Предтечи социологии труда

 Как самостоятельная отрасль социологической науки социология труда возникла в конце Х1Х - начале ХХ вв. Ее возникновению и становлению предшествовали процессы, характеризующие развитие научной мысли и реальной производственной практики. 

Что касается научного анализа роли человека на производстве, то первое обоснованное осмысление места работника в экономической жизни общества было осуществлено А.Смитом (1723-1790 гг.), который сформулировал одно из важнейших требований к организации  труда – "не мешать" выполнять трудовые обязанности, ибо  человек руководствуется двумя природными мотивами – своекорыстным интересом и склонностью к обмену.

В Х1Х веке основоположник  "моральной арифметики" Дж. Бентам (1748-1832 гг.) сформулировал принцип пользы, означающий для работника достижение наибольшего удовольствия и стремления всячески избегать страдания. Эти идеи получили развитие в трудах Дж.С.Милля (1806-1873 гг.). В его  работе "О свободе" развивался и обосновывался некий идеал "экономического человека", до которого  должен дорасти  существующий в тот период времени  обыватель. В его трудах и трудах других представителей "моральной философии"  всячески осмысливался феномен блага, который должен быть, по их представлениям,  использован для рациональной организации производства.

В второй половине Х1Х века получила большое распространение  теория маржинализма, которая взяла на вооружение принцип полезности, которым-де руководствуется человек с целью реализации своего потребительского спроса.

У К.Маркса (1818-1883 гг.) человек также не является субъектом хозяйственной жизни: он обезличен и лишь олицетворяет производственные отношения, которые функционируют объективно, независимо от воли и намерений людей (14). Таким образом, научные поиски объяснения роли и места человека в производственном процессе в течение всего периода становления и укрепления капиталистических общественных отношений так и не вышли за пределы рассмотрения работника производства как объекта воздействия, хотя в их процессе уже формулировались некоторые догадки об активной роли человека, о значении  моральных и духовных принципов деятельности.

Аналогичным образом развивалась и реальная практика, когда работнику отводилась роль исполнителя, желательно беспрекословного, за которым надо иметь глаз да глаз. Кроме того, в этот период капиталист (работодатель) руководствовался больше заботами о своих интересах (прибыли), практически полностью игнорируя  аналогичные заботы работающих у него людей. В условиях, когда на промышленных предприятиях стали сосредотачиваться сотни и тысячи людей, требовались иные методы и средства по рационализации их труда, чем это применялось при мануфактурном производстве. Однако их поиск на протяжении всего XIX в. шел за счет экстенсивных факторов. Если проанализировать этот процесс, направленный на повышение производительности труда, его эффективности, то можно назвать несколько способов воздействия на человека с целью максимизации прибыли и рациональной организации производства.

Во-первых, в этот период были осуществлены меры по максимальному увеличению рабочего дня. На многих производствах продолжительность рабочего дня достигала 16-18 часов. Работодатели исходили из того, что чем больше человека заставишь работать, тем больше он произведет необходимого продукта. Для работника оставалось 6-8 часов, чтобы он как-то мог восстановить свои силы и продолжать работать. Очевидно, что действие такого фактора имело предел как в физиологическом, так и социальном плане.

Во-вторых, капиталистическое производство в XIX в. положило начало использованию женского и детского труда. Их труд оплачивался и меньше и ниже, что, соответственно, позволяло собственнику получать большой доход. У Диккенса и Золя очень красочно, с потрясающей убедительностью описано, как эксплуатировался детский и женский труд, как максимально использовался он, в какой нищете и забвении существовала эта часть рабочей силы. Кстати, дискриминация труда женщин и детей не ликвидирована и в современных производствах, на современном этапе, хотя и не в таких размерах, как это было в период первой промышленной революции.

В-третьих, великие технические нововведения XIX века, которые стали внедряться в производство для повышения эффективности и результативности труда, практически мало были сориентированы на то, чтобы состыковать машину и возможности человека: работники были обречены на приспособление к технике. Такое "вписывание в машину" было их личной заботой, а не обязанностью работодателей, которые в этот период за редким исключением не ставили вопрос о технике безопасности. Иначе говоря, технологическое применение новых машин и оборудования не предусматривало, как человек и его физиологические и физические возможности будут сочетаться с функционирующими механизмами.

Полное игнорирование человеческого фактора дополнялось стремлением работодателей обеспечить тотальный контроль за трудом работников, совершенствованием приемов и методов надзора. Функции надзора, вплоть до мелочного, возлагались на мастеров, на первичное звено управления, усилия  которых в конечном счете были направлены на то, чтобы в процессе труда работник не отвлекался, каждую минуту старался выполнять свои производственные обязанности. А мерой воздействия на работника были избраны штрафы, достигавшие 80-90% заработной платы. Их применение имело далеко идущие социальные последствия – именно они были одной из реальных причин, породивших рабочее движение (стачки, забастовки) как в странах Запада, так и в России.

Все рассмотренные факторы были направлены на такой поиск резервов производства, при помощи которых пытались выкачать из работника максимум возможного, не считаясь с "человечностью" средств и методов достижения прибыли. Обобщающей чертой этих форм эксплуатации было сосредоточение  основного внимания на том, чтобы найти всевозможные средства, оказывающие внешнее воздействие на человека, придумать такие методы, которые бы предписывали работнику поступать так, а не иначе, исходя из некой целесообразности, понятной и близкой работодателю (капиталисту) и абсолютно чуждой работнику. Ибо меры по рационализации его труда не считались с его природой, намерениями, предпочтениями, желаниями реализовать личные цели и устремления в процессе трудовой деятельности.

Таким образом, XVIII и особенно XIX вв. обозначили растущее противоречие между методами достижения эффективности производства и роста производительности труда и социальным положением работника, которое отражало назревшую необходимость считаться с ним, с его запросами, потребностями и интересами. Это была объективная потребность в русле общей тенденции превращения каждого человека в субъект исторического процесса, а соответственно – в субъект социально-экономических отношений.

Именно эта тенденция привела к тому, что к концу XIX – началу XX века объективно вызрела идея – обратиться к тем резервам, которые кроются в самом работнике, пробудить его заинтересованность в эффективной и результативной деятельности. Это был поистине революционный шаг, кардинально меняющий всю ситуацию на производстве. Открытие (научное и практическое) роли сознания и поведения людей как субъектов экономической деятельности позволило понять, усвоить, а затем и использовать личные возможности работника для повышения эффективности производства. Это открытие собственно и положило начало возникновению социологии труда как самостоятельной социологической дисциплины, в которой отражались как общие черты, присущие всей социологии – изучение общественного сознания и поведения людей в определенный исторический период, так и специфические, ибо рассматривалось их функционирование в процессе трудовой деятельности.

Итак, в полном объеме принципиально иной подход –  поиск резервов эффективности труда в самом человеке, в самом работнике – обозначился только на границе XIX – XX вв. Иными словами, встал вопрос, продиктованный объективными потребностями – подойти к поиску резервов труда, исходя из возможностей человека как субъекта производственной деятельности. Можно ли работника без штрафов, без внешнего контроля и других факторов принуждения заставить более эффективно работать? Это был принципиально новый взгляд, повлекший колоссальнейшие изменения. Потребовалось изменить сложившиеся стереотипы поведения и работника, и работодателя. К этому открытию - искать резервы эффективности труда в самом человеке, человеке как субъекте труда - подошла не только научная мысль, но и практика производства.

Начало революции во взглядах на сущность и предназначение работника связано с именем Ф. Тейлора  (1856-1915 гг.), успешно сочетавшего в себе научный подход и гений организатора производства. К использованию социальных резервов производства он шел постепенно, шаг за шагом. Основными этапами его нововведений в области управления и организации труда были стандартизация инструментов (1880 г.), функциональная администрация (1882 г.), хронометраж (1883 г.), рационализация размещения оборудования и улучшение балансового метода (1893 г.), совершенствование системы сбыта и запасов (1896 г.) [13, с. 123]. В середине 90-х гг. Тейлор опубликовал работу "Как оплачивать труд рабочих на предприятии", в которой он поставил вопрос: нельзя ли создать такие условия для каждого работника, чтобы он мог более эффективно трудиться, руководствуясь своими побудительными мотивами, потребностями и интересами, без мелочного и внешнего контроля за процессом и результатами его труда? Отвечая на этот вопрос утвердительно, он обосновал и продемонстрировал на практике возможность такой организации труда, при которой работник без штрафов, без принуждения был нацелен на раскрытие своих сущностных сил. Это было началом новых научных поисков и их практической реализации по использованию потенциальных, побудительных импульсов, заложенных в человеке-работнике.

 Как самостоятельная отрасль социологической науки социология труда возникла в конце Х1Х - начале ХХ вв. Ее возникновению и становлению предшествовали процессы, характеризующие развитие научной мысли и реальной производственной практики. 

Что касается научного анализа роли человека на производстве, то первое обоснованное осмысление места работника в экономической жизни общества было осуществлено А.Смитом (1723-1790 гг.), который сформулировал одно из важнейших требований к организации  труда – "не мешать" выполнять трудовые обязанности, ибо  человек руководствуется двумя природными мотивами – своекорыстным интересом и склонностью к обмену.

В Х1Х веке основоположник  "моральной арифметики" Дж. Бентам (1748-1832 гг.) сформулировал принцип пользы, означающий для работника достижение наибольшего удовольствия и стремления всячески избегать страдания. Эти идеи получили развитие в трудах Дж.С.Милля (1806-1873 гг.). В его  работе "О свободе" развивался и обосновывался некий идеал "экономического человека", до которого  должен дорасти  существующий в тот период времени  обыватель. В его трудах и трудах других представителей "моральной философии"  всячески осмысливался феномен блага, который должен быть, по их представлениям,  использован для рациональной организации производства.

В второй половине Х1Х века получила большое распространение  теория маржинализма, которая взяла на вооружение принцип полезности, которым-де руководствуется человек с целью реализации своего потребительского спроса.

У К.Маркса (1818-1883 гг.) человек также не является субъектом хозяйственной жизни: он обезличен и лишь олицетворяет производственные отношения, которые функционируют объективно, независимо от воли и намерений людей (14). Таким образом, научные поиски объяснения роли и места человека в производственном процессе в течение всего периода становления и укрепления капиталистических общественных отношений так и не вышли за пределы рассмотрения работника производства как объекта воздействия, хотя в их процессе уже формулировались некоторые догадки об активной роли человека, о значении  моральных и духовных принципов деятельности.

Аналогичным образом развивалась и реальная практика, когда работнику отводилась роль исполнителя, желательно беспрекословного, за которым надо иметь глаз да глаз. Кроме того, в этот период капиталист (работодатель) руководствовался больше заботами о своих интересах (прибыли), практически полностью игнорируя  аналогичные заботы работающих у него людей. В условиях, когда на промышленных предприятиях стали сосредотачиваться сотни и тысячи людей, требовались иные методы и средства по рационализации их труда, чем это применялось при мануфактурном производстве. Однако их поиск на протяжении всего XIX в. шел за счет экстенсивных факторов. Если проанализировать этот процесс, направленный на повышение производительности труда, его эффективности, то можно назвать несколько способов воздействия на человека с целью максимизации прибыли и рациональной организации производства.

Во-первых, в этот период были осуществлены меры по максимальному увеличению рабочего дня. На многих производствах продолжительность рабочего дня достигала 16-18 часов. Работодатели исходили из того, что чем больше человека заставишь работать, тем больше он произведет необходимого продукта. Для работника оставалось 6-8 часов, чтобы он как-то мог восстановить свои силы и продолжать работать. Очевидно, что действие такого фактора имело предел как в физиологическом, так и социальном плане.

Во-вторых, капиталистическое производство в XIX в. положило начало использованию женского и детского труда. Их труд оплачивался и меньше и ниже, что, соответственно, позволяло собственнику получать большой доход. У Диккенса и Золя очень красочно, с потрясающей убедительностью описано, как эксплуатировался детский и женский труд, как максимально использовался он, в какой нищете и забвении существовала эта часть рабочей силы. Кстати, дискриминация труда женщин и детей не ликвидирована и в современных производствах, на современном этапе, хотя и не в таких размерах, как это было в период первой промышленной революции.

В-третьих, великие технические нововведения XIX века, которые стали внедряться в производство для повышения эффективности и результативности труда, практически мало были сориентированы на то, чтобы состыковать машину и возможности человека: работники были обречены на приспособление к технике. Такое "вписывание в машину" было их личной заботой, а не обязанностью работодателей, которые в этот период за редким исключением не ставили вопрос о технике безопасности. Иначе говоря, технологическое применение новых машин и оборудования не предусматривало, как человек и его физиологические и физические возможности будут сочетаться с функционирующими механизмами.

Полное игнорирование человеческого фактора дополнялось стремлением работодателей обеспечить тотальный контроль за трудом работников, совершенствованием приемов и методов надзора. Функции надзора, вплоть до мелочного, возлагались на мастеров, на первичное звено управления, усилия  которых в конечном счете были направлены на то, чтобы в процессе труда работник не отвлекался, каждую минуту старался выполнять свои производственные обязанности. А мерой воздействия на работника были избраны штрафы, достигавшие 80-90% заработной платы. Их применение имело далеко идущие социальные последствия – именно они были одной из реальных причин, породивших рабочее движение (стачки, забастовки) как в странах Запада, так и в России.

Все рассмотренные факторы были направлены на такой поиск резервов производства, при помощи которых пытались выкачать из работника максимум возможного, не считаясь с "человечностью" средств и методов достижения прибыли. Обобщающей чертой этих форм эксплуатации было сосредоточение  основного внимания на том, чтобы найти всевозможные средства, оказывающие внешнее воздействие на человека, придумать такие методы, которые бы предписывали работнику поступать так, а не иначе, исходя из некой целесообразности, понятной и близкой работодателю (капиталисту) и абсолютно чуждой работнику. Ибо меры по рационализации его труда не считались с его природой, намерениями, предпочтениями, желаниями реализовать личные цели и устремления в процессе трудовой деятельности.

Таким образом, XVIII и особенно XIX вв. обозначили растущее противоречие между методами достижения эффективности производства и роста производительности труда и социальным положением работника, которое отражало назревшую необходимость считаться с ним, с его запросами, потребностями и интересами. Это была объективная потребность в русле общей тенденции превращения каждого человека в субъект исторического процесса, а соответственно – в субъект социально-экономических отношений.

Именно эта тенденция привела к тому, что к концу XIX – началу XX века объективно вызрела идея – обратиться к тем резервам, которые кроются в самом работнике, пробудить его заинтересованность в эффективной и результативной деятельности. Это был поистине революционный шаг, кардинально меняющий всю ситуацию на производстве. Открытие (научное и практическое) роли сознания и поведения людей как субъектов экономической деятельности позволило понять, усвоить, а затем и использовать личные возможности работника для повышения эффективности производства. Это открытие собственно и положило начало возникновению социологии труда как самостоятельной социологической дисциплины, в которой отражались как общие черты, присущие всей социологии – изучение общественного сознания и поведения людей в определенный исторический период, так и специфические, ибо рассматривалось их функционирование в процессе трудовой деятельности.

Итак, в полном объеме принципиально иной подход –  поиск резервов эффективности труда в самом человеке, в самом работнике – обозначился только на границе XIX – XX вв. Иными словами, встал вопрос, продиктованный объективными потребностями – подойти к поиску резервов труда, исходя из возможностей человека как субъекта производственной деятельности. Можно ли работника без штрафов, без внешнего контроля и других факторов принуждения заставить более эффективно работать? Это был принципиально новый взгляд, повлекший колоссальнейшие изменения. Потребовалось изменить сложившиеся стереотипы поведения и работника, и работодателя. К этому открытию - искать резервы эффективности труда в самом человеке, человеке как субъекте труда - подошла не только научная мысль, но и практика производства.

Начало революции во взглядах на сущность и предназначение работника связано с именем Ф. Тейлора  (1856-1915 гг.), успешно сочетавшего в себе научный подход и гений организатора производства. К использованию социальных резервов производства он шел постепенно, шаг за шагом. Основными этапами его нововведений в области управления и организации труда были стандартизация инструментов (1880 г.), функциональная администрация (1882 г.), хронометраж (1883 г.), рационализация размещения оборудования и улучшение балансового метода (1893 г.), совершенствование системы сбыта и запасов (1896 г.) [13, с. 123]. В середине 90-х гг. Тейлор опубликовал работу "Как оплачивать труд рабочих на предприятии", в которой он поставил вопрос: нельзя ли создать такие условия для каждого работника, чтобы он мог более эффективно трудиться, руководствуясь своими побудительными мотивами, потребностями и интересами, без мелочного и внешнего контроля за процессом и результатами его труда? Отвечая на этот вопрос утвердительно, он обосновал и продемонстрировал на практике возможность такой организации труда, при которой работник без штрафов, без принуждения был нацелен на раскрытие своих сущностных сил. Это было началом новых научных поисков и их практической реализации по использованию потенциальных, побудительных импульсов, заложенных в человеке-работнике.