6. немного об общественных науках

Будучи в 50-х годах аспирантом Китайской Академии наук, я жил в общежитии, расположенном на одной из центральных улиц Пекина — Цзянгомыннэй. Теперь на этом месте — шестнадцатиэтажное здание Академии общественных наук Китая, которая с 1978 г. объединяет все гуманитарные академические институты. В системе Академии наук остались институты естественнонаучного и технического профиля. В ней сохранено звание члена академии, в отличие от АОН, где этого нет. По-видимому, в Китае считают, что в общественных науках критерии оценки вклада ученых-гуманитариев в значительной степени носят субъективный характер.

Кроме обычных институтов гуманитарного профиля — философии, экономики, географии, литературы и др. в Академию общественных наук входят Институт политических наук, до июня 1989 г. возглавлявшийся Ян Цзяти, и Институт марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, директором которого до осени 1987 г. являлся известный экономист Су Шапочжи. (После событий на площади Таньаньмынь оба они находятся в эмиграции.) Первый институт занимается исследованием политических теорий, политического строя, государственного управления. Основная задача второго института — разработка концепции “социализма с китайской спецификой”, изучение опыта социалистического строительства в других странах, истории международного коммунистического движения.

В Китае существует разветвленная сеть академических институтов гуманитарного профиля. Помимо Академии общественных наук Китая аналогичные академии, естественно меньшего масштаба и с несколько иными задачами, имеются во всех провинциях страны и четырех городах центрального подчинения. Если в Институте философии Академии Наук Китая примерно 200 человек, то в таком же институте г. Пекина, меньше 30. В составе ряда провинциальных академий есть институты, специально занимающиеся региональными проблемами.

Большое внимание научно-исследовательской работе в области общественных наук уделяют и высшие учебные заведения. Во многих из них есть специальные институты, совмещенные с факультетом, каждый вуз имеет свой журнал по гуманитарным наукам.

Естественно, что и академические институты имеют свои научные издания. К примеру, Институт философии АОН Китая выпускает шесть журналов — “Философские исследования”, “Философская трибуна”, “Философские переводы”, “История китайской философии”, “Восточная философия”, “Вестник переводов по диалектике естествознания”. (Для сравнения скажу, что Институт философии Российской академии наук выпускает всего лишь один журнал “Вопросы философии”.) Большим спросом в Китае и за его пределами пользуются справочные издания, выпускаемые академическими институтами, — “Ежегодники” по философии, литературе, экономике, истории и т.п. Они содержат ценную информацию о результатах научно-исследовательской работы, новых тенденциях в общественных науках, научных конференциях, список книг и статей, вышедших за истекший год, библиографические справки о наиболее крупных ученых. Китайские ученые пошли еще дальше — с 1987 г. началось регулярное издание “Мирового философского ежегодника”. К сожалению, вновь приходится констатировать, что подобных изданий в нашей стране практически нет.

За время моих поездок в Китай мне довелось встречаться с десятками китайских философов — старыми и молодыми деканами философских факультетов, студентами и аспирантами, живыми классиками и безвестными учеными, авторами популярных книг и теми, чьи публикации остались незамеченными, столичными авторитетами и представителями периферии. Я побывал во многих философских научных институтах, познакомился с философскими факультетами различных университетов. Один мой знакомый как-то пошутил, что я не хуже его знаю, что происходит сегодня с китайской философией. Конечно, это преувеличение, но тем не менее определенное представление о современной китайской философии у меня сложилось.

В кругах российской так называемой демократической научной элиты до сих пор бытует превратное представление о китайском обществознании, в том числе философии. Многие ее представители считают, что китайские обществоведы находятся как бы на периферии мировой гуманитарной науки, что они якобы пережевывают общеизвестные истины, лишены творческого подхода.

Однако такая точка зрения абсолютно неверна. Говоря о китайских философах, следует прежде всего отметить, что все они разные, диапазон их интересов очень широк — от современной философии науки до истории древнекитайской мысли, от математической логики до истории естественнонаучного знания, от так называемого “западного марксизма” до истории восточной философии, от философов древней Греции и Рима до сравнительного анализа западной и восточной культур, от аксиологии до советской философии, от реформы системы марксистской философии до ленинского философского наследия, от истории марксистской философии вообще до философского, методологического обоснования экономической реформы и т.д. и т.п.

Другая характерная особенность, объединяющая если не всех, то большинство современных китайских философов — это их стремление к антидогматизму. Не скрою, что вначале постоянное подчеркивание неординарных новых подходов казалось мне назойливым. Но затем я понял причину подобного акцента в философских исследованиях. В течение многих лет в китайской философской науке господствовал набор псевдонаучных “теоретических” положений, что создавало искаженное превратное представление о специфике философского знания.

И, наконец, еще одно немаловажное обстоятельство, которое следует отметить, — прочность марксистских традиций в современной китайской философии. Это проявляется не только в глубоком интересе к произведениям классиков, в серьезном обсуждении проблем истории марксистской философии, в появлении целого направления, связанного с ленинским философским наследием, в частности “Философскими тетрадями”, но и в использовании марксистской методологии анализа социальных явлении. Вместе с тем марксизм в Китае выступает в китаизированном виде, в концентрированном виде он выражается в настоящее время в “теории Дэн Сяопина, или “социализме с китайской спецификой”.

Вспоминается один из зимних вечеров в холодном номере уездной гостиницы в Центральном Китае (южнее Янцзы дома и местные гостиницы, за исключением современных отелей, обычно не отапливаются). Мы пили кофе и разговаривали о проблемах творческого подхода к марксистской теории. Именно это интересует моего собеседника. По его словам, он не удовлетворен наличием большого количества прописных истин, содержащихся в книгах по философии, их оторванностью от жизни, реальных проблем китайской действительности. У нас, философов, много догматизма, мы часто цепляемся за устаревшие положения. Откройте любой учебник по марксистской философии и вы обязательно увидите там положение о ее творческим характере. Но когда начинаешь читать учебник дальше, не находишь подтверждения данному положению, мы сильно боимся “обидеть” классиков, сказать о том, что какое-то их положение сегодня уже “не работает”. Превращение марксистской философии в набор вечных постулатов, годных на все случаи жизни, отдельных высказываний классиков по тому или иному конкретному поводу в универсальные истины отвратило от нее молодежь, продолжал китайский философ. Сегодня многие студенты не хотят посещать лекции по философии, конкурс на философские факультеты значительно уступает конкурсу на экономические и юридические специальности.

Одной из центральных тем, разрабатываемых в настоящее время китайскими философами, обществоведами вообще, является проблематика концепции “социализма с китайской спецификой”, выдвинутой Дэн Сяопином. Эта концепция во многих принципиальных вопросах представляет собой разрыв с классическим марксизмом. Достаточно упомянуть положения о социалистической рыночной экономике, акционировании промышленных предприятий, признании ценностей буржуазной науки, объявление интеллигенции частью рабочего класса и т.п. Эти положения казались ревизионизмом даже творцу перестройки и “нового мышления” М.С.Горбачеву. В Китае считают, что не может существовать единый, универсальный, безотносительно от места и времени, марксизм, что каждая историческая форма марксизма представляет собой относительную истину, которая содержит в себе элементы истины абсолютной, но не сводится к ней. “Не следует цепляться за каждую фразу в произведениях классиков марксизма, заявлять, что все, что сказано в них, является истиной. Подобный подход не только наносит ущерб социалистическому развитию нашей страны, но и подрывает авторитет марксистской философии, способствует появлению сомнений в ее творческом характере. Марксистская философия не может исчерпать всю истину, она всего лишь открывает человечеству дорогу для дальнейшего познания истины. Марксизм не признает существования некой абсолютно неизменной вечной истины, а рассматривает истину как процесс, это, конечно, абсолютно применимо и по отношению к философии, которую он включает в себя”, — пишет видный китайский философ и политический деятель Син Фэньсы.

Необходимость творческого развития марксистской философии китайские философы обычно связывают с рядом факторов — общественной практикой социалистического мира, капиталистических стран, научно-технической революцией, глобальными проблемами. В одной из статей говорится, что “развитие мира принесло с собою новые условия и новые вопросы, в произведениях классиков марксизма обычно не найти готовые ответы на эти вопросы. Если в этой обстановке не повернуться лицом к миру, не опираться на реальности современного мира, не изменить наши некоторые косные взгляды, то в этом случае нельзя говорить о каком-либо развитии марксизма”. Говоря далее о “развитии марксизма”, автор статьи указывает на важность нового — общечеловеческого подхода к решению глобальных международных проблем. В течение многих лет руководящим принципом рассмотрения общественно-исторических вопросов являлся подход под углом зрения классовой борьбы. Не отрицая его исторической значимости и необходимости использования в будущем, он вместе с тем возражает против необоснованного отождествления классового подхода с методом исторического материализма, считая это проявлением левацкой идеологии. Именно творческий подход к марксистской ортодоксии сделал возможным успешное осуществление в Китае экономической реформы.

В настоящее время лозунг “Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ” как бы переживает в Китае второе рождение. Беседуя с китайскими обществоведами, я часто слышал от них слова “мы в поисках”, “мы ищем”. В научную жизнь вошла практика свободного, творческого обсуждения актуальных проблем социалистического строительства, марксистской философии, политэкономии социализма. Проводится большое количество конференций, симпозиумов, совещаний, для которых характерно свободное сопоставление различных точек зрения, неодинаковых, несовпадающих мнений. По мнению видных китайских обществоведов, с которыми мне довелось беседовать, не следует решать теоретические споры административными методами, запрещать высказывать спорные взгляды. В пользу такого подхода свидетельствует печальный опыт прошлых лет, когда борьба с “антимарксистскими, ревизионистскими, буржуазными идеями” сводилась преимущественно к заклинаниям, повторению банальных истин, теоретической жвачке. Лучший способ борьбы с чуждыми взглядами, говорили мои собеседники, — это творческое развитие марксизма, смелое решение новых проблем. Как-то один уханьский философ взял ручку и написал прямо у меня в тетради следующую фразу “Маркс, Энгельс, Ленин — люди, а не боги”, давая тем самым понять, что нельзя превращать марксизм в новую религию.

Незыблемыми являются “четыре основные принципа” — строительство социализма, демократическая диктатура народа, руководящая роль коммунистической партии, господство марксистской идеологии, здесь какие-либо отклонения от общей линии не допускаются. Все остальное можно и нужно обсуждать, неоднократно подчеркивали в беседах со мной мои китайские коллеги. И действительно, нельзя не отдать должное теоретической смелости китайских обществоведов, в частности экономистов. Они по-новому ставят вопрос о роли рынка, общественной, кооперативной, индивидуальной, частной собственности и т.п. в условиях социализма.

Отказ от господствовавших в прошедшие годы идеи “казарменного коммунизма” и уравнительного социализма потребовал переосмысления роли товарно-денежных отношений при социализме. Уже в сентябре 1987 г. в документе III-го Пленума ЦК КПК двенадцатого созыва “Постановление относительно реформы экономической системы” было заявлено об отказе от “традиционного противопоставления” “плановой” и “товарной (рыночной) экономики”. Это положение было объявлено “прорывом в теории”, т.е. вкладом в марксизм, “творческим использованием мировоззрения и методологии исторического материализма в сфере социалистической экономической практики”. По мнению китайских обществоведов, традиционное противопоставление плановой и рыночной экономики является якобы результатом марксовой теории социалистической революции. Маркс считал, пишут они, что победа социализма первоначально в развитых капиталистических странах приведет к быстрому уничтожению частной собственности и общественного разделения труда, товарно-денежных отношений, превращения общества в завод, где осуществляется плановое производство согласно единой воли и непосредственное распределение. Однако подобное предположение никогда не было осуществлено, ибо социалистические революции произошли в основном в странах, не прошедших капиталистическую стадию. Это тем более относится к Китаю, где на повестке дня стоит вопрос о необходимости социализации производства на высоком уровне. Речь идет о том, чтобы развитие производительных сил разбило рамки мелкого производства, укрепило разделение труда, специализацию и кооперацию и привело к соединению производства, обращения, распределения и потребления в широких рамках единого комплекса. Поэтому товарная (рыночная) экономика является “необходимым, принципиальным элементом” социалистического общества. В этой связи в статьях китайских обществоведов были подвергнуты критике те ученые, которые общенародную и коллективную собственность при любых условиях рассматривали как более прогрессивную форму по сравнению с индивидуальным (частным) хозяйством. Главным критерием социального прогресса, по мнению ведущих идеологов, является развитие производительных сил. Именно под таким углом зрения следует подходить к существующим в современном китайском обществе формам хозяйства.

Явно не без участия китайских обществоведов осуществляются крупные государственные программы экономического развития, проводится реформа системы управления народным хозяйством (известно, что некоторые из них участвуют в работе комитета по экономической реформе при Госсовете КНР).

Нельзя не приветствовать стремление китайских обществоведов подчеркивать поисковый характер предлагаемых ими решений. Это не теоретический релятивизм, а признание невозможности универсальных решений, годных на все случаи жизни. Действительно, очень трудно сразу одномоментно найти искомый, адекватный ответ на вечно меняющиеся социальные реалии. В одной из бесед со мной один из видных партийных ученых проф. Синь Фэнсы сказал: “Мы постоянно ищем, пробуем. Получилось, значит, будем следовать этим путем. Не получилось, будем искать новый”.

Возвращаясь к разговору о встречах с китайскими философами, хочу отметить, что в центре их внимания вопрос об обогащении марксистской философии, ее категориального аппарата путем усвоения достижений современного естествознания и общественных наук. Многих китайских философов уже не удовлетворяет традиционное деление марксистской философии на диалектический и исторический материализм. По их мнению, такое деление не отвечает новым вопросам, встающим в ходе научно-технической революции, модернизации страны, процесса развития самого познания.

В настоящее время актуальным является вопрос о необходимости перестройки преподавания философии в вузах и подготовки новых учебников. В настоящее время в Китае нет единого учебника по философии, их несколько десятков, но наиболее распространенных, пользующихся популярностью не более пяти-шести. Структура учебников аналогична той, которая была принята в соответствующих советских изданиях. В начале 80-х гг. начались попытки создания новых учебников, прежде всего по структуре. Пионером в этом отношении выступил коллектив ученых из Цзилиньского университета, объединившихся вокруг тогдашнего декана философского факультета — проф. Гао Цинхая. Обосновывая свое творческое кредо, этот видный китайский философ писал: “Структура учебников по философии, распространенных в нашей стране, в основном взята из советских учебников, она постепенно сформировалась и утвердилась в течение исторического периода после Октябрьской революции в Советском Союзе. В течение длительного периода люди изучали и усваивали марксистскую философию по этой системе, рассматривая ее как нормативную форму теоретического выражения марксистской философии. Эта система обладает своими достоинствами, например, удачной группировкой тем, ясностью позиции, законченностью и систематичностью теоретических взглядов, что позволяло читателям изучать ее и усваивать. Благодаря подобным особенностям она сыграла неоспоримую важную историческую роль в распространении марксистской философии, стимулировании теоретических исследований, в деле образования и обучения студентов. Однако нельзя также отрицать того, что эта система — продукт определенного исторического периода. Она отражает главным образом уровень знаний марксистской философии людей поколения 30-50-х годов. Эпоха быстро движется вперед, содержание марксистской философии непрерывно обогащается, точно так же явно повышается уровень понимания и знания марксистской философии. В истории никогда не существовало вечной неизменяемой теоретической системы”. Следует подчеркнуть одно важное обстоятельство. В отличие от некоторых китайских философов, которые прямо или косвенно (в большинстве случаев косвенно) возлагают на систему марксистской философии, изложенную в советских учебниках, чуть ли не главную вину за догматизм в китайской философской науке, проф. Гао Цинхай занимает исторически оправданную позицию. Он никоим образом не отрицает, говоря о 30-50-х годах, вклада советских учебников в распространение марксистской философии в Китае. Другое дело, пишет он, сегодня, когда необходимо создавать новые учебники в соответствии с духом времени. В высказываниях проф. Гао Цинхая не было элементов антисоветизма, как это порой бывало у некоторых других китайских философов при обращении к данной теме. Недостаток существующей системы проф. Гао Цинхай усматривал в том, что в ней нет тесной связи между онтологией, методологией, гносеологией и “взглядом на историю”.

По мнению проф. Гао Цинхая, при создании “системы марксистской философии” необходимо руководствоваться следующими принципами: во-первых, не следует пытаться создавать всеобъемлющую философскую систему, которая бы подменяла собой все науки; во-вторых, необходимо добиться единства мировоззрения, теории познания и методологии, рассматривать все содержание философии под углом зрения основного вопроса философии. В течение нескольких лет проф. Гао Цинхай и руководимый им коллектив работали над новым учебным пособием, носившим поисковый характер, поскольку в нем нет традиционного деления на диалектический материализм и исторический материализм, философские проблемы рассматриваются сквозь призму объектно-субъектных отношений, отношений мышления и бытия. Учебник состоит из Введения, озаглавленного “Марксистская философия — единство научного мировоззрения, теории познания и методологии” и четырех больших глав — “Отношения сознания и бытия — основное противоречие познания”, “Объект — единство и многообразие мира”, “Субъект — сущность человека и внутренние основания его способностей как субъекта”, “Единство субъекта и объекта — развитие практики и познания и их закономерности”. Первая часть учебного пособия вышла в свет в конце 1985 г., вторая часть была опубликована в 1987 г.

В начале 90-х годов появился учебник, подготовленный преподавателями Народного университета под руководством проф. Сяо Цяня. Он содержал новые подходы к некоторым традиционным философским темам.

Однако появление новых учебников не смогло пробудить интереса к марксистской философии. Китайские студенты по-прежнему жаловались на неинтересный, “скучный характер”, преподносимых им философских истин. Как мы уже писали выше, в этих условиях в 1996 г. на уровне руководства КПК было принято решение о создании новаторского учебника, в основе которого должен лежать китайский историко-философский материал. К созданию учебника привлечены видные ученые во главе с председателем Всекитайской ассоциации истории китайской философии, маститым профессором Чжан Дайнянем. Учебник должен быть готов к концу 1998 г. Происходит и переоценка теоретического наследия классиков. Многие китайские философы отказываются от прежнего апологетического отношения к ним, хотя, как правило, это проявляется в непрямой, опосредованной форме — путем отказа от тех или иных положений К.Маркса, Энгельса, В.И.Ленина.

Вместе с тем имеет место и прямое, откровенное несогласие с рядом принципиальных положений, содержащихся в трудах классиков, критическая оценка отдельных их произведений. Так еще в середине 80-х годов (!) ряд молодых китайских ученых поставили вопрос об исторической ограниченности “Материализма и эмпириокритицизма”. Наиболее рельефно такой подход проявился в серии статей сотрудника сектора истории наук Академии наук Ли Симина. В них утверждалось, что в “Материализме и эмпириокритицизме” В.И.Ленин не поднялся выше К.Маркса, не преодолел уровень старого материализма, смешал в своей работе философские проблемы с проблемами политики; Ли Симин и другие авторы подвергли критике ленинские определения “материи”, “истины” и “партийности философии”, они писали, что В.И.Ленин не подчеркивает творческую способность практики, что его теория отражения носит механистический характер. В.И.Ленин обвинялся в некорректном тоне в критике таких естествоиспытателей, как Мах, Пуанкаре, Вундт. Ли Симин, в частности, считал, что “хотя взглядам Маха были присущи определенные слабости, вследствие чего он не смог предвидеть необходимость развития теории относительности и квантовой теории, однако накануне и в начальный период революции в физике на рубеже столетий критические идеи Маха несомненно сыграли просветительскую и вдохновляющую роль по отношению к революционным преобразованиям в физике и в этом смысле критика Махом в книге “Механика” классической механики сыграла роль предвестника прихода в будущем революции в физике”.

В статье, специально посвященной Пуанкаре, Ли Симин писал следующее. Во-первых, в течение многих лет существует неправильное представление о научных и философских взглядах французского ученого. Ему приписывают “полный отход от научных фактов”, “извращение новых открытий в физике”, “абсурдность, нелепость в рассуждениях” и т.п., нигилистический подход к старым принципам, отказ от них и т.д., объявляют выразителем кризиса в физике. Подобные представления о взглядах А.Пуанкаре Ли Симин называет “крайне несправедливым и неправильным толкованием и извращением”. Их появление он объясняет тем, что у тех, кто так говорит, “короткие фразы, содержащиеся в работах классиков относительно высказываний Пуанкаре о кризисе физики (намек на работу “Материализм и эмпириокритицизм”. — В.Б.), превращаются во всестороннее обоснование и при том они без всяких ограничений “расширяют” и “развивают” их, не затрудняя себя тем, чтобы заглянуть в подлинный текст Пуанкаре.

Во-вторых, французский ученый, напротив, занимал правильные позиции в вопросе о кризисе в физике; он увидел этот кризис, возникший в результате столкновения новых экспериментальных данных и старых принципов; оценивал его положительно; пути его преодоления видел в преобразовании физики на основе новых экспериментальных данных; признавал определенную ценность старых теоретических принципов, критикуя ошибочные взгляды о “банкротстве науки”; наконец, он предугадал контуры новой механики, верил в перспективы науки. Даже сегодня эти принципиальные положения Пуанкаре и его представления о законах развития науки опять же правильны. Это отчетливо показывает, что по проникновению в суть кризиса физики на рубеже столетий он намного превосходил большинство тогдашних физиков.

В-третьих, правильный подход Пуанкаре к кризису физики объясняется, с одной стороны, глубоким знанием французским ученым истории физики, ее современного уровня, а с другой — позитивными элементами его философских идей. В них наряду с идеализмом были высказывания, “богатые элементами материализма и диалектики”. Он исходил из признания эксперимента единственным источником истины; подчеркивал важность опыта, не отвергал роли теории и теоретического мышления, выступал против абсолютного скептицизма; осознавал диалектическую связь относительных и абсолютных знаний. На этом основании Ли Симин делал следующий вывод: “...нельзя считать, что когда Пуанкаре говорил о философских вопросах, нельзя верить ни одному его слову и нельзя утверждать, что он был “мелким философом” (намек на высказывание В.Л.Ленина. — В.Б.). Возможно, Пуанкаре не достиг уровня великого философа, однако вообще нельзя мыслителей классифицировать на “великих философов” и “мелких философов”.

Для обоснования своей точки зрения Ли Симин обращался к сличению высказываний о Пуанкаре, приводимых в ленинской работе и слов самого пуанкаре, содержащихся в книге французского ученого “Ценности науки”. На основе такого сличения китайский автор приходит к выводу о том, что приводимые В.И.Лениным цитаты не отражали подлинных взглядов Пуанкаре о кризисе в физике. Ли Симин упрекает В.И.Ленина в некорректном обращении с цитатами из работ естествоиспытателей, он считает, например, что в высказывании Пуанкаре: “не природа дает нам понятия пространства и времени, а мы их даем природе”, в подлиннике вместо слово “понятие” использовано слово “рамки”, что в корне изменяет оценку данного высказывания. По мнению Ли Симина, В.И.Ленин не увидел великого революционного значения критики Махом представлений Ньютона о времени и пространстве, он высказывается следующим образом: “В 40-ые годы девятнадцатого столетия созданный Марксом и Энгельсом диалектический материализм не имел распространения в сфере физики, тем более он не был соединен с конкретными вопросами физики, не лег основательно на почву физики. Поэтому не только на рубеже столетия, но и в течение многих лет после появления специальной теории относительности многие физики насмерть стояли за представления Ньютона об абсолютном пространстве и времени. В этих исторических условиях критика Махом классической механики и особенно высказывания об изменчивости, относительности понятия времени и пространства были ко времени, все это открывало физике дорогу к движению к новым областям, было предвестником грядущей революции в физике. Конечно, философия релятивизма ошибочна, однако следует утвердить активную роль релятивизма в борьбе против распространенной тогда метафизики абсолютного. Механический материализм, присущий мировоззрению естествоиспытателей, мешал развитию физики, поскольку он признавал абсолютный характер пространства и времени”. Поэтому Ли Симин заявляет следующее: “Взгляд Маха отнюдь на был “вредной” сдачей “фидеизму” (как писал В.И.Ленин — В.Б.), а полезной критикой вредных представлений об абсолютности времени и пространства”.

Ли Симин несогласен и с ленинской классификацией направлений в физике, как он говорит, по философскому, гносеологическому признаку. Такой метод классификации не соответствует подлинной картине развития физики, ибо позитивную, революционную роль в нем играло как раз идеалистическое, а не материалистическое направление.

Свою точку зрения Ли Симин обосновывает ссылками на историю создания работы В.И.Ленина. “Материализм и эмпириокритицизм” — великое произведение в сокровищнице марксистско-ленинской теории, пишет он. В этом произведении Ленин обобщил революционный опыт и результаты научного развития за весь исторический период после смерти Энгельса, дал критику распространенным в то время реакционным философским течениям, прикидывающимися марксистскими, отстоял теоретические основы марксистской политической партии. Однако почему у Ленина в некоторых местах и в отдельных выводах есть неподходящие моменты? Каковы их причины?

Ли Симин видит четыре таких причины. Первая связана с идейно-политической борьбой в РСДРП и русском рабочем движении. В тот период марксизм, марксистская партия столкнулись с наступлением русских махистов. “В исторических условиях этой определенной классовой борьбы невозможно было дать всестороннюю объективную оценку Маху и другим”. Вторая обусловлена тем, что В.И.Ленину было трудно сделать соответствующие философские выводы относительно ученых-физиков и вопросов физики, поскольку он не был физиком по образованию и кроме того, в то время шло такое бурное развитие физики, появилось так много новых открытий и теорий, что за ними не могли поспевать даже многие высоко образованные физики. Третья объясняется сравнительно небольшим сроком и условиями ее написания: “Во время работы над “Материализмом и эмпириокритицизмом” Ленин изучил свыше 200 работ по философии, 30 книг по физике, его производительность труда была сравнительно большая”, но боюсь, что он не мог прочитать тщательно каждую книгу и собрать все материалы. Среди философов, упоминаемых им, мы не найдем имена ученых, внесших большой вклад в физику на рубеже столетий, таких, как Гиббс, супруги Кюри и даже нет имени трех родоначальников революции в физике — Планка, Резерфорда и Эйнштейна. Ли Симин выражает сомнение в том, что В.И.Ленин читал такие книги Пуанкаре, как “Наука и гипотеза” и “Наука и метод”. Четвертая причина связана с историческими условиями развития физики в тот период. Хотя революция в физике произошла еще до написания “Материализма и эмпириокритицизма”, однако квантовая теория и теория относительности стали широко известны позднее. В области физики в центре внимания Ленина была теория электронов и электромагнитная теория, он не мог тогда предвидеть дальнейшее развитие физики, в частности роль Пуанкаре как предшественника теории относительности и т.д. Даже великие гении не могут преодолеть рамки, накладываемые историей, заключает Ли Симин.

Статьи Ли Симина и ученых, разделявших его точку зрения, вызвали широкий резонанс в кругах философской общественности страны. Естественно, было много несогласных, однако даже оппоненты точки зрения Ли Симина в конечном счете были вынуждены признать, что работа В.И.Ленина “Материализм и эмпириокритицизм” требует не апологии, как это было раньше, а серьезного критического подхода. К Ли Симину не было предпринято никаких организационных выводов. В этой связи мне вспоминается факт из нашей истории. Когда в 70-х годах некоторые советские философы в осторожной форме выразили свои сомнения в обоснованности некоторых положений ленинской работы, в частности о “партийности философии”, они были подвергнуты идеологической проработке.

Критическое отношение к наследию классиков отнюдь не означает отказа от него. В Китае по-прежнему проводится серьезная научно-исследовательская работа по изучению трудов К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина. Есть специальное Всекитайское общество по истории марксистской философии, которое регулярно организует обсуждение научных проблем. В конце 80-х гг. был опубликован фундаментальный труд (объемом несколько сот тысяч иероглифов) видного китайского философа старшего поколения проф. Хуан Наншэна “Ленин”, в котором дана всесторонняя оценка теоретической и политической деятельности одного из классиков марксизма. Вышла в свет и восьмитомная история марксистской философии.

Как правило, в беседах с китайскими философами затрагивается вопрос об адекватной оценке “современной западной философии”. Подчеркивая важность при ее рассмотрении принципа партийности, все мои китайские собеседники говорили о необходимости преодоления “левацких” перегибов прошлых лет, конкретно-исторического подхода к различным западным философам. По их мнению, изучение современной западной философии необходимо для развития марксистской философии, ибо многие философы Запада выдвигают в своих учениях целый ряд важных вопросов в интересных, заслуживающих внимания положений. В этой связи обычно называют имена Куна, Лакатоша, Фейерабенда, Поппера и др. Следующий аргумент в их рассуждениях — тщательное, доскональное знание учений западных философов — позволяет хорошо ориентироваться в современной идеологической борьбе и тем самым отстаивать марксизм, находить новые аргументы для его обоснования. Наконец, изучение работ западных авторов позволяет повышать профессиональный уровень философских кадров.

Горькие уроки “культурной революции” вызвали к жизни обсуждение проблем человека, гуманизма, отчуждения, в котором приняли участие видные китайские ученые и деятели партии. С одной стороны, подчеркивается, что понятие “гуманизм” носит классовый, исторический характер, что не может быть “абстрактного гуманизма”, оторванного от социально-исторического контекста. С другой стороны, обращается внимание на универсальные ценности гуманизма, на необходимость утверждения гуманистических идеалов в реальной практике китайского общества. Сторонники существования “социалистического отчуждения” утверждают, что отчуждение носит всеобщий характер; при социализме оно проявляется в политической, экономической, идеологической областях, в трудовой деятельности, причины отчуждения заключены в существовании старого разделения труда, влиянии остатков феодализма. Примером такого отчуждения называются, в частности, бюрократизм и культ личности.

В 80-е гг. в китайских общественных науках возникло совершенно новое явление — молодежные научные журналы. Мне довелось, в частности, видеть молодежный экономический журнал, журнал аспирантов Пекинского университета. Большую популярность в эти годы в кругах научной молодежи приобрел журнал “Молодежная трибуна”, издаваемый в Ухани. Его главный редактор — Ли Минхуа, выпускник философского факультета Уханьского университета, в аспирантуре темой его кандидатской диссертации было творчество Н.Г.Чернышевского. Редактировавшийся им журнал публиковал статьи по различным отраслям обществознания, многие его публикации были посвящены экономической реформе в Китае и других странах, политэкономии социализма, культурологической и философской компаративистике, событиям “культурной революции” и т.д. Нередко публикации молодых авторов, по мнению некоторых моих китайских знакомых, носили дискуссионный, а то и спорный характер. В конце 1986 г. в условиях начавшейся борьбы против так называемой “буржуазной либерализации” журнал “Молодежная трибуна” прекратил свое существование.

Уже в первые недели моего пребывания в Пекине я обнаружил, какое важное место в развитии общественных наук занимают в настоящее время научные общества — самодеятельные организации ученых. Их много, только философских в масштабе всей страны свыше двадцати, не считая региональных. Они не имеют специального платного аппарата, существуя при институтах и факультетах. Тем не менее их влияние очевидно, судя хотя бы по тому, что им удается организовать широкие научные конференции и симпозиумы. В большинстве случаев они проводятся не в столице или провинциальных центрах, а в районных или уездных городах. Мне пришлось участвовать в одной из таких конференций, посвященных столетию видного китайского философа Сюнь Шили. Она состоялась на его родине — в районном городе Хуангане (пров. Хубэй). Серьезное научное обсуждение творчества Сюнь Шили сопровождалось посещением памятных мест, связанных с его жизнью и деятельностью, открытием ему памятника в деревне, где он родился. Впервые в своей жизни мне пришлось участвовать в дружеском соревновании по древнейшему китайскому искусству — каллиграфии. Каждый участник должен был специальной кистью написать тушью на листе бумаги какую-нибудь фразу или просто слово. Наблюдая за перипетиями дружеского соперничества, я еще больше осознал сопряженность современного бытия с далеким прошлым. Блестящее проведение конференции во многом объяснялось участием в ее подготовке работников укома партии, уездного народного правительства. Для них это был вопрос престижа.

Я вспомнил форум в Хуангани, участвуя в 1990 г. в научной конференции в небольшом эстонском поселке Тыстымаа, кстати, она была посвящена видному русскому востоковеду А.Сталь-Гольштейну, умершему в Китае в 1930 г. в звании профессора Пекинского университета. Конференция, которая проводилась на его родине, была организована Тартусским университетом и местными властями. А вспомнил я форум в Хуангани потому, что здесь в Тыстымаа я увидел такую же прекрасную организацию встречи ученых, какую не часто встретишь в больших городах.

Нельзя не отметить еще одно немаловажное обстоятельство. Умы китайских обществоведов, интеллигентов вообще буквально захлестнул поток информации. В течение последних семи-восьми лет на прилавках книжных магазинов появились книги, многие из которых переводные, рассказывающие о проблемах, о существовании которых они не только не знали, но даже и не подозревали. Здесь и романы современных писателей Западной Европы и США (Э.Хэмингуэя, А.Мэрдока и др.), и исследования видных ученых Запада (К.Меннерта, Т.Куна, Э.Фрейда), и воспоминания политических деятелей (к примеру, мемуары Р.Никсона), и произведения революционеров недавнего прошлого (“Автобиография” Кропоткина и др.), и многое-многое другое. Вновь стало возможным знакомство с блестящими образцами традиционной китайской прозы и поэзии. В сжатый, хронологически короткий период времени китайский обществовед, да разве только он, получил столько знаний, на приобретение которых в обычных условиях уходит значительно больше времени.

Откровенно говоря, я не раз поражался той масштабности и смелости, с какой действуют китайские издательства. Разговорился я однажды со своим старым, еще по 50-м годам, другом — видным китайским искусствоведом. Блестяще владеющий русским языком, он помимо своей основной работы в Институте искусств занимался также переводами книг советских и русских авторов. Тогда мой друг как раз переводил книгу И.С.Кона “С чего начинается я”. Она произвела на него большое впечатление. Я рассказал ему о других работах видного советского ученого, в том числе о “Сексологии”, о трудной издательской судьбе которой прочитал незадолго до этого в “Литературной газете”. Мой друг сразу же загорелся идеей ее перевода. Получив согласие автора, группа переводчиков взялась за работу, причем оба издания — и в Советском Союзе, и в Китае — появились почти одновременно.

Роль своеобразного гида по новинкам отечественной и зарубежной литературе различного профиля выполняет единственный в своем роде журнал “Душу” (“Чтение”), выходящий ежемесячно, начиная с 1979 г. В нем помещаются аналитические рецензии и обзоры, короткие заметки и информации о последних выходящих книгах, творческие портреты и интервью с видными китайскими и зарубежными писателями и учеными. На его страницах регулярно появляются также статьи, в которых обсуждаются наиболее животрепещущие вопросы интеллектуальной жизни общества. Как правило, его авторами выступают творчески мыслящие ученые, литературоведы, идеологические работники. Журнал “Душу” стал как бы индикатором общественного мнения гуманитарной и художественной интеллигенции, неудивительно, что его очередные номера раскупаются очень быстро.

Не следует, конечно, идеализировать положение, существующее в китайских общественных науках. С одной стороны, можно встретить работы, особенно провинциальных авторов, где заметно влияние догматизма и начетничества, с другой стороны, в тех случаях, когда в научных (и публицистических) публикациях появляются идеи, не соответствующие официальной линии, следуют соответствующие санкции. Так, например, после событий на площади Тяньаньмынь был прекращен выпуск органа Института политических наук — журнала “Политические исследования”, ибо политология более других отраслей научных знаний непосредственно связана с анализом современной политической ситуации. Его выпуск был возобновлен только через пять лет. В конце 1996 г. прекратил свое существование журнал “Китайская культура” из-за публикации статьи о “культурной революции”. Как мне говорили, ее признали слишком “очернительской” (в настоящее время в Китае не слишком любят педалировать эту тему). В том же 1996 г. в Гуанчжоу перестал выходить еще один научно-публицистический журнал. Финансировавший его гонконгский предприниматель перестал давать средства на его издание, когда узнал нелестное мнение местных партийных работников об идеологической направленности нескольких опубликованных в нем статей. В то же время я хочу подчеркнуть, что тотального идеологического контроля со стороны партии, какой существовал еще сравнительно недавно, в настоящее время нет.

Будучи в 50-х годах аспирантом Китайской Академии наук, я жил в общежитии, расположенном на одной из центральных улиц Пекина — Цзянгомыннэй. Теперь на этом месте — шестнадцатиэтажное здание Академии общественных наук Китая, которая с 1978 г. объединяет все гуманитарные академические институты. В системе Академии наук остались институты естественнонаучного и технического профиля. В ней сохранено звание члена академии, в отличие от АОН, где этого нет. По-видимому, в Китае считают, что в общественных науках критерии оценки вклада ученых-гуманитариев в значительной степени носят субъективный характер.

Кроме обычных институтов гуманитарного профиля — философии, экономики, географии, литературы и др. в Академию общественных наук входят Институт политических наук, до июня 1989 г. возглавлявшийся Ян Цзяти, и Институт марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, директором которого до осени 1987 г. являлся известный экономист Су Шапочжи. (После событий на площади Таньаньмынь оба они находятся в эмиграции.) Первый институт занимается исследованием политических теорий, политического строя, государственного управления. Основная задача второго института — разработка концепции “социализма с китайской спецификой”, изучение опыта социалистического строительства в других странах, истории международного коммунистического движения.

В Китае существует разветвленная сеть академических институтов гуманитарного профиля. Помимо Академии общественных наук Китая аналогичные академии, естественно меньшего масштаба и с несколько иными задачами, имеются во всех провинциях страны и четырех городах центрального подчинения. Если в Институте философии Академии Наук Китая примерно 200 человек, то в таком же институте г. Пекина, меньше 30. В составе ряда провинциальных академий есть институты, специально занимающиеся региональными проблемами.

Большое внимание научно-исследовательской работе в области общественных наук уделяют и высшие учебные заведения. Во многих из них есть специальные институты, совмещенные с факультетом, каждый вуз имеет свой журнал по гуманитарным наукам.

Естественно, что и академические институты имеют свои научные издания. К примеру, Институт философии АОН Китая выпускает шесть журналов — “Философские исследования”, “Философская трибуна”, “Философские переводы”, “История китайской философии”, “Восточная философия”, “Вестник переводов по диалектике естествознания”. (Для сравнения скажу, что Институт философии Российской академии наук выпускает всего лишь один журнал “Вопросы философии”.) Большим спросом в Китае и за его пределами пользуются справочные издания, выпускаемые академическими институтами, — “Ежегодники” по философии, литературе, экономике, истории и т.п. Они содержат ценную информацию о результатах научно-исследовательской работы, новых тенденциях в общественных науках, научных конференциях, список книг и статей, вышедших за истекший год, библиографические справки о наиболее крупных ученых. Китайские ученые пошли еще дальше — с 1987 г. началось регулярное издание “Мирового философского ежегодника”. К сожалению, вновь приходится констатировать, что подобных изданий в нашей стране практически нет.

За время моих поездок в Китай мне довелось встречаться с десятками китайских философов — старыми и молодыми деканами философских факультетов, студентами и аспирантами, живыми классиками и безвестными учеными, авторами популярных книг и теми, чьи публикации остались незамеченными, столичными авторитетами и представителями периферии. Я побывал во многих философских научных институтах, познакомился с философскими факультетами различных университетов. Один мой знакомый как-то пошутил, что я не хуже его знаю, что происходит сегодня с китайской философией. Конечно, это преувеличение, но тем не менее определенное представление о современной китайской философии у меня сложилось.

В кругах российской так называемой демократической научной элиты до сих пор бытует превратное представление о китайском обществознании, в том числе философии. Многие ее представители считают, что китайские обществоведы находятся как бы на периферии мировой гуманитарной науки, что они якобы пережевывают общеизвестные истины, лишены творческого подхода.

Однако такая точка зрения абсолютно неверна. Говоря о китайских философах, следует прежде всего отметить, что все они разные, диапазон их интересов очень широк — от современной философии науки до истории древнекитайской мысли, от математической логики до истории естественнонаучного знания, от так называемого “западного марксизма” до истории восточной философии, от философов древней Греции и Рима до сравнительного анализа западной и восточной культур, от аксиологии до советской философии, от реформы системы марксистской философии до ленинского философского наследия, от истории марксистской философии вообще до философского, методологического обоснования экономической реформы и т.д. и т.п.

Другая характерная особенность, объединяющая если не всех, то большинство современных китайских философов — это их стремление к антидогматизму. Не скрою, что вначале постоянное подчеркивание неординарных новых подходов казалось мне назойливым. Но затем я понял причину подобного акцента в философских исследованиях. В течение многих лет в китайской философской науке господствовал набор псевдонаучных “теоретических” положений, что создавало искаженное превратное представление о специфике философского знания.

И, наконец, еще одно немаловажное обстоятельство, которое следует отметить, — прочность марксистских традиций в современной китайской философии. Это проявляется не только в глубоком интересе к произведениям классиков, в серьезном обсуждении проблем истории марксистской философии, в появлении целого направления, связанного с ленинским философским наследием, в частности “Философскими тетрадями”, но и в использовании марксистской методологии анализа социальных явлении. Вместе с тем марксизм в Китае выступает в китаизированном виде, в концентрированном виде он выражается в настоящее время в “теории Дэн Сяопина, или “социализме с китайской спецификой”.

Вспоминается один из зимних вечеров в холодном номере уездной гостиницы в Центральном Китае (южнее Янцзы дома и местные гостиницы, за исключением современных отелей, обычно не отапливаются). Мы пили кофе и разговаривали о проблемах творческого подхода к марксистской теории. Именно это интересует моего собеседника. По его словам, он не удовлетворен наличием большого количества прописных истин, содержащихся в книгах по философии, их оторванностью от жизни, реальных проблем китайской действительности. У нас, философов, много догматизма, мы часто цепляемся за устаревшие положения. Откройте любой учебник по марксистской философии и вы обязательно увидите там положение о ее творческим характере. Но когда начинаешь читать учебник дальше, не находишь подтверждения данному положению, мы сильно боимся “обидеть” классиков, сказать о том, что какое-то их положение сегодня уже “не работает”. Превращение марксистской философии в набор вечных постулатов, годных на все случаи жизни, отдельных высказываний классиков по тому или иному конкретному поводу в универсальные истины отвратило от нее молодежь, продолжал китайский философ. Сегодня многие студенты не хотят посещать лекции по философии, конкурс на философские факультеты значительно уступает конкурсу на экономические и юридические специальности.

Одной из центральных тем, разрабатываемых в настоящее время китайскими философами, обществоведами вообще, является проблематика концепции “социализма с китайской спецификой”, выдвинутой Дэн Сяопином. Эта концепция во многих принципиальных вопросах представляет собой разрыв с классическим марксизмом. Достаточно упомянуть положения о социалистической рыночной экономике, акционировании промышленных предприятий, признании ценностей буржуазной науки, объявление интеллигенции частью рабочего класса и т.п. Эти положения казались ревизионизмом даже творцу перестройки и “нового мышления” М.С.Горбачеву. В Китае считают, что не может существовать единый, универсальный, безотносительно от места и времени, марксизм, что каждая историческая форма марксизма представляет собой относительную истину, которая содержит в себе элементы истины абсолютной, но не сводится к ней. “Не следует цепляться за каждую фразу в произведениях классиков марксизма, заявлять, что все, что сказано в них, является истиной. Подобный подход не только наносит ущерб социалистическому развитию нашей страны, но и подрывает авторитет марксистской философии, способствует появлению сомнений в ее творческом характере. Марксистская философия не может исчерпать всю истину, она всего лишь открывает человечеству дорогу для дальнейшего познания истины. Марксизм не признает существования некой абсолютно неизменной вечной истины, а рассматривает истину как процесс, это, конечно, абсолютно применимо и по отношению к философии, которую он включает в себя”, — пишет видный китайский философ и политический деятель Син Фэньсы.

Необходимость творческого развития марксистской философии китайские философы обычно связывают с рядом факторов — общественной практикой социалистического мира, капиталистических стран, научно-технической революцией, глобальными проблемами. В одной из статей говорится, что “развитие мира принесло с собою новые условия и новые вопросы, в произведениях классиков марксизма обычно не найти готовые ответы на эти вопросы. Если в этой обстановке не повернуться лицом к миру, не опираться на реальности современного мира, не изменить наши некоторые косные взгляды, то в этом случае нельзя говорить о каком-либо развитии марксизма”. Говоря далее о “развитии марксизма”, автор статьи указывает на важность нового — общечеловеческого подхода к решению глобальных международных проблем. В течение многих лет руководящим принципом рассмотрения общественно-исторических вопросов являлся подход под углом зрения классовой борьбы. Не отрицая его исторической значимости и необходимости использования в будущем, он вместе с тем возражает против необоснованного отождествления классового подхода с методом исторического материализма, считая это проявлением левацкой идеологии. Именно творческий подход к марксистской ортодоксии сделал возможным успешное осуществление в Китае экономической реформы.

В настоящее время лозунг “Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ” как бы переживает в Китае второе рождение. Беседуя с китайскими обществоведами, я часто слышал от них слова “мы в поисках”, “мы ищем”. В научную жизнь вошла практика свободного, творческого обсуждения актуальных проблем социалистического строительства, марксистской философии, политэкономии социализма. Проводится большое количество конференций, симпозиумов, совещаний, для которых характерно свободное сопоставление различных точек зрения, неодинаковых, несовпадающих мнений. По мнению видных китайских обществоведов, с которыми мне довелось беседовать, не следует решать теоретические споры административными методами, запрещать высказывать спорные взгляды. В пользу такого подхода свидетельствует печальный опыт прошлых лет, когда борьба с “антимарксистскими, ревизионистскими, буржуазными идеями” сводилась преимущественно к заклинаниям, повторению банальных истин, теоретической жвачке. Лучший способ борьбы с чуждыми взглядами, говорили мои собеседники, — это творческое развитие марксизма, смелое решение новых проблем. Как-то один уханьский философ взял ручку и написал прямо у меня в тетради следующую фразу “Маркс, Энгельс, Ленин — люди, а не боги”, давая тем самым понять, что нельзя превращать марксизм в новую религию.

Незыблемыми являются “четыре основные принципа” — строительство социализма, демократическая диктатура народа, руководящая роль коммунистической партии, господство марксистской идеологии, здесь какие-либо отклонения от общей линии не допускаются. Все остальное можно и нужно обсуждать, неоднократно подчеркивали в беседах со мной мои китайские коллеги. И действительно, нельзя не отдать должное теоретической смелости китайских обществоведов, в частности экономистов. Они по-новому ставят вопрос о роли рынка, общественной, кооперативной, индивидуальной, частной собственности и т.п. в условиях социализма.

Отказ от господствовавших в прошедшие годы идеи “казарменного коммунизма” и уравнительного социализма потребовал переосмысления роли товарно-денежных отношений при социализме. Уже в сентябре 1987 г. в документе III-го Пленума ЦК КПК двенадцатого созыва “Постановление относительно реформы экономической системы” было заявлено об отказе от “традиционного противопоставления” “плановой” и “товарной (рыночной) экономики”. Это положение было объявлено “прорывом в теории”, т.е. вкладом в марксизм, “творческим использованием мировоззрения и методологии исторического материализма в сфере социалистической экономической практики”. По мнению китайских обществоведов, традиционное противопоставление плановой и рыночной экономики является якобы результатом марксовой теории социалистической революции. Маркс считал, пишут они, что победа социализма первоначально в развитых капиталистических странах приведет к быстрому уничтожению частной собственности и общественного разделения труда, товарно-денежных отношений, превращения общества в завод, где осуществляется плановое производство согласно единой воли и непосредственное распределение. Однако подобное предположение никогда не было осуществлено, ибо социалистические революции произошли в основном в странах, не прошедших капиталистическую стадию. Это тем более относится к Китаю, где на повестке дня стоит вопрос о необходимости социализации производства на высоком уровне. Речь идет о том, чтобы развитие производительных сил разбило рамки мелкого производства, укрепило разделение труда, специализацию и кооперацию и привело к соединению производства, обращения, распределения и потребления в широких рамках единого комплекса. Поэтому товарная (рыночная) экономика является “необходимым, принципиальным элементом” социалистического общества. В этой связи в статьях китайских обществоведов были подвергнуты критике те ученые, которые общенародную и коллективную собственность при любых условиях рассматривали как более прогрессивную форму по сравнению с индивидуальным (частным) хозяйством. Главным критерием социального прогресса, по мнению ведущих идеологов, является развитие производительных сил. Именно под таким углом зрения следует подходить к существующим в современном китайском обществе формам хозяйства.

Явно не без участия китайских обществоведов осуществляются крупные государственные программы экономического развития, проводится реформа системы управления народным хозяйством (известно, что некоторые из них участвуют в работе комитета по экономической реформе при Госсовете КНР).

Нельзя не приветствовать стремление китайских обществоведов подчеркивать поисковый характер предлагаемых ими решений. Это не теоретический релятивизм, а признание невозможности универсальных решений, годных на все случаи жизни. Действительно, очень трудно сразу одномоментно найти искомый, адекватный ответ на вечно меняющиеся социальные реалии. В одной из бесед со мной один из видных партийных ученых проф. Синь Фэнсы сказал: “Мы постоянно ищем, пробуем. Получилось, значит, будем следовать этим путем. Не получилось, будем искать новый”.

Возвращаясь к разговору о встречах с китайскими философами, хочу отметить, что в центре их внимания вопрос об обогащении марксистской философии, ее категориального аппарата путем усвоения достижений современного естествознания и общественных наук. Многих китайских философов уже не удовлетворяет традиционное деление марксистской философии на диалектический и исторический материализм. По их мнению, такое деление не отвечает новым вопросам, встающим в ходе научно-технической революции, модернизации страны, процесса развития самого познания.

В настоящее время актуальным является вопрос о необходимости перестройки преподавания философии в вузах и подготовки новых учебников. В настоящее время в Китае нет единого учебника по философии, их несколько десятков, но наиболее распространенных, пользующихся популярностью не более пяти-шести. Структура учебников аналогична той, которая была принята в соответствующих советских изданиях. В начале 80-х гг. начались попытки создания новых учебников, прежде всего по структуре. Пионером в этом отношении выступил коллектив ученых из Цзилиньского университета, объединившихся вокруг тогдашнего декана философского факультета — проф. Гао Цинхая. Обосновывая свое творческое кредо, этот видный китайский философ писал: “Структура учебников по философии, распространенных в нашей стране, в основном взята из советских учебников, она постепенно сформировалась и утвердилась в течение исторического периода после Октябрьской революции в Советском Союзе. В течение длительного периода люди изучали и усваивали марксистскую философию по этой системе, рассматривая ее как нормативную форму теоретического выражения марксистской философии. Эта система обладает своими достоинствами, например, удачной группировкой тем, ясностью позиции, законченностью и систематичностью теоретических взглядов, что позволяло читателям изучать ее и усваивать. Благодаря подобным особенностям она сыграла неоспоримую важную историческую роль в распространении марксистской философии, стимулировании теоретических исследований, в деле образования и обучения студентов. Однако нельзя также отрицать того, что эта система — продукт определенного исторического периода. Она отражает главным образом уровень знаний марксистской философии людей поколения 30-50-х годов. Эпоха быстро движется вперед, содержание марксистской философии непрерывно обогащается, точно так же явно повышается уровень понимания и знания марксистской философии. В истории никогда не существовало вечной неизменяемой теоретической системы”. Следует подчеркнуть одно важное обстоятельство. В отличие от некоторых китайских философов, которые прямо или косвенно (в большинстве случаев косвенно) возлагают на систему марксистской философии, изложенную в советских учебниках, чуть ли не главную вину за догматизм в китайской философской науке, проф. Гао Цинхай занимает исторически оправданную позицию. Он никоим образом не отрицает, говоря о 30-50-х годах, вклада советских учебников в распространение марксистской философии в Китае. Другое дело, пишет он, сегодня, когда необходимо создавать новые учебники в соответствии с духом времени. В высказываниях проф. Гао Цинхая не было элементов антисоветизма, как это порой бывало у некоторых других китайских философов при обращении к данной теме. Недостаток существующей системы проф. Гао Цинхай усматривал в том, что в ней нет тесной связи между онтологией, методологией, гносеологией и “взглядом на историю”.

По мнению проф. Гао Цинхая, при создании “системы марксистской философии” необходимо руководствоваться следующими принципами: во-первых, не следует пытаться создавать всеобъемлющую философскую систему, которая бы подменяла собой все науки; во-вторых, необходимо добиться единства мировоззрения, теории познания и методологии, рассматривать все содержание философии под углом зрения основного вопроса философии. В течение нескольких лет проф. Гао Цинхай и руководимый им коллектив работали над новым учебным пособием, носившим поисковый характер, поскольку в нем нет традиционного деления на диалектический материализм и исторический материализм, философские проблемы рассматриваются сквозь призму объектно-субъектных отношений, отношений мышления и бытия. Учебник состоит из Введения, озаглавленного “Марксистская философия — единство научного мировоззрения, теории познания и методологии” и четырех больших глав — “Отношения сознания и бытия — основное противоречие познания”, “Объект — единство и многообразие мира”, “Субъект — сущность человека и внутренние основания его способностей как субъекта”, “Единство субъекта и объекта — развитие практики и познания и их закономерности”. Первая часть учебного пособия вышла в свет в конце 1985 г., вторая часть была опубликована в 1987 г.

В начале 90-х годов появился учебник, подготовленный преподавателями Народного университета под руководством проф. Сяо Цяня. Он содержал новые подходы к некоторым традиционным философским темам.

Однако появление новых учебников не смогло пробудить интереса к марксистской философии. Китайские студенты по-прежнему жаловались на неинтересный, “скучный характер”, преподносимых им философских истин. Как мы уже писали выше, в этих условиях в 1996 г. на уровне руководства КПК было принято решение о создании новаторского учебника, в основе которого должен лежать китайский историко-философский материал. К созданию учебника привлечены видные ученые во главе с председателем Всекитайской ассоциации истории китайской философии, маститым профессором Чжан Дайнянем. Учебник должен быть готов к концу 1998 г. Происходит и переоценка теоретического наследия классиков. Многие китайские философы отказываются от прежнего апологетического отношения к ним, хотя, как правило, это проявляется в непрямой, опосредованной форме — путем отказа от тех или иных положений К.Маркса, Энгельса, В.И.Ленина.

Вместе с тем имеет место и прямое, откровенное несогласие с рядом принципиальных положений, содержащихся в трудах классиков, критическая оценка отдельных их произведений. Так еще в середине 80-х годов (!) ряд молодых китайских ученых поставили вопрос об исторической ограниченности “Материализма и эмпириокритицизма”. Наиболее рельефно такой подход проявился в серии статей сотрудника сектора истории наук Академии наук Ли Симина. В них утверждалось, что в “Материализме и эмпириокритицизме” В.И.Ленин не поднялся выше К.Маркса, не преодолел уровень старого материализма, смешал в своей работе философские проблемы с проблемами политики; Ли Симин и другие авторы подвергли критике ленинские определения “материи”, “истины” и “партийности философии”, они писали, что В.И.Ленин не подчеркивает творческую способность практики, что его теория отражения носит механистический характер. В.И.Ленин обвинялся в некорректном тоне в критике таких естествоиспытателей, как Мах, Пуанкаре, Вундт. Ли Симин, в частности, считал, что “хотя взглядам Маха были присущи определенные слабости, вследствие чего он не смог предвидеть необходимость развития теории относительности и квантовой теории, однако накануне и в начальный период революции в физике на рубеже столетий критические идеи Маха несомненно сыграли просветительскую и вдохновляющую роль по отношению к революционным преобразованиям в физике и в этом смысле критика Махом в книге “Механика” классической механики сыграла роль предвестника прихода в будущем революции в физике”.

В статье, специально посвященной Пуанкаре, Ли Симин писал следующее. Во-первых, в течение многих лет существует неправильное представление о научных и философских взглядах французского ученого. Ему приписывают “полный отход от научных фактов”, “извращение новых открытий в физике”, “абсурдность, нелепость в рассуждениях” и т.п., нигилистический подход к старым принципам, отказ от них и т.д., объявляют выразителем кризиса в физике. Подобные представления о взглядах А.Пуанкаре Ли Симин называет “крайне несправедливым и неправильным толкованием и извращением”. Их появление он объясняет тем, что у тех, кто так говорит, “короткие фразы, содержащиеся в работах классиков относительно высказываний Пуанкаре о кризисе физики (намек на работу “Материализм и эмпириокритицизм”. — В.Б.), превращаются во всестороннее обоснование и при том они без всяких ограничений “расширяют” и “развивают” их, не затрудняя себя тем, чтобы заглянуть в подлинный текст Пуанкаре.

Во-вторых, французский ученый, напротив, занимал правильные позиции в вопросе о кризисе в физике; он увидел этот кризис, возникший в результате столкновения новых экспериментальных данных и старых принципов; оценивал его положительно; пути его преодоления видел в преобразовании физики на основе новых экспериментальных данных; признавал определенную ценность старых теоретических принципов, критикуя ошибочные взгляды о “банкротстве науки”; наконец, он предугадал контуры новой механики, верил в перспективы науки. Даже сегодня эти принципиальные положения Пуанкаре и его представления о законах развития науки опять же правильны. Это отчетливо показывает, что по проникновению в суть кризиса физики на рубеже столетий он намного превосходил большинство тогдашних физиков.

В-третьих, правильный подход Пуанкаре к кризису физики объясняется, с одной стороны, глубоким знанием французским ученым истории физики, ее современного уровня, а с другой — позитивными элементами его философских идей. В них наряду с идеализмом были высказывания, “богатые элементами материализма и диалектики”. Он исходил из признания эксперимента единственным источником истины; подчеркивал важность опыта, не отвергал роли теории и теоретического мышления, выступал против абсолютного скептицизма; осознавал диалектическую связь относительных и абсолютных знаний. На этом основании Ли Симин делал следующий вывод: “...нельзя считать, что когда Пуанкаре говорил о философских вопросах, нельзя верить ни одному его слову и нельзя утверждать, что он был “мелким философом” (намек на высказывание В.Л.Ленина. — В.Б.). Возможно, Пуанкаре не достиг уровня великого философа, однако вообще нельзя мыслителей классифицировать на “великих философов” и “мелких философов”.

Для обоснования своей точки зрения Ли Симин обращался к сличению высказываний о Пуанкаре, приводимых в ленинской работе и слов самого пуанкаре, содержащихся в книге французского ученого “Ценности науки”. На основе такого сличения китайский автор приходит к выводу о том, что приводимые В.И.Лениным цитаты не отражали подлинных взглядов Пуанкаре о кризисе в физике. Ли Симин упрекает В.И.Ленина в некорректном обращении с цитатами из работ естествоиспытателей, он считает, например, что в высказывании Пуанкаре: “не природа дает нам понятия пространства и времени, а мы их даем природе”, в подлиннике вместо слово “понятие” использовано слово “рамки”, что в корне изменяет оценку данного высказывания. По мнению Ли Симина, В.И.Ленин не увидел великого революционного значения критики Махом представлений Ньютона о времени и пространстве, он высказывается следующим образом: “В 40-ые годы девятнадцатого столетия созданный Марксом и Энгельсом диалектический материализм не имел распространения в сфере физики, тем более он не был соединен с конкретными вопросами физики, не лег основательно на почву физики. Поэтому не только на рубеже столетия, но и в течение многих лет после появления специальной теории относительности многие физики насмерть стояли за представления Ньютона об абсолютном пространстве и времени. В этих исторических условиях критика Махом классической механики и особенно высказывания об изменчивости, относительности понятия времени и пространства были ко времени, все это открывало физике дорогу к движению к новым областям, было предвестником грядущей революции в физике. Конечно, философия релятивизма ошибочна, однако следует утвердить активную роль релятивизма в борьбе против распространенной тогда метафизики абсолютного. Механический материализм, присущий мировоззрению естествоиспытателей, мешал развитию физики, поскольку он признавал абсолютный характер пространства и времени”. Поэтому Ли Симин заявляет следующее: “Взгляд Маха отнюдь на был “вредной” сдачей “фидеизму” (как писал В.И.Ленин — В.Б.), а полезной критикой вредных представлений об абсолютности времени и пространства”.

Ли Симин несогласен и с ленинской классификацией направлений в физике, как он говорит, по философскому, гносеологическому признаку. Такой метод классификации не соответствует подлинной картине развития физики, ибо позитивную, революционную роль в нем играло как раз идеалистическое, а не материалистическое направление.

Свою точку зрения Ли Симин обосновывает ссылками на историю создания работы В.И.Ленина. “Материализм и эмпириокритицизм” — великое произведение в сокровищнице марксистско-ленинской теории, пишет он. В этом произведении Ленин обобщил революционный опыт и результаты научного развития за весь исторический период после смерти Энгельса, дал критику распространенным в то время реакционным философским течениям, прикидывающимися марксистскими, отстоял теоретические основы марксистской политической партии. Однако почему у Ленина в некоторых местах и в отдельных выводах есть неподходящие моменты? Каковы их причины?

Ли Симин видит четыре таких причины. Первая связана с идейно-политической борьбой в РСДРП и русском рабочем движении. В тот период марксизм, марксистская партия столкнулись с наступлением русских махистов. “В исторических условиях этой определенной классовой борьбы невозможно было дать всестороннюю объективную оценку Маху и другим”. Вторая обусловлена тем, что В.И.Ленину было трудно сделать соответствующие философские выводы относительно ученых-физиков и вопросов физики, поскольку он не был физиком по образованию и кроме того, в то время шло такое бурное развитие физики, появилось так много новых открытий и теорий, что за ними не могли поспевать даже многие высоко образованные физики. Третья объясняется сравнительно небольшим сроком и условиями ее написания: “Во время работы над “Материализмом и эмпириокритицизмом” Ленин изучил свыше 200 работ по философии, 30 книг по физике, его производительность труда была сравнительно большая”, но боюсь, что он не мог прочитать тщательно каждую книгу и собрать все материалы. Среди философов, упоминаемых им, мы не найдем имена ученых, внесших большой вклад в физику на рубеже столетий, таких, как Гиббс, супруги Кюри и даже нет имени трех родоначальников революции в физике — Планка, Резерфорда и Эйнштейна. Ли Симин выражает сомнение в том, что В.И.Ленин читал такие книги Пуанкаре, как “Наука и гипотеза” и “Наука и метод”. Четвертая причина связана с историческими условиями развития физики в тот период. Хотя революция в физике произошла еще до написания “Материализма и эмпириокритицизма”, однако квантовая теория и теория относительности стали широко известны позднее. В области физики в центре внимания Ленина была теория электронов и электромагнитная теория, он не мог тогда предвидеть дальнейшее развитие физики, в частности роль Пуанкаре как предшественника теории относительности и т.д. Даже великие гении не могут преодолеть рамки, накладываемые историей, заключает Ли Симин.

Статьи Ли Симина и ученых, разделявших его точку зрения, вызвали широкий резонанс в кругах философской общественности страны. Естественно, было много несогласных, однако даже оппоненты точки зрения Ли Симина в конечном счете были вынуждены признать, что работа В.И.Ленина “Материализм и эмпириокритицизм” требует не апологии, как это было раньше, а серьезного критического подхода. К Ли Симину не было предпринято никаких организационных выводов. В этой связи мне вспоминается факт из нашей истории. Когда в 70-х годах некоторые советские философы в осторожной форме выразили свои сомнения в обоснованности некоторых положений ленинской работы, в частности о “партийности философии”, они были подвергнуты идеологической проработке.

Критическое отношение к наследию классиков отнюдь не означает отказа от него. В Китае по-прежнему проводится серьезная научно-исследовательская работа по изучению трудов К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина. Есть специальное Всекитайское общество по истории марксистской философии, которое регулярно организует обсуждение научных проблем. В конце 80-х гг. был опубликован фундаментальный труд (объемом несколько сот тысяч иероглифов) видного китайского философа старшего поколения проф. Хуан Наншэна “Ленин”, в котором дана всесторонняя оценка теоретической и политической деятельности одного из классиков марксизма. Вышла в свет и восьмитомная история марксистской философии.

Как правило, в беседах с китайскими философами затрагивается вопрос об адекватной оценке “современной западной философии”. Подчеркивая важность при ее рассмотрении принципа партийности, все мои китайские собеседники говорили о необходимости преодоления “левацких” перегибов прошлых лет, конкретно-исторического подхода к различным западным философам. По их мнению, изучение современной западной философии необходимо для развития марксистской философии, ибо многие философы Запада выдвигают в своих учениях целый ряд важных вопросов в интересных, заслуживающих внимания положений. В этой связи обычно называют имена Куна, Лакатоша, Фейерабенда, Поппера и др. Следующий аргумент в их рассуждениях — тщательное, доскональное знание учений западных философов — позволяет хорошо ориентироваться в современной идеологической борьбе и тем самым отстаивать марксизм, находить новые аргументы для его обоснования. Наконец, изучение работ западных авторов позволяет повышать профессиональный уровень философских кадров.

Горькие уроки “культурной революции” вызвали к жизни обсуждение проблем человека, гуманизма, отчуждения, в котором приняли участие видные китайские ученые и деятели партии. С одной стороны, подчеркивается, что понятие “гуманизм” носит классовый, исторический характер, что не может быть “абстрактного гуманизма”, оторванного от социально-исторического контекста. С другой стороны, обращается внимание на универсальные ценности гуманизма, на необходимость утверждения гуманистических идеалов в реальной практике китайского общества. Сторонники существования “социалистического отчуждения” утверждают, что отчуждение носит всеобщий характер; при социализме оно проявляется в политической, экономической, идеологической областях, в трудовой деятельности, причины отчуждения заключены в существовании старого разделения труда, влиянии остатков феодализма. Примером такого отчуждения называются, в частности, бюрократизм и культ личности.

В 80-е гг. в китайских общественных науках возникло совершенно новое явление — молодежные научные журналы. Мне довелось, в частности, видеть молодежный экономический журнал, журнал аспирантов Пекинского университета. Большую популярность в эти годы в кругах научной молодежи приобрел журнал “Молодежная трибуна”, издаваемый в Ухани. Его главный редактор — Ли Минхуа, выпускник философского факультета Уханьского университета, в аспирантуре темой его кандидатской диссертации было творчество Н.Г.Чернышевского. Редактировавшийся им журнал публиковал статьи по различным отраслям обществознания, многие его публикации были посвящены экономической реформе в Китае и других странах, политэкономии социализма, культурологической и философской компаративистике, событиям “культурной революции” и т.д. Нередко публикации молодых авторов, по мнению некоторых моих китайских знакомых, носили дискуссионный, а то и спорный характер. В конце 1986 г. в условиях начавшейся борьбы против так называемой “буржуазной либерализации” журнал “Молодежная трибуна” прекратил свое существование.

Уже в первые недели моего пребывания в Пекине я обнаружил, какое важное место в развитии общественных наук занимают в настоящее время научные общества — самодеятельные организации ученых. Их много, только философских в масштабе всей страны свыше двадцати, не считая региональных. Они не имеют специального платного аппарата, существуя при институтах и факультетах. Тем не менее их влияние очевидно, судя хотя бы по тому, что им удается организовать широкие научные конференции и симпозиумы. В большинстве случаев они проводятся не в столице или провинциальных центрах, а в районных или уездных городах. Мне пришлось участвовать в одной из таких конференций, посвященных столетию видного китайского философа Сюнь Шили. Она состоялась на его родине — в районном городе Хуангане (пров. Хубэй). Серьезное научное обсуждение творчества Сюнь Шили сопровождалось посещением памятных мест, связанных с его жизнью и деятельностью, открытием ему памятника в деревне, где он родился. Впервые в своей жизни мне пришлось участвовать в дружеском соревновании по древнейшему китайскому искусству — каллиграфии. Каждый участник должен был специальной кистью написать тушью на листе бумаги какую-нибудь фразу или просто слово. Наблюдая за перипетиями дружеского соперничества, я еще больше осознал сопряженность современного бытия с далеким прошлым. Блестящее проведение конференции во многом объяснялось участием в ее подготовке работников укома партии, уездного народного правительства. Для них это был вопрос престижа.

Я вспомнил форум в Хуангани, участвуя в 1990 г. в научной конференции в небольшом эстонском поселке Тыстымаа, кстати, она была посвящена видному русскому востоковеду А.Сталь-Гольштейну, умершему в Китае в 1930 г. в звании профессора Пекинского университета. Конференция, которая проводилась на его родине, была организована Тартусским университетом и местными властями. А вспомнил я форум в Хуангани потому, что здесь в Тыстымаа я увидел такую же прекрасную организацию встречи ученых, какую не часто встретишь в больших городах.

Нельзя не отметить еще одно немаловажное обстоятельство. Умы китайских обществоведов, интеллигентов вообще буквально захлестнул поток информации. В течение последних семи-восьми лет на прилавках книжных магазинов появились книги, многие из которых переводные, рассказывающие о проблемах, о существовании которых они не только не знали, но даже и не подозревали. Здесь и романы современных писателей Западной Европы и США (Э.Хэмингуэя, А.Мэрдока и др.), и исследования видных ученых Запада (К.Меннерта, Т.Куна, Э.Фрейда), и воспоминания политических деятелей (к примеру, мемуары Р.Никсона), и произведения революционеров недавнего прошлого (“Автобиография” Кропоткина и др.), и многое-многое другое. Вновь стало возможным знакомство с блестящими образцами традиционной китайской прозы и поэзии. В сжатый, хронологически короткий период времени китайский обществовед, да разве только он, получил столько знаний, на приобретение которых в обычных условиях уходит значительно больше времени.

Откровенно говоря, я не раз поражался той масштабности и смелости, с какой действуют китайские издательства. Разговорился я однажды со своим старым, еще по 50-м годам, другом — видным китайским искусствоведом. Блестяще владеющий русским языком, он помимо своей основной работы в Институте искусств занимался также переводами книг советских и русских авторов. Тогда мой друг как раз переводил книгу И.С.Кона “С чего начинается я”. Она произвела на него большое впечатление. Я рассказал ему о других работах видного советского ученого, в том числе о “Сексологии”, о трудной издательской судьбе которой прочитал незадолго до этого в “Литературной газете”. Мой друг сразу же загорелся идеей ее перевода. Получив согласие автора, группа переводчиков взялась за работу, причем оба издания — и в Советском Союзе, и в Китае — появились почти одновременно.

Роль своеобразного гида по новинкам отечественной и зарубежной литературе различного профиля выполняет единственный в своем роде журнал “Душу” (“Чтение”), выходящий ежемесячно, начиная с 1979 г. В нем помещаются аналитические рецензии и обзоры, короткие заметки и информации о последних выходящих книгах, творческие портреты и интервью с видными китайскими и зарубежными писателями и учеными. На его страницах регулярно появляются также статьи, в которых обсуждаются наиболее животрепещущие вопросы интеллектуальной жизни общества. Как правило, его авторами выступают творчески мыслящие ученые, литературоведы, идеологические работники. Журнал “Душу” стал как бы индикатором общественного мнения гуманитарной и художественной интеллигенции, неудивительно, что его очередные номера раскупаются очень быстро.

Не следует, конечно, идеализировать положение, существующее в китайских общественных науках. С одной стороны, можно встретить работы, особенно провинциальных авторов, где заметно влияние догматизма и начетничества, с другой стороны, в тех случаях, когда в научных (и публицистических) публикациях появляются идеи, не соответствующие официальной линии, следуют соответствующие санкции. Так, например, после событий на площади Тяньаньмынь был прекращен выпуск органа Института политических наук — журнала “Политические исследования”, ибо политология более других отраслей научных знаний непосредственно связана с анализом современной политической ситуации. Его выпуск был возобновлен только через пять лет. В конце 1996 г. прекратил свое существование журнал “Китайская культура” из-за публикации статьи о “культурной революции”. Как мне говорили, ее признали слишком “очернительской” (в настоящее время в Китае не слишком любят педалировать эту тему). В том же 1996 г. в Гуанчжоу перестал выходить еще один научно-публицистический журнал. Финансировавший его гонконгский предприниматель перестал давать средства на его издание, когда узнал нелестное мнение местных партийных работников об идеологической направленности нескольких опубликованных в нем статей. В то же время я хочу подчеркнуть, что тотального идеологического контроля со стороны партии, какой существовал еще сравнительно недавно, в настоящее время нет.