8

Многие советские музыковеды (И.Е. Способин, И. Дмитриев) разделяли все звуки в культуре на музыкальные и шумовые и считали, что основным признаком музыкального звука является его принадлежность к определенной системе: «Музыкальные звуки, в отличие от шумовых, обладают особыми свойствами, они отобраны и организованы в определенную систему, выработанную в процессе многовекового развития музыкальной культуры и служащую для выражения музыкальных мыслей, музыкальных образов».

Г.Р. Фрейндлинг, несколько по-иному дифференцируя звуки, распределил их на три основные категории:

— звуки, обладающие точной высотой, определенной интонацией;

— звуки, высота которых не фокусирована, — звоны;

— звуки, лишенные точной высоты (неинтонируемые), — шумы.

Г.Р. Фрейндлинг считал, что «условием использования в музыкальном искусстве звуков различных категорий следует их включение в определенную художественной практикой систему, в тот или иной музыкальный строй».

Музыкальный звук в понимании многих отечественных музыковедов определялся таким параметром, как звуковысотность, и только затем громкостью, длительностью и, в последнюю очередь, тембром и обязательно связывался с вхождением его в какую-либо музыкальную систему. Отдельный музыкальный звук в таком понимании не представлял собой музыкального и художественного целого.

С юридической точки зрения до ХХ в. не было необходимости обозначать понятие «музыка», так как существовало единое общественное представление о том, что является музыкой, а что нет.

В ХХ в. под воздействием определенных факторов такое общее мнение уже не столь очевидно. Во-первых, теперь большинство рассматривают музыку как психофизическую категорию, а не исключительно как эстетическую. Во-вторых, границы самогó эстетического восприятия во многом расширились под влиянием новых культурных веяний, например искусства авангарда. В-третьих, новые технологии записи и исполнения вызвали размывание понятий музыки и звука.