Живопись.

Этого нельзя сказать про «расписание» церквей; здесь по-прежнему иностранцы-греки работа­ли вместе со своими русскими учениками. В 1343 году греческие мастера «подписали» соборную церковь Успе­ния Богородицы в Москве. Феофан Грек расписал цер­ковь св. Архистратига Михаила в 1399 году, а в 1405 году церковь Благовещения на княжеском дворе вместе с русскими мастерами Прохором, старцем из Городца, да чернцом Андреем Рублевым. В Новгороде в качестве церковных живописцев также фигурировали греки — Исаия Гречин (в 1338 году), упомянутый уже Феофан и др. Но достаточно было и своих собственных масте­ров. Так, в 1334 году монастырскую церковь св. Спаса в Москве расписывали выученики греков — Гайтан Семен и Иван с учениками своими и «дружиной». Живопис­цем был митрополит Петр, который, по преданию, на­писал две иконы, хранящиеся ныне в Успенском соборе, св. Стефан Пермский, преп. Дионисий Глушицкий и др. Но самым знаменитым живописцем из русских людей был Андрей Рублев, участвовавший, как сказано, в рас­писании Благовещенского собора в Москве. Вместе с иконником Даниилом он расписал соборный храм Бого­родицы во Владимире; ему приписывается также образ св. Троицы в Сергиевской лавре. Андрей Рублев был страстно преданный своему делу человек, находивший в нем величайшее наслаждение, считавший его богоугод­ным и душеспасительным. Он чрезвычайно прославился у своих современников и создал целую школу подража­телей. Из памятников церковной фресковой живописи удельной эпохи заслуживают особого внимания фрески новгородской Спасо-Преображенской церкви на Торго­вой стороне — произведение вышеупомянутого Феофа­на Грека, изображение двух святых русских князей на хорах в церкви св. Феодора Стратилата в Новгороде (XIV век), три лика святых в одеждах русских воинов с копьем, щитом, латами и шлемом, находящиеся в Спа­со-Преображенской церкви в Ковалеве близ Новгорода, фрески Успенского собора во Владимире, писанные Анд­реем Рублевым, и фрески Успенского собора в Звенигоро­де. В произведениях иконописцев удельной эпохи, как и в произведениях предшествующей эпохи, царит услов­ность, однообразие приемов и выражения, мало личного, индивидуального творчества. Общий характер иконописания тот же самый, что и в предшествующую эпоху.

Особым видом живописи были иллюстрации в так называемых «лицевых» рукописях и миниатюра, т. е. рисунки заглавных букв и заставок. Здесь проявлялось больше свободного творчества, было меньше условности. Из лицевых рукописей замечателен Кенигсбергский, или Радзивилловский, список летописи, в котором чуть ли не каждая страница имеет иллюстрации, хотя и не особенно искусно сделанные, но при всем том чрезвычайно инте­ресные. Из миниатюр замечательны миниатюры «Сказа­ния о святых Борисе и Глебе». Здесь в иллюстрациях — все житие Бориса и Глеба с изображениями Владимира, Святополка Окаянного, Бориса и Глеба, Изяслава в дос­пехах и одеждах, великокняжеских палат, шатра, вои­нов-всадников, насадов (лодок), погребения Глеба в лесу между двумя колодами, перенесения мощей св. Бориса в санях летом. В тесной связи с рисунками находится орна­мент миниатюр, который отличается разнообразием и богатством колорита, гармонией тонов. Орнамент представ­ляет повторение или развитие византийских, болгарских и сербских образцов с примесью, однако, и национальных русских мотивов, особенно в новгородских миниатюрах, где видим мотивы, близкие к народным узорам и вышив­кам на полотенцах, прошивках, рубахах и т. д.