5.  ИСПОЛЬЗОВАНИЕ    ИНФОРМАЦИИ,   ПОЛУЧЕННОЙ  В РЕЗУЛЬТАТЕ ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Как уже указывалось, данные, полученные в результате ОРМ, сами по себе доказательствами не являются. Чтобы стать таковыми, они должны быть введены в уголовный процесс в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства РФ, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств ( часть 2 ст.11 Закона об ОРД), т.е. получить статус одного или нескольких доказательств, преду-смотренных ст.69 УПК.

Анализ относящихся к этому вопросу положений Закона об ОРД, Уголовно-процессуального кодекса, а также изучение складывающейся практики приводит к выводу, что полученные оперативным путем данные могут служить основой для формирования следующих видов доказательств: показаний свидетеля ( значительно реже - показаний подозреваемого или обвиняемого);  вещественных доказательств;  иных документов.

5.1. В ходе ОРМ оперативный работник или лицо, оказывающее ему содействие, может лично, непосредственно наблюдать те или иные факты, события, действия, имеющие значение для дела, входящие в предмет доказывания ( ст.68 УПК). Это может происходить, например, в ходе проверочной закупки ( скажем, оружия, наркотических средств или иных предметов, веществ и продукции, свободная реализация которых запрещена либо оборот которых ограничен), когда оперативный работник или содействующее ему лицо выступает в роли покупателя; в процессе наблюдения за действиями, за поведением заподозренных в совершении преступления; при оперативном внедрении в преступные группировки; в процессе оперативного эксперимента и т.п.

Полученные таким образом сведения могут быть введены в процесс только ( по крайней мере, в подавляющем большинстве случаев) посредством допроса лица, которому эти сведения стали известны, в качестве свидетеля либо в качестве подозреваемого или обвиняемого, когда речь идет об участниках преступных групп, согласившихся оказывать содействие органам, осуществляющим ОРД.

Если в материалах, представляемых оперативными службами, полученная указанными лицами информация сообщается обезличенно, без указания источника, она не может использоваться в доказывании. Это следует из ст.240 УПК, согласно которой суд должен НЕПОСРЕДСТВЕННО допросить свидетеля - лицо, которому известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по делу, и из ст.74 УПК,  исключающей из числа доказательств даже показания свидетеля, если он не может указать источник своей осведомленности.

Как уже указывалось, в ходе законопроектных работ последних лет предпринимались попытки включить в УПК положения, позволяющие избежать допроса лица, непосредственно получившего те или иные данные в связи с участием в ОРД, причем делалось это как в интересах конспирации, так и в целях обеспечения безопасности такого лица . Предлагалось, например, чтобы при необходимости сохранения в тайне непосредственного источника информации и конкретных обстоятельств ее получения подлинность соответствующих результатов ОРД подтверждало должностное лицо, руководящее этой деятельностью в соответствующем специализированном подразделении, которое могло бы быть допрошено в качестве свидетеля по мотивированному постановлению прокурора или определению суда.

Однако допрос такого лица вместо того, кто непосредственно воспринимал обстоятельства и факты, имеющие значение для дела, противоречил бы приведенным выше положениям УПК и существенно затруднил бы установление подлинных обстоятельств дела и виновных в преступлении лиц. Повторим сказанное выше: если интересы сохранения тайны не позволяют назвать лиц, получивших информацию в связи с участием в ОРД, и обстоятельства ее получения; если нельзя обеспечить безопасность указанных лиц, такая информация не должна представляться для использования в доказывании. Половинчатое решение вопроса, представление тех или иных сведений при отсутствии возможности их проверить - наихудшее решение: оно не поможет делу, но породит целый ряд неразрешимых проблем.

5.2. Другой вариант формирования доказательств на основе результатов ОРД - когда оперативный сотрудник или лицо, оказывающее ему содействие, при проведении ОРМ обнаруживает те или иные предметы или документы, которые могут иметь значение для дела. Например, в результате обследования помещений, зданий, сооружений, участков местности или транспортных средств обнаружено похищенное имущество, оружие, боеприпасы и т.п.; при контроле почтовых отправлений замечено письмо, в котором участники преступной группы делятся планами предполагаемого преступления; в результате проверочной закупки в руках оперативного работника или содействующего ему лица оказывается оружие, наркотические средства и т.п.

При обнаружении таких предметов и документов на практике возникают трудности. Согласно части 1 ст.15 Закона об ОРД при проведении ОРМ изъятие предметов, материалов и сообщений допускается лишь в случае возникновения непосредственной угрозы жизни и здоровью лица, а также угрозы безопасности страны. Если такой угрозы нет, отсутствуют законные основания для изъятия. Помимо указанного ограничения в законе, есть еще два соображения, подтверждающие нежелательность непосредственного изъятия значимых для дела предметов и документов, обнаруживаемых при проведении ОРМ. Во-первых, это может нарушить конспирацию и таким образом сделать невозможным дальнейшее проведение запланированных и необходимых для раскрытия преступления оперативно-розыскных действий. Так, если при обследовании территории предприятия обнаружен тайник, в котором спрятаны похищенные и подготовленные для вывоза ценные изделия, то немедленное их изъятие исключит возможность дальнейшего наблюдения и разоблачения лиц, совершающих преступление. Во-вторых, изъятие предметов и документов, которые могли бы стать вещественными доказательствами, в условиях негласного ОРМ, вне рамок процессуальных действий, при отсутствии установленных процессуальным законом гарантий может существенно затруднить использование их в доказывании. В практике немало случаев, когда заинтересованные участники процесса в подобных ситуациях вообще отрицают факт обнаружения тех или иных предметов или документов.

Как же поступить в таком случае? На практике лица, осуще-ствляющие ОРД, при невозможности изъятия найденных материалов обычно фотографируют их на месте обнаружения либо производят видеозапись или киносъемку. Полученное отображение представляет собой по существу копию обнаруженного предмета или документа, обладающего признаками вещественного доказательства.  Если к моменту возбуждения уголовного дела  и  начала расследования  изъять подлинные материалы уже не удастся, полученное в  ходе  ОРМ отображение,   введенное в уголовный процесс по правилам, предусмотренным в УПК, может рассматриваться как производное вещественное  доказательство.  Такая  позиция  находит подтверждение в юридической литературе  15 .

Можно привести следующий пример. В органы налоговой полиции поступили данные о том, что группа налоговых инспекторов получает от работников торговых предприятий взятки за то, что скрывает выявленные при проверках факы торговли без кассовых аппаратов. В процессе негласного наблюдения за деятельностью инспекторов, осуществлявшегося сотрудниками налоговой полиции, эти данные подтвердились. Было установлено, что, составляя акты об отсутствии в торговых точках контрольно-кассовых аппаратов, инспекторы затем, получив взятку, уничтожали эти акты или заменяли их другими, в которых указывались менее существенные нарушения ( невыдача покупателям чеков). В ходе наблюдения первоначально составленные акты  негласно ксеро-копировались и копии использовались впоследствии в доказывании как вещественные доказательства. Результаты наблюдения, введенные в уголовный процесс, послужили одним из доказательств, положенных в основу обвинительного приговора.

Обнаруженные и изъятые предметы и документы (или их отображения), представленные в соответствии с установленным порядком, осмотренные и приобщенные к делу согласно требованиям ст. 84 УПК, могут получить статус вещественных доказательств. Однако сами по себе указанные материалы доказательствами не являются. Для введения их в процесс в качестве таковых в деле должна быть информация о происхождении соответствующего предмета или документа, обстоятельствах его обнаружения. В работах, посвященных проблемам допустимости доказательств, обоснованно отмечалось, что неясность по поводу того, как, где и при каких обстоятельствах получен материальный объект, несущий ту или иную информацию, лишает его доказательственной силы 16. Поэтому и здесь, как правило, необходим допрос лица, обнаружившего указанный предмет ( документ).

5.3. Наконец, помимо показаний лиц, участвовавших в проведении ОРМ, обнаруженных в ходе этих мероприятий предметов или документов (или их отображений), в доказывании часто используются результаты фиксации значимых для дела обстоятельств при помощи оперативно-технических средств.Часть 3 ст.6 Закона об ОРД допускает использование в ходе проведения ОРМ информационных систем, видео- и аудиозаписи, кино- и фотосъемки, а также других технических и иных средств, не наносящих ущерба жизни и здоровью людей и не причиняющих вреда окружающей среде. Полученные в результате этого материалы ( например, аудиозапись телефонных переговоров, видеозаписи или фотографии, сделанные в ходе наблюдения, и т.п.) могут помочь проверить и правильно оценить показания допрашиваемых по делу участников ОРМ, подтвердить или опровергнуть их,  а нередко имеют и самостоятельное значение. Следует отметить, что на практике перечисленные варианты формирования доказательств на основе результатов ОРД применяются не изолированно, не каждый в отдельности, а в комплексе.

Возникает нередко вопрос о процессуальном статусе доказательств, сформированных на основе таких материалов, об отнесении их к тому или иному виду доказательств, предусмотренных ст.69 УПК, конкретнее - к вещественным доказательствам или иным документам. В теории и в практике он решается неоднозначно. Авторы пособия считают правильным второй вариант. Однако подробно аргументировать это мнение удобнее после того, как на конкретных примерах будут рассмотрены практические аспекты введения результатов ОРД в уголовный процесс.

5.4. Таким образом, на основе полученных оперативным путем данных  формируются  такие  виды  доказательств   как:   ПОКАЗАНИЯ  (свидетелей, реже  - подозреваемых и обвиняемых), ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, ИНЫЕ ДОКУМЕНТЫ.

Полученные в результате ОРД предметы и документы нередко подвергаются экспертным исследованиям. Однако ЭКСПЕРТИЗА может быть назначена только после того, как указанные предметы или документы будут признаны доказательствами и в этом качестве приобщены к делу.

Что касается таких видов доказательств, также предусмотренных ст.69 УПК, как АКТЫ РЕВИЗИЙ и ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ПРОВЕРОК, ПРОТОКОЛЫ СЛЕДСТВЕННЫХ И СУДЕБНЫХ ДЕЙСТВИЙ, то они на основе результатов ОРД, естественно, формироваться не могут.

5.5. Способы введения результатов ОРД в уголовный процесс могут быть более конкретно и наглядно рассмотрены на примере отдельных ОРМ,  при использовании результатов которых на практике возникают  трудности и которые требуют соответствующих рекомендаций.  Анализ с этой точки зрения перечня ОРМ,  приведенного в ст.6 Закона об  ОРД,  а также практики использования в доказывании полученных при их проведении данных, приводит к следующим выводам.

а) Результаты таких ОРМ, как ОПРОС ГРАЖДАН, СБОР ОБРАЗЦОВ ДЛЯ СРАВНИТЕЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ, ИССЛЕ-ДОВАНИЕ ПРЕДМЕТОВ И ДОКУМЕНТОВ, ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ, если они представляются следователю или в суд, могут иметь лишь ориентирующее значение, использоваться только для подготовки и проведения следственных и судебных действий. Служить основой для формирования процессуальных доказательств они не могут.

б) НАВЕДЕНИЕ СПРАВОК представляет собой получение необходимых для дела данных от предприятий, учреждений, организаций, органов государственной власти ( в частности, из различных учетов и информационных систем правоохранительных органов) или местного самоуправления, а также от граждан. Это - официальное действие, полученные таким образом документы, если они имеют значение для дела  (например, данные о судимости подозреваемого, о происхождении изъятого у него оружия и т.п.) могут быть без каких-либо препятствий приобщены к делу.

в) Что касается других ОРМ, указанных в ст.6 Закона об ОРД,то в первую очередь следует рассмотреть те из них, которые, с одной стороны, более распространены в практике, а с другой - при введении результатов которых в уголовный процесс возникают трудности. С учетом обоих критериев к таковым можно отнести: ПРОВЕРОЧНУЮ ЗАКУПКУ, НАБЛЮДЕНИЕ, ПРОСЛУШИВАНИЕ ТЕЛЕФОННЫХ ПЕРЕГОВОРОВ, ОПЕРАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ. Рассмотрим каждое их них.

5.6. ПРОВЕРОЧНАЯ ЗАКУПКА.

На практике, по крайней мере, по изученным делам, проверочная закупка проводилась, главным образом, в целях выявления фактов распространения ( сбыта) предметов и веществ, оборот которых ограничен или запрещен ( оружие, наркотические средства и т.п.).

Напомним, что в соответствии с частью 5 ст.8 Закона об ОРД проверочная закупка таких предметов и веществ может проводиться только на основании постановления, утвержденного руководителем органа, осуществляющего ОРД.

При изучении дел встретился интересный пример проверочной закупки поддельной иностранной валюты. Сотрудник МВД республики Карелия Ш., подвозя на своей автомашине случайных попутчиков, оказался очевидцем покупки одним из них у другого долларов США. Когда продавец ( им был, как впоследствии установлено, Куркин) 17 вышел из машины, Ш. предложил покупателю ( оказавшемуся Тесленко) поехать с ним в отдел МВД республики. При проверке было установлено, что приобретенные Тесленко доллары поддельные. Тесленко согласился оказывать органам внутренних дел содействие в разоблачении преступников, и дальнейшие его встречи с Куркиным ( о которых они договорились при первой покупке) происходили под контролем оперативных служб.

Тесленко был вручен радиомикрофон (что зафиксировано в протоколе), и разговоры его при встречах с Куркиным прослушивались работниками МВД и записывались на аудиокассету. При очередной встрече с Тесленко и продаже ему партии поддельной валюты Куркина  задержали.

Все полученные при проведении ОРМ материалы: рапорт Ш., протокол вручения Тесленко радиомикрофона,аудиозаписи его переговоров с Куркиным, протокол задержания последнего и изъятия у него поддельной валюты представлены оперативными службами в следственное управление МВД Карелии, в производстве которого находилось дело, возбужденное по факту сбыта фальшивых долларов.

Результаты ОРМ были введены в уголовный процесс посредством: допроса в качестве свидетелей Ш. и Тесленко; осмотра, прослушивания и приобщения к делу аудиозаписей переговоров между Тесленко и Куркиным и протокола изъятия у Куркина поддельных долларов. Аудиозаписи были расшифрованы, и текст переговоров находился в материалах дела. С ним знакомился обвиняемый Куркин. Приобщенные к делу материалы, наряду с другими доказательствами, исследовались в судебном разбирательстве. Собранные доказательства были признаны достаточными для привлечения Куркина и его соучастников к уголовной ответственности и осуждения по ст.186 УК РФ.

5.7. Другое ОРМ, результаты которого весьма активно используются в доказывании, - НАБЛЮДЕНИЕ.

В интересующем нас аспекте ( получения информации, значимой для формирования уголовно-процессуальных доказательств) наблюдение, как один из видов ОРМ, - это непосредственное визуальное или опосредованное ( с помощью технических средств) восприятие и фиксация событий, фактов, действий, имеющих значение для установления обстоятельств, входящих в предмет доказывания (ст.68 УПК). Наблюдение может осуществляться оперативным сотрудником или по заданию оперативных служб сотрудниками спецподразделений, либо, наконец, лицами, оказывающими содействие оперативным органам на конфиденциональной основе.

Напомним, что  если наблюдение связано с ограничением права граждан на неприкосновенность жилища ( независимо от того, делается ли это путем  физического проникновения в жилище или без такового,  с помощью технических средств) ,  оно может производиться только при  соблюдении ст.ст.  23 и 25 Конституции РФ,  части 2 ст.8 Закона об ОРД, не иначе, как по судебному решению.

Результаты наблюдения вводятся в уголовный процесс путем: допроса лиц, непосредственно осуществлявших наблюдение ( впрочем, как мы увидим дальше, в этом не всегда возникает необходимость); приобщения к делу, с соблюдением требований УПК, отображений  (фотографий, кино-, видео-, аудиоматериалов и т.п.) , полученных в процессе наблюдения с применением технических средств; последующего исследования, проверки перечисленных доказательств по правилам уголовного процесса.

В качестве примера можно привести дело Мамлеева и Угольникова, осужденных за вымогательство денег у Баранова. Одним из доказательств виновности осужденных послужили аудиозаписи нескольких разговоров между потерпевшим и вымогателями, полученные путем наблюдения с применением технических средств. Мамлеев и Угольников не отрицали, что требовали и получали от Баранова деньги, но утверждали, что последний лишь возвращал им долг. Содержание аудиозаписей, напротив, подтверждало показания потерпевшего о том, что он ничего должен не был, и преступники вымогали у него деньги под угрозой насилия.

В связи с заявлением потерпевшего о вымогательстве, с разрешения судьи, с помощью технических средств производилась запись переговоров на квартирах Мамлеева и Угольникова. По этому поводу допрошен потерпевший, приобщены к делу, прослушаны и расшифрованы произведенные ау­диозаписи. На основании собранных по делу доказательств, в том числе и сформированных на основе результатов ОРД, судом вынесен обвинительный приговор.

Другой пример. Пашина и Самаев осуждены за вовлечение несовершеннолетних в проституцию путем направления их по фиктивным документам за границу. Обвиняемые своей вины не признавали, полностью отрицали знакомство с девушками, которые их уличали. Одним из доказательств обвинения явились данные, полученные в результате наблюдения, осуществлявшегося оперативными сотрудниками. В ходе наблюдения установлены и зафиксированы на фотографиях и видеозаписях многочисленные встречи Пашиной и Самаева с девушками, знакомство с которыми они отрицали. Эти материалы приобщены к делу, просмотрены, в частности и в суде, и ссылка на них приведена в приговоре. В протоколе наблюдения указаны конкретно оперативные сотрудники, которые его осуществляли; технические характеристики применявшейся аппаратуры. Поскольку обвиняемые не заявили каких-либо возражений по поводу указанных фото- и видеоизображений, их подлинность ни у сторон, ни у суда сомнений не вызвала, допрос оперативных сотрудников не понадобился.

5.8. Одно из наиболее широко применяемых на практике ОРМ -ПРОСЛУШИВАНИЕ ТЕЛЕФОННЫХ ПЕРЕГОВОРОВ.

Напомним, что в соответствии с частью 2 ст.8 Закона об ОРД прослушивание телефонных переговоров допускается только на основании судебного решения при наличии информации о признаках преступления, по которому обязательно производство предварительного следствия. При этом не имеет значения, прослушиваются ли переговоры с домашнего или служебного телефона.

Результатом прослушивания является аудиозапись телефонных переговоров, которая, по мнению оперативных работников, имеет значение для дела и потому представляется следователю, прокурору или в суд. Именно эта аудиозапись ( фонограмма), после того, как она приобщена к делу в  соответствии с нормами УПК, служит доказательством. Допрос лица, которое технически обеспечивало прослушивание и запись, как правило, не вызывается необходимостью и на практике не производится.

Для иллюстрации представляют интерес два изученных дела.

Рахманов с женой проживал в одной квартире с братом последней Дмитриевым. На почве длительных споров из-за жилья Рахманов решил физически устранить Дмитриева. Познакомившись с Косовым, Рахманов договорился, что тот совершит убийство Дмитриева за вознаграждение в сумме 3 тыс. долларов США, из которых 1500 передал Косову в виде аванса. Рахманов передал также Косову фотографию Дмитриева и листок с указанием адреса места его работы.

Косов, однако, отказался от намерения совершить убийство и сообщил о планах Рахманова Дмитриеву, а последний обратился в органы внутренних дел. Косов согласился сотрудничать в разоблачении Рахманова. С этой целью были изготовлены фотографии якобы убитого Дмитриева, которые Косов, предварительно условившись по телефону о встрече, передал Рахманову ( впоследствии фотографии были изъяты у Рахманова при его задержании).Телефонный разговор между Косовым и Рахмановым, а затем и разговор их при встрече были записаны на аудиокассету, которая оперативными службами в установленном порядке представлена следствию.

Содержание записей свидетельствовало именно об организации убийства и опровергало показания Рахманова о том, что он просил Косова только " попугать" Дмитриева, чтобы тот отказался от претензий на жилье.

В качестве доказательств по делу использовались, в частности, показания участвовавшего в проведении ОРМ Косова, допрошенного в качестве свидетеля, и приобщенные к делу аудиозаписи его переговоров с Рахмановым.

Другой пример. В один из районных народных судов стали поступать телефонные звонки с угрозами и оскорблениями в адрес судьи, а затем - с ложным сообщением о якобы подготовленном взрыве здания суда. Судья и другие сотрудники суда назвали несколько человек, которые могли быть недовольны вынесенными по их делам решениями и от которых могли исходить указанные звонки.

По просьбе судьи, в адрес которого высказывались оскорбления и угрозы, и с разрешения судьи областного суда производились прослушивание и запись переговоров по телефонам, установленным в районном суде. Удалось выяснить, с какого телефона звонила женщина, высказывавшая угрозы и оскорбления. Ею оказалась Маркова, которая таким образом выражала недовольство решением суда по иску ее сестры.

Фонограммы телефонных переговоров были представлены оперативными службами следователю и приобщены к делу. При их прослушивании голос Марковой опознали знавшие ее работники суда. Маркова после прослушивания подтвердила, что именно она звонила в суд, назвала телефон, с которого звонила.

Указанные записи, наряду с другими доказательствами, послужили основанием для вынесения в отношении Марковой обвинительного приговора.

5.9. Прежде, чем перейти к характеристике использования в доказывании результатов оперативного эксперимента, который отличается рядом существенных особенностей и использование результатов которого связано со сложными проблемами, вернемся к ВОПРОСУ О ПРОЦЕС-СУАЛЬНОМ СТАТУСЕ АУДИО-, ВИДЕО-, КИНО- и ФОТОМАТЕ-РИАЛОВ, полученных оперативным путем и  используемых в доказывании.

Правильное решение данного вопроса необходимо, в частности, для того, чтобы четко определить порядок введения указанных материалов в процесс, приобщения их к делу и дальнейшего исследования.

Как показывает изучение дел, в большинстве случаев аудио-, видео-, кино- и фотоматериалы вводятся в уголовный процесс в качестве вещественных доказательств. Однако такое решение представляется упрощенным и далеко не во всех случаях верным. Здесь возможны два варианта.

П е р в ы й, - когда в ходе ОРМ при помощи технических средств получают непосредственное отображение предмета или документа, который, если бы он был изъят в результате следственного действия, стал бы вещественным доказательством, но в условиях негласного проведения ОРМ изъять его не представилось возможным. Как уже указывалось, такое отображение следует рассматривать как производное вещественное доказательство.

В т о р о й вариант. Совсем другое дело, когда в полученных при проведении ОРМ фото-, кино-, видео- или аудиоматериалах не отображается предмет или документ, обладающий признаками вещественного доказательства, а фиксируются те или иные факты, события, действия, непосредственно или с помощью технических средств наблюдаемые участниками ОРМ и имеющие значение для дела. Выше приводились примеры таких материалов: звукозапись переговоров между вымогателем и потерпевшим; фото-, кино- или видеоматериалы, полученные в ходе наблюдения, и т.п.

Такие материалы - не обладают свойствами вещественного объекта, который является орудием преступления, или создается преступлением.  В момент совершения преступления он вообще в большинстве случаев не существует; это продукт отражательной деятельности человека, результат проведения ОРМ оперативным сотрудником; однако в нем фиксируется информация, имеющая значение для дела.

Указанные материалы следует рассматривать как "иные документы", предусмотренные частью 2 ст. 69 УПК. Такая позиция вызывает иногда возражения юристов, которые ограничивают понятие документа только письменной его формой. Однако в условиях технического прогресса понятие документа значительно шире. Согласно ч.2 ст.80 проекта УПК РФ, принятого в первом чтении Государственной Думой, "документы могут содержать сведения, зафиксированные как в письменной, так и в иной форме. К документам могут относиться в том числе материалы фото- и киносъемки, звуко- и видеозаписи, средств технического, электронного контроля, магнитных, оптических и других электронно-технических носителей информации".

Тот или иной правовой статус названных выше материалов определяет и порядок введения их в процесс.

Предметы и документы, которые признаются вещественными доказательствами, в соответствии со ст. 84 УПК должны быть подробно описаны в протоколах осмотра ( применительно к аудио-, видеозаписям и кинодокументам это означает их прослушивание или просмотр), и приобщены к делу постановлением лица, производящего дознание, предварительное следствие,  или определением суда.

Представляется, что прослушивание или просмотр должны производиться (и на практике производятся) и в тех случаях, когда указанным выше материалам придается статус " иных документов", иначе невозможно установить их содержание. Действующий УПК не требует вынесения постановления о приобщении документа к делу. Однако, учитывая, так сказать, непроцессуальное происхождение документов, полученных оперативным путем, в новом кодексе следовало бы установить, что в тех случаях,  когда принимается решение о приобщении их к делу,  т.е. придании им статуса уголовно-процессуальных доказательств, вынесение такого поста­новления (определения) необходимо.

5.10. При использовании в доказывании аудио-, видео-, кино- и фотоматериалов, полученных в результате ОРМ, нередко ВОЗНИКАЕТ НЕОБХОДИМОСТЬ В ИХ ЭКСПЕРТНОМ ИССЛЕДОВАНИИ.

На практике вопросы, разрешение которых требует специальных познаний, чаще всего появляются в связи с проверкой подлинности аудиозаписей, а также принадлежности записанного голоса тому или иному лицу.

Разрешение подобных вопросов относится к компетенции сравнительно нового вида криминалистической экспертизы, которую называют фоноскопической или фонографической 18 .

Следователи, прокуроры и судьи, использующие в доказывании названные выше материалы, должны иметь представление о возможностях фонографической экспертизы, об объектах, которые надлежит  представить экспертам, а также об особенностях оценки их заключений.

Указанные вопросы носят специальный характер, и предпо-чтительнее, чтобы они были освещены специалистами в этой области. Однако до сих пор  отмечается дефицит необходимой литературы 19. Методическое пособие, изданное Российским федеральным центром судебной экспертизы Министерства юстиции 20, стало уже библиогра-фической редкостью, а материалы соответствующих экспертных учреждений МВД и ФСБ распространяются лишь в пределах ведомств. Поэтому авторы пособия сочли целесообразным, основываясь на доступных источниках и на изучении практики, изложить  наиболее важные рекомендации.

Необходимость в специальном исследовании звукозаписи возникает обычно в случаях, которые можно условно разбить на три группы. Каждой из них соответствует определенный ( разумеется, примерный) набор воп­росов, которые должны ставиться перед экспертами.

А. Когда возникают сомнения по поводу того, не подвергалась ли звукозапись каким-либо изменениям, нет ли признаков искажений, фальсификации?

Для разрешения этих сомнений перед экспертами могут быть поставлены следующие вопросы:

представляет ли собой подлежащая исследованию фонограмма единое целое ( или: составляли ли склеенные фрагменты данной магнитной ленты ранее одно целое);

содержит  ли  представленная фонограмма непрерывную запись, или запись осуществлялась с остановками; нет ли признаков выборочной фиксации;

является ли представленная фонограмма оригиналом или копией;

подвергалась ли представленная фонограмма монтажу: механи-ческому ( склейка), электроакустическому или компьютерному.

Б. Когда в интересах обеспечения полноты и всесторонности расследования и судебного рассмотрения дела необходимы данные об условиях, в которых производилась звукозапись, и о применявшихся для этого технических средствах ( если эти данные неизвестны следствию или суду либо вызывают сомнения).

Для выяснения указанных данных могут быть поставлены, с учетом конкретных обстоятельств дела,  следующие наиболее типичные вопросы:

на одном или нескольких магнитофонах произведены записи устной речи на представленной  фонограмме;

какого типа магнитофон и микрофон ( отечественного или зарубежного производства, марки, класса) использовались при произ-водстве записи;

была ли изготовлена подлежащая исследованию фонограмма на представленном экспертам магнитофоне;

имели ли, судя по фонограмме, звукозаписывающие аппарат или микрофон какие-либо неисправности и, если да, то какие именно;

каков тип магнитной ленты, с использованием которой изготовлена данная фонограмма;

использовалась ли для записи новая или ранее  уже  содержавшая  запись магнитная лента;

каковы источники неречевых звуков, зафиксированных на представленной фонограмме; не записаны ли на данной магнитной ленте звуки, издававшиеся таким-то конкретным источником ( двигателем автомашины, телефонным аппаратом и т.п.);

какие данные об окружающей обстановке в момент изготовления представленной фонограммы на ней отобразились ( характер помещения, в котором производилась запись; запись на открытой местности; характер звуков, сопутствующих основной записи, и т.п.).

В. Когда необходимы данные о лицах, речь которых записана на фонограмме:

одним или несколькими лицами произнесена устная речь, записанная на фонограмме;

сколько человек принимало участие в разговоре, записанном на фонограмме;

о каких признаках говорившего можно судить по устной речи, записанной на представленной фонограмме ( например, пол, возраст, национальность, профессия, культурно-образовательный уровень, социальная среда, из которой происходит данное лицо, дефекты речевого аппарата и т.п.);

произнесена ли устная речь, зафиксированная на представленной фонограмме ( или отдельной ее части), таким-то конкретным лицом;

является ли записанная на фонограмме устная речь свободной либо выученной заранее и произнесенной наизусть или зачитанной.

В случае, если запись устной речи на фонограмме неразборчива, экспертам может быть поручено, с применением технических средств, расшифровать ее  содержание.

Другой, весьма важный вопрос - КАКИЕ ДАННЫЕ И МАТЕРИАЛЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРЕДСТАВЛЕНЫ ЭКСПЕРТАМ.

В постановлении о назначении фонографической экспертизы должны быть указаны:

обстоятельства, обусловившие необходимость производства данной экспертизы;

условия, в которых производились подлежащие исследованию звукозаписи: размеры и другие характеристики помещения, в котором производилась запись, определяющие его акустические свойства; местоположение говорящего и расстояние от него до микрофона; наличие посторонних источников звуков и т.п.;

данные о применявшейся при записи аппаратуре: марка магнитофона или диктофона; тип микрофона; скорость записи ( следует иметь в виду, что истинная скорость может отличаться от нормативной) и другие данные, необходимые для экспертного исследования. Если это возможно, лучше дать эксперту возможность самому измерить параметры звукозаписывающей аппаратуры, представив ее вместе с фонограммой;

точные характеристики звуконосителя ( магнитной ленты), подлежащей исследованию: имеющаяся на аудиокассете или нескольких кассетах маркировка; если исследованию должна быть подвергнута только часть фонограммы,  указать,  какая именно - номер дорожки и,  если возможно, место расположения интересующей следствие звукозаписи по счетчику метража магнитной ленты, расстояние от начала ее до конца; словесное указание подлежащего исследованию фрагмента записи: " от слов..." "до слов...";

является ли представленная запись оригиналом или копией ( копия может представляться в случае утраты или порчи оригинала, так как отличается худшим,  по сравнению с оригиналом,  качеством записи и может снизить степень  выраженности идентификационных признаков устной речи, а иногда даже сделать невозможным производство экспертизы);

сведения о личности человека, голос которого подлежит идентификации: пол, возраст, национальность, языковая среда ( места длительного проживания ), образование, дефекты речи и т.п.

Перечисленные данные должны быть установлены следствием . Сведения о параметрах аппаратуры и другие данные, которые следователю затруднительно определить самому, могут быть получены с помощью соответствующего специалиста.

Наибольшую сложность представляет решение вопроса о том, произнесена ли записанная на фонограмме устная речь тем или иным конкретным лицом. Чтобы представить эксперту все необходимое для решения данного вопроса и дачи обоснованного заключения, следователь, прокурор, судья должны иметь представление о возможностях и методах фонографической экспертизы.

Идентификация записи устной речи производится экспертами на основе выделения индивидуальных признаков голоса и речи на исследуемой фонограмме и сравнения их с признаками голоса и речи лица, которым, как предполагается, могла быть произнесена записанная речь. Это весьма сложное комплексное исследование, в котором, помимо криминалистов, принимают участие лингвисты, психологи, психолингвисты, а если необходимо, то и другие специалисты. Экспертное исследование производится как путем непосредственного восприятия звукозаписи экспертом с использованием его слухового опыта, так и инструментального, электро-акустического анализа фрагментов речи с помощью специальных технических средств.

Для решения указанного вопроса экспертам должны быть представлены как фонограмма,  запись речи на которой подлежит исследованию,  так  и образцы устной речи лица, которым, как предполагается, могла быть произнесена исследуемая речь, т.е. фонограмма с записью речи, заведомо произнесенной этим лицом. Если есть возможность, целесообразно из имеющихся в распоряжении следователя фонодокументов отобрать те, которые могут служить свободными ( записанными вне производства следственных действий) образцами речи и голоса проверяемого лица. Что же касается экспериментальных образцов, то они могут быть получены в соответствии со ст. 186 УПК. Получение образцов голоса и речи - весьма сложное дело. Необходимо, во-первых, чтобы технические и акустические условия записи экспериментальных образцов соответствовали тем, в которых производилась запись, подлежащая исследованию: те же или такие же магнитофон, микрофон, магнитная лента, скорость записи; аналогичные акустические свойства помещения, такое же расстояние от говорящего до микрофона и т.п. Если исследуемая фонограмма представляет собой запись телефонного разговора, то образцы тоже должны изготовляться с помощью телефона и телефонного адаптера. Несоблюдение условий записи ведет к искажению состава изучаемых признаков и, следовательно, к уменьшению их идентификационной значимости.

Об условиях, в которых производилась экспериментальная звукозапись, необходимо сообщить экспертам.

Во-вторых, следует обеспечить сопоставимость исходной и сравнительной фонограмм ( разумеется, в пределах возможного) по эмоциональному состоянию говорящего и ситуационным условиям общения. В ходе записи образцов голоса и речи проверяемый не обязательно должен произносить текст, аналогичный по содержанию тексту на исследуемой фонограмме, хотя форма общения - монолог или диалог, тема разговора, сходство отдельных фраз ( слов) в исходной и сравнительной записях значительно облегчат эксперту проведение идентификационного исследования.

В практике отмечаются случаи, когда отсутствие необходимых образцов голоса и речи подозреваемого подрывает доказательственное значение экспертного заключения. И. осужден за вымогательство взятки. Одним из доказательств обвинения была фонограмма с записью разговора И. с взяткодателем. Однако из-за недоброкачественности представленных образцов осталось не ясным, действительно ли в разговоре участвовал осужденный. Верховный Суд РФ отменил приговор и направил дело на дополнительное расследование  21.

Как видно из сказанного, изготовление экспериментальных образцов устной речи требует определенного умения и опыта. Разработка для этого общих правил затруднительна, поскольку при изготовлении образцов необходимо учитывать конкретные обстоятельства дела и ситуацию, в которой была сделана запись, подлежащая исследованию. Если следователю еще не приходилось сталкиваться с получением подобных образцов, лучше прив­лечь к участию в их изготовлении специалистов в области фонографии,( а еще лучше - судебной фонографии).

Оценка заключения фонографической экспертизы требует такого же подхода, как и оценка заключения экспертизы любого другого вида (ст.ст.80 и 81 УПК). Это заключение не обязательно для следователя, прокурора, суда, однако несогласие с ним должно быть мотивировано. При наличии к тому оснований может быть назначена дополнительная или повторная экспертиза. Но это, естественно, требует знания основ, теоретических концепций, основных методов судебной фонографии.

Следует также иметь в виду, что поскольку в экспертном исследовании фонограмм используются различные вероятностно-статистические методы оценки совпадений признаков речи и голоса, эксперт не всегда может придти к категорическому выводу и вынужден иногда прибегать к вероятной форме заключения. Так, по изученным делам, наряду с категорическими заключениями о произнесении устной речи конкретным лицом встречались, например, заключения о совпадении по узкогрупповым или групповым признакам голоса и речи. В зависимости от обстоятельств конкретного дела такие выводы могут служить основанием для построения версий, определения направления расследования, поиска других доказательств и т.п.

В заключение следует заметить, что фонографическая экспертиза - весьма сложное, трудоемкое и дорогое дело. Такую экспертизу производят не все экспертные учреждения МВД России и Министерства юстиции РФ (см. приложение). Производство подобных экспертиз требует обычно достаточно длительного времени. Поэтому к их назначению следует прибегать лишь в тех случаях, когда без этого нельзя обойтись, когда идентификация речи и голоса приобретает действительно существенное значение.

5.11. ОПЕРАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

В Законе об ОРД понятие оперативного эксперимента не раскрыто. Нельзя не отметить, что название "оперативный эксперимент" вообще малоудачно и не столько раскрывает содержание данного ОРМ, сколько, напротив, затрудняет его понимание.

В уголовно-процессуальном кодексе существует уже сложившееся понятие следственного эксперимента как " воспроизведения действий, обстановки или иных обстоятельств определенного события и совершения необходимых опытных действий... в целях  проверки  и  уточнения  данных, имеющих значение для дела" ( ст.183). Как известно, чаще всего следственный эксперимент проводится для проверки имеющихся в деле данных: показаний о видимости, слышимости, возможности совершения определенных действий, механизма образования тех или иных следов и т.п.

Авторы Комментария к Закону об ОРД, на который мы уже ссылались, пытаются дать аналогичное понятие оперативного эксперимента. Они опре­деляют данное ОРМ как " проведение необходимых опытных действий, воспроизведение действий, обстановки или иных обстоятельств" преступления "в целях проверки и оценки собранных данных или получения новых данных" об обстоятельствах совершения преступления и причастных к нему лицах  22.

Однако изучение практики свидетельствует, что оперативный эксперимент это вовсе не " воспроизведение" тех или иных обстоятельств преступления , а нечто принципиально иное.

Весьма важное отличие оперативного эксперимента от следственного состоит в том, что оперативный эксперимент проводится, как правило, не в отношении уже совершенного деяния, а  одновременно с совершением проверяемым лицом противоправных действий. Это, по существу, вмешательство оперативных служб в процесс совершения преступления, взятие его под контроль. Именно это, вместе с отсутствием процессуальных гарантий, обязательных для следственного эксперимента, делает оперативный эксперимент одним из наиболее , так сказать, острых ОРМ, потенциально чреватых нарушением закона .

Такая опасность и обусловила, в частности, то, что оперативный эксперимент может проводиться лишь при наличии особых условий, предусмотренных частями 5 и 6 ст.8 Закона об ОРД,  только в целях выявления, предупреждения,  пресечения и раскрытия тяжкого ( и, разумеется, особо тяжкого) преступления, причем, не иначе, как на основании постановления , утвержденного руководителем органа, осуще-ствляющего ОРД.

На практике ( по крайней мере, по изученным делам) оперативный эксперимент чаще всего проводится в целях выявления и раскрытия фактов взяточничества и вымогательства.

Методику использования результатов оперативного эксперимента в доказывании таких деяний можно проследить на примере дела Мирзояна - следователя органов внутренних дел, осужденного, в частности, за получение взяток. В производстве Мирзояна находилось уголовное дело по обвинению Ишанова. Обещая заинтересованному в судьбе Ишанова лицу -Кожиной освободить его из-под стражи, а затем и прекратить дело, Мирзоян требовал от Кожиной в виде взятки крупные суммы денег. Кожина обратилась в органы внутренних дел с заявлением, в котором сообщила о требованиях Мирзояна. Сотрудником ОВД с участием понятых ( насколько это правильно - рассмотрим позже), ей было вручено звукозаписывающее устройство, о чем составлен протокол. При встрече Кожиной с Мирзояном разговор между ними был записан на аудиокассету, которую Кожина в тот же день возвратила оперативным работникам. Кассета была прослушана и содержание записи расшифровано. Установлено, что в состоявшемся разговоре Мирзоян требовал у Кожиной деньги за облегчение участи Ишанова.

Описанное ОРМ по своему характеру относится к категории наблюдения с применением технических средств. Дальнейшие же действия оперативных работников представляют собой оперативный эксперимент.

Принесенные Кожиной деньги в сумме 2 млн. 700 тыс. недено-минированных рублей были обработаны криминалистическим иденти-фикатором, а номера их переписаны. Кожиной, также в присутствии понятых, был вручен радиомикрофон, и последующий разговор ее с Мирзояном прослушивался и записывался на расстоянии с помощью спецтехники. При прослушивании и расшифровке записи установлено, что Кожина передала Мирзояну деньги. После этого Мирзоян был задержан в служебном кабинете, у него изъяты переданные Кожиной деньги. При осмотре ладоней и пальцев рук Мирзояна отмечено характерное для идентификатора свечение. Весь процесс задержания записан на видеокассету.

Полученные при проведении перечисленных ОРМ аудио- и видеозаписи официально переданы в прокуратуру и приобщены следователем к делу в качестве вещественных доказательств. Заключениями проведенных по делу фонографических экспертиз установлено, что на аудиозаписях имеется устная речь Кожиной и Мирзояна; признаков монтажа фонограмм или изменения их первоначального состояния нет. Аудиозаписи в совокупности с показаниями Кожиной и другими доказательствами положены в основу обви­нительного приговора в отношении Мирзояна.

В связи с проведением оперативного эксперимента ( так же, как и некоторых других ОРМ) возникают два вопроса.

Во-первых, правильно ли поступают оперативные работники, когда привлекают к участию в отдельных оперативно-розыскных мероприятиях (скажем, при вручении звукозаписывающей аппаратуры лицу, с которого требуют взятку, как это было по делу Мирзояна) граждан, которые в подобных случаях именуются понятыми.

Участие понятых  предусмотрено  уголовно-процессуальным  кодексом при производстве некоторых  с л е д с т в е н н ы х  действий. Здесь понятые выполняют роль одного из гарантов правильного, адекватного восприятия следователем обстоятельств, фактов, имеющих значение для дела. Закон об ОРД не предусматривает участия понятых в оперативно-розыскных мероприятиях. Это, однако, не означает, что результаты ОРМ, проведенных с участием незаинтересованных в исходе дела граждан, не могут быть использованы в доказывании. Если оперативные сотрудники, полагая, что участие таких граждан в данном конкретном ОРМ не противоречит требованиям оперативности ( в смысле - быстроты) и конспирации, и привлекли их в целях большей убедительности результатов ОРМ и расширения возможностей проверки их результатов, это не во вред делу. Здесь трудно усмотреть нарушение закона, которое препятствовало бы использованию полученных данных в доказывании. Однако по изложенным выше соображениям граждан, привлекаемых к участию в ОРМ, не следует именовать понятыми, дабы не смешивать оперативно-розыскную деятельность с уголовным процессом.

Во вторых, возможно ли участие в проведении оперативного эксперимента следователя. Ни уголовно-процессуальное законодательство, ни закон об ОРД не предусматривают участия следователя в оперативно-розыскных мероприятиях. В соответствии со ст.125 УПК следователь производит предварительное следствие, т.е. следственные действия. В перечне органов, осуществляющих ОРД ( ст.13 Закона об ОРД), следователь, естественно, не упомянут. Поэтому принимать какое бы то ни было участие в проведении ОРМ следователь не должен.

Вместе с тем, заключительная часть такого ОРМ, как оперативный эксперимент, в ряде случаев принимает характер следственного действия. Так, при задержании Мирзояна, дело которого описано, следователь осматривал следы идентификатора на его руках. Это действие можно характеризовать как часть осмотра места происшествия ( ст.178  УПК)  или освидетельствование подозреваемого для установления на его теле следов преступления ( ст.  181 УПК).  Напомним,  что освидетельствование, как одно из следственных действий, может производиться только при условии, что возбуждено уголовное дело и принято к производству данным следователем, а осмотр места происшествия в случаях, не терпящих отлагательства, - и до возбуждения дела.

В указанных случаях следователь вправе производить следственные действия даже и до официального представления ему результатов ОРМ, на основе предварительной информации оперативных служб.

В связи с использованием в доказывании результатов оперативного эксперимента требует рассмотрения еще одна, весьма сложная проблема. Как уже указывалось, оперативный эксперимент нередко представляет собой осуществление контроля оперативных служб за совершаемым преступлением, вмешательство в него. В этих условиях велика опасность того, что , руководствуясь вполне объяснимым желанием разоблачить преступника, оперативные работники могут допустить провоцирующие действия, как бы " подталкивать" подозреваемого к совершению преступления, искусственно создавать условия для него.

Подобная ситуация создается иногда при разоблачении взяточников. Главный вопрос здесь - от кого исходит инициатива. Если подозреваемый действительно сам требует, тем более - вымогает взятку, без какого-либо провоцирующего вмешательства совершает конкретные действия, направленные на ее получение, то последующая деятельность оперативных работников по его разоблачению - правомерное оперативно-розыскное мероприятие. Напомним, что в ст. 7 Закона об ОРД в качестве основания для проведения ОРМ указаны, наряду с наличием возбужденного уголовного дела, ставшие известными органам, осуществляющим ОРД, сведения о признаках " подготавливаемого, совершаемого или совершенного" преступления, т.е. о покушении или, по крайней мере, приготовлении к преступлению, а не голые подозрения. В подобных случаях не противоречат закону действия оперативных работников, которые, используя содействие человека, с которого требуют взятку, отслеживают действия подозреваемого, принимают меры к их фиксации и разоблачению преступника. Именно так обстояло дело, например, в описанном выше случае с Мирзояном.

Совсем другое дело, когда в ходе оперативно-розыскных меро-приятий лицу, которое оперативные службы заподозрили в преступной деятельности, различными способами предлагают, порой даже навязывают взятку, создают условия, способствующие ее вручению, даже если подозреваемый сам никаких действий, направленных на получение взятки, не совершает.

Подобные ситуации подробно рассмотрены и убедительно охарактеризованы в статье Б.В. Волженкина "Провокация или оперативный эксперимент"23. Автор приводит следующий пример. Оперативные службы располагают информацией о том, что некое должностное лицо живет не по средствам и, более того, согласно анонимным письмам, берет взятки. Решив проверить заподозренного " на честность и неподкупность", оперативный сотрудник направляет к нему свое доверенное лицо. Последний, будучи якобы заинтересованным в соответствующих служебных действиях данного должностного лица, предлагает тому взятку. После получения согласия подозреваемого организуется уже известная читателю операция, и взяточник задерживается с поличным.

Б.В. Волженкин обоснованно считает, что описанные действия оперативных работников представляют собой провокацию взятки. Правильному пониманию и разрешению проблемы помогает приведенное автором соображение о том,  что в подобных случаях оперативные работники  искусственно создают условия наибольшего благоприятство-вания созреванию преступного акта до тех необходимых его пределов, которые дают им достаточное основание прибегнуть к мерам задержания преступника.

Напомним, что ст. 304 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за провокацию взятки, т.е. "попытку передачи должностному лицу, либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческих или иных организациях, б е з  е г о  с о г л а с и я “ (подчеркнуто нами. - Ю.К.) денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа". Можно, конечно, сказать, что в цитируемой статье речь идет о передаче взятки без согласия должностного лица, а в описанных выше случаях такое согласие имелось. Но ведь согласие это было получено в результате провоцирующих действий оперативных служб, что для правоохранительных органов безусловно недопустимо. Поэтому есть все основания утверждать, что в подобных случаях оперативно-розыскное мероприятие проводится, так сказать, на грани преступления и добытые с его помощью доказательства должны рассматриваться как полученные с нарушением закона.

Аналогичное положение может создаться и при проведении проверочной закупки, если оперативный работник или содействующее ему лицо не только " приобретает" предложенные ему, скажем, наркотические средства, но сам склоняет заподозренного к сбыту таких средств, уговаривает " достать" их и т.п.

В рассматриваемом аспекте значительный интерес представляет дело Широковой. Последняя была привлечена к уголовной ответственности по обвинению в том, что пыталась организовать убийство своего мужа Коннова, чтобы избежать раздела имущества при разводе. С этой целью она вела переговоры со своим знакомым Чановым, а также с Ивашовым и Мироновым, которых Чанов представил ей как людей, способных совершить убийство.  На самом деле оба были оперативными сотруд-никами милиции  и вместе  с  Чановым      (именно от него стало известно о якобы замышляемом Широковой убийстве) участвовали в операции,  специально разработанной для ее изобличения.

Переговоры между ними негласно записывались на аудиокассеты, которые затем были представлены следствию и использовались в доказывании виновности Широковой наряду с показаниями Чанова, Ивашова и Миронова.

Широкова не признала себя виновной и показала, что не имела намерений убить Коннова, хотела лишь, чтобы он "оставил ее в покое", и именно об этом говорила с Чановым. Напротив, Чанов всячески "наводил ее на мысль об убийстве".

Приведенные показания обвиняемой находили определенное подтверждение в материалах дела. Из приобщенной к делу фонограммы переговоров можно сделать вывод, что действительно Чанов внушает Широковой мысль, что Коннова необходимо "убрать", что инициатива найти людей, способных совершить убийство, исходила именно от Чанова, а не от Широковой. Более того, установлено, что деньги, которые последняя передала Ивашову и Миронову в качестве оплаты за предполагаемое убийство (25 млн. неденоминированных рублей), ей принес Чанов (эти деньги были взяты из средств милиции).

В связи с изложенным возникли сомнения: не подтолкнули ли объективно Широкову Чанов и участвовавшие в оперативном эксперименте Ивашов и Миронов к совершению деяния, которое она без их вмешательства могла бы и не совершить. Выяснение этого вопроса имело существенное значение как для установления вины подсудимой, так и для определения ей меры наказания в случае установления виновности.

Предварительному следствию и суду (дело направлялось судом на дополнительное расследование) понадобилось провести большую работу прежде чем было установлено, что Широкова все же высказала желание, чтобы Коннов был убит. В отношении Широковой постановлен обвинительный приговор. Указанных сомнений и трудностей можно было  избежать, если бы лица, участвовавшие в  эксперименте, не совершали действий, находящихся, так сказать, на грани дозволенного.

*    *   *

Подводя итоги всему сказанному, подчеркнем еще раз наиболее важные положения. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности может существенно помочь полному и адекватному установлению фактических обстоятельств преступления и совершивших его лиц и, за счет этого, способствовать усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями, с организованной преступностью. Однако, чтобы достичь этого, результаты ОРД должны быть представлены и использованы со знанием дела, профессионально грамотно и, главное, - в строгом соответствии с законом.