Глава III. ВСЕСТОРОННОСТЬ И ПОЛНОТА ПРОВЕРКИ ПРИГОВОРОВ ПО ЖЛЛОБДМ И ПРОТЕСТАМ СТОРОН

Как было показано выше, в советском уголовном про­цессе стороны пользуются подлинной свободой обжалова­ния приговоров. Но это — лишь одна сторона вопроса. Фактическое, реальное значение института обжалования и опротестования приговоров во многом определяется тем, какие нарушения дают сторонам право принести кассационную жалобу или протест и обязывают вышестоя­щий суд проверить приговор. Ценность рассматриваемого института как гарантии законности в процессе в значи­тельной мере определяется допустимым пределом обжалования приговоров и объемом проверки приговоров судом второй инстанции.

* * *

Каждое нарушение процессуальных норм может при­вести к постановлению неправосудного приговора. Поэто­му сторонам должно быть предоставлено право прино­сить жалобу или протест по поводу каждого нару­шения их прав. Именно так и решается этот вопрос в со­ветском уголовном процессе. Статья 349 УПК РСФСР предоставляет сторонам возможность принести жалобу или протест по поводу нарушения прав и интересов дан­ной стороны, не ограничивая эту возможность каким-либо заранее установленным перечнем нарушений.

Законные интересы сторон состоят, в конечном итоге, в том, чтобы по делу был постановлен правосудный при­говор. Это качество приговора достигается соблюдением процессуальных норм, установлением фактических обстоя­тельств дела в соответствии с действительностью и

- 82 -

правильным применением закона. В связи с этим сама задача кассации — служить гарантией законных интере­сов сторон — требует предоставления им права обжало­вать не только каждое нарушение их прав, но и любое по характеру нарушение их интересов, выражающееся как в несоблюдении закона, так и в неправильном решении дела по существу.

Предоставление сторонам такого права будет беспред­метным, если этому праву не будет соответствовать обя­занность вышестоящего суда проверить каждый приговор с точки зрения его законности и обоснованности, то есть всесторонне.

Задачи правового института определяют его содержание и характерные черты. В этом и находит объяснение тот факт, что в советском уголовном процессе стороны вправе принести кассационную жалобу и протест как на нарушение закона, так и на неправильное решение дела по существу, а вышестоящий суд обязан проверить каж­дый приговор всесторонне.

Всесторонность проверки — важная, органическая черта рассматриваемого института, без которой советская кассация не могла бы служить гарантией законности, так как выявить все существующие нарушения закона, допущенные по данному делу, можно только на основе всесторонней проверки обжалованного или опротестован­ного приговора.

Всесторонность кассационной проверки закреплена Законом о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик, в ст. 15 которого сказано, что вышестоящие суды обязаны проверять законность и обосно­ванность приговоров. Формула «незаконность и не­обоснованность» охватывает нарушения любого характе­ра, которые встречаются в судебной практике и могут повлиять на правосудность приговора. Для того чтобы это утверждение было доказанным, необходимо раскрыть содержание понятий законность и обоснованность при­говора. Это и будет сделано в данной главе.

Сформулированное Законом о судоустройстве требо­вание законности и обоснованности приговора не было нововведением в советском уголовном процессе. Всесто­ронность проверки в кассационном порядке присуща со-

- 83 -

ветской кассации с момента ее возникновения. Так, дек­рет ВЦИК о суде от 7 марта 1918 г. (декрет о суде № 2) установил, что при «обжаловании в кассационном поряд­ке суд имеет право отменить решение не только по фор­мальным нарушениям, признанным им существенными, но и в том случае, если признает, что обжалованное реше­ние явно несправедливо» (ст. 5). Последующее законо­дательство неизменно подтверждало эту обязанность вышестоящих судов.

1. Законность и обоснованность приговора взаимосвя­заны и взаимообусловлены. Эта связь находит отраже­ние и в тексте закона. Так, в ст. 415 УПК. РСФСР сказа­но, что существенными нарушениями форм судопроиз­водства являются такие нарушения, которые «помешали суду всесторонне разобрать дело и повлияли или могли повлиять на вынесение правильного приговора».

Связь законности и обоснованности приговора опре­деляется содержанием судебной деятельности, которая состоит в применении общих норм права к установлен­ным судом конкретным фактам. В связи с характером деятельности суда проверка законности приговора невоз­можна в отрыве от проверки его обоснованности, а про­верка правильности решения дела по существу невоз­можна без проверки законности приговора. Рассмотрим это несколько подробнее.

Фактические обстоятельства дела суд устанавливает на основе восприятия, исследования и оценки доказа­тельств.

Эта деятельность суда протекает в определенных правовых формах, точное соблюдение которых необходи­мо для того, чтобы установленные судом факты были до­стоверными, соответствовали действительности. Следова­тельно, судить о правильности решения дела  по существу нельзя, не проверив соблюдения судом и органами расследования процессуальных форм их деятельности.

- 84 -

Соблюдение же процессуальных форм является одним из элементов законности приговора.

Деятельность суда не ограничивается установлением определенных фактов. Суд обязан при разрешении уго­ловного дела дать оценку установленным им фактам с точки зрения требований уголовного права. Но судить о правильности применения норм уголовного права к дан­ному конкретному составу вышестоящий суд не может иначе, как проанализировав и норму закона, и данный конкретный случай. Проверяя правильность квалифика­ции действий подсудимого (что входит в проверку закон­ности приговора), суд второй инстанции обязан устано­вить, правильно ли дана юридическая оценка действий, действительно совершенных данным обвиняемым. Для этого проверяющий обязан установить, какая сово­купность фактов была установлена судом первой инстан­ции, на основе каких доказательств и правильно ли эти доказательства оценены. Следовательно, нельзя прове­рить законность приговора, не касаясь существа дела.

В силу специфики деятельности суда решение вопро­сов факта и права в суде первой инстанции связано меж­ду собой, а проверка вышестоящим судом законности приговора невозможна в отрыве от проверки его обосно­ванности (и наоборот — проверка обоснованности при­говора невозможна в отрыве от проверки его законности).

Поэтому только всесторонняя проверка может обеспе­чить выявление всех нарушений закона, допущенных по делу, только при всесторонней проверке институт обжа­лования и опротестования приговоров может служить гарантией законности.

Учитывая естественную связь права и факта, закон­ности и обоснованности, решение уголовных дел по су-

- 85 -

ществу в советском уголовном процессе возложено на единую коллегию суда первой инстанции, а проверка обжалованных приговоров осуществляется с точки зре­ния их законности и обоснованности.

Закон о судоустройстве возлагает на суды второй инстанции обязанность проверять как законность, так и обоснованность приговоров. Законность и обоснован­ность — две стороны единого приговора, две сторо­ны единого качества, которым должен обладать каж­дый приговор — правосудности. Утрата одной из сторон влечет за собой утрату данного качества в целом.

Законность и обоснованность раскрывают правосудность приговора с различных сторон: с точки зрения со­блюдения норм права и с точки зрения соответствия выводов суда фактам объективной деятельности. При этом законность приговора — залог его обоснованности, незаконность же влечет за собой неправильность при­говора по существу, а необоснованность приговора всегда свидетельствует о его незаконности.

Практическое значение рассматриваемого указания ст. 15 Закона о судоустройстве состоит именно в том, что только всесторонняя проверка с точки зрения закон­ности и обоснованности дает возможность установить правосуден ли обжалованный приговор. А только пра­восудный приговор может служить разрешению задач социалистического правосудия.

2. Проверка законности приговоров, будучи нераз­рывно связана с проверкой их обоснованности, имеет и свои особенности. Это дает основание самостоятельно рассмотреть вопрос о том, что представляет собой и чем вызывается задача проверки законности судебных при­говоров.

Будучи органом охраны социалистической законности, суд сам должен быть образцом законности. Свидетель­ством исключительной важности соблюдения этого тре-

- 86 -

бования в судебной деятельности служит закрепление в Конституции СССР принципа независимости судей и подчинения их только закону.

Поскольку возложенную на него задачу по борьбе с нарушениями социалистической законности суд разре­шает путем разбирательства в судебном заседании уго­ловных дел и применения установленного законом на­казания к лицам, виновным в совершении преступлений особое значение приобретает законность приговора.

Содержание требования законности приговора определяется задачами, которые непосредственно стоят перед судами при разрешении каждого уголовного дела. Их и необходимо иметь в виду, решая поставленный вопрос.

При разрешении любого уголовного дела суд должен установить факты, относящиеся к исследуемому им со­бытию, и на их основе — отношение обвиняемого к дан­ному событию. Суд должен оценить установленные им факты с точки зрения принципов и требований уголовно­го права и назначить осужденному наказание. В необхо­димых случаях суд должен решить вопрос о гражданско-правовых последствиях действий, совершенных подсуди­мым.

Деятельность суда по установлению фактов и их юри­дической оценке осуществляется в определенных формах, закрепленных нормами уголовно-процессуального зако­на. Наиболее важные начала социалистического право­судия установлены Конституцией СССР. Соблюдение этих норм Конституции СССР и уголовно-процессуаль­ного закона является важным условием установления фактов уголовного дела в соответствии с действительно­стью и их правильной юридической оценкой.

Из содержания этих задач, стоящих перед судом при разрешении уголовного дела, следует, что требование за­конности приговора обязывает суд строго придерживаться процессуальных форм деятельности, правильно приме­нять закон при установлении преступности совершенного деяния, виновности преданного суду лица и меры его наказания, а также правильно применить закон при оп­ределении гражданско-правовых последствий действий, совершенных подсудимым.

- 87 -

Приговор подводит итог всему производству по уго­ловному делу. Поэтому его законность зависит и от пра­вомерности действий органов расследования.

Суммируя сказанное, приходим к выводу, что требо­вание законности приговора включает: а) соблюдение органами расследования и судом норм Конституции СССР и уголовно-процессуальных законов в процессе расследования и разрешения данного уголовного де­ла, б) правильное применение уголовного закона при решении вопроса о вине подсудимого, квалификации его действий и назначении меры наказания, а также правиль­ное применение норм гражданского права при определе­нии гражданско-правовых последствий деяния, совершен­ного подсудимым.

Проф. М.М.Гродзинский суживает, на наш взгляд, требование законности приговора, утверждая, что «за­конность приговора — это соблюдение уголовно-процессу­альных законов при рассмотрении и расследовании дела, а также правильное применение закона при решении во­проса о квалификации преступления». За пределами требования законности проф. М.М.Гродзинский остав­ляет правильность применения закона при определении меры наказания и при определении гражданско-право­вых последствий действий, совершенных подсудимым. Между тем не вызывает сомнений, что в случае, напри­мер, неприменения акта амнистии при определении меры наказания, когда он подлежал применению, или назначе­ния наказания с превышением пределов санкции, при­говор не будет отвечать требованию законности.

Содержание требования законности приговора и опре­деляет то, на что должно быть обращено внимание суда второй инстанции при проверке законности обжалован­ного или опротестованного приговора. Вышестоящий суд по каждому делу должен выяснить правильность юриди­ческой и политической оценки фактов, установленных по делу, то есть правильность квалификации действий под-

- 88 -

судимого и законность назначенного ему наказания. Следовательно, по каждому делу проверяется соблюде­ние норм общей и особенной части Уголовного кодекса.

Вышестоящий суд должен вместе с тем проверить правильность применения норм процессуального права. Это требует выяснения ряда обстоятельств: были ли со­вершены действия, требуемые законом, своевременно ли эти действия совершены, надлежащим ли органом эти действия выполнены и соблюдены ли требования закона о порядке совершения процессуальных действий.

3. Важность соблюдения норм уголовно-процессуального закона определяется их значением.

Раскрывая значение уголовно-процессуальных норм, прежде всего следует отметить, что соблюдение норм процессуального закона — условие правильного применения уголовного закона. В этом смысле испол­нение требований процессуального закона служит ос­новой, базой законности приговора. Определяется это самим назначением процессуальных правил, закрепляю­щих такие формы деятельности суда, органов расследования и прокуратуры, которые из всех практически воз­можных и допустимых в наибольшей мере обеспечивают, правильность суждения суда о виновности преданных су­ду лиц и мере их наказания, если виновность признается доказанной.

Может возникнуть вопрос, почему успешность дея­тельности суда и органов расследования требует тща­тельной правовой регламентации? Вскрыв причины, порождающие установление особых процессуальных форм деятельности этих органов, мы тем самым выявим важ­ность процессуальных форм и необходимость их соблю­дения.

Детальная правовая регламентация уголовно-процессуальной деятельности определяется прежде всего самой ее сущностью. Осуществление задач, возложенных на советский суд, связано с установлением наличия и харак­тера события, имевшего место в прошлом, являющегося преступным и поэтому, как правило, тщательно скрываемого. Это сделало необходимым предоставить орга­нам суда и расследования широкие полномочия, обеспе-

- 89 -

чивающие эффективность борьбы с преступлениями. Предоставление таких прав и полномочий привело к установлению правовых форм расследования и разреше­ния уголовных дел.

Осуществление задач правосудия неизбежно связано с привлечением к участию в производстве по уголовному делу, в том или ином процессуальном качестве, отдель­ных граждан, права и законные интересы которых дол­жны быть гарантированы от нарушений и незаконных стеснений. Это со своей стороны также потребовало установления, точных, закрепленных законом правил и форм судопроизводства.

Для успешного разрешения задач правосудия необхо­димо, чтобы факты, устанавливаемые судом в приговоре, соответствовали действительности. Необходимость дости­жения этого потребовала установления особых правил собирания, исследования и оценки доказательств. За­конодательное закрепление этих правил, в свою очередь, привело к тщательной правовой регламентации уголовно-процессуальной деятельности.

Осуществление правосудия в особых, процессуальных формах определяется и той задачей воспитания, которая возложена на советский суд. «Форма, процессуальность в судебном деле, — подчеркивал М.И.Калинин, — имеет огромное, исключительное значение».

Указанные причины, определяющие установление осо­бых, процессуальных форм судопроизводства, столь су­щественны, что несоблюдение процессуальных правил неизбежно влечет невозможность успешного разрешения задач правосудия. Ибо нарушение процессуальных правил означает пренебрежение теми методами и формами, ко­торые из всех возможных в наибольшей мере гаранти­руют раскрытие преступлений, наказание виновных и вместе с тем предохраняют от неосновательного привле­чения граждан к уголовной ответственности. Поэтому пренебрежение процессуальными нормами, с одной сто­роны, открывает лазейку для безнаказанности нарушите­лей социалистической законности, с другой — создает опасность осуждения советских граждан, не виновных в совершении преступлений. Нарушение процессу-

- 90 -

альных норм подрывает возможность осу­ществления правосудия.

Для того чтобы полнее показать важность данного требования следует напомнить о взаимоотношении совет­ского уголовного и уголовно-процессуального права.

Нормами права государственная власть закрепляет и охраняет существующие общественные отношения и со­действует их дальнейшему развитию. Но пути служения этой цели неодинаковы у различных отраслей права. Так, нормами уголовного права государственная власть за­прещает совершение определенных, общественно-опасных действий под угрозой применения уголовного наказания, охраняя тем самым социалистические общественные от­ношения от преступных посягательств. Но эта охрана будет реальной при условии действенности установлен­ного запрета. Этой цели и. служат нормы уголовно-про­цессуального права, которые закрепляют такие условия и порядок деятельности соответствующих государственных органов, которые являются гарантией изобличения виновных в совершении преступлений и их наказания. Иными словами, нормы процессуального права преду­сматривают условия, обеспечивающие при наличии к тому оснований реализацию норм уголовного права. Именно тем, что процессуальное право содействует неотвратимо­сти наказания лиц, виновных в совершении преступлений, оно служит важным средством охраны социалистических общественных отношений.

Учитывая значение процессуальных норм, высший су­дебный орган Советского Союза — Верховный Суд СССР — требует неуклонного исполнения требований процессуаль­ного закона при расследовании и разрешении каждого уго­ловного дела. В 1934 г. Пленум Верховного Суда СССР принял специальное постановление «О необходимости стро­жайшего соблюдения судами уголовно-процессуальных норм». Вслед за этим в 1935 г. Пленум Верховного Суда СССР принял постановление «О строжайшем соблюдении процессуальных норм в гражданском процессе». В 1950г. в своем постановлении от 1 декабря Пленум указал: «Вышестоящие суды должны повысить требовательность к судам первой инстанции в отношении строгого соблю-

- 91 -

дения социалистической законности при рассмотрении дела. В соответствии с этим суды при кассационном рас­смотрении дела обязаны проверить, правильно ли приме­нен тот или иной закон и соблюдены ли все требуемые уголовно-процессуальные нормы».

Перед вышестоящими судами стоит задача добиться абсолютного соблюдения норм процессуального права при расследовании и рассмотрении каждого уголовного дела. Важная роль в разрешении этой задачи принадле­жит судам второй инстанции. Суды второй инстанции имеют возможность принять необходимое решение по по­давляющему большинству фактически допущенных существенных процессуальных нарушений. Ибо существен­ные процессуальные нарушения неизбежно затрагивают интересы той или иной стороны. Рост правосознания на­родных масс, а также твердая уверенность в том, что со­циалистическая законность неприкосновенна, приводит к возрастанию активности граждан в защите своих прав. В области уголовного процесса это приводит к тому, что при допущении процессуальных нарушений стороны при­бегают к предоставленному им праву на обжалование приговоров. Это и дает возможность судам второй инстан­ции, используя активность сторон и опираясь на нее, как на необходимую предпосылку кассационной проверки реагировать на допущенные процессуальные нарушения, последовательно укрепляя социалистическую законность в советском уголовном процессе.

Роль судов второй инстанции, а следовательно, и ин­ститута кассации в укреплении законности определяется также тем, что допущенное нарушение может быть ис­правлено до вступления приговора в законную силу.

4. Всесторонность проверки обжалованных приговоров находит свое выражение в том, что суд второй инстан­ции обязан проверить законность приговора и его обос­нованность.

Следует отметить, что советское процессуальное зако­нодательство знает отступление от этого важнейшего тре­бования. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г., отступая от предшествующего процессуального законода­тельства и сложившейся практики судов второй инстан­ции, установил, что «жалобы на приговоры народного суда могут быть принесены каждой из заинтересованных

- 92 -

сторон исключительно лишь по поводу формального на­рушения прав и интересов данной стороны... и не могут касаться существа приговора» (ст. 353).

Установив несвойственное природе советской кассаций ограничение, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г. (так же, как и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР в редакции 1923 г.) не смог последовательно вы­держать этой позиции. Закрепленное тем же законом пра­во вышестоящего суда на отмену приговоров по мотивам голословности и явной несправедливости, естественно, предполагало право и обязанность этих же судов на про­верку правильности приговора по существу. В этих усло­виях теряло всякий смысл ограничение права сторон на обжалование и опротестование приговоров лишь «фор­мальными нарушениями».

Предусмотренное Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1922 г. ограничение не отвечало задачам совет­ской кассации. Поэтому и после 1922 г. по кассационным жалобам и протестам проверялась законность пригово­ра и его правильность по существу.

Следует, однако, отметить, что имели место попытки теоретически обосновать необходимость ограничения, закрепленного ст. 349 УПК. РСФСР. Указывалось, напри­мер (в связи с разработкой проекта нового Уголовно-процессуального кодекса), что «...если проект обязывает кассационную инстанцию каждый раз проверять при-

- 93 -

говор по существу, то тем самым проект превращает кассационно-ревизионную инстанцию в апелляционную».

Ошибочное представление об обжаловании приговоров в советском уголовном процессе, как о сочетании касса­ции и ревизии, естественно, влекло и ошибочный вывод о том, что проверка существа дела повлечет за собой перерождение института в апелляционный, ибо буржуазная кассация в отличие от апелляции не допускает проверки существа дела. Это служит еще одним доказательством того, что нельзя рассматривать вновь созданный в совет­ском уголовном процессе институт проверки приговоров по жалобам и протестам сторон через призму кассации и апелляции, созданных и существующих в уголовном про­цессе буржуазных государств. Такой подход к изучению правового института ведет к непониманию его сущности и, в частности, к утверждению, что проверка существа возрождает апелляцию в советском уголовном процессе.

Проверка правильности решения дела по существу (в единстве с проверкой законности приговора) не может повлечь перерождения советской кассации в апелляцию, поскольку эта проверка   осуществляется с иными целями, в иных условиях и возможные правовые последствия этой проверки иные, чем в апелляцион­ном суде. Каждая из этих особенностей определяется стоящими перед социалистическим правосудием задача­ми, принципиально отличными от задач, разрешению ко­торых служит уголовный процесс капиталистических го­сударств.

В соответствии с задачами советской кассации и зада­чами советского уголовного процесса в целом на суды второй инстанции возложена обязанность проверять обос­нованность обжалованных приговоров. Чтобы раскрыть конкретное содержание этой обязанности, необходимо выяснить, что включает в себя требование обоснован­ности приговора. От ответа на данный вопрос зависит объем проверки, осуществляемой судами второй инстан­ции по кассационным жалобам и протестам. Следователь­но, понятие обоснованности имеет важное практическое значение.

- 94 -

Возлагая на вышестоящие суды задачу проверки за­конности и обоснованности приговоров, Закон о судоуст­ройстве СССР, союзных и автономных республик тем самым подчеркивает, что кассационная проверка включает в себя решение вопроса о правильности приговора по существу. В соответствии со ст. 15 Закона о судоуст­ройстве проверка обоснованности приговора включает проверку его истинности. В связи с этим, проверяя, отве­чает ли приговор требованию обоснованности, суд второй инстанции должен выяснить, соответствуют ли выводы суда, изложенные в приговоре, установленным им фак­там.

Но этого еще недостаточно. Ибо не исключена воз­можность ошибочного установления фактов и, следова­тельно, соответствие выводов суда им же установленным фактам еще не свидетельствует о правильности пригово­ра по существу, о его обоснованности.

Возложенная на суды второй инстанции задача про­верки обоснованности приговоров требует, чтобы выше­стоящий суд вышел за установленные приговором факты, проверил доказательства. Основание для вывода о фак­тах рассматриваемого дела дают именно доказательства. Поэтому требование обоснованности приговора включает в себя не только соответствие выводов суда установлен­ным фактам, но и соответствие фактов, признанных су­дом установленными, имеющимся в дела доказа­тельствам. Правильность этого утверждения под­тверждается, например, постановлением Президиума Верховного Суда РСФСР от 29 июня 1933 г., в котором сказано: «Верхсуд еще раз предупреждает, что ...за вы­несение необоснованных приговоров, изло­жение в приговоре фактов, не подтверж­даемых материалами дела, виновные в этом лица должны немедленно быть отстранены от работы

- 95 -

с преданием их в надлежащих случаях суду». О том, что требование обоснованности   включает соответ­ствие выводов суда не только установленным им фак­там, но и доказательствам, свидетельствует также поста­новление Пленума Верховного Суда СССР от 1 декабря 1950 г.

Но и указанными двумя положениями (соответствием выводов суда фактам, а фактов — имеющимся в деле доказательствам), еще не исчерпывается содержание требования обоснованности приговора, так как и при наличии этих двух условий факты, установленные при­говором, могут не соответствовать действительности, и приговор не будет обоснованным.

Для установления фактов в соответствии с действи­тельностью необходимо, чтобы собранные доказательства полно и всесторонне раскрывали все существенные об­стоятельства дела. Но некоторые доказательства могут быть собраны и при поверхностно проведенном следст­вии. Именно поэтому соответствия установленных судом фактов собранным доказательствам еще недостаточно. Обоснованным может быть признан приговор, если уста­новленные им факты покоятся на достаточных до­казательствах. При этом, говоря о достаточных доказа­тельствах, мы имеем в виду такую совокупность доказа­тельств, которая полно и всесторонне раскрывает все су­щественные обстоятельства дела. Такая совокупность доказательств должна при постановлении обвинительно­го приговора исключать возможность иной версии, кроме той, к которой пришел суд.

Факты, установленные судом, должны быть истин­ными. Но для достижения этого недостаточно их соответствия доказательствам, которые всесторонне раскры­вают все существенные обстоятельства дела. Эти доказа­тельства должны быть собраны, исследованы и оценены с соблюдением соответствующих требований процессу­ального закона. Ибо соблюдение требований процессу­ального закона важная и необходимая гарантия досто­верности полученных сведений. Поэтому обоснованным может быть признан приговор при соответствии установленных им фактов доказательствам, которые всесторон-

- 96 -

не раскрывают все существенные обстоятельства дела и которые получены, исследованы и оценены с соблюде­нием требований уголовно-процессуального закона.

Правильность приговора по существу может быть подвергнута проверке, если выводы суда не только из­ложены в приговоре, но и мотивированы.

Мотивировка приговора отражает процесс оценки до­казательств судом. Поэтому полнота и логичность моти­вировки — необходимый элемент обоснованности при­говора.

Важность мотивировки приговора подчеркивается тем, что задачу по охране законности суд разрешает, карая виновных в совершении преступления, перевоспи­тывая их и воспитывая граждан СССР. Сила воспита­тельного воздействия суда зависит от убедительности его приговоров, которая в значительной мере достигается полнотой и тщательностью мотивировки.

Суммируя сказанное, приходим к выводу, что при­говор будет отвечать требованию обоснованности, если он полно и логично мотивирован; его выводы соответствуют фактам, установленным приговором; эти факты основы­ваются на доказательствах, полно и всесторонне рас­крывающих все существенные обстоятельства дела; до­казательства получены, исследованы и оценены с соб­людением соответствующих требований процессуального закона. Все это будет свидетельствовать о том, что фак­ты, признанные судом установленными, соответствуют действительности. Только при соответствии фактов, кото­рые признаны судом установленными действительности, приговор отвечает требованию обоснованности.

Этим и определяется то, на что должно быть обраще­но внимание суда второй инстанции при проверке обос-

- 97 -

нованности приговора; определяется объем этой про­верки.

Приговор советского суда должен быть обоснован­ным. Он должен быть и истинным. Каково соотношение этих понятий?

Истинность приговора есть соответствие действитель­ности (совпадение с действительностью) фактов, уста­новленных судом в приговоре.

Это соответствие не устраняется и в случаях, когда, изложив в приговоре объективно достоверные факты, суд не сумел правильно и полно мотивировать свои выводы в приговоре или вообще не мотивировал их. В таких и по­добных случаях приговор будет истинным, но он не мо­жет быть признан обоснованным.

Практически возможны случаи, когда приговор, по­становленный после отмены первого приговора по моти­вам его необоснованности, признает установленными те же факты, что и первый приговор, и тем самым под­твердит истинность первого приговора.

Из сказанного можно сделать вывод, что понятие обоснованности шире понятия истинности приговора— всякий обоснованный приговор есть истинный приговор. Но истинность приговора еще не говорит о его обосно­ванности. С этой точки зрения нам представляется не­точным утверждение о том, что «обоснованность при­говора — это его соответствие фактическим обстоятель­ствам дела, то есть истинность, правильность по суще­ству».

Истинность—важное, но не единственное требование, которому должен отвечать приговор, чтобы он мог слу­жить разрешению задач социалистического правосудия. Только убедительный приговор служит своей цели. Но для того, чтобы приговор исключал сомнения в своей правильности, в нем не только должны быть изложены

- 98 -

объективно достоверные факты, но должны быть приве­дены и необходимые доказательства; приговор должен быть мотивирован. Именно поэтому к приговорам совет­ского суда предъявляется требование обоснованности, а не только истинности.

Раскрывая соотношение истинности приговора и его обоснованности, важно отметить, что обязанность суда привести в приговоре доказательства, на которых осно­вываются установленные им факты, служит гарантией установления этих фактов в соответствии с действитель­ностью.

5. Фактические обстоятельства дела суд первой ин­станции устанавливает путем исследования и оценки доказательств. Поэтому, проверяя обоснованность пригово­ра, вышестоящий суд должен проверить оценку доказа­тельств судом первой инстанции.

Особенности процесса оценки доказательств опреде­ляют конкретные задачи вышестоящего суда при провер­ке оценки, произведенной при решении дела по суще­ству.

Что же представляет собой оценка доказательств, пра­вильность которой обязан проверить суд второй инстан­ции?

Оценка доказательств есть процесс познания достоверности имеющихся источников доказательств и значе­ния фактов, полученных с их помощью. Результатом это­го процесса является оценочное суждение следователя, суда первой, второй или надзорной инстанции.

Характер этого оценочного суждения определяется той задачей, для разрешения которой совершался про­цесс оценки доказательств. В суде первой инстанции до­казательства оцениваются для решения дела по суще­ству, для решения вопроса о виновности или невиновно­сти преданного суду лица. В связи с этой задачей, ре­зультатом оценки доказательств судом первой инстанции является его вывод о степени достоверности рассмотрен-

- 99 -

ных источников доказательств и значении фактов, уста­новленных на их основе.

Суд второй инстанции дела по существу не решает. Он проверяет законность и обоснованность обжалованного или опротестованного приговора. Результатом оценки доказательств судом второй инстанции является его суж­дение об обоснованности выводов суда первой инстан­ции о достоверности источников доказательств, которые были в распоряжении суда, и значении установленных на их основе фактов.

Логическая деятельность судей по оценке доказа­тельств всегда имеет своей основой восприятие доказа­тельств судом.

Нельзя и во времени логическую деятельность по оценке доказательств оторвать от восприятия доказа­тельств. В процессе восприятия отдельных доказательств у суда вырабатывается  не  только представление о данном доказательстве, но также в результате сложной мыслительной деятельности, которая сопутствует воспри­ятию, суд приходит к пониманию существа и характера связей между отдельными доказательствами. У него складываются общие суждения и умозаключения об от­ношении данного факта или группы фактов к исследу­емому событию; суд приходит к определенному оценоч­ному суждению.

Связи между отдельными явлениями познаются не сразу, а постепенно. Это —процесс. Поэтому нельзя пред­положить, что доказательства оцениваются судом только о совещательной комнате.

Суд в ходе судебного следствия не пассивно воспри­нимает доказательства. Он анализирует их и сопостав­ляет. Помогают   правильной оценке доказательств и те доводы, которые приводят стороны во время прений.

В связи с этим, в ходе всего судебного разбира­тельства у суда постепенно формируется и нарастает внутренняя убежденность в правдивости или ложности

- 100 -

полученных сведений, в том, какие факты устанавлива­ются этими сведениями и каково их значение.

Вместе с тем в обстановке, когда поочередно воспри­нимаются отдельные доказательства, когда суд вплоть до окончания судебного следствия не воспринял еще всех доказательств, он не может окончательно устано­вить характер связей между ними и их достоверность. Для этого необходимо, восстанавливая в памяти пред­ставление о каждом из воспринятых доказательств, со­поставить между собой все доказательства. Поэтому за­вершающим и обязательным этапом оценки доказательств является оценка в совокупности всех рассмотренных судом доказательств. В этой связи особое значение при­обретает оценка доказательств в совещательной комнате. Этим определяется и требование, выработанное судебной практикой — окончательный вывод суда о достоверности и значении рассмотренных доказательств недопустим до его удаления в совещательную комнату. Так, Транспорт­ная коллегия Верховного Суда СССР в частном опреде­лении от 22 января 1955 г. по делу П. указала: «При­знание показаний свидетеля заведомо ложными до по­становления приговора предрешало оценку этих показа­ний».

Убеждение суда о достоверности и значении доказа­тельств формируется в ходе судебного разбирательства, но окончательно сформировывается оно только при оцен­ке в совокупности всех доказательств. Иными словами, судьи оценивают доказательства в ходе всего судебно­го разбирательства, но заключительным этапом всегда должна быть оценка доказательств в совещательной комнате.

Важно подчеркнуть, что оценка доказательств не представляет собой отдельного этапа в деятельности су­да. Более того, оценка доказательств не представляет со-

- 101 -

бой и отдельного этапа в деятельности органов расследо­вания. Это непрерывный процесс, который начинает­ся с момента возбуждения уголовного дела и завершает­ся судом в совещательной комнате. Отсюда можно сде­лать важный практический вывод. Проверить правиль­ность оценки доказательств при решении дела по суще­ству суд второй инстанции не может только на основе материалов судебного разбирательства. Для этого суд второй инстанции должен учитывать, какие доказатель­ства были собраны на предварительном следствии и как они были оценены следствием.

Каковы в свете изложенного те практические задачи, которые стоят перед судом второй инстанции, проверяю­щим правильность оценки доказательств при решении дела по существу?

1) В любом процессе познания логические выводы должны соответствовать фактам, на основе которых сде­ланы эти выводы. Применительно к проверке оценки доказательств это ставит перед судом второй инстанции задачу установить, лежат ли в основе выводов суда доказательства и нет ли выводов, основанных на пред­положениях суда, соответствуют ли выводы суда имею­щемся доказательствам, достаточны ли имеющиеся доказательства для тех выводов, к которым пришел суд. Эта последняя задача обязывает вышестоящий суд, в ча­стности, проверить, все ли существенные для дела дока­зательства, собранные на предварительном следствии, а также те, об истребовании которых в судебном заседании ходатайствовали стороны, были рассмотрены судом первой инстанции.

2) Оценивая доказательства, суд обязан учесть всю совокупность доказательств, которые были рассмотрены в судебном заседании по данному делу. Только при этом условии будет правильной оценка каждого отдельного доказательства и всех их вместе. Это ставит перед су­дом второй инстанции задачу проверить, не решил ли суд первой инстанции вопрос о значении и достоверности того или иного доказательства до удаления в совещатель-

- 102 -

ную комнату, и вместе с тем — охватывает ли оценка всю совокупность доказательств, не выпали ли отдельные до­казательства из поля зрения суда, решившего дело по существу.

В создании условий, обеспечивающих суду второй инстанции возможность вдумчиво оценить всю совокуп­ность доказательств, важное значение имеет тайна совещательной комнаты. Вышестоящий суд должен про­верить соблюдение этого условия.

3) Суд второй инстанции должен установить, лежат ли в основе суждения суда первой инстанции о досто­верности и значении доказательств его личные восприя­тия этих доказательств.

Но этого недостаточно. Правильность оценки гаран­тируется, в частности, тем, что суд активно воспринима­ет доказательства: задает вопросы подсудимым, свиде­телям и т.д. Такая же возможность должна быть предо­ставлена и сторонам, что тоже содействует правильности оценки доказательств судом. Поэтому в основе выводов суда первой инстанции должны лежать не вообще имею­щиеся в деле доказательства, с которыми ознакомился суд, а только те, которые были рассмотрены в судебном заседании. Это требование закреплено в ст. 23 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных респуб­лик (ст. 319 УПК РСФСР).

Выясняя в связи с проверкой оценки доказательств соблюдение норм процессуального закона, вышестоящий суд должен проверить исполнение и этой нормы.

Проверяя приговор по делу В., признанного винов­ным в хищении кожаных перчаток у гр. Л., Судебная кол­легия по уголовным делам Московского городского суда в своем определении от 29 апреля 1955 г. указывает: «...Другие свидетели, а именно С., Ф., В., П. и Л., в су­дебное заседание не явились и не допрашивались. Меж­ду тем их показания суду надлежало проверить в су­дебном заседании, как это требует ст. 319 УК РСФСР.

Ссылка суда на показания свидетелей В., П., и С., которые допрошены были другим составом суда 31 мар­та 1955 г., неосновательна, ибо приговор выносится су­дом, который непосредственно проверяет материалы де­ла в судебном заседании, воспринимает непосредствен­но все доказательства, оценивает их». Поскольку это требование судом первой инстанции было нарушено, Су-

- 103 -

дебная коллегия приговор отменила, и дело передала на новое рассмотрение.

Восприятие доказательств из первоисточников гаран­тирует, как правило, большую достоверность познания. Это обязывает суд второй инстанции проверить, все ли возможности получения первоисточников были исполь­зованы при решении дела по существу.

4) В основе процесса оценки доказательств лежит восприятие доказательств судом, от качества которого в значительной степени зависит правильность оцен­ки доказательств. Этим определяется еще одна задача суда второй инстанции при проверке оценки доказательств. Суд второй инстанции обязан установить, были ли соблюдены требования процессуального закона, гаранти­рующие правильность восприятия судебных доказательств. В частности, было ли выполнено требование непре­рывности судебного заседания, соблюдался ли установ­ленный законом порядок исследования доказательств (например, были ли удалены свидетели до допроса каж­дого из них судом) и т.д.

5) Условием достоверности оценки доказательств является соблюдение процессуальных норм, устанавли­вающих порядок собирания и закрепления доказательств. Это ставит перед вышестоящим судом задачу проверить исполнение данной группы процессуальных норм судом первой инстанции и особенно органами расследования, поскольку основная масса доказательств собирается в процессе предварительного следствия.

Важнейшую сторону процесса оценки доказательств составляет логическая деятельность. Суд второй инстан­ции обязан проверить логичность выводов суда первой инстанции по оценке доказательств. При разрешении той задачи важное значение принадлежит мотивировке приговора, которая фиксирует мыслительную деятель­ность суда по оценке доказательств. Именно поэтому не­мотивированный приговор, как в значительной мере ли­шающий суд второй инстанции возможности проверить правильность оценки доказательств, подлежит отмене. Судебная коллегия по уголовным делам Московского го­родского суда, отменяя приговор по делу Р., К. и других осужденных   по   Указу   Президиума   Верховного

- 104 -

Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охра­ны личной собственности граждан», в определении от 20 января 1956 г. отмечает: «Народным судом приговор вынесен в нарушение требований ст. 334 УПК. В при­говоре указано, что вина осужденных установлена матери­алами предварительного следствия, показаниями самих подсудимых, свидетелей и материалами, добытыми су­дебным следствием.

Между тем, какие именно свидетели и в чем они ули­чают осужденных, суд не указал. Какие именно матери­алы предварительного следствия суд имеет в виду, так­же не вытекает из содержания приговора.

Все осужденные в судебном заседании не признавали себя виновными. На предварительном следствии Р. и К., признали свою вину и уличали П. и С., но еще в стадии предварительного следствия изменили свои пока­зания. Это же касается и показаний П. Однако какие именно показания осужденных суд имел в виду, ссыла­ясь на. них, как на доказательства по делу, не видно... И, наконец, суд сослался на письмо К., как на доказа­тельство вины осужденных в предъявленном им обвине­нии. Между тем, что это за письмо и каково его содер­жание, неизвестно.

При таких обстоятельствах, когда в приговоре не указаны конкретные доказательства, которые, по мне­нию суда, привели его к убеждению о виновности всех привлеченных по делу лиц, приговор не может быть оста­влен в силе».

Таковы конкретные задачи суда второй инстанции при проверке оценки доказательств.

6) Каким же путем суд второй инстанции может раз­решить эти задачи? Для ответа на этот вопрос необхо­димо рассмотреть, что является критерием оценки дока­зательств.

- 105 -

Распространенным в советской процессуальной лите­ратуре является мнение, согласно которому критерием оценки доказательств является внутреннее убеждение судей. Вместе с тем не вызывает возражений мнение, что формирование внутреннего судейского убеждения проис­ходит в процессе сложной деятельности суда по отыска­нию объективной истины. «Установление материальной истины,— писал А. Я. Вышинский,— составляющее одну из основных задач советского судебного процесса, является итогом сложной психической и умственной деятельности, завершающейся формированием уверенности судьи в правильности принятого им по данному делу решения, то есть формированием так называемого внутреннего су­дейского убеждения. Этот процесс формирования внут­реннего убеждения судьи происходит на основе вос­приятия и оценки судом проходящих перед ним фак­тов (доказательств). И далее: «Внутреннее судейское убеждение, являющееся результатом, итогом работы судьи по исследованию дела, являющееся завершением этой работы, определяет содержание судебного решения или судебного приговора».

Признавая безусловную правильность понимания при­роды внутреннего судейского убеждения как итога слож­ной психической и логической деятельности суда по исследованию и оценке доказательств, уже в силу этого

- 106 -

мы не можем признать что внутреннее убеждение являет­ся критерием оценки доказательств.

Сами понятия «критерий», «Мерило» говорят о том, что то, что служит этим критерием уже существует к моменту, когда с его помощью подходят к определению истинности и значения доказательств, то есть к их оцен­ке. Между тем внутреннее судейское убеждение склады­вается лишь в процессе и в итоге определения достоверности и значения доказательств, лишь в процес­се и в итоге исследования доказательств и их оценки. Как знание постепенно вырастает из незнания, так и внутрен­нее убеждение судьи постепенно формируется и крепнет по мере оценки доказательств. «Когда судьи приступают к рассмотрению конкретного уголовного дела, — пишет проф. М. С. Строгович, — внутреннего судейского убеж­дения у них еще нет, так как это убеждение может сло­житься только в результате рассмотрения данного дела, после проверки всех собранных по делу доказательств. Если бы судьи приступили к рассмотрению дела, уже бу­дучи убеждены в правильности или неправильности тех или иных фактов, достоверности или недостоверности тех или иных доказательств виновности или невиновности об­виняемого,— это было бы не убеждение, а предубежде­ние...».

Когда судья приступает к оценке доказательств, у не­го еще нет внутреннего убеждения. Это вполне естествен­но. Но то, чего нет в момент, когда суд приступает к оценке доказательств не может служить критерием этой оценки.

Решить вопрос о критерии оценки доказательств — значит решить вопрос о том, с чем соизмеряет судья рас­сматриваемые им доказательства, в чем находит опору при определении достоверности доказательств и их значения.

В работе «Материальная истина и судебные доказа­тельства в советском уголовном  процессе» проф. М.С.Строгович пишет: «...без социалистического пра­восознания и независимо от него судьи не могут решить Правильно, относятся ли те или иные доказательства к де­лу или не относятся, можно ли считать тот или иной

- 107 -

факт установленным или нельзя считать его установлен­ным и т. д.».

Соглашаясь с тем, что без правосознания указанные вопросы не могут быть решены, мы полагаем, что толь­ко на основе правосознания они тоже не могут быть решены.

Только с позиции своих взглядов о правомерности иле неправомерности определенного поведения (то есть толь­ко на основе правосознания), те или иные сведения не могут быть признаны истинными или ложными, а тот или иной факт —установленным или неустановленным. Поэтому одно правосознание не может служить крите­рием оценки доказательств.

Оценить доказательства — значит определить их до­стоверность и значение для дела. Что же дает возмож­ность судье установить, ложно или истинно данное до­казательство? Его знания, которые он приобрел личным житейским опытом, опытом работы, а также путем овла­дения научными данными.

Справедливо указывают в своей работе М.А.Чельцов и Н.В.Чельцова, что каждая из отраслей знания, изучаемых судебными работниками, снабжает их доста­точным количеством общих оценочных суждений, на ос­нове которых они и подходят к определению достовер­ности доказательств.

Но для оценки доказательств необходимо установить не только их достоверность — необходимо определить их значение для рассматриваемого уголовного дела. На ос­нове чего судья может прийти к выводу, что данный факт связан с главным фактом? Очевидно, что к такому выводу судья приходит, руководствуясь своим правосоз­нанием, а также и знаниями как научными, так и почерп­нутыми из его житейского опыта.

При оценке доказательств судья находит опору в со­вокупности своих знаний и правосознании, которые по­могают ему определить достоверность и значение рас­смотренных доказательств. Именно социалистическое

- 108 -

правосознание судьи и совокупность его знаний служат критерием оценки доказательства.

Нам могут возразить, что при оценке доказательств по отдельному делу нет необходимости каждый раз ис­пользовать все многосторонние знания и взгляды судьи. И это действительно так. Но это нисколько не меняет то­го положения, что критерием оценки доказательств явля­ется именно вся совокупность знаний и взглядов судьи, в том числе и его правосознание.

Процесс оценки доказательств носит избиратель­ный характер в том смысле, что в зависимости от кон­кретного характера доказательств и предмета доказывания из всей совокупности своих знаний и взглядов судья применяет именно те, которые дают возможность вскрыть достоверность и значение именно этих доказательств. Но, рассматривая, а значит и оценивая доказательства, судья не может знать заранее, что именно из его знаний и взглядов поможет оценить данные доказательства.

Одно бесспорно — его правосознание и его знания в целом всегда содержат то, что дает возможность су­дье правильно определить достоверность доказательств и их значение. Критерием оценки доказательств и является вся совокупность знаний судьи и его правосознание. В процессе же оценки благодаря способности своего мышления выделять главное, нужное судья опирается именно на те знания, которые помогают вскрыть сущность и значение данных фактов.

Сложность процесса оценки, в частности, и состоит в необходимости выбрать именно те взгляды и знания, ко­торые относятся к исследуемым явлениям, и причем та­кие, правильность которых бесспорна.

Вместе с тем должно быть отмечено, что определенная сумма воззрений судьи всегда, независимо от конкретных обстоятельств дела, включается, участвует в процессе оценки доказательств. Так, при оценке доказательств судья всегда должен учитывать связь и взаимообусловленность предметов и явлений.

- 109 -

Социалистическое правосознание судей и их знания представляют собой продукт общественной практики. Важно отметить, что сама деятельность судей по осуще­ствлению правосудия, связанная с исследованием собы­тий, относящихся к различным областям жизни, обога­щает их знаниями, которые используются судьями в их последующей работе. Именно поэтому опыт судебной работы имеет важное значение.

Но рассмотрение уголовных дел обогащает судью не только знаниями, которые используются им в его после­дующей деятельности. В ходе исследования доказа­тельств данного дела, судья приобретает знания, которые используются им при оценке доказательств в данном же деле. Например, суд рассматривал дело о хищении де­нежных сумм лицами, которым они выдавались под от­чет. Для решения дела необходимо было установить, ка­ков порядок выдачи денег под отчет в данной организа­ции и какова система отчета в использовании этих денег. С этой целью суд допросил свидетелей, показания кото­рых дали суду определенные знания по данным вопросам. Правильность этих знаний будет проверяться судом в хо­де дальнейшего исследования доказательств. Но несом­ненно и другое — эти знания будут использованы судом при оценке доказательств как в ходе судебного следствия, так и в совещательной комнате. Или на основе знаний психологии, судья познает психологию данного свидетеля. Знание психологии данного свидетеля учитывается су­дьей как при оценке показаний этого свидетеля, так и при оценке иных доказательств по данному делу. При­чем достоверность знаний судьи о психологии данного свидетеля будет зависеть от глубины его общих знаний психологии.

Поскольку оценка доказательств производится судья­ми на основе их знаний и правосознания, а эти знания и правосознание являются результатом практики, критери­ем истинности оценочных суждений судьи выступает практика.

Иначе и не может быть. Оценка доказательств — один из случаев процесса познания, она подчинена общим закономерностям этого процесса.

Не противоречит ли тот вывод, к которому мы при­шли — критерием оценки доказательств является право-

- 110 -

сознание судьи есть совокупность его знаний – тому, что критерием истинности оценки является практика?

Разумеется, противоречия нет. Правосознание судьи и совокупность его знаний есть форма, в которой практика привлекается к процессу познания в одной из конкретных областей, к оценке доказательств судом и органами рас­следования.

Признание социалистического правосознания и сово­купности знаний судьи критерием оценки доказательств, указывает на то, где судья находит опору при определе­нии достоверности и значения доказательств, с чем соиз­меряет он сведения, полученные от свидетелей, экспертов и т. д.

Но знания и взгляды судьи — результат практики. Следовательно, практика и выступает критерием оценки доказательств.

Поскольку практика при оценке доказательств при­влекается через правосознание судьи и совокупность его знаний, исключительно важным является подбор кад­ров судебного и следственного аппарата, задача укреп­ления судебного и следственного аппарата лицами, об­ладающими житейским опытом, овладевшими теорией марксизма, имеющими глубокие и всесторонние научные знания.

Сказанное о критерии оценки доказательств ни в ко­ей мере не умаляет значения внутреннего судейского убеждения.

Внутреннее убеждение судей не может существовать безотносительно к определенному, конкретному судебно­му делу. Оно выражает признание судьей существования определенных фактов, относящихся к рассматриваемому им делу. Такое признание складывается постепенно в хо­де оценки доказательств и окончательно утверждается в итоге оценки доказательств.

Именно поэтому внутреннее убеждение не может слу­жить критерием оценки доказательств.

Но сложившись, внутреннее убеждение судей приоб­ретает решающее значение. Руководствуясь своим внут-

- 111 -

ренним убеждением и требованиями закона, суд решает вопросы, выяснение которых является задачей всего су­дебного разбирательства, задачей всего процесса—о ви­новности или невиновности и мере наказания, если ви­новность будет признана доказанной, лиц, преданных суду. Именно в этом находит выражение независимость судей. В процессе своего формирования внутреннее убеж­дение тоже играет важную роль. Оно подсказывает судье, в частности, какие обстоятельства нуждаются в до­полнительном исследовании.

Важно отметить, что советский уголовно-процессуальный закон закрепляет условия, гарантирующие правиль­ное познание судом исследуемых отношений. Суд в рам­ках закона свободен в выборе средств для установления истины; ни одно доказательство не имеет для него зара­нее установленного значения; в основу убеждения суда кладется вся совокупность лично им рассмотренных до­казательств; при вынесении приговора присутствует только состав суда и т. д.

Утверждая, что внутреннее убеждение не является критерием оценки доказательств, не вступаем ли мы в противоречие с законом? Известно, что ст. 23 Основ уго­ловного судопроизводства СССР и союзных республик устанавливает, что доказательства оцениваются по внут­реннему убеждению судей.

На наш взгляд, утверждение, что критерием оценки доказательств является совокупность знаний судьи и его социалистическое правосознание, не противоречит при­веденному указанию ст. 23 Основ. В этом можно убе­диться, сопоставив ст. ст. 20 и 23 Основ уголовного судо­производства СССР и союзных республик. Это сопо­ставление делает очевидным, что указанием на внутрен­нее убеждение судей закон закрепил важнейшее положе­ние всего советского уголовного процесса, суть которого в том, что оценка доказательств полностью доверена су­ду. Она не предрешается формальными, заранее данны­ми положениями о ценности доказательств, подобными тем, которые присущи теории формальных доказательств. Суд сам решает, что допустить в качестве доказательст­ва и какое признать значение за каждым из рассмотрен-

- 112 -

ных доказательств. При этом суд сам должен быть убеж­ден в истинности или ложности доказательства и в том значении, которое он ему придает.

Но из этого следует, что подлинный смысл нормы за­кона (ст. 319 УПК РСФСР) не дает оснований утверж­дать, что внутреннее убеждение закон рассматривает как критерий, мерило производимой судом оценки.

Внуреннее убеждение складывается в процессе и на основе оценки всей совокупности доказательств. Сама же оценка доказательств — определение их достоверности и значения — осуществляется на основе правосознания и совокупности знаний судьи. Именно социалистическое правосознание судей и совокупность их знаний, основан­ных на практике, служат критерием оценки доказа­тельств. Это, несомненно, не противоречит тому, что вы­воды суда о достоверности и значении доказательств не предрешаются заранее установленными указаниями о ценности доказательств.

Наоборот, социалистическое правосознание и совокуп­ность знаний суда могут быть критерием оценки доказа­тельств при условии, если оценка доказательств полно­стью доверена суду, если она не предрешается заранее установленными данными о ценности доказательств, то есть, когда она, пользуясь терминологией закона, произ­водится «судьями по их внутреннему убеждению».

Итак, опираясь на свое правосознание и знания, суд первой инстанции определяет достоверность и значение собранных по делу доказательств, оценивает их.

Для проверки правильности этой оценки вышестоя­щий суд должен установить, можно ли признать достовер­ными доказательства, признанные таковыми при решении дела по существу, не вызывают ли они обоснованных сом­нений в своей достоверности и можно ли придать доказа­тельствам то значение, которое придал им суд первой инстанции.

Решить эти вопросы только путем проверки соблюде­ния судом соответствующих норм процесса (путем про­верки соблюдения требования об удалении свидетелей до момента их допроса судом и т. п.) — нельзя.

Нельзя ответить на эти вопросы и путем сопостав­ления оценки, которую дал доказательствам суд первой инстанции, с определенными, заранее установленными

- 113 -

данными о силе и значении этих доказательств, ибо в со­ветском уголовном процессе таких данных нет. 

В связи с этим для проверки правильности оценки до­казательств судом первой инстанции существует один путь — вышестоящий суд должен сам воспринять все имеющиеся в деле доказательства и, опираясь на свои знания и социалистическое правосознание, прийти к суж­дению о том, можно ли признать достоверными доказа­тельства, признанные таковыми судом первой инстан­ции, не вызывают ли они обоснованных сомнений в своей достоверности и можно ли придать собранным доказа­тельствам то значение, которое придал им суд первой ин­станции. А это и есть оценка доказательств.

Для проверки правильности оценки доказательств су­дом первой инстанции вышестоящему суду необходимо самому оценить доказательства.

Право суда второй инстанции на оценку доказательств долгое время вызывало споры. Так, в одном из своих определений, относящихся к 1922 г., Верховный судеб­ный контроль НКЮ указал: «Объяснения подсудимых и показания свидетелей подлежат исключительной оценке ревтрибунала...». Циркуляр Наркомюста УССР от 11 фев­раля 1921 г. по поводу оценки доказательств судом вто­рой инстанции установил: «Оценка имеющихся в деле отдельных доказательств, определение их значения, сте­пени достоверности и взаимоотношения предоставлено народному суду, решающему дело по существу; Совнарсуду же не предоставлено право, пересмотра и проверки произведенной в нарсуде оценки отдельных доказа­тельств: Совнарсуд лишь отменяет приговор или решение в тех случаях, когда из дела ясно, что приговор или ре­шение очевидно противоречит всей совокупности имею­щегося в деле материала и не основан на этом последнем и что таким образом выводы, сделанные судом, являются произвольными и голословными».

На основании обобщения судебной практики Верхов­ного Суда СССР проф. И.Т.Голяков в 1940 г. сделал

- 114 -

вывод, что «нередко вместо ответа по существу жалобы осужденного, оспаривающего правильность оценки судеб­ных доказательств, шаблонно ссылаются, вопреки закону о судоустройстве, на то, что оценка доказательств принад­лежит суду, вынесшему приговор».

Ошибочная позиция некоторых судов второй инстан­ции относительно права на оценку доказательств находила попытки теоретического обоснования.

Проверка обоснованности приговора невозможна без проверки правильности произведенной оценки доказа­тельств. А такая проверка требует, чтобы суд второй инстанции сам оценил доказательства. Это свидетельст­вует об особой важности правильной и единой по­зиции всех судов второй инстанции в вопросе об оценке до­казательств. Поэтому в 1950 г. Пленум Верховного Суда СССР постановил: «... обратить внимание судов, что при кассационном рассмотрении дела они обязаны исследо-

- 115 -

вать, сопоставить и оценить все доказательства по делу с тем, чтобы решить вопрос, насколько вывод суда обоснован материалами дела».

Проверяя обоснованность приговоров, любой выше­стоящий суд оценивает доказательства, имеющиеся в деле и представленные сторонами. Подтверждением этому слу­жит практика вышестоящих судов, в частности, практика Верховного Суда СССР.

В качестве примера мы можем привести определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Су­да СССР от 23 марта 1955 г. по делу Д. Д. был признан виновным в том, что 8 сентября 1953 г., будучи в не­трезвом состоянии, управлял грузовой автомашиной, водителем которой был осужденный по этому делу шо­фер К., и, следуя по одной из улиц города Вильнюса, наехал на гр-ку Л. Не оказав ей помощи, Д. скрылся.

Приговор по делу Д. был отменен, поскольку он был основан на противоречивых свидетельских пока­заниях. К этому выводу вышестоящий суд пришел, тща­тельно оценив как каждое из имеющихся в деле доказа­тельств, так и все доказательства в совокупности. Свое суждение о достоверности собранных доказательств Су­дебная коллегия изложила в определении и мотивирова­ла его. В определении сказано:

«Допрошенный неоднократно на предварительном следствии К. дал разноречивые показания, то утверждая, что наезд совершил Д., то показывая, что наезд совершил находившийся с ним вместе его знакомый, которому он разрешил управлять автомашиной, и что Д. в это время и машине не было.

В судебном заседании К. утверждал, что с ним в ав­томашине во время наезда Д. не было.

Не доверяя этим показаниям, суд обосновал обвини­тельный приговор в отношении Д. показаниями свидете­лей, а также протоколами опознания. Однако показания этих свидетелей вызывают большие сомнения.

- 116 -

Как видно из дела, в момент совершения преступле­ния милиционер Р. стоял на посту на улице Шопена, а лей­тенант милиции П. и сержант железнодорожной мили­ции У. в это время проходили по улице Шопена.

П. показал, что он видел, как грузовая автомашина, в кабине которой было два человека, сбила на улице Шо­пена женщину, после чего он приказал постовому мили­ционеру Р. остановить следовавшую по улице легковую автомашину и догнать удалявшуюся грузовую автомаши­ну. Так как задержать автомашину не удалось, П. с прибывшими работниками ОРУД'а поехали на мельзавод, где была обнаружена разыскиваемая автомашина и за­держан шофер К. Д. там не оказалось.

Свидетель Р. подтвердил, что он действительно на легковой автомашине догонял грузовую автомашину и дважды пытался остановить ее, но ему это не удалось. Как пояснил Р., он видел, что в кабине машины у руля, сидел шофер с темными волосами в фуражке, а рядом с ним сидел человек без головного убора со светлыми волосами, он высовывался из кабины и наблюдал за погоней.

При предъявлении для опознания личности 9 сентября 1953 г. Р. заявил, что он опознал К. за то лицо, которое было за рулем после наезда на женщину, и что он видел, что рядом с этим лицом с правой стороны сидел блондин без головного убора.

10 сентября 1953 г. П. опознал в Д. того человека, который сидел за рулем при наезде на женщину.

Таким образом, между опознаниями Р. и П. имеются существенные противоречия.

Спустя некоторое время, 17 сентября 1953 г., органами следствия был допрошен свидетель У., работник милиции, который показал, что он видел в кабине двух человек и что за рулем сидел человек без головного убора с рыжи­ми волосами.

При предъявлении для опознания личности У., как и П., также указал на Д. как на лицо, управлявшее ма­шиной.

29 сентября 1953 г. по неизвестным причинам Д. был вторично предъявлен для опознания Р., и при этом Р. дал путаные показания и пояснил, что раньше его показания были ошибочными...

- 117 -

Таким образом, из собранных материалов дела выте­кает, что лишь свидетели К., У. и Р. дали показания, ули­чающие Д. в совершении наезда на Л., но их показания, со­державшие указанные выше противоречия не подтвержде­ны другими объективными данными и серьезно опровер­гаются показаниями свидетеля Д., совпадающими с по­казаниями самого К. в судебном заседании».

Считая при наличии указанных обстоятельств обви­нение недоказанным, Судебная коллегия по уголов­ным делам Верховного Суда СССР приговор от­менила.

Приведенный пример убедительно свидетельствует о том, что вышестоящий суд оценивает доказательства. Су­дебная коллегия изучила доказательства, собранные по делу, проанализировала каждое из них, сопоставила их все вместе и пришла к выводу, что показания свидетелей, на которых основан обвинительный приговор, вызывают большие сомнения. Этот вывод явился результатом оценки доказательств Судебной коллегией.

Проверка обоснованности приговора требует оцен­ки доказательств проверяющим — вышестоящим су­дом. Но эта оценка (вышестоящим судом) не тождест­венна той, которая совершается при решении дела по существу. Это отмечает проф. М.М.Гродзинский и проф. М.С.Строгович.

Специфику оценки доказательств судом второй ин­станции советские   процессуалисты определяют по-разному.

Несмотря на различие точек зрения об особенностях оценки доказательств в суде второй инстанции, некоторые из них имеют существенное общее — признание того, что оценка доказательств в суде второй инстанции, это —

- 118 -

оценка, ограниченная по сравнению с той, которая совер­шается при решении дела по существу. Особенность оценки, собственно, и усматривается в ее ограничен­ности.

С такой постановкой вопроса мы не можем согла­ситься.

Те процессуалисты, которые признают ограниченный характер оценки доказательств судом второй инстанции, вместе с тем признают, что проверить оценку, совершен­ную при решении дела по существу, иначе, как оценив доказательства, суд второй инстанции не может. А если его оценка ограничена по сравнению с той, правильность которой им проверяется, то естественен вывод, что в ка­ких-то пределах оценка, совершенная судом первой ин­станции, не может быть проверена. Вполне логично проф. Н.Н.Полянский, говоря о пределах оценки дока­зательств судом второй инстанции, исходит из отсутствия «во многих случаях у вышестоящего суда возможности проконтролировать правильность внутреннего убеждения судей даже тогда, когда вышестоящий суд признает до­стоверность всех доказательств, положенных в основание приговора». Но ведь с таким утверждением согласиться нельзя, ибо это означало бы, что возложенная на суды второй инстанции и практически ими разрешаемая зада­ча по проверке обоснованности приговоров в значитель­ной мере неосуществима.

Мы полагаем, что постановка вопроса об ограничен­ности оценки доказательств судом второй инстанции не нужна и необоснованна. Ибо оценка доказательств — всегда процесс целенаправленный. Она всегда подчине­на тем задачам, которые стоят перед судом, и под углом зрения этих задач осуществляется.

Перед судом первой и второй инстанций стоят разные задачи. В соответствии с этим и оценка доказательств в суде первой и второй инстанции имеет разные цели. Поэтому нет оснований говорить об ограниченности оцен­ки доказательств судом второй инстанции. Вышестоящий суд при проверке законности и обоснованности пригово­ров производит свою оценку доказательств. Эта оценка, подчиненная задачам суда второй инстанции, вполне за-

- 119 -

конченный процесс именно с точки зрения тех задач, для достижения которых она и осуществляется. Поэтому и нет оснований считать оценку доказательств судом второй инстанции ограниченной и видеть в этом ее особен­ность.

Оценка доказательств в суде второй инстанции, также как и оценка доказательств в суде первой инстанции, является частью процесса познания, в силу чего она под­чинена закономерностям процесса познания. Так, оцени­вая доказательства, суд второй инстанции должен вос­принять их, рассмотреть все доказательства в совокупно­сти и определить, опираясь на свои знания и правосозна­ние, можно ли за этими доказательствами признать то значение, которое им придал суд при решении дела по существу.

Вместе с тем процесс оценки доказательств в суде второй инстанции имеет и свои особенности, которые определяются задачами суда второй инстанции, ибо, как было сказано, оценка всегда подчинена определенным задачам и ими определяется.

Задача суда второй инстанции – не решить дело по существу, а проверить правосудность обжалованного при­говора.

В соответствии с характером этой задачи приговор должен быть отменен не только тогда, когда точно уста­новлена его незаконность и необоснованность, но также и в случаях, когда правильность приговора вызывает сом­нение. Поэтому перед судами второй инстанции не стоит задача установить, ложно или истинно доказательство и каково его действительное значение. Процесс оценки бу­дет закончен и в тех случаях, когда вышестоящий суд поставит под сомнение (обоснованно, разумеется) досто­верность доказательств или значение, приданное им при­говором.

В силу того, что оценка доказательств вышестоящим судом осуществляется   под углом зрения проверки постановленного приговора, результатом процесса оцен-

- 120 -

ки не может быть иная положительная оценка доказа­тельств — суд второй инстанции не может признать до­стоверным доказательство, признанное ложным судом первой инстанции и наоборот.

Результатом оценки доказательств судом второй ин­станции, как известно, не может быть установление новых фактов. Однако это не свидетельствует об ограниченности этой оценки. Установление новых фактов не входит в за­дачу суда второй инстанции, а оценка доказательств подчинена задачам деятельности суда и полностью соответ­ствует им.

Задачи суда второй инстанции определяют условия его деятельности, которые существенно влияют на харак­тер производимой им оценки.

В силу процессуальных условий деятельности суда второй инстанции он не может, как правило, при оценке доказательств выйти за пределы источников, которые бы­ли собраны в деле до него, в процессе предварительного следствия и судебного разбирательства. Этим обстоя­тельством также определяется то, что, как уже было от­мечено, вышестоящий суд не дает иной положительной оценки доказательств, ибо в ряде случаев это потребовало бы исследования новых источников или дополнительного исследования уже собранных источников для получения новых доказательственных фактов.

Суммируя сказанное, мы приходим к выводу, что ха­рактер оценки доказательств в суде второй инстанции определяется стоящими перед ним задачами и гаранти­рует их успешное разрешение. Однако такой вывод, пра-

- 121 -

вильность которого подтверждается практической дея­тельностью вышестоящих судов, был бы невозможен, если согласиться с проф. Н.Н.Полянским, что по делам, ос­нованным на косвенных доказательствах, в ряде слу­чаев внутреннее судейское убеждение, положенное в ос­нову приговора, не поддается контролю.

Проф. Н. Н. Полянский утверждает, что «... подчи­няясь голосу своей совести, который после тщательного взвешивания всех доказательств диктует то или иное ре­шение, судья выносит свой приговор. Вот этот-то голос совести, который произносит последнее слово, и не под­дается контролю высшей инстанции». Этот голос совести, по мнению проф. Н.Н.Полянского, является результа­том и тех впечатлений, которые складываются у судьи в процессе оценки доказательств.

На наш взгляд, впечатления, безусловно, являются одним из слагаемых в процессе оценки. Но они не могут быть положены в основу приговора как доказательства; впечатление — не доказательство. Они правомерно мо­гут войти в процесс оценки, если эти впечатления сами основаны на доказательствах, на рассмотренных судом и имеющих значение для дела фактах.

Впечатление судьи не произвольно, оно отражает объективно существующее и воспринятое им. Именно поэтому внутреннее судейское убеждение, имеющее одним из своих элементов впечатления, может быть и всегда должно быть аргументирование, обоснованно.

Обоснование (мотивировка приговора) является выра­жением во вне внутреннего убеждения судьи. Мотивировка включает ссылку на конкретные доказательства, а

- 122 -

также суждения суда, которые раскрывают его внутрен­нее убеждение и показывают, почему суд пришел именно к такому убеждению о значении и достоверности данных доказательств и положил их в основу приговора.

Поскольку основой всех элементов внутреннего судей­ского убеждения служат факты, оно может и должно быть мотивировано с такой полнотой, которая необхо­дима и достаточна для того, чтобы проверить само это убеждение. И в делах, основанных на косвенных доказа­тельствах, эта возможность раскрыть и обосновать внут­реннее убеждение не меньше, чем в делах, основанных на прямых доказательствах, но несомненно, представляет собой задачу более сложную.

Проф. Н.Н.Полянский признает, что «голос совести» в делах, основанных на косвенных доказательствах, ди­ктует решение после тщательного взвешива­ния доказательств. Если это так, этот «голос со­вести» может и должен быть обоснован судом первой ин­станции и, следовательно, может и должен быть проверен вышестоящим судом. Если же в основе «голоса совести», продиктовавшего решение суда, не лежат доказательства (а об этом можно судить по имеющимся в деле материа­лам и по мотивировке приговора), то само по себе это обстоятельство требует отмены приговора.

Сказанное приводит к выводу, что дела, основанные на косвенных доказательствах, не ограничивают возможность суда второй инстанции проверить обоснованность внутреннего убеждения суда, решившего данное дело по существу.

6. Закон о судоустройстве СССР, союзных и автоном­ных республик предусматривает единое, обобщенное ос­нование к отмене приговоров — незаконность и необосно­ванность. Это обобщенное основание находит конкрети­зацию в системе кассационных оснований, закрепленных в уголовно-процессуальных кодексах союзных республик.

Система конкретных кассационных оснований дает необходимую ориентировку вышестоящему суду при про­верке обжалованного приговора и вместе с тем акценти-

- 123 -

рует внимание судов первой инстанции и органов рассле­дования на наиболее важных требованиях советского уголовного и уголовно-процессуального права. Поэтому наличие нескольких кассационных оснований наряду с единым и обобщенным — практически оправданно и необходимо.

Наличие системы кассационных оснований содействует единству практики судов второй инстанции. В связи с этим еще до издания уголовно-процессуальных кодексов была предпринята попытка установить ряд оснований, при наличии которых приговор должен быть отменен или изме­нен. Это было сделано Пленумом Верховного Трибунала ВЦИК в 1921 г. в «Наказе кассационным коллегиям о поводах к отмене приговоров».

Кассационное основание — это нарушение, допущен­ное по делу, в силу которого приговор является неправо­судным или его законность и обоснованность вызывает существенные сомнения. Выявление таких нарушений дает основание суду второй инстанции отменить обжало­ванный приговор или изменить его.

Кассационные основания отражают природу институ­та обжалования, опротестования и проверки не вступив­ших в законную силу приговоров. Именно поэтому систе­мы кассационных оснований, закрепленные уголовно-процессуальными кодексами союзных республик, не со­держат принципиальных различий. Уголовно-процессуальные кодексы союзных республик в той или иной норме закрепляют единое положение — основанием к от­мене или изменению приговора является его незакон­ность и необоснованность.

Система кассационных оснований в советском уголов­ном процессе конкретно устанавливает, что может пов­лечь отмену приговора или его изменение. Но эта кон­кретность не умаляет необходимой свободы суда второй инстанции при решении вопроса о том, есть ли в данном

- 124 -

деле нарушения, порождающие сомнения в правосудности приговора. Система кассационных оснований совет­ского уголовного процесса удачно сочетает четкость ука­заний, необходимую для обеспечения единства кассацион­ной практики, с предоставлением вышестоящему суду необходимого простора, гарантирующего его деятель­ность по проверке приговоров от формализма. Достигает­ся это тем, что уголовно-процессуальные кодексы закре­пили обобщенные основания, каждое из которых обнимает определенную, наиболее важную сторону дея­тельности органов расследования и суда, а все вместе охватывают все те практически возможные нарушения, которые могут отразиться на законности и обоснован­ности приговора.

Недостаточность  и  неправильность проведенного следствия предусмотрена в уголовно-процессуальном кодексе РСФСР в качестве одно­го из кассационных оснований.

Это кассационное основание было закреплено в за­конодательном порядке одним из первых — Положением о народном суде РСФСР 1918 г. и Положением о народ­ном суде РСФСР 1920 г..

Недостаточным и неправильно проведенным признает­ся следствие, в результате которого остались невыяснен­ными существенные для дела обстоятельства. Поэтому при проверке полноты следствия задача вышестоящего суда состоит в том, чтобы определить, какие обстоятель­ства в данном деле являются существенными и выяснены ли они достаточно полно.

Общее определение того, что является существен­ным обстоятельством, дает сам закон, раскрывая содер­жание этого кассационного основания. Существенными являются обстоятельства, выяснение которых должно или могло повлиять на приговор (см., например, ст. 414 УПК РСФСР и п. 3 ст. 413 УПК УССР).

- 125 -

Нормы процессуального закона, устанавливающие, какие именно вопросы должны быть решены в приговоре, конкретизируют понятие существенных обстоятельств. Существенными являются обстоятельства, свидетель­ствующие о том, было ли совершено данное деяние, со­держит ли оно состав преступления и т. п.

При выяснении этих обстоятельств суд учитывает по­ложения таких статей Уголовно-процессуального кодекса (см. ст. ст. 111, 112, 113, 166 УПК РСФСР), которые требуют установления обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого, а также обстоятельств, смягчаю­щих и усиливающих степень и характер его вины.

При решении, какие обстоятельства должны быть ис­следованы в данном деле, суд находит опору и в уголов­ном законе. Диспозиция норм особенной части предусмат­ривает то, что характерно, специфично для данного соста­ва. Тем самым нормы уголовного закона указывают, что подлежит установлению, какие обстоятельства являются существенными. Указания об обстоятельствах, существен­ных для дела, содержатся и в нормах общей части Уго­ловного кодекса (ст. ст. 8, 47, 48 ук РСФСР).

Таким образом, решение о том, какие обстоятельства должны быть признаны существенными, не является произвольным. В самом законе — уголовном и уголовно-процессуальном — содержатся указания, помогающие суду определить, какие обстоятельства существенны для данного дела.

Основываясь на этих указаниях, можно сделать вывод, что существенными во всяком случае являются обстоя­тельства, свидетельствующие о том, имело ли место в дей­ствительности данное событие, где, когда, содержит ли оно состав преступления и какой именно, виновен ли в его совершении подсудимый, имеются ли обстоятельства, смягчающие или отягчающие его вину и какие именно, причинен ли преступлением имущественный ущерб и ка­кой именно; что способствовало совершению данного преступления.

- 126 -

Указания, закрепленные законом, дают вышестоящему суду необходимую основу для проверки, все ли суще­ственные обстоятельства исследованы, является ли про­веденное следствие полным.

Для правильного понимания характера обстоятельств, которые являются существенными, представляют интерес определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 22 октября 1952 г. по делу К. и определение той же коллегии от 14 января 1956 г. по делу Г. В первом из этих определений Судебная кол­легия дала важное указание о том, что при разрешении вопроса о виновности лиц, допустивших недостачу, орга­ны расследования и суд обязаны тщательно исследовать причины и размер недостачи. В определении от 14 января 1955 г. Судебная коллегия указала на необходимость исследовать в процессе расследования и разрешения де­ла по существу обстоятельства, относящиеся к устано­влению личности обвиняемого.

Судебная практика свидетельствует о том, что в ос­нове решения вопроса о существенности того или ино­го обстоятельства лежит, прежде всего, его отношение к главному факту — служит ли это обстоятельство выяс­нению виновности или .невиновности подсудимого. Судом первой инстанции было установлено, что А. и М., рабо­тая учетчиками колхоза, получили у заведующего скла­дом колхоза 290 кг пшеницы. Эту пшеницу они должны были сдать на мельницу для помола. Однако А. и М. пшеницу не сдали и присвоили ее. Это дало основание суду признать А. и М. виновными в преступлении, преду­смотренном ст. 4 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного имущества». Не подвергая сомнению установленные приговором факты, вышестоя­щий суд отменил приговор, указав, что необходимо уста­новить, кому принадлежит мельница, на которую должны были доставить муку А. и М.; велся ли учет дохода на мельнице и взыскивался ли гарнцевый сбор. В своем определении от 30 мая 1953 г. по данному делу Судебная коллегия Верховного Суда СССР указала, что все эти обстоятельства не имеют отношения к решению вопроса о виновности данных подсудимых; они не являются су­щественными для данного дела.

- 127 -

В силу неустановления существенных для дела обсто­ятельств судебной коллегией по уголовным делам Мо­сковского городского суда определением от 9 апреля 1956 г. был отменен приговор по обвинению Г. и Б. в хи­щении денег у гр-ки П. В определении сказано: «Судеб­ная коллегия находит, что приговор суда подлежит отме­не, как постановленный на недостаточно исследованных материалах дела. Суд в приговоре не указал, какую сум­му похитили осужденные. Из дела видно, что при задер­жании Г. и Б. у них было изъято около 120 руб. Потер­певшая П. утверждала, что у нее похищено 40 руб. и назвала купюры похищенных денег... в суде потерпев­шая утверждала, что у нее пропало 87 руб., а в деле име­ется постановление, из которого усматривается, что было похищено 65 руб. При повторном рассмотрении необходи­мо установить, какая сумма была похищена у потерпев­шей. Кроме того, следует... народному суду установить, кто из привлеченных по делу Г. или Б. совершил кражу и в чем выразились действия Б., якобы скрывавшего хищение, совершенное Г. Разрешение этого вопроса важно для правильной квалификации действий осужденных...».

Задача вышестоящего суда по проверке полноты след­ствия не ограничивается выяснением того, что исследова­но, ибо по делу могут быть выявлены все существенные обстоятельства, но вместе с тем каждое или некоторые из них могут быть расследованы недостаточно. Вышестоя­щий суд проверяет всесторонность исследова­ния каждого существенного обстоятельства. Именно по­этому проверка полноты расследования обязательно включает проверку доказательств, на основе которых признано установленным то или иное существенное об­стоятельство.

Итак, рассмотренное кассационное основание — не­полнота следствия — имеет место во всех случаях, когда вне поля зрения суда остались существенные для дела обстоятельства или когда эти обстоятельства не исследо­ваны достаточно полно и всесторонне. Неполнота след­ствия будет и в тех случаях, когда не были установлены существенные для дела обстоятельства в ходе предвари­тельного следствия, и этот пробел не был восполнен су­дебным следствием.

Законодательство предусматривает в качестве са­мостоятельного основания к отмене приговора суще-

- 128 -

ственное нарушение форм судопроиз­водства.

Ст. 415 УПК РСФСР говорит о таких нарушениях форм судопроизводства, которые путем лишения или сте­снения прав сторон помешали суду всесторонне рассмотреть дело. Вторая часть той же статьи указывает конкретные нарушения, влекущие отмену приговора, каж­дое из которых связано только с деятельностью суда. Таким образом, редакция данной нормы дает основание для вывода о том, что данное кассационное основание связано только с судебной деятельностью. Практика су­дов второй инстанции и теория советского уголовного процесса обоснованно усматривают наличие признаков ст. 415 УПК РСФСР и в случаях, когда существенные процессуальные нарушения были допущены в стадиях, предшествующих судебному разбирательству.

Нет оснований рассматривать существенные процес­суальные нарушения как различные кассационные основания в зависимости от стадии, на которой они были допущены. Поэтому более правильной была бы редакция этой нормы без указаний на стадию, в которой наруше­ние было допущено.

Признавая необходимым изменить редакцию ст. 415 и соответственно ст. 413 УПК РСФСР, мы не можем признать правильным и целесообразным то изменение, необходимость которого отстаивают проф. М.А.Чельцов и доцент В.П.Радьков. В целях укрепления автори­тета закона они считают необходимым исключить указа­ние на то, что лишь существенные нарушения про­цессуального закона являются основанием к отмене при­говора. Это предложение вызывает возражение по сле­дующим основаниям.

- 129 -

Лишить приговор силы, отменить его можно только тогда, когда допущенное нарушение процессуальных норм повлияло или хотя бы могло повлиять на правиль­ность решения данного дела.

Едва ли кто-нибудь будет отстаивать, например, не­обходимость отмены приговора, если он основан на дока­зательствах, полно и всесторонне раскрывающих все су­щественные обстоятельства дела, и вместе с тем, один из свидетелей, показания которого не положены в основу приговора, не был предупрежден об уголовной ответ­ственности за дачу ложных показаний. Нарушение требо­ваний процессуального закона есть, но оно не повлечет отмены приговора. Подобные случаи встречаются в су­дебной практике. В связи с этим кассационным основани­ем, то есть таким, которое влечет отмену (или измене­ние) приговора, может быть признано только суще­ственное нарушение процессуального закона.

Такое решение не умаляет авторитета закона, по­скольку признаются существенными и несущественными не процессуальные норм ы, которые все являются пра­вовыми и, следовательно, равно обязательными к испол­нению, а нарушения этих норм. Существенность или, наоборот, несущественность нарушения норм отнюдь не ведет к признанию существенности или несуществен­ности самой нормы хотя бы потому, что в зависимости от обстоятельств дела, нарушение, одной и той же нормы в одном случае может быть признано существенным, в другом—несущественным.

Критерий существенности нарушения норм процессуального кодекса установлен законом. Это важно отме­тить как одну из гарантий единства кассационной прак­тики.

Начало, положенное в основу определения существен­ности процессуального нарушения, определяется самим назначением процессуальных форм — служить средством установления истины по делу. Вместе с тем это начало подчеркивает неразрывную связь законности приговора и его обоснованности. Существенными   признаются

- 130 -

нарушения, «...которые путем лишения или стеснения га­рантированных законом прав сторон, при рассмотрении дела или иным путем, повлияли или могли повлиять на вынесение правильного приговора» (ст. 415 УПК РСФСР). Особого внимания заслуживает последнее указание зако­на. Существенным является не только нарушение, кото­рое повлияло на правильность приговора, но также и то, которое могло повлечь ошибочное решение по делу. Из этого следует практический вывод — суд второй инстан­ции, с одной стороны, отменяя приговор на основании ст. 415 УПК. РСФСР, не несет обязанности доказать, что данное нарушение повлекло ошибочность приговора по существу, с другой — вышестоящий суд обязан приговор отменить не только в случаях, когда он убежден в оши­бочности приговора, но и тогда, когда он сомневается в его правильности.

Советскому уголовному процессу известно деление существенных процессуальных нарушений (существен­ных нарушений форм судопроизводства) на условные и безусловные кассационные основания. Это деление основано на том, что некоторые процессуальные нарушения всегда независимо от конкретных обстоятельств дела порождают сомнения в правосудности постановленного приговора. Следовательно, такого рода нарушения явля­ются существенными в любом уголовном деле. Именно поэтому они прямо перечислены в законе, так как касса­ционным основанием является именно существенное на­рушение требований процессуального закона.

В работе «Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе» проф. М.М.Гродзинский пишет: «Некоторые процессуальные нарушения выражаются в несоблюдении основных, исходных поло­жений советского уголовного процесса и поэтому всегда

- 131 -

влекут за собой отмену приговора. Это так называемые безусловные кассационные поводы или правильнее — безусловные кассационные основания».

Такое определение существа безусловных кассацион­ных оснований вызывает возражения. Ибо основные, ис­ходные положения советского уголовного процесса не исчерпываются перечнем ч. 2 ст. 415 УПК РСФСР; к ним относятся все принципы советского уголовного процесса.

В качестве одного из безусловных кассационных ос­нований ст. 415 УПК РСФСР указывает непрекращение дела судом при наличии предусмотренных ст. 4 УПК РСФСР условий, обязательно   влекущих   прекра­щение.

В числе оснований прекращения дела п. 3 ст. 4 УПК РСФСР указывает на отсутствие жалобы потерпевшего по делам частного обвинения. Вместе с тем согласно п. «г» ст. 6 Основ уголовного судопроизводства СССР все дела, возбуждаемые по жалобе потерпевшего, могут быть возбуждены и по инициативе прокурора. В соответствии с этим Пленум Верховного Суда СССР своим постано­влением от 17 января 1927 г. разъяснил ст. 10 УПК РСФСР, указав, что прокурор имеет право на возбужде­ние дел частного обвинения. Поэтому само по себе отсут­ствие жалобы потерпевшего по делам частного обвинения не создает кассационного основания. Лишь при условии невозбуждения дела частного обвинения прокурором от­сутствие жалобы потеплевшего влечет за собой прекра­щение возбужденного уголовного   дела.   Следова­тельно, редакция этой нормы также нуждается в уточнении.

Статья 4 УПК РСФСР, на которую ссылается ст. 415 в числе оснований, влекущих прекращение дела, указы­вает на отсутствие в деяниях обвиняемого состава пре­ступления, истечение давности и акт амнистии, если им исключается наказуемость совершенного обвиняемым деяния. В то же время ст. 326 УПК РСФСР те же об­стоятельства предусматривает в качестве оснований для

- 132 -

вынесения приговора (в первом случае — оправда­тельного, в двух других — обвинительного). Следова­тельно, само по себе непрекращение дела в этих слу­чаях еще не создает кассационного основания. Ибо при установлении этих обстоятельств в стадии судебного разбирательства правомерным будет именно не прекраще­ние дела, а постановление соответствующего приговора. Поэтому формулировка данного основания (п. 2 ст. 415 УПК РСФСР) не может быть признана удачной.

Но дело не только в редакционной неточности. Непре­кращение дела при отсутствии в действиях обвиняемого состава преступления вообще не может быть отнесено, на наш взгляд, к существенному нарушению форм судопроизводства. Ибо непрекращение дела при отсут­ствии в действиях подсудимого состава преступления есть один из случаев неправильного применения уголов­ного закона и, следовательно, оно составляет кассацион­ное основание, предусмотренное не ст. 415 УПК РСФСР, а ст. 416 того же Кодекса. Сказанное относится и к не­прекращению дела при наличии акта амнистии, исключающего наказуемость совершенного деяния, и к непре­кращению дела при истечении давности уголовного преследования. И то, и другое нарушение является одним из случаев «неприменения судом закона, который подлежал применению», а нарушения такого рода предусмотрены ст. 416 УПК РСФСР.

Участие подсудимого в судебном заседании гаранти­рует его законные интересы и содействует, как правило, наиболее всестороннему рассмотрению данного дела. Поэтому наш закон допускает заочное разбирательство в исключительных случаях, а рассмотрение дела в отсут­ствие подсудимого, кроме этих исключительных, прямо предусмотренных законом случаев, является безусловным кассационным основанием.

- 133 -

По закону заочное рассмотрение может иметь место: при прямо выраженном согласии подсудимого, которое не является обязательным для суда, и если доказано, что подсудимый уклонился от получения повестки о вызове в суд или скрывается от суда (ст. 265 УПК РСФСР).

Первое из указанных оснований имеет место, если со­гласие подсудимого не является вынужденным. В опре­делении Судебной коллегии по уголовным делам Верхов­ного Суда СССР от 16 января 1954 г. по делу Г. подчер­кивается важность соблюдения этого условия. Отменяя приговор по делу Г., Судебная коллегия указала: «В де­ле имеется письменное заявление Г., в котором она выра­зила согласие на рассмотрение дела в ее отсутствие. Од­нако это заявление нельзя признать добровольным, так как Г. в силу своей болезни не могла явиться в суд и дать объяснения по поводу предъявленного ей обвине­ния... При этих условиях ее заявление не давало права суду на заочное рассмотрение дела...».

Уклонение подсудимого от суда как основание для за­очного разбирательства имеет место в силу прямого ука­зания закона, если это уклонение доказано. Кассацион­ная практика, направляя деятельность судов по пути строжайшего соблюдения законности, требует неуклон­ного исполнения этого условия. Основанием для отмены Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда СССР приговора по делу Б. и других послужило несоблюдение судом этого требования. Обвиняемые по данному делу С. и Б. были арестованы и уволены с ра­боты. Освобожденные из-под стражи под подписку о не­выезде, они нарушили подписку о невыезде. Это и дало суду повод рассмотреть дело о них заочно. Судебная кол­легия в своем определении от 5 мая 1954 г. указала, что обвиняемые до ареста жили в общежитии, куда после ареста они возвратиться не могли, так как от работы были освобождены. В этих условиях суд обязан был при­нять меры к установлению местопребывания С. и Б. Сам факт нарушения подсудимыми подписки о невыезде не являлся доказательством их уклонения от суда.

- 134 -

Заметим, что и при наличии указанных в законе осно­ваний заочное разбирательство может иметь место лишь в исключительных случаях.

Характерным для советского уголовного процесса яв­ляется ограничение возможности заочного разбиратель­ства. Так, по Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР 1922 г. заочное разбирательство могло иметь место в от­ношении лица, «скрывшегося от суда и следствия». В связи с этим Верховный Трибунал при ВЦИК циркуля­ром от 27 апреля 1922 г. разъяснил, что таким может быть признано лицо, привлеченное «к следствию или до­знанию, к коему предъявлено определенное обвинение в каком-либо преступлении», то есть заочное судебное разбирательство допускалось в отношении обвиняемых; по действующему же процессуальному законода­тельству оно возможно лишь в отношении подсуди­мых — лиц, не только привлеченных к делу в качестве обвиняемых, но и преданных суду.

Статья 265 УПК РСФСР 1923 г. предусматривает, что в двух указанных ею случаях заочное рассмотрение мо­жет иметь место по делам о преступлениях, за которые обвиняемому может быть назначено наказание в виде лишения свободы. В остальных же случаях закон допу­скает заочное разбирательство и при отсутствии указан­ных оснований.

В связи с отменой ст. ст. 351—359 УПК РСФСР по­следнее положение утратило свое практическое значение. Заочное разбирательство возможно лишь при наличии оснований, прямо предусмотренных ч. 1 ст. 265, независи­мо от тяжести грозящего обвиняемому наказания.

Развитие советского уголовного процесса по пути ог­раничения заочного рассмотрения дел выражает непре­рывное укрепление законности, условием и важнейшим элементом которой является гарантия прав лич­ности.

В качестве безусловного кассационного основания за­кон указывает и рассмотрение без защитника дела, по которому его участие обязательно.

- 135 -

В Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР нет, и это отнюдь не случайно, указания о возможности отказа от защитника лиц, лишенных в силу физических недо­статков способности правильно воспринимать те или иные явления. Обязательное назначение защитника несовер­шеннолетним и подсудимым, страдающим физическими недостатками, вызвано тем, что в силу особых качеств (несовершеннолетие, физические недостатки) эти подсу­димые не способны самостоятельно вести свою защиту. Поэтому волеизъявление несовершеннолетнего подсудимо­го или подсудимого, страдающего физическими недостат­ками, не освобождает суд от обязанности рассмотреть дан­ное дело с участием защитника. В определении Судебной коллегии Верховного Суда СССР от 14 апреля 1954 г. по делу А. и Г. мы находим подтверждение сказанному. Судебная коллегия отмечает: «Как видно из материалов дела, А. и Г. — несовершеннолетние, а Г., кроме того, глухо­немой. Несмотря на это суд рассматривал дело с участи­ем прокурора, но без участия защитника, ссылаясь при этом на то, что подсудимые отказались от защитника. Между тем, п. 2 ст. 55 УПК РСФСР, в отличие от п. 1, устанавливая обязательное участие на суде защитника по делам глухих, немых и вообще лиц, лишенных в силу физических недостатков способности правильно воспри­нимать то, что происходит в судебном заседании, не со­держит оговорки о случаях отказа подсудимого от за­щитника. Следовательно, по данному делу, независимо от волеизъявления подсудимых, суд по своей инициативе обязан был назначить обвиняемым защитника, поскольку обвиняемые Г. и А. не могли в полной мере защищать свои интересы на судебном заседании».

Уголовно-процессуальный кодекс дает точный, а не примерный, перечень нарушений, являющихся безуслов­ными кассационными основаниями. Практика вышестоя­щих судов пошла по пути приравнивания ряда наруше­ний процессуального закона к безусловным кассацион­ным основаниям. Независимо от обстоятельств дела суды второй инстанции отменяют приговоры при нарушении, например, ст. ст. 128, 206, 235 УПК РСФСР. Точка зре­ния практики, которая признает за перечисленными на­рушениями значение безусловных кассационных основа­ний, может быть закреплена в законодательном по­рядке.     

- 136 -

Вместе с тем мы полагаем, что при наличии условных кассационных оснований нет необходимости указывать в законе обширный перечень безусловных кассационных оснований.

Как уже было отмечено, наряду с безусловными кас­сационными основаниями закон предусматривает и ус­ловные основания. И те, и другие являются сущест­венными нарушениями требований процессуального закона. Разница между ними состоит лишь в том, что существенность нарушений, объединяемых понятием безусловных оснований, предполагается в отношении всех дел, по которым они допущены, независимо от конкретных особенностей, конкретных условий этих дел. Поэтому эти нарушения прямо перечислены в законе.

Существенность же нарушений, объединяемых поня­тием условных кассационных оснований, зависит от обстоятельств дела. Поэтому наличие условного кассацион­ного основания определяется каждый раз вышестоящим судом в зависимости от обстоятельств данного конкретного дела.

Общность и различие условных и безусловных касса­ционных оснований основаны на законе. Ст. 413 УПК РСФСР в качестве кассационного основания предусматривает существенное нарушение форм судопроизводства. Деление же на условные и безусловный относится именно к данному кассационному основанию. Следовательно, и те, и другие — и условные, и безуслов­ные — как основания кассационные охватывают именно существенные нарушения требований про­цессуального закона.

В связи с этим мы не можем согласиться с проф. М.А.Чельцовым в том, что условные поводы «могут иметь и не иметь существенного значения, в зависимости от конкретных обстоятельств дела». В зависимости от обстоятельств дела могут не иметь существенного значе­ния нарушения процессуального закона, а не касса­ционный, пусть и условный, повод.

Статья 415 УПК в п. 2 предусматривает нарушения, влекущие отмену приговора независимо от обстоятельств дела, ибо эти нарушения существенны всегда; ч. 1 той же

- 137 -

статьи говорит о процессуальных нарушениях, существен­ность которых определяется обстоятельствами дела. Сле­довательно, ст. 415 УПК РСФСР дает основание для того различия между условными и безусловными касса­ционными поводами, которое указано выше — безуслов­ное кассационное основание охватывает процессуальные нарушения, которые существенны в любом деле; услов­ные — те процессуальные нарушения, существенность которых зависит от обстоятельств дела.

В связи с тем, что решение вопроса о существенности допущенных процессуальных нарушений (кроме безус­ловных оснований), принадлежит вышестоящему суду, необходимо выяснить, влияет ли на это решение суда от­ношение сторон к допущенным нарушениям.

В своем комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР проф. П.И.Люблинский и проф. Н.Н.Полянский отмечали, что при решении вопроса о сущест­венности допущенных процессуальных нарушений выше­стоящий суд принимает во внимание, протестовала ли сторона против этих нарушений. Ту же точку зрения поддерживал и проф. М.А.Чельцов; он утверждал, что «сторона обязана во время возражать против стеснения своих прав и заботиться об отражении нарушений в протоколе судебного заседания. Согласие

- 138 -

стороны с тем или другим формальным нарушением или отказ ее от того или иного своего права дает суду второй инстанции основание поставить под сомнение серьезность данного нарушения именно с точки зрения интересов дан­ной стороны».

Такая постановка вопроса нам представляется оши­бочной.

В советском уголовном процессе, где начало состяза­тельности означает право обвиняемого на равных с обви­нителем основаниях отстаивать свою точку зрения при активной роли суда, обязанность возражать против допущенных нарушений лежит только на прокуроре как органе надзора за законностью. Прокурор обязан своевременно реагировать на допущенные стеснения прав любой стороны. Другие стороны, в том числе и обвиняе­мый, обязанности возражать против допущенных наруше­ний своих прав не несут. Поэтому и ставить признание существенности  допущенных нарушений в зависи­мость от возражений стороны против этих нарушений нельзя.

Проф. М.А.Чельцов писал, что значение тех или иных нарушений с точки зрения их существенности для данной стороны ставится под сомнение согласием сторо­ны с этими нарушениями. Мы полагаем, что с этим поло­жением согласиться нельзя, хотя бы потому, что сторона может и не предвидеть тех последствий, к которым может привести данное нарушение.

Важно также учитывать и следующее. В советском уголовном процессе все процессуальные формы, в том числе и гарантирующие интересы сторон, имеют публич­но-правовое значение. Стороны пользуются процессуаль­ными правами постольку, поскольку это обеспечивает их активное участие в процессе, необходимое для защиты их законных интересов и вместе с тем для правильного разрешения уголовных дел. Поэтому каждое нарушение процессуальных прав сторон угрожает и законным инте­ресам сторон, и публичным интересам, охраняемым со-

- 139 -

ветским уголовным процессом. Иначе говоря, нарушение прав стороны не есть частное дело этой стороны. Перед советским судом стоит задача установить истину по делу, и если допущенное процессуальное нарушение ставит под сомнение достижение этой цели, оно должно быть призна­но существенным независимо от позиции стороны по по­воду данного нарушения.

В советском уголовном процессе процессуальные нор­мы, в том числе и закрепляющие процессуальные права сторон, имеют единое назначение — гарантию быстрого и правильного разрешения уголовного дела. Поэтому су­дить о существенности допущенного нарушения выше­стоящий суд должен исходя из того, ставит ли это нару­шение под сомнение правильность постановленного при­говора независимо от своевременности возражений сто­рон против данного нарушения.

Кроме рассмотренных ст. 413 УПК РСФСР в качест­ве кассационного основания указывает нарушение или неправильное применение закона.

Практикой и процессуальной теорией признано, что содержанием данного кассационного основания является неправильное применение уголовного или иного закона, определяющего квалификацию преступного действия (или бездействия), меру наказания, а также гражданско-право­вые последствия действий, совершенных подсудимым.

Основание, предусмотренное ст. 416 УПК РСФСР, имеет место, когда допущено «а) неправильное примене­ние статей общей части уголовного кодекса; б) осужде­ние подсудимого за деяние, которое не содержит в себе состава преступления; в) оправдание подсудимого и признание не преступным совершенного им деяния, кото­рое в действительности является преступным; г) непра­вильная квалификация преступления, в совершении ко­торого подсудимый признан виновным; д) назначение на­казания, не предусмотренного тем законом, по которому

- 140 -

квалифицировано преступление осужденного», а также применение ненадлежащего закона или неправильное применение надлежащего закона, регулирующего граж­данско-правовые последствия преступления, совершен­ного подсудимым.

Как кассационное основание нарушение или неправиль­ное применение закона может влечь отмену приговора или его изменение.

Приговор должен быть отменен в силу нарушения за­кона, «если допущенная судом ошибка повлекла за собой постановление иного наказания, нежели то, которое дол­жно бы быть определено судом при надлежащем приме­нении закона» (ст. 416 УПК РСФСР).

Буквально исполняя сказанное, следовало бы отме­нять приговоры в случаях, когда неправильное примене­ние закона повлекло за собой назначение более сурового наказания. Однако такая практика не целесообразна и не согласуется со ст. 419-а того же кодекса, которая разре­шает в указанном случае изменить приговор.

Вместе с тем при буквальном применении ч. 2 ст. 416 УПК РСФСР недопустима отмена приговора при непра­вильной квалификации действий подсудимого по более мягкому закону, если применение надлежащего закона не сопряжено, по обстоятельствам дела, с изменением пер­воначального наказания. Такое положение не отвечает задаче судов второй инстанции, которая состоит в обеспе­чении законности приговоров. Поэтому практика призна­ла допустимой отмену приговоров только по мотиву необ­ходимости квалифицировать действия подсудимого по более суровому закону безотносительно к тому, повле­чет ли это практически увеличение наказания по сравне­нию с тем, которое было назначено первым приговором.

По изложенным соображениям редакция ч. 2 ст. 416 УПК РСФСР не может быть признана удачной. Более правильным было бы в уголовно-процессуальном законе указать, что приговор подлежит отмене при необходи­мости применить «более суровый закон». Такое указание не будет ограничивать суд второй инстанции при приня­тии решения об отмене приговора.        

- 141 -

Практически наиболее части встречающейся формой неправильного применения закона является неправильная квалификация действий обвиняемого. Так, изменяя приговор по делу П., Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда в определении от 17 января 1956 г. указывает: «Народный суд признал виновным П. в совершении разбойного нападения на квартиру гр-ки М. и в том, что он, выходя из квартиры с похищенными вещами, встретив гр-ку М., угрожал ей пистолетом. Меж­ду тем разбойным нападением признается нападение не на квартиру, а на физическое лицо с применением наси­лия или угрозы насилием с целью завладеть имуществом этого лица.

По делу установлено, что П. и неустановленное след­ствием лицо, прошли в квартиру М., открыв дверь. В это время в квартире никого не было. В квартире они, не при­меняя насилия или угроз к кому-либо, похитили вещи, принадлежащие М. Таким образом, состав преступления, совершенный П., был закончен. Угроза, которую приме­нил П. в отношении М., была совершена уже после со­вершения преступления и направлена была на то, чтобы скрыться... При таких данных следует признать, что дей­ствия П. следует квалифицировать не как разбойное на­падение, а как кражу, совершенную группой лиц по преступному сговору между собой».

К числу нарушений, влекущих отмену приговора или его изменение, закон относит явную несправедли­вость приговора.

Каждое преступление по обстоятельствам его совер­шения, размерам причиненного вреда и личности винов­ного в его совершении отличается от иных преступлений того же рода. Поэтому, определяя наказание, суд должен учитывать индивидуальные особенности каждого дела. К этому обязывает советский суд чуткое, внимательное отношение к людям, ставшее непреложным законом со­циалистического общества.

Штамповка при определении наказания нанесла бы ве­личайший вред делу социалистического правосудия. Имен­но поэтому были отвергнуты предложения о замене отно­сительно-определенных санкций абсолютно-определен­ными.

- 142 -

Из текста соответствующих норм (ст. ст. 417 и 419-а УПК РСФСР) следует, что приговор является несправед­ливым, если определенное им наказание, не выходя за законные пределы, не соответствует содеянному. Это, однако, не дает оснований полагать, что при определении меры наказания, а также при проверке справедливости его судом второй инстанции не принимается во внимание личность совершившего преступление. Для суда равно обязательны как уголовно-процессуальные, так и уголовно-правовые нормы. А ст. 45 УК РСФСР обязывает суд при определении меры наказания учитывать личность со­вершившего преступление. Это важное требование совет­ского уголовного права неуклонно проводилось в жизнь. Так, Верховный Трибунал при ВЦИКе циркуляре от 13 марта 1922 г. указал, что при определении наказания суд обязан «принимать во внимание все обстоятельства каж­дого дела и сообразовываться не только с сущностью преступления, его характером и обстановкой, при которой оно произошло, но и с личностью преступника, его социаль­ным положением, прежней его деятельностью, отноше­нием к Советской власти и его нравственным и полити­ческим уровнем».

Судебная практика последних лет так же свидетельст­вует о неуклонном соблюдении этого требования. В этой связи представляет интерес определение Транспортной коллегии Верховного Суда СССР от 18 ноября 1953 г. по делу Л., который был осужден по ст. 1 Указа Президиу­ма Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уго­ловной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» к семи годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Л. обвинялся в том, что, будучи штурвальным комбайна, похитил из ящика, стоя-

- 143 -

вшего на открытой грузовой площадке железнодорожной станции инструменты и запасные части к комбайну, всего на 420 руб. В своем определении по данному делу Кол­легия указала: «Из материалов дела видно, что Л. при­знал себя виновным и объяснил, что он совершил хищение с целью обеспечить комбайн, на котором работал, запас­ными частями и инструментами... Из дела также видно, что Л. ранее ни в чем предосудительном замечен не был, являлся специалистом-комбайнером, вину свою признал полностью, размер похищенного им относительно неболь­шой. При этих условиях Коллегия считает возможным согласиться с доводами протеста о применении к Л. нака­зания, не связанного с лишением свободы...».

Кассационным основанием, то есть таким, которое дает право суду второй инстанции поколебать приговор, отменив его или изменив, являются лишь явная неспра­ведливость приговора.

Закон указывает, когда приговор является явно не­справедливым: при резком несоответствии наказания, назначенного судом в пределах санкции соответствующей нормы, содеянному, а также и личности осужденного. Последнее положение (о несоответствии наказания лич­ности осужденного), хотя и не предусмотрено в уголовно-процессуальных кодексах ряда республик, но неизменно применяется на практике.

Указание закона о том, что лишь резкое несоответст­вие наказания содеянному (и личности осужденного), де­лая его явно несправедливым, дает вышестоящему суду право отменить приговор или его изменить, весьма важ­но: оно гарантирует стабильность приговоров.

Следует также иметь в виду, что суд первой инстан­ции действует в условиях, которые позволяют ему в наи­большей мере индивидуализировать наказание. Выше­стоящий суд такими условиями не располагает. Поэтому установить несправедливость приговора он может именно при резком несоответствии определенного приговором наказания содеянному и личности осужденного.

- 144 -

Выше было отмечено, что, проверяя обжалованные и опротестованные приговоры, суд второй инстанции обя­зан отменить те из них, выводы которых не соответствуют установленным судом фактам. Однако этот практически возможный недостаток приговоров, свидетельствующий о их неправосудности, не подпадает ни под одно из кас­сационных оснований, предусмотренных уголовно-процессуальным кодексом.

Система кассационных оснований должна полностью раскрывать, конкретизировать общее понятие незакон­ности и необоснованности приговора. В связи с этим в ра­ботах советских процессуалистов в качестве самостоятельного кассационного основания рассматривается необоснованность приговора. Ряд действующих уголовно-процессуальных кодексов союзных республик в той или иной форме указывает на необоснованность приговоров как на самостоятельное кассационное основание. Так, ст. 118 УПК Таджикской ССР устанавливает: «Приговор подлежит отмене в случаях... недоброкачественности доказательств, на которых осно­ван приговор» и «несоответствия приговора имеющимся в деле фактическим данным». Уголовно-процессуальный кодекс Украинской ССР в ст. 348 предусматривает обя­занность вышестоящего суда отменить приговор, если он «существенно противоречит данным, установленным в деле».

Кассационные основания, предусмотренные Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, должны быть попол­нены еще одним, которое охватит случаи несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, установленным им фактам; несоответствие фактов, признанных судом уста­новленными, рассмотренным доказательствам, а также случаи немотивированности приговоров.

Рассматриваемое кассационное основание повлекло за собой отмену приговора по делу К., признанного ви­новным в участии в хищении телевизора и ковровых до­рожек в институте «Цемент».

- 145 -

В своем определении от 8 февраля 1955 г. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда указывает: «Суд, в основание вывода о виновности К., сослался на показания свидетелей, которые видели осужденного в кабинете директора института накануне дня хищения из этого кабинета телевизора и ковровых дорожек. Однако, это обстоятельство не может уличать К. в хищении указанных вещей, ибо К. находился в каби­нете правомерно, выполняя порученное ему дело и — кро­ме него в этом кабинете побывали многие сотрудники ин­ститута. Свидетели Е. и П. в судебном заседании не ули­чили К. в какой бы-то ни было причастности к краже те­левизора и ковровых дорожек. Поэтому ссылка пригово­ра на их показания является ошибочной. Суд неоснова­тельно отверг показания свидетелей Е-вых в судебном заседании и принял за основу их показания на предва­рительном следствии, хотя последние ничем объективно подтверждены не были. Не может служить доказательст­вом причастности К. к хищению в институте «Цемент» по­казания свидетеля П. о том, что К. 29 августа 1954 г. о чем-то разговаривали с К., ибо последний является соседом К. по дому, и К. 29 августа мог разговаривать с лицами, проживающими в одном доме, и не имеющими отношения к хищению, им совершенному».

При таких обстоятельствах у суда не было достаточ­ных оснований для признания К. виновным в хищении.

7. Всесторонность проверки приговора — необходимая черта процессуального института, который призван слу­жить гарантией правосудности приговоров и тем самым, гарантией законности в процессе.

Но будучи необходимой, всесторонность проверки еще недостаточна для того, чтобы по кассационным жалобам и протестам были выявлены не только нарушения любо­го рода, но и каждое существенное нарушение. А без этого невыполнимы задачи советской кассации, невоз­можно обеспечение законности. Именно поэтому в совет­ском уголовном процессе приговор проверяется не только всесторонне, но и в полном объеме.

Полнота проверки (ревизионное начало) предопреде­лена характером задач советской кассации и является органическим элементом этого института.

Неразрывно связанная с всесторонностью, полнота кассационной проверки законодательно закреплена в

- 146 -

ст. 412 УПК РСФСР, в которой сказано: «Независимо от рассмотрения поводов к обжалованию приговоров, указан­ных в кассационных жалобах и протестах, губернский суд обязан всякий раз осмотреть все производство по делу в ревизионном порядке...».

Из сопоставления ст. ст. 411 и 412 УПК РСФСР мож­но сделать вывод, что ревизионный характер проверки выражается лишь в ее предметной, но не персональной неограниченности. Вышестоящий суд проверяет приговор в полном объеме, не ограничиваясь доводами жалобы и протеста, но в пределах круга лиц, в отношении которых есть повод для проверки (кассационная жалоба или про­тест). Однако такое понимание ревизионного начала было бы неправильным.

Практически невозможно выявить все нарушения, касающиеся лица, принесшего жалобу, или в отношении которого приговор опротестован, если не будут исследова­ны материалы всего дела, касающиеся и других подсуди­мых. Ибо в одном производстве объединяются дела лишь о лицах, действия которых связаны. Кроме того, провер­ка материалов, связанных только с действиями лица, в отношении которого есть непосредственный повод для проверки (жалоба, протест), не гарантирует выявления всех нарушений, допущенных по делу в целом. Выявле­ние же всех нарушений является условием разрешения задач института кассации, которые состоят в обеспечении законности и обоснованности приговора, а не отдель­ной части, не отдельного элемента его. Практически по кассационным жалобам и протестам приговоры прове­ряются в полном объеме в отношении всех подсудимых. Точка зрения практики, отвечающая задачам кассации, отражена в ряде инструктивных документов.

- 147 -

Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 апреля 1947 г. сказано: «Ревизионное производство заключается в рассмотрении вопроса о законности и обоснованности обжалованного (опротестованного) при­говора или определения: 1) помимо мотивов, изложенных в жалобе или протесте и 2) в отношении подсудимых, для которых приговор или определение не обжалованы или не опротестованы».

Той же точки зрения придерживалась и более ран­няя судебная практика. В одном из своих определений отдел судебного контроля НКЮ писал: «По ст. 92 Поло­жения о народном суде, совет народных судей при рас­смотрении дела не связан пределами кассационной жа­лобы и, следовательно, если считает необходимым, мо­жет рассмотреть дело целиком в отношении всех обвиняе­мых, хотя бы приговор был обжалован в части или в от­ношении некоторых из обвиняемых».

Правильное указание по рассматриваемому вопросу закреплено в ст. 245 Гражданского процессуального ко­декса РСФСР: вышестоящий суд проверяет решение и «в отношении сторон, не подавших жалобу».

Поскольку проверка материалов дела в полном объе­ме является одним из условий разрешения задач совет­ской кассации, ревизионное начало было закреплено пер­выми же актами о суде и последующими инструктивными и нормативными материалами.

По поводу природы ревизионного начала проверки, осуществляемой в советском уголовном процессе по кас­сационным жалобам и протестам, существовало явно ошибочное представление. Ревизионное начало рас­сматривалось как нечто внесенное, механически добавлен­ное к кассационной проверке. Этот механический отрыв, обособление ревизионного начала был доведен до того, что проектом Уголовно-процессуального кодекса 1927 года единый порядок проверки приговоров по жалобам и протестам  сторон  разбивался  на  ревизионный и

- 148 -

кассационный с различными основаниями к отмене при­говоров для каждого из них. Явная ошибочность подоб­ных взглядов была своевременно замечена и уже в 1928 г. при обсуждении Пленумом Верховного суда РСФСР проекта Уголовно-процессуального кодекса единогласно было признано, что «необходимо отбросить искусствен­ное деление рассмотрения дел в суде второй инстанции на кассационное и ревизионное».

Истоки неправильности взглядов о природе ревизион­ного начала очевидны.

Принципиально новый институт обжалования, опроте­стования и проверки приговоров, созданный в советском уголовном процессе именно как институт новый, отлич­ный по своей классовой природе от обжалования при­говоров, существующих в уголовном процессе капитали­стических государств, не мог быть вмещен в рамки ни одного из них. Поэтому те, кто пытался рассматривать советскую кассацию с позиций одноименного института буржуазного уголовного процесса, ревизионное начало, явно несовместимое с буржуазной кассацией, рассматри­вали как нечто механически добавленное к принятому и в советском процессе порядку обжалования приговоров.

В действительности же ревизионное начало есть од­на из существенных черт вновь созданного процессуаль­ного института. В органическом сочетании с другими характерными чертами, каждая из которых закреплена в нормах права, ревизионное начало и создает то, что пред­ставляет собой советская кассация.

Ревизионное начало характеризует объем производи­мой проверки. В связи с этим нельзя согласиться с проф. М.М.Гродзинским, который утверждает: «Что же касается тех осужденных, в отношении которых при­говор не был опротестован и не был обжалован, то здесь пределы  ревизионной   проверки  дела являются гораздо более узкими, в отноше­нии этих осужденных суд второй инстанции может отме­нить приговор лишь в некоторых случаях, точно указан­ных в ст. 422 УПК РСФСР».

- 149 -

Мы полагаем, что в этих случаях ограничены не пре­делы ревизионной проверки. Ибо всегда при нали­чии жалобы или протеста должны быть проверены все материалы дела в отношении всех подсудимых. В случаях, о которых пишет проф. М. М. Гродзинский, огра­ничены пределы решения, которое может быть приня­то судом второй инстанции на основе всесторонней про­верки материалов дела в полном объеме.

Пределы возможного решения связаны с характером и объемом производимой проверки, а также с положе­нием о запрете преобразования к худшему. 

В качестве примера того, что ревизионный характер проверки приговоров обеспечивает выявление существен­ных нарушений, допущенных по делу, можно привести определение Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 10 января 1955 г. по де­лу К.. К. принес кассационную жалобу, прося об отмене приговора, полагая, что у суда не было оснований при­знать его виновным. Рассмотрев жалобу, Судебная кол­легия нашла, что «приговор народного суда подлежит отмене, но не по доводам жалобы, а по следующим ос­нованиям:                                  

В нарушение требований ст. 334 УПК суд в своем приговоре не привел ни одного конкретного факта хулиганства, учиненного К. в период 1954 года. Не приведе­но этих фактов и в постановлении о привлечении К. в качестве обвиняемого, чем нарушены требования ст. 129 УПК.

Допущенные судом и органами следствия нарушения являются весьма существенными, т.к. при указанных об­стоятельствах обвиняемый лишен возможности защи­щаться от предъявленного обвинения, а также отсутст­вует возможность иметь суждение о правильности выводов суда».

8. Суд второй инстанции обязан всесторонне и в полном объеме проверить законность и обоснованность каж­дого обжалованного приговора. Эта задача определяет характер и объем материалов, на основе которых вышестоящий суд проверяет правосудность при­говора.

Для того чтобы выполнить возложенную на него задачу, суд второй инстанции должен располагать матери­алами, которые позволяют ему судить о законности

- 150 -

движения дела начиная с момента его возбуждения, а также о всех доказательствах, которыми располагали органы расследования и суд первой инстанции. Поэтому в распоряжение кассационной инстанции поступают все материалы дела.

Суд второй инстанции лишь проверяет уже поста­новленный приговор. Поэтому в его распоряжение поступа­ют только письменные материалы дела. Это, однако, не противоречит сказанному о том, что вышестоящий суд имеет возможность изучить все материалы дела. Ибо су­щественные для дела процессуальные действия органов расследования, а также собранные ими доказательства обязательно находят документальное отражение. В суде первой инстанции последовательность процедуры и ее со­держание фиксируются в протоколе судебного заседания.

Право сторон на обжалование приговоров призвано служить гарантией их законных интересов. В соответствии с этим сторонам предоставлено право представлять новые материалы в подтверждение доводов кассацион­ной жалобы или протеста.

Таким образом, объем и характер материалов, на основе которых проверяются законность и обоснован­ность приговора, определяются задачами кассации; выше­стоящий суд проверяет приговор на основе всех мате­риалов, имеющихся в деле и представленных сторонами.

В числе иных материалов, которыми располагает суд второй инстанции, 'большое значение имеет протокол су­дебного заседания.

Значение протокола судебного заседания для провер­ки правосудности постановленного приговора было отме­чено 47 Пленумом Верховного Суда СССР, который ука­зал, что протокол—документ «огромной процессуальной важности, на основании которого кассационные и над­зорные инстанции проверяют и решают вопрос о пра­вильности действий суда при рассмотрении дела и о со­ответствии приговора данным, установленным в судеб­ном заседании».

Учитывая важное значение протокола судебного засе­дания как единственного официального свидетельства происходившего на суде, закон (ст. 80 УПК РСФСР) точно указывает, что должно быть в нем отражено.

- 151 -

Гарантией точности и правильности сведений, содер­жащихся в протоколе, является закрепленное законом право сторон знакомиться с протоколом; делать замеча­ния по поводу сведений, содержащихся в нем, а также обязанность председательствующего и секретаря скреп­лять протокол судебного заседания своей подписью.

Служить материалом, на основе которого можно с достоверностью судить о правосудности приговора, про­токол может, если он надлежащего качества. Если про­токол лишен юридической силы (не подписан председательствующим или секретарем судебного заседания) или составлен небрежно — это влечет отмену приговора.

«Проверив материалы дела, обсудив доводы, изло­женные в жалобе, выслушав объяснения адвоката, под­держивающего жалобу, Судебная коллегия находит, что приговор народного суда подлежит отмене в связи с на­рушением ст. ст. 80 и 309 УПК РСФСР, выразившемся в том, что протокол судебного заседания составлен небреж­но, показания свидетелей записаны отрывками, в ре­зультате чего не представляется возможным установить кто о чем говорил...».

В связи с тем, что протокол судебного заседания яв­ляется единственным процессуальным актом, отражаю­щим происходящее на суде, возникает вопрос, может ли изложенное в протоколе быть опровергнуто? Судебная практика признает, что протокол судебного заседания может быть оспорен. В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 13 июня 1946 г. мы читаем: «Из жалобы осужденного усматри­вается, что во время судебного разбирательства секретарь суда не присутствовал, протокол был составлен вне су­дебного заседания и не отражает действительного хода судебного следствия. Так, записаны показания свидете­лей, фактически не присутствовавших в судебном заседа­нии 23 ноября 1945 г., а допрошенных в суде 18 августа 1945 г. Это заявление осужденного не является голослов­ным, так как второй протокол представляет собой точную копию протокола судебного заседания от 18 августа 1945 г. и переписан дословно». Недоброкачественность

- 152 -

протокола судебного заседания послужила основанием отмены приговора.

Согласно ст. 15 Закона о судоустройстве СССР, со­юзных и автономных республик стороны вправе предста­вить в суд второй инстанции новые материалы.

До издания Закона о судоустройстве право вышесто­ящего суда на рассмотрение новых материалов и преде­лы этого права по-разному понимались судебной практи­кой и отдельными советскими процессуалистами. Так, в 1927 г. гражданин, осужденный за невзнос всего налога, представил в кассационную коллегию специальную справ­ку о том, что 4/5 налога им было уплачено своевремен­но, a 1/5 — с просрочкой всего на 3 дня. Пленум Верховно­го Суда РСФСР, проверив данный приговор, оставил его в силе, указав, что «всякого рода справки и доказатель­ства, не бывшие предметом рассмотрения суда первой инстанции, не подлежат рассмотрению кассационной инстанции».

В первые годы существования Уголовно-кассационной коллегии Верховного Суда РСФСР имели место случаи возвращения жалобщикам новых документов, прилагае­мых к жалобе. По поводу подобной практики, правда, применительно к гражданским делам, на страницах жур­нала «Рабочий суд» совершенно справедливо отмеча­лось, что «в вопросе о допустимости представления в гражданскую кассационную инстанцию новых докумен­тов мы отдаем дань унаследованному нами формализму, с которыми во имя задач, стоящих перед советским госу­дарством, необходимо вести самую решительную борь­бу».

Вместе с тем некоторыми судебными работниками право на исследование новых материалов понималось как беспредельное, вплоть до допроса в суде второй ин­станции новых свидетелей. Так, рассмотрев по кассацион­ной жалобе дело М., суд второй инстанции нашел, что для разрешения данного дела необходимо допросить ди­ректора фабрики, на которой работал осужденный, в связи с чем приговор был отменен, и дело передано на новое расследование. Президиум  Верховного Суда РСФСР такое решение признал неправильным, определе-

- 153 -

ние в порядке надзора отменил, указав, что к отмене приговора у кассационной инстанции не было достаточ­ных оснований, что кассационная жалоба давала основания лишь для вызова в суд второй инстанции директора фабрики В., на которого ссылался в жалобе осужден­ный.

Закон о судоустройстве СССР, союзных и автоном­ных республик признает за судом второй инстанции пра­во рассмотреть новые материалы, не устанавливая, одна­ко, пределов этого права.

Пределы рассмотрения новых материалов судом вто­рой инстанции могут быть установлены, если мы подой­дем к решению этого вопроса с позиций относимости и допустимости новых материалов для выяснения закон­ности и обоснованности обжалованного или опротесто­ванного приговора.

Свое право на обжалование (или опротестование) приговора сторона реализует, если полагает постанов­ленный приговор неправосудным. Цель принесения кассационной жалобы или протеста — добиться исправления допущенных по делу ошибок, которые обусловили неправосудность приговора. Из целевого назначения кассацион­ной жалобы и протеста следует, что относящимися к делу будут новые материалы, подтверждающие довод стороны о порочности постановленного приговора, свидетельствующие о наличии кассационного основания, а также материалы, которые одна из сторон может пред­ставить для опровержения доводов, содержащихся в жа­лобе другой стороны.

Подтверждение наличия кассационного основания с помощью новых материалов может принять форму пре­доставления материалов, удостоверяющих допущенное по делу нарушение, или может выразиться в представле­нии материалов, восполняющих проведенное судебное следствие существенными для дела обстоятельствами и тем самым свидетельствующими о наличии кассацион­ного основания.

В качестве примера можно сослаться на определение Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда по делу Б. от 11 мая 1955 г., в котором

- 154 -

сказано: «В Судебную коллегию представлен адвока­том документ, из которого усматривается, что Б. учился во вспомогательной школе и состоял на учете психиатра гор. Одессы с диагнозом олигофрения — родовая травма. При таком положении необходимо более тщательно ис­следовать личность Б. и путем направления подсудимого на судебно-психиатрическую экспертизу проверить со­стояние его душевной деятельности и установить, может ли он нести уголовную ответственность за содеянное». Приговор был отменен, и дело направлено на новое рас­смотрение.

Вышестоящий суд дела по существу не решает, он лишь проверяет законность и обоснованность постанов­ленного и обжалованного приговора. Этим объясняется то, что суд второй инстанции не дублирует судебного следствия, не допрашивает свидетелей, экспертов и т. п. Поэтому в качестве новых материалов при кассационной проверке допускаются лишь различного рода письмен­ные материалы.

Одним из спорных является вопрос о праве суда второй инстанции рассматривать письменные показания лиц о фактах, имеющих значение для дела и не допрошенных в суде первой инстанции. Доцент С.Н.Абрамов по­лагает, что такие материалы не допустимы. Свою точку зрения он аргументирует, с одной стороны, тем, что письменные свидетельские показания как вид доказа­тельств не известны советскому праву, с другой — что подобные письменные заявления не могут дать больше, чем изложено в жалобе самого жалобщика, а потому допущение таких письменных заявлений бесцельно.

По поводу первого аргумента отметим следующее. Указывая на недопустимость в советском процессе пись­менных заявлений лиц об известных им фактах, доцент Абрамов ссылается на постановления и определения Верховного Суда СССР, свидетельствующие о том, что подобные материалы недопустимы в суде первой инстан­ции, при решении дела по существу.

Но у суда второй инстанции другие задачи. Поэтому из недопустимости такого рода материалов в суде первой инстанции нельзя делать вывод о их недопустимости в

- 155 -

суде второй инстанции. Вопрос о письменных заявлениях лиц об известных им фактах нельзя решать вообще, безотносительно к тому, где, эти показания рассматрива­ются и какой цели они служат.

Такие заявления недостаточны в суде первой инстан­ции. Ибо решая дело по существу, суд должен устано­вить факты данного уголовного дела и установить их так, чтобы они соответствовали действительности. Для, достижения этого суд должен иметь возможность сам путем допроса получить необходимые сведения от свидетеля.

У суда второй инстанции иные цели. Перед ним не у стоит задача установить фактические обстоятельства дела. Всесторонне проверяя приговор, он должен отменить его, если неправосудность приговора очевидна, а также, если она порождает обоснованные сомнения. Этой цели могут служить и письменные заявления лиц об обстоя­тельствах данного дела.

Такие заявления, если они будут признаны существен­ными для дела, подлежат проверке в суде первой инстан­ции с соблюдением тех требований, которые предъявляются процессуальным законом к свидетельским показа­ниям.

Письменные заявления лиц о фактах, изложенных в жалобе или протесте, могут помочь суду второй инстан­ции дать более конкретные указания при отмене пригово­ра. Это имеет важное значение. Ибо задача вышестояще­го суда состоит не только в том, чтобы лишить силы не­правосудный приговор, но и содействовать правильному разрешению данного дела.

Письменные заявления граждан недостаточны для то­го, чтобы на их основе изменить приговор или прекратить

- 156 -

дело. Но в совокупности с иными материалами они гарантируют большую обоснованность и конкретность ре­шения вышестоящего суда об отмене Приговора. В свя­зи с этим нельзя признать значение таких заявлений «иллюзорным».

Закон о судоустройстве СССР, союзных и автоном­ных республик устанавливает обязанность вышестоящих »судов проверять правильность обжалованных приговоров «по имеющимся в деле и представленным сторонами материалам» (разрядка моя.—Э.К.). Редакция закона не оставляет сомнений в том, что суд второй инстанции по своей инициативе не вправе истребовать доказательства. Поэтому имеющиеся в практике случаи истребования новых доказательств самим судом второй инстан­ции должны расцениваться как противоречащие закону. Но быть может решение, содержащееся по данному вопросу в Законе о судоустройстве, нуждается в измене­нии?

Мы полагаем, что принятое в Законе решение пра­вильно. Оно отвечает задаче, стоящей перед судом второй инстанции, проверить приговор и отменить его (или изменить), если правосудность приговора порождает сом­нение. Но само признание судом второй инстанции необ­ходимости исследовать новые доказательства говорит о том, что приданных доказательствах приговор, вызывает сомнения. Поэтому он должен быть отменен и без истре­бования этих доказательств судом.   

Приведенные соображения отнюдь не устраняют не­обходимости сохранения права на представление новых

- 157 -

материалов у сторон. Это право закономерно вытекает из целевого назначения права сторон на обжалование и опротестование приговоров и служит одной из гарантий его реальности. При обжаловании и опротестовании при­говора стороны обращаются в суд второй инстанции, до­биваясь защиты своих законных интересов путем отмены постановленного приговора (или его изменения). Но для достижения этой цели стороны должны иметь возмож­ность обосновать свои требования. Этому и служит право сторон на представление новых материалов.

Когда сторона считает необходимым представить в суд второй инстанции новые материалы, но не может их получить, она может обратиться к суду второй инстан­ции. В этом случае суд второй инстанции будет вправе их истребовать, ибо его решение лишь гарантирует реаль­ность того права, которое предоставлено сторонам Зако­ном о судоустройстве СССР, союзных и автономных рес­публик.  

- 158 -