Глава  II ПРЕДЕЛЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРИКОСНОВЕННОСТЬ К ПРЕСТУПЛЕНИЮ

Пределы уголовной ответственности лиц, прикосновенных к преступлению

В соответствии с действующим уголовным законодатель­ством Союза ССР и союзных республик ответственность за укрывательство и недонесение наступает с 16-летнего возра­ста, а за отдельные преступления с 14-летнего возраста.

Известно, что в основе установления минимального возра­ста уголовной '„ответственности, лежит уровень социального развития личности, позволяющий подростку сознавать обще* ственную опасность совершаемого деяния.

Данной степени развития лицо, в отдельных случаях, до­стигает в возрасте 14 лет, когда подросток уже может осоз­навать общественную опасность своих действий, направлен­ных, например, на лишение жизни другого лица, хищение имущества. В то же время для осознания общественной опас­ности укрывательства и недонесения уровень социального

190 См.: Бюл. Верх, суда РСФСР, 1976, № 3, с. 4.

91

развития лица, достигшего 14 и даже 16 лет, по нашему мне­нию, невысок. В связи с тем, что уголовная ответственность за прикосновенность установлена не за все, а за наиболее тяжкие преступления укрыватель и недоноситель должны сознавать фактические признаки основного преступления. Однако о них прикосновенные лица узнают не только будучи очевидцами совершаемого преступления, но и со слов самих участников преступления, а также из других источников. По­лучаемые таким образом сведения, как правило, не позволя­ют шестнадцатилетним подросткам сделать вывод, что гото­вится или совершилось преступление, прикосновенность к которому уголовно наказуема, Лица этого возраста не обла­дают «способностью всесторонне оценивать ситуацию, харак­теризуются недостаточным сознательным и целенаправлен­ным поведением»1. Несовершеннолетние, не обладая достаточ­ным жизненным опытом, в большинстве своем имеют, самое поверхностное дредставление.об уголовном законодательстве, что, естественно, затрудняет осознание ими фактических при­знаков основного преступления. К тому же исследования по­казывают, что значительное большинство несовершеннолет­них не знают, что недонесение влечет уголовную ответствен­ность. Несовершеннолетние лица, будучи прикосновенными к преступлению, не сознают противоправности своего поведе­ния. Противоправность деяния есть юридическое выражение его общественной опасности, которые соотносятся между со­бою как правовая форма деяния и его материальное, соци­ально-политическое содержание2. Следовательно,-не сознавая противоправности, подростки не в состоянии осознать и об­щественной опасности совершаемого.

Исследование показало, что несовершеннолетние рассмат­ривают укрывательство преступлений в большинстве случаев как взаимовыручку, оказание помощи товарищу, попавшему в беду. Не осознается многими из них и доносительство. Так, по нашим данным, многие интервьюированные заявили, что они удовлетворили бы просьбу знакомых лиц об укрытии со­вершенного ими преступления, а большинство, зная о гото­вившемся или совершенном преступлении, не донесло бы об этом.

При такой оценке прикосновенности несовершеннолетни­ми'лицами трудно обосновать привлечение их к уголовной

1              Гуковская Н. И,, Долгова А. И., Миньковский Г. М. Расследование

и  судебное  разбирательство.   дел  о  преступлениях    несовершеннолетних.

М., 1974, с. 10.

2              См.: Ретеберг И. Указ, соч., с. 160.

92

ответственности за такого рода деяния. Наказывая их, орга­ны правосудия ставят под сомнение правильность общего принципа советского социалистического права — принципа справедливости3. '

Ф. Э. Дзержинский подчеркивал, например, что испра­вить правонарушителя может только такое средство, которое заставляет виновного осознать, что он поступил плохо, что надо жить и поступать иначе. Такое воздействие на виновно-то может оказать только средство, оцениваемое им как спра­ведливое4. Примечательны в этом отношении также много­численные указания М. И. Калинина, Он считал, в частности, непременным условием применения наказания осознание его справедливости не только широкими массами трудящихся, но и самим наказанным. При этом условии,— отмечал М. И. Ка­линин,-— кара, наложенная судом, теряет личный характер, а наказанный сознает, что его карает не судья, не то иди иное административное лицо, а закон, за которым стоит все советское общество5.

Органы правосудия руководствуются именно этим.,- прин­ципом при решении вопроса о привлечении к уголовной от­ветственности за прикосновенность к преступлению лиц, не достигших совершеннолетия. Изученные дела показывают, что большинство преступлений, за укрывательство и недоно­сительство которых установлена уголовная ответственность, имеют прикосновенных лиц. Однако органы правосудия в редких случаях привлекают несовершеннолетних недоносите­лей и укрывателей к уголовной ответственности.

На   наш   взгляд,   заслуживает   одобрения   предложение!

-М.  И.  Ковалева об установлении возраста,   с   достижением |

которого наступает уголовная ответственность за недоноси-1

тельство готовящегося    ими    совершенного    преступления, с

18 лет6. По мнению Н. И. Коржанского, субъектом преступ­

ного приобретения или сбыта имущества, может быть призна­

но лицо, достигшее восемнадцатилетнего возраста7.               ""

3              См.: Денисов А. И.  Социалистическое   право.    М.,  1955, с.  2—13;

Шаргородский М.  Д.  Наказание,    его цели  и   эффективность.  М.,   1973,

с. 83.       •

4              См.:  Дзержинский Ф. Э. Избр.    произв.    В '2-х т. М.,    1960, т.  1,

с. 674.

5              См.: Калинин М. И. Избр. произв. В 4-х т. М., 1960, т. 1, с. 672.

6              См.: Ковалев М. И. Об ответственности за укрывательство и недо­

носительство.— Сов. гос-во и право, 1957, № 2, с. 107.

7              См.:  Коржанский Н. И.  Ответственность за приобретение или сбыт

имущества,  добытого  преступным путем  по советскому уголовному пра­

ву. Автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Свердловск, 1976, с.  17.

93

Повышение минимального возраста привлечения к уголов­ной ответственности за прикосновенность к преступлению до 18 лет вовсе не означает послабления борьбы с этими лица­ми. Органы правосудия, выявив прикосновенных лиц, не до­стигших указанного возраста, могут информировать общест­венность по месту учебы, работы, жительства для принятия к ним мер воспитательного воздействия, а также передать ма­териал в комиссию по делам несовершеннолетних и т. д.

В связи с изложенным представляется целесообразным включить в ст. 10 Основ уголовного законодательства часть пятую в следующей редакции: «Лица, совершившие заранее не обещанное укрывательство, недоносительство, а также приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого пре-:тупным путем, подлежат уголовной ответственности при до­стижении ими возраста 18 лет».

В уголовно-правовой литературе предлагается уменьшить • круг лиц, могущих быть субъектами прикосновения, к'пре­ступлению. Так, М. И. Ковалев пишет, что «в будущем зако­нодательстве также целесообразно предусмотреть специаль­ную статью, освобождающую - от ответственности за ук­рывательство и недоносительство со стороны супругов,, родственников по нисходящей и восходящей линии,. братьев и сестер преступника, за исключением укрывательства и не­доносительства о контрреволюционных преступлениях, умыш­ленном, убийстве при, отягчающих обстоятельствах, а также за укрывательство и недоносительство, совершаемые по корыст­ным или иным низменным мотивам»8.

О необходимости освобождения от уголовной ответствен­ности за прикосновенность к деяниям,   совершенным   родст­венниками,    пишет И. А. Бушуев. По   его   мнению,   «такое решение вопроса  представляется  правильным,  так как род­ственные связи между лицом, совершившим прикосновение к преступлению, и исполнителем преступления несомненно на­кладывает отпечаток... и во многих случаях подавляет дру-I гие чувства укрывателя и недоносителя»9. 1       Приведенные рекомендации, по нашему мнению, противо­речат основным положениям уголовно-правовой теории в об­ласти   наказания. Как уже было    сказано,    прикосновенные • |лица  своим деянием  создают условия,   позволяющие  основ-

8              Ковалев М.. И. Об ответственности за  укрывательство и недоноси­

тельство, с. 107.

9              Бушуев  И. А.  Ответственность за укрывательство преступлений  и

недоносительство, с. 54.

94

ным преступникам избежать наказания. Наказание же в со­циалистическом обществе «имеет единственную задачу: пре­дупреждение преступлений, цель наказания одна и только одна — предупреждение (общее и специальное) преступлений как со стороны осужденного, так и других неустойчивых лиц»10. Следовательно, коль скоро наказание выполняет функцию предупреждения преступлений, то совершенно очевидно, что в нем заинтересовано все наше общество, в -том числе и близ­кие родственники. Своевременное исправительно-трудовое или_ иное воздействие на основного преступника не только предупредит совершение им нового преступления, но и в бо­лее короткое время" превратит его в полноправного 'гражда­нина нашего общества. Именно, поэтому «нравственность со­циалистического общества не только не исключает примене­ние уголовного наказания, но и требует его; нарушением не только законности, но и нравственности является оставление безнаказанными лиц, совершивших преступления»11. Следуя же логике вышеуказанных авторов, приходишь к выводу, что наказание безнравственно, оно преследует не цели исправле­ния и перевоспитания преступников, а является карой.

Освобождение .близких родственников от ответственности нельзя обосновать и чисто практическими соображениями. Известно, что самая значительная роль в формировании нравственных начал у ребенка принадлежит родителям и дру­гим близким родственникам. Ф. Э. Дзержинский писал: «...вина или заслуга детей в огромной степени ложится на головы-и совесть их родителей»12. «ВоспитываюТвсе: люди, ве­щи, явления, но и прежде всего и больше всего люди,— писал А. С. Макаренко.— Из них на первом месте родители...»13. Практика показывает, что значительное количество лиц ста­новится на путь совершения преступлений отчасти потому, что их воспитанием занимаются не близкие родственники, а «улица». Нередки случаи, когда родительское «воспитание» непосредственно приводит подростка к совершению преступ­ления. Следовательно, если в формировании антисоциальной установки.у некоторых подростков значительная роль при­надлежит их родителям, то освобождение родителей от уго-

10            Федоров М. И. О критериях исправления и перевоспитания осуж­

денных.— Уч. зап. Томского ун-та,  1966, № 150, с. 68; см. также: Струч-'

ков И. А. Советская исправительно-трудовая политика и ее роль в борь­

бе с преступностью. Саратов, 1970, с. 169.

11            Проблемы судебной этики. М., 1974, с. 35.

12            Дзержинский Ф. Э. Дневник и письма. М., 1956, с. 100.

13            Макаренко А. С. Соч., т. 4, с. 20.

95

ловной ответегвенности будет противоречить программному

требованию КПСС, по которому «воспитательное влияние

семьи на детей должно все более сочетаться с их обществен­

ным воспитанием»1*. Освобождение родителей от уголовной

ответственности за прикосновенность к преступлению не спо­

собствует воспитанию ответственности родителей за нравст­

венный облик их детей, что, естественно, затрудняет пробле­

му искоренения тяжких преступлений. В самом деле, почему

органы правосудия должны освобождать от уголовной ответ­

ственности родственников, прикосновенных к тяжким деяни­

ям, совершенным их детьми или близкими родственниками,

которые не получив должного воспитания, встали на путь

совершения преступления? Освобождение родителей или род­

ственников от уголовной ответственности за прикосновен­

ность к преступлениям не обосновано теоретически и не от­

вечает интересам практики.            < .

Однако в отдельных случаях санкция преступления, за недонесение о котором установлена уголовная ответствен­ность, предусматривает высшую меру наказания. Этот вид наказания не преследует целей исправления и перевоспита­ния преступника, а направлен, на лишение его жизни. Обя­зывать в этой ситуации лиц доносить о преступлениях, совер­шенных близкими родственниками, значит не учитывать их родственных чувств.' На наш взгляд, бессмысленно требов'ать выполнения обязанности доносителя, если ее выполнение свя-1 зано с потерей одного.из близких. В этом случае угроза уго­ловного наказания по силе воздействия на психику лица, обладающего сведениями о преступлении, ничтожна по сра­внению с угрозой потери близкого человека и поэтому не мо­жет обеспечить предоставления сведений о преступлении. Привлечение такого рода недоносителей к уголовной ответст­венности е> определенной мере противоречив принципу гщианиз^аХЁ связи с этим было бы целесообразно исклю-|чить~применение высшей меры наказания к основным пре-|ступникам, если сведения р. преступлении или лице его совер­шившем, поступили от их близких родственников. ' Не применять высшую меру наказания возможно, во-пер­вых, тогда, когда информация о преступлении получена от самого преступника, осознающего в связи с этим, что она бу­дет доведена до компетентных органов. Во-вторых, если. сообщение поступит до совершения преступником нового умышленного преступления. Исключение применения высшей

14 Материалы XXII съезда КПСС. М., 1962, с. 414. 96

меры наказания в этих случаях на первый взгляд противоре­чит принципу индиридуализации наказания с учетом харак­тера и степени общественной опасности преступления, лично­сти виновного и обстоятельств, смягчающих и отягчающих ответственность. В действительности это не совсем так. Как. известно, действующее законодательство исключает возмож­ность применения смертной казни по истечении сроков дав­ности. Законодатель, как нам представляется, при этом исхо­дит из характеристики личности преступника. Если лицо в течение- сроков давности не совершает нового преступления, то степень его общественной 'опасности снижается либо вовсе-устраняется, аналогично нашему случаю. Информацию о преступлении до соответствующих органов хотя доводит и не сам преступник, •& его близкий родственник, однако получает, он ее от преступника, который, информируя „доносителя,, осознает, что она станет известной компетентным органам. Во-вторых, преступник не совершает нового умышленного преступления, что в определенной мере снижает уровень его-общественной опасности, то есть характеризует личность. Соответствующая норма может быть изложена в такой редак­ции: «а также лица, о чьих преступлениях органам правосу­дия стало известно от его близких родственников, если сооб­щение об этом поступит до совершения им новых, умышленных преступлений», и помещена в ч. II ст. 22 Основ, уголовного законодательства и в соответствующих статьях УК союзных республик после слов «...и женщины, находящие­ся в состоянии беременности во время совершения преступ­ления или к моменту вынесения приговора».

В УК зарубежных социалистических стран проблема при­знания близких родственников субъектами прикосновенности решается неодинаково. Так, например, по УК ГДР близкие родственники несут ответственность только за укрывательст­во похищенного. Укрывательство же преступника уголовно не наказуемо. Вопрос о привлечении к ответственности за не­донесение решается судом. По УК Румынской Народной Республики близкие родственники являются субъектами недоносительства. В то же время они не всегда могут быть наказаны за укрывательство.

Дискуссионным остается также вопрос об освобождении, от уголовной ответственности за прикосновенность к преступ­лению потерпевших от него лиц. Так, В. А. Владимиров пола­гает, что не может быть привлечено к уголовной ответствен­ности за недонесение- лицо, явившееся потерпевшим от государственного преступления (например, потерпевший при

97

•бандитском нападении или фальшивомонетничестве)15. Ана­логичную позицию, но уже применительно к общеуголовным преступлениям, занимает И. А. Бушуев16.

На наш взгляд, эта позиция неубедительна. Потерпевший, также как и другие лица, обладающие информацией о совер­шенном преступлении и не донесшие об этом, препятствует привлечению основного преступника к уголовной ответствен­ности. Следовательно, поведение потерпевших с точки зрения .причинения вреда интересам общественной безопасности ни­чем не отличается от поведения лиц, получивших информа­цию о совершенном преступлении из других источников. Од­нако возможность задержания преступника у органов вла­сти, как правило, резко возрастает, если информация о преступлении поступает от потерпевших. Подвергшееся на­падению лицо имеет возможность судить как о характере и •степени общественной опасности преступления, так и о ли­цах, его совершивших. Органы власти, своевременно получив сведения о фактических признаках совершенного преступле­ния и о приметах преступников, имеют реальную возмож­ность задержать преступников. В этой связи И. А. Бушуев и другие авторы, полагающие, что объектом прикосновенно­сти выступают интересы правосудия в части' раскрытия пре­ступления и изобличения преступника, и ратующие за осво­бождение потерпевших от уголовной ответственности, прояв­ляют очевидную непоследовательность, так как информации, предоставляемая потерпевшими, дает возможность органам правосудия быстро раскрыть преступление и изобличить пре­ступника в содеянном.

Эти рекомендации ученых-юристов, направленные на ос­вобождение .потерпевших от выполнения обязанностей доно­сителя, не только не способствуют скорейшему искоренению тяжких преступлений, но и противоречат принципу ' гармо­ничного сочетания интересов отдельной личности с интере­сами общества, государства.

Однако в тех случаях, когда потерпевший в результате полученных телесных повреждений или других причин физи­чески не в состоянии информировать компетентные органы о преступлении, он не может быть привлечен к уголовной от­ветственности за недонесение. Если же лицо бездействует в силу различного рода психических угроз, то во'пррс о привле-

15            См.: Якубович М. И., Владимиров В\ А. Государственные преступ­

ления: Учебное пособие. М., 1961, с. 222.

16            См.: Бушуев И. А. Указ, соч., с. 52.

9,8

чении его к уголовной ответственности следует решать, исхо­дя из содержания института крайней необходимости.

Представляют значительный интерес не только для уго­ловно-правовой теории, но и для судебной практики вопро­сы об ответственности за недоносительство тех лиц, которые в процессе адвокатской или врачебной деятельности получа­ют информацию о готовящемся или совершенном преступле­нии. Обязаны ли они довести полученную от клиента или пациента информацию до соответствующих органов? Как известно, адвокат содействует обвиняемому в защити его-прав и законных интересов. Защищая своего клиента от предъявленного обвинения, оказывая помощь в осуществле­нии его процессуальных прав, адвокат в то же время содей­ствует правильному и всестороннему рассмотрению дела и вын«сению законного приговора. Защищая права и законные интересы обвиняемого, адвокат на основании ст. 72 УПК РСФСР не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах дела, ставших ему известными в связи с вы­полнением обязанностей защитника. .Указанная ...норма уго­ловно-процессуального законодательства, по мнению некото­рых ученых-юристов, освобождает адвокатов от донесения сведений о готовящемся или совершенном преступлении до-соответствующих органов, если они получены от клиента при выполнении обязанностей защитника17-. На наш взгляд, нель­зя ставить знак равенства -между свидетельскими показани­ями и сведениями о готовящемся или совершенном преступ­лении. Различие следует видеть, во-первых, в юридической природе доносительства и даче свидетельствующих показа­ний, во-вторых, в моменте возникновения обязанностей по донесению и даче показаний, в-третьих, в объеме сведений, которыми должен обладать доноситель и лицо, дающее пока­зания, и, наконец, в-четвертых, в правовых последствиях, ко­торые ожидают тех и других лиц при невыполнении ими соответствующих обязанностей.

Как известно, свидетель — это лицо, которое своими дей­ствиями оказывает помощь органам правосудия в отыскании объективной истины по делу. Доноситель же •'•устраняет воз­никшую угрозу интересам общественной безопасности. До­носитель-обязан информировать органы власти о готовящем­ся или совершенном преступлении в кратчайший срок, по крайней мере, до вызова в органы правосудия, и по тем пре-

17 См.:'Смыслов  В.  И.  Свидетель  в  советском  уголовном   процессе. М., 1973, с. 24, 25.

99

•отуплениям, за недонесение о которых установлена уголов­ная ответственность. Свидетель же обязан дать соответству­ющие показания с момента вызова его в органы правосудия и по любому преступлению. Представляемая доносителем информация всегда характеризует преступление'в целом,, тогда как свидетельские показания могут содержать в себе .данные, которые не раскрывают ни одного из признаков со­вершенного преступления. Свидетель при его откйзе давать показания привлекается к уголовной ответственности по ст. 182 УК РСФСР к исправительным работам, сроком до шести месяцев, к штрафу или общественному порицанию. А недоноситель тю ст. ст. 881 и 190 УК РСФСР к лишению свободы сроком до трех лет или.исправительным работам до •одного года. Таким образом, доноситель может и* не высту­пать в качестве свидетеля, а свидетель далеко не всегда соответствует требованиям, предъявляемым к доносителям. Поэтому между свидетельскими показаниями и донесением имеются существенные различия. Более того, их отождест­вление не позволит адвокатам осуществлять эффективную -защиту прав и законных интересов обвиняемого.

В адвокатской практике нередки случаи, когда интересы подзащитного требуют, чтобы адвокат информировал орга-:ны правосудия о совершенном преступлении. Так, например, если обвиняемый в доверительной беседе сообщит, что пре­ступление, в котором его обвиняют, совершило другое лицо, то защитник обязан довести полученную информацию до •соответствующих лиц органов правосудия. Или адвокат уз­нает от подзащитного, что хищение в особо крупном разме­ре, в котором его обвиняют одного, он совершил в соиспол-нительстве, однако иск в полном объеме предъявлен ему. В такой ситуации адвокат также должен информировать •суд, что в хищении участвовал не только его подзащитный, но и другое конкретное лицо. В этих случаях интересы обви­няемого обязывают адвоката выступать в качестве доноси­теля. Если же доносительство и дача свидетельских показа­ний однозначные понятия, то адвокат в соответствии со •ст. 72 УПК РСФСР не вправе осуществлять защиту выше­указанным способом. Однако в таких случаях адвокат не в состоянии .защищать, права и законные интересы подзащит­ного.

Таким образом, ст. 72 и другие нормы УПК РСФСР, а также нормы уголовного законодательства не препятству­ют признанию адвоката субъектом недоносительства. Одна­ко на основании сказанного нельзя делать вывода о том, что

100

адвокат всегда обязан доносить о готовящемся или совершен­ном преступлениях. Это будет противоречить сущности инсти­тута защиты. Поэтому вряд ли можно согласиться с крими­налистами, признающими адвоката субъектом недоноситель­ства18. Исключая адвокатов из числа лиц, обязанных под уг­розой уголовного преследования доносить о преступлениях, мы считаем целесообразным создать норму, которая бы пре­доставляла адвокатам право сообщать о преступлениях, пе­речисленных в ст.ст. 881 и 190 УК РСФСР19.

По. нашему мнению, адвокат, получивший от подзащит­ного сведения о готовящемся или совершенном преступле­нии, вправе довести их до органов правосудия, если этого требуют интересы общественной безопасности. Кто может заставить адвоката молчать, когда в результате его умолча­ния будут продолжать безнаказанно орудовать преступники.

Несомненно, следует признать, что на такого рода случаи

адвокатская тайна не распространяется, что адвокат не обя­

зан хранить тайну, чреватую такими последствиями.               /

Однако предоставлять информацию о преступлении адво­

кат, на наш взгляд, может лишь при условии, если она не

только не отягчит правового положения подзащитного, .но и

в определенной мере облегчит его. В связи с этим едва ли

можно согласиться с Я. О. Мотовилов-кером, который пола­

гает, что адвокат :вправе сообщать о преступлениях, посколь­

ку он оказывается в состоянии крайней необходимости20., Мы

полагаем, что своим сообщением адвокат ставит под угрозу

интересы подзащитного, чем нарушается конституционное

право обвиняемого на защиту. В таких случаях вряд ли вред

причиненный будет меньше вреда предотвращенного, если

даже сообщение устранит угрозу интересам общественной

•безопасности, (а это требование обязательно для крайней

необходимости). /

Поскольку речь идет об общественной безопасности, то, видимо, надо поставить адвоката в такие правовые условия, которые позволяли бы ему устранять возникшую угрозу об­щественной безопасности, не отягчая при этом правового

18            См.: Советский уголовный процесс. М.,  1956, с. 90; Ракунов Р. Д.

Свидетельские    показания  в  советском    уголовном    процессе., Л^.,   1955,

с. 43; Каз Ц. М. Доказательства в советском уголовном процессе. Сара­

тов, 1960, с. 67.

19            Иначе этот вопрос решается в УПК Германской Демократической

Республики,  где  адвокат,  обязан сообщать  о  преступлениях,   если  даже

сведения о преступлении получены от подзащитного.

20            См.:  Мотовилбвкер    Я.    О.    Основные   уголовно-процессуальные

функции. Ярославль, 1976, с. 67.

101

положения подзащитного. Во всех случаях представляемые адвокатом сведения о готовящемся или совершенном пре­ступлении, по нашему мнению, должны выступать смягчаю­щим для подзащитного обстоятельством. Если же эти сведе­ния уличают подзащитного в совершении им ранее другого» преступления, то^ как представляется, целесообразно было бы освобождать его и от уголовной ответственности за ра­нее совершенное преступление. Это, во-первых, позволяло бы устранить возникшую угрозу общественной безопасности. Во-вторых, резко способствовало бы росту доверительных. отношений, что весьма важно для защиты прав и законных интересов обвиняемых. В-третьих, усилило бы реализацию-принципа неотвратимости наказания." В-четвертых, способст­вовало бы индивидуализации наказания. И, наконец, в-пя­тых, усилилась бы борьба с лицлми, совершающими тяжкие преступления.

В связи со сказанным, мы предлагаем внести в уголовно-процессуальное законодательство соответствующее дополне­ние. Его можно поместить в ст.. 72 УПК РСФСР, после окон­чания пункта первого, где сказано: «защитник обвиняемо­го— об обстоятельствах, которые стали ему известивши в. связи с выполнением обязанностей защитника», и (далее) дополнить его словами: «при этом он вправе сообщать о пре­ступлениях, перечисленных в ст.ст. 881 и 190 УК РСФСР. В случаях, если они уличают подзащитного в совершенном им ранее другом преступлении, то он не может быть' привле­чен .к уголовной ответственности за него».

В отдельных случаях сведения о готовящемся или совер­шенном преступлении, за недонесение о которых установле­на уголовная ответственность, врачи получают при выполне­нии своих обязанностей. Обязаны ли они довести полученные сведения до компетентных органов? Известно, что ст. 16 Основ законодательства о здравоохранении Союза ССР и союзных республик обязывает медицинских работников хра­нить врачебную т§#,ну: «Врачи и другие медицинские работ­ники не вправе разглашать сведения о болезни, интимной и семейной сторонах жизни больного». Обязанность врача со­блюдать тайну вытекает из того, что отношения между вра­чом и больным должны быть основаны на полном доверии, поскольку только такие взаимоотношения создают необхо­димые условия для излечения болезни. Еще в свое время В. Данилевский писал: «Не нужно забывать, что плох тот врач, который не может внушить к себе доверия и уважения, без такого морального преимущества все старания и меро-

102

приятия врача могут иной раз оказаться бесплодными»21. В связи с этим, пишет С. Улицкий, «...сохранять врачебную тайну важно как с точки зрения прав пациентов, так и в ин­тересах тех больных, которые не решаются из опасения раз­глашения тайны, довериться врачу и обращаются К лицам, далекдм от медицины»22. Поэтому, если врачебная тайна не способствует, а ..затрудняет излечение 'болезни, то ее сохра­нение будет противоречить духу ст. 16 Основ о здравоохра­нении.

Затруднит ли врач процесс .излечения болезни своим сообщением о преступлении, совершенном его пациентом? Думается, что нет. Врача интересует сама болезнь, какова бы она не была по своему характеру, и-независимо от того, •является ли больной законопослушным гражданином либо он совершил или готовился совершить преступление. Во всех •случаях врач обязан оказать помощь больному. Таким обра­зом, ни законодательство, ни медицинская практика не пре­пятствуют признанию врача субъектом недонесения. Нет каких-либох'ограничений в этом плане и в уголовном зако­нодательстве. Следовательно, для исключения врачей из кру­га лиц, обязанных информировать соответствующие органы о готовящемся или совершенном преступлении, нет осно­ваний.

Такое мнение высказывают как криминалисты, так и вра­чи, отвергающие врачебную тайну, если ее сохранение угро­жает общественным интересам23.

Итак, врач, получивший сведения о готовящемся или со­вершенном преступлении при исполнении своего профессио­нального долга, обязан информировать об этом соответству­ющие органы; тем самым врач не только создает условия для более успешного излечения болезни, но и устраняет воз­никшую угрозу интересам общественной безопасности.

Значительный интерес как с точки зрения уголовно-пра­вовой теории, так и судебной практики представляют вопро­сы, связанные с понятием уменьшенной вменяемости приме­нительно к деяниям прикосновенных лиц. В советской юри­дической и судебно-психиатрической литературе идут ожив­ленные дискуссии о' понятии так называемой уменьшенной

21            Данилевский  В.  Я.   Врач,  его  призвание  и  образование.  Харьков,

1941, с. 41.

22            Улщкий С. Обязанность сохранять врачебную тайну.— Соц. закон­

ность, 1971, № 1, с. 39.

23            См.: Виноградов Н. А. Мораль советского врача. М.,  1955.

ЛОЗ

вменяемости24. «Под уменьшенной вменяемостью следует по­нимать такое состояние психики лица,— пишет Ю. К. Сущен-ко,— когда его способность осознавать свои действия или.: руководить ими в момент совершения преступления, не утра­чена войсе, но в отличие от нормы понижена (ослаблена) вследствие .тех или иных психических аномалий...»25. Исходя, из понятия уменьшенной вменяемости и учитывая распрост­раненность такого явления среди субъектов; совершающих общественно, опасные деяния, отдельные ученые считают не­достаточным деление субъектов на вменяемых и невменяе­мых26. Судебная и психиатрическая практика, по их мнению, в настоящее время не в состоянии оценить психическое со­стояние лица, совершившего преступление, оперируя только понятиями вменяемости и невменяемости.

Другие авторы, напротив, считают, что нет необходимо­сти в существовании такого, уголовно-правового понятия, как уменьшенная- вменяемость. Д. Р. Лунц пишет, что «в совет­ском уголовном праве не .должно быть половинчатых реше­ний в вопросе о невменяемости. С точки • зрения критериев, невменяемости, в практике экспертизы признание уменьшен­ной вменяемости означает уход от тщательной судебно-ме­дицинской экспертизы оценки сложных случаев»27.

Трудно не согласиться с позицией Д. Р. Лунца, поскольку,, действительно, в вопросе о невменяемости не может быть-половинчатых решений. Однако, как представляется, и кон­статации факта о вменяемости или невменяемости недо­статочно. Даже у лиц, признанных вменяемыми, необходимо выявлять психическое заболевание и на этой основе опреде­лять степень вменяемости преступника, что позволит орга­нам правосудия, исходя из характера совершенного преступ­ления и степени вменяемости, индивидуализировать нака­зание. В отдельных • случаях психическое заболевание вменяемого лица, на наш взгляд, может выступать основа­нием для его освобождения от уголовной ответственности за

24            См.:  Ной И.  С.  Личность  преступника  и ее значение    в  изучении

преступности   в   условиях   социалистического    общества.— Уч.   зап.   Сарат.

юрид. ин-та. Саратов,  1969, вып.  16, с'. 5—25;  Фрайеров О. Е. О так на­

зываемом   биологическом   аспекте   проблемы    преступности.—Сов.    гос-во

и право,  1966, № 10,.с.  122; Астемиров 3. А. Уголовная   ответственность

и наказание несовершеннолетних. М., 1970, с. 38—41.

25            Сущенко Ю.  К.  О  совершенствовании    понятий    «вменяемость»  и

«невменяемость». Волгоград, 1973, с. 70.

26            Сов. гос-во и право, 1965, № 9, с. 135.

27            Лунц Д. Р. Проблема невменяемости в теории и практике судеб­

ной психиатрии. М., 1966, с. 207.

104

•совершенное деяние, если оно не позволяет ему осознавать общественно опасный характер совершенного  преступления.

Мы полагаем в связи с этим, что прикосновенные к пре­ступлению лица, имеющие психические аномалии, далеко не всегда могут быть ответственны за содеянное. Как известно, уголовная ответственность установлена только за укрыва­тельство и недоносительство определенных преступлений. Для того чтобы разграничить прикосновенность преступную от непреступной, подчас требуется проведение значительной по объему и сложности мыслительной деятельности, на что объективно способны в большинстве своем лица со здоровой психикой. Так, авторы «Судебной психиатрии» указывают, что «дебилы нередко понимают определенные конкретные требования, не требующие какой-либо сложной интеллекту­альной оценки (например, понимают, что нельзя воровать, убивать, поджигать), но требование закона, основанное на более сложных отношениях и умозаключениях, часто ими не осознается, в силу чего считать их вменяемыми в отношении таких преступлений следует с большой осторожностью»28.

Поэтому, если прикосновенное к преступлению лицо вме­няемо, однако страдает психическим заболеванием, то судеб-н,о-следственные органы совместно с психиатрами должны рассмотреть вопрос о его вменяемости применительно к со­вершенному деянию. Это позволит избежать возможных ошибок, связанных с объективным вменением при привлече­нии таких лиц к уголовной ответственности.

Пределы действия уголовного закона

об ответственности за заранее не обещанное укрывательство

и недоносительство во времени и пространстве

Значительный  интерес   для   уголовно-правовой   практики представляют вопросы  об  определении    момента окончания выполнения    составов     преступлений,     предусматривающих уголовную    ответственность за укрывательство   и  недоноси-», тельство. Главные из них: являются ли указанные виды пре-|| ступлений длящимися; с какого момента следует исчислять]' сроки давности привлечения укрывателе^ и недоносителей к! уголовной ответственности.

В уголовно-правовой литературе,  посвященной  приносно-

Судебная психиатрия. М., 1971, с. 348.

|

веннооти, вопрос ,об отнесении или не отнесении укрыватель­ства и недоносительства к длящимся преступлениям не ста­вился, хотя важность его очевидна.

I Мы полагаем, что недонесение и укрывательство — это-I длящиеся преступления. В постановлении Пленума Верхов­ного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях примене­ния давности и амнистии к длящимся и продолжаемым пре-' ступлениям» в редакции постановления Пленума Верховного Суда СССР от 14 марта 1963 г. указано, что длящееся пре­ступление — это «действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, воз­ложенных на виновного законом, под угрозой уголовного преследования». Укрывательство и недоносительство харак­теризуются преступным актом, за которым в течение продол­жительного 'времени следует бездействие.. На всем протяже­нии' совершаемого укрывательства и недоносительства обще­ственная опасность деяния остается неизменной. В течение всего времени укрывательства и недоносительства возмож­ность совершения основным преступником нового преступле­ния всегда может быть реализованной. Именно в этом, на наш взгляд, и заключается, особенность общественной опас­ности длящихся преступлений.

С какого момента следует исчислять сроки давности при­влечения прикосновенных лиц к уголовной ответственности? Правильное применение норм о давности привлечения к уго­ловной ответственности во многом зависит от точного исчис­ления этих сроков. Но поскольку укрывательство и недоно­сительство — преступления длящиеся, • то исчисление сроков, давности, указанных в ст. 41 Основ уголовного законодатель­ства, необходимо производить на основании разъяснений Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. с допол­нениями от 14 марта 1963 г. В названном постановлении ска­зано, что окончанием длящегося преступления выступают действия самого виновного, направленные к прекращению преступления, или события, препятствующие совершению преступления. При этом лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, если со времени -совершения пре­ступления прошло 15 лет и давность не была прервана со­вершением нового преступления.

Таким образом, исчисление сроков давности необходимо производить с того момента, когда лицо своими действиями само прекратит совершение, укрывательства или недоноси­тельства. В связи с этим мы считаем, что предложение В. Е. Смольникова, рекомендующего исчислять сроки давно-106

•сти недонесения с момента, когда лицо узнало о готовящем­ся или совершенном преступлении и не сообщило органам власти, хотя и имело реальную возможность сделать это, не может быть принято29.

Сложнее обстоит дело, когда исчисление сроко,в давности необходимо производить в силу наступления сббытий, пре­пятствующих совершению укрывательства или недоноситель­ства. Таким событием, на наш взгляд, выступает истечение срока давности привлечения основного преступника к уго­ловной ответственности. Если укрывается или не доносится о преступлении, в отношении которого истекли сроки ддвности привлечения лица его совершившего к уголовной ответствен­ности, то такого рода прикосновенность, на наш взгляд, не может воспрепятствовать началу течения сроков давности „для укрывателя и недоносителя. Поэтому трудно согласить­ся с В. Е.Смольниковым, определяющим течение срока дав--Ности с момента фактического прекращения укрывательства. Если за основное преступление нельзя привлечь лицо, его совершившее, поскольку истек срок давности, то, следова­тельно, ни вновь возникшая, ни продолжающаяся к нему прикосновенность не могут носить общественно опасного характера.

Ни в уголовно-правовой теории, ни в судебной практике не. нашли разрешения вопросы, связанные ' с определением -начального и конечного моментов исчисления сроков давно­сти прикосновенности к длящимся и продолжаемым преступ­лениям. Прежде всего, на наш взгляд, прикосновенность к .длящимся и продолжаемым преступлениям может выступать, только в форме недоносительства/ Прикосновенность же в форме заранее не обещанного укрывательства, как уже бы­ло сказано ранее, исключается. В этом случае укрыватель­ство из заранее не обещанного перерастает в обещанное и становится соучастием.

Момент определения начального срока течения давности недоносительства к длящимся преступлениям следует исчис­лять, как нам представляется, по истечении 10-летнего срока недонесения. Как -известно, Пленум Верховного Суда СССР разъясняет,   что   привлечение" к   уголовной    ответственности .лиц, совершивших длящиеся   преступления,   ограничивается пятнадцатью годами; ответственность же за недоносительст-_во определеца в 3 года лишения свободы. Давность привле­чения их к уголовной ответственности   на   основании ст. 41

29 См.: Смольников В. Е. Давность в уголовном праве. М., 1973„ с. 56.

107

Основ уголовного законодательства исчисляется пятью го­дами. Следовательно, 10 лет и есть тот срок, который в со­вокупности с пятью годами определяет конечный момент ис­числения срока давности привлечения недоносителей к уго­ловной ответственности.

Применительно же к продолжающимся преступлениям начальным моментом .течения срока давности для недоноси­телей является истечение срока давности привлечения основ­ного преступника к уголовной ответственности. А конечным моментом — истечение пятилетнего срока давности, преду­смотренного ст. 41 Основ уголовного законодательства.

Известный интерес представляет и действие уголойного--закона о прикосновенности в пространстве. В настоящее время каждая союзная республика самостоятельно решает вопросы установления круга уголовных преступлений, укры­вательство которых• и недонесение о которых влечет уголов­ную ответственность. Вследствие этого объем уголовно на­казуемой прикосновенности в союзных республиках далеко-не одинаков. Значительные расхождения между УК союзных. республик имеются и в определении степени ответственности за укрывательство, а также степени ответственности за укрывательство, с одной стороны, и недоносительство — с другой. Так, максимальный срок наказания, за укрывательст­во общеуголовного преступления по УК Узбекской ССР ис­числяется двумя годами лишения свободы, по УК Белорус­ской, Азербайджанской ССР — тремя, по УК Латвийской ССР — четырьмя, по УК РСФСР и ряду других союзных республик—-пятью годами. Законодательство РСФСР и Таджикской ССР устанавливает за недоносительство уголов--ную ответственность сроком до трех лет лишения свободы,,, в то время как УК Узбекской ССР устанавливает ответст­венность сроком до двух лет лишения свободы за укрыва­тельство.

В настоящее время связь между союзными республиками во .всех областях жизни, стала чрезвычайно тесной и по .сво­ему характеру мало чем отличается от связи между админи­стративными единицами одной республики. Поэтому вполне возможно, что о преступлении или лице, его совершившем,, осведомлены граждане, проживающие в других союзных республиках. Своевременно предоставленная информация в состоянии устранить, возникшую угрозу : интересам общест­венной безопасности. То же самое можно сказать и об укры­вательстве. Все изложенное подчеркивает практическую» важность разрешения проблемы действия закона об уголов-108

ной ответственности за прикосновенность в пространстве30. Тем более, что эта проблема не нашла отражения в уголов­но-правовой литературе.

В своей практической деятельности ^органы правосудия могут столкнуться со следующими ситуациями: преступле­ние совершено на .территории республики, предусматриваю­щей уголовную ответственность за укрывательство и недоно­сительство о нем, а прикосновение осуществлено в респуб­лике, где такого рода деяния либо вообще не наказуемы, либо наказуемы, но в другом объеме, или укрывательство или недоносительство, начавшееся в одной республике, про­должалось на территории нескольких союзных республик, в законодательстве которых предусмотрена различная по объему уголовная ответственность за их совершение. В соот­ветствии с действующим уголовным законодательством СССР и союзных республик лица, виновные в совершении преступлений, привлекаются к уголовной ответственности по закону места совершения преступления. Однако примени­тельно к. деяниям прикосновенных лиц из закона прямо не вытекает,- о каком месте идет речь: о месте ли совершения основного преступления либо о месте его укрывательства или.недонесения о нем? Поскольку действия прикойговенных лиц находятся в непосредственной связи с основным преступ­лением, то можно сделать вывод о том, что к ним следует применять закон места совершения основного преступления. Однако, как представляется, такое решение было бы невер­ным. Привлечение к уголовной ответственности прикосновен­ных лиц по закону места совершения основного преступле­ния создает видимость, что между укрывательством, с одной стороны, и преступным результатом основного .преступления имеется причинная связь. Прикосновенность же к преступ­лению, как известно, не находится в причинной связи с ос­новным преступлением. Поэтому привлечение к уголовной ответственности за прикосновенность по закону места совер­шения основного преступления может создать впечатление,, что укрывателей и недоносителей привлекают к ответствен­ности за сам факт -совершения основного преступления. В действительности же это не так. Укрывателей и недоноси­телей подвергают уголовному наказанию за совершение ими собственного деяния, прямо предусмотренного Особенной частью Уголовного кодекса. Если это деяние не совпадает с местом совершения основного преступления, то в этих случа-

30 См.: Тилле А. А. Время, пространство, закон. М., 1965, с. 152.

109-

ях следует применять закон места осуществленного укрыва­тельства или недоносительства независимо от того, преду­смотрена уголовная ответственность за укрывательство или недоносительство в месте совершения основного преступле­ния или нет.

Однако определение места прикосновенности, если она осуществлялась длительное время и на территории несколь­ких союзных республик, представляет известную сложность. Как квалифицировать содеянное е таких случаях? По мне­нию Н. Д. Дурманова, следует применять статью УК, преду­сматривающую за это более строгое наказание31. Такой вывод, с нашей точки зрения, не бесспорен. Каждая респуб­лика наделена правом наказывать преступника самостоя­тельно, и независимо от других республик. Следовательно, привлечение к уголовной ответственности по УК союзной республики, предусматривающей большее наказание, нару­шает право других союзных республик, где виновный также совершил преступление.

По нашему мнению, приемлемым может   быть^ решение,

предложенное А. В. Наумовым32. Од полагает, что',, в таких

лучаях следует применять закон места привлечения 1винов-

ого к ответственности. Действительно, этот критерий ставит

оюзные республики в равное положение,   ибо   каждая   из

шх может привлечь виновного .к уголовной ответственности.

31            См.: Дурманов Н. Д. Советский уголовный закон. М., 1967, с. 225.

32            См.:   Наумов  А., В.   Применение  уголовно-правовых   норм.   Волго­

град, 1973, с. 124; см. также: Блум М.,И. Действие советского уголовно­

го закона в пространстве. Рига, 1974, с. 148.