Глава 1. История законодательства об ответственности за преступления против правосудия

 Уголовно-правовая охрана деятельности органов правосудия обычно осуществлялась путем криминализации деяний, совершаемых лицами, вершащими правосудие, а равно признанием преступными посягательств против лиц, выполняющих функции представителей власти в сфере правосудия. Это объяснялось, в частности, тем, что судебный процесс в стране носил публичный характер. В нем участвовали стороны: представители власти, осуществлявшие правосудие, и другие лица, участие которых было вызвано необходимостью установления истины по делу, исполнения вынесенных судебных решений.

 Источники Древней Руси наглядно демонстрируют неравное положение участников судопроизводства, что объяснялось существованием сословно-феодальных отношений в обществе. Представители феодальной аристократии, отправляющие правосудие, занимали самое привилегированное положение: любое посягательство на них каралось суровыми мерами. Так, согласно ст. 6 Новгородской Судной грамоты наказывались действия по подстрекательству толпы к нападению на суд или на противоположную сторону. Такие действия, совершенные в отношении посадника, тысяцкого, владычного наместника, иных судей, наказывались штрафом в зависимости от сословной принадлежности потерпевшего *(1).

 Статья 1 Краткой редакции Русской Правды предусматривала наказания за убийство княжеского дружинника, княжеского приказчика, тиуна, судебного должностного лица. В качестве наказания альтернативно предусматривались кровная месть либо денежный штраф. Кровная месть в качестве наказания рассматривалась со стороны близких родственников: сына, отца, брата, детей брата и т.п. Если не было желающих отомстить, то назначался штраф.

 Анализ памятников древнерусского права показывает, что приоритет в охране отношений, обеспечивающих правосудие, распространялся на те из них, которые непосредственно защищали служителей судебной власти либо лиц, обеспечивающих ее осуществление. К последним можно отнести лиц, следивших за порядком в суде, осуществлявших вызов в суд сторон, арест и пытку обвиняемых и др.

 Предусматривались меры, направленные на ограждение суда от постороннего вмешательства. Статья 58 Псковской Судной грамоты устанавливала наказание в виде заключения в колодки, штраф в пользу князя за самовольное и насильственное вторжение в судебное помещение, за нанесение ударов специальному должностному лицу, следившему за порядком в помещении суда *(2). Подобные нормы ограждали судебное разбирательство от постороннего влияния, к тому же способствовали росту судебного авторитета.

 Правовыми нормами того времени предусматривались права и обязанности сторон процесса, устанавливался процессуальный порядок разбирательства. В доказывании широко распространены были ордалии, которые олицетворяли собой божий суд, т.е. испытания водой, раскаленным железом, судебный поединок, а также возможность применения пыток при недостатке свидетелей и др.

 Показания свидетелей имели разную доказательственную силу в зависимости от их социального положения. Чем значительнее был предмет спора, тем более высокое положение должен был занимать свидетель, чьи показания могли быть признаны допустимыми. Пространная редакция Русской Правды вообще не разрешала принимать во внимание показания холопа (несвободного). Свидетелями могли быть только свободные, при их отсутствии - боярский тиун, т.е. служащий, управляющий феодальным хозяйством либо выполняющий поручения феодала *(3).

 Защита в первую очередь представителей феодальной аристократии и судебных служителей, тем не менее, не означала расправу со стороны судебных чиновников. Нормами права той эпохи категорически запрещались произвол, самосуд, расправа над обвиняемыми. Если же судебный чиновник (волостель, поселник) совершал подобные действия, то сам попадал под суд (ст. 36 Новгородской Судной грамоты) *(4).

 Судебный процесс эпохи Древнерусского государства характеризовался отсутствием безопасности участников судебного разбирательства, нередко представляя угрозу для их жизни. Доказательственное значение показаний участников судебного разбирательства напрямую зависело от социального статуса этих участников и вида преступления, по которому учитывались эти показания.

 Указанные черты сохранились и в последующие века. Так, в Судебниках 1497 *(5) и 1550 гг. судебный поединок ("поле") оставался одним из видов доказывания. Сохранило свое значение как доказательство применение пытки. Согласно ст. 34 Судебника 1497 г. следовало пытать вора (татя). Применение пытки возлагалось на особое должностное лицо - недельщика. В какой-то степени недельщик был прообразом современного дознавателя, следователя. Подчинялся он непосредственно суду, однако оплата его труда осуществлялась не из казны, а за счет заинтересованной стороны, что фактически исключало беспристрастность с его стороны.

 Судебником 1550 г. устанавливалась ответственность за такие преступления против правосудия, как:

 1) вынесение судьей неправосудного решения вследствие получения взятки (ст. 3);

 2) заведомо ложное обвинение судей в ябедничестве, т.е. в умышленном неправосудии (ст. 6);

 3) заведомо ложный донос государю, т.е. необоснованная жалоба истца на судей, отказавших ему в иске по причине его незаконности (ст. 7);

 4) ложное обвинение дьяков и подьячих в лихоимстве, т.е. самовольном увеличении взимаемой судебной пошлины, или иных злоупотреблениях (ст. 8-13);

 5) оскорбление участника судебного разбирательства (ст. 26) *(6).

 Следует отметить, что поединок сохранил свое значение как способ доказательства, однако содержание его изменилось. Прежний постулат, что сила за правым, утратил свое значение, поскольку были предусмотрены основания замены сторон наемниками. Устанавливалось, что биться должны были равные между собой по силе (ст. 14 Судебника 1550 г.).

 Статья 70 Судебника 1550 г. называла незаконными арест и наложение оков на лицо, нуждавшееся в поручительстве, без решения выполнявшего судебные обязанности городского приказчика и бывших на суде наместника как представителя посада, а также представителей уездного дворянства в лице дворского, старосты и целовальника. В случае подачи родственниками такого арестованного судебным представителям жалобы на незаконный арест арестованный освобождался под поручительство родственников. Здесь поручительство выступало средством обеспечения прав и законных интересов обвиняемого. Виновные в незаконном аресте лица наказывались денежным штрафом, размер которого зависел от сословной и служебной принадлежности, и возмещением в двойном размере причиненного ущерба.

 По Судебнику 1550 г. каралось самоуправство местных судей, проявлявшееся в применении к осужденному санкций за тяжкое преступление в отсутствие утвержденного судебного решения.

 В XV-XVI вв. в Московском государстве создается определенная совокупность правовых норм, запрещающих ряд злоупотреблений судебных чиновников. Начинают проявляться справедливое правосудие и соблюдение прав личности в процессе его осуществления. Однако сам процесс судебного разбирательства был еще далек от цивилизованного его осуществления и характеризовался рядом антигуманных способов проведения.

 Эти тенденции сохранили свое значение в XVII - нач. XVIII в. Весомый вклад в развитие уголовного права внесло Соборное уложение 1649 г. В этом правовом источнике законодатель предпринял попытку унифицировать уголовно-материальные и уголовно-процессуальные нормы по осуществлению судопроизводства. Обе группы норм в основном были сосредоточены в гл. X "О суде" *(7). Наметилась тенденция к разделению уголовного и гражданского судопроизводства. При этом если для последнего был характерен принцип состязательности, то при рассмотрении преступлений осуществлялась процедура сыска (т.е. до судебного разбирательства выполнялся аналог современного дознания и следствия).

 Соборное уложение 1649 г. содержало значительное число уголовно-правовых норм, направленных на осуществление справедливого правосудия. Оно представляло собой кодифицированный источник с рядом неотъемлемых атрибутов истинного судопроизводства, пришедших на смену антигуманных, культовых, обрядовых способов его осуществления.

 Нормы о преступлениях против правосудия включали такие положения: должностные злоупотребления в системе правосудия, например ложное обвинение, вынесенное судьей (ст. 107 гл. X); преступления лиц, привлекаемых к участию в деле, в частности ложное крестоцелование при даче показаний (ст. 27 гл. XI "Суд о крестьянах"); воспрепятствование осуществлению судебного акта, например незаконное освобождение из тюрем воров и разбойников (ст. 104 гл. XXI "О разбойных и о татиных делах"), и др. Предусматривалась ответственность за разного рода нарушения порядка во время судебного разбирательства: оскорбления, драки, убийства (ст. 105-106 гл. X). В гл. X содержались нормы об ответственности за ложные челобитные (ложные кассационные жалобы царю) - (ст. 14); ложные судебные иски (ст. 18-19); ложный донос на судью (ст. 106); ложные показания свидетелей (ст. 162-166) и др.

 Значительные реформы в сфере судопроизводства, уголовного, уголовно-процессуального права произошли во времена правления Петра I. Именной Указ 1697 г. "Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных распросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах" полностью заменил состязательный суд розыском, расследованием, осуществляемыми специальными государственными чиновниками *(8). Положительная сторона такого порядка состояла в определенном обеспечении объективности судебного решения, которое теперь не зависело от риторических и финансовых возможностей сторон. С другой стороны, не соблюдались в достаточной мере интересы личности. Царицей доказательств стало считаться признание, а пытка служила лучшим способом его получения.

 Артикул воинский 1715 г. Петра I устанавливал ответственность за ложную присягу (ст. 196), лжесвидетельство (ст. 198) *(9). Ряд норм был направлен на защиту судейских служителей - должностных лиц и лиц, содействовавших им в осуществлении правосудия (гл. XXIII "О палаче и профосах"). Охрана жизни и здоровья других участников процесса, как-то: свидетелей, потерпевших и др., - предусматривалась общими нормами об этих преступлениях (гл. XVII-XVIII). В разной правовой охране безопасности субъектов судопроизводства виден дифференцированный подход в зависимости от правового статуса лица. По-прежнему приоритет в обеспечении безопасности распространялся непосредственно на лиц, вершащих правосудие.

 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. явилось первым кодифицированным уголовно-правовым актом *(10). Можно сказать, что в Уложении проявилось представление законодателя о правосудии как объекте уголовно-правовой охраны. Вместе с тем преступления против правосудия все еще были предусмотрены в разных главах. В главе "О неправосудии" были закреплены нормы о неправосудном, умышленном или ошибочном постановлении приговора, незаконном освобождении от наказания или назначении необоснованного мягкого наказания и др.

 В отделении первом "О преступлениях и проступках чиновников при следствии и суде" гл. XI содержались уголовно-правовые нормы о неисполнении чиновником, производящим следствие, предписанных для него процессуальных норм, правил и форм (ст. 456); принуждении обвиняемого к признанию или свидетеля к даче показаний (ст. 462); незаконной медленности в производстве следствия (ст. 461) и т.п.

 Нормы о преступлениях, совершаемых лицами, не осуществлявшими правосудие, предусматривались в разных главах. Например, ответственность за побег содержалась в ст. 335-346 гл. V "О взломе тюрем, уводе и побегах находящихся под стражей или надзором" раздела 4 "О преступлениях и проступках против порядка управления". Ответственность за ложную присягу устанавливалась ст. 258-262 гл. V "О лжеприсяге" раздела "О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений".

 В Уголовном уложении 1903 г. большинство преступлений против правосудия было сосредоточено в специальной гл. VII "О противодействии правосудию" *(11). Она включала 22 статьи, устанавливающие уголовную ответственность: за ложное заявление (ст. 156); заведомо ложное обвинение перед властью (ст. 157); лжесвидетельство (ст. 158); укрывательство преступника (ст. 166-169); недонесение о достоверно известном замышленном или совершенном преступлении (ст. 162-164) и др.

 Деяния, в прежнем Уложении объединенные в главе "О неправосудии", специально не выделялись, а закреплялись в числе должностных преступлений, а также преступлений против личности. Так, к преступлениям, совершаемым по службе государственной или общественной, относились: попустительство преступлению (ст. 643); проведение обыска, осмотра, выемки с нарушением предусмотренного порядка (ст. 650); получение взятки присяжным заседателем (ст. 659); постановление заведомо неправосудного решения (ст. 675) и т.д.

 К началу XX столетия в уголовном праве Российского государства складывается система уголовно-правовых норм, направленных на обеспечение правильной деятельности органов, отправляющих правосудие, закладываются принципы защиты законных интересов любых участников судопроизводства, а также атрибуты, способствующие установлению истины в процессе.

 Первое законодательство послереволюционного периода характеризовалось тем, что не всегда соблюдались правовые гарантии безопасности, соблюдения чести и достоинства его субъектов. Судьи руководствовались революционным правосознанием, при отправлении правосудия во внимание принимали вопросы социального происхождения, воспитания, образования, профессии участника судопроизводства. Нередко обвинительные приговоры выносились в отсутствие должных доказательств по причине только дворянского происхождения подсудимого.

 В первом УК РСФСР 1922 г. не было самостоятельной главы о преступлениях против правосудия. Нормы о таких преступлениях содержались в разных главах. В разделе 1 "О контрреволюционных преступлениях" главы "Государственные преступления" устанавливалась ответственность за укрывательство контрреволюционных преступлений - ст. 68. В разделе 2 "О преступлениях против порядка управления" этой же главы закреплялась ответственность за недонесение о достоверно известных предстоящих и совершенных преступлениях - ст. 89; освобождение арестованного из-под стражи или из места заключения или содействие его побегу - ст. 94; побег арестованного из-под стражи или из места заключения, учиненный посредством подкопа, взлома и вообще повреждения затворов, стен и т.п., - ст. 95.

 Такие виды преступлений против правосудия, как постановление судьями из корыстных или иных личных видов неправосудного приговора - ст. 111; незаконное задержание, незаконный привод, а также принуждение к даче показаний при допросе, заключение под стражу в качестве меры пресечения из личных либо корыстных видов - ст. 112; провокация взятки, т.е. заведомое создание должностным лицом обстановки и условий, вызывающих предложение взятки, в целях последующего изобличения дающего взятку - ст. 115; и разглашение должностными лицами не подлежащих оглашению сведений - ст. 117, находились в главе "Должностные преступления".

 Глава "Преступления против жизни, свободы и достоинства личности" в разделе 5 "Иные посягательства на личность и ее достоинство" включала уголовно-правовые нормы об ответственности за заведомо ложный донос - ст. 177, заведомо ложное показание - ст. 178 и заведомо ложный донос и показание, соединенное: а) с обвинением в тяжком преступлении; б) с корыстными мотивами; и в) с искусственным созданием доказательств обвинения, - ст. 179.

 Самовольное оставление установленного законным распоряжением административных или судебных властей местопребывания (ст. 223) предусматривалось в главе "Нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок".

 Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. также не имел специальной главы о преступлениях против правосудия. Рассматриваемые деяния содержались в основном в гл. II "Преступления против порядка управления" и гл. III "Должностные (служебные) преступления". К числу преступлений против правосудия относились: незаконное освобождение арестованного из-под стражи или из мест заключения или содействие его побегу - ст. 81; побег арестованного из-под стражи или места заключения, а равно возвращение в запрещенные для проживания места, побег с места обязательного поселения или с пути следования к нему - ст. 822; уклонение свидетеля от явки или отказ от дачи показаний, уклонение эксперта, переводчика или понятого от явки или отказ от исполнения обязанностей, а равно воспрепятствование явке к исполнению обязанностей народного заседателя - ст. 92; заведомо ложный донос, заведомо ложное показание - ст. 95; оглашение данных предварительного следствия, дознания или ревизионного обследования - ст. 96; постановление судьями из корыстных или иных личных видов неправосудного приговора, решения или определения - ст. 1142; незаконное задержание или незаконный привод - ст. 115; и разглашение, сообщение, передача должностным лицом сведений, не подлежащих оглашению, - ст. 1211. Глава VII "Имущественные преступления" включала норму о присвоении чужого имущества, вверенного для определенной цели, или растрате этого имущества - ст. 168.

 Впервые в истории советского периода в УК РСФСР 1960 г. была выделена особая глава "Преступления против правосудия". Данная глава включала преступления против правосудия, понимаемые не в узком смысле как деяния против деятельности судов по разрешению уголовных и гражданских дел, а рассматриваемые в широком понимании правосудия. Это позволило свести к единому объекту уголовно-правовой охраны деятельность судов, органов прокуратуры, следствия, дознания, исправительно-трудовых учреждений, организаций и отдельных лиц в сфере установления истины по делу, обоснованного принятия судебного решения и его исполнения.

 В первоначальной редакции УК РСФСР 1960 г. включал 15 статей об ответственности за преступления против правосудия (ст. 176-190). Они включали преступления должностных лиц, препятствующие правильному отправлению правосудия, и преступления иных субъектов. К первой группе посягательств относились: привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности (ст. 176); вынесение заведомо неправосудного приговора, решения, определения или постановления (ст. 177); заведомо незаконный арест или задержание (ст. 178); принуждение к даче показаний (ст. 179). Вторая группа преступлений включала: заведомо ложный донос (ст. 180); заведомо ложное показание (ст. 181); отказ или уклонение свидетеля или потерпевшего от дачи показаний или эксперта от дачи заключения (ст. 182); понуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний или эксперта к даче ложного заключения либо подкуп этих лиц (ст. 183); побег из мест лишения свободы, предварительного заключения или из-под стражи (ст. 188) и др.

 Такое построение системы преступлений против правосудия с выделением деяний, связанных со злоупотреблением или превышением должностных полномочий при осуществлении правосудия со стороны его представителей, и деяний иных лиц способствовало существованию в течение многих десятилетий взгляда о системе преступлений против правосудия, в основу которой был положен субъект преступления *(12).

 Начавшаяся в конце 80-х - нач. 90-х гг. прошлого столетия реформа законодательства, реализация принципа разделения властей, необходимость обеспечения самостоятельности и незыблемости судебной власти потребовали применения и специальных уголовно-правовых средств защиты представителей судебной власти, осуществляющих правосудие.

 Закон СССР "Об ответственности за неуважение к суду" от 2 ноября 1989 г. *(13) установил уголовную ответственность за ряд посягательств против судьи, народного или присяжного заседателя. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 г. *(14) дополнил УК РСФСР ст. 176.1, 176.2 и 176.3 об ответственности за вмешательство в разрешение судебных дел, угрозу по отношению к судье, народному или присяжному заседателю и за оскорбление судьи, народного или присяжного заседателя.

 В последующие годы нормы главы о преступлениях против правосудия неоднократно подвергались изменениям. В основном изменения и дополнения касались необходимости обеспечить должную защиту лиц, непосредственно отправляющих правосудие. Кроме того, на нормах рассматриваемой главы отразились и происшедшие изменения в социально-экономических, идеологических и политических общественных отношениях. Так, например, была отменена ответственность за самовольное возвращение высланного в места, запрещенные для проживания (ст. 187 УК РСФСР), в связи с исключением из системы наказаний ссылки и высылки.

 Модельный Уголовный кодекс стран СНГ *(15) (далее - Модельный УК) имеет самостоятельную гл. 34 об ответственности за преступления против правосудия. В нее были включены нормы, известные законодательству большинства бывших республик советского государства. Глава начинается со ст. 324, устанавливающей ответственность за вмешательство в разрешение судебных дел и производство предварительного расследования. Далее идут нормы о преступлениях за заведомо ложный донос (ст. 325); несообщение о преступлении или его укрывательство (ст. 326); воспрепятствование явке свидетеля, потерпевшего или даче ими показаний (ст. 328); лжесвидетельство (ст. 329) и др.

 Модельный УК предусматривает ответственность и за преступления, совершаемые самими представителями власти, призванными осуществлять правосудие: привлечение заведомо невиновного лица к уголовной ответственности (ст. 327); принуждение к даче показаний лицом, производящим предварительное следствие или осуществляющим правосудие (ст. 332); фальсификация доказательств по уголовному делу лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или защитником (ч. 2 ст. 336); незаконное освобождение от уголовной ответственности (ст. 337); вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного постановления (ст. 338) и др. Завершает главу ответственность за побег из мест лишения свободы или из-под стражи (ст. 341).

 В плане обеспечения демократических прав и свобод лица сомнительным представляется включение в число преступлений деяния в виде несообщения о достоверно известном готовящемся или совершенном особо тяжком преступлении (ч. 1 ст. 326 Модельного УК). В плане пресечения или быстрейшего раскрытия уже совершенного преступления данная норма может оказать содействие органам правосудия по реализации отдельных целей правосудия. Однако отрицательный эффект этой нормы перевешивает положительные моменты. В ней таится угроза демократическим устоям, в ней проскальзывают признаки, свойственные тоталитарному государству. Она заставляет действовать личность не по убеждению, а из страха. Исторический опыт, в том числе и нашего отечества, показывает неприглядные результаты такого воздействия.

 Не все государства ближнего зарубежья восприняли предлагаемую Модельным УК и критикуемую здесь норму. Однако в новых уголовных законах, например, Азербайджанской Республики (ст. 307 УК), Республики Беларусь (ст. 406 УК), Республики Узбекистан (ст. 241 УК) установлена уголовная ответственность за указанное преступление, что в какой-то степени объясняется политическими режимами этих государств.