Предисловие

 Этими короткими вступительными строками я представляю первый в России авторский Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. А.В. Наумов не ограничился тем, что продолжил дореволюционную традицию российской юридической науки, издав авторский курс по уголовному праву *(1), но, возможно, зачинает новую традицию - издания авторских комментариев к Уголовному кодексу.

 С принятием в 1996 г. Уголовного кодекса Российской Федерации и последующим внесением в него многочисленных поправок жанр комментария стал необычайно популярен. За прошедшее десятилетие появилось около двух десятков комментариев, один из них при участии и под редакцией самого А.В. Наумова *(2). Их содержание, разумеется, во многом совпадает, ибо основывается на единых правилах, общих источниках и устоявшихся в правовой науке воззрениях.

 Главная трудность при создании комментария состоит в том, чтобы добиться оптимального сочетания судебного и доктринального (научного) толкования. Решить эту задачу при написании комментария коллективом авторов затруднительно: каждый автор по понятным причинам "тянет одеяло на себя", и в результате, при общем ограниченном объеме издания, оказывается, что точные, исключающие возможность неоднозначного понимания нормы снабжаются излишне подробным комментаторским текстом, и, напротив, "недокомментированными" остаются статьи УК, действительно нуждающиеся в детальном истолковании. Кроме того, единство взглядов в ученой среде наблюдается далеко не по всем правовым вопросам: ответственный редактор может не разделять позицию комментатора конкретной статьи, но не вправе навязывать ему свою точку зрения. Если именно такие соображения подвигли автора на еще один, вослед курсу, капитальный труд, то, во всяком случае, задачу оптимизации разных видов толкования закона ему удалось решить вполне успешно.

 Судебное толкование, несомненно, имеет важнейшее значение для правоприменения. Разъяснения, которые в соответствии с Конституцией РФ дает Пленум Верховного Суда РФ, не будучи формально обязательными - теперь в России, согласно постановлению Конституционного Суда РФ от 17 ноября 1997 г. N 17-П, никто "сверху" не вправе давать судьям обязательное толкование закона, - на деле таковыми являются, хотя бы потому, что приговор, постановленный вразрез с ними, в случае обжалования обречен на отмену или изменение.

 Разъяснения Пленума Верховного Суда по различным категориям дел основаны на тщательной проработке судебной практики с позиций правовой теории, в них "перетекает" воспринятое высшей судебной инстанцией толкование из научных источников, поэтому расхождения доктрины уголовного права и позиции пленума крайне редки. Но иногда все же встречаются. В тоталитарные времена их порождала политизация права. Пленум Верховного Суда СССР, чьи разъяснения обычно были высокого уровня, в порыве отклика на очередное постановление ЦК КПСС об усилении борьбы с преступностью вдруг давал "правового петуха", и перед изумленным юридическим сообществом возникали неосторожное (по отношению к возрасту потерпевшей) изнасилование или бескорыстное хищение в форме приписок к отчетности о выполнении планов. Сейчас, и, надеюсь, навсегда, идеологическая мотивация при принятии руководящих разъяснений исключена. Но нельзя, однако, застраховаться от ошибочного судебного толкования какого-либо нового, включенного в Особенную часть Уголовного кодекса, состава преступления.

 Похоже, подобная ситуация сложилась в связи с определением в постановлении Пленума Верховного Суда от 18 ноября 2004 г. понятия дохода от незаконной предпринимательской деятельности не как выгоды, полученной за вычетом произведенных затрат, а как всей суммы выручки без учета произведенных предпринимателем расходов. Такое толкование в корне расходится со смыслом предпринимательской деятельности как направленной на извлечение прибыли, крупный размер которой и должен криминализировать деяние, отличать преступление от административного правонарушения. Полемика автора Комментария с верховным судом по данному вопросу представляется не только уместной, но и полезной именно в таком издании, больше востребованном юристами-практиками, чем чисто научные источники. Известны случаи, когда Верховные Суды изменяли свою позицию, причем не под влиянием научной аргументации, а с учетом решений нижестоящих судов, по сути сыгравших роль прецедента.

 Тем не менее выстроить всю судебную практику не только на основе руководящих разъяснений пленума, но и опубликованных в "Бюллетене Верховного Суда РФ" решений по конкретным делам невозможно. Самостоятельное значение доктринального толкования для правоприменения как раз и состоит в том, что оно заполняет лакуны в судебном толковании. В нынешней ситуации становления гражданского общества, основанного на раскрепощении личности, когда прежняя убогость общественной жизни стремительно сменилась резко возросшей экономической активностью людей, увы, растет и трансформируется преступность. Введена уголовная ответственность за ранее неизвестные разновидности общественно опасного поведения, в УК появились целые главы о новых преступлениях - экологических, компьютерных, в сфере экономики, против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Доктринальное толкование в таких все усложняющихся условиях оперативнее, чем судебное, реагирует на жизненные ситуации, с которыми сталкиваются судьи.

 Правоприменение осложняется, когда в подобных случаях нет согласия и среди ученых-криминалистов. Достоинство труда А.В. Наумова я вижу в том, что при анализе проблемных составов он преодолевает соблазн навязать читателю свою позицию как единственно правильную (конечно, считая ее таковой) и показывает всю дискуссионность вопроса, излагая и иные существующие в юридической литературе точки зрения. Замечу, что по делам данной категории какое-то время до авторитетного разъяснения верховного Суда РФ либо опубликования в его "Бюллетене Верховного Суда РФ" решения по конкретному делу судебная практика обычно бывает неустойчивой.

 Есть в Уголовном кодексе составы преступлений, являющиеся для правоприменителей в силу своей оценочности вечно проблемными. Таковы, в частности, клевета и оскорбление. Читатели, которые пожелают сопоставить комментарий автора к этим статьям УК с толкованием, даваемым в Комментарии под его редакцией, обнаружат принципиальное расхождение. А.В. Наумов, как и подавляющее большинство ученых-криминалистов, считает, что субъективная сторона данных преступлений характеризуется виной в форме прямого умысла. В Комментарии 1996 г. толкование не столь определенное - "умысел, как правило, прямой, но может быть и косвенный" (заведомость толкуется не только как осознание несоответствия, но и как возможности несоответствия действительности распространяемых сведений; виновный может не желать нанести оскорбление, а безразлично относиться к тому, что он его наносит).

 Казалось бы, налицо противоречие канонам уголовного права. Клевета и оскорбление - формальные преступления и, следовательно, совершаются только с прямым умыслом. Но судебной практике "потрясение основ" пришлось по вкусу, и, поскольку обвинениям в клевете и оскорблении бывает свойствен политический налет, судьи стали следовать принципу: "умысел, конечно, прямой, но когда очень хочется - то косвенный". Наиболее известный пример тому - осуждение журналиста В. Поэгли за оскорбление министра обороны П. Грачева. Доктринальную чистоту в вопросе квалификации оскорбления, надеюсь, окончательно, восстановил президиум Московского городского суда, удовлетворивший протест заместителя председателя Верховного Суда В.П. Верина и отменивший обвинительный приговор по "косвенному оскорблению".

 Возвращая судебную практику на "путь истинный" в вопросе субъективной стороны клеветы и оскорбления, автор своим комментарием одновременно убеждает в исключительной проблемности данных составов преступлений. Во всяком случае, его рекомендация при определении порочащего характера действий, направленных на умаление чести и достоинства личности, придавать решающий характер субъективному восприятию самим потерпевшим распространяемых о нем сведений - не для возбуждения дела, а для квалификации преступления! - крайне сомнительна.

 Стоит ли дальше мучить судей этими безразмерно оценочными криминальными конструкциями? В подавляющем большинстве правовых государств клевета и оскорбление либо исключены из уголовного законодательства и переведены в гражданско-правовые деликты, либо последние 50 лет не применяются. Недавно они декриминализированы на Украине. Доктринальные терзания вкупе с примерами из судебной практики, приводимыми автором, настойчиво подталкивают именно к такому законодательному решению.

 Книга пронизана глубоким пониманием сущности правоприменения, и, надеюсь, это передастся каждому, кто обратится к ней в своей практической деятельности или учебном процессе.