Введение

Россия всегда была страной со стойкими традициями криминального профессионализма и развитой криминальной субкультурой. Эта тема является достаточно популярной среди многих социальных слоев населения (достаточно сказать о радиопередачах «В нашу гавань заходили корабли», «Облака»).

Однако существование проблемы профессиональной преступности нашло отражение в основном в художественной и публицистической литературе (И.Э. Бабель «Одесские рассказы», Г.Г. Белых, А.М. Пантелеев «Республика Шкид», В.М. Дорошевич «Сахалин», Ф.М. Достоевский «Записки из мертвого дома», В.В. Крестовский «Петербургские повести», «Томские трущобы», В. Корнев, Е. Дульнев, Б. Иртышский «Атаман пузырь», А.Ф. Кошко «Очерки уголовного мира царской России», А.С. Макаренко «Педагогическая поэма», П. Подлесских, А. Терешок «Воры в законе: бросок к власти»,    «Преступления, раскрытые Путилиным», А.Н. Рыбаков «Выстрел», А.И. Солженицын «Архипелаг Гулаг», В.С. Утевский «Воспоминания юриста», В. Чалидзе «Уголовная Россия», А.П. Чехов «Остров Сахалин», В.Т.  Шаламов «Колымские рассказы» и др.).

Эти произведения в определенной мере восполнили информационный пробел о профессиональной преступности, однако они отражали проблему с художественной или публицистической, а не с научно-практической точки зрения. Причем, как и некоторые западные писатели-гуманисты (например, В. Гюго «Отверженные», Последний день приговоренного к смерти»), русские писатели (Ф.М. Достоевский «Записки из мертвого дома», Л.Н. Толстой «Воскресенье», А.П. Чехов «Остров Сахалин» и др.) некоторым образом идеализировали профессионального преступника, пытались представить его жертвой жизненных обстоятельств, а его преступное поведение формой социального протеста. По этому поводу русский писатель В.Т. Шаламов, который в годы сталинских репрессий двадцать лет провел на Колыме и хорошо изучил социальный облик профессионального преступника на примере «воров в законе», назвал непростительной ошибкой писателей-гуманистов изображение преступного мира как формы социального протеста. В частности, Варлам Шаламов отмечал: «Много выпущено книг, кинофильмов, поставлено пьес на тему перевоспитания людей уголовного мира. Увы! Преступный мир с гуттенберговских времен и по сей день остается книгой за семью печатями для литераторов и писателей. Бравшиеся за эту тему писатели разрешали эту серьезнейшую тему легкомысленно, увлекаясь и обманываясь фосфорическим блеском уголовщины, наряжая ее в романтическую маску и тем самым укрепляя у читателя вовсе ложное представление об этом коварном, отвратительном мире, не имеющем в себе ничего человеческого».

Не избежал этой участи и отечественный кинематограф, порождая зрительские симпатии к профессиональному преступнику («Калина красная», «Джентельмены удачи», «Воры в законе» и др.). Нашли своего слушателя пропагандирующие криминальную субкультуру песни, исполняемые представителями массовой эстрадной культуры (А. Новиков, Л. Успенская, В. Цыганова, М. Шафутинский и др.), а также «байки из зоны» в исполнении Шуры Каретного.

В постоктябрьский период, особенно после 30-х г.г., к этой проблеме исследователи не обращались по двум причинам. Во-первых, по причине идеологической, т.к. профессиональная преступность рассматривалась как «родимое пятно» капитализма, явление отмирающее при социализме. Так, А.А. Герцензон отмечал, что социалистическому праву чуждо понятие привычного или профессионального преступника. Во-вторых, по причине фактической, связанной с тем, что были определенные успехи в борьбе с профессиональной преступностью. Тоталитарному коммунистическому режиму удалось методом жесточайшей репрессии уничтожить шайки и банды представителей дореволюционной общеуголовной профессиональной преступности и преступные сообщества, действовавшие в период военного коммунизма и НЭПа в хозяйственно-экономической сфере.

С 60-х годов прошлого столетия исследователи вновь вернулись к проблеме профессиональной преступности, но это явление считалось отмирающим или характерным для капиталистических стран и изучалось не самостоятельно, а в рамках более широкой проблемы рецидивной преступности.

Впервые в советский период целая совокупность признаков криминального профессионализма была выделена Н.Ф. Кузнецовой в монографии «Преступление и преступность». По мнению автора, профессиональный преступник характеризуется следующим:

1) занимается преступлениями как бизнесом, специализируясь на каком-либо одном типе преступления, т. е. преступная деятельность является для него основным или исключительным источником существования;

2) действует с умением, тщательно планирует преступление, технически его оснащает, использует определенный «инструментарий» (орудия и средства, специальные приемы);

3) оттачивает свои знания, опыт, искусство;

4) делает преступную деятельность своей карьерой, все подчиняет ей, в т. ч. философию и мировоззрение;

5) идентифицирует себя с преступным миром.

В дальнейшем исследователи брали за основу именно эти признаки профессиональной преступности.

Наибольшую разработку эта проблема получила в начале 80-х годов прошлого столетия в работах А.И. Гурова, доступ исследователей к которым был ограничен. Остальные авторы освещали эту проблему в основном в рамках рецидивной преступности, в последние несколько лет стали выделяться отдельные разделы в монографиях и учебниках.

Основным недостатком этих работ является то, что в них  профессиональная преступность в основном рассматривается как преступность воровских сообществ. Безусловно, необходимо проанализировать и другие виды профессиональной преступности, например, сообщества, которые занимаются контрабандой. Родовые признаки иных видов профессиональной преступности те, что и у преступности воровских сообществ, однако иное содержание. Например, у профессиональных взяточников или контрабандистов нет особой субкультуры. Вместе с тем рамки настоящей работы, носящей прикладной характер, не позволяют более подробно осветить эту тему. Поэтому обратимся к тому пониманию профессиональной преступности, которое в некоторой степени устоялось.

«… «полтора жида» поднял крик на всю Одессу.

- Где начинается полиция, - вопил он, - и где  кончается Беня?

- Полиция кончается там, где начинается Беня,

- отвечали резонные люди…»

(И. Бабель «Как это делалось в Одессе»)