ГЛАВА 5 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СРЕДСТВ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТНЫХ СИТУАЦИЙ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ СЛЕДСТВИИ

Вопросы о средствах расследования преступлений (и со-

ответственно этому во многом и о предупреждении и раз-

решении следственных конфликтов) относятся к одним из

наиболее дискуссионных ;и сложных в юридической литера-

туре последних лет. Если одни авторы подразумевают под

средствами расследования лишь процессуальные действия

следователя, то другие, впадая в противоположную край-

ность, все применяемые следователем средства безоговороч-

но объявляют криминалистическими. Так, например, В. А.

Бабич полагает, что тактическими средствами являются лю-

бые средства, используемые следователем для предупрежде-

ния потенциального и пресечения реального противодействия

его деятельности: предметы материального мира; различные

приемы духовной и физической деятельности следователя;

следственное действие в целом; тактические операции; при-

емы физической и духовной деятельности иных лиц, если

|они были направлены на пресечение или предупреждение

73'

противодействия следователю и пои этом совершались по его

поручению .

Б качестве методологической посылки исследования то-

го, что должно понимать под процессуальными и кримина-

листическими средства^ предупреждения и разрешения

конфликтов в деятельности, следователя, надо принять из-

вестное положение К. Маркса о том, что цель деятельности

человека «как закон определяет способ и характер его дей-

ствии...»  . . .

Цели уголовного судопроизводства заключаются в том

чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут

справедливому наказанию и ни один невиновный не был

привлечен к уголовной ответственности и осужден. Достига-

ются они решением зад^ быстрого и полного раскрытия

преступлении, изобличения виновных и обеспечения правиль-

ного применения закона, решение названных задач состав-

ляет локальные цели деятельности следователя. В сказанном

нет противоречия, ибо, как известно, то, что выступает в

качестве задачи по достижению более общей цели, как пра-

вило, является целью Деятельности отдельных субъектов3,

в нашем случае — следователя.

Средствами достижения названных целей деятельности

следователя служит «все то, что необходимо для реализации

цели, все то, что, по выражению Гегеля, «служит цели» и

имеет смысл именно в этой связи»4. Отсюда средствами

достижения целей деятельности следователя является все то,

что служит быстрому и полному раскрытию преступлений,

изобличению виновных и обеспечению правильного примене-

ния закона. L учетом процессуальной функции следователя и

его социальной роли в уголовном судопроизводстве пред-

ставляется очевидным, ч io средства предупреждения и раз-

решения следственных конфликтов могут быть лишь двух ви-

дов — процессуальные и криминалистические. Думается так-

же, что проблемы Разграничения понятий и содержания про-

цессуальных и криминалистических средств предопределяют

в свою очередь необходимость достаточно подробного рас-

смотрения двух тесно взаимосвязанных проблем, а именно:

а) соотношения предметов науки криминалистики и теории

судебных доказательств; б) соотношения криминалистической

тактики (как основного «арсенала» криминалистическиг

средств предупреждения и разрешения следственных кон

фликтов) и норм уголовцо процессуального закона; иными

словами, соотношения процессуальной .формы и криминалиг

74,

тического содержания. Только на этой основе можно  ре-

шить вопрос о том, какие средства предупреждения и раз-

решения конфликтов являются процессуальными, какие —

криминалистическими, и об их соотношении между собой.

Дискуссия о соотношении предметов науки криминалис-

тики и теории судебных доказательств приняла наиболее

острый характер после того, как в 1967 г. Р. С. Белкин и

Ю. И. Краснобаев предложили принципиально новое, по

сравнению с традиционным, определение предмета советской

криминалистики. Окончательно это определение было сфор-

мулировано Р. С. Белкиным в 1968 г. Исходя из методо-

логически верной посылки, что предметом изучения любой

науки являются в первую очередь закономерности, которым

подчиняется исследуемая данной наукой область реальной

действительности, Р. С. Белкин определил предмет крими-

налистики следующим образом: «...советская криминалисти-

ка — наука о закономерностях/возникновения, собирания,

исследования, оценки ,и использования доказательств и ос-

нованных на познании этих закономерностей средствах и ме-

тодах судебного исследования и предотвращения преступле-

ний» а.

В последующие годы это определение с различными

уточнениями и редакционными модификациями было воспри-

нято большинством криминалистов. Тем не менее отдельные

авторы считают его необоснованным. Суть возражений сво-

дится к тому, что закономерности возникновения, собирания,

исследования, оценки и использования доказательств изуча-

ются не наукой криминалистикой, а теорией судебных дока-

зательств как частью науки уголовного процесса. «...Строго

говоря, — писал, например, Ф. Ю. Бердичевский, — в при-

веденной формулировке дается определение не предмета

криминалистики, а предмета одного из разделов уголовно

Процессуальной науки — теории доказательств» 6.

Дальнейшее обсуждение этого вопроса выявило нали-

чие нескольких мнений. А. Н. Васильев, И. Ф. Пантелеев и

РЯД других ученых пришли к выводу, что изучение назван-

ных закономерностей принципиально не может входить в со-

держание предмета криминалистики и что теория доказа-

тельств выступает для криминалистики ее руководящим ме-

тодом, а потому криминалистика является прикладной нау

^й относительно науки уголовного процесса 7.

А. И. Винберг выдвигает диаметрально противополож

^е положение, что теория доказательств в части, которая

75,

относится к теории собирания и исследования доказательств,

познания их закономерностей, составляет раздел науки кри-

миналистики и потому должна изучаться в общей теории

этой науки.

Это предложение, высказанное А. И. Винбергом в

1977 г. в статье «Теория судебных доказательств в науке

советской криминалистики»8, повлекло за собой широкое

его обсуждение на страницах печати и на различные на-

учных и научно практических конференциях. Свое мнение

об этом высказали Р. С. Белкин, А. Н. Васильев, В. Я. Кол

дин, Г. М. Миньковский и А. Р. Ратинов, И. Ф. Пантелеев

и другие видные советские криминалисты и процессуалис-

ты. В сущности в рассматриваемом здесь аспекте пробле-

ма: какая из наук — криминалистика или теория доказа-

тельств — должна изучать названные закономерности, мо-

жет быть сформулирована следующим образом: теория до-

казательств или криминалистика? Теория доказательств и

криминалистика? 9.

Представляется очевидным, что теория доказательств и

криминалистика имеют общий объект исследования: прак-

тическую деятельность по собиранию, исследованию, оценке

и использованию доказательств, доказывание в уголовном

судопроизводстве, происходящее, как правило, в условиях

необходимости разрешения следователем (и другим лицом,

осуществляющим доказывание) многообразных внутренних

и внешних конфликтов. В этом смысле доказывание в уго-

ловном судопроизводстве — системный, междисциплинар-

ный объект. Иными словами, теория доказательств и крими-

налистика изучают различные стороны, различные аспекты

доказывания в уголовном судопроизводстве, первая — про-

цессуальные, вторая — криминалистические и разрабатывают

соответствующие этому средства оптимизации названного

вида человеческой деятельности (процессуальные — теория

доказательств, криминалистические — криминалистика) в

рамках определенной правовой системы, в рамках советско-

го уголовного процесса. А если это так, — то к проблеме

соотношения теории доказательств и криминалистики все-

цело применим принцип системного подхода. Данная проб-

лема — проблема системная.

В этом качестве рассмотрение ее, как того требует ме-

тодология системных исследований, надо начинать с осве-

щения, хотя бы вкратце, возникновения криминалистики и

уголовного процесса как видов человеческой деятельности,

76

создания наук, их изучающих, и, наконец, «размежевания»

теории доказательств и криминалистики как отдельных сис-

тем знаний. Важность такого подхода вытекает из указания

В. И. Ленина о том, что при изучении вопросов обществен-

ной науки необходимо «...не забывать основной историчес-

кой связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того,

как известное явление в истории возникло, какие главные

этапы в своем развитии это явление .проходило, и с точки

зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала

теперь» 10.

Деятельность по расследованию и преодолению действи-

тельного или возможного противодействия установлению ис-

тины возникла в связи с тем, что в ней появилась социаль-

ная потребность, тогда, когда произошел первый «преступ-

ный» конфликт. И лишь позднее для изобличения и нака-

зания стала осуществляться собственно судопроизводствен-

ная деятельность. Возникшая в этой области общественных

отношений процессуальная деятельность, еще не имела пра-

вовой регламентации. Затем, с появлением государства, офор-

милось и процессуальное право. Но, как и любое право,

процессуальное право вторично. Оно не создает обществен

дых отношений, а лишь облекает часть существующих в

правовую форму. К.  Маркс, рассматривая .правовую форму

обмена, писал: «Это фактическое отношение, возникающее

лишь благодаря .самому обмену и в обмене, получает позд-

нее правовую форму в виде договора и т. д.; но эта форма

не создает ни своего содержания, обмена, ни существующих

в ней отношений лиц друг к другу, а наоборот» п. .

Первые «процессуалисты» формализовали главным о&

разом рамки и средства расследования преступлений, спо-

собы изобличения преступников. Иными словами, содержа-

ние криминалистики как деятельности по расследованию

преступлений вводилось в определенные процессуальные

рамки, приобретало процессуальную форму, потребную гос-

подствующему классу: формализовались и закреплялись оп

тимальные, как думалось их создателям, способы расследо-

вания преступлений и осуществления классового правосудия.

При этом процессуальная форма, будучи, как и любая фор

ма. сама по себе содержательной 12, подвергалась глубоким.

^следованиям. Это неизбежно вело к дальнейшей оптими

ации способов расследования преступлений, к совершенство

анию собственно криминалистической деятельности. В ре

Ультате выкристаллизовывались первые закономерности (не

77

будем сейчас касаться их обоснованности) собирания, ис-

следования, оценки и использования доказательств. Некого

рые из них находили свое закрепление в законодательны;

актах. Так, ст. 2 древнейшего русского законодательной

акта — «Русской правды» гласит: «Если кто либо избит д(

крови или до синяков, то не искать этому человеку свидете

лей, если же на нем не будет никаких следов (побоев), те

пусть придут свидетели; если же не может (привести свиде

телей), то делу конец»13. . ..;

Таким образом, исторически основные положения кр|

миналистики длительное время развивались в рамках теори

уголовного процесса, в рамках уголовно процессуальной н;

уки. Но еще в далекие времена было известно, что не B(

 "способы раскрытия и расследования преступлений можн

формализовать, что эта деятельность сугубо специфическая^

отличная от собственно процессуальной деятельности, и в

рамках одной и той же процессуальной системы может осу-

ществляться различно в зависимости от мудрости лица, рас-

следующего преступления.

Постепенно вне рамок науки уголовного процесса стали

обобщаться .оптимальные способы расследования преступле-

ний, открываться закономерности, на которых они основа-

ны, изучаться возможности использования при расследовании

проявлений отдельных закономерностей естественных, техни-

ческих и общественных наук, стали выкристаллизовываться

теоретические положения науки о расследовании преступле-

ний и, наконец, возникла криминалистика как наука. Дру-

гими словами, возникновение науки криминалистики шло тем

же историческим путем, что и процесс образования любых

научных дисциплин. «Длительное время система знаний раз-

вивается внутри какой либо науки, а потом ее связи с дру-

гими теоретическими системами, входящими в нее, ослабева^

 ют и сама она внутренне разрастается, вырабатывает свой

язык и метод и, таким образом, становится, самостоятельной

областью знания, получает свое имя» 14.

Что же привело к исторически необходимому, а пото-

му закономерному возникновению науки криминалистики.

Видимо, в ответе на этот вопрос и следует искать разреше-

ние проблемы соотношения предметов криминалистики й

уголовного процесса. В первую очередь, .возникновение кри-

миналистики, как и любой науки, связано с появлением в неи

социальной потребности. Но в связи с чем такая потребность

вникла? Разве недостаточно того, что закономерности воз-

никновения, собирания, исследования, оценки и использования

доказательств изучает теория доказательств? Или же наука

криминалистика изучает некие иные закономерности?

Обратимся к тому, что по этому поводу пишет F. М.

Миньковский — один из авторов коллективного фундамен-

тального исследования: «...теория доказательств изучает яв-

ления и закономерности, связанные с поведением людей в

специфических условиях совершения преступления, причин-

ные, временные и пространственные взаимосвязи этих явле-

ний, общие закономерности отображения событий и дей-

ствий на материальных объектах и в сознании людей. <...>

Дальнейшая детализация этих закономерностей, проявляю-

щихся в конкретных условиях формирования отдельных раз-

новидностей доказательственной информации, ниже того

уровня общности, который положен в основу нормативного

регулирования, выходит за рамки теории доказательств.

Здесь начинается предметная область криминалистики» 15.

Как видим, здесь названные закономерности признают-

ся предметом как теории доказательств, так и криминалис-

тики. Разграничительная линия между ними, по мысли авто-

ра,  состоит в нормативном регулировании результатов про-

явления тех или иных закономерностей. Что урегулировано

нормами процессуального права —: то теория доказательств,

что — нет, то — криминалистика. Думается, это не так. За-

кономерности объективны; они не меняют своего качества от

того, урегулированы ли результаты их проявления законом

на сегодняшний день или нет. Кроме того, что именно счи-

тать уровнем общности, положенным в основу нормативного

регулирования, ниже которого, по приведенному мнению, на-

чинается область криминалистики?

Более двадцати лет ч. 3 ст. 14 Основ уголовного судо-

производства Союза ССР и союзных республик, воспроиз-

веденная в УПК всех союзных республик, запрещала домо-

гаться показаний путем насилия, угроз и иных незаконных

"ер лишь у обвиняемого. Однако, несомненно, что данное по

 яожение, являющееся по сути отражением известной соци-

ально психологической закономерности, касалось не только

обвиняемого, но и других лиц (свидетеля, потерпевшего и

т  Д ) и в этом качестве активно изучалось как теорией до

^зательств, так и криминалистикой. Это один из наиболее

"ринципиальных критериев допустимости тактических средств

Д°проса и ряда других следственных действий. Указом Пре

эидиума Верховного Совета СССР от 13 августа 1981 г. ре

fejk..

79

дакция рассматриваемой статьи Основ изменена следующим

образом:,, «Запрещается домогаться показаний обвиняемого

и других участвующих в деле лиц (разрядка на-

ша. — О. Б.) путем насилия, угроз и иных незаконных мер».

Изменился ли ,в результате внесения дополнений в ст. 14

Основ характер закономерности? Очевидно, что нет; она и

возможные результаты ее проявления, как и ранее, будут

изучаться и теорией доказательств и наукой криминалисти-

кой. (

«...Теория доказательств, — пишет в той же моногра-

фии Р. С. Белкин, — исследует общие закономерности, оп-

ределяющие условия формирования доказательственной ин-

формации, ее сохранения и переработки. <;...>

Криминалистика исследует специальные, меньшей общ-

ности, более конкретные закономерности формирования до-

казательственной информации применительно к особенностям

образования следов рук, ног, орудий взлома и т. д., вос-

приятия и сохранения информации в памяти людей в зави-

симости от внешних .и внутренних условий» 16. Здесь, .как ви-

дим, разграничительная линия между предметами теории

доказательств и криминалистики проводится также в зави-

симости от уровня общности, однако уже самих законо-

мерностей, а не уровня общности., положенного в основу нор-

мативного регулирования. Думается, что и с этим полностью

согласиться нельзя. . .

Доказательственная информация есть не что иное, как

один из видов информации в целом. Здесь необходимо на-

помнить, что категория «информация», являясь конкретиза-

цией ленинского тезиса об отражении, присущем всей ма-

терии 17, «выступает как свойство объектов и явлений (процес-

сов) порождать многообразие состояний, которые посред-

ством отражения передаются от одного объекта к другому и

запечатлеваются в его структуре (возможно, в измененном

виде» 18.

В результате совершения преступления возникают не до-

казательства как таковые в уголовно процессуальном смыс-

ле, а информация, связанная с совершением преступления,

с фактами изменения в результате преступления реальной

действительности. Эта информация существует объективно

вне сознания лица, расследующего преступление. Ее возник-

новение, сохранение, возможности переработки подчиняются

определенным объективным закономерностям, существующим,

повторим, вне сознания :след9вателя; информация, так ска

80

зать, «ждет» потребителя следователя. Он же может к ней

или ее части по тем или иным причинам не обратиться (не

знать ее источников, опоздать с извлечением информации

при ряде особенностей ее сохранения и т. п.),. и тогда эта

информация остается «вещью в себе», не будет использова-

на. Лишь сознание следователя, его целенаправленная дея-

тельность, обращение его к этой информации на основе по-

знания как названных закономерностей, так и закономернос-

тей формирования доказательств может наделить информа-

цию доказательственной силой, включить ее в этом качест-

ве (доказательств) в процесс доказывания.

Самые общие закономерности возникновения, сохранения

и переработки информации изучаются, конечно, не теори-

ей доказательств. Они исследуются теорией информации,

имеющей своим предметом «законы и способы измерения,

преобразования, передачи, использования и хранения, ин-

формации» 19, и в частности «оптимальные и близкие к оп-

тимальным методы передачи информации по каналам связи

в предположении, что можно в широких пределах варьиро-

вать методы кодирования сообщений в сигналы на входе

..канала связи и декодирования сигналов в сообщения на вы-

ходе этого канала» 20. В сущности, теория доказательств изу

.чает эти же закономерности, но относительно специфичес-

кого вида информации — доказательственной — ив специ

.фических целях — использования результатов их проявле-

ний в процессе доказывания в рамках советского уголовного

.судопроизводства. Однако это не значит, что теория дока-

зательств является частью теории информации или приклад-

ной наукой относительно последней. (Напомним, что А. Н.

Васильев считает криминалистику прикладной наукой от-

носительно науки уголовного процесса.) Разграничение меж-

ду ними, видимо, должно производиться в зависимости от

вида изучаемой информации и целей исследования законо-

мерностей, которым подчиняется ее возникновение, сохране-

ние и переработка. Эти же положения, думается, следует

принять за основу разграничения предметов криминалистики

и теории доказательств.

Не исключено, что некоторые общие закономерности,

 связанные с возникновением, сохранением и переработкой

информации, выявленные теорией информации и другими

науками, могут изучаться криминалистикой непосредствен-

но, минуя стадию изучения их теорией доказательств. По-

следняя может обратиться к ним  позднее с целью решения

6. О. Я. Баев 81

вопроса о способах и формах правовой регламентации при-

менения в доказывании основанных на них средств.

Принимая во внимание то, что у теории доказательств

.и науки криминалистики единый объект изучения — дока-

зывание в уголовном судопроизводстве, думается, разграни-

чение предметов этих дисциплин следует искать не столько

в степени общности закономерностей, ими исследуемых, или

уровне их нормативного регулирования, сколько в целях

изучения этих закономерностей как теорией доказательств, так

и криминалистикой. Цель изучения закономерностей теори-

ей доказательств — учет результатов их проявления при

создании и развитии норм доказательственного права, его

институтов .и систем21. На этой основе, как верно замечает

В. Я. Колдин, «теория доказательств исследует процесс до-

казывания как динамическую систему правоотношений, ре-

гулируемых принципами и нормами уголовно-процессуально-

го права»22. Иными словами, теория доказательств изучает

общественные отношения, связанные с судопроизводством.

Последние же возникают как объективная реальность и уже

затем, после осмысления государством их закономерного

характера, облекаются в форму правовых процессуальных от-

ношений. Законодатель, писал К- Маркс, «...не делает зако-

нов, он не изобретает их, а только формулирует, он выра-

жает в сознательных положительных законах внутренние

законы духовных отношений»23. Процессуальные «духовные»

отношения, облеченные в форму закона, их структура и

'развитие в рамках определенной правовой системы доказы-

вания и составляют предмет теории доказательств.

Вместе с тем процессуальные правоотношения не мо-

гут охватить (да и цель их, видимо, не в том) всю много-

гранную, далеко не инвариантную деятельность по собира-

нию, исследованию, оценке и использованию доказательств.

«Ни один самый совершенный закон, — отмечает А. И. Вин-

. берг, — не может предусмотреть всего бесконечного разно-

образия приемов и средств предупреждения и раскрытия

.преступлений. Закрепляя в законе лишь основные и наибо-

лее важные тактические правила, относящиеся к порядку

проведения следственных "действий, уголовный процесс не

может детально регламентировать тактические приемы и ме-

_----.. i>4 '

тоды»

24

ы» ".

Доказывание с позиций криминалистики — деятельность

по- своему характеру (ка^с точно определил ее В. Я. Ко.п-

дин) информационно-познавательная; она может осуществ-

ляться весьма'различно в рамках одних процессуальных пра-

воотношений, в рамках одной и Той же процессуальной сис-

•темы. Так же, как теория шахматной игры не может форма-

лизовать все возможные ситуации и способы их разрешения

в шахматной практике, так и теория доказательств не может

формализовать, облечь в форму соответствующих правоот-

, ношений все доказывание по уголовному делу, всю инфор-

мационно-познавательную деятельность при расследовании

преступлений. Именно средства и способы информационно-

познавательной деятельности, их структура, и в первую оче-

редь закономерности, лежащие в их основе, и обусловили

возникновение и существование, науки криминалистики и

составляют предмет ее изучения. Другими словами, кримн-

• налистика изучает те же закономерности, что и теория до-

казательств (возникновения, сохранения, использования,

.оценки информации), но в иных целях, в целях опти-

. мизации средств информационно-познавательной деятельнос-

ти при расследовании преступлений, их предупрежденииа

рассмотрении уголовных дел в суде.

Продолжая исследование этой темы, без чего невозмож-

но определить, какие средства предупреждения и разреше-

ния конфликтов в деятельности следователя являются про-

цессуальными, какие — криминалистическими, нельзя не ос-

тановиться еще на одном мнении, высказанном в ходе дис-

куссии, вызванной указанной выше статьей А. И. Винберга^

Мы имеем в виду некоторые положения, сформулированные

И. Ф. Пантелеевым. Суть их сводится к тому, что кримина-

листика не только не должна изучать закономерности воз-

никновения, собирания, исследования и оценки доказательстр,

ибо они составляют предмет теории доказательств, но и во-

обще. не является наукой о расследовании преступлений.

Как расследовать преступления, пишет И. Ф. Пантелеев,

'«учит наука уголовного процесса, раскрывающая правовые

формы и средства расследования. Криминалистика учит не

•тому, как расследовать преступления, а тому, как их рас-

крывать»25. С этих позиций автор дает, следующее определе-

ние криминалистики. Криминалистика .«является наукой о

раскрытии преступлений, изучающей и обобщающей: крими-

нальную практику (совершенные преступления); следствен-

ную практику; экспертную практику; новые возможности (от-

крытия) естественных, технических и общественных наук»w.

Эти положения, .на наш взгляд, весьма спорны. Во-пер-

вых, если наука не изучает закономерности, то эта — не

6* ' .S3

" наука, не система знаний, а конгломерат знаний, не обладаю

" щий системной общностью, не имеющий права именоваться

" наукой. Во вторых, зачем же криминалистика изучает кри-

минальную, следственную и другую практику и новые воз-

можности других наук? Она их действительно изучает, но

с единственной целью: открыть, использовать закономерности

 возникновения, собирания и переработки информации, д

: уж затем на этой основе оптимизировать информационно

" познавательный процесс доказывания. В третьих, наука уго-

ловного процесса не учит, как расследовать преступле-

ния, а раскрывает — и здесь мы согласны с автором —

 правовые формы расследования и его средства (причем лишь

те средства, которые, как мы покажем ниже, являются оп-

тимальными и наиболее значимыми для всех следственных

 ситуаций, при расследовании любых видов преступлений);

 посредством каких процессуальных и следственных действий

"осуществлять  информационно познавательную деятельность

 при доказывании. Но процессуальная форма доказывания

при всей своей, повторим, несомненной содержательной зна-

чимости — лишь форма, которая имеет смысл, если она

  форма содержания. Содержанием ее (разумеется, лишь в

рассматриваемом плане) является информационно познава

  тельный аспект процесса доказывания: как должно осуще

   ствляться доказывание в рамках определенных процессуаль

. ных форм, в рамках определенных уголовно процессуальных

 отношений.

Можно в полно м соответствии с уголовно процессуаль

"  ным законом произвести осмотр места происшествия, допро

  сы свидетелей и подозреваемых, очные ставки и другие след

" ственные действия, в форме которых осуществляется дока

  зывание, и ни на йоту не приблизиться к установлению ис-

тины по уголовному делу. «Очень многие следственные про

: изводства, — писали почти шестьдесят лет назад В. Громов

 н Н. Лаговиер, — являясь удовлетворительными с точки зре-

ния соблюдения процессуальных норм, в то же время совер

" щенно неудовлетворительны с точки зрения основной цел"

всякого расследования — раскрытия в деле материальной

" истины. Процессуальные нормы внешним образом соблю-

дены, следствие по делу закончено, а «след» то самый без-

надежно утерян... Но что было сделано для того, чтобь

  «след» найти, чтобы запутанный клубок распутать? На пер"

вый взгляд сделано все: свидетели допрошены, длинная Цё^

: протоколов налицо. Но более внимательное ознакомлени

с 84

с делом доказывает, что в действительности следователь

брал лишь те доказательства и факты, которые, если можно

так выразиться, сами плыли к нему в руки... В сущности,

вместо доподлинного расследования и искания истины окат

зывается чисто обрядовая регистрация всевозможных фак .^

тов, которые всплыли сами собой»27. Изучение уголовных

дел, приостановленных за невыявлением лиц, совершивших.

преступления, показывает, что случаи такого, формально вер .

ного, но содержательно бесплодного расследования, к со

жалению, не изжиты и в настоящее время.

Тот же бесспорный факт, что отдельные способы (сред .

ства), используемые в доказывании и порядок их реализации >

действительно предусмотрены уголовно процессуальным за ,

коном, никоим образом не меняет их качественного, инфор ,

мационно познавательного характера. Они обязательны для.

исполнения как потому, что предусмотрены законом, так и

потому, что оптимальны для всесторонности, объективности .

и полноты доказывания во всех ситуациях расследования

и именно в связи с этим введены в закон. Совершенно прав.

В. Я  Колдин, утверждающий, что «в тех случаях, когда ин-

формационно познавательные процессы становятся предме-

том правового регулирования, происходит пересечение, но не

совпадение предметов рассматриваемых наук (уголовно

процессуальной науки и криминалистики. — О. 5.)...»28.

В четвертых, вызывает возражение и мнение И. ф. Пан-

телеева о том, что «раскрытие преступлений — категория не

уголовно процессуальная, а криминалистическая»29. Не ка-

саясь остродискуссионного вопроса о том, что понимать под

раскрытием и расследованием преступлений, и соотношения

этих понятий, заметим, что и данное положение весьма сом-

нительно. Если раскрытие преступлений — категория кри-

миналистическая, то как в таком случае быть с уголовно

процессуальным законом, который в ст. 2 Основ указал на

быстрое и полное раскрытие преступлений как на од-

ну из основных задач уголовного судопроизводства? Озна ,

чает ли это, что уголовно процессуальный закон пользуется.

не ^свойственной ему, не процессуальной, а криминалистичес-

кой.категорией? Это явно не так. И раскрытие преступлений

и их расследование суть категории междисциплинарные. По-

тому и теория доказательств и криминалистика вполне обос

йованно оперируют этими категориями, причем, естественно,

каждая рассматривает свои специфические аспекты. Дока

Звание; а также процессуальная и информационно позна

вательная деятельность, проходящая в условиях необходи

мЬсти предупреждения потенциальных и разрещешя реаль

 ных конфликтов, далеко не ограничиваются момпнтом рас

крытия и даже расследования преступлений: они  продолжа-

ются до окончательного рассмотрения уголовное дела по

существу; а информационно познавательная дательность

происходит и в процессе предотвращения и предупреждения

преступлений.

Рассмотренное соотношение теории доказательств в

криминалистики позволяет сделать вывод, что  сформулиро-

ванная выше проблема — какая наука должна и5учать ин-

формационные закономерности доказывания: криминалисти-

ка или теория доказательств или криминалистика и теория

доказательств — должна быть решена следующим образом:

и криминалистика и теория доказательств.

На наш взгляд, такое понимание соотношения крими

 миналистики и теории доказательств позволяет рассматри-

вать эти . науки как систему, дает возможность использо-

вать при изучении этой системы методологию системных ис-

следований и, следовательно, распространить на нее такие

основные принципы системного подхода, как целостность и

 изоморфизм 30.

Исходя из этих принципов, рассмотрение криминалис-

тики и теории доказательств как системы обязывает к изу-

чению процессуальных и криминалистических проблем до

жазывания, в том числе проблем деятельности следователя в

условиях конфликтов, в их взаимосвязи и взаимообусловлен-

ности (это касается исследования как информационных за-

кономерностей, так и основанных на их познании процес-

суальных и криминалистических средств).

Учет этих принципов логически обусловливает необ-

ходимость взаимного использования при изучении обоих

элементов системы «криминалистика—теория доказательств»

и разработки способов доказывания основных положе-

ний, созданных «внутри» каждого из этих элементов. При-

ведем элементарный пример. Если уголовно процессуальный

закон формулирует, а теория доказательств обосновывает

положение о запрещении производства в ночное время лишь

отдельных следственных действий, то криминалистика на ос-

нове принципов целостности и изоморфизма дает рекомен-

дацию о том, что все следственные действия, за исключе-

нием случаев, не терпящих отлагательств, и тех, объектив-

ность проведения которых требует производства их в ночное

пемя (например, отделы ше ситуации предъявления для

131 знания, следственного эксперимента),  должны осущест-

виться лишь днем. .   . .

в Как известно, наиболее эффективные криминалистичес

.де приемы и рекомендации, будучи апробированы много-

летней следственной и судебной практикой, в ряде случаев

.д^репляются в законодательном порядке, включаются в

той или иной форме в нормы уголовно процессуального з.а .

кона. Касаясь этого поло жения, мы вплотную подходим к

одному из дискуссионных вопросов в процессуальной и кри-

миналистической литературе: сохраняется ли при процессу-

альном закреплении тактических приемов и рекомендаций

их криминалистическая сущность? .Как в таком случае со-

относятся процесс и криминалистическое содержание?

По данному вопросу существуют две противоположные

точки зрения. Сторонника одной из них (А. Н. Васильев,

В. Е. .Коновалова, С. П. Митричев, Б. В. Фуфыгин, М. Л.

^куб и др.) полагают, что в уголовно процессуальном за-

коне, в его нормах, не Содержится тактико криминалисти-

ческих приемов и рекомендаций. Последовательно развивая

этот тезис, авторы приходит к мнению, что криминалистичес-

кая рекомендация (прием), получив законодательную регла-

ментацию, превращается в обязательную норму и теряет при-

сущий ей тактический характер 31.

В более категоричной форме эта же мысль выражена

А. Н. Васильевым: «Всякое правило, содержащееся в про-

цессуальной форме, есть закон и никаких тактических пра-

вил в процессуальных нормах не содержится»32. В другой

своей работе А. Н. Васильев указывает, что «если исходить

из наличия в той или иной норме уголовно процессуального

закона тактического смысла в общем значении этого слова,

то едва ли не все нормы или во всяком случае большинство

должны будут из науки уголовного процесса перейти ,в кри-

миналистику» 33.

Здесь автор, по нашему мнению, допускает ошибку. Нор

м ы уголовно процессуального закона не переходят и не мо-

гут переходить из уголовного процесса в криминалистику

или наоборот. Но нормы уголовно процессуального закона

могут и должны изучаться как наукой уголовного процес

ta, так и наукой криминалистики, естественно, каждой в

своих аспектах.

Изложенная позиция была подвергнута убедительной и

Обоснованной критике сторонниками второй точки зрения

на рассматриваемую проблему (Р. С. Белкиным, ,М. П. Ша-

ламовым и др.), которые считают, что тактический прием,

ставший нормой закона, не утрачивает, своего криминалисти-

ческого содержания 34.

Как известно, многие нормы уголовно-процессуального

закона, регламентирующие порядок производства следствен-

ных действий, содержат требования нравственного характе-

ра — запрещение унижать честь и достоинство граждан, раз-

глашать данные об интимной жизни лиц и т. д. Разве от

того, что эти и другие нравственные требования преобрели

статус закона, правовой нормы, они перестали иметь нрав-

ственное содержание? Они как были до закрепления их в за-

коне, так и остались после этого в первую очередь требо-

ваниями социалистической нравственности. Так же обстоит

дело и с тактическими рекомендациями, облеченными в фор-

му процессуальной нормы.

Кроме того, если придерживаться первой точки зрения,

то как расценивать содержание одних и тех же криминалис-

тических приемов и рекомендаций, которые в одних союз-

ных республиках нашли закрепление в уголовно-процессуаль-

ном законодательстве, а в других — нет? Так, например,

ст. 86 УПК Литовской ССР устанавливает обязательность

экспертизы по делам о подделке денежных знаков и цен-

ных бумаг. В уголовно-процессуальном законодательстве

других союзных республик такое требование отсутствует.

Как же расценивать содержание данного положения? Выхо-

дит, — по признаку территориальности. В Литве будто бы

такой прием не имеет тактического содержания, а в РСФСР

и других союзных республиках имеет. Думается, по всем де-

лам о подделке денежных знаков и ценных бумаг проведение

экспертизы обязательно, даже если этот тактический прием

не закреплен в уголовно-процессуальном законе. Противное

явно свидетельствовало бы о неполноте расследования и

неукоснительно приводило бы к возвращению уголовного

дела на дополнительное расследование (при невозможности

проведения подобной экспертизы в судебном заседании).

Сравнительный анализ уголовно-процессуального зако-

нодательства союзных республик 'свидетельствует о том, что

приведенный пример не единичен. Так, ст. 52 УПК Латвий-

ской ССР, ст. 60 УПК Молдавской ССР, ст. 67 УПК Азер-

байджанской ССР, ст. 68 УПК Украинской ССР, ст. 53

УПК Узбекской ССР, ст. 49 УПК Казахской ССР, ст. 60

УПК Армянской ССР и ст. 65 УПК Туркменской ССР импе-

ративно закрепляют такой тактический прием: «...если по-

казания свидетеля основаны на сообщениях других лиц, эти

лица также должны быть допрошены». В УПК РСФСР и

других союзных республик такого требования не содержится,

однако есть ли сомнения, что этот тактический прием при

производстве расследования и на территории этих союзных

республик должен соблюдаться, обеспечивая полноту, объ-

ективность и всесторонность следствия?

УПК Латвийской (ст. 152) и Эстонской ССР (ст. 126)

содержат требования тактического характера об обязатель-

ном присутствии педагога при допросе несовершеннолетнего

обвиняемого, не достигшего шестнадцатилетнего возраста.

В уголовно-процессуальном законодательстве других союз-

ных республик такое требование не закреплено и- решение

вопроса об участии педагога в допросе несовершеннолет-

него обвиняемого предоставляется на усмотрение следова-

теля (кроме случаев, когда об участии педагога' в допросе

несовершеннолетнего ходатайствует его защитник— ст. 397

УПК РСФСР). Различно в уголовно-процессуальном зако-

нодательстве решен вопрос о закреплении и некоторых дру-

гих тактических приемов и рекомендаций.

Более детальное рассмотрение вопроса о соотношении

тактического содержания и процессуальной формы его за-

крепления вызывает необходимость определения сущности

процессуальной формы. Не ставя перед собой задачи вклю-

чаться в дискуссию о сущности и дефиниции 'процессуаль-

ной формы,' отметим, что процессуальная правовая форма

есть не что иное, как форма определенного содержания, а

именно определенного процессуального права — уголовно-

процессуального, гражданского процессуального и др. Объ-

ективным и материальным воплощением формы содержания

процессуального права является процессуальный закон 35.

Если говорить об уголовно-процессуальном законе как

форме уголовно-процессуального права, то он, видимо, пред-

ставляет собой систему предписаний о поведении участников

Уголовно-процессуальных правоотношений (допускаемом,

Должном, поощряемом или запрещаемом) и последователь-

ности этого поведения (действий) при осуществлении про-

цессуальных функций в судопроизводстве. ' Действительно,

Для достижения целей, стоящих перед уголовным судопро-

изводством, необходимо выполнить в определенной после-

довательности ряд процессуальных действий: надлежащим-

образом убедиться в наличии поводов-и оснований для воз-'

89^

Суждения уголовного дела, возбудить его; собрав док

тельства, предъявить обвинение конкретному лицу; дг,^"

сить его в качестве обвиняемого; выполнить гребок

ст. ст. 201—203 УПК; составить обвинительное заключен11"1

направить дело в суд; предать обвиняемого суду ц „,

Точное же предписание о выполнении в известном пооял^

некоторой системы операций, ведущих к решению всех зал0

данного типа, в логике, теории информации, кибернетик?

других науках определяется понятием «алгоритм».

Названный характер носят по существу и отдельны

уголовно процессуальные нормы, регламентирующие деятель

ность лица, производящего процессуальное доказывание

частности, устанавливающие порядок проведения следствен-

ных и судебных действий. Так, ст. ст. 155—158 УПК пред.

писывают определенный порядок вызова и допроса свиде-

теля; ст. ст. 164—165 УПК содержат в себе порядок предъ-

явления для опознания, и т. п. В этой связи уголовно

процессуальная форма может быть рассмотрена как зако-

нодательно закрепленный и санкционированный законом

алгоритм должного, допускаемого, поощряемого или запре-

щаемого поведения участников общественных правоотноше-

ний в уголовном процессе для достижения целей уголовного

судопроизводства.

Отсюда правовую норму, регламентирующую порядок

производства того или иного следственного действия, можно

представить как модель алгоритм операций, направленных на

создание объективных условий для естественного проявления

закономерностей, лежащих в основе этого следственного дей

. ствия, для полного соблюдения при этом прав и законных

интересов лиц, участвующих в его производстве. С этих по-

зиций порядок производства следственных действий, пре-

дусмотренный УПК, можно рассматривать как закрепленную

в уголовно процессуальном законе систему приемов, задачей

которых является рациональное обеспечение .объективности

и полноты производства данного следственного действия и

обеспечение процессуальных прав и законных интересов лиц,

в нем участвующих.

Проведенное нами исследование уголовно процессуаль

ных норм, регламентирующих порядок и условия производ-

ства отдельных следственных действий, предусмотренных

УПК 36, привело к заключению, что составные элементы этих

норм оптимально учитывают результаты проявления зако-

номерностей, выявленных различными науками, обобщенны

г\г\

Хминалистикой, использование которых возможно и

"й ,^имо в рамках определенных следственных действий.

^"да каждый из элемент юв, составляющих уголовно про

()тс ддьные нормы, регламеэнтирующие доказывание, как до

11ес оцессуального закрепления, так и после него, построен

"\ учете результатов проявления определенных, но одних я

"же закономерностей, чтго практически полностью обус

^вливает их содержание. Следовательно, процессуальное

^крепление тактических пр иемов и рекомендаций ни в ка

33 м степени не затрагивает их содержательной стороны.

Как же это согласуется (и согласуется ли?) с утверж-

дением сторонников первой точки зрения, что ..после процес-

суального закрепления тактический прием приобретает но

дое, ранее ему не присущее качество, а именно обязатель-

ность? На первый взгляд кажется, что в этом случае мы

получаем новое содержание. Однако это не совсем так. Про-

блема соотношения уголовно процессуального закона и кри-

миналистического содержания в рассматриваемом аспекте

свободы применения тактических средств (приемов, рекомен-

даций) и необходимости исполнения норм закона, очевид-

но, гносеологически под углом зрения марксистско ленинской

философии подлежит рассмотрению как частный случай со-

отношения не только такой парной категории диалектики,

как форма и содержание, но и такой, как свобода и необ-

ходимость. Исчерпывающий ответ на вопрос о соотношении

свободы и необходимости дан Ф. Энгельсом. «Не в вообра-

жаемой независимости от законов природы, — указывал

он, — заключается свобода, а в познании этих законов и в

основанной на этом знании возможности планомерно зас-

тавлять законы природы действовать для определенных це-

лей. Это относится как к законам внешней природы, так и

к законам, управляющим телесным и духовным бытием са-

мого человека... Свобода воли означает, следовательно, не что

иное, как способность принимать решения со знанием де-

ла» 37.

Говоря о соотношении тактических рекомендаций и норм 

Уголовно процессуального закона, Р. С. Белкин отмечает,

Что «обязательность есть выражение оценки тактического

приема законодателем как наиболее эффективного средства

расследования в данной, случае. <:...> ...Свободный выбор

бсть осознанно необходимый выбор, а законодательная ре

^аментация тактического приема и есть осознанно необхо

димый выбор данного приема во всех случаях при данной

ситуации» 38.

Императивно закрепленный в уголовно-процессуальном

законе тактический 'прием носит строго алгоритмический ха-

рактер. Он обладает свойством детерминированности (или

однозначной определенности), в результате чего однозначно

определяет поведение следователя в ходе того следственного

действия, порядок производства которого регламентирует

процессуальная норма. Выполняя ее, следователь точно зна-

ет, что надо ему делать, и никакой неопределенности в этом

плане относительно своих операций у него нет 39.

Однако алгоритмичность не является прерогативой лишь

тактического приема, который уже нашел себе законодатель-

ное закрепление. Наиболее эффективные тактические приемы

обладают этим качеством в силу того, что в определенных

ситуациях они выступают единственными возможными спо-

собами получения и исследования следственной информации.

М. М. Гродзинский в этой связи писал: «Некоторые выра-

ботанные советской криминалистикой и проверенные много-

летней практикой та-ктические приемы являются бесспорными

и важными, служат одним из условий соответствующих про-

цессуальных действий, и несоблюдение их лишает эти про-

цессуальные действия доказательственного значения» 40.

Следует также отметить, что закрепление в уголовно-

процессуальном законе криминалистических приемов (а

главным образом рекомендаций) не всегда носит императив-

ный характер, т. е. не всегда в этих случаях тактическое

содержание непременно приобретает свойство обязательнос-

ти. Часть тактических средств закреплена в законе альтерна-

тивно, что позволяет маневрировать ими исходя из конкрет-

ной следственной или судебной ситуации. Такие нестрого

алгоритмизированные предписания не полностью предопре-

деляют все операции следователя при производстве след-

ственного действия, требуя от него самостоятельности в вы-

боре тактического 'приема (возможность 'применения которого

указана в законе) и творческого подхода к проведению след-

ственного действия.

Таким образом, законодательное закрепление отдельных

тактических средств не изменяет их содержания (способа

рационального использования тех или иных закономерностей

возникновения, собирания, исследования и оценки доказа-

тельств или отдельных их проявлений). Оно лишь облекает

тактические средства, которые-являются оптимальными для

&2-

всех ситуаций расследования, в процессуальную форму. Нель-

зя согласиться с мнением, что «затушевывание принципиаль-

ных различий между ними (нормами уголовно-процессуаль-

ного права и тактическими средствами. — О. Б.) таит опас-

ность развития нигилистического отношения к неукоснитель-

ности соблюдения уголовно-процессуального закона»41. Во-

первых, как нам известно, никто (в том числе сторонники

наличия в нормах уголовно-процессуального закона тактичес-

кого содержания) ни в какой степени не отрицает, что

процессуальные нормы имеют одновременно и сугубо процес-

суальное содержание, ибо облекают часть общественных от-

ношений, связанных с доказыванием, в процессуальную фор-

му. Во-вторых, думается, что большую опасность для воз-

можного и, к сожалению, встречающегося еще нигилистичес-

кого отношения к уголовно-процессуальному закону несет

непонимание следователями тактического содер-

жания, смысла норм закона: почему то или иное положе-

ние включено в закон, почему ему придан обязательный

характер, почему, например, предъявлять лицо для опозна-

ния необходимо в группе не менее чем из трех лиц, почему

нельзя задавать наводящие вопросы допрашиваемым и т. п.

Проведенное изучение соотношения криминалистики и

'теории доказательств, криминалистической тактики и уголов-

но-процессуального закона позволяет сделать следующие вы-

воды относительно процессуальных и: криминалистических

средств предупреждения и разрешения конфликтных ситуа-

ций при расследовании преступлений.

Процессуальными средствами предупреждения и раз.ре-

, шения конфликтных ситуаций являются такие средства, при-

менение которых влечет за собой возникновение в каждом

случае определенных процессуальных правоотношений меж-

ду следователем и взаимодействующим с ним лицом. Кри-

миналистическими средствами предупреждения и разреше-

ния конфликтных ситуаций служат средства информационно-

познавательной деятельности следователя в условиях потен-

циального или реального противодействия со стороны лиц,

имеющих иные, чем у него, интересы в уголовном деле,

реализуемые в рамках динамической системы правоотноше-

ний, установленных процессуальной формой.

Средства предупреждения конфликтных ситуации на

предварительном следствии и средства их разрешения на-

ходятся между собой в диалектической взаимосвязи и вза-

имопроникновении42. Одни и те же средства в аависимости

; : 93

от цели, на достижение которой они направлены, в опреде-

ленных случаях выступают как средства предупреждения

конфликтных ситуаций, в других — как средство их разре-

шения.  ;

Большая часть рассматриваемых средств уголовно про

цессуальным законом не опосредована. Такие средства пред-

ставляют собой выработанные многолетней передовой след-

ственной практикой и обобщенные криминалистикой приемы

методы и рекомендации оптимального и допустимого предуп

рождения и разрешения конфликтных ситуаций при произ-

водстве отдельных следственных действий и при расследова-

нии отдельных видов и разновидностей преступлений.

Средства предупреждения и разрешения конфликтов в

процессе доказывания, оптимальные во всех следственных

.ситуациях и при расследовании любых видов и разновид

.ностей преступлений, как правило, опосредуются уголовно

процессуальным законом в установленном им порядке и ус-

ловиях осуществления отдельных , следственных действий.

, В основе всех изучаемых средств (как опосредованных

уголовно процессуальным законом, так и им не опосредован-

ных) лежат одни и те же закономерности возникновения, со-

бирания, исследования, использования и оценки информации,

..связанной с совершением преступлений и их расследованием

в условиях предупреждения потенциальных и разрешения ре

.альных конфликтов. В этой связи средства предупреждения

и разрешения конфликтных ситуаций при расследовании пре

_ ступлений представляют собой большую динамическую сие

.тему. Существование и .дальнейшее развитие этой системы

обусловливаются целямии задачами советского уголовного

судопроизводства.