О НЕВОЛЬНОМ УБИЙСТВЕ

Виновник невольного убийства, совершенного нечаянно или благодаря насилиям в пылу ссоры} после того как он оправдается в обвинении, будет присужден к денежному штрафу в пользу семьи умершего, а в случае отказа — в пользу воспитательного дома или какого-либо другого благотворительного убежища.

Для того чтобы оправдаться в обвинении, ему доста­точно доказать, что убийство не было предумышленным; следовательно, он немедленно отправится с несколькими свидетелями к полицейскому судье и сядег под арест. В этом случае полицейский судья должен поступать в от­ношении обвиняемого, как в предыдущем случае.

о дуэли

Если закон позаботился об удовлетворении за обиды1 то не следует расправляться собственным судом. Но когда закон об этом не позаботился, то обиженный должен мстить за себя сам, и тогда дузль не должка считаться преступлением, ибо законы общества вовсе не должны идти против законов природы.

Те, кто понимает неудобства дуэли, спрашивают, ка­ким образом следовало бы ее наказывать; они сделали бы лучше, если бы подумали, каким образом ее следует пре­дупреждать. О! Как только не видят они, что это злоупот­ребление свободой, на которое они жалуются, является делом рук законодателей? Люди не перестают повторять, что честь должна нам быть дороже жизни, а законы почти всегда считали ее за ничто Когда человек отказывается смыть обиду кровью своего врага, то его изгоняют из об­щества; когда он мстит за обиду, то его, если только он по своему чину или званию не может рассчитывать на безна­казанность, бесчестит правосудие Как же поступить при этой жестокой альтернативе? Из двух зол выбирают на­именее страшное. Итак, долг приносится в жертву мнению.

Я вижу лишь два действительных способа к прекраще­нию варварского обычая дуэли. Первый состоял бы в том, чтобы закон предписывал удовлетворение за оскорбления.

За оскорбления, не затрагивающие честности, преступ­ник должен быть осужден к публичному принесению изви­нений своему противнику.

73

За оскорбления, затрагивающие честность, он присуж­дается к денежному штрафу, приблизительно равноцен­ному той потере кредита, которую диффамация могла бы причинить противной стороне.

За угрозы насилием, сопровождающие какое-нибудь оскорбление, преступник должен быть арестован и лишь при ручательстве в хорошем поведении может быть осво­божден из тюрьмы.

Наконец, всякому нарушителю спокойствия пол стра­хом пожизненного тюремного заключения должно воспре­тить ношение оружия.

Если бы этот способ оказался недостаточным — что бо­лее, чем вероятно, — то имеется еще другой, который на-верное достигнет цели.

Ранение или убийство кого-либо — плохое доказатель­ство того, что есть право на нанесение обиды; поэтому, каким бы ни был исход столкновения, закон объявил бы виновным лишь одного обидчика. Под страхом очень круп­ного штрафа закон должен предписать преследование виновного женой, детьми или ближайшими родственни­ками потерпевшего, а при их отсутствии — государствен­ным обвинением.

Наказание, назначаемое преступнику, должно заклю­чаться в отрезании ему пальцев руки, в которой он дер­жал смертоносное оружие. Если он скроется, то он подле­жит осуждению к пожизненному изгнанию и четвертая часть его имущества конфискуется в пользу потерпевшего или, в случае смерти того, в пользу его наследников. По­нятно, что это постановление закона обязывает потерпев­шего запастись для подачи жалобы в суд свидетелями полученного им оскорбления.

Но к чему казни, когда можно пощадить жизнь? Фи­лософский дух, почти повсеместно разрушивший ужасную власть суегерия, должен также разрушить власть и этого варварского предрассудка!