III.3. Порнография и права человека

Разброс мнений среди исследователей и юристов по вопросу порнографии колеблется от полного ее признания как некоего внутреннего клапана, позволяющего человеку избавиться от подавленных сексуальных влечений до полного ее неприятия и требования принять самые суровые меры по пресечению изготовления и распространения изделий порнографического характера, Сторонники разрешительных мер, во-первых, представляют иногда порнографию как синоним полового просвещения. Во-вторых, они приводят примеры опросов общественных мнений, выявляющих достаточно большой процент женщин и мужчин, пользующихся порнографией для полового возбуждения, ссылаются на опыт стран (Дании, Швеции), отменивших антипорнографические законы, что, якобы снизило количество изнасилований и сексуальных преступлений против детей. Апелляция к подобным фактам есть ни что иное, как попытка представить порнографию в виде некоего русла, куда может быть направлена сексуальная агрессивность для снижения сексуальных преступлений в обществе.

Другой подход выражен в деятельности СМИ, которые под видом полового просвещения и, главное, под видом свободы слова и самовыражения, постоянно навязывают нам порнографические стереотипы. В конечном итоге они постепенно перестают восприниматься массовым сознанием как порнографические и потому снижают порог нашей чувствительности, как к феномену порнографии, так и к тем, кто вовлекает в нее все новые и новые жертвы.

Однако порнография не может заменить половое просвещение, поскольку ее основная характеристика, как следует из различных определений самого термина, есть «непристойность», «оскорбление», «цинизм», «пробуждение низменных инстинктов» и т.п. Основная причина ее процветания лежит в сфере экономики. Это, прежде всего, прибыльная сфера коммерческой секс-индустрии, приносящая баснословную прибыль. В Германии, например, доходы от ежегодной продажи детской порнографии превышают $250 млн. Однако самый большой рынок детской порнографии, оцениваемый в $6 млрд. существует в США. По самым скромным оценкам детская порнография составляет около 7% всей порнографической индустрии в США.  Производство порнографической продукции очень выгодно. Порнофильм, производство которого обходится в $24.000, приносит за пять лет $25 млн. прибыли.

Следовательно, при ближайшем рассмотрении доказать связь порнографии и проституции оказывается не так просто. Сложность доказательства вовлечения в проституцию посредством порнографии состоит, прежде всего, в определении самого понятия «порнография».

Толковый словарь Д.Н. Ушакова определяет порнографию в этическом аспекте, как «непристойность, крайнюю циничность в изображении половых отношений». В том же ключе понятие порнографии определяет и словарь русского языка Ожегова, а также «Словарь иностранных слов в русском языке» под редакцией  И.В. Лехина и Ф.Н. Петрова. По сути, эти дефиниции ставят знак равенства между понятиями «порнография и «непристойность». И.С. Кон, оставляя в стороне этическую сторону вопроса, определяет порнографию как отдельные моменты сексуальности, вырванные из жизненного контекста и сводящие сексуальность к «половому акту и его технике». Он считает, что порнография ― это всего лишь оценочное понятие дозволенного или недозволенного. Но в таком случае кто устанавливает критерий дозволенного? И как быть с расхождением индивидуальных и общественных оценок? Именно эта путаница не позволяет четко определить ответственность изготовителей порнографических изделий за их деяния по вовлечению женщин в проституцию и коммерческую секс-индустрию.

Не меньшая путаница возникает при переходе к юридическим определениям порнографии. Например, в российском УК нет определения порнографии, позволяющем привлечь изготовителей порнопродукции к суду. В Федеральном законе под «порнографической продукцией понимается «печатная и аудиовизуальная  продукция, в том числе реклама, переданные и полученные по коммуникационным линиям сообщения и материалы, целью которых является натуралистическое, циничное изображение и (или) описание сексуальных действий с несовершеннолетними, насильственных действий, связанных с надругательством над телами умерших или совершаемых в отношении животных».

Таким образом определить понятие порнография трудно даже законодателю, не говоря уже об обывателе.

В 242 ст. УК РФ порнография квалифицируется как один из видов преступлений, посягающих на общественную нравственность, классифицирующийся как незаконное изготовление в целях распространения или рекламирования, распространение, рекламирование порнографических материалов или предметов, а равно незаконная торговля печатными изданиями, кино- или видеоматериалами, изображениями или иными предметами порнографического характера. Однако такое определение, хоть и заслуживает внимания, но не выдерживает критики со стороны защиты прав человека и криминологии. В самом этом определении преступления содержится противоречие. Речь идет о незаконном изготовлении, рекламировании или распространении порнографии, что, в свою очередь предполагает, что есть узаконенная порнография. Следовательно, наказанию и ответственности подлежит  узаконенная порнография, к каковой могут быть отнесены только те изделия, которые могут быть официально определены как порнографические. Элементарные, нарушающие общественную нравственность изделия порнографического характера могут не считаться таковыми, если они не получили официального статуса.

Подобная размытость определения предмета порнографии и самого понятия делает изготовителей и продавцов порнографии практически неуязвимыми для уголовной и социальной ответственности. Ведь ответственность за незаконные действия с порнографическими материалами может быть вменена только после того как целая когорта искусствоведов, критиков, специалистов в области педагогики, медицины, сексопатологии, кино- и видеоискусства, телевидения, и иных сфер, к которым относится соответствующий предмет или материал смогут признать его характер порнографическим. На это прямо указывается в решениях Верховного суда по конкретным делам. Но существующие экспертные комиссии, как и законодатели, не проясняют существа дела. Основным критерием для вынесения вердикта является субъективное мнение специалистов. Поэтому зачастую члены комиссий расходятся во мнениях о наличии элементов порнографии в видео- и изобразительной продукции.  

Зыбкость решений Верховного суда и экспертных комиссий поощряет вольных или невольных сторонников порнографии. Как утверждают некоторые юристы  «нельзя вменять в вину субъекту совершенное деяние, общественную опасность которого он может и не осознавать, поскольку не знает о порнографическом характере предмета этого деяния». На этом основании авторы данной точки зрения считают, что применение ответственности к лицам, занимающимся изготовлением и распространением порнографических изделий, нарушает ст.5 УК РФ, закрепляющую прин­цип вины, тем более что в ч.2 той же статьи прямо записано, что «объек­тивное вменение, т.е. уголовная ответственность за невиновное при­чинение вреда, не допускается». Выход из данной ситуации авторы видят в легальном определении понятия порнографии на уров­не федерального закона (как это, например, предлагалось в проекте закона «О государственном регулировании и контроле над оборотом продукции сексуального характера»), поскольку такое определение напрямую связано с уголовной ответственностью, т.е. с ограничени­ем прав и свобод граждан. Принятие соответствующего постановления Пленума Верховного суда РФ также было бы желательным для обес­печения единства правоприменительной практики на всей террито­рии Российской Федерации.

Подход, предлагаемый выше вряд ли можно назвать оправданным с точки зрения здравого смысла и угрозы общественной нравственности. По сути, он отрицает способность рядового гражданина определить порнографический характер изображения человеческого тела и интимной половой жизни людей. Более адекватным выявлению содержания понятия «порнография» представляется подход, используемый исследовательницей О.В. Ворониной. Она считает, что путаница в определении порнографии происходит из-за смешения понятий, вкладываемых в данное определение. В одном случае «порнография» используется «как синоним непристойного и публичного секса», в другом ― «как современное и свободное выражение секса, который в свою очередь определяется как природно-биологическая, то есть ес­тественная потребность человека»,  в третьем ¾ как синоним эротики.

Определения порнографии в американском законодательстве имеют серьезные отличия от российского варианта. По определению Верховного Суда США порнографические изображения отличаются от непристойности тем, что 1) возбуждают у читателя «низменные инстинкты», 2) описывают сексуальное поведение «под явно оскорбительным» для обычного читателя углом; 3) демонстрируют в целом отсутствие серьезной литературной, художественной, политической или научной ценности». Критерии порнографии в данном случае соответствуют точке зрения «обычного человека» и «благоразумного человека». Правда, они  также не всегда являются средством для четкого разграничения между порнографией и непристойностью. И, тем не менее, основной характеристикой порнографии  в американском варианте является апелляция к «низменным инстинктам». Думается, что такое определение порнографии гораздо точнее определяет ее сущность, чем размытые определения порнографии через понятие «непристойность».

Оценивая предлагаемый выше федеральный законопроект, О.В. Воронина, вслед за американскими специалистами в области гендерного анализа и феминистской юриспруденции, пред­лагает, рассматривать порнографию как гендерную проблему, как «сексуальное опредмечивание женщин, сексуальное насилие, мужское доминирование, сексуальное подчи­нение женщин».

Исходя из предлагаемого подхода, под порнографией следует понимать представление о сексуальном поведении, которое характеризуется признаками деградирующего и унижающего изображения роли и статуса женщины или мужчины. Деградирующее и унижающее изображение есть грубое изображение поведения, которое намеренно наносит вред, физически или морально принуждает других быть объектом сексуальной эксплуатации. К сожалению, гендерный подход, рассматривающий порнографию как дискриминацию личности практически не находит отклика среди криминологов. Возможно поэтому, порнография ярко процветает на российском рынке, и изготовители порнографии чувствуют себя уверенно и безнаказанно. Она поддерживает себя благодаря систематической эротизации насилия против женщин и детей, ради сексуального удовольствия создавая и продавая образы насилуемых, истязаемых и убиваемых жертв. Секс используется как оружие для подавления женщин, сводя ее к сумме частей тела, лишая разума, свободы и самоуважения. Унижая женщин, порнография  поддерживает убеждение в женской и детской недостаточности, создавая психологические основания для продолжения насилия против них, включая продажу для занятий проституции. Порнография дегуманизирует сексуальные отношения. Она является идеологией культуры поощряющей насилие, изнасилования и другие преступления против женщин и детей.