ДЕНЬГИ

     Стоял июль.  Жаркий,  застывший в  знойном оцепенении.  Редкие перистые

облака призрачно появлялись на небе и таяли под солнцем. В прокуратуре ходил

по комнатам горячий сквозняк.

     Позвонили из милиции и сообщили: какая-то старуха из Восточного поселка

заявила, что квартирант занимается изготовлением фальшивых денег.

     Прямо фантастика!  У  нас,  в Зорянске,  -  фальшивомонетчик!  Да еще в

Восточном поселке!  Где бродят по пыльным улочкам осоловелые куры,  млеют на

солнце среди огородов и садов старые,  покосившиеся избы, помнившие все беды

России, начиная с японской войны...

     Ко мне зашла Гранская.

     - Дело о  хищении в  магазине я закончила,  -  сказала она,  усаживаясь

напротив. - Завтра-послезавтра представлю обвинительное заключение.

     - Так завтра или послезавтра?

     - Послезавтра. Чтобы быть точной.

     - Хорошо. Что у вас еще?

     - Квартирная кража и пожар в совхозе "Коммунар".

     Я  помолчал.  Гранская тоже.  Видимо,  ей хотелось поговорить о  личных

делах.

     - Мне кажется,  Захар Петрович,  вы на меня в большой обиде? - Гранская

закурила сигарету.

     Проработав пятнадцать лет следователем,  она вдруг неожиданно для всех,

кто ее  знал,  решила уйти из прокуратуры.  Жаль было терять такого опытного

работника.

     - Нет. Просто не совсем понимаю мотивы. Мне казалось, вы увлечены своим

делом.  А не будет скучно? После такой работы - и начальник отдела кадров на

заводе: бумажки, анкеты...

     - Кстати,  не  только  бумажки.  Но  и  люди.  Это  больше подходит для

женщины. Тем более - в моих летах.

     - Насчет лет -  рановато заговорили. - Я невольно улыбнулся. - Ей ни за

что не дашь сорок.

     - И правильно,  - в тон ответила она. - С женщинами о летах говорить не

принято.

     - Оклад у вас будет выше, я понимаю...

     - Выше.  - Инга Казимировна нахмурилась, смяла сигарету в пепельнице. -

Но это,  как вы знаете,  не основное. Хотя тоже имеет значение. Почему-то мы

ужасно стесняемся говорить о  деньгах.  Но они существуют и  играют в  жизни

человека немаловажную роль.

     - Деньги, деньги... По-моему, они производное, а не главное в жизни. Не

принимайте на свой счет. Я говорю вообще... Когда вы думаете уходить?

     - Когда закончу дела.

     - А вас будут ждать?

     - Да.  Человек уходит на  пенсию.  Месяц раньше,  месяц позже -  не так

важно...

     Снова раздался звонок из милиции. Начальник РОВДа майор Никулин.

     - При обыске изъят чемоданчик с деньгами.

     Я чуть не подскочил от удивления.  А когда справился о сумме,  то ответ

ошарашил меня еще больше.

     - Сорок девять тысяч девятьсот рублей.

     - С ума сойти можно! - не сдержался я.

     - Что? - переспросил майор.

     - Без сотни пятьдесят тысяч?

     - Копейка в копейку, товарищ прокурор...

     Да, сумма чудовищная для нашего городка...

     ...У майора в кабинете царила та летняя зыбкая прохлада, которую держат

толстые кирпичные стены.

     На тяжелом двухтумбовом столе с белым мраморным пресс-папье - раскрытый

чемоданчик.  Обшарпанный по углам, с неровными царапинами. Радужные переливы

ассигнаций крупного достоинства,  сложенных не очень бережно,  как ссыпанные

из колоды карты.

     Старуха в  платочке сидела возле  стола начальника,  стараясь выпрямить

свою согбенную спину. Так часто сидят люди в присутственных местах.

     Допрос вел майор. Записывал младший лейтенант милиции.

     - Давай,  мамаша, говори. - И пояснил мне, кивнув на старуху. - Товарищ

Шатрова, домовладелица.

     Она поднесла к  голове костлявую коричневую руку,  заправила волосы под

платок. Я заметил - платье опрятное, глаженое, как и платочек.

     Голос у старухи высокий. Губы собраны в складки.

     - Стою я,  значит,  вчера за корытом,  - продолжала она свой рассказ. -

Сына Евгения обстирать же надо.  Все на моих плечах.  Часов пять было.  Миша

пришел...

     - Луговой? - уточнил майор.

     - Ага,  - кивнула старушка. - Квартирант наш. И говорит мне: баба Тоня,

Женька напился.  Где,  спрашиваю?  В буфете, у водокачки. А сама не пойму, с

каких это шишей Женька выпивку купил? С утра клянчил целковый, но я не дала.

У дружков его не бывает денег. Пьяницы...

     - Хорошо, - кивнул Никулин. - Луговой, ваш квартирант, сообщил, что сын

пьяный...

     - Ага.  Побегла я  до  буфета.  Знаете,  Розка там торгует.  Женька уже

хорош.  Я  ему:  бессовестный,  прости господи,  как тебе не  стыдно сшибать

копейки да пропивать?  А  он веселый такой.  Ерунда,  говорит,  на свои пью.

Вокруг дружки гогочут,  винищем да табачищем прет,  страсть.  Твой, говорят,

Женька - миллионер! Сотнями расплачивается...

     - Сотнями, говорите? - переспросил Никулин.

     - Ага.  Думаю,  шутят. Откуда у Евгения такие деньги? А Розка-буфетчица

подмигивает:  действительно,  мол,  сотенной...  Доволокла я  Евгения домой.

Свалился как мертвый.  Пусть, думаю, поспит, а утречком я его поспрашаю... А

у  самой  нейдет  из  головы насчет сотенной.  Не  связался ли  он  с  какой

шпаной...

     - Вы его друзей хорошо знаете?

     - Ага. Только какие они друзья? Просто пьют вместе... Значит, сходила я

нонче утром на рынок,  редиски продала,  лучку зеленого.  Кормиться же надо.

Прихожу,  постель Евгения прибрана.  Слышу,  в  комнате Миши  разговаривают.

Стаканами звенят.  Подумала,  что гости,  потому как с Женькой я квартиранту

пить  строго-настрого запретила.  И  Михаил  уговора того  нашего  держался.

Прислушалась я.  Батюшки,  с  моим  пьет!  Впервой  это  случилось,  товарищ

начальник.  Хотела я зайти, да слышу, о каких-то деньгах говорят. Квартирант

втолковывает Женьке,  что,  мол, деньги он сам делает. И Евгения в напарники

зовет.  Я  так и  обмерла.  А в голову стукнуло:  вона откуда у моего Женьки

вчера сотенная была...

     - Расскажите, пожалуйста, подробнее и точнее, что говорил Луговой?

     Шатрова приложила пальцы к губам, задумалась.

     - Простите,  товарищ начальник,  меня, старую, не все разобрала. Но то,

что деньги не настоящие,  помню...  Ну, я тут же до вас подалась. Чего греха

таить,  пристрастился Евгений к водке, но дойти до уголовщины - никак нельзя

допустить...

     - Луговой давно снимает у вас комнату?

     - Да с месяц.

     - Вы знали его до этого?

     - Совсем не знала. Нездешний он.

     - Паспорт проверяли?

     - Без этого нельзя... Посмотрела.

     - А прописку?

     Старушка растерянно посмотрела на майора.

     - Простите,  товарищ начальник,  забыла,  старая,  эту  самую  прописку

посмотреть...

     - Нехорошо, конечно... Не говорил ли он вам, зачем в Зорянск приехал?

     - Да  я  и  не  интересовалась.  Неудобно.  Миша -  человек культурный,

вежливый. Главное - непьющий...

     - Вам его кто-нибудь рекомендовал? - спросил Никулин.

     - Нет.  Ходил,  говорит,  по поселку,  спрашивал,  у кого комнату можно

снять. Указали на меня.

     ...После старухи в кабинет попросили сына. Зашел парень лет тридцати. С

помятой, опухшей физиономией. Выцветшие до белизны хлопчатобумажные брюки не

доходили до щиколоток.  Но были чисты и  отглажены.  Как и  дешевая ситцевая

рубашка. На босых ногах - сандалии с одним оторванным ремешком переплета. По

комнате разлился запах тройного одеколона.

     Садился на стул он осторожно. Сев, подозрительно покачнулся.

     - Я сам показал,  товарищ начальник,  где чемоданчик.  Как только Мишка

Луговой сказал мне,  что  деньги фальшивые,  я  потихоньку его  в  голубятню

спрятал. Чтоб Мишка не сбег от милиции...

     - А почему сразу не заявили? - строго спросил майор.

     Шатров покрутил в воздухе рукой:

     - Это самое,  проверить надо было.  Мишка мне мозги крутил,  что он тут

из-за девки.  Так я и поверил... Проверить его надо было... Я сразу показал,

где чемоданчик.  Спросите у товарища старшего лейтенанта... Как только Мишка

сказал, я спрятал. На голубятню. Никто бы не нашел...

     - Ты вчера в буфете расплачивался сотней?  -  остановил сумбурный поток

слов Шатрова начальник милиции.

     Шатров показал два пальца.

     - Двумя? - уточнил Никулин.

     - Две бутылки взяли. С-с... - Он мотнул головой. - С-с-столового...

     - Ты же говоришь, что деньги фальшивые?

     Шатров, расплывшись в глупой улыбке, кивнул.

     - Мишка сказал -  фальшивые.  Вот я и решил проверить.  Розка отпустила

вина...   Подлец  Мишка,  подлец  настоящий.  Но  я  его  прижучил.  Денежки

припрятал...

     И тут я окончательно убедился, что Шатров пьян.

     - Одну минуточку, - не вытерпел я. - Выйдите, Шатров.

     Тот мотнул головой,  ни слова не говоря,  поднялся и  осторожно,  боясь

пошатнуться, вышел.

     - Он  же  еле на ногах держится!  -  сказал я  майору,  когда за парнем

закрылась дверь.

     - Вижу,  -  досадливо  поморщился Никулин.  И  через  секретаря  вызвал

сержанта милиции. - Что вы, порядок не знаете?

     Сержант вытянулся в струнку.

     - Вам известно, что с пьяных показаний не берут?

     - Товарищ майор,  - оправдывался сержант, - он уже пришел в себя, когда

мы кончили обыск... Может, выпил незаметно...

     - Когда вы его везли, видели, что он лыка не вяжет? - гремел майор.

     - Никак нет,  -  все больше краснел сержант.  -  Правда,  я еще обратил

внимание,  что от него тройным одеколоном несет.  Может,  употребил?  Там, в

комнате Лугового, был флакон...

     - Не знаю,  сержант,  -  хмуро сказал майор.  -  Не знаю,  одеколон ли,

керосин ли, но свидетель пьяный. Делаю вам замечание. Можете идти.

     Сержант вышел.

     - Лугового взяли? - спросил я.

     - Нет, - ответил Никулин. - Приехали, его не было...

     - А где нашли деньги?

     - На чердаке, в голубятне. Место действительно указал Шатров. Пьяный, а

указал.

     - Кто производил обыск?

     - Старший лейтенант Коршунов.

     - А, Юрий Александрович.

     - Он.  Пытаемся найти этого самого квартиранта.  На обыск поехали сразу

же,  как  только пришла Шатрова.  Сын ее  спал.  На  столе еще закуски были,

недопитая водка. А Луговой исчез.

     Никулин достал сотенный билет  из  чемоданчика.  Повертел его,  покачал

головой.

     - Не поймешь, настоящая или фальшивая.

     Я тоже невольно взял одну из купюр.  Посмотрел на свет.  Водяные знаки,

разные линии, звездочки...

     В чемоданчике были только сотни и пятидесятки.

     - Держите меня в курсе, Борис Борисович, - попросил я, поднимаясь.

     - Конечно, Захар Петрович, - откликнулся Никулин.

     Следующий день  опять  начался  жарко.  Той  сухой  жарой,  которая  не

предвещает ни дождя, ни грозы.

     С  утра позвонила какая-то возмущенная гражданка и пожаловалась,  что у

нее не приняли в кассе гастронома двадцатипятирублевую бумажку. Я был крайне

удивлен,  почему  она  звонит  мне,  и  посоветовал  обратиться  в  дирекцию

магазина.

     Не успел я положить трубку, как ко мне приехал майор Никулин.

     - Луговой так и не объявился,  -  доложил он.  - Хотя за домом мы ведем

наблюдение,  но,  по-моему,  он  не  появится.  Наверное,  заподозрил что-то

неладное и смылся.

     - Если не он, может, кто-либо другой появится...

     - Шатрова уверяет, что к нему никто ни разу не приходил.

     - Какие данные вы имеете о Луговом? - спросил я.

     - Пока  только фамилию,  имя  и  отчество.  Да  еще  словесный портрет.

Приметный парень.  Говорят,  высокий,  интересный.  Черные  волосы,  голубые

глаза.  И еще яркая примета -  в чубе белая,  как бы седая, пигментированная

прядь...

     - А как с деньгами?

     - Послали на экспертизу несколько купюр.  Ребята из научно-технического

отдела работают над чемоданчиком.

     - Отпечатки пальцев есть?

     Никулин развел руками:

     - Такая история,  Захар Петрович. Бабку не успели предупредить, так она

всю посуду вымыла, что оставалась на столе после выпивки Лугового с Евгением

Шатровым...

     - А  насчет той сотенной,  которую Шатров оставил в буфете?  -  задал я

вопрос.

     - Разговаривал  и  с  буфетчицей,  -  ответил  майор.  -  Деньги  сданы

инкассатору. Найти след сторублевки не удалось. Настоящая она или фальшивая,

не известно...

     Никулин скоро ушел.  И  тут же у  меня появился расстроенный Дементьев,

заведующий отделом торговли райисполкома.

     - Добрый день,  Захар Петрович. - Он долго тряс мне руку. Потом, утерев

пот со лба, опустился на стул. - А вернее, недобрый...

     - Что такое?

     - Это какая-то  эпидемия!  Забастовка!  -  Завотделом налил из  графина

воды, жадно выпил. - Никакими делами не могу заниматься. Оборвали телефон...

     - Постойте, погодите, объясните толком, - попытался успокоить я его.

     - Покупатели жалуются,  директора магазинов в  панике,  торговля стоит,

план горит...

     - Что, товара нет?

     - Есть.  Но,  понимаете,  в  городе  только и  разговоров,  что  у  нас

объявилась шайка,  которая ходит  по  магазинам и  сбывает фальшивые деньги.

Кассиры подняли форменный бунт.  И  что главное -  якобы у этих членов банды

только крупные купюры...  Надо что-то делать,  Захар Петрович. Какие-то меры

ведь можно принять, чтобы навести в городе порядок?

     Теперь я понял, почему утром мне звонила покупательница.

     - Неужели и вы верите этим сплетням? Какая банда?

     Дементьев недоверчиво посмотрел на меня.

     - Я  понимаю,  что это могут быть сплетни,  но что прикажете делать?  -

беспомощно развел он руками.

     - Соберите руководителей торговых предприятий и  скажите им то,  что вы

услышали от меня.

     - Значит, можно ссылаться на вас?

     - Да.

     Дементьев несколько успокоился.

     - В общем,  правильная мысль,  - сказал он. - Я так и сделаю. Сейчас же

проведу совещание.

     На прощание он также долго тряс мне руку.

     Все  это  мне не  нравилось.  Сонную заводь обывателей будоражила волна

слухов.  И  то,  что  история произошла именно в  Восточном поселке,  бывшей

деревеньке,  придавало сплетням особый колорит.  Поселок примыкал к железной

дороге,  дальше шел  лес.  Людская молва поселила в  нем шайку преступников,

которая по ночам печатает деньги.

     Деньги, деньги, деньги... Они были у всех на устах.

     И   только  на   четвертый  день  пришел  результат  экспертизы.   "Все

представленные образцы  являются  подлинными билетами Государственного Банка

СССР, отпечатанными на фабрике Гознака", - гласил вывод.

     Об этом сообщил мне майор Никулин, когда я приехал в милицию.

     - Сказать по  правде,  я  почему-то так и  думал,  -  вырвалось у  меня

невольно.

     - Как  говаривал в  армии  наш  старшина -  такой компот получается,  -

усмехнулся Никулин,  вынимая из сейфа чемоданчик и кладя на груду ассигнаций

пачку денег, исследованную экспертизой. И добавил: - Настоящие.

     - Поразительная вещь - человеческая молва...

     - Я вам как раз хотел рассказать,  Захар Петрович, - отозвался майор. -

Звонит  сегодня утром  продавщица из  "Зорянских сувениров".  Сообщает,  что

объявился подозрительный гражданин с  полными  карманами денег.  Приехал  на

автомобиле.  Скорее всего - главарь шайки. Называет номер автомашины. Сигнал

есть сигнал.  Остановили машину для проверки водительских прав.  И что же вы

думаете? Какой-то крупный московский профессор. Путешествует с семьей. Любит

собирать произведения народных умельцев...

     - Вот так так! - не удержался я от смеха.

     - Забавный старикан. Все знает. И что у нас в Чернобылье кружева вяжут,

а  в  Тарасовке по  дереву  режут.  И  что  до  революции в  Петербурге наша

зорянская овчина  у  ямщиков  огромным успехом  пользовалась...  Вот  вам  и

главарь шайки.

     - В Сашино и сейчас отличные полушубки делают, - добавил я.

     - У студентов за дубленки идут.

     - Все это хорошо.  Однако же действительно компот получается. Деньги-то

настоящие. Откуда взялся разговор о фальшивых?

     - Шатрова не могла выдумать,  -  сказал Никулин.  -  По-моему,  честная

старуха. Доброе о ней говорят.

     - И еще.  Луговой ведь пропал,  - подчеркнул я. - Жив он или нет, никто

не знает. Кто он? Откуда у него оказалось столько денег?

     - И с Евгением Шатровым неясно, - поддакнул майор. - Путается он.

     В комнату заглянул Коршунов.

     - Разрешите, товарищ майор?

     - Заходи.

     Старший инспектор угрозыска -  один  из  старейших работников милиции в

районе.   С   виду  он  был  несколько  апатичный,   но  я  знал  цену  этой

беспристрастности. Работник он был просто отличный.

     - Ну что? - внимательно посмотрел на него Никулин.

     Если  уж  Коршунов решился  на  доклад,  когда  начальник был  занят  с

прокурором, новости должны были быть важными.

     - Нашли мы Лугового, - спокойно сказал старший лейтенант.

     - Где? Как? - не удержался майор.

     - Не тот, товарищ майор.

     - Что значит не тот?

     - Разрешите по порядку?

     - Докладывай.

     - Вышли  мы  на  знакомую  квартиранта Шатровых  через  одного  пацана,

который носил ей цветы от Лугового. Максимова Галина Ивановна...

     - Не о ней ли говорил Шатрову Луговой?

     - О ней,  - кивнул Коршунов. - Приехали к ней сегодня. Молодая дамочка.

Симпатичная. Комната обставлена богато. Живет одна. Очень встревожилась...

     - Вашим посещением?

     - Нет. Что жених пропал. Четвертый день ни слуху ни духу.

     - Со дня обыска, значит...

     - Точно. Говорит, как он мог уехать, ничего не сказав?

     - Что из себя представляет Максимова? - обратился я к Коршунову.

     - Лучший наш дамский мастер, - покрутил он рукой вокруг головы. - У нее

бывают самые модницы.  Обслуживает невест в Доме бракосочетаний. Справлялись

в парикмахерской - хорошо зарабатывает.

     - В каких она отношениях с Луговым? - спросил майор.

     - С ее стороны,  насколько я понял,  серьезные виды. Как узнала, что он

пропал,  так разволновалась,  еле-еле от слез удержалась. Мне кажется, верит

она ему...

     - А Луговой?

     Коршунов пожал плечами:

     - Иди пойми. Цветы, однако, дарил. И сам лично, и с посыльными отсылал.

Не просто так, наверное.

     - Не просто действительно...  Не может быть так,  что они связаны одним

делом? Любовь любовью, а делишки - делишками.

     - Все может быть, конечно. Но я особенно и не старался выяснять это. Не

все сразу. Да и очень расстроилась она.

     - Где и как они познакомились? - спросил я.

     - В  наших "Сочах".  В  Светлоборске то  есть,  в  доме отдыха.  Месяца

полтора назад.  Вместе после этого сюда приехали.  Значит,  он сразу здесь и

снял  комнату у  Шатровых.  Откуда он  сам,  Максимова точно  не  знает.  Он

говорил,  что из Ленинграда...  Я ездил в Светлоборск.  Там подтвердили, что

Луговой Михаил Семенович действительно отдыхал там. Живет в Житном, работает

на льнокомбинате.  Я, конечно, в Житный. Хорошо, рукой подать... Ну, короче,

видел я этого Лугового,  техника с льнокомбината.  Небольшого роста. Полный.

На артиста Леонова смахивает... Вот так, товарищ майор.

     - При чем здесь Леонов? - оторопел Никулин.

     - Квартирант-то Шатровых высокий,  брюнет.  Шевелюра с седой прядью.  А

этот - с лысиной...

     - Чертовщина какая-то, - пожал плечами Никулин.

     - Главное,  в Житнинском отделе милиции нам сообщили, что Луговой месяц

назад подавал заявление о пропаже паспорта. Потерял в доме отдыха...

     - Ну и что? - спросил майор.

     - Выдали новый. А то, что Луговой не покидал Житный за последний месяц,

- доказанный факт.

     - Та-ак,  -  протянул майор.  - Понятно. Этот брюнет, жених Максимовой,

жил по паспорту Лугового! Настоящий Луговой помнит такого?

     - Говорит, встречал. Парень заметный.

     - А Максимову? - спросил я.

     - Ее не знает.

     Сообщение Коршунова давало  неожиданный оборот  делу.  Молчал  Никулин.

Молчал и  я.  Слишком много было вопросов.  А  что мог сказать Коршунов?  Он

тоже, наверное, растерялся.

     - Что будем делать? - нарушил молчание Никулин.

     - Искать, - ответил Коршунов.

     А   я   вспомнил  свое   первое  дело,   где   преступник  также  хотел

воспользоваться документами другого лица. Время идет, а методы остаются...

     Одна волна накрывает другую.  Сгорел склад тарной фабрики.  Умы горожан

переключились на  это  событие.  История  с  фальшивыми деньгами  потихоньку

поросла быльем.

     Жара стала более невыносимой.  Еще  и  потому,  что  от  нее устали.  И

по-прежнему ни капли не упало с неба. Тоже тема для пересудов.

     Я   решил  поручить  расследование  дела  о  деньгах  Инге  Казимировне

Гранской.

     Но   возьмется  ли   она  или  откажется,   сославшись  на  предстоящее

увольнение?

     Пришлось пойти на дипломатическую хитрость.  Вернувшись из милиции,  я,

не заходя к себе, заглянул в ее кабинет.

     - Как идут дела, Инга Казимировна?

     - Расследование дела о подростках затянется, Захар Петрович.

     - Готовите меня к тому, чтобы я продлил срок?

     - Совершенно верно.  Я  чувствовала,  что  за  ребятами стоит взрослый.

Кончик ниточки показался...

     - Сколько вам надо еще времени?

     - Во  всяком  случае не  меньше полмесяца.  Боятся мальчишки.  Придется

крепко поработать. Кто-то держит их в страхе. И все время о себе напоминает.

     - Договорились.   Таким   образом,   ваш   переход  на   другую  работу

отодвигается...

     Гранская посмотрела на меня долгим взглядом.

     - У вас, вижу, ко мне какая-то просьба?

     - Есть,  Инга Казимировна.  Ваше право,  конечно,  отказаться...  Но вы

все-таки подумайте.

     Дипломата,  в  общем,  из меня не получилось.  Пришлось сразу открывать

карты.

     Не знаю, с какими чувствами, но дело Гранская приняла.

     На следующий же день мы поехали в Восточный.

     Дом  Шатровых выделялся просторной голубятней,  пристроенной на  крыше.

Полуденная жара загнала всех в  дома.  Не  слышно было даже детских голосов.

Шатрова возилась в саду.  Увидев нас,  старушка поспешила навстречу, вытирая

руки о передник.

     - Можно? - спросил я.

     - Почему же нельзя? Милости просим. Здрасьте, товарищ прокурор.

     - Здравствуйте.  А  это  следователь Инга Казимировна,  -  представил я

Гранскую.

     - Проходите  в  дом,  -  пригласила Шатрова,  пропуская нас  вперед.  -

Располагайтесь. - Она обтерла передником сиденья стульев. - Я мигом.

     Мы  с  Гранской  оглядели чисто  прибранную комнату.  Из  красного угла

смотрел святой с потемневшим от времени ликом.

     Из-за  чуть  приоткрытой двери  слышалось звяканье  умывальника,  плеск

воды.

     - Извините,  товарищи.  -  Шатрова возвратилась и уселась на стул.  Она

была уже без передника.

     Вести разговор я предоставил следователю.

     - Вы в доме одна?

     - Одна, одна. Евгений на работе.

     - Я не пойму, он вам сын, внук?

     - Да вроде бы как за сына. - Старушка разгладила несуществующие складки

на простенькой скатерти.

     - Приемный?

     - Ага. Приемыш. А сказать по-честному, совсем родной.

     - Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.

     - Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошел пятый

годик,  померла.  Нас с  мужем бог детишками обделил.  Вот мы и взяли его из

деревни.

     - Давно вы без мужа?

     - Шестнадцать лет уж.

     - Выходит, в основном одна его воспитывали?

     - Ага.

     - А  что  это  он  скачет  с  одной  работы  на  другую?  По  месяцу не

работает...

     Шатрова вздохнула.

     - Все из-за водки-злодейки.  Много через нее терплю. До армии не пил. И

такой пригожий был,  справный паренек.  Вернулся. Женили. Все чин по чину. И

специальность в армии хорошую освоил - каменщик. Он в строительном батальоне

служил...  А  тут связался с шабашниками.  Подряжались строить частникам.  И

пошло.  Я говорила Евгению,  зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке

хорошо.  Боялась я  левых денег.  Они  ведь  карман жгут.  Считаются как  бы

лишними.  И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его

али поумнее,  не шибко гуляли. Евгений же телок еще. Удержу не знал. Стал на

работе прикладываться.  Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот

и  докатился.  Ни  на  одном  месте  долго  удержаться не  может...  И-э-эх,

горе-горькое...

     - Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?

     - Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.

     - Ему пора бы уж вам помогать, - покачала головой Гранская.

     - Когда трезвый -  золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С

голубями любит возиться...

     Раздался стук  в  дверь.  Хозяйка открыла.  На  пороге  стояли парень и

девушка.

     - Извините, вы Антонина Акимовна? - спросила девушка.

     - Я буду.

     - Здравствуйте.  Нас прислала Полина Матвеевна.  Вы,  говорят,  комнату

можете сдать? Нас только двое - я и муж...

     Шатрова растерянно оглянулась на нас.

     - Милая, можете зайти попозже?

     Молодая пара нерешительно переглянулась.

     - А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете.

Полина Матвеевна...

     Старушка хлопотливо топталась на месте.

     - Действительно,  зайдите через  час,  -  вежливо сказал  я.  -  Просто

Антонина Акимовна сейчас занята.

     - Хорошо,  хорошо,  - быстро согласилась девушка. - Только, пожалуйста,

имейте нас в виду... Извините.

     Проводив квартиросъемщиков,  Шатрова с  виноватым видом  возвратилась к

столу.

     - Вот некстати пришли, - сокрушалась она.

     - Ничего, дело житейское, - сказал я.

     - Приходится комнатку сдавать,  -  оправдывалась старушка.  -  Пенсия у

меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам... Все-таки две души...

     - Понятно,  -  кивнула Инга Казимировна.  - Скажите, Антонина Акимовна,

как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?

     - Миша-то?  Бог  его  знает.  На  работу как будто не  ходил.  Встанет,

бывало,  побреется,  брюки нагладит и пошел.  Куда -  не сказывал,  а я и не

интересовалась. Дома все газеты читал, журналы...

     - Какие у него были отношения с Евгением?

     - Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я еще подивилась

в тот день,  что он с моим выпивает.  А вообще они даже редко разговаривали.

Едва  словом перекинутся.  Миша-то,  сразу  видать,  парень образованный.  А

Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.

     - Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?

     - Помню,  однажды  Евгений  попросил у  него  трояк  взаймы.  Миша  ему

ответил:  "Давай не будем ссориться.  Баба Тоня запретила мне давать тебе на

выпивку".

     - И все?

     - Ага.

     - И вдруг он предлагает Евгению делать вместе фальшивые деньги?

     - Ох и перепугалась же я!  Пусть что угодно,  только бы с преступниками

не связался. От пьянства можно вылечить, или сам перебесится. А от такого...

Я с малолетства воспитывала его в честности, в правде.

     ...Когда мы  с  Гранской выходили из  калитки Шатровых,  то  увидели на

другой стороне улицы молодую пару, что искала комнату. Не дожидаясь, пока мы

сядем в машину, они быстро прошли во двор Шатровых.

     - Нелегко ей даются деньги, - сказала Гранская.

     - Добрая душа,  - подтвердил я. - Легко любить пригожих да удачливых...

Главное, ведь Евгений чужой ей, а как она печется о нем.

     Инга Казимировна кивнула.  Мы долго ехали молча. Что она думает о деле,

я пока не спрашивал.

     - Захар Петрович,  - вдруг сказала Гранская, - поедем через микрорайон.

Я хочу зайти к Максимовой домой. Мне сказали, что у нее сегодня отгул.

     - Пожалуйста.

     Мы подбросили следователя, и я поехал в прокуратуру.

     Гранская вернулась от Максимовой к концу рабочего дня.

     - Ну, что новенького? - поинтересовался я.

     - Оказывается,  мы с  ней хорошо знакомы,  -  сказала Инга Казимировна,

кладя на стол бритвенный прибор в красивом прозрачном футляре.

     Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама.

А Гранская продолжала:

     - У  Галины золотые руки.  Жаль,  редко выбираюсь к ней.  Между прочим,

попасть к ней не очень-то легко...

     Я вспомнил, что Максимова - парикмахер.

     - Значит, разговор был задушевный?

     - Очень. Бедная девушка. Не везет ей с мужчинами.

     - Влюблена?

     - Еще как. Готова за Лугового...

     - Лже-Лугового, - поправил я.

     - Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей...

     - А что?

     - Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения,

и  обещания.  А как-то пришла с работы,  а на столе записка...  Вот и все...

Лже-Луговой обещал жениться на ней.  Может,  и хорошо, что все кончилось так

быстро.

     - Чем же он так ее заворожил? - полюбопытствовал я.

     - Развитой, говорит, интеллигентный...

     - Может, деньги привлекли?

     - Нет.  Своего бывшего мужа она содержала сама.  Покупала самую дорогую

обувь, костюмы, рубашки...

     - А у Лже-Лугового были деньги?

     - Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень ее баловал.

     - А что это?  -  все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным

прибором.

     - Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у нее...

     - Лже-Михаил, - опять поправил я.

     - Пусть так.  Он очень следил за собой.  По утрам обязательно брился. Я

подумала, чем черт не шутит...

     - Да, действительно вдруг остались отпечатки.

     - Ну вот, собственно, и все... Да, может быть, нам лучше сдать деньги в

банк? Все-таки сумма...

     - Смотрите сами.

     - Возьмем  квитанцию.   Если  выяснится,   кому  они  принадлежат,  или

объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.

     - Конечно, пусть крутятся в обороте государства. Я не возражаю.

     - Завтра допрашиваю Шатрова. Хотите присутствовать?

     - Когда?

     - С утра.

     - К сожалению,  не могу. Кстати, запишите допрос на магнитофон. Никулин

говорит, путается парень.

     ...На следующий день с утра я ездил по делам общего надзора в колхоз и,

возвратившись, застал Гранскую за странным занятием.

     В  ее  кабинете на обоих столах были разложены деньги.  За одним столом

сидела Гранская, за другим - Вероника Савельевна, мой секретарь. Обе женщины

тщательно осматривали каждую купюру.

     - Вот    одна,     -    сказала    Вероника    Савельевна,    показывая

пятидесятирублевку. - ОМ 3906141.

     - Отложите ее, - сказала Инга Казимировна.

     Я не стал ничего спрашивать и молча наблюдал за их действиями.

     - Все, - сказала Гранская. - У меня нет. Значит, у вас.

     Она подошла к Веронике Савельевне и стала следить, как та перекладывает

купюры из одной кучки в другую.

     - Есть! - секретарша протянула следователю ассигнацию.

     Гранская повертела ее в руках. Взяла ранее отложенную. Сравнила.

     - Да, действительно, номер одинаковый...

     - Объясните, пожалуйста, в чем дело? - заинтересовался я.

     - Вот,  смотрите. - Гранская протянула мне две пятидесятирублевки. - На

них одинаковые номера.

     - И как вы обнаружили это? - удивился я.

     - Я  дала  Веронике Савельевне перепечатать список  номеров ассигнаций,

который нам представили из милиции вместе с  вещественными доказательствами.

Я сегодня собиралась сдать деньги в банк.

     - Наверное,  копирка у них была старая.  Намучилась я. Каждую буковку и

цифру разбирала.  И мне показалось,  что один раз этот номер я уже печатала.

Посмотрела, действительно уже встречался, - пояснила секретарь.

     - Мы сначала решили,  что их машинистка ошиблась.  Нет.  Два одинаковых

билета, - сказала Гранская.

     - Все-таки есть поддельная ассигнация! - вырвалось у меня.

     - Да.  Дым  не  без  огня.  Значит,  нужна новая экспертиза.  Пошлем на

проверку все  деньги,  а  не  выборочно,  -  подытожила Гранская,  складывая

ассигнации в чемодан. - Вероника Савельевна у нас сегодня герой дня.

     Секретарша засмущалась и вышла.

     - Все-таки что за разговор был у лже-Лугового с Шатровым?

     - Хотите послушать показания Шатрова?

     - Давайте.

     Инга Казимировна достала из сейфа кассету,  заправила в  магнитофон.  Я

устроился поудобнее. Лента закрутилась.

     ...  -  С  чего у вас с Луговым возник разговор о деньгах?  -  раздался

голос следователя.

     - Точно не помню, - чуть помедлив, ответил Шатров.

     - А все же?

     - Попросил я  у  него пару раз взаймы.  Он отказал.  Мать ему запретила

давать мне.

     - Почему?

     - Ну, чтобы я меньше пил.

     - Вы знали, что у него имеется много денег?

     Шатров долго молчал.

     - Знали или нет?

     - Откуда? Нет, не знал.

     - Луговой не говорил вам, где работает, чем занимается, откуда сам?

     - Говорил, родители в Ленинграде. А чем занимается, не знаю.

     - Целый месяц у  вас жил человек,  почти вашего возраста,  и  у  вас не

возникло разговора об этом?

     - Я спрашивал,  кто он по специальности.  Смеется.  И жнец,  говорит, и

швец, и на дуде игрец... А чего мне лезть к нему в душу?

     - В   какой  форме  Луговой  предложил  вам   заниматься  изготовлением

фальшивых денег?

     - Не  пил  он.  А  тут вдруг утром зазывает меня к  себе и  спрашивает:

выпить хочешь? Я как раз гудел...

     - Что?

     - Ну, запил... С похмелья был. Сели мы, он вынимает бутылку, колбасу. Я

сбегал, нарвал редиски, луку. Выпили. Он мне говорит, мол, если хочешь иметь

деньги,  давай ко мне в артель. Я спросил, что за артель. Он говорит: деньги

делать.  Я их так,  говорит, делаю, что в банке от настоящих не отличат... Я

думал,  шутит он,  смеется надо мной.  Открывает он  чемодан,  а  там  полно

сотенных и пятидесяток...  Хоть я уже и того был,  а сам думаю: надо держать

ухо востро. Мишка мало пьет, все мне подливает...

     - Когда произошел этот разговор?

     Шатров помедлил с ответом. Потом сказал:

     - Ну, раньше. За день.

     - Раньше чего?

     - За день раньше, как Мишка сбежал.

     - Почему вы думаете, что он сбежал?

     - Ну, пропал. Нету же его...

     - Хорошо.  Значит, вы говорите, что Луговой предложил вам делать деньги

накануне своего исчезновения. Так?

     - Да.  Я  ответил,  что  подумать надо.  Он  говорит:  правильно,  мол,

подумай... А я это нарочно сказал, чтобы он не того...

     - В каком смысле "не того"?

     - А кто его знает, что он мог мне сделать, если бы я сразу отказался...

     - Понятно. Дальше.

     - Оделся он.  Ушел.  Я был,  конечно,  на взводе. Думаю, надо в милицию

идти. Но ведь не поверят, потому как выпивши я. А делать что-то надо. Взял я

из его комнаты чемоданчик,  отнес в голубятню.  Правда,  взял одну сотенную,

чтобы проверить,  фальшивая или нет.  Здорово на настоящую похожа.  Ну, и не

удержался я... Не помню даже, как меня мать домой притащила.

     - Значит, что было в этот день, вы больше ничего не помните?

     - Отключился...  А  назавтра утром  Мишка будит меня.  Спрашивает,  где

деньги.  Я сказал,  что знать ничего не знаю. Он говорит: ладно, опохмелись,

потолкуем.  И опять про деньги спрашивает.  Дураком обозвал,  сказал, что мы

можем вместе с ним столько денег сделать -  завались.  Я тяну резину,  а сам

думаю, как бы улизнуть, сообщить куда следует. Мать опередила меня... Но я в

тот же день заявил бы...

     Гранская задумчиво выключила магнитофон.

     - Вас что-то смущает? - спросил я.

     Она ответила не сразу.

     - Понимаете,  в чем дело...  По словам Евгения Шатрова, квартирант поил

его дважды.  За  день до  обыска и  в  день обыска.  А  старушка,  его мать,

показала, что она помнит только одну их совместную выпивку - в день обыска.

     - Ну и?..

     Инга Казимировна пожала плечами.

     - Будем работать. Орешек крепкий.

     В  том,  что орешек действительно крепкий,  убедиться пришлось довольно

скоро.

     Через  несколько дней  после  этого разговора были  получены результаты

двух  экспертиз  -  повторной ассигнаций и  дактилоскопической.  Гранская  и

Коршунов пришли ко мне.

     В  первом  пакете,  который  протянула мне  следователь,  была  вложена

дактилокарта с  тремя фотографиями.  Две в профиль и одна анфас.  Фотографии

изображали молодое мужское лицо. С крупным чувственным ртом, умными глазами.

В волосах заметно выделялась белая прядь.

     - Гребцов Олег Михайлович,  -  сказала Гранская.  -  Тридцать два года.

Отбывал наказание в колонии за хищение государственной собственности.  Три с

половиной месяца тому назад отбыл срок и освобожден.

     - Вот  что значит бриться чужой бритвой,  -  сказал Коршунов.  И  я  не

понял,  шутит  он  или  нет.  А  старший  лейтенант  продолжал:  -  Объявили

всесоюзный розыск. Родные его живут не в Ленинграде, а в Липецке.

     - Крупное хищение? - поинтересовался я.

     - Я запросила дело, - ответила Гранская.

     - Помимо Максимовой, других связей в городе не обнаружили?

     - Пока  нет,  -  сказал  Коршунов.  -  Но  работу  в  этом  направлении

продолжаем.

     - Хорошо.

     - Теперь второе,  Захар Петрович.  -  Гранская достала другой пакет.  -

Результаты исследования денег.  Из  двух  билетов  достоинством в  пятьдесят

рублей с одинаковым номером один оказался поддельным.

     - Фальшивым? - уточнил я.

     - В том-то и дело,  что нет.  Обе ассигнации настоящие. Только на одной

из купюр цифры подрисованы.

     Она достала две фотографии.  На  них крупно увеличено "ОМ 3906141".  На

одной цифры 9 и 4 обведены кружком.

     - Таким  образом,  -  продолжала Гранская,  -  цифры 9  и  4  на  одной

ассигнации подрисованы. Другая купюра без всяких дефектов.

     - Значит,  деньги  не  фальшивые?  -  удивился  я.  -  Только  в  одной

ассигнации подогнаны цифры, чтобы номер совпал с другой. Правильно я понял?

     - Правильно, - кивнула Гранская. - Но это еще не все. - Она достала еще

одну фотографию.  На  ней номер "ГВ 7052194".  Буква В,  цифры 7  и  5  тоже

обведены  кружочками.  -  Это  сотня.  -  Гранская  приложила  к  фотографии

ассигнацию. - Подделаны уже две цифры и буква. Сам же билет настоящий.

     - А пары к нему нет?

     - Нет. Все остальные деньги без подделок.

     - Да, я совершил ошибку, когда послал на экспертизу деньги выборочно, а

не все сразу, - вздохнул Коршунов.

     - Не  огорчайтесь,  Юрий Александрович.  Я  чуть не  сделала еще  более

серьезный промах - хотела сдать их в банк, - улыбнулась Гранская.

     - Что  бы  могла значить вся  эта петрушка?  Зачем понадобилось портить

настоящие деньги? - задал я вопрос.

     - Вот это и остается пока загадкой,  -  ответила Гранская.  -  Я думаю,

самим нам  трудно будет во  всем этом разобраться.  Наверное,  придется Юрию

Александровичу поехать в  область и  обратиться в  научно-технический отдел.

Просмотреть все,  что связано с  денежными махинациями,  с  подделкой ценных

бумаг.

     - Будет исполнено, - откликнулся Коршунов.

     - Это  правильно,   -   сказал  я.  -  И  все-таки,  Инга  Казимировна,

какая-нибудь версия у вас есть?

     - То есть даже ума не приложу,  - призналась Гранская. - Если бы не эти

две поддельные купюры!..

     Я усмехнулся.

     - Вот-вот,  вы  сейчас скажете:  отгадка -  ключ  ко  всей  истории.  -

Гранская и не собиралась скрывать иронию.

     - Не скажу. Вы это сами сказали, - в тон ей ответил я.

     - Спасибо на добром слове...  Честно, будь все деньги без изъяна, можно

было бы строить различные предположения:  лже-Луговой убит или сбежал, боясь

разоблачения...  Да мало ли еще. Или деньги фальшивые. Тоже легче... А у вас

ничего?

     - Как и у вас, - засмеялся я.

     - Юрий Александрович? - повернулась Гранская к старшему лейтенанту.

     Тот солидно помолчал.

     - Хитро больно,  -  произнес он.  -  Прямо какой-то  научно-технический

эксперимент...  Однако зачем  было  парню  бежать от  таких денег?  Он  ведь

наверняка знал, что они настоящие.

     - Так ведь Шатров их спрятал, - сказала Гранская.

     - Вот и я говорю. Пропали деньги, пропал и Луговой-Гребцов.

     - Улавливаю,  - кивнула следователь. - Он исчез после того, как лишился

денег. А не вместе с ними...

     - Убийство вы отрицаете? - спросил я.

     - Нет. Но если и совершено, то только не Шатровым. Совершенно пьяный...

Убить, возможно, и убил бы, но скрыть следы...

     - Хорошо, - сказал я, - не будем гадать.

     - Вот именно,  Захар Петрович. Всесоюзный розыск, мы здесь... Подождем.

Ничего не попишешь...

     С тем мы и разошлись.

     Коршунов поехал в область.  Потом в Липецк, к родным Лугового-Гребцова.

Всесоюзный  розыск  результатов  пока  не  дал.   Связи  в  городе,   помимо

Максимовой,  установлены не были.  И поэтому Гранская отправилась в колонию,

где отбывал наказание квартирант Шатровых.

     В   ее  отсутствие  позвонили  с   завода  и  сказали,   если  Гранская

действительно  хочет  у  них  работать,   пусть  оформляется  немедленно.  Я

отправился к директору.  Получилось так,  что бывший начальник отдела кадров

неожиданно срочно совсем уехал из  города:  нашел обмен на квартиру где-то у

моря.

     Я стал объяснять директору,  что Инга Казимировна будет буквально через

несколько дней,  просил подождать и,  к своему удивлению,  встретил странное

упорство. Сейчас или никогда.

     Я  уже проклинал себя за  то,  что Инга Казимировна лишается места,  на

которое  стремилась.   Я   пошел  к   секретарю  райкома.   Лишь  после  его

вмешательства директор завода смягчился.

     Можно представить,  с каким настроением я встретился с Гранской,  когда

она  вернулась из  командировки.  И  удивился,  когда она,  выслушав меня  с

олимпийским спокойствием сказала:

     - Спасибо вам большое за хлопоты. Я съезжу на завод. Думаю, все будет в

порядке.

     - О  чем  речь!  -  воскликнул я.  -  Немедленно сдавайте  все  дела  и

оформляйтесь.

     - Гоните, - сказала Инга Казимировна.

     Я растерялся. Вроде бы шутит? Что-то не похоже.

     - Я вас не понимаю...

     - Захар Петрович, надо закончить дело.

     - Я не хочу, чтобы вы... Это дело, потом другое, третье... Закончим без

вас.

     Она неожиданно улыбнулась.

     - Если бы я не проработала с вами столько лет...

     - Так вы что, не хотите на завод?

     - Хочу.

     - В чем же дело? - Я окончательно был сбит с толку.

     - Если я им нужна, подождут... Вас интересуют результаты моей поездки?

     - Конечно,  -  буркнул я,  удивляясь ее спокойствию. Потом подумал, что

она просто не представляет, какие тут страсти бушевали вокруг нее.

     - Так вот, результаты не очень важные. - Это она уже сказала с грустью.

     - И все же?

     - Интерес  представил,  пожалуй,  только  заключенный Кирьянов.  Бывший

доцент.   Они  вместе  с  Гребцовым  активно  участвовали  в  художественной

самодеятельности.

     - За что он сидит?

     - Брал взятки с абитуриентов.

     - Что он сообщил?

     - Говорит,  что  с  Гребцовым было интересно общаться.  Оба  они,  мол,

интеллигентные люди.  Доцент -  химик по специальности.  Этот - закончил три

курса мединститута.

     - Значит,   наш  разыскиваемый  почти  врач...   И  что  они  делали  в

художественной самодеятельности? Пели? Танцевали?

     - Нет. Они показывали фокусы, забавные химические опыты.

     - Гребцов еще и в химии разбирался?

     - Не очень, как сказал доцент. Гребцов хорошо знал психологию зрителей.

Какая там,  в сущности,  химия?  Примитив.  Чем нас удивляли в школе? Всякие

фейерверки,  изменение цвета...  Но  доцент говорит,  что Гребцов придумывал

эффектные трюки.  А  после Кирьянов читал популярные лекции о  химии.  Когда

Гребцов вышел на  волю,  доцент очень сокрушался,  что не  мог найти другого

такого напарника.

     - Значит, как говорится, зарыл свой талант в землю... Еще что?

     - Больше ничего... А что у Коршунова?

     - Пока не вернулся.

     - А чем пока заняться мне?

     - Идите на завод.

     - Зайду. Сегодня же.

     ...А  когда  мы  встретились на  другой  день,  Гранская  сказала,  что

виделась с  директором.  Все  якобы  улажено.  Она  проштудировала дело,  по

которому проходил Гребцов и которое поступило к нам в ее отсутствие.

     - Ну  и  разносторонний парень этот  Гребцов,  -  покачала головой Инга

Казимировна.  -  Вот за что он сидел.  На заводе автомобильных и  тракторных

запчастей действовала шайка расхитителей.  Гребцов работал в отделе сбыта. И

"по  совместительству" помогал сбывать краденую продукцию частным лицам.  На

его  долю  в  общей  сложности пришлось около четырех тысяч рублей.  Большую

часть из них конфисковали.

     - Таким образом, от этой операции он не мог укрыть большую сумму?

     - Ни в коем случае.

     В это время за окном раздался скрип тормозов. Мы с Гранской выглянули в

окно.

     Из  милицейского "газика" выскочил Коршунов и  быстро зашел  в  подъезд

прокуратуры.

     - Удивительно: Юрий Александрович спешит, - сыронизировал я.

     - Да, слишком уж энергично, - улыбнулась следователь.

     Через мгновение старший лейтенант был уже в дверях:

     - Разрешите?

     - С хорошими новостями или нет? - полушутливо спросил я.

     - Луговой-Гребцов задержан в Ленинграде, - сказал Коршунов.

     - Все-таки Ленинград! А мы вас уже заждались, - сказала Гранская.

     - Задержался... Вышли на него через тетку. Там проживает.

     - Это новость номер один, Юрий Александрович. Можно вас поздравить.

     - Не меня. Всесоюзный розыск.

     - Ваше ведомство все-таки, - сказал я. - А что с дензнаками?

     - Был я в научно-техническом отделе УВД области. И в Москве.

     - Ого! - улыбнулась Гранская.

     - Мы  вам,  говорят,  скажем,  чем выполнена подделка,  каким способом,

каким красителем,  но с какой целью -  увы... Всяческие архивы поднимали. Не

то. Наш случай - впервые.

     - В историю войдете, - подбодрил я следователя и старшего лейтенанта.

     - Или только в географию,  - отшутилась Гранская. - Так у вас все, Юрий

Александрович?

     - Да как вам сказать, - пожал плечами Коршунов. - Та рыбка или не та...

В  Лосиноглебске недавно задержан органами милиции подозрительный гражданин.

Весь день ходил по магазинам и  менял мелкие деньги на сотенные.  С  большой

неохотой соглашался на пятидесятки.

     Коршунов замолчал.

     - Интересно,  -  оживилась Гранская.  -  В  чемоданчике больше сотенных

билетов... Но Лосиноглебск...

     - Он  житель нашего города.  А  до Лосиноглебска час езды.  -  Коршунов

протянул следователю бумажку.  -  Есипов Илья Митрофанович.  Я  успел только

установить, что в настоящее время он в Зорянске.

     - А как вышли на этого Есипова? - спросила Гранская.

     - Поговорил я  в  области с  ребятами из угрозыска.  Они недавно искали

преступника,  который менял  крупные деньги на  мелкие.  И  в  Лосиноглебске

наскочили  на  Есипова,  который,  наоборот,  мелкие  обменивал на  крупные.

Проверили его.  Все оказалось в порядке. Пенсионер. Деньги настоящие. Видите

ли, блажь у него - иметь только сотенные. Прятать в чулке, что ли, удобнее?

     - Вы проверьте его на всякий случай, - сказала Гранская.

     - Сделаю. Конечно, с другой стороны, на свете много всяких чудаков...

     Допрос Лугового-Гребцова был проведен в прокуратуре. На нем был светлый

костюм в полоску,  белая рубашка с жестким воротничком. Вещи сидели отлично.

Белая прядь в чубе придавала его лицу несколько романтический вид.

     - Как попал к вам паспорт Лугового? - спросила Гранская.

     - Нашел   его   около  почты  в   Светлоборске,   -   спокойно  ответил

арестованный.

     - А почему не передали в милицию?

     - Это было первым моим желанием.  Но чувство самосохранения взяло верх.

Бывают же совпадения:  я сам потерял паспорт. Вы понимаете, что без паспорта

мне очень плохо.  Только что вышел из заключения. Попади я в любое отделение

милиции,  началась бы проверка...  И я далеко не уверен, что доверяли бы. Не

так ли?

     - Надо всегда быть честным.

     Гребцов виновато улыбнулся:

     - Человек слаб.  Я еще не совсем пришел в себя после колонии.  Конечно,

сделал глупость. Но поймите меня...

     Взгляд у арестованного был простодушно-открытым.

     - Допустим, все это так...

     - Так, так, - заверил Гребцов.

     - Мы  еще вернемся к  этому вопросу...  Откуда у  вас появилась крупная

сумма денег?

     Гребцов  некоторое  время  молчал  и   вдруг  спросил  с   нескрываемым

волнением:

     - Вы нашли мои деньги?

     - Выходит, была у вас крупная сумма?

     - Крупная?  -  усмехнулся Гребцов, подавив волнение. - Очень. Пятьдесят

тысяч.

     - Откуда они у вас?

     - Выиграл.

     - Во что?

     - Не по лотерее и  не по займу,  конечно.  В этом смысле мне никогда не

везло.  За всю жизнь выиграл один рубль. Но зато везуч в другом. - Он сделал

жест, будто сдавал карты. - Преферанс, покер. Играю честно.

     - Вы  утверждаете,  что  за  три  с  половиной месяца со  дня выхода на

свободу смогли выиграть пятьдесят тысяч?

     - Не очень скромно хвалиться, но это так.

     - Смотрите-ка,  какие у вас способности,  -  вставил я.  -  И врачом вы

почти  были,  в  карты  мастак,  гений,  можно  сказать,  артистом оказались

незаурядным, химией увлекаетесь...

     - Какая химия?  -  испуганно дернулся Гребцов.  -  Я  вас  не  понимаю,

гражданин прокурор.

     Я удивился: он вдруг потерял самообладание.

     - В местах заключения разве не занимались? - спросила Гранская.

     Гребцов посмотрел на нее, на меня. И уже спокойно, с улыбкой сказал:

     - А, в колонии... Не люблю грустных воспоминаний.

     - Так,  -  продолжила Гранская.  -  Вы можете вспомнить, с кем и где вы

играли?

     - Во-первых,   всех,   конечно,   не   вспомню.   Во-вторых,   это   не

по-джентльменски, - снова улыбнулся Гребцов. - Но так как мы не в английском

клубе, я нарушу правила. Дайте мне бумагу, ручку и некоторое время.

     - Хорошо, все это будет вам предоставлено, - спокойно сказала Гранская.

- Где ваши деньги?

     - У меня их украли.

     - Где, когда, кто?

     - В доме Шатровых. Накануне моего отъезда из этого досточтимого города.

     - Где вы хранили их?

     - У себя в комнате. В небольшом чемоданчике. Причем на видном месте. Не

прятал.

     - Почему вы не боялись оставлять их?

     - Хозяйка моя -  честнейший человек.  Мне казалось,  что и сын ее тоже.

Ну,  а от других... По-моему, если вещь лежит на видном месте, то украсть ее

не очень хочется.

     - Область психологии?

     - Увы,  -  печально сказал Гребцов, - я упустил из виду, что даже самые

глобальные законы имеют исключения.

     - О  чем у вас с Евгением Шатровым был разговор накануне вашего отъезда

из Зорянска?

     - Накануне у нас не было никакого разговора. Я не ночевал дома. А когда

возвращался часов в  пять вечера,  увидел Шатрова возле буфета у  водокачки.

Полные руки Скомканных трояков,  пятерок.  Поит дружков. Откуда бы у пьяницы

могло быть столько денег? Я почувствовал неладное. Пришел домой, сказал бабе

Тоне. Она пошла за Евгением. Я схватился - чемоданчика нет. Искал, не нашел.

А  тут  старуха тащит своего сынка...  Ну,  на  следующее утро я  ставлю ему

выпивку и  спрашиваю прямо,  где  чемоданчик.  Мне  показалось,  что  Шатров

растерялся,  не знает,  что и ответить. Тогда я применил уловку, сказал, что

якобы  деньги  фальшивые.  И  предложил вместе  заняться подделкой...  Думал

испугается и вернет чемодан с деньгами.

     - А он?

     - Он уже еле языком ворочал.

     - Что вы делали дальше?

     - Снова стал искать пропажу.  Нигде нет.  Потом вспомнил про голубятню.

Только я  поднялся на нее,  смотрю,  заворачивает в  наш проулок милицейская

машина.  Из машины вышла моя хозяйка с милиционером.  Я спустился вниз, взял

сумку с  вещами и садом выскочил на другую сторону двора.  Недалеко железная

дорога,  товарняк шел.  Медленно.  Потому что поворот и подъем. Я вскочил на

подножку...

     - Что вас так испугало?

     - Наивный вопрос: живу по чужому паспорту. Опять же - деньги.

     - Хорошо,  гражданин Гребцов,  мы  потом  продолжим.  Вот  вам  бумага.

Попробуйте вспомнить ваши карточные подвиги.

     Гребцов под охраной работника милиции уселся писать,  а  мы с  Гранской

решили обменяться впечатлениями. Вышли.

     - Каков, а? - спросила Инга Казимировна.

     - Самоуверен, но...

     - Да,  я тоже обратила внимание.  Когда вы о химии заговорили.  А в чем

дело, не пойму.

     - По-моему, вы где-то сделали ошибку.

     - Знаю, - согласилась следователь. - Надо поосторожней.

     - Разрешите? - В дверях показалась голова Коршунова.

     - Входите, входите, - пригласил я.

     Он поздоровался, положил на стол планшет.

     - Сведения о Есипове. За десять дней до исчезновения Гребцова он продал

дом. За двадцать восемь тысяч.

     - У кого такие деньги нашлись? - спросил я.

     - Это люди честные. Двенадцать лет на Севере работали... Дальше. За три

дня до  вышеуказанного события Есипов снял с  книжки двенадцать тысяч -  все

сбережения.  И сдал облигации трехпроцентного займа на десять тысяч.  Деньги

просил только сотенные и пятидесятирублевки...

     Мы с Гранской переглянулись.

     - Интересно, - заметила Инга Казимировна.

     - В  этот же  день,  -  продолжал Коршунов,  -  у  него случился пожар.

Сарайчик загорелся. Соседи прибежали помочь - не пустил. Сам тушил.

     - Где он сейчас живет? - заволновалась следователь.

     - У него еще флигелек был. Там и живет.

     - Срочно нужно его сюда.

     - Слушаюсь,  -  ответил Коршунов.  -  Вы просили доставить Шатрова,  он

здесь. Прямо с работы.

     - Хорошо. Трезвый?

     - По-моему, он трезвее не бывает... Разрешите отправиться за Есиповым?

     - Да-да,  Юрий Александрович,  -  сказала Гранская. - Продолжим допрос,

Захар Петрович? - обратилась она ко мне.

     Мы вышли из кабинета. Навстречу поднялась молодая женщина.

     - Здравствуйте, Инга Казимировна. Вы не могли бы меня принять?

     - Здравствуй, Галя.

     Вид  у  Максимовой был  такой взволнованный и  просящий,  что  Гранская

растерялась. Посмотрела на меня и сказала:

     - Захар Петрович, может быть, мы минут через десять?..

     - Хорошо, Инга Казимировна. - Я подумал, что она поступила правильно.

     Я  вернулся  в  свой  кабинет.  Гранская  говорила  с  Максимовой почти

полчаса:

     - Важный был разговор? - спросил я, когда она вошла ко мне.

     - Вы  знаете,  зачем пришла Максимова?  -  вопросом на  вопрос ответила

Гранская.  -  Не догадаетесь.  И как она узнала,  что Гребцов здесь,  ума не

приложу... Так вот, она говорит, что, если у Гребцова какая-нибудь недостача

или что-то надо компенсировать, готова отдать все свои деньги... Любовь!

     Я посмотрел на часы.

     - Да, любовь - это сила...

     Гранская улыбнулась.

     - Остальные двадцать  минут  я  выясняла,  как  Гребцов  познакомился с

Есиповым Ильей Митрофановичем...

     - Они знакомы? - изумился я.

     - Да.  Максимова дружила с  его  дочерью,  которая была  очень  больна,

сердечница.  Ее надо было лечить, на курорты возить, а Есипов жалел денег. У

него на сберкнижке лежали десятки тысяч,  а жена ходила,  как нищая.  Галина

говорит, очень интересная женщина была... Сам Есипов через весь город таскал

ведра с помоями для свиней... Прямо Плюшкин и все. Жена не выдержала. Уехала

с дочерью к сестре несколько лет назад...

     - Действительно, динозавр какой-то.

     - Приблизительно так же назвал его и Гребцов при первой встрече...  Они

с Галиной шли по городу.  Встретился Есипов, поздоровался с Галиной. Гребцов

поинтересовался, что это за голодранец. Максимова и рассказала ему про этого

"голодранца" с тугой мошной.  Гребцов только и вымолвил:  "Ископаемое"...  И

Максимова очень  удивилась,  когда через несколько дней  увидела их  вместе.

Гребцов объяснил, что встретил случайно.

     - Еще что?

     - Все... Вижу, вы спешите?

     - Очень.  В  райком.  Продолжайте без меня,  Инга Казимировна.  Я потом

присоединюсь.

     ...В райкоме встретился директор завода и спросил, сколько мы еще будем

подводить его с Гранской. Я сказал, что не больше двух дней. Не люблю давать

пустых обещаний,  но у меня возникла уверенность,  что Гранская уже близка к

цели.

     ...В   моей  приемной  сидел  странный  посетитель.   Растрепанный,   в

засаленном пиджаке. Корявые нечистые пальцы скрестились на животе. Он глянул

на меня равнодушно,  взглядом неудачника,  которому ничего не надо и который

не ждет уже от жизни ничего.

     Гранская успела провести очную ставку Шатрова с Гребцовым.

     - Шатров вновь подтвердил,  что украл чемоданчик с деньгами, - доложила

следователь.  -  По  пьянке,  говорит.  Он убежден,  что состояние опьянения

смягчает вину.

     - Увы, это заблуждение многих.

     Согласившись  со   мной,   Гранская   протянула  мне   на   утверждение

постановление об аресте Шатрова.

     - Теперь вы уверены в его виновности? - спросил я.

     - После допроса Гребцова у  меня нет  сомнений,  что  Шатров тоже хотел

поживиться. И все это водка. Может быть, находясь под стражей, задумается.

     Подписав постановление,  я  поинтересовался,  что  намерена делать Инга

Казимировна дальше.

     - Займусь Есиповым. Он здесь.

     - Это что в приемной сидит? - удивился я.

     - Колоритный тип... По-моему, их надо сразу свести.

     - Ну что ж, давайте попробуем...

     В кабинет Гранской, где уже находился Гребцов, пригласили Есипова.

     - Вы знаете этого человека? - обратилась следователь к Гребцову.

     - Нет, - сказал он, брезгливо осмотрев Есипова.

     - Вы знакомы? - спросила Гранская Илью Митрофановича.

     Есипов несколько дурашливо вздернул плечи:

     - Не припоминаю.

     Сцену,  которая произошла потом,  Гранская разыграла эффектно и просто.

Она вынула из сейфа чемоданчик.  Положила на стол. Щелкнул замок. Откинулась

крышка, и на стол тихо потекли купюры играя радужными узорами.

     Есипов смотрел на кучу денег,  не мигая.  И вдруг из кокона равнодушия,

никчемности и жалкости вылез хищник.

     - Подлюга! - прохрипел Есипов. - Обманул, мерзавец, украл!

     Преобразился и Гребцов. Стал иронически злорадным.

     - Каким образом, уважаемый Илья Митрофанович, у вас можно украсть? Да у

вас муравей не стащит с участка соринки... Вы мироед!

     - А ты вор! - ощетинился Есипов.

     - Прошу не тыкать...  Гражданин Есипов обвиняет меня в том, что я украл

у него деньги,  - спокойно обратился к нам Гребцов. - Это не так. Я расскажу

правду.  Меня познакомил с ним один человек.  Когда я узнал,  что такое этот

Есипов,  у  меня  возникла идея.  Почему  он,  которому деньги  не  принесли

счастья, как не принесли и его родным, должен владеть ими? Не было сомнения,

что  Есипов до  смерти любит  эти  радужные бумажки...  Я  навестил его  уже

специально.  Под  предлогом,  что могу устроить ему вывоз и  продажу яблок в

Ленинград.  Цену назвал ошеломительную.  Яблочки были еще зеленые, так что у

меня  было  время обработать Илью Митрофановича.  Подвел его  к  мысли,  что

деньги можно добывать и без помощи фауны и флоры. Предложил делать фальшивые

деньги. Оговорюсь сразу: я не фальшивомонетчик. Подделывать деньги не умею и

не собирался.  Это был просто трюк.  Как вам известно,  я  немного увлекался

химией.  Не буду вдаваться в химические подробности.  Потом согласен на, как

тут  выражаются,  следственный эксперимент...  Что  я  сделал.  Между  двумя

чистыми листами вклеил  сотенный билет,  приложил к  бумаге купюру,  облучил

простым светом.  Затем,  действуя особым  составом,  удалил  бумажную массу.

Потом  обыкновенными ножницами обрезал  лишнюю  чистую  бумагу  по  краям  и

продемонстрировал сотню, только мокрую... Понятно, я изложил?

     - Понятно, - кивнула Гранская.

     - Ох, шельма! - простонал Есипов.

     Номера у обеих сотен подогнал,  конечно,  раньше...  Эксперимент прошел

успешно.  Мы разменяли в сберкассе якобы фальшивую сотню, и Есипов возжаждал

сделать их таким способом как можно больше.

     - А две одинаковые пятидесятки? - спросила Гранская.

     - На всякий случай я приготовил и пятидесятки.  Но второго эксперимента

не понадобилось...  Далее.  Есипов продает свою движимость и недвижимость. Я

посоветовал иметь только крупные купюры.  И  вот уважаемый Илья Митрофанович

едет в какой-то соседний городок насчет обмена мелких купюр на крупные.  Я в

это  время соорудил агрегат,  в  котором был  потайной ящичек из  железа.  В

агрегат  закладывалась вся  сумма,  незаметно спускавшаяся в  этот  железный

ящичек.  Стопки  чистых  листов,  ванночка с  серной кислотой,  капельница с

бертолетовой солью,  простая лампочка...  Как я  и  предполагал,  Есипов сам

захотел делать деньги. Я показал, как нужно открыть капельницу. Он остался в

сарайчике с агрегатом, а я стоял на стреме, чтобы никто не застал нас. В это

время Есипов приступил...  А  при  соединении серной кислоты с  бертолетовой

солью происходит взрыв,  об этом даже школьники знают... Взрыв очень напугал

моего уважаемого напарника... Извлечь деньги из горевшего агрегата было, как

говорится, дело техники...

     Вдруг Есипов злорадно закричал:

     - Не  достались тебе мои денежки!  Во!!  -  И  показал Гребцову грязный

кукиш.

     - Увы,  -  развел руками Гребцов,  -  меня тоже обошли.  И кто?  Жалкий

алкоголик...

     - Вот теперь вместе с ним и сядете!  -  не унимался Есипов. - На скамью

подсудимых!

     - Кажется, и для вас, Илья Митрофанович, место на этой скамье найдется,

- усмехнулся Гребцов.

     И  эти слова оказались пророческими.  К  уголовной ответственности были

привлечены все трое: Гребцов по статье 147 части 3 УК РСФСР за то, что путем

обмана  (мошенничества) завладел деньгами Есипова;  Шатров -  по  статье 144

части 1  УК РСФСР за кражу чемоданчика с  деньгами у Гребцова;  Есипов -  по

статьям 15  и  87  части 1  УК РСФСР за покушение на изготовление поддельных

денег.

     У  неискушенного в  юридической науке читателя может возникнуть вопрос:

почему  действия  Гребцова  и  Есипова  квалифицированы  по  разным  статьям

Уголовного кодекса?  Отвечу в самых общих чертах. Гребцов не умел и не хотел

подделывать деньги. И даже если им в некоторых купюрах были изменены номера,

то  это,  как и  все другое,  совершалось им для завладения деньгами Есипова

путем обмана, иначе говоря, мошенничества.

     Что же  касается Есипова,  то все его поведение говорит о  том,  что он

действительно хотел участвовать в  подделке денег и предпринял для этого все

необходимое.  Таким  образом,  Есипов покушался на  подделку денег.  А  само

преступление,  предусмотренное статьей 87  УК  РСФСР (изготовление или  сбыт

поддельных денег или ценных бумаг),  Есиповым не  завершено по причинам,  от

него  не  зависящим.  Как  говорят  юристы,  это  была  попытка с  негодными

средствами...

     ...  -  Расстаемся,  значит, - сказал я Гранской, когда она принесла на

утверждение  обвинительное  заключение.   -   Позвоните  на   завод,   пусть

успокоятся.

     Инга Казимировна замешкалась с ответом.

     - Сколько вам хлопот доставила... Ради бога, извините... А человека они

уже оформили...

     - Как? - вырвалось у меня.

     - Я отказалась.

     - Уф! Ну и горазды вы, Инга Казимировна, на сюрпризы...

     - Не  волнуйтесь,  Захар  Петрович.  На  это  место двигали товарища из

области... Как директор обрадовался!

     - Уверяю вас, не больше моего...