Раздел IV РОЛЬ ВЕРСИЙ В ПЛАНИРОВАНИИ И ОРГАНИЗАЦИИ РАССЛЕДОВАНИЯ

1. Версия — основа планирования

Проблема планирования расследования в криминалистической литературе имеет свою предысторию. Первые работы по криминалистике, обращенные к исследованию теории расследования, содержали указания о сущности и необходимости планирования. Рассматривая роль планирования в расследовании преступлений, В.И. Громов не только предложил основные элементы плана, но и обосновал логическую природу планирования, соотнося его с использованием индуктивного и дедуктивного методов в формировании версий расследования. Следует также отметить, что исследование проблем планирования и построения версий в произведениях В.И. Громова рассматривалось как теория расследования преступлений, что соответствовало мысли построения теоретических основ криминалистики. Такое же содержание отражало наименование работы — «Дознание и предварительное следствие (теория и техника расследования преступлений)»1. В последующих работах В.И. Громова вопросы теории расследования объединялись в наименование «Методика расследования преступлений»2.

Одним из этапов становления планирования расследования явилось издание учебника криминалистики в 1935 году. Планирование, рассматриваемое здесь как одно из условий наиболее эффективной организации расследования, содержало схему составления плана расследования, в которую входили разделы, обеспечивающие всесторонность последнего. Среди таких разделов первым, как непременно и неукоснительно обеспечивающим политическую стратегию, был «оценка собранного материала с обязательным выяснением и учетом социально-политической обстановки, в которой совершилось преступление». Последующие предлагали: «б) определение возможных версий расследования; в) наметка вопросов, которые надо выяснить, чтобы проверить каждую из этих версий; г)1 наметка следственных действий, которые надо произвести, чтобы выяснить эти вопросы; д) определение сроков совершения этих следственных действий»3.

Громов В.И Дознание и предварительное следствие (теория и техника расследования преступлений). М., 1925.

Громов В.И  Методика расследования преступлений. М., 1929. Криминалистика. М., 1935. С. 144.

109

Следует отметить, что приведенные разделы плана расследования, исключая первый, сохранили свое содержание в исправленной редакции до настоящего времени.

Значительным шагом в развитии теории планирования стали идеи С.А. Голунского, изложенные в учебнике криминалистики издания 1938 года, озаглавленного «Криминалистика. Техника и тактика расследования преступлений». В разделе, посвященном планированию расследования, автором впервые были сформулированы принципы планирования, а также рассмотрен процесс планирования расследования.

К принципам планирования были отнесены следующие положения: а) при планировании всегда следует исходить из оценки политического значения преступления и анализа той социально-политической обстановки, в которой оно было совершено; б) план следует строить так, чтобы обеспечить быстроту собирания основного для данного дела доказательственного материала; в) план должен предусмотреть собирание материала, который давал бы ответ на вопросы семичленной римской формулы; г) все расследование может быть разделено на две основные части, которые можно условно назвать общим и специальным расследованием (до и после предъявления обвинения конкретному лицу)1.

Особый интерес в связи с вопросом о роли версий в планировании расследования как необходимой предпосылке, обусловливающей не только планирование, но и организацию расследования, представляют впервые сформулированные С.А. Голунским положения о планировании расследования. Процесс планирования расследования С.А. Голунский представил в виде четырех взаимосвязанных стадий. Первая — выдвижение тех фактически обоснованных версий, которыми может быть объяснено данное преступление; вторая — определение по каждой из намеченных версий круга тех вопросов, которые надо выяснить, чтобы данную версию проверить; третья — определение круга следственных действий, необходимых для выяснения этих вопросов; четвертая — определение сроков выполнения каждого из намеченных следственных действий2. Следует отметить впоследствии изначально традиционное изложение так называемых элементов

1              Криминалистика. Техника и тактика расследования преступлений. М., 1938.

С. 330-334.

2              Там же. С. 342.

ПО

планирования расследования, которые по своему содержанию и последовательности остались на предложенном уровне, в несколько более современной редакции.

Идея единства версии и планирования получила свое развитие в более поздних учебных изданиях, в частности, в учебнике «Криминалистика», изданном в 1940 году Б.М. Шавером и АИ. Винбергом. Так, Б.М. Шавер, излагая содержание следственной версии, указывал на ее неразрывную связь с планированием расследования, подчеркивая то обстоятельство, что разработка версий является началом составления плана расследования1.

В последующие годы отдельными авторами в развитие теории планирования расследования были сформулированы принципы планирования, к числу которых были отнесены такие, как динамичность, гибкость и реальность (Т.М. Арзуманян)2. В более поздних работах перечень принципов планирования был значительно расширен. Так, к числу последних были отнесены: индивидуальность, своевременность, динамичность, строжайшее соблюдение законности с обеспечением объективности, всесторонности, быстроты, инициативности и активности расследования3. Последние утверждения уже были данью требованиям организации расследования и начинающей свое существование научной организации труда.

Исследование теоретических основ формирования версий происходило в русле общих вопросов планирования расследования. Однако уже в 1952 году определилось начало дискуссии о самостоятельной теории следственных версий и планировании расследования, затронутой в кандидатской диссертации А.Н. Ко-лесниченко, впервые исследовавшего проблемы планирования расследования в монографическом изложении. В более поздний период А.Н. Колесниченко, полемизируя с авторами, предлагающими раздельное существование и изложение концепций следственной версии и планирования расследования, утверждал позицию их единства и содержательной взаимосвязи. Речь идет о дискуссии с утверждениями А.А. Пионтковского о том, что «хотя планирование тесным образом связано с выдвижением версий, однако по своей природе выдвижение следственных версий как орудия познания объективной истины является самостоятельным и одним из наиболее ответственных этапов следственной

Шавер Б.М., Винберг А.Н. Криминалистика. М., 1940. С. 76. Настольная книга следователя. М., 1949. С. 115. Криминалистика. М., 1952. Ч. 2. С. 22-25.

работы4. По этому поводу А.Н. Колесниченко, отмечая единство процесса мышления в высказываемых предположениях и их проверке, указывал, что это единый процесс, который нельзя разделить на две части, отнеся одни к версиям, а другие — к планированию2. Это утверждение еще раз подчеркивало единство следственной версии и планирования, а также то, что версия в своем формировании и развитии является основой планирования.

Усиливающийся интерес к проблемам формирования версий и рассмотрению их функций в судопроизводстве предопределил новую волну исследований, в которых приоритетное положение версий создавало основу для выдвижения идеи об учении о версии как самостоятельной теоретической концепции. Такие идеи были высказаны в работах Г.Н. Александрова, Р.С. Белкина и других авторов. Так, в частности, Г.Н. Александров отмечал, что «...вопросы версии не приобретают проблемного характера и освещаются преимущественно в работах, посвященных планированию расследования. Ни в коей мере не умаляя важного значения и роли плана в следственной работе, мы тем не менее считаем, что подобное смешение понятий версии и плана расследования приводит к умалению значения версии в расследовании преступлений... Версию не следовало бы помещать ни в раздел тактики, ни в какой-либо другой раздел криминалистики. Необходимо создать самостоятельный специальный раздел криминалистики — учение о версии»3. Впоследствии это предложение получило свое развитие и теоретическое обоснование в трудах Р.С. Белкина, посвященных исследованию теоретических проблем криминалистики и развитию учения о криминалистической версии4. Вместе с тем в период выдвижения названного предложения оно не только не получило поддержки, но и вызвало достаточно резкую критику как продолжение аргументов об единстве версии и планирования расследования. Неоднократно тезис и обоснование его — об единстве теоретических основ версии и планирования — находили

Пионтковскип Л.А. К. вопросу о теоретических основах советской криминалистики // Сов. криминалистика на службе следствия. М., 1955. Вып. 6. С. 28.

Колесниченко АН. Роль следственных версий и построение их при расследовании преступлений // Учен. зап. Харьк. юрид. ин-та, 1957. Вып. IX. С. 165. Александров Г Н Версия // Соц. законность, 1959. № 10 Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. 11. С  345—375.

112

свое отражение в работах А.Н. Васильева, который, в частности, писал, что «разработка проблемы следственных версий может быть плодотворной только в сочетании с вопросами планирования, так как само планирование тесно и органически связано с выдвижением и проверкой версий»1.

Единство версий и планирования как процесса в определенном смысле взаимообусловленного наиболее широко аргументирует Р.С. Белкин. Представленные им аргументы содержат несколько позиций, иллюстрирующих содержательную сторону и характер этой взаимосвязи. Отмечая, что выдвижение криминалистических версий не самоцель, а необходимая предпосылка организации деятельности по установлению истины, Р.С. Белкин указывает, что вслед за выдвижением версии идет выведение из нее всех необходимых следствий, как определение «опорных пунктов», что есть элемент планирования.

Второй аргумент относится к взаимосвязи теории версии и теории планирования. Р.С. Белкин отмечает, что, разрывая эти теории, мы лишаем планирование его основы, превращая в совокупность прагматических положений.

Третий, заключительный аргумент относительно единства теоретических основ версии и планирования, по мысли автора, состоит в том, что версия служит логическим обоснованием содержания плана расследования. Логика взаимосвязи находит свое выражение в выведении следствий (допущений) из версии, которые являются основанием для организации следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий по их проверке, создавая таким образом неразрывно связанную систему: от версии — к следствиям и к действиям по их проверке2.

Разделяя приведенную позицию Р.С. Белкина, следует обратить внимание на одно обстоятельство, объясняющее не только взаимосвязь версии и планирования как теоретических концепций, но и их раздельное развитие и существование, объясняемое неравномерным развитием научных теорий, их обусловленностью практическими потребностями правоохранительных органов, наконец, научным интересом и поиском отдельных ученых, исследующих проблемы достижения истины в режиме судопроизводства.

Васильев АН О тактике следствия // Сов. криминалистика на службе следствия. М., 1956. Вып. 7. С. 151. Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1977. Т. П. С. 352.

113

В этом отношении нельзя не заметить, что обращение к проблемам планирования расследования в криминалистической литературе появилось на ранних стадиях ее становления и развития как своеобразная основа организации расследования. Так, в первых работах, освещающих планирование расследования, анализу, как и функциям версии, не уделялось внимания, планирование существовало как обособленная часть расследования, имеющая целью организацию последнего.

В частности, П.И. Тарасов-Родионов писал, что правильное планирование расследования по каждому делу обеспечивает выполнение всех основных принципов расследования: объективности, всесторонности, полноты, быстроты, инициативности, активности, а значит, высокое качество расследования. Вместе с тем планирование обеспечивает применение необходимых приемов расследования, устанавливает рамки расследования, организует работу следователя1.

В более ранних работах, принадлежащих перу С.А. Голун-ского, вопросы версии так же в исследовании проблем планирования не занимали сколь-либо значительного места, в том числе и в учебнике «Криминалистика», изданном в 1938 году. Главное внимание С.А. Голунский уделял планированию расследования как ядру его наиболее оптимального осуществления2.

Только через несколько лет стали появляться работы, посвященные планированию, исследующие проблему в монографическом виде. Первой среди них была кандидатская диссертация А.Н. Колесниченко, в которой нашли свое обоснование утверждения о планировании расследования как развитии версий, защита которой относилась к 1952 году.

Значительным шагом в развитии теории планирования явилась коллективная монография, изданная Институтом прокуратуры СССР в 1957 году3. В ней с различных позиций освещались вопросы планирования и организации расследования, здесь же были предприняты попытки освещения роли версий в планировании расследования и их классификация. Дальнейшее развитие теоретических проблем планирования нашло в произведениях А.М. Ларина (Расследование по уголовному делу.

1              Тарасов-Родионов П.И. Предварительное следствие. М., 1948. С. 64.

2              Голунский С.А. Планирование расследования // Сов. юстиция, 1936. № 14;

Планирование расследования // Криминалистика. М., 1938. Ч. I.

1    Васильев А.Н, Мудыогин Г.Н., Якубович Н.А. Указ. соч.

114

Планирование, организация, 1970) и фундаментальных работах р.С. Белкина, где был представлен энциклопедический анализ становления и развития теории планирования расследования (учебники криминалистики и трехтомный Курс криминалистики, изданный в 1977 году).

В развитии криминалистики как науки длительное время проблемам логической природы версий, их классификации, роли в планировании расследования не уделялось внимания. Особый интерес ученых к этой проблеме определялся дискуссиями в уголовно-процессуальной науке относительно проблем достижения истины и путей ее поиска в уголовном судопроизводстве. В этом отношении стали наиболее привлекательными философские исследования теории гипотезы и ее места в познании действительности. Естественные аналогии с проблемой версии в частной области знания — криминалистике стали побудителем к исследованию версии, ее теоретических концепций, логики развития, классификации и роли в познавательной деятельности применительно к процессам расследования преступлений.

Одним из первых диссертационных исследований, посвященных проблемам версии, была работа О.В. Никренц «Судебная версия как разновидность гипотезы», написанная в 1957 году1. В диссертации были подвергнуты анализу не только понятие версии и ее роль в уголовно-процессуальном познании, но и ее философские истоки, соотношение с философским понятием гипотезы и местом в системе гипотетических представлений. В более поздний период исследование отдельных аспектов проблем версии было представлено в монографиях A.M. Ларина, А.Н. Васильева, И.М. Лузгана, А.Р. Ратинова, Р.С. Белкина и др.

Следует отметить в этой связи представляющую значительный теоретический и практический интерес монографию A.M. Ларина, само наименование которой — «От следственной версии к истине» раскрывало цель и содержание исследования, место версии в уголовно-процессуальном познании2.

Наиболее детальный анализ проблемы следственной версии и планирования представлен Р.С. Белкиным в его Курсе криминалистики3. Автором рассмотрены предыстория вопроса, его формирование в криминалистической литературе; дискуссии,

Никренц О.В. Судебная версия как разновидность гипотезы: Автореф. дис. ...

канд. юрид. наук. М., 1954.

Ларин-A.M. От следственной версии к истине. М., 1976.

Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. II.

115

возникающие по проблемам, связанным с определением теоретических основ версий и планирования и их функций в уголовном судопроизводстве. Р.С. Белкину удалось проследить восхождение версий от банального представления следователя до концепции, относящейся к классификации последних, применительно к познавательной деятельности в различных сферах судопроизводства — от следственной до судебной деятельности. В этом плане исследование проблемы получило свое закономерное выражение как итог многолетних разработок авторов, затрагивающих названные вопросы в связи с рассмотрением важных работ предварительного следствия и судебного разбирательства. Прийдя к выводу об единстве версии и планирования, Р.С. Белкин проследил историю формирования этой позиции и дал ее теоретическое обоснование, выдвинув идею об учении о криминалистической версии и учении о планировании судебного исследования, что в целом не нарушило его видения единства названных теорий.

Нельзя в этой связи не отметить неравномерность в появлении и формировании отдельных учений и теорий в криминалистике, объясняемых известной в развитии науки скачкообразностью, более успешным развитием одних аспектов и меньшим вниманием к другим, потребность в которых не вызывается той или иной отраслью деятельности.

Такое развитие свойственно многим наукам, в том числе наукам правового цикла. Уровни неравномерного развития наблюдаются в уголовно-процессуальной науке, где проблемы доказательственного права долгое время превалировали в теоретических исследованиях и обновление тематик и проблем исследования наполнили науку новыми исследованиями, относящимися к концепции внутреннего убеждения, законности и обоснованности приговора, взаимодействия следственных и оперативно-розыскных органов, доказательственной ценности оперативной информации и др.

Такая же неравномерность была присуща криминологии, сама постановка вопроса о ее предмете и праве на существование вызывала множество дискуссий. Определение ее предмета, размежевание с другими правовыми науками позволили выделить основные направления исследований, в частности, исследование причин и условий, способствующих совершению преступлений, и проблем профилактики преступлений. Криминалистика в этом

116

отношении опередила другие науки уголовно-правового цикла, стремительно пройдя путь от робких исследований предмета науки к созданию отдельных теорий и учений, научная база для формирования которых создала необходимый потенциал. Более того, развитие ее отдельных структурных отраслей, таких, как экспертиза, основанное на широком использовании и специальном приспособлении к нуждам судопроизводтва, создало предпосылки для самостоятельной науки, какой является эксперто-логия. Первые теоретические разработки этой проблемы, монографии, учебные пособия принадлежат перу криминалистов'.

2. Виды и динамика планирования

Планирование расследования преступлений как продуманная логика поиска преступника и доказательств его причастности к совершенному деянию существовало испокон веков. Однако формализованные формы, определяющие планы расследования, как организующее начало в криминалистике возникли сравнительно недавно и нашли свое отражение в произведениях авторов, впервые обратившихся к этой проблеме. Проблема планирования расследования впервые была рассмотрена в работах С.А. Голунского, представляющих собой отдельные статьи, выступления на конференциях следователей и, наконец, разделы учебника криминалистики. В этих работах не только было дано определение понятия планирования расследования, но и рассмотрены принципы планирования2. Последующие работы и исследования в этом отношении являлись развитием идей С.А. Голунского, основанием для дискуссий о месте и роли планирования в расследовании преступлений, его соотношении с версиями, определении принципов, перенесении основного понятийного аппарата на сферу судебного и экспертного планирования.

Литература, относящаяся к проблемам планирования, обширна и представляет собой своего рода историческую канву комплекса освещаемых вопросов почти в семидесятилетний период. Вместе с тем изучение и анализ этих трудов позволяют

Винберг А.И., Малаховская Н.Т. Судебная экспертология (общетеоретические проблемы судебных экспертиз). Волгоград, 1979. Голунский С.А. Планирование расследования // Сов. юстиция, 1936. № 14; Планирование расследования // Материалы учебной конференции следователей. М., 1937; Планирование расследования // Криминалистика. М., 1938.

117

выделить наиболее привлекательные в научном и практическом отношении направления, обогащающие содержание теории планирования.

К таким направлениям мы можем отнести концепцию, определяющую понятие и содержание планирования, взаимосвязь версий и планирования, принципы планирования, виды его и способы (формализованные) его осуществления.

Если обратиться к анализу перечисленных положений, то мы обнаружим их функциональную взаимосвязь, где каждое из названных положений обусловлено другими, а другие для своего существования черпают определенные стороны содержания предыдущих. Так, взаимосвязь версий и планирования является предпосылкой для формирования его принципов. Наличие же последних позволяет перенести исходные положения планирования в структуру экспертной и судебной деятельности, обозначая соответственно планирование судебного разбирательства и экспертного исследования.

Поэтому во всех интерпретациях планирования прослеживается четкая логическая схема познания того конкретного объекта, задача установления которого обозначается областью исследования. Объединяющим их началом является стремление к выяснению истины. Наиболее жесткой дефиницией планирования является определение путей расследования и форм его организации. Однако в теории криминалистики, где, как и в каждой новой науке, большое значение придается определениям понятий, — понятие планирования претерпело множество поисков и дискуссий. Так, если в указанных ранее работах С.А. Голунско-го планирование и форма его выражения — план расследования обозначались как собирание доказательственного материала для обеспечения ответов на вопросы семичленной римской формулы (что, где, когда, с какой целью...) и быстроты расследования, то другие авторы по-своему объясняли понятие и задачи планирования расследования.

В 1940 году Б.М. Шавер, рассматривая понятие и задачи планирования расследования, отмечал, что план расследования каждого дела должен быть индивидуальным, а успех составления плана зависит от своевременности его составления и гибкости, проявляемой в процессе осуществления плана, намечая по существу принципы планирования1.

Шавер Б.М.. Випберг А.И. Криминалистика. М,. 1940. С  74—75

118

В более поздний период обращение к этой проблеме было предстаатено несколькими определениями планирования расследования. К ним прежде всего относятся определения А.Н. Ко-лесниченко, диссертация которого на соискание ученой степени кандидата юридических наук была посвящена проблемам планирования расследования (1952 г.), и определения А.Н. Васильева, исследующего проблемы следственной тактики. А.Н. Колесни-ченко, определяя содержание планирования, указывал: «Планировать следствие — это значит определять пути раскрытия преступления, намечать обстоятельства, подлежащие расследованию, и устанавливать наиболее целесообразные в условиях данного дела очередность и сроки проведения необходимых следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий»1. А.Н. Васильев рассматривал планирование как общий прием, характеризующий научный, высокоорганизованный подход к расследованию преступлений2. В более поздних работах А.Н. Васильев дал определение планирования, которого он в основном придерживался и в последующем. Так, А.Н. Васильев отмечал, что «планирование расследования — это построенный на научных основах метод расследования преступлений, заключающийся в планомерном и целеустремленном собирании доказательств с использованием современных тактических приемов и научно-технических средств»3. Впоследствии его определение планирования в связи с обращениями к научной организации труда приобретало новые модификации, где акцент ставился на то, что планирование — это прием.

Следует отметить, что приведенные определения А.Н. Васильева в той или иной интерпретации нашли свое место в учебниках криминалистики Московского государственного университета, изданных под его редакцией.

Не отказывая автору этого определения в стремлении дать наиболее четкую характеристику планирования расследования, следует отметить, что последнее не может рассматриваться как метод расследования и тем более как прием (что, как известно, является одним из оптимальных способов осуществления намеченной цели, в том числе частной интерпретацией метода). Прием, по своей сущности, является способом действия, между тем как планирование является мысленной программой, моделью

Колесниченко А.Н. Планирование расследования преступлений. С  67.

Васильев А.Н. О тактике следствия. С. 150.

Васильев АН . Мудьюгин Т Н., Якубович Н.А Указ. соч. С   10

119

организации расследования. Сведение планирования к приему означает сведение более общей дефиниции к частной, что противоречит законам логики. В этом плане нельзя согласиться с Р.С. Белкиным, подвергающим критике определение планирования, принадлежащее А.Н. Васильеву, и утверждающего, что планирование — метод, но не расследования, а организации расследования1. Действительно, планирование не метод и не только расследования, но и не метод организации расследования. Планирование — это программа расследования преступления, мысленная либо сформулированная в определенной форме. Организация расследования — это осуществление программы, предусмотренной планом, изменяемой в соответствии с ситуацией и этапами расследования. Планирование и организация органично связаны, так как первое предусматривает осуществление второго. Вместе с тем организация расследования, особенно на первоначальном этапе, связанном с проведением первоначальных и неотложных следственных действий, может существовать независимо и предшествовать планированию. Проведение первоначальных и неотложных следственных действий создает необходимую информационную базу для планирования, так как представляет материал, способствующий выдвижению следственных версий, которые, как известно, определяют направление планирования. При производстве таких действий планирование еще не имеет места, а их организация предусмотрена общими положениями криминалистической методики и той криминальной ситуацией (ситуацией преступления), которая имеет место до возбуждения уголовного дела.

Планирование расследования, как представляется, выполняет множество функций. Среди них можно назвать следующие:

определение правильных путей раскрытия преступления

на основе уголовно-правовой квалификации;

обеспечение объективности, полноты и всесторонности

расследования;

своевременное применение научно-технических и такти

ческих приемов криминалистики с учетом особенностей каждо

го дела;

обеспечение наиболее эффективного сочетания оператив

но-розыскных мер и следственных действий при расследовании,

содействие экономии сил и средств следственного аппа

рата и быстрота расследования.

Белкин Р С Курс криминалистики. М., 1977. С. 376.

120

Как видно, названные функции являются всеобъемлющими в том отношении, что гарантируют установление объективной истины в процессе расследования и судебного разбирательства, хотя последнее имеет свою специфику планирования, обусловленную режимом судопроизводства.

Планирование подчинено определенным принципам как выражения наиболее общих требований, предъявляемых к этой характеристике расследования. В период возникновения идеи о принципах планирования (С.А. Голунский, 1936 г.) и до настоящего времени проблема принципов планирования остается дискуссионной. Отдельные авторы, продолжатели идей о планировании, относят к их числу традиционно определяемые. Так, в своих ранних работах Б.М. Шавер1, а впоследствии и П.И. Тарасов-Родионов к числу принципов следственной тактики относили индивидуальность, своевременность и гибкость. Несколькими годами позже П.И. Тарасов-Родионов к числу принципов отнес и «базирование на основе строжайшего соблюдения социалистической законности с обеспечением принципов предварительного расследования»2.

Развитие теоретических основ планирования вызвало к жизни многочисленные комплексы принципов, целью которых, по утверждению отдельных авторов, являлось обеспечение эффективности расследования преступлений. Расширяя число принципов планирования, И.М. Лузгин отнес к таковым принципы законности, научности, конкретности3. Л.А. Сергеев, предельно расширив число принципов планирования, отнес к последним индивидуальность, конкретность, полноту, обоснованность, системность, реальность, оптимальность, своевременность, динамичность, соответствие формы и содержания4. Пестрота приведенных определений принципов планирования является свидетельством стремления авторов придать последним всеобъемлющие характеристики, однако это необоснованное стремление привело к тому, что дефиницию (строгость которой обусловлена самим понятием «принцип») свели к обычному описанию, что не соответствует принятым в понятийном аппарате характеристикам.

Шавер Б М., Винберг АИ Криминалистика. С. 74.

Тарасов-Родионов ПИ. Предварительное следствие. С. 66.

Дубровицкая Л.П., Лузгин ИМ. Планирование расследования. М., 1972 С 5

Сергеев Л.А., Соя-Серко Л.А., Якубович НА   Планирование расследования.

ML, 1975. С. 6.

121

Нетрудно заметить, что определения принципов планирования, переходящие в описание, во многих случаях не несут содержательной нагрузки, нередко повторяясь в своих наименованиях. Так, остается непонятным, что по отношению к принципам планирования означает понятие конкретности, системности и оптимальности как только стимулирующие характеристики обоснованности плана реально существующим доказательственным материалом. Каждому будет понятно, что за напыщенными терминами «системность» и «оптимальность» скрывается обычная последовательность при составлении плана, которая определяет наиболее выгодные позиции направления расследования (Л.А. Сергеев). Это же опровержение правомерно отнести и к введению в систему принципов — научности'. Научность является требованием, пронизывающим все стороны деятельности по расследованию преступлений, и соединять его только с одной стороной расследования, а именно планированием, означает непомерное выпячивание общего требования к одному частному вопросу. Тактика расследования как отрасль криминалистики в числе своих принципов предполагает научность, что естественно распространяется на все ее подразделы, в том числе и на планирование расследования, что исключает необходимость введения такого принципа.

Наиболее привлекательными являются позиции тех авторов, которые к числу принципов планирования относят индивидуальность, обоснованность, динамичность. Такая позиция была впервые выдвинута А.Н. Колесниченко в его кандидатской диссертации, посвященной проблемам планирования расследования (1952 г.).

Следует отметить, что понятие «обоснованность» в качестве принципа почти не встречается в криминалистической литературе, посвященной исследуемому вопросу. Однако это понятие упоминается в произведениях Р.С. Белкина, детально исследующего историю формирования принципов планирования. Соглашаясь с включением принципов индивидуальности и динамичности планирования, Р.С. Белкин в качестве одного из трех возможных принципов называет реальность, отмечая, что «реальность планирования означает в то же время и его обоснованность, которую нельзя расценивать как самостоятельный прин-

Лузгин ИМ. Криминалистика. М., 1970. Т. 2. С. 29—30.

122

цип планирования»1. Это замечание вызывает возражения по двум основаниям.

Первое из них — это указание Р.С. Белкина на то, что реальность планирования означает его обоснованность, что не может быть принято, исходя из содержательной характеристики понятий. Так, реальность обозначается в толковых словарях как «отвечающий действительности»2, между тем как обоснованность предполагает жесткую зависимость планирования от той доказательственной базы, которая является источником развития и проверки версии как основополагающей структуры плана. Обоснованность — это не соответствие действительности, это логическая зависимость путей расследования от конкретных фактов и действий, способствующих его осуществлению.

Можно утверждать, что реальность по своей содержательной стороне близка к такому наименованию одного из принципов, как конкретность, который также не соответствует понятию обоснованности.

Второе — обоснованность как принцип является утверждением того, что каждый составляемый план должен исходить из конкретных данных, обладать необходимой основой для своего создания и обеспечения расследования. Именно поэтому представляется наиболее правильным исходить из положений, характеризующих наиболее значимые требования, предъявляемые к планированию расследования и потому возводимые в принципы. К таким принципам следует отнести индивидуальность, обоснованность и динамичность планирования. Соответствие планирования названным принципам обеспечит оптимальность его осуществления.

В криминалистической литературе наряду с принципами планирования рассматриваются его условия. К таковым, по мнению Р.С. Белкина, относятся совокупность определенных обстоятельств, факторов, знаний и умений, делающих возможным осуществление планирования. При этом к условиям планирования Р.С. Белкин относит следующие: 1) наличие исходной (хотя бы минимальной) информации; 2) оценка сложившейся в момент планирования следственной ситуации и прогнозирование ее будущих изменений в результате планируемых действий;

Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1977. Т  11. С. 380. Ожегов СИ. Словарь русского языка   М., 1986.

123

3) учет реальных возможностей, средств и методов достижения планируемой цели1.

Как представляется, автор приведенных предложений смешивает субъективные и объективные условия планирования расследования, объединяя их в одну группу. Несомненно, что самыми важными условиями, обусловливающими планирование, являются объективные факторы, представляющие для планирования исходную информацию. К ним мы можем отнести только то, что существует независимо от субъекта, осуществляющего планирование. В этом отношении к условиям следует отнести только наличие исходной информации и следственную ситуацию в ее действительном и будущем развитии. Иными словами — сумму обстоятельств, существующих объективно, независимо от следователя.

Однако наряду с названными, объективными факторами Р.С. Белкин называет и другие, имеющие чисто субъективный, оценочный характер. Так, к последним относится оценка сложившейся в момент планирования следственной ситуации и прогнозирование ее будущих изменений в результате планируемых действий. Как видно из самого наименования, главным в этом условии является фактор оценки, то есть умозаключение субъекта планирования о существующем и возможном, в результате развития существующего. Субъективный характер этого условия несомненен, однако он важен для понимания индивидуальности планирования, его оптимальности либо ограниченном характере, определяемом во многом уровнем профессиональной и мыслительной деятельности планирующего. Следует отметить, что именно субъективная оценка во многом определяет эффективность планирования, что в конечном счете влияет самым существенным образом на результаты расследования преступлений.

В число условий планирования, которые распространяются только на субъекта, осуществляющего эту деятельность, Р.С. Белкин вносит и учет реальных возможностей, средств и методов достижения планируемой цели. Учет реальных возможностей со стороны следователя безусловно необходим, так как корректирует мыслительную деятельность при планировании, и вместе с тем названное условие должно быть оговорено, как принадлежащее только субъекту планирования и в данном отношении ограничено пониманием и действиями только этого субъекта. Вряд ли по

1    Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. С. 381.

124

указанной причине его можно отнести к условиям планирования, так как это тот же оценочный элемент, который относится скорее к действиям, планируемых следователем, а не к условиям планирования. Условия предполагают нечто объективное, существующее независимо от субъекта и интерпретируемое им в зависимости от множества личных характеристик. Таким образом, факторами, определяющими условия планирования, являются исходная информация о событии преступления и ситуации как комплекс доказательственной и оперативной информации на определенном этапе расследования.

Конструктивными особенностями планирования, определяющими его содержание, являются так называемые элементы планирования. К определению этого понятия в криминалистической литературе относятся по-разному. Так, по мнению И.М. Лузги-на, к элементам относятся изучение фактических данных, составление рабочей программы расследования, определение задач расследования и способов их решения1. О.Я. Баев к элементам планирования относит: выяснение возможностей на определенном этапе следствия; определение конкретных целей планов; формулирование основных положений плана; определение и анализ альтернативных направлений достижения поставленной цели и выбор среди них оптимальных2. Иная трактовка элементов планирования представлена Л.Я. Драпкиным, который к последним относит: определение непосредственных целей планирования; выделение подлежащих выяснению общеверсионных вопросов; выявление вневерсионных вопросов; принятие решения о проведении конкретных оперативных и следственных действий; установление их оптимальной последовательности; определение сроков, исполнителей и продолжительности намеченных действий; составление сводного плана расследования3.

Как видно из приведенных определений элементов планирования, они однотипны и отличаются только терминологическими конструкциями.

Вызывает возражение в числе называемых элементов один из них, который, по мнению всех авторов, является исходным, в частности — изучение и анализ исходной информации. Полага-

Криминалистика. М., 1970. Т. 2. С. 31.

Баев О.Я. Криминалистическая тактика и уголовно-процессуальный закон:

Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Минск, 1975. С. 13.

Драпкин ЛЯ. Основы теории следственных ситуаций. Свердловск, 1987.

С 132-134.

125

ем, что анализ исходной информации является предпосылкой планирования и по этой причине не должен входить в состав ее элементов.

Элементы предполагают саму конструкцию планирования, а не данные, которые ей предпосылаются, независимо от результатов их анализа. Анализ исходной информации является своего рода предисловием к формированию элементов, правда, необходимым, так как без него планирование будет беспредметным, абстрактным, — однако только предисловием. В практике расследования имеют место случаи, когда исходной информации нет либо она столь малочисленна, что предмета анализа не существует. Однако и в этих случаях (убийство «без трупа») планирование расследования осуществляется в соответствии с разработанной криминалистикой методикой расследования.

В планировании расследования значительное место принадлежит его формализованному выражению. План, составляемый в виде отдельной формы, позволяет систематизировать имеющиеся в распоряжении следователя данные и определить направление расследования, этапы и время его осуществления. Письменный план координирует деятельность следователя, определяя ее наиболее оптимальные формы, позволяет учитывать все возможные изменения, в известной мере прогнозирует его выполнение. Разумеется, в этом своем качестве он способствует выполнению разнообразных функций и прежде всего научной организации труда.

Разнообразные формы плана, с одной стороны, рекомендуемые научной и методической литературой, с другой — избираемые следователем соответственно своим представлениям, отражают логику расследования, которая в каждом случае определяется как наиболее оптимальная. Несмотря на возможность каждого следователя избирать наиболее привлекательную форму плана, следует подчеркнуть то обстоятельство, что формы плана расследования, рекомендуемые учебной криминалистической литературой, являются более предпочтительными. Это объясняется структурой плана, которая обеспечивает логику действий следователя, их подчинение выдвинутым идеям (версиям) расследования, необходимую последовательность, способствующую полноте и всесторонности расследования. В такие планы соответственно элементам планирования включаются следственные версии, обстоятельства, подлежащие выяснению (установлению),

126

следственные действия и оперативно-розыскные меры, а также исполнители и возможные сроки исполнения. План, составленный по такой форме, позволяет следователю видеть картину предстоящего расследования либо фрагмент ее, ограниченный наличной информацией или отдельным эпизодом. Такой план по своему содержанию является моделью предстоящих действий, которая может быть динамичной, изменяющейся в соответствии с поступающей доказательственной информацией.

Планы могут различаться в зависимости от того, для каких действий они предназначены. Планы по своему содержанию могут отражать весь процесс расследования либо касаться его отдельных эпизодов, а также производства отдельных следственных действий. Все они прежде всего предполагают достижение определенной цели: расследование преступления; расследование отдельного эпизода сложного, многоэпизодного преступления; получение доказательственной информации при производстве отдельного следственного действия. Названные планы различны по объему и сложности, однако они объединены единым — получением информации, способствующей расследованию преступления.

Планирование предполагает сложную интеллектуальную деятельность, включающую элементы рефлексии, то есть рассуждений, имитирующих мышление иных лиц, входящих в орбиту судопроизводства. Поэтому при планировании всегда учитывается вариант получения либо отсутствия информации, возможности ее обнаружения именно производством избираемого следственного действия или тактической операции. В процессе рефлексивного мышления, охватывающего весь ход совершенного преступления, а значит, и вероятность обнаружения доказательств, прослеживается и отбирается наиболее оптимальный вариант своей деятельности, что и находит свое отражение в плане. Так продумывается перечень обстоятельств, первоочередное выяснение которых может способствовать наиболее успешному развитию расследования. Перечень же следственных действий на первое место выдвигает такие, которые могут быть наиболее результативными и экономными в отношении комплекса процессуальных средств, которыми располагает следователь.

Исходя из этого мы приходим к выводу, что рефлексивное мышление присуще всем видам планирования и в известном смысле определяет его результативность.

127

План расследования не является той жесткой схемой, которая неизменно определяет все этапы деятельности следователя. План динамичен, а это означает его подвижность, изменяемость, зависимость от следственной ситуации, от объема и содержания доказательственной информации. Производство следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий влечет за собой получение информации, которая не является однозначной, а содержит в себе сведения, которые требуют производства других следственных действий, а следовательно, в известной мере могут расширять объем плана или изменять его направление. План определяет деятельность по проверке следственной версии или нескольких версий. Поэтому все действия, связанные с выяснением тех или иных обстоятельств совершенного преступления, приносят положительные результаты, подтверждающие версию, или результаты, опровергающие версию. Это один из факторов, определяющих динамичность планирования. В условиях опровержения проверяемой версии мы имеем дело с так называемой тупиковой ситуацией, которая сохраняется до тех пор, пока не созревает иная версия, требующая составления нового плана или изменения прежнего в направлении новой деятельности по расследованию.

Рассмотрим это положение на конкретных случаях из практики следственной деятельности. В тринадцать часов в подъезде своего дома был обнаружен убитым работник правоохранительных органов. При осмотре места происшествия были обнаружены две стреляные гильзы; выстрелы были произведены в голову и грудь, по предположению судебно-медицинского эксперта, выстрелы были произведены с близкого расстояния. При опросе лиц, первыми обнаруживших убитого, преступника, как было выяснено, никто не видел, выстрелов также никто не слышал. Тщательный осмотр подъезда и прилежащей территории результатов не дал — никаких следов не было обнаружено. Первоначальные действия работников уголовного розыска также результатов не дали. Изучение следователем обстоятельств, связанных с деятельностью погибшего, в соответствии с новыми методическими рекомендациями по расследованию заказных убийств позволило выяснить, что убитый имел отношение к установлению одной из мафиозных группировок, контролирующей торговлю в одном из районов города. Получение оперативной информации и производство первоначальных следственных действий явилось

128

основанием для выдвижения следственной версии о том, что убийство совершено по заказу этой группировки посторонним лицом или членом преступной группы. Были задержаны два подозреваемых. Однако производством дальнейших следственных действий было установлено алиби подозреваемых, что свидетельствовало о несостоятельности версии, ранее выдвинутой следователем. Поскольку расследование шло только в направлении выдвинутой версии, все действия следователя и оперативно-розыскных органов результатов не дали. Более глубокое изучение личности убитого и обстоятельств его семейной жизни (супруга встречалась с другим мужчиной и имела намерения вступить с ним в брак) позволило следователю выйти из тупиковой ситуации и выдвинуть версию о причастности к убийству другого лица по мотивам ревности. Проведение следственных действий и, в частности, обысков у подозреваемого, обнаружение пистолета, проведение судебно-баллистической экспертизы, дало основание для привлечения его в качестве обвиняемого и раскрытия совершенного убийства. Так, увлечение одной версией, отсутствие тщательного анализа личности и окружения потерпевшего не способствовали раскрытию преступления, однако дальнейшие действия следователя позволили сделать план более динамичным, активизировать деятельность по расследованию и раскрыть преступление.

Динамичность плана как воплощение принципа динамичности планирования можно проследить при планировании расследования преступлений, совершаемых в области экономики.

Сложность расследования таких преступлений обусловлена их латентным характером, завуалированными преступными связями, инсценированием истинных целей, формально действующими фирмами, ложными филиалами фирм и банков, операциями с финансами, внешне законными, однако скрывающими их преступный характер. В таких ситугциях, которые нередко скрыты так называемой коммерческой тайной, следователю трудно ориентироваться в обстоятельствах дела, количестве лиц, участвующих в преступлении, коррумпированных связях.

Однако новые рекомендации по расследованию хищений в области экономики создают необходимые предпосылки для наиболее эффективного расследования преступлений в этой сфере.

В планах, составляемых для расследования таких преступлений, динамичность выступает наиболее отчетливо, поскольку преступление, как правило, содержит несколько эпизодов, последовательно связанных друг с другом и по существу — выте-

5 В Е Коновалом 1 29

кающими один из другого. При проверке одной из фирм было обнаружено, что таковая в действительности не существует, несмотря на то, что ее организация была зарегистрирована, получена значительная денежная ссуда, открыт счет в банке. Фирма оказалась ложной, ссуда была получена на подставных лиц, а ее деятельность в первые несколько дней заключалась в оказании различного рода оплачиваемых услуг для других фирм. Вскоре была установлена еще одна фирма, зарегистрированная как совместное польско-украинское предприятие по изготовлению консервов. Проверка этой фирмы и еще нескольких фирм, открытых в течение года на полученные из одного банка субсидии, показала, что все они существуют только в документах. Следователь, приступая к расследованию, выдвинул несколько версий (различные лица в преступных целях получали субсидии и открывали ложные фирмы с последующим хищением денежных средств), среди которых одна была систематизирующей содеянные преступления: получение субсидий осуществлялось преступной группой, в состав которой входили служащие банка, оформляющие субсидии. Следователь составил план расследования, где наряду с отдельными эпизодами проверялась деятельность преступной группы. Наряду с другими обстоятельствами, выяснение которых было обозначено в плане, главным было установление лиц, которые оформляли выдачу субсидий. Уже первые допросы этих лиц (два человека) показали, что может иметь место не халатность в оформлении документов, а четкая структура, в которой не проверялось наличие рекомендующих организаций и лиц, не проверялись документы получателей, несмотря на то что осуществление этих действий было отражено в документах. Более того, выдаваемые суммы превышали допустимые, что нигде не оговаривалось; распорядитель кредитов подписывал эти документы, и означенные суммы беспрепятственно выдавались. Дальнейший план предполагал установление лиц, получивших ссуды, начало их «мнимой» деятельности, факты связи их с другими фирмами и с сотрудниками других банков, где подобные аферы имели место, за что сотрудники банка получали значительное вознаграждение. Таким образом, план развивался в зависимости от получаемой информации, приобретал все новые стороны и направления расследования. В течение нескольких месяцев мошенники, орудовавшие совместно с работниками банков, были установлены, и преступления, состоящие из множества эпизодов были раскрыты.

130

Планирование расследования предполагает не только планирование общего направления расследования, но и отдельных следственных действий и тактических операций. Иными словами, планирование распространяется на всю деятельность следователя.

Несомненно, не все следственные действия требуют составления письменного плана как систематизирующего и организующего начала. Следственные действия, несложные по своей структуре и содержанию, могут ограничиваться устным (мысленным) планом осуществления действия, предпринимаемого следователем. Однако сложные следственные действия, такие, как допросы подозреваемого, обвиняемого, отдельных свидетелей (которые по предположению следователя обладают необходимой информацией, но хотят ее скрыть), требуют значительной подготовки и в том числе составления планов. Такое же требование распространяется на производство обысков, следственных экспериментов, очных ставок.

Если в этом отношении обратиться к такому следственному действию, как допрос обвиняемого, можно увидеть значительную сложность в его планировании. Главным в допросе обвиняемого, как и в других следственных действиях, является получение информации, имеющей значение для расследования. Вместе с тем такое получение зависит от множества факторов, среди которых: информация, которой обладает следователь; следственная ситуация как комплекс доказательств на определенный период расследования; ситуация допроса как позиция обвиняемого — сообщить или скрыть имеющуюся информацию; наконец, позиция следователя как лица, обладающего тем или иным комплексом доказательств и намерениями использовать их в определенной ситуации допроса. Все названные позиции предполагают тщательное изучение материалов дела следователем (получение данных о личности допрашиваемого и составление плана допроса, в котором должны быть обозначены не только данные, которые необходимо выяснить, и последовательность их выяснения, но и поведение следователя в случаях отрицания предъявленного обвинения, ложных заявлений обвиняемым, оговора других лиц. самооговора, заявления об алиби, нежелания давать показания). Изложенное представляет собой только наметки тех сложных, многообразных позиций сторон в процессе допроса. Однако следователь должен их предполагать и в этом плане, используя рефлексивное мышление и управление, определить свою возможную

5*            131

одну или несколько позиций при оперировании собранными доказательствами, последовательностью или внезапностью поставленных вопросов, при предъявлении доказательств, оглашении показаний иных лиц. Такая мыслительная деятельность, прогнозирующая ситуации допроса, определяет содержание его плана. И чем лучше будет продуман такой план и составлена схема его осуществления, тем результативнее будет производство этого действия. Избрание своей позиции при допросе обвиняемого, необходимая маневренность, ситуативная зависимость поведения следователя определят эффективность последнего, если это будет заложено в плане.

Подобные требования относятся и к планированию тактических операций. Тактическая операция как наиболее оптимальная форма расследования преступлений предполагает комплекс следственных, оперативно-розыскных и организационных действий, одновременно проводимых для решения поставленной задачи по получению доказательственной информации.

Тактическая операция, объединяющая тот или иной комплекс действий, обусловленный характером следственной ситуации на определенный период расследования, позволяет решить поставленную задачу с минимальной затратой средств и времени. Иными словами, обеспечить экономию процессуальных средств.

Комплекс следственных и оперативно-розыскных средств, входящих в тактическую операцию, обусловлен в первую очередь характером совершенного преступления, а также поиском информации, обеспечивающей установление истины по делу. Обстоятельством, определяющим вид тактической операции и ее объем, является наличие доказательственной информации на данный период расследования, а также круг данных, подлежащих установлению. Последнее обусловливает пластичность, подвижность тактической операции, возможность ее изменения в соответствии с поставленной задачей. Вместе с тем для расследования каждого вида преступлений существуют традиционное число и вид тактических операций. Последнее объясняется опытом использования тактических операций в практике расследования отдельных видов преступлений и характером их эффективности.

Если применительно к расследованию хищений тактические операции включают комплекс действий, направленных на поиск похищенного, обыск и выемку документов, возмещение материального ущерба, и соответственно обозначаются условными символами «поиск», «документ», «ущерб», то при расследова-

132

нии убийств и такой разновидности этих преступлений, как убийства по заказу, тактические операции имеют иной характер. К последним, как правило, относится комплекс следственных и оперативно-розыскных действий, направленных на обнаружение преступника, уяснение механизма применения оружия или взрывных устройств, установление заказчика и других участников преступной акции, в отдельных случаях — пресечение возможного убийства в процессе подготовки последнего. В соответствии с поставленной задачей комплектуется блок следственных действий и оперативно-розыскных мер.

Так, тактическая операция, направленная на задержание преступника и соответственно именуемая «задержание», включает в себя производство осмотра места происшествия, опрос очевидцев либо иных свидетелей, преследование по горячим следам, организацию поквартирных обходов.

Иные тактические операции, обеспечивающие расследование убийств по заказу, соответственно блокам действий именуются — «поиск», «оружие», «группа», «профилактика». Названные операции являются эффективным средством предупреждения утраты той или иной информации, ее своевременного обнаружения с наименьшим тактическим риском. Результативность тактических операций определяется своевременным их планированием, а также координацией действий всех органов, участвующих в их осуществлении.

3. Планирование и координация деятельности в уголовном судопроизводстве

Проблема взаимодействия следственных и оперативно-розыскных органов в процессе расследования преступлений является очень важной, так как взаимодействие обеспечивает быстроту и эффективность расследования. Взаимодействие предполагает взаимную совместную координационную деятельность нескольких органов, имеющую своей целью решение различных задач по расследованию и предупреждению преступлений. Общие вопросы взаимодействия при расследовании преступлений по своей природе относятся к разделам тактики, а именно одному из ее направлений — планированию и организации следственной деятельности. Организация расследования в число своих задач, в качестве первоочередных, включает взаимодействие следственных и оперативно-розыскных органов. Вопросы взаимодействия органов при расследовании, как и вопросы планирования, всегда

133

привлекали внимание криминалистов и процессуалистов, однако не находили своей правовой регламентации, хотя уголовно-процессуальные кодексы решавд проблему взаимодействия введением в отдельные нормы права следователя давать поручения и указания о проведении розыскных действий органам дознания, что свидетельствовало о совместном решении отдельных следственных задач. Следует отметить, что оперативно-розыскная деятельность, важное значение которой несомненно, представляет собой специфический вид деятельности, носящий в основном закрытый характер и выполняемый только определенными органами. В криминалистической литературе правильно отмечается, что оперативно-розыскные меры носят непроцессуальный, «преимущественно разведывательный (поисковый) характер и осуществляются специальными средствами»1.

В криминалистической литературе высказываются мнения о видах и формах взаимодействия, причем одним из наиболее общих видов называется координация деятельности правоохранительных органов2. Можно условно согласиться с таким понятием, хотя координация по своему наименованию и смыслу скорее характеризует сам процесс деятельности, а не его вид. К формам такого вида взаимодействия относят достаточно широкий уровень, характеризующий деятельность государственных органов по борьбе с преступностью, в частности: межведомственные оперативные совещания, обмен информацией, разработка совместных докладов о состоянии преступности, основных направлениях и результатах борьбы с нею3.

Названный вид взаимодействия по своему смыслу является общегосударственным и вряд ли может быть отнесен к криминалистической направленности, имея в виду компетенции правоохранительных органов, с одной стороны, и привлечение научных исследований для этих целей всех наук криминального цикла, начиная от уголовного права, криминологии, криминалистики, уголовно-процессуального права и др. Поэтому такой вид взаимодействия более всего тяготеет к организации борьбы с преступностью на государственном уровне, с разработкой общестратегических направлений, как положений общего порядка, имеющих целью разработку общих задач и принципов деятельности.

1              Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. 11. С. 209.

2              Матусовский ГА. Криминалистика. X., 1998  С. 174.

!    Там же. С. 174.

134

Выделяя отдельные формы взаимодействия, Г.А. Матусов-ский относит к последним такие, которые отличаются друг от друга главным образом числом вопросов, решаемых при осуществлении взаимодействия. Так, к первой форме, по мнению автора, необходимо отнести следующий круг вопросов: а) передача следователю материалов при выявлении путем оперативно-розыскных мер признаков преступления для решения вопроса о возбуждении уголовного дела; б) проведение следователем процессуальных действий одновременно с осуществлением органом дознания согласованных оперативных мер; в) проведение оперативно-розыскных мероприятий по делу, по которому не установлена личность, которая совершила преступление, после передачи этого дела следователю; г) выполнение поручений следователя относительно проведения розыскных действий; д) осуществление мер по установлению особы, которая подлежит привлечению в качестве обвиняемого после приостановления предварительного следствия; е) получение информации и документов об операциях, счетах, внутренних и внешних экономических соглашений физических и юридических лиц.

К другой форме взаимодействия относятся, по мысли автора, вопросы: а) совместная разработка версий и планирование следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий; б) организация следственно-оперативных групп, в состав которых входят следователи и работники оперативно-розыскных органов. При этом указывается, что приведенная форма получила наибольшее распространение как одна из наиболее эффективных, особенно при расследовании сложных преступлений, многоэпи-зодных, совершаемых организованными преступными группами.

Названные ранее формы, как представляется, лишены четкого основания для их классификации, тем более что обе формы включают организацию и проведение оперативно-розыскных действий наряду со следственными действиями. Поэтому, по нашему мнению, будет более логичной классификация таких форм взаимодействия по основаниям: а) планирование деятельности; б) ее организация. Иными словами, составление совместных планов расследования и организация и проведение следственных действий, оперативно-розыскных мер и тактических операций.

Таким образом, к первой форме взаимодействия относятся все вопросы, связанные с планированием расследования, в процессе которого рассматриваются выдвигаемые версии, анализируются их обоснованность, возможности проверки, устанавли-

135

ваются первоочередные обстоятельства, подлежащие выяснению, определяется характер следственных действий и оперативно-розыскных мер, которые будут осуществляться в процессе реализации плана. Здесь же в ходе совместных совещаний решаются вопросы о проведении тактических операций как наиболее эффективной формы решения задач расследования.

Вторая форма взаимодействия следственных и оперативно-розыскных органов состоит в деятельности, связанной с реализацией плана расследования. В процессе осуществления этой формы решаются вопросы организации расследования, в частности, формирование следственно-оперативных групп, распределение сотрудников в соответствии с задачами плана для выполнения отдельных функций, распределение участников следственно-оперативных групп для расследования отдельных эпизодов преступления и выполнения других заданий. Реализация плана расследования также предполагает совместное участие в производстве отдельных следственных действий и тактических операций.

Следует отметить взаимосвязанность приведенных форм и их необходимую динамичность, относящуюся как к корректированию плана, так и к избранию наиболее эффективных способов его осуществления. В процессе реализации плана расследования могут встретиться непредвиденные обстоятельства, способствующие выдвижению новых версий и расширению объема следственных действий либо, напротив, создающие тупиковую ситуацию, являющуюся следствием неправильно выдвинутых версий или утратой доказательственного материала как следствия отсутствия оперативности при производстве отдельных следственных действий. Такие обстоятельства потребуют оперативных совещаний, целью которых является корректировка плана и новая организация его осуществления.

Что касается взаимодействия, которое регламентировано уголовно-процессуальным законодательством, то оно по своей сущности предполагает сотрудничество правоохранительных органов в борьбе с преступностью, причем методами, строго очерченными законодательством. Остальные формы сотрудничества и взаимодействия рождены практикой следственной деятельности, которая такие формы рассматривает как наиболее оптимальные, не исключая иных.

Известный интерес представляет взаимодействие и координация деятельности следственных и оперативно-розыскных ор-

136

ганов в процессе производства следственных действий и тактических операций.

Рассмотрим отдельные из них, те, которые по своей результативности являются наиболее информативными. К ним в первую очередь можно отнести осмотр места происшествия. При расследовании корыстно-насильственных преступлений, убийств, разбоев, грабежей проведение осмотра места происшествия, как правило, связано с совместной деятельностью следственных и оперативно-розыскных органов, которые в соответствии со своей компетенцией выполняют те или иные задачи, связанные с обнаружением доказательств и организацией розыска. В компетенцию оперативно-розыскных органов входит охрана места происшествия, помощь следователю в отыскании доказательств, следов, установление свидетелей, организация охраны во время производства осмотра, преследование преступников по горячим следам, получение информации о личности преступника негласными методами. Инициатива во взаимодействии принадлежит представителям обоих ведомств, что определяется как нормами уголовно-процессуального законодательства, так и Законом об оперативно-розыскной деятельности.

Так, в соответствии с ч. 3 ст. 114 УПК Украины следователь по расследуемым делам имеет право давать органам дознания поручения и указания о проведении розыскных и следственных действий и требовать от органов дознания помощи при проведении отдельных следственных действий. Такие поручения и указания следователя для органов дознания являются обязательными. Статья предусматривает, с одной стороны, права следователя, с другой — обязанность органов дознания, регулируя таким образом характер их взаимодействия и отношений в процессе расследования преступлений. Наряду с этим новый закон «Об оперативно-розыскной деятельности», предусматривая обязанности оперативно-розыскных органов, прямо указывает на осуществление взаимодействия при расследовании преступлений с другими органами. В этой связи в Законе указано, что подразделения, которые осуществляют оперативно-розыскную деятельность, обязаны выполнять письменные поручения следователя о проведении оперативно-розыскных мер, осуществлять взаимодействие между собой и иными правоохранительными органами с целью быстрого и полного раскрытия преступлений и установления виновных.

Следует указать и на более детальную регламентацию необходимости взаимодействия при проведении отдельных следствен-

137

ных действий. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 191 Уголовно-процессуального кодекса Украины органы внутренних дел обязаны помогать следователю в проведении осмотра.

Приведенные данные являются свидетельством заботы Законодателя о наиболее эффективных способах расследования преступлений, в числе которых взаимодействию между следственными и оперативно-розыскными органами принадлежит превалирующая роль.

Следует отметить, что наиболее широкое взаимодействие между следственными и оперативно-розыскными органами осуществляется в процессе расследования преступлений. При этом специфика взаимодействия определяется, с одной стороны, видом расследуемого преступления, с другой — той следственной ситуацией, которая складывается на протяжении расследования. В данном отношении существуют преступления, характер и специфика которых не требуют немедленного включения в деятельность следователя оперативно-розыскных подразделений (преступления, совершаемые в сфере экономики), и преступления, расследование которых предполагает немедленное и обязательное взаимодействие правоохранительных органов (корыстно-насильственные преступления).

К числу следственных действий, где взаимодействие является наиболее результативным, относятся наряду с осмотром места происшествия такие действия, как обыск, следственный эксперимент, проверка показаний на месте, допрос, предъявление для опознания и проведения тактических операций. Рассмотрим характер взаимодействия при осуществлении названных действий. Производство обыска может быть результативным в том случае, если оперативно-розыскные органы участвуют не только в его проведении, но и в подготовке. Следователь дает поручения о получении данных о месте предстоящего обыска, проживающих лицах, подозреваемом или обвиняемом, его образе жизни, связях, интересах. Такие сведения, получаемые негласными путями, способствуют планированию предстоящего обыска и его организации (выборе времени, числа участников, необходимой охране, определению того, будет ли обыск одиночным или групповым, определению возможных мест сокрытия и характера искомых объектов). Оперативные данные о месте предстоящего обыска позволяют предположить, какое из них может быть использовано для сокрытия, тем самым способствуют экономии сил и средств следственных органов. В процессе

138

обыска оперативные работники также выполняют определенные задачи, связанные не только с охраной места обыска, но и с наблюдением за действиями и поведением обыскиваемого лица и лиц, находящихся (проживающих) в месте обыска. Такое наблюдение исключает возможное перепрятывание или уничтожение объектов поиска, а также использование тех или иных видов сигнализации о том, что в данном помещении проводится обыск. Таким образом, участие оперативно-розыскных работников в производстве обыска гарантирует в известном смысле его безопасность для следователя, а также и его результативность. Следует обратить внимание на такое обстоятельство, как возможность сопротивления со стороны обыскиваемого, которое может быть предотвращено помощниками следователя. В процессе обыска может быть обнаружено скрывающееся от следственных органов лицо. В его задержании также участвуют работники оперативно-розыскных органов.

Во время производства групповых обысков, целью которых является одновременный поиск в различных местах объектов, имеющих значение для раскрытия преступления, взаимодействие приобретает более широкий характер. Его особенностью является взаимная информация о результатах обыска и о последующих следственных и оперативно-розыскных действиях, производство которых определяется результатами обысков. К таким действиям может относиться преследование преступника по горячим следам, производство обысков и выемок в других городах, наложение ареста на имущество, допросы свидетелей и др.

Обязательного взаимодействия следователя и оперативно-розыскных работников требует производство такого действия, как следственный эксперимент. Сложность производства эксперимента, многообразие избираемых опытов, их вариантность в необходимых случаях невозможны без помощи и содействия оперативных работников. Их действия могут заключаться в следующем: а) помощь в создании обстановки, приближенной к той, которая была в период совершения преступления; б) приискание орудий и средств, имитирующих те, которые использовались при совершении преступления; в) приискание лиц, которые могли бы выполнять действия, проверяемые в ходе эксперимента; г) охрана места проведения эксперимента. При проведении эксперимента сотрудники оперативно-розыскных органов осуществляют помощь во всех действиях следователя, способствуют избранию и расстановке понятых, участие которых в

139

этом следственном действии, как правило, не превышает четырех человек.

Значительную помощь оперативно-розыскные органы осуществляют при проведении такого следственного действия, как проверка показаний на месте. Содержание этого действия сводится к сопоставлению данных обвиняемым или потерпевшим показаний с обстановкой места события преступления непосредственно. Уже то, что названное действие проводится на месте совершения преступления, требует организации, связанной с доставкой обвиняемого на место, обеспечением необходимых научно-технических средств для фиксации хода и результатов этого действия, охраны места проведения действия, приглашения понятых. Взаимодействие следователя с оперативно-розыскными органами состоит в предварительной подготовке организации проверки показаний на месте, а в процессе реализации действия — в принятии мер по обеспечению необходимых условий проверки, охраны обвиняемого, удалению посторонних лиц. В целях исключения хаотичности при производстве действия следователь заранее ориентирует сотрудников милиции о выполняемых ними функциях, что обеспечивает необходимую четкость в проведении проверки показаний на месте.

Взаимодействие следственных и оперативно-розыскных органов необходимо при производстве допроса. Такое взаимодействие разбивается на две стадии.

Первая стадия осуществляется в ходе подготовки к допросу и включает выполнение поручений следователя о собирании информации о личности допрашиваемого (чаще всего обвиняемого); его связях, намерениях, возможных местах пребывания, характере деятельности и других обстоятельствах, знание которых обеспечивает целенаправленную тактику допроса.

Вторая стадия предполагает более широкий аспект деятельности оперативно-розыскных органов. В частности, к ним относятся планирование одновременных допросов различными следователями соучастников преступления, а также обвиняемых, которые привлечены к уголовной ответственности по другим эпизодам. Оперативные работники могут быть привлечены для проверки заявления об алиби в процессе допроса, в целях наибольшей эффективности расследования. В процессе допроса оперативно-розыскные работники могут выполнять поручения, связанные с установлением свидетелей, на которых ссылается допрашиваемый, их места проживания и последующего приглашения на допрос. При производстве допроса нередко возникает

140

необходимость применения звукозаписи и видеосъемки. Техническая помощь специалистов научно-технических подразделений отделов внутренних дел способствует их своевременному и качественному выполнению.

Необходимость во взаимодействии следственных и оперативно-розыскных органов возникает при производстве такого следственного действия, как предъявление для опознания. Предъявление для опознания разделяется на несколько видов, в зависимости от характеристики предъявляемых объектов. Это может быть предъявление для опознания лиц, животных, предметов, трупа, опознание по голосу. При подготовке каждого из видов необходим учет специфики обстановки предъявления, объектов, которые предъявляются, объектов, в числе которых будет предъявляться объект, тождество либо отсутствие которого требуется установить. Поэтому соответственно каждому виду опознания следует использовать различные формы взаимодействия. Одной из них, которая представляется наиболее сложной, является подбор объектов, в числе которых будет предъявляться отождествленный объект. Такое поручение следователя выполняется оперативными работниками с предварительной консультацией относительно характеристики предъявляемого объекта и требований, которые должны быть соблюдены при подборе объектов, не имеющих резких отличий. Такое требование распространяется как на лиц, так и на другие объекты — предметы, животные. Проведение таких оперативных действий требует времени и деликатности, главным образом, в отношении лиц, приглашение которых для участия в предъявлении для опознания должно соответствующим образом разъясняться. В следственной практике иногда имеют место курьезы, когда лица, в числе которых будет предъявляться обвиняемый, резко отличаются по своим национальным признакам либо отдельным характеристикам внешности (грузин предъявляется среди двух русских, лысый — среди двух кудрявых и т.п.). Такого рода случаи недопустимы. Вместе с тем в практике расследования имеют место обратные случаи, когда лица, в числе которых предъявляется обвиняемый, обладают слишком большим сходством, что также может повлечь ошибки в опознании. Так, при привлечении гр-на М. к уголовной ответственности за изнасилование потерпевшая, сообщившая при допросе, предшествующем опознанию, достаточное число примет внешности насильника, при предъявлении обвиняемого для опознания категорически опознала насильника в гражданине, приглашенном в качестве лица, участвующего в этом следственном действии. Результаты такого

141

опознания повлекли за собой утрату важной доказательственной информации.

При предъявлении для опознания сотрудники научно-технических отделов могут приглашаться для фиксации хода и результата опознания. Взаимодействие следователя с оперативно-розыскными органами еще более широко осуществляется в тех случаях, когда имеет место предъявление для опознания по голосу. В неблагоприятных условиях наблюдения преступника или тогда, когда потерпевший наиболее четко воспринял голосовые модуляции преступника, может быть организовано предъявление для опознания по голосу. Его процедура заключается в произнесении лицами, приглашенными для опознания, наряду с подозреваемым или обвиняемым определенного текста, подготовленного следователем. Опознаваемые и опознающий совместно с понятыми находятся в смежных помещениях и воспринимают произносимый текст по сигналу следователя. Сложность организации этого действия требует помощи оперативных сотрудников по подбору лиц, участвующих в опознании, приглашению понятых, охране подозреваемого или обвиняемого, наблюдению за лицами, участвующими в проведении данного действия.

Наиболее широко взаимодействие следственных и оперативно-розыскных органов осуществляется при проведении тактических операций, имеющих своей целью быстрое и эффективное решение сложной следственной задачи. Поскольку тактические операции представляют собой комплекс действий, выполняемых как следователем, так и оперативно-розыскными работниками, а также совместно, их деятельность должна планироваться. Планирование необходимо как основа последующей организации той или иной операции, избираемой применительно к совершенному преступлению, а также следственной ситуации, которая рассматривается как наиболее удобная на данном этапе расследования. Планирование предполагает определение цели тактической операции, число ее участников, распределение ролей, времени и места осуществления, форм взаимодействия (помощи, обмена информацией в ходе операции и после нее), изменение действий лиц, участвующих в операции, в случаях отрицательных результатов по предпринятым действиям.

Тактические операции по своему характеру и организации могут быть самыми разнообразными в плане комплекса следственных, оперативно-розыскных и организационных действий. Вместе с тем они объединены общей идеей — наиболее эффективным и быстрым решением тактической задачи, возникающей на каком-либо этапе расследования преступлений. Наибо-

142

лее часто таким этапом в расследовании является проверка следственной версии, требующей множества выполняемых следственных действий и оперативно-розыскных мер. В этих случаях последовательное выполнение действий может быть заменено одноразовой акцией — тактической операцией, проведение которой может решить установление множества обстоятельств.

Так, при расследовании хищений в сфере экономики, в частности в банковских структурах, обычная логика расследования предполагает последовательное выполнение таких действий, как допросы лиц, осуществляющих рабочие и должностные функции, выемки документации, связанные с банковскими операциями, обыски в квартирах и по месту работы у подозреваемых и лиц, связанных с ними в силу служебных или родственных отношений, задержание подозреваемых лиц, наложение ареста на счета банков, сотрудничавших с банковской структурой, где обнаружено хищение. Все это потребует огромной затраты сил и средств, а также времени. Более того, важная для раскрытия преступления информация может стать достоянием заинтересованных лиц, которые предпримут различные варианты противодействия следственным органам, результатом чего будет утрата доказательств, а в отдельных случаях и исчезновение лиц, совершивших преступление.

Тактическая же операция, достаточно четко планируемая и организованная, позволит объединить названные действия в единый комплекс, осуществление которого позволит быстро решить поставленную задачу либо целый ряд задач, связанных с расследованием преступления.

Определенный интерес и практическое значение для следственных органов имеет решение вопроса о том, какие следственные действия и оперативно-розыскные меры должны входить в тот или иной комплекс действий, составляющих тактическую операцию. Этот вопрос должен быть продуман еще до начала планирования тактической операции с точки зрения содержания действий, обеспечивающих операцию, возможности (предположительной) выполнения поставленной задачи, одновременности или последовательности выполнения. При этом избираются действия, которые, с одной стороны, являются неотложными, с другой, как правило, дающие результаты.

Комплекс таких действий избирается в соответствии с характером преступления, следственной ситуацией — наличие Доказательств на данный период расследования, решаемой тактической задачей. При этом обязательным условием является прогнозирование как возможных результатов всей проводимой

143

операции, так и отдельных следственных действий и оперативно-розыскных мер, комплекс которых избирается следователем как наиболее эффективный. В этом плане особо важная роль принадлежит этапу, относящемуся к анализу следственной ситуации, который является исходным для решения вопроса о проведении тактической операции. Результатом анализа является, с одной стороны, постановка задачи по обнаружению доказательственной информации, с другой — ее реализации в тактической операции.

Поскольку в настоящее время в криминалистической литературе предприняты попытки определить виды и характер тактических операций применительно к расследованию отдельных видов преступлений, следует при их избрании определить те, которые могут быть выполненными в соответствии с конкретной ситуацией, так как не все из рекомендуемых тактических операций могут быть результативными в определенный период расследования.

Среди видов тактических операций, рекомендуемых при расследовании хищений и хозяйственных преступлений, называются такие, как «ущерб», «документ», «группа», «поиск», которые в сочетании позволяют в короткое время получить достаточно полную информацию и предотвратить действия преступников, связанные с сокрытием следов1. Так, тактическая операция «ущерб», имеющая задачей возмещение ущерба, включает в себя действия по задержанию преступников, проведению допросов и одновременному проведению групповых обысков. Тактическая операция «документ» включает в себя действия, связанные с выемкой и осмотром документов, задержанием подозреваемых, назначением судебно-бухгалтерской, криминалистических, компьютерной экспертиз. Наряду с другими операциями, которые могут проводиться одновременно, имеет место и тактическая операция «группа», которая предполагает объединение следственных и оперативно-розыскных действий по установлению лиц, участвующих в деятельности структуры (банковской или предпринимательской), задержанию, получению и использованию информации, обнаруженной в телефонных переговорах, производству обысков и допросов. Тактическая операция «поиск» предполагает объединение оперативно-розыскных действий по обнаружению и фиксации проявлений преступной деятельности, организационных действий, направленных на координацию с контрольно-ревизион-

1    Коновалова В.Е. Проблемы методики расследования преступлений, совершаемых организованными группами // Право, 1997. № 6

144

ными органами, налоговыми инспекциями, а также действий по задержанию лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Названные операции являются эффективным средством предупреждения утраты той или иной информации, ее своевременного поиска и использования путей наименьшего тактического риска.

Такие же рекомендации относятся к проведению тактических операций при расследовании убийств по заказу. Следственная практика по расследованию преступлений этой категории свидетельствует об эффективности использования тактических операций на начальном этапе расследования, когда массированное проведение следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий позволяет получить обширную информацию, обеспечивающую впоследствии решение задач расследования.

В криминалистической литературе при исследовании проблем взаимодействия следственных и оперативно-розыскных органов имеют место высказывания, расширяющие сферы взаимодействия до участия множества структур при расследовании. Так, Г.А. Матусовский, давая определение взаимодействия, отмечает: «Взаимодействие правоохранительных и других государственных органов и должностных лиц в процессе раскрытия и расследования преступлений можно рассматривать как согласованную деятельность разных ветвей одной или нескольких организационных систем, направленную на достижение общей цели с наименьшими затратами сил, способов и времени»1. Рассматривая взаимодействие как высшую форму (организованную и эффективную) борьбы правоохранительных органов с преступностью, нельзя к понятию взаимодействия относить те вспомогательные меры, которые могут выполнять иные государственные органы. Взаимодействие как действие, осуществляемое в рамках правоохранительных структур, выполняющих свои служебные функции, существенно отличается от действий иных государственных органов, которые осуществляют помощь в виде консультаций, предоставления необходимых материалов, сведений, о которых направляют запросы правоохранительные органы. Такого рода вспомогательные действия не входят в систему мер, осуществляемых органами борьбы с преступностью, и поэтому не могут рассматриваться как взаимодействие в процессе расследования преступлений.

Рассмотрение взаимодействия в столь широком плане влечет за собой размывание понятия, относящегося к деятельности одной структуры, и придание этому термину не свойственных ему функций.

Матусовський Г.А. Кримшалютика // Там само. 1998. С. 172.

6 В Е Коновалова                1 45

4. Функции версий: аналитическая, познавательная, прогностическая, организационная

Версия во всех своих разновидностях — это не только мыслительная деятельность, но и теоретическая основа для выполнения определенных функций. Когда мы рассматриваем версии как живое мышление, обусловленное конкретной задачей, мы обязательно выясняем их рабочие функции, то есть способность осуществлять деятельность по достижению цели. Версии в этом отношении не являются абстрактными построениями, синтезирующими представления о том или ином явлении или факте, но выполняют целый ряд функций одновременно либо изолированно, либо последовательно, в зависимости от обстоятельств. При этом обстоятельства могут носить как внешний характер, обусловливающий направление версий, их функциональную зависимость, так и внутренний, определяющий развитие версий, их обоснованность, внутреннюю структуру.

Мыслительная деятельность, связанная с построением версий, отличается большой сложностью, требующей привлечения не только наличествующей информации и ее анализа, но и опыта деятельности, как собственного (чего не всегда достаточно), так и стороннего — теоретического и практического. Исследование каждого обстоятельства, факта, следа, как мысленное, так и действительное, является путем подхода к решению каждой стороны задачи, позволяющей придти к предположению о частных фактах либо о событии преступления и лицах, его совершивших. Многообразие подходов к решению задачи — анализ, сопоставление, установление причинных зависимостей, возможность их осуществления или отсутствие таковой, позволяют создавать версию либо разрушить ее в процессе формирования. Если такой путь формирования версии требует использования логики, то наряду с ним может иметь место и рождение интуитивного представления (инсайт), которое в процессе его анализа может дать основания для формирования версий. Оба названных пути объясняются особенностями мышления лица, выдвигающего версии, работающего над исходным материалом, в каком бы виде он ни был представлен — вещественном или в виде словесной информации.

Исходный материал, как известно, является основой для формирования версий, вместе с тем в исходном материале может быть несколько уровней для выдвижения версий. С одной стороны, уровень исходного или доказательственного материала может быть таков, при котором его объема достаточно для выдвижения

146

обших версий — о событии, лице, совершившем преступление, и др- С другой стороны, уровень исходного материала может быть весьма ограниченным и в этом плане достаточным только для формирования частной версии, позволяющей определить путь решения какой-либо частной задачи. Как версии общего порядка, так и частные имеют огромное значение для расследования, поскольку нередко определяют направление расследования, равно как и опровергают избранный путь познания неизвестного. Это положение очень тонко отмечает Р.С. Белкин, когда указывает, что «... совокупность исходных данных не имеет абсолютного значения, не зависимо от того, для построения какого предположения они являются исходными. Границы совокупности определяются уровнем построенного на этих исходных данных предположения. Если совокупность всех вообще данных, известных к моменту выдвижения версии, назвать генеральной совокупностью, то в рамках последней можно выделить совокупности, объединяющие меньшее число данных. Построенные на их основе версии будут относиться к версии, охватывающей генеральную совокупность, как части к целому»1.

С другой стороны, при оценке совокупности исходного материала (данных) в построении версий важна субъективная оценка его значимости, иными словами — доказательственного значения. Такая субъективная оценка является важной, потому что определяет характер исходного материала, его значимость, перспективы использования в построении версий, а следовательно, и в определении пути решения общей или частной задачи. Субъективная оценка, в свою очередь, зависит от уровня подготовки лица, работающего с исходными материалами, опыта в решении мыслительных задач применительно к специфике предмета, умения определить возможности информации при выяснении ее специфики. При этом существенно важно то, что исходные материалы обнаружены, но еще более важным является определение возможности извлечения из них информации, необходимой для расследования преступления. Следователь, производящий расследование, не всегда использует информацию, исходные данные, которые лежат на поверхности. Между тем именно они могут быть ключом к расследованию преступлений-Так, при освидетельствовании лица, подозреваемого в изнасиловании тринадцатилетней школьницы, присутствовавший при этом в качестве специалиста биолог обратил внимание следователя на то, что на ботинках подозреваемого в местах соединения

Белкин Р.С. Курс криминалистики. М , 1997. Т. II. С. 358.

б*           147

подошвы и верха находится значительное количество вещества желтого цвета, которое при рассмотрении оказалось цветочной пыльцой. Местом происшествия была лесная поляна, обильно покрытая мелкими желтыми цветами. Это обстоятельство и вызвало предположение относительно пребывания подозреваемого на этом месте, между тем как он отрицал свое нахождение вне дома. Назначение ботанической экспертизы не только подтвердило то, что пыльца на цветах, находящихся на месте происшествия (цветы были изъяты на второй день после преступного события), относится к цветку «едкий лютик», но и факт ее степени зрелости, совпадающий по своим характеристикам. Установление данного обстоятельства позволило подтвердить версию о причастности подозреваемого к совершенному преступлению. Это обстоятельство, как признал впоследствии преступник, было для него наиболее убедительным и неопровержимым.

Следовательно, для оценки исходного материала при выдвижении следственных версий, как общих, основанных на генеральной совокупности исходного материала, так и частных, имеющих в своей основе фрагменты исходных данных, значение имеет не только обнаружение, но и интерпретация — возможность относимости к расследуемому событию, сопоставимость с другими обстоятельствами преступления, то есть выяснение тех причинно-следственных связей, которые определяют мыслительную деятельность следователя при выдвижении версий.

Обращаясь к такой функции версий, как аналитическая, следует указать на то обстоятельство, что весь процесс ее создания и действия сопровождает анализ. Его сущность заключается в исследовании (мысленном или действительном) всех составляющих версии. Так, в процессе возникновения и формирования версии данные, которые являются исходными, подвергаются анализу с точки зрения информации, которая координирует с событием преступления или его отдельными проявлениями. Так, обнаружив на месте происшествия пулю или гильзу, а равно получив показания от свидетеля о конфликтных отношениях между погибшим и иным лицом, мы подвергаем анализу как факт убийства, так и данные об имеющем место конфликте с позиции установления обстоятельств, характеризующих вид применяемого оружия, и с позиции его нахождения у подозреваемого лица, конфликтность отношений с которым могла привести к совершению преступления. Анализ первого и второго, их сопоставление, а далее обнаружение иных данных, формирующих версию, способствует ее созданию. Формирование версии в

148

условиях определенного числа доказательств предполагает индуктивный путь мышления, при котором анализ отдельных доказательств позволяет как бы нанизывать фактические данные, обусловливающие предположение о преступлении и его исполнителе. Такой путь обычно представляется как наиболее простой, не требующий сложных мыслительных построений. Иное положение имеет место в случаях отсутствия исходных данных (доказательств преступных действий), когда может быть предметом анализа только весьма абстрактная модель предполагаемого события и версия основывается на общих положениях, предполагающих дедуктивный путь мышления. В этих случаях превалирующее значение имеют знания следователя в области теории и методики расследования в случаях отсутствия или малого числа доказательственной информации. Значительное место в подобных случаях принадлежит знанию логики, особенно решению задач в тупиковых ситуациях либо ситуациях со многими неизвестными. Здесь нельзя не заметить и такого обстоятельства, которое многие криминалисты, исследующие названную проблему, называли особым термином — «следственное мышление», подчеркивая его направленность. Оспаривая такое наименование, нельзя не отметить, что еще на заре развития криминалистики немецкий кримин&чист Ганс Вальдер' в своем произведении «Криминалистическое мышление» неоднократно подчеркивал его специфику, определяемую характером решаемых задач. Объясняя сущность криминалистического мышления, Г. Вальдер неожиданно подменяет последнее термином «интуиция», указывая, что «криминалистическая интуиция до известной степени не поддается какому-нибудь определению, выраженному в понятиях, и какому-нибудь описанию: ею обладают или не обладают... Так, ситуация в целом может заставить нас интуитивно догадаться, что преступника следует искать неподалеку, притом, что мы не смогли бы более точно обосновать это предположение»2.

В криминалистической литературе термин «следственное», или «криминалистическое» мышление встречается в отдельных работах, посвященных исследованию проблем использования логики в расследовании, а также проблем формирования криминалистических версий. При этом нередко не только подчеркивается специфика мыслительной деятельности в специальной

Walder Hans. Kriminalistisches Denkcn, Kriminalistik Verlag fur kriminalistische Fachliteratur. Hamburg, 1956. 2    Там же. С. 110—111.

149

области, но и предлагается наименование мышления в связи с деятельностью следователя, оперативно-розыскного работника и эксперта соответственно названным отраслям. Особенно четко эта мысль проводится А. Р. Ратиновым, который термином «следственное мышление» предполагает очертить сложность и специфику решаемых в процессе расследования задач, характер которых якобы доминирует над обычными логическими формами, интерпретируя их применительно к той или иной ситуации, возникающей в процессе расследования1.

К сожалению, нельзя разделить эту увлеченность такого рода терминологическими построениями, ибо никакая специфика не колеблет традиционных законов логики применительно к той или иной видам деятельности и связанным с ними мышлением. Последнее подчинено общим законом логики, а специфика деятельности только подчеркивает использование последних, как бы окрашивая их в наиболее важные для применения оттенки.

Эту мысль подчеркивает и Р.С. Белкин, отмечая, что А.Р. Ратинов во многих работах употребляет термин «следственное мышление» как безусловный, утверждая, что мышление следователя настолько специфично, что дает основание для подобного словоупотребления2.

В этой связи необходимо отметить и следующее: мыслительная деятельность, осуществляемая в сфере уголовного судопроизводства, несомненно имеет определенную направленность. Последняя определяется типом мыслительных задач, связанных с традиционными функциями, выполняемыми в отдельных сферах судопроизводства, — в расследовании преступлений, оперативно-розыскной деятельности, в рассмотрении уголовных дел в суде. Такие задачи, как правило, типизированы, что во многих случаях способствует профессиональной деформации как следствие решения однотипных мыслительных задач, не требующих аналитического подхода. Наряду с этим в деятельности следователя хотя и существуют мыслительные стандарты, выработанные многолетней практикой расследования, а особенно при расследовании преступлений определенных категорий (убийства, хищения, взяточничество), однако они не проявляются столь широко в других областях. Отсутствие доказательственной информации или малый ее объем, инсценирование преступлений. изощренные способы совершения и сокрытие преступлений не позволяют в рамках традиционного решения мыслительных за-

1              Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. М., 1967.

2              Белкин PC. Курс криминалистики. М., 1997. С. 207.

150

дач придти к определенным выводам, оценить доказательственную информацию, иными словами, обнаружить истину. Поэтому деятельность следователя при расследовании сложных, загадочных преступлений выступает как нечто особенное, требующее значительных интеллектуальных усилий, принятия решений и осуществления действий, не согласующихся с традиционными представлениями о путях выяснения тех или иных обстоятельств расследования, установления причинных связей между обнаруженными доказательствами и действиями преступников, а также мотивов совершения преступлений.

В этой мыслительной деятельности основное место занимает мышление, связанное с выдвижением версий, определяющих пути расследования. Сложность формирования версий, особенно в обстановке недостаточного объема доказательственного материала, в случаях исчезновения человека при невыясненных обстоятельствах либо обнаружении частей расчлененного трупа, либо при обнаружении так называемых негативных обстоятельств, нарушающих естественное течение события и его последствий, и приводит к мысли об особенностях мышления при расследовании и, в частности, при выдвижении следственных версий. Приведенное, как представляется, и послужило основанием для утверждения о существовании «следственного мышления» и его разновидностей. Так, А.Р. Ратинов утверждает, что существует «версионное мышление» как такая разновидность «следственного мышления», признаком которого является гармоническое сочетание анализа и синтеза1.

Следует отметить, что все мышление следователя на протяжении расследования преступления является сочетанием анализа и синтеза, что так же элементарно, как необходимость воздуха для дыхания человека. Вместе с тем бесконечное акцентирование на утверждениях о «следственном», а также «версионном» мышлении способствует обращению к аналогиям типа математическое, физическое, медицинское, биологическое и прочие виды мышления. Такие аналогии сразу обнаруживают абсурдность введения новой терминологии, не имеющей субстанционной нагрузки. Речь идет о терминологических вариациях на тему «мышление».

Как ранее отмечалось, версии обладают несколькими функциями. Одной из наиболее важных является аналитическая функция. Из ее наименования усматривается главное назначение

Вступительная статья к книге Яна Пещака "Следственные версии». М.. 1976. С 9.

151

последней, состоящее в анализе, проявляющемся в различных стадиях. Первой из таких стадий является накопление исходного материала, необходимого для формирования представления о преступном событии. При этом исходный материал может выступать в двух формах: а) определенный комплекс доказательственной информации, имеющейся в наличии; б) абстрактное представление о характере события, основанное на теоретических знаниях или собственном опыте следователя. И в том, и в другом случае идет его накопление для перехода в следующую стадию — собственно анализа. Накопление исходного материала, другими словами — доказательственной информации, происходит путем ее обнаружения, поиска. Накопление носит хаотический характер — собирается все то, что может иметь отношение к событию преступления: следы различного рода, сведения, имеющие характер негласной информации, показания свидетелей, документы и пр. Все обнаруженное систематизируется с позиций относимости к событию преступления и характера связи с ним. Такой объем исходного материала, как правило, позволяет достаточно быстро подойти к его анализу. Вторая форма исходного материала — теоретические представления о характере события преступления — представляет значительную сложность для ее анализа, так как по своей сущности является абстрактным материалом, своего рода эталоном для сравнения с имеющимися фрагментарными сведениями о событии преступления.

Второй стадией аналитической функции является собственно анализ исходного материала, предполагающий как анализ отдельных следов, доказательств, так и анализ всей совокупности обнаруженной информации. Во многих случаях анализ предполагает не только мысленную форму, но и действительную, осуществляющуюся в процессе экспертного исследования, или экспресс-анализа, проводимого в ходе осмотра места происшествия или обыска. Так, обнаруженные на месте происшествия пятна, напоминающие пятна крови, на месте происшествия подвергаются экспресс-анализу, позволяющему сразу определить их биологическое происхождение. Применение новейших научно-технических средств (электронно-оптический преобразователь, ультрафиолетовые осветители) также способствует производству анализа, результаты которого позволяют решить вопрос о природе обнаруженного и его доказательственном значении. Следовательно, роль анализа в процессе расследования и на этапе первоначального обнаружения и накопления информации представлена достаточно широко. Результаты последнего и позволяют подойти к формированию версии.

152

Третьей стадией аналитической функции версии является анализ ее следственной сущности. Так, при выдвижении версии на основе данных доказательственного материала анализируется ее состоятельность, то есть обоснованность, выражающаяся в причинной зависимости ее от тех данных, которые были источником ее рождения. Здесь роль анализа заключается в оценке непосредственной причинной связи (зависимости) или опосредованной и в соответствии с этим степени обоснованности версии. Обоснованность, в свою очередь, определяет большую или меньшую вероятность правильного выдвижения (формулирования) версии.

Четвертой стадией аналитической функции версии являются действия, направленные на ее проверку путем сопоставления выдвинутого предположения с теми следствиями, которые должны иметь место в случае ее правильности либо отсутствовать в случае ее ложности. Критерием правильности, достоверности выдвинутой версии является ее причинная связь с событием преступления и его отражением в различного рода следах. Такая проверка осуществляется в двух направлениях. Первым из них является определение причинной связи обнаруженного с выдвигаемой версией, где устанавливается возможная природа версии (последняя как бы вытекает из анализа обнаруженного). В этой проверке причинная связь носит вероятный характер и может быть иногда кажущейся. Во втором направлении установление причинной связи носит более жесткий и определенный характер, так как выяснение обстоятельства, которое должно быть, если версия верна, создает достаточно твердую уверенность в причинной зависимости обнаруженного (установленного) с выдвинутой версией. Происходящее сопоставление, идущее по логической схеме <...>, если предположение верно, то <...> обнаруженное обстоятельство, факт и др. должны быть, и они есть. Таким образом, как это видно из приведенного, аналитическая функция версии, выполняя свою задачу, преследует цель установления причинной связи между выдвигаемым мысленным предположением и комплексом данных, как явившихся основаниями для ее выдвижения, так и обнаруживаемых в будущем, в процессе выяснения обстоятельств, определяющих процесс расследования преступления.

Познавательная функция версии, как это явствует из ее наименования, имеет своей целью осуществление познания как в процессе расследования, так и в процессе судебного разбирательства. Известно, что версия как разновидность гипотезы является одним из методов познания действительности. Однако

153

эта часть действительности представляет собой событие преступления, то есть фрагмент тяжелого социального конфликта.

Познавательная функция версии в данной области не может осуществляться в тех свободных формах химических, физических, биологических и т.п. экспериментов, которые выступают в качестве инструмента познания в других сферах поиска научного знания и истины. В правовой сфере, в области судебно-след-ственной деятельности познавательная функция версии ограничена комплексом правовых установлений, которые предписывают строгие рамки для осуществления познания. Познающий в этом отношении лишен той свободы поиска и действий, главным образом последних, которые могут быть использованы для достижения целей познания. Имеющиеся правовые предписания являются единственным средством познания, которое осуществляется в форме доказывания. Более того, сам процесс познания в уголовно-процессуальной сфере предполагает существование определенных запретов, гарантирующих соблюдение прав личности, нравственных принципов демократического судопроизводства. Несомненно, описываемые особенности определяют специфику познавательной деятельности.

Однако в этом процессе обнаруживается определенный парадокс. С одной стороны, выдвижение версий является свободной мыслительной деятельностью, диапазон которой ничем не ограничен, а только ориентирован на решение задач, связанных с событием преступления. С другой — все действия, осуществляемые как для создания версии, так и для последующей ее проверки, регламентированы строгими правилами, содержащимися в нормах Уголовно-процессуального кодекса, нарушение которых влечет за собой крайне негативные последствия. Таким образом, свобода мышления ограничена жестким регламентом действий, с помощью которых может осуществляться решение мыслительных задач.

Познавательная функция версии находит свое выражение прежде всего в определении направления расследования. Что же касается других разновидностей версий, то они наряду со следственной выполняют соответствующие функции в определенных направлениях деятельности — розыскной, экспертной, судебной. Определение направления расследования, обозначенное выдвинутой версией или несколькими версиями соответственно, ориентирует следователя на избрание тех следственных и оперативно-розыскных действий, с помощью которых можно выявить те или иные обстоятельства расследуемого события преступления. При этом комплекс избираемых действий не хаотичен, он пред-

154

определен, с одной стороны, выдвинутой версией, которая указывает перечень обстоятельств, могущих ее подтвердить или опровергнуть, с другой — имеющимися в распоряжении следователя методиками расследования отдельных видов преступлений, научные рекомендации которых направлены на оптимальный перечень действий, являющихся наиболее информативными применительно к расследуемому преступлению. Эти данные и определяют направленность деятельности следователя.

Избираемые следственные и оперативно-розыскные действия также имеют познавательный характер, ибо направлены на выяснение обстоятельств и данных, обусловленных выдвинутой версией. Так, в процессе осмотра места происшествия, где возникающая версия может развивать типовую версию о характере преступления, отличающуюся достаточной абстрактностью, и быть новой, обоснованной обстоятельствами, следами, инсценированием события и представляющей иное видение события, чем традиционное. В этих случаях познавательная роль прежней версии исчерпывает свою задачу, на смену ей приходит новая версия, которая, с одной стороны, опровергает прежнюю, а с другой — определяет новый путь, новое направление расследования. Следовательно, в процессе производства отдельных следственных действий происходит своего рода метаморфоза версии — одна заканчивает свое существование, будучи опровергнутой, другая начинает активно работать, определяя характер дальнейших следственных действий, открывающих перспективу установления истины по делу.

Рассмотрим такое движение версий на конкретном случае из практики расследования. Зимой, ранним утром в органы милиции обратилась молодая женщина с заявлением о том, что двумя часами ранее она обнаружила отца, повесившегося на чердаке их дома. Следователь прокуратуры, выехавший на место происшествия, узнал от заявившей, что ее отец конфликтовал с семьей, злоупотреблял спиртными напитками и неоднократно угрожал тем, что покончит жизнь самоубийством. Перед осмотром, который проходил с участием судебно-медицинского эксперта, жена потерпевшего дала следователю записку, написанную потерпевшим в качестве прощального письма. Ознакомившись с запиской, следователь приступил к производству осмотра. В процессе производства осмотра следователь обратил внимание на ряд негативных обстоятельств, противоречащих версии самоубийства. Такими обстоятельствами были: а) отсутствие обуви на ногах потерпевшего и носки белого цвета, на которых не было следов чердачной пыли; б) следы волочения,

155

имеющие характер двух трасс, которые, по мнению следователя, могли быть оставлены ногами потерпевшего; в) следы на шее в виде странгуляционной борозды, которая, по мнению судебно-медицинского эксперта, имела посмертный характер. Обнаруженные несоответствия, противоречащие ранее выдвинутой версии о самоубийстве, привели к ее опровержению и рождению новой версии — версии об инсценировке самоубийства, скрывающей убийство, совершенное каким-либо иным способом. Выдвинутая новая версия повлекла за собой производство таких следственных действий, которые были направлены на обнаружение доказательств убийства. К ним относились: освидетельствование матери и дочери с целью обнаружения следов борьбы, которые и были обнаружены на их руках и на шее дочери в виде ссадин и кровоподтеков, имеющих давность пяти-восьми часов; обыск на квартире заявителей с целью обнаружения орудия убийства — был обнаружен топор, на обухе которого были выявлены волосы, как было установлено впоследствии, принадлежавшие потерпевшему; была изъята записка, якобы предсмертное письмо потерпевшего, и его другие производственные записи, судебно-почерковедческая экспертиза которых опровергла принадлежность письма потерпевшему — оно было выполнено женой убитого от его имени. Установление названных обстоятельств способствовало раскрытию совершенного убийства и его инсценирования.

Версия, осуществляющая свою познавательную роль, требует весьма осторожного с ней обращения. Речь идет о тех логических ошибках, которые могут быть допущены как в процессе формирования последней, так и в ходе проверки ее достоверности. Во всех названных случаях главная роль в обеспечении правильности и достоверности версии принадлежит тем причинным связям, которые обусловливают обоснованность ее существования и правильное установление которых в процессе ее проверки исключает возможные логические ошибки и юридические последствия их. В процессе установления причинных зависимостей они могут выступать как истинные или мнимые. Последние всегда являются результатом недостаточного анализа доказательств либо их поспешной (поспешность обобщения) оценки. Такие ошибки в практике расследования влекут за собой не только утрату истинных доказательств, неправильное определение направления расследования, но и судебные ошибки как результат ошибочных оценок, имеющих место при расследовании преступления.

156

Значительная роль в нарушении причинно-следственных связей принадлежит инсценированию события преступления или его отдельных следов, которое не всегда может быть установлено следователем как в результате недостаточной компетентности, так и ввиду тщательного продумывания его создания лицом, совершающим преступление. Рассмотрим случаи, имеющие место в следственной практике и повлекшие за собой ошибки в расследовании преступления и в судебном разбирательстве.

На берегу реки были обнаружены рыбаками верхняя одежда и обувь, принадлежавшие некоему Н., паспорт и военный билет которого был положен поверх одежды. Рыбаки до сообщения в органы милиции предприняли действия по обнаружению трупа, предполагая по естественному развитию события, что Н. либо покончил с собой, либо утонул, будучи не в состоянии доплыть до берега. Однако усилия рыбаков не увенчались успехом. Прибывший на место происшествия следователь никаких следов не обнаружил, единственное, что показалось ему странным, — это явное выставление документов, удостоверяющих личность погибшего, как бы «напоказ».

Через несколько дней труп всплыл, и, поскольку существовали документы, удостоверяющие его личность, уголовное дело было прекращено. Для опознания трупа никто не явился, заявлений об исчезновении обнаруженного также не поступало. Труп был захоронен. Через некоторое время в соседнем городе был задержан за совершение разбойного нападения гр-н Михайлов. При проверке его личности в информационном центре (дактилоскопический учет) оказалось, что он, как лицо, ранее подвергавшееся уголовной регистрации, не значится, однако, по данным дактилоскопического учета, проверяемый числится как Николаев, совершивший несколько преступлений. Ошибки быть не могло. Выясняя установленные обстоятельства, следователь в ходе допроса подозреваемого установил, что последний, в целях создания легенды о своей смерти, познакомившись с отдыхавшим на берегу реки гражданином, предложил ему вместе поплавать и утопил его. Воспользовавшись его одеждой и документами, он оставил свои одежду и документы, инсценировав свою гибель. Так, отсутствие должного анализа при выяснении личности якобы погибшего (ограничившись удостоверением его личности по документам) не позволило следователю раскрыть убийство, инсценированное как естественная смерть.

Логические ошибки, имеющие место в практике расследования, влекут за собой и юридические ошибки, в частности, незаконное осуждение человека за преступление, которое он не

157

совершал. В практике расследования преступлений имел место случай, где судебная ошибка полностью повторила ошибку расследования. Это было дело о так называемом «двойном убийстве». Так, от некоего С. поступило заявление об исчезновении его жены. Предпринятые меры по ее розыску не дали результатов. Через несколько дней в органы прокуратуры поступило анонимное письмо, в котором сообщалось, что С. убил свою жену, труп и одежду закопал на огороде своего приусадебного участка. При производстве осмотра места происшествия (указанного в анонимном письме) труп не был обнаружен, однако были обнаружены окровавленная одежда и нож с длинным острым лезвием. В отношении С. было возбуждено уголовное дело по подозрению в убийстве жены. В процессе расследования С. заявил о своей невиновности, однако объяснить наличие окровавленной одежды и ножа, обнаруженных на огороде, не мог, подтвердив только то, что одежда принадлежит его жене, а нож действительно использовался у них в хозяйстве. Дальнейшим расследованием было установлено, что у С. с женой были постоянные конфликты, причиной которых была его ревность к рядом проживавшему соседу. В конфликтах С. постоянно утро-жал жене убийством, что подтвердили соседи, наблюдавшие эти ссоры. Был допрошен сосед, который сообщил, что он действительно находился в близких отношениях с женой С, которая обещала ему уйти от мужа, однако боялась, что он ее убьет. Проведенная судебно-биологическая экспертиза установила группу и тип крови на исследуемой одежде, которые совпадали с такими же данными, имевшими место в документах лечебных учреждений, куда обращалась супруга С. Собранных доказательств оказалось достаточно для предъявления С. обвинения в совершении умышленного убийства. Обвиняемый виновным себя не признал, объясняя все неблагоприятным для него стечением обстоятельств.

Суд избрал меру наказания в виде лишения свободы на срок в восемь лет. Кассационной жалобы не последовало, и С. отбывал срок. Досрочно освободившись, С. как-то собрался поехать в соседний город, навестить своих бывших друзей и родственников. Проходя мимо ресторана, он увидел на крыльце своего бывшего соседа и ... свою супругу в полном здравии. В состоянии сильного душевного волнения, схватив лежавший неподалеку булыжник, он подбежал к жене и нанес ей несколько ударов по голове. Травмы оказались смертельными. Таким образом С. совершил убийство, за которое уже отбыл наказание. Юри-

158

дический нонсенс, который был впоследствии разрешен Верховным судом России. Как выяснилось, сосед по предварительному сговору с женой С. с целью объединиться впоследствии решили инсценировать убийство. Жена С. нанесла себе незначительные травмы, вытирая их своей одеждой, которую и решили прикопать в огороде на приусадебном участке С. Уехав в другой город, жена С. стала ожидать результатов его осуждения. После вынесения приговора они с соседом объединились в одну семью, переехав в другой город. Редкое стечение обстоятельств (С. увидел ее, прибыв в тот город) позволило обнаружить не только ошибку следователя, но и судебную ошибку. Обе из названных ошибок стали результатом отсутствия должного анализа комплекса обнаруженных доказательств и установления ложной причинной связи между событием (его отсутствием) и обнаруженными следами, инсценированными преступниками.

Познавательная функция версии находит свое отражение и в других следственных действиях, в частности, в допросе, обыске, следственном эксперименте и др. Так, если в этом отношении обратиться к допросу, мы обнаружим, что его предмет в каждом случае связан с версией расследования. Применительно к последней и для ее проверки и обоснования следователь должен в процессе допроса получить сумму сведений, которые подтверждают или опровергают версию либо несколько из них: версию о событии, механизме совершения преступления, наконец, о лице, совершившем преступление. Механизм такого познания осуществляется с помощью тактических приемов допроса, а также их систем, обеспечивающих наиболее полное получение информации в различных ситуациях, как следственных (состояние доказательственной информации по делу в данный период расследования), так и ситуации собственно допроса (конфликтная, бесконфликтная ситуация, желание давать показания, отказ от дачи показаний, ложь, оговор, самооговор). В каждой ситуации перед следователем стоит задача — получение наиболее полных и объективных показаний о всех обстоятельствах расследуемого преступления. Выполнение этой задачи во многих случаях осложнено поведением допрашиваемого, с одной стороны, как нежелание сообщать информацию, либо желание ее сообщать фрагментарно, либо утаивать или искажать некоторые обстоятельства, данные о которых могут затруднить расследование, изменить направление расследования, затруднить последнее комплексом действий, отрицательно влияющих на экономию процессуальных средств.

159

Получение полных и правдивых показаний, с другой стороны, затруднено недостаточной компетентностью следователя, отсутствием профессионализма, нередко также отсутствием необходимой подготовки к допросу. Важно отметить и такое обстоятельство, когда в ходе допроса обвиняемый или свидетель сообщают информацию, которая изменяет первоначальную версию либо заменяет ее новой, отличной от прежней, позволяя изменить направление расследования, формулу обвинения-, привлечь к ответственности других лиц.

Нельзя игнорировать и такого положения, когда в процессе допроса, выясняя обстоятельства по той или иной версии, следователь использует весь арсенал тактических приемов, обеспечивающих получение информации, что позволяет рассматривать допрос как исключительно сложное следственное действие, требующее большого интеллектуального и эмоционального напряжения в плане установления психологического контакта ситуативного решения мыслительных задач.

Познавательная функция версий находит свое достаточно широкое отражение в таком следственном действии, как производство обыска. Производство последнего всегда связано с необходимостью обнаружения доказательственной информации, подтверждающей проверяемую версию, выдвинутую следователем. Общая версия расследования о событии преступления и лицах, его совершивших, претворяется в частные, так называемые розыскные или поисковые версии, которые определяют сущность и направленность действий следователя при производстве обыска. Известно, что круг объектов разыскиваемых при обыске не является определенным, предметы поиска следователь соотносит с событием преступления, полагая, что при обыске могут быть обнаружены предметы и следы, связанные с событием преступления прямо или косвенно. Так, при обыске у подозреваемого в убийстве предметом обыска могут быть орудия убийства (нож, пистолет и др.), следы крови и иные следы, свидетельствующие о нахождении лица на месте происшествия, а также и следы — в виде писем, содержащих угрозы в адрес убитого, принадлежащие последнему деньги или ценности. Неопределенный круг поиска влечет за собой выдвижение версий о возможных объектах поиска, с одной стороны, и о месте их сокрытия — с другой. Эти версии, имея частный характер, отличаются друг от друга основаниями для их выдвижения. При формировании версии о предмете поиска основаниями являются данные о событии преступления, орудиях и средствах его совершения, обнаруженных следах, по-

160

казания свидетелей и др. Иными словами — данные, установленные по делу в результате производства первоначальных следственных действий. При формировании частной версии о месте сокрытия искомого основаниями для ее возникновения являются представления следователя о возможном избрании мест сокрытия подозреваемым или обвиняемым, исходя из анализа данных об особенностях его места проживания, профессии обыскиваемого, его привычках, а также об особенностях объекта поиска, возможностях использования для его сокрытия тех или иных мест или предметов (приусадебного участка, подвалов, чердаков либо мебели, находящейся в квартире).

Так, если первые из частных версий являются косными, неподвижными, то версии о местах возможного сокрытия имеют динамичный характер. В процессе обыска они проверяются и здесь же могут подтвердиться или быть опровергнутыми. При этом могут возникать новые частные версии, определяющие дальнейшее направление поисков. Немалую роль в возникновении поисковых версий играют произвольные и непроизвольные реакции на раздражитель со стороны обыскиваемого, которые в определенной мере могут способствовать возникновению предположений о возможном месте сокрытия искомого.

Действительно, наблюдение за поведением обыскиваемого, его реакциями на действия и слова следователя могут вызвать предположения о некоторой зависимости поведения от того, насколько близок или далек следователь в своих действиях от разыскиваемого объекта. Ни в коей мере нельзя утверждать то, что существует жесткая зависимость между реакцией обыскиваемого лица на действия следователя в отношении разыскиваемого объекта. Однако нельзя отрицать и того, что психическое состояние обыскиваемого, эмоциональная напряженность не проявляются в его поведении. В данном плане вызывает интерес тактический прием обыска, именуемый «словесной разведкой». Его сущность заключается в оглашении следователем действий по дальнейшему обыску — «сейчас начнем обыскивать шкап». Наблюдение в этот период за реакцией обыскиваемого — волнением, равнодушием, нарочитым спокойствием — позволяет предположить то, что искомое может быть именно в называемом месте. Речь идет только о предположении, только о частной динамичной розыскной версии, поэтому придавать ей значение абсолютного индикатора на обнаружение недопустимо.

Достаточно явно прослеживается познавательная функция версии в таком процессуальном действии, как следственный

161

эксперимент. По своей природе указанное следственное действие представляет собой сумму опытов, направленных на проверку версии либо на проверку показаний обвиняемого или подозреваемого, либо тех или иных обстоятельств, имеющих значение для расследования преступления. Познавательная роль отдельных опытов, составляющих в общем виде эксперимент, заключается в многоплановом поиске путей проверки имеющей место версии. Каждый опыт — это наложение матрицы возможного существования либо отсутствия тех или иных действий, механизма их осуществления и результатов, которые означают положительное или отрицательное решения вопроса, целью проверки которого является следственный эксперимент. Результаты эксперимента зависят от множества субъективных факторов, влияющих на его производство и оценку. Речь идет о субъективном состоянии лица, могущего воспроизвести или воспринять те действия или обстоятельства, которые воспроизводятся. Значительную роль в оценке результатов эксперимента играют и те объективные условия, фрагменты которых создает следователь при подготовке эксперимента. Те или иные отклонения могут существенно влиять на ход эксперимента, не позволяя однозначно оценить его результаты. Сумма избираемых опытов, проводимых при эксперименте, их последовательность и точность также могут изменить либо влиять на результаты. Поэтому следственный эксперимент как проверка версии представляет значительную сложность.

В процессе производства опытов следственная версия проверяется поэтапно, чтобы использовать все возможные пути, обеспечивающие в известном смысле чистоту, многогранность эксперимента, позволяющую получить наиболее правильные, отражающие истинное положение результаты. В этом отношении, продумывая план проведения эксперимента, следователь не должен ориентироваться на метод проб и ошибок, хотя и это не исключается, а должен выбирать наиболее оптимальные опыты, обеспечивающие результативность данного действия. Не следует проводить эксперимент в том случае, когда предполагается только вероятность определенного решения, которую можно трактовать как положительную или отрицательную. В этом случае проверка версии может осуществляться производством иных следственных действий. В тех же случаях, когда при производстве иных следственных действий, по предположению следователя, результаты не будут достаточно эффективными или вообще не могут быть достигнуты, избирается производство эк-

162

сперимента. Эксперимент может быть проведен не только в процессе предварительного следствия, но и в судебном заседании, в тех случаях, когда суд сочтет необходимым проверить определенные обстоятельства, вызывающие сомнения, или восполнить упущения, имеющие место в процессе предварительного следствия. Производство судебного эксперимента также требует подготовки и составления плана, поэтому он проводится в случаях, когда сложность его осуществления минимальна. Обычно такие эксперименты сводятся к проверке возможности подсудимого видеть или слышать в определенных условиях либо к другим опытам, не требующим большой подготовки.

Прогностическая функция версии представляет значительный интерес, ибо во многом определяет как мыслительную деятельность следователя при расследовании преступлений (анализ достоверности собранных доказательств, их сопоставление с версией; выведение следствий — допущений, определение путей проверки выведенных следствий), так и деятельность, связанную с организацией расследования (установление комплекса следственных действий, их последовательности, избрание тех или иных тактических операций и др.). В мыслительных операциях, связанных с формированием версии, уже имеют место элементы прогностической деятельности. И прежде всего их начало связано с обнаружением и определением доказательственной ценности комплекса информации, которая свидетельствует о наличии события преступления и лицах, его совершивших. Одним из инструментов формирования версии является установление причинных связей между обнаруженной информацией и действиями, которые породили ее существование. Уровень достоверности такой причинной связи создает необходимые условия для умозаключений о четкой зависимости обнаруженного и действий преступников, механизме совершения преступления, личности преступника и других обстоятельствах, связанных с расследованием преступления.

После установления причинной связи, которая может выступать как достоверное или проблематичное знание, следователь обращается к анализу всей суммы доказательств, коррелируя ее с уже установленным фактом или обстоятельством. В этом процессе могут быть выявлены такие позиции: имеющийся комплекс доказательств обнаруживает совпадение с ранее установленным фактом, согласуется с ним либо, напротив, в имеющемся комплексе доказательств существуют противоречия, несоответствия, которые несолидаризуются с ранее установленными

163

данными или грубо их опровергают. В этом процессе значительная роль принадлежит прежде всего комплексу доказательственной информации — она может быть достаточно весомой или ограниченной, а также глубине и правильности определения ее информативности, ее доказательственной ценности. Итогом такого анализа является рождение версии как необходимого этапа прогнозирования.

Что же именно прогнозирует версия? Если под прогнозом в его понимании применительно к совершенным или совершаемым в будущем действиям понимать комплекс данных, позволяющих предполагать с достаточной определенностью наличие в будущем определенных фактов, явлений, действий, то версия выполняет эти функции в нескольких направлениях. Первым из них является прогнозирование совершенного события преступления, раскрытие которого является задачей органов расследования. Имеется в виду, что событие есть, однако неизвестно, является ли оно преступным. Второе направление, связанное с моментом формирования допущений или следствий, выводимых из версии, представляет собой прогноз существования тех следов, доказательств, фактов, которые должны иметь место, если выдвинутая версия верна. Третье направление прогноза — это анализ причин и условий, способствующих совершению того или иного вида преступных посягательств, то есть прогнозирование их совершения в будущем и принятие мер по их предупреждению. При всем этом, прогнозирование относится только к единичному преступному проявлению или к определенному виду преступлений. И в таком понимании прогностическая функция версии достаточно ограничена, она не может быть сравниваема с функцией версии, относительно значительных по масштабу прогнозов применительно к сложным явлениям, тенденциям, научным открытиям. В этом отношении версия выполняет более скромную роль, ограниченную только деятельностью следователя при расследовании конкретного преступления.

Заслуживающие внимания соображения о роли гипотез в прогнозировании высказывает В.А. Журавель, отмечая, что «рабочие гипотезы как своеобразный инструментарий в процессе построения и проверки прогнозных утверждений выполняют в прогностико-криминалистических исследованиях определенные функции»1. К рабочим гипотезам в этой связи автор относит три группы: 1) поисковые — определяющие правильное направление

1    Журавель В.А. Роль гипотез в криминалистическом прогнозировании // Актуальные проблемы гос-ва и права. Одесса, 1998. Вып. 5. С. 28.

164

поиска, суживающие сферу поиска; 2) диагностические — интерпретирующие полученные результаты с целью распознания пред-прогнозной ситуации и оценки объекта прогноза; 3) базовые — как основа прогнозных разработок, как возможные варианты решения прогностических задач и достижения сформулированных целей.

Интерпретируя приведенное применительно к версиям, которые по своей логической и гносеологической природе являются рабочими гипотезами, можно утверждать, что в прогнозировании они выполняют однотипные функции. Так, поисковая функция, соответственно наименованию гипотезы, выполняет задачу обнаружения доказательственной информации, расширяя или сужая круг поисков. Диагностирующая функция преследует задачу по оценке полученной информации, определения ее значимости в формировании версии. Базовая функция выполняет не только задачу окончательной оценки достоверности полученной информации, но и ее использования для установления прогноза относительно разветвленной сети совершаемых преступлений (например, при расследовании хищений на железнодорожном транспорте) или прогноза относительно новых способов хищений в банковской сфере. Такие же позиции имеют место в случаях так называемых серийных убийств, прогноз их числа и мест обнаружения тесно связан с прогнозом. Это же относится к расследованию серийных изнасилований, где анализ следов, механизма совершения и сокрытия позволяет прогнозировать их число, дислокацию действий преступника, данные о его психологическом облике и т.п. Рассматриваемые функции версии можно отнести и к убийствам по заказу, при расследовании которых (обнаружение способа, возможных следов, исследование механизма убийства и способов сокрытия — обеспечение безопасности киллера) представляют материал, дающий основание прогнозировать разветвленную преступную группу, имеющую организационную иерархию, созданную в целях совершения убийств по заказу.

Значительная роль прогностической функции версии состоит в формировании новых версий, отличных по своему содержанию от прежней либо развивающих ранее сформулированную и проверенную. В процессе проверки версии и завершения расследования, а иногда и наряду с расследуемыми фактами и обстоятельствами преступления, рождаются новые версии, относящиеся к способам совершения и сокрытия преступлений, к их модификации, применительно к определенной области хо-

165

зяйственной или финансовой деятельности, к характеристике субъекта, совершившего преступления.

Новые версии выполняют роль прогноза применительно к преступлениям, которые не раскрыты, а также к преступлениям, которые будут совершаться в будущем. Поскольку определены механизмы совершенных ранее преступлений, следственные органы или следователь имеют достаточные основания предполагать, что такие же действия или их более изощренные модификации будут использоваться для совершения преступлений в аналогичных сферах деятельности, и предпринимать в связи с этим профилактические меры, упреждающие использование однотипных каналов для совершения преступлений. Так, при совершении банковских операций, связанных с выдачами ссуд для различных целей отдельным гражданам или организациям, были вскрыты многочисленные факты невозвращения последних. При этом лица, получившие ссуды, как и их поручители, оказались подставными лицами с документами на несуществующих особ. Это же относилось и к организациям, образованным только на период получения ссуды и исчезнувшим впоследствии. При этом было установлено, что работники банка были связаны с преступниками и заранее знали об их преступных намерениях, получив за это крупное вознаграждение. Установленные обстоятельства послужили основанием для внесения представлений в систему банков с требованиями ужесточения контроля за выдачей ссуд и обеспечения такой системы документов (знание поручителей, удостоверение в существовании организации, проверка в процессе осуществления расходов денежной ссуды и др.), которая бы обеспечивала сохранность денежных средств, препятствуя совершению преступных действий.

Такая же возможность для использования версий в целях прогнозирования преступных действий в области компьютерных систем возникла после того, как были обнаружены факты использования компьютера для снятия крупных денежных сумм со счетов отдельных банков. Преступники, решая достаточно сложные задачи по использованию компьютерных систем, находили ключ для внедрения в банковские компьютерные системы и путем совершения определенных действий не только получали полную информацию о состоянии денежного эквивалента банка, но и снимали со счетов в отдельных случаях баснословные суммы, исчисляемые в десятках и сотнях-миллионов долларов.

Усилиями следственных органов с привлечением специалистов в области компьютерной техники были установлены спо-

166

собы совершения хищений и лица, их совершившие. Были предприняты профилактические меры, направленные на предупреждение таких посягательств. Однако этими мерами не были исчерпаны возможности дальнейшего преступного поиска в данной системе и осуществления преступных действий.

Таким образом, даже на приведенных примерах из практики расследования мы можем наблюдать движение от версии к прогнозу, осуществление ею прогностической функции. Нельзя не отметить той зависимости, которая существует между версией и прогнозом, как и обратной зависимости, которая рождается между прогнозом и вновь возникающей версией, базой для которой являются прогнозные умозаключения, как проверенные, так и находящиеся в стадии проверки. Прогноз как бы пробуждает новые версии о способах, механизмах, да и в целом о видах преступных посягательств. Обнаруженное и установленное способствует активизации мыслительной деятельности в этой или смежных областях, и на основе накопленных данных возникают новые версии, которые вновь способствуют прогнозированию новых способов совершения преступлений, их модификаций. В некоторых случаях, особенно связанных со сложным технологическим процессом или иными особенностями производства, могут быть обнаруженными каналы для хищений, которые еще не выявлены и не использованы преступниками. В их обнаружении огромная роль принадлежит привлечению специальных знаний, использование которых, как и консультации специалистов, не только способствует обнаружению каналов хищения, но и создает рекомендации о принятии мер по их предупреждению. Специалист может подсказать, какие технические или технологические особенности могут быть использованы в преступных целях и что предпринять, дабы предотвратить их возможное использование.

Важно отметить значение версий и основанных на них прогнозов в сфере преступлений экономической направленности. Как известно, законодательные акты, регулирующие хозяйственную деятельность предприятий, не достаточно совершенны, что создает определенную зону для каналов, позволяющих осуществлять преступную деятельность. Причем такая деятельность внешне, да и иногда по существу являясь преступной, не нарушает законодательных предписаний. Происходит это вследствие значительных пробелов в законодательстве, не учитывающем их возможное использование, как для обхода закона, так и для его использования (имея в виду его несовершенство) для преступных

167

целей. Вскрытые пробелы требуют внесения дополнений, изменений в существующий закон или инструктивные материалы, что влечет за собой значительные временные периоды, в течение которых преступления продолжают совершаться. Поэтому в существующих условиях Институт экономики Национальной академии наук Украины, как и соответствующие экономико-правовые отделения Академии правовых наук Украины, в творческом содружестве с организациями, осуществляющими правоохранительную деятельность, должны направить свои потенциал и усилия не только на анализ законодательства, регулирующего экономическую, хозяйственную деятельность государства, но и на разработку мер (в соответствии с прогнозируемыми направлениями преступной деятельности), направленных на профилактику преступлений, путем создания системы запретов, способствующих правовой и, следовательно, экономической профилактике преступлений.

Организационная функция версии состоит в выполнении многоплановых задач в процессе расследования и судебного разбирательства. Ее первая организационная задача заключается в направленном собирании доказательств применительно к тому предположению, которое возникло при обнаружении преступления, а также в той типовой версии, существование которой обусловлено наличием наиболее характерных признаков преступления.

Прибыв на место происшествия, следователь, в силу своих профессиональных знаний, ориентирует свою деятельность на обнаружение тех следов, вещественных доказательств и иной информации, которая является типичной для подобной ситуации. В то же время, анализируя обстановку и обстоятельства события, он вычленяет обстоятельства, нарушающие логику события, выпадающие из причинной связи преступления и комплекса доказательств, присущих его совершению. В выполнении этой первой задачи, предполагающей организацию поиска доказательственной информации, могут быть допущены ошибки, являющиеся следствием как недостаточного знания основных параметров доказательственной информации, отсутствия необходимого анализа, так и профессиональной деформации, присущей значительному числу специалистов, осуществляющих расследование преступлений.

Формирующиеся следственные версии — одна или несколько создают своеобразный вектор, определяющий пути расследования. Уже на начальной стадии определения таких направле-

168

ний, в ходе их проверки, отдельные версии отпадают как несостоятельные, недостаточно обоснованные, другие приобретают большее значение, так как начинают подтверждаться в ходе проверки. В этой стадии, где имеет место подтверждение версии, и начинается определение направления расследования, получающее свое развитие в его планировании.

Таким образом, следственная версия составляет основу планирования расследования. Эту мысль подчеркивает Р.С. Белкин, отмечая, что «версии определяют направление расследования, являются его организующим началом и ядром планирования действий следователя»1. Именно в этом и заключается организационная функция версии. Естественно, что версия не в состоянии (да это и не нужно) охватить все вопросы организации расследования, сосредоточивая свою деятельность на ее главных аспектах — определение направления, установление круга обстоятельств, подлежащих доказыванию, наметка комплекса и последовательности следственных действий и тактических операций, необходимых для обеспечения оптимального расследования.

Если рассмотреть эту мысль с позиции расширения организационной функции версии, то можно установить, что данная функция переходит в организационную функцию планирования расследования. Эту позицию подчеркивали отдельные авторы, исследующие проблему планирования расследования. Определяя организационную функцию планирования расследования, Л.П. Дубровицкая отмечала, что она состоит в постановке задачи, определении путей и способов ее решения, последовательности осуществления требуемых действий, расстановки имеющихся сил и средств. Эта умственная деятельность следователя направлена на построение мыслительной модели всего акта расследования, материальным выражением которой является письменный или графический план расследования2. Именно в этом смысле планирование есть не метод расследования, а метод организации расследования, где версии принадлежит превалирующая роль. В криминалистической литературе традиционно подчеркивается, что версия (имеется в виду следственная) определяет направление расследования, однако объяснения этого понятия мы не обнаруживаем. Между тем определение направления расследования, избранное с самого начала расследования как наиболее оптимальное, имеет большое значение, ибо способствует быстроте расследования и экономии процессуальных

Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. С. 366.

Дубровицкая Л.П., Лузгин И.М. Планирование расследования. С. 8—9.

169

средств, которые будут проводиться не хаотично, а последовательно, избирательно, применительно к избранной позиции.

Как избирается направление расследования, какие основополагающие данные являются для него исходными? К ним прежде всего относится формулирование версии относительно вида и характера события преступления. Такое обстоятельство требует тщательного анализа исходного материала, результаты которого и позволят определить версию.

Так, если речь идет об убийстве, то важным является не только установление этого факта, но и выяснение способа его совершения. Установленные данные позволяют следователю обратиться к соответствующим методам расследования, то есть комплексу обстоятельств, подлежащих выяснению, и следственных и оперативно-розыскных действий, которыми эти обстоятельства могут быть установлены. В таких случаях происходит как бы мысленное наложение соответствующей характеру преступления методики на установленные обстоятельства с целью выяснения, насколько они по своим главным параметрам соотносятся с рекомендациями криминалистической методики. Если тот или иной способ совершения преступления не до конца установлен (убийство, самоубийство, несчастный случай) и вызывает формулирование нескольких версий, то они сопоставляются с соответствующими методиками.

Сопоставление с методикой расследования и определяет направление расследования, то есть комплекс действий, которые являются необходимыми и оптимальными для установления обстоятельств, связанных с событием преступления. Следует отметить, что формальное (мысленное) наложение методики еще не определяет эффективность ее работы в расследовании. Здесь уже необходимым является планирование расследования, в ходе которого проигрываются как возможные ситуации, так и возможные позитивные или негативные результаты проводимых следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий. Поэтому планирование — это не простое перечисление обстоятельств, подлежащих установлению, и соответствующих им следственных, организационных и розыскных действий. Планирование предполагает мысленное определение наиболее оптимальных применительно к версии расследования действий, избрание их последовательности, соответствующей логике расследования, и прогнозирование результатов их осуществления. Уголовно-процессуальное законодательство, как и криминалистические методики, обладает значительным арсеналом следственных дей-

170

ствий, способствующих обнаружению доказательственной информации, однако в каждом случае расследования преступления нужно избрать такие или их комплекс, которые представляются наиболее оптимальными в данных обстоятельствах. В этом случае значительная роль принадлежит рефлексивному мышлению, охватывающему предположительные решения не только отдельных следственных действий, проводимых при расследовании, но и всей схемы действий, направленных на установление события преступления и лиц, его совершивших.

Результативность плана расследования зависит от тщательности продумывания его основных параметров. К ним, в первую очередь, относятся обстоятельства, подлежащие установлению, которые выполняют в планировании две задачи. С одной стороны, перечень обстоятельств, подлежащих установлению, достаточно тесно соотносится с предметом доказывания по делу, охватывающему комплекс данных, способствующих установлению истины при расследовании. С другой стороны, обстоятельства, подлежащие установлению, представляют собой допущения или следствия, выводимые из сформированной версии. Такие допущения, как правило, определяют круг данных, которые должны быть, если версия верна. Так, при расследовании убийства с расчленением трупа, совершенным, по версии следователя, из корыстных побуждений, у подозреваемого лица должны быть: а) неприязненные отношения с потерпевшим; б) корыстные мотивы; в) конфликты, основанием для которых являлось предпочтение служебных достоинств начальством одного из них; г) стремление убрать со своей дороги соперника; д) наличие свидетелей конфликтных отношений; е) наличие крови в месте предполагаемого убийства; ж) наличие орудия расчленения трупа; з) следы сокрытия — транспортировки; и) наличие в квартире подозреваемого упаковочных материалов, их частей, сходных с обнаруженными, при обнаружении частей трупа; к) наличие свидетелей, видевших, как выносились и транспортировались объемные пакеты, могущие быть частями трупа, и т.п.

Названные допущения позволяют построить крут обстоятельств, которые должны выясняться при проверке выдвинутой следователем версии.

Обратимся к обстоятельствам, которые должны быть внесены в план как подлежащие установлению при расследовании убийства. Есть подозреваемый — это лицо, конкурирующее с потерпевшим при определении очередности предоставления заграничных длительных командировок. Так, первое из обстоя-

171

тельств: а) имели ли место неприязненные отношения у подозреваемого с потерпевшим — допросы лиц, работающих с подозреваемым, задания оперативно-розыскным органам по сбору информации о характере отношений между подозреваемым и потерпевшим. Далее: имели ли место у подозреваемого корыстные мотивы — допросы сослуживцев, начальника отдела. Далее: имели ли место конфликты на почве продвижения по должностной лестнице — допросы начальника отдела, сослуживцев, близких друзей. Далее: имели ли место у подозреваемого элементы карьеризма, продвижения по службе за счет других лиц — допросы сослуживцев. Далее: имели ли место конфликтные отношения по службе в присутствии иных лиц — допросы сослуживцев, друзей, начальника отдела. Далее: бывал ли потерпевший на квартире подозреваемого, кто из соседей видел его приходящим в день совершения убийства — допросы соседей по подъезду, консьержки. Далее: следы крови и орудие убийства и расчленения — производство осмотра места происшествия (обнаружения частей трупа), и производство обыска на квартире подозреваемого. Далее: установление лиц, видевших транспортировку каких-либо пакетов, установление вида транспорта — допросы соседей. Далее: наличие в квартире подозреваемого упаковочных материалов, сходных с обнаруженными на частях трупа — производство обыска, назначение товароведческой и тра-сологической экспертиз.

Намеченные обстоятельства, подлежащие выяснению, представляют собой первый этап организации расследования, носящий характер модели. Второй этап организации — это избрание в определенном комплексе обстоятельств такой последовательности, которая, по убеждению следователя, является наиболее правильной и обеспечивающей эффективность расследования. Поэтому в комплексе выясненных обстоятельств устанавливается очередность. Последняя в процессе осуществления следственных действий, направленных на выяснение обстоятельств преступления, может изменяться в соответствии как с результатом проведенных действий, так и с общей ситуацией расследования. Так, отрицательные результаты производства следственных действий заставляют искать новые источники доказательств, продумывать возможные варианты. Организация расследования предполагает и подготовку проведения следственных действий, избрание из них тех, которые могут быть, по мнению следователя, наиболее результативными. Из числа намечаемых действий в первую очередь проводятся неотложные следственные действия,

172

а далее те, которые могут быть проведены в другие сроки, которые не повлияют на качество полученной доказательственной информации. Как правило, именно эти организационные моменты определяют быстроту и эффективность расследования.

Организационная функция версии находит свое выражение и в координации деятельности следственных оперативно-розыскных и экспертных учреждений, выполняющих задания следователя в соответствии со своей компетенцией и поставленными целями. Координация деятельности названных органов выполняет одну из главных ролей в проверке выдвинутой версии, так как обеспечивает, с одной стороны, быстроту такой проверки, а с другой — всесторонность, что в значительной мере определяет доказательственную ценность полученных результатов. В плане расследования координация находит свое отражение только в наименовании тех следственных и оперативно-розыскных действий, проведение которых необходимо для получения информации. Реализация же этого предполагает систему действий, определяющих совместную деятельность тех или иных подразделений, определение времени их действий, расстановку сил, выполнение общих и специальных задач. Эти организационные действия выполняются следователем, который, как правило, не только руководит расследованием, но и выполняет функции координации.

В криминалистической литературе природе и функциям криминалистических версий и следственным версиям, в частности, определенное место отводит Р.С. Белкин, называя в числе функций такие, как гносеологические, организационные и тактические1. Следует разделить точку зрения автора относительно функциональных значений, однако в дополнение к названным можно внести аналитический аспект и прогностический. Вместе с тем вызывает сомнение отнесение к функциям версий тактической направленности. Представляется, что версия не обладает тактической функцией. Версия может в известной мере предопределять тактику расследования в целом или тактику производства отдельных следственных действий как их соответствие общему направлению расследования, однако тактику в подлинном смысле слова как систему наиболее рациональных приемов расследования версия не определяет. В данном случае речь идет об осуществлении общей программы расследования, которая значительно шире, чем функциональное назначение версий.

Белкин Р.С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. II. С. 360.

173

Обращаясь к организационной функции версии, нельзя не отметить такого обстоятельства, как проверка последней путем тактических операций, представляющих собой комплекс организационных, следственных и оперативно-розыскных действий, направленных на решение одной задачи. С точки зрения получения необходимой информации, иногда даже более широкой, чем та, получение которой предполагается, тактическая операция является наиболее эффективным средством расследования. Последнее обусловлено разным характером действий, объединяемых в один комплекс, и их одновременным проведением, что позволяет как получить необходимую информацию, так и предотвратить ее возможную утечку.

Таким образом, версия в своем организационном аспекте является определенным стимулом для выполнения действий, направленных на ее проверку, иными словами — на установление обстоятельств, связанных с событием преступления.

Разнообразие задач, выполняемых следственной версией, свидетельствует о ее многофункциональной роли как в расследовании преступлений, так и в судебном разбирательстве.

Однако последнее следует оговорить специфическим проявлением названных ранее функций версии в судопроизводстве. Так, если обратиться к выделенным функциям версии в судебном разбирательстве, мы обнаружим некоторое видоизменение их ролевых направлений.

При рассмотрении направленного в судебное заседание уголовного дела судья сообразует доказательственную массу с той версией расследования, которая находит свое отражение в обвинительном заключении, выполняя в сущности аналитическую функцию. В этот период уже может начать свое формирование убеждение судьи относительно доказанности и правильности обвинения, иными словами, полноты расследования совершенного преступления. Аналитическая функция простирается и далее на процесс судебного разбирательства, в котором главная роль принадлежит познавательной функции, имеющей своей целью получение и проверку имеющихся доказательств путем производства процессуальных (судебных) действий. При этом они подвергаются анализу как с позиции их значения и доказательственной ценности, так и с позиций их соответствия тем данным, которые были установлены в период производства расследования. В этой стадии могут быть выявлены две позиции: доказательства, получаемые в суде, могут соответствовать ранее имеющимся доказательствам, и напротив — получаемые в ходе

174

судебного разбирательства доказательства противоречат установленным ранее данным. В этом случае, оценивая полученные доказательства, судья может придти к нескольким выводам: выдвинуть новую судебную версию относительно события преступления и лиц, его совершивших; согласиться с версией обвинения, однако считать ее недоказанной. Последствиями первого вывода может быть прекращение уголовного дела за отсутствием доказательств, направление уголовного дела на дополнительное расследование в связи с вновь открывшимися доказательствами. Последствиями второго вывода может быть направление уголовного дела на дополнительное расследование.

Прогностическая функция версии в судебном разбирательстве имеет место в период отрицания версии обвинения и выдвижения новой судебной версии, которая основывается на данных, обнаруженных при судебном рассмотрении дела. Судья, выдвигая новую версию, предпринимает соответствующие ей процессуальные решения, определяющие судьбу уголовного дела. Достоверность прогноза основывается на анализе собранных при судебном разбирательстве доказательств и обладает высокой степенью вероятности.

Прогностическая функция версии, выдвигаемой судьей, тесно связана с ее организационной функцией. Первая определяет сущность второй, что находит свое отражение в планировании судебного следствия.

Прогнозирование, результатом которого является выдвижение новой версии, требует проверки. Для ее осуществления составляется план судебных действий либо следственных действий, если проверка выдвинутой версии требует предварительного расследования и не может быть проверена в суде. Планирование судебных действий либо установление обстоятельств, которые должны быть выявлены в процессе дополнительного расследования, находит свое выражение в организационной функции новой версии, определяющей как направление судебного следствия или предварительного расследования, так и комплекс действий, осуществляющих проверку версии1.

Ароцкер Л.Е. Использование данных криминалистики в судебном разбирательстве. М., 1964. С. 67-69

175