ВСТАТЬ! СУД ИДЕТ!

     В четверг,  возвращаясь с работы домой,  я встретил Николая Максимовича

Чернышева,  председателя  народного  суда.  Стоял  сентябрь,  были  чудесные

солнечные дни. Правда, они становились все короче и короче, и сейчас, хотя и

было всего восемь часов вечера, почти во всех окнах уже горели огни.

     - Здравствуйте, Николай Максимович, - обратился я к судье, который шел,

никого не замечая вокруг.

     - Здравствуйте,   здравствуйте,   -   как  бы   оправдываясь  за   свою

невнимательность, ответил Николай Максимович.

     - Вы в кино? Сегодня новый фильм...

     - Нет,  нет.  Я после судебного заседания и немного устал.  Вот завтра,

пожалуй, можно.

     Но тут же Николай Максимович вспомнил, что завтра пятница.

     У Николая Максимовича не было родственников.  Жена и восьмилетняя дочка

Наташа погибли во  время  войны.  Жил  один.  Он  всегда с  нетерпением ждал

субботы,  чтобы поехать за город,  на дачу к своему фронтовому другу. К нему

там относились, как к родному.

     В пятницу Николай Максимович кончал работу ровно в восемнадцать часов и

сразу же отправлялся на вокзал.  И, видимо, поэтому он обычно не назначал на

этот день слушания сложных дел.

     - Завтра мы встречаемся, - сказал он, имея в виду дело Козлова, которое

должно было рассматриваться с участием прокурора.

     ...Николай Максимович пришел на  работу без пятнадцати девять и  застал

уже на месте адвоката Вильнянского и меня.

     Через  несколько  минут  пришли  народные  заседатели:  воспитательница

детского сада  Валентина Эдуардовна Ромова  и  мастер мебельной фабрики Иван

Иванович Шевелев.

     - Ну,  что же,  -  сказал Николай Максимович, взглянув на часы, - скоро

девять, все в сборе, можно начинать заседание...

     - Встать! Суд идет!

     Судьи заняли места.

     Николай Максимович окинул  взглядом зал.  Там  сидели человек двадцать:

родственники  и  знакомые  подсудимого,   несколько  пенсионеров,  регулярно

посещавших почти все судебные заседания.

     Чернышев  знал,   что  на  это  заседание  вызваны  потерпевшая  и  два

свидетеля,  и  поэтому  удивился,  когда  секретарь  доложила,  что  явились

потерпевшая и один свидетель, но тут же вспомнил, что на повестке, посланной

второму свидетелю,  значилось:  "Кошелев уехал в  командировку,  вернется 15

октября".

     После  выполнения  ряда  процессуальных  действий  судья  начал  читать

обвинительное заключение:

     - "...Козлов Петр Григорьевич в  1972 году за мошенничество был осужден

к  трем  годам лишения свободы.  Освободившись из  заключения в  январе 1975

года,  возвратился в  город Зорянск,  где проживают его родители.  Козлов не

захотел заниматься общественно полезным трудом.  Нигде не работая,  он начал

систематически пьянствовать.

     27  августа 1977  года  в  ноль  часов  тридцать минут  Козлов  П.Г.  в

нетрезвом состоянии зашел в автобус No 1. На предложение кондуктора Харчевой

Л.И.  взять билет ответил грубостью,  начал выражаться нецензурными словами.

Тогда Харчева сказала Козлову П.Г., что, если он не возьмет билет, она будет

вынуждена  остановить  автобус.  После  этих  слов  кондуктора Козлов  начал

избивать ее..."

     Я посмотрел в зал.  Большинство людей,  по-моему,  относилось к Козлову

осуждающе.  Репортер  районной  газеты  со  скучающим  видом  поглядывал  по

сторонам, а потом что-то шепотом сказал своему соседу, и по движению его губ

я понял: "Мелкое дельце".

     Судья перевел взгляд на подсудимого.

     Козлов не сидел с  низко опущенной головой,  у  него не было виноватого

вида.  Наоборот,  он  молодцевато  расправил  плечи  и  с  независимым видом

поглядывал на окружающих.

     - "...Виновность Козлова,  -  продолжал читать  Чернышев,  -  полностью

подтверждается  показаниями  потерпевшей  и  свидетелей.   Так,  потерпевшая

Харчева показала: "27 августа 1977 года, когда мы ехали последним рейсом, на

остановке "Гастроном" вошел гражданин высокого роста,  как я позднее узнала,

по фамилии Козлов.  Зашел и сел. Я предложила ему приобрести билет, а если у

него есть проездной,  предъявить его. Тогда он стал ругаться. Я сказала, что

буду  вынуждена остановить автобус.  После этого Козлов бросился на  меня  и

начал избивать.  Вначале ударил ногой в  живот,  а потом руками по лицу.  Из

носа  пошла  кровь.   Я  закричала.   В  это  время  как  раз  на  остановке

"Семеновская" вошел  пассажир,  как  потом я  узнала,  по  фамилии Кошелев и

спросил: "За что бьете?" В ответ Козлов заругался и толкнул Кошелева. В этот

момент подоспел водитель автобуса Грошин,  и они,  то есть Грошин и Кошелев,

схватили Козлова и вывели из автобуса. Он продолжал ругаться..."

     В  зале зашумели,  послышались слова:  "Хулиган!  Управы на  них нет!..

Только репортер продолжал сохранять невозмутимый вид,  да  женщина в  первом

ряду недовольно посмотрела на возмущавшихся.

     "Наверное, родственница Козлова, - подумал я. - А может быть, мать".

     У  народного  заседателя  Шевелева  заходили  под  кожей  желваки.   Он

нервничал. А Валентина Эдуардовна не проявляла никаких эмоций.

     - "...Свидетель Грошин на предварительном следствии заявил, - продолжал

читать обвинительное заключение судья,  - что поднявшийся в автобусе крик, а

затем и плач Харчевой привлекли его внимание.  Он остановил автобус, и когда

вошел через заднюю дверь, то увидел, как Козлов толкнул Кошелева..."

     - Подсудимый Козлов, признаете себя виновным? - спросил судья.

     Козлов бросил в притихший зал решительное и короткое:

     - Нет!

     Женщина  с  пухлым  лицом,  сидящая  в  первом  ряду,  не  удержалась и

выкрикнула:

     - Правильно, Петенька, правильно...

     На   лицах  других  присутствующих  в   зале   суда  отразилось  полное

недоумение.

     "Зачем он  это  делает?"  -  подумал я,  услышав заявление подсудимого,

который  на  предварительном следствии  полностью признал  предъявленное ему

обвинение.

     - Каково мнение сторон о порядке допроса? - спросил судья.

     Я  предложил заслушать вначале показания потерпевшей,  затем свидетеля,

после чего допросить подсудимого.

     - Я тоже так считаю, - заявил Вильнянский.

     Не  возражала и  потерпевшая Харчева.  Это  была совсем еще молоденькая

девушка, с курносым носиком и живыми серыми глазами.

     Посовещавшись на месте,  суд согласился с предложенным порядком и решил

приступить к судебному следствию.

     Как и  положено по закону,  Николай Максимович,  прежде чем допрашивать

потерпевшую,  разъяснил ей,  что  она  должна говорить суду правду и  только

правду, а за отказ от дачи показания и за дачу заведомо ложных показаний она

может  быть  привлечена к  уголовной ответственности по  статьям 181  и  182

Уголовного кодекса РСФСР.

     После  этого  Харчева  подошла к  столу  секретаря судебного заседания,

расписалась в  том,  что  предупреждена,  и  встала перед  судом в  ожидании

вопросов.

     - Что  вы  можете  сказать  по  данному  делу?   -  обратился  судья  к

потерпевшей.

     Я  заметил,  как она волнуется.  И ее волнение понятно:  выступать пред

судом, перед целым залом... Не каждый сохранит спокойствие.

     - Наш  автобус  ехал  последним  рейсом,  -  тоненьким голоском  как-то

жалобно начала Харчева.  -  Когда Козлов вошел, я предложила взять билет. Он

встал и  хотел заплатить за проезд,  но автобус в  это время тряхнуло,  и он

случайно задел меня по лицу...

     В  зале  стали  удивленно переглядываться,  а  затем  переговариваться.

Женщина  из   первого  ряда  утвердительно  замотала  головой,   как   будто

присутствовала при  этом,  и  даже  репортер оживился и  вытащил из  кармана

помятый блокнот.

     - Козлов не хулиганил,  не ругался, - продолжала она, - а задел меня по

лицу совсем случайно.  Понимаете, нос у меня слабый: чуть что - сразу кровь.

И от жары так бывает.

     Шум в зале нарастал. Судья призвал присутствующих в зале к порядку:

     - Тише, товарищи, тише! Потерпевшая Харчева, продолжайте.

     - Так  вот я  и  говорю:  кровь пошла у  меня из  носу.  А  вошедший на

остановке пассажир Кошелев увидел кровь и  подумал,  что Козлов меня ударил,

стал обвинять Козлова в хулиганстве, хотя тот совсем ни при чем. И я лично к

нему никаких претензий не имею...

     - За что Козлов толкнул Кошелева? - спросил судья.

     - Не знаю, я не видела.

     - Но ведь вы на предварительном следствии,  -  начал я, - давали другие

показания. Чем вы объясните это противоречие?

     Харчева неопределенно пожала плечами.

     - Я не знаю...  Может быть,  следователь неправильно записал. Да, я еще

хочу сказать: в тот день у меня, кажется, была температура...

     - Вы говорите,  что Козлов не отказывался платить за проезд?  - спросил

потерпевшую адвокат Вильнянский.

     - Нет, не отказывался.

     - Хорошо, - кивнул адвокат, делая на листочке какие-то пометки.

     - Почему же вы, - обратился я вновь к потерпевшей, - на предварительном

следствии не  заявили,  что все это недоразумение,  что Козлов ни  в  чем не

виноват?

     - Не знаю, - неуверенно ответила она. - Как-то так получилось...

     - Видимо,  допрос  свидетеля Грошина внесет  ясность в  дело,  -  решил

Николай Максимович и предложил Харчевой сесть на свое место.

     - Пригласите свидетеля Грошина, - попросил судья.

     Открылась  дверь.  Вместо  Грошина  вошла  полная  женщина  с  огромной

хозяйственной сумкой, из которой торчал кочан капусты.

     В зале возникло оживление. На минуту все забыли о судебном заседании, о

свидетелях.

     Но  уже  скоро  судье  удалось  восстановить тишину.  Полная  женщина с

хозяйственной сумкой потеснила кого-то  в  первом ряду  и  села прямо против

Николая Максимовича.  У  нее  действительно был  очень  смешной вид,  и  сам

Чернышев с трудом удерживался от улыбки.

     - Пригласите свидетеля Грошина, - еще раз повторил он.

     - Я здесь.

     Оказывается,  никто не  заметил,  как  во  время суматохи в  зал  вошел

свидетель.  Теперь  все  с  интересом  разглядывали его.  Это  был  высокий,

интересный парень, с несколько самодовольным видом, одетый в модные джинсы и

спортивную куртку.

     - Я Грошин. Спрашивайте. Лишнего времени нет, на работу надо. План...

     Чернышев  пристально посмотрел на  Грошина,  и  тот  под  его  взглядом

замолк.

     - Что вы можете нам сообщить по этому делу? - обратился судья к Грошину

после того,  как  ему был разъяснен гражданский долг и  обязанность правдиво

рассказать все  известные обстоятельства,  относящиеся к  данному случаю,  и

сделано предупреждение об  ответственности за  отказ от дачи показаний и  за

дачу заведомо ложных показаний.

     - Знаете,  товарищи,  -  заговорил Грошин,  -  я,  может быть, и резко,

по-рабочему скажу,  но  все это дело,  из-за  которого меня сюда пригласили,

яйца выеденного не стоит...

     - Ваши умозаключения можете оставить при себе,  - строго заметил судья.

- Говорите по существу.

     - А я и говорю по существу, что дела-то и нет...

     Грошину,  видно,  понравился  собственный  каламбур,  и  он  засмеялся,

поглядывая в зал, словно ожидая оттуда поддержки.

     - Козлов спокойно вошел в  автобус,  взял билет,  а  когда хотел сесть,

вагон тряхнуло,  и он случайно задел Харчеву по лицу. А у нее, товарищи, нос

очень слабый: чуть что - кровь так и хлещет...

     - А зачем же вы тогда остановили автобус? - спросил судья.

     - Во-первых,  это  была остановка,  а  во-вторых,  я  услышал шум:  это

Кошелев с бранью набросился на Козлова.

     - А  на  предварительном следствии вы  давали  такие  же  показания?  -

спросил я.

     - Конечно.

     - Прошу зачитать его показания, - обратился я к суду.

     Зал молчал,  понимая,  что наступил важный момент,  что от правильности

показаний Грошина зависит многое.

     Судья стал читать:

     - "...Я услышал крики в автобусе,  брань,  затем плач Харчевой. Войдя в

автобус через заднюю дверь, я видел, как Козлов толкнул Кошелева. У Харчевой

из носа текла кровь.  "Вот этот меня ударил",  -  сказала она,  показывая на

Козлова. Вместе с пассажиром Кошелевым мы уняли разбушевавшегося хулигана".

     - Что вы на это скажете? - спросил я.

     - Подписал не читая, - не задумываясь ответил Грошин.

     Народный заседатель Шевелев как-то растерянно посмотрел на судью.

     - Есть еще  показания другого свидетеля,  -  спокойно заметил судья.  -

Кошелева  Вадима  Лазаревича.   Он,   правда,   отсутствует  на  сегодняшнем

заседании, поскольку находится в командировке.

     - Прошу огласить его показания,  данные на предварительном следствии, -

вновь обратился я к суду с ходатайством.

     Адвокат не возражал.

     - Так как свидетель Кошелев сейчас отсутствует, - начал говорить судья,

но в это время женщина с хозяйственной сумкой, наделавшая столько переполоха

во время заседания, как школьница, подняла руку, а потом встала и заявила:

     - Товарищ  прокурор,  товарищи  судьи,  а  мой  брат  как  раз  сегодня

приехал...

     В зале опять засмеялись.

     - Простите, но при чем тут ваш брат? - спросил судья.

     - Речь  идет  о  свидетеле Кошелеве,  -  вмешался  народный  заседатель

Шевелев.

     - А  я  о  ком говорю?  Вадим Кошелев и есть мой брат.  Он сегодня рано

утром приехал...

     Суд,  посовещавшись на  месте,  решил  прервать  судебное  заседание  и

вызвать свидетеля Кошелева.

     Через час  судебное заседание возобновилось.  В  зале переговаривались,

но,  когда вошли и  сели  на  свои места судья и  заседатели,  все  стихли и

воцарилась тишина.

     - Свидетель Кошелев,  - сказал Николай Максимович, - вы должны говорить

суду только правду...

     - Постараюсь,  -  сказал,  расписываясь,  Кошелев.  -  Врать не в  моих

привычках.

     - Расскажите, что произошло в автобусе. Постарайтесь вспомнить все. Это

очень важно.

     - Хорошо.  Это  было  двадцать седьмого августа,  -  начал свой рассказ

Кошелев.  -  Да,  двадцать седьмого.  В  тот  день после работы у  нас  было

профсоюзное собрание.  Длилось оно очень долго, было много вопросов, споров.

А потом еще концерт.  Одним словом, освободился я поздно вечером, было около

двенадцати ночи.  Когда подошел автобус, я услышал крик, а потом увидел, как

вот этот мужчина, - Кошелев показал на подсудимого, - избивает кондуктора. Я

хотел остановить хулигана, он толкнул меня...

     - Это неправда! - бросил с места Грошин.

     - Что - неправда? - удивленно спросил Кошелев.

     - Да как же вам не стыдно,  уважаемый товарищ,  -  продолжал Грошин.  -

Зачем вы возводите поклеп на честного человека? Ведь все было не так, как вы

говорите. Ну, скажите, зачем вам потребовалось привлекать к суду ни в чем не

повинного человека?

     - Свидетель Грошин,  будете  говорить,  когда  вас  спросят,  -  строго

оборвал судья.

     - А я уже все сказал.

     Кошелев помолчал несколько минут,  удивленно глядя то на Козлова, то на

Грошина, то на притихший зал.

     - Тут явно какое-то недоразумение,  -  наконец сказал он. - Конечно же,

здесь недоразумение... А может, я что-нибудь не так?..

     В  зале тишина.  Всем понятно:  кто-то из свидетелей врет.  Но кто?  От

этого зависит очень многое и  в  первую очередь -  приговор суда,  который в

соответствии с  законом основывается на  тех  доказательствах,  которые были

рассмотрены в судебном заседании.

     - Видимо,  вы,  товарищ Грошин,  - говорит Кошелев, - не все видели или

забыли, как все произошло.

     - Прекрасно видел и помню.  Да и Харчева может подтвердить мои слова...

Правду я говорю, Люба?

     Девушка, не поднимая глаз на людей, утвердительно кивнула головой.

     - Свидетель Грошин,  встаньте,  -  сказал судья. - Вы слышали показания

Кошелев а?

     - Да. И утверждаю, что это неправда.

     Кошелев, несколько растерянный, стоит молча.

     - Хорош  гусь,  -  зло  бросила  из  первого  ряда  женщина в  косынке,

по-монашески надвинутой на лоб.

     - Я настаиваю на своих показаниях, - вновь заговорил Кошелев. - И, если

можно,  прошу допросить при  мне кондуктора Харчеву...  Понимаете,  Грошин в

лучшем случае что-то путает, а в худшем... Я даже на знаю что сказать...

     Кошелев пристально посмотрел на Харчеву.  Она, видимо, почувствовав его

взгляд,  старалась не поднимать глаз,  чтобы не встретиться взглядом.  Затем

плечи Харчевой начали подергиваться: она заплакала.

     - Довели человека до слез! - не унимался Грошин.

     Харчева подняла голову и посмотрела на всех заплаканными, покрасневшими

глазами.

     - Это не он довел меня до слез,  -  глотая слезы, сказала она, кивая на

Кошелева. - А... ты, Владимир, ты...

     Грошин предостерегающе поднял палец к губам: дескать, молчи.

     - Нет,  я  молчать не буду,  достаточно с  меня вранья и позора...  Все

из-за тебя...

     Члены суда с  вниманием слушали ее,  репортер что-то быстро записывал в

блокнот.

     - Я сказала неправду, - продолжала Харчева, вытирая платком глаза. - Но

я не могу больше... Я должна, я обязана рассказать все, как было, потому что

из-за меня честного человека,  Кошелева, стали подозревать... А ведь то, что

рассказал вам  Кошелев,  -  чистая  правда.  Козлов  действительно отказался

платить за проезд,  ругался,  а когда я сказала,  что остановлю автобус,  он

начал бить меня ногой и кулаками...

     - А почему же здесь,  на суде, вы, Харчева, старались защитить Козлова?

- спросила народная заседательница Ромова. - Почему пытались выгородить его?

     - Я  не собиралась защищать Козлова.  Я сама прекрасно понимаю,  что он

хулиган...

     Грошин опять предостерегающе поднес палец к губам.

     - Нет,  не буду я молчать... Понимаете, как произошло? Позавчера, часов

в 9 вечера,  ко мне пришли Грошин и мать Козлова Евдокия Семеновна.  Вон она

сидит  в  первом ряду...  -  Харчева указала на  женщину в  косынке и  вдруг

замолчала.

     - Продолжайте, продолжайте, мы слушаем, - сказал судья.

     - Так вот,  пришли они ко мне.  Мать Козлова в слезах.  С Грошиным она,

видимо,  еще  раньше переговорила Вот  Владимир,  то  есть  Грошин,  и  стал

выступать:  понимаешь, говорит, конечно, Козлов перед тобой очень виноват, и

уж как только освободят его,  он придет и прямо на коленях будет извиняться.

Ну,  а  сейчас мы  должны ему помочь,  выручить парня из  беды.  Сама,  мол,

знаешь,  сейчас за хулиганство строго.  Посадят.  А он у матери единственный

сын,  а старуха - человек больной, сердце у нее плохое и еще двадцать четыре

удовольствия...  Мать Козлова,  Евдокия Семеновна, в это время прямо слезами

исходила.  Посмотрела я  на  нее  и  жалко стало.  А  Грошин еще больше меня

разжалобил,  невеста, говорит, у него есть, хорошая девушка. Они в следующее

воскресенье хотели в загс идти, да видишь, как оно нескладно получилось...

     Мать Козлова мне уже чуть руки не  целует.  Я  подумала,  подумала да и

говорю: ладно, я скажу на суде, что он это нечаянно сделал. Но ведь есть еще

один свидетель. Он тоже уже согласился простить? Оказалось, что мать Козлова

с  Грошиным уже ходили к нему домой,  и им сказали,  что он в командировке и

приедет не скоро... Вот и все, товарищи судьи. Мне стыдно, стыдно смотреть в

глаза и Кошелеву, и вам, и всем...

     Харчева вновь расплакалась.

     Когда судебное следствие закончилось,  судья предоставил мне  слово для

произнесения  обвинительной  речи.   Текст  этой  речи  не   сохранился,   а

воспроизводить ее заново, спустя много лет, - дело сложное. Но хорошо помню,

что,  выступая по  делу Козлова,  я  начал с  оценки общественной опасности,

которую  представляет  собой  хулиганство,   а   затем  перешел  к   анализу

доказательств.  Виновность подсудимого теперь  не  вызывала у  меня  никаких

сомнений.  Да,  сидящий  на  скамье  подсудимых Козлов  -  злостный хулиган,

который должен быть лишен свободы.  Ну, а как быть со свидетелями, теми, кто

презрев свой  гражданский долг  и  обязанность перед  законом,  лгали  суду,

пытались выгородить преступника?

     Отвечая на этот поставленный в  обвинительной речи вопрос,  я  попросил

суд возбудить в отношении их уголовное дело.

     После  этих  слов  присутствующие  в  зале  суда,  словно  по  команде,

повернулись в сторону Грошина и Харчевой.  Лица их были растерянными: такого

исхода они никак не ожидали.

     У Козлова оставалась последняя надежда -  адвокат. Он посмотрел на него

умоляющими  глазами.  Виктор  Васильевич Вильнянский был  квалифицированным,

опытным защитником.  И  говорил прекрасно.  Но несмотря на все его старания,

облегчить участь подсудимого было трудно. Адвокат просил суд о снисхождении.

     А когда суд предоставил Козлову последнее слово, он только и сказал:

     - Прошу не лишать меня свободы.

     Суд удалился на совещание для вынесения приговора.

     Часа через полтора мы стоя слушали приговор суда.

     - ...Руководствуясь статьями 301 и 303 Уголовно-процессуального кодекса

РСФСР,  -  громко  и  внятно читал  судья,  -  суд  приговорил Козлова Петра

Григорьевича по  статье 206  части  второй Уголовного кодекса РСФСР  к  трем

годам лишения свободы.

     Когда судья кончил чтение приговора, зал сразу оживился, кто-то спорил,

что-то доказывал. Репортер захлопнул свой блокнот. Грошин застегнул "молнию"

на своей спортивной куртке,  махнул рукой и  направился к  выходу.  Но судьи

продолжали стоять.  И когда Грошин был уже в дверях,  он услышал, как в зале

наступила тишина и  судья  стал  читать новый документ.  Он  решил уйти,  не

слушать,   здесь  его  больше  ничего  не  интересовало,   но  вдруг  громко

произнесенная его фамилия заставила остановиться и выслушать последние слова

судьи:

     - За  дачу  ложных  показаний  суд  определил возбудить против  Грошина

Владимира Терентьевича и  Харчевой Любови Ивановны уголовное дело по  статье

181 Уголовного кодекса РСФСР...

     Грошин так и окаменел в дверях.  Только теперь он понял: суд согласился

с мнением прокурора и вынес определение о возбуждении уголовного дела.

     Предварительное следствие по делу Грошина и Харчевой длилось недолго.

     На  этот раз Грошин не  пытался отрицать свою вину и  выложил сразу всю

правду на  первом же допросе.  Он рассказал,  как Евдокия Семеновна Козлова,

узнав, где живет Грошин, пришла к нему незадолго до суда. Она пригласила его

к  себе  домой.  Сначала  Козлова говорила,  что  просто  хочет  узнать  все

подробности,  чтобы передать их  адвокату,  которому это  поможет при защите

сына. Когда Грошин пришел к ней домой, то увидел богато накрытый стол.

     В  гостях  у  Козловой  он  крепко  выпил.  После  этого  она  и  стала

выкладывать ему свой план.

     - Ты, сынок, не бойся. Все будет шито-крыто...

     - А я и не боюсь, - выпятив грудь, заговорил подвыпивший Грошин. - Чего

мне бояться?  Это твоему сыну, Петьке, бояться надо. Как пить дать угодит за

решетку.

     - А может,  и не угодит,  -  не унималась Козлова.  -  За этим я тебя и

позвала. Выручи, Володенька, век буду за тебя бога молить!

     - Я,  тетка,  атеист.  В бога не верю. Ты говори, чего тебе надо, а там

посмотрим...

     - Да все очень просто,  -  прошептала Козлова.  - Ты на суде скажи, что

все было не  так.  Что не  бил Петя никого по лицу,  не хулиганил,  мол,  не

сквернословил... Понимаешь?

     - Ну,  допустим,  я это скажу.  Но ведь,  кроме меня, еще два свидетеля

будут -  Любка Харчева и  этот,  как его,  Кошелев...  С Любкой я как-нибудь

договорюсь, а вот с Кошелевым...

     - А к Кошелеву мы вместе сходим. Не захочет же он, чтобы молодой парень

из-за всякой ерунды срок отбывал...

     - А  кто  его  знает?  Он  на  вид  человек-то  вроде  серьезный...  Но

попробовать, конечно, можно. Попытка не пытка, сама знаешь.

     - Ну, вот и договорились... Спасибо тебе, сынок. Век не забуду...

     - Это ты,  тетка,  брось.  Мне ни к чему,  чтоб меня век помнили.  Я не

Пушкин...  Я материалист,  понимаешь?  А что значит материалист? Это значит,

что интересуюсь благами материальными. Поняла?

     Евдокия Семеновна оказалась догадливой.  Скоро на  столе перед Грошиным

лежали джинсы,  купленные для  сына.  Те  самые джинсы,  в  которых Грошин и

пожаловал на суд.

     - Ну,  а как Петьку моего освободят,  - говорила она, - так мы тебе еще

подбросим, не сомневайся. Деньги у сына есть...

     - Я,  тетка,  воробей стреляный.  Так  и  запомни:  на  мякине провести

Владимира Терентьевича Грошина невозможно. И заруби себе это на носу!

     - Да что ты?!  Мы же с тобой теперь,  как это говорится,  союзники. И у

нас друг к другу должно быть полное доверие...

     - Вот то-то, - назидательно сказал Грошин.

     - Я так думаю,  -  говорила Козлова, - что эту девчонку, кондукторшу...

как ее, бишь, кличут?

     - Харчева, - подсказал Грошин.

     - Вот-вот,  Харчева.  Так  ее  тоже  того,  подмазать нужно.  Какой  ей

подарочек, а?

     - Э,  нет,  тетка.  С Любкой твой номер не пройдет. Она не я. Что она в

жизни понимает?  Ничего.  Материальные блага ценит?  Отвечу:  нет, не ценит.

Душу такого человека,  как ты,  поймет?  Нет, не поймет. К ней другой подход

нужен... Чу, кто такая Харчева? Принципиальная! Но ведь она кто? Баба! А как

бабу пронять небось сама знаешь?  Жалостью.  Но прежде мы с тобой к Кошелеву

сходим,  ты там поплачься как следует... Ну, а если он и не согласится, черт

с  ним.  Ведь нас будет двое -  я и Любка,  а он один.  Конечно же,  поверят

нам...

     Назавтра утром  Козлова и  Грошин отправились к  Кошелеву.  Но  там  им

сказали, что Вадим Лазаревич уехал в командировку и будет через месяц, никак

не раньше.

     - Ты,  тетка,  прямо в рубашке родилась,  -  сказал ей тогда Грошин.  -

Теперь нам только осталось Любку уломать, но, по-моему, это дело простое...

     И вечером того же дня они пожаловали к Харчевой "в гости". Сначала Люба

наотрез отказывалась врать на суде, но затем доводы Грошина, а в особенности

мольбы и слезы Козловой подействовали на нее...

     Дело  по  обвинению  Грошина  и  Харчевой  слушалось  выездной  сессией

народного суда в клубе автобусного парка.

     В   этом   клубе  часто  устраивались  выставки  картин  самодеятельных

художников.  На  сцене  их  товарищи  по  работе  выступали  в  ролях  Павки

Корчагина, Городничего, Гамлета и Любови Яровой. В актовом зале клуба не раз

звучали стихи, написанные своими поэтами...

     Но в тот день здесь заседал народный суд.  И все люди,  сидящие в зале,

явились сюда не из любопытства,  не жажда каких-то развлечений привлекла их.

Они  пришли потому,  что  на  скамье подсудимых оказались люди,  которых они

хорошо знают, чьи судьбы им не безразличны.

     За  столом рядом со  мной сидел лучший водитель парка Михаил Кириллович

Кильдеев.  Он  -  общественный обвинитель.  Ему доверили товарищи по  работе

выступить от их имени.

     Идет   судебное  следствие.   Дают  показания  подсудимые,   свидетели.

Участники  процесса  задают  вопросы.  Присутствующие с  нетерпением ожидают

выступления Михаила Кильдеева. Наконец, судья говорит:

     - Слово предоставляется общественному обвинителю.

     - Товарищи,  -  начал свою речь Кильдеев,  -  многие из вас давно знают

Грошина,  вернее,  работают с ним. Ведь Грошин трудится в нашем парке с 1970

года.

     Многие из вас,  наверное,  помнят, как около года назад выяснилось, что

Грошин покупает так называемый "левый" бензин,  чтобы о нем говорили, как об

одном из лучших производственников,  экономящих горючее.  И  он со спокойной

совестью несколько раз даже премии получал за это.

     Отвратительный поступок Грошина вызвал тогда у  нас у всех справедливое

негодование,  и  мы даже хотели просить администрацию парка уволить Грошина,

потому что он  позорит нас,  потому что он позорит высокое звание советского

человека.  Но  он  тогда сумел убедить нас в  том,  что глубоко осознал свою

вину,  что  больше никогда так не  поступит.  Что-что,  а  клятвы он  давать

умеет...

     Грошин и  сегодня ведет себя неискренно.  Вы  помните,  как свою ложь в

суде он пытался объяснить состраданием к матери хулигана Козлова, любовью ко

всем матерям. Так ли это?

     Кое-кто  из  здесь присутствующих знает,  что  у  Грошина есть старушка

мать,  которая живет в другом городе, что Грошин у нее единственный сын, что

получает она небольшую пенсию,  а  он никогда не помогал ей и  даже не писал

писем.  И  семидесятилетняя больная мать хотела через суд взыскать с Грошина

алименты. Узнав об этом, он уговорил ее отозвать исковое заявление.

     Я сейчас так подробно рассказываю о Грошине потому,  что некоторые наши

работники на собрании даже выступали с  предложением взять его на поруки.  А

преступление Грошина -  это не  случайный проступок,  это следствие всей его

непутевой,  нечестной  жизни.  Он  пришел  к  выводу,  что  все  ему  сходит

безнаказанно,   что  он  всегда  сумеет  вывернуться  из  любого  положения.

Наверное,  он  надеялся,  что  и  сегодня коллектив выступит на  его защиту,

попросит отдать  его  на  поруки.  Но  Грошин  ошибся.  Мнение  подавляющего

большинства членов  нашего коллектива таково:  Грошин должен понести строгое

наказание...

     А  теперь  я  перейду  к  поступку Харчевой.  На  первый  взгляд  может

показаться,  что ее вина ничуть не меньше вины Грошина.  Но, товарищи, разве

Люба Харчева делала это из каких-то корыстных побуждений?  Конечно, нет! И в

этом  никто  не  сомневается.  Мы  знаем  Любу  как  действительно  чуткого,

отзывчивого человека.  Именно  на  этой  отзывчивости и  сыграл Грошин.  Как

говорится,  сыграл на слабой струнке.  Доброта и отзывчивость - это чудесные

качества. Но когда эти качества толкают человека к защите хулигана - это уже

зло.  Никакой пощады не должно быть у нас к хулиганам! Бороться против них -

наш  долг!  Харчева  поступила неправильно,  поступила нечестно  и,  значит,

должна  понести наказание.  Но  мы  не  можем  забывать,  что  разные мотивы

толкнули ее  и  Грошина  на  преступление.  И  мы  по-разному должны  к  ним

отнестись.

     Харчевой наш  коллектив верит.  В  прошлом она ничем не  запятнала свою

совесть. О ней всегда можно было услышать только добрые слова.

     Нельзя не принять во внимание и  то,  что Люба нашла в  себе достаточно

сил,  смелости, чтобы во время судебного заседания по делу Козлова исправить

свою ошибку, во всем признаться, хотя и понимала, чем ей это грозит. Харчева

помогла разоблачить Грошина, и это тоже немаловажно.

     Наш  коллектив поручил  мне  обратиться к  суду  с  просьбой не  лишать

свободы Любовь Харчеву и  передать ее  нашему коллективу для перевоспитания.

Мы  понимаем ее  вину и  не  стремимся ее преуменьшить.  Но мы уверены,  что

сможем воспитать из Любы Харчевой настоящего человека,  достойного уважения,

и убеждены, что она оправдает наше доверие...

     Не скрою,  речь Михаила Кильдеева мне понравилась. И, выступая вслед за

ним,  я  как  прокурор поддержал основное положение и  выводы  общественного

обвинения,  которые,  судя по  реакции зала,  разделялись если не всеми,  то

абсолютным большинством присутствующих.

     Выступили адвокаты.  Первым  говорил  тот,  что  защищал  Грошина.  Его

предложение применить  к  Грошину  условное  осуждение было  встречено гулом

неодобрения.

     Суд удалился на совещание,  и  сразу в зале стало шумно.  О Грошине как

будто забыли, но зато имя Харчевой не сходило с языка.

     - Жалко дивчину,  -  сказала пожилая женщина в скромном сером платье. -

И,  главное,  видно,  что уж очень переживает она, что слезы у нее от самого

сердца идут.

     - Верно,  жаль,  -  подхватил рядом сидевший мужчина. - Вся жизнь у нее

впереди, но этот день она надолго запомнит.

     Всех  присутствующих очень  волновал  вопрос:  отдадут  ли  Харчеву  на

поруки.  И  не  было среди присутствующих ни одного человека,  который бы не

хотел этого.

     И вот,  наконец,  чтение приговора.  Весь зал стоит,  напряженно затаив

дыхание, а судья ровным голосом медленно читает:

     - ...Признать вину Грошина и Харчевой доказанной... Приговорить Харчеву

Любовь Ивановну по статье 181 Уголовного кодекса РСФСР к одному году лишения

свободы,  но, принимая во внимание ее чистосердечное признание и ходатайство

коллектива   автобусного  парка,   считать   меру   наказания   условной   с

испытательным сроком два года и передать Харчеву Л.И. коллективу автобусного

парка для перевоспитания и исправления...

     В  зале невольно пронесся вздох облегчения.  Судья на  мгновение поднял

голову и чуть заметно улыбнулся уголком губ.

     - Грошина  Владимира  Терентьевича,   -   продолжал  чтение   приговора

Чернышев,  - по статье 181 части второй Уголовного кодекса РСФСР приговорить

к трем годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии...

     Грошин  внимательно вслушивается,  стараясь  не  пропустить ни  единого

слова. Но вот оглашение приговора окончено, а он как будто еще ждет чего-то.

Вдруг  скажут,   что  "условно",  что  его  тоже  "передать  коллективу  для

перевоспитания",  вдруг произойдет чудо. Но зал постепенно начинает пустеть.

Судьи удаляются. И Грошин понимает, что чуда не произойдет.

     Два милиционера становятся по бокам. Грошина взяли под стражу.

СЛУЧАЙ В ГОРАХ

     Вернулся из  отпуска  я  отдохнувший,  просмоленный ветром  Балтийского

моря.  И  несколько размагниченный.  Но сразу пришлось с головой окунуться в

работу: в прокуратуре скопилось много дел.

     Не  успел я  еще войти в  привычное русло,  раздался звонок из области.

Помощник прокурора области, курирующий наш район, сказал:

     - Захар  Петрович,   хорошо  бы  вам  самому  как  районному  прокурору

поддержать в суде обвинение по делу Емельяновой.

     - У нас такого в производстве нет,  -  ответил я,  отлично зная,  какие

велись у нас дела.

     - Позвоните в суд.  Оно направлено в Зорянский народный суд по указанию

заместителя Председателя Верховного Суда РСФСР.

     - А что такое?

     - Емельянова проживает у  вас.  И  другие лица  тоже.  Учитывая это,  и

направили дело к вам...

     - Что же,  если вы считаете,  что обвинителем непременно должен быть я,

не возражаю...

     В тот же день позвонили и с телевидения. Ведущий областного тележурнала

"Закон есть закон" интересовался,  когда будет слушаться дело Емельяновой. Я

посоветовал позвонить по  этому вопросу Чернышеву -  председателю Зорянского

районного народного суда.

     Меня  заинтересовало такое  внимание  к  делу  Емельяновой  со  стороны

руководства и телевидения.

     Связался с председателем нарсуда по телефону.  Чернышев подтвердил, что

такое дело получено.  Мы  договорились,  что  изучать его  я  засяду в  суде

буквально с завтрашнего дня...

     Предварительное  следствие  провел   старший   следователь  прокуратуры

автономной  республики,  где  произошло  это  событие.  Обвиняемой  по  нему

проходила  Емельянова  Ирина  Сергеевна,  диспетчер  железнодорожной станции

Зорянск-Пассажирская, двадцати четырех лет, ранее не судимая.

     Итак, с чего все началось?

     Туристы местного клуба решили летом совершить поход по Кавказу.

     Я представил себе молодых,  крепких девушек и парней,  которых манило к

себе южное солнце, сверкающие снежные вершины, вечера у костра.

     С каким,  наверное,  нетерпением ждали они день,  когда, сойдя с поезда

наконец,  отправятся в горы.  Судя по всему, подготовка прошла у них гладко.

Маршрутно-квалификационная  комиссия   утвердила  маршрут   похода,   ребята

намеревались пройти от  Нальчика через  Сванетию до  Черноморского побережья

Грузии.

     В  путь  вышли  две  группы в  составе десяти человек.  Одну  возглавил

старший инструктор по  туризму Леонид Леонидович Пуркач,  опытный наставник.

Емельянова была руководителем второй группы,  состоящей из четырех человек -

Олега Макарова, Гали Барченко, Люды Пясецкой и Альберта Балабанова.

     Первые дни  все  было  хорошо.  20  июня туристам предстояло преодолеть

перевал Шикша.  Первым провел свою четверку Пуркач. За ними двигалась группа

Емельяновой. Но она отклонилась от пути, которым прошел первый отряд.

     Когда  основной перевал остался позади,  группе  Емельяновой предстояло

спуститься по узкому и крутому желобу, выходившему на край пропасти.

     Участники группы шли  в  связках (единственное место на  маршруте,  где

требовалось соединение предохранительной веревкой).

     Первым двигался Балабанов.  За  ним -  Пясецкая.  Вторая связка -  Галя

Барченко и Олег Макаров. Сама Емельянова в связке не была.

     Из показаний Пясецкой:

     "...Когда  мы  стали приближаться к  желобу,  то  идущая за  мной  Галя

Барченко крикнула:  "Справа  "живой" камень!  Осторожно!"  Этот  приказ  был

передан  Емельяновой  Ириной  Сергеевной.  Я  действительно  увидела  справа

камень.  Первым вошел в желоб Алик Балабанов и обошел камень не касаясь.  Он

прошел желоб,  завернул на площадку и  дал сигнал двигаться.  Я также прошла

желоб благополучно. Потом должна была идти Галя Барченко. Сзади ее страховал

Олег.  Как  все  произошло,  не  знаю.  Но  вдруг я  услышала шум:  мимо нас

пролетели Галя и Олег. Они исчезли за краем пропасти.

     ...Мы выпустили из ракетницы три красные ракеты -  сигнал бедствия. Дно

пропасти,  на котором лежали Макаров и  Барченко,  было метрах в семидесяти.

Алик Балабанов рвался спуститься вниз. Ирина Сергеевна останавливала его - в

этом месте спускаться было нельзя.  Балабанов не послушался и полез вниз. Он

поскользнулся,   покатился  по  склону.   К  счастью,  метров  через  десять

задержался на каменной плите.

     Когда Алика вытащили,  у него был открытый перелом ноги. Его спустили в

долину,  а  оттуда  доставили на  вертолете в  Нальчик,  затем  отправили на

самолете в Москву, к знаменитому ортопеду...

     После гибели Барченко и Макарова отряд прервал свой поход. Мы вернулись

в Зорянск".

     Как и почему произошло несчастье, выяснилось со слов Емельяновой:

     "...Перед тем как группе пройти желоб,  я  осмотрела его сама.  У входа

его,  справа,  находился  "живой"  камень,  то  есть  лежащий  неустойчиво и

которого ни в  коем случае нельзя касаться.  Он может легко сорваться.  Олег

Макаров шел  в  связке последним.  Я  передала команду:  "Осторожно!  Справа

"живой" камень.  Не  трогать!"  Олег передал приказ Гале.  Галя -  остальным

двоим.  Прошел желоб Балабанов,  затем Пясецкая. Пошла Галя. Олег должен был

дождаться,  когда она пройдет желоб и  закрепится на  площадке.  Но он пошел

раньше.  Барченко еще не вышла из желоба. Это было грубым нарушением. Второе

нарушение,   приведшее  к  роковым  последствиям,   -   Макаров  тронул  еле

державшуюся глыбу.  Она  зашаталась и  пошла  вниз.  Олег  пытался  удержать

камень,  но не смог.  Камень увлек за собой Макарова,  сбил Галю, которая не

успела выскочить из желоба..."

     Двенадцатый и  тринадцатый листы дела -  два постановления следователя:

одно об избрании Емельяновой меры пресечения - ее взяли под стражу, и второе

- предъявление  ей  обвинения  в  убийстве  Макарова  и  Барченко  на  почве

ревности.

     Что же послужило основанием для такого вывода?

     В  четверке,   которую  вел  через  перевал  начальник  отряда  Пуркач,

находилась Рузаева -  близкая подруга погибшей.  При допросе она рассказала:

"...В  Зорянский клуб  туристов Олег Макаров пришел по  совету Емельяновой в

прошлом году.  Олег был высокий,  интересный парень. Увлекался лыжами. Когда

члены клуба туристов занимались подготовкой к летнему походу по Кавказу,  то

совершили несколько тренировочных переходов.  Ирина Сергеевна старалась быть

рядом  с  Макаровым.  Потом он  несколько раз  провожал ее  из  клуба домой.

Отправиться в поход уговаривала Олега тоже Емельянова.

     Макаров  попросил  Емельянову  включить  в  состав  отряда  еще  одного

человека -  Барченко. Ирина Сергеевна сначала согласилась, а потом почему-то

была против.

     Из  всех  участников только Макаров и  Барченко не  имели  достаточного

опыта горных походов.  Но  на общем собрании все проголосовали за то,  чтобы

включить их в отряд.

     ...Галю я  знаю давно,  мы вместе учились в школе.  Мне также известно,

что уже два года она встречалась с Олегом,  ходили в кино,  на танцы, бывали

вместе на институтских вечерах...  За день до перевала Галя сказала мне, что

она  боится  идти  с  Емельяновой.  Я  предложила ей  поговорить с  Леонидом

Леонидовичем,  чтобы поменяться местом с кем-нибудь из нашей четверки. Тогда

она сказала:  "А как же Олег?  Мы договорились быть вместе". И Олег тоже был

недоволен Ириной Сергеевной.  Я как-то спросила, почему. Он ответил, что она

все время цепляется к нему...

     Когда мы  увидели красные ракеты,  то я  сразу подумала,  что несчастье

произошло именно с Галей. Но оказалось, что погиб еще и Олег".

     Лист дела No 37. Протокол допроса обвиняемой Емельяновой.

     "...Вопрос: Когда вы познакомились с Макаровым?

     Ответ: Полгода назад.

     Вопрос: При каких обстоятельствах?

     Ответ: На лыжной базе. Отдыхали в выходной день.

     Вопрос: Какие у вас сложились отношения?

     Ответ: Никаких отношений не было.

     Вопрос: Вы не встречались?

     Ответ: В каком смысле?

     Вопрос: Может быть, ходили в кино или еще куда-нибудь?

     Ответ: Нет, не ходили. Я вообще его потом долго не видела.

     Вопрос: В городской клуб туристов он записался по нашей инициативе?

     Ответ: По моей.

     Вопрос:  Вы утверждаете, что не встречались с Макаровым. Как же увязать

с этим ваши последние слова?

     Ответ:  Я  не встречалась с Макаровым,  как встречаются,  когда у людей

взаимная привязанность.  Мы  случайно встретились на  улице.  Разговорились,

вспомнили лыжную базу. Я сказала, что он хорошо ходит на лыжах. Посоветовала

попробовать  себя   в   горнолыжном  спорте  или   в   горном  туризме.   Он

заинтересовался... Вот так и пришел в клуб.

     Вопрос: Вы знали, какие взаимоотношения у Макарова и Барченко, когда он

предложил включить ее в поход на Кавказ?

     Ответ:  Я  вообще не  знала,  что это Галя.  Макаров сказал -  друг.  Я

подумала,  что это парень.  По  фамилии не поймешь.  Узнала позже,  когда он

привел Барченко на собрание отряда.

     Вопрос: На собрании тоже не возражали?

     Ответ:  У Барченко не было достаточного опыта горных походов. Я сказала

всем об этом открыто.

     Вопрос:  Значит,  когда  вы  думали,  что  Барченко  -  парень,  вы  не

возражали, а когда узнали, что это девушка, выступили против?

     Ответ:  Я  не  возражала.  Но,  узнав,  что у  Гали невелик опыт горных

походов, сказала, что маршрутно-квалификационная комиссия может не утвердить

такой состав.

     Вопрос.  Теперь я хочу у вас спросить, почему вы уклонились от маршрута

и пошли со своей группой не там, где Пуркач, а через желоб с "живым" камнем?

     Ответ:  Первым вышел Леонид Леонидович. Мы немного задержались. И когда

вышли на  этот участок,  он был уже не безопасен.  Камнепад.  Тогда я  стала

искать другой путь. Мне показалось, что маршрут через желоб не опасный. Если

бы не камень...

     Вопрос: Но ведь камень, как вы называете, "живой" все-таки был? Это уже

угроза для прохождения.

     Ответ:  Нет,  камень был  неопасен.  Надо  было  всего лишь всем строго

соблюдать мой приказ - не трогать его, и ничего не случилось бы..."

     Сороковой лист  дела  -  номер областной молодежной газеты за  2  июля.

Красным  карандашом жирно  обведен подвал  на  третьей странице.  Заголовок:

"Трагедия в горах..."

     "...Я только что вернулся из Зорянска,  -  писал корреспондент.  -  Мне

хотелось узнать,  увидеть,  поговорить с  теми,  кто близко знал Емельянову,

Галю Барченко и  Олега Макарова.  Я собирал только факты.  Привожу некоторые

высказывания.

     Школьный учитель:

     - Олег  был  дисциплинированным,  выдержанным мальчиком.  Участвовал  в

кружках,  активно помогал педагогам в поддержании дисциплины,  общественник.

Окончил школу с серебряной медалью.  Мы,  его наставники,  возлагали на него

большие надежды. Гибель Макарова буквально потрясла всю школу...

     Доцент института, в котором учился Олег на пятом курсе:

     - О  Макарове могу  сказать самое хорошее.  Из  него вышел бы  отличный

специалист.  Зная  трудолюбие,  собранность и  крайнюю щепетильность Олега к

выполнению своих общественных обязанностей (он был членом студкома), а также

прилежность, я бы сказал, рвение, с каким он относился к учебе, дисциплине в

освоении знаний,  мне просто не верится,  что с  ним могла произойти нелепая

случайность. Не забудьте, Макаров - спортсмен...

     Тренер по лыжам, мастер спорта:

     - Олег Макаров -  отличный спортсмен, которого можно ставить в пример в

смысле дисциплины, режима и волевых качеств...

     Постоянный спутник Макарова в походах на байдарках:

     - Олег никогда не шел на риск ради самого риска.  Это качество особенно

проявлялось, когда мы ходили по рекам в Карпатах. В случайность не верю...

     Заместитель начальника цеха:

     - Работаю  с  отцом  Олега,  орденоносцем,  депутатом Верховного Совета

республики,  двадцать лет.  Трудовая, спаянная семья. Знаю Олежку с детского

возраста.  Знаю также и Галю Барченко.  Радовался их чистой, светлой дружбе.

По-моему,  Олег сделал бы даже невозможное,  чтобы предотвратить случившуюся

трагедию".

     А  вот как журналист характеризует Емельянову.  Разумеется,  не  своими

словами - приводит высказывание председателя городского совета по туризму:

     "Ирина Сергеевна с 18 лет занимается туризмом.  У нее первый спортивный

разряд.   Руководителем  группы  была  не  раз  Можно  сказать,  что  всегда

пользовалась авторитетом и  уважением туристов,  была строга и требовательна

при  выполнении  инструкций и  правил  безопасности,  что  очень  важно  для

предотвращения травматизма и  несчастных случаев в  горах.  Весь  отряд  был

неплохо подготовлен.  Скажу откровенно:  у нас ни в коем случае не возникала

мысль,  что в отряде может произойти какое-нибудь происшествие. Инструктор с

такой квалификацией, как Емельянова, не допустила бы подобное..."

     Дальше автор приводит высказывания двух участников похода,  вернувшихся

в Зорянск.

     "...Емельянова с первых же дней невзлюбила Галю Барченко. Придиралась к

ней сверх меры. Были у Ирины Сергеевны стычки и с Олегом Макаровым..."

     "По-моему, Емельянова просто-напросто ревновала Олега.

     Зачем он  согласился идти под ее  руководством в  горы да  еще уговорил

отправиться в поход Галину - не знаю. Добром это не могло кончиться..."

     Вот к какому выводу подводит корреспондент читателя:

     "Там,  в  горах,  где  на  каждом шагу туриста подстерегает смертельная

опасность, только взаимная дружба и товарищество служат порукой безопасности

каждого. Любая искра недоброжелательности может вспыхнуть в пламя ненависти.

От ненависти до преступления - один шаг...

     Почему  я  говорю о  преступлении?  Слишком очевидно,  что  гибель двух

молодых  людей  не  могла  произойти  случайно,   в  силу  приведенных  выше

объективных обстоятельств.  Олег  Макаров  был  настолько дисциплинированный

человек, что не мог ослушаться приказа руководителя. Емельянова - достаточно

опытный  турист  и  альпинист,  чтобы  заведомо поставить свою  четверку под

угрозу.  Да и место,  где произошла трагедия,  по общему признанию, не столь

опасно. Если бы не "живой" камень...

     Но "живой" камень сдвинулся с места.  Почему он сдвинулся?  Вот на этот

вопрос должна дать ответ Емельянова".

     Статья была написана остро.  Но  как ни благороден был порыв автора,  я

подивился его категоричности:  ведь когда писалась статья,  следствие только

разворачивалось!

     Читаю показания Люды Пясецкой:

     "...Вопрос: Вы видели, как Олег Макаров вошел в желоб?

     Ответ:   Нет.  Этот  момент  я  пропустила.  Мне  казалось,  все  будет

нормально. Мы с Аликом Балабановым прошли желоб очень легко...

     Вопрос:  Вы когда-нибудь слышали от Емельяновой угрозы в адрес Барченко

или Макарова?

     Ответ: В каком смысле?

     Вопрос: Угрожала ли чем-нибудь Емельянова Макарову и Барченко?

     Ответ:  Нет,  угроз  не  было.  Единственный раз  она  в  резкой  форме

приказала Олегу помазать рот губной помадой. Он сначала не хотел...

     Вопрос: Для чего надо было ему мазаться губной помадой?

     Ответ: А как же! В горах это обязательно. И женщинам, и мужчинам. Чтобы

губы не растрескались...

     Вопрос: Больше у Емельяновой с Макаровым не было стычек?

     Ответ: Я во всяком случае не замечала.

     Вопрос: А с Галей Барченко?

     Ответ:  Да,  было  один раз,  припоминаю.  Ирина Сергеевна предупредила

всех, что снег брать в рот нельзя. Галя не послушалась. Не придала значения,

наверное.  Она ведь в первый раз...  И к вечеру у нее так распухла губа, что

мы кормили ее из ложечки.  На биваке Ирина Сергеевна сказала Гале: "Если это

еще раз повторится, сниму с маршрута".

     Из  протокола допроса  И.Лебедева  (он  был  в  четверке,  которую  вел

Пуркач):

     "...За  два дня до перехода перевала Шикша я  нечаянно услышал разговор

Емельяновой и Макарова.  Они стояли возле моей палатки, думая, наверное, что

в ней никого нет.  Олег сказал: "Ирина, перестань цепляться к Гале. Все тебе

не так да не этак. Мне надоело". Ирина Сергеевна ответила: "Если бы я знала,

что ты затащишь ее в  отряд,  то не пошла бы в  поход совсем.  Меня звали на

Памир...  Я  к  ней  не  цепляюсь.  Она ничего не  хочет понимать.  Здесь не

городской парк.  Горы не для сопливых и глупых девчонок". Макаров ответил ей

резко:  "И не для старых дев".  Емельянова после некоторой паузы произнесла:

"Ты еще пожалеешь о своих словах". Мне показалось, что она заплакала...

     Вопрос: Вы хорошо знали Макарова?

     Ответ: Познакомились в клубе.

     Вопрос: Какие взаимоотношения у Емельяновой и Макарова?

     Ответ: Мне кажется, они нравились друг другу.

     Вопрос: Из чего вы заключили это?

     Ответ: Как-то он провожал ее домой. Я живу недалеко от Ирины Сергеевны.

Мы шли вместе.  Потом я попрощался и зашел в свой двор.  Мне показалось, что

они целовались, оставшись одни..."

     Классический  треугольник.   Две  девушки  и  парень.  Но  Галя  моложе

Емельяновой.  Да и  Олег тоже моложе Ирины Сергеевны почти на три года.  Вот

тебе и  примерный малый!  Впрочем,  может быть,  это было лишь вспыхнувшее и

быстро угасшее чувство.

     Не  понятно только,  зачем  Макаров потащился в  этот  поход с  любимой

девушкой? Неужели он не понимал, что создаст довольно сложную ситуацию?

     Следователь попытался разобраться в ней.

     Снова протокол допроса обвиняемой:

     "...Вопрос: У вас с Макаровым были близкие отношения?

     Ответ: Нет.

     Вопрос: Он когда-нибудь провожал вас домой?

     Ответ: Один раз. Мы шли втроем - я, Олег и Ваня Лебедев.

     Вопрос: Как вы расстались в тот вечер с Макаровым?

     Ответ: Он довел меня до калитки, попрощался и ушел.

     Вопрос: Может быть, поцеловал?

     Ответ: Да.

     Вопрос: А потом что?

     Ответ: Ушел.

     Вопрос: Вы встречались еще вне клуба?

     Ответ: Больше не встречались. Появилась Галя...

     Вопрос: Макаров вам нравился?

     Ответ: Да.

     Вопрос:  В походе Макаров не проявлял к вам такого внимания,  как в тот

вечер, когда провожал домой?

     Ответ: Нет. Он все время был с Барченко..."

     Я попытался проследить ход размышлений следователя.

     Емельянова влюбилась в интересного молодого парня.  Вовлекла его в клуб

туристов,  уговорила  идти  в  поход...  Но  в  последний  момент  в  группу

включается  Галя.  Поначалу  инструктор  не  знает,  что  за  этой  фамилией

скрывается любимая девушка Олега. И кандидатура нового участника маршрута не

вызывает со стороны Емельяновой никаких возражений.  Но потом,  узнав, в чем

дело,   она  хочет  помешать  отправиться  Гале  в  поход.  Но  та  все-таки

отправляется на Кавказ. Емельянова всячески третирует ее. Дальше - известно.

Надежды инструктора терпят крах. Более того, Макаров оскорбляет ее. Барченко

чувствует  недоброе  в   поведении  инструктора  группы  и   делится  своими

опасениями с подругой, Рузаевой.

     Развязка наступает при переходе перевала Шикша.  Ослепленная ревностью,

Емельянова заводит  вверенную  ей  группу  из  четырех  участников похода  в

опасное место и,  пользуясь ситуацией,  губит влюбленных. Соперница погибла,

но и Олег тоже. По принципу: пусть лучше он не достанется никому...

     А  где  показания Альберта Балабанова,  который  самоотверженно ринулся

спасать товарищей и  едва  не  погиб сам?  Кстати,  Емельянова останавливала

его... Тоже коварство?

     Но допроса Балабанова в деле пока не было.

     Дальше я ознакомился с показаниями руководителя отряда Пуркача.

     "...Вопрос:  Леонид  Леонидович,  имела  ли  Емельянова Право  изменить

маршрут, по которому вы провели первую группу?

     Ответ: Вообще-то имела.

     Вопрос: Это допускается инструкцией?

     Ответ: Допускается.

     Вопрос: В каких случаях?

     Ответ:  Когда  руководитель группы  находит  более  удобный путь,  если

маршрут по каким-то причинам становится труднопроходимым.

     Вопрос: Вы сами исследовали то место, где произошло несчастье?

     Ответ: Конечно.

     Вопрос: До того, как там прошла группа Емельяновой, или после?

     Ответ:   После.   Я   прибыл   туда   вместе   с   работниками  КСС   -

контрольно-спасательной службы. И мое мнение: участок, который выбрала Ирина

Сергеевна,  не представляет опасности.  Не тронь Макаров "живой" камень, все

было бы благополучно.

     Вопрос:   А   маршрут,   по   которому  шли   вы,   действительно  стал

труднопроходимым?

     Ответ: Да. После камнепада. Маршрут Емельяновой был лучше.

     Вопрос: Камнепад мог образоваться в результате прохождения вашей группы

или позже?

     Ответ:  Когда угодно.  Он может произойти в любой день.  И сам по себе.

Обычно это  происходит утром или  вечером.  Утром,  когда тает цементирующий

камни лед, вечером, когда камни охлаждаются и растрескиваются.

     Вопрос:  Вы как руководитель всего отряда замечали, что отношения между

Емельяновой, Барченко и Макаровым нездоровые?

     Ответ: Отношения, по-моему, были совершенно нормальными.

     Вопрос:  Может  быть,  Емельянова  излишне  придиралась  к  Барченко  и

Макарову?

     Ответ:  Ничего подобного.  Емельянова со  всеми  одинаково строга,  это

верно,  но такая строгость оправдана. В походе, в горах, важно соблюдать все

правила безопасности Мне  даже показалось,  что Ирина Сергеевна вела себя по

отношению к Барченко не так требовательно,  как следовало бы. А что касается

Емельяновой и Макарова, - они были хорошими друзьями..."

     Я  прежде  никогда  не  встречался с  делами,  связанными ни  с  горным

туризмом, ни с альпинизмом. И поэтому техника этого спорта мне незнакома. Но

когда я прочитал показания Пуркача, у меня возникло двойственное чувство.

     Свидетели Рузаева и  Лебедев,  а  также  автор статьи молодежной газеты

приводили факты,  указывающие на  то,  что  действия Емельяновой могли  быть

преступными. Руководитель же отряда утверждал обратное.

     Но  если  маршрут действительно не  представлял опасности,  группа была

подготовлена хорошо,  Емельянова  инструктор опытный,  а  Олег  Макаров,  по

отзывам  знавших его  людей,  был  человеком дисциплинированным,  с  высоким

чувством ответственности, то как же могло случиться трагическое?

     По  словам Емельяновой,  Олег Макаров тронул камень,  заведомо зная,  к

чему это может привести. Так мог поступить только самоубийца.

     Впрочем,  почему  автор  статьи  обязательно  прав?  Люди,  потрясенные

гибелью  молодого человека,  хотели,  конечно же,  рассказать корреспонденту

прежде всего о  хороших,  светлых сторонах его характера.  Но  уж так ли был

дисциплинирован Макаров?  Может  быть,  он  попытался изобразить перед Галей

этакого героя?  (Стеснялся же он употреблять губную помаду,  пока Емельянова

не настояла на этом!)

     И еще.  Корреспондент молодежной газеты -  не следователь. С фактами он

может обращаться вольно.  Уж  слишком много эмоций.  Тут до ошибки недалеко.

Впрочем, бывает, и следователи ошибаются...

     Опять же -  Пуркач.  Может быть,  он просто не заметил,  что творится в

отряде?

     Я вернулся к первой странице протокола его допроса,  где имелись данные

о нем,  и не поверил своим глазам: Леониду Леонидовичу шел шестьдесят шестой

год!

     А  ведь  он  должен не  только совершать трудные,  почти непостижимые в

такие годы путешествия,  но  еще вести за собой,  помогать людям,  молодым и

здоровым.

     Я  попытался  представить  себе  Пуркача  и  не  смог.  Завораживал его

возраст.

     Но каков бы он ни был,  его словам я поверил.  Когда за плечами столько

прожитых лет,  любая ложь или полуправда вряд ли возможна,  если речь идет о

решении судеб.  Потом он наверняка в  совершенстве знает все тонкости горных

походов.

     И снова показания участника похода Лебедева (листы дела 53-54).

     "...Вопрос: Вы как сосед Емельяновой, что можете сказать о ней?

     Ответ:  Странная она какая-то. Только и знает - работа, работа, а летом

- горы.  Живут вдвоем с матерью.  Отец от них ушел.  Я никогда не видел ее с

парнем.  Только вот с Олегом Макаровым.  Кто-то пошутил в отряде:  "Ей бы на

базу Украинской академии..."

     Вопрос: Что это значит?

     Ответ: В Приэльбрусье есть база Академии наук Украины. Там врачи всякие

эксперименты проводят.  Лечат  астму,  подымают шизофреников в  горы...  Эта

шутка у нас означает, что человек того, не в своем уме...

     Вопрос:   В  чем  же,   по  вашему  мнению,  выражалась  ненормальность

Емельяновой?

     Ответ:   В   отношении  Емельяновой  это  действительно  только  шутка.

По-моему,  она  нормальная.  Но  скрытная и  молчаливая.  А  ведь совсем еще

молодая..."

     Лебедев слегка приоткрыл завесу.  Выходит, Емельянова не была обласкана

судьбой. Во всяком случае не избалована вниманием мужского пола. Из-за чего?

Внешность,  какой-нибудь физический недостаток? Приходилось лишь гадать. Чем

она  привлекла Макарова?  Ведь он  явно одно время выказывал Ирине Сергеевне

свое расположение.  Может быть,  у нее добрая,  отзывчивая душа...  Какую же

травму нанес ей Олег,  приведя в клуб Галю Барченко.  Потом его слова насчет

"старой девы"...

     Как расценить поведение Макарова?  Мелочный, дешевый садизм? Не допекла

ли  Емельянова своей  любовью?  Он  промелькнул в  ее  жизни  яркой звездой,

поманил и снова ушел к другой, глубоко задев душу замкнутой, молчаливой, еще

совсем молодой женщины.  Главное, он был на ее глазах. Вернее они были на ее

глазах -  Макаров и Барченко. Если Емельянова любила его, представляю, какая

это была для нее пытка. Есть отчего разыграться ревности...

     Листы дела 69,  70, 71. Заключение экспертов из республиканского совета

по туризму и экскурсиям.

     "...Проверив  участок  маршрута,  по  которому  Емельянова повела  свою

группу,  мы  пришли  к  выводу,  что  при  соблюдении соответствующих правил

безопасности и  инструкций  по  прохождению  подобных  мест  не  было  явной

опасности для  участников похода той категории трудности,  какую имели право

преодолевать туристы  отряда  под  руководством Пуркача Л.Л.  Нахождение при

входе в желоб "живого" камня создавало наличие реальной угрозы.  Судя по тем

действиям,  которые  предприняла  Емельянова,  как-то:  заранее  обследовала

маршрут, предупредила способ прохождения данного конкретного участка и т.п.,

она сделала то, что должен делать каждый руководитель группы.

     Однако эксперты считают своим долгом высказать следующее.

     По нашему мнению, Емельяновой следовало воздержаться от этого маршрута,

так  как  преодоление в  такое время дня естественных русел движения камней,

какими  являются желоба и  кулуары,  чревато серьезной опасностью.  Об  этом

говорится во  многих постановлениях и  руководствах по  горному туризму (см.

Методические рекомендации Центрального совета по туризму и  экскурсиям ВЦСПС

"Опасности в горах".  Москва,  изд-во "Турист", 1974, с. 27-28; Гранильщиков

Ю.,  Вейцман С., Шимановский В. Горный туризм. Москва, изд-во "Физкультура и

спорт",  1966,  с.  20 и  др.).  А  Емельянова подошла к тому месту около 10

часов,  когда угроза камнепада достигла опасного предела. Желоб, по которому

спускалась связка туристов,  можно было, разумеется, преодолеть с наименьшей

опасностью рано утром,  когда еще не  начал таять лед,  цементирующий камни,

или под вечер.

     Далее  эксперты  хотели  бы  отметить,  что  нахождение Емельяновой вне

связки могло породить у  участников группы мысль о  полной безопасности пути

при наличии "живого" камня у входа в желоб.  Это могло ослабить бдительность

шедшего  последним Макарова,  который  пренебрег приказом  не  прикасаться к

каменной глыбе.

     В.X.Холаев,  мастер спорта СССР по туризму, А.3.Батанист, мастер спорта

СССР по альпинизму".

     Выводы экспертов были подчеркнуты красным карандашом.  Их  замечание по

поводу того,  что Емельянова находилась вне связки, я целиком перенес в свои

записи.

     Не явилось ли это роковой ошибкой?

     ...Наконец,  в  деле появились показания Альберта Балабанова.  Они были

получены по отдельному требованию в Москве,  в институте Склифосовского, где

Балабанов находился на  излечении.  "...Мы  с  Людой Пясецкой закрепились на

площадке,  и  по желобу стала двигаться Галя Барченко.  Когда ей осталось до

нас метра четыре,  в желоб вошел Олег Макаров,  хотя он не имел права делать

это,  потому что  Галя  еще  находилась в  выемке.  Стоящая сзади Емельянова

крикнула не  то  "стой!",  не то "камень!".  Однако Макаров уже задел глыбу.

"Живой" камень,  по-видимому,  сразу сдвинулся с  места,  и  Макаров,  чтобы

остановить падение,  повалился на него,  обхватив руками. Вместе с камнем он

пронесся по желобу, сбил Галю и свалился в пропасть".

     "Вопрос: В тот момент, когда Макаров вошел в желоб, на каком расстоянии

от него находилась Емельянова?

     Ответ: Метрах в трех.

     Вопрос: Макаров знал порядок прохождения желоба?

     Ответ:  Да.  Более того,  Ирина Сергеевна только что  еще раз напомнила

нам, как надо спускаться.

     Вопрос: Значит, вы утверждаете, что Макаров сам зашел в желоб?

     Ответ: Да, он сделал это сам.

     Вопрос: Может, он оступился, поскользнулся?

     Ответ:  Нет,  я этого сказать не могу.  Он шагнул.  Наверное,  нечаянно

задел камень и,  почувствовав,  что тот тронулся,  хотел прижать его к земле

своим телом..."

     Итак,  Емельянова находилась от  Макарова на  таком расстоянии,  что не

могла толкнуть Олега.  Камень был сдвинут с места самим погибшим. Теперь все

ясно.  Но  оставалось непонятным,  почему  все-таки  Олег  допустил  роковую

ошибку.

     После показаний Балабанова следователь снова допросил обвиняемую.

     "...Вопрос:  Обвиняемая  Емельянова,  вот  вы  ознакомились  с  мнением

экспертов. Вы согласны с заключением?

     Ответ: Если бы Олег не тронул камень, все были бы живы.

     Вопрос:  Но  ведь вы нарушили инструкцию.  Причем,  как пишут эксперты,

дважды.  Во-первых, стали проходить желоб в 10 часов утра, когда это опасно.

Во-вторых,  не встали в связку.  Вот вы, столкнувшись с таким фактом, как бы

расценивали действия руководителя группы?

     Ответ: Не знаю.

     Вопрос:   Значит,   вы  все-таки  сомневаетесь  в   правильности  ваших

поступков?

     Ответ:  Я  не могу подходить к  своему поведению объективно после того,

что случилось.  Я  мучаюсь.  Разве можно забыть,  как на моих глазах погибли

Олег и Галя, а я ничего не сумела сделать для их спасения?

     Вопрос: Вы считаете себя виновной в этом?

     Ответ: Морально - да.

     Вопрос: Объясните, пожалуйста, как вы понимаете это.

     Ответ:  Не  знаю,  как  передать словами.  Ведь  Макарова в  поход идти

сагитировала я. Ну а он - Барченко. Не будь этого, то есть не вступи Макаров

в клуб туристов, он был бы жив. И Галя тоже.

     Вопрос:  Это общий разговор.  Речь идет о вашей роли в этом трагическом

случае.  Вы,  нарушая инструкцию,  ведете группу к  тому  самому месту,  где

произошло несчастье.  В связке ставите последними Барченко и Макарова.  Сами

остаетесь вне связки.  Олег и Галя гибнут.  Все факты против вас.  Что вы на

это скажете?

     Ответ:  У  меня не  было никакого умысла послать их  на смерть.  Я  вам

клянусь, не было.

     Вопрос: Так что же было?

     Ответ:  Может, я сделала что-то не так как инструктор, упустила что-то,

не досмотрела.

     Вопрос: Вы хотите сказать, что проявили халатность?

     Ответ: Допускаю.

     Вопрос: Допускаете или действительно проявили?

     Ответ: Да, проявила халатность..."

     Я призадумался.  Признание Емельяновой можно было толковать по-разному.

Первое.  Она  взяла  меньшую  вину.  Умышленное  убийство  или  халатность -

различие огромное.  Второе. Емельянову убедили выводы экспертов. Третье. Она

устала.   Ей   хочется,   чтобы   поскорее  кончилось  следствие,   допросы,

неизвестность...

     Следователь, не установив связи между происшествием на перевале Шикша и

теми отношениями,  которые сложились у  Емельяновой с  Макаровым и Барченко,

вынес постановление об изменении меры пресечения подследственной. Емельянова

была  освобождена из-под  стражи.  Ей  предъявлялось обвинение в  преступной

небрежности: статья 172 Уголовного кодекса РСФСР.

     Я мысленно одобрил действия следователя.  Ему хватило профессионального

чутья  не  увлечься  версией  убийства.  Тоже  своеобразный "живой"  камень,

который едва не натворил в расследовании черт те чего.

     Конечно,  какие-то  сложности  во  взаимоотношениях инструктора и  двух

погибших были.  Но не они явились мотивами поведения Емельяновой, повлекшими

гибель двух молодых людей.

     Закрывая последнюю страницу дела, я чувствовал какую-то незавершенность

следствия.  В  общей  картине  не  хватало  штрихов,  деталей.  Смущали меня

некоторые противоречия,  которые я  не  мог объяснить.  Может,  они не столь

существенны,  но хотелось бы их понять.  Я  имею в  виду прежде всего оценку

характера Макарова.  Ведь "живой" камень был сдвинут с места им, несмотря на

предупреждение инструктора.

     Конечно,  было бы проще,  если бы расследование производилось у нас.  А

как быть в этом случае? Конечно, отыскивать ошибки у других легко...

     В  конце концов Емельянова свою вину признала.  А детали,  пробелы надо

постараться восстановить в ходе судебного разбирательства.

     ...Интерес  к  процессу  над  Емельяновой  был  велик.  Ожидалось,  что

соберется много  желающих  присутствовать на  нем.  Судебное  заседание было

решено  провести в  одной  из  самых  больших аудиторий города -  во  Дворце

культуры имени Орджоникидзе.

     Защищал  Емельянову  приезжий  адвокат  Лисиков.   Это   был  серьезный

оппонент. Правда, в процессах мы с ним не встречались, но его имя я встречал

часто в юридической литературе.

     Перед самым выходом судей в зале появилась Емельянова.  По рядам прошел

шумок. Некоторые даже встали с мест, чтобы поглядеть на нее.

     Адвокат,  заметив свою подзащитную,  спустился по  ступеням со  сцены в

зал.  Он что-то сказал ей.  Емельянова кивнула головой.  Адвокат снова занял

свое место.

     Скамьи подсудимых как таковой, разумеется, не было. Емельянову посадили

в первый ряд партера. Так она и сидела - одна в целом ряду пустых кресел.

     Я украдкой разглядывал ее:  рост -  чуть ниже среднего, хорошо сложена.

Миловидное  лицо.   Густые  темные  волосы  подстрижены  коротко.  В  легком

костюмчике из материала с блестящей ниткой, она чем-то напоминала испуганную

птицу.

     "Встать! Суд идет!"

     За   судейский  стол   прошли   Чернышев  вместе  с   двумя   народными

заседателями. Один из них - пожилой рабочий, другой - молодой врач. Началась

процедура ознакомления с  составом суда.  Емельянова,  прежде чем  отвечать,

бросила испуганный взгляд  на  адвоката.  Тот  продолжал писать.  Отводов не

последовало.

     После   оглашения   обвинительного  заключения  Чернышев   обратился  к

подсудимой с вопросом, признает ли та себя виновной.

     - Да, - ответила Емельянова, - я признаю себя виновной морально.

     Председательствующий повторил:

     - Признаете  ли   вы  себя  виновной  по  существу  предъявленного  вам

обвинения?

     Подсудимая снова испуганно посмотрела на Лисикова,  но, увидев лишь его

плешь, неуверенно произнесла:

     - Признаю...

     По залу пробежал ропот.

     Емельянова рассказала,  как  все  произошло.  Не  было  ничего  нового.

Председательствующий  задал  несколько  уточняющих  вопросов.   Затем  право

допрашивать обвиняемую получил я.

     - Скажите,  -  обратился я к подсудимой, - во время похода, до случая с

"живым" камнем,  Макаров проявлял недисциплинированность,  ослушание?  Может

быть, не выполнял ваши указания?

     Емельянова, некоторое время подумав, ответила:

     - Нет.  Олег  Макаров  старался делать  то,  что  было  положено.  Если

говорить по мелочам,  возможно,  кое-что было.  Но если речь шла о важном, о

соблюдении правил безопасности, - нет.

     - Что вы считаете мелочами?

     - Бывало,  говоришь ему:  "Олег,  иди спать, все уже легли. Завтра рано

вставать". А он смеется: "Ничего. Выдержу..." - Емельянова тяжело вздохнула.

     - Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?

     - У нас были хорошие отношения, - ответила Емельянова поспешно.

     - А с Галей Барченко?

     - Барченко,  наверное,  на меня обижалась.  Она не всегда понимала, что

каждая мелочь в горах может грозить серьезными последствиями. А у меня опыт.

Но она быстро убедилась, что лучше слушаться...

     - Скажите, чем мотивировал Макаров свое желание отправиться в горы?

     - Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.

     - В горах он был впервые?

     - В таких горах - да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то...

     - Почему  20  июня,  намереваясь одолеть  перевал Шикша,  вы  подошли к

желобу к 10 часам, тогда как четверка Пуркача была уже далеко?

     - Мы задержались на биваке из-за Барченко.  Снаряжение у  нее было не в

порядке.

     - До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?

     - Были.

     - Вы находились вне связки?

     - Я всегда шла одна, вне связки.

     Я повернулся к судьям:

     - У меня больше нет вопросов к подсудимой.

     Наступил черед Лисикова:

     - Олег  Макаров был  проинформирован,  как  надлежит проходить желоб  с

"живым" камнем?

     - Был.

     - Вы доверяли Макарову, надеялись на него?

     - Да, конечно...

     - У меня пока все, - сказал Лисиков.

     Обычно догадываешься,  для  чего  адвокат задает тот  или  иной вопрос.

Яснее становится линия,  какую он будет вести.  В  данном случае я не совсем

уловил,  куда гнул мой  оппонент.  Впрочем,  делать прогнозы было еще  рано.

Предстоял допрос свидетелей.

     Первой вызвали Людмилу Пясецкую.

     В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлиненным лицом, крепкими

руками.  Пясецкая почти слово в  слово повторила свои  показания,  данные на

предварительном следствии.

     - Вы  доверяли  Емельяновой  как  инструктору?   -  спросил  у  девушки

председательствующий.

     - Конечно, доверяла.

     - А другие участники группы?

     - По-моему, тоже.

     - Вот  вы  обычно  шли  в  связке без  Емельяновой.  Чувствовали ли  вы

нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идет отдельно?

     - Ничего  такого  не  было.  Наоборот.  Ирина  Сергеевна старалась быть

всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.

     Судья о  чем-то  поговорил с  заседателями.  Тот,  что постарше,  задал

вопрос свидетельнице:

     - Вы  вошли  в  желоб  второй.  Скажите,  где  находился этот,  как  вы

называете, "живой" камень?

     - У входа в желоб, с правой стороны.

     - Его легко можно было коснуться?

     - Простите, я не понимаю ваш вопрос...

     - Поясню.  Чтобы  войти в  желоб,  может быть,  надо  было  обойти этот

камень, или он находился в стороне?

     - Как  вам  точнее рассказать...  Вот  перед нами  выемка в  горе.  Она

спускается вниз. Слева - небольшой откос, справа - "живой" камень. Надо было

чуть-чуть податься влево,  обойти немного камень,  а потом уже спускаться по

желобу. Это совсем не трудно.

     Адвокат ограничился только одним вопросом:

     - Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с

Балабановым и  Емельяновой остались на  площадке втроем,  был ли  поблизости

безопасный путь вниз?

     - Нет,  не  было.  Спускаться оттуда  на  дно  ущелья -  безрассудство.

Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до

погибших...

     Вызвали Балабанова.  Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на

костылях прошел Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.

     Альберт Балабанов был крепыш,  с широкими плечами,  крупным,  несколько

угрюмым лицом.  Давал он показания,  опираясь на костыли и  выдвинув немного

вперед больную ногу в гипсе. От стула отказался.

     - В каких отношениях с погибшими вы находились? - спросил судья.

     - В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем...

     Из  зала  донесся  всхлип.  Это  не  выдержал кто-то  из  родственников

Макарова.  Они сидели во втором ряду.  Отец, мать, сестра. Говорят, что мать

Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.

     Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:

     - Он  был  добрым,  веселым.  Может быть,  излишне серьезно относился к

походу,  инструкциям. С маршрута не свернет ни на сантиметр. Я как-то сказал

ему:  "Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?"

Он ответил: "Горы, высота - это серьезно!" Я ему в шутку: "Трусишь, что ли?"

А он смеется:  "Я не трус,  а боюсь..." Да,  трусом он не был.  Рассказывал,

через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало...

     Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью.  Мне показалось,

что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с

Емельяновой  отрицал  (этим  поинтересовался  я).   Об  инструкторе  (вопрос

адвоката) сказал:

     - Если  бы  мне  надо  было преодолеть самое опасное место в  горах,  в

инструкторы я  бы  выбрал Ирину Сергеевну.  И  мне  стыдно своего поведения,

когда  я  попытался,  ослушавшись ее,  спуститься  в  пропасть...  Это  было

безумием.  Еще  мне хочется,  чтобы суд понял,  что я  действовал вопреки ее

приказу... Я был сам не свой.

     Балабанов был,  что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы

то  ни  стало  выгородить Емельянову.  И  видно  было,  что  парень  говорил

искренне.  Наверное,  его мучила совесть:  его поведение там, в горах, сразу

после  гибели  Макарова и  Барченко,  бросало  тень  на  авторитет и  власть

руководителя группы.

     Неожиданно  повела  себя  Рузаева.   Она   вдруг  стала  уверять,   что

следователь не так ее понял.  Якобы Галя Барченко говорила ей, что не боится

идти с  Емельяновой,  а опасается Ирину Сергеевну как соперницу.  Выяснилось

также, почему Емельянова "цеплялась" к Макарову.

     Олег,   чтобы  позабавить  всех,   как-то   утром  на   биваке  устроил

"торжественную" линейку,  поднял на шест тренировочные брюки Пуркача.  Ирину

Сергеевну эта  выходка  возмутила...  Рузаева  произвела на  меня  не  очень

приятное впечатление.  То ли она не хотела никого обидеть, то ли запуталась,

но ее ответы были какие-то неубедительные...

     Пуркач,  крепкого телосложения,  высокий, с буденновскими усами, густой

шевелюрой,  которую почти  не  тронула седина,  вышел к  микрофону в  темных

очках.

     Об истории с  брюками он отозвался с  улыбкой.  Она его не обидела,  не

задела.  Он даже удивлялся,  почему Емельянова так болезненно реагировала на

безобидную,  по его мнению, шутку. Он считал, что после переходов, требующих

от всех участников отряда много сил и  напряжения,  самая хорошая разрядка -

веселый, непринужденный отдых.

     На вопрос Лисикова, знал ли он о маршруте через желоб, Пуркач ответил:

     - Первоначально мы выбрали другой путь. Я провел по нему свою четверку.

О маршруте через желоб я не знал.  Его отыскала сама Емельянова,  потому что

там, где мы прошли, дорогу преградил камнепад.

     И тут разговор зашел о том, какое имело значение время дня для перехода

через желоб.

     Леонид Леонидович Пуркач утверждал:

     - Я  считаю,  что  тот самый желоб можно проходить в  любое время дня и

года. Местность не опасная для камнепада. Наличие одного камня еще ничего не

означает.

     У  меня возникло ощущение,  что мы топчемся на одном месте.  Получалась

странная картина:  Емельянова как будто бы  сделала все,  чтобы проход через

желоб прошел без осложнений.  Макаров не мог ослушаться руководителя группы.

А несчастье произошло. Кто же виноват?

     Не за что было уцепиться.  Макаров - крепкий, здоровый молодой человек,

в своем уме, трезвый.

     Что же произошло на самом деле? Наверное, все-таки эта видимая легкость

и  погубила его.  Как бывает в  жизни:  опасность настораживает,  заставляет

собраться,   напрячь   внимание.   А   простое,   нетрудное  может   усыпить

бдительность. Я не находил другого объяснения случившемуся.

     Некоторую дисгармонию внес свидетель Лебедев. Появился любопытный штрих

в поведении Макарова.

     - Я ничего не хочу сказать плохого об Олеге,  но мне кажется, он был не

очень смелым парнем.

     Такое признание произвело неблагоприятный эффект:  по  залу  прокатился

возмущенный гул.

     - Какими  фактами  вы  можете  подтвердить ваше  заявление?  -  спросил

Чернышев.

     - У нас с ним была палатка на двоих.  И когда мы ее ставили,  он всегда

старался, чтобы она находилась среди других, а не с краю.

     Эти  слова  прозвучали малоубедительно.  Больше  доводов у  Лебедева не

было. Но адвокат вернулся к этому вопросу.

     - Вернее,  Олег  был  осторожным,  -  пришел  к  окончательному  выводу

свидетель.

     Мне  показалось,  Лебедев что-то  не  договаривает.  Настроение в  зале

действовало на него.  О подслушанном разговоре между Макаровым и Емельяновой

свидетель говорил неохотно.  Он чувствовал за своей спиной присутствие Ирины

Сергеевны. Вообще получалось некрасиво - влез в чужую тайну.

     Сама Емельянова отнеслась к этому на удивление спокойно.  Она признала,

что этот разговор имел место.  Олег погорячился.  Буквально через полчаса он

извинился перед  Емельяновой.  И  эта  размолвка не  омрачала  их  дружеских

отношений.

     По  словам  Емельяновой,  Макаров уважал  ее  как  руководителя группы,

завидовал,  что  она  легко и  уверенно чувствует себя в  горах.  Он  мечтал

научиться лазить по  ним,  как  "снежный барс" (выражение самого Олега),  но

сомневался,  что  это  когда-нибудь  осуществится.  На  вопрос  Емельяновой,

почему, Макаров якобы ответил: "Я сугубо равнинный человек"...

     После опроса свидетелей был сделан перерыв. Как ни жарко было на улице,

но после душного зала было приятно выйти на свежий воздух.

     Через два часа судебное заседание было продолжено. В зале не осталось и

четверти людей: обыватель разочаровался в процессе.

     Снова  и  снова  говорили  свидетели,  опять  была  тщательно допрошена

Емельянова.

     К концу дня стало ясно, что прения сторон сегодня не состоятся. Так оно

и вышло. Назавтра мне предстояло выступать с обвинительной речью сразу после

продолжения судебного заседания.  Я  просидел над  своим  выступлением целый

вечер.

     На  второй день  процесса в  зале  было очень мало народа.  Одна группа

расположилась возле родителей погибших, другая - сзади Емельяновой.

     Чернышев  объявил  судебное  заседание  продолженным и  предоставил мне

слово. Начались прения сторон.

     Я  говорил о  том,  что  подсудимая Емельянова была  не  просто вожаком

группы,  старшим  и  опытным  товарищем.  Она  являлась  должностным  лицом,

облеченным правами и  обязанностями,  взявшим на  себя ответственность перед

обществом за здоровье и жизнь вверенных ей четырех человек.

     На  предварительном  следствии  и   в   судебном  заседании  достаточно

убедительно была доказана вина подсудимой в трагедии на перевале Шикша.  Она

сама  признает свою  виновность.  Ее  действия,  повлекшие гибель Макарова и

Барченко, квалифицированы по статье 172 Уголовного кодекса РСФСР.

     Учитывая личность подсудимой,  характер совершенного ею преступления, я

просил суд  определить Емельяновой меру наказания -  один год исправительных

работ.

     Я сел. Теперь была очередь Лисикова.

     - Товарищи судьи!  -  сказал он  уверенно.  -  Ваша задача трудная.  Вы

пытаетесь постигнуть истину,  а  на пути много препятствий.  Случается,  что

путь  к  истине  вам  преграждает  сам  подсудимый.  Оглушенный  несчастьем,

подавленный и  растерявшийся,  он  берет на себя вину,  хотя ее и  нет.  Это

бывает редко,  но именно так,  товарищи судьи,  случилось по данному делу. Я

беру  на  себя  ответственность утверждать это,  потому что  в  невиновности

Емельяновой меня  убедили материалы дела  и  то,  что  было выяснено в  ходе

судебного разбирательства.

     Здесь присутствуют родители Макарова и родственники Барченко.  Никто не

смеет забывать об огромном горе, которое обрушилось на них. Они, помимо вас,

товарищи судьи, вершат свой суд, и их приговор не может быть безразличен для

Емельяновой.  И  пусть мне будет позволено защищать ее не только перед вами,

защищать не только от юридического,  но и от морального обвинения, не менее,

а, может быть, более тяжкого.

     Не забывая ни на секунду,  что я защищаю Емельянову,  я все-таки должен

сказать товарищу прокурору:  "Если вы  считаете доказанным,  что на  совести

Емельяновой две молодые жизни, почему вы не сказали ей это со всей резкостью

и  прямотой?  Если Галя Барченко и Олег Макаров погибли из-за нее,  пусть бы

она  услышала от  вас,  товарищ прокурор,  горькую правду:  "Емельянова,  вы

разрядник по горному туризму, вы - инструктор и наставник новичков, вы взяли

на  себя  ответственность с  заботой  и  предусмотрительностью оберегать  от

опасности молодых людей,  оставленных на  ваше попечение.  Вы  повели Галю и

Олега,  не  подозревавших  об  опасности,  к  пропасти,  самой  натуральной,

ощетинившейся острыми камнями,  бросили их в ту минуту, когда нужны им были,

как никогда.  Вы не сберегли их,  более того,  вы обрекли их на смерть своим

равнодушием и безразличием к их судьбе".

     Если государственный обвинитель считает вину Емельяновой доказанной, он

имел право сказать ей эти гневные беспощадные слова.  Но он этого не сделал.

Это можно объяснить только тем,  что обвинение считало необходимым доказать,

будто  Емельянова нарушила инструкцию,  якобы  неправильно руководствовалась

установленными правилами безопасности прохождения перевалов в горах.  Почему

она это сделала -  не меняет в конечном счете вывода о ее виновности.  Но мы

не  вправе говорить только о  том,  соблюдена инструкция или нет.  Допустим,

соблюдена до  последнего параграфа.  Но  ведь  моральное обвинение остается.

Остается  обвинение в  том,  что  Емельянова не  проявила должной  заботы  и

предупредительности,   которые  могли  спасти  Галю  и  Олега.  Значит,  она

виновата.   Там,   в   горах,   где  погибли  две  молодые  жизни,   искорка

непредупредительности вырастает в  огонь равнодушия и  оборачивается грозным

обвинением,  тянущим  ко  дну  виновного.  Поэтому своей  основной задачей я

считаю защиту Емельяновой от обвинения в позорном равнодушии и безразличии к

жизни тех,  кто ей  доверился.  От  формально юридических обвинений защищать

Емельянову не  так  трудно.  В  обвинительном заключении и  в  речи товарища

прокурора  дается  одинаковый  ответ  на   вопрос:   почему  не  соблюдалась

величайшая осторожность там,  где  это было необходимостью,  при прохождении

узкого  желоба  с  лежащим  у  входа  "живым"  камнем,   готовым  от  любого

прикосновения сорваться вниз?  Своим  поведением,  с  которого брали пример,

Емельянова,   идя   вне   связки,   якобы   создавала  чреватое  опасностями

впечатление,  что  путь  легок и  безопасен.  И  его  можно пройти спокойно.

Это-то, мол, и привело Макарова к роковому шагу.

     Но нельзя из факта,  что Емельянова шла вне связки,  делать вывод о  ее

виновности.  Ни в  одной инструкции не сказано,  что она обязана была идти в

связке.  Об  этом  бесспорно  говорит  и  положение экспертизы,  проведенной

авторитетными специалистами. Емельяновой предъявлено обвинение по статье 172

УК РСФСР,  что она нарушила служебную обязанность,  идя вне связки.  Но ведь

никто не  возлагал на  нее обязанность идти непременно в  связке.  Как можно

нарушить норму, которой не существует?

     Эксперты отнюдь не утверждают,  что своим поведением Емельянова создала

впечатление о безопасности пути. Они высказывают общую, теоретическую мысль.

Вот  как  она  сформулирована:  "Нахождение  Емельяновой  вне  связки  МОГЛО

породить у  участников группы мысль о  полной безопасности пути..."  В  речи

товарища  прокурора  это  отправное  положение  видоизменяется:   "Поведение

Емельяновой,  то  есть  нахождение  вне  связки,  породило  представление  у

участников группы о полной безопасности пути..."

     Возможность еще  не  означает неизбежность.  В  каждом каштане заложено

каштановое дерево. Но не каждый каштан - это уже дерево...

     Пока адвокат развивал эту мысль,  я  нашел в  своих заметках выписку из

заключения экспертов. И обнаружил, что Лисиков был прав. Это серьезный упрек

в мой адрес. Промах непростительный.

     - Спор о том, что нахождение Емельяновой вне связки создавало ошибочное

представление  у  членов  группы  о  легкости  пути,  помогают  решить  сами

участники похода,  - продолжал адвокат. - Все они были допрошены в суде. Вот

что говорит Пясецкая о том, что Емельянова обычно шла одна: "Ирина Сергеевна

старалась быть всегда в таком месте, откуда все видно и легко в любой момент

нас  подстраховать".  Балабанов:  "Если бы  мне  надо  было преодолеть самое

опасное место в  горах,  в  руководители я  выбрал бы Ирину Сергеевну".  Как

видим,  поведение Емельяновой, наоборот, говорит о том, что она прежде всего

думала о  своих подопечных,  как руководитель была повышенно требовательна к

себе.

     Позвольте  перейти   ко   второму  пункту   обвинения,   предъявленного

Емельяновой.  Ей ставится в вину, что она самовольно уклонилась от маршрута,

которым шел Пуркач, и выбрала другой, приведший к несчастью.

     Между тем,  в своем заключении эксперты признали,  что Емельянова имела

право отклониться от  маршрута.  Пуркач показал,  что он  не  давал указаний

обязательно следовать за  ним.  Емельянова Могла  изменить путь  прохождения

через перевал Шикша,  если маршрут Пуркача оказался бы труднопроходимым, или

она отыскала бы другой,  более безопасный. Таким образом, формально действия

Емельяновой выглядят безупречно с точки зрения инструкции.  Более того,  она

обязана была  изменить маршрут,  так  как  следовать за  Пуркачом не  могла:

дорогу преградил камнепад.

     Но,  ставя  перед собой задачу защитить моральный облик Емельяновой,  я

попытаюсь доказать,  что  выбор  нового  пути  был  сделан  именно  с  целью

обеспечения безопасности молодых туристов.  Таким  образом,  и  второй пункт

обвинения, предъявленного Емельяновой, не может считаться доказанным...

     Слушая  адвоката,   я   все  больше  и  больше  убеждался  в  серьезной

аргументированности  позиции  защиты.   Пробелы  предварительного  следствия

давали о себе знать.

     - Остается решить вопрос,  -  продолжал адвокат,  -  почему же  Макаров

двинулся с  места раньше времени,  хотя не  имел права этого делать,  пока в

желобе находилась Барченко? Почему он коснулся "живого" камня?

     Об этом лучше всех мог бы рассказать Олег Макаров.  Но, к несчастью, он

этого сделать уже  не  может...  Нам  ничего не  остается,  как ограничиться

предположением.

     Правда  не  оскорбит памяти этого  юноши.  Но,  видимо,  это  произошло

потому,  что играла в  нем силушка молодецкая,  удаль.  Он видит,  что легко

прошли желоб Балабанов,  Пясецкая...  Делает вывод, что путь безопасен. Чего

ждать,  как ему кажется, из-за пустых формальностей? Вот Олег и делает шаг в

желоб.  Но  когда  он  видит,  что  создалась угроза  любимой девушке,  Олег

героически бросается на камень. Но поздно.

     Олег  Макаров  нарушил  хорошо  известные ему  элементарные правила.  Я

думаю, что трагедия послужит предостережением для всех: правила и инструкции

не выдуманы досужими умами в кабинетах, они проверены практикой...

     Как  ни  убедительно говорил  Лисиков,  меня  не  оставляли сомнения по

поводу поведения Макарова.  При  чем  тут  "силушка молодецкая"?  Это  не  в

характере Олега. Здесь Валентин Васильевич явно игнорировал материалы дела и

показания свидетелей.

     Если  в  оценке действий Емельяновой с  ним  можно было бы  в  основном

согласиться, то с Макаровым Лисиков не разобрался.

     Адвокат закончил свою речь словами:

     - Для Емельяновой страшно не  только и  не  столько наказание.  Это она

доказала,  взяв на себя несуществующую вину, тяжесть которой осознает только

она  сама.  Страшнее,  если вы,  товарищи судьи,  вынесете ей  обвинительный

приговор и  тем  самым отнимете у  нее  право думать:  "На  моей совести нет

человеческих жизней..."

     Сначала  Емельяновой  было  предъявлено  обвинение  в  убийстве.  Но  у

следователя хватило  объективности и  принципиальности отказаться  от  этого

страшного  обвинения.  Теперь  же  мою  подзащитную  обвиняют  в  преступной

халатности,  которая не  доказана ни материалами предварительного следствия,

ни в ходе судебного заседания. Мне кажется, товарищи судьи, что и на сей раз

должна  восторжествовать  справедливость.   Она   восторжествует,   если  вы

оправдаете Емельянову!

     Лисиков сел и посмотрел в зал с чувством исполненного долга.

     Передо мной встал вопрос:  как быть,  как реагировать на речь адвоката?

Закон  предоставляет государственному обвинителю право выступить с  репликой

по поводу сказанного защитником.  Я решил воспользоваться этим правом.  Нет,

не  для  того,  чтобы  возразить доводам адвоката.  Они  были  убедительны и

обоснованы.  Но  я  не мог согласиться с  выводами адвоката о  том,  что суд

должен вынести оправдательный приговор.  Конечно, суд может и должен вынести

такой   приговор,   если   будут   исчерпаны   все   возможности   собирания

дополнительных доказательств для установления истины.  Но  можно ли сказать,

что  по  данному  делу  эти  возможности  исчерпаны?  Нет.  Признав  наличие

неустраненных противоречий  и  пробелов  следствия,  на  которые  совершенно

справедливо указал адвокат в  своей речи,  я  обратился к  суду  с  просьбой

направить дело для производства дополнительного расследования.

     Адвокат от реплики отказался.

     Выслушав  последнее  слово  подсудимой,   суд  удалился  на  совещание.

Емельянову  обступили  друзья  и  вывели  в  фойе.  Родственники и  знакомые

Макарова и Барченко остались в зале ждать решения суда.

     Судьи совещались недолго.  И постановили: направить дело Емельяновой на

дополнительное расследование.

     ...Дней через десять мне позвонили из прокуратуры республики.  Прокурор

следственного управления Прокуратуры РСФСР сказал:

     - Товарищ Измайлов,  видимо,  вам  самим  придется разбираться с  делом

Емельяновой... Как говорится, по вашей же инициативе...

     - Не отказываюсь.  Честно говоря, думал даже позвонить вам и попросить,

чтобы доследование поручили нам.

     - А кому предполагаете поручить доследование? Опытный следователь у вас

есть?

     - Найдем.

     - Добро...

     Через  три  дня  я  получил  дело  Емельяновой с  указанием заместителя

прокурора  республики  поручить   дополнительное  расследование  прокуратуре

Зорянского района.  Я  передал  его  старшему  следователю Инге  Казимировне

Гранской.

     И  Гранская не подвела.  Что же выяснилось в  результате расследования,

проведенного ею?

     Заключение   повторной   экспертизы,   проведенной   специалистами   из

Центрального совета по  туризму и  экскурсиям ВЦСПС:  "Маршрут,  по которому

повела свою группу Емельянова, не является опасным для состава группы данной

туристской  квалификации.  Местность  не  несет  на  себе  признаков  угрозы

камнепада ни в летнюю,  ни в зимнюю пору.  На склоне не замечено характерных

камнепадных признаков,  как-то:  слоистости или трещиноватости. Обследование

стенок желоба,  на  которых не  обнаружено свежих полос от  падавших камней,

свидетельствует о  том,  что он  был проложен давно и  теперь не  опасен для

прохождения.  Камень,  находившийся при  входе в  него и  явившийся причиной

гибели туристов, видимо, пролежал на своем месте много лет.

     Нахождение  Емельяновой  вне  связки,  а  также  все  ее  действия  как

инструктора, предпринятые при прохождении вышеуказанного желоба, не являлись

отклонением от инструкции и правил безопасности и не могли создать у молодых

туристов впечатление о легкости и безопасности маршрута.

     Мастер  спорта СССР  по  альпинизму Е.Арцеулов,  мастер спорта СССР  по

альпинизму В.Загоруйко,  мастер спорта СССР по  туризму Ю.Файнштейн,  мастер

спорта СССР по туризму Г.Пикунова".

     Весьма существенными оказались и показания Р.А.Макаровой, матери Олега:

     "...Когда Олегу было тринадцать лет, он упал с высокого дерева. Видимо,

это сильно подействовало на моего сына,  так как мы стали замечать, что Олег

боится высоты.  На следующий год я  повезла его в гости к сестре,  в Москву.

Она живет на шестнадцатом этаже.  Когда мы находились в  квартире сестры,  у

Олега было  подавленное состояние.  Он  старался все  время быть подальше от

окна,  а на балкон и вовсе не выходил.  Стоило нам переехать на дачу,  как к

сыну вернулось хорошее настроение.  И  уже повзрослев,  бывая в  Москве,  он

никогда не останавливался у своей тети.  Я упорно добивалась у него,  почему

он так поступает,  так как это сильно обижает мою сестру. Сын признался, что

неважно себя чувствует,  когда находится на такой высоте... Когда Олег решил

отправиться в поход по Кавказу, я подумала о его странностях, но решила, что

с возрастом это прошло..."

     Показания инженера Ухтомского:

     "...Последние несколько лет  мы  с  Макаровым участвовали в  походах на

байдарках.  Когда Олег сказал мне в январе, что этим летом решил участвовать

в  походе по  Кавказским горам,  это  меня  удивило.  Я  знал,  что  Макаров

совершенно не выносит высоты.  В прошлом году мы были в Карпатах.  Пробовали

свои силы на  горных реках.  Насколько Олег был бесстрашен и  смел на  самых

опасных порогах,  настолько терял  самообладание даже  на  небольшой высоте.

Узнав о его намерении идти в поход по Кавказу,  я напомнил Олегу о Карпатах.

Он  сказал:  "Клин  вышибают  клином.  Надо  же  когда-нибудь  избавиться от

этого..."

     Заключение судебно-медицинской экспертизы:

     "...Боязнь высоты,  или так называемая аэрофобия, замечается у довольно

многих людей.  Но иногда она может быть ярко выражена и  проявляться в  виде

болезненного состояния. Страдающие аэрофобией не могут находиться на высоте.

При  этом они  чувствуют угнетенность,  безотчетный страх,  теряют над собой

контроль...

     Не  исключено,  что,  очутившись перед пропастью,  Макаров мог потерять

самообладание и плохо контролировать свои поступки.

     Доктор  медицинских наук  профессор Т.Еремашвили,  кандидат медицинских

наук доцент М.Розова".

     Мы  со следователем сопоставили вновь установленные факты с  теми,  что

были  известны раньше.  Как  Макаров был  угрюм и  напряжен при  переходах в

горах,  как боялся ставить свою палатку на отшибе, рядом с обрывом или краем

скалы и,  наконец,  как он вошел в злосчастный желоб, сразу натолкнувшись на

камень...  Он  был волевым,  мужественным парнем,  но  болезнь преодолеть не

мог...

     - Надо же,  -  сказала Гранская,  - медицинская комиссия, обследовавшая

Макарова перед походом, признала его здоровым по всем статьям.

     - Да, - подтвердил я, - случай редкий...

     - Что значит редкий?  Вы хотите сказать, непредвиденный. Но на то она и

комиссия, чтобы все предвидеть.

     - Врач  может  выяснить и  без  вас  болезнь,  например,  сердца  -  по

давлению,  кардиограмме,  болезнь почек, желудка - по различным анализам. Но

если вы скрываете болезнь психики, то обнаружить ее трудно...

     - Тоже верно,  -  согласилась Инга Казимировна.  Она вздохнула. - Ну, а

как дальше с делом Емельяновой?

     - Прекратим за отсутствием состава преступления.  И  еще у  меня к  вам

просьба:  подготовьте, пожалуйста, материал для газеты. Мы с вами знаем, что

Емельянова невиновна. Об этом должны узнать все.