3.1. Возмещение морального вреда

Уровень развития норм о компенсации морального вреда характеризует степень гуманизации общества в целом, поскольку сущность института компенсации морального вреда включает охрану нематериальных благ человека, которые, в свою очередь, являются неотъемлемыми естественными правами человека, присущими ему от рождения. В уголовном судопроизводстве компенсация морального вреда позволяет восстанавливать человека в личных неимущественных правах, если доказано, что моральный вред в конкретной ситуации был причинен[1].

Термин моральный вред в российском праве впервые был использован в нормах, регулирующих уголовное судопроизводство, где речь шла о потерпевшем. В статье 53 УПК РСФСР 1960 года, наряду с физическим и имущественным вредом, моральный вред указывается в качестве основания для признания лица потерпевшим от преступления. Однако на протяжении трех десятков лет ни в официальном законодательстве, ни в Постановлениях Пленумов Верховного Суда РСФСР или Верховного Суда СССР не было каких-либо разъяснений относительно того, что скрывается за этим термином.

Попытки дать толкование этому термину предпринимались только учеными-правоведами. Существуют различные точки зрения по вопросу о том, что следует признавать моральным вредом. Некоторые авторы[2] считают, что моральный вред – это все те неблагоприятные последствия, наступившие в результате незаконного осуждения и незаконного привлечения к уголовной ответственности, которые не охватываются понятием имущественного вреда. Ряд других ученых связывает содержание этого понятия с изменением морально-политической оценки личности гражданина со стороны общества, наступившей в связи с производством по уголовному делу[3].

Определяя моральный вред, причиненный личности незаконными действиями правоохранительных органов, только как “бесчестье”, т.е. урон, наносимый положительной общественной оценке моральных качеств гражданина, мы оказываемся, решая вопрос, имеется ли “бесчестье”, в зависимости от того круга лиц, который узнал порочащие гражданина сведения (именно так понимает моральный ущерб Б.Т. Безлепкин). Согласившись с подобным определением морального вреда, мы сталкиваемся и с другими проблемами. Например, о привлечении к уголовной ответственности лица было известно определенному кругу людей, допустим, коллегам по работе. Один из них на момент оправдания данного лица сменил место жительства и уехал в неизвестном направлении. Или например, в газете было опубликовано сообщение о факте осуждения лица, которое впоследствии наделено правом на реабилитацию. Это лицо, чтобы возместить моральный вред, причиненный ему фактом указанной публикации, требует опровержения распространенных сведений, газета же по каким-то причинам прекратила свое существование. Как быть в этом случае? Когда можно считать моральный вред возмещенным? Следуя логике Б.Т. Безлепкина, тогда лишь, когда все лица, узнавшие о привлечении лица к уголовной ответственности и осуждении, будут также извещены о его реабилитации, а это не всегда возможно. Поэтому согласиться с такой трактовкой понятия морального вреда нельзя, так как данное понятие представляется слишком узким.

Моральный вред, причиненный личности в уголовном процессе незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, представляет собой изменение социально-нравственного статуса, психического состояния гражданина, претерпевание им незаслуженных нравственных и физических страданий.

Социально-нравственный статус гражданина понимается в широком смысле. Это может быть доброе имя, уважение, почет, репутация. Это и те моральные, нравственные, духовные, умственные и другие качества, по которым оценивается человек со стороны окружающих или которыми оценивает себя он сам[4].

Следует согласиться с мнением Н.С. Малеина, который считает, что моральный вред выражается в нарушении психического благополучия, душевного равновесия личности потерпевшего[5]. В результате совершенных в отношении гражданина незаконных действий он испытывает (претерпевает, переживает) унижение, раздражение, гнев, стыд, отчаяние, физическую боль, ущербность, дискомфортное состояние. Это может быть связано с возможным или уже наступившим ухудшением отношений на работе, в предпринимательской деятельности, в семье, с ограничением выбора профессии, крушением карьеры, психическими переживаниями, которые иногда приводят к нервным заболеваниям и даже к суициду, расстройство же нервной системы может явиться причиной сердечно-сосудистых и иных заболеваний (хотя установить здесь причинную связь весьма проблематично). Эти негативные явления могут выражаться самым различным образом в зависимости от индивидуальных особенностей пострадавшего, социальной и моральной ценности для него объекта посягательства, иных факторов.

Несомненный интерес представляет точка зрения В.А. Дубривного, который под моральным вредом понимал “нарушение нормального психического состояния человека, вызванное преступным посягательством на охраняемые законом его субъективные права и интересы, а также иные блага, в результате чего этому лицу причиняются нравственные страдания”[6]. В данном определении представляется не совсем верным разделение понятий “нарушение нормального психического состояния” и “нравственные страдания”, поскольку весьма проблематично, что из первого следует второе, а не, по крайней мере, наоборот. Ведь если построить логическую цепочку, то сначала против человека совершается какое-либо негативное действие, при этом он должен осознать для себя его отрицательный характер. То есть, в частности, дать ему и определенную этическую оценку. Далее (в большинстве случаев почти сразу) пострадавший начинает испытывать в связи с этим нравственные переживания (страдания), которые и являются по своей сути нарушением нормального психического состояния или, по другому “психическим вредом”. Последнее понятие более широкое по своему содержанию, нежели нравственные страдания, но по существу это явления одного порядка, так как нравственные страдания, равно как и физические, коренятся в психике потерпевшего. В то же время физические страдания, как нам представляется, не могут полностью охватываться понятием “психический вред”.

Изменения в гражданском законодательстве не нашли достаточного отклика и у специалистов, занимающихся уголовным судопроизводством. Многие из них продолжали связывать с моральным вредом только нравственные страдания.

В частности, В.Я. Понарин уже в 1994 году пишет: “Моральный вред – это нравственные страдания лица, вызванные преступным посягательством на его честь, достоинство, а также на иные блага, охраняемые как законом, так и нормами морали”[7]. Аналогичные толкования даются рядом авторов и в 1997 году. Однако они не ограничиваются только тем, что не упоминают в своих определениях о физических страданиях, как об одной из разновидностей морального вреда. Более того, физические страдания они относят к другому типу вреда – физическому[8].

Из содержания ч. 1 ст. 151 ГК РФ и руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации явствует, что под моральным вредом следует понимать нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающим на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага либо нарушающими его личные неимущественные права или имущественные права. Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой близких родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны (постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации “Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда” от 20.12.94 г.[9]). Одинаковое понимание термина “моральный вред” в гражданском, уголовном и уголовно-процессуальном праве представляется очень важным.

Во-первых, эффективное использование уголовно-процессуальной терминологии возможно только тогда, когда употребляемые термины имеют предельно четкое, адекватное материально-правовое значение. Во-вторых, если судьи при рассмотрении уголовных дел примут решение о компенсации пострадавшим морального вреда, имея ввиду только страдания нравственного характера, исключая физические страдания, то размер денежной компенсации будет меньше. В свою очередь, при возмещении вреда здоровью, без компенсации останутся физические страдания, поскольку в этом случае их компенсация законом просто не предусмотрена. Таким образом, неправильная трактовка понятия “моральный вред” в уголовном процессе может служить причиной явного ущемления прав потерпевших на максимально полное возмещение вреда, причиненного преступлением[10]. Также она может послужить и причиной ущемления прав лиц, подлежащих реабилитации в уголовном процессе.

Таким образом, моральный вред есть претерпевание нравственных (обида, страх, возмущение, горе, чувство утраты и т.п.) и физических страданий (боль, удушье, головокружение, тошнота, зуд, жжение и т.п.), унижения, стеснения свободы личности.

Нами поддерживается точка зрения о том, что было бы неправильным и весьма неразумным решать вопросы о денежной компенсации причиненного морального вреда на досудебных стадиях в рамках уголовного судопроизводства, так как это повлекло бы либо обвальный поток жалоб, либо, наоборот, неоправданные траты бюджетных средств в связи с неправильным определением органами расследования размера компенсации. Ведь с учетом известной специфики и сложности определение размера компенсации за такой вред органами предварительного следствия и прокуратуры не будет основано на законе, так как войдет в противоречие, в частности, со ст. 151, 1101 ГК РФ, в соответствии с которыми только суд может возложить обязанность денежной компенсации морального вреда и определить ее размер[11].

В связи с этим заслуживает поддержки позиция законодателя в плане того, что в действующем уголовно-процессуальном законодательстве предусмотрена в рамках уголовного процесса лишь возможность устранения последствий морального вреда (ч. 1 ст. 133 УПК РФ), иски же о компенсации в денежном выражении за причиненный незаконным или необоснованным уголовным преследованием моральный вред должны предъявляться в порядке гражданского судопроизводства (ч. 2 ст. 136 УПК РФ).

Таким образом, согласно действующему уголовно-процессуальному законодательству, возмещение морального вреда в структуре уголовно-процессуальной реабилитации включает (ст. 135 УПК РФ):

- принесение прокурором от имени государства официального извинения реабилитируемому за причиненный ему вред;

- возможность компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении;

- восстановление необоснованно пострадавшей репутации путем сообщения о реабилитации в средствах массовой информации в случае, если сведения о задержании, заключении под стражу, временном отстранении от должности, применении принудительных мер медицинского характера, об осуждении реабилитируемого и иных примененных к нему незаконных действиях были опубликованы в печати, распространены в других средствах массовой информации;

- направление письменных сообщений о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства.

Моральный вред компенсируется реабилитируемому независимо от возмещения имущественного вреда, т.е. как наряду с ним, так и самостоятельно.

Процедура принесения прокурором официального извинения от имени государства реабилитируемому за причиненный вред действующим законодательством не регламентирована.

Основным содержанием официального извинения является публичное признание ошибки, допущенной органами расследования и судом, объявление о том, что ранее оглашенные данные о подозрении, обвинении или объявлении о виновности человека в совершении преступления, порочащие его честь и достоинство, не соответствуют действительности.

У некоторых ученых возникает вопрос: почему во всех случаях за ошибки публичное извинение должен приносить прокурор, а не дознаватель, следователь, или судья?[12] В данном случае, вероятно, не только следует согласиться с мнением Ю. Синельщикова о том, что публичное извинение – обязанность прокурора в связи с тем, что оно должно носить официальный характер и приноситься не от имени своего ведомства, т.е. прокуратуры, а от имени государства[13]. Также необходимо учитывать, что именно прокурор уполномочен осуществлять от имени государства надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (ст. 30 Федерального закона “О прокуратуре Российской Федерации”; ч. 1 ст. 37 УПК РФ). Если была допущена ошибка или нарушение закона и уголовное преследование осуществлялось в отношении невиновного, а прокурор в процессе надзора не выявил этого, то кто, как не он, должен принести от имени государства извинение реабилитируемому.

Отсутствие законодательного урегулирования процедуры принесения официального извинения реабилитируемому вызывает определенные вопросы на практике. Результаты интервьюирования прокуроров районов (их заместителей) города Ростова-на-Дону, показали, что существует неправильное понимание положения ч.1 ст.136 УПК РФ, из содержания которой видно, что производство рассматриваемого действия является обязательным в плане возмещения морального вреда в отношении лица, находящегося в процессе реабилитации, и для его производства не требуется наличие с его стороны какого-либо требования. Так, 50 % интервьюированных полагают, что данное действие должно осуществляться только в том случае, когда от реабилитируемого поступит заявление, по аналогии с заявлениями, предусмотренными в ч. 3 и ч. 4 ст. 136 УПК РФ, что является не верным толкованием положения данной нормы. В процессе интервьюирования высказывались суждения о том, что производство рассматриваемого действия представляется затруднительным без наличия желания у реабилитируемого принять извинения прокурора, приносимые от имени государства, так как обеспечить его явку для производства данного действия в данном случае представляется невозможным.

Как нам представляется, в данном случае суть проблемы состоит в том, что при направлении извещения реабилитируемому с разъяснением порядка возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием, в порядке ч. 1 ст. 134 УПК РФ, в нем не разъясняется порядок принесения официального извинения прокурором от имени государства и какие действия реабилитируемому необходимо осуществить в данном случае. В связи с чем видится необходимым указать работникам органов правосудия, прокуратуры и предварительного расследования на важность присутствия таких разъяснений в составляемом реабилитируемому извещении. В нем, в частности, должно быть указано о том, что реабилитируемому для принятия извинений прокурора, приносимых от имени государства, необходимо явиться, например, в прокуратуру района на территории которого находится орган, вынесший реабилитирующие решение.

Также у практических работников, как показывают результаты интервьюирования, возникает вопрос о том, когда и в какой форме может быть принесено извинение. В законе не сказано в какой форме может быть принесено прокурором официальное извинение реабилитируемому. Видимо предполагается, оно может быть принесено как в письменной, так и в устной форме. Представляется, что в плане регламентации порядка производства данного действия необходимо закрепить в УПК РФ положение о том, что извинение должно быть принесено реабилитируемому в устной форме не позднее 30 суток с момента вынесения оправдывающего решения, а в случае отсутствия такой возможности по причинам неявки реабилитируемого по неуважительным причинам в орган прокуратуры, в письменной форме с направлением по месту его жительства не позднее 3 суток с момента истечения данного срока. Также в законе необходимо указать, что в публичной форме извинение может быть допустимым только по желанию пострадавшей стороны.

Так как к числу процессуальных действий, в соответствии с п. 32 ст. 5 УПК РФ, относятся все следственные, судебные или иные действия, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом, то принесение прокурором официального извинения также является процессуальным действием, которое предусмотрено ч. 1 ст. 136 УПК РФ. Необходимо учитывать требование закона о том, что в сфере уголовного судопроизводства все процессуальные действия и решения, их ход и результаты письменно закрепляются (отражаются, фиксируются) в определенных актах – процессуальных документах, предусмотренных законом (ч. 1 ст. 474 УПК РФ). Обязательность документирования всех процессуальных действий и решений по уголовному делу определяется письменным характером уголовного судопроизводства.

Процессуальный документ является письменным атрибутом любого процессуального действия или решения. В связи с этим недопустимо осуществление какого-либо действия по уголовному делу без составления предусмотренного законом процессуального документа, и наоборот. Процессуальный документ играет доминирующую роль в развитии уголовного судопроизводства и осуществлении правосудия, служит средством реализации участниками процесса своих прав и законных интересов, является одной из гарантий их защиты по уголовному делу. В целом процессуальные документы являются надежным и достоверным средством фиксации соблюдения процессуальной формы и выполнения требований закона при производстве по уголовному делу.

Однако глава 57 УПК РФ (перечень бланков процессуальных документов) не содержит бланка процессуального документа фиксирующего процедуру такого процессуального действия, как принесение прокурором от имени государства официального извинения реабилитируемому за причиненный ему вред. Данное обстоятельство является пробелом в уголовно-процессуальном законодательстве.

На основе вышеизложенного мы предлагаем разработать и зафиксировать в законе бланк такого документа, в котором будет отражена процедура принесения прокурором от имени государства официального извинения реабилитируемому за причиненный ему вред.

Присутствие должностных лиц, непосредственно осуществлявших уголовное преследование или производство незаконных процессуальных действий в отношении реабилитируемого или непосредственно вынесших акт о реабилитации, их участие в производстве рассматриваемого процессуального действия также может послужить одним из факторов, способствующих устранению последствий причиненного морального вреда данному лицу. Поэтому в плане дальнейшего совершенствования порядка возмещения морального вреда, причиненного гражданину в результате незаконного или необоснованного уголовного преследования, необходимо предусмотреть в законе возможность участия данных лиц в производстве рассматриваемого процессуального действия, которое будет удостоверяться подписями в бланке предлагаемого выше документа. Возможно, необходимо предусмотреть и наличие в данном документе подписи реабилитируемого, удостоверяющего факт принятия официальных извинений прокурора от имени государства. Данный процессуальный документ должен быть приобщен к материалам уголовного дела. В случае, если принесение извинения осуществлялось в письменной форме с направлением его по месту жительства реабилитируемого, к материалам дела должна быть приобщена копия такого письма, с указанием причины, по которой данное действие осуществлялось в письменной форме, закрепленная подписью прокурора.

В процессе диссертационного исследования был проведен анализ 230 уголовных дел, прекращенных по реабилитирующим основаниям на территории Ростовской области в период с июля 2002 года по июнь 2003 года. Данный анализ показал, что в материалах уголовного дела вообще не содержится никаких отметок о состоявшемся факте принесения прокурором от имени государства извинений реабилитируемому.

Наличие в уголовно-процессуальном законодательстве предлагаемого документа будет являться гарантией реализации реабилитируемыми своих прав и законных интересов на данном этапе процесса реабилитации.

В плане возмещения морального вреда в структуре уголовно-процессуальной реабилитации уголовно-процессуальный закон предусматривает возможность компенсации за причиненный моральный вред в денежном выражении. Необходимо заметить, что в ч. 2 ст. 136 указывается, что в структуре возмещения морального вреда в уголовном процессе реабилитируемый наделяется только лишь правом на такую компенсацию, а сам порядок реализации данного права отнесен к сфере гражданского судопроизводства. Размер денежной компенсации морального вреда определяется только судом в общеисковом порядке (ст. 1100 ГК РФ).

Впервые возможность возмещения морального вреда денежными средствами была предусмотрена в законе СССР “О печати и других средствах массовой информации” от 12 июня 1990 года[14].

Одним из самых дискуссионных вопросов продолжает оставаться проблема выработки четких критериев определения размера компенсируемого морального вреда.

Представляется довольно правильным, что, говоря о начислении денежной суммы за причиненный моральный вред, законодатель в ныне действующем Уголовно-процессуальном и Гражданском кодексе РФ употребляет термин “компенсация” как наиболее точно отражающий суть данного явления. Термин же “возмещение”, который использовался, например, в статье 131 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик и более присущий взысканиям за причиненный материальный вред, предполагает выплату стоимостной эквивалентности причиненного ущерба. Очевидно, что при денежной оценке морального вреда принцип эквивалентности не уместен. Физические и нравственные страдания не имеют стоимости, несоизмеримы с благом, которое может быть предоставлено взамен и поэтому невозместимы. Таким образом, в строгом смысле слова можно вести речь лишь о материальной компенсации за перенесенные страдания, что в итоге и нашло отражение в законодательстве[15].

Невозможность точной оценки причиненных душевных страданий во многом предопределяет известную еще с прошлых веков доктрину о том, что при определении размера денежного вознаграждения, свободное и справедливое судейское усмотрение является неотъемлемой составной частью института компенсации морального вреда.

Так, в английском праве в начале нашего века данный принцип обосновывался тем, что при компенсации морального вреда суд считается с конкретными данными, конкретной справедливостью, средствами сторон и многими другими обстоятельствами. Соответственно, если бы на этот предмет существовали заранее установленные критерии, обязательные для суда, то богатый человек, подобно некоему знатному римлянину, имевшему обыкновение ходить вокруг форума и бить по щекам каждого встречного, в то время как раб с кошельком следовал за ним, расплачиваясь за удары по установленной в законе таксе[16].

Современное законодательство России, создав институт денежной компенсации морального вреда, во многом основывается на идее свободного усмотрения, не установив никаких реальных минимальных и максимальных ограничений денежной суммы, которая может быть взыскана в качестве компенсации за причиненные физические и нравственные страдания.

Из положений, содержащихся в статьях 151, 1099–1101 ГК РФ, следует, что определение размера компенсации морального вреда реабилитируемому осуществляется по общим критериям, установленным для определения размера такой компенсации вообще. При оценке морального вреда, причиненного гражданину незаконным или необоснованным уголовным преследованием, или незаконным применением меры процессуального принуждения, суду необходимо учитывать:

- характер и степень физических и нравственных страданий, исходя при этом из фактических обстоятельств, при которых был причинен моральный вред, и индивидуальных особенностей потерпевшего;

- требования разумности и справедливости;

- иные заслуживающие внимания обстоятельства.

Нельзя не отметить, что все вышеперечисленные критерии носят весьма общий и расплывчатый характер и в случае необходимости предоставляют практически неограниченный простор свободному усмотрению судьи, никак не ограниченному никакими верхними или нижними пределами присуждаемой денежной компенсации.

Нами поддерживается позиция ученых указывающих на целесообразность установления верхнего и нижнего пределов размера такой компенсации в случаях компенсационных выплат реабилитируемым[17].

Введение разумных пределов на размеры денежных компенсаций, выплачиваемых реабилитируемым за причиненный моральный вред, представляется оправданным прежде всего потому, что установление нижнего предела взыскиваемой с государства денежной суммы будет служить реабилитируемому гарантией получения хотя бы минимального, но вполне определенного размера компенсации, что отнюдь не гарантируется действующими законодательными нормами.

Установление верхней границы компенсации, присуждаемой лицу, незаконно или необоснованно подвергнувшемуся уголовному преследованию, не может в принципе повлиять на полноту возмещения морального вреда. Ведь совершенно очевидно, что какая бы огромная сумма не была выплачена, она все равно не возместит перенесенных им душевных мук, а только загладит их в какой-то мере.

Как известно, наряду с возможностью выплаты реабилитированному лицу денежной компенсации независимо от вины причинителя (ст. 1070, ст. 1100 ГК РФ), еще одной особенностью возмещения вреда таким лицам является возложение этой обязанности на государство. Для нашей страны, не первый год испытывающей серьезные экономические трудности, определение размера выплачиваемой реабилитированному денежной компенсации с помощью ничем неограниченного судейского усмотрения является непозволительной роскошью. Возможно, вопрос обоснованного расходования государственных средств и моральные страдания невиновно осужденного гражданина являются и несопоставимыми понятиями. Но почему бы не затронуть и эту тему, являющуюся не более приземленной, чем тема денежной оценки такой, по большому счету, неоценимой и несовместимой с деньгами категории, как душевные страдания[18].

Данные суждения представляются заслуживающими внимания. В данном случае можно привести примеры из опыта зарубежных стран. В Польше, согласно УПК РФ, гражданин имеет право получить”вознаграждение за испытанную несправедливость”, но по сложившейся практике оно должно быть умеренным, присуждаться с учетом финансового положения государства и не может составлять неосновательного обогащения. В том числе и такие благополучные в экономическом отношении государства, как Япония, Германия, Франция не стесняются более четко регулировать размеры выплачиваемых “жертвам правосудия” компенсаций. Так, в Японии компенсация за незаконное нахождение под стражей, учитывающая в том числе и душевные страдания, должна исчисляться суммой не менее 200 иен и не более 400 иен за каждый день, проведенный под арестом. В Германии установлен жестко фиксированный размер компенсации – 10 марок за каждый день, проведенный в заключении. В соответствии же с законодательством Франции, каждый такой день должен оцениваться в размере не менее 0,25 франка[19].

Возможно согласиться с тем, что упорядочивание размеров компенсационных выплат будет способствовать установлению более справедливого отношения государства к каждому из своих граждан. При неограниченном судейском усмотрении могут возникнуть ситуации, когда, например, незаконно находившийся под подпиской о невыезде и надлежащем поведении гражданин в итоге получит намного большую компенсационную выплату, нежели оправданный, проведший аналогичный период времени в следственном изоляторе.

Мы поддерживаем мнение ученых о том, что нормативное установление верхних и нижних границ компенсационных выплат, присуждаемых реабилитированному, вряд ли является прерогативой процессуального права, и что минимальные и максимальные размеры таких денежных компенсаций могут быть определены в специальном Законе о возмещении вреда, нанесенного несправедливым привлечением к уголовной ответственности и осуждением[20].

Некоторыми учеными высказывались суждения о том, что теоретически возможны три варианта решения по вопросу об определении размера возмещения морального вреда[21]:

Сумма возмещения каждый раз определяется судом в зависимости от обстоятельств дела и личности пострадавшего.

Закон устанавливает границы, в пределах которых суд определяет конкретный размер возмещения.

Размер возмещения устанавливается в законе как какая-то определенная сумма (подобно тому, как сделано в Германии).

Нам представляется, что для нашего государства предпочтительным является сочетание первого и второго варианта, когда закон устанавливает границы, в пределах которых суд определяет конкретный размер компенсации, но в зависимости от обстоятельств дела и личности пострадавшего.

Дискуссионным является вопрос, обладают ли правом на компенсацию морального вреда юридические лица. Представляется спорным суждение, высказанное в одном из комментариев к ст. 139 УПК РФ о том, что юридическое лицо в силу ч. 7 ст. 152 ГК РФ не вправе предъявить иск о компенсации морального вреда, причиненного незаконными действиями и решениями суда, прокурора, следователя, дознавателя, органа дознания, поскольку не в состоянии испытывать физические и нравственные страдания[22]. Конечно, причинение морального вреда бесчестием, утрата доброго имени, физические страдания – эти критерии свойственны человеку, но не юридическому лицу. Однако в сфере уголовного судопроизводства может быть причинен моральный вред и юридическому лицу. Представляются верными высказывания ученых-юристов о том, что он выражается в утрате деловой репутации, имиджа организации, что может сказаться на ее уставной деятельности. Прав в своих суждениях В.Т. Смирнов, когда утверждает, что под моральным вредом, причиняемым юридическому лицу, следует понимать “всякие отрицательные последствия нарушения личных неимущественных прав организации, потенциально связанных с умалением ее имущественной сферы”[23]. В ходе предварительного расследования следственными работниками нередко приходится совершать уголовно-процессуальные действия в отношении юридического лица (наложение ареста на банковские счета, на имущество и документацию юридического лица, изъятие финансово-отчетной документации и т.п.), вследствие чего оно несет убытки, падает его деловая репутация, имидж, что отражается на дальнейшей деятельности и отношении к данной организации со стороны других лиц. Поэтому можно сказать, что моральный вред, причиненный в сфере уголовного судопроизводства, подлежит возмещению как гражданину, так и юридическому лицу, но возмещение морального вреда, причиненного гражданину, согласно п. 1 ст. 1070 ГК РФ не должно строиться на принципе вины, а согласно п. 2 ст. 1070 ГК РФ, наоборот, должно строиться на принципе вины. Такое различное построение гражданско-правовой ответственности за причинение морального вреда гражданину зависит от характера незаконных уголовно-процессуальных действий[24].

В рамках возмещения морального вреда в процессе уголовно-процессуальной реабилитации реабилитируемому предоставлено право обратиться с требованием сделать сообщение о реабилитации в средствах массовой информации, если сведения о задержании реабилитируемого, заключении его под стражу, временном отстранении его от должности, применении к нему принудительных мер медицинского характера, об осуждении и иных примененных к нему незаконных действиях были опубликованы в печати, распространены по радио, телевидению или в иных средствах массовой информации. В случае смерти реабилитированного право на заявление такого требования переходит к его близким родственникам или родственникам, перечисленным в п. 4 ст. 5 УПК РФ.

Опровержение не соответствующих действительности порочащих доброе имя гражданина сведений, в том числе в средствах массовой информации, предусмотрено и гражданским законодательством (ч. 2 и ч. 3 ст. 152 ГК РФ).

Подобное обращение излагается в форме письменного заявления и адресуется тем должностным лицам, которые в соответствии со ст. 134 УПК РФ признали за оправданным или лицом, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию. Эти лица обязаны вынести соответствующее постановление, обязывающее конкретные средства массовой информации в течение 30 суток сделать сообщение о реабилитации лица. Такое постановление направляется в редакцию соответствующего средства массовой информации, а его копия – лицу, обратившемуся с требованием о реабилитации[25].

Также, в рамках возмещения морального вреда, причиненного незаконным или необоснованным уголовным преследованием или осуждением, действующим уголовно-процессуальным законодательством реабилитируемый наделен правом требовать направления письменных сообщений о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства (ч. 4 ст. 136 УПК РФ).

Направление письменных сообщений о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства, по аналогии с сообщением о реабилитации в средствах массовой информации, осуществляется должностными лицами, признавшими за оправданным либо лицом, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию. Инициатива направления подобных сообщений, согласно закону, должна исходить от реабилитируемого, а в случае его смерти – от его близких родственников или родственников, перечисленных в п. 4 ст. 5 УПК РФ. Они должны обратится к указанным выше должностным лицам с письменным заявлением. В заявлении излагается просьба о направлении соответствующего официального письменного сообщения тем или иным адресатам, перечень которых ограничен законом. Срок направления подобного сообщения – 14 суток с момента поступления соответствующему должностному лицу заявления от реабилитируемого и до отправления сообщения адресату.