ПРИБАВЛЕНИЕ. МОШЕННИЧЕСТВО ПО ФИНЛЯНДСКОМУ ПРАВУ (§ 32).

§32. Действующее в вел. кн. Финляндии шведское уложение 1734 года[1] принадлежит той эпохе, когда имущественный оборот шведско-финляндского общества стоял на низкой ступени развития. Этим объясняется, что оно не знает мошенничества как общего понятия и предусматривает лишь некоторые отдельные виды имущественных обманов, относясь к ним с чрезвычайною снисходительностью. Таковы:

а. Обманы в количестве при продаже товаров на общественных рынках. Если употребляемые виновным в обмане меры или весы имеют надлежащие клейма, то он подвергается лишь денежному взысканию десяти талеров с обязанностью вознаградить потерпевшего; королевские постановление февраля

1752 прибавило сюда выставку виновного к позорному столбу на 1 час с лопатой в руке и с наложением железного ошейника, но мера эта не внесена в официальное издание финляндского уложения 1856. Обстоятельством, увеличивающим вину, признается совершение этого преступления сборщиком податей, при чем денежное взыскание равняется сумме двойной стоимости похищенного[2]. Сюда королевское постановление 1787 относит также обманы посредством плутовского увеличения веса товара, например, делания через чур толстых и тяжелых укупорок; но наказание здесь строже — лишение чести. Обманы употреблением неверных мер и весов приравнены к краже (tiufnad)[3], a подделка клейм, прикладываемых к мерам и весам или приложение верных клейм к неверным мерам и весам наказываются лишением чести и денежным взысканием в размере 100 талеров, или смертною казнью (отменена 1779) смотря потому, производятся ли эти действия частным лицом или тем, которое определено будет к поверке и клеймению мер и весов[4].

б. Обманы посредством подделки королевских документов или актов каких либо официальных органов, направленные к похищению чужого имущества, рассматриваются как совокупность подлога и кражи[5]. Подделка, подлоги и уничтожение частных документов обложены лишением чести и денежным взысканием в сорок или 80 талеров, смотря но тому совершено ли это преступление лицом посторонним или таким, кому были вверены дела, в которых он совершил подлог[6]. Указ 28 мая 1839 (§ 20) прибавил к документам подделку и употребление поддельных чужих штемпелей или печатей. Но подделка и употребление подделанных фабричных клейм на товарах, согласно королевскому постановлению 1799 апреля 6 (art. 7 § 5), подвергает виновных лишению чести, телесному наказанию прутьями (а для женщин— розгами) или тюремному заключению на 16 дней на хлеб и на воду и особенное внимание обращали на себя билеты Финляндского банка как такие ценности, которые имеют общественный курс наравне с деньгами; узаконения 1741, 1742, 1812, 1840 и др. распространяют на них меры, постановленные за подделку королевских и официальных документов, a некоторые из этих законов предусматривают в этой области даже такие обманы, которые не сопровождались подлогом. Так, если кто не имея в банке денег выдает на него ассигновку как будто имеет в нем вклад и этим обманет взявшего ассигновку, того велено лишить чести и подвергать денежным взысканиям. Кто обманно вместо обязательства на банк выдаст другому, пользуясь его неведением, простое объявление или просроченные или оплаченные уже обязательство, по закону 1741 подвергается денежному взысканию в размере 1/3 выманенного; если же таким образом обманут несовершеннолетний, то постановление 1749, кроме того, подвергает виновного лишению чести.

в. Обманы посредством подделки документов сравнены с обманами посредством присвоения имени короля или какого либо государственного чиновника; но присвоение чужого частного имени само до себе не составляет наказуемого имущественного обмана, пока не облеклось в документальную форму.

г. Обманы в качестве вещи предусмотрены Финляндским уложением только в тех случаях, когда для совершения их была учинена подделка вещи или одна подменена другою. Продажа худой подделанный вещи за хорошую наказывается как кража[7], но заклад при тех же условиях карается лишь взысканием ¹/З взятого в займы или того, что желал взять в займы виновный в подделке заклада[8]. Вместе с тем Финляндское право категорически признает римское начало: in pretio emtionis et venditionis naturaliter contrabendibus licere se circumvenire, установляя, что воспользование прибыльно от позволенного торга или от законно совершенной купли не должно считать наказуемым взятием лихвы[9].

д. Обманное присвоение имущества посредством беззаконного и лживого сбора высших податей сравнительно с установленными на самом деле карается наказаниями, положенными за кражу, е увеличением их вдвое[10]. Постановления 1696 и 1762 называют, это действие изменою королевству и последние, для ограждения правильности в сборе податей, предписывает выбирать в каждой общине доверенное лицо, которое знает закон и сверяет основательность требований сборщиков.

е. Отдача чего либо в наймы дважды одновременно, или отдача в наем чужого имущества, a также случай когда виновный одновременно нанимается у двух различных хозяев, обложены легкими денежными взысканиями[11]. Продажа проданного недвижимого имения также обложена лишь взысканием ¹/6 части покупной суммы[12]. Продажа или залог чужого имения без надлежащего разрешения влечет штраф в 40 талеров[13].

ж. Назначая за утайку лишь незначительные денежные пени, Финляндское уложение приравнивает ее к краже если виновный для присвоения чужого приложит свое клеймо или знак на чем либо принадлежащем другому, или приложит свое клеймо на чужом клейме[14], Наконец

з. всякий другой обман, употребленный для выманивания чужого имущества, наказывается только в том случае, когда он применен виновным против ребенка моложе 12 лет или против сумасшедшего. Этот вид приравнивается к позорной краже и за него назначаются кары в четыре раза более строгие, чем за простую кражу[15].

Вместе с тем Финляндское право знает много предупредительных мер, поставленных под санкцию наказания и рассчитанных на предупреждение обманов; таково запрещение торговать раньше или позже открытия ярмарки торговать не в указанных местах, неуказными цифрами и т. под.

Мы не станем здесь вдаваться в анализ, на сколько удовлетворительны эти постановления Финляндского права. То или другие разрешение этого вопроса, конечно, зависит от того, удовлетворяют ли меры Финляндского уложения потребности общества или нет, другими словами — изменились ли они в течении полутораста лет или остались в прежнем виде. Чтоб не входить в посторонний нашему предмету анализ экономических условий, отметим здесь следующий не маловажный факт: страны, непосредственно прилегающие к Финляндии — Швеция и Россия — в течении этого времени значительно переделали свои законы о мошенничестве, свидетельствуя этим об изменении у себя экономических условий; но Финляндия во многих отраслях торга служит посредником между ними, что не могло не отозваться на развитии ее экономической жизни. Поэтому мы позволяем себе думать, что действующее в Финляндии шведское уложение 1734 — от которого давно отказалась сама Швеция — не удовлетворяет более ее потребностей и нуждается в коренных переделках. В высшей степени было бы желательно, если б последние совершались в духе русского права: это полезно и для Финляндии, так как наше право стоит на высшей ступени развития, чем шведское уложение 1734; но вместе с тем объединение России с Финляндией путем юриспруденции необходимо и для устранения той розни между ними, которые может дать почувствовать серба при первом удобном случае. Не насильственного вторжения в чужое, a разумное применение своего сообразно с данными условиями требуем мы,; полагая, что только при достижении правового единства можно говорить о состоявшемся объединении двух народностей.