеспечивает соблюдение юридических норм, регулирующих

наиболее важные вопросы экономического развития страны, а остальные процессы в

сфере экономики, имущественных отношений, исходя из последовательного проведения

в жизнь принципа «разрешено все, что не запрещено», должны протекать в режиме

саморегуляции. При этом необходимо учитывать, что указанный принцип не

распространяется на государственные органы и должностных лиц. Актуально в связи

с этим создание особых механизмов представительства плюралистических интересов в

высших органах законодательной власти (в том числе легального лоббирования). В

этом направлении и идет развитие экономической функции современного Российского

государства, обеспечивая укрепление государства.

Словом, реалистический взгляд на экономическую роль государства в обществе

приводит к осознанию необходимости пересмотра прежних представлений.

Хозяйственно-организаторская функция и функция контроля за мерой труда и мерой

потребления эволюционируют в экономическую функцию государства.

При разгосударствлении и демонополизации, необходимых для перехода к рыночной

экономике, решаются вопросы о размерах госсектора. Как и во всем мире, наиболее

важные, ключевые отрасли могли находиться в руках государства и только над ними

оно осуществляет непосредственное руководство (так называемые «естественные»

монополии, а также казенные предприятия). Природа государственной собственности

такова, что ее использование эффективно главным образом для решения общенародных

задач: транспорт, связь, охрана природно-экологического потенциала, оборона,

освоение космоса, создание комплексов, работающих на экономику страны и целом.

Пределы оптимального государственного сектора и многоукладной экономике должны

быть установлены высшим органом государственной власти. Без таких преобразований

государственная собственность будет неизбежно воспроизводить

командно-административные механизмы управления экономикой.

Российское государство стимулирует в настоящее время (налоговые льготы, кредиты)

производство, инвестиции в него. Однако надо признать, что налоговые системы еще

весьма далеки от нормального устройства, налогоплательщик еще не стал основной

фигурой налоговой системы, основным субъектом во взаимодсйствии

«гражданин-государство».

Для решения этих сложнейших задач Российскому государству необходима сильная

государственная власть, прежде всего во всех трех ветвях: законодательной,

исполнительной, судебной. Оздоровление экономики России может быть осуществлено

лишь согласованными действиями парламента, определяющего приоритетные звенья

экономического развития, деятельности правительства в области реформ и

Президента – главы государства. Сильная, но и легитимная исполнительная власть

необходима и для преодоления сопротивления реформам, оказываемого как старым

административно-бюрократическим аппаратом, теряющем жизненное пространство, так

и «снизу», теми слоями общества, которые не желают и бояться радикальных

перемен, сопротивляются модернизации.

Экономическая функция Российского государства, несомненно, очень важна, особенно

в сложный период перехода от плановой, командной экономики к экономике рыночной.

Поэтому велика роль государства в обеспечении необходимых условий для

преодоления кризисного состояния (стабилизации финансов, укрепления курса рубля,

создания стимулов производственной деятельности и т.д.). Особое значение

приобретает и новая функция государства, связанная с прокладкой трубопроводов,

по которым экспортируется нефть и газ. Отношения с государствами, по которым

идет «труба», должны исключать зависимость России от этих государств и,

наоборот, экспорт энергоносителей становится важным средством необходимого

давления.

Но не менее важно для современного Российского государства кроме экономической

функции и появление новых функций, вызванных различными факторами общественного

развития: геополитическими, экологическими, развитием научно-технического

прогресса, потребностями духовного и нравственного совершенствования общества и

т.п. В частности, к появлению новых функций привело образование на месте бывшего

СССР ряда суверенных государств и появление мигрантов из числа русскоязычного

населения, проживавшего на их территориях, а также возникновение острых

межнациональных конфликтов и связанная с ними проблема беженцев. Появление

функций защиты мигрантов, беженцев, предотвращения межнациональных конфликтов и

ряд других – вот то неожиданно новое, что приносит изменение деятельной стороны

Российского государства.

В современной России большое значение приобретают образовавшиеся

финансово-промышленные группы, их борьба за сферы влияния, переделы

собственности. В такие группы входят коммерческие банки, крупные акционерные

общества, производственные предприятия. Они стремятся захватить контроль над

средствами массовой информации, продвинуть «своих» людей на влиятельные, в том

числе правительственные посты. Явление новое для постсоветской российской

государственности. Советское государство не знало этой проблемы.

На предыдущем этапе в Советском Союзе были, разумеется, различные группировки.

Они формировались по принципу землячества, этнической принадлежности, а в

некоторых союзных республиках даже по клановым, родовым связям. Эти группировки

захватывали и делили партийные, советские структуры и были реальной властью в

регионах. Чего стоила только одна «днепропетровская команда» во времена

Брежнева!

Ныне в основе формирования реальных финансово-промышленных структур лежат

интересы капитала, групповые интересы, в том числе при использовании

внешнеэкономических связей.

И у государства возникает новая функция: примирять столкновения этих

финансово-промышленных групп, когда они выходят за рамки разумной конкуренции и

ведут настоящие войны в процессах приватизации. Государство также должно

обеспечивать и контролировать поступления налогов от этих групп, противостоять

их попыткам подменить государственные интересы своими групповыми интересами и

т.п. Важной задачей становится налаживание взаимодействия между этими группами и

экономическими органами государства в процессе приватизации, стимулирования

производства и т.п.

Особенно большое значение в условиях перехода к рыночной экономике приобретает

функция обеспечения социальной защищенности граждан.

Мировой опыт показывает, что имеются эффективные методы борьбы с безработицей:

создание государственной службы занятости населения, условий для переподготовки

рабочей силы, чтобы лица, высвобождающиеся в результате интенсификации труда и

ликвидации убыточных предприятий, могли бы за счет общества приобрести другую

социально необходимую профессию. Государственная система социальной защиты

включает пенсионное обеспечение нетрудоспособных по старости или инвалидности,

выплату различных пособий, в том числе по безработице, многодетным семьям и т.п.

Для осуществления этой деятельности в современном Российском государстве созданы

специальные государственные структуры, призванные координировать работу местных

служб социальной помощи, а также оказывать активное влияние на политику

правительства но отношению к малоимущим. В некоторых регионах положительно

зарекомендовали себя впервые созданные центры социальной помощи самым

нуждающимся, организующие бесплатные обеды, выдачу одежды, предоставление

ночлега и т.п. Вопросами социальной защищенности занималось специально созданное

Министерство социальной защиты населения России.

На современном этапе особенно обостряется проблема социальной справедливости. И

хотя понятие справедливости имеет в разные исторические периоды различное

содержание, изменяется в зависимости от многих обстоятельств, все же в

конструкции социальной защищенности – это прежде всего равенство в обеспечении

специальными привилегиями и льготами, адресное распределение помощи нуждающимся:

многодетным семьям, инвалидам, старикам, детям, женщинам и т.п. Причем

обеспечение привилегиями и льготами должно осуществляться но законодательной

основе.

И если при социалистической экономике такое обеспечение шло по линии так

называемых общественных фондов потребления, которые служили фактическим

прикрытием неравного распределения материальных и иных благ, то социальная

защищенность в условиях социально ориентированной рыночной экономики действует

не только через различные фонды поддержки неимущих, безработных, пенсионеров,

инвалидов, но оказывается и гуманитарная помощь через многие иные каналы.

Имущественная дифференциация в российском обществе существовала и ранее, но в

последние годы она резко усилилась. А с либерализацией (освобождением) цен

приобрела особенно острые формы. В принципе, социальное расслоение общества –

явление естественное и неизбежное. Уравнительная тенденция, присущая

тоталитарному государству, не стимулировала энергию, предприимчивость людей и не

побуждала их к улучшению результатов своего труда. Однако государство не должно

допускать обогащения одних за счет ограбления других. Правомерна лишь такая

дифференциация, при которой все доходы получены законным путем и в основном

заработаны трудом, умом, прилежанием, инициативой, предприимчивостью.

К функции социальной защищенности граждан тесно примыкает функция поддержки

здравоохранения. В условиях рыночной экономики, а также и перехода к ней

государство не в состоянии полностью обеспечивать государственную систему

бесплатной медицины, т.к. не имеет для этого материальных возможностей. Поэтому

неизбежен переход к системе медицинского страхования, конечной целью которого

является создание такой системы организации медицинской помощи, которая бы

обеспечивала ее своевременность и повышение качества диагностики и лечения.

Для реализации различных медицинских программ и координации работы

государственных медицинских учреждений создано и действует Министерство

здравоохранения Российской Федерации.

Как уже отмечалось, в связи с распадом СССР перед Российским государством

возникли новые, неизвестные ранее проблемы, например, защиты прав

соотечественников, проживающих за пределами России, в бывших союзных республиках

(около 25 млн русскоязычных). В некоторых из вновь образовавшихся государств

наблюдаются проявления бытового национализма. Нередко национальная идея

эксплуатируется таким образом, что неудовлетворенность условиями жизни находит

выход в национальной нетерпимости и даже острых межнациональных конфликтах. В

связи с этим, как упоминалось выше, у Российского государства появляется новая

функция предотвращения межнациональных конфликтов и защиты беженцев, организации

системы занятости и социального обеспечения мигрантов. Государство не может

остаться в стороне от их нужд и обязано проявить о них заботу. Требуется также

правовая регуляция потоков переселенцев с учетом возможностей и потребностей

территорий, заботы о мигрантах.

Характерный для современной эпохи научно-технический прогресс (информация,

атомная промышленность, другие новые технологии), вызванный им рост масштабов

воздействия человека на природу сопровождается негативными последствиями:

истощением сырьевых ресурсов, загрязнением почвы, атмосферы, водной среды,

превышением естественного радиационного фона и т.п. Подобные явления в целом

представляют ухудшение среды обитания, качества жизни людей и неизбежно влекут

повышение заболеваемости и смертности, создают демографический кризис. В связи с

этим приоритетное значение приобретает экологическая функция Российского

государства, или, как ее еще называют, функция охраны природы или окружающей

среды.

Цель этой функции состоит в том, чтобы обеспечить ответственное отношение к

природе, предотвратить уничтожение среды обитания, крушение целых экологических

систем, что создает в конечном счете угрозу самому существованию человечества –

так сегодня гласит экологический императив. Экологическая функция предполагает

целый комплекс мер, специально разработанных и проводимых в жизнь компетентными

государственными органами. Это и установление предельно допустимых концентраций

различных загрязняющих веществ в почве, воде, воздухе, и контроль за их

соблюдением, и ответственность (материальная, административная, вплоть до

уголовной) за нарушение экологических правил, за вредные выбросы, скопление

нечистот предприятиями и организациями и т.д. Сюда же относится и разработка

научно обоснованных мер по рациональному использованию сырьевых ресурсов и

обеспечению воспроизводства природных богатств, создание производств по

утилизации отходов, переоснащение действующих заводов и фабрик в экологически

приемлемые. Сюда же относится и подготовка специалистов по проектированию

экологически чистых предприятий, развитию «чистого» землепользования, меры по

сохранению популяций животных, растений, а в случае необходимости – объявление

отдельных регионов «зонами экологического бедствия» и проведение чрезвычайных

мер для восстановления экологического благополучия.

В переходный период значительные изменения претерпевает деятельность Российского

государства в духовной сфере. В течение предыдущих семи десятилетий государство

осуществляло функцию, называемую культурно-воспитательной. Эта функция

прикрывала тотальное вмешательство государства в духовную, нравственную,

религиозную жизнь общества. Ее сутью была борьба с инакомыслием и насаждение

марксистской идеологии. Эта идеология объявлялась государственной. В бывшем СССР

существовала единая система народного образования, обеспечивающая бесплатную

общеобразовательную и профессиональную подготовку граждан. Эта система служила

коммунистическому воспитанию и утверждению одной официальной идеологии.

Образованием, воспитанием, развитием культуры граждан занимались государственные

органы, работающие под руководством КПСС. Средства массовой информации – печать,

радио, телевидение – также контролировались единственной правящей партией.

Высшей целью общественного производства провозглашалось наиболее полное

удовлетворение материальных и культурных потребностей людей. Однако, как

свидетельствуют факты, реализация этой цели не была достигнута, а, наоборот,

свелась к формированию утопического и мифологизированного сознания российских

граждан.

В условиях деидеологизании общества и департизации государственных органов

культурно-воспитательная функция государства сменяется функцией государственной

поддержки образования, науки, культуры, нравственного и культурного возрождения.

По крайней мере должна сменяться такой функцией. Но откровенно надо признать,

что до ее реализации еще очень далеко. В Российском государстве пока не стали

приоритетными идеи и практика поддержки культуры, науки, образования. И эта

недальновидная политика может со временем иметь тягчайшие последствия. Условия

рыночной экономики и перспективы научно-технического прогресса предъявляют все

более высокие требования к профессионализму и компетенции работников, а

следовательно, к обучению и образованию. На первый план выдвигается не

идеологическая политико-воспитательная работа, а приобретение необходимых

знаний, выработка трудовых навыков и культурного общения в соответствии с

жизненными устремлениями каждого человека. При этом воспитательное,

нравственное, патриотическое содержание не только сохраняется, но и возрастает.

Для современного этапа характерен отказ от чрезмерной централизации в деле

воспитания и образования. Следствием этого явилось появление различных школ

(религиозных, национальных, специализированных по отдельным предметам),

гимназий, лицеев и других учебных заведений, в том числе и частных, платных, не

требующих государственного финансирования, с индивидуальными программами

обучения, не утверждаемыми государством. Высшим учебным заведениям предоставлена

самостоятельность в решении таких вопросов, как утверждение учебных планов,

программ по учебным дисциплинам, срокам обучения и др. Бюджетное финансирование

государственных учебных заведений должно сохраниться, но в перспективе

предусматривается постепенный переход к введению частичной платы за обучение,

например за получение второго высшего образования.

В современных условиях значительными становятся такие проявления активной роли

государства, как деятельность по обеспечению научно-технического прогресса,

поддержки науки и информационного обслуживания. Повышение эффективности

производства, рост производительности труда в современных условиях будут

невозможны без широкого использования достижений научно-технической революции,

внедрения новых, прогрессивных, экономичных и безотходных технологий,

компьютеризации и т.п.

Российское государство стремится обеспечить условия, необходимые для развития

науки, особенно фундаментальной, которая не дает быстрой отдачи, но без которой

невозможен прогресс. Необходимы бюджетное финансирование научных исследований,

прочная правовая база для оперативного и эффективного использования в

производстве открытий и изобретений, а также защиты интеллектуальной

собственности. Одновременно научным и культурным учреждениям необходимо

предоставить возможность самостоятельно зарабатывать средства для своего

развития, чтобы они могли выжить в очень сложных экономических условиях, когда

государство не в состоянии на прежнем уровне обеспечивать их финансирование.

В современном мире наблюдается общая тенденция к возрастанию роли информации,

которая является важнейшим продуктом общественного производства. Достичь

современного уровня цивилизации может лишь государство, располагающее наиболее

точной и полной информацией, быстро и эффективно осваивающее ее для достижения

общечеловеческих целей. И в этом отношении много делается современным Российским

государством.

В связи с научно-техническим прогрессом традиционные формы информационного

обслуживания (библиотечное, справочное, кодификационное) дополняются на

современном этапе информатизацией на базе ЭВМ (компьютеризацией), что ведет к

созданию в стране условий для сбора и обработки всех видов информации. В этой

связи разрабатывается информационная политика государства, создается

организационно-правовой механизм управления информационными процессами,

обеспечивается безопасность работы автоматизированных информационных систем в

сочетании со свободным доступом пользователей информации к различным базам

данных. Для юристов особое значение имеет использование ЭВМ для накопления и

обработки правовой информации (информационное обеспечение правотворческой

деятельности, систематизация нормативно-правовых актов и т.п.).

Появление мировых систем коммуникаций на основе объединения компьютерной

технологии, связи и телевидения, так называемых «мультимедиа» или

«информационных шоссе» в XXI век, потребовало нового и большого внимания

государства для защиты конституционных прав граждан (свободы слова и т. п.) и

нравственных интересов общества, особенно детства и юношества, по крайней мере,

государственное вмешательство в эту сферу оказалось очень противоречивым и

затруднительным.

Велика также роль средств массовой информации, которые называют четвертой

властью, имея в виду их способность оказывать серьезное влияние на общественное

мнение и даже формировать ею, и тем самым воздействовать на общественные

отношения. Однако в условиях либерализации цен возникла угроза для выживания

прессы, да и другие средства массовой информации оказались в тяжелой ситуации.

Государство на период перехода к рыночным отношениям может осуществлять меры

правовой и экономической защиты средств массовой информации, ограничивая диктат

производителей бумаги и монополию распространителей печати. Для координации

деятельности государственных органов, осуществляющих рассмотренные выше функции

в Российской Федерации созданы органы образования, науки и технической политики,

культуры, Российский Комитет по печати. Федеральная служба телерадиовещания.

Одной из самых важных внутренних функций Российского государства является

функция защиты прав человека, охраны прав и свобод граждан, обеспечения

законности и правопорядка. Аналогичная но названию функция и раньше всегда

указывалась в числе основных внутренних функций социалистического государства.

Однако в действительности, в условиях тоталитарного режима допускались произвол

и беззаконие в отношении граждан, массовые репрессии в сталинский период,

преследование инакомыслящих и другие нарушения прав и свобод человека.

В условиях формирования в нынешних условиях правового государства, свободного

гражданскою общества особое значение приобретает создание надежных механизмов

защиты нрав и свобод человека, прежде всего обеспечение его безопасности. Жизнь,

здоровье, честь и достоинство, все формы собственности (в том числе и

интеллектуальной) и другие политические, экономические нрава и свободы,

установленные принятой в конце 1991 года российской Декларацией прав и свобод

человека и гражданина, а также международными пактами, к которым присоединилось

Российское государство, подтвердив выполнение международных обязательств,

вытекающих из договоров и соглашений бывшего СССР, должны надежно охраняться

государством.

Конституционный суд и судебная система Российской Федерации, возглавляемая

Верховным судом, система органов прокуратуры, во главе которой стоит Генеральная

прокуратура РФ, Министерство юстиции, Министерство внутренних дел, специальные

структуры, обеспечивающие безопасность России – это те государственные органы,

которые призваны, каждый в рамках своей очерченной законом компетенции,

обеспечить законность и правопорядок, борьбу с преступностью, нарушениями прав

человека и правового режима работы органов государственной власти и управления.

Общая цель такой деятельности – преодоление правового нигилизма,

распространенного в российском обществе. Новой и важной функцией Российского

государства стала деятельность по обеспечению целостности государства,

преодолению сепаратистских тенденций, по развитию федерализма, восстановлению

конституционного порядка на основе прямого действия Конституции РФ в необходимых

ситуациях.

Вместе с тем при характеристике всех внутренних функций не следует становиться

на путь их апологетики, не учитывать, что многие из этих функций существуют в

потенции, в идеале, а на самом деле, являясь деятельной стороной современного

Российского государства, встречают большие трудности, противоречия.

На современном этапе существенно видоизменились и внешние функции Российского

государства. Это вызвано не только начавшимся переходом к многоукладной рыночной

экономике, но также изменением целого ряда внутренних и внешних геополитических,

идеологических и других факторов: устранением руководящей роли КПСС,

деидеологизацией внутренней и внешней политики, распадом СССР, изменением

общественного строя в бывших социалистических странах Восточной Европы.

Новые реалии, новые отношения с бывшими союзниками и противниками вызвали

появление новых внешних функций государства, а также существенную модификацию

некоторых из считавшихся ранее традиционными, привычными. Внешняя политика

неотделима от внутренней, является ее продолжением, поэтому предыдущие семь

десятилетий внешняя политика и внешние функции государства формировались под

определяющим воздействием марксистско-ленинской идеологии, которой отдавался

приоритет в условиях партийного руководства государством со стороны КПСС, а

государственные интересы нередко отодвигались на второй план. Основными внешними

функциями государства объявлялись функции экономического и политическою

сотрудничества и взаимопомощи со странами социализма и функция поддержки

национально-освободительного движения и сотрудничества с развивающимися странами

социалистической ориентации. Межгосударственные отношения с этими группами стран

были объединены идеологией и общими целями и задачами построения социализма и

коммунизма, борьбой против капитализма, а также мессианскими идеями о мировой

революции. В результате многие важные вопросы в отношениях с этими странами

решались кулуарно, в высших сферах советской партийно-государственной элиты,

идеологическим союзникам оказывалась практическая безвозмездная помощь, а

торговля с ними не всегда велась на взаимовыгодной основе, что не

соответствовало интересам государства.

Одной из главных целей современной внешней политики Российского государства

является интеграция России в мировую цивилизацию и мирохозяйственные

экономические связи при обязательной защите государственных, национальных

интересов России. Поэтому одним из ее направлений является переход от

внешнеэкономического сотрудничества с идеологическими союзниками, характерного

для предыдущих десятилетий, к равноправному внешнеэкономическому партнерству на

взаимовыгодной основе, при котором партнерам не навязываются идеологические

модели. В связи с этим у Российского государства отпали две названные ранее

функции: братского сотрудничества с «социалистическими» странами и поддержки

национально-освободительных движений. Идеология более не заслоняет национальных

(геополитических и экономических) интересов России, которым соответствует

налаживание широкомасштабного партнерства с разными странами. Но, разумеется,

сохранение и обеспечение гуманизма во внешней политике, препятствование

агрессии, войнам, приоритет политических методов решения конфликтов, защита

государства остаются содержанием внешнеполитической деятельности Российского

государства.

Ранее страны, входящие в «социалистическую» систему (Чехословакия, Польша,

Венгрия и др.), осуществляли координацию своих хозяйственных планов, внешней

политики, а также создали совместную систему обороноспособности. Организационно

эта деятельность осуществлялась в рамках СЭВ (Совета Экономической Взаимопомощи)

и Варшавского Договора при явном руководстве со стороны СССР.

В результате новых геополитических реалий их взаимоотношения перешли в другую

плоскость и строятся теперь как отношения между полностью независимыми и

равноправными субъектами международного права и переведены на новую основу –

взаимных расчетов, взаимной выгоды.

Многие страны Африки, Азии и Латинской Америки (Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау,

Куба и др.) годами получали от государств-членов СЭВ экономическую и

техническую, в том числе военную, помощь преимущественно на безвозмездной

основе. Современное Российское государство, ориентируясь на рыночную экономику и

плюралистическую демократию, отказалось от экспансионистской и

идеологизированной внешней политики. В связи с этим оно прекратило

финансирование других государств, ведущее к растрате ресурсов страны.

Отказавшись от поддержки ложных принципов могущества, государство перестало

осуществлять так называемую «помощь развивающимся странам». Однако это не должно

служить препятствием для заключения с этими государствами экономических и

торговых соглашений как с равноправными партнерами. В отношениях с этой группой

государств должен быть осуществлен переход от кредитного принципа сотрудничества

к взаимовыгодному коммерческому. Таким образом, можно констатировать, что

Российское государство осуществляет функцию перехода от внешнеэкономического

сотрудничества с бывшими идеологическими союзниками к внешнеэкономическому

партнерству.

Необходимо также отметить, что после распада СССР и образования на его

территории ряда независимых государств, претендующих на полноценное членство в

мировом сообществе, в том числе и в ООН, у российской внешней политики появилось

новое приоритетное направление – установление дружественных отношений со всеми

бывшими союзными республиками, а не только с вошедшими в СНГ (Содружество

Независимых Государств). Россия стремится осуществить современное

деидеологизированне добрососедство со всеми странами так называемого «ближнего

зарубежья». Для установления таких связей в российском Министерстве иностранных

дел создан специальный департамент.

Принципиальным образом меняются также взаимоотношения России с развитыми

странами Запада. От бывшего СССР Российскому государству досталось тяжелое

идеологизированное наследие по ряду направлений внешней политики. Основной

задачей является поэтому отказ от конфронтации, острого противостояния в

отношениях с бывшими идеологическими противниками. В связи с этим внешняя

политика России кардинально меняется, хотя в мировом сообществе Российское

государство признано продолжателем (но не правопреемником, как иногда

неправильно называют) бывшего СССР. например, заняло его место в Совете

Безопасности ООН, других международных организаций, всей системе дипломатических

отношений. Страны Запада более не рассматриваются как противники России, и перед

Российским государством стоит задача с помощью таких государственных структур,

как Министерство иностранных дел, Министерство экономики, через взаимные

договоренности установить если не дружеские отношения с развитыми странами, то

хотя бы добиться взаимопонимания и взаимовыгодного экономического партнерства.

При этом каждая страна исходит из своих интересов и не должна навязывать

партнеру какие-либо идеологические догмы. Происходит также установление

нормальных связей с теми странами, сближению с которыми ранее мешали

идеологические соображения, например с ЮАР, Израилем. Они тоже становятся

серьезными деловыми партнерами России, т.к. существует обоюдная

заинтересованность в налаживании тесных взаимовыгодных связей.

Конечно, взаимоотношения Российского государства с развитыми странами Запада во

многом зависят от того, насколько успешно будут решаться внутренние, в

особенности экономические, проблемы России: будет ли осуществлен выход из

экономического кризиса, достигнуты финансовая стабилизация и политическая

стабильность. Вместе с тем в области внешней политики Россия должна

препятствовать приближению к ее границам потенциальных противников (расширение

НАТО на восток).

На современном этапе развития у Российского государства появляется также новая

внешняя функция государственной поддержки иностранных инвесторов. Россия

заинтересована в участии западных партнеров в процессе создания рыночной

экономики, использовании капиталовложений из-за рубежа, а также помощи

международных экономических и финансовых организаций, например Международного

валютного фонда (МВФ), Всемирного банка реконструкции и развития (ВБРР).

Привлечение иностранного капитала необходимо для того, чтобы успешно справиться

с экономическими и финансовыми трудностями, чтобы не погибла фундаментальная

наука, для которой необходимы значительные средства, отсутствующие сейчас у

государства, чтобы не прекратилось развитие практической медицины и т.п. Но

иностранные инвестиции важны не только потому, что они обеспечивают приток

капиталов. Они нужны и для передачи опыта управления, технологий и

профессиональной подготовки рабочих. Вместе с тем это направление не должно

вести к умалению опыта Российского государства, к превращению его в большой

придаток других стран.

Таким образом, необходимо масштабное деловое сотрудничество, которое в известной

степени сдерживается неуверенностью западных предпринимателей в стабильности

внутриполитической ситуации в России. Кроме того, условием для иностранных

инвестиций является благоприятная налоговая политика. Поэтому потенциальным

иностранным инвесторам, готовым сделать солидные вложения в российскую

экономику, правительство России предоставляет надежные гарантии, дающие им

чувство уверенности. Политическая нестабильность существенно вредит деятельности

инвесторов.

Для решения всех этих вопросов требуется солидная законодательная база, т.е. 

принятие законов, направленных на привлечение и эффективное использование

иностранных материальных и финансовых ресурсов, передовой зарубежной техники и

технологий, а также управленческого опыта, функционирование рынка ценных бумаг,

недвижимости. Нужны законы, устанавливающие такие нормы валютного регулирования,

экспортные тарифы и налоги, которые бы стимулировали западные инвестиции. При

этом необходимы и гарантии от изменения законодательства, если в будущем условия

инвестирования ухудшатся. На этот случай должны быть предусмотрены компенсации и

возмещение убытков. И все это не должно осуществляться во вред российскому

обществу, государству. Основную роль здесь может сыграть принятие Налогового

кодекса.

Необходимо подчеркнуть, что взаимовыгодное партнерство с разными странами и

интеграция России в международное сообщество отнюдь не означают забвения ею

собственных геополитических, экономических и иных национальных интересов. Россия

созрела для нормального партнерства, а в перспективе и для союзничества со всем

цивилизованным миром на основе приверженности общим ценностям демократии, прав

человека, международной стабильности. Однако из этого не следует, что в

результате она должна потерять свою национальную специфику и принести в жертву

свои стратегические интересы. Любое государство стремится сохранить

индивидуальный характер, свое национальное лицо. В отношениях с развитыми

странами Запада Россия не должна играть роль младшего партнера, хотя за рубежом,

несомненно, есть круги, заинтересованные в том, чтобы она утратила свое значение

мощного государства, занимающего ключевое положение на огромном евразийском

пространстве. Поэтому новые отношения с бывшими идеологическими союзниками и

противниками не означают полной бесконфликтности. Задача внешней политики России

заключается в решении всех вопросов мирным путем, но при жестком отстаивании

собственных интересов.

На современном этапе претерпевает изменения и важнейшая постоянная внешняя

функция защиты Отечества. Ранее масштабы ее осуществления во многом определялись

идеологическими установками острого противоборства социалистической и

капиталистической мировых систем и возможной опасностью агрессивных войн.

Поэтому весь потенциал отечественной экономики, новейшие достижения науки и

техники в первую очередь использовались для поддержания такого уровня военной

промышленности и вооруженных сил бывшего СССР, который, по мнению

партийно-государственного руководства, гарантировал бы военное могущество

страны. Такая оборонная доктрина обусловливала огромные затраты на военную

промышленность, милитаризм страны. Чрезмерные военные расходы тяжелым бременем

давили на экономику.

В настоящее время в связи с происшедшими в мире изменениями какой-либо

конкретно-государственный источник опасности для России отсутствует. Однако это

не означает, что безопасность страны полностью и навсегда обеспечена, поскольку

сохраняются противоречия между геополитическим и экономическим интересами разных

стран. Да и идеологическое противостояние с некоторыми странами требует

постоянной бдительности. Поэтому непреложной заботой Российского государства,

прежде всего Министерства обороны Российской Федерации, является сохранение

армии на уровне, необходимом для обеспечения российских интересов и полной

безопасности страны. Однако на смену количественному паритету вооружений должен

прийти качественный паритет безопасности, т.е. обеспечение оборонного военного

потенциала, минимально необходимого для гарантированной безопасности. Эта

доктрина получила название доктрины «достаточной обороны». Она предполагает

значительное сокращение расходов на вооружения, а также конверсию военной

промышленности, оставшейся от противостояния с Западом, проведение военной

реформы для создания профессиональной армии, проведение других преобразований.

Особенности современного этапа таковы, что мир вплотную столкнулся с реальной

угрозой выживанию человечества в целом. В этих условиях очень важное значение

приобретают гуманистические и демократические функции государства и особенно

деятельность по сохранению мира, предотвращению войн, разоружению, ликвидации

ядерного и другого оружия массового уничтожения. Следует отметить, что в

предыдущие десятилетия аналогичная во многом деятельность государства

традиционно называлась функцией борьбы за мир и мирное сосуществование

государств с различным общественным строем, но в процессе ее осуществления

реализовывались такие основные требования внешней политики бывшего СССР, как

«обеспечение благоприятных международных условий для укрепления позиций мирового

социализма и построения коммунизма в СССР». Освобождение внешней политики

Российского государства от излишней идеологизации приводит к модернизации этой

функции. Неотложная задача, стоящая в этой связи перед государством, заключается

в отказе от конфронтации, характерной для предыдущих лет, и поиске

взаимопонимания в отношениях с другими странами. Интересы человечества требуют,

чтобы путем взаимных договоренностей была исключена возможность ядерной

катастрофы и остановлена разорительная для всех стран гонка вооружений. Принятие

взаимоприемлемых решений по этим вопросам будет способствовать переходу от

сверхвооруженности к достаточному современному потенциалу быстрого реагирования,

что связано с упомянутой выше конверсией военных потенциалов.

Конверсия – это очень сложный, трудный и дорогостоящий процесс, в ходе которого

возникают как определенные технические сложности, так и противоречия, вызванные

имеющейся нестыковкой внешнеполитической и военно-промышленной стратегиями

России. Особенностью российской конверсии является то, что она происходит не

после войны, а в мирное время, но после окончания «холодной войны», в связи с

чем и военные средства нужны в гораздо меньших количествах. Но для России

конверсия – это не простое сокращение производства оружия и военной техники, как

для США или западно-европейских стран. ВПК (военно-промышленный комплекс) в

стране за предыдущие десятилетия вобрал в себя основные экономические мощности,

лучшие технологии, материалы и специалистов. Поэтому он не может рассматриваться

как сила в целом враждебная обществу и полностью подлежащая разрушению. Часть

его необходимо сохранить для поддержания оборонного потенциала России. При

небольшой профессиональной армии, численность которой может быть определена

примерно в 1,5 млн человек, оборонная технология должна поддерживаться на

высоком уровне. Другая же часть ВПК трансформируется в научно-промышленный

комплекс России, поскольку перевод оборонных предприятий на выпуск простого

ширпотреба, как это подчас имеет место, неразумен и бесхозяйственен. Этот

комплекс должен ориентироваться на использование технологического и

профессионального потенциала военной промышленности для создания

суперсовременных систем по производству товаров народного потребления,

обеспечения высокой эффективности и конкурентоспособности российской

промышленности, систем управления и сельского хозяйства.

Однако трудности конверсии не только в необходимости изыскать гражданское

производство, использующее военную технологию, но и в сопровождающих этот

процесс безработице, переквалификации, снижении и даже невыплате зарплаты

работникам военной промышленности, изменении специализации целых регионов страны

и финансовых осложнениях. Все это стремится преодолеть современное Российское

государство.

Важное значение в современных условиях имеет также внешняя функция государства

по решению глобальных проблем современности (экологической, сырьевой,

демографической, энергетической и др.). В современном мире все тесно

взаимосвязано: и катастрофы, подобные Чернобыльской аварии, и массовые нарушения

прав человека в одной стране вызывают негативные последствия в других регионах

земного шара. Поэтому государства всего мира пытаются договориться о взаимной

ответственности во имя общего выживания.

Глобальные проблемы в равной мере стоят перед всеми государствами,

следовательно, существует общая заинтересованность в тесном взаимодействии при

их решении мировым сообществом. Для этого заключаются соглашения о принципах

гуманитарного и культурного сотрудничества в области экологии, социальной

работы, защиты прав человека в международном масштабе и т.п. Например,

экологическая функция государства является подтверждением тезиса о том, что

внутренние и внешние функции нередко тесно переплетены в современном мире.

Природа не знает государственных границ, а Земля – общий дом человечества.

Поэтому необходимо тесное сотрудничество различных государств, чтобы не

допустить гибели Земли и человечества.

Для координации совместной деятельности соответствующих структур России с

аналогичными органами других государств создаются специальные подразделения

(например, в МИД РФ был создан отдел международного социального сотрудничества).

Кроме того, российские государственные органы активно участвуют в деятельности

международных организаций, например, в деятельности Комиссии ООН по правам

человека в Женеве.

При осуществлении своих функций государство использует в различных сочетаниях

два основных метода воздействия на общественные отношения: метод убеждения и

метод принуждения. Помимо основных могут быть использованы также методы

поощрения и воспитания. Значение каждого из методов в отдельности неодинаково, а

установление их оптимального соотношения для обеспечения наибольшей

эффективности государственной деятельности представляет сложную научную и

практическую задачу. Решение вопроса о методах осуществления функций государства

неразрывно связано с вопросом о формах их осуществления, для которых характерно

активное использование права, возможностей различных правовых средств.

Решая какую-либо задачу, государство прежде всего устанавливает общий порядок

поведения участников регулируемых отношений, т.е. создает нормы права –

общеобязательные формально определенные правила поведения. Эта форма

осуществления функций государства называется право-творческой, так же, как и

деятельность компетентных органов государства по подготовке и принятию

нормативно-правовых актов, содержащих нормы права, т.е. являющихся их

источниками и юридическом смысле. Особое значение при этом имеет деятельность

высших органов государственной власти (парламента) по изданию законов, т.е.

нормативно-правовых актов, обладающих высшей юридической силой – верховенством в

системе нормативно-правовых актов.

Затем осуществление функций государства перемещается в область правоприменения,

реализуемого в оперативно-исполнительной и правоохранительной формах.

Оперативно-исполнительная – это властная деятельность

исполнительно-распорядительных органов государства, связанная с рассмотрением

повседневных вопросов государственного управления и осуществляемая путем

принятия в пределах их полномочий регулятивных актов применения права, т.е.

правовых документов, имеющих индивидуальный характер и содержащих решения по

конкретным делам. В этой форме упорядочиваются отношения между различными

субъектами права: гражданами, органами государства, общественными организациями

и др. При этом устанавливаются их взаимные права и обязанности в экономической,

социальной и других сферах жизни общества. Подобная деятельность осуществляется

практически всеми органами государственного управления: правительством,

министерствами и ведомствами, администрацией предприятий и учреждений, местными

органами власти и управления.

Правоохранительная форма осуществления функций государства предполагает властную

деятельность специально созданных государственных органов (органы внутренних

дел, прокуратура, суд, арбитраж) по охране норм права от нарушений и применению

предусмотренных правовыми нормами мер государственного воздействия к

правонарушителям. В процессе этой деятельности принимаются правоохранительные

акты применения права (приговоры и решения судов, протесты прокуроров и др.),

служащие цели восстановления нарушенного права и реализации юридической

ответственности в отношении нарушителей велений государства. В этой форме

наиболее существенно проявляется государственное принуждение, которое

применяется к тем, кто добровольно не выполняет требования правовых норм.

Помимо рассмотренных правовых форм осуществления функций государства выделяются

также организационные формы, которые и отличие от правовых не влекут юридических

последствий. К ним относятся практические приемы работы государственного

аппарата, подбор и расстановка кадров, обеспечение информации о деятельности

государства, привлечение населения к участию атакой деятельности.

Безусловно, наиболее предпочтительным для государства является добровольное и

сознательное соблюдение участниками регулируемых правом общественных отношений,

требований правовых норм и индивидуальных правовых предписаний. Такое поведение

основывается на убеждении в справедливости и полезности государственных велений

и поэтому имеет наибольшую значимость.

Однако метод убеждения может быть основным методом осуществления функций

государства только в том случае, если оно опирается на широкую социальную базу.

Это происходит тогда, когда политика государства соответствует интересам

большинства общества и, кроме того, понятна населению. Поэтому так необходима

широкая разъяснительная работа, имеющая целью убеждение масс в справедливости и

целесообразности мероприятий, проводимых государством, и привлечение их к

активному участию в осуществлении функций государства.

Для некоторых функций характерно сочетание государственных и общественных начал.

Общественные организации и объединения помогают государству выявлять интересы и

волю различных социальных групп, имеющихся в обществе, создавать реальные

возможности участия их в управлении делами общества.

К примеру, в осуществлении внутренней функции государства в духовной сфере –

поддержки образования и культуры – широкое участие могут принимать различные

общественные структуры. Особенно актуально это участие в условиях неблагополучия

в экономике, когда государство не в состоянии полностью обеспечить эти

направления. При экономическом спаде, а тем более кризисе, деятельность

специальных государственных служб может быть эффективно дополнена

негосударственными организациями.

Деловое сотрудничество государственных и общественных служб может быть также

эффективно использовано в осуществлении функций государства в социальной сфере,

например при создании системы занятости, значение которой будет возрастать.

При осуществлении функций государства могут возникать определенные противоречия,

в связи с чем возникает вопрос о формах и способах их преодоления. Например, при

сокращении армии, когда осуществляется переход к доктрине «достаточной обороны»,

разоружении, конверсии, словом, когда осуществляется военная реформа,

высвобождаются люди и возникает проблема трудоустройства бывших военнослужащих,

обеспечения их жильем, а также адаптации к новым условиям жизни. Выход из

сложившейся ситуации лежит на путях создания специальных центров для

переобучения увольняемых военнослужащих, в том числе и офицеров. При этом

необходимо учитывать и максимально использовать прежний опыт этих людей. В

частности, присущая офицерам привычка к порядку, точности, организованности,

умению контактировать с подчиненными – все эти качества являются залогом того,

что из них могут получиться и получаются успешные предприниматели, организаторы

производства.

Таким образом, теоретические вопросы функций и обеспечивающего их аппарата

современного Российского государства имеют многоплановое, сложное и актуальное

содержание. Знание современной деятельной стороны Российского государства,

обеспечивающих ее аппаратных структур (органов государства) является необходимой

составной частью образования современного отечественного юриста.

О теории российской государственности. Комплекс теоретических вопросов

российской государственности – возникновение и эволюция российской

государственности, факторы (вечные вопросы), определяющие ее особенности,

Советское государство, современное Российское государство -приводит к выводу,

что следует сформировать специальную теорию российской государственности.

Теория государства – и об этом речь шла в первой главе – представляет логическое

обобщение конкретных исторических политико-правовых процессов. Но степень этого

логического обобщения, уровень научных абстракций могут быть разными. Речь может

идти о теории наиболее высокого уровня – об общей теории, охватывающей наиболее

общие закономерности государственно-правового развития, характерные для всех

обществ. Речь может идти и о теории среднего уровня, рассматривающей отдельные

государственно-правовые образования, о теории отдельных социальных,

государственно-правовых институтов, и т.д.

Такой подход вовсе не означает, что теория более низкого уровня является

неверной, ограниченной. Отнюдь. Речь идет лишь о предмете такой теории, ее

научном интересе, о степени проникновения научной мысли в глубь событий, в суть

политико-правовых процессов.

Наличие таких теорий также не означает, как полагают некоторые ученые, что

вообще никакой общей теории государства и права не существует, а теоретическое

знание общественной науки должно строиться лишь на «национальном» материале,

т.е. на логическом охвате тех конкретных политико-правовых процессов, которые

протекают в отдельных обществах, в конкретных государствах.

В таких взглядах содержатся методологически неверные представления.

Положения общей теории государства и права являются применимыми для описания,

объяснения и прогнозирования государственно-правовых процессов как во всех

обществах, взятых в целом, так и в отдельных, конкретных обществах, в том числе

и российском обществе. Но наиболее точные объяснения и прогнозы появляются

тогда, когда общая теория сочетается со специальной теорией, изучающей

особенности, специфику государственно-правовых процессов.

Вот почему на современном этапе российской государственности становится вполне

возможным и, добавлю, даже необходимым формирование теории российской

государственности. Такая теория явится органической частью общей теории

государства и будет означать, что предметом приложения общего знания о

закономерностях и случайностях в государственно-правовом развитии человечества

становится Россия. Но не в своем догматическом и утопическом политико-правовом

обличий только XX века, обличий, сконструированном на базе формационного

подхода, догм и утопий марксистско-ленинской доктрины, а в более длительном

диапазоне – с момента зарождения государственности у славянского этноса и до

расцвету этой государственности на современном этапе. Это будет означать более

глубокое продвижение юридической мысли в государственно-правовом развитии

России.

Таким образом, теоретическое рассмотрение государственно-правовой

действительности России, с одной стороны, должно происходить на основе открытых

юридической наукой общих закономерностей и случайностей, характерных для всех

государственно-правовых образований, а с другой – это рассмотрение должно идти с

учетом своеобразия, особенностей возникновения, развития Российского

государства, его функционирования на разных этапах. На таком методологическом

подходе и может возникнуть теория российской государственности.

Попытка реализовать это положение и была сделана в настоящей главе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ