И. А. Шумпетер. История экономического анализа

И. А. Шумпетер. История экономического анализа >Часть IV. С 1870 по 1914 г. (и далее) - Глава 7. Анализ равновесия

1. Фундаментальное единство экономической теории данного периода
2. Курно и «математическая школа»: эконометрия: [а) Роль математики в экономической теории]; [b) Вклад Курно]
3. Концепция равновесия: а) Статика, динамика; стационарное состояние, эволюция; b) Определенность, равновесие и устойчивость
4. Гипотеза конкуренции и теория монополии: а) Гипотеза конкуренции; b) Теория монополии; [с) Олигополия и двусторонняя монополия]
5. Теория планирования и социалистической экономики
6. Анализ частичного равновесия: [а) Маршаллианская кривая спроса]; [b) Концепции эластичности]; [с) Концепции, полезные с точки зрения анализа общего равновесия]
7. Вальрасианская теория общего равновесия: а) Концептуализация Вальраса; [b) Теория обмена]; [с) Определенность и устойчивость простого обмена]; [d) Теория производства Вальраса]; [е) Введение формирования капитала и денег]
8. Производственная функция: [а) Смысл понятия]; [b) Эволюция понятия]; [с) Гипотеза однородности первого порядка]; d) Возрастающая отдача и равновесие; [е) Тенденция к нулевой прибыли]

[Примечание редактора к главе 7 части IV. Хотя эта глава, посвященная анализу равновесия, была тщательно спланирована с самого начала, на момент смерти Шумпетера она не существовала в сколько-нибудь законченной форме. Она была обнаружена в виде множества небольших отрывков, некоторые из коих были распечатаны, другие же оставались в рукописном виде. Порою встречались альтернативные версии изложения одного и того же вопроса. Существует краткий и очень сырой вариант главы в целом, который здесь не приводится, так как, на мой взгляд, впоследствии он был заменен поздней, более разработанной версией, которая и публикуется здесь. Первые четыре параграфа были написаны давно, но § 3 и 4 находились в процессе переработки. Последние два параграфа и «Заметка о теории полезности», которые приводятся в качестве приложения к главе, были написаны в 1948 и 1949 гг. Большая часть § 7 («Вальрасианская теория общего равновесия») так и осталась нераспечатанной. Параграф 8 («Производственная функция») и «Заметка о теории полезности» были напечатаны на машинке, но Шумпетер вряд ли читал первый и не имел возможности пересмотреть последние. В известном смысле все параграфы оставались незавершенными, о чем свидетельствуют стенографические пометки Шумпетера, выражающие намерение сделать изменения в тексте и дополнительные сноски.

Я весьма обязана Ричарду М. Гудвину, который был первым, кто соединил для меня различные части этой главы в одно целое. Как ученик и как коллега, он вместе с моим мужем работал над этими проблемами и, возможно, подходил для этой задачи больше, чем кто бы то ни было.

В основном я последовала его предложениям, но добавила один-два момента, которые прояснились после отъезда Гудвина в Европу, и устранила некоторые «альтернативные версии» и раннюю версию всей главы, упоминавшуюся в первом абзаце этой сноски. Заинтересованный исследователь найдет этот материал вместе со всей остальной рукописью в Хафтонской библиотеке Гарвардского университета.]

1. Фундаментальное единство экономической теории данного периода

Даже в предшествующем периоде мы могли обнаружить значительную степень согласия относительно оснований экономического анализа и нечто вроде стандартной или модальной системы общей экономики, отклонения от которой были чем больше, тем реже. Для рассматриваемого периода мы с гораздо большей уверенностью можем утверждать, что около 1900 г. уже существовала если и не единая экономическая наука, то по крайней мере аппарат теоретического анализа, основные черты которого были повсюду одинаковыми. Это должно быть очевидным из нашего обзора в предыдущей главе. Но, учитывая разные впечатления, которые мы получаем от поверхностного взгляда на предмет, и иное мнение многих историков, может оказаться полезным показать это еще раз.

Никто не отрицает, что, несмотря на многочисленные различия в деталях, Джевонс, Менгер и Вальрас придерживались, в сущности, одной и той же доктрины. Но аналитические структуры Джевонса и Маршалла отличаются друг от друга по сути не более, чем строительные леса от вполне достроенного и обставленного дома, а примечание XXI в приложении к «Принципам» Маршалла является убедительным доказательством фундаментального сходства его модели с вальрасианской. Виксель с очаровательной искренностью открывает любому читателю две «опоры», на которых покоится его «свод»: одна из них вальрасианская, другая представлена учением Бёма-Баверка. Теоретическая схема Дж. Б. Кларка, хотя и разработанная им независимо, заключает в себе по существу те же принципы, что и Книга VI сочинения Маршалла; Парето и Фишер развивали учение Вальраса. Эти имена (если говорить о профессиональной теории) «охватывают» практически все, что мы можем назвать основными достижениями данного периода в «общей теории»; доктрина, ассоциируемая с ними, как было показано в предыдущих главах, оказала формирующее влияние практически на все второстепенные или производные исследования данного периода, исключая марксистские.

Почему же тогда системы этих лидеров выглядят столь различными? И почему даже многие из тех, кто видит их фундаментальное сходство, тем не менее отрицают стоящее за ним единство «общей экономической теории» данного периода? Ответ на первый вопрос таков: потому что существовало множество различий в технике, в деталях и во взглядах на отдельные проблемы, а также потому, что вдобавок к этому лидеры, равно как и их последователи, чересчур подчеркивали эти различия. Наиболее важные технические различия сводились к использованию или отказу от использования математики и систем уравнений: одна и та же теория выглядит неодинаково в этом одеянии и без него — особенно для тех, кто недостаточно хорошо знаком с математикой. Пример различий в деталях и в то же время склонности преувеличивать эти различия — спор о «реальных издержках» (см. выше, глава 6, § 4). Примерами расхождений во взглядах на отдельные проблемы служат различия в теории капитала и неодинаковые позиции по отношению к анализу частичного равновесия (см. ниже, § 6), который разработал Маршалл и к которому презрительно отнесся Парето. ^1-1 Но различия этого вида — и возникающая из них полемика — являются неотъемлемой частью жизни любой отрасли знаний: если бы мы позволили различиям заслонить сходство фундаментальных идей, мы не смогли бы говорить о схоластах как о группе, объединенной сходными методами и фундаментальными результатами; мы даже не смогли бы говорить о марксистской школе.

Что касается второго вопроса, то следует помнить, что наше утверждение о фундаментальном единстве относится не к первой части периода, а лишь к «классической ситуации», возникшей примерно около 1900 г. Перед этим, конечно, среди ведущих теоретиков было не больше, а, напротив, меньше согласия, чем около 1850 г. Система, созданная Джевонсом, Менгером и Вальрасом в 1870-1880-х гг. и принявшая свою классическую форму в «Принципах» Маршалла (1890), представилась большинству теоретиков чем-то новым и незнакомым. Фактически ничто не доказывает так убедительно ее новизну (несмотря на предшественников), как оказанное ей сопротивление. В то время как продолжалась борьба и новая теория завоевывала новых приверженцев, экономическая теория Милля — выберем еще раз Милля как типичного представителя — оставалась доминирующей, и в этом была еще одна причина разногласий, которая добавилась к тем, что разделили экономистов в конце предшествующего периода. Этим объясняется и обилие ретроградов, даже после уверенной победы нового цеплявшихся за старые доктрины, а также наличие среди них большого числа авторитетных людей, чем в случае, если бы перемены оказались менее «революционными». Поэтому случайная выборка экономистов — или даже теоретиков — из всего периода вполне может опровергнуть наш тезис. Кроме того, существовало значительное количество «аутсайдеров», иными словами — авторов, защищавших свои собственные теоретические системы и осуждавших профессиональную теорию, даже не пытаясь овладеть ею. Наконец, было и еще кое-что. В то время, как и всегда, большинство экономистов было поглощено задачей исследования фактов и практических проблем, стоящих перед различными видами государственной политики. Это большинство, подкрепленное исторически сложившимися и институционализированными группами, мало использовало «теорию» и не приветствовало появление ее нового типа. Эти люди никогда не принимали новую теорию как инструмент исследования, они рассматривали «маржинализм» как род спекулятивной философии или как новый сектантский «изм», борьба с которым посредством того, что они считали истинно научными и реалистическими исследованиями, и была их задачей (см. выше, глава 4). Поэтому в своих методологических и программных заявлениях они употребляли всевозможные критические высказывания в адрес маржинализма. На поверхности результатом был бедлам, особенно в Германии и Соединенных Штатах, — множество противоречивых голосов, которые, казалось бы, свидетельствовали о наличии тупика. Читатель должен попытаться понять, с одной стороны, насколько это было естественно и, с другой стороны, что смысл этого был иным, чем кажется на первый взгляд. ^1-2 Под поверхностью фраз не было никакого тупика.

в начало

2. Курно и «математическая школа»: эконометрия

Именно в рассматриваемый период случилось неизбежное: математические методы аргументации стали играть значительную и даже решающую роль в чистой экономической теории. Численные или алгебраические формулировки и вычисления, конечно, встречались на более ранних стадиях развития экономического анализа: вспомним политических арифметиков, физиократов и множество отдельных авторов, таких как Брискоу, Чева, Ллойд, Кондильяк, которых мы упоминали в подобающих местах, или два автора, спасенные от забвения Э. Р. А. Селигменом. ^2-1 Но использование чисел — Рикардо обильно применял численные иллюстрации — или формул, подобных тем, которые мы находим у Маркса, или даже представление в алгебраической форме некоторого результата нематематических рассуждений не является математической экономической теорией: ее отличительные признаки появляются лишь тогда, когда сама аргументация, приводящая к тому или иному результату, является полностью математической. ^2-2 Однако я знаю лишь три подобных чистых случая, предшествующих Тюнену и Курно: Д. Бернулли, Беккариа и, если мы придаем достаточную важность даже намеку на систему равновесия, Инар. ^2-3 Читатель-нематематик, возможно, будет приветствовать попытку более подробного анализа той роли, которую сыграла математика в экономической теории рассматриваемого периода.

[а) Роль математики в экономической теории.] В дальнейшем мы рассмотрим применение математики в интерпретации статистического материала. Здесь же нас интересует ее использование в теоретическом анализе, который является количественным (quanti tative), a не числовым (numerical). Ныне непосвященный, слыша о применении математики в экономической науке, думает прежде всего о технических операциях («вычислениях»), которые предполагают использование «высшей» математики, иными словами — о вещах, доступных тем, кто прошел университетский курс алгебры и аналитической геометрии, и слишком сложных для простого (незнакомого с математикой) смертного. Действительно, в течение немногим более чем последней четверти столетия по-настоящему передовые математические методы все шире распространялись среди экономистов (методы, которые и профессиональные математики сочли бы «трудными» либо очень «специальными»). До 1914 г., однако, это не было общей тенденцией. Очень немногие публикации, появившиеся до этого года, требовали от читателей — или даже от авторов — профессионального знания математической техники. Все, что требовалось для их понимания помимо элементарной алгебры и аналитической геометрии, — это знание дифференциального исчисления, да и в этой области — лишь общих идей и логики, а не более трудных приемов, например интегрирования. Бароне был вполне прав, утверждая в 1908 г., что, в то время как математика становилась для теоретика совершенно необходимой, всякий человек с нормальным образованием мог овладеть соответствующими знаниями, занимаясь в свободное время в течение примерно шести месяцев.

Логика дифференциального исчисления может быть выражена небольшим набором концепций, таких как переменные, функции, пределы, непрерывность, производные и дифференциалы, максимумы и минимумы. Знакомство с этими концепциями — и с такими понятиями, как системы уравнений, определенность, устойчивость (все они допускают простые толкования), — в корне изменяет наш подход к проблемам, возникающим в теоретических схемах количественных отношений между вещами: проблемы приобретают новую определенность; места, где они теряют ее, становятся хорошо видны; возникают новые методы доказательства и опровержения; от того немногого, что мы знаем о форме взаимоотношений между нашими переменными, может быть достигнута максимальная отдача; наконец, логика бесконечно малых автоматически освобождает от множества спорных вопросов, которые в ее отсутствие тормозят прогресс анализа. ^2-4 При наличии места можно было бы наглядно показать, что значительная часть полемики того периода заключалась в разногласиях между людьми, которые не имели мощного аналитического инструментария, и людьми, владевшими им. Но некоторые примеры уже были представлены в предыдущей главе, другие встретятся в этой.

Поскольку такое применение математики состоит просто в повышении эффективности наших аналитических инструментов, а потому не обязательно подразумевает сложные вычисления, математическая техника не обязательно проступает на поверхности рассуждений: математическая теория не является только лишь переводом нематематической теории на язык символов, но ее результаты в большинстве случаев могут быть переведены на нематематический язык. В этом состоит причина того, почему нематематическое большинство экономистов никогда не понимало в полной мере, насколько оно в долгу перед искушенным в математике меньшинством: типичный теоретик никогда не осознавал, например, что он не в полной мере понимает Маршалла, который тщательно изгонял математические выкладки с поверхности своих рассуждений. Таким образом, это большинство сочло удобным рассматривать «математических экономистов», выставлявших свою математику напоказ, как определенную секту или «школу», которая не имела особого значения для экономической науки в целом. Но «математические экономисты» не являются школой ни в одном из значений этого термина, между ними не больше общего, чем между экономистами, читающими по-итальянски: все мыслимые расхождения во мнениях между экономистами вообще — исключая лишь определенный тип ошибок — могут существовать и существуют среди математически образованных экономистов. И вклад последних в доминирующую аналитическую структуру данного периода был намного весомее, чем это признается даже сейчас. Судите сами. В предыдущем параграфе мы связали эту структуру с девятью именами: Джевонс, Менгер, Вальрас, Маршалл, Виксель, Бем-Баверк, Кларк, Парето и Фишер. Из них шестеро являются «математическими экономистами». И если мы добавим (как это и следует сделать) фон Тюнена, Курно, Дюпюи и Госсена, то мы получим соотношение десять к трем. Эта ситуация не изменится и в том случае, если мы рассмотрим более широкий круг экономистов, писавших или начинавших писать свои труды перед 1914 г., поскольку тогда мы должны были бы включить Ф. Дженкина, Эджуорта, Аусшпица и Либена, Пигу, Мура, Боули, Касселя, Панталеони и других авторов, равных которым в нематематическом лагере найти трудно (если рассматривать основные произведения): вот информация к размышлению для читателя-нематематика, по крайней мере если он молод. ^2-5

Но так как основные элементы теорий предельной полезности и предельной производительности разрабатывались также и экономистами, которые были абсолютно незнакомы с «высшей» математикой, то для них и для нематематического большинства экономистов было естественным думать, что математические рассуждения в экономической теории ничего не прибавляли (кроме разве что немногих бесполезных изысков) к тому, что можно было бы обнаружить и без них. Такую точку зрения было тем легче принять, что эти экономисты не осознавали присущих своим собственным теориям недостатков: наоборот, в некоторых довольно важных случаях они выдавали эти недостатки за достоинства. ^2-6 Теперь мы поймем, почему люди, которые могли лидировать или быть влиятельными (т. е. люди среднего или пожилого возраста) около 1900 г. или даже позже, без особых колебаний освобождали себя от изучения того, что они считали сложной и чуждой им по духу техникой анализа, которая в конце концов могла оказаться бесполезной. Не менее понятно и то, что они предложили рационализацию этой позиции и разработали для ее защиты несколько методологических аргументов, например такой: «попытка применить математику — инструмент естественных наук — в общественных науках является логической ошибкой» — и другие, подобные этому, в которые сейчас не стоит углубляться. ^2-7 Данные конкретные доводы уже изжили себя, сама же позиция — нет. Но в течение рассматриваемого периода произошло большое продвижение вперед, достаточное для появления важного симптома успеха: некоторого количества «вторичных» работ — обзоров и вводных курсов. ^2-8 Среди неблагоприятных симптомов отметим безразличие или даже враждебность со стороны выдающихся математиков ^2-9 и наличие экономистов, весьма сведущих в математике и тем не менее недружелюбно относящихся к «математической экономической теории» — выдающимся примером является Лексис.

Уже упоминались некоторые произведения в области математической экономической теории, хронологически относящиеся к предыдущему периоду. Но рассмотрение произведений величайшего из авторов того времени — Курно — было отложено до нынешнего момента, так как, совершенно лишенные признания прежде, в рассматриваемый период они приобрели основополагающее значение.

[b) Вклад Курно.] Антуан Огюстен Курно (1801-1877), ^2-10 успешно закончив Ecole Normale Superieure, добился не меньшего успеха как университетский преподаватель и администратор: с 1834 г. он был профессором математического анализа и механики в Лионе, с 1835 г. — ректором Академии (университета) в Гренобле, с 1838 г. — генеральным инспектором образования, с 1854 г. — ректором Академии (университета) в Дижоне. Я упоминаю эти факты — которые, в принципе, не имеют для нас значения, — поскольку некоторые американские поклонники Курно, неправильно понимающие психологию французских государственных служащих, проявили склонность представлять его своего рода мучеником из-за неудачи, постигшей его «Исследования». Почти наверняка он считал эту неудачу небольшим неприятным инцидентом в своей вполне успешной карьере. Более того, у него были все основания поздравить себя с успехом работ, которые — опять-таки почти наверняка — он считал действительно важными. Из них я упомяну его Exposition de la theorie des chances et des probabilites [«Изложение теории шансов и вероятностей»] (1843) — превосходное произведение, получившее заслуженное признание в то время и в последующую эпоху; ^2-11 и его три публикации в той области философии или эпистемологии, которая происходит из теоретической физики и которая стала столь популярной около 1900 г.: Essai sur les fondements de nos connaissances [«Очерк об основах наших знаний»] (1851); Traite de 1'enchainement des idees fondamentales dans les sciences et dans 1'histoire [« Трактат о связях фундаментальных идей в науках и в истории»] (1861); и Considerations sur la marche des idees et des evenements dans les temps modernes <« Соображения о развитии идей и событий в современную эпоху »> (1872).

Курно был весьма хорошо начитан в экономической теории. Но какова бы ни была природа того интереса, который заставил его взяться за чтение Смита, Сэя или Рикардо, именно чисто научный интерес заставил его взять в руки перо. Он не преследовал какую-либо практическую цель и поспешил заверить своих читателей, что «теорию нельзя путать с системами [я полагаю, речь шла о правилах политики], хотя в ранней стадии становления всех наук стремление вывести теорию неизбежно вытекает из инстинктивного стремления к созданию системы». Он предложил заняться проблемами, которые особенно удобно трактовать с позиций «вида анализа, включающего в себя произвольные функции, удовлетворяющие всего лишь некоторым условиям» (предисловие к «Исследованиям»). Ни систематическая завершенность, ни принципиальная новизна не ставились целью и не были достигнуты. Немногие концепции и положения, уже существовавшие к тому времени, но лишь в туманной и путаной форме, были аккуратно переформулированы в более строгом виде. Историческое величие произведения Курно состоит в удивительном успехе, достигнутом при выполнении этой скромной программы.

В книге три вводные главы. Во второй (об «относительных» и «абсолютных» изменениях ценности) прослеживается некоторое влияние Рикардо; в третьей представлена алгебра международного торгового обмена, важность которой (Джевонс не видел этого, но Вальрас видел и извлек из этого пользу) состоит в том, что она заключает в себе общую алгебру ценового механизма: именно этот довод, а не какая-либо значительная польза для теории международных обменов самой по себе, оправдывает наш совет не упускать ее из виду. Главы 4—9 — самые знаменитые. В них содержится ядро анализа частичного равновесия Маршалла, а именно функция спроса; теория монополии, включая хорошо известные теоремы о налогообложении монопольных товаров; теория совершенной конкуренции; и, наконец, теория олигополии и особого случая двусторонней монополии, обе из которых стали «мальчиками для битья» в обширной литературе (см. ниже, § 4). Глава 10, хоть и обезображенная серьезным промахом, заслуживает большего внимания, чем доселе получала. Главы 11 и 12 были (в определенной степени справедливо) признаны неудовлетворительными подавляющим большинством критиков. Но по крайней мере первая из них интересна в историческом плане, поскольку содержащаяся в ней аргументация предвосхищает постмаршаллианскую (кейнсианскую) идею о подкреплении анализа частичного равновесия анализом доходов. Курно признавал, конечно, что «для полного и строгого решения проблем, касающихся некоторых частей экономической системы, совершенно необходимо рассматривать всю систему» («Исследования». С. 127), что и сделал Вальрас. Но, как и кейнсианская группа постмаршаллианцев, Курно полагал, что «это превзошло бы возможности математического анализа и наших практических методов вычислений», и потому вместо этого рассматривал возможность интерпретации подобных проблем посредством небольшого набора агрегатов, в котором почетное место должен был занять общественный доход и его изменения. Он не слишком далеко продвинулся, но представляется достаточно важным отметить этот первый случай открытого переформулирования старого подхода, который нам приходится снова обсуждать ниже.

Чтобы в полной мере оценить вклад Курно, содержащийся в знаменитых (как я их назвал) главах и особенно в главе 4 (о законе спроса) и главе 5 (о монополии), необходимо напомнить, что в то время «экономисты-литераторы» испытывали величайшую трудность в формулировании простого соотношения, которое ныне хорошо известно как «маршаллианская кривая спроса». Если мы пренебрежем забытым вкладом Верри, то Курно создал теорию кривой спроса. Его трактовка монополии была еще более ярким достижением того же типа, поскольку никто не мог сказать ничего вразумительного о монополистическом ценообразовании до опубликования Маршаллом своей мастерской версии теории Курно. Если мы добавим к этому теорию конкурентного механизма и издержек Курно, мы поймем, насколько правомерно его посмертное восхождение от почти полного забвения к теперешнему месту в нашем пантеоне славы. Но это место принадлежит мастеру анализа частичного равновесия, который к тому же первым показал, что может сделать для нас математика. Я думаю, исторически некорректно приписывать ему больше, чем смутную и неоперациональную идею общего равновесия.

До сих пор мы рассматривали помощь, которую в анализируемый период математика начинала оказывать тому, что лучше всего назвать чистой теорией. Специфическая программа эконометрии — математическая теория плюс статистические данные — на всем протяжении этого периода пробивалась к своему осознанию и формулированию, но, за некоторыми исключениями (они будут здесь упомянуты), так этого и не достигла. Идеи Петти и Дэвенанта все еще ожидали своего часа; и даже большинство тех теоретиков, которые занимались и статистическими исследованиями, не помышляли о соединении двух направлений исследования. Тем важнее бросить взгляд, с одной стороны, на отношение экономистов к статистической теории и, с другой стороны, на развитие исследований, являвшихся эконометрическими (хотя их таковыми не называли).

Что касается первого, то давайте вспомним некоторые факты. Статистическая теория выросла из теории вероятностей. Теорема Якова Бернулли, имеющая все основания (в обзоре наподобие этого) считаться отправной точкой, вызвала к жизни исследования, кульминацией которых стали работы А. де Муавра, Лапласа и Гаусса. Закон погрешностей и метод наименьших квадратов последнего, энергично пропагандировавшиеся в общественных науках Кетле, стали гордостью и в то же время проклятием прикладной статистики более чем на полвека. ^2-12 Все это, равно как и работы Пуассона и Курно, относится к предшествующему периоду. Рассматриваемый период начинается с нового шага, сделанного Лексисом, который сперва проделал пусть и небольшую, но брешь в позиции закона погрешностей Гаусса. Однако позднее, в конце XIX в., последовал бум. статистической теории: чтобы показать читателю его размах, достаточно упомянуть имена Фехнера, Тиле, Брунса, Пирсона, Эджуорта и Шарлье. Хотя Лексис и Эджуорт ^2-13 были экономистами, аналитическая экономическая теория в течение данного периода получила очень мало пользы от их достижений в методологии статистики — несравнимо меньше, чем получили астрономия, психология или биология.

Что касается второго, то важный тип эконометрических исследований может быть проиллюстрирован опять-таки законом Энгеля, ^2-14 который, хоть и был впервые опубликован в 1857 г., не привлек к себе широкого международного внимания до рассматриваемого периода. Но даже тогда ни сам Энгель, ни кто-либо другой, похоже, не осознавал важности этого закона для экономической теории. Согласно этому закону, в обществе, состоящем из семей, незначительно различающихся во вкусах и имеющих дело с одним и тем же набором благ и услуг, доля расходов на продовольствие в среднем является убывающей функцией дохода. Нам уже встречался другой пример подобных статистических «законов», которые могут быть введены в экономическую теорию, — предложенный Парето закон распределения доходов по величине.

Работы Фишера и Мура, рассмотренные выше, в действительности были подлинно эконометрическими, а второй автор, можно сказать, дал решающий импульс, приведший к современному потоку статистических исследований кривых спроса.

В помощь заинтересованному читателю назовем несколько библиографий. В составленной Луизой О. Беркау, Price Analysis (Econometrica. 1934. Oct.) представлены публикации, появившиеся в 1927-1933 гг., а также содержатся ссылки на другие библиографии, включающие более ранние произведения. Трактат Генри Шульца Theory and Measurement of Demand (1938) является, как вероятно известно читателю, образцовым исследованием предмета, в которое мы, к сожалению, не имеем возможности углубляться в этой книге. Однако помимо работы Мура, около 1914 г. появились несколько других пионерных работ, среди них статья Лефельдта (Lehfeldt. The Elasticity of Demand for Wheat, // Economic Journal. 1914. June). Последний автор, насколько я могу судить, был первым современным последователем Грегори Кинга.
Что бы мы ни думали о сиюминутной практической ценности множества полученных эмпирически кривых спроса, можно с определенностью утверждать, что стремление разрешить проблемы, возникающие при их построении и интерпретации, является одним из лучших методов развития наших аналитических возможностей. Поэтому аппарат статистических кривых спроса имеет величайшее значение именно для теории. История этого тица исследований, однако, почти полностью относится к современному периоду. То же самое можно сказать и об исследованиях в других областях, особенно в области статистических производственных функций, статистических функций издержек и предложения. Для предварительного ознакомления я отсылаю читателей к ряду работ: Schultz H. Statistical Laws of Demand and Supply. 1928; Dean J. Statistical Determination of Costs. 1936; Tweddle W. A., Stone Richard. Study of Costs // Econometrica. 1936. July; доклады комиссии при Эконометрическом обществе, председателем которой был мистер Е. X. Фелпс Браун (Econometrica. 1936. Apr.; July); Hildebrandt Rein-hard. Mathematisch-graphische Untersuchungen uber die Rentabilitatsverhaltnisse des Fabrikbetriebs. 1925. Внимательное прочтение этих книг и статей ознакомит читателя с методами, проблемами и результатами, которые предвосхищают важные элементы экономической теории будущего.
Но если до 1914 г. прогресс в рассмотренных только что областях, как мы видели, был небольшим, исследования в области сельскохозяйственных технологий, в частности по подкормке растений и почвы, — весьма существенные для разработки таких старых тем экономической теории, как закон убывающей отдачи, — а также по животноводству достигли высокой степени развития уже в течение рассматриваемого периода. Особым достоинством первого из уже упомянутых выше докладов комиссии Фелпса Брауна было то, что он убедил своих читателей в теоретической важности подобных исследований и избавил их от впечатления, что теория предельной производительности является всего лишь кабинетной спекуляцией.
Однако теория того периода не могла инкорпорировать подобные результаты. Большинство теоретиков, включая некоторых «великих», совершенно не догадывались о возможности существования теории, которая могла бы в конце концов достичь численных результатов. Соответственно, им никогда не приходило в голову оформить свои теоретические схемы таким образом, чтобы последние стали пригодными для статистической обработки: сама идея казалась им фантастической. Однако были и исключения. И Курно, и Джевонс увидели такую возможность в будущем. Парето и Маршалл осознали ее существование в настоящем. Речь последнего «Старое и новое поколение экономистов» [The Old Generation of the Economists and the New] (1896) является первым заявлением ведущего теоретика в пользу реализации эконометрической программы. Еще важнее то, что Маршалл теоретизировал так, чтобы сделать свои концепции пригодными для числовой обработки, и его периодическое обращение к статистическим выкладкам ^2-15 имело более чем иллюстративное значение. Критики-институционалисты едва ли отдали должное этой стороне дела. Отдельные исследователи в специальных областях, как мы знаем (см., например, произведения Шейсона или авторов, писавших о железнодорожном транспорте, — см. выше, глава 6, § 6), все же достигли некоторого прогресса.

в начало
3. Концепция равновесия
[И. А. Шумпетер оставил после себя одну раннюю версию (распечатанную) и три незавершенных «альтернативных варианта» (в рукописи) данного параграфа. Две из более поздних версий представлены здесь как подразделы а и b. Другие две версии были отданы на хранение вместе с остальной частью данной рукописи в Хафтонскую библиотеку Гарвардского университета.]
а) Статика, динамика; стационарное состояние, эволюция. Возвратимся теперь к предмету, оставленному нами в том состоянии, которое он приобрел в руках Дж. С. Милля. Чтобы облегчить читателю восприятие данного параграфа, я первым делом с небольшими пояснительными комментариями повторю принятые в этой книге дефиниции. Первыми двумя мы обязаны Рагнару Фришу.
Под статическим анализом мы подразумеваем метод объяснения экономических явлений, устанавливающий соотношения между элементами экономической системы — ценами и количествами товаров, — которые (все без исключения) имеют один и тот же временной индекс, иными словами — относятся к одному и тому же моменту времени. Обычная теория спроса и предложения на рынке отдельного товара в том виде, в каком она дается в любом учебнике, иллюстрирует этот случай: она показывает спрос, предложение и цену такими, какими они предположительно должны быть в любой момент наблюдения, — ничто другое не берется в расчет.
Но очевидно, что элементы экономической системы, взаимодействующие в данный момент времени, являются результатом предшествующих ситуаций; и сам способ их взаимодействия подвержен не менее очевидному влиянию того, как люди представляют себе будущие ситуации. Таким образом, говоря о нашем примере, мы можем рассматривать ситуацию на нашем рынке как определяемую или, по крайней мере, подверженную влиянию предшествующих решений производителей, поддающихся правильной интерпретации не в условиях момента времени, выбранного для наблюдения, а только в условиях, превалировавших в момент принятия этих решений. Таким образом, мы приходим к необходимости учитывать прошлые и (ожидаемые) будущие значения наших переменных, лаги, временные последовательности, скорости изменений, накопленные величины, ожидания и т. п. Методы, нацеленные на это, составляют экономическую динамику.
Соотношение между статической и динамической теориями может быть объяснено с двух различных, хотя и родственных точек зрения. С одной стороны, статическая теория подразумевает более высокий уровень абстракции. Динамические модели также абстрагируются от достаточно многих вещей, но в статической модели отсутствуют дополнительные черты реальности, а именно те, которые перечислены в конце предыдущего абзаца. Она все же ближе к чистой логике экономических величин, нежели динамическая модель. С другой стороны, можно сказать, что статическая теория представляет собой частный случай более общей динамической теории: подтверждением в данном случае служит возможность выведения статических моделей из динамических простым приравниванием к нулю «динамизирующих факторов», которые могут иметь место в последних. ^3-1
Наблюдатель, только что прибывший с Марса, вполне мог бы подумать, что человеческий разум, вдохновленный практическим опытом, должен бы начинать анализ с относительно конкретных вещей и потом, по мере того как раскрываются все более тонкие взаимоотношения, переходить к относительно абстрактным, иными словами — начинать с динамических взаимосвязей и затем переходить к выяснению статических. Но так не было ни в одной области научных исследований. ^3-2 всегда статическая теория исторически предшествовала динамической, и причины этого представляются столь же очевидными, сколь и здравыми — статическую теорию создать намного проще; ее утверждения легче доказать и она представляется более близкой к (логическим) основаниям. История экономического анализа не является исключением.
Под стационарным состоянием, как предполагает сам термин, мы подразумеваем не метод и не подход аналитика, но определенное состояние объекта анализа, а именно экономического процесса, развивающегося в неизменном виде, или, точнее, экономического процесса, который просто воспроизводит сам себя. Однако, если понимать этот термин в том смысле, которым мы наделяем его здесь, оно является не чем иным, как методологической фикцией. По существу оно есть упрощающий прием. Но оно является и чем-то большим. Когда мы пытаемся представить себе, как подобный процесс мог бы выглядеть на практике и какие из реальных феноменов могли бы в нем присутствовать, мы ipso facto выясняем, какие из них отсутствуют. Тем самым мы получаем инструмент анализа, помогающий нам установить источники последних — важность этого обстоятельства, казалось бы, излишне (но на самом деле, увы, совсем не излишне) подчеркивать. ^3-3 Термин «эволюция» может быть использован как в более широком, так и в более узком значении. В более широком значении он включает все феномены, которые делают экономический процесс нестационарным. В более узком значении он объединяет те же феномены за вычетом таких, которые можно отнести на счет непрерывных колебаний экономических показателей в рамках неизменной системы институтов, вкусов или технологического кругозора, — их можно включить в понятие экономического роста.
Читатель должен заметить, что, по крайней мере в принципе, «статика» и «динамика», с одной стороны, и «стационарное» и «эволюционное» состояния — с другой, независимы друг от друга. Мы можем описать стационарный процесс динамической моделью: так будет в том случае, если мы сделаем условия стационарности процесса в любой данный период зависящими от того, что происходило с ним (процессом) в предшествующие периоды. Мы также можем описать эволюционный процесс с помощью последовательности статических моделей: так будет в том случае, если мы анализируем отклонения от данного состояния, пытаясь описать статические взаимосвязи, существовавшие до того, как в системе произошло отклонение, и после того, как она «справилась» с ним. ^3-4 Последний метод известен как сравнительная статика. Насколько мне известно, термин был впервые использован Ф. Оппенгеймером ^3-5 в работе Wert und Kapitalprofit (1916; 2-е изд. — 1922).
Наконец, читатель должен также заметить, что кратко изложенные выше концептуальные приемы не имеют ничего общего с аналогичными приемами, используемыми в естественных науках. Общераспространенное обратное впечатление обусловлено двумя обстоятельствами. Во-первых, хотя эти приемы не заключают в себе ничего, кроме особенностей человеческого мышления, столь же общих, как элементарная логика, они — или подобные им приемы — именно по этой причине всегда применялись там, где того требовал характер анализируемых фактов. Так как естественные науки и в особенности механика весьма опережали экономическую теорию в плане техники анализа, эти концептуальные приемы были осознаны и применены физиками ранее, чем экономистами, так что среднестатистический образованный человек узнает о них из механики прежде, чем знакомится с ними в экономической теории, и потому склонен полагать, что они были «незаконно» заимствованы из механики. Во-вторых, учитывая неизвестность подобных приемов в областях, где преобладала более свободная концептуализация, некоторые экономисты, в частности И. Фишер, сочли нужным объяснить их смысл непосвященным с помощью аналогий с механикой. Но на этом сходство заканчивается. Мы знаем, что на самом деле понятие экономической статики можно вывести скорее из зоологии, чем из механики, и, что намного важнее, использование этого понятия на примитивном и подсознательном уровне имело место с самого начала развития экономического анализа.
Прояснив таким образом основные моменты, я попытаюсь показать, 1) что эти усовершенствования аналитического аппарата экономической теории (реально или потенциально) постепенно разрабатывались в течение рассматриваемого периода, но недостаточно быстро — или недостаточно строго — для того, чтобы в полной мере повлиять на практику анализа до 1914 г.; 2) что последнее обстоятельство замедляло продвижение вперед и объясняет некоторые из наиболее серьезных недостатков имевшихся достижений.
1) Понятие стационарного состояния было, как мы знаем, достаточно хорошо известно в предшествующий период. Но оно использовалось для описания состояния экономики, ожидаемого в некотором будущем, а не как методологическая фикция: в последнем варианте оно в полной мере использовалось только Марксом, который называл это простым воспроизводством. Однако независимо от Маркса в рассматриваемый период это понятие стали использовать в целях отбора для предварительного анализа групп наиболее простых проблем. Такое его применение подразумевалось, например, Маршаллом, ^3-6 который говорил о «знаменитой фикции "стационарного состояния"» — хотя в качестве методологической фикции это понятие вовсе не было «знаменитым» в 1890 г. — и пользовался им неоднократно, а также, насколько мне известно, первым указал на возможность увеличения полезности этого понятия для анализа путем определения его по-разному (более или менее строго) в различных применениях. Маршалл также дал импульс (которому последовали многие, и особенно Кассель ^3-7) к расширению идеи стационарного состояния до идеи сбалансированного прогресса, при котором население и богатство растут примерно одним и тем же темпом и в котором «методы производства и условия торговли изменяются незначительно; и кроме того, характер самого человека является постоянной величиной». Эта концепция получила дополнительное внимание в наши дни благодаря тому, что она «решает» проблему полной занятости в моделях не только стагнирующей, но и растущей экономики. ^3-8 Это расширение понятия стационарности должно было четко ограничить феномен эволюции в узком смысле, что и произошло. Но у всех ведущих теоретиков периода это означало, что они абстрагируются от феномена эволюции, а не пытаются построить его всестороннюю теорию.
Ни Вальрас, который использовал выражение point de vue statique <статическая точка зрения — фр.>, ни Маршалл, предпочитавший словосочетание статический метод, не путали статическую теорию и теорию стационарного состояния. Но большинство авторов смешивали эти понятия, свидетельством чему — растущая популярность термина «статическое состояние», ^3-9 которая является отличительным признаком этой путаницы. Тем не менее система экономической статики, хотя она осталась скорее интуитивно понятной, чем строго сформулированной, действительно возникла в рассматриваемый период и фактически является его великим достижением. Но природа экономической динамики не была ясна даже интуитивно — одни считали ее исторической теорией перемен или теорией, принимающей в расчет тенденции; другие — теорией всеобщей взаимозависимости, противостоящей частичному анализу отдельных феноменов; некоторые — теорией современной экономики в сопоставлении с традиционной экономикой средних веков; и, наконец, некоторые — просто теорией небольших изменений экономических величин. ^3-10 Многие, среди них Бем-Баверк, вообще не желали слышать о таких понятиях, как статика и динамика, — для них существовал лишь один тип теории, который, несомненно, допускал различные степени абстракции, но не логически отличные друг от друга «методы». Были и те, в чьих руках вся дискуссия деградировала в спор о словах. Все это показывает важность (даже для чисто практических целей) логически строгих дефиниций: если бы природа статики была подвергнута строгому анализу, проблемы динамики определились бы сами собой. Но не вся дискуссия представляла собой простую путаницу. Мы находим намеки, указывающие на современную теорию динамики. Это были не более чем намеки, иногда не более чем obiter dicta <оговорки>. Я могу лишь сослаться на относительно ясные и наиболее важные из них — все они принадлежат Панталеони. ^3-11
2) Именно потому, что даже самые выдающиеся мыслители того времени не имели четкой динамической схемы или метода, они не осознавали серьезных недостатков своей статической схемы или метода. Эти недостатки проявляются только в динамическом контексте. В результате эти мыслители сами того не подозревая, то и дело отходили от своей статики, не имея на это права. Ситуация ухудшалась преобладавшим смешиванием статической теории и теории стационарного — или квазистационарного — состояния.
[Данная версия обрывается на этом месте, очевидно она осталась незавершенной. Далее следуют три строки стенографических заметок, являющихся наброском дальнейшего развития авторской мысли.]
b) Определенность, равновесие и устойчивость. Из мастерской Вальраса статическая теория экономической вселенной появилась в виде большого числа количественных соотношений (уравнений) между экономическими элементами или переменными (ценами и количествами потребительских и производительных благ или услуг), которые, как предполагалось, одновременно определяют друг друга. Как только этот великий подвиг был совершен — как только была написана эта Magna Charta строгой экономической теории, которую мы сейчас рассмотрим несколько подробнее, — начал развиваться тип исследований, неизвестный довальрасианской экономической науке. Чистая теория присутствовала в ней с самого, или почти с самого, начала. Но ее техника была весьма примитивной. Вальрасианская система уравнений, однако, принесла с собой множество новых специфически логических или математических проблем, которые намного тоньше и глубже, чем думал сам Вальрас или кто-либо до него. Главным образом это проблемы определенности, равновесия и устойчивости. ^3-12 Они слишком сложны, а самое главное, являются слишком техничными для нас. Но если мы хотим понять природу достижений данного периода и их связь с современными исследованиями, некоторые фундаментальные моменты, связанные с этими проблемами, необходимо упомянуть.
Для этого рассмотрим очень характерное для аналитических методов того периода разделение в том виде, в котором оно содержится как в критической, так и в конструктивной части работы Бёма-Баверка. Он намеревался «объяснить» или «понять» феномен процента. Для решения этой задачи, по его мнению, было необходимо сделать две вещи. Во-первых, найти «причину», «источник» или «природу» процента. Во-вторых, сделав это и защитив результат от критики со стороны других «теорий», следовало заняться проблемой факторов, детерминирующих ставку процента. Математические экономисты, особенно Парето, высказывали презрение к такой методологии. Но ее можно в определенной степени «спасти», если переформулировать следующим образом: поскольку экономическую систему невозможно трактовать как набор неопределенных элементов, мы должны прежде всего определить значения соответствующих этим элементам понятий (включая процент). Лишь потом мы сможем точно сформулировать проблему их определения через определенные свойства функций (взаимосвязей), которые подразумевает эти значения. Далее логически следует доказательство того, что проблема действительно может быть решена (доказательство существования решения) и, наконец, исследование «законов», на которые проливает свет это решение (свойств решения). Проделав все это, мы сможем сказать, что мы «объяснили» или «поняли» тот элемент или те элементы, которые мы хотели «объяснить» или «понять».
В более общем плане, и в то же время более просто, мы можем сказать, что определили набор величин (переменных), если мы можем указать соотношения, которым они должны соответствовать и которые ограничивают возможный диапазон их значений. Если эти соотношения определяют лишь одно значение или последовательность значений, мы говорим об однозначной определенности — случай, который, конечно, особенно удобен. Однако соотношения могут определять более чем одно возможное значение или последовательность значений — что менее удовлетворительно, но все же лучше, чем ничего. В частности, соотношения могут определять только диапазон значений. ^3-13 В свете того, что было сказано в предыдущем абзаце, мы понимаем, что «определение» набора величин в том смысле, в котором мы используем это выражение, — это еще не все, что входит в задачу «объяснения» явления. Но мы также понимаем, что это неотъемлемый и важный элемент — или, точнее, совершенно необходимый шаг — в решении этой задачи. Вот и ответ на вопрос, столь часто задаваемый с усмешкой: почему теоретики должны так беспокоиться об «элементарной определенности».
Если соотношения, выведенные из нашего исследования «значения» феномена, определяют набор значений переменных, которые не обнаруживают тенденции к изменению под воздействием тех факторов, которые заключены в самих этих соотношениях, мы говорим о равновесии: мы говорим, что эти соотношения определяют условия равновесия или позицию равновесия данной системы и что существует набор значений переменных, удовлетворяющий условиям равновесия. Конечно, вовсе не обязательно должен существовать такой набор значений переменных, который удовлетворял бы заданному набору соотношений. Кроме того, возможно существование нескольких подобных наборов или бесконечного множества их. Наличие нескольких равновесий не обязательно бесполезно, но, с позиций любой точной науки, су ществование «однозначно определенного равновесия (набора значений)», конечно, является наиважнейшим, даже если доказательство должно быть приобретено ценой весьма ограничительных допущений. При невозможности доказать существование однозначно определенного равновесия — или, во всяком случае, небольшого количества возможных равновесий — на сколь угодно высоком уровне абстракции данная область исследования представляет собой хаос, не подвластный аналитическому осознанию. И в данном случае мы получаем простой и убедительный ответ на вопрос непосвященного о причинах нашего беспокойства относительно «определения равновесия», а также на более специфический вопрос: почему эта концепция играла такую роль в учениях Вальраса и Маршалла? ^3-14
Соотношения, с которых мы начинаем, в зависимости от того, связывают ли они элементы, относящиеся к одному моменту или к разным, могут определять статическое или динамическое равновесие. Ведущие теоретики того периода пользовались только первым понятием — по крайней мере, в своих математических построениях — и, кажется, не имели сколько-нибудь точного представления о проблемах, центральных для второго. Поэтому мы ограничимся статическим равновесием, за исключением тех случаев, когда описание и критика рассматриваемых теорий потребуют от нас упоминания динамических аспектов. Следует подчеркнуть, как это было сделано в первой части данного параграфа в отношении самих терминов «статический» и «динамический», что концепция равновесия, как статическая, так и динамическая, не имеет ничего общего с каким-либо заимствованием (оправданным или нет) из тех областей естественных наук, где встречаются аналогичные концепции. Они являются логическими категориями и поэтому столь же общи, как и сама логика. Они встречаются и в естественных, и в общественных науках, потому что их создал один и тот же человеческий разум.
Равновесие, независимо от того, статическое оно или динамическое, может быть устойчивым, нейтральным или неустойчивым. Прежде чем углубиться в этот предмет, неплохо будет кратко — и очень поверхностно — остановиться на смысле системы уравнений и на концепции одновременного определения значений некоторого набора переменных. Мы снова начинаем с первых двух из четырех шагов, на которые мы разделили аналитическую процедуру и которые впервые в истории экономической теории стали ясно различимыми в исследовании Вальраса, т. е. обратимся к природе феноменов, которые намереваемся изучать, и раскроем предположительно существующие (исходя из наших знаний о природе этих феноменов) взаимосвязи между ними. Выразив эти взаимосвязи с помощью уравнений, мы готовы к третьему шагу: мы объединим их в систему (теоретическую «модель») и зададимся вопросом, существует ли такой единственный набор значений элементов, представленных в этой системе в качестве переменных (или «неизвестных»), который удовлетворит всем уравнениям одновременно — отсюда выражение «одновременно выполняемые уравнения» . До сих пор, надеюсь, все было достаточно просто. Но ответ на последний вопрос — конечно же, в большинстве случаев отрицательный — дать чрезвычайно трудно. Простой здравый смысл, несомненно, может подсказать определенные условия, которые необходимо соблюсти при нахождении такого уникального набора значений — «решения». Так, уравнения должны быть «подлинными» уравнениями, а не простыми тождествами (типа х равняется ж); ^3-15 они должны быть независимыми в том смысле, что ни одно из них не должно выводиться из другого или других уравнений; ^3-16 их должно быть достаточно много; и, конечно, они не должны противоречить друг другу. ^3-17 Но эти условия адекватны и легко верифицируемы лишь в очень простых случаях, к которым система Вальраса не относится. Весьма развитая аргументация с использованием некоторых сложных инструментов современной математики необходима для решения проблемы, на которую мы бросим беглый взгляд в § 7. Вальрас и Маршалл были далеки от ее решения — одной из причин послужило отсутствие в период их творчества некоторых требуемых для этого математических инструментов — и даже не имели ясного представления о ее существе и сложности. Но, как мы также увидим, Вальрас занимался не только «подсчетом уравнений». ^3-18
[Эта версия также не завершена. Далее мы приводим один абзац из ранней версии (см. Приложение), так как в нем очень кратко даются определения устойчивого, нейтрального и неустойчивого равновесия. Эти понятия будут снова затронуты в последующих параграфах данной главы.]
Итак, мы можем рассматривать стационарные и эволюционные процессы и анализировать оба вида процессов либо статическим, либо динамическим методом. Теперь введем понятие равновесия. Простейшим и в большинстве применений наиболее важным является случай статического равновесия. Предположим, мы решили вопрос, какие из элементов экономической вселенной мы хотим определить и какими должны быть данные и соотношения, посредством которых это будет сделано. Далее возникает вопрос: являются ли эти соотношения, которые должны выполняться одновременно (система уравнений), достаточными для того, чтобы определить наборы значений этих элементов (переменных), удовлетворяющие этим уравнениям? Такой набор может не существовать вовсе, возможно наличие одного такого набора или более чем одного. Наша система не становится бесполезной, если таких наборов несколько. Но наиболее подходящим случаем, о ниспослании которого молится каждый теоретик, является, конечно, случай единственного набора значений. Такие наборы мы называем равновесными и говорим, что система находится в равновесии, если ее переменные принимают определенные таким образом значения. При этом, разумеется, эти значения намного полезнее для нас, если они устойчивы, чем если они нейтральны или неустойчивы. Устойчивое равновесное значение — это такое равновесное значение, изменение которого на небольшую величину приводит в действие силы, способствующие возвращению к прежнему состоянию; нейтральное равновесие — это такое равновесие, которое не связано с подобными силами; неустойчивое равновесие — это такое равновесие, изменение которого приводит в действие силы, уводящие систему все дальше и дальше от равновесия. Шар, находящийся на дне чаши, иллюстрирует первый случай; шар, лежащий на бильярдном столе, — второй; и шар, помещенный на верхнюю точку перевернутой чащи, — третий случай. Естественно, условия, которые обеспечивают устойчивость, а отсутствие которых порождает неустойчивость, особенно интересны для постижения логики экономической системы. Наше высказывание, что именно условия устойчивости стабильности порождают наши теоремы, следует понимать именно в этом смысле.

в начало
4. Гипотеза конкуренции и теория монополии
[Этот параграф был обнаружен в четырех частях, три из них распечатаны на машинке (в каждой страницы пронумерованы отдельно) и одна в рукописи без нумерации страниц. Судя по всему, части должны были следовать друг за другом, за исключением последней, очень короткой и, по-видимому, написанной довольно-таки рано. Рукописной была часть, трактующая олигополию. Она явно осталась незавершенной. Еще один текст, озаглавленный «Монополия, олигополия, двусторонняя монополия», — вероятно предварительный эскиз (не распечатан), — был отдан на хранение вместе с остальной рукописью в Хафтонскую библиотеку Гарварда.]
Выше уже было сказано, что экономисты рассматриваемого периода, по сути, сохраняли привычку своих «классических» предшественников, заключавшуюся в рассмотрении конкуренции как нормальной ситуации, на основе изучения которой необходимо строить общий анализ; ^4-1 и что, подобно этим предшественникам, они переоценивали область применимости такого рода анализа. Фактически довольно большое число авторов рассматривали конкуренцию как нормальную ситуацию либо в том смысле, что она типична для большинства случаев реальной деловой практики (Вальрас, австрийцы), либо в том смысле, что отклонения от конкуренции, хоть и частые, могут быть полностью учтены посредством введения в каждом случае специальных условий (Маршалл, Виксель); ^4-2 либо в том смысле, что конкуренция «должна» быть нормальной ситуацией и ее можно — и «следует» — воплощать в жизнь посредством соответствующих мер (Кларк); либо, наконец, в том смысле, что реальная экономическая система, какой бы неконкурентной она ни была в различных своих частях, тем не менее в целом ведет себя так, как будто бы она конкурентна (Кассель). Кроме того, хоть и не все эти авторы некритически воспевали конкуренцию (см. ниже, § 5), почти все они имели склонность, характерную для экономиста-теоретика (которая не имела ничего общего с политическими предпочтениями), — склонность к простым, легко «манипулируемым» моделям. Ясно, что обобщенное описание теоретиком экономического поведения значительно упрощается с принятием допущения, согласно которому цены всех продуктов и «факторов» не могут быть подвержены ощутимому влиянию со стороны отдельного домохозяйства и отдельной фирмы, а потому могут трактоваться как данные в рамках теории их поведения. ^4-3 Таким образом, эти цены в общем и целом определяются совокупным влиянием действий всех домохозяйств и всех фирм на «рынках». Механизмы этих рынков сравнительно просто объяснить, коль скоро домохозяйства и фирмы не имеют иного выбора, кроме как приспосабливать количества товаров и услуг, которые они желают купить или продать, к «господствующим» ценам. Мы можем назвать это «принципом исключения стратегического поведения» и в соответствии с этим сказать, что в целом чистая теория данного периода преимущественно была чистой теорией статического равновесия, исключавшей стратегическое поведение. Общее повышение уровня строгости научных рассуждений в конце концов привело к появлению если и не термина, то сути того, что мы теперь называем чистой или совершенной конкуренцией. ^4-4
а) Гипотеза конкуренции. Она была сформулирована Курно в конце главы 7 и начале главы 8 его «Исследований»: начав со случая чистой монополии (см. его обсуждение ниже), он сначала ввел еще одного продавца, потом еще нескольких — и так до тех пор, пока, увеличив их количество до бесконечности, не пришел к случаю «неограниченной» (illimited) конкуренции, в котором количество продукта, выпускаемое каким-либо производителем, слишком мало для того, чтобы ощутимо влиять на цену или проводить ценовую стратегию. ^4-5 Джевонс добавил к этому свой закон безразличия, в котором дал понятие совершенного рынка, на котором не может в какой-либо момент времени существовать более чем одна цена каждого однородного товара. Эти два признака — исключение ценовой стратегии и закон безразличия — выражают, насколько я могу судить, то, что Вальрас называл libre concurrence <свободной концепцией — фр.>. Определение Парето (Cours. I. P. 20) сводится к тому же самому. Однако это не избавляет от всех логических трудностей, скрывающихся за понятием конкурентного рынка, ^4-6 и некоторые из них должны быть здесь кратко упомянуты.
Механизм чистой конкуренции предположительно действует через желание каждого участника максимизировать свою чистую выгоду (удовлетворение или денежный выигрыш) посредством оптимального приспособления количеств покупаемых и продаваемых <благ>. Но, как бы мы ни исключали «стратегическое поведение», все равно останется в силе тот факт, что эта адаптация приведет к различным результатам в зависимости от информированности, скорости реакции и «рациональности» участников игры, а также в зависимости от их ожиданий относительно будущих изменений цен, не говоря уже о том, что действия этих участников подвержены дополнительным ограничениям, созданным их прошлыми решениями. Как мы увидим далее, Вальрас весьма хорошо понимал эти трудности и (например, в последнем абзаце 35-го урока своих «Элементов») ясно видел необходимость в будущем сконструировать динамическую систему для того, чтобы принять их в расчет. Однако он видел не менее ясно, что, будучи поглощенным решением новаторской задачи разработки основ математической теории экономического процесса, он не имел иного выбора, кроме героического упрощения (Elements. Р. 479). Так, вначале он постулировал, что количества производительных услуг, которые заключены в единице любого продукта (производственные коэффициенты), являются технологическими константами; что не существует такого феномена, как постоянные издержки; что все фирмы в отрасли производят продукт одного и того же вида, одним и тем же методом и в равных количествах; что производственный процесс не занимает времени; что проблемами размещения производства можно пренебречь. В таких обстоятельствах было вполне естественным, что он и в данном случае пользовался или злоупотреблял привилегиями пионера, сводя все возможные типы реакций к единому стандартному типу. ^4-7 Возникает вопрос: какие из этих допущений (и в какой степени) он подразумевал в своем понятии «свободной конкуренции»? Некоторые (среди них профессор Найт) утверждали, что Вальрас (и вообще теоретики той эпохи) намеревался причислить к атрибутам чистой конкуренции «всезнание», идеальную рациональность и мгновенность реакции. Тогда отклонения от этой модели должны принадлежать к обширной области так называемых «фрикций». Фрикции должны выполнять функцию «помощника» чистой конкуренции, который «подбирает» все, что последняя не в состоянии вместить в себя. Однако представляется, что нет смысла так перегружать чистую конкуренцию и при интерпретации авторов той эпохи вполне возможно отделить их понятие чистой конкуренции, определенное в предыдущем абзаце, от любых дальнейших допущений о знаниях, быстроте реакции, рациональности действий и всех других вышеупомянутых моментах даже в тех случаях, когда авторы сами не проводили такого разделения.8
Маршалл, однако, придерживался другой линии. В то время как Вальрас более всех других ведущих экономистов был склонен к отметанию всего, что он не считал существенным для своей теоретической схемы, Маршалл, следуя английской традиции, был склонен «спасать» каждый «кусочек» реальности, который мог остаться без его внимания. Что касается нашего случая, то он не пытался во всех тонкостях отточить логику конкуренции. На первых страницах своих «Принципов» Маршалл подчеркнул важность скорее экономической свободы, чем конкуренции, и воздержался от строгого определения последней. Более того, в «Принципах» он уделял много внимания проблемам отдельных фирм, — тому, как они завоевывают свои специализированные рынки и маневрируют на них, а затем вновь теряют эти рынки, — и определенным последствиям таких действий. Представляется, что в этом есть нечто большее, чем простая неприязнь к голым абстракциям. Это осведомленность о том круге проблем, которые позднее разрабатывались в теории монополистической (Чемберлин) или несовершенной (Робинсон) конкуренции. Можно сказать, что Маршалл был основоположником этой теории. Но между ним и современными приверженцами данной теории существует тонкое различие в подходах к указанным проблемам, которое не так-то просто выразить.
Если мы считаем, с одной стороны, что из всего бесконечного разнообразия рыночных структур чистая или совершенная монополия и чистая или совершенная конкуренция выделяются благодаря определенным свойствам — из которых наиболее важным является то, что оба случая доступны для трактовки посредством относительно простых и (как правило) однозначно определенных рациональных схем, — и, с другой стороны, что значительное большинство практических ситуаций есть не что иное, как смеси и гибриды этих двух случаев, то представляется естественным принять чистую монополию и чистую конкуренцию в качестве двух чистых или фундаментальных структур и заняться изучением того, как ведут себя их гибриды. Такова позиция теоретиков монополистической или несовершенной конкуренции. Но вместо того чтобы рассматривать гибридные структуры как смеси или отклонения от фундаментальных, мы можем также считать фундаментальными структурами гибриды, а чистую монополию и чистую конкуренцию — крайними ситуациями, в которых содержание реального экономического поведения выхолощено. Это намного ближе к тому курсу, которого придерживался Маршалл. Если читатель считает, что я стремлюсь провести разделение там, где нет различий, ему следует задасться вопросом: соответствует ли данное выше определение чистой конкуренции тому, что мы подразумеваем, говоря о конкурентном бизнесе? Не правда ли, при этом мы имеем в виду систему мотивов, решений и действий, навязываемых фирме необходимостью вести дела лучше или по меньшей мере успешнее своих собратьев; это именно та ситуация, применительно к которой мы говорим о технологической и коммерческой эффективности «конкурентного» предприятия. Эта форма поведения должна полностью отсутствовать в случае как чистой монополии, так и чистой конкуренции, которые тогда логичнее назвать вырожденными, а не фундаментальными структурами. ^4-9 Это, если я не ошибаюсь, сегодня ощущается повсеместно — отсюда поиск «работоспособного» (workable) понятия конкуренции (Дж. М. Кларк), который вполне мог бы начинаться с анализа аргументации Маршалла. Однако последний был исключительно неудачливым в этой части своего учения. Ни теоретики, ни враги теории из числа институционалистов не нашли у него намеков, которые они могли бы развить.
b) Теория монополии. Мы уже сделали обзор работ и взглядов экономистов данного периода, относящихся к практическим проблемам монополии, олигополии и монополистической практики, которые попали в центр внимания экономистов благодаря быстрому развитию крупного бизнеса. Теперь мы должны обратиться к теоретическим инструментам, которые эти экономисты создали для использования в данной области. Несколько превосходных критических историй концепций этого рода позволяют нам ограничиться самыми общими контурами. ^4-10 Главными были достижения Курно; исследования данного периода можно рассматривать как серию успешных попыток развить его статическую теорию чистой монополии и другую серию намного менее успешных попыток развить и исправить его теории олигополии и двусторонней монополии. Второе место разделили Маршалл и Эджуорт. ^4-11
Чтобы оценить достижения Курно, необходимо вспомнить то обстоятельство, что, как мы отметили не без удивления, до него практически не существовало теории монополии, несмотря на все разговоры о ней, и даже отправная точка его анализа — маршаллианская функция спроса (loi du debit) не была достаточно ясно сформулирована до 1838 г. В первую очередь заметим, что функция спроса D = F(P), а стало быть, и функция выручки pF(p) и функция предельной выручки F(p)+ pF'(p) (Researches. P. 53) являются объективно данными для монополиста, который, с одной стороны, может «эксплуатировать» данную функцию спроca по своему усмотрению но, с другой стороны, предположительно не может изменить ее к своей выгоде, например с помощью рекламы или обучения своих покупателей новым способам использования его продукта. Таким образом, нам впервые представлено (в неявном виде) определение монополии, которое исключает значительное большинство всех «единственных продавцов», наблюдаемых нами в реальной жизни.^4-12 Данные функции выручки Курно затем сопоставил с кривыми общих и предельных издержек, ^4-13 чтобы вывести теорему, которая теперь столь хорошо известна всякому начинающему: мгновенный выигрыш максимизируется, если монополист устанавливает цену, при которой предельная выручка равна предельным издержкам (Researches. Р. 57). Эта теорема, конечно, строго статична и относится к сфере частичного анализа (см. ниже, § 6). Кроме того, она основывается исключительно на критериях максимума, разработанных в дифференциальном исчислении, т. е. доказывается существование и единственность максимума и характер влияния издержек на оптимальную цену монополиста определяется лишь для небольших изменений [величин]. ^4-14 Но, несмотря на эти и другие критические замечания, которые не могут быть представлены здесь, ^4-15 это было замечательное достижение, к которому, так же как и к трактовке налогообложения товаров, произведенных в условиях монополии (глава 6), мы должны относиться с величайшим восхищением.
В главе 13 Книги V Маршалл воспроизвел этот анализ посредством своей собственной техники, которую не каждый сочтет превосходящей технику Курно. ^4-16 Но он добавил и нечто по-настоящему свое. Курно действительно понимал, что структура издержек монополиста может оказаться более благоприятной, чем в конкурентной отрасли. Но именно Маршаллу выпала честь отметить всю важность этой возможности и раскрыть ее со всем размахом его практической мудрости: его аргументация в действительности сводится к отрицанию тезиса, что цена, обычно устанавливаемая в условиях современной промышленной монополии, выше, а количество произведенных продуктов меньше, чем было бы «при свободной конкуренции». Опять-таки Курно конечно знал, но не подчеркивал то обстоятельство, что монопольная цена является детерминированной в ином смысле, нежели конкурентная цена: при чистой конкуренции фирмы должны принимать преобладающую цену; монополисты не подвержены такому принуждению и либо по стратегическим соображениям увеличения своей собственной прибыли, либо в интересах кого-либо еще, особенно покупателей, вполне могут устанавливать цены ниже сиюминутного оптимума. Маршалл понимал, что это значит. Взору исследователя открывалось широкое многообразие важных феноменов и проблем, ^4-17 которым суждено было вскоре снова погрузиться в идеологический туман. ^4-18 Но, как и Курно, Маршалл не уделил адекватного внимания одному очень важному аспекту монополистической стратегии — ценовой дискриминации. Теория этого явления в рудиментарной форме была разработана Дюпюи, Вальрасом ^4-19 и Эджуортом. Рассмотрение этого круга проблем Пигу в работе «Богатство и благосостояние» показывает уровень понимания дискриминации экономистами того периода. Однако мы не должны забывать, что специалисты по прикладным дисциплинам, особенно по экономике транспорта, пошли дальше этого. ^4-20
[с) Олигополия и двусторонняя монополия.] Курно, однако, оставил в наследство экономистам еще два вклада. Один из них — теория олигополии, ^4-21 или, как ее стали называть по наиболее интенсивно обсуждавшемуся частному случаю, теория дуополии. Как отмечалось выше, он столкнулся с олигополией, когда, начав с монополии, стал вводить одну, две, три... конкурирующие фирмы сопоставимых размеров, пока не пришел к «неограниченной» конкуренции; для нее он корректно вывел еще одну теорему из тех, которые ныне хорошо известны всякому начинающему изучать экономическую теорию, а именно: в условиях равновесия чистой конкуренции цена равна предельным издержкам. И в отправной и в конечной точке его аргументация была вполне логически правильной и последовательной. Поэтому ничто не могло быть более естественным, как применить те же рассуждения и к промежуточным ситуациям. Вводя для простоты лишь одного конкурента и (также для простоты) проигнорировав издержки производства, ^4-22 Курно легко пришел к утверждению, что этот конкурент, обнаружив рядом монополиста, будет предлагать на рынке, который предполагается совершенным, количество (совершенно однородного) товара, максимизирующее его доход при неизменном выпуске упомянутого монополиста. Последний затем адаптирует свой выпуск к новой ситуации, то же сделает и новичок, и т. д. при неуклонном падении цены — настолько автоматически, как будто на каждой стадии общий выпуск обоих дуополистов выставляется на аукцион. Курно посредством своего аппарата кривых реакции показал (не без элегантности), ^4-23 что при его допущениях это пошаговое приспособление выпусков приводит к единственному и устойчивому равновесию, а именно состоянию, в котором дуополисты продают равные количества по цене ниже монопольной, но выше конкурентной, которая при отступлении от нее восстанавливается посредством «серий реакций с постоянно убывающей амплитудой» (Researches. P. 81).
Так как этот результат — независимо от того, отвергали его или принимали, — стал основой всех дальнейших исследований олигополии и отправной точкой дискуссии, продолжившейся до 1930-х гг., мы прежде всего (дабы извлечь мораль из всей этой истории) ^4-24 постараемся выяснить, как нам следует оценивать решение Курно и какое дальнейшее развитие мы могли бы ожидать в отсутствие исторической информации. Для начала следует уяснить, что решение Курно не абсурдно. Неправда, что его дуополисты действуют исходя из допущения о поведении друг друга, непрерывно опровергаемого фактами, а именно допущения, что каждый принимает предлагаемое другой стороной количество как постоянное, тогда как на самом деле не может не видеть, как эта сторона непрерывно изменяет данное количество. Такое допущение вовсе не подразумевается. Все, что требуется, — это чтобы каждый выбрал этот конкретный метод для определения того, как будет реагировать другая сторона, или чтобы он принимал выпуск другого как постоянный в данный момент и как ориентир для своего следующего шага. Однако столь же ясно должно быть и то, что поведение, выбранное Курно, не является единственно возможным или даже «нормальным». Дуополисты могут вступить в соглашение о кооперации. Или без какого-либо соглашения — открытого или молчаливого — могут оба установить монопольную цену. ^4-25 Они могут также вступить в борьбу либо с намерением лидировать или «выгнать» конкурента с рынка, либо с намерением заставить его вести себя желаемым образом. При этом одна сторона или обе, возможно, попытаются блефовать. Любое из этих направлений действий может в конце концов привести к устойчивой ситуации. Но нет гарантии, что так произойдет, и даже если это случится, то в большинстве случаев за счет разрушения специфически дуополистической структуры. В таком случае единственное, что можно утверждать о последней, не вводя дальнейших допущений, — это что общего решения не существует. ^4-26 Однако мы сразу же видим следующее: хотя курс, который выберет дуополист или олигополист, отчасти зависит от его человеческих качеств — ив этом смысле мы можем лишь перечислить возможные типы поведения — он также зависит от общей деловой ситуации и от позиции предприятия по отношению к конкурентам, особенно от его (предприятия) и их структур издержек. Это открывает путь к выходу из тупика и к множеству результатов, которые специфичны для определенных ситуаций и зачастую не более чем сужают пределы «неопределенности», но все равно достаточно интересны.
Мы уже знаем, почему Курно отрицал все вышесказанное: в своем кратком наброске теории ценообразования он явно стремился, начав с чистой монополии, не изменяя ничего, кроме числа конкурентов, следовать непрерывной линии рассуждений, которая привела бы к случаю чистой («неограниченной») конкуренции. На этой линии он встретился лишь с количественной адаптацией, поэтому данный тип поведения превратился для него (вполне естественно) в ключевой. Следовательно, критиковать его можно за то, что он упустил из виду следующее обстоятельство (или пренебрег им): как только мы уходим от случая чистой монополии, возникают факторы, которые отсутствовали в последнем и снова исчезают при достижении чистой конкуренции; иными словами, непрерывная линия от монополии к конкуренции — ненадежный ориентир. Следующими шагами в анализе — когда в 1880-х гг. и после экономисты обнаружили решение Курно и заинтересовались им — должны были стать попытки изучения этой ситуации, выявления факторов, определяющих ценовую стратегию и разработки теории наиболее важных из этих факторов. Все они призваны были открыть для экономистов плодородную область проблем ценообразования в современной промышленности, в том числе проблему «цен, включающих расходы по доставке» или проблему дифференциации цен в зависимости от размещения <покупателя>. Это должно было привести к соединению чистого анализа с «институциональными» фактами и к возникновению более глубокой и практически применимой теории цены.
На самом деле, с более чем пятидесятилетним лагом, мы более или менее достигли этого положения, хотя еще многое предстоит сделать. Как выдающуюся веху на этом пути можно упомянуть работу профессора Чемберлина. ^4-27 Но в рассматриваемом периоде можно отметить крайне мало явлений, предвосхитивших это достижение. В качестве примера я упомяну частое акцентирование Маршаллом следующего обстоятельства: если к каждому дуополисту (олигополисту) применим «закон возрастающей отдачи», то один из них, способный расширять производство с наибольшим сравнительным преимуществом, имеет шанс «вытеснить всех своих соперников с рынка». Это подразумевает, хотя Маршалл этого не говорит, ^4-28 признание особенно важного вида ценового лидерства. ^4-29 Упомяну также попытку Эджуорта ^4-30 трактовать дуополию как предельный случай взаимосвязанного спроса на монополизированные товары. Однако в остальном для большей части проведенных исследований характерен бесплодный критицизм или столь же бесплодная защита решения Курно. Ж. Бертран, насколько мне известно, первым высказал принципиальную критику решения Курно, но сделал это столь неадекватно, ^4-31 что, я думаю, едва ли она могла произвести сильное впечатление, если бы Маршалл, Эджуорт, Ирвинг Фишер, Парето ^4-32 и другие не отвергли (хотя частично или полностью по другим причинам) решение Курно. К концу столетия из ведущих экономистов лишь Виксель ^4-33 продолжал защищать решение Курно, и около 1912 г. в книге Wealth and Welfare Пигу написал, что неопределенность или, точнее, существование области неопределенности относительно количества направляемых в производство ресурсов в дуополистических ситуациях «теперь признано экономистами-математиками». Хотя эта позиция действительно приемлема, если проблему поставить в наиболее общей форме, при которой вся информация сводится к наличию нескольких продавцов (или покупателей), каждый из которых может существенно влиять на цену и выпуск, читатель должен понимать, что это не более чем первый шаг, который приглашает к дальнейшему анализу в свете дополнительной информации (гипотез). Поэтому читателя не удивит тот факт, что, устояв против слабой и бесплодной критики, решение Курно возродилось в 1920-е гг., и это вылилось в ситуацию, бегло изображенную выше.
[Здесь рукопись обрывается. Поскольку в начале § 4с Шумпетер написал, что Курно оставил в наследство два вклада, одним из которых была теория олигополии, нижеследующие три абзаца, посвященные рассмотрению вклада Курно в теорию двусторонней монополии, выглядят логичным продолжением. Это короткое рассуждение было написано намного ранее, было напечатано на машинке и содержало много карандашных стенографических пометок.]
Курно оставил в наследство еще одно достижение. В главе 9 «Исследований» он рассматривал случай, который отличается от дуополии, но обладает фундаментальным сходством С ней. На два различных товара, каждый из которых контролируется своим монополистом, имеется совместный спрос со стороны конкурирующих между собой производителей третьего товара, причем первые два товара не имеют других применений. Этот случай приоткрывает перед нами широкое многообразие рыночных структур, которые пока еще далеко не полностью изучены. Кроме того, исследование Курно учит нас, как поступать с проблемами данного типа и какие полезные упрощения могут быть сделаны как временные приемы, необходимые для достижения результата. Эти две заслуги Курно имеют огромное значение. Но в остальном его исследование открыто для возражений, подобных тем, которые выдвигались против его трактовки проблемы чистой дуополии. В его теории цены двух товаров независимо определяются условием, согласно которому каждый монополист стремится максимизировать свою собственную чистую выручку, предполагая при этом цену другого монополиста неизменной; иными словами, Курно постулирует тот тип поведения, который является лишь одним из многих возможных и который, кроме того, даже будучи реализованным, не всегда приводит к устойчивому равновесию. Эджуорт, Боули и Виксель — наиболее важные из тех авторов, кто продолжил эту дискуссию. Но наиболее ценные материалы для анализа проблем данного типа следует искать в Книге V Маршалла.
Теоретическим прототипом теории двусторонней монополии была теория изолированного обмена. Неопределенность последнего случая прекрасно осознавалась несколькими авторами XVIII столетия; например Беккариа. Карл Менгер и вслед за ним все представители австрийской школы подчеркивали этот результат, так как он был частью их аргументации, доказавшей определенность цены конкурентного равновесия. Наиболее простой способ убедиться в этом — изучить рассмотренный Бёмом-Баверком случай с рынком лошадей, в котором цена лошади остается неопределенной между оценками ее полезности продавцом и покупателем, до тех пор пока увеличивающееся количество покупателей и продавцов в конце концов не сведет этот интервал к точке. ^4-34 То, что стремились выразить австрийцы, было намного корректнее и элегантнее изложено Эджуортом в работе Mathematical Psychics (1881), ^4-35 где аппарат кривых безразличия и контрактных кривых использовался именно в целях анализа интервала неопределенности при двусторонней монополии. А. Маршалл популярно представил этот результат на примере рынка яблок и орехов (Principles. Р. 416; Appendix. Note XII) «Принципы». Приложение F; «Математическое приложение. Замечание ХII». Там он добавил еще и результат Берри ^4-36: если предельная полезность одного из обмениваемых товаров постоянна, — случай, имеющий определенную теоретическую ценность, если этим товаром являются деньги, — то купленное количество другого товара будет однозначно определяться «любым путем, которым мог пойти бартер». ^4-37
Это соотношение теории двусторонней монополии или олигополии и случая изолированного обмена говорит о том, что главной проблемой является выявление факторов, ограничивающих интервал неопределенности. Однако об этом теория изолированного обмена мало что может сказать. Во всех случаях такого рода, возникающих в современной промышленности, особенно на современных рынках труда, размер интервалов, в которые могут попадать обменные соотношения — иногда возможна даже их однозначная определенность, — зависит от конкретных обстоятельств ситуации, которые должны быть введены специальным допущением. Успех будет зависеть от нашей способности выдвинуть гипотезы, которые, хотя и не являются универсальными, объясняют значительное количество случаев или описывают отдельные, особенно значимые, ситуации. Но опять-таки, как и в случае дуополии и олигополии, мы встречаемся с двумя значительными трудностями: на практике рыночное поведение в большей степени формируется ожиданиями, быстро изменяющимися в суматохе капиталистического развития, чем наблюдаемыми параметрами ситуации. Даже если бы это было не так, поведение все равно невозможно полностью понять, изучая объективные факторы данной ситуации и не принимая в расчет людей определенного типа, которые в состоянии принимать стратегически важные решения и количество коих в большинстве случаев столь мало, что общие суждения о закономерностях их поведения теряют смысл.

в начало
5. Теория планирования и социалистической экономики
Мы уже знаем, что большинство ведущих теоретиков данного периода не были такими безусловными приверженцами laissez-faire, какими их иногда пытались представить. Однако в соответствии с целями этой главы еще более важно подчеркнуть, что они также не были и безоговорочными сторонниками чистой конкуренции. Вальрас, хотя его схема национализации земли определенно этому противоречит, воспроизвел старый тезис, согласно которому состояние равновесия при чистой конкуренции всегда гарантирует максимум удовлетворения для всех участвующих сторон. Но он сделал это в новой и более строгой манере, которая пролила яркий свет на все лежащие в основе этой позиции допущения. Представляется, однако, что он и сам не осознавал, насколько тем самым он сократил практическое значение этого тезиса. Зато это осознавал Маршалл. Он не только указал на тривиальную истину, согласно которой упомянутый тезис допускает, что «всякие различия между разными заинтересованными сторонами в богатстве можно игнорировать» (Principles. Р. 532 «Принципы». Т. II. С. 169), но пошел дальше и показал, что, даже если мы проигнорируем эту тривиальную истину, ^5-1 мы не сможем утверждать, что цены и количества, соответствующие конкурентному равновесию, обязательно максимизируют общее удовлетворение (условно допуская, что последнее понятие имеет смысл) по сравнению с ценами и количествами, порожденными другими ситуациями. Он проиллюстрировал это примерами, в которых «благосостояние» может быть увеличено субсидированием использования ресурсов в тех отраслях, где расширение производства сопровождается большей экономией, чем в других. ^5-2 Мы вернемся к этой проблеме и связанным с ней предметам в приложении к данной главе. Пока же я должен ограничиться следующим замечанием: меры типа тех, которые были предложены Маршаллом, находятся в рамках любого разумного определения планирования. Несомненно, он лишь скользил по поверхности. Но всякое утверждение, согласно которому элемент планирования может «улучшить» функционирование механизма идеально совершенной конкуренции, пробивает брешь в старой стене и потому имеет великое историческое значение. Никакая этическая или культурная критика капитализма — какой бы важной она ни была в других отношениях — не могла добиться такого эффекта. Прочие, среди которых были Эджуорт и Парето, не преминули расширить эту брешь. ^5-3
Намного большее значение имело другое достижение. Три лидера, фон Визер, Парето и Бароне, которые совершенно не питали симпатии к социализму, создали то, что по своим целям и намерениям является чистой теорией социалистической экономики, и тем самым оказали такую услугу социалистической доктрине, какую сами социалисты никогда не смогли бы ей оказать. Как мы знаем, сам Маркс не пытался описать modus operand! централизованного социализма, который он предрек в будущем. Его теория есть анализ капиталистической экономики, без сомнения подчиненный идее, что эта экономика в результате своего неизбежного «краха» и вызванной этим крахом «диктатуры пролетариата» породит социалистическую экономику; но на этом все заканчивается, и никакой (заслуживающей этого наименования) теории социалистической экономики не следует. ^5-4 Большинство его учеников, как мы также знаем, уклонялись от этой проблемы, вместо того чтобы решить ее, хотя некоторые, в частности Каутский, проявили осведомленность о ее существовании, отметив, что социалистический режим после революции должен быть готовым к использованию предшествовавшей капиталистической ценовой системы в качестве временного ориентира — идея, указывающая в правильном направлении.
Далее, для объяснения определенных фундаментальных свойств экономического поведения австрийцы имели обыкновение использовать модель экономики Робинзона Крузо. Поэтому им было особенно легко уяснить, что в их базовом понятии ценности и производных от него понятиях, таких как издержки и вмененные доходы, нет ничего специфически капиталистического: эти понятия на самом деле являются элементами общей экономической логики, теории экономического поведения, которая может быть представлена более ясно в модели централизованно управляемой социалистической экономики, чем в капиталистическом одеянии, в котором она предстает перед наблюдателем, чей исторический или современный опыт связан с капиталистическим миром. Например, когда мы пытаемся объяснить, как Крузо размещает имеющиеся у него ограниченные ресурсы в целях максимального удовлетворения своих потребностей, или, иными словами, сформулировать правила, которым он следует при трансформировании этих ресурсов в объекты, удовлетворяющие его потребности, мы сразу же обнаруживаем, что его экономика может быть охарактеризована определенными «коэффициентами трансформации», выполняющими ту же функцию, которую в конкурентном капитализме выполняют цены. Если мы рассматриваем социалистическую экономику, то еще более очевидно, что для максимизации удовлетворения требуется, например, чтобы соотношение предельных полезностей каждой пары потребительских товаров было одинаковым для всех членов общества; что всякое производство должно быть организовано так, чтобы все средства производства использовались технологически оптимально; что предельная ценностная производительность всех ограниченных ресурсов должна быть одной и той же при всех способах их использования или, во всяком случае, при каждом способе использования должна быть не меньшей, чем при любом другом. Но все это равнозначно утверждению, что всякая попытка вывести общую логику экономического поведения автоматически приведет к теории социалистической экономики в качестве побочного продукта. Первым, кто четко осознал это, был фон Визер (Natural Value. 1-е нем. изд. — 1889).
Во втором томе Cours (1897) ^5-5 Парето превзошел Визера в ясности и искусности изложения, если не в проницательности, и имеет больше, чем кто-либо, оснований считаться основоположником современной чистой теории социалистической экономики. ^5-6 Однако получилось так, что его достижение затмил Бароне, представивший всеобъемлющее исследование предмета в знаменитой работе, которая, если говорить о сущностных моментах, осталась непревзойденной до сего дня. ^5-7 Многие экономисты наших дней добавили новые детали и некоторые дальнейшие разработки. Я упомяну О. Ланге и А. П. Лернера, а в остальном отошлю читателя к работе А. Бергсона, упомянутой в сноске 6.
В двух словах, произведение Бароне содержит следующее: представив в вальрасианской манере ^5-8 систему уравнений, описывающих экономическое равновесие в условиях чистой конкуренции в экономике, основанной на частной собственности, он создал аналогичную систему уравнений для социалистической экономики определенного типа. Тогда как при частной собственности доходы одновременно со всеми остальными переменными системы определяются самим экономическим процессом — так что, как мы отметили ранее, производство и распределение являются лишь различными аспектами одного и того же процесса, — в социалистическом обществе, конечно, существует отдельная проблема распределения. Иными словами, общество должно прежде всего отдельным актом, например статьей конституции, определить, какими должны быть «доходы» отдельных членов общества или их относительные доли в общественном продукте. Затем может быть создано центральное общественное агентство или министерство промышленности для управления экономическим процессом и введена единица учета. Каждому члену общества может быть выделено определенное количество этих единиц, которое он волен потратить на производимые этим обществом потребительские блага в соответствии со своими вкусами или «сберечь», т. е. отдать их назад министерству промышленности в целях получения вознаграждения, которое министерство готово выплачивать за отсрочку потребления.
Таким образом, мы можем вывести функции спроса на потребительские блага и функции предложения труда и сбережений, и читателю не составит особого труда увидеть, как министерство, руководствуясь этими функциями и своими собственными технологическими знаниями, обеспечит производство соответствующих количеств потребительских и инвестиционных благ. Такое устройство, конечно, не является единственно возможным и может быть изменено во многих направлениях. Например, мы можем «вынести» инвестирование за пределы области, в которой членам общества дозволен свободный выбор, и подчинить его решениям министерства или парламента, подобно расходам на национальную оборону. Кроме того, мы можем либо предложить членам общества равные «доходы» и затем постулировать, что все должны следовать указаниям министерства относительно характера и количества работы, которую надлежит выполнить, либо изобрести систему дифференциальных уровней дохода, так чтобы обусловить свободное предложение различных видов и количеств труда в каждой отрасли, тем самым вводя в систему «заработную плату» и рынки труда. Бароне набросал теорию социалистического общества, которая подразумевает полную свободу выбора — как в потреблении, так и в сбережении (инвестировании) и в занятости. Но независимо от того, последуем ли мы за ним в этом или нет, формальное сходство между социалистическим порядком вещей и тем, который должен иметь место в капиталистическом обществе совершенной конкуренции, прослеживается весьма отчетливо. Оно не теряется даже в случае диктаторского социализма: совершенный диктатор должен вести себя в соответствии с моделью, прототипом которой является экономика Робинзона Крузо. Но и недиктаторское социалистическое общество может функционировать по принципам, отличным от принципа суверенитета потребителя. Вполне возможно себе представить, например, что члены такого общества должны будут получать не то, чего они действительно хотят, а то, что им следует иметь с точки зрения нескольких экспертов или чиновников. Однако теоретические трудности не возникают ни в одном из этих случаев, кроме случая федералистского социализма, при котором отсутствует центральное агентство и каждая отрасль автономно контролируется «прикрепленными» к ней работниками: в этом случае проблема становится олигополистически неопределенной.
Основной результат исследования Бароне или любого подобного исследования состоит в демонстрации существования для всякого централизованно управляемого социализма системы уравнений, обладающей однозначно определенным набором решений, в том же смысле и с теми же оговорками, как и в случае капитализма совершенной конкуренции, ^5-9 а также наличия у этого набора решений тех же максимизирующих свойств. ^5-10 С менее технической точки зрения это означает, что социалистическая плановая экономика, если рассматривать ее чистую логику, имеет смысл и не может быть отвергнута на том основании, что она неизбежно влечет за собой хаос, развал или иррациональность. Это немаловажно, и мы будем правы, если еще раз подчеркнем значение того факта, что эту услугу социалистической доктрине оказали авторы, которые сами не были социалистами и таким образом победоносно доказали независимость экономического анализа от политических предпочтений или предрассудков. Однако этим все и закончилось. Мы не должны забывать, что, так же как и чистая теория конкурентной экономики, чистая теория социализма разворачивается на очень высоком уровне абстракции и в гораздо меньшей степени доказывает «работоспособность» системы, чем полагают неспециалисты (а иногда и сами теоретики). В частности, утверждение о максимизирующих свойствах решения, характеризующего равновесие в социалистической экономике, конечно же, зависит от институциональных предпосылок и не дает ответа на вопрос, выше или ниже этот чисто формальный максимум по сравнению с соответствующим максимумом конкурентной экономики — особенно если мы отказываемся углубляться в дальнейшие вопросы типа: является ли та или иная институциональная структура более устойчивой к отклонениям от нее или более благоприятной для «прогресса»? Эти вопросы в практической жизни настолько важнее вопросов об определенности или «рациональности» самих по себе, что порою трудно сказать, действительно ли недавние критики социалистической плановой экономики, особенно фон Мизес, ^5-11 намеревались опровергнуть правильность результата Парето—Бароне. Дело в том, что вполне возможно принять его и продолжать утверждать, что социалистическая плановая экономика в силу присущих ей административных трудностей или по любой другой из длинного списка причин «практически неработоспособна» ^5-12 в том смысле, что невозможно ожидать от нее эффективности, сравнимой с эффективностью капиталистического общества, выраженной показателем объема производства. Но хотя чистая теория мало что дает для решения этих проблем, ^5-13 она помогает нам правильно их поставить и сузить границы оправданных различий во мнениях. Таким образом, мы приходим к тому же выводу, как и в случае несоциалистического планирования; после Маршалла теоретическая возможность улучшения механизма чистой конкуренции мерами государственной политики более не должна быть предметом спора; но, конечно же, по-прежнему возможно — как хорошо понимал Маршалл — критиковать отдельные меры или даже всю идею планирования на таких основаниях, как недостаточная компетентность политических или административных органов, призванных решать соответствующую задачу. (Кажется, Маршалл был единственным, кто понимал эту ситуацию.)

в начало
6. Частичный анализ
Громоздкая система бесчисленных величин, составляющих бюджеты всех домохозяйств и фирм — микроанализ, если снова использовать выражение Фриша, — располагает к упрощению, например путем объединения их в несколько больших социальных агрегатов — макроанализ. Но есть и другой метод, позволяющий при решении некоторых задач добиться упрощения столь же эффективно. Если мы интересуемся теми экономическими феноменами, которые наблюдаются в небольших секторах экономики, например отдельных «отраслях» среднего размера или, в предельном случае, в индивидуальных домохозяйствах или фирмах, мы можем предположить, что ничто из происходящего в этих небольших секторах не оказывает сколько-нибудь заметного влияния на остальную экономику. Это допущение не обязательно подразумевает, что последняя остается неизменной, хотя именно это мы имеем в виду, когда используем принцип ceteris paribus. Оно подразумевает, что если на рассматриваемый сектор оказывается некоторое внешнее влияние, то этот сектор приспосабливается к нему, не оказывая в свою очередь сколько-нибудь ощутимого влияния на остальную экономику или любой ее элемент (принцип пренебрежения косвенными эффектами): например, изменение ставок заработной платы, происходящее в небольшом секторе, независимо от того, вызвано ли оно условиями этого сектора или влиянием извне исключительно на этот сектор, может трактоваться так, как будто бы оно вообще не влияет на национальный доход или отраслевые кривые спроса. Этот постулат определяет метод «частичного анализа». Хотя этот метод и использовался испокон веков, новую определенность и собственный теоретический аппарат он приобрел в руках Курно, фон Мангольдта и в рассматриваемый период — Маршалла, который, как мы уже отмечали, стал и для многих экономистов остался прежде всего мастером частичного анализа. ^6-1 Этот метод апеллирует к нашему здравому смыслу, который говорит нам, что, если мы довольствуемся аппроксимацией, нам нет нужды принимать в расчет подавляющее большинство влияний и обратных влияний, которые в принципе оказывает малейшее изменение условий производства, скажем булавок, на национальный доход и через него на спрос на бензин. Но тот же здравый смысл должен подсказывать нам, что постулат, являющийся столь мощным упрощающим средством, серьезно сужает диапазон применения метода и фактически исключает рассмотрение всех взаимосвязей, которые не могут наблюдаться в небольших секторах, но лишь в экономике в целом. ^6-2 Поэтому вполне понятно широкое применение частичного анализа как в прошлом, так и в настоящем и то, что с самого начала этот метод осуждался «строгими» теоретиками, особенно Вальрасом и Парето. ^6-3
[а) Маршаллианская кривая спроса.] Стандартным инструментом частичного анализа является рыночная кривая спроса Курно или Маршалла. Она представляет количество товара, которое покупатели готовы купить по данной цене, как функцию этой цены: ^6-4 все другие факторы, влияющие на готовность покупателей совершить покупку, особенно их доходы, выражаются через форму кривой спроса. Кроме того, предполагается, что, по мере того как покупатели передвигаются вдоль кривой спроса, предельное значение единицы дохода («предельная полезность денег») не изменяется, так что покупки, сделанные при любой цене Р₀, не влияют на готовность покупателей приобрести дополнительные количества по любой цене P_t < Р₀. Если значение, которое люди придают единице своего дохода, изменяется не потому, что они тратят больше или меньше на рассматриваемый товар, а по другим причинам, то индивидуальные и рыночные кривые спроса смещаются и/или меняют форму (происходит «сдвиг»). В «Принципах» (р. 171 et seq) Маршалл тщательно разработал теорию этих кривых спроса, фактически полностью заложив основу для исследований спроса в будущем. Но он недостаточно подчеркивал строгость ограничений, связанных с их применимостью (даже в качестве приближений). На самом деле они могут использоваться только для товаров, которые сравнительно малозначительны, — поглощают лишь небольшую часть общих расходов покупателей, — или для сравнительно небольших изменений в ценах «важных» товаров. ^6-5 Лишь в подобных случаях кривые спроса отдельных домохозяйств могут трактоваться как «перевод» закона убывающей полезности на язык цен (р. 169 <с. 157>), и их не надо заново изображать для каждой цены. Лишь в подобных случаях развитое Маршаллом изобретение Дюпюи — потребительский излишек — приобретает свой истинный смысл.
[b) Концепции эластичности.] Понятие потребительского излишка будет обсуждаться ниже, в приложении к этой главе. Пользуясь возможностью, я представлю маршаллианское понятие ценовой эластичности спроса (зачатки этого понятия, как мы видели, содержатся в трактатах Курно и Милля). Поведение в каждой точке всякой непрерывной и дифференцируемой «кривой» описывается ее наклоном или дифференциальным коэффициентом в этой точке: если ордината (в нашем случае цена) обозначается через Y, абсцисса (в нашем случае количество) — через X, а рассматриваемая точка — х₀, то выражение имеет вид:

Дополнительную информацию несут в себе производные более высокого порядка, но это нас здесь не интересует. Наше выражение, однако, имеет недостаток: его результат не является чистым числом, инвариантным по отношению к единицам, в которых измеряются цена у и количество х. Простое средство преодоления этого недостатка — разделить приращения dy и dx на соответствующие цену и количество. Таким образом, мы получаем: (dy/y)/(dx/x) или xdy/ydx — так называемую гибкость [flexibility] цены. Однако если мы хотим выразить чувствительность количества спроса к небольшим изменениям цены, то лучше пользоваться обратной величиной, т. е. (dx/x)/(dy/y) = ydx/xdy — «эластичностью». Так как это выражение всегда отрицательно в силу того, что количество спроса уменьшается с ростом цены и наоборот (по крайней мере, в случае маршаллианской кривой спроса), мы можем поставить перед ним минус, чтобы получить положительное число: -ydx/xdy и есть то выражение, которое Маршалл назвал эластичностью спроса и которое сейчас более точно называют ценовой эластичностью спроса. Должно быть, крайне редко столь скромное достижение встречало такие аплодисменты (см., например, панегирик лорда Кейнса: Essays in Biography. Р. 228). Мы продолжим этот рассказ об истории концепций «эластичности» — слово неудачно, так как оно вызывает у начинающего нежелательные ассоциации, — чтобы устранить необходимость возвращаться к этому в части V.
Во-первых, маршаллианская эластичность спроса относится к точке на кривой спроса — это «точечная эластичность» и потому применима — с увеличивающейся погрешностью — лишь к бесконечно малым изменениям цены и количества. Отсюда желание иметь показатель, который был бы применим к достаточно большим участкам кривой спроса. Эта проблема «дуговой эластичности», впервые поставленная мистером Г. Далтоном, стала предметом дискуссии, наибольший вклад в которую сделал профессор А. П. Лернер (Lerner A. P. The Diagrammatical Representation of Elasticity of Demand // Review of Economic Studies. 1933. Oct.; см. также ее аналитический обзор в статье профессора Р. Г. Д. Аллена и ответ Лернера: The Concept of Arc Elasticity of Demand. I, II // Review of Economic Studies. 1934. June). Но не следует забывать, что точечная эластичность вполне годится, если цена изменяется на несколько процентов, тогда как дуговая эластичность, призванная описывать более крупные изменения, с гораздо большей вероятностью может нарушить ограничения, лежащие в основе частичного анализа.
Во-вторых, рассуждения в терминах эластичностей удобны не только при анализе маршаллианской кривой спроса, но и во многих других случаях. Поэтому созрел большой «урожай» концепций эластичности — мы говорим об эластичности общих, средних и предельных издержек; эластичности спроса по доходу; эластичности замещения (Хикс, Дж. Робинсон) и т. д. Эластичность по доходу представляет новую проблему: не возникает трудностей, когда мы выражаем эластичность спроса индивида на товар по его доходу; но если мы выражаем эластичность совокупного спроса на товар по национальному доходу, мы сталкиваемся с тем обстоятельством, что одинаковые изменения последнего оказывают разное влияние на величину спроса в зависимости от того, как увеличение или уменьшение национального дохода «распределено» между покупателями (или потенциальными покупателями). Эта проблема исследовалась профессором Маршаком и мистером П. Де Вольфом (см., например: De Wolff P. Income Elasticity of Demand // Economic Journal. 1941. Apr.). В завершение отметим «исчисление эластичности» P. Фриша (см.: Alien R. G. D. Mathematical Analysis for Economists. 1938. P. 252-253).
В-третьих, представляя концепцию эластичности по доходу, мы уже вышли из области маршаллианской кривой спроса, но не покинули область частичного анализа. Мы делаем то же самое или, во всяком случае, практикуем частичный анализ, когда используем концепцию «частичной эластичности», например частичной ценовой эластичности, хотя и признаем, что изучаемый сектор является на самом деле элементом более сложной системы. Уступка, которую мы делаем в этом случае, сама по себе состоит лишь в замене обычного дифференциального коэффициента, входящего в выражение эластичности, на частичный дифференциальный коэффициент, дабы показать, что мы не просто «замораживаем» остальную экономику, но удерживаем ее элементы постоянными на определенном уровне. Но если мы дошли до этого, мы можем с таким же успехом выразить эластичность спроса на товар по цене на любой другой товар («перекрестная эластичность») или, идя еще дальше, по ценам всех товаров — как факторов, так и продуктов. Это было в систематическом виде сделано Г. Л. Муром (см.: Moore H. L. Synthetic Economics. 1929) и для эластичности замещения — Хиксом и Алленом (см.: Alien R. G.D. Mathematical Analysis for Economics. P. 503 ff). В этих случаях концепции эластичности стали инструментами общего анализа, т. е. инструментами, которые могут быть использованы для исследования взаимосвязей, интересующих нас в первую очередь, поскольку такие взаимосвязи присутствуют и в экономике в целом.
[с) Концепции, полезные для общего анализа.] Таким образом, частичный анализ не отделен от общего анализа какой-либо четкой разделительной линией, а скорее плавно переходит в общий анализ, по мере того как мы расширяем сферу применения концепций, которые были сперва задуманы для частичного анализа. Лучшая иллюстрация этого — книга V Маршалла. Прежде всего, это классика частичного анализа, теория отдельной отрасли, которая мала по сравнению со всей экономикой. ^6-6 Отраслевые кривые спроса сопоставляются здесь с отраслевыми кривыми предложения, от которых они предположительно независимы. ^6-7 Теория этих кривых предложения является развитием теории издержек Курно и действует при еще более строгих ограничениях, чем те, которые накладывает частичный анализ на кривые спроса. ^6-8 Но Маршалл покрыл свою схему такой массой пышных деталей, что она приобрела большое значение (хотя и не вполне самостоятельное) и стала отправной точкой для исследования всех промышленных процессов на уровне отдельных отраслей. Ту же роль она играет и в наше время. ^6-9 Сделав это, он разработал концепции, которые также имеют ценность для общего анализа или, как мы говорили ранее, служат цели исследования взаимосвязей в экономике как едином целом. Примером является концепция квазиренты: то обстоятельство, что «приспособления, изготовленные человеком», могут вести себя в точности как природные факторы в долгих и коротких промежутках времени, хотя и было использовано Маршаллом в рамках его частичного анализа, конечно, столь же важно и в общем анализе вальрасианского типа. ^6-10 Но наиболее важным примером является «принцип замещения», который вводится довольно-таки скромно (р. 420 <Т. II. С. 24>), в связи с утверждением, что производители склонны замещать более дорогие комбинации факторов более дешевыми, а в конце концов возносится до «великого правила замещения Тюнена», которое пронизывает весь экономический процесс и управляет им, а также открывает один из возможных путей к признанию универсальной взаимозависимости экономических величин. ^6-11 С позиций частичного анализа и в его рамках эта универсальная взаимозависимость демонстрировалась многочисленными фрагментами теории совмещенного и совокупного < joint and composite> спроса и предложения и ценностей взаимосвязанных товаров в целом, которые принадлежат к самым ярким пассажа книги V «Принципов». Эти исследования получили дальнейшее развитие у Эджуорта. Ясно, что всеобъемлющая, но выхолощенная и бесцветная идея универсальной взаимозависимости, существующей между всеми элементами экономической системы — столь легко провоцирующая насмешки типа: все на свете от всего зависит, — может быть объяснена и оживлена для многих посредством конкретных примеров соотношений между ценами говядины и баранины или чая и сахара — соотношений между ценами «конкурирующих» или «взаимодополняющих» благ (Фишер). И это можно сделать, не нарушая присущие методам частичного анализа ограничения. В подобных случаях, иногда несколько пренебрегая строгой логикой, мы не ограничиваемся прямыми эффектами, принимая в расчет и косвенные. Но мы по-прежнему делаем это лишь в рамках небольших секторов, которые не оказывают серьезного влияния на экономику в целом, по крайней мере, влияния настолько значительного, чтобы изменить такие величины, как национальный доход, которые определяют условия работы небольшого сектора. В подобных случаях соотношения в небольшом секторе, который может быть описан в рамках частичного анализа, иллюстрируют в ограниченной степени соотношения, существующие во всем экономическом космосе. ^6-12
Но это возможно лишь до определенной точки. Далее методы и результаты частичного анализа становятся неадекватными и даже могут ввести в заблуждение. Маршалл понимал это. Весьма поучительно наблюдать, как осторожно он действовал в случаях, когда его аргументация доходила до сферы «общей» теории распределения. ^6-13 Однако из его приложения очевидно (примечание XXI), что, если бы ему захотелось идти далее, он был бы вынужден искать необходимые дополнения к частичному анализу в методах общего микроанализа вальрасианского типа, а не в отдельной области агрегатного анализа (макроанализа).
Мы увидим (часть V, глава 5), что именно последнее решение нравится многим экономистам наших дней, особенно членам кейнсианской группы. Они делят экономическую теорию на теорию индивидуальной фирмы и на макроэкономическую теорию, которая должна интерпретировать взаимосвязи между совокупным потреблением, инвестициями, занятостью и т. д. Поэтому для нас будет важным отметить, во-первых, историческую связь, существующую в этом отношении между Маршаллом и его столь мятежными последователями 1930-х гг., и, во-вторых, степень, в которой это сочетание теории индивидуальной фирмы и макроанализа можно было предвидеть в рассматриваемый период.
Что касается первого пункта, отметим: то, что небольшая отрасль была любимым коньком Маршалла в книге V «Принципов», не должно затмить не менее важное обстоятельство: значительная часть его анализа отраслей на самом деле была выполнена в терминах теории индивидуальной фирмы. ^6-14 Кроме того, Маршалл собрал практически все «кирпичи» и «раствор», необходимые для строительства теории индивидуальной фирмы, включая даже полный набор тех обстоятельств, которые не позволяют широким обобщениям чистой теории выполняться на практике и которые неоднократно приводились как возражения против его собственных обобщений (см. в особенности: Principles. Book VI. Ch. 8 и выведенное там понятие нормальной прибыли, особенно р. 696 и 700). Поэтому, когда концепция отрасли «уступила» под натиском современной критики, одна из частей экономической теории <микроэкономика> оказалась под рукой, тогда как необходимость другой <макроэкономики> представлялась более очевидной ученикам Маршалла, чем ученикам Вальраса.
Что касается второго пункта, то нелишним будет повторить, что Маршалл не сделал никаких шагов в сторону макроанализа. Но сам макроанализ и его сочетание с микроаналитическими объяснениями индивидуального поведения были достаточно известны в истории. Таблица Кенэ является макроаналитическим описанием устойчивого круговорота экономической жизни, и Кенэ дополнил ее, как мы видели, микроаналитической теорией обмена. В последующий период Рикардо сделал во многом то же самое: его распределительные доли являются агрегатами, но объяснение их свойств выведено с помощью фрагментарного микроанализа. В течение рассматриваемого периода во многом то же самое проделал Бем-Баверк: он начал с теории индивидуального поведения и основанной на ней теории обмена; но на самом верхнем этаже его здания остались одни агрегаты, такие как совокупная ценность товаров, приобретаемых на заработную плату (wage goods), общий выпуск (в ценностном выражении) и агрегатный «период производства» в придачу. Виксель аналогично рассуждал об общественной производственной функции, не демонстрируя никаких симптомов дискомфорта. Ко всему этому вряд ли нужно добавлять, что метод Кенэ— Рикардо— Бёма-Баверка—Викселя явился также и методом лорда Кейнса.

в начало
7. Вальрасианская теория общего равновесия
[Этот параграф о вальрасианской теории общего равновесия был написан в последний год (возможно, в последние несколько месяцев) жизни автора. Материал подразделов а), b) и с) обнаружен в машинописной форме (не был прочтен Шумпетером), тогда как подразделы d) и е) остались в рукописи. Возможно, Шумпетер намеревался оставить лишь 4 подраздела; его подраздел Ь) включал материал, находящийся теперь в подразделе с). Страницы не были пронумерованы, у подразделов не было заголовков, но намеченный автором порядок изложения представляется совершенно ясным и согласуется с оглавлением книги Вальраса (Elements. P. 489-491). У автора не было возможности сделать неизбежные мелкие изменения и исправления, обычные для всякой работы подобного типа, но окончательный вариант показывает, что автор твердо знал, что он хочет сказать. Прежде чем его создать, Шумпетер начинал писать множество других и отказывался от них.
Однако он не пришел к окончательному варианту заголовка и кратких вступительных абзацев. Было по меньшей мере три незаконченных варианта введения, один из которых представлен ниже в этой сноске, а другой — как первые два абзаца основного текста. Предлагались также три различных заголовка: один из них использован для наименования этого параграфа, другой приводится ниже, а третий звучит так: «Общий анализ: вальрасианская система».
Нижеследующее неоконченное вступление, возможно, было последним:
«7. Вальрасианский микроанализ. В этом параграфе я кратко остановлюсь на основных особенностях вальрасианской системы, переформулировав определенные понятия для удобства изложения и оставив некоторые из них для более близкого ознакомления в § 8 и в приложении к данной главе. Эта система, которую Вальрас выразил системой уравнений, будет обсуждена вер-бально. За исключением некоторых кратких замечаний, мы будем повсюду подразумевать чистую конкуренцию.
Мы рассматриваем замкнутую область, не оказывающую никакого влияния на окружающий мир и не подверженную какому-либо влиянию извне. В ней имеются домохозяйства, которые продают производительные услуги (для краткости мы пренебрегаем непосредственно потребляемыми услугами, такими как личные услуги, исключая те, которые потребляются их собственниками в форме досуга или удовольствия) и покупают продукты; и фирмы, которые покупают производительные услуги и продают продукты. Но в то время как домохозяйства продают свои услуги только фирмам, последние продают продукты не только домохозяйствам. Некоторые фирмы производят также определенные продукты (сырье и оборудование) для продажи другим фирмам. Чтобы ясно сформулировать основные проблемы, мы должны сперва пренебречь этими промежуточным продуктами и рассуждать так, как будто бы фирмы не делали ничего иного, кроме комбинирования труда и услуг природных факторов в продукты, предназначенные для продажи домохозяйствам и затем ввести...»]
В этом параграфе мы проанализируем логическую структуру Вальрасовой системы условий или соотношений (уравнений), из которой должны быть определены равновесные значения всех экономических переменных: цен всех продуктов и факторов, а также количеств этих продуктов и факторов, которые должны быть куплены в условиях совершенного равновесия и чистой конкуренции всеми домохозяйствами и фирмами. Сразу же заметим, что, поскольку определение этих количеств подразумевает определение индивидуальных, равно как групповых и общественных доходов, эта теория также включает в себя все, что называют термином «анализ доходов». Кроме того, рассматриваемые условия или соотношения, будучи по своей природе фундаментально микроаналитическими (они относятся к количествам благ, покупаемых и продаваемых индивидуальными домохозяйствами и фирмами), имеют также и макроаналитические аспекты, например касающиеся полной занятости в обществе. Думаю, не нужно доказывать читателю, что некорректно противопоставлять анализ доходов или макроанализ, скажем, кейнсианского типа и вальрасианский микроанализ, как будто бы последний был теорией, которая пренебрегает анализом доходов и макроанализом и нуждается в дополнении оными.
Следует также сразу уделить внимание другим трем моментам. Во-первых, я говорил выше о ценах продуктов и факторов. Но теория ценообразования Вальраса, прежде всего «на нижнем этаже», оперирует ценами услуг продуктов и факторов. Это равнозначно лишь для тех продуктов и факторов, которые не используются повторно. Для всех остальных продуктов и факторов проблема ценообразования является отдельной проблемой, которая, как мы увидим, решается «на втором этаже». Однако было бы излишним педантизмом настаивать на этом, так как здесь нечего бояться непонимания. Во-вторых, я говорил о ценах, «которые должны выплачиваться при совершенном равновесии и чистой конкуренции». Такая манера рассуждений не является вальрасианской: Вальрас, во многом подобно Дж. Б. Кларку, рассматривал эти равновесные цены как действительный уровень, вокруг которого колеблются цены в реальной жизни. ^7-1 Это подразумевает предположение, которое я не хочу делать. В-третьих, Вальрас разделил производительные услуги на услуги земли, труда и «собственно капитала» , ^7-2 но это не означает принятия старой триады факторов производства: на самом деле Вальрас допускал бесконечное число средств производства и соответствующих услуг. [Данный фрагмент рукописи здесь обрывается.]
а) Концептуализация Вальраса. Описание экономической схемы, которую должны были выразить Вальрасовы уравнения, содержится в Elements ^7-3 (уроки 17-19). Функционирование этой схемы иллюстрируется далее посредством «Экономической таблицы», представленной в уроке 25, где Вальрас также изложил свое мнение о колебаниях вокруг равновесного состояния. ^7-4 Далее мы знакомимся с его концепцией предпринимателя и — через по большей части полезный анализ упрощенной системы бухучета — со структурой операций типичной фирмы. Важным элементом этого анализа является классификация активов, ^7-5 которая определяет многое, если не все, в Вальрасовой теоретической системе. Для наших текущих целей будет полезно отметить (или вспомнить) некоторые характерные черты этой классификации активов. Как известно, вальрасианский предприниматель является агентом (физическим лицом или корпорацией), ^7-6 который покупает сырье у других предпринимателей, арендует землю у землевладельцев, личные способности (facultes personnelles) — у работников, капитальные блага — у капиталистов и продает продукты, являющиеся результатом взаимодействия или комбинирования услуг <этих факторов> в свою пользу. ^7-7 В эти вопросы, равно как и в смысл концепции предпринимателя, который не имеет ни прибыли, ни убытка, нет необходимости снова углубляться. Однако важно выделить другие три момента.
Во-первых, Вальрас был достаточно осторожен, — намного более, чем другие авторы, — чтобы сконструировать теоретически и идентифицировать практически различные «рынки», посредством которых работает его экономический механизм и взаимодействие которых составляет его аналитическую систему. Упрощая и комбинируя, насколько это возможно, мы получим два основных рынка — рынок продуктов и рынок производительных услуг и вдобавок к ним рынок, который определяет цену капитальных благ — а стало быть, норму нового дохода (rate of new revenue) — и рынок средств платежа. Возможно, читатель несколько удивлен тем, что я подчеркиваю это явно тривиальное обстоятельство. Но строгая связь каждой части аргументации с идентифицируемым рынком, даже на самом высоком уровне абстракции, является существенной особенностью процедуры Вальраса, в соответствии с которой он начинает в каждом из этих четырех случаев с теоретического решения проблемы равновесия, а затем исследует «практическое» выполнение этого теоретического решения на соответствующем рынке. ^7-8
Во-вторых, рассмотрев Вальрасову классификацию активов, мы замечаем, что в ней сделан весьма значительный акцент на запасы: запасы новых капитальных благ, запасы потребительских благ в распоряжении домохозяйств и фирм, запасы сырья в распоряжении как производителей этого сырья, так и потребителей, а также, как мы видели, запасы наличных денег различных видов. Так как существование этих запасов подразумевает определенное поведение соответствующих людей в прошлом, а текущее воспроизводство этих запасов подразумевает определенные ожидания, то система — даже будучи совершенно стационарной — все же отображает процесс во времени и поэтому может быть названа «неявно динамической». Если Вальрас и не считал так и если мы соглашаемся с ним, называя систему статичной, то только из-за применения одного приема, который, возможно, был оправдан целью выявить логический каркас экономической жизни, но все равно носит весьма искусственный характер: Вальрас пытался выстроить равновесное состояние ab ovo таким способом, каким оно устанавливалось бы, если была бы возможной плавная и мгновенная адаптация всех существующих благ и процессов к имеющимся в каждый данный момент условиям. Его домохозяйства не покупают потребительские блага и не продают производительные услуги «по-настоящему». И его фирмы (предприниматели) точно так же не покупают производительные услуги и не продают продукты. Все они просто декларируют, что они продали бы и купили бы соответственно по ценам, выкликаемым в случайном порядке (cries au hasard) неким агентом на рынке, и могут свободно изменить свое мнение, если эти цены не окажутся равновесными: тогда объявляются другие цены, другие декларации о намерениях купить или продать (и произвести) пишутся на «бонах» (bons) — кусочках бумаги, не несущих в себе никаких обязательств, — пока не возникнут равновесные цены, такие что ни спрос, готовый уплатить их, ни предложение, готовое принять их, не останутся неудовлетворенными. И единственным механизмом реагирования на эти изменения экспериментальных цен, который признает Вальрас, является увеличение цен на товары и услуги, спрос на которые по этим ценам превышает предложение, и снижение цен на товары и услуги, предложение которых по этим ценам превышает спрос. ^7-9 Я не стану останавливаться здесь для изложения очевидных аргументов, допустимых для «смягчения» столь смелого теоретизирования.
[По-видимому, обсуждения последнего из «других трех моментов», которые автор счел важным отметить, не последовало.]
[b) Теория обмена.] Так как равновесия на двух основных рынках — потребительских благ и <производительных> услуг — и способ их взаимодействия — одновременное детерминирование друг друга — имеют решающее значение в вальрасианской структуре, мы рассмотрим эти два основных рынка по отдельности. Для этого мы пренебрежем как сбережениями, так и производством capitaux neufs <новых капитальных благ>.^7-10 Эта процедура подразумевает допущение, что произведенные капитальные блага так же постоянны и неразрушимы, как «земля». Далее, для того чтобы подчеркнуть стадии процедуры, мы введем numeraire — стандартный товар, посредством которого должны выражаться все обменные соотношения, — но не деньги, которые в действительности обращаются или сберегаются. ^7-11 Несколько вопросов, на которые нельзя ответить, не задержав развитие нашей аргументации, будут отложены до § 8.
Мы уже знаем, что Вальрас возвел свое теоретическое построение на тщательно разработанной теории обмена, выполняющей две важные функции: во-первых, она призвана описать фундаментальные особенности экономической логики, которая у Вальраса равнозначна общему фундаментальному механизму конкурентных рынков; во-вторых, она призвана вывести поведенческие (максимизирующие) уравнения для домохозяйств. Что касается первой функции, то Вальрасова теория экономической логики выливается в объяснение экономической ценности с позиций предельной полезности, которое будет обсуждаться в историческом контексте в приложении к этой главе. Здесь нас не интересуют вопросы типа: имеет ли смысл говорить о предельной полезности как о «причине» ценности. Перейдем сразу к обсуждению второго аспекта вальрасианской теории обмена. Мы можем сделать это, поскольку, как отметил Парето, ^7-12 если мы хотим всего лишь сформулировать условия равновесия, понятия предельной и общей полезности излишни. По поводу других особенностей этой теории обмена некоторые комментарии все же желательны.
Активно используя понятия, только что объявленные нами излишними, Вальрас сначала блестяще разработал теорию (конкурентного) обмена двумя товарами. Стоит отметить, что он полностью признавал возможность ситуации, когда решение проблемы отсутствует или существуют несколько равновесий, число которых в его случае сводится к трем: два устойчивых и одно неустойчивое, но, как правило, <по его мнению>, такая ситуация не возникает и, если на рынке много товаров, практически всегда устанавливаются единственные равновесные цены.
[Этот фрагмент рукописи обрывается здесь, но следующий, как представляется, продолжает мысль без сколько-нибудь серьезного разрыва аргументации.]
[с) Определенность и устойчивость простого обмена.] Поскольку теория обмена, помимо того что она дает техническое описание поведения потребителей (домохозяйств), демонстрирует также фундаментальные свойства экономической деятельности в общем и целом (логику выбора), имеет смысл поднять здесь вопросы определенности и устойчивости простого обмена на совершенно конкурентном рынке, должным образом принимая в расчет косвенный обмен (арбитраж) и используя стандартный товар (numeraire) вместо денег. ^7-13 Мы поднимаем эти вопросы в том же смысле, в каком это делал Вальрас, исключая один момент, который сейчас прояснится.
Люди, — скажем, п человек, — наделенные определенными вкусами и владеющие для начала произвольными количествами товаров произвольного ассортимента, всего, скажем, т видов, появляются на рынке, чтобы извлечь выгоду и повысить удовлетворение своих потребностей, которое гарантировалось их первоначальными владениями. ^7-14 Таким образом, мы принимаем Вальрасову манеру говорить о тенденции всех участников максимизировать свое удовлетворение. ^7-15 Мы также принимаем обычные допущения о непрерывности и дифференцируемости, по крайней мере результирующих рыночных «кривых». Наконец, мы, как и Вальрас, предположим на мгновение, что функции предельной полезности каждого блага для каждого участника не только существуют, но и являются функциями только количества этого блага, т. е. независимы от каких-либо других благ, которыми может владеть участник рынка. Все эти функции монотонно убывают. Тогда мы имеем n(m - 1) «поведенческих уравнений», выражающих для каждого из л участников количества благ (включая нулевые количества), которые он отдаст или приобретет при любой данной системе обменных соотношений (или цен, выраженных в numeraire) при условии, что участники будут обмениваться до тех пор, пока никакой дальнейший обмен не сможет повысить их личное удовлетворение; ^7-16 n уравнений, таких, что все количества, приобретаемые и отдаваемые участниками, помноженные на цены, выраженные в единицах стандартного товара, в сумме равны нулю, если мы присвоим знак «минус» отдаваемым количествам и знак «плюс» приобретаемым («индивидуальные балансовые уравнения»); и наконец, т уравнений, таких что для каждого товара общее отданное количество (в ценовом выражении) равняется общему количеству (в ценовом выражении), приобретенному на рынке в целом («рыночные балансовые уравнения»). ^7-17 Это n(m - 1) уравнений. Но, как легко можно увидеть, одно из них, например последнее из набора рыночных балансовых уравнений, можно вывести из остальных уравнений этого набора и из индивидуальных балансовых уравнений домохозяйств, а потому его следует отбросить как не являющееся независимым. Таким образом, у нас осталось n(m - 1) – 1 независимых уравнений, посредством которых можно определить переменные или «неизвестные», а именно т равновесных цен и тп количеств, обмениваемых домохозяйствами. Теперь мы можем сказать либо, что требуется определить лишь m-1 цен, так как цена товара numeraire обязательно равна единице; либо, что, так как два первых набора уравнений (поведенческие уравнения и балансовые уравнения домохозяйств), рассмотренные сами по себе, являются однородными нулевого порядка по ценам, мы можем определить только обменные коэффициенты, а не абсолютные цены, хотя и можем перевести эти коэффициенты в абсолютные цены посредством сравнения с ценой numeraire .^7-18 Читатель должен убедиться в том, что он осознает полную эквивалентность этих двух способов рассуждения, а также особый смысл, в котором правомерно говорить, что при такой постановке условий абсолютные цены (или «уровень цен») не определены. ^7-19
Теперь мы задаем вопрос: достаточны ли эти условия для того, чтобы определить значения наших переменных? Это, повторяю, вопрос «существования» в математическом смысле набора значений, удовлетворяющих данным условиям. Он аналогичен вопросу: могут ли уравнения, задающие эти условия, одновременно выполняться? Но он не тождествен вопросу: есть ли какая-либо тенденция на нашем рынке к достижению этих решений, если они существуют? А также вопросу: являются ли эти решения или равновесные величины устойчивыми или нет?
Из всех несправедливых или даже бессмысленных упреков в адрес Вальраса, возможно, самым несправедливым является обвинение в том, что он верил, что ответ на этот вопрос мы получили, как только сосчитали «уравнения» и «неизвестные» и обнаружили, что их число одинаково. Мы уже видели, что он обеспечил выполнение по крайней мере еще одного дополнительного требования — независимости уравнений. Но при анализе его аргументации мы обнаруживаем, что, хотя его математический аппарат, без сомнения, был несовершенным, его гений видел или чувствовал все или почти все относящиеся к делу проблемы и практически всегда приходил к правильным результатам. Если он и не смог ответить на вопросы удовлетворительно, он заслужил бессмертие уже самой их постановкой. Если его исследование и не является кульминацией данного типа анализа, оно определенно служит его основанием.
Он видел, что наша система уравнений может вообще не иметь решений. Он также видел, и даже доказал, что решение, если оно существует, может не быть единственным. Все его утверждения сводятся к тому, что обычно решения существуют и что если товаров на рынке много, то как правило решение будет единственным (Elements. P. 163). Поскольку в его схеме величины спроса и предложения являются однозначными функциями цен и поскольку его функции предельной полезности монотонно убывают, вполне можно принять, хотя Вальрас и не подчеркивал это (возможно, не вполне осознавая), что единственное решение, если оно «существует», не обязательно будет экономически значимым в том смысле, что оно будет воплощено в реальной экономической системе. ^7-20
Мы можем также задать следующий вопрос: нельзя ли усовершенствовать нашу процедуру? Этот вопрос разделяется на две части. Во-первых, можем ли мы более строго определить условия, от которых существование решений, в особенности единственного решения, зависит в рамках самих вальрасианских допущений? Ответ в данном случае утвердителен. Такая более строгая формулировка была дана профессором Вальдом. ^7-21 Не углубляясь в ряд тонких вопросов, поднятых блестящей работой Вальда (и не ратуя за каждый ее тезис), мы просто отметим, что вальрасианский анализ в ней не подвергается существенной критике. ^7-22 Но, во-вторых, мы должны спросить: а будет ли теорема существования по-прежнему выполняться, если мы (как это и должно быть) сделаем общую и предельную полезность функцией всех товаров, входящих в бюджет домохозяйства? Это, конечно, реальная трудность. Но ответ (при приемлемых ограничениях) утвердителен даже в этом случае. Он был дан профессором Аморозо. ^7-23 Трактовку всего данного предмета с позиций теории спроса читатель найдет в широко известной работе профессора Вольда. ^7-24
Обратимся к вопросу об устойчивости равновесия, вместе с которым мы обсудим вопрос о наличии тенденции к достижению тех единственных (теоретических) решений, которые могут существовать. ^7-25 Одна из величайших заслуг Вальраса заключается в том, что он разделил проблемы «существования» и «устойчивости» и разработал аналитический аппарат для исследования второй проблемы, параллельный тому, что существовал для исследования первой. Однако он трактовал проблему устойчивости довольно странным образом, поскольку она возникала перед ним в связи с тем, что строго логически является совершенно иной проблемой, а именно проблемой соотношения между математическим решением его уравнений и процессами, происходящими на любом реальном рынке. Прежде всего, и это самое главное он стремился показать, что люди на рынке, хотя они явно не решают никаких уравнений, осуществляют своими методами то же самое, что делает теоретик, решая уравнения; или, иными словами, что «эмпирический» метод, применяемый на совершенно конкурентных рынках, и «теоретический» или «научный» метод исследователя приводят к одной и той же равновесной конфигурации. Тогда вопрос об устойчивости, а именно вопрос о том, как механизм конкурентных рынков приводит систему к равновесию и удерживает ее в этом состоянии, естественным образом выходит на передний план.
Поскольку с самого начала ясно, что рынки реального мира никогда не достигают равновесия, этот вопрос можно задавать только в отношении рынков, остающихся весьма абстрактными конструкциями, существующими в сознании исследователя. Люди, появляющиеся на рынке с первоначальными запасами благ и определенными функциями предельной полезности, сталкиваются с ценами, cries au hasard <выкликаемыми в произвольном порядке — фр.> неким лицом. Они решают отдать определенные количества некоторых товаров и приобрести определенные количества других по этим ценам. Но, как мы знаем, они на самом деле не делают этого, но лишь отмечают на бонах, что они хотели бы «купить» или «продать» по этим ценам при условии сохранения последних или, если речь идет о заключении контрактов, при сохранении права их перезаключения. Легко увидеть, что если перезаключение контрактов не окажется необходимым и если боны. будут «погашаться», то условия, содержащиеся в уравнениях, действительно будут выполняться на практике. Там, где этого не произойдет, будет иметь место пересмотр контрактов с изменением цен, которые станут выше или ниже первоначальных в соответствии с тем, имеет ли место избыточный или недостаточный спрос на соответствующие блага, пока спрос и предложение не уравняются во всех случаях (Elements. P. 133). Что бы мы ни говорили о реалистичности этой процедуры, ^7-26 на первый взгляд интуитивно представляется ясным, что, если не существует другого механизма реагирования, кроме того единственного, который был рассмотрен Вальрасом, при этих допущениях будет достигаться равновесие; что в общем случае это равновесие будет единственным и устойчивым; что цены и количества в этой ситуации будут теми, которые мы получаем из теоретического решения. ^7-27 Тем не менее сам Вальрас продемонстрировал нерешительность в очень важном вопросе, который был особо выделен профессором Вальдом (Zeitschrift. P. 653). Суть в следующем. Равновесные цены на совершенном рынке устанавливаются методом проб и ошибок (tatonnement) — цены подстраиваются и количества изменяются в ответ. Для ясности предположим, что все цены, за исключением одной, действительно уравнивают соответствующие спрос и предложение. У нас есть правило, по которому нужно подстроить ту единственную цену, не выравнивающую спрос и предложение. Но если мы сделаем это, мы тем самым нарушим равновесие во всех остальных частях рынка, где цены перестанут быть равновесными, так как они уравнивают спрос и предложение на этих других рынках лишь с учетом той единственной цены, которая не делает этого. Поэтому мы должны в свою очередь подстраивать остальные цены. Единственный довод Вальраса в пользу того, что новая конфигурация будет ближе к равновесной, заключается в том, что это «вероятно», так как влияния подстройки цены, которая была первоначально неравновесной, на избыточный или недостаточный спрос на соответствующий товар являются прямыми, сильными и действуют в одном и том же направлении, тогда как влияния необходимых подстроек других цен по большей части косвенные, слабые и не все действуют в одном и том же направлении: частично они компенсируют друг друга. Данной попытке доказать тенденцию к рыночному равновесию и его устойчивость явно недостает строгости. Это стали все шире признавать в недавнее время, но до сих пор не предложено удовлетворительного решения проблемы. ^7-28 [Этот подраздел не закончен.]
[d) Теория производства Вальраса.] Мы обращаемся ко второму разделу чистой теории экономического процесса Вальраса, а именно к теории производства, которая, как мы знаем, является не чем иным, как теорией, объясняющей способ аллокации «услуг» всех различных видов и качеств природных факторов, рабочей силы и произведенных средств производства механизмом чистой конкуренции. ^7-29 Эта теория аллокации в свою очередь тождественна теории ценообразования на данные услуги, так как именно ценовой механизм обеспечивает этим услугам то место, которое они занимают в великой экономической мозаике. Наконец, мы говорим именно это, когда утверждаем, что теория производства выясняет, какие количества каких продуктов каждая фирма решит произвести и какие количества каких производительных услуг она собирается купить, учитывая данные вкусы потенциальных покупателей ее продуктов и данные склонности все тех же покупателей, рассматриваемых в качестве «собственников» производительных услуг. Тогда общие количества этих услуг, потенциально доступные на протяжении данного периода времени, являются данными, поскольку таковы их «источники». Но они не обязательно должны полностью поглощаться производством, равно как и не должны «пропадать» при невостребованности последним. Важная особенность вальрасианской схемы заключается в том, что все эти услуги могут быть потреблены непосредственно своими собственниками. ^7-30 Таким образом, общие количества этих услуг и склонности их собственников к потреблению этих услуг — возможно, даже к приобретению дополнительных их количеств для потребления — или к предоставлению этих услуг другим лицам образуют вторую группу данных, и проблема Вальраса заключается в демонстрации того, как эти данные взаимодействуют с первой группой данных — вкусами потребителей, — обеспечивая взаимосогласованный набор количеств и цен. ^7-31
Мы сразу же замечаем, что Вальрас стремился найти решение этой проблемы, которое было бы совершенно симметричным тому решению, которое он нашел прежде в своей общей теории бартера на рынке многочисленных потребительских благ. Фактически его теория производства может быть описана как попытка свести в духе Ж. Б. Сэя случай производства к более общему случаю обмена услугами и товарами и на самом высоком уровне анализа — просто услугами. Он знал об издержках такой попытки и был готов их уплатить. Во-первых, хотя он и ввел в свой механизм предпринимателя, который является не только капиталистом, он низвел его функцию, как мы видели, к чисто формальной роли покупателя производительных услуг ^7-32 и продавца потребительских благ, лишенного какой-либо собственной инициативы и собственного дохода. ^7-33 Чтобы подчеркнуть это, мы заменим термин «предприниматель» обезличенным термином «фирма»: ясно, что в рассуждениях Вальраса агентами, которые и как покупатели продуктов, и как продавцы услуг, детерминируют экономический процесс, в действительности были домохозяйства. Во-вторых, хотя он, конечно же, осознавал, что производство и его адаптация к изменениям предполагает задержки, он поначалу purement et simplement <начисто и попросту — фр.> пренебрег этими задержками (Elements. P. 215), отложив частичное признание их роли до одного из самых последних разделов, где рассматривались обращение и деньги. Мы делаем то же самое и даже принимаем на некоторое время заведомо нереалистичные допущения о постоянных производственных коэффициентах, ^7-34 об отсутствии каких-либо накладных расходов и о том, что все фирмы в каждой отрасли производят в точности одинаковые количества продукта. ^7-35 И прежде всего мы задаем вопрос, который задавали ранее в случае многотоварного бартера: существует ли при всех этих «упрощениях» — некоторые из коих, как оказалось впоследствии, являются усложнениями — единственное решение системы уравнений, описывающей поведение как потребителей, так и производителей и таким образом представляющей «каркас» экономической жизни.
Интуитивно мы понимаем, что с теми же оговорками, которые мы вынуждены были делать в общем случае многотоварного обмена, и новыми оговорками, которые обусловлены дополнительными допущениями, сделанными Вальрасом, чтобы свести проблему производства к проблеме управляемости , ответ должен быть утвердительным. Но нас могут остановить эти допущения. Мы можем поставить под сомнение ценность теории, которая выполняется только при условиях, объявление которых равносильно ее опровержению. ^7-36 Но если мы принимаем эти оговорки и допущения, то в решении Вальраса нельзя найти существенных ошибок. Оно сводится к следующему: домохозяйства, которые предоставляют услуги, в системе Вальраса имеют строго определенные и однозначные функции склонности к предоставлению этих услуг. Эти функции определяются, с одной стороны, их оценкой удовлетворения, получаемого от непосредственного потребления этих услуг, ^7-37 и с другой стороны — их знанием об удовлетворении от выраженных в numeraire доходов, которые они могут получить при любом наборе «цен» потребительских благ и услуг. Причина состоит в том, что «цены» потребительских благ определяются одновременно с «ценами» услуг и зависят друг от друга: каждый работник, например, решает, сколько часов работы в каждый день недели он собирается предложить в обмен на заработную плату, выраженную в numeraire, которая ассоциируется с определенными ценами (выраженными в numeraire) всех потребительских благ, которые можно произвести с помощью предлагаемого при данной ставке заработной платы количества труда. Математически это можно выразить, сделав предложение каждым работником каждого вида услуг, «собственником» которых он является, функцией всех цен (как потребительских благ, так и услуг) и по тем же соображениям спрос каждого участника рынка на каждый товар — другой функцией всех цен (как услуг, так и потребительских благ). Спрос каждого на товар numeraire попросту следует из индивидуального балансового уравнения, которое (так как мы пока абстрагируемся от настоящих денег и сбережений) в точности аналогично балансовому уравнению в случае многотоварного бартера, за исключением того, что в данном случае предложение является предложением только услуг, а товары характеризуются только спросом на них. ^7-38 Из этих индивидуальных опросов и предложений мы получаем общее (чистое) предложение услуг и общий спрос на продукты на рынке, причем и то и другое является функцией цен всех продуктов и услуг. Но остальная часть данной теоретической конструкции искалечена (очевидно, для того, чтобы сфокусировать внимание на важном с социальной точки зрения отношении между основными факторами, одновременно определяющими производство и потребление) допущением о технологически обусловленных и постоянных производственных коэффициентах, из которого вытекают остальные ограничения, необходимые нам для определения цен. Чтобы определить цены, нам нужны уравнения (их число равняется числу видов услуг), выражающие то, что количества услуг, занятых во всех отраслях, должны в сумме давать общее предложение этих услуг, и уравнения (их число равняется числу продуктов), выражающие то, что производственные коэффициенты услуг, использующихся в каждой отрасли, помноженные каждый на цену этих услуг, должны равняться цене единицы продукции отрасли или, что то же самое, во всех отраслях средние издержки (в случае Вальраса равные предельным издержкам) должны равняться цене.
Легко показать, что число переменных, которые необходимо определить, равно числу уравнений. Что касается математического вопроса о возможности «существования» равновесного решения, мы должны сказать во многом то же, что и раньше: Вальрас не дал ответа, удовлетворяющего требованиям современного математика, хотя можно показать, ^7-39 что он видел и либо преодолел, либо обошел все препятствия, стоящие на пути к утвердительному ответу. Конечно, мы должны повторить в том же смысле, что и раньше, что существование набора решений или даже неотрицательных решений не обязательно предполагает существование экономически значимых — т. е. возможных на практике, «приемлемых» и т. д. — решений. Но в рамках допущений Вальраса и с уже упоминавшимися оговорками можно дать утвердительный ответ, и возражения против него обусловлены скорее неспособностью критиков понять Вальраса, чем ошибками или упущениями последнего. ^7-40 Можно также утверждать, что, если рассматривать данную часть вальрасианского анализа, то наш результат совпадает с общим мнением теоретиков (или близок к нему). ^7-41
Что касается вопросов устойчивости и присутствия в экономическом процессе тенденции к установлению этого равновесного набора цен и количеств, то в данном случае еще труднее принять допущения Вальраса, чем в рассмотренном выше случае многотоварного рынка. ^7-42 Мы должны снова опереться на метод бон. Но в этом случае, если первоначально объявляемые (cries) экспериментально цены не окажутся (сверхъестественным образом) равновесными, то адаптация, которая должна вести к равновесию, подразумевает мгновенную подстройку всех производственных планов, записанных в бонах. Это намного более трудно, чем простая подстройка планов по приобретению или продаже существующих товаров. И даже если бы все фирмы и собственники производительных услуг преуспели в выполнении этой задачи, они все равно должны были бы выполнять эту производственную программу, что занимает некоторое время, в течение которого ничто «не имеет права» изменяться. Сам Вальрас поставил проблему точно так же, как он это сделал в случае многотоварного бартера, а именно в виде вопроса: не является ли эта теоретическая проблема той, которая в действительности решается на рынках услуг; и пришел посредством аналогичных рассуждений к тому же выводу, а именно что процесс проб и ошибок, происходящий в условиях чистой конкуренции и при допустимости только одного механизма реакции — повышения цен при избыточном и сокращения при недостаточном спросе, — «вероятно», обеспечит, чтобы каждый шаг адаптации вел к равновесию, а не наоборот. Считаю необходимым как можно полнее изложить этот предмет читателю. Чтобы он после этого не отвернулся от конструкции Вальраса по причине ее безнадежного несоответствия любым процессам реальной жизни, я хотел бы спросить его: видел ли он когда-нибудь эластичные струны, которые не увеличивались бы в длине при натяжении, или движение, лишенное трения, или любые другие конструкции, широко используемые в теоретической физике; и считает ли он на этом основании теоретическую физику бесполезной? Для удобства читателя в нижеследующей сноске я привожу еще несколько комментариев. Однако мы праве отметить, что как сам Вальрас, так и его последователи в значительной степени недооценивали объем того, что требовалось и еще требуется сделать, прежде чем теорию Вальраса можно будет сопоставить с фактами обычной деловой практики. ^7-43
[е) Введение формирования капитала и денег.] Оставшаяся часть данного параграфа может интерпретироваться как ответ на вопрос: как действует на фундаментальную схему поведения потребителей и производителей (или, возможно, разрушает ее) введение формирования капитала и денег? Хотя оба аспекта затрагивались в предыдущей главе и мы вновь вернемся к ним в следующей, им следует уделить внимание и здесь, чтобы читатель смог оценить аналитическую структуру Вальраса в целом и осознать, в какой мере он в определенном отношении предвосхитил современные исследования в этих областях и подготовил для них почву.
В вальрасианской системе теория формирования капитала, с одной стороны, является основой теории процента, а с другой — сама основывается на теории цен капитальных благ. Сначала мы рассмотрим только цены произведенных капитальных благ. До сих пор в нашем распоряжении была только теория цен их услуг, но и к ней мы пришли посредством допущения, от которого должны сейчас отказаться, а именно что количества произведенных капитальных благ заданы раз и навсегда и эти блага никогда не изнашиваются или не приходят в негодность в результате аварии. Соответственно, мы теперь вычитаем отчисления на амортизацию и страховые взносы. ^7-44 Остается «чистый доход», приносимый капитальными благами. Мы уже отмечали выше, что Вальрас принимал существование такого излишка сверх амортизации и страховых выплат как непреложный факт, установить происхождение которого он и не пытался. ^7-45 Однако если мы принимаем это для ясности аргументации, то сразу же можем перейти к конструированию теоретического рынка капитальных благ, необходимого нам (в соответствии с похвальной практикой Вальраса) для того, чтобы определить их цены. ^7-46 На этом рынке капиталисты — выступая в данном случае не в качестве предпринимателей (фирм) — предъявляют спрос на новые капитальные блага, предлагаемые производящими их фирмами в ответ на этот спрос.
Новых капитальных благ, на которые имеется спрос и которые производятся, может оказаться недостаточно, достаточно или более чем достаточно для восполнения потерь текущего запаса капитала, вызванных авариями или износом. В последнем случае возникают «сбережения», которые, будучи выраженными в numeraire, являются избытком чистого дохода (общей чистой ценности услуг, проданных домохозяйствами) над потреблением (общей ценностью продуктов, купленных домохозяйствами). Следовательно, в точности как у Кейнса в его «Общей теории», текущие сбережения тавтологически равны, текущим «инвестициям». «Сбережения» здесь — просто слово, обозначающее определенный вид спроса — спроса на капитальные блага. Фраза «предложение сбережений или спрос на сбережения» не имеет смысла, если только мы не хотим обозначить ею ту часть услуг домохозяйств, которая предлагается в обмен на капитальные блага, ^7-47 вместо того чтобы обмениваться на хлеб или пиво. И в утверждении, что текущие сбережения могут разойтись с текущими инвестициями, не больше смысла, чем в утверждении, что сбережения могут разойтись сами с собой. Стало быть, равенство текущих инвестиций и текущих сбережений является тождеством, а не условием равновесия. Условие равновесия состоит в том, что общая сумма сбережений за данный период должна быть равна затратам фирм, производящих капитальные блага, на эти капитальные блага, произведенные и проданные за этот период, поскольку эти фирмы, как и все остальные, подвержены действию вальрасовского закона издержек.
Далее — и это уже не совпадает с системой «Общей теории» Кейнса — единственный мотив, который могут капиталисты иметь в этой системе для предъявления спроса на капитальные блага, состоит в ожидаемом от этих благ чистом доходе независимо от того, состоит ли этот чистый доход в потребительной ценности для капиталистов приобретенных продуктов длительного пользования или в выраженном в numeraire сборе, получаемом при предоставлении этих благ в аренду (letting) фирмам (или людям, желающим потреблять услуги этих благ непосредственно). Отсюда следует другое условие равновесия, которому должны удовлетворять цены капитальных благ: эти цены должны при идеальных условиях быть пропорциональными приносимым ими чистым доходам, иначе будут совершены арбитражные операции, обеспечивающие такую пропорциональность. Но эту мысль можно выразить, сказав, что наш рынок капитальных благ на самом деле является рынком непрерывных потоков чистых доходов. С этой точки зрения все капитальные блага находятся в одинаковом положении независимо от их физической формы. Чтобы подчеркнуть этот аспект, Вальрас создал идеальный или воображаемый товар, представляющий «непрерывный чистый доход». Этот инструмент — еще одна чисто теоретическая конструкция ^7-48 — позволяет нам наделить каждое домохозяйство функциями предельной полезности и спроса на «непрерывный поток чистого дохода» ^7-49 и заменить все неизвестные цены капитальных благ одной ценой, которая поможет определить их, — ценой единицы «непрерывного чистого дохода» в единицу времени — важный ход на аналитической шахматной доске. Эта единая цена вытекает из вышеупомянутого утверждения о пропорциональности, которое может быть переформулировано следующим образом: общий спрос на новые капитальные блага (тождественно равный сбережениям) должен быть распределен между производящими эти новые капитальные блага отраслями так, чтобы выровнять их чистые ценностные продукты (выраженные в numeraire) на единицу затрат (также выраженных в numeraire). ^7-50 Таким образом, обсуждаемая единая цена является просто величиной, обратной ставке «непрерывного чистого дохода» (taux du revenu net perpetual), которая является коэффициентом пропорциональности, общим для ценностей всех капитальных благ и легко отождествляемым — в отсутствие денег — со ставкой процента.
С невероятной тщательностью, которой невозможно здесь отдать должное, Вальрас развил эту теорию для случаев как произведенных товаров длительного пользования (таких как дома), услуги которых потребляются непосредственно, так и произведенных товаров длительного пользования, которые предназначены для применения в производстве, предложив условия максимизации предельной полезности для статического равновесия ^7-51 и достигнув результатов, аналогичных полученным в случаях многотоварного обмена и производства. Если бы здесь нашлось место для комментария, он был бы аналогичным комментариям, данным нами в тех случаях. Мы должны удовлетвориться утверждением без доказательств, что система Вальраса не разрушается — мы все еще абстрагируемся от подлинных денег — фактами формирования капитала (в его изображении) и предположением, что теория формирования капитала предполагает «прогрессивные» или «регрессивные», т. е. нестационарные, состояния. А теперь обобщим свои достижения.
Во-первых, мы имеем теорию цен (выраженных в numeraire) капитальных благ, которой у нас не было ранее. Поначалу она была теорией ценообразования на новые капитальные блага, но затем с легкостью распространилась на случаи существующих произведенных и непроизведенных капитальных благ («землю»; Вальрас распространяет теорию даже на рабочую силу) простым применением к ним той же ставки «непрерывного чистого дохода» (или процента), ^7-52 которая имеет место в случае новых капитальных благ. ^7-53 Во-вторых, в качестве побочного продукта теории цен капитальных благ мы имеем теорию процента, которая теперь проникает во все уравнения спроса и предложения. Из них, таким образом, может быть выведена всеобъемлющая теория роли процента в экономике. ^7-54 Цены самих капитальных благ не входят ни в одно из окончательных уравнений системы Вальраса, кроме тех, которые описывают их собственные условия спроса и предложения как продуктов. В-третьих, так как сбережения являются попросту разновидностью спроса, не может возникнуть вопроса о выравнивании «спроса на сбережения и их предложения» путем варьирования ставки процента или чего либо еще. Что действительно выравнивается условием равновесия — а не просто устанавливается тавтологически равным, — так это сумма, которую люди решили сберечь и инвестировать, и затраты на производство новых капитальных благ. Если данное равенство не устанавливается, это означает, что цены новых капитальных благ будут выше или ниже издержек производящих их фирм, которые тем самым получают стимул к расширению или сокращению своего производства. Но здесь есть и другой аспект. Предположим, что цены новых капитальных благ стали выше затрат на их производство. Если для простоты аргументации мы предположим, что ожидаемый чистый доход, приносимый капитальными благами, не изменился, то это будет означать, что ставка непрерывного чистого дохода снизилась; иными словами, что единица непрерывного чистого дохода будет «стоить дороже» для покупающего капитальные блага капиталиста, чем ранее: именно это увеличение выраженных в numeraire цен новых капитальных благ приводит к падению ставки чистого дохода капиталиста. Иначе говоря: отнюдь не падение ставки процента играет прямую причинную роль, но именно рост цен капитальных благ тавтологически тождествен снижению ставки процента. ^7-55 Конечно, ставка процента также может играть активную роль, поскольку входит в функции спроса и предложения всех продуктов и услуг. И все же важно отметить, что в данном анализе она играет пассивную роль в первую очередь потому, что это дает иной взгляд на ее значение в экономическом процессе и позволяет увидеть реакции капиталистов в новом свете: это реакции на повышение цены определенного типа благ, на которые капиталист предъявляет спрос, а не реакции на снижение цены услуги, которую он оказывает. ^7-56 Наконец, из предшествующей аргументации следует, что, настойчиво отрекаясь от приверженности теории сбережений Тюрго—Смита, Вальрас так же, как и Бем-Баверк, приходит к следующему результату: цены потребительских благ и цены капитальных благ в рамках допущений данного анализа будут в принципе двигаться в противоположных направлениях.
Наконец, мы вводим деньги и денежные трансакции. Отложив обсуждение других достижений Вальраса в области денежной теории и политики до следующей главы, мы должны рассмотреть сейчас, как он вводил деньги в свою схему экономического процесса, как определял абсолютные цены в деньгах и в numeraire и был ли он прав, заявляя, что его денежная экономика обладает теми же свойствами определенности и устойчивости, что и его экономика, выраженная в numeraire. Для этого достаточно обсудить случай определенного количества денег, состоящих из материала с пренебрежимо малой потребительной ценностью, ^7-57 и кратко отметить, что Вальрас, который в первом издании (1874-1877) своих Elements основал свой анализ денег на концепции «потребностей экономики в деньгах», ^7-58 во втором издании принял концепцию «количества наличных денег, которое люди желают иметь» (encaisse desiree). ^7-59 Последняя, однако, не была неотъемлемой частью его чистой теории общего равновесия (была не вполне интегрирована в нее) до четвертого издания (1900). ^7-60 Именно в этом издании вальрасианская структура чистой теории предстает во всей своей логической красоте.
Первый этаж этой структуры — теория «рынка» потребительских благ. На втором этаже — теория производства и «рынка» производственных услуг, не отделенного, а интегрированного с первым рынком. На третьем этаже — «рынок» капитальных благ, объединенный с первыми двумя. И на четвертом этаже — другой «рынок», объединенный с первыми тремя, — рынок «оборотного капитала», т. е. запасов благ — находящихся в распоряжении их производителей новых капитальных благ, предназначенных для продажи и всевозможных запасов, необходимых для поддержания экономического процесса, принадлежащих потребителям и производителям. ^7-61
Таким образом, определив в своей теории производства равновесные цены (выраженные в numeraire) и количества как потребительских благ, так и производительных услуг, — которые, однажды установившись, должны оставаться неизменными, пока производятся блага, — Вальрас подразумевает, что фактическое предоставление этих услуг и (эквивалентных им) благ начинается мгновенно, т. е. прежде, чем «в принципе» выполнена выбранная программа производства. Конечно, это предполагает, что домохозяйства и фирмы с самого начала обладают запасами благ, которые теперь вводятся в число величин, определяющих решение проблемы общего равновесия. ^7-62 Как мы уже видели, Вальрас, как правило, трактовал их так же, как и капитальные блага: есть сами запасы, и вдобавок услуги, оказываемые ими в текущий момент (services d'approvisionnement). Поэтому ценообразование на запасы и их услуги должно происходить раздельно, но цена каждой единицы запасов находится в таком же соотношении с ценой оказываемой ею услуги, в котором находится цена услуги каждого капитального блага с ценой самого капитального блага. ^7-63 Отметим, что введение запасов и их услуг представляет собой Вальрасов метод синхронизации экономического процесса: при условии выплаты цены услуги — т. е. процента на оборотный капитал — домохозяйства теперь могут непосредственно «трансформировать» свои производительные услуги в потребительские блага. Но это не простая деталь, а существенная особенность системы общего равновесия, к которой Вальрас проницательно обращался уже в своей теории производства (Elements. P. 215).
Наряду с запасами вводятся деньги. Они являются просто определенной статьей в списке запасов и также оказывают service d'approvisionnement, которая, как и любая другая услуга, приобретает цену в соответствии со своими функциями предельной полезности. ^7-64 Эта цена возникает на особом рынке, который Вальрас называл рынком капитала (marche du capital) — в отличие от рынка капитальных благ (marche des capitaux) — и который является «пристройкой» к рынку всех производительных услуг (Elements. P. 245). Все поставщики услуг получают за свои услуги деньги и покупают продукты также за деньги. Капиталисты уже не сберегают путем обмена производительных услуг на капитальные блага, они сберегают деньги. В дополнение к двум величинам трансакционных денег (monnaie de circulation), которые находятся в распоряжении домохозяйств и фирм, мы получаем величину, называемую monnaie d'epargne -Сберегательные деньги>. Фирмы занимают деньги и покупают новые капитальные блага. Равновесная цена «товара» на таком рынке, а именно цена service s'approvisionnement денег, определяется условием, согласно которому спрос людей на эту услугу — представленный их encaisse desiree — равен общему количеству существующих денег. Определив равновесную цену, мы можем выбрать сами деньги в качестве numeraire и переформулировать условие следующим образом: ставка процента должна уравнивать encaisse desiree и общее количество существующих денег. ^7-65
До сих пор на «существование» единственного набора решений или равновесных величин в вальрасианской системе введение денег никак не влияло: ситуация в этом отношении остается, с учетом некоторых уточнений, во многом такой же, как и в случае экономики numeraire. Это можно доказать, но это должно быть интуитивно ясно из того факта, что Вальрас ввел деньги, вводя их service d'approvisionnement просто как еще одну продаваемую услугу (не имеющую непосредственной полезности), — что явно изменяет логику ситуации ^7-66 не в большей мере, чем введение любого другого дополнительного товара или услуги. Следует добавить, однако, что в силу природы той услуги, которую предположительно оказывают деньги, цена этой услуги специфическим образом входит в уравнения спроса и предложения, определяющие цены всех остальных товаров и услуг. Это легче всего увидеть, заметив, что изменения цены услуги, оказываемой деньгами, — или, если выбрать деньги в качестве numeraire, изменения процента, — непосредственно влияют на цены капитальных благ и запасов (inventories) и через них на все остальные цены и количества в системе, включая цены, такие как заработная плата, и количества производительных услуг, такие как величина спроса и предложения труда. Важно помнить следующее: всякое изменение любой цены влияет на все остальные цены, величины предложения и спроса, но изменения цены денег оказывают дополнительное влияние, которое имеет особое значение. Следовательно, денежные цены не являются простыми «переводами» цен, выраженных в numeraire, который не является деньгами, в цены, выраженные в другом numeraire, также не являющемся деньгами: денежные цены не пропорциональны ценам в numeraire; они приспосабливаются к новому условию, т. е. к условию равновесия на Вальрасовом рынке капитала. Мы можем по-прежнему формулировать это условие денежного равновесия так, как делали это ранее: общее encaisse desiree должно быть равным общему количеству существующих денег, но мы должны помнить о том, что encaisse desiree зависит, кроме прочего, от общей суммы трансакций, выраженной в numeraire, а последняя также зависит от цены услуги, оказываемой деньгами, и не может оставаться постоянной, если изменяется эта цена или ставка процента. Иными словами, мы не можем выполнить условие денежного равновесия, трактуя как данное не только существующее количество денег, но также общее encaisse desiree, и предполагая, что денежное равновесие устанавливается в результате соответствующих изменений в одной лишь ставке процента. Если это обстоятельство принято к сведению, мы и в самом деле можем утверждать, что вальрасианская аргументация определяет взаимно согласующийся набор не только относительных, но и денежных цен, или, если хотите, уровень цен.
Сам Вальрас осознавал эту ситуацию, и потому ему следует отдать должное как создателю полной и последовательной теории денег, совершенно адекватной (в рамках своих допущений) для определения абсолютных денежных цен. ^7-67 Но в критически важном вопросе он не смог дойти до конца. На том основании, что влияние изменений ставки процента на общую сумму трансакций, а значит, на encaisse desiree, является лишь «косвенным и слабым» (Elements. P. 311), он решил совсем пренебречь им и построил значительную часть своих рассуждений на упрощающем допущении об отсутствии этого влияния. Это допущение вне зависимости от того, оправдано ли оно фактами или нет, ^7-68 в случае принятия его как части строгой теории Вальраса изменило бы всю ситуацию. Тогда, как замечал и сам Вальрас, уравнение денежного обращения действительно стало бы «внешним по отношению к системе уравнений, определяющих экономическое равновесие» (Elements. P. 311) и можно было бы говорить, что система Вальраса по сути является «реальной» системой, или системой numeraire, на которую он набросил «вуаль денег» (см., однако, следующую главу). ^7-69 Денежный процент и денежные цены тогда уже не определялись бы одновременно с относительными ценами и в общем случае не согласовывались бы с ними. ^7-70 Однако, учитывая дух и букву книги Вальраса, намного естественнее будет сказать, что в целях построения прикладной теории денег Вальрас решил отказаться от своего метода общего анализа и принять метод частичного анализа. Это означает, что он решил принять приближение, к которому неприменимы стандарты строгого анализа. ^7-71
Но на вопрос об устойчивости (и присутствии в системе тенденции к установлению равновесных величин ее элементов) теперь намного труднее ответить, чем раньше. Это не обусловлено каким-либо изменением логической ситуации, вызванным введением денег, — она осталась во многом той же, какой была в экономике numeraire, — но тем фактом, что в денежной экономике гораздо труднее принять общую модель экономического процесса Вальраса. Об этом Вальрас прекрасно знал. Доказательством этого служит его акцентирование нестабильности банковского кредита (см., например: Elements. P. 353-354). Кроме того, ясно, что введение денежного рынка капитала дает экономической «машине» новые возможности «застрять», которых не было в экономике numeraire: мы можем исключить неопределенность, повинуясь указаниям Вальраса; но в случае столь непостоянного «товара», как деньги, которые могут так легко изменить направление в любой момент, мы не можем заставить себя забыть о неопределенности. В этих условиях практическая ценность конечного результата, к которому мы все-таки приходим, несомненно, сильно сокращается. Можно сказать так: как для экономики numeraire, так и для денежной экономики Вальрасова система экономического процесса является определенной и устойчивой, хотя Вальрасу не вполне удалось это строго доказать; для процесса, являющегося стационарным, за исключением положительных или отрицательных инвестиций традиционного типа, она работает бесперебойно в том смысле, который был определен выше, и полная занятость ресурсов фактически является одним из ее свойств; выводы, отличные от этих, могут быть получены лишь при введении гипотез, отличающихся от Вальрасовых. ^7-72 Если с точки зрения современности система Вальраса является, возможно, только внушительной исследовательской программой, благодаря своим интеллектуальным достоинствам она все равно остается основой практически всех лучших достижений нашего времени.

в начало
8. Производственная функция
Все, что остается сказать о более продвинутых с точки зрения теоретического анализа исследованиях данного периода, удобно сгруппировать вокруг двух наборов данных, которые были двумя столпами классического храма к 1900 г.: вкусов потребителей и технологических возможностей, имеющихся в распоряжении производителей. Первая тема будет рассматриваться в приложении к данной главе, вторую лучше всего рассмотреть здесь. В обоих случаях мы будем лишь дополнять то, что уже узнали ранее про исследования более низкого уровня аналитической строгости. В обоих случаях я доведу повествование до современной ситуации. В обоих случаях я вынужден быть кратким на грани некорректности. ^8-1
[а) Смысл концепции.] Мы начнем с того, что вспомним концепцию производственной функции в том виде, в каком она широко применяется сегодня. Предположим, что бизнесмен А планирует производить точно определенный товар Х в количестве х штук в единицу времени на единственном заводе, который должен быть построен для этой цели. Производство требует однозначно определенных затрат в единицу времени (v₁, v₂, ... v_n) столь же точно определенных ресурсов V₁, V₂, ... V_n. Эти затраты технологически фиксированы наподобие вальрасианских производственных коэффициентов и определяют для нас, экономистов, единственно возможный «процесс» или «метод» производства. Однако, как правило, существует несколько или даже бесконечно много подобных процессов или методов производства, посредством которых может быть произведено х. Каждый из них — опять-таки с точки зрения экономистов — задается определенным набором затрат ресурсов в единицу времени: если два или более технологически различных процесса требуют в точности одинаковых комбинаций затрат ресурсов для производства х, они являются с нашей точки зрения идентичными. Стремясь минимизировать общие издержки производства х, господин А будет выбирать между этими возможностями и потому с самого начала откажется от тех процессов, которые требуют использования большего количества всех (редких) ресурсов V₁, V₂, ... V_n, чем другие процессы. Среди прочих вариантов, которые мы можем назвать приемлемыми, он сделает выбор в соответствии с ценовой ситуацией, которая, по его мнению, сложится на факторных рынках в период, на который он планирует производство.
Полный перечень всех приемлемых вариантов, с которыми хорошо знаком А или его консультант-инженер, определяет технологический горизонт А или его консультанта. ^8-2 Если предположить, что величины v изменяются непрерывно и гладко, ^8-3 и позволить так же непрерывно и плавно изменяться величинам х, мы можем выразить технологический горизонт, введя функцию трансформации следующего вида: х = f(v₁, v₂, ... v_n), которая называется производственной функцией и ставит в соответствие любому данному набору величин v_I (i = 1, 2, ... n) определенное максимальное количество х, которое можно произвести при данном наборе ресурсов. Любое изменение технологического горизонта, вызванное, например, открытием нового процесса или тем, что процесс, который не был ранее коммерчески доступным, стал таковым, разрушает эту производственную функцию и заменяет ее другой. Все это достаточно просто, и должно быть вполне очевидно, какие свойства мы должны приписать производственной функции на различных уровнях абстракции, которых требует от нас исследование конкретных проблем. Так, если мы находимся на наиболее высоком уровне абстракции в поисках наиболее «чистой» логики производства, мы будем подразумевать, как мы только что делали, что производственные функции непрерывны и дважды дифференцируемы во всех направлениях. ^8-4 Очень часто эти допущения не соответствуют реальности. Но это не должно быть препятствием, пока нас интересует чистая логика производства. Это становится препятствием только тогда, когда мы применяем результаты, полученные с помощью этих допущений, к ситуациям и проблемам, для которых характерны разрывы производственных функций и отсутствие частных производных первого и второго порядка. Постулировать существование непрерывности и дифференцируемости для всех ситуаций и всех проблем так же бессмысленно, как и отрицать его во всех случаях. Пренебрежение этой тривиальной истиной было невероятно обильным источником бесполезных споров вплоть до сегодняшнего дня и задержало прогресс анализа, что представляет интерес для исследователя «прогресса науки» и «особенностей человеческого ума». Для того чтобы осветить этот аспект, удобно сперва рассмотреть ряд вопросов в том виде, в котором они представлены сегодня, дабы подготовить почву (хотя бы частично) для нашего повествования об историческом развитии и дать читателю информацию, которая может помочь ему оценить последнее. Ссылки на некоторые современные изложения теории производства и издержек (преимущественно статических аспектов) приводятся в сноске. ^8-5
1) Мы пришли к сомнению в идее точно определенного товара или услуги. Кроме того, фирмы, как правило, производят не одно благо, обладающее одним свойством, а много благ с различными свойствами, и способность «переключить» производство с одного блага на другое является важным соображением при выборе метода производства. ^8-6 Наконец, изменение комбинации производительных услуг зачастую будет влиять на свойства или даже на тип производимого фирмой блага. В некоторой степени это можно учесть, если ввести в производственную функцию много товаров (х₁, х₂, ... х_m) и записать последнюю в имплицитной форме: (φ (х₁, x₂, ... х_m; v₁, v₂, ... v_n) = 0. Это было сделано Алленом, Хиксом, Леонтьевым, Тинтнером и др.
2) Если мы хотим основать свою теорию производства на теории «окольного» процесса Джевонса—Бёма-Баверка—Тауссига, мы можем ввести время непосредственно в производственную функцию, записав: х = ψ (v₁, v₂, ... v_n; t). К этому шагу подводит трактовка Викселем проблем капитала, и этот шаг был сделан многими современными авторами (см., например: Alien. Ор. cit. P. 362). ^8-7 Однако очевидно, что есть и другие характеристики технологии фирмы: помимо затрат ресурсов и времени: скорость изменения затрат, лаги в изменениях некоторых из них, накопленную сумму других затрат, выпуск, ожидаемый не в ближайшем, а в более отдаленном будущем, — все они могут быть важными. Не углубляясь в эти проблемы, мы обратимся к практике введения параметров сдвига (α, β ...) в производственную функцию, которая тогда примет вид: х = f(v₁, v₂, ... v_n; α, β ...). Это равносильно чисто формальному признанию того факта, что производственные функции изменяются во времени. Такая практика, конечно, может быть оправдана, но мне представляется, что этот факт столь же хорошо можно отобразить, сказав (как мы уже отметили выше), что инновации разрушают производственную функцию и утверждают новую. ^8-8
3) Для экономиста процесс или метод производства определяется независимыми переменными в производственной функции даже несмотря на то, что это может привести к отождествлению процессов или методов, весьма различных с точки зрения инженера; следовательно, технологические различия сами по себе нас не интересуют. Но из этого следует, что мы должны включить в функцию все производительные ресурсы, которые могут потребоваться в любом из приемлемых методов производства товара, хотя некоторые из этих методов могут требовать ресурсов, не используемых при остальных методах. Это создает трудность, побудившую некоторых теоретиков (см., например: Schneider. Ор. cit. P.I) включить в производственную функцию только те процессы или методы, в которых используются одни и те же ресурсы (хотя и в разных пропорциях), и определить технологический горизонт не одной производственной функцией, а несколькими.
Более важен, однако, другой момент. По определению, наша производственная функция относится только к одной фирме — строго говоря, только к одной производственной единице или «заводу» ^8-9 — и не относится к экономике в целом. Но на протяжении рассматриваемого периода и даже в наши дни было и осталось общепринятой практикой рассуждать так, как будто существует общественная производственная функция, ^8-10 и нетрудно увидеть почему: нам удобно говорить об «общественной» предельной производительности при изложении теории распределения дохода. И потому большинство лидеров того периода (среди них Бем-Баверк, Дж. Б. Кларк, Уикстид и Виксель) принимали существование агрегатной (общественной) производственной функции как нечто данное, по крайней мере неявно. Они не понимали, что логическое право использовать это понятие должно быть приобретено посредством доказательства. ^8-11 Многие современные авторы, особенно кейнсианцы, столь же небрежны.
4) Математически производственная функция вводится в теоретическую систему с целью задать функции спроса на производственные ресурсы (см., например: Alien. Ор. cit. Р. 369 et seq.) — как ограничение, налагаемое на поведение фирм: фирмы стараются максимизировать чистую прибыль в рамках возможностей, содержащихся в производственной функции. Мы могли бы попытаться собрать в одно выражение все множество технологических обстоятельств, которые представляются нам значимыми для достижения каких-либо целей. Но даже там, где это возможно, гораздо удобнее сделать одно соотношение основным — конечно, мы выберем то из них, которое имеет первостепенное экономическое значение (об этом речь пойдет далее), — и затем ввести другие факты (гипотезы), которые будут приняты в расчет как дополнительные ограничения или, если можно так выразиться, ограничения, налагаемые на другое ограничение, которое мы считаем основным. Лучше всего пояснить это следующим образом: предположим, есть n ресурсов, ^8-12 которые определяют «производственную поверхность» в (n + 1)-мерном гиперпространстве. В общем случае мы обнаружим, что фирмы не могут свободно перемещаться по всей данной поверхности и что технологические условия оставляют выбор только в границах определенной области. Так, могут существовать «ограничивающие факторы», которые по технологической необходимости должны всегда использоваться в количестве, строго пропорциональном количеству продукта или количеству какого-либо другого фактора (Р. Фриш); могут иметься ограничения и других типов (А. Смизис). ^8-13 Мы еще возвратимся к этому, а сейчас должны обратиться к особому краткосрочному типу этих дополнительных ограничений, важность которого для теории предельной производительности отмечалась профессором Смизисом.
Я уже подчеркнул тот факт, что полностью логический смысл концепции производственных функций открывается только тогда, когда мы думаем о них как о функциях «планирования» в мире проектов , где каждый элемент, который является технологически переменным, может быть изменен по желанию мгновенно и без каких-либо издержек.
Но всякий раз, когда мы применяем эту концепцию (а мы определенно хотим это делать) к фирмам, которые владеют действующими предприятиями и уже «привязаны» к конкретным заводам, оборудованию и, возможно, к части существующего административного аппарата, мы должны помнить, что адаптация требует времени и те элементы производственного аппарата фирм, которые «сопротивляются» переменам, будут действовать на технологический выбор как дополнительные ограничения. ^8-14 Игнорирование этого факта вернет нас обратно в сферу чистой логики, в результате реальность по-прежнему не будет соответствовать теоретической модели и теоремам, особенно теоремам предельной производительности, которые выведены из данной модели. Принятие в расчет времени, необходимого для полной адаптации, — Маршаллов метод трактовки этой ситуации, — также не поможет нам, поскольку в течение этого необходимого периода произойдут другие изменения, которые сделают соответствие модели невозможным. Одинаково важно осознавать и проистекающие из этого неизбежные несоответствия между теорией и фактами, и то, что эти несоответствия не являются настоящим препятствием для теории: то обстоятельство, что часы, лежащие на моем столе, не движутся в сторону центра Земли, не может служить веским возражением против закона всемирного тяготения, хотя экономисты, не являющиеся профессиональными теоретиками, иногда рассуждают, как будто это так.
5) Поэтому лишь при исключительно благоприятных обстоятельствах мы можем наблюдать «логически чистые» производственные функции. Особенно это характерно для сельского хозяйства, где мы имеем не только результаты наблюдений, но и экспериментальный материал, позволяющий эти функции конструировать. Но всякий раз, когда мы пытаемся делать это лишь на основе данных по действующим предприятиям, мы сталкиваемся с теми же по сути трудностями, как и при попытке построить статистические кривые спроса, и не можем в общем случае ожидать, — во всяком случае, не принимая специальных предосторожностей, — что мы получим те производственные функции, которыми оперирует экономическая теория. Тем не менее, несмотря на ошибки интерпретации, к которым они могут привести, ^8-15 «реалистические» производственные функции имеют большое значение. Они помогают разрушить обывательское впечатление, что производственные функции и кривые предельной производительности — лишь теоретические фикции. Они ставят перед нами новые проблемы и проливают свет на открывающийся впереди участок пути. За примерами я отсылаю читателя к отчету комиссии Эконометрического общества, опубликованному в Econometrica (1936. Apr.) его председателем, мистером Э. X. Фелпсом Брауном.
[b) Эволюция концепции.] Как мы видели в предыдущей главе и в частях II и III, кривые предельной производительности в терминах физического и ценностного продуктов использовались еще со времен Тюрго и даже ранее. Производственная функция как таковая появилась в «классическую» эпоху под названием «состояние производства» — признавалось, что определенные положения выполняются только в том случае, если технологические знания предполагаются неизменными. Наиболее важным из этих положений был закон убывающей отдачи земли, но уже Рикардо .своим признанием того, что «реальные ценности» товаров «регулируются» «реальными трудностями», с которыми сталкивается фирма, находящаяся в наименее благоприятном положении, указал на необходимость более широкого обобщения. Кроме того, существовало то, что Маршалл назвал «великим законом замещения» Тюнена. Истинное соотношение всего этого с принципом предельной полезности еще предстоит выяснить, но остальное в ретроспективе представляется — исключая более сложные проблемы, скрывающиеся даже за самыми простыми случаями, — достаточно простой задачей шлифовки, систематизации и развития существующих идей, которые все можно найти в той или иной форме в «Основах» Дж. С. Милля или, во всяком случае, у Милля и Тюнена. Австрийцы решили эту задачу своим способом, Маршалл — своим. ^8-16 В «Принципах» Маршалла мы фактически находим (хотя он и не использовал производственную функцию в явном виде) весьма полную и корректно сформулированную теорию предельной производительности фирмы и теорию распределения, а также множество признаков того, что он видел стоящие за ними проблемы. ^8-17 Если мы рассмотрим его трактовку предмета, даже в той форме, которую она приобрела в первом издании «Принципов», мы не сможем не испытать некоторое удивление от заявления в начале Essay Уикстида, что «в исследовании законов распределения было обычным делом брать каждый из основных факторов производства... исследовать... особую природу услуги, оказываемой им... выводить специальный закон регулирующий [его] долю в продукте и объединять эти законы на основе самого факта оказанной услуги». ^8-18 Но Уикстид, отбросив благоразумные сомнения и оговорки Маршалла и записав производственную функцию в явном виде, смело изложил чистую логику предмета и предпринял попытку доказать утверждения — оба они осторожно выдвигались, но не были доказаны Маршаллом, — что распределительная доля каждого «фактора» при идеальных условиях будет равна его количеству, помноженному на его предельную производительность и что эти доли в сумме будут «исчерпывать» чистый продукт каждой фирмы и — в области общественных агрегатов — «национальный дивиденд» Маршалла. Оба эти утверждения являются утверждениями о равновесии и не должны соблюдаться за пределами равновесного состояния, если допустить, что оно существует. Маршалл, конечно, знал об этом, но заявить об этом в явной форме было суждено Викселю. ^8-19 Уикстид, однако, основал свое доказательство на достаточном, но не необходимом постулате, согласно которому производственная функция является однородной функцией первого порядка. В этом случае «теорема об исчерпании продукта» выполняется всегда, т. е. вдоль всей кривой, а не только при равновесии. ^8-20 Позднее он отрекся от этого (см.: Common Sense of Political Economy. P. 373n.), но не внес в свою теорию изменений, которых требовало это отречение. Прежде чем двигаться дальше, лучше всего посмотреть, что происходило примерно в то же время в Лозанне.
Вспомним, что Вальрас первоначально использовал то, что можно назвать вырожденной производственной функцией, т. е. производственной функцией, ограниченной технологически фиксированными и постоянными, производственными коэффициентами. В 1894 г. Бароне предложил ему идею превратить эти технологические константы в экономические переменные и ввести для их определения новое соотношение, equation de fabrication, которое призвано отразить тот факт, что при уменьшении некоторых коэффициентов уровень выпуска можно сохранить соответствующим компенсирующим увеличением остальных. Новые «неизвестные», т. е. новые переменные коэффициенты, должны были тогда определяться из условия, что издержки минимизируются при любом данном выпуске и при любых данных ценах факторов. Бароне сам начал исследование в этой области и опубликовал две части соответствующей теории распределения (Studi sulla distribuzione: la prima approssimazione sintetica) в Giornale degli Economist! (1896. Febr.; March), ^8-21 однако не продолжил исследование — сейчас мы увидим почему. Вальрас уже отмечал изменяемость производственных коэффициентов в своей теории «экономического прогресса», который он определил (в противопоставление «технологическому прогрессу») как постепенное замещение услуг «земли» услугами капитальных благ. Затем он воспроизвел предложение Бароне в своей Note 1896 г. (упомянутой выше) и в новом пункте 326 в четвертом издании Elements (1900). Там он сформулировал «теорию предельной производительности» в трех тезисах, последний из которых был без предупреждения или объяснения опущен в окончательном издании (1926): 1) свободная конкуренция приводит к минимизации средних издержек; 2) при равновесии и равенстве средних издержек цене цены производственных ресурсов пропорциональны частным производным любой производственной функции [которая содержит только заменяющие (компенсирующие) ресурсы] или предельным производительностям; 3) общее количество продукта распределяется между владельцами производительных ресурсов. ^8-22 В 1897 г. (Cours. II. § 714-719) Парето критиковал теорию предельной производительности — главным образом на том основании, что она отказывает в случае ограничивающих , как мы сегодня их называем, факторов — и сделал набросок теории, которая объясняла все наиболее важные возможности и была технически усовершенствована в Manuel. Но он рассматривал это не как улучшение — особенно не как улучшение теории Вальраса, — а как отречение от теории предельной производительности, которую в Resume своего парижского курса (1901) он объявил «ошибочной». Погрузить читателя в эти детали было необходимо, так как они проясняют ситуацию конца 1890-х гг. ^8-23
Таким образом, около 1900 г. в результате усилий многих умов ^8-24 производственная функция заняла ключевое положение рядом с функцией полезности как вторая из двух описательных функций, которые я назвал двумя столпами классической теории того времени. ^8-25 Старые «законы отдачи», корректно обобщенные и отшлифованные, находятся в нашем распоряжении — из них вытекают свойства, которые должна иметь производственная функция в общем или в «нормальном» случае и которые мы сейчас снова сформулируем. Если мы хотим определить предельную производительность ресурса как частную производную производственной функции по количеству этого ресурса, мы должны, как уже отмечалось, сначала предположить, что эти частные производные существуют. В дополнение к этому мы можем постулировать, что они положительны, т. е. что небольшое увеличение количества любых ресурсов увеличивает количество продукта. ^8-26 Следуя Тюрго, мы можем далее постулировать, что предельная производительность сперва увеличивается (δ²f/δv²_i > 0) затем проходит единственный максимум, а после этой точки уменьшается (δ²f/δv²_i < 0 ; закон убывающей отдачи в первичном смысле). Отсюда следуют два вывода: 1) существует точка, по достижении которой средняя производительность любого ресурса (x/v_I ) также уменьшается (закон убывающей отдачи во вторичном смысле); 2) смешанные частные производные положительны, а это означает, что, если я увеличиваю количество производительного ресурса v_I на небольшую величину, это не только уменьшит (после отмеченной точки) его предельную производительность, но и увеличит предельные производительности всех остальных ресурсов (δ²f/δv_iδv_j > 0). Здесь полезно вставить следующее методологическое замечание. Среди свойств, которыми обладает производственная функция, есть такие, которые следуют из других свойств и потому могут быть «дедуктивно доказаны» или «сформулированы как теоремы». Так, уменьшение средней производительности (после определенной точки) может быть выведено (или доказано) из уменьшения предельной производительности; так что нет нужды в каком-либо отдельном эмпирическом или экспериментальном доказательстве этого тезиса. Поэтому Виксель (см. его статью в Thunen Archiv. 1909) был прав, утверждая, а Ф. Ватерстрадт (ibid.) был не прав, отрицая, что «закон» убывающей средней производительности вытекает из других свойств производственной функции, которые мы обычно предполагаем. Но хотя в общем случае мы имеем некоторую свободу решать, какие свойства мы хотим постулировать, а какие — формулировать в виде теорем, это не всегда так. Нет, например, экономической аксиомы, из которой следовало бы, что физическая предельная производительность (после определенной точки) монотонно убывает. И в любом случае мы всегда должны постулировать некоторые утверждения, которые невозможно логически доказать в рамках дедуктивной области нашей (и любой) науки. Возникает вопрос о статусе или природе этих утверждений. Формально они принимаются как гипотезы (или как дефиниции в смысле, предложенном Б. Расселлом), которые мы можем в принципе формулировать как угодно. Но если с целью практического применения мы задаемся вопросом, являются ли они «истинными» или «обоснованными» (valid), т. е. можно ли ожидать, что результаты, полученные с их помощью, поддаются проверке (в целом или в отношении определенных явлений или отдельных аспектов явлений), то имеются только две возможности: либо они могут быть дедуктивно доказуемы в некоторой более широкой системе, выходящей за пределы экономической науки или ее дедуктивной области, либо они должны быть установлены наблюдением или экспериментом. Так обстоит дело с утверждением об уменьшении (после некоторой точки) предельных производительностей ресурсов в производственной функции. Это означает, что, принимая это утверждение, мы заявляем о существовании некоторого факта, и это возлагает на нас обязанность проверки. Конечно, обоснованность подобного утверждения может быть столь очевидной, что позволит нам отмахнуться от возражений как от пустых придирок. Но так как не существует логического правила, определяющего, что является пустой придиркой, а что — нет, мы должны, в принципе, быть всегда готовыми к возражениям: мы не имеем логического права отвечать, что подвергнутое сомнению утверждение «очевидно», и мы явно допускаем ошибку, если называем его «не требующим доказательств» . Эти истины важны для нас, поскольку экономисты часто не соблюдали и не соблюдают их в вопросе о «законах отдачи»: сейчас мы рассмотрим интересный пример этого — дискуссию об однородности первого порядка. Отметим мимоходом, что здесь мы касаемся интересной проблемы общей эпистемологии.
Пользуясь возможностью, упомяну проведенный Эджуортом анализ «законов отдачи» (опубл. впервые: Economic Journal. 1911; переизд.: Papers Relating to Political Economy. Vol. I. P. 61 et seq., 151 et seq.), который был справедливо назван профессором Стиглером одним из наиболее важных аспектов вклада Эджуорта в экономическую теорию (Ор. cit. Р. 112 et seq., к которым я и отсылаю читателя). Интересно заметить, что Эджуорт все еще должен был бороться за признание довольно-таки элементарных положений типа: «закон» убывающей отдачи приложим не только к земле; также интересно и то, что Эджуорт, чьей главной заслугой было проповедование разделения между убывающей предельной и убывающей средней отдачей, неоднократно сам смешивал эти понятия и что его изложение в рассматриваемой статье не является корректным во всех деталях. Вопрос был снова поднят Карлом Менгером (математик, сын экономиста) в Bemerkungen zu den Ertragsgesetzen (две статьи: Zeitschrift fur Nationalokonomie. 1936. March; Aug.; см. также комментарий К. Шлезингера: Ibid.). Мы должны быть благодарны выдающемуся математику за урок разоблачения неряшливых рассуждений, который он преподал нам и который может служить блестящим примером общей тенденции к увеличению строгости, которая является важной характеристикой экономической науки нашего времени. Но в действительности раскрытые им нарушения логики — за исключением смешивания убывающей предельной и средней отдачи — едва ли приводили к серьезным ошибкам в результатах. Даже в отношении этого смешивания следует заметить, что, хотя столь крупный мыслитель, как Бем-Баверк, допускал его, в его случае оно оставалось вполне безобидным, так как он корректно рассуждал об убывающей предельной отдаче в рамках окольного процесса.

Читателю не составит труда понять, почему свойства производственной функции — т. е. использование производственной функции, представляющей единственное соотношение между производительными ресурсами, все из которых предполагаются «заменяемыми», — «приглянулись» теоретикам, особенно для применения в лекциях и учебниках. Такая производственная функция проста в обращении и приносит простые результаты. Кроме того, она выделяет из массы относящихся к делу технологических фактов лишь те, которые являются предметом экономического выбора, и потому хорошо отражает экономическую логику производства. Еще раз повторим, что эта производственная функция имеет смысл только на высоком уровне абстракции, для планируемых, а не реально существующих заводов и для ограниченной области производственной поверхности . Но тот факт, что она «отбрасывает» все случаи, в которых экономическая логика искажается дополнительными ограничениями чисто технологической природы, на этом уровне и для этой области является преимуществом, а не недостатком. Однако эти дополнительные ограничения существуют даже на стадии планирования предприятия; многие из них накладываются на долгосрочную, а еще большее их число — на краткосрочную адаптацию существующих предприятий; и по мере того как мы приближаемся к реальным ситуациям деловой жизни, мы все больше и больше теряем из виду эту чистую логику, особенно в силу того, что ограничения не позволяют даже «мгновенно адаптирующимся» ресурсам — таким как труд, который может быть «нанят» на неделю, день или час, — и их ценам вести себя в соответствии с правилами предельной производительности, не говоря уже о том, что совершенное равновесие и чистая конкуренция никогда не реализуются в полной мере. Читатель также легко поймет, почему некоторые экономисты выражают эту ситуацию фразой: «Теория предельной производительности универсально применима на высоком уровне абстракции», тогда как другие экономисты предпочитают говорить, что «теория предельной производительности ошибочна». За исключением прискорбно частых случаев неспособности понять смысл теории, это единственное из полемики о «маржиналистской» теории производства, что сохранилось до наших дней. ^8-27 В частности, все, что мог иметь в виду Парето, отрекаясь от теории предельной производительности, это отсутствие возможности удовлетвориться рассмотрением случая взаимозаменяемых ресурсов (случай единственного отношения замещения) точно так же, как мы не можем удовлетвориться рассмотрением случая постоянных коэффициентов. Но мы должны принимать в расчет оба случая и, кроме того, случаи, в которых производственные коэффициенты изменяются с количеством произведенного продукта ^8-28 — что попросту сводится к утверждению, что если мы хотим приблизиться к реальности, ^8-29 фундаментальная аналитическая схема, не использующая ничего, кроме отношения замещения, должна быть дополнена, хотя она остается истинной в рамках подобающей области применения.
[с) Гипотеза однородности первого порядка.] Если, следуя за Уикстидом, мы наделяем производственную функцию однородностью первого порядка, т. е. если мы предполагаем, что не существует положительной или отрицательной экономии от масштаба, это ведет к дальнейшим упрощениям, которые объясняют, почему многие авторы цепляются за однородность, ^8-30 хотя сейчас уже общепризнано, что мы не нуждаемся в ней для доказательства того, что распределение в соответствии с предельной производительностью исчерпывает весь продукт. И снова я должен рассказать о долгой, неубедительной и излишне язвительной дискуссии, ^8-31 едва ли заслуживающей большего, чем нижеследующие комментарии. Прежде всего, тот, кто отстаивает однородность первого порядка производственной функции, утверждает, по крайней мере в виде гипотезы, некоторый факт. Так как этот факт не вытекает из каких-либо других свойств, которые в общем случае или для определенных целей мы договорились ранее присвоить производственной функции, ^8-32 он может быть установлен или отвергнут только посредством наблюдений (если это вообще возможно). Ранняя критика Эджуортом того, как Уикстид использовал однородность первого порядка, искажена неуместной иронией. Но, по крайней мере, его заслугой было правильное понимание того, что именно факты, а не логические спекуляции необходимы для опровержения этой гипотезы: вот почему он занимался поиском противоречащих ей случаев. Однако подавляющее большинство участников дискуссии до сегодняшнего дня пытались «доказать» или «опровергнуть» гипотезу однородности логическими аргументами или апеллированием к ее очевидности или неочевидности, ^8-33 что неизбежно ведет в тупик.
Во-вторых, мы не должны забывать о том, что признание (отрицание) практической возможности умножения <количеств> всех «факторов» на константу Х это одно, а признание (отрицание) того, что выпуск также должен быть умножен на λ, если есть практическая возможность умножить количества всех факторов на λ, — совсем другое. ^8-34 Никто не отрицает, что практическая возможность чаще отсутствует, чем присутствует. Поэтому полемика должна быть ограничена теоремами, в которых это условие является и необходимым, и достаточным. Так как ни то ни другое условие не является необходимым для обычных теорем предельной производительности, легко увидеть, что причин для несогласия могло бы стать намного меньше, если бы это разделение осознавалось. То, что этого не было сделано, является яркой иллюстрацией отсутствия строгости в экономических дискуссиях того времени.
В-третьих, одним из возражений против однородности первого порядка, единодушно признанным ее сторонниками, является неделимость или «монолитность» некоторых факторов — таких как менеджмент, железнодорожные пути, прокатные станы. Такие факторы нельзя варьировать небольшими порциями даже на стадии планирования, когда размеры будущего завода переменны. Еще менее они подвержены варьированию в условиях действующего предприятия, ^8-35 когда обсуждаются только (или главным образом) изменения выпуска предприятия данного «размера». В заключение мы рассмотрим случай иного рода.
В-четвертых, отметим, что данная гипотеза может быть проверена не только наблюдениями, непосредственно доказывающими ее истинность, но и наблюдениями, которые делают это косвенно, проверяя ее следствия: многие гипотезы в естественных науках проверяются только таким способом. Если есть какой-либо смысл в понятии национальной производственной функции, то однородность первого порядка этой функции давала бы очень простое объяснение примечательного факта: сравнительного постоянства относительных долей основных «факторов» в национальном дивиденде. Для двух факторов, v₁ и v₂, такая «общественная» производственная функция вида х = v₁^αv₂^1-α, [α < 1] была впервые предложена Викселем (Lectures. I. P. 128) и широко использовалась Дугласом и Коббом. ^8-36
До сих пор на протяжении этого параграфа мы определяли предельную производительность через частную производную, т. е. наш предельный продукт был равен приросту продукта, получаемому в результате добавления бесконечно малого количества занятого в его производстве ресурса, при сохранении количеств всех остальных ресурсов строго постоянными. ^8-37 Мы видели, что последнее условие не всегда технологически выполнимо и что в тех случаях, когда оно не выполняется, предельная производительность теряет смысл. Но теперь мы должны добавить, что даже тогда, когда добавление бесконечно малого количества некоторого ресурса при сохранении всех остальных условий приносит определенное увеличение выпуска, эта процедура не обязательно является самым экономически выгодным методом обеспечения этого прироста: может оказаться экономически более выгодным изменить количества и других занятых в производстве ресурсов. Эти изменения могут быть второго порядка малости, особенно если мы весьма строго соблюдали малость прироста продукта. Но это не обязательно так. Далее для определенных целей правильно и полезно сохранить количества других ресурсов постоянными, чтобы выделить влияние на выпуск одного из них, выбранного для изучения; ^8-38 но есть и другие цели (среди которых — анализ экономического поведения и изменений распределительных долей), при достижении которых это может вести к заблуждению. Это затруднение весьма беспокоило Маршалла и побудило его применить весьма опасную концепцию чистого предельного продукта, ^8-39 т. е. предельного продукта, получаемого вследствие прироста количества фактора после соответствующей адаптации остальных факторов. Предельная производительность в этом смысле уже не может быть корректно выражена частным дифференциальным коэффициентом (производной). ^8-40
Так как выпуск очевидно измерим, производственная функция не подверглась той критике, которая побудила экономистов (или их большинство) отказаться от функции полезности: вы можете видеть и сосчитать буханки хлеба, но вы не можете увидеть и измерить удовлетворение, по крайней мере в том же смысле. Однако с технической точки зрения без производственной функции можно обойтись точно так же, как и без функции полезности: фундаментальная теорема, согласно которой предельная производительность (полезность) каждого доллара стоимости любого «фактора» (потребительского блага) должна быть (по крайней мере) равной предельной производительности (полезности) для фирмы (домохозяйства) каждого доллара стоимости любого другого «фактора» (потребительского блага), выполняется в обоих случаях, хотя и в разном обличье, независимо от того, используем ли мы функции полезности и производственные функции или просто предельные нормы замещения или трансформации. Это можно наглядно представить, если допустить существование лишь двух факторов — V₁ и V₂ — и отложить их количества v₁ и v₂ на двух осях прямоугольной системы координат в 3-мерном пространстве, оставив третью ось для выпуска: тогда последний «вырастает» из «факторной» плоскости подобно караваю, образуя производственную поверхность (production surface). ^8-41 Сечения, параллельные факторной плоскости, будут отсекать контуры, являющиеся геометрическим местом точек с постоянным выпуском. Их проекции на факторную плоскость покроют положительный квадрант последней кривыми равного продукта или изокванта-ми, ^8-42 каждая из которых отображает все комбинации двух факторов, которые приводят к данному количеству выпуска. ^8-43 Изокванты позволяют наглядно отделить эффект замещения от другого эффекта, который проявляется при движении от любой изокванты к более высокой, т. е. при увеличении выпуска. ^8-44 Все это было разработано, принесло плоды и стало повсюду использоваться лишь в наше время, главным образом усилиями профессоров Аллена и Хикса и их последователей. Я упоминаю об этом здесь, чтобы отметить то исторически важное обстоятельство, что все это происходит от Эджуорта и Парето и что около 1914 г. все элементы современной теории уже присутствовали, по крайней мере в зачаточной форме. Также должно быть интуитивно ясно, что теория производственных функций и семейств изоквант должна была весьма способствовать совершенствованию теории издержек. Великим достижением периода до 1914 г. была теория альтернативных издержек — и ее применение к проблемам формирования доходов, — о которой уже говорилось в главе 6 и которая мало чем обязана строгому анализу издержек, интересующему нас здесь. ^8-45 Но само по себе это достижение лишь поверхностно затрагивало проблемы теории издержек в нашем теперешнем понимании. Если рассматривать строгий анализ, то самым главным был вклад Парето. ^8-46 Однако, вместо того чтобы углубляться в эти достижения, я закончу упоминанием другого достижения, ведущего свое происхождение непосредственно от Маршалла. Для этого мы снова войдем в сферу частичного анализа, но в ту ее область, которая граничит с общим анализом.
d) Возрастающая отдача и равновесие. Сам Маршалл, несомненно, сделал больше, чем любой другой ведущий теоретик, для того чтобы «втиснуть» максимальное количество фактов деловой практики в свою теоретическую схему. Широта его охвата нигде не проявляется столь впечатляюще, как в его теории производства. Но мы можем искренне восхищаться его достижениями и в то же время ощущать, что его изумительный охват как чисто аналитических, так и «реалистических» аспектов в результате привел к изложению, в котором, как представляется, осталось много нераспутанных нитей. Во всяком случае, последователям осталось в наследство множество проблем. Так, его акцентирование элемента времени в связи с феноменами снижающихся предельных и средних издержек ^8-47 представляет собой важный вклад в науку. ^8-48 Его хорошо известные концепции основных и дополнительных издержек, квазиренты репрезентативной фирмы, ^8-49 нормальной прибыли и, прежде всего, внутренней и внешней экономии вкупе с его вниманием к определенным наборам данных, специфичным для «среды обитания» почти любой фирмы, ^8-50 представляют собой значительный шаг к нахождению всех ключей, необходимых для удовлетворительной трактовки убывающих издержек во всех смыслах и аспектах. Тем не менее мы получаем лишь ключи, и Кейнс был прав, утверждая, что в этой области маршаллианский анализ был наименее полным и оставил большую часть работы несделанной (Essays in Biography. Р. 225-226). Я думаю, это обусловлено неприязнью Маршалла к использованию в исследованиях чистой аналитической схемы и его склонностью к неуместному реализму. Он настаивал на включении внутренней и внешней экономии в свои (отраслевые) функции «предложения» (хотя и упоминал возможное возражение против этого: Principles. Р. 514n Принципы. Т. 2. С. 155, прим.), -— я полагаю, для того чтобы сделать последние более реалистичными, — несмотря на то что этим он разрушил их обратимость и сделал их бесполезными для статической теории: по сути, они представляют собой фрагменты экономической истории в графической форме. ^8-51 Таким образом, он затушевал проясняющее суть дела разделение между убывающими кривыми издержек и сдвигами вниз этих кривых, а также между издержками, падающими при неизменных производственных функциях, и издержками, падающими вследствие изменений производственных функций. ^8-52 Во всяком случае, вполне понятно, что и пути, указанные Маршаллом, и оставленные им «недораспутанные нити» должны были положить начало дискуссии в кругу тех, кто хоть сколько-нибудь интересуется основаниями экономической теории. Единственное, что удивляет, — то, что эта дискуссия так нескоро прорвалась в печать и стала доступной широкой научной публике. Например, знаменитая статья профессора Вайнера Cost Curves and Supply Curves, в которой, начав с маршаллианского анализа, он успешно прояснил значительную часть аргументации, появилась лишь в сентябре 1931 г. (Zeitschrift fur Nationalokonomie); статья профессора Э. А. Янга Increasing Returns and Economic Progress — лишь в декабре 1928 г. (Economic Journal). Мы сгруппируем наши краткие комментарии вокруг темы «возрастающая отдача и равновесие» и даже в этом случае должны ограничиться лишь несколькими из многих ценных достижений, которые по справедливости заслуживают рассмотрения. ^8-53
После громких <дискуссий>, которые мы должны проигнорировать, в Economic Journal (December 1926) появилась знаменитая статья профессора Сраффы, которой было суждено стать началом английского ответвления теории несовершенной конкуренции. ^8-54 Но с позиций выбранной нами темы его критика вовсе не была такой «деструктивной», какой считал ее Кейнс, судя по его вводным замечаниям к подборке. Сраффа просто отметил, что в условиях чистой конкуренции фирма не может быть в совершенном равновесии, пока увеличение ее выпуска будет достигаться за счет внутренней экономии. ^8-55 Отчасти под влиянием Сраффы, отчасти развивая учение Маршалла, профессор Пигу в своей работе Analysis of Supply ((Economic Journal. 1928. June; включена в 3-е изд. «Экономической теории благосостояния» (Приложение III)) отмечал, что, если мы обоснуем убывающие отраслевые кривые предложения только внешней экономией, мы можем сохранить возрастающие кривые издержек для индивидуальных фирм и тем самым избежать — по крайней мере формально — какого-либо конфликта между «убывающей отдачей» и условиями конкурентного равновесия, допуская, что мы вообще верим в существование такого конфликта. Он добавил, что, если рост отрасли или ее окружения приводит к увеличению специализации, а это в свою очередь — к увеличению размеров фирм, образующих эту отрасль, и увеличению возможностей к извлечению внутренних экономии, мы получаем новый тип экономии — внешне-внутренних (как назвал их профессор Робертсон); и данное понятие может пригодиться в анализе. Более важным было его предложение сделать издержки фирм функциями как их собственных объемов выпуска, так и объема выпуска отрасли или группы, к которой они относятся, — при условии, что мы можем точно определить смысл этих понятий. Харрод, Шоув, Вайнер и Янг многое сделали для того, чтобы привести проблему в более обнадеживающий вид, но я уже сказал все, что мог в рамках доступного места, чтобы познакомить читателя с этим поразительным примером медлительности и «окольного» пути развития анализа ^8-56 и побудить его к размышлению над вопросом: почему к результатам, которые легко могли быть достигнуты около 1890 г., пришли лишь в 1930г. и позже?
Вместо того чтобы группировать наши комментарии вокруг убывающих издержек, мы можем с таким же успехом сосредоточить их вокруг сложной доктрины нормальной прибыли Маршалла, которая «дожила» до нашего времени. И сейчас все еще довольно легко найти преподавателей, разделяющих прибыль на маршаллианскую нормальную прибыль и непредвиденную прибыль. ^8-57 Так как мы уже рассматривали эти проблемы (см. выше, глава 6), мы должны лишь добавить два момента, с которыми лучше разбираться на более высоком теоретическом уровне, где мы сейчас и находимся; один из них: соотношение между производственными функциями и функциями издержек вообще, другой: «тенденция к нулевой прибыли» в частности.
[е) Тенденция к нулевой прибыли.] Но в силу того, что <об-суждение> темы прибыли еще в большей степени, чем других, наполнено недоразумениями, было бы неплохо сперва вновь сформулировать ряд тезисов, которые помогут отделить вопросы, которые нас сейчас интересуют, от других, с которыми они привычно ассоциируются. Маршалл, как правило, рассматривал статью прибыли в балансе реальных фирм — особенно фирм, управляемых своими владельцами, — а не как что-либо, претендующее на право называться «чистой прибылью». Он рассматривал эту статью прибыли такой, какая она есть, а не такой, какой она должна быть при (статическом) равновесии стационарного процесса. В этом случае, как и в других, внимательный анализ, несомненно, выявит контуры всеобъемлющей схемы, в которой все находит подобающее место. Но эта схема является луком Одиссея для менее сильных умов; рядовой читатель видит перед собой fricassee, приготовленное из таких вещей, как: жалованье всевозможных управляющих, включая достигших особого успеха; выигрыш от успешного принятия рискованных решений и несения бремени неопределенности, т. е. то, что благоприятно влияет на соотношение между ожидаемыми и фактическими результатами; выигрыш от преимуществ, связанных с контролем над определенными факторами, которые в других фирмах не принесли бы такого результата, какой они дают в данной фирме; выигрыш вследствие удачного стечения обстоятельств, которые получает собственник как претендент на остаточный доход, — вспомним мудрость афоризма Гёте: только способному неизменно сопутствует удача; и среди прочего — выигрыш, получаемый по мере роста фирмы, или, иначе, в силу того что она выросла по сравнению с конкурентами, или в абсолютном выражении, или то и другое; элемент монополии вводится явно или неявно там, где это требуется. Очевидно, что эти статьи доходов не образуют логически однородное целое в том же смысле, как например заработная плата, несмотря на все оговорки, которые следует добавить и в последнем случае. Тем не менее, осторожно прокладывая путь через опасности порочного круга, Маршалл создал из этого конгломерата некую нормальную прибыль, которую удачно ассоциировал с репрезентативной, а не с предельной фирмой. ^8-58 Этот нормальный уровень прибыли может быть в общих чертах определен как уровень, который делает выгодным вступление в бизнес и пребывание в нем (эти выражения означают в конечном счете одно и то же). Это отличает его от жалования управляющего, которое легче объяснить в терминах здравого смысла, чем в терминах строгой логики. Так или иначе, все это вылилось в упрощенную концепцию нормальной прибыли последователей Маршалла и затем в предельную эффективность капитала Кейнсовой «Общей теории».
Далее, никто и никогда не полагал, что нормальная прибыль является нулевой либо стремится к нулю. Разрабатывая свою концепцию entrepreneur ne faisant ni benefice ni perte <Предпринимателя, не имеющего ни прибыли, ни убытка>, Вальрас подразумевал нечто совершенно другое. ^8-59 То, что он имел в виду, легче всего понять, если проанализировать перечень причин, определяющих маршаллианский уровень прибыли. Тогда мы также поймем, что маршаллианская теория, согласно которой прибыль не имеет тенденции к исчезновению, и вальрасианская, в которой эта тенденция имеет место, не только не противоречат друг другу, но, рассматриваемые на одном и том же уровне абстракции, становятся идентичными. Читатель может убедиться в этом, если обратит внимание на то, что, во-первых, теория Маршалла, в его собственном изложении, обращается к феноменам перемен или роста, которые исключены при статическом равновесии; ^8-60 во-вторых, монополистические элементы, встречающиеся (хотя скорее неявно, чем явно) в анализе Маршалла и не обязательно исключаемые допущениями статического равновесия, противоречат допущениям чистой конкуренции; и наконец, если мы решим показать логические свойства совершенного равновесия при чистой конкуренции, то прибыли у Маршалла исчезнут так же бесследно, как и у Вальраса.
Заметим, что это не обязательно исключает институционально обусловленные прибыли, которые, например, могут поступать хозяину гостиницы вследствие хороших отношений с полицией. ^8-61 Не исключается и существование чистых излишков в системе. Только при правильной логике рассуждений они должны ассоциироваться не с прибылью, а скорее с контролем над факторами, приводящими к их накоплению. Даже при самой совершенной конкуренции «факторы» будут часто получать большее вознаграждение, чем необходимо для побуждения их а) предоставлять свои услуги для производственного использования и b) предоставлять свои услуги в любой конкретной точке системы. ^8-62 Как упоминалось ранее, Парето также отмечал, но под несколько иным углом зрения, существование излишков, могущих возникнуть из-за технологических или институциональных препятствий оптимальной аллокации ресурсов (transformations in-completes), которые являются краеугольным камнем его теории ренты. Неосторожное обращение с этими излишками может легко привести к порочному кругу в рассуждениях или к «бессмысленному» апеллированию к некой логической необходимости, в соответствии с которой они «должны» ассоциироваться с тем или иным фактором. Но их существование и эта ассоциация являются несомненными фактами, которые не так уж трудно установить. Поэтому я не стану приводить примеры из литературы, ясно иллюстрирующие эти ошибки. ^8-63 Наконец, удобно, пользуясь возможностью, отметить соотношение между убывающими издержками и прибылью, хотя мы уже видели, что, если рассматривать совершенное равновесие чистой конкуренции, об этом нет необходимости беспокоиться.
Для этого лучше всего позаимствовать аргументацию Маркса. Как мы знаем, он сделал инвестирование доходов, полученных в результате промышленной эксплуатации, — которые являются не прибылью, хотя он и называл их так, а ростом стоимости капитала — основной движущей силой экономической эволюции. Если мы «втиснем» этот процесс в схему кривых издержек, убывающих вследствие внутренних и внешних экономии, ^8-64 а иногда и вследствие увеличения размеров индивидуальных фирм, мы сразу же поймем два обстоятельства. Во-первых, этот процесс, хотя он в конечном счете и не приносит выгод индивидуальным фирмам или классу буржуазии в целом, сопровождается на каждой отдельной стадии временными выигрышами, которые являются прибылью в нашем смысле и накапливаются у фирм, растущих более быстро или более успешно, чем остальные. Повсюду превалирует неравновесие, но Маркс видел, что это неравновесие является самой жизнью капитализма, ^8-65 и именно с этим неравновесием с одной стороны и с убывающими издержками (в данном смысле) — с другой главным образом ассоциируется чистая прибыль. Во-вторых, экономический процесс по Марксу, как он и сам смог заметить, по логике должен приводить к монополиям или олигополиям для тех фирм, которые однажды получили первоначальное преимущество. Трактовка Маршаллом этого круга проблем вообще и убывающих издержек в частности по сути приходит к тем же результатам по обоим пунктам. При этом следует учитывать его более развитую технику и стремление рассмотреть все факты, фрикционные и прочие, которые не позволяют отдельным деревьям «вырасти до небес». Мы должны будем снова вернуться к этому исторически важному, хотя часто «объективному» родству доктрин. Подготовив почву, мы можем теперь весьма легко ответить на наши два вопроса.
Широкое признание производственной функции — достижение, которое мы можем для наших теперешних целей ассоциировать с работой Уикстида Essay on the Co-ordination of the Laws of Distribution (1894), подняло проблему координации теории производства и теории издержек, которой не существовало ранее. Старая теория производства, подобная той, которую мы находим у Дж. С. Милля и даже у Маршалла, была всего лишь обсуждением «факторов производства» и легко сочеталась с «законами издержек». Но как бы эффективно введение производственной функции ни проясняло другие проблемы, оно на долгое время затемнило проблему соотношения между технологией и экономикой производства, или, как мы еще можем сказать, между технологией с одной стороны и издержками и распределением — с другой. Это, возможно, лучше всего проиллюстрировать попыткой Уикстида, который, казалось бы, ^8-66 выводил тезис о распределении национального дивиденда — тезис о том, что распределительные доли, определенные в соответствии с принципом предельной производительности, полностью исчерпывают национальный дивиденд, — из свойства производственной функции, а именно однородности первого порядка. В наши дни легко увидеть, что одна лишь производственная функция не определяет ни издержки производства, ни распределение, и в особенности, что сама по себе она не может нам много рассказать о существовании или отсутствии у фирм чистых доходов. Не менее легко теперь увидеть, как производственная функция сочетается с феноменами издержек и распределения. Все, что нам для этого нужно, — помнить о том, что в сфере чистой экономической логики проблема производства является проблемой максимизации разности между выручкой фирмы и ее издержками и что этот максимум достигается при технологических ограничениях, выраженных производственной функцией. ^8-67 Но около 1900 г. среднему экономисту увидеть это было не так легко, особенно если он не имел привычки облекать свои идеи в простую математическую форму, которая в данном случае все проясняет. Центром существовавшей тогда путаницы ^8-68 было, конечно, предположение о нулевых прибылях, смысл которого мы постарались прояснить.
Из вышесказанного должно быть ясно, что существует совершенно надежный метод, не впадая в порочный круг или тавтологию, удостовериться в том, что при движении к совершенному равновесию при чистой конкуренции (с уже указанными оговорками) чистая прибыль имеет тенденцию к исчезновению. Все, что мы должны сделать, это перечислить все мыслимые источники излишков над выплаченными или вмененными издержками ^8-69 и затем указать причину, по которой все эти излишки уменьшаются и в предельном случае исчезают. Из этого можно вполне законно вывести равенство между правильно дисконтированной планируемой выручкой и планируемыми издержками — хотя с оговоркой, что кто-нибудь может в любой день представить специфические случаи в качестве опровержения. Это равенство может быть подкреплено следующим соображением: фирмы, чья выручка меньше общих издержек в вышеупомянутом смысле, в долгосрочном периоде выйдут из бизнеса, а те, кто планирует выручку выше общих издержек в вышеупомянутом смысле, в рассмотренных нами условиях войдут в бизнес в долгосрочном периоде. ^8-70 Однако было предложено и получило определенное распространение в учебном процессе более строгое, хотя по-прежнему элементарное доказательство.
Для краткости отбросим все факторы, кроме взаимозаменяемых, — так что единственным ограничением, налагаемым на максимизирующее поведение фирмы, будет обычная или «нормальная» производственная функция, определение которой давалось выше, — а также проблемы, возникающие в случае разрывов кривых издержек. ^8-71 При совершенном равновесии и совершенной конкуренции предельные издержки фирмы будут равны цене продукта, которую, как и факторные цены, фирма принимает как данность. В обширном классе случаев это условие однозначно определяет выпуск. Поскольку, по строгой логике, фирма будет минимизировать общие и средние издержки при любом выпуске, средние издержки также должны быть минимальными при этом выпуске. Но в точке минимума кривую средних издержек пересекает снизу кривая предельных издержек. Поэтому предельные издержки в этой точке равны средним и в свою очередь равны цене. Правда, в кембриджской теории начала 1930-х гг. (Р. Ф. Кан, Дж. Робинсон) средние издержки включают нормальную прибыль. Но эта схема приложима только к ситуациям несовершенной конкуренции: только при несовершенной конкуренции эта нормальная прибыль может содержать что-либо помимо доходов собственников факторов производства, оцененных в соответствии с рыночными ценами этих факторов. Следовательно, при совершенной конкуренции чистая прибыль равна нулю. ^8-72 Может быть, это чрезмерно «абстрактно». Но с точки зрения логики в этом нет ничего ложного.

в начало
Примечания
1-1. Системы Маршалла и Парето — если рассматривать последнего не только как «экономиста-литератора», но и как продолжателя дела Вальраса — служат наглядными примерами этого преувеличения деталей, которое создает (и не только у непосвященных) впечатление существования фундаментально различных «систем». Но самым выдающимся примером является Кассель: основные положения его аналитической структуры — вальрасианские. Однако даже в поздних изданиях своей книги Theoretische SozialOkonomie (Theory of Social Economy. 1-е нем. изд. — 1918, 4-е перераб. изд. — 1927; пер. на англ. яз. — 1923; 1932) он даже не упомянул имени Вальраса. И в своей первой статье по общей теории (Cassel. Grundriss einer elementaren Preislehre // Zeitschrift fdr die gesamte Staatswissenschaft. 1889) он представил упрощенную версию вальрасианской системы и заявил о ее фундаментальной новизне на том основании, что она избавилась от теории предельной полезности в объяснении ценности; между тем в его теории были сохранены все существенные элементы последней (правда, в иной терминологии). И эта его претензия была широко признана!↑
1-2. Истина, согласно которой экономическая теория есть не что иное, как аппарат анализа, всегда осознавалась слабо, и сами теоретики тогда, так же как и сейчас, затушевывали ее дилетантскими экскурсами в сферу практических проблем. Но она подчеркивалась Маршаллом, который в своей инаугурационной лекции в Кембридже (The Present Position of Economics. 1885) произнес свою знаменитую фразу о том, что экономическая теория является не универсальной истиной, но «аппаратом, универсально применимым для открытия определенного класса истин».↑
2-1. Essays in Economics. 1925. P. 82-83. Один из них — анонимный автор Е. R., который в Essay on Some General Principles of Political Economy (1822) использовал алгебру в трактовке бремени налогообложения. Другим был Сэмюэл Гейл, автор An Essay on the Nature and Principles of Public Credit (1784-1786).↑
2-2. Именно поэтому Н. Ф. Канар (Canard N. F. Principes d'economie politique. 1801) и Уильям Хьюэлл (Whewell. Mathematical Exposition of Some Doctrines of Political Economy // Cambridge Philosophical Transactions. 1829, 1831, 1850) не фигурируют здесь. Хотя, возможно, случай Хьюэлла должен рассматриваться как промежуточный. Он не вполне заслуживает презрительного комментария, высказанного в его адрес Джевонсом.↑
2-3. Об учении Тюнена см. выше, часть III, глава 4, § 1; о Д. Бернулли — выше, часть II, глава 6, § 3; о Беккариа — выше, часть II, глава 3, § 4d; о Инаре — выше, часть II, глава 6, § 3.
Библиографии, составленные Джевонсом (Приложение I к его Theory) и Ирвингом Фишером (приложение к английскому переводу Recherches Курно) являются, с одной стороны, недостаточно полными, а с другой — слишком подробными: в них приводится любое известное авторам произведение, содержащее хотя бы один математический символ.↑
2-4. С точки зрения техники, «новые» теории ценности и распределения в действительности означали открытие дифференциального исчисления для экономической теории — этого самого по себе достаточно, чтобы показать абсурдность всякой принципиальной оппозиции «маржинализму».↑
2-5. Математические познания вышеупомянутых авторов были весьма неодинаковыми. Мы ограничимся первыми шестью. Джевонс знал очень мало — намного меньше, чем ему подобало бы знать. Вальрас, Маршалл и Виксель имели основательную математическую подготовку, причем Маршалл — намного большую, чем демонстрировал, Вальрас — меньшую, чем ему было нужно. Парето и Фишер были профессиональными математиками. Различия аналогичного плана существуют и по сей день. Не менее важными, чем различия в уровне подготовки, были и остаются различия в природных склонностях: Бем-Баверк не имел математической подготовки, но, как и Рикардо, имел к математике врожденные способности.↑
2-6. Забавным случаем такого рода было превалировавшее в кругу австрийской школы убеждение, что нематематическая теория австрийцев давала «каузальные» объяснения феномена цены, тогда как исключительно «функциональная» теория цен Вальраса объясняла не что иное, как соотношения между ценами, подразумевая последние уже объясненными. Конструирование причинно-следственных связей между полезностью, издержками и ценами, которое, как мы видели, представлялось неудачным Маршаллу, австрийцам казалось просто иной — и лучшей — теорией.↑
2-7. Аргументация в пользу «Математического метода в политической экономии» ex visu [с точки зрения] данного периода была представлена Эджуортом в статье с таким заголовком (Mathematical Method in Political Economy) в Palgrave's Dictionary и Ирвингом Фишером в Приложении III к его Mathematical Investigations in the Theory of Value and Prices, где читатель также найдет подборку свидетельств «за» и «против», некоторые из коих очень хорошо отражают превалировавшие тогда точки зрения. Но самый ранний и благодаря своей краткости один из лучших аргументов в пользу «математического» метода — уже сопровождаемый сетованиями, что его использование является «анафемой» для экономистов, — следует искать в: Dupuit. De la Mesure de 1'utilite des travaux publics. 1844; эта работа Дюпюи была переиздана вместе с другими в: Dupuit Jules. De 1'utilite et de sa mesure / Ed. M. de Bernardi. 1933.↑
2-8. Наиболее ранним произведением, насколько мне известно, является Mathematische Begrtlndung der Volkswirtschftslehre (1885) В. Лаунхардта, где излагались доктрины Джевонса и Вальраса с добавлением оригинальных результатов автора, особенно в экономике транспорта (см. выше, глава 5 § 4). См. также: Cunynghame H, Geometrical Political Economy. 1904; Osorio A. Theorie Mathematique de 1'echange. 1913; Za.wa.dski W. Les Mathematiques apliquees a 1'economie politique. 1914; Moret J. L'Emploi des Mathematiques en economic politique. 1915. Были и другие работы, но ни одна из них не выдержит сравнения с Mathematical Groundwork Боули (см. главу 5, § 1), которая появилась в 1924 г.↑
2-9. Выдающийся пример — атака Ж. Бертрана на эту нарождавшуюся отрасль математических наук в Journal des Savants (1883. Sept.). Как авторитетный приговор, она была охотно поддержана людьми, ничего не понимавшими ни в математике, ни в экономической теории, а потому привлекла к себе большее внимание, чем на самом деле заслуживала. Хотя некоторые критические суждения Бертрана вполне справедливы, большинство из них были намного менее серьезны, чем он полагал, отчасти потому, что он недостаточно разбирался в соответствующих вопросах экономической теории.↑
2-10. Экономические исследования Курно были оценены многими авторами, среди которых Эджуорт (статья Cournot в Palgrave's Dictionary); с недавнего времени об этом человеке и его произведениях стали вспоминать чаще. См. особенно: Moore H. L. The Personality of Antoine Augustin Cournot // Quarterly Journal of Economics. 1905. May; Roy Rene. 1) Cournot et 1'ecole mathematique // Econometrica. 1933. Jan.; 2) L'oeuvre economique d'Augustin Cournot // Ibid. 1939. Apr.; Nichol A. J. Tragedies in the Life of Cournot // Ibid. 1938. July; Fisher I. Cournot Forty Years Ago // Ibid.
Книга «Исследования математических принципов теории богатства» была издана в 1838 г.; английский перевод H. Т. Бэкона (1897) в качестве предисловия снабжен биографическим очерком Ирвинга Фишера, а во втором издании (1927) также полезными «Замечаниями о математическом аппарате Курно». Мы ограничимся лишь этой его работой (пер. на англ. яз.: Researches into the Mathematical Principles of the Theory of Wealth — далее будет упоминаться в тексте как «Исследования»), Но Курно еще дважды вступал в область экономических исследований, в обоих случаях не оставив сколько-нибудь заметного следа: в 1863 г. он издал Principes de la theorie des richesses и в 1877 г. Revue sommaire des doctrines economiques. Обе книги небезынтересны, но в них не используется математика. Математика «Исследований» (несмотря на некоторые промахи, один из которых достаточно серьезен) разработана профессионально, но является весьма элементарной. Здесь даже не встречаются определители и, если говорить о дифференциальном исчислении, нет ничего сложнее теоремы Тейлора.↑
2-11. Это, конечно же, оценка дилетанта. Но покойный профессор венского университета Е. Чубер, авторитетный ученый в области теории вероятности, по совету которого я изучал эту книгу сорок лет назад, также выражал свое восхищение ею. Чубер, я полагаю, даже не слышал об «Исследованиях».↑
2-12. Проклятием — потому что они подразумевали уверенность в том, что отклонения статистических данных от закона погрешности обусловлены лишь малым количеством наблюдений.↑
2-13. Пользуясь возможностью, отметим мимоходом вклад Эджуорта — сочетание экономической теории с теорией вероятностей. Его манера введения априорных вероятностей в чисто теоретические рассуждения не вызывает у меня энтузиазма. Однако его работа Metretike, or the Method of Measuring Probability and Utilty (1887), возможно, не получила должного внимания. См. также его статьи Miscellaneous Applications of the Calculus of Probabilities (Journal of the Royal Statistical Society. 1897, 1898). Наиболее интересна его попытка использовать элементы теории вероятностей для определения оптимального размера наличных резервов банка, а также, конечно, в построении индексов (см. ниже, глава 8, § 4).↑
2-14. Эрнст Энгель (1821-1896), директор Прусского статистического ведомства, был прежде всего администратором, и весьма преуспевающим. Но помимо этого его активный ум ставил перед собой необычные задачи, размышления над которыми привели к появлению публикаций эпохального значения, таких как монографии о трудовых соглашениях (в журнале Arbeiterfreund в 1867 г.); Die Industrie der grossen Stadte (1868); Der Kostenwerth des Menschen (1883 — это была часть I его работы Der Werth des Menschen, остальные части которой так и не были опубликованы) и др. Статья, в которой он впервые опубликовал свой «закон», называется Die Produktions- und Consumtionsverhaltnisse des Kflnigreichs Sachsen (Zeitschrift des statistischen Bureaus des KOniglich Sachsischen Ministeriums des Innern. 1857. Nov.). Она была переиздана в 1895 г. (Lebenskosten Belgischer Arbeiterfamilien) и в том же году — в Bulletin de 1'Institut International de Statistique.↑
2-15. См., например, его числовую таблицу о влиянии на урожайность повторной вспашки и повторного боронования, составленную по данным Экспериментальной станции в Арканзасе <Маршалл. Принципы. Т. 1. С. 225>.↑
3-1. В нашем примере простейшая из возможных динамическая модель состоит в том, чтобы сделать величину предложения (S_t) в момент времени t зависящей не от цены в рассматриваемый момент времени, а от цены, преобладавшей некоторое время до этого. Если принять этот «производственный лаг» за единицу времени и если величина спроса (D_t) в момент времени t по-прежнему зависит от цены (p_t) преобладающей в тот же момент t, то мы можем описать эту модель двумя уравнениями: D_t = f(p_t) и S_t = f(р_t-1). Отсюда, положив лаг равным нулю, мы получим статическую модель: D_t = f(p_t) и S_t=F(p_t).↑
3-2. Например, в механике сначала были изучены статические взаимосвязи, а затем динамические, и только Лагранж рассматривал статику как частный случай динамики.↑
3-3. Мы пренебрегаем здесь целым классом проблем, в которых понятие стационарного состояния — понимаемого как состояние «длительной стагнации» — приобретает иное толкование, а именно как возможного состояния экономического общества в недалеком будущем. Это значение термина распространилось благодаря течению мысли, которое может быть коротко описано последовательностью: А. Смит—Рикардо—Милль—Кейнс—Хансен (см. часть V, глава 5).↑
3-4. Например, именно так поступала старая количественная теория денег, поскольку она содержала утверждение, что увеличение количества денег ceteris paribus вызовет пропорциональное повышение уровня цен. Это утверждение явно подразумевает возможность пренебречь «переходными» явлениями и обращается к «конечным результатам» процессов, порожденных этим отклонением от предыдущего состояния экономического организма. Данный пример хорошо показывает, что эта процедура может быть весьма сомнительной.↑
3-5. Следует четко отметить то обстоятельство, что сама динамическая теория по определению не имеет ничего общего с историческим анализом: ее временные параметры не имеют отношения к историческому времени — простая модель, которую мы использовали в качестве примера, ничего не говорит нам о том, была ли соответствующая конфигурация спроса и предложения достигнута во времена президента Вашингтона или президента Рузвельта; временные последовательности являются теоретическими, а не историческими, или, иными словами, в модели используются теоретические, а не исторические датировки.↑
3-6. См.: Principles. P. 439 и далее <Маршалл, Принципы. Т. 2. С. 52 и далее>. Величайшим достижением этого направления анализа, конечно, является работа профессора Пигу (Pigou. The Economics of Stationary States. 1935). Первым, кто методологически проанализировал этот инструмент, был, я думаю, Дж. Н. Кейнс в работе «Предмет и метод политической экономии» .↑
3-7. См.: Theory of Social Economy. Ch. 1. § 6. Ссылка на Маршалла относится к Principles. P. 441 <«Принципы». Т. 2. С. 54-55>.↑
3-8. В связи с этим полезно указать три современных исследования, отражающих пройденную нами с тех пор дистанцию: Lundberg E. Studies in the Theory of Economic Expansion. 1937; Harrod R. F. An Essay in Dynamic Theory // Economic Journal. 1939. March; Domar E. Capital Expansion, Rate of Growth, and Employment // Econometrica. 1946. Apr.↑
3-9. У Дж. Б. Кларка под статикой понималась модель стационарного общества, а под динамикой — модель эволюционных перемен (см. особенно: Essentials of Economic Theory. 1907). Кассель (Theory of Social Economy) использовал слова «статический» и «стационарный» как синонимы.↑
3-10. Именно это, я думаю, подразумевал Вальрас под phase dinamique de trouble continuel de 1'equilibre par des changements dans ces donnees “динамической фазой длительного изменения равновесия, вызванного изменением его параметров” (Elements. P. 302). Определенно это имел в виду в своей важной статье Бароне: Barone. Sul trattamento di question! dinamiche // Giornale degli Economisti. 1894. Nov.↑
3-11. В этом отношении фундаментально важными являются две его статьи: Caratteri delle posizioni iniziali e influenza che esercitano sulle terminali (Giornale Degli Economisti. 1901. Oct.) и Di alcuni fenomeni di dinamica economica (выступление в Итальянской ассоциации за прогресс науки в сентябре 1909 г.). Обе статьи переизданы в Erotemi di economia (1925. Vol. II). Основные моменты таковы: 1) Панталеони поднял вопрос о соотношении наблюдаемой конфигурации элементов экономической системы с предшествующими (во временном, а не только в логическом смысле) начальными условиями; как только мы поднимаем этот вопрос, мы ставим фундаментальную проблему динамики. 2) Хотя определение динамики, данное Панталеони, не вполне удовлетворительно (Erotemi. Р. 79), он уловил основную ее идею и поэтому понимал, что экономическая статика есть не что иное, как caso particolare <частный случай> экономической динамики (Erotemi. P. 76). 3) Он понимал, что есть два рода (generi) проявлений динамики: одни имеют результатом состояние равновесия, другие — нет, они представляют собой флуктуации, которые могут продолжатся неопределенно долго (Erotemi. Р. 77). Г. Л. Мур был весьма впечатлен этими идеями; возможно, он первым осознал их важность для общей теории. Тем не менее его метод был по существу методом сравнительной статики.↑
3-12. Читатель-нематематик, однако, может получить представление об этом типе проблем из книги профессора Хикса «Ценность и капитал»; читатель с математической подготовкой — из математического Приложения к той же работе, а также из статей профессора А. Вальда (Wald A. Uber einige Gleichungssysteme der mathematischen Okonomie // Zeitschrift fur NationalOkonomie. 1936. Dez. — статья объединяет результаты двух более ранних и более технических работ); профессора П. А. Самуэльсона (Samuelson P. A. I) The Stability of Equilibrium: Comparative Statics and Dynamics // Econometrica. 1941. Apr.; 2) The Stability of Equilibrium: Linear and Nonlinear Systems // Ibid. 1942. Jan.) и профессора Дж. фон Неймана (Neumann J., uon. A Model of General Economic Equilibrium // Review of Economic Studies. 1945-1946 — перевод более ранней статьи на немецком языке). Эти работы прекрасно дополняют друг друга. См. также: Frisch R. On the Notion of Equilibrium and Disequilibrium // Review of Economic Studies. 1936. Febr.↑
3-13. Вот примеры: предположим, мы имеем дело с людьми, которые, получая один доллар дохода, неизменно занимают еще один и сразу тратят оба (в кейнсианской терминологии это означает, что предельная склонность к потреблению равна 2); если так будет продолжаться, денежные значения параметров возрастут, но процесс является полностью определенным. Читатель должен иметь это в виду, поскольку многие часто путают определенность и равновесие. И вновь читатель может легко убедиться, что монополист может извлечь одно и то же максимальное количество прибыли при двух или более различных ценах на его продукт. Наконец, в случаях двусторонней монополии цена, как правило, бывает неопределенной. Но она является таковой в пределах, которые определяются совершенно однозначно.↑
3-14. Его роль в учении австрийцев, в частности Визера, была в действительности столь же фундаментальной. Если это не так очевидно, то только вследствие их технической слабости. Представители исторической школы, имевшие такую же слабость, говорили об «эквилибристах» (sic) [от слова equilibrium — равновесие] как о некоей школе или секте. Однако на самом деле авторы, которых так называли, лишь сформулировали более ясно то, что пытались нащупать все теоретики того периода (а фактически и предшествующего).↑
3-15. Но тождества, выражающие тот факт, что х и у, встречающиеся в других уравнениях системы, действительно идентичны (х а у), позволяют сократить либо х, либо у и тем самым играют не меньшую роль в определении равновесия, чем уравнения. Смешивание утверждений, являющихся тождествами, и утверждений, способных определить равновесные значения, часто становится источником ошибок и споров. См.: Marschak J. Identity and Stability in Economics: A Survey // Econometrica. 1942. Jan.↑
3-16. Однако независимость следует отличать от автономии. Вышеприведенное условие требует лишь, чтобы ни одно уравнение не следовало из других математически. Здесь не имеет значения, если по экономическим соображениям одно или несколько уравнений не может соблюдаться без того, чтобы соблюдались другие, хотя в других случаях это очень важно. Понятие автономии — которым мы обязаны Фришу — выходит далеко за рамки нашего исследования.↑
3-17. Следует хотя бы вскользь отметить принципиальное значение последнего условия (оно также показывает, что подобные чисто логические вопросы могут непосредственно касаться острых практических проблем). Если система или модель, которая корректно выражает фундаментальные черты капиталистического общества, содержит взаимно противоречащие уравнения, это должно быть доказательством внутренне присущих капиталистической системе «дефектов» —доказательством реальных, а не воображаемых «противоречии капитализма».↑
3-18. См.: Маршалл. Принципы. Математическое приложение, замечание XXI в конце.↑
4-1. Но вспомните о том, что было сказано об оговорках и предостережениях Милля, которым не всегда придавалось должное значение. Не следует нам забывать и то обстоятельство, что Курно развил свой анализ из случая монополии.↑
4-2. Но Парето настойчиво отрицал утверждение, что конкуренция на самом деле «правит» в нашем обществе (см.: Cours. Vol. II. Р. 130).↑
4-3. Интересно заметить, что в 1939 г. профессор Хикс был так же, как и Дж. С. Милль в 1848 г., убежден в том, что успешный теоретический анализ сущностно ограничен рамками случая конкуренции: отказ от гипотезы конкуренции грозит «крушением... большей части экономической теории» (Value and Capital. 1939. P. 84).↑
4-4. Термин «чистая конкуренция», который будет использоваться в этой книге, введен профессором Э. X. Чемберлином в книге «Теория монополистической конкуренции» (предисловие к первому изданию датировано 1932 г., но основная аргументация со всеми существенными моментами содержится в неопубликованной докторской диссертации, представленной к защите в 1927 г.). См. ниже: часть V, глава 2.↑
4-5. Преимущество этого подхода состоит в следующем: он подчеркивает то обстоятельство, что чистая конкуренция является результатом выполнения определенных условий, — это намного лучше, чем считать ее институциональной данностью. Кроме того, Курно подчеркивал (Researches. P. 90), что количество, выпущенное каждым производителем, должно быть «пренебрежимо мало не только по сравнению с общим объемом производства, D = F(p), но и по сравнению с производной F'(p), так что объем производства отдельного производителя может быть вычтен из D без сколько-нибудь заметного изменения цены товара».↑
4-6. Первым автором, ощутившим логический дискомфорт от обращения остальных с этим понятием, был Г. Л. Мур (Moore H. L.) 1) Paradoxes of Competition // Quarterly Journal of Economics. 1906. Febr.; 2) Synthetic Economics. P. 11-17), но его собственная трактовка этого понятия является не более удовлетворительной.↑
4-7. Однако при этом он то и дело ссылался на не слишком строго сформулированный закон больших чисел. В этом он следовал предложению Курно.↑
4-8. Примером, иллюстрирующим важность этого разделения, является утверждение, что, согласно докейнсианской теории, в условиях совершенной конкуренции не может существовать вынужденной безработицы, за исключением «фрикционной» (Keynes. General Theory. P. 16) [Кейнс. Общая теория занятости, процента и денег. М.: Прогресс, 1978. С. 69]. Подразумеваемая здесь критика полностью отпадет, как только мы вспомним, что «полная занятость» есть свойство не чистой конкуренции самой по себе, но совершенного равновесия при чистой конкуренции. Но если бы чистая конкуренция подразумевала идеально быстрое приспособление, то и полная занятость, и совершенное равновесие должны были бы присутствовать практически всегда — с оговоркой о «фрикциях» — и можно было бы утверждать, что подобная теория не соответствует реальности.↑
4-9. Мораль этого рассказа, конечно же, такова, что разложение феномена на логические компоненты и разработка чистой логики каждого из них может привести к тому, что в попытке понять феномен мы потеряем его из виду: сущность химического соединения содержится именно в соединении, а не в каком-либо его элементе или в них всех.↑
4-10. См., например: Leduc Gaston. Th6orie des prix de monopole, 1927; первую и третью главы в работе Э. X. Чемберлина «Монополистическая конкуренция» (5-е изд. — 1946), там же читатель найдет почти полную библиографию; Zeuthen. F. Problems of Monopoly and Economic Warfare. 1930; Stackelberg H., von. Marktform und Gleichgewicht. 1934. Ch. 5; Hicks J. R. The Theory of Monopoly // Econometrica. 1935. Jan.↑
4-11. Вклад Вальраса незначителен. Однако рядом с Курно мы могли бы упомянуть Дюпюи и Эллета. Некоторые достижения Эджуорта представлены в его Mathematical Psychics (1881), остальные, особенно перевод его важной статьи Teoria puro del monopolio (Giornale degli Economistl. 1897. July), содержатся в сборнике Papers Relating to Political Economy. См. также: Pigou A.C. 1) Wealth and Welfare. 1912; 2) Economics of Welfare (4th. ed. 1932. Past II. Ch. 15; и, невзирая на дату: Bowley. Mathematical Groundwork. 1924.↑
4-12. Тем не менее большинство экономистов сегодня принимают это весьма ограничительное определение и при этом продолжают применять термин «монополия» и теорию монополии Курно ко всем случаям существования единственных продавцов. Логические следствия из теории Курно анализировались в: Sweezy Р. М. On the Definition of Monopoly // Quarterly Journal of Economics. 1937. Febr. Речь идет об «изолированной монополии» Чемберлина; его чистая монополия... [сноска не завершена].↑
4-13. Эти кривые издержек Курно не рассматривал (в отличие от функций выручки) как заданные независимо от действий монополиста: он особенно отмечал то обстоятельство, что монополист, контролирующий несколько заводов, должен задействовать только те, которые могут работать наиболее экономично, тогда как конкурентные фирмы стремятся задействовать все заводы до тех пор, пока это приносит хоть какую-нибудь прибыль (Researches. P. 87). Следует отметить также, что он обсуждал случай убывающих предельных издержек — и таким образом правильно понимал смысл термина «убывающие издержки», который Эджуорт разработал почти шестьдесят лет спустя. Наконец, он подчеркивал то обстоятельство, что постоянные составляющие общих издержек не влияют на цену и что, в частности, издержки не учитываются, если все они являются постоянными и, стало быть, предельные издержки равны нулю.↑
4-14. Математические критерии наличия единственного максимума у непрерывной функции одной переменной таковы: первая производная функции должна равняться нулю, а ее вторая производная должна быть отрицательной; эти критерии действуют лишь для небольшого интервала и не дают ответа на вопрос, имеет ли та же функция другие максимумы за пределами этого интервала. Курно сформулировал свои допущения о форме кривых общей выручки и общих издержек таким образом, чтобы обеспечить единственный максимум. Но его доказательство того, что небольшое увеличение предельных издержек вызовет увеличение оптимальной цены монополиста, хотя (в зависимости от формы кривой спроса) иногда намного большее, а иногда намного меньшее, чем увеличение предельных издержек, серьезно ограничивается допущением, что приращения издержек и цены настолько малы, что их квадратами (и более высокими степенями) и произведениями можно пренебречь. В § 32 главы 5 Курно попытался освободиться от этого ограничения посредством разбиения двух приращений, если они недостаточно малы, на небольшие элементы и перехода от старой кривой издержек к новой посредством этих небольших шагов, к каждому из которых его доказательство должно было быть применимым. Полагаю, ясно, почему эта процедура неприемлема.↑
4-15. В частности, спорным является доказательство Курно (Researches. Р. 87-89) тезиса о том, что оптимальная цена монополиста всегда выше, чем цена при чистой конкуренции, хотя при равных общих количествах произведенной продукции «издержки всегда выше для конкурирующих продавцов, чем при монополии».↑
4-16. Маршалл рассуждал в терминах совокупной чистой выручки монополиста, а не предельной выручкой («Шкала монопольного дохода» — Principles. Р. 539 <Принципы. Т. 2. С. 177>). Именно поэтому кривая предельной выручки, которая была вновь введена Чемберлином и Робинсон, поразила экономистов около 1930 г. как некое новшество.↑
4-17. См. § 6-8 главы о монополии, и особенно аргумент Маршалла о том, что он назвал компромиссной выгодой (p. 549). Еще раз заметим: Маршалл в этой главе мало что добавил (если вообще добавил) к аналитическому каркасу Курно; но, как и во многих других местах, он со своей глубокой проницательностью развил на его основе экономический анализ, который почти затмил собой как сам этот каркас, так и технически более передовые достижения последующей эпохи. Даже статистическое дополнение теории монополии представлено Маршаллом весьма ясно.↑
4-18. Однако, хотя широкое и глубокое постижение Маршаллом монополистических и квазимонополистических феноменов его эпохи и не принесло результатов, его историческое значение как экономиста становится еще отчетливее, потому что он видел в этих феноменах нечто большее, чем результат бесполезной жадности или, как сказал один из ведущих экономистов наших дней, стремления производителей к легкой жизни.↑
4-19. Elements. § 382-384. Вальрас полагал, что дискриминация возможна и при «свободной конкуренции». Это так, но не при совершенном равновесии в условиях чистой конкуренции — интересный пример необходимости четко разделять признаки, определяющие конкуренцию, равновесие и конкурентное равновесие. Однако Вальрас не совершил ошибки: он видел, что только в присутствии элементов монополии дискриминация не нарушает условий равновесия.↑
4-20. Я не знаю таких условий, при которых дискриминация может улучшить положение всех участвующих сторон, включая ту, против которой она направлена. Но интересный пример Хедли с устрицами демонстрирует такую возможность. Предположим, вагон устриц может быть продан на рынке пункта А в глубине материка за 150 долл. и пункт А связан с пунктом В, где разводят устриц, железной дорогой, минимальный сбор которой за вагон составляет 20 долл. Люди в пункте В хотят поставлять ежедневно количество устриц, заполняющее половину вагона, по цене 62,50 долл. Но, так как они должны платить за целый вагон, этот бизнес принесет им убыток в размере 7,50 долл. (62,50 + 20 - 75). Однако поблизости имеется другой поселок, где разводят устриц, — С, жители которого тоже хотят продавать полвагона устриц за 62,50 долл. Транспортировка по автомобильной дороге из С в В стоит 5 долл. Очевидно, что бизнес становится возможным и все стороны — покупатели в А, производители в С и В и железная дорога — «выигрывают», если эти 5 долл. разделяются между производителями в С и их коллегами в В, что может быть осуществлено путем взимания железной дорогой дифференцированных тарифов за одну и ту же услугу с жителей В и жителей С (Hadley Arthur T. Railroad Transportation. 1885. Ch. 6. P. 116 ff.).↑
4-21. Этот термин был введен сэром Томасом Мором (см. выше, часть II, глава 6) и повторно Карлом Шлезингером (Schlesinger. Theorie der Geld- und Kreditwirtschaft. 1914), У. Риччи (Ricci U. Dal protezionismo al sindacalismo. 1926) и Чемберлином (Op. cit.), но не использовался в тот период, поскольку авторы исследовали только случай дуополии. Курно, поскольку он применял понятие «неограниченная конкуренция» к тому, что мы называем чистой конкуренцией, можно приписывать термин «ограниченная конкуренция». Пигу использовал термин «монополистическая конкуренция». Термином «неполная монополия» иногда описывали тот случай, когда один или несколько конкурентов контролируют достаточно большую долю выпуска отрасли, чтобы иметь возможность влиять на цену своими действиями, при этом остальные вынуждены принимать «назначаемую» таким образом цену. См., например: Forch-heimer Karl. Theoretisches zum unvollstandigen Monopole // Schmollers Jahrbuch. 1908. Этот важный случай ценового лидерства не имеет отношения к «подлинной» олигополии и фактически молчаливо исключался большинством авторов, писавших на эту тему.↑
4-22. Пример Курно с двумя источниками, дающими минеральную воду идентичного качества, предполагает допущение, которое почти повсеместно принималось в более поздней дискуссии о дуополии, согласно которому структуры издержек дуополистов в точности одинаковы. Это выявляет чистую логику ситуации дуополии. На самом деле это весьма специфический случай, особенно важный для более общего случая олигополии и зачастую дающий нам возможность сузить область неопределенности. Процедуру Курно можно оправдать, ссылаясь на его привилегии первооткрывателя. Но те, кто исследовал проблему после него, должны были понимать, что они не приобретут, а наоборот — нечто потеряют, приняв то же самое допущение. Кажется, в действительности только Маршалл полностью осознавал это.↑
4-23. Если выпуск одного из дуополистов, бывшего монополиста, отобразить на оси Х прямоугольной системы координат, а выпуск другого дуополиста на оси Y, то кривые реакции отображают два уравнения, представляющие собой условие максимального дохода для обоих дуополистов (для дуополиста I, например, если через D₁ и D₂ обозначить предлагаемые обоими количества, а цену определить как f(D₁ + D₂), то f(D₁ + D₂) + D₁f(D₁ + D₂) = 0). Таким образом, кривая реакции для дуополиста II показывает количество, которое он будет предлагать при любом количестве, предложенном дуополистом I (Researches. Р. 81; см. также рис. 2 и 3). Обе кривые реакции вогнуты к началу координат и пересекаются в одной точке, причем эта точка удовлетворяет условию устойчивости. (Для полного объяснения см. также примечание вводного очерка Фишера Notes on Cournot's Mathematics.)↑
4-24. Это будет более поучительным для нас, нежели раскрытие ее деталей. Тех, кто интересуется последними я вновь отсылаю к главе 5 работы фон Штакельберга (Stachelberg. Marktform und Gleichgewicht. 1934), хотя не могу полностью согласиться с его изложением истории исследований проблемы дуополии или с его собственной теорией дуополии. См. рецензию профессора Леонтьева на книгу Штакельберга (Leontief. Stackelberg on Monopolistic Competition // Journal of Political Economy. 1936. Aug.).↑
4-25. Курно, конечно, знал о возможности коалиции и оправданно исключил эту возможность ради исследования дуополии. Он также знал о возможности того, что дуополисты независимо друг от друга решат назначить монопольную цену, но исключил и эту возможность на том основании, что в любой данный момент одного из них побуждает делать еще один шаг вдоль кривой реакции Курно временное преимущество, получаемое за счет этого шага (Researches. Р. 83). Это уже труднее оправдать. Либо оба дуополиста совершенно (и в равной степени) рациональны и действуют на идеальном рынке, на котором покупатели реагируют на малейшие различия в цене и на котором не существует никаких других различий между продуктами, предлагаемыми дуополистами, даже различий в удаленности или приятности обслуживания. Тогда никто из них не может надеяться выиграть или бояться проиграть более чем половину рынка, даже временно; общее замечание Курно, что «в моральной сфере люди не могут считаться свободными от ошибок», едва ли послужит в данном случае утешением, потому что соответствующая ошибка при его допущениях должна быть слишком очевидной. Либо ситуация не удовлетворяет некоторым или всем из этих условий: тогда все рассуждения Курно становятся неприменимыми. Читатель должен заметить интересное обстоятельство: здесь есть возможность единственного и устойчивого решения при монопольной цене именно до тех пор, пока нет соглашения между дуополистами. Если они вступают в кооперацию, возникает вопрос о том, как разделить получаемый ими совместно монопольный выигрыш, — вопрос, не имеющий единственного решения и даже решения вообще. Но если они действуют независимо, такого вопроса не возникает.↑
4-26. Выражая эту мысль, часто говорят, что в общем случае проблема не определена (задача не имеет решения). Но, как отметил Парето, во всех случаях, где отсутствие решения происходит из несовместимости целей дуополистов, правильнее говорить о переопределенности (Manuel. P. 597).↑
4-27. Основное значение книги Чемберлина «Монополистическая конкуренция», как мне представляется, выходит за рамки проблемы чистой олигополии. Но в главе 3 он также рассматривал эту проблему, следуя девизу: «Дуополия — это не одна, а несколько проблем». Следовательно, он признавал необходимость систематического анализа всех возможных типов поведения. Я не вполне понимаю, почему фон Штакельберг назвал эту позицию «эклектической», так как его собственная позиция по данному вопросу, будучи иной, в конечном счете приводит к тем же выводам.↑
4-28. Пассаж, появившийся в первом издании (р. 458п.), претерпел впоследствии множество изменений. Если это означает, что Маршалл был не вполне удовлетворен им, то мы можем только разделить его оценку.↑
4-29. Если сильная фирма не может или не хочет вытеснить всех своих соперников, результатом вместо монополии может стать ценовое лидерство. Это показывает, что при рассмотрении олигополии неразумно (хотя с логической точки зрения это не вызывает возражений) полностью игнорировать неполную или частичную монополию.↑
4-30. См.: Edgeworth. La teoria pura del monopolio // Giornale Degli Economisti. 1897; пер. на англ. яз. — в Papers Relating to Political Economy (Vol. I. P. Ill et seq.).↑
4-31. Journal des Savants. 1883. Sept. Бертран приписывал Курно гипотезу, согласно которой каждый дуополист стремится сбить цену по сравнению с другим , что подразумевает непонимание аргументации Курно и приводит к результату, который (если это вообще возможно) хуже, чем решение Курно.↑
4-32. Cours. I. P. 67; в ином варианте: Manuel. Р. 595 et seq. Последняя трактовка повторена в энциклопедической статье и попросту сводится к уже упоминавшемуся «доказательству переопределенности проблемы». Но Парето (Manuel. Р. 601 et seq.) указывал на множественность возможных ситуаций, некоторые их коих определены, что мы и признаем ныне, и тем самым заслужил право считаться предтечей современной теории олигополии.↑
4-33. См. краткие рассуждения Викселя в Lectures. I. P. 96—97 и несколько более развернутые в его рецензии на книгу Боули Mathematical Groundwork (Economisk Tidskrift. 1925; пер. на нем. яз. — в Archiv far Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. 1927. Oct. [с предисловием Шумпетера]).↑
4-34. В случае рынка, где продаются столь крупные блага, как лошади, этот интервал, конечно, никогда строго не сводится к точке. Но читатель легко увидит, что в принципе это не имеет особого значения.↑
4-35. См. также его статью в Giornale degli Economisti (1891. March).↑
4-36. Giornale degli Economisti. 1891. June.↑
4-37. Однако в общем случае это не так. При анализе реальных рынков мы должны принимать в расчет тот факт, что сделки, совершенные в самом начале существования рынка, влияют на цены и количества, которые будут обмениваться на этом рынке позднее. Это приложимо к чистой конкуренции так же, как и к двусторонней монополии или олигополии. Хотя практическая важность указанного обстоятельства во многих случаях снижена тем фактом, что каждая отдельная трансакция, как правило, является звеном в цепи стабильных взаимоотношений, в которых каждая сторона учится понимать условия, принятые всеми остальными сторонами, вполне справедливо, что, для того чтобы прийти к однозначно определенным ценам и количествам на конкурентном рынке, необходимо ввести определенные допущения, которые на первый взгляд представляются весьма искусственными. Таков смысл вальрасианских «бон» и «перезаключения контрактов» Эджуорта (см.: Kaldor N. A Classificatory Note on the Determinateness of Equilibrium// Review of Economic Studies. 1934. Febr.). Возможно, не будет излишним напомнить, что двусторонняя монополия или олигополия таким образом наиболее четко выявляет некоторые из логических трудностей, характерных для чистой теории рынков.↑
5-1. Маршалл прекрасно понимал, что эта тривиальная истина имеет намного меньшее практическое значение, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что она не учитывает возможные скрытые влияния неравенства на «социальный дивиденд» , увеличивающие «благосостояние» при данном уровне социального дивиденда. Но анализ, концептуальное ядро которого ограничивается статикой, предполагает, что этим разделением можно пренебречь, и чрезмерно акцентирует ситуацию, сложившуюся на данный момент. (О дискуссии по поводу экономической теории благосостояния см. ниже, в приложении к данной главе.)↑
5-2. Эта формулировка близка формулировкам миссис Джоан Робинсон (Robinson J. Mr. Fraser on Taxation and Returns // Review of Economic Studies. 1934. Febr.) и Р. Ф. Кана (Kahn R. F. Some Notes on Ideal Output // Economic Journal. 1935. March). Собственное изложение Маршалла (Principles. P. 533-536) вызывает возражения по нескольким пунктам (особенно со стороны тех, кто питает отвращение к использованию понятия потребительского излишка), но я полагаю, что приведенное выше в тексте утверждение передает истинный смысл довода Маршалла, и привычная критика по его поводу едва ли справедлива. Основное критическое замечание было впервые высказано (не в адрес Маршалла, а в адрес формулировки его доктрины Пигу) А. А. Янгом (Young А. А. Pigou's Wealth and Welfare // Quarterly Journal of Economics. 1913. Aug.). Оно направлено на предположение Маршалла, согласно которому субсидирование отраслей, которые реализуют значительные (по сравнению с остальными) экономии при расширении производства, может быть выгодно увеличено за счет налогов на продукты отраслей, которые «подчиняются закону убывающей отдачи». Будучи справедливым в рамках статической теории, это предположение может вызвать возражения при выходе за эти рамки.↑
5-3. Виксель также атаковал доктрину максимального удовлетворения. Но он утверждал (Lectures. I. P. 141 et seq.), «что свободная конкуренция при нормальных условиях является достаточным условием для обеспечения максимизации производства» (курсив мой. — И. Ш.}. Это неверно в любом случае, хотя степень ошибочности зависит от того, что подразумевать под «нормальными условиями». Тем не менее эта позиция была намного более передовой, чем позиция Вальраса.↑
5-4. На самом деле в работах Маркса возможно обнаружить несколько намеков, идущих дальше стандартных фраз того времени, например намек на необходимость наличия в социалистическом государстве развитой системы учета. Но в основном он ограничивался фразами вроде: конечно, рабочие будут стремиться производить наиболее эффективно, так что мы должны заключить, что в этом случае вообще не будет проблемы редкости («экономии» факторов).↑
5-5. См., например: Vol. II. Р. 94. Свою аргументацию Парето развил значительно глубже в: Manuel. 1909. Ch. 6. § 52-61.↑
5-6. Развитие этой теории было описано Абрамом Бергсоном (Bergson A. Socialist Economics // Survey of Contemporary Economics / Ed. H. S. Ellis. 1948) в такой манере, которая не оставляет желать ничего лучшего.↑
5-7. Barone Enrico. II Ministro della produzione nello stato collettivista // Giornale degli Economisti. 1908; пер. на англ. яз. под заглавием: The Ministry of Production in the Collectivist State: Collectivist Economic Planning / Ed. F. A. von Hayek. 1935.↑
5-8. Однако есть и несколько оригинальных моментов, два из которых будут упомянуты ниже.↑
5-9. См. ниже, § 7. В действительности можно показать, что существование однозначной определенности (которая, конечно, подразумевает непротиворечивость) в некотором роде проще установить для централизованного социализма, нежели для экономики частной собственности, даже находящейся в условиях совершенной конкуренции.↑
5-10. Разумеется, в той мере, в какой конкурентному рынку не удается достичь истинного максимума, социалистический план должен отклоняться от конкурентной схемы.↑
5-11. Mises L., van. Die Wirtschaftsrechnung im sozialistischen Gemeinwesen // Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. 1920; пер. на англ. яз. под заглавием: Economic Calculation in the Socialist Commonwealth: Collectivist Economic Planning / Ed. F. A. von Hayek. 1935.↑
5-12. См.: Bergson A. Mr. Fraser on Taxation and Returns. Хотя мы не можем здесь углубляться в этот круг проблем, необходимо отметить, что существует и чисто теоретический антисоциалистический аргумент (поддерживаемый фон Мизесом, фон Хайеком и Роббинсом), который явно ошибочен. Согласно этому аргументу, несмотря на то что существует определенный набор решений уравнений, описывающих статику социалистического общества, в отсутствие частной собственности на средства производства нет механизма, посредством которого можно было бы реализовать эти решения на практике. На самом деле они могут быть реализованы методом «проб и ошибок», описанным ниже.↑
5-13. Однако кое-что все-таки дает. Во-первых, она устраняет возражение, благодаря которому критик мог бы отказаться от самого вступления в дискуссию по поводу практических деталей социалистической плановой экономики. Во-вторых, она открывает определенные свойства последней, например в такой экономике не будет проблем, внутренне присущих ситуациям несовершенной конкуренции, таких как экономическая война между олигополистами.↑
6-1. Кроме разработки соответствующего концептуального аппарата Маршалл также создал общую философию метода, которая опирается на принцип пренебрежения косвенными эффектами (см. особенно: Industry and Trade. 3rd ed. Appendix A. P. 677). Здесь он даже привлек на помощь авторитет Ньютона и Лейбница, включая Nautical Almanack. При всем заслуженном уважении как к Маршаллу, так и к его восхитительной попытке показать в данном случае тесную взаимосвязь, которая, несомненно, существует между научными методами во всех областях знаний, мы должны признать, что упомянутый принцип не играет в экономической теории той же роли, какую он выполняет в астрономии.↑
6-2. Проблема ставок заработной платы показывает, как пренебрежение этими ограничениями может привести к ошибке и бесполезной полемике. Результаты частичного анализа последствий изменений ставок заработной платы в небольших секторах совершенно не применимы к случаю изменений ставок заработной платы в крупных секторах или в экономике в целом: утверждения, которые верны для небольших секторов, могут быть лишенными смысла в применении к экономике в целом.↑
6-3. В статье, перепечатанной как Приложение II к 4-му изданию «Элементов», Вальрас критиковал частичный анализ Курно, фон Мангольдта, а также Аушпица и Либена (Untersuchungen liber die Theorie des Preises. 1889; первая глава этой книги была напечатана и распространена в 1887 г.; отраслевые кривые общих издержек и расходов изображены в книге вместе с кривыми их производных). Он показал, что ни кривая спроса, ни кривая предложения, представляющие соответственно величину спроса или предложения как функцию только цены данного товара, не могут считаться точными, поскольку изменение цены товара равнозначно разрушению всей существующей равновесной ситуации, каждый элемент которой должен быть приспособлен к новой ситуации. Стремясь защитить этот метод как аппроксимацию, мы сталкиваемся со следующей трудностью: допущения, которые необходимо для этого принять, с точки зрения строгой логики противоречивы. Парето повторил эти аргументы еще более энергично. В дальнейшем их приводили и другие авторы.↑
6-4. Обычно мы размещаем независимую переменную, в данном случае цену, на оси Х прямоугольной системы координат, а зависимую переменную, в данном случае количество, — на оси У. Фактически так обычно делается во французской литературе. Но Маршалл выбрал ось Х для количеств и ось У для цен, и так обычно делается в англо-американской литературе.↑
6-5. Сам Маршалл, конечно, знал о том, что «предельная полезность денег», как правило, не является постоянной при изменениях расходов на какой-либо товар: эта осведомленность ясно видна по его замечаниям II и VI в Математическом приложении к «Принципам» и из текста самой книги (см. особенно р. 207) <Т. I. С. 200>. Но в главах 3 и 4 книги III он тем не менее настаивал на допущении о постоянстве этой величины (в этих главах он допускает изменение «предельной полезности денег» лишь в результате изменений денежных доходов людей). И это не привело к большой ошибке, так как он был достаточно осторожным и выбрал в качестве стандартного примера для рассуждении и пояснений чай — товар, имеющий небольшое значение, чтобы быть пригодным в качестве случая, где частичный анализ, даже в своей наиболее строгой форме, дает приемлемую аппроксимацию: мы фактически пренебрегаем лишь величинами второго порядка малости. Как приверженцы, так и критики Маршалла не заметили этого. Между прочим, они также не заметили, что требуемое небольшое значение блага может практически всегда быть достигнуто, если определить его достаточно узко: если мясо имеет слишком большое значение, то мы можем рассматривать спрос на бараньи отбивные.↑
6-6. Конечно, это подразумевает существование совершенных рынков, — где имеется единая цена для всех покупателей, — а стало быть, существование четко определенных и совершенно однородных «товаров», причем производство каждого из них представляет собой «отрасль», для которой характерна определенная рыночная кривая спроса. Маршалл и все экономисты его эпохи не вполне осознавали связанные с этими концепциями трудности, побудившие профессора Чемберлина и других полностью отказаться от идеи «отраслевых кривых спроса». В то же время нельзя сказать, что они вовсе не видели этих трудностей.↑
6-7. Принцип пренебрежения косвенными эффектами требует, чтобы изменения количества произведенных товаров в любой отрасли не влияли на полученные в этой отрасли доходы столь сильно, чтобы вызвать сдвиг кривой спроса на ее продукт, не говоря уже о совокупном спросе на все продукты.↑
6-8. Именно поэтому Бароне, который сделал более, чем кто-либо, для прояснения этой ситуации, использовал кривые предложения продуктов не столь свободно, как Маршалл. Вместо этого он ограничился рассуждениями о кривых предложения отдельных факторов, дабы избежать допущения, согласно которому цены последних являются заданными и не изменяются по отношению друг к другу, по мере того как мы движемся вдоль кривых предложения продуктов. Это допущение приемлемо в специальных случаях, но не в общем и целом. См.: Sul trattamento di quistioni dinamiche // Giornale degli Economisti. 1894. Nov. Пигу также, со своих собственных позиций, понимал этс ограничение более четко, чем сам Маршалл. См. в особенности: Piggu. Annlysis of Supply // Economic Journal. 1928. June.↑
6-9. Разрабатывая эту схему, Маршалл, несомненно, нагрузил ее сильнее, чем она была способна вынести. Пожалуй, стоит упомянуть здесь наиболее важный пример. Схема «работает» лучше всего, когда монотонно убывающая кривая рыночного спроса на продукт небольшой отрасли пересекается с отраслевой кривой предложения, которая монотонно возрастает на исследуемом интервале. Но Маршалл явно не хотел ограничиваться этой конструкцией, которая, как представляется, не учитывает то обстоятельство, что на практике фирмы и отрасли большую часть времени имеют убывающие кривые предложения. Поэтому он признал существование этих убывающих кривых предложения и ввел для их объяснения свои знаменитые концепции внутренней и внешней экономии. Но должно быть ясно, что кривые предложения, которые действительно отражают эти феномены, моделируют необратимый процесс и поэтому совсем не похожи на обычные кривые предложения, по которым фирма может двигаться в обе стороны. Они отображают исторические процессы в обобщенной форме. Это привело к хорошо известной проблеме равновесия отрасли в условиях чистой конкуренции: всякий раз, как убывающая кривая предложения пересекает кривую спроса снизу, т. е. так, что слева от точки пересечения предельные издержки ниже, а справа от точки пересечения предельные издержки выше, чем цены спроса для соответствующих количеств, Маршалл должен был утверждать, что точка пересечения является точкой устойчивого равновесия, тогда как вполне очевидно, что для отдельной фирмы нет причин останавливаться в этой точке, если только не допускать некоторого элемента монополии. Но эта трудность на самом деле легко преодолима. В случае внутренней или внешней экономии отраслевая кривая предложения смещается (сдвигается вниз), и нет никакого смысла называть кривую, отображающую это смещение, кривой предложения.↑
6-10. Трактовка Маршаллом этой концепции, как и концепции ренты, была до некоторой степени противоречивой. Но эта концепция была, как мы видели, одним из самых важных инструментов, которые он создал, борясь с трудностями, возникающими при введении «элемента времени». Аналогично его теория долгосрочных и краткосрочных периодов развилась из рассуждений о небольших отраслях, или даже отдельных фирмах, но также общеприменима (см.: «Принципы». С. 118 ); еще более очевидно аналогичное свойство теории ожиданий и риска Маршалла (см., например: Принципы. Т. II. С. 51, 87).↑
6-11. Это становится очевидным, если мы добавляем к техническому или факторному замещению, введенному на с. 24, т. II <р. 420> «Принципов», еще более фундаментальное замещение продуктов, практикуемое покупателями. Хотя Маршалл признавал последнее, он так и не «скоординировал» полностью два вида замещения тем способом, который был разработан ранее Карлом Менгером. Вследствие этого Маршаллов принцип замещения ни разу не встречается в его работе и в исследованиях членов его группы в своем истинном качестве, а именно в качестве особого предположения в рамках теории предельной полезности: как бы этот принцип ни подчеркивался, он оставался (как и позднее у Касселя) вспомогательным, добавляемым к фундаментальной теории ценности и издержек, а не выводимым из нее.↑
6-12. Из многих достижений Эджуорта в этой области — в которых интерпретируются случаи частичного анализа, но тем самым иллюстрируются всеобщие взаимосвязи — я упомяну лишь одно: его знаменитый парадокс налогообложения, который больше известен читателю в версии профессора X. Хотеллинга (Hotelling H. Edgeworth's Taxation Paradox and the Nature of Demand and Supply Functions // Journal of Political Economy. 1932. Oct.). Степень, в которой частичный и общий анализы могут «сотрудничать» в объясненном нами смысле, хорошо показана в: Fanno Marco. Contribute alia teoria dell' oferta a costi congiunti // Giornale degli Economist!. 1914. Oct., а также в более поздней работе того же автора: Contribute alia teoria economica dei beni su succedanei // Annali di Economia. 1926.↑
6-13. См. в особенности: Principles. Р. 587 et seq. — и тот способ, которым он подошел к «общим теоремам» (р. 609, 611). В первом пассаже примечательно то, что он не постулировал существование общественных производственных функций (т. е. производственных функций, приложимых к экономике в целом), но, проведя свой анализ в рамках отдельной отрасли или даже фирмы, ограничился утверждением, что «существо проблемы одно и то же в каждой отрасли» (р. 588). Мы возвратимся к этому в § 8.↑
6-14. Мостом, соединяющим теорию небольшой отрасли и теорию индивидуальной фирмы, стала его «репрезентативная фирма» (позднее эта концепция была переформулирована Пигу и стала концепцией «равновесной фирмы»). Эта странная конструкция является результатом наиболее интересной попытки разрешить или обойти трудности, возникающие при описании отраслевых процессов с помощью концепций, разработанных при изучении индивидуальных фирм. Такая фирма не является ни средней, ни предельной, ни лидирующей, но такой, в положении и структуре которой условия отрасли в любой данный момент времени отражаются таким образом, что по отношению к ней выполняются определенные предположения, которые не выполняются по отношению к любой реально существующей фирме или по отношению к любой отрасли в целом. Авторитет Маршалла как преподавателя обеспечил механическое принятие концепции. Но она не получила ни критики, ни развития, которых заслуживала.↑
7-1. Как и Кларк, он использовал аналогию с «уровнем» озера, чтобы выразить свою идею — старую идею А. Смита.↑
7-2. Как известно, Вальрас определил capitaux в широком смысле как все «блага», которые используются неоднократно и в более узком смысле как блага длительного пользования, являющиеся в свою очередь продуктами некоего производства (capitaux proprement dits) <капитал в собственном смысле слова— фр.>. Их услуги он назвал revenus независимо от того, потребляются ли они собственником (например, как досуг в случае «личного капитала»: этот досуг у Вальраса тоже travail <труд>) (1899) или используются в производстве. Эта концептуальная схема, которую Вальрас унаследовал от своего отца Антуана Огюста Вальраса (1801-1866; Theorie de la richesse sociale. 1849) и которая была (в основном) принята Ирвингом Фишером, имела свои логические преимущества, но важна для нас только постольку, поскольку ее следует иметь в виду, чтобы правильно понять рассуждения Вальраса (урок 17). По той же причине я повторяю, что капитал кроме услуг, которые потребляются непосредственно или трансформируются в продукты, может также оказывать service d'approvisionnement <услуги снабжения — фр.>, которые в свою очередь могут потребляться или использоваться в производстве. Уроки 18 и 19 подробно излагают видение Вальрасом процесса производства и системы учета фирм — вопросы, не получившие того внимания, которого они заслуживают.↑
7-3. [Elements d'6conomie politique pure ou theorie de la richesse sociale (1st ed. — 1874-1877; 4th ed. — 1900; здесь повсюду цитируется edition definitive — 1926, если иное не указано отдельно).]↑
7-4. Эти взгляды не отличаются существенно от взглядов А. Смита. Вальрасова аналогия рыночного равновесия с lac agite par Ie vent <озером, взволнованным ветром — фр->, которая столь характерна для его уверенности в реальности — даже «нормальности» — равновесного уровня цен, была повторена Дж. Б. Кларком. Следует еще раз подчеркнуть, что эта некритичная уверенность, которая, несомненно, была широко распространена в то время, беспочвенна. В то же время данное обстоятельство не делает анализ свойств этих равновесных уровней излишним или бесполезным с практической точки зрения (см. выше,§3: o «сказочной стране равновесия»). Следует также подчеркнуть, что Вальрас (см., например: Elements. P. 370), хотя он и недооценивал дистанцию между своей теорией и фактами капиталистической реальности, все же знал о ее существовании. И никакого обвинения на этот счет нельзя предъявить Парето.↑
7-5. Всякий объект, который можно рассмотреть с экономической точки зрения, даже «рабочую силу» (Маркс) или capitaux personnels капитальными благами, заключенными в работниках — фр-> (Вальрас), можно трактовать как актив, если мы остановим на мгновение экономический процесс и составим перечень всех его элементов. Далее Вальрас вводит различие между фондами и потоками и тем самым приводит процесс в движение, а также объясняет, как самовоспроизводятся активы. Существует тринадцать видов активов: «капитальные блага» (capitals) — все предметы, которые используются неоднократно, включая землю, рабочую силу и произведенные капитальные блага, — которые производят «услуги» для непосредственного потребления (включая досуг); капитальные блага (земля, рабочая сила и произведенные капитальные блага в виде зданий и оборудования), оказывающие производительные услуги; и в дополнение к этим шести категориям произведенные капитальные блага (здания и оборудования), которые подготовлены к продаже своими производителями (владельцами) и пока не предоставляют никаких услуг (capitaux neufs) <новые капитальные блага — фр.>; запасы потребительских товаров, используемые только единожды в руках потребителей; сырье и полуфабрикаты в распоряжении производителей, которые собираются их использовать; временные запасы потребительских благ и сырья у производителей, предназначенные для продажи; и наконец, три вида денежных запасов, а именно: деньги в распоряжении потребителей для обслуживания потребительских трансакций, деньги в распоряжении производителей для обслуживания их трансакций, и monnaie d'epargne <сберегаемые деньги — фр.>. Полемика вокруг кейнсианства делает перевод последнего понятия весьма деликатной задачей. Я думаю, что лучше всего Вальрасово значение этого термина передается так: «деньги, отложенные для инвестиций».↑
7-6. Хотя Вальрас обвинял английских экономистов в смешении предпринимательской функции с функцией капиталиста, а французских экономистов — в ее смешении с функцией работника (предпринимательство как вид труда), его теория предпринимательства идет не намного дальше или глубже теорий Дж. С. Милля или Ж. Б. Сэя. Все, что он делал, было направлено на более ясное выделение «комбинирующей функции». То обстоятельство, что он принял корпорации в круг предпринимателей, показывает, что его концепция относится к ряду отражающих обычную деловую практику и примерно соответствует Маршалловой концепции четвертого фактора производства — организации.↑
7-7. В результате четкого разделения, проводимого Вальрасом между капитальными благами (capitaux), т. е. благами (включая рабочую силу), которые используются неоднократно, и услугами (или revenus), — разделения, которое неприменимо к случаю благ, которые используются единожды, — вальрасианская теория ценообразования имеет два уровня: сначала (на первом уровне) мы имеем дело с ценообразованием только на услуги (включая ценообразование на промежуточные продукты). На втором уровне мы встречаемся с проблемой ценообразования на сами эти капитальные блага, из которой на практике, конечно, исключается ценообразование на рабочую силу (если это не рабский труд). Все доходы в одинаковой степени являются результатом продажи услуг. Этот концептуальный принцип не создает трудностей в случае «земли» (постоянных факторов) и труда, но, как будет объяснено, не решает вопроса о существовании чистого дохода в случае произведенных благ длительного пользования, которые изнашиваются со временем. Отметим снова, что Вальрас в действительности допускал существование бесконечного числа производительных услуг, хотя он и уступил традиции разделять их на услуги различных видов земли, рабочей силы и произведенных капитальных благ и потому, казалось бы, придерживался старой триады факторов. Мы должны также отметить, что, предвосхищая более поздние тенденции, он сразу заявил (р. 197), что только земля и рабочая сила (плюс производственные здания и весьма немногие виды оборудования) нанимаются «в натуральном виде». Большая часть производственных инструментов длительного пользования нанимается не «в натуре», а в виде денег, которые сберегают и дают взаймы капиталисты, хотя сперва, перед тем как ввести деньги в производственный процесс, Вальрас предполагает, что капитальные блага нанимаются «в натуральном виде». Представляется, что это предполагает более сильное сходство между одалживанием денег и одалживанием капитальных благ, чем был готов допустить Вальрас: на самом деле его капиталисты имеют деньги, а не блага для одалживания предпринимателям; и только в условиях совершенного равновесия при чистой конкуренции процесс предположительно идет так, как будто бы капиталисты являются собственниками произведенных благ длительного пользования. Этот тонкий момент необходимо иметь в виду, — математически он обозначает разницу между тождеством и условием равновесия, — особенно если мы хотим увидеть сходство между вальрасианской и кейнсианской системами.↑
7-8. Каждая из четырех проблем — ценообразование на продукты, на производительные услуги, на капитальные блага и на деньги — таким образом решается дважды: в каждом случае мы получаем сначала доказательство существования равновесного решения и затем доказательство того, что это решение является именно тем, которое стремится установить рыночный механизм при чистой конкуренции, или, с несколько более технической точки зрения, мы имеем в каждом из четырех случаев два различных доказательства (или попытки доказательства): одно — существования равновесного решения, другое — существования тенденции к равновесию. Так как последнее доказательство подразумевает, что если равновесное решение однажды достигнуто, то отступлений от него без вмешательства дополнительной силы не будет, мы отождествляем доказательство существования тенденции к равновесию с доказательством устойчивости равновесного решения.↑
7-9. Предложенный Эджуортом метод установления равновесных цен и количеств посредством «перезаключения контрактов», конечно же, приводит к тому же самому.↑
7-10. Для краткости мы также постулируем, что фирмы не покупают сырье друг у друга: все они просто комбинируют «услуги» в продукты, предназначенные для продажи домохозяйствам. К сожалению, мы не можем аналогично отбросить услуги, которые непосредственно потребляются их собственниками.↑
7-11. Однако этот упрощающий шаг не должен интерпретироваться — опираясь либо на высказывания самого Вальраса, либо на наше собственное представление — как теория, согласно которой деньги не участвуют в фундаментальном процессе определения ценностей и являются просто техническим приспособлением или «вуалью». Все, что мы имеем в виду, это отдельное рассмотрение этого вопроса впоследствии. Пока же оставим за собой право отбросить или модифицировать результаты, к которым мы стремимся сейчас, если окажется, что введение денег потребует от нас сделать это.↑
7-12. В неявном виде это уже было показано Антонелли, Бонинсеньи и др. Соответствующее утверждение Парето см., например в: Manuel. P. 542. Уравнение 9 на этой странице не только не содержит предельной полезности, но и лишено какой-либо «индексирующей функции» : первые 76 абзацев приложения к Manuel представляют собой паретианскую версию Вальрасовых уроков 5—16.↑
7-13. Предполагается, что арбитражные операции проводятся при посредничестве numeraire. Однако следует повторить, что они предположительно организуются таким образом, чтобы не «отвлекать» какое-либо количество стандартного товара от его использования как товара. Если бы люди держали у себя какое-либо количество товара numeraire, это превратило бы его в деньги.↑
7-14. Эти первоначальные владения каждого участника рынка являются данными, для которых выполняются определенные условия: они не должны быть отрицательными; по меньшей мере одно из них должно быть больше нуля; первоначальное распределение не должно нарушать гипотезу чистой конкуренции. Кроме того, в уроке 14 Вальрас постулирует, что при полном равновесии цены не должны меняться при перераспределении товаров между участниками до тех пор, пока выраженная в numeraire суммарная собственность каждого участника остается неизменной (theoreme des reparations equiva-lentes <«теорема об эквивалентных долях» — фр.>). Недостаток места не позволяет нам обсуждать эту теорему, но я упоминаю о ней, чтобы дать пример того, что Вальрас сознавал необходимость подкреплять каждый элемент своей схемы формальным доказательством. Именно это осознание (независимо от удач-ности или неудачности его доказательств) сделало его учителем всех теоретиков будущего.↑
7-15. Как уже отмечалось, в этом нет необходимости. Но эта манера была присуща поколению, к которому принадлежал Вальрас, и не только экономистам-математикам вроде Эджуорта и Маршалла, но и австрийцам, особенно Бёму-Баверку. На вопросы, которые сейчас стоят перед нами, никак не повлияет наше отступление в сторону примитивной теории полезности. Мы не подразумеваем измеримость полезности, достаточно и максимизации индекса удовлетворения.↑
7-16. Это означает, как мы знаем, что они будут продолжать обмениваться, пока предельные полезности для них всех благ, которые могут быть оплачены единицей numeraire (если numeraire — сигареты, а единица — их пачка, то речь идет о предельных полезностях количеств каждого блага, «стоящих» пачку сигарет), не станут равными.↑
7-17. Цены, при которых последняя группа уравнений выполняется, являются рыночными равновесными ценами. В терминологии, смутно предвосхищенной Вальрасом, но четко введенной Хиксом (Hicks. Value and Capital. P. 63 Хикс Дж. Стоимость и капитал. М.: Прогресс, 1988. С. 159), мы можем определить эту последнюю группу уравнений, сказав, что для каждого входящего в нее товара избыточный спрос должен быть равен нулю.↑
7-18. Функция x₁ = f(x₂,x₃, ...x_r) называется однородной нулевого порядка, если при произвольной положительной константе λ. зависимая переменная остается постоянной при умножении всех независимых на λ, так что x₁ = f(λx₂,λх₃ .... λх_r). Приравняв теперь λ, скажем, к 1/х₂, мы получим x₁ = f(l, x₃/х₂...х_r/х₂), т. е. соотношение, в котором r прежних независимых переменных заменяются отношениями, которых уже r-1.↑
7-19. Это всего лишь означает, что, хотя и представляется естественным установить «цену» numeraire р_n равной единице, p_n-1=0, мы могли бы, конечно же, с тем же успехом задать ей любое другое произвольное значение, ничего не изменяя в этой системе. Вальрас обсудил теорию numeraire очень тщательно и среди прочего дал правило перевода цен, выраженных в товаре numeraire, в цены, выраженные в другом товаре (Elements. P. 150). Должно быть ясно, что это правило неприложимо к деньгам, а если и приложимо, то только при весьма нереалистичных допущениях.↑
7-20. Такого рода случай, например неспособность некоторых участников рынка обеспечить «максимум удовлетворения» выше уровня выживания, можно трактовать как особую форму экономического, если не математического краха системы. Однако совершенно естественно, что система, которая всего лишь представляет логику определенных соотношений, не может в отсутствие дополнительной информации поведать нам что-либо о конкретных (выраженных в товарах) размерах получившихся в результате долей. Кроме того, следует еще раз повторить, что, так как Вальрас трактовал лишь проблему чистой логики одновременного определения переменных и потому пренебрег всевозможными лагами, объяснительная ценность данной части его аргументации состоит всего лишь в прояснении одного из многих аспектов, которые должны интересовать даже чистую теорию.↑
7-21. См. работы Абрахама Вальда (1902-1950) в периодическом издании Ergebnisse eines mathematischen Kolloquiums (1935. Vol. 6; 1936. Vol. 7) и его нетехническое описание своего исследования: Wald Abraham. Ober einige Glei-chungssysteme der mathematischen Okonomie // Zeitschrift flir Nationalokonomie. 1936. Dec. [Эта статья была переведена в знак памяти Вальда (On Some Systems of Equations of Mathematical Economics // Econometrica. 1951. Oct.).]↑
7-22. Оправданная критика Вальдом того способа, которым Вальрас пытался установить устойчивость равновесия, — это другой вопрос, и мы коснемся его здесь. Я не думаю, что корректно смешивать его с вопросом «существования» решений в уже объясненном смысле, как это делает Вальд. Я также думаю, что довод Вальраса, приведенный в Elements (p. 163), о том, что решение будет в общем случае единственным, если на рынке очень много товаров, выглядит лучше, чем более строгое утверждение Вальда, согласно которому единственное решение существует, если функции предельной полезности таковы, что значение полезности (произведение предельной полезности и количества, понятие введено фон Визером и Фишером) является возрастающей функцией количества. См. также: Walras. Elements. P. 125.↑
7-23. Аморозо доказал способом, в котором я не могу обнаружить сколько-нибудь серьезных недостатков, что при данных ценах набор количеств товаров, с которым индивид покинет рынок, однозначно определен (конечно, не всегда, но при приемлемых допущениях). Это лишь часть thema probandum <того, что требуется доказать — лат.>, но весьма важная в случае, когда предельные полезности являются частными дифференциалами. См.: Discussione del sistema di equazioni che definiscono 1'equilibrio del consumatore // Annali di Economia. 1928.↑
7-24. Wold Herman. A Synthesis of Pure Demand Analysis // Skandinavisk Aktuarietidskrift. 1943-1944 (три англоязычные статьи).↑
7-25. Хочу еще раз подчеркнуть, что в общем случае мне представляется ошибочным отождествлять проблему «тенденции» с проблемой «устойчивости»: мяч для гольфа, лежащий на траве, не проявляет тенденции к закатыванию в соответствующую лунку, если нет игрока, способного ударить по нему, да и в этом случае не всегда. Но если некто загонит мяч в лунку, то последний будет пребывать там в устойчивом равновесии. Пример иллюстрирует смысл разделения двух проблем. Однако в нашем случае факторы, определяющие устойчивость равновесной ситуации, являются в то же время «силами», которыми можно объяснить тенденцию наших переменных к достижению равновесной конфигурации. И потому мы отказываемся от нашего возражения, которое важно лишь для эволюционных процессов.↑
7-26. См.: Kaldor Nicholas. A Classificatory Note on the Determinateness of Equilibrium // Review of Economic Studies. 1934. Febr.↑
7-27. Этим prima facie <первоначальным — лат.> впечатлением можно объяснить тот факт, что даже сегодня теоретики не особенно обеспокоены проблемой в такой ее постановке. Мы можем объединить индивидуальные спрос и предложение по т товарам в т уравнений вида Dt(p₁...p_m) = O_t(р₁...р_m). Из этих уравнений мы опустим одно, так как оно следует из других. Из т цен мы избавимся от одной в силу однородности нулевого порядка. Устойчивость обеспечивается введением условия, согласно которому любая цена выше равновесной создает недостаточный, а любая цена ниже равновесной — избыточный спрос. Это условие тщательно оговаривалось Вальрасом. Все сомнения, которые в действительности беспокоят теоретиков, пока они не отходят от допущений Вальраса, относятся только к введению настоящих денег.↑
7-28. Читателям, в достаточной степени интересующимся этими тонкими вопросами, могут помочь следующие комментарии. Во-первых, отметим, что Парето не улучшил аргументацию Вальраса в этом отношении, за исключением более определенного признания того обстоятельства, что колебания в окрестностях равновесных величин могут уводить от них с тем же успехом, что и приводить к ним. Во-вторых, от Парето до Хикса продвижение в этом вопросе было очень небольшим, в то время как в остальных оно оказалось поистине огромным. Именно профессор Хикс сформулировал условия устойчивости, впоследствии развитые другими авторами, особенно Самуэльсоном и Метцлером. Самуэльсон, как я полагаю, был первым, кто отметил, что проблема устойчивости вообще не может быть поставлена без открытого использования динамической схемы, т. е. без спецификации реакции системы на отклонения от равновесия. В-третьих, наш обзор показывает, что Вальрас представил подобную динамическую схему: он указал последовательность шагов, которые система предположительно совершает на своем пути к устойчивому равновесию. Эта схема не получила того признания, которого она заслуживала. Она объясняет не более чем частный случай, но для этого частного случая возможно более строгое доказательство, хотя сам Вальрас не смог дать его.↑
7-29. Вспомните, что эти произведенные средства производства, на том уровне, на котором мы находимся сейчас, арендуются в натуральной форме и обладают бесконечным сроком службы — постулаты, которые мы собираемся вскоре отбросить.↑
7-30. У Вальраса услуги, которые используются в производстве, имеют и потребительную ценность для своих «собственников». Это создает трудности, которые особенно очевидны в случае специфических средств производства, таких как машины. Предполагать, что, по крайней мере потенциально, машина может по воле своего владельца мгновенно превратиться в легкий стул — поистине весьма смелое теоретизирование, за которое неминуемо последует расплата. Лишь частично это допущение было затем ослаблено в теории «новых капитальных благ» (capitaux neufs). Но оно имеет свои достоинства, если требуется объяснить ab ovo логическую структуру запаса капитальных благ. Мы можем сделать его более приемлемым, сказав, что предыдущее решение капиталиста по поводу использования имеющегося в его распоряжении капитального блага определило, какими видами капитальных благ он владеет сейчас. Ясно, что эта попытка спасти ситуацию полностью разрушает статическую основу теории. Такое допущение не принималось ни Маршаллом, ни австрийцами, но только потому, что они рассуждали менее строго, чем Вальрас. Пользуясь возможностью, я снова отмечу, что на бесконечно более высоком уровне научной строгости Вальрас в действительности переформулировал теории производства А. Смита, Ж. Б. Сэя и Дж. С. Милля. Теорию производства последнего, конечно, следует искать не только в книге I «Основ».↑
7-31. В Manuel Парето усовершенствовал эту схему и вывел из этих же условий свою общую теорию вкусов и препятствий, которая фактически ведет на более высокий уровень абстракции и лучше всего подходит для выявления логических проблем, скрывающихся в данной схеме. Практическую ценность обобщения Парето демонстрирует та легкость, с которой оно отображает случай социализированной экономики. Но это не может серьезно помочь нам на том уровне, на которым мы сейчас находимся.↑
7-32. Мы видели, что Вальрас полностью осознавал важность запасов и потоков сырья и полуфабрикатов, которые предприниматели покупают у других предпринимателей. Но там, где он поставил фундаментальную проблему производства (уроки 20 и 21), он обошелся с ними достаточно поверхностно, ограничившись демонстрацией — а это действительно просто, если пренебречь всеми последовательностями и лагами, — что покупки одних предпринимателей у других являются промежуточными стадиями процесса, понимание которого не пострадает, если их опустить.↑
7-33. Позволю себе еще раз подчеркнуть, что при равновесии чистой конкуренции, когда никто не в состоянии оказать какое-либо влияние на цены как услуг, так и продуктов, любой предприниматель должен быть фактически entrepreneur ne faisant ni benefice ni perte Предпринимателем, не имеющим ни выгод, ни потерь>. Это не парадокс и не тавтология (т. е. не вытекает из определения). При допущениях Вальраса это условие равновесия (или, если хотите, теорема, которую можно доказать). [Этот вопрос обсуждается подробнее в следующем § 8.]↑
7-34. Это подразумевает на самом деле два различных допущения: 1) что эти коэффициенты, а именно количества всех услуг, овеществленных в единице продукта, являются технологически заданными или что для каждого продукта существует только один технологически возможный способ его произвести; 2) что эти коэффициенты не изменяются в зависимости от произведенного количества или что не существует экономии от масштаба. Такая формулировка условий была изменена в дальнейшем самим Вальрасом. Но мы отложим эти вопросы до следующего параграфа.↑
7-35. Кажется, Вальрас не видел того, о чем часто твердили позднее: в этом случае количество фирм становится неопределенным, хотя определенность выпуска каждой отрасли сохраняется. Поскольку это не имеет значения в нашей текущей аргументации, мы рассмотрим этот вопрос в следующем параграфе.↑
7-36. Те, кто, как я, не заходят так далеко, должны очень высоко оценивать столь новаторское достижение и видеть заслугу именно в том факте, что Вальрас наметил задачи, которые предстояло решить в будущем (отчасти они не решены и сейчас).↑
7-37. В популяризованной Касселем версии системы Вальраса эта особенность отсутствует. Вследствие этого Кассель был вынужден постулировать, что потенциально существующее количество услуг равно количеству, которое должно быть занято в производстве при равновесии. Виксель и позднее Штакельберг (Stackelberg. Zwei kritische Bemerkungen zur Preistheorie Gustav Cassels // Zeitschrift ftir NationalOkonomie. 1933. June) отмечали, что в общем случае невозможно выполнить это условие равновесия при постоянных производственных коэффициентах. Это не очень серьезная трудность, поскольку она исчезает при введении переменных коэффициентов, т. е. взаимозаменяемости производительных благ (см. § 8). Но если мы принимаем постоянные производственные коэффициенты и в то же время отказываемся принять теорию Вальраса, согласно которой часть услуг непосредственно потребляется их собственниками, то в общем случае мы получим неполную занятость некоторых видов услуг, для которых не существует необходимых «дополнений» . Эти незанятые избыточные услуги вследствие поисков работы безработными будут способствовать снижению заработной платы занятых в предоставлении услуг данного вида, но это снижение заработной платы может лишь ненамного (вследствие удешевления продуктов, которые поглощают относительно большую часть этих избыточных услуг) сократить безработицу, а потому вся система может дестабилизироваться в результате несовместимости условий равновесия. Этот случай малозначителен. Но некоторые кейнсианцы, возможно, имеют его в виду, когда утверждают возможность равновесия при неполной занятости.↑
7-38. Вальраса часто ругали за неуклюжесть или «тяжеловесность» его математики. Однако все признают, что аргумент в уроке 20, где он решает «теоретическую» проблему, не лишен элегантности, особенно в том, как предложение услуг возникает из предельных условий равновесия (Elements. P. 210). Мне представляется, что некоторые критики, включая математиков, готовы извлеч из этого урок. В существующей практике, обусловленной удобством преподавания, индивидуальный спрос на продукты делают функцией только их цен и «дохода». Хотя эта практика имеет свои преимущества, особенно сейчас, когда она помогает студенту понять соотношение кейнсианской и вальрасианской экономических доктрин, она сильно затемняет суть фундаментальной концепции Вальраса и в конце концов усложняет понимание предмета.↑
7-39. У нас для этого недостаточно места. Мы должны ограничиться лишь повторением, что его допущение, согласно которому услуги имеют потребительную ценность для своих «собственников», фактически позволяет обойти единственную серьезную трудность, которая в обсуждаемом нами сейчас случае добавляется к трудностям, коротко рассмотренным в случае простого многотоварного бартера, а именно трудность, связанную с постоянными коэффициентами производства. Конечно, утверждение в тексте следует понимать так, что оно выполняется без оговорок, только если предельные полезности являются исключительно функциями количества соответствующего товара.↑
7-40. Одно из этих возражений, которое, конечно, никогда не высказывалось экономистами-математиками, заслуживает мимолетного упоминания. Сделав приемлемые сокращения, мы можем представить все цены и количества продуктов как функции цен услуг. Должно быть ясно, что эта формальная истина не делает последние «причинами» первых, так как сами цены услуг определяются процедурой, на каждой стадии которой учитываются соответствующие цены продуктов. Однако некоторые экономисты, особенно австрийцы, сделали из универсальной и одновременной взаимозависимости всех цен вывод, что вальрасианская система вообще не может объяснить никакие цены: иногда это хотели сказать, называя ее «функциональной» в отличие от австрийской «каузальной» системы. Я полагаю, что нет необходимости сейчас углубляться в данный вопрос.↑
7-41. Строгое доказательство читатель может найти у А. Вальда (Zeitschrift, ор. cit.). Возможно, читатель найдет в этой статье несколько менее благоприятную оценку, но он должен заметить, что профессор Вальд скорее работает с системой Касселя, чем с системой Вальраса. Предложенная Цойтеном и К. Шлезингером модификация, которую Вальд упоминает на с. 640, сама по себе замечательна, но не является необходимой для интерпретации системы Вальраса.↑
7-42. Однако если мы принимаем их, то устойчивость можно доказать более убедительно, чем в случае бартера. Это было сделано для модели, допускающей замещение, профессором Хиксом {Hicks. Theorie mathematique de la valeur. 1937) и другими, в частности Л. М. Куром (Court L.M. Invariable Classical Stability of Entrepreneurial Demand and Supply Functions // Quarterly Journal of Economics. 1941. Nov.). Оба автора вновь говорят о предпринимателе, которого мы устранили, и тем самым приводят свои доказательства к форме, соответствующей заголовку последней статьи <неизменная классическая устойчивость функций предпринимательского спроса и предложениям С исторической точки зрения важно заметить, что, какими бы передовыми технически они ни были, эти и другие работы всего лишь разъясняют предложения, уже присутствующие (хотя некоторые из них лишь в неявном виде) в анализе Вальраса.↑
7-43. Прежде всего, читатель должен заметить, что причиной его дискомфорта в первую очередь служит близкое знакомство с экономическим процессом, непрерывно перестраивающимся вследствие технологических революций. В любом процессе, который, не являясь строго стационарным, по крайней мере не слишком далек от стационарности, домохозяйства и фирмы должны иметь надежный запас рутин, который должен помогать им в выполнении выглядящих столь невыполнимыми на первый взгляд задач: предварительные цены, на которые они реагируют составлением планов производства и потребления, в действительности не являются cries au hasard <выкликаемыми в случайном порядке — фр.>, как у Вальраса; скорее, это обоснованные догадки, которые должны корректироваться, как правило, с помощью относительно небольшой подстройки. Вальрас отказывается принять на вооружение этот факт лишь для того, чтобы выявить логику функций спроса и предложения. У Маршалла мы можем узнать, как облечь плотью и кожей предложенный Вальрасом скелет, хотя более реалистичная теория поднимает множество новых проблем, которые выходят за рамки возможностей Вальраса (да и Маршалла). Во-вторых, элементы реальности, имеющиеся в Вальрасовой схеме, на самом деле скрыты другими элементами, которые мы должны пытаться снять в свое время. Но первые тем не менее заметны или поддаются верификации, даже если они принимают такие необычные формы, как tatonnement <нащупывание> посредством бон. В-третьих, не следует говорить, что в системе Вальраса все бремя адаптации возложено исключительно на цены: количества приспосабливаются к ценам так же, как и цены к количествам, и упомянутое впечатление возникает лишь в результате лаконичной манеры выражаться. В-четвертых, реализм присутствует в таких элементах системы Вальраса, где его меньше всего можно было бы ожидать. Так, немного поразмыслив, можно заключить, что спрос работников на «услуги» собственной рабочей силы (т. е. на досуг) в действительности является очень важным фактором, влияющим на процесс производства. В наше время это бессмысленно отрицать, но и раньше этот спрос всегда существовал, и тот поверхностный факт, что работник принимает фиксированный рабочий день, который он не в силах изменить («он должен принять его или умереть» — говорит современный экономист), противоречит Вальрасовой аналитической структуре намного меньше, чем кажется. Наконец, в-пятых, опыт преподавания заставляет меня добавить, что такие тезисы, как Вальрасов закон издержек или тезис о полной занятости при совершенной конкуренции, на самом деле являются описанием свойств его системы в состоянии совершенного равновесия. При правильном понимании (по поводу утверждения о полной занятости см. примечание в конце данного параграфа) они не вызывают возражений и помимо прочего являются теоремами, вытекающими из определяющих систему, а не навязанных ей постулатов, которые могут привести к переопределенности.↑
7-44. Вальрас рассматривал и то и другое как технологически детерминированные константы. Это, конечно, неудовлетворительно, но должно рассматриваться как еще одна привилегия первопроходца.↑
7-45. Парето, Бароне и другие непосредственные последователи также не предприняли такой попытки.↑
7-46. Рынок, который мы описываем сейчас, является не чем иным, как теоретической конструкцией, которую сам Вальрас позднее отверг, чтобы заменить фондовым рынком . Критиковать это теоретическое приспособление за отсутствие реалистичности было бы проявлением непонимания.↑
7-47. Вспомним, что капитальные блага — это блага, которые используются более чем однократно. Было бы более корректным определить их как блага, срок использования которых (или их частей) превышает определенный период.↑
7-48. Парето, Бароне и другие приняли этот идеальный или воображаемый товар и просто назвали его «сбережениями» (risparmio). Заметим, что эта конструкция может также использоваться в теоретической схеме, отличной от Вальрасовой. Как мы сейчас увидим, даже в Вальрасовой схеме после введения в нее денег конструкция получила новый — и более реалистичный — аспект. В данном случае понятие означает не что иное, как общую массу всех новых капитальных благ, выраженную в numeraire, и служит лишь для выделения одного их аспекта, не имея самостоятельного значения: если Вальрас тем не менее говорит о рынке capital numeraire <капиталов счетных единицах>, то этот рынок — в отличие от рынка capital monnaie <денежного капитала>, который мы еще не ввели, — не отличается от рынка самих капитальных благ.↑
7-49. Функции предельной полезности представлены как монотонно убывающие функции количества одного этого идеального товара, как и в случае всех других товаров. Но функции спроса на этот товар, так же как и в случае всех других товаров, являются функциями цен всех продуктов и услуг. Заметим, что это подразумевает, что они также являются функциями доходов: различие в этом отношении между теориями Вальраса и Кейнса («Общая теория») состоит не в том, что Вальрас пренебрегал влиянием дохода, а в том, что Кейнс пренебрегал влиянием цен продуктов.↑
7-50. Вспомним, что у Вальраса предельные и средние издержки с необходимостью равны. Корректива, которая необходима в противном случае, очевидна.↑
7-51. Конечно, он понимал, что при положительных сбережениях исследуемая экономика перестает быть стационарной. Но он также понимал, что теория может оставаться статической, если склонность к сбережению (dispositions a 1'epargne) и склонность к потреблению (dispositions a la consommation) остаются неизменными в течение определенного времени (Elements. P. 244; возможно, этот пассаж наиболее убедительно показывает, что Вальрас полностью понимал различие между статической теорией и стационарным процессом, — см. выше, § 3).↑
7-52. Отметим, что наиболее влиятельным современным сторонником этого отождествления (предполагающего, что существование «ставки непрерывного чистого дохода» — непреложный факт, не требующий ни доказательства, ни проверки) является профессор Ф. X. Найт.↑
7-53. Из этого можно сделать вывод (хотя и не вполне убедительный), что Вальрас связывал наличие процента с «прогрессирующим» обществом и признавал возможность отсутствия процента в регрессирующем, если не в стационарном обществе. Пользуясь возможностью, я отсылаю читателя к блестящим статьям профессора С. Бресшани-Туррони (Bresciani-Turroni С. The Theory of Saving // Economica. 1936. Febr., May), которые проливают яркий свет на теорию сбережений и ее историю.↑
7-54. Это было гениальным ходом. Но обоснованность этой теории, конечно, зависит от концепции процента Вальраса. Несмотря на принятый мной в этой книге принцип стирания собственного мнения, замечу что восхищение, которое я выражаю по поводу изобретательности, более того — величия анализа Вальраса, не следует воспринимать так, будто я во всем с ним согласен.↑
7-55. Убыток индивидуального капиталиста может, конечно, полностью (или с лихвой) компенсироваться выигрышем, который он получит от своего уже имеющегося запаса капитальных благ. Это обстоятельство, сколь бы оно ни было важным в других отношениях, здесь не имеет значения.↑
7-56. Не упоминая Вальраса, Кассель придерживался той же точки зрения — он утверждает, что сбережение состоит в предъявлении спроса на капитальные блага или в применении производительных услуг для производства оных. Но он не понимал, насколько радикально Вальрас, как мы сейчас увидим, изменил свою позицию при введении «настоящих» денег. Можно упомянуть здесь и другой момент. Снижением или ростом цен приобретаемых активов с меньшей вероятностью будут пренебрегать, чем снижением или увеличением цены услуги: это дает возможный аргумент против столь часто высказываемой в наше время точки зрения, согласно которой умеренные изменения ставки процента не оказывают сколько-нибудь заметного влияния. Кроме того, так как использование активов состоит для капиталистов в получении создаваемого ими дохода, вальрасианская теория допускает возможность того, что увеличение цены капитальных благ может привести к расширению спроса на них так же, как... [примечание не завершено].↑
7-57. Как мы увидим в следующей главе, Вальрас также анализировал случаи монометаллизма, биметаллизма и монометаллизма, «регулируемого» выпуском неразменных на денежный металл денег. Но его фундаментальный анализ разработан для случая заданной массы бумажных денег, выпускаемых государством. Сразу же заметим, что это подразумевает лишь отсутствие потребительной ценности у материала, из которого сделаны деньги, а не отсутствие последней у самих этих денег: это сейчас будет объяснено. Но заметим также, что упрощение, которое состоит в исключении из рассмотрения при обсуждении основных принципов тех проблем, которые порождаются ценностью «денежного» материала как товара, покупается ценой необходимости постулировать произвольно фиксированное количество денег. В этом тривиальном смысле на наш вопрос уже есть ответ: поскольку количество денег произвольно, абсолютные цены нельзя определить однозначно. Но наш вопрос заключается не в этом: нас интересует, являются ли уровень цен и все другие денежные и неденежные величины в системе однозначно определенными при фиксированном количестве денег.↑
7-58. Circulation a desservir — старая концепция, которая встречалась уже у Петти. Сам Вальрас (Preface. P. IX) позаимствовал эту концепцию у физиократов. Понятие encaisse desiree впервые появилось в Theorie de la monnaie (1886).↑
7-59. Мы привыкли ассоциировать этот «подход наличных остатков» с Маршаллом, который независимо разработал его в 1880-е гг. О значении этого подхода и смежной проблематики см. академические статьи профессора Марджета: Marget. I) Leon Walras and the Cash-Balance Approach to the Problem of the Value of Money // Journal of Political Economy. 1931. Oct., 2) The Monetary Aspects of the Walrasian System // Ibid. 1935. Apr.↑
7-60. Или, точнее, до тех пор, пока он не опубликовал в бюллетене Societe vaudoise des Sciences Naturelles свою статью Equations de la circulation (1899). Это намного позднее, чем предположительно мог прийти к примерно тем же результатам Маршалл (см. биографию Маршалла, написанную Дж. М. Кейнсом: Essays in Biography. P. 196-206). Но Маршал не только не опубликовывал эти результаты, пока не прошло двадцать лет после выхода статьи Вальраса, но и никогда не формулировал их столь строго и полно, как это сделал Вальрас. Однако следует иметь в виду, что в принципе все нижеследующее применимо как к теории Маршалла, так и к теории Вальраса.↑
7-61. Чтобы облегчить математическое представление, Вальрас особым образом расширил смысл производственных коэффициентов. Этот факт интересен, поскольку аналогичный прием был в недавнее время использован профессором Леонтьевым в анализе затрат—выпуска. В кратком и конкретном изложении это выглядит так: если мы имеем продукт (А), который обладает относительно услуг капитальных благ (К) производственным коэффициентом a_k, то этот а_k должен включать не только количество (К), необходимое для производства единицы (А), но и количество (К), которое требуется при увеличении производства (А) на единицу для сопутствующего увеличения запасов производителей (Walras. Elements. P. 298; Leontief W. W. Input and Output Analysis... // American Economic Association: Papers and Proceedings. 1949. May. P. 219-220).↑
7-62. Эти запасы, конечно, существуют в специфических формах, таких как вино в погребах или пилы в мастерских. В реальном мире эти специфические блага не обязательно имеются в любой данный момент в том количестве (даже приблизительно), которого требуют условия максимизации для последующего периода. Здесь, как представляется, мы сталкиваемся с динамической проблемой того, как экономический процесс приспосабливается к ситуациям, унаследованным от прошлого, которые всегда «устаревают», когда приходит пора на них реагировать. Но Вальрас устранил эту проблему героическим допущением, согласно которому запасы, подобно капитальным благам, ведут себя так, как будто они были произведены в прошлом с учетом условий, существующих в настоящем. Таков смысл его фразы, конструирующей систему равновесия ab ovo. Мы можем выразить это так; он создал экономический мир, в котором каждый элемент идеально «вписывается» в свою нишу, даже если в силу того обстоятельства, что производство требует времени, он должен производиться в условиях, когда никто точно не знает, какой должна быть эта ниша. В такой конструкции есть некоторый смысл. Но это лишь первая веха на долгом пути.↑
7-63. Этот аналитический прием, подразумевающий существование чистой цены (net price) каждой service d'approvisionnement, вызывает то же возражение, которое можно выдвинуть против постулата о чистом доходе капитального блага. Но как только мы принимаем существование такой service d'approvisionnement, которая может иметь чистую цену (т. е. цену, превышающую стоимость возмещения запаса плюс сумму страховки), мы не можем возражать против разделения запасов и услуг на том основании, что это приводит к двойному счету. На самом деле, поскольку Вальрас выводит цены запасов — через ставку процента — из цен их услуг, т. е. способом, эквивалентным процессу дисконтирования, здесь существует примечательное сходство со схемой Бёма-Баверка, хотя эти два великих человека почти трагически не понимали друг друга. См. следующее предложение в тексте.↑
7-64. Эту цену не следует смешивать с ценой самих денег. Пусть р' — цена денег, выраженная в numeraire, π' — цена их service d'approvisionnement, I — ставка процента. Тогда, следуя правилу для ценности капитальных благ, не подвергающихся износу (таких как земля), мы имеем π'=p'I. Если деньги служат в качестве numeraire, то р = 1 и π = i.
Что касается кривых предельной полезности для услуг денег и запасов в целом, следует заметить, что они не являются «заданными» в том смысле, в каком таковыми являются кривые предельной полезности пива или хлеба: в терминологии Фриша, они не настолько автономны, как последние, и имеют силу только для определенной структуры производства и характера платежей, которые непрерывно изменяются самим экономическим процессом. Вальрас видел эту трудность, но утешал себя утверждением, что на практике домохозяйства и фирмы, как правило, знают «очень приблизительно», какой «оборотный» запас благ и денег им необходим. Это так, но экономист, пользующийся этим обстоятельством, должен заявить, как это сделал Вальрас, что он исключает неопределенность специальной гипотезой. Мы можем заметить между прочим, что Вальрас, сам не желая того, таким образом отделался от более поздней теории (Дж. Р. Хикса), согласно которой в отсутствие неопределенности любого вида нет необходимости иметь наличные, и потому существование феномена денег зависит от неопределенности. Вальрас в рамках своей схемы не имел возможности отдать должное важности элемента неопределенности. Но он показал, что существование неопределенности несущественно для определения количества обращающихся и находящихся на руках у населения денег, и нет оснований утверждать, что денежная экономика необходимо является динамической. Однако это не означает отрицание того факта, что все сложные денежных проблемы возникают в эволюционных процессах.↑
7-65. Не стоит удивляться, если мы вдруг окажемся весьма близки к кейнсианской теории процента (теория собственной нормы процента — см.: General Theory. P. 223 0бщая теория. М., 1978. С. 293). Сходство видно особенно хорошо — как и различие, — если мы примем к сведению, что в рамках Вальрасовой схемы есть место только для первого из кейнсианских трех мотивов к сбережению наличных денег, а именно трансакционного мотива, и нет места для двух других — «предосторожности» и «спекулятивного» (General Theory. P. 170 <0бщая теория. С. 236>). Кривая сбережений, таким образом, совпадает с кривой предложения на рынке капитала. Но два других мотива могут быть с легкостью введены в систему Вальраса. Если сделать это, кривая сбережений уже не будет совпадать с кривой предложения заемных средств. Но это не разрушает вальрасианскую теорию: происходит лишь ее расширение посредством дополнительных гипотез — см.: Lange О. The Rate of Interest and the Optimum Propensity to Consume // Economica. 1938. Febr.; Modigliani Franco. Liquidity Preference and the Theory of Interest and Money // Econometrica. 1944. Jan. Аргументация этих авторов не разрушается критическими замечаниями Д. Патинкина (Pathinhin D. Relative Prices, Say's Law, and the Demand for Money // Econometrica. 1948. Apr.), хотя может быть подвергнута другим видам критики.↑
7-66. В недавнее время это отрицалось именно на том основании, что Вальрас исключил деньги из ряда предметов или услуг предметов, характеризующихся функциями предельной полезности, т. е. из ряда предметов, которые можно квалифицировать как блага. Но эта точка зрения основывается на непонимании решения Вальраса рассмотреть в первую очередь вид денег, материал которых не имеет ценности как товар (Elements. P. 303), чтобы отложить на потом рассмотрение проблем, которые возникают в случае, когда деньги сделаны из материала, обладающего значительной ценностью в потреблении и производстве, такого как золото или серебро. Этот вопрос не имеет отношения к двум другим близким вопросам: а) является ли приемлемым понятие «услуги денег»; b) не слишком ли сильно Вальрас подчеркивал (или игнорировал) сходство между денежными и «реальными» процессами.↑
7-67. Этой теории нечего бояться «пугала», как некоторые современные экономисты окрестили закон Сэя. Не влияет на нее и нулевая однородность функций спроса и предложения, хотя для теории Вальраса, как и для любой другой, конечно, безразлично, считают ли люди деньги в долларах или в центах.↑
7-68. Мне представляется, что в общем случае, несомненно, нет. Однако в определенных целях его можно использовать.↑
7-69. Это допущение является вторым доводом (в дополнение к неосторожному заявлению Вальраса (Elements. P. 303), что деньги должны рассматриваться как objet sans utilite propre) <предмет, не обладающий собственной полезностью> который может быть выдвинут в пользу авторов, интерпретирующих Вальраса в данном ключе. Есть и третий. Рассуждения Вальраса не касаются денег столь долго, сколь это возможно, и это создает впечатление, что теория денег в самом деле является чем-то вроде «штукатурки» на фасаде уже завершенного здания. Однако более тщательный анализ показывает, что это не более чем объяснительный метод, составляющий одно целое с методом абстрагирования от фактов производства в изложении его теории обмена. Великий мастер «универсальной взаимозависимости» должен быть свободен от подозрений на этот счет.↑
7-70. Это очевидно. Если изменение ставки процента подразумевает, по крайней мере в принципе, изменение всех реальных и денежных величин в системе, то постулат о том, что encaisse desiree должно оставаться неизменным, равнозначен введению другого условия, которое в общем случае сделает систему переопределенной и в этом смысле приведет к противоречию.↑
7-71. Основным мотивом, как представляется, было желание получить простой вариант «количественной теории».↑
7-72. Это можно проиллюстрировать вопросом о возможности неполной занятости труда в условиях равновесия, сыгравшим столь видную роль в полемике вокруг кейнсианства. В вальрасианской системе такая неполная занятость возможна только в том случае, когда вальрасианские условия предложения труда замещаются гипотезой, что ставки заработной платы являются «негибкими в сторону понижения» при величине, превышающей вальрасианскую равновесную величину. Но мы можем добавить еще одну гипотезу, согласно которой, при условии устранения негибкости последующее падение заработной платы не позволит достичь равновесия, потому что это падение может настолько сократить доходы фирм или, даже не делая этого, создать такие пессимистические ожидания, что произойдет всеобщее сокращение операций, такое что падающие ставки заработной платы никогда не «догонят» снижающийся равновесный уровень. Мы можем прийти к подобному результату, допуская некоторую негибкость заработной платы, если предположим, что капиталисты, будучи склонными к сбережению безотносительно к доходам, не желают принять текущие доходы от инвестиций и стремятся держать то, что они решили сберегать, «в форме, позволяющей осуществить непосредственное, немедленное распоряжение (т. е. в деньгах или в чем-то, их заменяющем) (Keynes. General Theory. P. 166 <Кейнс. Общая теория. С. 231>. Что бы мы ни думали о реалистичности подобных допущений, мы должны помнить о том, что, даже будучи принятыми, они не опровергнут теорию Вальраса в рамках его допущений. В частности, они не доказывают, что вальрасианское «условие полной занятости» — которое является не постулатом, а теоремой — делает его систему переопределенной и в этом смысле противоречащей самой себе. Следует снова добавить, что экономисты, желающие выявить в капиталистической экономике тенденцию к многолетней безработице, не должны бояться утверждения, согласно которому на столь высоком уровне абстракции совершенное равновесие при совершенной конкуренции должно подразумевать полную занятость. Да и само это утверждение нисколько не страдает от повсеместности безработицы в мире, который никогда не находится в состоянии совершенного равновесия и совершенной конкуренции.↑
8-1. Мою неспособность дать объяснение обеих тем, которое было бы одновременно краткое, простое и корректное, я не осознавал в полной мере до тех пор, пока не завершил это приложение и данный параграф. Эту неспособность следует подчеркнуть особо, поскольку она наглядно иллюстрирует условия в обеих областях исследования, в которых неуверенное продвижение вперед непрестанно обесценивалось взаимным непониманием среди исследователей — усугублявшимся капризами — и почти всеобщей неготовностью объединить усилия в едином направлении. Путаница доходила до того, что порою трудно понять, что авторы в действительности имели в виду, например, под теорией предельной производительности.↑
8-2. Следует отличать его от временного горизонта фирмы (или человека), т. е. промежутка времени, на который осуществляется планирование. Понятие временного горизонта было введено Тинбергеном.↑
8-3. Непрерывная функция не имеет разрывов, гладкая функция не имеет изломов.↑
8-4. Мы будем подразумевать, что если v₁ и v_j — репрезентативные производительные ресурсы (i, j = 1, 2, ... n), то все функции видаδx/δv_I, δ²/δv²I и δ²x/δv_Iδv²_j существуют и непрерывны.↑
8-5. Alien R. G. D. Mathematical Analysis for Economists. 1938 (о производственной функции и изоквантах см. особенно р. 284-289). Изложенный там материал вполне доступен пониманию нематематиков; ознакомление с ним весьма облегчит чтение данного параграфа. Hicks J. R. Value and Capital. 2nd ed. 1946 (особенно ч. II). Samuelson P. A. Foundations of Economic Analysis. 1947 (особенно гл. 4, внимательное прочтение которой весьма рекомендуется). Правда, для этого потребуется некоторое знание математики, но весьма незначительное. Schneider Е. Theorie der Produktion. 1934. Tintner Gerhard. A Contribution to the Nonstatic Theory of Production // Studies in Mathematical Economics and Econometrics (H. Schultz memorial vol.). 1942 (с превосходным кратким изложением статической теории).↑
8-6. Луи М. Кур (Court Louis M. Entrepreneurial and Consumer Demand Theories for Commodity Spectra // Econometrica. Apr.; July-Oct. 1941.) рассмотрел случай бесконечно большого числа благ. Эта идея имеет большое значение.↑
8-7. Трактовка времени как независимой переменной хорошо вписывается и в маршаллианскую систему, хотя по другим причинам. Но, несмотря на то что Маршал трактовал его соответствующим образом в своих словесных рассуждениях, в своих математических выкладках он этого не делал, за исключением, конечно, проблемы ценности, — но это уже другой предмет.↑
8-8. Если подобно Маршаллу и Хиксу мы выделим отдельную категорию этих инноваций, индуцированных простым расширением производства, — его нельзя смешивать с простыми изменениями методов производства, находящихся в рамках технологического горизонта фирмы с самого начала, которые не окупаются до тех пор, пока не достигнут определенный объем выпуска, — мы фактически обозначим промежуточный класс ситуаций, которые полезно выделить для некоторых целей. Но до тех пор пока невозможно в точности предвидеть последствия индуцированных инноваций, нет смысла вводить их в производственную функцию или в кривые издержек. Если же возможно точно просчитать эти последствия, то инновации уже должны входить в технологический горизонт и не должны «вводиться».↑
8-9. Проблема производственных функций для предприятий, имеющих более чем один завод, будет исключена из рассмотрения по соображениям экономии места. Однако в последние годы в этой области проводился ряд исследований.↑
8-10. Маршалл и Вальрас были единственными авторами, чьи рассуждения (при тщательном рассмотрении) свободны от каких-либо предположений этого рода.↑
8-11. Непонимание этого было, возможно, естественным для тех экономистов-литераторов, которые вообще не пользовались понятием производственной функции. Это менее естественно для Уикстида и Викселя. Но мы не должны забывать, что в условиях чистой конкуренции равновесные соотношения между предельными физическими производительностями в различных фирмах и отраслях устанавливаются легко и что это было все, что требовалось Уикстиду и Викселю: «предельный пастух» Маршалла вполне подходил для того, чтобы представлять предельную производительность данного вида труда при любом применении, а стало быть, и общественную производительность данного вида труда в общем случае.↑
8-12. Конечно, если мы рассматриваем только редкие ресурсы, необходимо принимать в расчет случаи, в которых от спроса фирм зависит, является ли данный ресурс редким или нет: вода может перестать быть «бесплатной» в данной местности, если фирмы нуждаются в таком ее количестве, которое превосходит определенную величину. Мы уже затрагивали этот вопрос по другому поводу.↑
8-13. Frisk R. Einige Punkte einer Preistheorie... // Zeitschrift fUr National-Okonomie. 1931. Sept.; Smithies A. The Boundaries of the Production Function and the Utility Function // Explorations in Economics: Notes and Essays Contributed in Honor of F. W. Taussig. 1936.↑
8-14. Маршалл хорошо знал об этом обстоятельстве и о его значении для интерпретации реального делового поведения. См. приводимый им случай с газоснабжением в Питтсбурге (Smithies. Op. cit. P. 328).↑
8-15. Одна из этих ошибок проистекает из наблюдения (само по себе оно вполне корректно), согласно которому действующее предприятие, рассчитанное на определенный продукт и определенный производственный процесс, зачастую характеризуется крайней негибкостью и имеет мало возможностей для адаптации к новым производственным комбинациям, особенно к изменениям относительных цен ресурсов. Эти относительные цены (имеются в виду их прогнозы в момент создания предприятия) воплощаются (часто подсознательно) в производственном аппарате предприятия.↑
8-16. Следует упомянуть здесь два других произведения, которые остались почти неизвестными по причине, весьма характерной для нашей области науки: в силу своей краткости. В докладе Pure Theory of Distribution, прочитанном перед секцией F Британской ассоциации за прогресс науки (British Association for the Advancement of Science) и опубликованной в ее Report (1890), А. Берри представил «уравнения предельной производительности», в которых цепы производительных ресурсов были равны предельным физическим произ-водительностям, помноженным на цены продуктов. Эджуорт в 1889-м и затем в 1894 г. (см.: Papers. II. Р. 198; III. P. 54) сделал то же самое. Оба явным образом использовали производственные функции и представили упомянутые равенства как элементы всеобъемлющей равновесной системы. Ни одип из них не получил достаточного признания за то, что следует причислить к выдающимся достижениям. Профессор Стиглер, однако, отметил их обоих (Production and Distribution Theories. P. 132, 322). В связи с их близостью к Маршаллу и— особенно это касается Эджуорта — ко всем другим «создателям» данной области анализа попытка оценить индивидуальные «авторские права» представляется безнадежной. Но их произведения помогают нам представить себе ширину той волны, на гребне которой находится работа Маршалла.↑
8-17. Профессор Стиглер (Ор. cit. Ch. 12) очень хорошо показал, как Маршалл, медленно пробиваясь сквозь заросли традиции, в конце концов принял практически весь аппарат предельной производительности. То, что он никогда не признавал этого в полной мере, я думаю, адекватно объясняется: 1) его нежеланием разделить свои заслуги с неанглийскими экономистами, которые сделали то же самое; 2) его вполне оправданным нежеланием присвоить «каузальную» роль частным коэффициентам производственной функции; 3) его осведомленностью о концептуальных трудностях, некоторые из коих упоминались выше.↑
8-18. Wicksteed P. H. An Essay on the Co-ordination of the Laws of Distribution. 1894. P. 7. Приведенные выше утверждения вряд ли справедливы по отношению к Маршаллу, совершенно несправедливы применительно к Вальрасу и даже к Ж.-Б. Сэю. Поэтому раздражение, которое Вальрас высказал в своей статье Note sur la refutation de la theorie anglaise du fermage de M. Wicksteed < «Заметка об опровержении английской теории земельной ренты г-на Уикстида» — фр.> (Recueil public par la Faculte de Droit de 1'Universite de Lausanne. 1896; перепечатана как appendice III в 3-м изд. Elements, но устранена из 4-го изд., которое, однако содержит новый пункт: № 326 — о предельной производительности), отнюдь не столь неоправданно, как это считает профессор Стиглер. Более того, заблуждением будет думать, что Вальрас претендовал на свой личный приоритет в создании теории предельной производительности. В этом смысле примечание в Elements (p. 376) является убедительным.↑
8-19. См.: Wicksell. Lectures. I. P. 129. Объяснение профессором Стиглером роли Викселя в развитии «современной» теории предельной производительности — я называю ее «современной», чтобы отличить от теории Лонгфилда и Тюнена, — весьма интересно, поскольку оно показывает, насколько трудно даже для первоклассных интеллектуалов понять и оценить относительно новые идеи, которые уже были представлены широкой публике. Виксель, возможно, усвоил все или почти все, что следовало усвоить из Маршалла и австрийцев. Но ему потребовалось еще десятилетие после создания в 1893 г. первых набросков собственной теории, чтобы прийти к своей окончательной позиции по данному предмету (см.: Stigler. Ор. cit. Р. 373 et seq.), отчасти, как показывает высказанная им благодарность, с помощью профессора Д. Дэвидсона.↑
8-20. Функция с двумя или более независимыми переменными называется однородной первого порядка или «линейно однородной» для всех или некоторых из этих переменных, если при их пропорциональном увеличении или уменьшении — например, при умножении на константу λ — зависимая переменная увеличивается или уменьшается в той же пропорции. Обозначим продукт, как и ранее, через х, хотя теперь этот х, обозначающий общий национальный дивиденд, вызывает весьма деликатные проблемы, связанные с построением индексов, и через v₁, v₂, ... v_n — количества редких ресурсов, используемых в производстве х. Тогда можно утверждать, что производственная функция х = f(v₁,v₂, ... v_n) является однородной первого порядка, если х = f(λv₁, λv₂ ... λv_n) в любой точке (v₁, v₂, ... v_n) и при любом λ. В данном конкретном случае соотношение х = vδx/δv₁ + v_nδx/δv_n +... + v_nδx/δv_n выполняется на всем интервале, в котором существует функция х. Это теорема Эйлера об однородных функциях или, скорее, ее частный случай. Принимая δx/δv₁, в качестве предельной физической производительности различных факторов, мы видим, что их доли исчерпывают общественный продукт на всем этом интервале независимо от количества продукта, хотя в случаях нелинейности и неоднородности мы можем утверждать лишь то, что это происходит в точке равновесия. Если перевести это в экономические термины, то однородность первого порядка означает, что не существует ни положительных, ни отрицательных экономии от масштаба, или что крупно- и мелкомасштабное производство одинаково эффективно, или что имеет место «постоянная отдача». Само по себе это, конечно, ничего не говорит о том, что происходит при увеличении количества лишь одного «фактора» при постоянных количествах прочих факторов, т. е. о форме кривой предельной производительности каждого «фактора». Заметим, что, так как коэффициент λ произволен, мы можем предположить его равным величине, обратной любому из x/v₁ например 1/v₁. Тогда производственная функция выглядит так: х/v₁ = f(1, v₂/v₁, ... v_n,/v₁), т.е. средние производительности всех «факторов» являются функциями отношений, а не абсолютных количеств, в которых эти факторы используются.↑
8-21. См.: Stigler. Op. cit. P. 357 et seq.↑
8-22. В тезисе 2) я выделил курсивом слово и, а также вставил условие, что включаются только взаимозаменяемые факторы, поскольку это явно подразумевал Вальрас, о чем свидетельствует предыдущее предложение на той же странице (375), где он прямо признал существование других, не взаимозаменяемых факторов. Я полагаю, что оба эти изменения только подчеркивают истинный смысл, вложенный Вальрасом. Но я не могу объяснить, почему, сменив свое неосторожное (и лишенное смысла) первоначальное утверждение, что уровень вознаграждения услуги каждого производственного ресурса «равен» частной производной производственной функции, на утверждение, что этот уровень пропорционален ей, он не сказал, каков коэффициент пропорциональности, т. е. при полном равновесии чистой конкуренции — цена продукта. Я также не могу сказать, почему, увидев, что он ввел условие, согласно которому общая выручка равна общим издержкам, Вальрас опустил теорему об исчерпании продукта, которая вытекает из этого условия. Заметим, что, так как фирмы всегда стремятся минимизировать общие издержки независимо от своего выпуска, тезисы 1) и 2) выполняются также для уровней выпуска, отличных от равновесного уровня при чистой конкуренции. Тогда коэффициент пропорциональности уже не является ценой продукта, но остается равным предельным издержкам.↑
8-23. Читатель найдет множество дальнейших деталей в работе Стиглера (особенно р. 323 et seq.) и в: Schultz H. Marginal Productivity and the General Pricing Process // Journal of Political Economy. 1929. Oct. Эта статья содержит много полезной информации, в частности самое простое изложение теории производства Парето на английском языке. К сожалению, она также вводит в заблуждение не только в отдельных моментах, но и по общему впечатлению, которое вызывает. В этом отношении противоядием должно послужить внимательное прочтение работы Дж. Р. Хикса Marginal Productivity and the Principle of Variation (Economica. 1932. Febr.) и последующей полемики между Хиксом и Шульцем (Ibid. 1932. Aug.).↑
8-24. Более подробно говорить здесь об этом едва ли возможно. Имена Берри, Эджуорта, Маршалла, Бароне, Вальраса и Уикстида так или иначе возникают, когда мы обсуждаем этот сложный случай авторства. Вспомним, что мы сейчас обсуждаем рождение производственной функции как таковой, а не старые или новые идеи предельной производительности, которые более или менее определенно вели к ней в течение века или более того. Equation de fabrication Вальраса—Бароне, конечно, является не чем иным, как определенной формой производственной функции.↑
8-25. См. первое предложение данного параграфа. Используя это сравнение, я не отрицаю того, что с некоторых позиций, особенно с позиции австрийской школы, есть причины возражать против рассмотрения производственной функции и функции полезности как абсолютно равных по аналитическому статусу, и теорию полезности следует рассматривать как единственную опору здания.↑
8-26. За пределами «операционного интервала», конечно, это условие не обязательно должно соблюдаться: на заводе может быть уже так много работников, что привлечение дополнительных людей должно привести к сокращению выпуска — они будут мешать друг другу. Не имеет реального значения, сказать ли, что после определенной точки предельная производительность становится отрицательной или что ни один работодатель, будучи свободным агентом и действуя по правилам экономической логики, не допустит увеличений количества производственных ресурсов, уменьшающих выпуск, так что предельная производительность не может упасть ниже нуля. Для некоторых целей предпочтительнее первый вариант.↑
8-27. Убедительные иллюстрации к сказанному можно найти в полемике между профессором Р. А. Лестером {Lester R. A. Shortcomings of Marginal Analysis for Wage-Employment Problems // American Economic Review. 1946. March) и профессорами Ф. Махлупом (Machiup F. Marginal Analysis and Empirical Research // Ibid. 1946. Sept.) и Дж. Стиглером (Stigler G. J. Professor Lester and the Marginalists // Ibid. 1947. March), где читатель также найдет ответ Лестера на статью Махлупа и возражения последнего). В этой связи предостережение к читателю напрашивается само собой: оценивая взгляды автора на теорию предельной производительности, всегда необходимо выяснять, что автор имеет в виду под этим термином: Парето и Стиглер, например, порою имели в виду, как представляется, только теории, которые допускают, что все факторы объединены лишь одним соотношением, и это соотношение выражает универсальную взаимозаменяемость. При такой предельной производительности могут быть истинными утверждения, которые ложны в теориях предельной производительности, допускающих также и другие соотношения между факторами. Здесь принято значение термина, соответствующее последним теориям. Например, теория Вальраса, «работавшая» с постоянными производственными коэффициентами и не допускавшая замещения, за исключением замещения производства продукта производством другого продукта, и теория Визера, поступавшая так же, для нас все еще являются теориями предельной производительности. Важно помнить: то обстоятельство, что теория включает «граничные условия» , которые не позволяют некоторым факторам получать <вознаграждение> на уровне предельной производительности, помноженной либо на цены продукта, либо на предельную выручку , не мешает нам называть эту теорию теорией предельной производительности.↑
8-28. Это привело его к новому определению производственных коэффициентов, которое полезно только в том случае, если мы хотим сохранить эти коэффициенты, избавившись от допущения об их постоянстве. Он выразил количества занятых производительных ресурсов как функции количеств продуктов. Таким образом, его производственные коэффициенты являются частными производными этих функций для различных ресурсов (Manuel. P. 607). Подобная идея использовалась У. Е. Джонсоном (Johnson W. E. The Pure Theory of Utility Curves // Economic Journal. 1913. Dec.) и в некоторых отношениях была обобщена А. В. Зотовым (Zotoff A. W. Notes on the Mathematical Theory of Production // Ibid. 1923. March — блестящее достижение, пренебрежение которым может стать предметом для еще одной проповеди, обличающей экономистов). Ни один из этих авторов не признал своего долга перед Парето.↑
8-29. Пытаясь делать это, мы, конечно, обнаруживаем, что интервал, в рамках которого «факторы» могут замещать друг друга, быстро сокращается, по мере того как мы делаем факторы все более и более специфическими. В знаменитой триаде услуг земли, труда и капитала взаимозаменяемость почти безгранична. Если же рассмотреть еловую древесину, дантистов и режущие инструменты, она в краткосрочном периоде почти исчезает. Это попросту означает, что мы должны объявлять в каждом случае, какие факторы, периоды и проблемы мы имеем в виду, и здесь нет причин для споров ни о предельной производительности, ни о «методе» вообще. Однако (невероятно, но факт) это до наших дней осталось источником полемики, которая продолжалась и ожесточалась отчасти потому, что обе стороны ошибочно полагали, что на карту поставлен политический интерес.↑
8-30. Чтобы увериться в этом, читатель должен лишь пронаблюдать, с какой частотой возникает однородность первого порядка (иногда без необходимости) в трактовке профессором Алленом проблем производства и распределения (см.: Alien. Mathematical Analysis for Economists. Passim). Еще более эффектным примером является работа профессора Хикса Distribution and Economic Progress (Review of Economic Studies. 1936. Oct.). Одно из самых важных подобных упрощений касается коэффициента эластичности замещения.↑
8-31. Невозможно — да и нецелесообразно — рассматривать эту дискуссию в деталях. Поэтому помимо Уикстида и его самого раннего и самого сурового критика — Эджуорта я упомяну здесь лишь немногие современные произведения: Knight F. H. Risk, Uncertainty and Profit. 1921; Kaldor N. The Equilibrium of the Firm // Economic Journal. 1934. March; LernerA. P. Economics of Control. 1944. P. 143, 165-167; Stigler G. J. Theory of Price. 1946. P. 202n. — все они «стояли за» однородность первого порядка. Строго по другую сторону баррикад: Samuelson P. A. Foundations. Р. 84; Chamberlin E. H. Proportionality, Divisibility, and Economies of Scale // Quarterly Journal of Economics. 1948. Febr. См.: Ibid. 1949. Febr., где опубликованы две критические статьи и ответ Чемберлина.↑
8-32. Подобным свойством, введенным для определенной цели, является взаимозаменяемость всех «факторов». Некоторые авторы, как представляется, полагали, хотя чаще не высказывали этого открыто, что однородность первого порядка вытекает из указанного свойства. Г. Шульц даже пытался доказать это (Marginal Productivity and the General Pricing Process // Journal of Political Economy. 1929. Oct. Appendix I). Это заблуждение.↑
8-33. На апеллирование к очевидности, конечно, можно ответить простым несогласием, но его не следует отвергать так, как профессор Самуэльсон (Foundations of Economic Analysis. P. 84), согласно которому гипотеза «бессмысленна», поскольку всякий, кто взывает к ее очевидной истинности, будет защищать ее от возражений, относя все противоречащие ей факты к проявлениям «неделимости» благ (см. ниже, сноска 35). Это делает гипотезу истинной по определению. Это не так, хотя я не отрицаю, что некритичная ссылка на неделимость некоторого «фактора», «которая, конечно же, должна существовать, если производственная функция не обнаруживает однородности первого порядка и дает определенный повод для упреков: неделимость благ также является фактом, который требует и допускает эмпирическое подтверждение. Не относится к делу и утверждение (см. Samuelson. Ibid. P. 84n.), что любую функцию можно сделать однородной на множестве или в гиперпространстве с большим количеством измерений: на самом деле важен вопрос о том, является ли она однородной для л факторов (или их подмножества), которые всегда возможно перечислить полностью.↑
8-34. Например, Парето отрицал правомерность допущений об однородности первого порядка на обоих основаниях (Cours. II. § 714).↑
8-35. Отрицать существование или значение таких неделимостей и их взаимосвязь с зачастую очень большими интервалами увеличения физической отдачи было бы абсурдом. Утверждение о том, что они удовлетворительно объясняют наблюдаемые отклонения от однородности первого порядка, определенно может в некоторой степени быть правомерным, и теоретик, особенно преподаватель элементарной теории, предполагающий однородность производственной функции (с надлежащей оговоркой касательно прямой взаимосвязи между выпуском и количеством некоторого «фактора» или «факторов»), нарушаемую вследствие существования неделимостей, может подумать, что он охватил весь спектр случаев, которые хотел бы учесть. Кроме того, влияние неделимостей может быть значительно сокращено, если мы примем в расчет случаи, когда «монолитные» факторы, такие как менеджмент, варьируются путем использования услуг консультантов в течение какой-то части рабочего дня, или случаев, в которых использование «монолитных» единиц фактора (например, дорогого оборудования) может быть объяснено структурой спроса на них, а не технологической необходимостью. Я не отрицаю ничего из вышесказанного. Все, что я хочу показать, — это, с одной стороны, то, как все это объясняет продолжительность и неубедительность дебатов, и с другой стороны — насколько легко скатиться от разумного признания этих фактов к привычному и бездумному апеллированию к неделимости вообще. Неделимость, конечно, также препятствует допущениям о непрерывности и дифференцируемости производственных функций. Об этом см.: Samuelson Р. А. Ор. cit., особенно р. 80-81. Наконец, следует упомянуть случаи, в которых отсутствие однородности первого порядка (присутствие экономии от масштаба) по определению означает неделимость и наоборот (Стиглер, Калдор). Нет смысла спорить об определениях. Здесь профессор Самуэльсон прав, утверждая, что неделимость лишена эмпирического содержания (и в этом смысле «бессмысленна»), но это не является поводом к отказу от разработки теорий, основывающихся на гипотезе об однородности, которая сохраняет эмпирическое содержание, как бы мы ни охарактеризовали случаи, к которым она неприложима. С другой стороны, выбор слова «неделимость» говорит о том, что профессора Стиглер и Калдор имели в виду нечто большее, нежели определение. Быть может, они имели в виду согласие с профессором Найтом, который утверждал, что отсутствие экономии от масштаба «очевидно», если все ресурсы в данной комбинации и продукт «бесконечно делимы». Это утверждение о предположительно неоспоримых фактах не является бессмысленным в терминах Самуэльсона: мы можем сомневаться либо в фактах, либо, если мы не сомневаемся в фактах данной конкретной ситуации, мы можем отрицать то обстоятельство, что рассматриваемое утверждение «очевидно» для всех случаев. Если производство продукта требует n видов ресурсов и если один из них — смазочный материал (при этом все они взаимозаменяемы и сколь угодно делимы), для меня не очевидно, что количество используемого смазочного материала должно быть увеличено в определенное число раз, чтобы увеличить количество продукта в то же число раз, даже если для всех остальных ресурсов это верно.↑
8-36. Cobb С. W., Douglas P. H. A Theory of Production // American Economic Review. Supplement. 1928. March). За этой оригинальной первоначальной статьей последовала впечатляющая серия эконометрических исследований: трактат профессора Дугласа The Theory of Wages (1934) и дальнейшие исследования, суммированные в его речи в качестве президента Американской экономической ассоциации: Are there Laws of Production? // American Economic Review. 1948. March. См. также: Edelberg V. An Econometric Model of Production and Distribution // Econometrica. 1936. July. Профессора Кобб и Дуглас ввели в вышеприведенную формулу вторую константу, и она приобрела вид: х = v₁^αv₂^1-α — но это не имеет большого значения.↑
8-37. См.: Marshall. Principles. P. 465.↑
8-38. Тогда мы получим кривые предельной производительности, получаемые, например, на опытных сельскохозяйственных станциях. Так, бычка можно содержать в строго инвариантных условиях, за исключением количества сена на его прокорм: это позволяет выделить влияние на его вес последовательных приростов количества сена. Или можно таким же образом изучать урожай пшеницы, приносимый данным участком земли, — как функцию количества азота, содержащегося в используемых удобрениях. Этот метод даст теоретически бесконечное количество кривых предельной производительности для каждого «фактора», одну для каждой из теоретически бесконечного количества комбинаций других условий.↑
8-39. См.: Marshall. Principles. P. 585-586 <Принципы. Т. II. С. 96(5/8)>. Чистый предельный продукт является ценностным понятием и рассматриваемое затруднение возникает в области проблемы издержек, а не в непосредственной близости от производственной функции. Однако мы можем рассмотреть эту категорию здесь, если определим предельную производительность посредством обычного коэффициента вместо частной производной. Предположим снова, что есть только два «фактора», v₁, и v₂, и производственная функция выглядит так: x=f(v₁,v₂). Запишем полный дифференциал
Затем, разделив выражение, например на dv₁, мы можем определить предельную производительность как
Чтобы использовать теперь эту формулу, отметим, что при dх = 0 мы имеем
↑
8-40. Маршал также заметил, что, если мы принимаем в расчет адаптацию, предельная производительность будет изменяться в соответствии с временем, отведенным на нее. См. об этом: Schneider E. (Op. cit. P. 28 — и его концепции полной и частичной адаптации.↑
8-41. Читателям, не знакомым с этой ставшей ныне классической конструкцией, лучше заглянуть в: Alien. Op. cit. No. 11.8. Р. 284-289; см. также р. 370-371, 502-503 о выведении устойчивых функций спроса на «факторы».↑
8-42. Термин «изокванта» был введен Р. Фришем, но изначально для другой концепции, в которой он и должен был использоваться.↑
8-43. Т. е. при движении вдоль каждой изокванты dx = 0. Предельная норма замещения (dv₂/dv₁) подвержена стандартным ограничениям (к которым можно добавить — или не добавить — однородность производственной функции). «Закон убывающей отдачи» каждого (заменяемого) ресурса выражается условием, согласно которому изокванты должны быть выпуклыми относительно начала координат на рассматриваемом интервале.↑
8-44. Я не рискну назвать этот другой эффект комплементарностью, поскольку этот термин получил сейчас другое значение (см.: Alien. Op. cit. P. 509). Но диаграмма с двумя факторами (Ibid. P. 371) является, возможно, самым лучшим средством демонстрации на элементарном уровне того, как ресурсы, взаимодействующие в производстве, могут в определенных пределах «конкурировать» друг с другом и как два эффекта соотносятся в случае двух взаимозаменяемых факторов.↑
8-45. Возможно, нелишним будет отметить, что строгая формулировка теории издержек с точки зрения проблемы максимизации для индивидуальной фирмы — с производственной функцией в качестве ограничения — является одним из лучших способов решения вопроса о ценообразовании на факторы, которые не обладают альтернативными возможностями использования (или эти возможности неприемлемы). С этих позиций принцип альтернативных издержек является частным случаем более общего принципа. Но эта процедура не является единственно возможной. Австрийская теория вменения также рассматривала этот случай (виноградники, которые, если не используются как виноградники, не могут использоваться вообще или используются только для выпаса коз), и Бем-Баверк, в частности, сказал об этом все, что можно было сказать.↑
8-46. Изложение теории издержек Парето см.: Schultz H. op. cit. Sec. V. Наряду с Парето мы должны снова упомянуть У. Е. Джонсона. Современные изложения см.: Alien, passim; Hicks J. R. Value and Capital. 1939. Part II; Samuelson P. A. Foundations. Ch. 4. См. также: Stackelberg uon. Grundlagen einer reinen Kostentheorie. 1932; Court L. M. Invariable Classical Stability of Entrepreneurial Demand and Supply Functions // Quarterly Journal of Economics. 1941. Nov.↑
8-47. На протяжении дискуссии, которую мы собираемся рассмотреть, убывающие издержки и возрастающая отдача, увеличивающиеся издержки и убывающая отдача считались, как правило, синонимами, которыми эти понятия, конечно, не являются. Не ранее как в 1944 г. профессор Лернер счел необходимым обратиться к этому обстоятельству (Economics of Control. P. 164). Правда, мне неизвестно ни одной ошибки, которая могла бы быть отнесена на счет этой плохой привычки, однако она может смутить многих начинающих.↑
8-48. Современные фактологические исследователи, которые продолжают обнаруживать существование и важное значение интервалов с падающими средними и предельными издержками на кривых издержек индивидуальных фирм — эти интервалы, как мы уже видели, могут вместить в себя весь наблюдаемый участок этих кривых издержек — и полагают, что эти наблюдения сотрясают основы «неоклассического» анализа издержек, по сути заново открывают Маршалла: убедительная иллюстрация того факта, что большинство экономистов не читают экономической литературы.↑
8-49. Аналитическая мотивация, породившая методологическую фикцию под названием «репрезентативная фирма», изложена в Principles. P. 514 <«Принципы». Т. II. С. 156>; там же проясняется ее соотношение с убывающими издержками. В последовавшей дискуссии профессор Пигу ввел концепцию равновесной фирмы, которая отличается от Маршалловой репрезентативной фирмы только тем, что последняя представляет модальные условия в отрасли, а первая — нет (см.: Economics of Welfare. 3rd ed. P. 788). Понятие модальной фирмы имеет важное значение не только для этого аспекта реалистичной теории, но его потенциал никогда не был реализован полностью (тем не менее см.: Chapman S. J., Ashton T. S. The Sizes of Businesses, Mainly in the Textile Industries // Journal of the Royal Statistical Society. 1914. Apr.).↑
8-50. См., например: Principles. Р. 506 Принципы. Т. II. С. 154. Но главы 10 и 11 книги V полны примечательными ремарками и предостережениями этого рода. Следует еще раз отметить, что Маршалл сам себе затруднил выражение смысла концепции, а своим читателям — его понимание ложной или по крайней мере вводящей в заблуждение параллелью, которую он провел ранее (р. 397-398) <там же. Т. I. С. 405(3/13)> между «законами» убывающей и возрастающей отдачи и которую он сам неоднократно отрицал, например утверждая, что возрастающая отдача редко наблюдается в краткосрочном периоде (pp. 511-513) т. II. С. 151.↑
8-51. Суровая критика профессором Стиглером Маршалловых концепции внешней экономии полностью оправдана лишь с позиций статической теории (ор. cit. Р. 68 et seq.). И внутренние, и внешние экономии — понятия, обозначающие неоспоримые факты, которые заслуживают того, чтобы быть разделенными на эти две категории (см., однако: Knight F. H. Fallacies in the Interpretation of Social Cost; работа впервые опубликована в 1924 г., т. е. на очень ранней стадии полемики об убывающих издержках; переизд.: Ethics of Competition. 1935). Мы будем понимать под внешними экономиями не что иное, как сдвиги вниз кривых предельных и средних издержек индивидуальных фирм, которые могут быть результатом исторического расширения окружения этих фирм (не обязательно роста соответствующих «отраслей»). Маршалл же выражал этот факт через убывающие «кривые издержек» — по своей природе аналогичные кривым спроса, которые могут возрастать по похожим причинам. Как и последние, они являются просто кривыми, построенными по точкам гистограммы. Некоторые последователи Маршалла, в частности профессор Робертсон, использовали этот же метод.↑
8-52. Возможно, аналогичным образом можно объяснить то, что представляется мне чрезмерным акцентированием отраслевых кривых «предложения» по сравнению с кривыми издержек. Мы не можем углубляться в это, но в нашем изложении будем рассматривать только индивидуальные кривые издержек.↑
8-53. Будучи гениальным редактором, Кейнс составил подборку статей по данному предмету (авторы — Д. X. Робертсон (D. H. Robertson), Г. Ф. Шоув (G. F. Shove) и П. Сраффа (Р. Sraffa)) под названием «Возрастающая отдача и репрезентативная фирма» (опубликована в Economic Journal. 1930. March), которая и сейчас заслуживает прочтения. Он предварил ее отрывочной библиографией, к которой я отсылаю читателя. Я бы хотел добавить к ней несколько важных работ мистера Р. Ф. Харродом (R. F. Harrod), особенно его Notes on Supply, Economic Journal, June 1930 и Law of Decreasing Costs ibid. December 1931; а также статьи миссис Робинсон, ibid. December 1932 и профессора Роб-бинса, ibid. March 1934.↑
8-54. Pierro Sraffa, The Laws of Returns under Competitive Conditions. Ho основные идеи, критические и конструктивные, появились годом раньше: Sulle relazioni fra costo e quantita prodotta, Annali di Economia, 1925. Эта статья показывает отправные точки <исследований> Сраффы и природу его яркого оригинального достижения намного лучше, чем статья на английском. См. также его статью в подборке Кейнел.↑
8-55. Это означает лишь, что при такой рыночной цене, при которой любая отдельная фирма имеет возможность продать столько, сколько желает, для фирмы всегда будет выгодным (если рассуждать с позиций чистой логики) увеличить свой выпуск, если это может быть сделано при убывающих предельных издержках в краткосрочном периоде и при убывающих средних издержках в долгосрочном периоде. Вследствие этого равновесный объем выпуска не может быть достигнут, пока эти условия не исчезнут. Поэтому наше утверждение в тексте вполне может показаться самоочевидным. Да оно никогда и не отрицалось Маршаллом, чьи равновесные точки на убывающих (отраслевых) кривых предложения должны, как мы увидим, основываться на фактах внешних экономии. Только Маршалл был настолько озабочен тем, чтобы описать множество обстоятельств, которые на практике (когда чистая конкуренция практически никогда не преобладает) лишают фирмы, которые мы можем наблюдать, какой-либо возможности действовать в соответствии с нашим утверждением, что это утверждение нигде не встречается у Маршалла в явном виде. Его последователи, особенно профессор Робертсон, чей здравый смысл подсказывал ему, что внутренние экономии присутствуют и имеют важное значение даже в отраслях, считающихся конкурентными, полагали, что отрицание существования внутренних экономии равносильно в этих случаях отрицанию очевидных вещей. Интересно заметить, почему: они полагали так по той же причине, которая лежит в основе нежелания столь многих экономистов принять утверждение, согласно которому чистая прибыль при совершенном равновесии чистой конкуренции отсутствует (см. ниже, прим. 56 и подраздел e). Обе теоремы приложимы только к состояниям совершенного равновесия и, так как совершенное равновесие встречается в реальной жизни еще реже, чем чистая конкуренция, внутренние экономии, так же как чистая прибыль, могут быть фактически повсеместными, что не влияет на истинность или ценность этих теорем. Но если опустить условие «в точке совершенного равновесия» и тем более если наше утверждение сформулировать ошибочно («чистая конкуренция и внутренние экономии несовместимы»), то мы быстро перестанем удивляться тому, как утверждение, представлявшееся самоочевидным одним, другими рассматривалось как явно ложное.↑
8-56. Читатель не должен думать, как это можно заключить из краткости моего изложения, что эта «уборка мусора» была единственным результатом всех усилий, затраченных на данную полемику. Так, полезное разделение между предельным ценностным продуктом индивидуальной фирмы (предельный частный чистый продукт) и предельным общественным чистым продуктом было разработано Пигу и Шоувом. В некотором смысле кульминацией этих исследований можно считать работу: Kahn R. F. Some Notes on Ideal Output // Economic Journal. 1935. March.↑
8-57. Концепция нормальной прибыли была развита несколькими современными экономистами, в частности миссис Робинсон, мистером Шоувом и мистером Харродом. См. в особенности: Harrod. A Further Note on Decreasing Costs // Economic Journal. 1933. June. Понятие непредвиденной прибыли сегодня используется в основном для обозначения совокупной прибыли, которая возникает (если воспользоваться терминологией «Трактата о деньгах» Кейнса) из превышения инвестиций над сбережениями, так что об индивидуальной прибыли, которая обусловлена счастливым случаем, здесь речь не идет. Можно утверждать, что такая схема не отражает суть феномена прибыли и находится ниже того уровня, который был достигнут Маршаллом. Можно также утверждать, что определение мистера Харрода — нормальная прибыль есть уровень ожидаемой прибыли, лишающий фирму мотивации как к увеличению, так и к сокращению ее капиталовложений над платежами (фактическими или вмененными) «факторам», который имеет отношение к построению кривых издержек.↑
8-58. Заметим мудрость этого шага. Работая с предельной фирмой, теоретик оставляет за пределами рассмотрения широкий круг «непредельных» фирм, которые зачастую преобладают в отрасли и своим существованием вызывают сомнение в самом определении предельной фирмы. Это еще один аргумент в пользу концепции репрезентативной фирмы, которому даже сейчас не отдали должного.↑
8-59. Поэтому почти яростная неприязнь к концепции Вальраса со стороны сначала Эджуорта, а затем целой череды экономистов вплоть до сего дня, является совершенно неоправданной и основывается только на полной неспособности понять Вальраса. Вынося это за скобки, я хотел бы также повторить, что два возражения против этой концепции необоснованны с точки зрения логики. Во-первых, уже Эджуорт утверждал, что рассуждать о нулевой прибыли при анализе капиталистической экономики, мотивационной силой которой является прибыль, само по себе абсурдно: но нет ничего абсурдного или внутренне противоречивого в одновременном утверждении, что погоня за прибылью является мотивационной силой экономики частного предпринимательства и что прибыль исчезнет при совершенном равновесии чистой конкуренции. Во-вторых, некоторые утверждали, что предположение о нулевой прибыли опровергается ipso facto экономической реальностью. Но по аналогичной причине, даже если бы существование в экономике чистых излишков было еще более бесспорным фактом, такой переход от утверждения о равновесии к фактам эволюционирующей реальности, которая никогда не находится в равновесии и в состоянии чистой конкуренции, не имел бы смысла. Отметим интересную особенность ситуации: мы имеем утверждение, которое трудноприложимо к реальности при любых мыслимых обстоятельствах и которое тем не менее крайне важно для понимания этой реальности.↑
8-60. В частности, исключена функция приспособления к неопределенности, важность которой связана с изменениями.↑
8-61. Такие институциональные преимущества, если допускать их важность, должны, конечно, быть выявлены и установлены, иначе ссылка на них становится бессмысленной. Но так как при этом условии теоретики могут выделять их по своему усмотрению, я никогда не мог понять, почему отрицание предположения о нулевых прибылях стало заветным лозунгом для теоретиков с радикальным уклоном. К тому же в их распоряжении всегда есть монополистический элемент.↑
8-62. Эти два случая не всегда разделялись. Так, миссис Робинсон (Economics of Imperfect Competition. 1933) <Робинсон. Экономическая теория несовершенной конкуренции. М.: Прогресс, 1986> определяет такие излишки в первом значении (р. 102) <с. 155> и во втором значении (р. 103) <с. 157>. Но следует отметить, что ее разделение между теми кривыми издержек, которые включают, и теми, которые не включают такие излишки (гл. 10), явилось важным шагом вперед. Она назвала все эти излишки «рентами». Мы уже отмечали, что данная концепция ренты (предвосхищенная, как мы знаем, Сениором, Дж. С. Миллем, а также Маршаллом) весьма полезна для некоторых целей.↑
8-63. Трудность поиска таких примеров значительно усугубляется тем обстоятельством, что авторы, которые выдвигали эти обвинения, от Маршалла до Самуэльсона, всегда воздерживались от ссылок. Конечно, эти примеры можно во множестве найти в плохих учебниках.↑
8-64. Это не вполне корректно, конечно. Но для наших текущих целей вполне годится.↑
8-65. Ощущение этой истины, должно быть, присутствовало у А. Смита, когда он писал, что именно фирма с наиболее низкими в отрасли средними издержками регулирует цену продукта. Это не противоречит, как полагал Маршалл (Principles. P. 484) Принципы. Т. II. С. 132-133, противоположным утверждениям Рикардо: Смит рассуждал об эволюционном, а Рикардо — о стационарном процессе. Фактически в первом случае имеется тенденция к преобладанию самых низких издержек, а во втором случае — тенденция к преобладанию самых высоких издержек.↑
8-66. Я говорю «казалось бы», чтобы подчеркнуть, что эта интерпретация несправедлива, а не только потому, что Уикстид впоследствии отрекся от этого тезиса. Другие условия частично заявлены, а частично подразумеваются.↑
8-67. Конечно, может быть множество других ограничений. Среди них одно является очень важным для любой индивидуальной фирмы, но не получило заслуженного внимания, — это фонды, находящиеся в распоряжении фирмы.↑
8-68. Опять-таки я не хочу приводить примеры. Учитывая вольную манеру экономистов выражать свои мысли, я нахожу весьма трудным найти тех, чьи утверждения заслуживали бы более благоприятных интерпретаций.↑
8-69. Особенно важно помнить о том, что при корректном обращении с концепцией вменения вмененные субъективные издержки управления не являются лазейкой, через которую в наши рассуждения может закрасться порочный круг или тавтология. Наоборот, именно возражающий впадает в эти грехи, если он туманно ссылается на неопределенные возможности неопределенных доходов.↑
8-70. Объяснение числа и размеров фирм не представляет никакой трудности, даже в случае однородности первого порядка. Я упоминаю об этом еще раз, чтобы привлечь внимание к удивительному обстоятельству: если рассматривать общую теорию (всегда за исключением Маршалла), эти весьма интересные проблемы почти полностью игнорировались или провозглашались неразрешимыми.↑
8-71. Недостаток места не позволяет нам углубляться в эти проблемы, которые привлекли некоторое внимание в наше время. Ограничимся единственной ссылкой: Stigler G. J. Note on Discontinuous Cost Curves // American Economic Review. 1940. Dec.↑
8-72. Вряд ли можно оправдать формулировку этой теории Самуэльсоном в его Foundations (p. 83); и безусловно нет оправдания его заявлению, что «чистая выручка» — если это означает «чистую прибыль» — не стремится к нулю даже (при совершенном равновесии) в условиях чистой конкуренции (р. 87).↑

5rik.ru

Материалы для учебы и работы