Глава  I ПОНЯТИЕ И ВИДЫ ПРИКОСНОВЕННОСТИ К ПРЕСТУПЛЕНИЮ

Понятие прикосновенности к преступлению

Определение исходной позиции всякого научного исследо­вания имеет важное значение, ибо, как писал В. И. Ленин,; «...кто берется за частные вопросы без предварительного ре­шения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу бессоз-; нателыю для себя «натыкаться» на эти общие вопросы»1,. Применительно к исследуемой нами теме такой исходной по­зицией является определение юридической природы • прикоЫ новенности к преступлению.

Термин «прикосновенность» в его филологическом значе-чении выражает причастность, прикосновение кого-то к чему-нибудь; быть прикосновенным означает трогать, заде­вать вскользь что-либо2.

Социальное значение термина «прикосновенность» харак­теризуется вступлением в определенную связь кого-либо с уже существующим предметом, явлением.

Прикосновенность, как уголовно-правовая категория, рас­сматривается как присоединение к преступной деятельности исполнителя после совершения им преступного деяния. Одна­ко природу такого присоединения одни. советские кримина­листы относят к соучастию3, другие усматривают в этом

1              Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 15, с. 368.

2              См.:   Ожегов    С. И.   Словарь   русского    языка.    М.,   19.60,    с.  544;

Даль В. Толковый словарь. М., 1956, с. 416.

3              См.:    Утевский Б.  С.    Соучастие    по проекту УК СССР.—  Труды

ВИЮН. М.,  1940, вып.   1, с.  161; Хрулинский-Бурбо Р. А. Против   инсти­

тута  прикосновенности  в   теории  советского  уголовного  права.— Уч.  зап.

Саратов, юрид. ин-та, 19'52, вып. 3, с. 159.

6

деянии самостоятельный институт уголовного права — при­косновенность к преступлению4. Так, А. Н. Трайнин отмечал: «Прикосновенность охватывает такую связь третьих лиц с преступниками, которая не достигает интенсивности соуча­стия...»5. По мнению А. А. Пионтковского, прикосновен­ность — «это деятельность, связанная с совершением пре­ступления, но не являющаяся содействием совершению пре­ступления»6.

Существенное различие между прикосновенностью и соучастием видит М. И. Ковалев, который указывает, что «понятие прикосновенности имеет очень важное значение при отграничении собственно соучастия в преступлении от дей­ствий, лишь внешне примыкающих к нему»7.

В. Г. Смирное полагает, что» «прикосновенность к преступ­лению — это умышленная деятельность, не участвовавших в совершении преступления лиц, направленная на способство­вание сокрытию преступника, следов, орудий или предметов преступления, или реализация его плодов»8.

Из•приведенных определений видно, что по характеру 'связи с преступлением, прикосновенность действительно не достигает интенсивности соучастия, из чего авторами сделан принципиально важный вывод о том, что природа прикосно-!венности к преступлению не" может быть тождественна соуча­стию. Впоследствии этот вывод стал общепризнанным не только в уголовно-правовой теории, но и нашел закрепление в законодательной практике.

Придавая большое значение приведенным определениям, вместе с тем, нельзя -не отметить их отдельных недостатков в понимании особенностей причинных связей, что отразилось на определении юридической природы прикосновенности. Так, по мнению А. Н, Трайнина и М. И. Ковалева, прикосно­венности носит причиняющий характер, однако, степень это­го причинения не достигает интенсивности соучастия9.

4              См.:   Пионтковский   А.   А.   Прикосновенность.— В    кн.:.    Уголовное

право. Общая часть. М., 1948, -с. 425.

5              Трайнин А. Н. Учение о соучастии. М., 1941, с. 130.

6              Пионтковский А. А. Указ, соч., с. 425.

7              Ковалев М. И. К вопросу о прикосновенности к преступлению в за­

конодательстве   и  теории   уголовного   права.— В   кн.:   Вопросы   кодифика­

ции советского законодательства. Свердловск, 1957, с. 196.

8              Смирнов В.  Г.  Понятие прикосновенности по советскому уголовно­

му праву. Л., 1957, с. 44.

9              См.: Трайнин А. Н. Указ, соч., с.  130: Ковале'в М. И.    Указ, соч.,

с.   193;   см.  также:  Советское  уголовное право.  Общая   часть.  М.,   1974,

с. 245.

7

П. И. Гришаев считает, что связь прикосновенности с основ­ным преступлением носит менее прочный характер, нежели •связь соучастников10.

Таким образом, авторы указанных взглядов полагают, что и прикосновенность, и соучастие носят причиняющий ха­рактер, и решение вопроса о том, имеет ли место соучастие или прикосновенность, зависит от степени .причинения. С этим вряд ли можно согласиться, поскольку, во-пер­вых, неизвестно какую степень причинения следует брать за основу при разграничении соучастия и прикосновенности. И, во-вторых, (что особенно важно) отсутствует объектив­ный критерий, позволяющий определить эту степень. Все это не может не внести в причинность как в объективную кате­горию некоторых элементов субъективизма и не породить трудностей при отграничении прикосновенности от соуча­стия. В. Г. Смирнов, например, считает, что недоносительство;; о готовящемся или совершающемся преступлении есть соуча--, стие, поскольку оно носит причиняющий характер11. Другие ученые полагают, что степень причинения недостаточна для отнесения недоносительства к соучастию12. .

По нашему мнению, причинение свойственно только соучастию и ни в какой степени не может характеризовать прикосно!венность.

Как известно, причинение возможно не только при совер­шении действий, но л при воздержании от них13. В последнем! случае в основе бездействия должна лежать не уголовно-правовая обязанность действования, а специальная обязан­ность определенного поведения (например, воинская, трудо­вая, обязанность из причинения вреда и т. д.), порождающая возникновение общественных отношений. Последние высту­пают гарантом существования других общественных отноше­ний, в сфере которых и причиняется социально опасный вред. Бездействие в этих случаях есть разрыв воинских, тру­довых и других отношений, становящийся непосредственной причиной наступления определенного результата14. По этому

10            См.: Гришаев П. И., Кригер Г. А. Соучастие   по   советскому  уго­

ловному праву. М-, 1959, с. 203.

11            См.: Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 24!

12            См.:  Трайнин А.  Н. Состав  преступления по советскому уголовно­

му праву. М., 1951, с. 118; Ковалев М. И. Указ, соч., с. 192.     4

13            Иное мнение высказывал М. Д.  Шаргородский, полагая, что  без­

действие   не    может    носить    причиняющего     характера   (см.: Шаргоро^-

ский М. Д. Преступление против жиз.ни и здоровья. М., 1948, с. 95—101).

14            См.:  Коржанский Н.  И.  Объект    посягательства  и  квалификация

преступлений. Волгоград, 1976, с. 73.

поводу Э. Я- Немировский обоснованно писал, что' «пособни­чество может выразиться и в бездействии, а именно в умыш­ленном невоспрепятствовании результату, при юридической обязанности к этому...»15. Прикосновенность, как было уже отмечено, не может носить причиняющего характера ни при совершении ее активным поведением, ни при выполнении ее путем бездействия.

Прикосновенность, осуществляемая посредством дейст­вий, возникает после совершения преступления 'и уже поэто­му не влияет на его совершение.

Прикосновенность может сопровождать и готрвящееся( или совершающееся преступление, но она также не влияет? на него, поскольку осуществляется посредством бездействия. Бездействие, в этих случаях не вызывает разрыва тех обще­ственных отношений, целостность которых непосредственно обеспечивает существование другой группы определенных общественных отношений. В таком смысле бездействие, характеризующее форму прикосновенности, есть ничто. Оно непосредственно не обусловливает совершения преступлений и, не являясь причинением, в определенных случаях высту­пает лишь реальным условием, способным вызвать в окружа­ющей действительности изменения другого порядка. Сказан­ное не позволяет согласиться с авторами, усматривающими природу прикосновенности в противодействии, воспрепятст­вовании осуществлению правосудия16. 'Противодействие или воспрепятствование означает действия, препятствующие дру­гому действию: воспрепятствовать — значить создать помеху на пути какого-либо явления, преграду на 'пути передвиже­ния17, а'это, как нам кажется, можно сделать только посред­ством деятельности. Термин^ «деятельность» — означает заня-. тие, труд, работу18. Следовательно, деятельность, как прави­ло, складывается из действий. Она, по нашему мнению, может быть выражена и в бездействии, если оно непосредст­венно обусловливает наступление определенного результата, то есть, .когда бездействие носит причиняющий характер. Только в этом случае можно говорить о, деятельности, а сле­довательно, и о противодействии или воспрепятствовании той или иной деятельности.

15            Немировский Э. Я. Учебник уголовного права. Общая часть. Одес­

са, 1919, с. 222.

16            См.:' Пионтковский А. А. Указ, соч., с. 426; Он же. Курс советско­

го  уголовного  права.  Общая  часть.  Преступление.  М.,  1970,  с.  489;   Ко­

валев М. И. Указ, соч., с.  196; Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 76.

17            Ожегов С. И. Словарь русского языка, с. 575, 616.

18            Там же, с. 158.

Однако, поскольку прикосновенность может осущест­вляться и посредством бездействия, не содействуя соверше­нию преступления, то вряд ли обоснованно бездействие рас­сматривать как деятельность и делать отсюда вывод, что она чему-либо противодействует.

Поэтому нельзя согласиться с определением понятия при­косновенности как «...деятельности, связанной с преступле­нием, совершенным другим лицом, но не обусловливающим его совершение»19. Определение понятия прикосновенности посредством деятельности не только сужает прикосновен­ность, но и создает видимость, что она носит причиняющий характер. Ведь, если говорить, что деятельность связана не только с совершенным, но и совершающимся преступлением, то следует, что в последнем случае речь идет не о прикосно- ; венности, а о соучастии. Заранее не обещанное укрыватель­ство, например, никак.не может сопровождать совершающее­ся преступление, ибо в этом случае оно перерастает в заранее обещанное. Сопровождать преступление' может не­доносительство, но оно осуществляется не деятельностью, а бездеятельностью.

Если же допустить, что деятельность характеризует всю прикосновенность, тогда необходимо будет признать, что она осуществляется лицами, наделенными правовой обязанно­стью борьбы с преступностью. Только в этом случае поведе­ние недоносителя выступает как деятельность. Однако тако­го рода прикосновенность во всех случаях будет носить причиняющий характер» В одних ситуациях она будет выли­ваться в соучастие, в других — в 1 должностные, воинские или в преступления, предусмотренные ст. 100 УК РСФСР и т. д. Например, деятельность работника милиции, укры­вающего преступление или не доносящего о нем, следует рас­сматривать не по правилам о прикосновенности, а по прави­лам о должностных преступлениях, а при соответствующих условиях и как соучастие.

Трудно согласиться с вышеназванными авторами и в том, что природа прикосновенности .к преступлению заключается в противодействии деятельности органов правосудия.

Прикосновенность, как известно, позволяет основным пре-

19 См.: Ковалев М. И., Щедрина А. К. Соучастие в преступлении.— В кн.: Советское уголовное право. О.бвдая часть. М., 1977, с. 285; см. так­же: Пионтковский А. А. Курс советского уголовного права, т. 2, с. 486 Бушуев И. А. Ответственность за укрывательство преступлений и недо­носительство. М., 1965, с. 351; Баймурзин Г. И. Ответственность за при­косновенность к преступлению. Алма-Ата, 1968, с. 42.

10

ступникам избегать наказания в данное время. Наказание не самоцель, и по своему содержанию и целям направлено на предупреждение преступлений как со стороны преступни­ков, так и иных лиц20.

Характер такого воздействия устраняет общественную опасность лица21, совершившего преступление. А если это лицо избегает наказания, то получает реальную возможность продолжения преступной деятельности в данное время22.

В .результате изучения уголовных дел о хищениях социа­листического и личного имущества, преступлениях против личности, о взяточничестве мы установили, что 407 ,преступ­ников (47,6% всех изученных нами лиц), продолжали пре­ступную деятельность. "Если при этом учесть, что органы следствия и суда не всегда уделяют должное внимание изу­чению личности' преступника в указанном плане (во многих уголовных делах нет сведений о прошлой преступной дея­тельности виновных23, то, видимо, число преступндков будет значительно больше. Из указанных 407 лиц, совершивших

20            См.:   Салихов К.    Цели  наказания  в  советском    уголовном  праве.

Автореф.  дне.  ...канд.  юрид.  наук.  М.,  1951;  Он же.  Некоторые   вопросы

проекта  Уголовного  кодекса  СССР.-- Сов.   гос-во  и  право,    1954,  №  6,

с. 86, 87; Шаргородский М. Д., Алексеев Н. С. Рецензия на кн.; Совет­

ское  уголовное  право.  Общая  часть.— Сов.  гос-во  и  право,   1953,  №  8,

с.   110; Ременсон А.  Л. Теоретические вопросы исполнения лишения сво­

боды  и  перевоспитания  осужденных.  Автореф.  дис.   ...канд.   юрид.  наук.

Томск,   1965,  с.   19;  Ной И.  С.  Вопросы   теории   наказания   в  советском

уголовном  праве.  Саратов,   1962,  с.  44;  Беляев Н. А. Цели   наказания  и

средство их достижения. М., 1963, с. 46.

21            Эта   опасность   определяется   вредом,   который   лицо,   совершившее

преступление,  может реально причинить в  будущем.  См.:   Дагель П.  С.

Роль уголовной  репрессии в  борьбе с преступностью  в  период разверну­

того строительства коммунизма  (В свете учения В. И. Ленина об убеж­

дении  и принуждении).  Автореф.  дис.   ...канд.    юрид.    «аук.    Л.,   1962,

с.   19;  Волженкин Б.  В.  Общественная  опасность преступника  и  основа­

ние  уголовной     ответственности.— Правоведение,    1963,    №  3;    Он  же.

К  вопросу  об  общественной опасности  преступника.— Вести.  ЛГУ,   1963,

№  23;   Сахаров А.  Б.  Учение  о  личности    преступника.— Сов.    гос-во   и

право,   1968, №  9,  с., 69;  Ведерников  Н.   Т.  Понятие  личности:   Вопросы

предупреждения  преступности.    Томск,     1967,  с.  20—22;   Наумов  А.   В.,

Рабько   Т.   Н.   Исследование  общественной   опасности  личности   преступ­

ника. Волгоград, 1972, вып. 6.

22            «Преступник — это  человек,— указывал  Д.  И.   Курский,— который

опасен в данное время...»  (Курский Д. И. Избранные статьи и речи. М.,

1948, с. 81).

23            На этот недостаток в деятельности  органов правосудия специаль­

но   указывалось   в   постановлении   Пленума   Верховного    Суда    СССР   от

25  июня   Г976  г.   «О  практике  применения   судами    законодательства  о

борьбе с рецидивной    преступностью».— Бюл. Верх.    Суда СССР,    1976,

№ 4^_с. 7, 8.

11

преступления, 319 сделали это в определенной мере потому, что их первое преступление не было обнаружено органами власти, хотя такая возможность имелась. Так, гражданами укрывались или сами преступники или их, преступления, или приобреталось добываемое преступным путем имущество. Характерны в этом отношении данные, полученные коллек­тивом ученых Института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности: из 100 уголовных дел об умышленных убийствах видно, что 59 преступников, избегнув наказание за первые преступления^ совершили «последствие еще 120 правонарушений24.

Опасность .'нарушения принципа неотвратимости ответст­венности заключена не только в возможности продолжения преступной деятельности преступниками, но и в воз­можности привлечения к совершению" преступлений дру­гих лиц, В этой ситуации наказание преступников выступает привентивной мерой для окружающих. О предупредительном воздействии угрозы -наказания хорошо сказал М. Д. Шарго-родский: «Достаточно только поставить вопрос, увеличилось .бы число преступлений, если бы были отменены нормы уго­ловного права, чтобы всякий понял, что число преступлений в таком случае, безусловно, возросло бы. Отсюда следует сделать вывод, что этот рост преступлений имел бы место за счет той категории неустойчивых и склонных к совершению преступлений лиц, которые боятся наказания и потому не со­вершают преступлений»25.

Следовательно, наказывая лиц за содеянное, государство тем самым предупреждает преступность. В. И. Ленин писал: «Давно уже сказано, что предупредительное значение нака­зания обусловливается ... его неотвратимостью»26. Данное положение в уголовно-правовой'теории является общеприз­нанным27.

24            Соц. законность, 1964, № 9, с. 4.

25            Шаргородский М.  Д.   Наказание,  его  цели  и  эффективность.    М.,

1973, с. 138.

26            Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 4, с. 412.

27            Соблюдению принципа  неотвратимости наказания  была  посвящена

научная конференция советских криминалистов,  проходившая в сентябре

1970 г. в Свердловске   (см.:  Ленинский принцип  неотвратимости наказа­

ния   и   задачи    советской    криминалистики.    [Материалы    науч.   конф.].

Свердловск,   1972;   Сирота  С.  И.  Преступление  против  социалистической

собственности и борьба с ним. Воронеж,  1968, с. 172; Загородникав Н. И.

Принципы  советского  социалистического  уголовного  права.— Сов.   гос-во

и право,   1966, № 5,   с. 65—74;  Карпец И.  И.   Наказание:  Социальные,

правовые  и  криминологические    проблемы.    М.,   1973,  с.   120;    Виттен-

беръ. Г. Б. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и нака-

12

Таким образом, наказание непосредственно выражает не только и не столько интересы органов правосудия, сколько интересы всего общества. Наказание в определенной мере •обеспечивает государственную безопасность, право на собст-1венность, жизнь, здоровье, половую неприкосновенность граждан и т. д. «...Наказание есть не что иное,— писал К. Маркс,— как средство самозащиты общества против на­рушений условий его существования...»28.

Отсюда поведение прикосновенных лиц, позволяя основ­ным преступникам . избегать исправительно-трудового или иного воздействия, создает условия для продолжения пре­ступной деятельности. Именно в этом и заключается, как нам представляется, юридическая природа прикосновенности к преступлению. Но степень влияния создаваемых условий на возможность продолжения преступной деятельности зави­сит не столько от форм выражения прикосновенности (и ук­рывательство, и недоносительство позволяют преступникам избегать исправительно-трудового или иного воздействия), сколько от характера и степени общественной опасности того преступления, к которому имела место прикосновенность.

В абсолютном большинстве случаев прикосновенность по степени влияния создаваемых условий на возможность совер­шения новых преступлений не достигает уровня очбщест-венной опасности преступления.

Такое понимание юридической природы прикосновенности поможет объяснить расположение норм о прикосновенности в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союз­ных республик и в Общей части уголовных кодексов. Однако это расположение в определенной мере объясняется законо­дательно-техническими соображениями. Если учесть, что в Особенной части кодексов эти нормы помещены в главах: «Государственные преступления» и «Преступления против правосудия», то вряд ли будет целесообразным раскрывать понятие заранее не обещанного укрывательства и недоноси­тельства во всех четырех случаях. Достаточно сделать это один раз. Именно так и поступил законодатель. В Общей части кодекса выделены нормы об ответственности за зара-,нее не обещанное укрывательство и недоносительство. И это

зания с применением    мер общественного    воздействия.   Иркутск,  1970, ч. 1, с. 35; Фефелов П. А. Понятие и система советского уголовного пра­ва.    Свердловск,   1970,  с.  40;    Цагель  П.  С.  Принцип     неотвратимости наказания. Владивосток, 1962, вып. 6, с. 152—168; Руденко Р. На страже социалистической  законности.— Коммунист,   1977,  №   10,  с.  66). 28 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 8,4с. 531.

13

.не только законодательно-технический прием, но и принцип [уголовного законодательства, суть которого заключается в-гом, что ответственность за укрывательство и недоноситель­ство в отличие от соучастия по общему правилу не влечет уголовной ответственности, так как прикосновенность к пре­ступлению не носит причиняющего характера. Но прикосно­венность к большинству преступлений не выступает также и 'достаточным условием для продолжения преступной деятель­ности. Только при совершении отдельных, как правило, тяж-тих преступлений прикосновенность становится в известной степени реальным условием для дальнейшей преступной деятельности. Характер и степень общественной опасности тяжких преступлений свидетельствуют о высоком уровне" антисоциальной установки29 лиц, их совершивших/ Если: принцип неотвратимости ответственности нарушается, то от­дельные граждане, которые не совершают преступлений из-за страха наказания, могут также стать на преступный, путь. Именно поэтому, на наш взгляд, законодатель выделил общие нормы о заранее не обещанном укрывательстве и не­доносительстве в Основах уголовного законодательства к Общей части кодексов союзных республик, отметив, что от­ветственность за такого рода деяния возможна лишь в спе­циально предусмотренных законом случаях. р-^ Иначе определяется природа прикосновенности к преступ-|лению УК многих зарубежных социалистических стран. 'В Общей части УК этих стран нет норм ни об укрыватель­стве, ни о недоносительстве. В Особенной части нормы о прикосновенности сконструированы таким образом,, что. вле­кут уголовную ответственность за прикосновенность ко всем преступлениям. Объем ответственности определяется, как правило, санкциями преступлений, к которым имела место прикосновенность. Природа прикосновенности к преступле­нию, на наш взгляд, здесь отождествляется с соучастием. Для уяснения сущности прикосновенности важное значе-

29 Антисоциальная установка — это глубоко * укоренившиеся устойчи­вые антиобщественные взгляды, привычки, традиции и готовность дейст­вовать в соответствии с ними (см.: Дагель П. С. Учение о личности пре­ступника в советском уголовном праве. Владивосток, 1970, с. 28; см. также: Попов В. И. К вопросу об объективных причинах возникновения антиобщественной установки особо опасных рецидивистов.— Труды Киев­ской высшей школы МВД СССР. Киев, 1972, с. 162). Внутренним источ­ником рецидив-а преступлений многие криминалисты. считают антисоци­альную установку (см.: Сахаров А. Б. О личности преступника и причи­нах преступности в СССР. М, 196Х с. 59, 60; Он <рсе. Об антисоциальных чертах личности преступника.— Сов. гос-во и право, 1970, №-10, с. 113).

1(4

•ние имеет правильное определение ее объекта. «Проблема объекта преступления,— писали М. Д. Шаргородскйй и Н. С. Алексеев,— является не менее важной и. философски глубокой проблемой, чем проблема вины и причинения»30.

Наука советского уголовного права объектом преступле­ния считает социалистические общественные отношения31.

Однако установлением общего объекта не исчерпывается суть данной проблемы. Специфика преступления заключает­ся в содержании родового и непосредственного объекта.

В теории советского уголовного права высказаны различ­

ные точки зрения относительно родового объекта прикосно­

венности.              .

В. Г. Смирнов считает, что объектом прикосновенности становится то общественное отношение, на которое было на­правлено укрываемое преступление или преступление, о ко­тором не было своевременно сообщено органам власти, или преступление, укрывательству которого должностное лицо не воспрепятствовало32. По мнению М. И. Ковалева, при укры­вательстве контрреволюционных преступлений, квалифици­рованных видов хищений, длящихся и продолжаемых пре­ступлений, и некоторых других опасных для Союза ССР преступлений, объектом также выступает объект укрываемо­го преступления33.

По мнению других   криминалистов,  объектом   прикосно-

30            Шаргородскйй М.  Д., Алексеев Н.  С.  Актуальные вопросы  совет­

ского уголовного права.— Уч. зап.  ЛГУ,  1954, №  182. Сер. юрид. наук,

вып. 5,'с. 188.

31            См.:3агородников Н. И.  Значение объекта преступления для опре­

деления  меры    наказания  по    советскому    уголовному    праву.— Труды

ВЮА,  1949, т.   10;  Он же.  Понятие объекта   преступления   в советском

уголовном праве.— Труды ВЮА, 1951, вып. 13; Кудрявцев В. Н. К. вопро­

су о соотношении    объекта    и    предмета -преступления.— Сов.   гос-во и

право, 1951, № 8; Кригер Г. А. К вопросу о понятии объекта преступле­

ния по советскому уголовному праву.— Вести. Моск.  ун-та,  1955;  Ники­

форов Б.  С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М.,

1960;   Фролов  Е.  А.    Спорные   вопросы    общего    учения    об    объекте

преступления.— В кн.: Сборник ученых трудов. Свердловск, 1969, вып. 10;

Он же.  Объект  уголовно-правовой    охраны    и  его ' роль  в  организации

борьбы с посягательствами на социалистическую собственность. Автореф.

дне. ...докт. юрид. наук. Свердловск, 1971.

32            См.: Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 27.

33            См.:   Ковалев М. И.   Уголовная ответственность за укрывательство

преступлений  по советскому    уголовному    праву.   Автореф.   дис.  ...канд.

юрид. наук. М.,  1952, с. 8. В настоящий период времени автор полагает,

что  укрыватель  посягает  на  объект  основного   преступления   лишь  при

укрывательстве   длящихся,   продолжаемых   и   преступлений    с   усеченным

составом.

П.5

венности служит нормальная   деятельность    органов  право­судия34.

Третьи полагают, что прикосновенность к преступлению имеет сложный объект преступления. «Можно считать,— пишет В. А. Кирин,— что она направлена не только против нормальной деятельности органов, ведущих борьбу с данны­ми преступлениями, но и определенным образом также и против тех законных интересов, на которые данные преступ­ления посягают»35.

Трудно согласиться с В. Г. Смирновым, .который считает объектом прикосновенности объект основного преступления. «Советское государство,— указывает автор,— направляя реп­рессию против лиц, прикосновенных к преступлению, борется, не с укрывательством, недоносительством и попустительст­вом, как о таковыми, а с общественно опасными посягатель­ствами на тот .или иной конкретный объект. Поэтому опреде­ляющим .объектом посягательства лиц, прикосновенных к преступлению, следует признать тот объект, на который было направлено укрываемое преступление, или преступление, о совершении которого не было сообщено своевременно орга­нам власти, или преступления, укрывательству которого должностное лицо не воспрепятствовало»36.

Данное суждение, на наш взгляд, имеет слабые места. Устанавливая уголовную ответственность за прикосновен^ ность к преступлению, законодатель направляет репрессию прежде всего на укрывателей и недоносителей. Но это де-|лается не потому, что они посягают на тот же объект, что и {основной преступник, а потому что они создают условия для • продолжения преступной деятельности. Позиция В.. Г. Смир­нова были бы верна, если бы между деянием прикосновенно­го лица и наступившим результатом основного преступления имелась причинная связь. Однако этой связи нет, поскольку заранее не обещанное укрывательство возможно только на стадии оконченного преступления, когда преступный резуль­тат уже 'наступил. Недонесение же, хотя и допустимо на ста­дии приготовления или покушения, тем не менее не может причинить ущерба объекту основного преступления. Недоно­ситель —: это лицо, не наделенное юридической обязанностью противодействия совершающемуся преступлению. А именно

34            См.: Бушуев И. А. Указ   соч., с. 46;    Баймурзин Г. И. Указ,   соч ,

с. 37.

35            Кирин В. А.  Союзный и Республиканский    уголовный    закон. М.,

1970, с. 89.

36            Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 26.

16

эта обязанность, при ее нарушении и ставит поведение недо­носителя в причинную зависимость, от наступившего резуль­тата основного преступления. Во "всех же остальных случаях между бездействием недоносителя и наступившим результа­том причинная связь отсутствует. Поэтому недоноситель не может посягать на объект преступления; о посягательстве на который -не доносит. Если же лицо попустительствует совер­шающемуся преступлению, то в этих случаях оно всегда причиняет ущерб объекту основного преступления. Попусти­тель, как известно,— это лицо, наделенное специальной пра­вовой обязанностью воспрепятствования преступлениям и. не­выполняющее этой обязанности. И тогда между его бездей­ствием и наступившим результатом возникает причинная связь. Следовательно, такого рода бездействие, при наличии признака совместности37, необходимо рассматривать по пра­вилам о -соучастии, а' при его отсутствии, как должностное преступление или преступление, предусмотренное ст. 100

у к-рсфср.

К тому же следует иметь в виду, что В. Г. Смирнов огра­ничивает прикосновенность заранее не обещанным укрыва­тельством, недонесением о совершенном преступлении и по­пустительством укрывательству совершенного преступления, В названных случаях прикосновенность тем более не может посягать на объект основного преступления.

Вызывает возражения и позиция М. И. Ковалева, пола­гающего, что при длящихся, продолжаемых преступлениях и в преступлениях с усеченным составом объект заранее не обещанного укрывательства есть объект укрываемого пре­ступления. Признав это, мы должны будем, презюмировать, что между деянием укрывателя и наступившим результатом основного преступления, имеется причинная связь. Но так: как речь идет об укрывательстве заранее не обещанном, сле­довательно, между ним и преступным результатом главного преступления не может быть причинной связи.

Длящееся преступление, согласно постановлению Плену­ма Верховного -Суда СССР от 4 марта 1929 г. (в редакции Пленума от 14 марта 1963 г.),— это «действие или бездей­ствие, сопряженное с последующим длительным невыполне­нием обязанностей, возложенных на виновного законом под. угрозой уголовного преследования». Далее Пленум указыва­ет, что «началом длящегося преступления является момент

31 См.:  Галиакбаров  Р.   Постоянные  субъективные  признаки  группо­вого преступления.— Сов. юстиция, 1974, № 6, с. 7.

17

[преступного действия или бездействия, а концом — действия самого виновного, направленные к прекращению преступле­ния, или наступление событий, препятствующих совершению преступления»38.

Аналогичное понятие длящегося преступления дается в уголовно-правовой литературе39. Так, М. Д. Шаргородский особенностью длящегося преступления считает то, что оно совершается не <в какой-либо определенный момент, а имеет длительный характер40. Сказанное позволяет сделать вывод, .что, если лицо укрывает совершающееся преступление, то оно выступает уже в роли соучастника длящегося преступле-' ния. А в отдельных случаях такое укрывательство будет рас­сматриваться как исполнительская деятельность длящегося преступления. Если, например, лицо незаконно хранит огне­стрельное оружие, а затем, с целью сокрытия, передает его другому, то последний должен быть привлечен к уголовной ответственности не за не обещанное заранее укрывательство, а за незаконное хранение оружия. И это^ обоснованно, по­скольку незаконное хранение оружия, независимо от целей •его хранения, будет подпадать под признаки преступления, предусмотренного ст. 218 УК РСФСР и соответствующих статей У1( других союзных республик.

Этой же позиции придерживается и судебная практика. Так Л. был привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 218 УК РСФСР. Л., зная, что знакомый Г. совер­шил убийство, с целью укрывательства изъял из его комна­ты пистолет, посредством которого Г. совершил убийство, и спрятал у себя доман. В такой ситуации основной преступ-бик выполняет состав преступления (хранение оружия) при помощи укрывателя. То есть в этом случае укрывательство становится заранее обещанным.

Продолжаемые — это   преступления,   состоящие  из  ряда

,   38 Сборник  постановлений  Пленума   Верховного  Суда   СССР.   1924—-1970. М„ 1970, с. 332.

39            См.:   Кудрявцев  В.   Н.   Теоретические .основы   квалификации   пре­

ступлений. М., 1963, с. 307, 308; Пионтковский А. А. Учение о преступле­

нии. М., 1961, с. 638—640; Блум М. И. Применение советского уголовно­

го закона  к продолжаемым  и длящимся  преступлениям.— Вопр.  уголов­

ного права и процесса. Рига,  1969, с. 80—97; Анашкин Г. Длящееся ли

это преступление? — Сов. юстиция, 1976, № 8, с. 29.

40            См.: Шаргородский М. Д. Вопросы общей части уголовного права.

Л.,  1955, с. 236; см. также: Советское уголовное право. Общая часть. М.,

1974,   с.   90;    Советское    уголовное  право.     Общая     часть.     Свердловск.

1972, С. 46.

41            См.: Архив Дзержинского  районного народного суда г. Волгогра­

да, 1972, № 1 — 110.

18

тождественных действий, направленных к достижению общей цели и охватываемых единым умыслом42. Аналогичное пони­мание продолжаемого преступления наблюдается в судебной практике43. Если предположить, что лицо, совершая продол­жаемое преступление, в целях его завершения, использует услуги укрывателя, а укрыватель не сознает, что оказывает содействие основному преступнику в совершении еще одного преступного акта, то следует говорить об укрывательстве — прикосновенности. В таком случае укрыватель, по изложен­ным выше соображениям, не может посягать на те же обще­ственные отношения, на которые посягает основной преступ­ник. Если же в процессе укрывательства исполнитель или любой другой соучастник продолжаемого преступления полу­чает согласие какого-то лица на свое укрывательство в буду­щем, то это считается уже соучастием данного лица в пре­ступлении, а не прикосновенностью к нему. Укрывательство, будучи заранее обещанным, причиняет такой же ущерб тем же общественным отношениям, что и исполнитель преступ­ления.

Если исполнитель или соучастник при совершении про­должаемого преступления пользовались услугами укрыва­теля систематически, но не получая на это предварительного-согласия, то в данном случае имеет место пособничество. Однако в подобной ситуации для признания факта соучастия необходим не только объективный (систематичность), но и субъективный фактор, то есть осознание укрывателем, что в. результате систематического укрывательства он содействует исполнителю преступлений, а последний рассчитывает на по­добную помощь. При отсутствии субъективного фактора нельзя говорить о соучастии. Поэтому трудно согласиться с Пленумом Верховного Суда СССР, который в постановлении от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» говорит, что «укры­вательство преступления, а также ' приобретение или сбыт

42            См.:  Советское уголовное право.   Общая   часть.  М,   1969, с.   139;

Советское уголовное право. Общая часть. М.,  1964, .с. 98;  Хабибулин М.,

Малков  В.   Отграничение  повторных  преступлений   от   продолжаемых.—

Сов. юстиция,  1968, №  12, с. 5;  Чернов В. К определению понятия про­

должаемого преступления.— Сов.  юстиция,   1971,   №  23,  с.  6;   Владими­

ров В., Криволапое Г. Соотношение, продолжаемых и повторных преступ­

лений.— Сов. юстиция, 1974, № 19, с. 9, 10.

43            См.:   Сборник   постановлений   Пленума     Верховного   Суда   СССР.

1924—1963. М.,  1964, с.  188—190;  Сборник постановлений Пленума Вер­

ховного Суда СССР. 1924—1973. М., 1974, с. 448, 449.

19

имущества, добытого заведомо преступным путем, могут •быть признаны соучастием, если эти действия были обещаны исполнителю до или во время совершения преступления, ли­бо по другим причинам (например, в силу систематического их совершения) давали основание исполнителю преступления рассчитывать на подобное содействие»44.

В данном случае, как нам представляется, Пленум приз­нает соучастие, исходя только из объективного фактора (си­стематичности укрывательства), не учитывая фактора субъ­ективного (осознания укрывателем того, что своим поведени-•ем он содействует основному преступнику в достижений преступного результата). В связи с этим было бы целесооб­разным изменить указанную часть постановления и изложить -ее примерно в следующей редакции: «Укрывательство пре­ступления... может быть признано соучастием, если эти дей­ствия были обещаны исполнителю до или во время соверше­ния преступления, либо систематическое укрывательство •одного и того же преступника лицом, сознававшим, что это дает возможность исполнителю преступления рассчитывать и вйредь на такое содействие».

Представляется спорнбй и точка зрения М. И. Ковалева, полагающего, что объектом заранее не обещанного укрыва­тельства преступлений с усеченным составом, является объ­ект укрываемого преступления. В преступлениях с усеченным составом момент окончания преступления отнесен на более, раннюю стадию, как, например, состав преступления, преду­сматривающий уголовную ответственность за разбой. Хотя разбойное нападение считается законченным в момент напа­дения, и тем не менее, если лицо сразу же после совершенно­го нападения оказывает исполнителю разбоя содействие в изъятии имущества с целью его укрытия, то будет иметь место не прикосновенность, а соучастие в разбойном нападе-. нии. Например, разбойному нападению подверглись'работни­ки сберегательной кассы. Напавшие изымают из сейфов деньги щ складывают их в сумки. Сумки же из помещения сберегательной кассы с целью их укрытия уносит лицо, кото­рое не принимало участия в нападении, а узнало о нем лишь с приходом в сберегательную кассу. В данном случае следует говорить не о прикосновенности к разбойному нападению, а о соучастии в нем, ибо нападение завершается достижением цели —• завладения имуществом. «Нападение,— пишет В. А. Владимиров,— это процесс, началом которого является

44 Бюл. Верх. Суда СССР, 1962, № 5, с. 18. 20

момент создания реальной опасности применения насилия, .а окончанием — момент-завладения имуществом и отпадения в силу достижения виновным преступной цели, угрозы непос­редственного применения насилия»45.

В итоге укрыватель становится соучастником и причиняет ущерб тем же общественным отношениям, что и лицо, совер­шающее основное преступление, только в том случае, если укрыватель способствовал достижению целей, являющихся обязательными признаками состава исполняемого преступ­ления.

Не убеждает нас и позиция авторов, считающих, что сущ­ность прикосновенности к .преступлению определяется пося­гательством ' на нормальную деятельность органов право­судия.

Данный тезис, на наш взгляд, мог бы быть правильным только в том случае, если бы, во-первых, прикосновенность во всех случаях затрудняла выполнение задач, стоящих перед ор­ганами правосудия. В соответствии со ст. 2 Оснгда органы пра­восудия стремятся к «быстрому и полному раскрытию пре­ступлений, изобличению виновных и обеспечению правильно­го применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответст­венности и осужден».

В связи с этим возникает вопрос, затрудняют ли действия прикосновенных лиц деятельность органо'В правосудия в до­стижении первой задачи — быстрого и полного раскрытия преступлений? Думается, что далеко не всегда. Например, бездействие лица, не доносящего о преступлении, не может затруднить работу органов правосудия. Предположим, что совершены два преступления. Недонесение об одном из них не уголовно наказуемо, хотя есть лицо, знающее о нем, но не желающее доносить. Второе влечет ответственность за недо­несение, однако о нем никто не осведомлен. Значит ли это, что в первом случае работа органов правосудия в части бы­строго и полного раскрытия преступления будет затруднена в большей мере, чем во втором? На наш взгляд, оснований для утвердительного: ответа нет. Положение не изменится и тогда, когда указанные случаи будут рассмотрены в обрат­ном порядке. .

Препятствуют ли прикосновенные лица вынесению спра­ведливого наказания и создают ли своим поведением возмож-

45 Владимиров В. А. Квалификация похищений личного имущества

М., 1974, с. 66.      ' '

21

ность привлечения к уголовной ответственности невиновных лиц? Очевидно, ответ будет носить также отрицательный ха­рактер. Как известно, органы правосудия осуществляют борьбу с преступностью в строго процессуальной форме. «Процессуальная форма,— пишет М. С. Строгович,— это не пустая формальность,— это необходимое условие правильно­го расследования и разрешения уголовных дел»46. Расследо­вание преступлений начинается с возбуждения уголовного дела. Это начальный момент деятельности правосудия в борьбе с преступностью. Именно на первой и последующих стадиях создаются условия, исключающие возможность при­влечения к уголовной ответственности .невиновных лиц, либо вынесения несправедливого наказания. Следовательно, лица лишь тогда могут противодействовать органам правосудия, ' когда укрывают преступление, по которому уже производит­ся уголовное преследование. Однако, как показывает судеб­ная практика, прикосновение в большинстве своем осущест­вляется к преступлениям, еще не известным органам право­судия. Так, изучение нами 119 уголовных дел о заранее не обещанном укрывательстве и недоносительстве показало, что в 94 случаях прикосновение имело место до того, как по ос­новному преступлению было возбуждено уголовное судопро­изводство. Поэтому, естественно, ни укрыватели, ни тем бо­лее недоносители не могли противодействовать вынесению справедливого наказания или способствовать привлечению не­виновного лица к ответственности. Необходимо также отме­тить, что прикосновенные лица направляют свое поведение не на затруднение деятельности органов правосудия в части вы­несения справедливого наказания, а на создание невозможно­сти наказания вообще. Так, нормы, предусматривающие уго­ловную ответственность за прикосновенность к преступлению, озаглавлены как «Укрывательство преступлений» и «Недоне­сение о преступлениях». . Следовательно, укрывательство и недоносительство будет наказуемо тогда, когда оно на­правлено на укрывательство и. недоносительство о преступ­лении в целом.

С названными выше точками зрения нельзя согласиться еще и потому, что, во-первых, укрывая преступника, лицо скрывает его не только от органов правосудия, но и в равной мере от всех других государственных органов, общественных организаций, должностных и частных лиц. Аналогично по-

46 Строгович М.  С.  Курс советского   уголовного   процесса. М.,  1958, с. 26.

22

ступает ,,и недоноситель. Достаточно ему довести имеющиеся у него сведения о готовящемся или совершенном преступле­нии в любые государственные органы, общественные органи­зации, и его поведение станет общественно полезным.

Во-вторых, известно, что задачи органов правосудия в плане ст. 2 Основ должны выполняться по всем без исклю­чения преступлениям, независимо от характера и степени их •общественной опасности. Однако уголовная ответственность установлена за прикосновенность не ко всем преступлениям, а за укрывательство и недоносительство, как правило, тяж­ких преступлений, да и то не всех47. Если согласиться & мне­нием,, что объектом прикосновенности являются интересы правосудия, то оказывается, что задачи органов пра^восудия, в указанном выше плане, осуществляются только в отноше­нии тех преступлений, за прикосновенность к которым уста­новлена уголовная ответственность. Но "Этот, вывод противо­речит духу и букве ст. 2 Основ, ибо в ней законодатель определяет задачи органов правосудия применительно ко всем совершенным преступлениям.

Подтверждает сказанное и анализ составов преступлений, расположенных в главе «Преступления против правосудия», за исключением исследуемых видов прикосновенности48. Юридическая природа преступлений, подпадающих под приз­наки ст.ст. 176—185 УК РСФСР, характеризуется именно противодействием органам правосудия. Своими деяниями они всегда препятствуют либо полному и быстрому раскры­тию преступлений (ст.ст. 181—184), либо затрудняют выне­сение справедливого наказания (ст-.ст. 181 —184), либо непо­средственно направлены на привлечение к уголовной ответ-

47            Такое обстоятельство  вряд ли  могут подтвердить  аргументы,  вы­

сказанные И. С. Власовым и И. М. Тяжковой. В частности, они пишут:

«Советские органы расследования имеют большой опыт и укомплектова­

ны  достаточно  квалифицированными  кадрами,  поэтому  не  всякое  нару­

шение этого условия  (речь идет о деяниях прикосновенных лиц)  являет­

ся общественно опасным в смысле уголовного-права, а лишь то, которое

касается   определенных   преступлений   значительной  тяжести,   перечислен­

ных в ст. 189 УК РСФСР, так как даже не очень длительная затяжка в

их раскрытии является весьма опасной...».. Однако в чем  же заключается

эта  опасность — авторы умалчивают   (Власов И.  С~ Тяжкова И. М. От­

ветственность за преступления. М., 1968, с. 33.). Действительно, советские

органы   правосудия   укомплектованы    высококвалифицированными   кадра­

ми, но это вовсе не. значит, что преступления, не относящиеся к разряду

тяжких, всего раскрываются идеально. Не столь уж редки случаи, когда

такого рода преступления раскрывались крайне долго.

48            Нам  представляется, что деяния лиц, подпадающих под признаки

ст.ст.  186—188 УК РСФСР, также не причиняют ущерба органам право­

судия, поскольку не противодействуют их задачам в -йлане ст. 2 Основ.

23

ственности невиновного лица (ст.ст. 176—180 УК РСФСР).. Противодействие всегда осуществляется в отношении пре­ступлений, уже известных органам правосудия. В этих слу­чаях лица реализуют свое преступное намерение, выступая в качестве специального субъекта. Заведомо ложный донос• имеет место, 'если заявителю разъяснена ответственность за заведомо ложный донос и т. д.49. Наличие специ­альных качеств у субъекта позволяет ему осуществлять непосредственное воздействие на механизм органов пра-еос'удия. Кроме того, конструкция норм, предусматрива-' ющих уголовную ответственность за вышеуказанную-группу преступлений, не ограничена преступлениями оп­ределенной . тяжести. Так, например, лицо может быть при­влечено к уголовной ответственности за дачу ложных пока­заний независимо от характера и степени общественной опа­сности преступления, в связи с которым даются показания и т. д. Это свидетельствует о том, что органы правосудия> стремятся к достижению задач, указанных в ст. 2 Основ, по всем без исключения преступлениям.

С вышеназванными авторами в определенной мере можно согласиться, что прикосновенные лица причиняют ущерб ин­тересам правосудия, но только в части нарушения принципа неотвратимости ответственности за каждое содеянное пре­ступление. Во-первых, принцип неотвратимости ответствен­ности обеспечивается не одной только1 деятельностью органов правосудия. Во-вторых, воспрепятствовать осуществлению принципа неотвратимости ответственности можно не обяза­тельно, непосредственным воздействием на сам механизм органов правосудия. В-третьих, и это главное, данные обще­ственные отношения не являются 'существенными. Если об­щественные отношения, обеспечивающие реализацию принци­па неотвратимости ответственности, рассматривать как глав­ные, тогда необходимо было бы установить уголовную ответственность за прикосновенность ко всем преступлени­ям50.

49            См.:  Юдушкин С.  Ответственность  за  ложный  донос.— Сов.  юсти­

ция, 1974, № 2, с. 12.

50            В  большинстве УК  социалистических стран   уголовная   ответствен­

ность  установлена  за  прикосновенность,  как   правило,  ко    всем  преступ­

лениям. Однако, как   нам  представляется,  вряд ли обоснованно и в этом

случае   признавать   объектом    общественные    отношения,   обеспечивающие

принцип неотвратимости наказания, ибо это создает видимость, что нака­

зание выступает самоцелью и в нем заинтересованы   только  органы пра­

восудия.

24

В чем же опасность деяний лиц, прикосновенных к пре­ступлению? Какому интересу51 причиняют ущерб прикосно­венные к преступлению лица? Представляется, что объектом деяний прикосновенных к преступлению лиц, выступает об­щественная безопасность, под которой52 мы понимаем состоя­ние, обеспечивающее реальное осуществление имуществен­ных или иных прав и интересов государства, общественных организаций и всех граждан страны.

Мы полностью разделяем мнение ученых, считающих, что содержанием общественных отношений, выступающих объек­том всякого преступления, всегда выступает интерес как объ­ективное явление.

Любое лицо, совершившее преступление, должно полу­чить отрицательную оценку со стороны государства, которая зачастую связана с наказанием. Но наказание же всегда пре­следует цель — предупреждение преступлений, поэтому лицо, совершившее преступление и избежавшее наказания, а в си­лу этого и другие лица, причастные к преступлению, реально угрожают обществу продолжением преступной деятельности. Высказанный тезис находит свое четкое выражение в мате­риалах судебной практики. Так, среди изученных нами лиц после Отбытия наказания -в виде лишения свободы за умыш­ленные преступления вновь совершили преступления лишь 4.7%, тогда как 63,5% лиц, избежавших наказания в свое время, до привлечения их к уголовной ответственности совер­шили по два и более преступлений. По данным Г. Ф. Горско­го, 43% преступников до момента привлечения их к уголов­ной ответственности совершают от 2 до 8 преступлений53.

Тезис о том, что преступник, избежавший наказания, • представляет опасность для общества, нашел отражение в уголовно-правовой и криминологической литературе54. И в

51            В свое время  Г. В.  Плеханов указывал, что   «всякая норма поло­

жительного права  защищает  известный  интерес»    (Плеханов  Г.  В.  Изб­

ранные   философские    произведения.   М.,   1955,  т.  2,  с.  260;  см.    также:

Каирщанов Е.  К.   Интересы  трудящихся  и- уголовный   закон.  Алма-Ата,

1973, с.  36;  Бейсеков  Б., Сабикенов  С.  Категория   интереса   в   праве.—

Сов. гос-во и право, 1971, № 12, с. ИЗ).

52            Термин   «безопасность»   означает   «отсутствие    опасности,    сохран­

ность, надежность», «предупреждение опасности»  (см.: Даль В. Толковый

словарь   живого   великорусского    языка.  М.,   1955,  т.   1,  с.  57;  Толковый

словарь русского   языка/Под  ред.   Д.   Н:   Ушакова.   М., 1935, т.  1, с. 113;

Словарь русского современного литературного языка   М.—Л.,  1950, т.  1,

с. 335).

53            См.:  Горский Г.  Ф.  Научные основы   организации и деятельности

следственного  аппарата в  СССР.  Воронеж,   1970,  с.   196,   197,1

54            См.: Владимиров В. А. Указ соч., с. 163.

25

то же время не всякий преступник, избежавший наказания,, совершает новое преступление. Такая опасность реальна со-стороны лиц, совершивших в большинстве своем тяжкие пре­ступления, как правило, свидетельствующие, что это не слу­чайный- эпизод в жизни преступника, а плод его длительного антисоциального развития. Поэтому правы, на наш взгляд,, те авторы, которые считают антисоциальную установку внут­ренним источником рецидива преступлений55. И если лицо, совершившее тяжкое преступление, не подвергнуть исправи­тельно-трудовому или иному воздействию, то оно реально мо­жет продолжать преступную деятельность. К. М'аркс писал,, что «...сущность «особой личности» составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее со­циальное качество...»56. «Преступное» социальное качество мо­жет быть предпосылкой для совершения новых преступлений,. О реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей,— указывал В. И. Ленин,— можно судить лишь по действиям этих личностей, по их общественным действиям, т. е. социаль­ным фактам, что «...социолог-материалист, делающий пред­метом своего изучения определенные общественные отноше­ния людей, тем самым уже изучает и реальных-личностей, из: действий которых и слагаются эти отношения»57.

Рассматриваемый тезис поддерживается также и дейст­вующим уголовным, уголовно-процессуальным и исправи­тельно-трудовым законодательством. Например, ст. 50 Основ, устанавливает, что наказание имеет целью предупреждение совершения новых преступлений осужденными, то есть исхо­дит из реальной возможности их совершения.

Меры пресечения согласно ст. 89 УПК РСФСР применя­ются «при наличии достаточных оснований полагать, что об­виняемый... будет заниматься преступной деятельностью». В соответствии .со- ст. 19 Основ исправительно-трудового за­конодательства одна из задач режима состоит в том, чтобы исключить совершение новых преступлений осужденными. Административный надзор за поведением лиц, освобожден­ных из мест лишения свободы, также устанавливается с целью предупреждения ими новых преступлений.

55 См.: Сахаров А. Б. О личности преступника, о причинах преступ­ности в СССР, с. 59, 60, 68, 160; Он же. Об антисоциальных чертах личности преступника, с. 113; Прангишвили А. С. Исследование психоло­гии установки. Тбилиси, 1967, с. 10, 11.; Рассейкин Д. П. О психологиче­ской основе преступлени-я.— В кн.: Некоторые фялос. проблемы гос-ва ж права. Саратов/1968, вып. 1, с. 50, 51.

<16 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 242.

57 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. .1, с. 423, 424.

26

Угроза обществу со стороны лиц, избежавших наказания, я. следовательно, и исправительно-трудового или иного воз­действия, становится возможной в значительной мере в силу деяний прикосновенных лиц. Но поскольку перспектива со­вершения нового преступления основным преступником для прикосновенного лица не конкретизирована, то возникает угроза посягательства на весь комплекс общественных отно­шений, находящихся под охраной уголовного закона. Именно это и позволяет утверждать, что опасность прикосновенности к преступлению определяется посягательством на обществен­ные отношения, обеспечивающие интересы общественной безопасности. Признавая, что прикосновенные лица посяга­ют на общественную безопасность, важно выяснить механизм воздействия на общественную безопасность как на, объект уголовно-правовой охраны. Общественная безопасность, как нам представляется, обеспечивается двумя моментами. Во-первых, наличием предписаний норм положительного права, обеспечивающих необходимое поведение граждан, и, во-вто­рых, нарушением ' этих предписаний, что и создает угрозу причинения вреда интересам, охраняемым уголовным зако­ном58.

Конституция СССР обязывает, граждан нашей страны «оберегать интересы государства... быть непримиримым к антиобщественным поступкам...» (ст.ст. 62, 65 Конституции СССР). Прикосновенное лицо не выполняет этого требования Конституции, поскольку позволяет основным преступникам избежатьч^уголовной ответственности или наказания, что в определенных случаях создает реальную угрозу совершения новых преступлений, а следовательно, .порождает опасность для интересов общественной безопасности.

Социально-политическая сущность прикосновенности, на наш взгляд, сходна с другими посягательствами на общест­венную безопасность. Например, незаконное ношение, хране­ние, изготовление или сбыт оружия и взрывчатых веществ общественно опасны тем, что они нарушают требование ад-министративно^правовых предписаний и создают условия для использования указанных предметов в ^преступных целях59.

Высказанное нами суждение об объекте прикосновенности

58 См.: Даньшин И. Н. Уголовно-правовая охрана общественного порядка. М., 1973, с. 86, 87.

., 59 См.: Советское уголовное право. Общая часть. М., 1962, с. 327; Кузнецова Н. Ф. Криминология как наука.— Сов. юстиция, 1970, № 2, •с. 9; Дурманов Н. Д. Уголовная ответственность за преступления против •общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населе-.лия. М., 1962, с. 47.

27

в определенной мере подтверждается и действующим уголов­ным законодательством. В связи с изменениями, внесенными; в 1961 г. в общесоюзный закон об уголовной ответственности, за государственные преступления, ^законодатель РСФСР, как известно, выделил ответственность за укрывательство государ­ственных преступлений в ст. 882 УК и поместил их в главе «Государственные преступления», тогда как до 1962 г. ответ­ственность за заранее не обещанное^ укрывательство и недо­несение как общеуголо!вных, так и государственных преступ­лений была предусмотрена в .ст.ст. 189 и 190 УК РСФСР и помещена в главе «Преступления против правосудия». Пере­несение норм, определяющих ответственность за заранее не обещанное укрывательство и недоносительство, из одной главы в'другую с наибольшей точностью раскрывает соци­ально-политическую сущность деяний лиц, прикосновенных к преступлению, более конкретно определяет общественную опасность содеянного60. Однако мы не можем согласиться с криминалистами, утверждающими в связи с этим, что в данном случае объектом прикосновенности выступает пра­вильная деятельность органов правосудия по борьбе ,с госу­дарственными преступлениями61.

Перед органами правосудия, независимо от характера и степени общественной опасности совершаемых преступлений, стоят единые задачи. И, следовательно, признавая родовым объектом прикосновенности деятельность органов правосу­дия, неправомерно выделять из него еще один родовой объ­ект — интересы органов правосудия в области борьбы с государственными преступлениями. Следуя этой логике, надо будет и другие преступления против правосудия, связанные с государственными преступлениями, также перенести в,главу «Государственные преступления». И даже более того, возни­кает необходимость создания в уголовном законодательстве новой главы «Преступление против правосудия в области борьбы с гражданско-правовыми правонарушениями».

Устанавливая уголовную ответственность за государствен­ные преступления, законодатель, на наш взгляд, стремился обеспечить неприкосновенность основных интересов нашего государства: государственную независимость, территориаль­ную неприкосновенность, военную мощь и т. д. Эти интересы выступают как основа общественной безопасности, а их не-

60            См.: Алексеев  Б.  Ответственность за укрывательство преступлений,

и недонесение о них.—Сов. юстиция, 1962, № 20, с. 23.

61            См.:   Курс  советского  уголовного    права.   Часть    Особенная.    М.,

1970, т. 4, с. 272.

28

прикосновенность определяет незыблемость советского обще­ственного и государственного строя. Лица же, прикосновен­ные к государственным преступлениям, причиняют таким об­разом ущерб Основам общественной безопасности.

С 'учетом изложенного мы полагаем, что родовым объек­том прикосновенности к преступлению выступают обществен­ные отношения, обеспечивающие Основы общественной безо­пасности и общественную безопасность. Непосредственным же объектом, в зависимости от прикосновенности к какой группе преступлений идет речь, будут выступать либо Осно­вы общественной безопасности, либо общественность, безо­пасность. При разграничении названных непосредственных объектов необходимо исходить из степени важности общест­венных отношений, выступающих содержанием того или дру­гого интереса. Так, если лицо прикосновенно к одному из го­сударственных преступлений, то оно создает угрозу причине­ния ущерба всем общественным отношениям, взятым под: охрану законом о государственных преступлениях. Например, прикосновенное лицо, предоставившее шпиону возможность избежать уголовной ответственности, создает условия для совершения им любых -новых преступлений против нашего государства. В этом случае непосредственным объектом вы­ступают Основы общественной безопасности. Если же при­косновенность имела место к общеуголовным преступлениям, то создается угроза причинения ущерба всему комплексу об­щественных отношений, взятых под охрану законом об обще­уголовных преступлениях. Скажем, прикосновенность к раз­бойному нападению также создает условия для совершения, новых, но уже не государственных, а общеуголовных пре­ступлений. Здесь непосредственным объектом будет общест­венная безопасность.

Если нормы, устанавливающие уголовную ответствен­ность за прикосновенность к государственным преступлени­ям, законодатель поместил в главе 1, то нормы, устанавлива­ющие уголовную ответственность за прикосновенность к об­щеуголовным преступлениям, по нашему мнению, следует также перенести в главу, где сосредоточены преступления,, посягающие на интересы общественной безопасности.

Нет единства в определении родового объекта прикосно­венности к преступлению в. УК, зарубежных социалистических стран. Например, по УК НРБ нормы, устанавливающие уго­ловную ответственность к преступлениям против НРБ, поме­щены в главе «Преступления против Народной Республики»,. а нормы, определяющие уголовную ответственность за укры-

29'

••еательство имущества, в главах «Преступления против обще­ственной собственности» и «Преступления против личной собственности» в зависимости от того, кому принадлежит ук­рываемое имущество: государству или личности. Норма, уста?-навливающая уголовную ответственность за укрывательство Преступника,— в главе «Преступление против порядка управ­ления». По УК МНР ответственность за прикосновенность, независимо от того, идет ли речь о государственных или об­щеуголовных преступлениях, определена в главе «Преступле­ние против правосудия». По УК других зарубежных социа­листических стран этот вопрос решается также нечетко.

Признавая объектом прикосновенности Основы общест­

венной безопасности и общественную безопасность, мы

исходим из того, что укрыватели и недоносители создают

условия, способствующие продолжению преступной деятель-^

лости. И в этом общественная опасность- деятельности, при­

косновенной к преступлению. Однако последствия деяния,

совершение основным преступником нового преступления, не

являются обязательным признаком указанных составов.

Между тем эти последствия не всегда с должной полнотой

учитываются, так как нормы об ответственности за прикосно­

венную к преступлению деятельность содержат формальные

составы. Но обществу небезразлично, наступят ли такого

рода последствия или не наступят. При прочих равных усло­

виях степень общественной опасности прикосновенного лица

значительно повышается, если в результате его действия или

бездействия основной преступник совершит новое преступле­

ние. Укрывая или не донося о лице, совершившем новое пре­

ступление, субъект осознает возможность продолжения ос­

новными преступниками преступной деятельности. Такой

осознанный характер действий обусловливает необходимость

рассматривать его в качестве отягчающего прикосновенность"

обстоятельства. В связи с этим ст. 34 Основ уголовного зако­

нодательства, на наш взгляд, следует дополнить следующим

образом: «Заранее не обещанное укрывательство, недонесе­

ние о готовящемся или совершенном преступлении, повлек­

шее совершение другого умышленного преступления». Это в

определенной мере будет стимулировать лиц, причастных к

преступлению, более активно выполнять обязанности, возло­

женные на них уголовным законом.             ~~

В настоящее время ни уголовно-правовая, ни правотвор­ческая практика не выработали достаточно четких*-критериев, которые позволили бы обоснованно определять круг преступ­лений, за4 укрывательство и недоносительство которых 30

следует устанавливать уголовную ответственность. Так, за­конодательством союзных республик этот вопрос решается противоречиво. Например, УК- Грузинской ССР устанавлива­ет ответственность за укрывательство 88 преступлений,. УК РСФСР —43, а УК Узбекской ССР —11. Более того, УК Грузинской, Казахской и Латвийской ССР устанавлива­ют уголовную ответственность за прикосновенность, .исходя из тяжести наказания, предусмотренного санкцией указывае­мого преступления. Так, по УК Грузинской ССР установлена ответственность за укрывательство преступлений, санкции которых предусматривают лишение свободы на срок свыше трех лет, по УК Казахской ССР — не ниже'пяти, по УК Лат­вийской ССР — свыше пяти лет. Все же остальные союзные республики приводят подробный перечень преступлений, укрывательство которых наказуемо в уголовном порядке. Но и такой подход не привел к единому формулированию соста­вов преступлений за прикосновенность по УК в союзных рес­публиках. Если в УК РСФСР уголовная ответственность за укрывательство установлена не только за (большое количе­ство) тяжкие преступления, но и за преступления, не пред­ставляющие значительной общественной опасности, то по-УК Узбекской ССР ответственность установлена только за укрывательство нескольких тяжких преступлений. Такие рас­хождения в уголовных законах союзных республик не обос­новываются ни национальными, ни экономическими, ни тем более географическими особенностями. Данные противоречия свидетельствуют лишь о том, что при решении исследуемой проблемы союзные республики исходят из различных осно­ваний. Это происходит в значительной мере потому, что на­званная проблема недостаточно исследована уголовно-пра-йовой теорией.

В настоящее 'время одни криминалисты рекомендуют для разграничения преступной и непреступной прикосновенности брать степень общественной опасности преступления62. Дру­гие дополняют это основание еще одним признаком — эффек­тивностью раскрытия преступления63. Едва ли можно согла­ситься с первыми из них, поскольку степень сама по себе без «привязывания» ее к определенной группе преступлений не в состоянии раскрыть действительной общественной опасности деяния. Например, степень общественной опасности преступ-

62            См.:   Радунцев'а  П.  Г.  Об    определении    понятия   прикосновенно­

сти.— Труды Омской высшей школы милиции. Омск, 1973, вып. 14, с. 119..

63            Блум М.  Ответственность за  укрывательство  и  недонесение.— Уч.

зап. Латв. гос. ун-та. Рига, 1962, т. 44, вып. 4, с. 84.

31

ления, предусмотренного ст. 163 УК РСФСР, вполне может ;быть выше неквалифицированного разбойного нападения. В то же время степень общественной опасности грабежа мо­жет и не достигнуть степени опасности «браконьерства». Однако уголовная ответственность за прикосновенность к разбою и грабежу установлена большинством УК союзных республик, а прикосновенность к браконьерству 'не наказуе­ма ни по одному УК союзных республик.

В основе действительной общественной опасности пре­ступления лежит прежде всего характер деяния. Это качест­венное свойство, присущее какой-либо однородной группе деяний. Степень же раскрывает определенный уровень обще­ственной опасности конкретного преступления, входящего в эту группу64.

Таким образом, степень общественной опасности преступ­ления не может быть использована в качестве критерия для отграничения прикосновенности преступной от.непреступной.

Нельзя согласиться и с теми криминалистами, которые для разграничения прикосновенности преступной и непре­ступной рекомендуют использовать не только степень обще­ственной опасности основных преступлений, но и степень эф­фективности их раскрытия. В настоящее время нет критериев для выявления эффективности раскрываемости преступлений. «Кроме того, эффективность раскрытия не находится в пря­мой зависимости от уровня общественной" опасности раскры­ваемого преступления и... степень сложности уголовного дела,— пишет П. С. \Элькинд,— не всегда соответствует сте­пени общественной опасности соответствующего преступле­ния. Дело! об убийстве из хулиганских побуждений... может •оказаться несложным для органов расследования и суда... Наоборот, дела частного обвинения, которые принято считать делами о преступлениях небольшой общественной опасности, нередко оказываются очень сложными и трудоемкими в поз­нании истины»65. Сложность раскрытия — это признак, харак­теризующий не только и не столько преступление, сколько органы и лиц, .занимающихся их расследованием. Эффектив­ность раскрытия зависит от уровня профессионального мас­терства, технической оснащенности, организованности дейст-

64            См.:. Кудрявцев  В.   Н.   Объективная    сторона,   преступлений.   М„

1960,  с.   107;  Курляндский В.  И.  Уголовная  политика, дифференциация  и

индивидуализация  уголовной   ответственности.— В   кн.:   Основные  направ­ления борьбы с преступностью. М., 1975, с. 79.

65            Элькинд П. С. Цели и средства их достижения в советском уго­

ловно-процессуальном праве. Л., 1976, с. 74.

32

вий органов правосудия. И если в отдельных случаях на­званные свойства не в полной мере присущи органам расследования и суда, то вряд ли целесообразно восполнять такого рода пробелы посредством расширения уголовной репрессии.

Как нам представляется, признание общественной безо­пасности объектом прикосновенности позволяет достаточно" просто и в то же время обоснованно разрешить данную проб­лему. При разграничении прикосновенности преступной и непреступной следует знать характер и степень общественной опасности основного деяния. Они в большинстве случаев свидетельствуют об определенном уровне общественной опас­ности лица, его совершившего. Чем выше общественная опас­ность преступления, тем выше вероятность совершения таким лицом нового преступления. В связи с этим, на наш взгляд, целесообразно установить уголовную ответственность только! за прикосновенность к тяжким преступлениям.. Действующи-! ми УК РСФСР и других союзных республик предусмотрена' такая уголовная ответственность. Однако - имеется и значи­тельное количество преступлений указанной группы, прикос-нсженность к которым не влечет уголовной ответственности. Например, УК РСФСР не криминализирует прикосновен­ность к умышленному тяжкому телесному повреждению, зло­стному и особо злостному хулиганству, ко всем тяжким прес­туплениям, посягающим на нормальную деятельность органов правосудия, а также за превышение власти или служебных полномочий. Перечень преступлений указанной группы в УК союзных республик неодинаков. Мы считаем правильной за­конодательную позицию тех союзных -республик, которые ус­танавливают уголовную ответственность за прикосновенность ко всем тяжким преступлениям. Нет каких-либо оснований для исключения указанных деяний из круга преступлений, прикосновенность к которым общественно опасна.

Вряд1 ли поэтому можно согласиться с утверждением о том, что, например, умышленное тяжкое телесное поврежде­ние совершается открыто и его раскрытие не представляет трудностей, а потому и нецелесообразно устанавливать ответ­ственность за прикосновенность к нему"66. Как показывает судебная практика, далеко не всегда легко изобличить в со­деянном лиц, совершивших преступление, предусмотренное ст. 108 УК РСФСР. Так, из 162 изученных нами уголовных дел этой категории видно, что 68 преступников оказались

66 См.:- Блум М.   Ответственность  за  укрывательство  и  недонесение,

с. 84.

2 Заказ №  185      33

после совершенного преступления в ситуации, которая дава­ла им возможность продолжать преступную деятельность. Такое количество лиц, оста^вшихся после совершенного пре­ступления вне контроля со стороны органов правосудия,, опровергает мнение о легкости их изобличения. Однако глав-.ное здесь в том, что 44 из 68 преступников, не будучи привле­ченными к уголовной ответственности, вновь совершили умышленные преступления. Количество этих лиц может быть и выше, поскольку более 10 дел не содержали материалов, характеризующих поведение виновных после совершения пре­ступления до их задержания67.

Не менее сложна бывает ситуация при раскрытии злост­ного и особо злостного хулиганства. Так, изученные нами: 350 преступлений против жизни, здоровья, половой неприкос­новенности и др. свидетельствуют, что в 126 случаях выше­указанным преступлениям предшествовало хулиганство. Это число могло бы быть и более значительным, однако органы правосудия не (всегда уделяют должное внимание изучению личности преступника и поэтому в целом ряде случаев дела не содержали сведений такого рода. Общественная опасность хулиганства очевидна. В 1959 г. Л. Н. Смирнов отметил, что активная борьба с хулиганством — это вместе с тем и борьба с наиболее опасными преступлениями против жизни и здо­ровья68. За истекшие 20 лет степень общественной опасности, хулиганства не претерпела никаких изменений. Об этом сви­детельствуют не только приведенные данные судебной прак­тики69, но и высказывания советских криминалистов. Так,. А. В. Кузнецов отмечает, что «лица ... виновные в хулиганст­ве, становятся потом на путь совершения более опасных преступлений: убийств, тяжких телесных повреждений и дру­гих посягательств на личность, интересы и права граждан»70.

* Выборочные исследования, проведенные в Институте по изучению причин преступности, свидетельствуют о том, что большинство преступ­лений рассматриваемого состава совершено особо опасными рецидивиста­ми. Аналогичный результат был получен во ВНИИ криминалистики (см.: Криминология. М., 1968, с. 404—409; см. также: Вопросы методики изу­чения и предупреждения преступлений. М., 1962, с. 73).

68            См.: Смирнов Л. Усилить борьбу с преступлениями против лично­

сти и с хулиганством.— Соц. законность, 1959, № 1, с. 25.

69            Пленум Верховного Суда СССР указал на необходимость неослаб­

ной  борьбы  с хулиганством,  имея  в  виду,  что   оно   «является   наиболее

распространенным    правонарушением,   на   почве    которого    совершаются;

другие   более  тяжкие   преступления»   (см.:   Постановление   Пленума   Вер­

ховного Суда СССР от 16 октября  1972 г. «О судебной практике по де­

лам о хулиганстве».— Сов. юстиция, № 12, с. 30).

70            Кузнецов А: В.   Уголовное право и личность. М.,  1977, с.   160.

34

Сказанное свидетельствует о том, что как умышленные тяж­

кие телесные повреждения, так и злостное и особо злостное

хулиганство по своему характеру и степени общественной

опасности настолько значительны, что вряд ли вызывает сом­

нение тот факт, что лица, их совершившие и не подвергнутые

исправительно-трудовому воздействию, продолжат преступ­

ную деятельность. Именно поэтому прикосновенность к ним

должна быть также уголовно-наказуемой.  .

По этим же соображениям следует установить уголовную ответственность и за' прикосновенность к наиболее тяжким преступлениям, посягающим на интересы правосудия, Харак-. тер и степень общественной опасности этих преступлений чрезвычайно высоки, о чем в определенной мере свидетель­ствуют их санкции, предусматривающие лишение свободы сроком от трех до десяти лет. Следует отметить, что в судеб­ной практике удельный вес этой категории преступлений весьма незначителен. Однако данное обстоятельство не сни­жает характера и степени их общественной опасности. Успеш­ная борьба с тяжкими преступлениями в известной мере за­висит от поведения прикосновенных лиц, которые создают соответствующие условия для совершения преступлений вообще и преступлений против правосудия в частности.

По нашему    мнению, в отдельных случаях   следует уста­навливать уголовную ответственность и за прикосновенность к преступлениям, не относящимся к тяжким, но которые, как правило, совершаются лицами, способными продолжить пре- • ступную деятельность. К таковым преступлениям можно от- I нести, в частности, побег из мест    заключения   или   из-под ] стражи. В настоящее время уголовная ответственность уста- | новлена только за заранее не обещанное укрывательство это- > го преступления. Недонесение же о нем   не   наказуемо. Как нам   представляется,   прикосновенность   к  названному   пре­ступлению должна носить криминальный характер не только в отношении укрывателей, но и недоносителей, что необходи­мо сделать по следующим соображениям.

Характер и степень общественной опасности этого пре­ступления свидетельствуют о том, что лица, их совершаю­щие, обладают высокой степенью общественной опасности и, не находясь под исправительно-трудовым или другим воздей­ствием, нередко совершают новые преступления. Изучение ] нами характера преступлений 150 лиц, совершивших побег из мест заключения и из-под стражи, показало, что 121 лицо до момента их задержания совершили от одного до шести умышленных преступлений. Причем, большинство из них —

2*            '               55

тяжкие. Как видим, эффективность борьбы с побегами не может быть обеспечена только криминализацией укрыватель­ства. Необходимо 'возложить на граждан юридическую обя­занность препятствовать готовящимся или совершаемым, по­бегам. Тем более, что, как показывает изученная нами1 судебная практика, лица, совершившие побеги, не ,часто пользуются услугами укрывателей. В то же время в большин­стве случаев о готовящихся и совершенных побегах граждане знали.

Отсутствие уголовной ответственности за недонесение о побеге не способствует борьбе с тяжкими преступлениями. Угроза уголовного наказания для некоторых лиц может быть единственным фактором, способным побудить их к исполне­нию гражданского долга: сообщить, например, о побеге ди­версанта, убийцы, насильника и т. п. Исходя из этого, мы. считаем, что нет оснований, которые препятствовали бы уста­новлению уголовной ответственности за недонесение о побеге. Общественная опасность лица, совершившего умышленное убийство, а затем осуществившего побег, не только не умень­шилась, а, напротив, резко возросла,

В то же время установление уголовной ответственности за прикосновенность (речь идет об укрывательстве) к неква­лифицированным видам хищений вряд ли целесообразно, хо­тя эти хищения (речь идет только о краже, грабеже и мо­шенничестве), исходя из характера и степени общественной опасности, и совершаются лицами с достаточно высоким уровнем общественной опасности. В значительной мере это объясняется тем, что совершаются они, как правило, по ко­рыстным мотивам71. Если следовать, известному высказыва­нию К. Маркса, что «мудрый законодатель предупредит преступление, чтобы не быть вынужденным наказывать за него»72, то едва ли можно обосновать установление уголовной ответственности за прикосновенность к исследуемым видам хищений. Борьба с подобного рода преступлениями может быть обеспечена уголовно-правовыми мерами ст. 208-УК РСФСР.

Вряд ли обоснованно устанавливать уголовную ответст­венность и за укрывательство неосторожного убийства, а так­же приписок и других искажений отчетности о выполнении планов. Эти преступления относятся к категориям деяний, не

71            См.: Джекебаев  У.  С. О социально-психологических аспектах пре­

ступного поведения. Алма-Ата, 1971, с. 67.

72            Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 131.

представляющих большой общественной опасности73. Пре­ступники, даже оставшись неизобличенными, в большинстве своем не идут на совершение новых преступлений. Поэтому в соответствии с действующим уголовным законодательством такие лица передаются на поруки или к ним применяются иные меры общественного воздействия. Несмотря на то, что санкции и того и другого состава преступления предусматри­вают лишение свободы до трех лет, а применительно к неос­торожному убийству допускают (возможность применения и исправительных работ, на практике при рассмотрении кон­кретных дел о неосторожном убийстве, о приписках и других искажениях отчетности о выполнении планов — такой вид наказания, как лишение свободы, применяется крайне редко. Нами не выявлено ни одного случая, чтобы лица, деяния ко­торых квалифицированы по ст.ст. 106 и 1521 УК РСФСР, использовали или хотя бы стремились использовать прикос­новенных лиц. Все это говорит о том, что исследуемые виды преступлений не столь общественно опасны, чтобы кримина­лизировать прикосновенность к ним, поскольку при этом не создается угрозы интересам общественной безопасности.

Особенность прикосновенности к тяжким преступлениям имеет и другую сторону. Известна, что перечень тяжких пре­ступлений определен Основами уголовного законодательства и не может быть изменен союзными республиками. Это поз­воляет проводить единообразную и последовательную уго­ловно-правовую политику, которая наиболее эффективно обе­спечивает искоренение тяжких преступлений на территории нашей страны. Существование тяжких преступлений во мно­гом обязано деяниям прикосновенных лиц. Поэтому борьба с укрывательством и недоносительствЬм .есть одна из гаран­тий искоренения тяжких преступлений. Между тем в уголов­ном законодательстве союзных, республик, во-первых", не предусмотрена ответственность за прикосновенность ко всем тяжким преступлениям, и, во-вторых, различен объем ответ­ственности за прикосновенность к одним и тем же преступ­лениям. Например, укрывательство разбойного нападения на территории Казахской ССР не влечет уголовной ответствен­ности. На территории Таджикской, Туркменской, Киргизской и Молдавской ССР укрывательство взяточничества, посяга­тельства на жизнь работника милиции, или народного дру­жинника также уголовно не наказуемо. Еще больший разно-

73 В соответствии со ст. 53 УК ГССР преступления, не представляю­щие большой общественной опасности, это те, санкция которых преду­сматривает лишение свободы на срок не более трех лет.

37

бой наблюдается в законодательстве при установлении уго­ловной ответственности за укрывательство умышленного •тяжкого телесного повреждения, преступлений против право­судия и т. д. Значительные расхождения имеются и в опре­делении мер ответственности за укрывательство и недоноси­тельство. Так, максимальный срок наказания за укрыватель­ство общеуголовного преступления по УК Узбекской ССР исчисляется двумя годами лишения свободы, по УК Бело­русской, Азербайджанской* ССР — тремя, по УК Латвийской ССР — четырьмя, по УК РСФСР — пятью годами.

Законодательство РСФСР и Таджикской ССР устанавли­вает за недоносительство уголовную ответственность сроком до трех лет лишения свободы, в то время как УК Узбекской ССР определяет меньшую ответственность (сроком до двух лет лишения свободы) за более опасный вид прикосновенно­сти— укрывательство. Такой разноречивый подход УК со­юзных республик при установлении уголовной ответственно­сти за укрывательство и недоносительство тяжких преступ­лений не может обеспечить эффективного искоренения тяж­ких преступлений. На наш взгляд, было бы обоснованным определить объем уголовной ответственности за прикосновен­ность ко всем тяжким преступлениям в Основах уголовного законодательства. При этом ограничение ответственности за укрывательство и недоносительство одних тяжких преступле­ний не только не противоречило бы идее расширения суве­ренных прав союзных республик в областей уголовного зако­нодательства, но и в определенной мере не „препятствовало бы искоренению хотя и не тяжких, однако достаточно опас­ных преступлений, совершаемых в той или иной союзной республике.

Как нам представляется, необходимо предоставить союз­ным республикам права на установление уголовной ответ­ственности за укрывательство и недоносительство о преступ­лениях, которые, хотя и не являются тяжкими, но по харак­теру и степени общественной опасности для конкретной республики не уступают тяжким. По. нашему мнению, будет более обоснованным определять ответственность за прикос­новенность к тяжким преступлениям и за побег из мест ли­шения свободы или из-под стражи общесоюзным законом, а за прикосновенность к иным преступлениям — законом со­юзных республик.

Значительную роль в уяснении сущности прикосновенно­сти играют признаки, характеризующие ее объективную сторону. Она представляет собой внешний акт поведения, 38

выражающийся в создании условий, способствующих про­должению преступной деятельности. «Законы,— писал К. Маркс,— которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица,— это не что иное, как позитивные санкции беззакония»7*. Не? каких-либо исключений в этом плане и для прикосновенности. Укрывательство и недоносительство общественно опасны, по­скольку они посягают на общественные отношения, взятые под охрану уголовного закона.

Прикосновенность к преступлению может быть совершена как путем действия, так и посредством^бездействия' (о чем уже сказано выше).

Уголовно-правовое действие представляет собой общест­венно-опасное, осознанное, волевое, активное, сложное по своему характеру поведение человека.

Бездействие в уголовно-правовом плане следует понимать как общественно опасное, осознанное, волевое, пассивное по­ведение, выражающееся в несовершении тех действий, кото­рые лицо обязано было и могло совершить в данных усло­виях. Приведенные определение действия и бездействия при­нимаются многими советскими криминалистами75.

Таким образом, если поведение лица является активным и обладает всеми другими вышеуказанными признаками, то оно должно быть признано действием в уголовно-правовом смщсле, если же оно пассивно — это бездействие. Поэтому мы не можем согласиться с авторами, ограничивающими укрывательство физическими'действиями и считающими, что укрывательство не может быть совершено действиями интел­лектуальными76. По их мнению, в действиях лица, дающего, например, советы, используя которые, преступник может из­бежать наказания, либо дающего в этих же целях ложное показание и т. д.— нет укрывательства^ Такой вывод, как нам кажется, не основан на законе и противоречит уголовно-правовому понятию, действия. Как известно, в ст. 18 УК РСФСР говорится об укрывательстве преступника или преступления и ничего не говорится о способах их укрыва­тельства. Это приводит к 1выводу, что укрывательство в рав­ной мере может быть совершено как путем физических, так и посредством интеллектуальных действий. Данные судебной

74            Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 14.

75            См.: Курщнов Н. Д. Понятие преступления. М.,  1947, с. 53; Брай-

нин Я. М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголов­

ном праве. М., 1963, с. 179.

76            См.: Бушуев И. А. Указ, соч., с. 60.

39

практики подтверждают, что общественная опасность укры­вательства, совершенного посредством интеллектуальных действий, не меньше общественной опасности укрыватель­ства, совершенного физическими действиями77.

Для характеристики объективной стороны прикосновенно-' сти имеют также значение и его последствия. Укрыватель­ство и недоносительство, как известно,— преступления с фор­мальными составами. В • уголовно-правовой литературе дискуссионным считается вопрос о том, свойственны ли пре­ступлениям с формальным составом преступные последствия. Одни считают, что такие последствия не характерны для формальных составов78, другие, напротив, рассматривают последствия обязательным свойством всякого преступления79. При этом отдельные криминалисты в качестве последствия рассматривают и создание угрозы причинения ер'еда объекту посягательства. Это положение спорно не только в советской, но и в зарубежной социалистической уголовно-правовой ли­тературе. Аргументы против нее глубоко исследованы на страницах юридической печати80. По нашему мнению, пос­ледствия являются обязательным свойством преступлений с формальным составом. Но они выступают не в виде угрозы причинения вреда, а причиняют реальный вред объекту по­сягательства. Действительно, последствия не выступают са­мостоятельным признаком преступлений с формальным со­ставом. Это создает впечатление, что они не причиняют, а лишь создают угрозу причинения вреда объекту. Однако последствия имеют место и в преступлениях с материальным, и в преступлениях с формальным составом. И в том и в дру­гом случае они по своему содержанию социальны — это пре­ступное изменение общественных отношений81. Но при совер­шении преступлений, с материальным составом объем социального вреда определяется уровнем причиненного мате­риального ущерба. Такого рода вред всегда конкретен, а по-

77            Бюл, Верх, суда РСФСР, 1976, № 10, с. 7—9.

78            См.:  Уголовное право.  Общая часть.  М.,  1959, с.   127,  128.

79            См.: Трайнин А. Н.  Состав преступления по советскому уголовно­

му праву, с. 195; Он же. Общее уч-ение о составе преступления. М., 1957,

с." 143.   ,               .               .               '

80            См.:  Кузнецова Н.  Ф.  Значение преступных последствий.  М.,   1958,

с.  21—29;  Она  же. Преступление и преступность.  М.,   1969,  с.  51;    Куд­

рявцев  В.   Н.   Объективная    сторона     преступлений,   с.   170—174:     Мих-

лин А.  С.  Последствия преступления.  М.,   1969, с. 30—35;  Реннеберг И.

Объективная сторона преступления. М., 1957, с. 37, 38.

81            См.:   Коржанский  Н.  И.   Понятие непосредственного  объекта  пре­

ступления.— Сов. гос-во и право, 1978, № 1, с. 88.

40

тому всегда измерим. При совершении же преступлений с формальным составом вред также носит социальный харак­тер, но в этом случае, объем причиненного вреда менее кон­кретен и его невозможно измерить.. Он определяется харак­тером самого деяния. Вред от преступлений с материальным составом, на наш взгляд, выступает самостоятельным приз­наком, а от преступлений с формальным составом — не носит самостоятельного характера, являясь свойством самого дея­ния82. Так, применительно к прикосновенности этот вред вы­ступает в виде создания условий для продолжения преступ-" ной деятельности. Поэтому, если последствия не заключены в самом акте поведения,прикосновенного лица>, то оно не мо­жет быть привлечено к уголовной ответственности83. В опре­деленной мере высказанное суждение находит подтвержде­ние и в судебной практике84.

Раскрытие понятия прикосновенности едва ли возможно без исследования ее субъективных признаков. В. И. Ленин постоянно указывал, что для того, чтобы наказать, необхо­димо найти виновных85, нужно точно установить, кто именно виноват86, что виновных нужно наказывать, смотря по степе­ни вины87, что в случае вины более значительной, наказание должно повышаться88'. Именно поэтому в советской уголовно-правовой науке исследованиям субъективной стороны пре­ступления уделяется самое серьезное внимание. «Не выяснив субъективную сторону,'—пишет П. Ф. Пашкевич,— тем са­мым будет невозможно правильно определить степень- опас­ности преступления и преступника, а' в отдельных случаях и правильно установить объект преступления»89. В связи с этим, раскрытие содержания субъективной стороны, в част­ности одного из ее важнейших признаков — вины, в деяниях прикосновенных-лиц является важной и достаточно сложной проблемой. Ее сложность состоит в том, что вина прикосно­венного к преступлению лица характеризует его психическое

82            См.: Злобин Г. А., Никифоров    Б.  С. Умысел и его    формы.    М-.,

1972, с. 38.

83            См.:  Филановский И. Г. Новое, в законодательстве об ответствен­

ности  за  нарушение общественного  порядка.— Вести.  ЛГУ,   1966,  № 23,,

с. 103.     ;    !

84            Бюл. Верх. Суда СССР, 1963, № 3, с. 35.

85            См.: Л'ениН В. И. Поли. собр. соч., т. 53, с. 163.

86            См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 54, с. 129.

87            См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 35, с. 157.

88            См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 45, с. 157.

89            ПЬшкевич  П.   Ф.  Объективная  истина  в  уголовном  судопроизвод­

стве. М.,  1961, с. 41; см. также:  Тихонов К.  Ф.    Субъективная    сторона

преступления. Саратов, 1967, с. 98.

41

отношение к содеянному не непосредственно, а преломляясь, через деяние, им не совершенное. Следовательно, вина ук­рывателя и недоносителя имее^ сложный характер, так как слагается-из осознания ими фактических признаков основно­го преступления и возникшего на этой почве психического отношения к совершаемому укрывательству и недоноситель­ству. Поскольку уголовная ответственность установлена' за прикосновенность к строго определенным преступлениям, по­стольку вина приобретает уголовно-правовое значение тольк® при осознании лицом фактических признаков укрываемого преступления или преступления, о котором не доносят. Если же лицо не осознает конкретных признаков преступления или не воспринимает сознательно совершившего это преступ­ление субъекта, то оно не может быть привлечено к уголов­ной ответственности ни за укрывательство, ни за недоноси­тельство90. В тех же случаях, когда прикосновенное лицо заблуждается относительно фактических признаков основно­го преступления, то вопрос о привлечении его к ответствен­ности следует решать, исходя из допущенной им ошибки. Так, если лицо полагает, что его деяние менее общественно опасно, а в действительности совершает более опаснук> при­косновенность, то это лицо подлежит ответственности за укрывательство и недоноеительство менее опасного преступ­ления. Если же имеет место ситуация обратного порядка, то лицо привлекается к ответственности за фактически совер­шенное.

Влияние осознания фактических признаков основного пре­ступления на степень общественной опасности совершаемой прикосновенности подчеркивает особую важность проблемы достоверности сведений, полученных укрывателями и недоно­сителями. Какова должна быть степень достоверности осве­домленности лица относительно признаков укрываемого пре­ступления или преступления, о котором лицо не доносит со­ответствующим органам?

На наш взгляд, достоверность знания лица о характере и степени общественной опасности совершенного или готовя­щегося преступления должна носить истинный характер, то есть лицо должно обладать знаниями тех признаков, которые действительно характеризуют совершенное преступление. Ли­цо, на основании определенных данных об объекте и объек­тивной стороне преступления, делает вывод о характере и сте­пени общественной опасности преступления. Если" этот вывод

90 См.: Гршиаев П. И., Кригер Г. А. Указ соч., с. 226, 227. 42

не соответствует действительности, то при привлечении при­косновенного лица к уголовной ответственности органы пра­восудия должны исходить из признаков фактически совер­шаемого им преступления. Эти-рекомендации, как нам пред­ставляется, устранят возможность применения принципа объективного вменения при привлечении прикосновенных лиц к уголовной ответственности. Например, если лицо прикосно­венно к умышленному убийству, а полагает,-'что укрывает или не доносит о преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, то оно не может быть привлечено к уголовной ответственности, поскольку УК РСФСР не криминализирует прикрсновенность к указанному составу. В случаях, 'если бы в УК РСФСР предусматривалась ответственность за прикос­новенность к ч. 2 ст. 108 УК, то лицо следовало бы привлечь-к ответственности за укрывательство или недоносительство этого преступления, а не умышленного'убийства.

Раскрывая содержание субъективной стороны прикосно­венности к преступлению, важно установить вину прикосно­венного лица. В настоящее время уголовно-правовая теория и судебная практика единодушно считают, что прикосновен­ность к преступлению может быть совершена только умыш­ленно. Но одни криминалисты полагают, что прикосновен­ность может быть совершена и с прямым, и с косвенным умыслом91, другие ограничивают ее осуществление только прямым умыслом92. Мы 'присоединяемся к позиции ученых-криминалистов, допускающих возможность совершения при­косновенности только с прямым умыслом, так как считаем ее более правильной. Как известно, умысел гфямой от косвенна -го отличается содержанием волевого отношения лица к по< ледствиям своего деяния. Если оно желает их наступления - -1 умысел прямой, если не желает, а сознательно допускает косвенный93. Косвенный умысел, как нам представляется, допустим только для преступлений с материальным составом, когда последствия деяния выступают в качестве самостоя­тельного признака94. Составы же преступлений, предусматри-

91            См.:   Кригер  Г.   Ответственность  за   укрывательство  преступлений

и недоносительство.—Сов. юстиция,  1966, № 6, с. 29; Мак.ашвили В. Г.

Понятие  умысла  в  уголовном  праве.— Вести,   отд.  обществ,    наук    АН

Грузинской ССР. Тбилиси, 1966, № 6, с. 82.

92            См.: Бушуев И. А. Указ, соч., с. 82.

93            См.:  Тихонов К.  Ф. К вопросу о разграничении форм виновности

в   советском   уголовном   праве.— Правоведение,   1.963,   №  3,  с.   86.

94            См.:  Рарог А.  И.  Умысел в формальных преступлениях   при при­

готовлении,  покушении  и  соучастии.— Сов.    гос-во  и право,   1977,  №  1,

С. 65.      '

43

вающие уголовную   ответственность   за   прикосновенность к преступлению, не рассматривают последствия в качестве са­мостоятельного    признака,   так   как   последствия   являются органической частью самого деяния. Отсюда, лица, соверша­ющие укрывательство или недоносительство, не могут не же­лать  последствий,   заключенных в  самом   деянии.  Следова­тельно, авторы, допускающие не только прямой, но и косвен­ный умысел, исходят из последствий, заключенных не в са-< мои деянии, а лежащих за пределами состава вообще. При! таких обстоятельствах привлечь к уголовной ответственности! лиц, совершивших укрывательство или недоносительство, бу-1 дет невозможно, так как они не могут сознавать обществен- I ной    опасности   совершаемого.    Последствия,    позволяющие ! осознавать ее, не выступают признаком совершаемого, а на­ходятся за пределами выполняемого состава. Именно поэто­му данная позиция неприемлема.

Наше понимание .вины соответствует законодательному определению прямого умысла. Так, укрыватель или недоно­ситель, исходя из фактических признаков основного преступ­ления, сознают общественно опасный характер своих дейст­вий, и предвидя, что основной - преступник в результате их поведения избежит исправительно-трудового, медицинского или иного воздействия, желают наступления ийенно этого результата. Таким образом, при определении вины мы рас­пространяем психическое отношение не только на действие или бездействие, но и на преступный результат.

На этой же позищш стоит судебная практика95.

Изучив общие признаки прикосновенности к преступле­нию, можно следующим образом определить понятие прикос-, новенности. Прикосновенность к преступлениям — это преду­смотренное уголовным законом умышленное общественно опасное деяние, направленное на устранение исправительно-трудового или иного воздействия на лиц, совершивших или готовящихся совершить достоверно известные преступления, |Причинно не обусловленные им и посягающие -на интересы общественной безопасности.

Относительная громоздкость и сложность предложенного определения объясняется многогранностью раскрываемого им явления и необходимостью отразить, все его существенные признаки. В. И.. Ленин .специально подчеркивал, что «...корот­кие определения хотя и удобны, ибо подытоживают глав­ное,— все же недостаточны, раз из них надо особо выводить

Бюл. Верх, суда РСФСР, 1972, № 15, с. 15, 16.

весьма существенные черты того явления, которое надо опре­делить»9?. По нашему мнению, предложенное определение не только подчеркивает специфику деяний лиц, прикосновенных к преступлению, но и проводит четкую грань между прикос­новенностью и соучастием. Кроме,того, данное определение содержит элементы, характеризующие социально-политиче­скую сущность прикосновенности.

Виды прикосновенности к преступлению

В теории уголовного права, как полагают многие совет­ские криминалисты, институт97 прикосновенности к преступ­лению объединяет — зарайее не обещанное укрывательство, недоносительство о готовящемся или совершенном преступ­лении и попустительство преступлению98.

До принятия Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в 1958 г. укрывательство не дели­лось на виды ". Независимо от того, было оно обещано до совершения преступления или после, во всех случаях рас­сматривалось как соучастие. Основы разделили укрыватель­ство на два вида. Заранее обещанное укрывательство при­знается соучастием в преступлении в форме* пособничества. Заранее не обещанное укрывательство считается одним из видов прикосновенности.

Недонесение о готовящемся или совершенном преступле­нии также выступает как вид   прикосновенности.   Законода­тельной практике недоносительство стало известно с первых декретов Советской власти,   .регулирующих   уголовно-право--вые отношения100. Однако первое систематизированное изда-

•   96 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 27, с. 386.

97            Мы полностью разделяем точку зрения С. С.  Алексеева, который

полагает,  что  «правовой  институт  есть  совокупность  норм,   образующих

обособленную,   самостоятельную   часть   отрасли   права.    Институт    права

регулирует  определенную  разнообразность     отношений    данного    вида»

(см.: Алексеев С. С,. Общая теория социалистического права. Свердловск.

1963, вып. 1, с. 21).

98            См.: Шнейдер М. А. Соучастие в преступлении по советскому уго­

ловному праву. М., 1958, с. 88; Пионтковский А. А. Курс советского уго­

ловного права, т. 2, с. 486.

99            За   исключением   уголовного   законодательства  Украинской и   Гру­

зинской  союзных  республик,  в  котором  заранее  не  обещанное  укрыва­

тельство рассматривают как прикосновенность к преступлению, а не как

соучастие в нем.

100          Так, в декрете СНК от 20 июля  1918 г. «О тыловом ополчении»

говорилось,  что  «...наказанию  подлежит  виновный в  содействии  к  скло­

нению невыполнения ополченческих обязанностей, в содействиях к побе­

гу, к укрывательству уклоняющегося, а равно в несообщении властям об

уклонении виновного».— СУ, 1918, № 54, ст. 604.

45

ние уголовно-правовых норм (Руководящие.начала 1919 г.) не содержало нормы, предусматривающей уголовную ответст­венность за недонесение. И только в УК РСФСР 1922 г. впер­вые была включена норма, устанавливающая уголовную от­ветственность за недоносительство.

Третьим видом прикосновенности к преступлению назы­вают попустительство преступлениям101. Из истории уголов­ного законодательства известие, что Руководящие начала 1919 г. попустительство рассматривали как одну из форм . соучастия в виде пособничества. Впоследствии же ни в одном из законодательных актов, кроме УК РСФСР 1926 г. (ст. 111-а), о попустительстве не упоминалось. Это обстоя­тельство послужило .поводом к ограничению прикосновенно­сти двумя видами — укрывательством и недоносительст­вом102.

По нашему мнению, прикосновенность к преступлению не охватывается попустительством, так как попустительство — это невоспрепятствование совершающемуся преступлению лицом, юридически обязанным зто' сделать103. «Попуститель­ство, как заведомое нёвоспрепятствование совершению дея­ния, необходимо предполагает наличие власти у попустителя не допустить его совершение»104. Следовательно, попусти- ; тель — это лицо, наделенное юридической обязанностью : борьбы с преступностью и не выполняющее ее. Такой обязан­ностью наделены в определенных случаях военнослужащие,, работники милиции и другие категории должностных и не­должностных лиц. Невыполнение юридической обязанности такими лицами всегда носит причиняющий характер, по­скольку специальная обязанность воспрепятствования пре­ступлению обеспечивает неприкосновенность тех обществен­ных отношений, которым причиняет ущерб попускаемое преступление. В этой ситуации бездействие попустителя ста­новится в причинную связь с преступным результатом попу-, стимого преступления. Прикосновенность же не носит, как' было сказано выше,' причиняющего характера, она создает только условия, способствующие продолжению преступной деятельности. Поэтому мы считаем обоснованным отсутствие в действующем уголовном законодательстве специальной

101          См.:  Советское уголовное право.*Часть Общая. М.,  1974, с.  247;

Исаев М.  М.  Советское уголовное право  в период  Великой Отечествен­

ной войны. М., 1948, ч. 2, с. 23—25;* Гришаев П. И., Кригер Г. А.    Указ,

соч., с. 200.

102          См.: Трайнин А. Н. Учение о соучастии, с. 134.

108 См.: Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 135.

104 Энциклопедический словарь. СПб.,  1000, т, 30, с. 949.

46

нормы, предусматривающей ответственность за попуститель­ство.

Исходя из причиняющего характера попустительства, оно

/выливается либо в соучастие, либо в воинское или должно­стное преступление105, либо в преступление, предусмотренное ст. 100 УК РСФСР.

Не был известен состав попустительства и ранее действу­ющему законодательству. Правда, Руководящие начала 1919 г. считали попустительство соучастием, а УК 1926 г. предусматривал ответственность за попустительство лжекоо­перативам. Руководящие начала, отнеся попустительство к соучастию, полагали, что оно стоит в причинной связи' с пре­ступным результатом попускаемого преступления. Это позво­лило тогда наиболее эффективно осуществлять борьбу с са­ботажем, что было очень важно, поскольку Руководящие на­чала не содержали составов должностных преступлений. Попустителями признавались и частные лица, не доносящие о готовящихся преступлениях106. Хотя в Руководящих началах

; не упоминалось об ответственности за недонесение о готовя­щемся преступлении, но, как представляется, недонесение

; также охватывалось понятием попустительства. А так как на

;-основании отдельных декретов была установлена уголовная ответственность только за недонесение о совершенных пре­ступлениях107, тем более должно было быть наказуемо недо­несение о готовящемся преступлении. Но поскольку ни в дек­ретах, ни в самих. Руководящих началах этот вопрос специ­ально не оговаривался, то мы полагаем, что недонесение о готовящихся преступлениях входило в понятие попуститель­ства. Но уже УК РСФСР 1922 г. включал нормы о должно­стных преступлениях, а недонесение о готовящихся преступ­лениях и попустительство были изъяты из состава соучастия. Таким образом, .отнесение попустительства к соучастию мож­но объяснить несовершенством наших первых уголовно-пра­вовых актов.

Теми же причинами можно объяснить и наличие попусти­тельства в УК РСФСР 1926 г. Известно, что попустительство

1№5 В. Шарахин писал, что в результате изучения и обобщения про­куратурой области состояния борьбы с попустительством стало известно, •что наиболее распространенная его форма — преступно-халатное отноше­ние должностных лиц к исполнению своих обязанностей по контролю за деятельностью материально ответственных лиц (см.: Шарахин В. Борьба с хищениями, бесхозяйственностью.— Соц. законность, 1976, № 9, с. 15).

106          См.: Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 17.

107          Сборник   документов   по   истории     уголовного     законодательства

СССР и РСФСР. 1917—1952 гг. М., 1953, с. 43.

47

лжекооперативам рассматривалось как одно из должностных преступлений. По своей сути это было злоупотребление вла­стью или служебным положением. Однако ст. 109 УК, преду­сматривающая ответственность за злоупотребление, не могла включить такого рода попустительство, поскольку злоупотре­бить властью или служебным положением можно было толь­ко действием. Нельзя было квалифицировать-попустительства и по правилам о должностной халатности, ибо попустительст­во.— это умышленное невоспрепятствование преступлению, а должностная халатность — деяние неосторожное. Поэтому/ на наш взгляд, и была создана норма, предусматривающая ответственность за попустительство лжекооперативам.

Таким образом,. попустительство, понимаемое как невос­препятствование юридически обязанным лицом совершаю­щемуся преступлению, не может выступать одним из видов прикосновенности к преступлению.

В последние годы некоторые криминалисты внесли пред­ложение о конструировании в уголовном законодательстве нормы о попустительстве108. По их мнению, она должна обя­зывать всех лиц препятствовать совершению преступления посредством физического вмешательства. Эти авторы счита­ют также, что действующее законодательство в какой-то ме-.ре содержит такие нормы. При этом ссылаются на ст. 127 УК РСФСР. По нашему мнению, ст. 127 УК РСФСР не обя­зывает граждан противодействовать преступлениям. Назван­ная норма- направлена на охрану жизни и здоровья109, а не на противодействие преступлению. Допустимы случаи, когда спабение лица, находящегося в опасном для жизни состоя­нии, возможно путем противодействия посягательству на не­го. Однако эго вовсе не означает, что лицо, не наделенное специальной обязанностью противодействия преступлениям, должно лишь в силу ст. 127 УК устранять опасное для жиз­ни и> здоровья посягательство. Для частных лиц такая ситу­ация порождает состояние необходимой обороны, которая является правом, а не обязанностью.

В силу ст.  127 УК лицу, находящемуся  в опасном    для

108          См.:   Панченко  П.  Н.   Некоторые  уголовно-правовые  вопросы  по­

пустительства.— В   кн.:   Вопросы     борьбы    с'    преступностью.     Иркутск,

1971, вып. 11, ч. 4, с. 32.     '

109          См.:   Горелик  И.   И.   Ответственность  за   оставление  в   опасности

по советскому уголовному праву. М., 1960; Пинчук В. И. Рец. на кн.: Го­

релик. И. И. Ответственность за оставление в  опасности    по советскому

уголовному праву.—Сов. юстиция,  1960, № 5, с. 25; Портнов И. Квали­

фикация  деяний,  связанных  с  оставлением  в  опасности.— Сов.  юстиция,

1975, № 16, с. И.

48

жизни состоянии, может быть оказана помощь двумя спосо­бами: посредством личного вмешательства в ситуацию, пос-тавившутЪ лицо в опасное состояние; путем сообщения об этом в соответствующие органы. В'тех случаях, когда опас­ность для жизни лица возникла в силу преступного посяга­тельства и ее устранение связано' с' противодействием ему, помощь может быть оказана своевременным сообщением. Если же этого не было сделано, то за такого рода бездейст­вие лицо может быть подвергнуто ответственности за остав­ление в опасности. Следовательно, ни ст. 127 УК РСФСР, ни какая-либо другая статья УК не обязывает всех граждан (речь идет только о лицах, не наделенных специальной обя-. з'анностыо противодействия преступлениям) воспрепятство­вать преступлению физическим вмешательством в него.

Целесообразно ли создание нормы, предусматривающей ответственность за попустительство? На наш взгляд, нецеле­сообразно. Во-первых, потому, что это меняет социально-по­литическую сущность института необходимой обороны, по­скольку последняя из права перерастает в обязанность. Во-вторых, по мнению авторов, такая норма должна влечь ответственность за попустительство тяжким преступлениям, которые совершаются, как правило, лицами, обладающими ярко выраженной антисоциальной установкой, имеющими опыт совершения преступлений, соответствующие навыки и орудия для их совершения. На наш взгляд, такую обязан­ность на всех граждан возлагать нецелесообразно. Это будет способствовать необоснованному увеличению числа преступ­лений 1В результате привлечения к уголовной ответственности таких «попустителей». Кроме того, ст. 61 Конституции СССР говорит о долге гражданина бороться с хищениями и расто­чительством государственного и общественного имущества,, а не об обязанности. В обязанности же граждан Конституция СССР (ст. 65) включает содействие охране общественного порядка и непримиримость к антиобщественным поступкам.

Противодействие совершающемуся преступлению, по мне­нию авторов, рекомендующих ввести норму об ответственно­сти за попустительство, возможно только в случаях, не свя­занных со значительными затруднениями и серьезной опас­ностью для пресекающего или других лиц110. Этот признак предполагаемого состава преступления носит оценочный ха­рактер. И. Андреев обоснованно замечает, что при большом

110 См.:  Панченко П.  Н. Уголовно-правовая борьба с попустительст­вом преступлениям.— Правоведение, 1974, № 5, с. 48.

4»

количестве оценочных признаков, «закон начинает выполнять роль орнамента, упорядочивающего то, что создает право­сознание судьи или прокурора»111. Чтобы этого избегать, не­обходима унификация законодательной терминологии, а так­же замена некоторых оценочных понятий более точными112.

Наличие оценочных понятий при отсутствии их законода­тельных критериев, приводит к различному толкованию одних и тех же понятий в судебной практике, что естественно гро­зит серьезными ошибками113. В полной мере это относится и к такому признаку как «несвязанность со значительными за­труднениями и серьезной опасностью для пресекающего или других лиц». На наш взгляд, выработать критерий, исходя из которого можно было 'бы достаточно определенно констати­ровать, что в одной ситуации лицо могло пресечь преступле-,ние, а в другой нет, затруднительно, если вообще возможно-. По нашему мнению, практически любую ситуацию подобного рода можно' рассматривать и как преступную и как'непре­ступную.

Будет ли способствовать 'анализируемая норма борьбе с преступностью? Конечно, если все граждане станут оказы­вать противодействие преступникам. Однако далеко не все граждане способны защищать не только посторонних, но за­частую и себя. Как показали исследования В.- Н. Козака, •одна треть мужчин, подвершихся преступному посягатель­ству, не использовали право необходимой обороны для защи­ты своих прав и интересов114, то есть не противодействовали совершающемуся преступлению физическим вмешательством. «В действительности,— отмечает-В. Н. Козак,— этот процент значительно выше. Не исключено, что некоторые лица, желая представить себя в благоприятном виде, сообщили о пресе­чении преступных посягательств, хотя в действительности и не оказывали сопротивление преступнику»115.

Выводы В. Н. Козака подтверждаются и нашими иссле­дованиями. Опрощенные следователи УВД и инспекторы уго­ловного розыска, показали, что многие граждане, имея ре­альную возможность лично противодействовать совершаю-

111          Андреев   И.   Когроггрше   гпатюп   рггез^а.   \Уаг5спгапуа,   1968,

з!г. 23.

112          См.:   Брайнин  Я.  М.  Уголовный    закон  и  его    применение.    М.,

1967, с. 65.     •

113          См.:  Наумов А.  В.  Теоретические вопросы применения  уголовно-

правовых норм. Автореф. дис. ...докт. юрид. наук. Киев, 1975, с. 29.

114          См.:  Козак  В. Н.  Право граждан  на  необходимую  оборону.  Са­

ратов, 1972, с. 25.

115          Козак В. Н. Указ, соч., с. 25.

.50

щемуся преступлению, не сделали этого^6. Необоснованно поэтому думать, что данную проблему можно решить введе­нием уголовно-правовой нормы, устанавливающей уголовную ответственность за физическое непротиводействие преступле­нию. Смелость, героизм не возникают под страхом уголовно­го наказания. На граждан; по нашему мнению, можно на­лагать только тот объем обязанностей, который они реаль­но способны выполнить.

Применительно- к институту прикосновенности, таким'ре­ально выполнимым объемом (обязанностей), возложенным на граждан под угрозой уголовного наказания, может быть /своевременное доведение информации о готовящемся или со­вершенном преступлении до соответствующих органов. 'Ин­формация такого рода во многих случаях позволит не только пресекать готовящееся преступление, но и предупреждать совершение новых.

Итак, поскольку в действующем уголовном законодатель­стве имеется норма, устанавливающая ответственность за не-'донесение, .то необоснованно создавать, норму о попуститель­стве, ибо недонесение о преступлении — это и есть попусти­тельство со стороны частных лиц. Поэтому мы считаем, что-! говорить о попустительстве, как об одном из видов прикосно­венности, наряду с укрывательством и недоносительством нет оснований.

Некоторые авторы к прикосновенности относят и приоб­ретение, и сбыт имущества,, добытого явно преступным пу­тем117, другие это преступление рассматривают как разновид­ность укрывательства118.

На наш взгляд, отнесение преступления, предусмотренно­го ст. 208 УК, к одному из самостоятельных видов прикосно­венности, зависит от понимания объекта этого деяния. Объ­ект данного преступления определяется по-разному в совет­ской уголовно-правовой литературе. Так, некоторые авторы объектом приобретения имущества, заведомо добытого прес­тупным путем, считают социалистическую или личную собст­венность119. С таким мнением трудно согласиться, поскольку действия приобретателя не были заранее обещаны исполни­телю основного преступлениями, следовательно, не стоят в

116          Там же, с. 27.

117          См.: Баймурзин Г. И. Указ, соч., с.( 146;  Коржанский Н. И.    От­

ветственность  за   приобретение,   хранение   и  сбыт   имущества,    добытого

преступным путем. Волгоград, 1971, с. 10.

118          См.: Бушуев И. А. Указ, соч., с. 82, 83.

119          См.: Пионтковский А. А., Меныиагин В.  Д.  Курс советского уго­

ловного права. Особенная часть. М., 1955, с. 777, 778.

5 Г

причинной .связи с его совершением. К тому же предметом этого преступления может быть имущество, не, находящееся в фондах государственных, общественных организаций либо у граждан.

Часть авторов считает, что названное преступление пося­гает на интересы правосудия120. Однако и эта точка зрения неубедительна, так как, приобретая имущество, лицо не^стре-мится затруднить деятельность органов правосудия. Субъек­тивная сторона приобретения, сбыта или хранения имущест­ва, добытого преступным путем, имеет иное содержание. Объективно это' деяние, конечно, .может осложнить работу органов,,-правосудия. Однако нередки случаи, когда судебно-следственные органы раскрывают преступление и изоблича­ют преступника только потому,, что существуют лица, скупив­шие имущество, добытое преступным путем.

Мы считаем, что приобретение добытого преступным пу­тем имущества посягает на общественную безопасность121. Поэтому отнесение данного преступления к главе «Преступ­ления, посягающие на интересы общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения» вполне обос­нованно.^Признавая объектом указанного преступления обще­ственную безопасность, можно раскрыть социально-полити­ческую сущность и юридическую природу этого преступления. Приобретатель имущества посягает на интересы обще: ственной безопасности посредством стимулирования новых ; преступлений как со стороны исполнителей основного пре­ступления, так и со стороны лиц, сбывающих имущество. Про­цесс стимулирования осуществляется методом удовлетворе­ния корыстных или иных побуждений как у первой,' так и у второй категории преступников. Приобретая имущество, ли­цо удовлетворяет тот интерес основного преступника, кото­рый явился побудительным мотивом совершенного преступ­ления, а удовлетворение этого интереса создает .стимул для продолжения преступной деятельности. Если же ; преступник

120          См.:   Ивацик Н.  П.  Объект  приобретения   или  сбыта   преступного

имущества,   ааведомо     добытого    преступным     путем.— Уч.   зап.   Сарат.

горид. ин-та,  1965, вып.   12, с.   144;  Он же.  Ответственность за приобре­

тение   или   сбыт  имущества,   добытого   преступным   путем.— Соц.   закон­

ность, 1965, №11, с. 58.       <

121          По  мнению  Н.   И.   Коржанского,  объектом  рассматриваемого  пре­

ступления  является  общественный порядок и  общественная  безопасность

(см.:   Коржанский Н.  И.  Ответственность   за   приобретение..,  с.  20).  Мы

полагаем,   что   необоснованно   признавать   общественный   порядок   объек­

том исследуемого преступления. В  этих стучаях  общественному порядку

лричиняется  ущерб  не  больший,  чем   при   преступлениях,  которыми  до­

бывается имущество.

52

не сумеет реализовать добытое имущество, то есть не найдет приобретателя, то совершение нового преступления станет бессмысленным122.

По нашему мнению, столь значительная роль приобрета­теля имущества в формировании преступного умысла у ис­полнителя основного преступления предопределила и законо­дательную конструкцию нормы, предусматривающей ответ­ственность за приобретение или сбыт имущества. Если за заранее не обещанное укрывательство и недоносительство уголовная ответственность наступает только в отношении наиболее тяжких преступлений, то рассматриваемое преступ­ление носит уголовно-наказуемый характер за прикосновен­ность к любым преступлениям, связанным с преступным изъ-

" ятием имущества.

Таким образом, социально-политическая сущность и юри­дическая природа приобретения или сбыта имущества, заве-

, дбмо- добытого преступным путем, аналогична для всех ос­тальных видов прикосновенности, и потому указанное пре­ступление следовало бы признать одним из видов прикосно-

, венности.

Прикосновенность к преступлению должна включить в се­бя следующие виды: заранее не обещанное укрывательство, •недоносительство и приобретение или сбыт имущества, заве­домо добытого преступным путем.

Признавая приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, одним из наиболее общественно опасных видов прикосновенности123, мы^считаем, что другие виды прикосновенности целесообразно расположить в уголов­ном кодексе вслед за ним.

Заранее не обещанное укрывательство

Заранее не обещанное укрывательство есть прикосновен­ность к преступлению, а не соучастие в нём. Данное положе­ние в угол01вно-правовой теории до недавнего времени.под-

!22 Соглашаясь с Е. А. Фроловым, признающим объектом этого пре-

етупления интересы .общественной безопасности, мы не можем принять

те-доводы, которые он положил в основу своего вывода. Автор считает,

что данное преступление затрудняет работ^ органов правосудия и соз­

дает благоприятные возможности для продолжения преступной деят 1

тельности (см.: Уголовный кодекс РСФСР. Научный комментарий. Осо­

бенная часть. Свердловск, 1962, т. 2, с. 462).                 '-•'

123 См.: Будзинский С. Начала уголовного права. Варшава, • 1870, с. 211; Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая, СПб., 1902, т. 1, с. 811; Трайнин А. Н, Учение о соучастии, с. 137.

53

тверждалось не всеми советскими криминалистами. Не­которые ученые относили укрывательство к соучастию, независимо от того, обещано оно до совершения основного преступления или после его совершения124. Эта позиция была подвергнута.достаточно глубокой и обстоятельной критике125. В настоящее время действующее уголовное законодательст­во и уголовно-правовая теория делят укрывательство на два-вида: укрывательство заранее обещанное — это соучастие в преступлении, и укрывательство "заранее не обещанное — прикосновенность к преступлению126. Однако это разделение,, несмотря на свою значимость, не решает других, не менее важных .вопросов данной проблемы.

Выше мы уже отметили, что объектом всех видов прикос­новенности, в том числе и заранее не обещанного укрыва­тельства, выступают интересы общественной безопасности. Основные преступники, избежав при содействии укрывателей исправительно-трудового или иного воздействия, до их при­влечения к уголовной ответственности совершают4 нередко другие умышленные преступления.

Исходя из общественной опасности лиц, избежавших на­казания, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 июня 1971 г. «О дальнейшем совершенствовании деятель­ности судов по осуществлению правосудия в свете решений XXIV съезда КПСС»127 и от 26 марта 1976 г. «О повышении уровня осуществления правосудия в свете решений XXV съезда КПСС» требует строгого соблюдения принципа неот­вратимости наказания и обязывает суды выявлять всех лиц, причастных к преступлению и попустительствующих ему128.

К числу нерешенных проблем можно отнести способ со­вершения укрывательства. Одни авторы допускают его со­вершение не только при помощи действия, но и посредством бездействия. Так, по мнению Н. Ф.»Кузнецовой, в бездействии лица, узнавшего, что в его доме хранится имущество, о про­исхождении и о владельце которого оно догадывается, есть

124 См.: Меркушев М. Ответственность за укрывательство.— Соц. за­конность, 1955,/№ 1, с. 10; Мишунин П. Институт прикосновенности к преступлению А советском уголовном праве.— Соц. законность, 1956, № 11, с. 19.

125 См.: Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 84, 85; Гришаев П. И., Кри-еер Г. А. Указ, соч., с. 209—215.

126          См.:   Курс  советского   уголовного   права.    Часть    Особенная.   Л.,

1973, т. 3, с. 330.

127          Бюл. Верх. Суда СССР, 1971, № 4, с. 8.

128          Сов. юстиция, 1976, № 10, с. 28.

54

все признаки укрывательства, если лицо продолжает хранить это имущество до прихода похитителей129. Другие авторы ограничивают возможность совершения укрывательства толь­ко физическими действиями, исключая при этом действия интеллектуальные. Укрывательство,— пишет И. А. Бушуев,— предполагает активное физическое содействие преступнику в •его сокрытии от органов социалистического правосудия130.

По нашему мнению, укрывательство посредством  бездей­ствия, возможно, если оно осуществляется путем молчаливого предоставления    укрываемому тех или   иных    материальных средств, находящихся в ведении укрывателя. В этих случаях лицо   совершает  укрывательство   посредством   непротиводей­ствия основному преступнику, использующему его материаль­ные блага для сокрытия себя или совершенного им преступу ления. Например, если лицо, сознавая, что имущество, нахо­дящееся в его квартире, автомашине и т. п., добыто бандой, продолжает его хранить, не запрещает им пользоваться, либо не информирует об этом соответствующие органы, то оно со­вершает укрывательство.  Если же основной преступник для) своего укрывательства использует материальные средства, не| находящиеся в ведении прикосновенного лица, то для привле­чения этого субъекта к уголовной   ответственности за укры­вательство нет оснований. В этом случае имеются лишь при­знаки недонесения.

Укрывательство, совершаемое посредством молчаливого предоставления материальных средств в распоряжение ос­новного преступника, по своей общественной опасности иден­тично укрывательству, совершаемому действием. На этой же позиции стоит и судебная практика131. Так, П. и другие лица, совершившие хищение автомобильных покрышек в особо крупном размере, хранил их в доме у К- Вначале К. не знал, что находящиеся в его доме покрышки украденные, но и уз­нав об этом, продолжал их хранить. В данном случае укры­вательство было совершено посредством молчаливого предо­ставления своего дома для укрытия преступления.,

Допуская возможность совершения укрывательства по­средством бездействия, мы не можем согласиться с мнением тех авторов,-которые ограничивают-возможность осуществле-

129          См.:  Кузнецова И.  Ф.  Об  одной   дискуссионной   работе.— Вести.

МГУ, 1958, № 1, с.  156; см. также: Советское уголовное право   М., 1975,

с. 139.     „

130          См.: Бушуев И. А. Указ, соч., с. 60.

131          См.:  Бюл. Верх. Суда СССР,   1964, № 4, с. 40—45;  Бюл.    Верх.

суда РСФСР, 1976, № 2, с. 11.

55

ния этого вида прикосновенности только физическими дейст­виями, не учитывая действий интеллектуальных. Представ­ляется, что для подобного утверждения нет убедительных оснований. Законодательная конструкция нормы об ответст­венности за укрывательство допускает его совершение как физически, так и интеллектуально132. Обоснованно, на наш взгляд, М. И. Ковалев делит укрывательство на два в'ида: на укрывательство, совершенное физическими действиями,, и укрывательство, совершенное действиями интеллектуальны­ми133. Последнее может выражаться в форме дачи ложных показаний, ложного доноса, самооговора, дачи преступнику различного рода консультаций и т. д. В юридической литера­туре признается, что большинство указанных способов интел­лектуального укрывательства, являются специальными вида'-ми, а потому их нельзя рассматривать как укрывательство134. На наш взгляд, с таким утверждением согласиться нельзя.. В специальной норме обязательно должны быть все черты (признаки) общей нормы135. Только в этом случае возникает конкуренция общей и специальной норм. Однако дача лож­ных показаний, ложный донос и т. п. и укрывательство не мо­гут вступить в конкуренцию как общая и специальная нор­мы. Ложный донос и ложные показания могли бы выступать в качестве специальной нормы, если бы для них, как и для укрывательства, требовалось обязательное знание лицом, их совершающим, фактических признаков основного преступле­ния. Но для ложного показания или ложного доноса этого не требуется. Кроме того, данные преступления далеко не всег­да совершаются с целью освобождения основного преступни­ка от уголовной ответственности, что характерно для укры­вательства136. Таким образом, составы преступлений, преду­сматривающие уголовную ответственность за ложный донос,

132          См.:  Бородин С.  В.  Квалификация  убийств  по  действующему  за­

конодательству.   М.,   1966,  с.  218;     Комментарий  к  Уголовному    кодексу

РСФСР. Л., 1960, с. 57; Комментарий, к Уголовному-кодексу РСФСР. М.,

1971,  с.  40;   Сабитов Р.  А.  Обман  как способ  совершения  преступления.

Автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Саратов, 1976, с. 17.

133          См.:   Ковалев М.   И.   Уголовная     ответственность   за   укрыватель­

ство.., с. 11.

134          См.:  Трайнин А. Н. Учение о соучастии, с.   140;   .Смирнов В.  Г.

Указ, соч., с. 69; Бушуев И. А. Указ, соч., с. 80.

135          См.:   Куриное  Б.   А.   Научные   основы    квалификации   преступле­

ний. М., 1976, с. 176.

136          См.:  Худяков  Е.  Уголовная    ответственность    за    лжесвидетель­

ство.— Сов.  юстиция, №  14,   1970, с.  21;  Хабибулин М.  Х._    Ответствен­

ность за заведомо ложный донос и заведомо ложное   показание   по со­

ветскому уголовному праву. Казань, 1975, с. 19, 20.

56

ложные показания не содержат признаков, характеризующих укрывательство.

Неубедительна, на наш взгляд, и позиция Г. И. Баймур-зина, который считает, что «...и та и другая деятельность,— речь идет об укрывательстве, с одной стороны, и даче заве­домо    ложных    показаний    или отказе от  дачи    показаний, ложного доноса, с другой,— возникают зачастую   по   факту совершенного преступления, тем не менее между ними суще­ствует и различие: во-первых, характером связи прикосновен­ности, с одной стороны, и ложного доноса, ложного   показа­ния или отказа от дачи показаний, с другой — с преступлени­ем, по поводу    которого    возникли. Если    прикосновенность непосредственно вытекает из него, то связь ложного доноса, ложного    показания или отказа от дачи   показания,   может быть только опосредствованной. Ибо они прямо не (вытекают из факта совершенного преступления»137. Приведенное сужде-ше не совсем верно. Конечно, ложный донос, дача ложных токазаний не всегда вытекают непосредственно из совершен­ного преступления, как это бывает при укрывательстве.

Однако такие случай не исключены. Если лицо, например, будучи очевидцем совершенного    преступления   или узнав о нем из достоверных источников, дает ложные показания или делает "ложный донос, то его деяние находится в неразрыв­ной связи с основным преступлением, доскольку в этих слу­чаях лицо сознает фактические -признаки совершенного пре­ступления, что характерно и для укрывательства.    Следова­тельно,  характер  связи между укрывательством и заведомо «ложными показаниями может быть одинаковым. А это заа-|чит, что лица,  сознающие  фактические  признаки   основного ^преступления и дающие ложные показания и т. д.  с целью |укрЫ1вательства,    совершают    укрывательство.    Однако    не

!

 всякое заведомо ложное показание, ложный донос и т. п., дан­ные лицом, сознающим фактические признаки основного пре­ступления,, следует рассматривать как укрывательство. По 'вашему мнению, это возможно тогда, когда ложное показа­ние направлено на- освобождение лица, совершившего пре­ступление, от уголовной ответственности или наказания138.

137          Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 36, 37.

138          В  связи  с  этим  нельзя  согласиться с  авторами,  утверждающими,

что ложные показания, данные недоносителем  во  всех случаях, охваты­

ваются    признаками    состава,    предусмотренного    ст.ст.    881  и 190   УК

РСФСР, поскольку в этом случае недоносительство  всегда  является  бо­

лее тяжким  преступлением   (см.:  Хабибулин М., Малков  В.   Квалифика­

ция  заведомо  ложных  показаний  свидетелей и  потерпевших  по  совокуп-

'нбсти с иными преступлениями.— Сов. юстиция, 1968, № 24, с. 20). /

57

Только в таком случае интересы общественной безопасности! терпят ущерб. Укрывательства не будет, если ложные пока­зания противодействуют не интересам общественной безопас­ности, а интересам правосудия в части быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения виновного,, правильно­го применения закона-с тем, 'чтобы был вынесен справедли­вый приговор.

Таким образом, разница между укрывательством, осуще­ствленным путем дачи ложных показаний, и ложными пока­заниями как самостоятельным преступлением находится в. объекте отношений и в субъективной стороне указанных со­ставов. Объектом укрывательства является общественная безопасность, а заведомо ложных показаний —: интересы пра­восудия. Для укрывателя необходимо, во-первых, сознание-фактических признаков основного преступления, во-вторых, укрыватель должен направлять свое поведение на освобож­дение основного преступника от уголовной ответственности или наказания.' Убедительный пример укрывательства, совер­шенного путем дачи ложных показаний, описан Э. Саулеви-чем и Ф. Смирновым. В процессе предварительного расследо­вания совершенного убийства трое очевидцев показали, что преступление совершил Н. На этом основании Н. мог быть-привлечен к уголовной ответственности. Однако впоследст­вии было установлено, что все очевидцы давали заведомо ложные показания с целью не допустить привлечения к, г/го ловной ответственности действительного преступника1^, В данном случае лица, давшие ложйые показания, соверши­ли укрывательство, поскольку сознавали 'фактические, приз­наки совершенного умышленного убийства и стремились укрыть основного преступника. Значит, если лицо дает лож­ные показания или совершает ложный донос с целью сокры­тия преступника или совершенного преступления и при этом сознает- его фактические признаки, то это деяние "следует квалифицировать как укрывательство по ст.ст. 882 или 189 УК РСФСР. В таком случае ложные показания или ложный донос не будут главным в поведении виновного. Свою волю укрыватель направляет не на дачу ложных показаний, а на укрытие преступника или преступления. Поэтому, на наш взгляд, квалифицировать такого рода деяния надлежит, ис­ходя из тех целей, к достижению которых стремилось лицо.* «Не зависит ли оценка того,— указывал В. И. Ленин,— хоро-

139 См.:   Саулевич  Э.,  Смирнов   Ф.   Крепкий    орешек.— Соц.     закон­ность, 1965, № 6, с. 90, 91.

58

тпо или дурно я поступаю, приобретая оружие у разбойника, от цели и назначения -этого оружия?»140. Квалификация дачи ложных показаний, ложного доноса как укрывательства ло­гически вытекает из суждений многих криминалистсж141.

Следует сказать, что по ряду конкретных дел высшие су­дебные инстанции страны допускают возможность гаверше-.ния    укрывательства    посредством   .интеллектуальных    дей­ствий142.

Вместе с тем трудно согласиться с определением Судеб­ной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР по делу К., который в присутствии Д-вой и 0-вой совершил умышленное убийство Р. Впоследствии К. и Д. договорились о сокрытии совершенного К. преступления. При допросах на предварительном следствии в качестве свидетеля Д. отрица­ла причастность к преступлению К. О. же, зная о совершен­ном убийстве, не информировала об этом представителей власти. Архангельский областной суд привлек О. по ст. 190, •а Д.— по ст. 189 УК РСФСР.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, рассмотрев это дело в кассационном порядке, при­говор облсуда в отношении К. и О. оставила без изменения. Деяние же Д. Судебная, коллегия переквалифицировала со > ст. 189 на ст. ,190 УК РСФСР. Свое решение коллегия моти­вировала следующим образом: «Квалифицируя действия Д. по ч. 1 ст. 189 УК, предусматривающей ответственность за укрывательство преступления, суд ничем свое решение не мотивировал. В деле нет доказательств, которые давали'бы основание заключить, что Д. принимала активные меры к сокрытию трупа, орудия или средств совершения преступле­ния, следов преступления или предметов, добытых преступ­ным путем»143. На наш взгляд, данное решение неубедитель­но. В действиях Д. имеются все необходимые признаки -объективной и субъективной стороны укрывательства. Объ­ективно они были направлены на сокрытие лица, совершив­шего убийство, что в соответствии со ст. 189 УК РСФСР также охватывается понятием названного состава. А субъек­тивно они были нацелены на освобождение исполнителя пре-

140          Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 35, с. 364.

141          См.: Волков Б. С. Мотивы и квалификация преступлений. Казань,

1968, с.  29;  Бородин С. В.  Вопросы квалификации  убийства  из хулиган­

ских побуждений.— Сов. юстиция, 1971, № 23, с. 18, 19.

142          См.: Бюл. Верх. Суда СССР, 1973, № 6, с. 19—21.

143          Бюл. Верх, суда РСФСР, 1974, № 10,

59

ступления от уголовной ответственности. Даже на первый, взгляд заметно резкое различие в характере и степени обще­ственной опасности действий, совершенных О. и Д. Поэтому позиция суда первой инстанции, усмотревшей в действиях Д; укрывательство,- представляется нам более правильной.

С целью выяснения степени распространенности укрыва­тельства путем дачи ложных показаний нами проведено со­циологическое исследование. Среди следователей прокурату­ры и органов внутренних дел была распространена анкета, в которой ставился вопрос: были ли в Вашей практике слу­чаи, когда бы очевидцы совершенного основного преступле­ния посредством дачи ложных показаний, стремились освобо­дить основного виновника от уголовной ответственности? Из всех анкетированных большинство ответило положительно.. Аналогичные вопросы были заданы и лицам, осужденным к: лишению свободы за тяжкие преступления. Часть из'них признана судом особо опасными рецидивистами. Обобщение полученных анкет показало, что большая половина опрошен­ных считает наиболее доступным и в то же время наиболее-эффективным способом укрывательства — дачу ложных по­казаний. Интересно отметить, что данный способ укрыватель­ства наиболее приемлем для лиц, признанных особо опасны­ми рецидивистами. '

Таким образом, проведенное исследование показало, что-укрывательство, совершаемое посредством интеллектуальных действий,— это достаточно известный и эффективный способ для укрытия лица, совершившего тяжкое преступление. Он хорошо известен работникам органов правосудия и лицам, совершающим общественно опасные деяния. Причем, из мно­гих существующих способов укрывательства, как показало исследование, предпочтение отдается даче заведомо ложных показаний. Поэтому нет оснований ограничивать понима­ние объективной стороны укрывательства только рамками физических действий.

Некоторые виды интеллектуального укрывательства нахо­дятся в конкуренции с ложным доносом, ложными показани­ями и т. д. Это порождает вопрбс, следует ли квалифициро­вать деяние укрывателя по совокупности, если избранный им способ укрывательства уголовно наказуем? Мы полагаем,, что решение зависит от уровня общественной опасности -пре­ступления, определяющего способ укрывательства. Если из­бранный способ укрывательства менее общественно опасен,, чем само укрывательство, то деяние лица следует квалифи­цировать только по ст.ст. 882 и 189 УК РСФСР по принципу

60

поглощения более тяжким менее тяжкого преступления. Этот тезис нашел достаточное   распространение  как в   уголовно-[Лтравовой теории, так и судебной   практике, Согласно   поста-гровлению    Пленума    Верховного- Суда    СССР    от 31 июля ||1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещан-14ном  укрывательстве  преступления»   укрывательство,    содер­жащее   признаки    недонесения, не   требует    дополнительной квалификации, поскольку в этих случаях недонесение являет­ся частью более тяжкого преступления и охватывается стать­ями,  предусматривающими   ответственность   за укрыватель-

•| Не требуют совокупности и случаи, когда укрывательству,., 'совершенному посредством интеллектуальных действий, предшествовало укрывательство физическое. Во-первых, эти действия выступают как бы логическим продолжением основ­ного преступления — укрывательства. Во-вторых, ложные по­казания или ложный донос в этом случае — одно из средств собственной защиты виновного от возможного разоблачения в совершенном преступлении145.

Если же преступление по своей опасности равнозначно укрывательству или превышает его, то правовую оценку сле­дует давать не только укрывательству, но и преступлению, посредством которого оно совершено. Так, например, если ли­цо совершает укрывательство посредством деяния, подпадаю­щего под признаки ч. 2 ст. 180 УК РСФСР, то его деяние необходимо квалифицировать по ст. 882 или 189 по совокуп­ности с ч. 2 ст. 180 или 181 УК РСФСР, так как санкция указанных норм выше санкций, предусматривающих ответст­венность за укрывательство.

Учитывая, что в судебной практике нет единства при ква­лификации заранее не обещанного укрывательства посредст-мвом дачи ложных показаний, ложного доноса и т. д., было бы 'целесообразным в целях унификации судебной практики по этим  вопросам, чтобы  Пленум  Верховного! Суда СССР  дал соответствующие разъяснения.  Примерная редакция разъяс­нения может быть следующей: «Ложный донос или ложные

144          См.:   Сборник   постановлений   Пленума   Верховного    Суда   СССР..

1924—1970, с. 447.'

145          В  заглавии дела, рассмотренного Судебной коллегией  по уголов-

| ным делам Верховного суда РСФСР, сказано: «Лицо не несет уголовной

ответственности за дачу ложных показаний о преступных действиях: другого лица, если она являлась средством собственной защиты от обви­нения в укрывательстве преступлений» (см.: Сборник постановлений Пр'е-| зидиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верхов­ного суда РСФСР! 1964—1972. М., 1974, с. 390).

61

показания лицом, осознающим фактические признаки основ­ного преступления, данные с целью освобождения лица, его совершившего, от уголовной ответственности или .наказания, следует квалифицировать по статьям УК союзных республик, -предусматривающих ответственность за заранее не обещан­ное укрывательство и по совокупности как дача ложных по­казаний или ложный донос, если последние по своей общественной опасности равнозначны укрывательству или превышают его». Указанное разъяснение следовало бы по­местить после изложения п. 2 постановления Пленума Вер­ховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве, приобре­тении и" сбыте заведомо похищенного имущества».

В уголовно-правовой литературе по-разному характеризу­ются и действия укрывателя. Одни авторы указывают, что «для наличия укрывательства необходимо совершение таких активных действий, которые способны затруднить раскрытие преступления или отыскание его виновников»146. Другие счи­тают, что «укрывательство есть совершение действий, кото­рые могут препятствовать компетентным органам, должност­ным лицам и общественности в раскрытии и расследовании преступлений... в вынесении справедливого приговора винов­ным и в возмещении ущерба, причиненного преступлени­ем»147. Мы полагаем, что этим объективная сторона укрыва­тельства чрезмерно расширяется. Затруднить раскрытие и рас­следование преступлений можно любым действием, однако далеко не все они, на наш взгляд, достаточны для привле­чения лица к ответственности за укрывательство. Как извест­но, в большинстве случаев сокрытие преступника или пре­ступления осуществляется совместными действиями укрывае­мого и укрывателя. И трудно представить ситуацию, чтобы основной преступник направлял при этом свое поведение на сам процесс затруднения раскрытия совершенного им пре­ступления. В таких случаях лицо зачастую совершает дейст­вия, необходимые для того, чтобы избежать уголовной ответ­ственности или наказания. С этой'же целью действует и ук­рыватель.

Аналогичным будет и поведение лиц, препятствующих возмещению ущерба, причиненного преступлением. Укрыва­тельством здесь выступают только такие действия, препятст­вующие возмещению ущерба, которые позволяют преступни-

148   Советское уголовное право. Часть Общая. М.,  1952, с. 302. 147 Советское уголовное право. Часть Особенная.  М.,   1964,  с.  316.

«2

ку избежать наказания. Нет укрывательства и в действиях лица, которое начало укрывать похищенное имущество после привлечения основного преступника к уголовной ответствен­ности. В этом случае уже нельзя скрыть ни преступника, ни преступление. Ущерб, который причинен преступлением, так­же уже возмещен либо установлен порядок его возмещения,

Мы полагаем, что объективную сторону укрывательства могут характеризовать только действия, позволяющие основ­ному преступнику избежать уголовной ответственности или наказания в данное время.

Высказанное нами суждение соответствует и закону.. В ст. 18 УК РСФСР, например, говорится: «Заранее не обе­щанное укрывательство преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления». Как видим, вначале законодатель говорит об укрывательстве пре­ступника, укрывательство же всех остальных названных при­знаков по своей общественной опасности должно соответст­вовать укрывательству 'преступника. Еще более убедительно-и лаконично эта мысль выражена в ст.ст. 882 и 189-УК РСФСР, где указывается, что «заранее не обещанное укрывательство преступлений...— влечет уголовную ответст­венность». Следовательно, действия укрывателя будут пре­ступными тогда, когда они способны сокрыть преступление. Только в этом случае создается реальная угроза интересам эбщественной безопасности и причиняется социально опас­ный вред.

Подтверждение этому находим и в судебной практике, Так, М. была привлечена к уголовной ответственности за укрывательство преступника. Зная, что П. убил работника милиции, она разрешила преступнику посещать свою квар­тиру и несколько раз кормила его в столовой, где работала. Судебная коллегия Московского городского суда в своем оп­ределении от 5 марта 1964 г. не согласилась с такой квали­фикацией действий М. Коллегия отметила, что М. не предо­ставляла П. убежище для сокрытия от органов власти. Ее действия не могли помешать изобличению П.148, а лишь в оп­ределенной мере затрудняли деятельность органов правосу­дия по его задержанию. Поэтому Судебная коллегия вполне обоснованно не инкриминировала М. ст. 189 УК РСФСР.

В уголовно-правовой литературе достаточно распростра­нена такая точка зрения: пользование плодами преступления не образует укрывательства. Так, Г. И. Баймурзин утвержда-

148 См.:  Архив Московского городского суда,   1964,  д. № 2.

63-

«т, что «пользование плодами преступления — это, прежде всего, удовлетворение субъектом своих личных потребностей. Пользование плодами преступления, когда речь идет о пред­метах, теряющих'свое физическое качество в процессе по­требления (продукты питания), по наступившим объективным результатам может напоминать укрывательство следов пре­ступления, поскольку в ходе этого исчезают предметы, добы­тые в результате преступления. Однако это лишь внешнее свойство, ничего общего не имеющее с укрывательством149.

С подобным утверждением едва ли можно согласиться. Законодатель, как известно, не указал на возможные спосо->бы укрывательства, и, как представляется, поступил совер- , шенно обоснованно. Действительно, суть дела не меняется от того, зарыло ли лицо укрываемые предметы в землю или употребило их. Мы считаем, что потребление имущества,- ве­щей с целью оказать содействие основному преступнику из­бежать ответственности должно влечь ответственность за укрывательство, если, конечно, такого рода укрывательство существенно, то есть позволяет основному преступнику избе­жать наказания. Практика показывает, что данный случаи встречаются и-квалифицируются как укрывательство. Так, К., спрятав похищенное им мясо на чердаке дома и инфор­мировав об этом жену, попросил ее, с целью сокрытия совер­шенного хищения, употребить его как можно скорее в пищу. К. стала систематически готовить мясные блюда. Суд оббсно-' ванко квалифицировал ее действия по ч. 1 ст. 189 УК РСФСР150'. В другом случае была совершена кража отрубей .для скармливания скоту. Гражданка К. зарыла похищенные отруби у себя в огороде. Эти действия суд также счел необ­ходимым квалифицировать по ст. 189 УК РСФСР151. В при­веденных примерах суд дал правильную правовую оценку содеянному, ибо в обоих случаях виновные сознавали факти­ческие признаки преступления и стремились к созданию усло­вий, препятствующих наказанию основных преступников. Но в'первом случае это достигалось посредством потребления похищенного, а во втором — путем их зарытия в землю. Учи­тывая изложенное, мы полагаем, что при определенных усло­виях и употребление имущества может быть признано укры­вательством.

149          Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 107.

150          См.:   Архив    Серафимовического   городского     суда   Волгоградской

области, 1974, д. 1—32.

151          См.:  Архив  Октябрьского районного суда  Волгоградской области,

1973, д. 1—93.

64

Нет единства мнений и в определении формы вины укры­вательства. ' Одни авторы полагают, что укрывательство мо­жет быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом152. Другие допускают возможность совершения ук­рывательства только с прямым умыслом153. Мы полагаем, что укрывательство преступника или преступления может быть совершено только с прямым умыслом.'Как известно, конст­рукция состава, предусматривающего ответственность за ук­рывательство, не выделяет последствий в качестве самостоя­тельного признака объективной стороны. Они выражены в самом действии. Следовательно, лицо, желая совершения этих действий, не может 'не желать наступления последртвий. Интеллектуально-волевое содержание вины при укрыватель­стве характеризуется следующим образом. Укрыватель соз­нает общественно опасный характер своих действий, понима-ет\ что, укрывая преступника, орудия или средства преступ­ления, следы преступления, он причиняет вред общественной .безопасности, предвидит, что в результате его действий' ос­новной преступник избежит уголовной ответственности и на­казания. Поскольку его цель — укрыть, то он желает наступ­ления именно этих последствий.

Значительный интерес для уголовно-правовой практики представляют вопросы, связанные с правовой оценкой дея­ний лиц, совершивших укрывательство, однако впоследствии рказавших содействие органам правосудия в привлечении укрытых ими преступников к уголовной ответственности.

Как мы уже говорили, лицо в силу укрывательства его самого или совершенного им преступления, избежав исправи­тельно-трудового или медицинского воздействия, реально уг­рожает общественной безопасности совершением новых об-, щественно опасных деяний. Но между укрывательством и совершением ранее укрытым лицом нового преступления зача­стую проходит значительный промежуток времени, вполне достаточный для задержания преступника. Однако органы правосудия в данное время сделать этого не могут, ибо им неизвестен либо факт совершенного преступления, либо ли­цо, его совершившее, либо местонахождение этого лица. .Этими данными располагает укрыватель, но он из-за обос­нованного опасения быть привлеченным к уголовной ответ­ственности за содеянное не доводит подобного рода инфор-

152          Вопросы Особенной части уголовного права УК РСФСР. М, 1960,

с.  142; Советское уголовное право. Часть Особенная. М.,  1964, с. 318.

153          См.: Советское уголовное право. Часть Особенная. М., 1962, с". 330.

3 Заказ № 18*       65

мацию до органов власти. Хотя, как свидетельствует судеб­ная практика, многие укрыватели, после совершенного ими деяния, в силу различных причин, не желали в дальнейшем укрывать преступление или преступника. Так, проведенное нами исследование показало, что треть совершивших укры­вательство, уже на стадии предварительного расследования укрываемого преступления, дали правдивые показания и тем самым способствовали задержанию преступника и "предот­вращению с его стороны новых преступлений. Однако право­вая оценка деятельности этих лиц не имела какого-либо еди­ного основания. В одних случаях такие лица привлекались к уголовной ответственности за укрывательство, но на основа­нии п. 9 ст. 38 УК РСФСР их действия, характеризующиеся деятельным раскаянием, смягчали ответственность. В других, они -освобождались от уголовной ответственности на основа-. нии добровольного отказа от укрывательства. Столь нерав­нозначное решение этого вопроса судебными органами отча­сти объясняется отсутствием единства в его разрешении уголовно-правовой теорией. Одни авторы считают возмож­ным освобождать подобных укрывателей от уголовной ответ­ственности в силу их добровольного отказа154. Другие вооб­ще исключают возможность добровольного отказа при укры­вательстве155. Третьи решение этого вопроса ставят в зависимость от конкретных обстоятельств дела, считая пра­вильным как их полное освобождение от уголовной ответст­венности, так и ее замену мерами общественного воздейст­вия, однако не приводят оснований для такого решения156.

Нам представляется, что лицо, совершившее укрыватель­ство, а впоследствии своими активными действиями способ­ствовавшее задержанию и изобличению преступника, нельзя освобождать от уголовной ответственности по признакам добровольного отказа.

Как известно, добровольный отказ применительно к пре­ступлениям с материальным составом возможен тогда, когда субъектом совершены не все действия, составляющие объек­тивную сторону совершаемого преступления. В таких случа­ях наступление преступного результата невозможно, посколь­ку выполнена только часть действий. И лицо, сознавая этот

154 См.: Пионтковский А. А. Курс советского уголовного права, т. 2, с. 492, 493.

166 См.: Панько К. А. Добровольный отказ от преступления по со-ветско_му уголовному праву. Воронеж, 1975, с. 94.

156 См.: Гришанин П. Ответственность за укрывательство преступ­лений и недонесение о них.— Сов. юстиция, 1975, № 15, с. 22.

66

факт, отказывается от дальнейшего совершения действий157. Укрывательство же, как было сказано ранее,— преступление с формальным составом. Оно считается оконченным с момен­та осуществления 'хотя бы части действий, направленных на укрывательство преступления. Следовательно, лицо, совер­шившее укрывательство, а затем оказавшее содействие орга­нам власти в задержании укрытого им преступника и его изобличении, не может быть освобождено от уголовной от­ветственности на основании добровольного отказа.

С точки зрения действующего уголовного законодатель­ства правы, на наш взгляд, те авторы, которые деятельное раскаяние лица, совершившего укрывательство, рассматрива­ют как смягчающее вину обстоятельство, допуская их при­влечение к уголовной ответственности. Однако привлекать этих лиц к ответственности вряд ли целесообразно, посколь­ку такого рода раскаяние позволяет предупреждать совер­шение тяжких преступлений укрытыми лицами. К тому же деятельное раскаяние, как правило, свидетельствует об от­сутствии общественной опасности укрывателя. Поэтому было 'бы обоснованным в действующем законодательстве создать специальную норму, ^которая предусматривала бы возмож­ность освобождения лиц, совершивших укрывательство от: уголовной ответственности, если они в дальнейшем своими действиями способствовали органам, власти в задержании преступника и изобличении его в содеянном.

В,уголовно-правовой литературе некоторые авторы уже! высказывались за необходимость создания специальной нор­мы, которая давала бы возможность освобождать от уголов­ной ответственности или снижать наказание до определенного предела для второстепенных участников хищений, валют­чиков, контрабандистов, совершивших преступление органи­зованной группой, если они способствовали раскрытию преступления и обезвреживанию опасных преступников158. Эта норма может быть применена и к укрывателям.

В настоящее время законодательной практикой выработа­ны три ' уголовно-правовые нормы, рассматривающие дея­тельное раскаяние как основание для освобождения лица Тэт

157          Дядька   Д.    Добровольный    отказ    соучастников    преступления.—

Соц. законность,  1974, № 2, с. 63; Святохин П., Панько К. О доброволь­

ном  отказе  от  преступления  при  оконченном  покушении.— Сов.  юстиция,

1974, № б, с. 21.

158          См.: Зелинский А. Ф. О некоторых вопросах предупреждения пре­

ступлений: Вопросы уголовного права. М., 1966, с. 76.

3^            67

уголовной ответственности. (Речь идет о п. «Б» ст. 64, о при­мечаниях к ст. 174, 218 УК РСФСР).

Аналогичную специальную норму следовало бы преду­смотреть и применительно к укрывательству. Однако осво­бождение деятельно раскаявшихся укрывателей от уголов­ной ответственности, на наш взгляд, необходимо ограничить следующими условиями. Во-первых, освобождается от уго­ловной' ответственности лицо только в том случае, если ук­рытый им преступник еще не совершил другого умышленно­го преступления. Это необходимо для активизации действий по задержанию укрытого лица. Основанием освобождения явится то, что до совершения укрытым лицом нового пре-. ступления еще не столь значительна опасность совершенного деяния, и она может быть сведена на- нет, если лицо своими действиями будет способствовать скорейшему установлению контроля над поведением укрытого лица с целью его исправ-ления и перевоспитания. Если же укрыватель осуществляет деятельное раскаяние после совершения укрываемым лицом нового преступления, то такие действия должны рассматри­ваться как смягчающее вину обстоятельство.

Во-вторых, укрыватель освобождается от уголовной ответ­ственности, если он в. какой-то мере осведомлен о местона­хождении укрытого лица. Это означает, что при обращении укрывателя в органы власти, последние получили бы воз­можность задержать укрывающееся лицо. Если же он обра­щается после того, как укрывающийся преступник скрылся в неизвестном направлении, то в таком случае имеет место смягчающее вину обстоятельство, ибо в такой ситуации ос­новной преступник до его задержания имеет реальную воз­можность продолжать преступную деятельность.

В-третьих, укрыватель не привлекается к уголовной от­ветственности, если совершает деятельное раскаяние добро­вольно. Это означает, что инициатива по задержанию укры­ваемого преступника должна исходить от самого укрывателя, хотя процесс формирования этого решения мог проходить под влиянием различных органов, должностных лиц или про­сто граждан.

Норма об освобождении укрывателей от уголовной ответ­ственности может быть изложена в следующей редакции:

Не подлежит уголовной ответственности за укрывательст­во лицо, если оно добровольно, до совершения укрываемым лицом нового умышленного преступления, информирует ор­ганы власти.

Такую норму целесообразно поместить в Основах уголов-68

ного законодательства в качестве пггимечандя, к статье об от-(ветственности за укрывательство. Это позволило бы подчерк­нуть единую природу укрывательства как государственных, так и общеуголовных преступлений, и устранило бы дублиро­вание таких норм.

В уголовно-правовой литературе недостаточно полно ис­следована проблема уголовной ответственности тех лиц, ко­торые вовлекают е преступную деятельность несовершенно­летних посредством укрывательства их преступлений либо используют несовершеннолетних в качестве укрывателей своих преступлений. Важность этой проблемы не вызывает сомнений. В постановлении Пленума Верховного Суда' СССР «О повышении уровня осуществления правосудия в свете ре­шений XXV съезда КПСС» еще раз было подчеркнуто о не­обходимости обязательного установления взрослых преступ­ников, вовлекающих подростков в совершение правонаруше­ний159. В связи с этим, можно ли в поведении взрослых укрывателей и укрываемых усматривать признаки вовлече­ния несовершеннолетних в преступную деятельность? Мы полагаем, что можно. Объектом вовлечения несовершенно-' летних в преступную деятельность стано'вятся общественные отношения, направленные на формирование нормального развития.и правильного нравственного воспитания несовер­шеннолетних. Любые способы приобщения подростка к со­вершению преступления, независимо от того, совершил он его или нет, подпадают под действие ст. 210 УК РСФСР. Это по­ложение нашло свое выражение в руководящих разъяснени­ях Пленума Верховного Суда. Так, в постановлении от 3 де-' кабря 1976 г. «О практике применения судами законодатель­ства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную дея­тельность» сказано: «Вовлечением несовершеннолетнего в преступную деятельность... следует считать действия, направ­ленные на возбуждение желания, стремления у несовершен­нолетнего участвовать е совершении одного или нескольких преступлений... дача советов -о месте и способах совершения или сокрытия следов преступления...»160.

Лицо, укрывая несовершеннолетнего преступника, проти­водействует его нормальному развитию, поскольку препятст­вует исправлению и перевоспитанию подростка. Подросток, избежавший воспитательного или исправительно-трудового

159          Сов. юстиция, 1976, № 10, с. 29.

160          Бюл. Верх. Суда СССР, 1977, № 1, с. 20.

69

-воздействия, даже не пользовавшийся услугами укрывате­лей, уже способен пойти на совершение нового преступления в силу своей общественной опасности. Однако вероятность совершения укрытым лицом нового преступления резко воз­растает, если он сам или совершенное им преступление укры­ваются взрослыми лицами. В таких случаях подросток, ус­матривая доброжелательное отношение взрослых укрывате­лей к его преступлению, утверждается в реальной возможно­сти совершения преступления. Кроме того, в соответствии с постановлением Пленума. Верховного Суда СССР даже дачу советов о сокрытии следов преступления рекомендуется рас­сматривать как вовлечение в преступную деятельность. Тем более необходимо усматривать признаки ст. 210 УК РСФСР в случае непосредственного укрывательства подростка. Одна­ко, как представляется, укрывателей необходимо привлекать к уголовной ответственно*™ за вовлечение в преступную де­ятельность тогда, когда подросток понимает, что он сам или • совершенное им преступление укрываются.

Необходимость квалификации по признакам ст. 210 УК РСФСР возникает и тогда, когда совершеннолетний пре­ступник пользуется услугами несовершеннолетнего укрывате­ля. Особенность такой квалификации очевидна, ибо исполни­тель основного преступления, зная, что за укрывательство совершенного им деяния установлена уголовная ответствен­ность и что в его укрывательстве ему содействует подросток, сознательно вовлекает его в . совершение конкретного . пре­ступления. При этом необходимо, чтобы совершеннолетнее лицо сознавало признаки укрываемого преступления, и что­бы это обстоятельство было известно^ укрываемому лицу. В тех случаях, когда несовершеннолетнее лицо не сознает фактических признаков укрываемого им преступления и. это известно укрываемым, то в этой ситуации нельзя привлекать укрываемых к ответственности ,по ст. 210 УК ,РСФСР, по­скольку такого рода укрывательство не образует'вовлечения !В преступную деятельность.

Обобщая изложенное, можно констатировать, что укрыва­тельство несовершеннолетних или их преступлений, либо ис­пользование их услуг по укрытию самого преступника или совершенного им преступления, следует дополнительно ква­лифицировать по признакам преступления, предусмотренного ст. 210 УК РСФСР. Поскольку норма, предусматривающая ответственность за вовлечение несовершеннолетних е пре-.ступную деятельность, охватывает и названные нами случаи, а судебная практика не единообразно решает эти вопросы, то 70

было бы целесообразно по этому поводу дать соответствую­щие разъяснения. В частности, в п. 10 постановления Плену­ма Верховного Суда СССР от 3 декабря 1976 г. «О практике применения судами законодательства по делам о'Преступле­ниях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность» после слов: «...дача советов о месте и способах совершения или сокрытия следов преступления...» указать «...а также заранее не обещанное укрывательство несовершеннолетних либо использование их услуг в качестве укрывателей...» (далее по тексту).

В уголовно-правовой теории и судебной практике не еди­нообразно решается проблема разграничения действий при­обретателя имущества с действиями укрывателя в случаях, когда лицо сознает признаки преступления, которым добыто приобретаемое, хранимое им или сбываемое имущество. Большинство криминалистов различие между укрывательст­вом и преступлением, предусмотренным, ст. 208 УК РСФСР, проводят по субъективному признаку, то есть по .наличию у субъекта специальной цели, направленной на извлечение ма­териальной выгоды или на затруднение деятельности органов правосудия. Они полагают, что если лицо приобретает, хра­нит, сбывает имущество с целью извлечения материальной| <выгоды, то в его деянии следует усматривать признаки-ст.,208 УК РСФСР. Если такая цель отсутствует и лицо; стремится затруднить деятельность органов правосудия,! то имеет место укрывательство161. Мы считаем, что ука-< занный признак не может быть положен в основу разграни-, чения исследуемых составов. Лица, деяния которых охваты­ваются ст. 208 УК РСФСР, далеко не всегда преследуют цель — извлечение материальной выгоды.

В основу разграничения названных видов преступлений следует положить два признака: удовлетворение корыстных или иных низменных побуждений основного преступника, вос­препятствование привлечению основных преступников к уго­ловной ответственности или наказанию. Так, если лицо свои­ми действиями удовлетворяет корыстные или иные низмен­ные побуждения основного преступника и при этом не преследует цели воспрепятствования привлечению его к уго­ловной ответственности или наказанию, то деяние следует рассматривать по признакам ст. 208 УК РСФСР. Если же

161 См.: Криволапое Г. Отграничение приобретения или сбыта иму­щества, заведомо добытбго преступным путем, от соучастия и укрыва* тельства преступлений.— Сов. юстиция, 1968, № 9, с. 17; Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 147.

71

лицо не удовлетворяет корыстных или иных низменных по­буждений основного преступника, а лишь стремится устра­нить возможность его привлечения к ответственности или на­казанию, то такие действия следует квалифицировать по ст. 882 или 189 УК РСФСР.

В основе данного решения лежат следующие соображе­ния. Лицо, приобретающее, хранящее или сбывающее иму­щество, в большинстве своем удовлетворяет, корыстные уст­ремления основного преступника. При отсутствии же мате­риального вознаграждения приобретатель удовлетворяет не корыстные, а другие низменные побуждения преступника. В то же время приобретателю совершенно безразлично, из­бежит ли в результате его деяния основной преступник нака­зания или нет. Укрыватель же самим фактом 1владения «преступным» имуществом не удовлетворяет ни корыстных, ни иных низменных побуждений преступника. Приобретая, храня, сбывая имущество, лицо преследует цель воспрепят­ствовать исправительно-трудовому или иному воздействию на преступника. В тех же случаях, когда лицо, приобретая, храня Или сбывая имущество, не только удовлетворяет коры­стные или иные низменные побуждения основного преступни­ка, но и воспрепятствует его привлечению к уголовной ответ­ственности или наказанию, то такое деяние следует рассмат­ривать по совокупности ст. ст. 208 и 882' или 189 УК РСФСР. Правильность этого суждения в определенной мере подтвер­ждается и судебной практикой162.

Таким образом, для квалификации деяний лица по сово­купности преступлений, предусмотренных ст. 208 и 882 или 189 УК РСФСР, необходимо, чтобы это лицо не только объ­ективно удовлетворяло корыстные или иные низменные по­буждения основного преступника, но и преследовало бы цель воспрепятствования привлечению его к уголовной ответствен­ности или наказанию. В связи с этим трудно согласиться с криминалистами, рекомендующими деяние 'лиц, подпадаю­щих под ст. 208 УК РСФСР, автоматически квалифициро­вать по совокупности со ст. 882 или 189, если они осознают' признаки основного преступления.

Недоносительство

Недонесение о готовящемся или совершенном преступле­нии как один из видов прикосновенности к преступлению имеет ряд проблем, которые требуют своего разрешения,

162 См.: Бюл. Верх, суда РСФСР, 1977, № 2, с. 9, 10. 72

В частности, нет единства мнений в 'вопросе о том, следуег ли относить заранее обещанное недоносительство к соуча­стию163, или рассматривать его как прикосновенность164: Ак­туальность этой проблемы бесспорна, ибо с отнесением зара­нее обещанного недоносительства к соучастию резко расши­ряются пределы уголовной ответственности за соучастие. А. Зелинский и А. Наумов, например,"" пишут: «Если бы нас спросили, будет ли осужден за соучастие в преступлении тот,, что обещал заранее исполнителю не доносить о нем, мы мог-, ли бы ответить... что решение этого вопроса в значительной мере будет зависеть от того, каким учебником пользовался судья в юридическом институте»165.

Авторы, относящие заранее обещанное недонесение к со­

участию, рассматривают его как пособничество в форме уст­

ранения препятствий к совершению преступления. Действи-^

тельно,;"йз всех способов пособничества, перечисленных зако­

нодателем в ст. 17 УК, заранее обещанное недоносительство

более всего сходно с устранением препятствий.       ;

Однако в уголовно-правовой теории общепризнанно, что' устранить препятствия к совершению преступления можно только физическими действиями. Интеллектуальные же дей­ствия характеризуют такие способы пособничества, как дача советов-, указаний, а также заранее данное обещание укрыть • преступника или преступление. Заранее Данное преступнику обещание не доносить, нельзя рассматривать ни как дачу советов или указаний, ни как заранее обещанное укрыва­тельство. Поэтому относить его к пособничеству нет основа­ний. К тому же следует иметь в виду, что законодатель спе­циально оговорил такой способ пособничества, как заранее обещанное укрывательство:. Тем более он должен был это сделать в отношении недоносительства. Общественная опас­ность недоносительства, по мнению большинства криминали­стов, менее значительна, нежели укрывательства. И если за­конодатель не указал на заранее обещанное недоносительст­во как на один из способов пособничества, то это также свидетельствует о том, что оно не может быть соучастием. На наш взгляд, невозможно расширить круг лиц, привлекав-

163          См.: Ковалев М. И.  К вопросу о понятии соучастия в советском

уголовном праве.— Правоведение, 1959, № 4, с. 104.

164          См.:   Солопанов  Ю.  В.  Ответственность за  фальшивомонетничест­

во. М.,  1963, с. 83. Советское уголовное право.    Часть    Особенная.    М.,

1965, с. 341; Уголовное право. Часть Особенная. М.,  1968, с. 419.

165          Зелинский А.  Ф., Наумов А.  В.  Нужно  решать.— Сов.    юстиция,

1969, № 12, с. 28.

73-

мых за соучастие, за счет лиц, заранее обещавших не доно­сить о преступлении. Это будет противоречить природе соучастия с одной стороны и норме, предусматривающей от­ветственность за недонесение, с другой.

Как известно, для отнесения деяния лица к соучастию необходимо, чтобы деяние объективно носило причиняющий характер и осознавалось лицом, его совершающим. Так, за­ранее обещанное укрывательство объективно обусловливает наступление преступного результата. И дело не столько в словесном обещании укрыть, его может и не быть, сколько в определенном поведении, предшествующем укрывательст­ву, которое дает основание исполнителю преступления рас­считывать на укрывательство. Например,-лицо, ранее слове­сно не обещавшее укрыть преступника или .преступление, в то же время фактически" укрывало его или приобретало имущество, добытое им и т. д. В этой ситуации преступник надеется всегда получить помощь укрывателя в любой ста­дии совершаемого преступления, то есть укрывательство как бы сопровождает совершающееся преступление. Сознание уверенности в получении помощи укрывателя в определенной мере и обусловливает совершение преступления. В случае, если данное обстоятельство осознается укрывателем, то он становится соучастником преступления.

Заранее обещанное недоносительство, 'на наш взгляд, не •обусловливает наступление преступного результата, посколь­ку не носит причиняющего характер-а. Таковым оно становит­ся лишь в случаях, когда недоноситель наделен специальной обязанностью воспрепятствованию преступления. Невыполне­ние этой обязанности непосредственно обусловливает пре­ступный результат. От того, что обещание дано заранее, оно не приобретает свойства причинения. Что обещает недоноси­тель основному преступнику? Не воспрепятствовать соверше­нию преступления? Нет. Воспрепятствование преступлени­ям -— не его обязанность. Совершить какие-либо действия другого порядка? Тоже нет. Он обещает только лояльное от­ношение к факту совершения преступления. Обещанное рав­нодушие, если оно не сопряжено с совершением действий, •обусловливающих преступление, не может рассматриваться как соучастие. Именно поэтому, на наш взгляд, законодатель и предусмотрел в одной норме ответственность за недонесе­ние как совершенного, так и готовящегося преступления. Ли­цо, знающее о готовящемся' или совершающемся преступле­нии и не информирующее об этом органы власти, тем самым .заранее обещает не доносить. Конечно, далеко не всегда та-

74

кое лицо дает словесное обещание не доносить, но для соуча­стия это и не обязательно. Таким образом, лицо, не информирующее о готовящемся преступлении, подлежит ответственности не за соучастие, а за недонесение о преступлении. Иное решение данного вопроса необоснованно ограничивает применение института добровольного отказа. Например, ли­цо, готовящееся совершить хищение "в соисполнительстве, впоследствии добровольно отказывается от этого, но не ста­вит в известность соответствующие органы о готовящемся, хищении остальными соучастниками. Если признавать заранее обещанное недоносительство соучастием, то в приведенном случае необходимо привлечь лицо к уголовной ответст­венности за соучастие в хищении, хотя, как было уже сказа­но,- это лицо добровольно отказалось от совершения преступления. На практике заранее обещанное недоноситель­ство признается прикосновенностью, а не соучастием166.

Уголовно-правовые нормы о недоносительстве сконструи­рованы таким образом, что дают возможность органам пра­восудия привлекать к уголовной ответственности как тех лиц, которые, зная о готовящемся преступлении, не донесли об этом, так и других, которые, обладая информацией о совер­шенном общественно опасном деянии, также бездействовали. Такая конструкция состава .недоносительства дала основание для вывода о том, что эти два вида недоносительства' харак­теризуются различной юридической природой и не равно­значны по степенл общественной опасности. А. Н. Трайнин по этому поводу писал: «...реальная -общественная опасность двух этих видов недонесения различна. Если сообщение. о преступлении сделано после того, как тяжкое преступление было совершено, что при всей недопустимости этого нельзя не учесть, то событие преступления уже произошло и чаще всего встает лишь вопрос о наказании виновных. Если же лицо не сообщает о готовящемся преступлении, то здесь, не­донесение хотя бы со стороны лица, не заинтересованного и не действующего по сговору с преступником, объективно вплотную примыкает к соучастию. По приведенным сообра­жениям казалось, что карать более строже недонесение о го­товящемся преступлении»167.

Мы полагаем, что с таким утверждением   нельзя   согла-

166 Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верхов­ного Суда СССР по уголовным делам. 1959—1971 гг. М., 1973, с. 68, 69; •см. также: Бюл. Верх, суда РСФСР, 1968, № 8, с." 10.

187 Трайнин А. Н. Учение о соучастии, с. 144.

75

ситься. Общественная опасность обоих видов 'недоноситель­ства одинакова, их юридическая природа едина. Недонесение о готовящемся преступлений охватывает сведения, характери­зующие стадию приготовления и неоконченного покушения., а недонесение о совершенном преступлении — сведения об оконченном покушении либо • об оконченном преступлении. Следовательно, лицо, своевременно не информирующее ком­петентные органы о готовящемся преступлении, тем самым создает условия для его завершения.. Лицо, не осведомляю­щее о совершенном' преступлении, также создает условия, но уже не для завершения данного преступления, а'для продол­жения преступной деятельности. Таким образом, при недоне­сении о готовящемся преступлении исполнитель получает возможность продолжить совершение преступления и достичь желаемого конкретного преступного результата. При недо­несении о совершенном преступлении исполнитель получает возможность продолжить преступную деятельность.

Недонесение, как уголовно-наказуемое деяние, характе­ризуют следующие группы признаков. Это, во-первых, досто­верность сведений, которыми должно обладать лицо, инфор­мирующее органы власти р готовящемся или совершенном преступлении. Во-вторых, объем сведений, которыми должно о.бладать лицо, осведомляющее соответствующие органы о преступлении. В-третьих, время, в течение которого лицо, об­ладающее сведениями- о готовящемся или совершенном пре­ступлении, обязано довести их до соответствующих органов. И, наконец, в-четвертых, круг органов и должностных лиц, информирование которых освобождает доносителя от уголов­ной ответственности.

Достоверность — понятие широкое, оно означает правиль­ное отображение объективной действительности в сознании: человека. Применительно к нашей теме это означает, что уголовной ответственности' за недонесение подлежит только такое лицо, которое, имея информацию о готовящемся -или совершенном преступлении, сознает,/ что полученная инфор­мация в этой части не вызывает сомнения.

«Законодатель,— пишет И. Горелик,— устанавливает от­ветственность лишь за недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. Тем самым до­стоверность должна рассматриваться в субъективном, а от­нюдь не в объективном смысле. Знание о готовящемся или совершенном преступлении должно быть достоверным для недонесения... .Под достоверностью следует понимать .такую осведомленность недоносителя о готовящемся или совершен-

76

ном преступлении, когда он не сомневался, был уверен, что .преступление будет совершено или уже совершено»168.

Свои выводы о готовящемся или совершенном преступле­нии субъект должен строить не на предположениях, а на-фажтах. Например, лицо было очевидцем преступления, узна-•лб о нем из источников, не подлежащих сомнению (от самих преступников, очевидцев преступления). Только подобная информация дает субъекту основание для вывода о том, что совершено или готовится преступление, о котором необходи­мо информировать соответствующие органы. Такое понима­ние достоверности отвергает чуждый советскому праву, прин­цип объективного вменения. Поэтому, есл-и лицо не сознает фактические признаки готовящегося или совершенного пре­ступления либо не уверено в их наличии, то такое лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности. Для привлечения недоносителя к ответственности- обязательно осознание им общественной опасности совершаемого. Если же недоноситель сомневается, что готовящееся или совер­шенное деяние уголовно наказуемо, то, следовательно, он и не осознает общественной опасности своего бездействия. Ес­ли же недоноситель полагает, что его деяние общественно опасно, в действительности же прикосновенность к этому преступлению не наказуема, то он также не может быть при­влечен к уголовной ответственности. Такого рода деянием нельзя причинить ущерб интересам общественной безопасно­сти, поскольку степень реальности совершения нового пре­ступления, как основным преступником, так и иными лица­ми, незначительна.

В настоящее время в уголовно-правовой литературе нет четких рекомендаций относительно характера и объема све­дений о готовящемся или совершенном преступлении. Одни авторы считают, что это должны быть сведения, характери­зующие состав совершенного преступления169. Другие пола­гают, что лицо освобождается от уголовной ответственности, если сообщит все необходимые данные, имеющие значение для предотвращения или раскрытия преступлений170. Третьи обязывают лишь сообщать о преступлении в полном объеме,

168          Горелик И.  Ответственность  недоносителей  па Указам  Президиу­

ма Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.— Соц. законность   1951

№ 5, с. 28, 29.

169          См.: Рашковская Ш. С. Вопросы Особенной части советского уго­

ловного права в УК РСФСР. 1960. М., 1962, с. 144.

170          См.:   Якубович  М., Мариупольский  Л.   Ответственность  недоноси­

телей   по   Указу   Президиума    Верховного    Совета СССР    от 4    июня

1947 г.— Соц. законность, 1951, № 5, с. 40.

77

то есть обо всех известных ему сведениях, относящихся к факту совершения преступления и личности преступника, а в соответствующих случаях и к предметам, добытым преступ­ным путем171. Важность этой проблемы очевидна, если учесть, что не все, а только строго определенный круг сведе­ний позволит органам власти пресечь преступление или пре­дупредить его. Именно в этом мы видим практическое назначение нормы, предусматривающей уголовную ответст­венность за недонесение. Поэтому трудно согласиться с ав­торами, ограничивающими представляемые сведения рамка­ми состава совершенного преступления. Такого рода информация далеко не всегда позволяет установить соответ­ствующий контроль над поведением опасного преступника. По сути дела такие данные оставляют открытым главный вопрос: кто преступник? Где он находится в настоящее вре­мя? В большинстве своем ответы на данные вопросы могут дать возможность органам власти предотвратить преступле­ние. Акцентируя особое внимание на указанных данных, ни в коем случае нельзя забывать о сведениях, характеризую­щих состав готовящегося или совершенного преступления. Они могут представить тот уровень общественной опасности преступника, который-характерен для лиц, реально угрожа­ющих интересам общественной безопасности.

В связи с этим нельзя согласиться с Г. Мудьюгиным, ко­торый утверждает, что «искусственным выглядит и установ­ление в ст. 190 УК РСФСР ответственности за»недонесение о ряде преступлений лишь .при квалифицирующих призна­ках... Между тем об этих обстоятельствах нередко может знать только преступник. Это прежде всего касается призна­ков, относящихся к субъекту преступления. Например, по-.•вторно ли совершил преступник изнасилование, признан ли он особо опасным рецидивистом, знал ли о несовершенноле­тии потерпевшей»172. На наш взгляд, законодатель поступил обоснованно, установив в отдельных случаях уголовную от­ветственность за недоносительство не основного состава преступления1 а состава, выполненного при Квалифицирую­щих обстоятельствах, поскольку степень вероятности продол­жения преступной деятельности наиболее значительна у лиц, •совершающих именно такого рода преступления. Трудно со­гласиться с Г. Мудьюгиным и в том, что отдельные квали-

171          См.:   Раал  Э.  Прикосновенность    к  преступлению    по  советскому

уголовному праву. .Автор'еф. дис.  ...канд. юрид. наук. Тарту,  1956, с.  17.

172          Мудьюгин  Г.   Своевременное   обнаружение   преступлений — обяза­

тельно^ условие их раскрытия.— Соц. законность, 1975, № 9, с. 27.

78

фицирующие признаки субъекта преступления не могут быть/ известны доносителю. Полученные нами социологические данные свидетельствуют, что к уголовной ответственности за недоносительство привлекаются лица, находящиеся в опреде­ленных отношениях с основным преступником. Это дает им возможность знать не только правовые свойства субъекта преступления, но и квалифицирующие признаки готовящего­ся или совершенного преступления. Так, в результате изу­ченных нами уголовных дел, возбужденных по признакам ст. 190 УК РСФСР, в большинстве случаев недоносители — это близкие основному преступнику лица: члены семьи, род­ственники, друзья, товарищи, коллеги по. работе или уч„ебе. И только в некоторых случаях, 'это были лица, которые не состояли в каких-либо отношениях с преступником, но тем не менее знали его или как ранее судимого, .или как особо опасного рецидивиста и т. д. Аналогичные данные были по­лучены Н. А. Носковой173.

Недоносители, находясь в определенных отношениях с ос­новным преступником, объективно могут знать те сведения,, которые характеризуют как само готовящееся или совершен­ное преступление, так и его исполнителя.

Таким образом, доноситель обязан представить сеедения,| характеризующие, во-первых, состав готовящегося или совер-' шейного преступления. Сюда входят данные об объекте пре­ступления, о характере совершенного деяния, об орудиях и о субъекте преступления. Во-вторых, сведения, характеризу­ющие демографические признаки личности преступника, а также его местонахождение в данное время. Обоснованно, на наш взгляд, суждение В. Г.' Смирнова о том, что несоо'б--щение доносителем о месте нахождения преступника есть основание для привлечения к ответственности за недонесе­ние174. В статье 19 УК. РСФСР законодатель имеет в виду только недонесение о готовящемся или совершенном преступ­лении, но ничего не говорит о личности преступника, его ме­стонахождении, однако это не означает, что данные сведения не выступают предметом недоносительства. При осведомлен­ности о демографических признаках преступника, о месте его нахождения доноситель обязан информировать о них. К та­кому выводу можно прийти на основании способа системати­ческого толкования. Так, исходя, из буквального текста ст. 18 УК РСФСР, укрывательство — это «заранее не обещанное

173          См.:  Носкова Н. А.  Недонесение о преступлении   по   советскому

уголовному праву. Автореф. дис. ...канд. юрид. наук. М.,  1971, с.   16.

174          Смирнов В. Г. Указ, соч., с. 90.

79

укрывательство преступника, а равно орудий и средств со­вершения преступления...». Таким образом, укрывательство преступника является таким же общественно опасным деяни--ем как'и укрывательство преступления. А поскольку укры­вательство также как и недоносительство выступает одним :из видов прикосновенности к преступлению, то в главном между ними не может быть различий. Так, А. и Б. подвер­глись разбойному нападению. По настоянию последней, тотчас же после совершенного на них нападения они ин­формировали об этом органы милиции. Однако А. скрыл от милиции, что личность одного из нападавших была ему хорошо известна. В данном случае А. ограничил свою ин­формацию характеристикой разбойного нападения, что бы­ло недостаточно для. задержания преступников. Это дало возможность основным преступникам избежать уголовной ответственности в данное время. А в результате, до момен­та задержания, они совершили еще два разбойных нападе­ния, групповое изнасилование и 'хищение огнестрельного оружия175. Представляется, что суду следовало бы привлечь А. к уголовной ответственности за недонесение, поскольку он утаил сведения, необходимые для предупреждения пре­ступлений.

Было бы целесообразно в целях унификации судебной практики в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по,делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, при­обретении и сбыте заведомо похищенного имущества» после слов «как заранее не обещанное укрывательство преступле­ния и недонесение о преступлениях» внести дополнение: «го­товящихся или совершенных и их субъектах».

Одним из важных признаков понятия недоносительства является время, или срок, в течение которого лицо обязано информировать компетентные органы о готовящемся либо совершенном преступлении. Законодатель в самой норме не определяет эти сроки. В уголовно-правовой лутературе дан­ный вопрос решается не одинаково. Одни ученые полагают, что лицо не может быть привлечено тс уголовной ответствен­ности за недоносительство, если о готовящемся или совер­шенном преступлении он доведет до органов власти в крат­чайший срок176. Другие, напротив, утверждают, что лицо не

175          См.:  Архив    Трусовского   .народного    суда  г.  Астрахани,     1961,

д. № 1—41.

176          См.:   Советское   уголовное  право.     Часть     Особенная.   М.,   1962,

с. 331.

«О

может быть привлечено к уголовной ответственности за не­доносительство, даже если оно информировало о готовящем­ся или совершенном преступлении не сразу177.

Спор такого рода нельзя разрешить до тех пор, пока в основание  понятия  своевременности  или  несвоевременности сообщения не будет положен какой-либо объективный кри­терий. Действительно, что значит довести соответствующие сведения в кратчайший- срок, или, напротив, что следует ло-нимать под термином «не сразу»? Устанавливая уголовную ответственность  за   недоносительство,  законодатель  пресле­довал строго определенные практические цели. Достижение этих целей в значительной мере предопределяется   своевре­менностью доведения информации о готовящемся или совер­шенном преступлении до органов власти. И несмотря на то, что законодатель не указал срока» в течение которого лицо обязано довести информацию до соответствующих органов, такой срок подразумевается, исходя из конструкции нормы, определяющей   ответственность    за    недоносительство.    Два вида недоносительства объединены не соединительным сою­зом и, а раздельным союзом или. Это означает, что уголов­ная ответственность за недоносительство установлена за две группы единых по своей, юридической природе оснований: за непредоставление информации о готовящемся и за недонесе­ние  о совершенном  преступлении.   Поэтому,  если лицо,  об­ладающее данными о готовящемся преступлении и имеющее при этом реальную возможность довести их до органов вла­сти, делает это после его совершения, то оно не может быть освобождено от уголовной ответственности за недонесение о готовящемся преступлении, ибо преступление уже заверше­но. Поведение лица будет правомерным только в тех случа­ях, когда органы, получившие информацию, объективно име­ют возможность предотвратить окончание начатого преступ­ления, то есть если донесение будет сделано до   окончания преступления.

Если же лицо обладает сведениями о совершенном пре­ступлении, то оно обязано предоставить их в соответствую­щие органы с того момента, когда сведения стали ему извест­ны. С этого часа начинается его посягательство на интересы общественной безопасности, ибо основной преступник, избе­жавший наказания, начиная с этого момента, может в любое время совершить новое преступление. Учитывая сказанное, нам представляется, что органы правосудия необоснованно

177 См.: Гришанин П. Указ статья, с. УЛ.

4 Заказ № 185       81

отказались от привлечения к уголовной ответственности М.. по признакам ст. 190 УК РСФСР. Последняя, зная, что М. изнасиловал ее одиннадцатилетнюю сестру, своевременно не информировала об этом органы власти, а сообщила им толь­ко тогда, когда он совершил еще два изнасилования несовер­шеннолетних119'. В такой ситуации М. подлежит' уголовной ответственности за недоносительство о совершенном преступ­лении, ибо из-за ее бездействия преступник получил благо­приятные условия для совершения новых преступлений.

Высказанное суждение о начале течения срока предостав­ления сведений,вытекает из законодательного определения: недоносительства. Однако, учитывая, что решение этого важ­ного вопроса органами правосудия толкуется разноречиво, по-нашему мнению, требуется дать точное соответствующее разъяснение. В частности, в п. 1 постановления Пленума Вер­ховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступле­ний, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущест­ва» можно внести дополнение примерно следующего содержа­ния: «Лица, осведомленные о готовящемся преступлении и имеющие возможность донести об этом соответствующим ор­ганам, но сделавшие это несвоевременно, то есть не содейст­вовавшие пресечению преступления, а также лица, обладаю­щие сведениями о совершенном преступлении, о котором они не донесли и тем самым создали угрозу совершения новых преступлений, привлекаются к уголовной ответственности за недоносительство».

Правильно, на наш взгляд, решается указанная проблема УК зарубежных социалистических стран. Так, например, по УК ГДР к уголовной ответственности за недонесение привле­кается лицо, которое, располагая достоверными сведениями о преступлении, «немедленно» не заявит о нем.

Для привлечения к ответственности за недоносительство важно решить вопрос кому, какому органу или должностно­му лицу должно быть сделано сообщение о готовящемся или совершенном преступлении. По этому вопросу нет единства мнений среди ученых-криминалистов. Одни считают, что ин­формацию о готовящемся или совершенном преступлении лицо должно доводить до органов власти или их представи­телей179. Другие полагают, что нельзя привлечь к уголовной

178          См.:  Архив Волгоградского областного суда,  1975, д. № 2—19.

179          См.:  Бажанов М.  И.  Ответственность за  кражу личного   имуще­

ства граждан и за разбой по советскому уголовному   законодательству.

Харьков, 1957, с. 39.

82

ответственности за недоносительство, если лицо информиро­вало об этом не только органы власти, но также и другие ав­торитетные органы или их должностных лиц180.

Не вносит ясности в решение этой'проблемы и законода­тельная практика. В диспозициях статей большинства УК союзных республик об ответственности за недонесение нет ответа на данный вопрос. В УК некоторых республик гово­рится о недонесении «надлежащим органам власти», а УК Литовской ССР — о недонесении «органам власти». На наш взгляд, сужение круга органов, обращение к которым осво­бождало бы лицо от уголовной ответственности за недоноси­тельство, нецелесообразно. Конституцией СССР не только органы власти, но и общественные организации, коллективы трудящихся наделены функциями управления (ст.ст. 1, 4, 6, 7). Поэтому общественные организации и их должностные лица в силу предоставленных им прав и имеющихся у них возможностей как организационного, так и материально-тех­нического плана, могут оперативно информировать органы милиции или КГБ о готовящемся или совершенном преступ­лении, а в отдельных случаях даже принимать меры, направ­ленные- непосредственно на пресечение общественно опасного деяния и задержание преступника.

1 В отдельных случаях граждане не могут быть привлечены к уголовной ответственности и тогда, когда информацию о готовящемся или совершенном преступлении будут переда­вать недолжностным лицам. Например, несовершеннолетние своим родителям или педагогам, родители — педагогам. Та­кой информации будет вполне достаточно для задержания опасного преступника. Поэтому мы считаем обоснованным освобождение от уголовной ответственности за недоноси­тельство тех лиц, которые с целью своевременного пресече­ния начатой преступной деятельности и задержания преступ­ника доводят имеющуюся у них информацию до сведения любых советских органов, общественных организаций, их должностных лиц или просто граждан, не наделенных долж­ностными полномочиями, но в силу занимаемого ими положе­ния несущих ответственность за нравственное и,„ физическое развитие несовершеннолетних. Например, родители, педагоги

и т. д. В то же вр_емя не может быть обоснованным освобож­дение'во всех случаях от уголовной ответственности за недо-

180    См.:   Васильев   А.   Ответственность недоносителей   по   Указам

Президиума Верховного  Совета  СССР от 4               июня   1947 г.—Соц.   закон­

ность, 1951, № 5.

4*            83

носительство тех лиц, которые информацию о готовящемся преступлении, скажем, убийстве, доводят до «жертвы» убий­цы. Это допустимо, если только можно предотвратить гото­вящееся убийство конкретного человека, но лицо незамедли­тельно должно сообщить об этом компетентным органам.

Доноситель должен не только способствовать предотвра­щению конкретного преступления, но и исключить возмож­ность продолжения преступной деятельности. А это возмож­но только в случае, если преступник будет подвергнут испра­вительно-трудовому или иному воздействию. Если же. доноситель ограничится доведением информации до сведения лица, в отношении которого готовилось убийство, то он не обеспечивает предотвращения новых преступлений со сторо­ны преступника, избежавшего уголовной .ответственности. Приведем пример из судебной практики, подтверждающий сказанное. Д., совершив*"убийство двух лиц, с той же целью стал разыскивать В. Об этом он сказал Б. и К., которые уже-были осведомлены о совершенных им ранее преступлениях. Д. через указанных лиц пытался установить местонахожде­ние В. Б. и К., найдя В., сообщили ему о готовящемся на него покушении и тем самым предупредили конкретное пре­ступление. Но поскольку об эт@м они не проинформировали органы власти, хотя имели для этого реальную возможность, то Д. продолжал угрожать общественной безопасности. В ту­же ночь, не найдя В., Д. застрелил Л.181.

Мы считаем, что в такого рода случаях лицо не может быть освобождено от уголовной ответственности за недоноси­тельство. Тот факт, что оно сумело предотвратить конкретное преступление, следует рассматривать лишь как смягчающее вину обстоятельство.

При этом возникает вопрос о правовой оценке поведения тех должностных лиц, которые, получив сведения о преступ­лении, своевременно не информируют об этом специальные органы или,сами не принимают мер, направленных на пресе­чение преступлений и задержание преступника.

В уголовно-правовой литературе отмечается, что такого. рода бездействие должностных лиц необходимо квалифици­ровать как должностное преступление182. Такая рекоменда­ция верна лишь при определенных условиях. Дело в том, что-

181          Архив Волгоградского областного суда,  19716, д. № 2—12.

182          См.:  Кульберг Я. М.  Преступления  против правосудия. А1,   1962,

с. 61; Бородин С. В. Квалификация убийств по действующему законода­

тельству, с. 224.

84

субъектами недоносительства могут выступать только лица, не наделенные правовой обязанностью борьбы с преступно­стью. Лица, облеченные обязанностью противодействия пре­ступлениям и не выполняющие ее, в частности, не информи­рующие соответствующие органы' об известном им готовя­щемся или совершенном преступлении — не недоносители. Недоведение этими лицами информации о готовящемся или совершенном преступлении следует рассматривать как непри­нятие мер по пресечению преступления и задержанию пре­ступника, сознательное противодействие нормальной деятель­ности государственных органов. Такого рода бездействие следует рассматривать по правилам о должностных преступ-; лениях. Так, например, недонесение работника прокуратуры; следует рассматривать по признакам ст. 170 УК РСФСР., В связи с изложенным нельзя согласиться с М. И. Ковале­вым, который бездействие должностных лиц, обязанных со­действовать раскрытию преступлений, рекомендует квалифи­цировать по правилам об укрывательстве183.

Однако следует иметь в виду, что' правовой обязанностью противодействия преступлениям обладают не все категории должностных лиц, указанные в примечании к ст. 170 УК РСФСР, а только представители власти. Все же остальные категории должностных лиц, за редким исключением, не на­делены обязанностью пресечения преступлений. В этом плане они являются обычными частными лицами-, а потому и долж­ны нести ответственность за недонесение по ст.ст. 881 и 190.

Поскольку уголо-вная ответственность установлена за не­донесение о гбтовящихся или совершенных тяжких преступ­лениях, то лица, не выполнившие своей обязанности бороть­ся с преступностью, подлежат ответственности по ч. 2 ст. 170 УК РСФСР. Это обосновывается тем, что предоставление ли­пу, совершившему или совершающему тяжкое преступление, возможности избежать наказания в данное время, необходи­мо рассматривать как тяжкое/последствие.

Характеризуя содержание формы вины при недоноситель­стве, следует отметить, что по этому вопросу в уголовно-пра­вовой литературе имеются различные .точки зрения. Одни авторы полагают, что недоносительство совершается только с прямым умыслом184. Другие считают, что недоносительство

183          См.:   Ковалев  М.  И.  Уголовная   ответственность  за  укрывательст­

во.., с. 9—11.

184          См.: Бушу ев И. А. Указ, соч., с. 56; Уголовное право. Часть Осо­

бенная. М., 1968, с. 420.

85

может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом185.

По тем же соображениям, которые были изложены выше при исследовании вины лица, совершившего укрывательство, мы полагаем, что недоносительство может быть совершено только с прямым умыслом.

В обоснование сказанного можно привести примеры из судебной практики.

М. совместно с Б. совершил разбойное нападение, изъяв у потерпевшего 170 руб. О совершенном преступлении они информировали А., освободившегося из мест лишения свобо­ды. «Изъятые» деньги пропили все втроем. Через несколько дней оба преступника пригласили А. принять участие в но­вом разбойном нападении, но А. категорически отказался. Однако, здесь же, он попросил обоих преступников, готовив­шихся совершить разбойное нападение, одолжить ему 35 руб. в случае осуществления их преступного замысла. Преступники удовлетворение высказанной просьбы поставили в зависимость от успеха готовившейся «операции». В момент совершения разбойного нападения преступники были задер­жаны185. В данном случае А. сознавал общественно опасный характер своего бездействия. Не информируя компетентные, органы о совершенном разбойном нападении, он создал бла­гоприятные условия для завершения тяжкого преступления, и хотел этого, ..желая получить с преступников деньги.

В судебной практике встречаются случаи, когда лицо при­обретает, хранит, сбывает имущество, сознавая при этом, что имущество добыто преступлением, недонесение о котором влечет уголовную ответственность. В уголовно-правовой ли­тературе высказано суждение, что деяния таких лиц следует ^квалифицировать по совокупности ст.ст. 208 и 881 или 190 )УК РСФСР187. Представляется, что эта рекомендация прием-!лема не всегда. По нашему мнению, такая квалификация бу­дет обоснованна в тех случаях, когда приобретению «преступ­ного» имущества предшествовало недонесение о преступле­нии, которым оно добыто, а также тогда, когда лицо в мо-ме^т приобретения, хранения или сбыта, сознает признаки преступления, которым добыто приобретаемое имущество. Со-

185          См.: Кригер Г. Рец. на кн.:    Бушуев    И. А.   Ответственность за

укрывательство   преступлений   и   недоносительство.— Сов.   юстиция,   1966,

№ 6, с. 29.              *              '               .

186          См.:   Архив  Михайловского  народного  суда   Волгоградской   обла­

сти, 1972, д. № 1 — 113.

187          См.: Баймурзин Г. И. Указ, соч., с. 144.

86

вокупность исключается, если лицо, совершившее деяния, подпадающие под признаки ст. 2Т)8, впоследствии осознает признаки преступления, которым добыто приобретенное, хра­нимое или сбываемое имущество. Сам процесс получения информации о готовящемся или совершенном преступлении, в связи с которой лицо становится обязанным довести ее до соответствующих органов, не делает его общественно опас­ным. Опасна его последующая бездеятельность, ибо, не ин­формируя органы о преступлении, оно не противодействует возникшей угрозе общественной безопасности. Но может ли лицо противодействовать? Думается, что нет. Владея иму­ществом, добытым преступлением, о конкретных признаках которого лицо узнало после его приобретения, приобретатель не может выступать в качестве доносителя, ибо это сопряже­но с изобличением самого себя в преступлении, предусмот­ренном ст. 208 УК РСФСР. Так же, как нельзя требовать от соучастника донесения о совершенном с его помощью пре­ступлении, точно также нельзя требовать от лица, владеюще­го имуществом, предоставления сведений о преступлении, по­средством которого оно добыто. В таких случаях невозможно требовать от гражданина определенного поведения под стра­хом уголовного наказания, ибо его ожидают аналогичные последствия и при выполнении этой обязанности. Поэтому есть основания привлекать в этих случаях лицо только за приобретение, сбыт или хранение имущества, заведомо добы­того преступным путем.

Совершенно иную картину следует усматривать в случае, когда лицо уже в момент приобретения имущества осознает, что оно добыто преступлением, недонесение о котором влечет уголовную ответственность. Лицо, осознавая фактические признаки преступления, которым добыто приобретаемое им имущество, не находится под угрозой уголовного преследова­ния. Оно может избрать любой вариант поведения: либо не приобретать имущество и информировать о преступлении, ко­торым оно добыто, либо не доносить о преступлении и при­обрести имущество, и тем самым стимулировать преступника на совершение новых преступлений. Коль скоро лицо отдает предпочтение последнему варианту, то в его действиях об­разуется совокупность ст.ст. 882 или 190 и 208 УК РСФСР.

В уголовно-правовой литературе высказано мнение, что поскольку недонесение составляет часть более тяжкого пре­ступления, каковым становится приобретение и сбыт имуще­ства, заведомо добытого преступным путем, то, следователь­но, квалифицировать деяние по совокупности ст.ст. 208 и 881

87

или 190 УК РСФСР необоснованно188. При этом данное ре­шение подкрепляется п. 5 постановления Пленума Верховно-то Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по де­лам о заранее не обещанном укрывательстве- преступлений, -приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества», где, в частности, сказано, что «недонесение о преступлении со стороны лица, являющегося соучастником преступления либо виновного Е заранее не обещанном укрывательстве пре­ступления, не требует дополнительной квалификации по ста­тьям о недонесении, поскольку недонесение в этих случаях является частью более тяжкого преступления и охватывается статьями, предусматривающими ответственность за указан­ные преступления». Исходя из содержания статьи,- видно, что только при соучастии и заранее не обещанном укрыватель­стве недонесение не требует дополнительной квалификации. О приобретении же «преступного» имущества не упоминает­ся. Поскольку указанное постановление специально поовяще-* но укрывательству и приобретению имущества, заведомо до--бытого преступным путем, то Пленум должен был бы ука­зать и ст. 208 УК РСФСР. Однако он этого-не сделал и, как представляется, только потому; что данный состав не погло­щает недонесение. Соучастие и укрывательство, по нашему мнению, поглощают недонесение не потому, что оно менее общественно опасно, а потому, что здесь недонесение высту­пает органической частью названных составов. Лицо стано­вится соучастником и укрывателем потому, что сознает фак­тические признаки преступления, в котором участвует, либр которое укрывает. Следовательно, знание указанных призна­ков не может образовать самостоятельного состава — недо­несения. Этого нельзя сказать о лицах, приобретающих иму­щество, заведомо добытое преступным путем. В подобном случае недонесение не выступает его частью. Для квалифи­кации деяния лица по ст. 208 УК РСФСР достаточно, чтобы оно сознавало, что приобретаемое4 имущество добыто пре­ступным путем. Сознание же конкретных признаков преступ­ления, в результате которого оно добыто, является необходи­мым признаком другого .состава — недонесения и ему следует давать самостоятельную правовую оценку наряду со ст. 208 УК РСФСР.

Институт недоносительства советским уголовным законо­дательством заимствован . из старого законодательства. В русском языке донос —означает тайное сообщение пред-

188 См.: Коржанский И.  И.  Ответственность за  приобретение.., с. 77. 88

ставителю власти о чьей-либо противозаконной деятельности. В условиях социалистического общества, где сложилась еди­ная общность — советский народ, использование таких спосо­бов борьбы с преступностью не может быт:. эффективно. Такая форма борьбы с преступностью была возможной и оправданной в обществе, разделенном на антагонистические классы. Здесь каждый имеет собственную мораль. Это и по­буждало граждан тайно информировать органы власти, о чьей;либо противозаконной деятельности. С уничтожением классового антагонизма в Советском государстве и обществе ликвидированы и социальные корни преступности. В борьбе с преступностью заинтересованы не отдельные классы, а об­щество в целом, все члены которого принимают участие в ее ликвидации. Конституция СССР (ст. 63) обязывает всех со­ветских граждан оберегать интересы Советского государства. Роль общественности в борьбе с преступностью значительно возросла. Это стало возможным потому, что достигнуто мо­рально-политическое единство всех членов нашего общества. Впервые мораль и право выступают в диалектическом един­стве. Следовательно, все нормы права должны • выражать нравственные воззрения советских людей. Однако, как нам представляется, отдельные нормы уголовного законодатель­ства в определенной мере противоречат приведенному тези­су. В частности, это можно сказать о норме, предусматрива­ющей уголовную ответственность за недонесение. Возлагая на граждан обязанность определенного поведения, законода­тель, очевидно, должен исходить из того, что последнее, как по своему содержанию, так и форме, нравственно, чего нель­зя сказать о доносителях.

Доносительство, будучи на протяжении веков отрицатель­

ным явлением, сформировало негативное к себе   отношение. I

В настоящее время доносительство    оценивается большинст-1

вом советских граждан как действия аморальные. '  1

Для более успешной борьбы с преступностью нецелесооб­разно действия граждан по представлению органам власти информации о преступлении именовать доносительством. Боясь прослыть доносчиками, граждане редко информируют соответствующие органы о готовящихся или совершенных преступлениях. На наш взгляд, использование в уголовном законодательстве понятия недонесение, не раскрывает в пол­ной мере политической сущности этого вида преступления. А. С. Пиголкин правильно замечает, что в смене правовой терминологии «...вреден и консерватизм... когда в угоду ста­бильности правовой терминологии сохраняются явно неудач-

ные термины, к которым обычно так привыкают, что не за­мечают их серьезных недостатков. Постепенное освобождение от устаревших терминов и создание новых, ранее не приме­няемых в правовых актах, но отражающие новые тенденции в регулировании правом общественных отношений — насущ­ная задача советского правоведения»189.

Небывалый рост морального авторитета права побуждает абсолютное большинство советских граждан добровольно и сознательно исполнять требования уголовного закона. Имен­но поэтому в Конституции указано: «Долг гражданина СССР,— бороться с хищениями и расточительством государ--ственного и общественного имущества... быть непримиримым к антиобщественным поступкам, всемерно содействовать ох­ране общественного порядка» (ст.ст. 61, 65). Следовательно, противодействие совершению преступлений не только мо­ральная, но и конституционная обязанность каждого члена нашего общества. Лицо, не противодействующее преступле­ниям, попустительствует им. В отдельных же случаях, про­тиводействие преступлениям является правовой обязанно­стью граждан и ее невыполнение сопряжено с угрозой угр-ловного преследования. Так, если лицо, достоверно зная о готовящемся или совершенном преступлении, не информирует об этом соответствующие органы, то оно не противодейству­ет, а попустительствует им. В связи с этим мы предлагаем термин «недоносительство» в интересах борьбы с преступно­стью заменить термином «попустительство», что позволит раскрыть не только социально-политическую сущность, но и{ юридическую природу данного вида преступления, поскольку | с очевидностью будет свидетельствовать, что лица, попусти- ] тельствующие основным преступникам, создают условия для | продолжения их преступной деятельности.

Может возникнуть вопрос, как можно попустительство­вать преступлениям уже совершенным? Попустительствовать ни совершенным, ни совершающимся преступлениям нельзя. Можно попустительствовать только лицам, готовящимся со­вершить преступление, в достижении ими преступного резуль­тата, а лицам, уже завершившим преступление, в соверше­нии новых преступлений. И в пер*вом, и во втором случае, на наш взгляд, недоноситель попустительствует продолжению преступной деятельности.

Замена терминов имеет не только формальное, но и важ-

189 Пиголкин А.  С. Язык советского закона  и юридическая термино­логия.— Правоведение, 1968, № 5, с. 49, 50.

90

ное социальное значение. Такое изменение данного юридиче­ского института будет свидетельствовать, что прогресс в об­щественно-экономической жизни находит отражение в уго­ловном праве. Сам термин «попустительство» не нов, он был известен уголовному законодательству с первых лет сущест­вования Советской власти. Широко» используется он и в су­дебной практике в настоящее время190.

На основании изложенного мы предлагаем в ст. 19 Основ

уголовного законодательства (и в соответствующие статьи ,

УК„ союзных республик) внести изменения и изложить ее в !

следующей редакции: «Ст. 19. Попустительство. Попусти- |

тельство, т. е: несообщение о достоверно известном готовя- {

щемся или совершенном преступлении».   |

Соответствующие изменения надлежит произвести также | и в ст. ст. 881, 190 УК РСФСР и соответствующих, статьях! других союзных республик.