ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ ПРЕДМЕТА

Если бы одни только познания и добродетели давали право на занятие судейских должностей, то, конечно, сле­довало бы, чтобы в государстве имелось постоянное со­словие, уполномоченное карать нарушение законов. Можно было бы во всем положиться на мудрость этих богов-покровителей, и нечего было бы опасаться их стра­стей. К несчастью, эти должности почти всегда являются уделом рождения, влияния, интриги, часто даже они явля­ются наградой за деньги; те, которые ими обладают, под-

142

вержены всем несовершенствам человеческой природы. Покажем, как много они имеют недостатков.

Хотя судьи постоянно имеют дело с преступлениями, нужно, чтобы при отправлении своих обязанностей они были беспристрастны, как законодатели, которые оправ­дывают или наказывают без любви или ненависти. Но почти невозможно, чтобы пожизненные судьи не приоб­рели в скорости некий сословный дух. Как же сохранят они этот дух умеренности, если вопрос будет идти о мести за кого-нибудь из их коллег? Как осудят они одного из своих членов, если они будут связаны честью отказать в этом? Если даже обвиняемый захочет лишь отвода ка­ких-нибудь членов их компании, то как воспользуется он этим драгоценным правом безнаказанно?

Когда судейское сословие является постоянным, то всегда известно, к кому обратиться для подкупа; это — неудобство, которое исчезает, коль скоро судьи избира­ются лишь для отдельного дела.

Постоянный суд более опытен в делах, чем суд времен­ный, я согласен с эгим; но если привычка судить дает знания, то она не располагает к тому, чтобы их употреб­ляли с пользой. В силу того, что перед глазами постоянно проходила черная нить преступления, разум возмущается, нрав ожесточается, о людях мало-помалу получается мрач­ное представление; против обвиняемого возникает пред­убеждение, и скоро в нем хотят видеть только виновного. В силу того, что имеются виновные, которых следует на­казывать, сердце закрывается для сострадания, оно де­лается нечувствительным к невзгодам человеческого существования, оно привыкает к крови. От этого несчастья нет средств: в течение долгого времени отправления судей­ской должности люди по незаметной наклонной плоскости катятся ко злу и никакие усилия не могут вернуть их к добру. Таким образом, приговоры пожизненных судей могут подсказываться предрассудком, очерствением, пре­зрением к правам человечества, гордостью, интригой, ко­варством, продажностью и множеством других гнусных мотивов; этого нечего опасаться со стороны судей, изби­раемых лишь на день.

Итак, следовательно, невозможно рассчитывать на справедливость постоянного суда, поэтому нужно, чтобы суд был временным; но этого еще мало. В наименее испор-

1+3

ченные века как мало людей имеют достаточно благород­ную душу, чтобы возвыситься над пошлыми предрассуд­ками и смотреть на всех людей одинаковыми глазами. Богач, хотя он сделан из того же тесга, всегда будет пре­зирать бедняка, а бедняк всегда будет завидовать богачу; сильный всегда будет гнушаться слабым, а слабый всегда будет ненавидеть сильного. Как же заинтересовались бы они друг другом, или, вернее, как посмотрели бы они друг на друга беспристрастным оком?

Для того чтобы избежать всякого опасения пристра­стности и внушить доверие к справедливости суда, важно, чтобы каждый был судим себе равным; и пусть не гово­рят, что мало кто из людей способен достойно выполнять обязанности судьи. Кто не видит, что они требуют более честности, чем познаний? И так как они ограничиваются суждением о действительности факта, доказанного до оче­видности, то каждый человек, обладающий здравым смыс­лом, может заседать в уголовном суде.